Глава 2. Богослужение

Что же такое Церковь?

– Христос.

А что такое Христос?

– Церковь.

Представьте себе: царь, в порфире и короне, восседает на троне. Чуть ниже расположились придворные, с которыми он держит совет. Они обсуждают весьма важный вопрос. Их лица сосредоточенны. Глядя на царя, ты восхищаешься им и одновременно трепещешь. Вдруг в решающий момент царь стремительно поднимается с места – он видит, как в зал соборов заходит его маленький сын и идет ему навстречу, но по пути падает, ушибается и пускается в слезы. Царь, облаченный в царскую порфиру и увенчанный короной – ты только что видел его, содрогался и благоговел перед ним, – в порыве тревоги и заботы спускается по ступеням и бежит к ребенку, наклоняется, берет его на руки и прижимает к себе так сильно, как только может, чтобы избавить малыша от боли. Дитя, чувствуя родительскую ласку, перестает плакать. Вот прекрасный образ Бога Отца и Его любви и заботы, являемой Своим детям.

Так и Господь увидел, что тот, кого Он сотворил Своими руками, тот, кого Он объявил царем всей твари, – человек, в одно мгновение скатился в трясину греха и покинул рай. Не мог дольше Христос, Слово Божие, взирать на падшего человека, поэтому Он оставил царский трон, оставил отеческие объятья и сошел на землю⁵⁵. Бог, Божественная природа слилась с человеческой⁵⁶: Бог и человек стали едины! Христос не просто объял человека, но уподобил его Себе, принял его в Себя Самого (Рим. 11:17 и 23). Он не только объял человеческую природу, но соделал ее Своей. И с тех пор Господь носит плотской образ, стал плотоносцем! Бог стал человеком! И человек носит образ Бога, то есть стал Богом, Богоносцем! Так Христос хватает человеческую природу, природу падшего, греховного человека, и своим Вознесением возводит ее на Небеса. Бог и человек становятся одним Телом, одним древом, одним корнем.

Веточка, привитая к дереву, становится с ним одним целым. То же самое происходит и с Телом Христовым. Каждый может быть привитым к древу, к корню, имя которому Христос, к Телу Христову, и стать с Ним одним. Это происходит во время Крещения: Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал. 3:27), поем мы в Церкви. При Крещении ты надеваешь на себя Божество, принимаешь Христа, соединяешься с Богом, становишься Богом! Следовательно, каждый крещеный человек становится одним Телом с Христом. Глава этого Тела – Христос (Еф. 1:22–23). Значит и я, и ты, и все мы составляем единое Тело, единое общение, единую паству, которая зовется Церковью. В этом смысл сегодняшнего праздника.

И вот теперь, мои дорогие, мы продолжаем двигаться вперед, к завершению чреды наших непростых богословских бесед⁵⁷. Мы начали от сотворения человека. Сейчас продолжаем говорить о его падении. Мы видели его у звезд, и вот он уже валяется в грязном месиве греха. Сегодня мы должны увидеть человека вновь восходящим на трон, уготованный ему Богом. Ведь Христос соделал нас членами Своего Тела, называемого Церковью.

Священное Писание говорит, что все, что было сотворено, было создано для Церкви (Быт. 1:26). Ее слава превосходит славу Небесную. Ее слава не имеет конца, потому что Церковь – это Тело Самого Христа (Кол. 1:18–24), и я, входя в Церковь, становлюсь Самим Христом. Вот насколько это серьезно! Как плачевно, когда мы, называя себя православными христианами, принадлежа к православной соборной Церкви, не понимаем, что такое Церковь. Вот несколько примеров.

Мне вспоминается один священник, который попытался разъяснять в проповедях своей пастве некоторые сложные догматические вопросы. Вскоре он заметил, что аудитория поредела. И вот как-то раз он снял очки и посмотрел на людей. Увидел одного здесь, другого там, еще кого-то поодаль. Ему не хватило мужества, чтобы их посчитать – боялся отчаяться. В следующее воскресенье утром он сказал: «После обеда на проповеди мы обсудим невероятный страшный скандал, который случился в одной большой, всем вам известной семье». До полудня все семьи города обсуждали, о каком скандале идет речь. И что за семья? Номарха⁵⁸? Мэра? Генерала? После полудня Церковь была полна. Однако все эти люди пришли не для того, чтобы услышать проповедь, но узнать о том, кто виновник скандала. Они не имели подлинного интереса, которым, как я смог убедиться, обладаете вы. Именно поэтому каждую неделю я становлюсь свидетелем того, что число слушателей не только не уменьшается, но наоборот все умножается. И я радуюсь, что сегодня вы пришли услышать проповедь на столь важную тему.

Итак, что же такое Церковь? Помните блудного сына? Его Отец – Сын Божий, Христос – увидел, что сын убежал «в страну далече» и сделался блудным. Что стало с Отцом? С этого дня Он потерял покой. Он перестал радоваться жизни. Он ушел из селения в горы, пытаясь оттуда высмотреть, не идет ли его дитя. И когда однажды сын показался вдали, Отец бросился ему навстречу и крепко обнял. Он привел сына домой и снабдил его всем необходимым (Лк. 15:11–24). Это и есть Церковь: дом, куда приводит нас Отец. Церковь – дом Божий, духовное строение, духовное жилище, храм духа, который снабжает нас всем необходимым и спасает от греха, гибели, смерти.

Давайте для примера рассмотрим другую притчу – о заблудшей овце, отбившейся от стада. Пастух оставил девяносто девять овец и встревоженный бросился в овраги, устремился в бездонную пропасть лишь затем, чтобы спасти одну. Ему страшно было потерять и одну. Когда он ее нашел, то на своих плечах принес целую и невредимую (Лк. 15:4–5). Это и есть Церковь.

Христос поднял всю овцу, всего человека⁵⁹, всю человеческую природу на Свои плечи. Когда мы, священники, надеваем епитрахиль, то делаем это подобно Христу, Который положил человека Себе на плечи, нес, принял на Себя его грехи и этим спас. В Церкви наше спасение. Церковь – дом Божий, кивот спасения. Тот, кто выходит из Церкви, теряет себя. Церковь – это стадо Христово. Вне – лютые волки (Деян. 20:29)⁶⁰, еретики, дьявол, губительный грех.

Кто есть Христос? Царь. Церковь – град Царя великаго (Пс. 47:3), новый Иерусалим. Это дворец великого Царя, его трон. Это Царствие Божие, которое продолжается на Небесах и поэтому называется Царствие Небесное. Сама Церковь, Само Тело Христа будет жить в вечности. Именно поэтому Церковь, Царствие Божие и Царствие Небесное – это одно и то же.

А вот иной образ Церкви. Церковь – это гавань. Ты видишь корабль, носимый по морским волнам. Столько опасностей ему угрожает и столько неприятелей! В прежние времена их бывало и больше. Заходит корабль в гавань – обретает безопасность. Ни пиратов отныне, ни бурь. Это и есть Церковь. Вот почему говорит один из Святых отцов, что «вне Церкви нет спасения»⁶¹. И если ты добрый христианин, и если ты честный, смиренный и порядочный человек, и если ты одарен многими талантами, а верным членом Церкви не являешься и в жизни ее участия не принимаешь, то все тщетно.

По этой причине Иоанн Златоуст, великий Святой отец и светоч Церкви, обратился с такими словами к одному человеку, гнавшему и презиравшему Церковь: «Не беги далеко от Церкви, потому что нет ничего более прочного. Твоя надежда, твое спасение и твое прибежище – в Церкви. Она превыше Небес. Она земли просторнее»⁶². Она более устойчива, чем самая высокая из гор, что ты видишь вокруг. Ее величие, слава, великолепие столь же велики, как слава, величие и великолепие Самого Христа.

Когда была основана Церковь? Прежде всех век⁶³. Прежде чем были созданы звезды и солнце, до сотворения мира. Церковь существовала всегда, ибо она есть Тело Христово, а Христос вечен. Церковь существовала в выси на Небесах, но однажды, как прекрасно сказано в Апокалипсисе, спустилась с Небес и ступила на землю, подобно невесте, украшенной для мужа своего Христа (Откр. 21:2). Когда это случилось? С Воплощением Слова произошло соединение человека с Богом. Церковь существовала и прежде, а теперь Сам Бог приходит и соединяется с человеком. Поэтому один их мужей апостольских говорит: «Церковь изо всех первая была основана... и ею мир искуплен»⁶⁴. Ею Господь предуготовил спасение миру. Он сделал ее столь незыблемой, что даже если и все силы мрака обрушатся на нее, то не смогут причинить ей ни малейшего вреда (Мф. 16:18). Когда-нибудь мир состарится. Все умрет. Звезды опадут подобно осенней листве. А Церковь не пострадает ничуть. Ее юность неподвластна тлению⁶⁵. Она может обновляться благодатью Святого Духа, и когда все исчезнет, то на Небесах воссияет в венце Божества она одна и своим присутствием и славой наполнит Вселенную.

Церковь соединяет Бога и человека. Она есть новый рай, сотворенный Богом. Мы утеряли земное, и Он даровал нам рай, который никогда не иссякнет, но продлится в веках.

Почему Церковь называется по-гречески «Экклесиа»? Само это слово происходит от глагола «эккало»⁶⁶, что значит «призывать», и Церковь действительно призывает всех своих чад, весь мир. Христос хочет ввести весь мир в райские обители, в Свою паству, в Свою Церковь.

В Притчах рассказывается, как Премудрость, то есть Христос, послала своих слуг, и они взошли на высокую гору, чтобы возгласить на весь мир: Кто неразумен, обратитесь сюда!.. Идите, ешьте Мой хлеб, пейте вино, Мною растворенное (Притч. 9:3–5). «Все, кто не имеет попечения о мире и не помышляет о заботах тщетного мира, все, кого считают глупцами из-за того, что храните в себе Божественное помышление, – все вы, приидите и возрадуйтесь, и разделите Мою трапезу, ешьте Мои хлеба и пейте Мое вино», – говорит Премудрость, то есть Христос.

Что такое хлеб? Это то, что насыщает человека, это символ человеческой природы. Это также и Премудрость, Христос. Тело Христово. А вино? Вино символизирует духовное упоение, Святого Духа. «Приходите, – говорит Христос, – и принимайте Духа Святого так часто, как только почувствуете неутолимое желание насладиться общением с Ним».

Мы остановились на осмыслении Тела Христова. Необходимо понять, что Телом Христовым являемся мы сами. Наверное, повторение этой фразы уже утомило вас, но смею предположить, что и вы точно так же поступаете со своими детьми. Сколько раз вы им твердите, что они должны уважать отца и мать. И к тому же ежедневно даете своим детям хлеб для еды, потому что их организм нуждается в подкреплении. То же самое и с духовным организмом, которому нужно усвоить несколько вещей, чтобы преодолеть преграды в полете ко Христу.

Мы сказали о том, что сами составляем Тело Христово. Что происходит в Церкви? То, что случилось с Девой Марией. Внутри Нее свершилось Воплощение Слова. В Ней объединились Бог и человек, и родился Богочеловек Христос. Христос прошел сквозь утробу Богородицы. Церковь, невеста Христова, поступает со всеми нами подобно Богоматери. Нас рождает Христами. Это таинство нашего рождения осуществляется во чреве, в утробе Церкви. Тот, кто крещается, входит в купель человеком, а выходит Христом. Повторю: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся». Под «облечением» имеется в виду «я уподобляюсь Христу, я становлюсь Христом». Поэтому наша Церковь – это та, которая продолжает таинство рождения Христа. Своим воплощением Христос принял на Себя человеческую природу. Я же со своей стороны должен соединиться со Христом, вступив в Церковь через Крещение.

Приведу пример из жизни театра. На сцене идет великолепная постановка. Вы небогаты, и вам не хватает денег на билет. У меня доброе сердце, я с любовью отношусь к вам, и поэтому иду и покупаю билеты на всех: «Вот ваши билеты. Я заплатил за них, возьмите!» Если ты не подойдешь ко мне и не возьмешь свой билет, то попадешь ли в театр? Разумеется, нет. Я купил, но ты должен подойти сам и взять у меня билет. Это именно то дело, которое осуществляет Церковь с помощью Святого Духа. Христос Своим рождением предоставил нам всем билет в Небесный театр, где каждый может лицезреть Святую Троицу. Однако каждому необходимо иметь свой собственный билет для того, чтобы получить разрешение войти. Это происходит во время Крещения, когда тебе дают билет через соединение со Христом, когда ты становишься с Ним одним целым. С этого момента врата рая открыты для тебя. Христос сотворил это великое чудо, даруя всем нам Свою Церковь.

И все же давайте разберемся, кто из нас принадлежит Церкви? Кто вместе со мной составляет одно Тело? Мы не можем сказать, что правая рука – моя, а левая не моя. Обе – мои. Я – единое Тело. Моя глава и мой мозг, и мои руки, и мои ноги, и мое сердце составляют одно Тело. Так что это за руки и что за ноги, которые объединены в единое, честное Тело Христа? Прежде всего пречестное, чтимое, прославленное Христом Тело клириков. Их крест – священническое служение. Порой многие люди демонстрируют свое презрительное отношение к ним или изрекают пренебрежительные фразы. Но несмотря ни на что клирики занимают верховное место в Церкви. Они – достойны, они – пастыри.

За ними следует народ, состоящий из монахов и мирян. Монахи шествуют впереди, устремляясь за наградой нетления. Это те, кто спешит увидеть Христа. Это мир, красота, слава Церкви. Каждый приукрашает свой дом приятными на вид предметами. Так и Христос благоукрашает свою Церковь. Монашеский чин, иноки, которыми «красуется церковная скиния»⁶⁷, украшается Церковь Христова, есть начатки, то есть первое отборное приношение. Они – благоухающий фимиам, возносящийся к Престолу Христа. Монашеский лик составляют «о горнем имеющие попечение и с Богом спутешествующие»⁶⁸. Монахи летают словно на крыльях архангелов. Они летят с Богом и к Богу. Это знаки Божия присутствия в мире. Горе нам, если упразднят монастыри! Это будет означать, что не осталось душ, для которых Христос – все. Уж лучше пусть разверзнется земля и поглотит нас! Уж лучше пусть погаснут все звезды и упадет солнце!

За монахами шествуют миряне, борцы и воины Христовы. Они непрестанно сражаются, ведут брань в миру с его бедами и искушениями. Миряне – дети Божии, чада Христовы, за которых была пролита Его Кровь. Господь заботится о каждом из них, чтобы враг не тронул никого.

Итак, клир и народ, живые и умершие – все они входят в Церковь Христову. Вместе с нами молятся и наш прадедушка, и дедушка, и отец – люди, которые умерли уже давно. Но они не мертвы, ибо составляют одно с нами Тело. В нашем Теле и святитель Николай, память которого мы сегодня празднуем, и Пресвятая Богородица, и святой Иоанн Креститель, и мученица Варвара, и мученица Параскева, и все святые нашей Церкви, а вместе с ними и ангелы, и архангелы, что даны нам в ограждение. Это творение, созданное Богом для служения нам.

Внутри Церкви находятся и грешники. Неужели и грешники? Да, безусловно. Бог никогда не прогонит их, но удержит до последнего мгновения в Своем Теле, чтобы они не отчаялись и не лишились в унынии венца. «И ты, грешный человек, – говорит Христос, – все равно Мое чадо, частичка Моего Тела. Дерзай, дитя Мое, в своей борьбе и победишь. Если хочешь, то дарую тебе изобилие благодати, и в конце концов мы пребудем вместе на Небесах».

Еще в Церкви есть Христос. Он – глава. Но Он не один, а со Святой Троицей. Следовательно, в Церкви вместе с нами в единении сосуществуют Отец, Сын и Святой Дух.

Все это являет дивный мир Церкви. Когда мы собираемся – двое, трое, десять человек и епископ или иерей, который приходит от лица епископа⁶⁹, то в этом месте учреждается вся полнота Церкви. Сюда приходит Святая Троица, святой Иоанн, Богородица, святой Николай. Все святые нашей Церкви, наши предки, абсолютно все. Поэтому восшествие епископа на трон обозначает Вознесение Христа, Который возносит вместе с собой человека. Нельзя представить себе Церковь без епископа. Где епископ, там и Церковь⁷⁰. Последуем по стопам епископа, подобно птенцам за наседкой. Там – Церковь. Там – Христос. Там – Святая Троица.

Следовательно, наша Церковь – это Небесное Тело и в то же время земное, невидимое и видимое, Божественное и человеческое. Тело Христа – это мистическое Тело. Однако оно, а значит, и Церковь, имеет самое практическое назначение.

Что же такое Церковь? Христос. А что такое Христос? Церковь. Некоторые говорят: кто видел Христа? Они так говорят, потому что у них нет разума Христова. Когда ты смотришь на Церковь, то видишь перед собой Самого Христа, Святую Троицу. Как я смотрю кому-нибудь в глаза, любуюсь им и говорю: «Это мой приятель» – также и ты можешь быть уверен: когда ты видишь соборную Церковь, как мы сейчас, то в Ней – Христос. Для этой Церкви был уготован мир. Христос созвал нас и возвел к жизни с тем, чтобы обратить нас в свои члены и даровать нам возможность ликовать вместе с Ним на вечном Его торжестве.

Однако сколькие преследуют Церковь, сколькие относятся с пренебрежением, даже возмущаются: «Откуда ты знаешь, что священники говорят тебе правду?!» Я помню, как в Пирее, неподалеку от дома моего отца, одна девочка стала часто посещать занятия в воскресной школе. Тогда в ее голубых глазах отражались просторы небес. Как-то раз ее мать побывала в Германии и вернулась оттуда неузнаваемой. Она с энтузиазмом обрушилась на дочку, стараясь изменить ее образ мышления: «Послушай, доченька, то, что говорят в Церкви, – это сказки для бедных, а не для нас с тобой». Она, конечно, принадлежала к бедному классу, но заработав в Германии несколько марок, решила, что уже разбогатела. Каждый день мать издевалась над дочерью. Однажды, когда та читала Евангелие, мать принялась выговаривать: «А, опять со своими попами наговорилась?». А девочка, – Боже мой, как Ты только терпишь нас малодушных, трусливых, никчемных! – ей было так неловко перед матерью, что она в страхе схватила Евангелие и – мне страшно это даже произнести! – швырнула его в мусорное ведро. Однако Господь сотворил чудо. Другой человек нашел это Евангелие, и оно привело его в монастырь и обратило на путь иночества.

Мне вспоминается героическая личность. Этот человек путешествовал на машине по ущельям, прижав к себе честные мощи и веруя в их богоносность, то есть запечатление печатью Святого Духа. На одном повороте он попал в аварию, и мощи упали с кручи. Этот святой человек, не раздумывая, бросился с обрыва, чтобы спасти мощи. Почему? Потому что он ощущал свою связь со Христом. Разбился? Нет. Из пропасти вернулся целым и невредимым. Он имел честное, искреннее и сильное сердце. Он не мог жить без благословения Христова.

Прежде всего мы не имеем права стыдиться нашей Церкви. Мы должны защищать Ее. Если нет Церкви, то мир с его красотами становится твоим стражем. Если ты не любишь Церковь, если не считаешь Ее своей Матерью, то никогда Бог не станет тебе Отцом⁷¹.

Второе. Церковь – это Христос. А что такое Христос? Аз есмь путь, и истина, и жизнь (Ин. 14:6). А, следовательно, если мы хотим быть подлинными членами Церкви, то должны находиться в Пути, в Истине и в Жизни. «Путь» символизирует христианскую жизнь, чистую и далекую от страстей и грехов. Это значит, что ты не принесешь в жертву Бога, Которого имеешь внутри себя, сколько бы тебе ни заплатили. Ты предпочтешь лучше умереть, чем согрешить.

«Истина» обозначает постижение нашей Церкви, ее догматов, бытия, житий святых. Да застигнет нас заход солнца за изучением не только мирских книг, но и Слова Божия! «Жизнь» – это таинства церковные, Крещение, Исповедь, Божественное Причащение.

Третье. Церковь – это Тело Христово. А значит, все мы есть не разрозненные и независимые тела, но принадлежим Телу Церкви и являемся его частями. Я – одна рука, а ты – другая. Ты – правый глаз, а он – левый. Каждый из нас – ее член (1Кор. 12:14–18). Поэтому подобает не смотреть на другого с безразличием и холодностью, но согревать его внутренней любовью. Когда у меня болит рука, страдает все тело. Давайте чувствовать боль других людей как свою собственную. Давайте их любить. Особенно будем ласковы к бедным, страждущим, вдовицам и сиротам, больным и всем тем, кто в нас нуждается. Будем любить, уважать и почитать покровителей церковных.

Таким образом, все мы вместе образуем, формируем и развиваем Тело Христа. Как мы заботимся о нашем собственном теле, так необходимо радеть и о других, обо всей Церкви. Мы живем ради Церкви, ради Церкви проливаем нашу кровь: Усердие дома твоего пожрало мя (Пс. 68:10), говорит пророк Давид. Внутри нас горит огонь, и он не позволяет нам успокоиться. Он подобен псалмопевцу, восшедшему в Иерусалим поклониться Богу, сошедшему, видевшему храм Господень и сказавшему: аще забуду тебя, Иерусалиме, забвена буди десница моя. Прильти язык мой гортани моему, аще не помяну тебе, аще не предложу Иерусалима, яко в начале веселия моего (Пс. 136:5–6). Так могли бы сказать и мы: «Если позабуду тебя, Церковь Христа моего, пусть язык мой пристанет к моей гортани». В страданиях мы ищем Христа. Мы – это те, кто ожидает Его пришествия, «на одно лишь небо взирая»⁷², как говорил Григорий Нисский. Мы должны идти вперед, не глядя по сторонам, устремлять свой взор только вперед, на Бога. Так наши глаза привыкнут видеть Его часто – и при свете, и во мраке. А мы, ступая по земле, головою коснемся Небес. Мы сделаемся тленными и в то же время Небесными. Мы одновременно будем и люди, и боги. Мы станем частями Церкви Христовой.

Я желаю, чтобы Христос воплотился посреди нас, дал каждому по его сердцу, исполнил все прошения, обогатил жизнь. Это сделаем не мы, бедные проповедники, но Сам Христос, для Которого мы – орудия⁷³. Он, «совершенная пища нашей природы, Дух Святой, в Котором есть жизнь»⁷⁴, существует для того, чтобы вас напитать. Он все, в чем вы нуждаетесь. Он – все, чего ни пожелаете: попуститель брани и ее венец, «распределяющий жребий» и «добрый жребий», «добрая доля» и «тебе долю дарующий», «богатый» и «богатство», «показавший тебе сокровище и для тебя сокровищем ставший»⁷⁵. Он – земля обетования, гавань упокоения, Вечное Царствие и слава, невыразимое блаженство, красоты неизреченные и незримые. «Всегда и за всех Божественная будет совершаться жертва»⁷⁶.

Слушайте беседы ангелов, созерцайте пророческие лики и апостольские престолы. Наслаждайтесь радостью мучеников и ликованием преподобных, станьте участниками непрестанного и неизреченного празднования чад Бога.

Я прочту вам один текст: «Как дивно я чувствовала себя во время литургии! Мне казалось, что я была в раю. Там – святые, Христос. Вот – Тот, Кого ты ищешь. Так поклонись Ему, поблагодари Его. Успокойся, сердце мое. Ты обрел то, что искал. Подобно человеку, идущему по цветнику, меня охватывало желание глубоко вдыхать аромат, чтобы вместить в себя Бога. Иудеи трижды в году предстояли пред лицом Господа (Исх. 23:17). Мы же благодаря богослужению имеем возможность предстояния во всякое время и во всякий час. Вот такое представление о жизни в Боге есть Божественная литургия».

Давайте рассмотрим духовный опыт, описанный в этом тексте. Когда мы идем на Божественную литургию, мы в чем-то подобны ветхозаветным пророкам, которые провидели все новозаветные события, но сами не имели личного опыта познания и полноты понимания того, что будет происходить. Пророк Давид, к примеру, и пророк Исаия, прозрев в Духе, открыли людям о рождении Христа, о Его страстях (Пс. 21:1–23; 131:11; Ис. 7:14, 9, 6–7; 52:13–14; 53:2–12), обо всем. Удивительное дело! Они пророчествовали, заступили во владения Духа, предсказали все до мелочей, но сами этому таинству были непричастны. Поэтому в Евангелии говорится: что желали видеть (Мф. 13:17) пророки и цари, видите и имеете сейчас вы. Так и мы, как пророки, переживаем это таинство Духа, не прочувствовав его хорошенько.

«Как дивно я себя чувствовала во время литургии!». Прежде всего литургия – не есть некое ощущение. Истинность литургии не зависит от наших субъективных эмоций. Сегодня служба показалась мне безотрадной, сухой, я даже не понял, какое Евангелие было прочитано. Это не означает того, что я не был на литургии. Я сегодня причастился, но не пережил ничего. Это не означает того, что я не причастился. Божественная литургия не зависит от эмоционального состояния человека, ибо оно обманчиво.

Но то, что я ощутил, по-житейски важно. Бывают ситуации, через которые мы осознаем свои чувства. Представьте: мы десять лет вместе, десять лет радуемся нашей любви, но однажды во время нашей беседы ты вдруг говоришь: «Вот теперь я поняла, как сильно ты меня любишь». – «А разве раньше ты этого не знала? Если не знала, то ушла бы от меня. На самом деле ты знала, но сейчас пережила опытно мою любовь». Сегодня твой дух почувствовал то, что у тебя всегда было, но только сейчас ты столкнулась с этим лицом к лицу, остановила свой взгляд на этом. То, что ты сегодня поняла, как я тебя люблю, или то, что я сегодня осознал, как ты меня любишь, означает, что до этого момента ты был заключен в стенах своего собственного эгоизма и притязаниях других людей к тебе. Центром твоего существования был твой «яшка», а не я. Поэтому ты не замечал моей любви. А сегодня ты почувствовал жертвенность, дар, преданность. Сегодня ты умер, насколько смог, для себя и через это понял, что я люблю тебя, что я являюсь в некотором роде твоей жизнью (Мф. 16:25). Это и есть опыт.

«Я была в раю». Но ведь рай – это не что иное, как собрание святых. А что есть литургия? Собор святых. «Здесь Христос, святые. Вот – Тот, Кого ты ищешь. Так поклонись Ему». Сколь чудная картина! Это и есть литургия. То, о чем тоскует душа, то, ради чего мы принимаем Крещение, Миропомазание, собираемся в Православной Церкви – все это мы находим на литургии. Тот, о Ком мы читали в книгах, в Священном Писании, предстоит перед нами в час литургии.

Даже если ты Его еще не видишь, но Тот, Кого ты ищешь, уже здесь. Поклонись же Ему! Поэтому когда священник благословляет нас, мы преклоняем главы. Когда он выходит с Евангелием на Малом входе, мы снова преклоняем главы, равно как и на Великом. Следовательно, мы поклоняемся Самому Богу, всем святым, всей Церкви в ее видимых и невидимых элементах, во всем произносимом и слышимом, совершаемом и мыслимом.

И далее: «Так поклонись Ему, поблагодари Его. Успокойся, сердце мое. Ты обрел то, что искал». Чем является для человеческого восприятия Божественная литургия? Это бескровное воспроизведение крестной жертвы Христа (1Кор. 11:26)⁷⁸. Но называется не крестной жертвой, а Божественной Евхаристией⁷⁹. Почему же мы говорим: «Божественная Евхаристия», тогда как это есть жертва, приношение, молитва, славословие, Тайная вечеря? Потому что мы переживаем реальную действительность через загадку, мистически, в таинстве, живем за тусклым стеклом (1Кор. 13:12). И если мы этого и не осознаем, то каждый раз Бог призывает нас, чтобы мы благодарили Его за то, чего сами пока не понимаем.

Сколько раз Христос обращался к Своим ученикам: Еще ли не разумеете (Мк. 8:17). Еще ли не понимаете? «Понимаем, Господи, понимаем», – отвечали они Ему. Но вскоре происходило нечто, и вновь непонимание. «Не понимаете?» – вопрошал Господь. «Понимаем» – отвечали ученики. Их любовь говорила за них: «понимаем». На самом деле они не понимали.

Мы благодарим Бога за то, чего не понимаем, но среди чего живем. Неужели ты можешь объяснить, как стучит твое сердце? Или как движется кровь и образуется молоко в груди матери? Знаешь ли ты, почему человек моргает? Или как зарождается в тебе нечаянная радость или внезапная грусть? Понимаешь ли ты, как растешь? Разумеешь ли ты законы жизни и смерти? И ты хочешь понять, что происходит на литургии? Ты просто живешь во Христе. Литургия называется Евхаристией, ибо мы, присутствуя на ней, понимаем и благодарим Бога⁸⁰. Словно я говорю: Верую, Господи, помоги моему неверию (Мк. 9:24). Я вполне осмысленно произношу слова: «Господи, помоги неразумию моего сердца и ума».

А затем мы наблюдаем такую картину: «Подобно человеку, идущему по цветнику, меня охватывало желание глубоко вдыхать». Как когда ты заходишь в сад и вдыхаешь глубоко его ароматы, так и приходя на литургию, ты реально вдыхаешь все блага Небесного рая и насыщаешься Богом.

После этого в разбираемом нами тексте содержится воспоминание: «Иудеи трижды в год предстояли пред лицом Господа». Не обязательно три раза, но как минимум (Исх. 34:23–24; Втор. 16:16)⁸¹. Они были уверены, что пришли к сущему Богу. Но где же Он? Во Святая святых (Исх. 25:21; Чис. 7:89; 3Цар. 8: 6). Иудеи падали ниц и поклонялись Ему. Так и оглашенный говорит: «Поклоняюся Отцу, и Сыну, и Святому Духу, Троице единосущней и нераздельней»⁸². С юношеским пылом живет он в этот миг, широко открыты его глаза, распахнутые Духу. Так и во время литургии подлинно, не только трижды в году, но каждый раз мы предстоим в поклонении Отцу, Сыну и Святому Духу.

Я спрошу у вас: «Какая разница – понимаю или не понимаю, если я в любом случае живу в этом таинстве?». Я не понимаю, что есть жизнь. Если спросить у ученых, то и они не знают. А мы все равно живем. Живем во Святом Духе, возделываемые Отцом через Сына (Ин. 5:17; 2Кор. 5:5). Я живу, значит я имею Бога (1Ин. 5:12). Следовательно, как вдыхает и выдыхает человек по естественной жизненной потребности, так же естественно для него, вдыхая и выдыхая, поклоняться Богу – так мы делаем, когда кладем земные поклоны, говоря: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Отсюда эта простейшая, чудная, исключительная молитва, основанная на вдохе и выдохе⁸³, – есть образ и символ богослужебного собрания и нашей непрерывной жизни во Христе. Мы живем поистине, когда находимся и дышим в Церкви, потому что воздух есть Бог. И, следовательно, с дыханием входит и исходит из меня Сам Бог, в то время, как кажется, что вдох и выдох есть простые материальные элементы. То же происходит, когда мы кладем поклоны со словами: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного» или когда просто на дыхании произносим эту молитву. Так советуют многие Святые отцы.

Некоторые с тем, чтобы не разрушить образец и понять больше в молитве, пользуются тем, чему учил святой Никодим⁸⁴: «На середине вдоха и выдоха произноси молитву». На середине вдоха и выдоха человек делает задержку, сосредоточивает свой ум и говорит: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя». В мгновения остановленного на вдохе или выдохе дыхания, или совершенного покоя и неведения, или, когда человек слышит лишь биение сердца, или не слышит и этого, облегчается сошествие молитвы и имени Иисусова в сердце⁸⁵. Ум прикован к сердцу, сердце сжимается, и человек ощущает муки, страдание, тепло, жар, приходят слезы, вырывается стенание, подступает чувство сокрушения, греховности, покаяния, присутствия Божия⁸⁶.

Но не возбраняется произносить Иисусову молитву и свободно, просто, без ощущений, о которых я только рассказал. Если мы молимся вышеописанным способом, то намного быстрее окрыленный ум достигнет Бога, легче соединится с Ним и стяжает умиление, покаяние и ощущение Бога. Если мы молимся по-другому, то для достижения всего этого могут потребоваться годы. Следовательно, как богослужение означает «есть Тело Христа и пить Его Кровь», точно так же и молитва есть переливание Христа через воспоминание⁸⁷. Таким образом, Божественная литургия – это значит, что «я вдыхаю и выдыхаю Троицу».

Божественная литургия подобна собору архангелов Гавриила и Михаила. Ведь собору архангелов предшествовало падение Денницы (Ис. 14:12–15; Лк. 10:18)⁸⁸, далее своего рода борьба сознания и чувства между ангельскими силами и опасность, как бы не пали остальные ангельские чины. Перед началом этой битвы, этого сражения, перед падением Божественных, архангельских творений, ставших демонскими, стоит архангел с огненным мечом и восклицает: «Станем добре. Станем со страхом»⁸⁹.⁹⁰ Бдите, да не пасть и нам, оставшимся. Вот именно это и происходит на литургии.

Божественная литургия – это собрание, которое предвещает, которое предполагает опасность, брань, падения, но в то же время и наше спасение словами: «Станем добре. Станем со страхом». Литургии бы не было, если бы не было этой брани и этих падений. Более того, мы видим самое мелочное, а истинного не замечаем. Мы не видим не только ангелов и святых, но даже и всех опасностей, сквозь которые пробираемся. Вы помните, что сказал Господь Петру: Симон! Симон! Се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу. Но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя (Лк. 22:31–32). Видите, сатана сам посетил Симона Петра, и в тот день Петр, сам того не заметив, подвергся опасности утерять веру. Это понял Христос и сотворил молитву об апостоле Петре.

Каждый день это происходит и с нами. Вы не можете себе представить, какая жуткая брань ежедневно ведется в нашей душе, сколькие легионы бесов нас окружают и хотят расхитить наши сердца! Сегодня подкупят нас нежностью и любовью, завтра подкинут помысел, послезавтра искушение, позднее нехватку или избыток чего-либо, потом грех, искусят деньгами, водой, едой, мясом, рыбой, латуком⁹¹ – к каждой душе найдут свой путь. Бес скрывается за всем этим. Это титаническая брань. Муки души и тела, головная боль, ноющие руки, тяжесть, давящая на спину, – все это может быть следствием нашествия демонов. От них – всякий недуг, всякая болезнь. Наша Церковь произносит заклинательные молитвы против нечистой силы (Иов 2:7)⁹². Перечитайте, что пишет Василий Великий в трактате «О Святом Духе» о состязании, которое ведет Церковь и обломках, валяющихся вокруг поля брани⁹³, чтобы понять какую войну мы ведем с силами мрака ежедневно. Какие падения мы претерпеваем, сколько раз поднимаемся после них! А ополчившись против Бога, мы становимся игрушками лукавых бесов.

Мы часто не замечаем этих поражений и брани. Как же мы сами сможем одержать победу, пребывая во сне, просыпаясь и ничего не замечая? Поэтому Сам Господь по Своему промыслу продлевает присутствие Христа в истории посреди богослужебного собрания.

Итак, ангелы не осознали опасности, но ее почувствовал архангел и стоит с мечом, взывая: «Станем добре». То же делает и наша Церковь во время богослужения. Но здесь «архангел» – тот, кто созывает собрание, Церковь; по его повелению приходят и Господь, и святые, и живые, и усопшие; он есть глава служения. Без предстоятеля богослужебное собрание не состоится. Подлинный предстоятель – епископ. Где епископ, там и Церковь. Созвать Церковь может только епископ, который является образом Христа, или поставленный на епископское место – викарный епископ, игумен, архимандрит, проистамен⁹⁴, иерей «с ведома и согласия епископа»⁹⁵. Таким образом, разрешение епископа есть непременное условие для служения. Иначе я стану нелегальным священнослужителем, схизматиком, попавшим в ловушку сатаны. Благодать Божия снисходит туда, где соблюдены каноны. Следовательно, в женском монастыре огромное значение имеет присутствие геронтиссы как предстоятельницы служения и его исполнительницы⁹⁶. Без нее богослужебное собрание было бы невозможно.

Второе, на что мне бы хотелось обратить ваше внимание: мы постигаем богослужение, когда соединяемся с Лицами, которые его животворят или с празднуемым святым, или с совершаемым таинством. Из этого проистекает потребность в чтении святоотеческих сочинений о богослужении и, с особым тщанием, богослужебных книг – Октоиха, Постной и Цветной Триоди, Минеи, а также Житий святых, в которых повествуется о любимых нами угодниках Божиих, о святом, которого празднует Церковь сегодня, о Богородичных праздниках, один из которых мы отмечали вчера, о мученике, день памяти которого мы торжествуем завтра, пророка – послезавтра. Когда у меня есть кто-то, кого я люблю, то и все, что с ним связано, мне кажется любимым. Я все начинаю понимать и различать то, чего не замечал раньше. Вступая в связь с человеком, я соединяюсь с совокупностью людей и предметов.

Так что необходимо идти на службу подготовленными, уже заранее зная о событии дня. Сегодня воскресенье – я отправляюсь на встречу с Христом воскресшим. В понедельник, во вторник – я прихожу как грешник, что выражено в покаянных тропарях Октоиха. Кроме того, в понедельник я поклоняюсь архангелам, а во вторник – честному Иоанну Предтече, в среду и пятницу – честному Кресту, в четверг – святым апостолам и святому Николаю, в субботу – мученикам, Богородице и усопшим⁹⁷.

Если каждый день имеет для нас свое значение и своего святого, которого я призываю, то я, идя на литургию, чувствую себя, как будто направляюсь в хорошо знакомый дом, как любой из нас, когда идет с подарками к другу на день рождения. Нарядно одевается, украшается, радуется и всем своим видом показывает, что он направляется на день рождения и затем, ликуя, возвращается сам одаренный. Точно так же случается и на литургии. Это собрание единомышленников.

Рассмотрим еще один текст: «То, о чем я вам расскажу, я пережила час назад, на литургии. Когда служащий священник возгласил: «Благословенно Царство», я почувствовала, как отверзаются врата рая». Неужели она впервые услышала слова: «Благословенно Царство»? Но только тогда впервые их осознала. Ну а раньше, когда она этого еще не понимала, неужели врата Царствия не отверзались? Возглас: «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа» обозначает открытие дверей Царствия. Завеса при распятии Господа раздралась надвое (Мф. 27:51), и стал видимым огненный трон Бога⁹⁸. Это нужно испытать однажды, чтобы усвоить навсегда. Она почувствовала это именно тогда, когда пришла подготовленной, а не с рассеянным умом, но прежде пережив муки, радость, бдение и горячее моление Богу, дабы ей понять происходящее.

«И вот я почувствовала, как врата рая открываются, и очень умилилась. Внезапно в моем уме всплыло все то, что я вижу каждый день: монастырь, игумен, служащий сейчас литургию, церковь, где я в данный момент стою, эти дивные службы, которые я переживаю. Начиная с евангельского чтения и до конца литургии я не видела и не слышала ничего другого, кроме того, что произносилось на литургии, слезы катились из моих глаз. Я не могу выразить словами то, что я чувствовала во время Божественного Причащения. Каждый раз, когда священник произносил «Тело Христа, Кровь Христа», я реально чувствовала, что это Тело и Кровь Христовы. Я никогда так не причащалась! После трапезы мне не хотелось ни с кем разговаривать. Я быстро побежала в свою келию и оставалась одна без света, с именем Господа на устах».

«Я премного умилилась», – говорит она. Умиление – это чувство в некотором роде двусмысленное. Вот пример: ты все глядишь и глядишь на одного человека, а он смотрит в другую сторону. Тогда ты огорчаешься: «Он меня не любит, он вообще на меня не смотрит».

Позднее ты идешь на вечерню и задаешься вопросом: «Но все же любит ли он меня?». В это время певчие поют Господи, воззвах... да исправится молитва моя... положи, Господи, хранение устом моим (Пс. 140:1–3). Твои чувства соединяются с песнопениями, которые возсылает Церковь Христу, и так создается дивная покаянная атмосфера. Почему? На самом деле потому, что ты почувствовал, что он тебя не любит, потому что на тебя не взглянул. К примеру, я молюсь о моей матери, чтобы Господь сохранил ее, я плачу, разговаривая с Богом. На самом же деле я проливаю слезы ради матери, а не ради Бога. Это не всегда ясно. Однако каждый должен давать себе в этом отчет. Умиление человеческое отлично от Божественного умиления.

Обратите внимание: наши чувства лишь тогда подлинны в Церкви, когда нет никаких посторонних мыслей, желаний, человеческих ран. Когда мы ощущаем себя задетыми, забытыми, уязвленными – все наши эмоции ложны. Умиление, которые мы испытываем, – не от Бога, но мы сами себя ласкаем. Если же у меня нет вожделения, если я не ощущаю себя расстроенным, оставленным, когда прихожу в церковь в радостном и мирном расположении, тогда мои чувства глубоки и надежны.

«И внезапно, – говорит она – я представила себе все, что переживаю ежедневно». Это есть объединяющая сила богослужения. Нас связывает место и время. Поэтому тот, кто поистине молится на литургии, чувствует объединение со всеми людьми, со своим духовником, с игуменьей, с сестрами, с миром, с грешниками, мертвыми, святыми⁹⁹ и, кроме того, со всем временем. Литургия есть подлинное излияние Божественной благодати и раскрытие нашего ума. Это то, о чем мы говорим: «Возсияй в сердцах наших... свет лица Твоего»¹⁰⁰, просвети наш ум и наше сердце, чтобы мы могли видеть. Таким образом, она подошла к основному значению богослужения, литургии. Возгорелось ее бытие, и исчезло одиночество, недостаток.

Отметим и еще кое-что из сказанного ею: «После трапезы мне не хотелось ни с кем разговаривать. Я быстро побежала в свою келию и оставалась одна без света, с именем Господа на устах». Зачем нам дано свободное время после службы? Чтобы отправиться в свою келью. Если вы видите, что кто-то после службы идет пообщаться с другим человеком, то очевидно, что он ничего не понял в час богослужения, и не важно, причащался он или нет, были ли у него слезы или нет. Человек, имеющий связь с Богом, всегда ищет уединения – не душевного, меланхолического, тягостного, скорбного – это ощущение человека, который ждет признания и имеет радужное расположение. Он хочет скрыться, убежать далеко от человеческих глаз, чтобы не потерять сокровище¹⁰¹.

Когда ты получаешь письмо от человека, которого сильно любишь и ждешь, то тотчас начинаешь его читать. Если кто-то в этот момент стучит в дверь, ты не говоришь: «Войдите», но молишься, чтобы перестали стучать. Зачем? Чтобы не видеть человека, который может прервать чтение письма. То же самое случается и с любым, кто почувствовал Христа во время богослужения. Ему не хочется ни с кем разговаривать, но сразу же удалиться в келью, и это есть свидетельство подлинности богослужения.

Наша жизнь истинна лишь тогда, когда имеет признаки молчания, покоя, радостного одиночества, уравновешенного общения¹⁰². Нужно любить всех, чувствовать всех, трепетать за всех людей. Когда я молюсь за литургией по-настоящему, соединяясь со Христом, я соединяюсь со Вселенной. Это невозможно, чтобы настоящая любовь была неистинной. У меня больше нет врагов, зависти, ненависти, страстей. Все это брошено в Святую Чашу и омылось в ней, остается лишь глубокая моя любовь к Богу и людям, как нечто невероятно сильное, как Тело Христово. Вот это богослужебный собор, который мы совершаем. И печатью служат слова: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». Эти слова произносит мое сердце, сердце, видимое благодаря Телу и Крови Христа. Это есть богослужебный собор, который мы совершаем.

Наше богослужение, наша литургия существуют как высшее проявление нашей молитвы и отправная точка к продолжению молитвы. Только тот, кто молится и держит имя Иисуса на устах перед тем, как пойти в церковь, может сказать, что он полноценно участвует в литургии, что он все понимает. А для этого мне необходимо встать пораньше на час, два, три и поклониться Богу, помолиться Ему, преклонить колена, исследовать и распахнуть свое сердце, высказать свои желания, взлететь к Небесам, произнести слова Иисусовой молитвы. После я отправлюсь в храм и достигну высшей точки моей молитвы. Затем я вернусь к себе в келию и продолжу молитвенное общение со Христом, непрестанно повторяя Его имя.

Понимаете ли вы, что литургия есть переживание Бога в нас самих, победа Христа, определенность в жизни. Как говорится в Ветхом Завете, всесильное Твое слово, сказанное в ночи, содержащей все (Притч. 18:14–15), внезапно. И подобно оно всаднику, спустившемуся с неба и упавшему на врагов, и победившему всех. Или царю, который наносит удары своей саблей направо и налево, сокрушает главы врагов, все падают замертво к его ногам, и выходит победителем на своих колесницах (Пс. 109:5–7). То же происходит и на Божественной литургии. Это победа Христа в наших душах и в Церкви, и в обществе, во времени и пространстве. Следовательно, что же такое Божественная литургия? Это умное и истиннейшее именование Бога. И вышел Он как победоносный и чтобы победить (Откр. 6:2). Мужайтесь! (Ин. 16:33). Живите с вдохновением победителя! Девица, не задыхайся! Сердце, бьющееся в твоей молодости, не беспокойся, одержишь ли ты верх или будешь побеждено. Ты уже победил! Потому что победил Христос! Победа – Бога. Наша глава, Христос, одержал верх. Врагам нанесено сокрушительное поражение.

Не следует сомневаться юноше, который приходит ко Христу, в том, одержит он победу или нет. Господь – победитель. И пусть он насладится победой над смертью и оставит славу Начальнику жизни (Деян. 3:15). Христос вышел как победоносный и чтобы победить (Откр. 6:2), говорит Иоанн Богослов. «Победоносный». Вышел, как победитель на войне. Он одержал верх над язычниками, мраком, отчаянием, бесами всем. Но также сказано: «Чтобы победить», то есть чтобы продолжить свои победы. Это значит, что существует один образ победы – Божественная литургия. Ты продолжишь шествие на своих колесницах (Пс. 67:18–19), завоевание наших душ, наших страданий, страстей и мрака. Поэтому Божественная литургия значит то, на что ты надеешься, то, что приближает Бога, то, чем возможно насладиться на Небесах, – все это ты имеешь здесь неподверженным перстности.

Дальше Иоанн Богослов говорит: «Дерзай, дщерь!», ибо победил Христос. Задумаемся, какой смысл заключен в этих словах, если мы еще не понимаем, если мы молоды и не знаем этого! Победил Христос. Чувствуем ли мы или нет во время присутствия на литургии, молитвы и причащения, какой смысл в этих словах? Все это заключено в нас самих.

Так вот, чада мои, давайте жить мирно, смиренно, внутренней духовной жизнью, угодной Богу. Давайте жить прежде всего в глубине духа, то есть в молчании ночи. Тогда мы приобретем опыт жизни во Христе и ощущение богослужения.

Ни у кого так не сияют глаза и нет счастливее того, кто после дивного богослужения идет в свою келию и там продолжает общение с Христом! И если он спит, то и во сне памятует о Христе. Если творит Иисусову молитву, то и в этом случае он помнит о Спасителе!

Сколь радостно, мои дорогие, было молиться за сегодняшней литургией! Мы закончили – еще не рассвело. И, думаю, что сейчас самое подходящее время поговорить вот о чем: много раз вы жаловались мне на то, что у вас нет чувства удовлетворения после литургии, вы не можете принимать ее с благодарностью, не понимаете происходящего, с трудом молитесь. А в другой раз с радостью мне сообщали: «Я сегодня так хорошо помолился за литургией! Я прожил эту литургию».

Поэтому давайте разберемся, в каком случае мы можем сказать, что прожили литургию, а когда это всего лишь пустые слова. Да, мы молимся за литургией, но о чем? Или, скорее: что нам дается на Божественной литургии? О чем мы должны просить? Какой результат укажет нам на то, что молитва услышана?

Несомненно, что конечная цель Божественной литургии – это участие в Божественной жизни, это дар и воздаяние; мы даем и мы же получаем. Что же мы даем? Дары, «Твоя от Твоих». Это Божии Дары; их-то мы и отдаем Ему. Они – Его собственные, и их мы Ему приносим¹⁰⁴. Мы приносим Ему хлеб и вино. Для чего? В древности иудеи совершали приношения Богу в виде жертв: золотой и серебряной утвари¹⁰⁵, начатков (Исх. 22:29–30; 23–19), то есть первых плодов от земли, от животных¹⁰⁶ и от всего, чем питается человек.

Мы же не совершаем приношений такого рода, но приносим хлеб и вино – то, что есть у каждого человека и служит ему основной пищей, то, что обеспечивает нашу земную жизнь¹⁰⁷. Приношение хлеба и вина, то есть того, что наилучшим образом подходит для насыщения человека, символизирует приношение нашей собственной жизни, тленной, земной, временной. Мы приносим тленное, чтобы стяжать вечное, вечную жизнь. За наше даяние нас ожидает воздаяние от Христа: Он предает нам Свою собственную жизнь – Свое Тело и Свою Кровь¹⁰⁸.

Об этом прекрасно сказал святой Николай Кавасила¹⁰⁹: «...и хотя Бог дает нам всякую святыню даром, мы же ничего святого Ему принести не можем, ибо наши дары лишены благодати»¹¹⁰. Что бы ни даровал нам Бог – все: и успехи на стезе своей духовной брани, и добродетели, и благочестивые намерения, – все это святое; всякий дар совершенный (Иак. 1:17)¹¹¹ нам дается Богом даром. Своего же, чтобы принести Богу, мы не имеем ничего, ибо все происходит от Него.

Но для того, чтобы совершилось это воздаяние, конечная цель Божественной литургии, и осуществилось в нас то, что произошло со Христом, в Котором благодаря такому воздаянию соединились Божественная и человеческая природа¹¹², нам должно хорошо подготовиться. Без предварительной подготовки литургия для нас пройдет впустую. «Он настоятельно требует от нас того, чтобы мы были способны и принять святыню, и сохранить; людям, не приготовленным к сему, Он не подал бы освящения»¹¹³, говорит в другом месте своего сочинения Кавасила. Да, Господь предоставляет нам все, но Он хочет, чтобы мы были способны воспринять Его святыню и Дары и достойно их сберечь. Поэтому для того, чтобы Он их предоставил, нам нужно настроить себя надлежащим образом. И поскольку «необходимо, чтобы мы приступали к принятию Таин с достойным ответом за свои прегрешения и приготовлением», то один из святых нашей Церкви, автор Толкования на Божественную литургию¹¹⁴, разъясняет, что мистическое и практическое приготовление к Причащению осуществляется и во время самой Евхаристии. Каким же образом? С помощью молитв, псалмопения, чтения из священных книг и всего, что произносится и совершается¹¹⁵.

Тогда в чем заключается наше личное приготовление? Мы готовим свое сердце вместить Божество. А как к этому нас готовит литургия, и чем именно она нам помогает? Что должно испрашивать у Бога, чтобы, получив, не сомневаться: готовы ли мы принять Тело и Кровь Христа или еще нет?

Этот вопрос, чада мои, занимает нас сейчас, и в нем попытаемся мы разобраться. Подспорьем нам станут творения святого Николая Кавасилы, слова которого я вам уже приводил чуть раньше, чтения сегодняшнего Апостола и Евангелия, текст службы¹¹⁶.

Первое, что мы получаем во время литургии, – это отпущение наших грехов. Это действительно так. Каким же образом, спросите вы. Прежде всего через молитвы, которые возносит к Богу священнослужитель и которые обладают великой силой. Дивный смысл их сокрушает наши окаменевшие сердца, заставляет ощутить свою греховность. Воссылаемые молитвы делают Господа милостивым. Он принимает эти прошения, ибо Сам обещал, что наша молитва будет услышана. Во всех молениях мы просим Бога о прощении. Возможно ли, чтобы не внял Он нам в этот страшный час совершения священнодействия? Конечно, нет, Он слышит и отпускает наши грехи¹¹⁷. Так задумаемся о своих прегрешениях и постараемся разбить черствость своего сердца, чтобы получить прощение.

Второе, что мы приобретаем, – это возношение нашего ума и сердца к Небесам. В час литургии¹¹⁸ мы живем не на земле. Смотрите сами – вот как поется на утрене в одной их стихир на стиховне: «Твоим Крестом, Христе, едино стадо бысть ангелом и человеком, и во едином соборе Небо и земля веселится, вопия: Господи, слава Тебе»¹¹⁹. «Твоим Крестом, Христе» – Крест воздвигается без пролития крови в час Божественной литургии, которая есть изображение жизни Христа, его Крестной смерти – «Твоим Крестом», а следовательно, и Твоей литургией образуется «едино стадо, едина Церковь». Ангелы, архангелы и люди, Небеса и земля соединяются. Все становится Небом. Все и вся смешивается, все и вся вкупе славят восседающего на троне Христа.

Таким образом, литургия- это собрание паствы, всего Божьего творения: ангельского, духовного и человеческого миров. Это сотворение Небес духовных, перед красотами которых меркнут красоты мира с его земным небом.

И если ты однажды пережил во время литургии эту истину, почувствовал духовные Небеса, то тебе уже никогда не будет по-настоящему хорошо на земле. А тот, кто умеет довольствоваться нашей тленной жизнью здесь, в миру, тот не благонадежен для Царствия Божия (Лк. 9:62). Стоя на литургии, ты делаешься чуждым для мира. Радуйся, ибо имя твое записано в Царствии Небесном. Желание возгорается в твоем сердце, и ты становишься гражданином Царствия Божия (Фил. 3:20). Это трудно постичь человеку, но именно в этом заключается Божественное делание.

Когда ученики Христа ушли, как мы читали в сегодняшнем Евангелии, радуясь тому, что Господь сотворил многие чудеса, несли благовестив, обращали души ко Христу, сокрушали демонов со словами: «И демоны нам послушны, Господи», что Он им на это ответил? Не радуйтесь всему этому, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах (Лк. 10:20). Эту благодать трудно получить. Однако это то реальное благо, которое мы можем приобрести.

О том, что такое литургия, сказано: «стань и ты избранным, и да будешь причислен к жителям Царствия Божия. Тоскуй более всех благ о Небесах, причастии к ангелам и людям, которые там радуются, славословя Бога».

Третье, что мы получаем через литургию, – это освящение¹²⁰. Только в святых людях обитает Бог и только с ними имеет общение. «Яко свят еси, Боже наш, и во святых почивавши»¹²¹. Поэтому мы непрестанно молим Его об освящении наших душ. Что же это такое и как происходит? Освящение – это наше отречение от мира и всего мирского. Святой – это тот, кто отошел от мира и посвятил себя Богу (Ис. 52:11). Следовательно, на литургии мы отчуждаемся от мира и желаем всецело принадлежать Богу. Уже само такое добровольное желание нас освящает. Оно же помогает нам стяжать и другие добродетели, необходимые для освящения.

Литургия – есть наш дар, наше повторяющееся приношение Богу, подтверждение договора, подписанного нами при Крещении и Миропомазании¹²². Приходя на литургию снова и снова, каждый из нас обещает: «Господи, я вновь отдаю себя Тебе».

Мы освящаемся через Причастие Телу и жизни Христа. На литургии собирается народ Божий. Участвуем в ней и мы с вами, а значит, вступаем в общение с Богом. И святость Бога перетекает в нас, и мы делаемся частью Христа, сами становимся Христом. Он – наша Глава, а мы – Его Тело. А поскольку Голова свята, то и мы освящаемся как члены Тела (1Кор. 12:27), плоть от плоти и кость от кости Его (Быт. 2:23. Эф. 5:30).

Мы участвуем в Его жизни. Как это понимать? Литургия есть молитва, дар и воздаяние¹²³, а также воспоминание¹²⁴ и повторение жизненного пути Христа. Христос незримо стоит перед нами. Прежде всего «мы созерцаем здесь образ Христа, Его дела в отношении к нам и Его страдания. Ибо в псалмах и в чтениях, и во всем том, что совершается священнослужителем во всем последовании священнодействия, изображается домостроительство Спасителя»¹²⁵.

Следовательно, все Божественное тайноводство есть образ самого Тела Христова. Божественная литургия – это повторение в том же месте и в то же время пребывания Христа на земле. Вся Его жизнь проходит перед нашими глазами. «Все, совершаемое на Божественной литургии, относится к домостроительству Господа. Видимое для наших глаз изложение тех событий совершается ради того, чтобы освятить наши души и подготовить нас к принятию Святых Даров». Своей жизнью на земле Христос даровал воскресение всем людям. Поэтому и до сего дня «с усердием изображенная»¹²⁶ жизнь Христа открывает нам путь в Его жизнь.

Все, что читается и совершается на Божественной литургии, прежде имело некую практическую цель. В более поздние века появилось еще одно назначение – изобразить жизнь Христа. Эти две цели друг друга дополняют. Так, перенесение Евангелия в древности происходило по необходимости¹²⁷. Теперь же мы воспринимаем это действие как явление Самого Христа. Другой пример: одежда, которую мы носим, служит вполне реальным нуждам – прикрывает нашу наготу, защищает от холода или зноя и вместе с тем свидетельствует о возрасте, статусе, характере человека; также и священные облачения¹²⁸. Наконец, есть в литургии действия и слова, являющие жизнь Христа, исключительно символического характера¹²⁹.

Поэтому во время литургии наши духовные очи должны быть непрестанно обращены к тому, что произносится и совершается. Таким образом, мысленно приобщаясь к жизни Христа таинственно, мы сможем вместить и реальное к ней причастие. Лучше всех других средств подготовки, «добрее... и Божественнее воздействует на душу»¹³⁰ сама Божественная литургия, и именно она делает нас достойными принятия Тела и Крови Христовых¹³¹.

Четвертое благо, которое дарует нам Божественная литургия – это безграничная любовь к нашим ближним, к нашим братьям¹³². Апостольское чтение призывает: Приветствуйте друг друга лобызанием любви (1Петр. 5:14). Такое целование воздавали друг другу древние христиане. В наше время эта традиция уже вышла из употребления. Но можно хранить ее внутри себя, зорким сердцем обнимая друг друга. Приходить на литургию подобает со всей полнотой любви к другим людям и единения с ними; во время службы просить о приумножении этих добродетелей. Как человеку соединиться со Христом, если он разобщен с членами Его Тела?

И наконец, Божественная литургия через приготовление, которое мы осуществляем внутри себя, укрепляет нашу веру. Имеющий сильную веру возлагает все свое упование, все печали и скорби на Бога¹³³. Мы приходим на литургию не для того, чтобы попросить Его о чем-либо, и не затем, чтобы разрешить свои личные беды, но обрести Христа. Согласно апостольскому чтению, которое мы слышали сегодня, мы во всем полагаемся на Бога, все заботы возложивши на Него (1Петр. 5:7)¹³⁴. В этом уповании мы похожи на того, кто бросается в море и пускается в путь по воле волн. Такой человек приобретает отвагу и «оправдания», получает свободу положиться во всем на Бога во время Божественной литургии. А когда мы полагаемся на Бога, то для нас делается реальной возможность обожения, ибо Он начинает жить в нас. Тогда уже Он Сам руководит нашей жизнью, упорядочивает ее внешние и в то же время духовные нестроения. Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да соделает непоколебимыми (1Петр. 5:10). Сам Христос принимает на себя ответственность за нашу жизнь, Он дает нам силу, Он поддерживает нас, учит и совершенствует. Он все принимает на Себя.

Итак, мы сказали, что во время литургии нам даруется оставление грехов, обращение ума ввысь к Горнему, освящение, соединение в совершенной любви со всеми; укрепление веры и возложение жизни на Бога.

Все это мы получаем по молитвам, которые произносим вначале. Помогают и псалмы – особенно псалмы антифонов, из которых сегодня читаются только избранные стихи, те, которые повествуют о Христе¹³⁵. Блаженны, что следуют за антифонами, а также апостольское и евангельское чтения, рассказывают о любви Божией и Его делах, побуждают к соблюдению Его Заповедей.

Через все видимое и совершаемое на литургии мы получаем возможность сделать свои души добрее и прекраснее. Именно поэтому святой толкователь литургии призывает нас: «Да убоимся Спасителя, милующего нас, и да доверим Ему наши души». Давайте вверимся Ему, «предадим Ему свою жизнь и воспламеним сердца огнем любви к Нему; а затем, достигнув такого состояния, безбоязненно, уже как свои, приступим к пламени Святых Таин»¹³⁶. Вверяя свои души Богу и предавая Ему свою жизнь, воспламеняя свои сердца огнем любви к Нему, мы становимся через это пригодными для того, чтобы «безбоязненно, уже как свои, приступить к пламени Святых Таин», опытно прикоснуться к их огню. И в эти мгновения, когда мы своим реальным опытом прикасаемся к жизни Христа, Он входит в нашу жизнь. И лишь тогда Божественная литургия дарует нам через причастие Святых Таин, причастие Божеству – обожение.

Кусочек хлеба, которому предстоит пресуществиться в Тело Христово, вынимается из просфоры¹³⁷. Мы приносим Господу не всю просфору, но ее часть. Просфора изображает человеческую природу, наше тесто, приготовленное для обожения¹³⁸. Так давайте же оставим свое человеческое тело для обожения, для Бога. Принося Богу «вместообразное»¹³⁹, мы приносим себя самих. Образ честных Тела и Крови Христовых предлагается Господу на Проскомидии, и только потом на Великом входе их, уже как жертву, переносят на престол. Так соделаем себя даром избранным, даром особым, даром, преданным в руки Божии, даром, который мы не стремимся получить от Него обратно. Отдавая себя безвозмездно Господу, мы единственно можем приближаться и обходить Его жертвенник (Пс. 25:6), приносить все свое существо – ум, душу и сердце как жертву, живую, святую и благоугодную (Рим. 12:1). Ведь наше существо нам даровано Богом. Поэтому мы – в долгу перед Тем, Кто никогда не перестанет быть Главой и Основанием нашей жизни, нашей целью.

Сегодня, мои дорогие, я совершаю большое дерзновение. Я попытаюсь говорить о том, что превосходит все мои силы. Однако я это сделаю из любви к тем, кто столько раз с горячими взорами внимательно выслушивал меня в этом священном месте.

Тема нашей беседы – духовная жизнь. Та жизнь, которая вдохновляется, руководится, направляется, действует Святым Духом. Это шествие на Небеса. Человек, который ведет такую жизнь, хоть и по земле ступает, но в то же время восходит на Небо, торжествует на Небесах. Его колесница – крылья Святого Духа, а его цель, стремление, пульс, ежедневное попечение – Небеса.

Как часто, живя в удовольствиях и размениваясь на мелочи, которые поглощают нас, мы забываем о Небе! Житейские попечения, словно магниты, притягивают сердце, и поэтому Небо нам кажется далеким и недостижимым. А если к тому же человек никогда не имел духовного опыта, не ощущал в нем потребности, не обращал свой взор и сердце горе́, то опасность возрастает. Когда ты слышишь рассказ о каком-то человеке, то можешь почувствовать радость и стремление к нему. Однако если его не увидишь, то, вероятно, о нем позабудешь. А если увидишь, то скорее всего полюбишь его всем сердцем, прилепишься к нему и навсегда удержишь в своем помышлении. Так и с Небесами. Давайте на мгновение обратим свой взор к Небесам, вглядимся в их просторы, красоту, радость и величие! И тогда все труднее будет нашей душе позабыть о них.

Что сделали израильтяне, когда хотели войти в Иерихон, куда так долго стремились? Они знали, что город огражден высокими и неудобовосходимыми стенами. Израильтяне послали разведчиков принести плоды от той земли. Посланные возвратились с огромными гроздьями винограда (Числ. 13:1–25), что принесли из сокровищ ее, принесли из жемчужин ее, принесли из красот ее. Когда израильтяне увидели это, сердце их пленилось, и сказали они: «Мы победим врагов». И устремились они к стенам, и с Божией помощью сокрушили их, и ворвались в город (Нав. 6:1–20). Вот если бы так и нам распахнуть окно в Небеса, полюбоваться на дивные неземные пейзажи и, если пожелаем, шагнуть вперед, войти внутрь и, увидев, какова жизнь там, сделать ее своей собственной.

Повторю, сегодняшняя моя проповедь дерзновенна. Удастся ли моя попытка? Я предупредил вас, что и сам страшусь. Молитесь, чтобы Господь вразумил меня и отворил ваши сердца для постижения того, что я не смогу выразить словами.

Если у тебя есть желание во всех подробностях рассмотреть какое-либо место дивной красоты, что расположено за горой, что ты сделаешь? Ты поднимешься на одну из вершин и оттуда обымешь взглядом ту прекрасную местность, куда стремился. Так поступим и мы. Ведь мы пришли в храм, в церковь Божию, туда, откуда лучше всего можно лицезреть Небо, освещаемое и украшаемое невечерним светом Трисиятельного Божества.

Церковь, дорогие мои, где мы собрались сегодня, и каждая церковь есть отпечаток, образ, маленькая частичка самого Неба. Когда мы стоим в храме, то истинно чувствуем, что пребываем на Небесах. Почему наверху, над нами, возведен такой огромный купол? Для того, чтобы мы возвышали свое сердце горе. Зачем нужны Царские врата, которые отверзаются во время литургии? Затем, чтобы показать нам, как отверзаются Небеса. Для чего же на них столько крестов и наверху изображен Христос – священник? Чтобы объяснить нам, что, находясь в храме, мы переносимся на Небеса. Мы мистически и вместе с тем абсолютно реально переживаем Небесные мгновения.

Именно поэтому Григорий Палама учит, что Церковь «расположена высоко, будучи ангельским и надмирным местом». Ангельским и надмирным является то место, где мы собраны. «Храм, – говорит он нам, – возводит человека на Небеса и... представляет Самому «еже над всеми» Богу»¹⁴¹. Церковь принимает нас, возводит на Небо и приводит к Самому Богу. Но осознаем ли мы это? Рождаются ли в нашей душе подобающие чувства, когда мы приходим в храм?

Ведь что такое мы, люди? Мы знаем все породы собак и лошадей, разнообразные виды растений, марки автомобилей, радиоприемников, но зачастую не замечаем того, что непосредственно связано с нашей жизнью. Поэтому мне бы хотелось, чтобы вы серьезно отнеслись к тому, о чем я говорю вам сегодня.

Все, что есть вокруг нас – бездонные глубины океанов и небесные высоты, тысячи и мириады звезд, – все это, если хорошенько подумать, так далеко отстоит от богатств нашего мира. Вы видели не раз, как в один день разрушают старые здания, чтобы на их месте возвести многоквартирные дома – точно так же в прах обратится все сущее в этом мире. Не останется ничего, лишь духовное Небо, где Христос. Так туда и нужно устремить свои взоры.

Мы стоим в церкви. Отсюда лучше всего можно разглядеть Небо. Но где же окно? И как его открыть? Оказывается, очень просто. Окно есть Божественная литургия, которую мы служим. Однако, когда речь идет о столь тонких духовных материях, нам надобно обратить свои души к Святому Духу и просить Его направить луч света во мрак нашей мысли и осветить ее, чтобы мы почувствовали, поверили, поняли и с пользой восприняли все то, что совершается, произносится и слышится на Божественной литургии.

Вы с таким трудом приблизились к сокровенному. Так стойте прямо и держитесь стойко. Ваш труд не должен пропасть даром. Нужно призвать Святого Духа, и пускай ни одна мысль не останется нами не понятой. Мы не уйдем отсюда, пока наши сердца не поклонятся Богу, а мы сами не почувствуем, что наши души устремились к Небесам и увидели все, происходящее там.

По окончании беседы вы поймете то, о чем говорил один святой нашей Церкви: «Теперь душа моя уязвлена, и не могу стерпеть Твоего пламени. Воспев Тебя, к Тебе я направляюсь»¹⁴². «Боже мой, – говорит святой Иоанн Лествичник, – я увидел Тебя, услышал и почувствовал рядом с собой. Ощутил, как Ты пронзаешь мое сердце Своими стрелами, обжигаешь мою душу, воспламеняешь огонь, который я не в силах стерпеть. Поэтому я пою Тебя и устремляюсь за Тобой. Ибо Ты – Тот, Кто научает истине».

Итак, окном для нас служит Божественная литургия – нечто, столь хорошо нам знакомое, то, к чему мы привыкли с детских лет и чему нет подобного на земле.

Как начинается литургия? «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». Почему именно это возглашает иерей? Что он этим хочет сказать? Перед нами Христос открывает изумительное зрелище: некое Небесное видение предстает нашему взору. Перед нами Христос отверзает свое Царствие. Так, когда ты идешь в магазин и продавец показывает тебе ткань, ты ее трогаешь, берешь в руки, проверяешь на прочность, разглядываешь, любуешься ее красотой и затем говоришь: «Да, я ее покупаю». То же самое делает и Христос на литургии. Перед нашим взором Он распахивает врата Своего Царствия, чтобы мы могли его рассмотреть, ощутить, им насытиться и сказать: «Для своей жизни я выбираю это». Но такие ли чувства возникают в нашей душе?

Осознание этих слов приходит к священнику на проскомидии¹⁴³. Сильно-сильно бьется его сердце. Это состояние, близкое к ослеплению, подобно тому, что испытал апостол Павел на пути в Дамаск, увидев Христа (Деян. 9:3–9). Духовными очами видит иерей совершающий проскомидию ослепительный свет Христов. Поэтому из его преисполненной восторгом груди вырывается: «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святого Духа». Слава Твоя во Царствии Твоем, Христе мой, исполняет Вселенную. Вы видели, как наряжают невесту для свадебной фотографии, когда ее огромная фата заполняет всю комнату, и подол платья покрывает пол. Это делают для того, чтобы всем продемонстрировать славу и красоту девушки. Так и Церковь Христова в час литургии заполняет все пространство пред нашими очами.

Что это за благословенное, прославленное, «честное», высшее над всеми Царствие? Это Царствие Небесное, Царствие Божие. Это рай, куда нас поместил Христос. Это святая наша Церковь. Царь есть Трисиятельный Бог, Отец, Сын и Святой Дух. Служители Царя – ангелы и архангелы, престолы, начала, власти, господствия, силы, многоочитые херувимы и шестикрылые серафимы. Воины Царя – святые. Царица – Госпожа Богородица. Верные воины – христиане, готовые следовать за Христом, что бы им это не стоило, все те, кто готов носить Его честное имя, все те, кто образует Церковь Христову. Все – Сам Христос, святые, Богородица, ангелы, верные христиане всех веков в час литургии собираются вместе.

А поэтому, когда священник произносит: «Благословенно Царство Отца», он забывает себя, свой дом, забывает мир – все то, что видит, и прилепляет свое сердце и помышление к тому, что в этот час постигает – к тайнам невидимым, которые ему открывает Христос. Именно поэтому, опытно чувствуя славу Небесного Царя Христа, он с дрожащими коленями, душой, которая вот-вот прогнется под тяжестью ответственности, и глазами, погруженными в таинство Царствия Небесного, произносит с трепетом: «Яко подобает Тебе всякая слава, честь и поклонение». Тебе, Христе мой, Который столь славен, Который дориносим¹⁴⁴ столькими святыми и ангелами, Тебе подобает слава, честь и поклонение. И вот – перед нами вся Церковь. Перед нами – Истина, явственно и мистически Христос! Ибо где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18:20) – говорит Христос. Это происходит в час литургии.

Таким образом, что есть литургия, которую мы служим? Вы видели, как на белом киноэкране некая фигура, появившись вдали, сперва кажется точкой, но постепенно, приближаясь, увеличивается и в конце концов становится хорошо различимой. Так и на литургии. Перед нашими глазами шаг за шагом открывается Христос и Его Царство.

Тогда Христос учил, и по Его слову хромые вставали и ходили, слепые прозревали, мертвые восставали от гробов. Сейчас, в час литургии, все это снова предстает перед нашими взорами. Мы это не просто воображаем, но на самом деле посреди нас ходит, посреди нас обитает Он – Учитель, Пророк, Чудотворец. В этот час Он – перед нами, Христос распятый, воскресший и вознесенный.

Все то, что мы видим здесь в храме, – паникадила, священника, святой престол, Евангелие, честные Дары, Малый и Великий входы, – все это знаки присутствия Христова.

Следовательно, во время Божественной литургии мы продолжаем дело Христово. Каждый раз вновь и вновь приходит к нам и Он Сам. Это говорится и в молитве: «Иже горе́ со Отцем седяй, и зде нам невидимо спребываяй»¹⁴⁵. Он – наверху на Небесах и в то же время незримо соприсутствует здесь. Поэтому священник перед приобщением Святых Таин смотрит на Него духовными очами и обращается к Нему на Ты: «И сподоби державною Твоею рукою преподати нам пречистое Тело Твое и честную Кровь»¹⁴⁶. Ты, Христе мой, Своей державной и нестареемой десницей, преподай мне пречистое Твое Тело и честную Твою Кровь. Кто имеет духовное зрение, тот ощутит, что перед нами – Сам Христос. Как ты поступишь, если увидишь рядом с собой человека, которого любишь? Ты бросишься к нему. Литургия – есть движение, бросок, попытка прикоснуться ко Христу, ухватить Его за край хитона.

Вы помните Марию Магдалину? Когда она поняла, что возле нее Сам Христос, то сказала Ему – «раввуни», учителю мой, и поспешила коснуться Его одежды, Его тела (Ин. 20:16–17). Вы помните кровоточивую жену? Там, где толпы обступили Христа, она прошла и дотронулась до Него с верой и страхом (Лк. 8:42–48). Помните Фому? Он вложил свои персты в раны Христа и воскричал: Господь мой и Бог мой (Ин. 20:27–28). Это делаем и мы в час литургии. А после спрашиваем: «Где же Христос?» Да вот же Он! Перед нами, совсем рядом. Учитель здесь и зовет тебя (Ин. 11:28), – сказала Марфа Марии, которая плакала о своем брате, умершем Лазаре. На литургии молится Сам Учитель Христос. Он каждого из нас призывает по имени. Глаза тех, кто это чувствует, сияют, а они сами живут радостью Христовой. Все исполняется ликованием. Все наполняется светом. Все славословит Христа.

Таким образом, христианин, отправляющийся на литургию, должен осознавать, что идет на встречу с Самим Христом, и иметь намерение с трепетом к Нему прикоснуться.

Об этом говорит священномученик Мефодий Патарский: «Для Тебя, Жених мой, девствую и с горящими светильниками встречаю Тебя!»¹⁴⁷ Женише мой Христе, я соблюдаю свое целомудрие и чистоту и держу в руках зажженный светильник, чтобы принять Тебя! Вот так подобает собираться на Божественную литургию, которая есть пришествие Христа и Его Царствия.

Теперь пойдем еще глубже. Зачем нужны входы? Только что те из вас, кто был на вечерне, видели священника, совершавшего выход и затем заходившего в алтарь. Завтра на литургии то же произойдет на Малом и Великом входах¹⁴⁸. Молебная процессия, направляющаяся к алтарю, и есть литургия, Небесное шествие. Как крестный ход святому покровителю нашего города, когда мы носим по кварталу его икону, честную главу, идем с хоругвями на площадь, где пропеваем ему молитвы¹⁴⁹, так и литургия – есть совершение крестного хода на Небо. «Я пришел на литургию» – это значит, что я реально, а не умозрительно ступил на путь, ведущий к Небесам.

Вы, наверное, видели, как во время солнечного затмения на улицах стоят дети и взрослые с биноклями, сквозь которые стараются разглядеть солнце. Так и на литургии. Наш взгляд и сердце приковываются к Тому, Кто восседает на Небесном троне. Наша жизнь сосредоточена вокруг Христа. И лишь одно имеет для каждого истинное значение – это Царствие Небесное.

Тогда давайте оставим семью, работу, детей и побежим на литургию? Нет, дорогие мои. Задумайтесь, сколь велики любовь и премудрость Бога. Все наши повседневные житейские попечения могут войти в Царствие Небесное, вернее, стать теми мостиками, что приведут нас туда. Во всем может найти выражение наша любовь к Богу. Доброе отношение к жене, заботу о детях, ежедневный, изнурительный труд, работу, борьбу, слезы, скорби, которые переживаешь втайне, – все это ты принесешь на воскресную литургию и оставишь в Царствии Небесном. Бог освятит тебя и даст силы прожить следующую неделю. Все наши дела имеют ценность перед Христом, но не стоит забывать, что целью и конечной остановкой для нас является Царствие Божие, и душа наша жаждет прежде всего Бога. Он – наш маяк. Небеса – наше отечество. И именно это мы имеем в виду, говоря «аминь»: «Да, Отче мой Небесный, я принимаю все, что Ты говоришь мне. Я положил начало своему шествию. Я вступил на тот путь, что приведет меня на Небо. И я не остановлюсь, пока не достигну того места, где живешь Ты».

Во время литургии мы отправляемся в путешествие в Царство Христа и одновременно уже в этом Царствии пребываем. Христос возвел нас на Небо, или лучше сказать, Небеса опустил на Церковь. Все блага, наше спасение, святость, смирение, таланты Он даром дает нам¹⁵⁰ в Церкви.

Литургия для нас – словно обручение для жениха и невесты. Как обручальное кольцо, которое ты надеваешь во время обручения на палец, является знаком обязательства вступить в брак¹⁵¹, в точности так же и литургия есть обет преданности Христу, Который в ответ обещает за верность принять нас в Царствие Небесное. За свою жизнь на земле мы получаем рай. Столь великий обет мы даем во время литургии!

Здесь, в храме, на литургии собрана вся Церковь Христова. Мы соединяемся со Христом и становимся частью Его Тела. Если ты возьмешь черную ткань и за ней поставишь очень сильную линзу, то появится белый сияющий луч. Так и нашу черноту поглощают лучи Христа и делают нас христианами. Мы становимся храмом обитания Христа, частями Христа, а Он – нашей Главой. Глава, Христос – глава Церкви (Еф. 5:23), символизирует исток, источник. Когда ты испытываешь жажду, то идешь к роднику, чтобы утолить ее. Христос – это Тот, Кто напояет наше жаждущее сердце. Наши члены, наша плоть и наши кости становятся членами и костьми Христа. Мы живем жизнью Христа, и со своей стороны Христос воспринимает нашу человеческую жизнь. Как един Хлеб, который мы кладем в дароносицу, так един и хлеб, который мы поставляем на святой престол; как един Христос, так едины и мы со Христом и между собой. И таким образом мы все делаемся одним Христом.

Что же происходит далее на литургии? Мы устраиваем некий прием, или званый обед. Себе в сотрапезники мы зовем святых нашей Церкви, приглашаем нашего умершего отца, деда, прадеда, людей, любимых нами, но уже почивших, зовем ангелов. И тогда приходит Сам Христос и предлагает нам Свое Тело и Свою Кровь. Именно об этом говорится в возгласе: «Вся святые помянувше, сами себя и весь живот свой Христу Богу предадим»¹⁵². Поскольку мы уже собрали здесь всех святых и, помолившись им, и призвав всех святых в заступники, вверили им себя, то теперь мы предаем свою жизнь Христу.

Как предстает перед нами Христос во время литургии? Давайте сосредоточимся, чтобы лучше понять, что сейчас происходит. Посмотрите: на литургии предстоит Сам Христос и вся Церковь. Образ Христа – это образ епископа¹⁵³. Только там, где есть епископ, может быть Церковь Христова. Поэтому епископ во время архиерейского служения поднимается на высокий трон, чтобы показать, что в этот момент Христос должен занять место внутри нас. Там, где архиерей, там, где епископ, там и Христос. Как Христос зашел в дом, где были собраны Его ученики, и сказал им: Мир вам (Ин. 20:19, 21, 26), точно так же и архиерей восходит на трон и говорит: «Мир всем», символизируя Самого Христа. Ибо Церковь есть «приносяй и приносимый»¹⁵⁴. Христос посреди нас совершает литургию, и мы все собраны вокруг Него. Когда нет архиерея, то служит его представитель, который должен иметь, согласно церковным канонам, разрешение епископа (а если он его не имеет, то не имеет и права служить литургию)¹⁵⁵.

Священник облачается в белые роскошные и расшитые золотом одеяния. Почему? Потому что он любит красиво жить? Нет, дорогие мои. Когда он облачается в светлые одежды, то хочет изобразить Христа, Который во время Преображения явился в белых, словно снег, одеяниях (Мк. 9:2–3). Так, в облачениях священнослужителя приходит Христос. Иерей надевает на себя эти великолепные одежды, чтобы явить славу Христа. Надевая сначала стихарь, он облекается во Христа. Через епитрахиль он принимает на себя Божию благодать. В фелони перед нами – законченный образ Христа¹⁵⁶.

Ты видишь иерея в облачении? Он для тебя уже больше не какой-то конкретный священник, но Сам Христос. Никто в мире не носит таких облачений, как священнослужители. Это нечто надмирное. Это чудесное зрелище, некое Небесное видение, когда Сам Христос сходит к нам, чтобы рассказать о Небесах¹⁵⁷.

Итак, открываются Царские врата, и в алтаре показывается священник. Но почему же он смотрит не на нас, а в алтарь? Он стоит перед престолом и молится, просит Христа за нас. Он – наш ходатай. Во время входа он опять минует нас, не глядя. Он – наш предводитель, и идет перед нами по дороге, ведущей к Небесам.

Чем так занят священник и почему он все время проходит мимо нас безо всякого внимания? Сосредоточьтесь, чтобы понять это. Приходилось ли вам забираться в метеорские монастыри?¹⁵⁸ А бывали ли вы в Больших Метеорах? В древние времена люди попадали туда с помощью специальных сеток. Им завязывали глаза, чтобы не закружилась голова, и поднимали наверх лебедкой. Позднее проложили тропу, узенькую, очень близко к скале; она доходила до монастыря Преображения. Как человек мог подняться по этой узкой тропе? Один взгляд вниз – сорвешься и разобьешься насмерть. Однажды спустившийся из монастыря инок наставлял паломника: «Когда я поднимаюсь, то смотрю только наверх; ты держись за край рясы. Станем подниматься вместе. Не гляди вниз. Если посмотришь, то упадешь и потащишь за собой меня». И вот по этой-то тропочке, на которой было слышно, как билось сердце паломника, понимавшего, что под ними – пропасть, монах привел его в обитель. Когда они достигли верха скалы, инок сказал ему: «Здесь – Христос». В точности это делает с нами и иерей. Он возводит нас горе по узкому пути. Берегись оглянуться вниз, запутаться в земном! Ввысь устреми свое сердце, пусть твой ум сделается орлом, рассекающим эфир и Небеса. Ибо ползающие по земле животные не летают. Так стань орлом! Смотри ввысь!

Между тем певчие поют антифоны: «Молитвами Богородицы, Спасе, спаси нас». Они комбинируются с разными стихами из Псалтири, содержащими пророчества о Пришествии Мессии. Они говорят нам, что уже грядет Христос. Затем священник совершает Малый вход – он выходит как Моисей на облаке, в котором скрывается Христос. Если мы вспомним Моисея, когда он восходил на Синай, то какие там были громы, какие землетрясения, какие огни, какой дым, какой страх и трепет! Ибо сущий Бог! (Исх. 19:16 –18).

Точно так является Бог и священнику. Землетрясений не происходит, чтобы мы не ужасались, не видно дыма (лишь благоухает кадильное благовоние). Иерей же знает, что перед ним шествует Христос, и из его сердца с трепетом вырывается: «Яко свят еси, Боже наш, и Тебе славу возсылаем». Свят и неразделен еси, Боже – священник смотрит в алтарь и уверен, что там – Бог, Дух, ангелы.

После Малого входа священник, вернувшись в алтарь, просит Христа вместе со входом клира совершить вход святых ангелов и архангелов¹⁵⁹. Затем следует возглас: «Благословен вход святых Твоих». Иерей благословляет вход, во время которого вместе со священником приходят и чины, и мириады ангелов, и сонмы святых. Вместе с ними, на умном облаке, заходит и священник. Поэтому с трепетом, чтобы не быть попаленным огнем Божества, он возглашает: «Яко свят еси, Боже». Я грешник, Боже мой, не попали меня.

Мне посчастливилось знать одного святого человека, который многократно во время служения литургии выходил из алтаря со взглядом надмирным, со взором, обращенным вдаль, за горизонты. Он служил один, ему помогал пономарь, которому в эти мгновения он говорил: «Иди прочь, иди скорее». Закрывал дверь и оставался в алтаре один. Он был там час, два. После того, как его дух омылся светом Бога, после того, как им были осияны его глаза, он вновь выходил и открывал дверь: «Заходи, заходи, – говорил ему, – здесь Дух Святой, здесь серафимы, здесь херувимы» – и весь дрожал от трепета, исполненный радости и ликования¹⁶⁰.

И святой Спиридон «ангелов имел сослужителями»¹⁶¹. На самом же деле это священник является сослужителем ангелов и святых. И народ, те, кто знает, поет слова Трисвятого: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный». Поют и ангелы: «Свят, Свят, Свят», и их голосам вторим и мы. Так земля и Небо становятся одним хором, одним ликованием, одним песнопением. И мы прибавляем: «Помилуй нас». Это вопль грешного человека, потому что ангелы – святые, они не нуждаются в милости. А на Великом входе вместе с ангелами предстоим и мы, грешные и недостойные. Страшно! Входит Христос, а с Ним – святые, ангелы и вместе с ними, я, грешный иерей.

Поэтому в древние времена благочестивые цари во время Великого входа следовали за иереем подобно свите Небесного Царя, Который входит в эти минуты. Сохранилось предание, что некий царь, ощутив в этот трепетный момент ужас от присутствия Христова и ангелов, упал навзничь в порфире и короне.

После ангельского гимна, во время подготовки к чтению Евангелия и звучания Апостола священник первый раз поворачивается к народу и благословляет: «Мир всем». В эту минуту благословляет не священник, но Сам Христос. Перед Вознесением Христос, подняв руки Свои, благословил Своих учеников, а они поклонились и поспешили в Иерусалим (Лк. 24:50–52). Именно это происходит сейчас. Священник, ходатай, грешный, удаляется и пускает Самого Христа служить литургию.

Поэтому на Малом входе священник держит Евангелие над головой не для того, чтобы скрыть свое лицо, но для того, чтобы показать, что это уже не он, но Сам Христос. И когда он поднимает Евангелие, мы поем: «Приидите поклонимся и припадем ко Христу». Мы поклоняемся Христу, а не просто Евангелию и не просто священнику. Перед нами – Христос, Который учит, Христос, Который служит, Христос, Который говорит, Христос, Который скрывается за иереем. Перед этим священник возглашает: «Премудрость, прости!» Что означает «прости»¹⁶²? «Это побуждение требует, чтобы мы находились перед Богом и таинствами в подвиге не леностно, но с усердием и всяким благоговением держали себя»¹⁶³. Необходимо стоять прямо, ожидая Христа, с борьбой, рвением и вниманием, чтобы увидеть Его и вступить с Ним в общение. Поэтому мы поклоняемся Христу.

Кроме того, на Великом входе, когда заходит Христос, священник говорит: «Всех нас помяни, Господи, во Царствии Своем». И каждый повторяет: Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем (Лк. 23:42). Мы видим Христа духовными очами и просим Его вспомнить о нас. Следовательно, Господь Сам служит. Господь проходит между нами. Господь приходит принять наши дары и положить их на престоле.

В качестве даров мы приносим хлеб и вино. Хлеб поддерживает жизнь человека, тогда как вино дарует крепость и здоровье. Следовательно, когда мы приносим Христу хлеб и вино, то даем Ему то, что нас питает и дает нам жизнь¹⁶⁴. Мистически, символически мы предлагаем Христу нашу жизнь, здоровье, радость. Мы приносим себя самих: свои трудности, страдания, боль, своих детей. Мы приносим все, что у нас есть, и весь мир. Совершается Евхаристический канон¹⁶⁵, читается молитва анафоры. Сущность анафоры, или «возношения», сформулирована в самом этом слове, происходящем от греческого глагола «анаферо», то есть «возношу». Это значит, что Христос в этот страшный миг принимает в Свой поднебесный жертвенник наши дары, жизнь – все то, что мы Ему приносим. Он принимает нас.

Следовательно, мы идем на литургию для того, чтобы принять Христа. Но прежде следует настроить себя и быть готовым дать Ему то, что Он попросит, отдать Ему себя. Если нечто нас сдерживает, то тогда мы уже не можем соединиться со Христом. В этот миг перед нами предстает закланный Христос. И мы должны почувствовать себя закланными за Него, быть готовыми, если понадобится, принести себя в жертву.

В то время, когда Христос стоит перед нами, поется «Аллилуйя». Это песнопение исполняется дважды: на Малом входе, после апостольского чтения, и на Великом входе. Какой оно имеет смысл? «Аллилуия» – это приветствие, которое произносят на браке Господа. Для брака у нас есть особые пожелания и приветствия. «Живите до ста лет!» – желают новобрачным. «Аллилуия» – брачный гимн, приветствие на бракеХристовом, где Он обручается со своей невестой Церковью.

Следовательно, литургия, с ее богоявлением и присутствием Христа есть прикосновение к некому мистическому браку с Господом. Брак зовется и радостью. Быть на литургии, по слову Христа, значит войти в радость Господа Твоего (Мф. 25:23), прийти на брак Своего Христа. Или не хочешь? Если ты – против, то куда убежишь, чтобы спрятаться? Даже если в глубины морские ты удалишься или в высоты Небесные, то и там встретишь Его (Пс. 138:7–10)¹⁶⁶. Не лучше ли просто Ему довериться? Ведь Он всюду тебя отыщет. И ты увидишь, сколь великой будет твоя радость. А если отречешься, то это равносильно самоубийству.

Священник после причащения народа поднимает Святую Чашу со словами: «Всегда, ныне и присно и во веки веков аминь», напоминая нам о Вознесении Христовом. Это момент, когда Христос обещает нам пребыть с нами до века то есть всегда (Мф. 28:20; Лк. 24:50–51). Приняв Святого Духа и увидев тайны Царствия, мы уходим, окинув духовным взором его красоты.

Следовательно, дорогие мои, литургия – это обручение со Христом, некое подобие брака. Мы оказываемся в Царствии Божием. Скоро мы снова разойдемся по домам, унеся с собой страдания, грехи, скорби. Это не так важно, ибо мы вернемся сюда, на литургию, и снова прикоснемся ко Христу, а Он снова осуществит наше обожение. И так, в постоянной борьбе, совершая непрерывное восхождение, впереди – священник, за ним – мы, достигнем Царствия Небесного. Но с таким ли намерением мы приходим на литургию? Живем ли достойно Царствия Небесного?

Мы увидели во время литургии, как отверзаются Небеса. Мы увидели блага Небесного Царства. Мы «даром» получили Святого Духа. Мы узнали, что Тот, Кого мы ищем, может оказаться в наших руках. Мы, грешники, можем получить Его в Церкви. Поэтому если мы приходим на литургию, чтобы принять Христа в себя мистически и незримо, то уходим домой в праздничном настроении, говоря: «Мы вверили Ему наши души и предали нашу жизнь». Так давайте доверим Христу, Которого только что лицезрели, наши души, и посвятим Ему свою жизнь, «воспламеним свои сердца огнем Его любви»¹⁶⁷. Давайте зажжем наши сердца пламенем Его любви, огнем, который попаляет всякую душевное гниение, очищает нас и готовит к жизни в вечности.

Перед тем как отправиться в храм, необходимо возыметь желание подготовиться к богослужению душевно и духовно. Что бы ни произошло в нашей жизни, нам подобает оставаться кроткими и спокойными. Мы не можем сохранять ни толики осуждения в своей совести во время богослужения, ибо с дерзновением предстоим перед Богом и просим Его о том, чтобы увидеть Божественный свет – да узрим свет (Пс. 35:10)¹⁶⁹. Надлежащее приготовление вселяет в нас надежду на то, что мы услышим голос Бога, а следовательно, и Его вещание, которое войдет в глубины нашего сердца.

Когда вы заходите в храм, то вполне осознаете, что идете говорить с Богом, и с того самого момента, как вы входите, вы реально стоите перед Ним. Поэтому все ваше стояние должно быть священоподобным. Избегайте разговоров и посторонних вмешательств. Конечно же, вы имеете право сказать что-то, напомнить, но предполагается, что вы преодолели состояние бренного человека, который раздваивается и расстраивается в то время, когда отвлекается, спрашивает что-то или отвечает. То есть разговаривать можно, но при условии, что наш ум и наше сердце при этом остаются с Богом.

Следовательно, вниду в дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему (Пс. 5:8) – не пустые слова. Наш вход должен стать священным поклонением и неким живым и действенным предстоянием перед Богом. Сколь страшно возвысить свой голос! Но он не сможет достигнуть Небес, если мы будем как муравьи, которые не могут поднять рук и главы.

Подумайте, что весь народ – не только пять, десять, пятьдесят, сто пятьдесят человек, стоящих в церкви, но весь народ, вся Церковь ждет от нас этого воздеяния рук. Мы суть те, кто переносит биение всех сердец и борение живых душ к Престолу Божию. И поэтому великое несчастье, если мы обманываем себя самих и других, и всю Церковь, если мы бесплодны, имеем бесплодные сердца и бесплодные руки и, следовательно, находимся в алтаре, не осуществляя свою миссию.

Войдя в храм, необходимо очень быстро, совершенно умиротворившись, достичь, сосредоточения нашего ума. Ведь мы не учим кого-либо ходить, объясняя, что вперед выносится то правая нога, то левая; или как дышать: я сделал вдох, затем выдох, снова вдох и опять выдох – все это происходит само собой. Точно так и здесь. Однако необходима тренировка.

Чтобы сконцентрировать свой ум, нужно ощутить место, где он находится, почувствовать, что он – на Небе. В храме стояще славы твоея на Небеси стояти мним¹⁷⁰. Мы на самом деле стоим на Небе, сердца – горе́, и руки воздеяют приношения и моления Церкви перед Господом.

Мы должны пребывать в атмосфере Церкви и в то же время достичь сосредоточения ума и сердца, чтобы реально замкнуться в себе, потому что Царствие Божие, Самого Бога, Небо, мы обретем внутри себя. Там должны мы заключить и всю Церковь. Все сосредоточено внутри нас. Раздвоенное сознание, раздвоенное сердце, раздвоенный ум, как вы понимаете, представляют из себя обломок, не годный, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу (1Пет. 2:5)¹⁷¹. Сосредоточение – вот основа для богоугодного служения¹⁷².

Есть и другой вопрос, который имеет отношение к атмосфере, необходимой для доброго молитвенного прохождения службы. Может ли священник обращать внимание на случайные непорядки, что творятся в храме? Лучше бы не надо, потому что, с одной стороны, таким образом мы нивелируем должность уставщика и алтарника¹⁷³ и создаем им проблемы и недоразумения, а с другой стороны, в этом проявляется личный характер каждого священника. Более того, сделанным замечанием он не должен разрушить созданную молитвенную атмосферу. Легко ли это обеспечить? Во время освящения, в те мгновения, когда я произносил слова – Пейте от нее вси (Мф. 26:27), я услышал, как вы закладываете дрова в печь. В те секунды я не смею разрушать созданную атмосферу и рассеивать свой ум. Я же остановил вас и продолжил священнодействие, будто бы ничего не случилось, в полной невозмутимости. Я мог бы, не отвлекаясь на ваш шум, делать свое дело, будто ничего не заметил. Но на это способен не каждый. Это трудно. Вероятно, что за замечаниями священника кроется страсть, даже если сам он себе в этом и не признается.

Следить за порядком и тишиной в церкви – это прямая обязанность таксиарха¹⁷⁴. Но каждый церковнослужитель должен знать, что время шестопсалмия – это время абсолютной тишины, духовного напряжения, поэтому запрещается любое действие. Он исполнит свое дело после окончания шестопсалмия на чтении кафизм Псалтири, на которых люди сидят, что следует из самого слова¹⁷⁵.

Лучше всего каждому из нас держаться просто: своей позой, или взглядом, или жестом, или голосом не подавать повода другим людям обращать на нас внимание. Давайте станем как можно проще. Но для этой простоты необходимо сосредоточение, которое проистекает из нашего мистического общения с Богом и нашего вхождения в Царствие Божие. Это обязательное условие для служения Богу. Богослужение есть дело, совершающееся исключительно в Церкви.

Когда начинается полунощница, наступает самое подходящее время для такого приготовления в глубочайшем обращении к самому себе, потому что именно этого нам не хватает больше всего. Уникальны мгновения полунощницы, с ее псалмами, тропарями, и всем ее значением, в котором выражено ожидание Бога. Одно «Се Жених грядет в полунощи» – есть полунощница¹⁷⁶.

И поскольку полунощница есть служба, совершаемая в полночь, что следует из самого названия, то и для нас хорошо, начиная с полуночи пребывать в состоянии бодрствования. Если ты выходишь в храм в последний момент, только что встав с кровати, ты не сможешь служить Богу в полной мере. Но разве возбраняется вставать в последний момент, спросите вы? Нет, такая ситуация не исключена, но предполагается, что перед этим человек долгое время бодрствовал и вследствие этого прилег отдохнуть по естественной потребности организма. В таком случае, когда человек начал всенощное¹⁷⁷ с вечера, а после отдыхает, то дух его продолжает бодрствовать. Тело отдыхает, но дух живет своей жизнью. И во сне он совершает бдение, общение с Богом. В таком случае едва его разбудят, он тотчас уловит основной смысл богослужения и продолжит бдение уже пред лицом Господа.

Некоторым людям после того, как их разбудишь, требуется полчаса, чтобы прийти в себя после сна. Такое допустимо лишь в случаях тяжелых телесных недугов. Либо же это выдает человека, погруженного во мрак, утомленного, непригодного, плотского, не имеющего никакого отношения к собеседованиям с Богом. Он может пребывать в глубоком сне, который одновременно должен быть легким, как говорится в одной из молитв малого повечерия: «и даруй нам Боже... сон легок». Глубокий и в то же время легкий сон не отягчает дух человека, который живет и летает на Небесах. Только тогда он может просыпаться в последний момент. В остальных случаях необходимо пытаться встать пораньше, потому что все плотские люди нуждаются в приготовлении к богослужению.

Мы можем стремиться на полунощнице сосредоточить свои чувства и ум; что касается помышлений, то предполагается, что мы уже осуществили надлежащую борьбу против наших мятежных и бунтарских помышлений. Мятежные помыслы обозначают плотского человека. Наши помышления всегда должны быть устремлены к умным сферам, в противном случае они коснеют в инертности. Тогда наш ум – правитель, который может обращаться прямо к Богу. Когда приходит помысел, душа раздваивается. Итак, наше умное делание нам помогает и приготавливает к молитве.

Продолжаем разбирать первую часть утрени, которая столь же как и полунощница молчалива, покаянна, чудесна. В сущности, это своего рода полунощница, приготовление к основной части утрени, ее вступление. Мы вновь чувствуем напряженный характер ожидания Бога во мраке, вплоть до того, пока не ворвется в него этот прекрасный прокимен: Бог Господь, и явися нам (Пс. 117:27), который мы должны любить и глубоко переживать внутри своего сердца, когда он звучит, потому что это есть смысл утрени: «Бог Господь, и явися нам», и лицезрение Бога во свете. Мы завершаем утреню пением экзапостилариев, или светильное, смысл которых заключен в самом названии: посли свет Твой (Пс. 42:3)¹⁷⁸. Если и экзапостиларии приобрели вид похвалы святому, но все же глубочайший их смысл именно таков.

После «Бог Господь» звучат чтения кафизм Псалтири, что является самой древней, важнейшей и неотъемлемой частью утрени. Они представляют собой углубление в историю народа Божия, в откровение величия его и лицезрение Бога в нас, Бога, соделавшего спасение народа. И на самом деле в чтении псалмов является Сам Господь Саваоф, Который возвеличивает и возвеличивается. Следовательно, у нас есть панорама зарождения и становления Церкви. Псалмы вкладывают в наши уста слова покаяния, сокрушения, исповедания – то есть то, чего не могут найти наши холодные сердца, но в чем они так нуждаются. Таким образом, Господь нас удостаивает того, что не могут сделать наши оледеневшие сердца, но можно достичь чтением Псалтири и за это иметь от Него награду за приложенное усердие¹⁷⁹.

В Псалтири мы отыщем псалмы, которые славословят Бога, через которые Бог говорит с нами, псалмы, в которых говорим с Богом мы, особенно к ним относятся мессианские и лирические – отзвуки колебаний наших сердец. Здесь мы встретим и соборность Церкви в ее длительном созидании.

За псалмами поется канон. Вероятно, это есть самая трудная часть богослужения по многим причинам. Это благоприятная возможность для упражнения нашей души и ума, для того, чтобы мы могли следовать за святым, которого чествуем, или за Господом, с Которым мы вместе во время Распятия, Воскресения, каждого Господского праздника. В каноне нам необходимо услышать ноты сокрушения, покаяния, славословия, крестные, прославляющие Воскресение, мученические части, капли слез, – все то, что нам хочет дать Церковь. Надо окунуться во все это, надо иметь движение вперед, облечение себя в это пространство, сумрачное, но касающееся света, и, следовательно, приближающее к Царствию Небесному (Исх. 20:21; Пс. 17:10; Иов 23:17).

Внутри канона читается седален, который обычно красив и звучен. Есть в большинстве случаев и дивный икос, кондак, который весьма полезен, и затем синаксарь¹⁸⁰, повествующий о святом этого дня.

В завершении канона мы подходим к мелодичнейшим песнопениям девятой песни, которая для святогорцев имеет огромное значение и должна иметь для всех нас, потому что никто не достигнет Бога, Богоявления, без ходатайства Богородицы, Которая есть Лествица, приводящая к Престолу Сына и Бога нашего¹⁸¹.

Далее переходим к стихирам, к хвалитным псалмам и стихирам на Хвалитех¹⁸². А если день посвящен какому-либо святому, то как они хороши! Они должны занимать особое место в нашей душе, и стоит следить внимательно за их пением. А еще лучше, если мы накануне или заранее, еще до службы в храме, прочтем полунощницу, кафизмы Псалтири – все, о чем я только что сказал, и уже будем знать, что происходит в храме.

Мы достигли конца, сугубой и просительной ектений, которые есть бурное проявление движения сердца и выражение чувства нашей священнической ответственности перед полнотой Церкви. Мы должны на самом деле молиться в это время и предстоять перед Богом как посредники, которые возмещают этими молениями разрыв между землей и Небом, между падшим человеком и человеком, принявшим Бога.

Мы должны с особым жаром произносить молитву главопреклонения утрени, равно как и вечерни¹⁸³, потому что они чудесные, и никогда нельзя их опускать, даже если по каким-либо причинам мы не смогли прийти в храм. Их чтение возьмем себе за ежедневное правило – не важно, были мы в храме, или нет.

Далее – первый час, который теряется в приготовлении к литургии, и кажется элементом, который можно бы и не совершать. Если нам удастся достичь умиротворения и сосредоточенности при входе в храм, то мы прекрасно можем и готовиться, и выстоять первый час, и пребывать в устремленности горе́, в искании Божественного света: «Христе, свете истинный»¹⁸⁴, «просвети мои мрак», «возсияй в сердцах наших»¹⁸⁵. Эти слова реально должна произносить наша душа. Да отверзутся наши уста для славословия Бога и беседы с Ним на литургии.

И на самом деле необходимо, чтобы Господь просветил глубины нашего сознания Своим светом. Этот свет есть не просто некое мистическое понятие, не наше нравственное бодрствование и не улучшение нашего характера, не благочестие и не слезы, но реальное посещение Бога, которое мы сознаем подобно ожиданию, аскезе и трудам, которые претерпели за Бога. И таким вот образом мы готовимся к тому, чтобы предстать пред лицом Бога, чтобы переступить порог Его Царствия и отворить дверь, дабы увидеть в Троице воспеваемого и действуемого Господа.

Это приготовление должно происходить каждый раз и не как некое механическое действие или рациональное понуждение. Но по доброй воле, просто, естественно-духовно и духовно-естественно – это то, что совершается ежедневно на литургии, в ежедневном нашем предстоянии перед лицом Бога. И вслед за предварительной подготовкой идет сама литургия.

Я полагаю, что вы чувствуете, какую пользу мы извлекаем из службы, когда приходим в храм подготовленными. Тогда мы уже не просто несчастные, поднятые из кровати и силком приведенные в церковь христиане – Бог такому духу не причастен и ему останется невидим. Немым пребудет Он к нашим прошениям, и Его уста останутся затворенными к нашим мольбам.

Я хотел, чада мои, чтобы мы вели ежедневную подготовку, даже если и не являемся служащими священниками. Ибо то, что мы не служим, вовсе не означает того, что мы не являемся служителями Всевышнего и что от нас не требуется соучастие во время литургии. Как бывает соучастие в убийстве святых: И побивали камнями Стефана, который молился... и сказав сие, почил (Деян. 7:59–60), так есть и соучастие, сослужение, соработничество в собрании святых, осуществляемом каждый день и каждую ночь. Все мы приходим как сослужащие, поскольку священничество даровал нам Бог.

Тема нашей сегодняшней беседы связана с Божественной литургией. Но это не значит, что мы будем говорить об одной литургии, ибо она вписана в целый круг богослужений. Божественная литургия есть стержень, центр, сердцевина богослужебного собрания. Мы придаем ей совершенно особое значение, потому что Литургия – это главным образом наша пища, Причащение, своего рода благодарение и некое «торжество в воспоминание», которое мы совершаем в единении со Христом и Святой Троицей. Именно в силу столь великой значимости Литургии в жизни человека мы говорим сейчас с вами о ней, понимая, что это наиболее доступное, привычное и понятное для всех богослужение. Каждый из нас может радоваться, торжествовать и праздновать на литургии, вместить ее и стать сопричастным ей полностью, а не одному только хлебу и вину.

Бывает, однако, что литургия кажется нам чем-то трудным для усвоения или вообще непостижимым. Поэтому мне бы хотелось дать вам несколько простых и практических советов, по сути составляющих одно целое. Давайте постараемся понять и вместить вещи привычные и созданные для нас.

Что я могу сделать для того, чтобы лучше прочувствовать Божественную литургию? Первое и основное условие – это подготовка, которая заключается в изучении евангельского чтения дня¹⁸⁷. Не раз мне приходилось увещевать клириков и диаконов, чтобы они прочитывали Евангелие заранее и после проверять их. Они отвечали «да», но в большинстве случаев это означало «да, я посмотрел и заложил на нужной странице». Но говоря о том, что при подготовке к литургии необходимо изучить Евангелие, я имею в виду вовсе не это.

Священник и диакон имеют абсолютную свободу в церкви, ибо и алтарь, и весь храм – их вотчина. Поэтому они могут позволить себе прийти на службу после шестопсалмия или даже после «время сотворити»¹⁸⁸. Они раскрывают Евангелие перед Богом и, поставив Христа напротив себя, наспех проглядывают тот евангельский отрывок, который им придется читать на литургии. Христос здесь и зовет меня (Мк. 10:49; Ин. 11:28), Он взывает ко мне, хочет со мною поговорить. Он – здесь, рядом со мной. Нельзя относиться к Евангелию как к некому уставному указанию, которое мы обязаны исполнять. Таким подходом мы заранее обрекаем богослужебное собрание на провал. Если я не разобрался в Евангелии, то это значит, что «литургия прошла мимо меня».

Что такое Евангелие? Что такое Священное Писание? Это слово об откровении Бога. Мы знаем, что Господь являлся святым мужам, которые по вдохновению Святого Духа записали Им рассказанное (2Пет. 1:21). Это откровение Бога было запечатлено евангелистами, веками читалось за богослужением и таким образом передавалось от поколения к поколению. Каждое описанное евангелистами событие есть и событие моей собственной жизни, то есть в евангельском чтении Бог открывается лично для меня.

Евангельский текст есть слово Откровения. Откровение – это не процесс чтения, но Христос, приходящий ко мне в эти мгновения, со мной говорящий. Он живой Человек, а не глухой и не деревянное изваяние. Как тонко подмечено в Псалтири и других книгах Священного Писания, идолы лишены ушей, уст и глаз (Пс. 113:12–14; 134:15–17; Прем. Сол. 15:15)! Христос же имеет и уста, и уши, и глаза. Он слышит, видит и внимает нашим молитвам и отвечает на них.

Таким образом, «я читаю Евангелие» означает, что я стою прямо перед Христом в ожидании услышать новое поучение от Него, наставление на сегодняшний день, которое приоткроет для меня Бога и наполнит собою мои размышления. Ум, как вы понимаете, при этом должен оставаться непоколебимым и распахивать свои просторы для посещения Божественного Духа.

Поэтому Евангелие – это то, что заложено в основание сердца, рассуждения, разума. Интеллект каждого индивидуума составляет как бы собственное Евангелие, ибо всякий извлекает из прочитанного что-то свое. Все, что от нас требуется, – осознанно подойти к чтению Евангелия, понимая меру ответственности, и дать себе отчет в том, зачем это вообще делается. Наша способность вмещать Божественное и предварительная подготовка обеспечивают успех.

Следовательно, когда я говорю: «Я буду читать Евангелие», это значит: «А что я сегодня узнаю от Господа, о чем Он мне поведает?». Мое сердце преисполняется избытком чувств, потому что через откровение возвещена тайна (Еф. 3:3–5; Кол. 1:26) в прочитанном Евангелии, или от ощущения присутствия Бога, или от того, что сейчас по Божией милости Сам Христос явится ко мне с сегодняшним известием Откровения. Он наполнит смыслом мое сердце, научит меня чувствовать, сознавать, услаждаться, плакать.

Евангелие учит нас правильно принимать решения. Каждая литургия – это смерть, мученичество, соучастие, касание края риз Христовых. Если я знаю о том, что кровоточивая жена, мытарь, кто бы то ни было другой смог, ухватившись за одежды Христа, получить силу, то совершенно непонятно, как можно к такому не стремиться. Но для этого поступка необходимо иметь силу, а значит, встать на путь принципиально иного подхода к принятию жизненных решений: отложить рациональную мотивацию поступков и прислушиваться к своему сердцу, глубинам совести. Моей целью пусть станет стяжание дерзновения перед Христом, чтобы «со дерзновением неосужденно смети призывати Его»¹⁸⁹. Ибо никто не может служить Богу без дерзновения. Я обретаю это качество – значит, я отдаю себе отчет в своей греховности, негодности и виновности.

Вставая на путь новых решений, я сразу же отделяю злую составляющую своего «я» от той, с которой я предстою перед Богом, возрожденной и ставшей снова по Божией милости доброю, той, что молится, воздевая руки, имея дерзновение ко Христу (1Ин. 3:21)¹⁹⁰. Таким образом, обновленное мышление – это и сила, что возрождает меня и возвращает к участию в богослужебной жизни.

Мои мысли наполняются добрым содержанием. В них теперь живет идея о том, как возможно открыть для себя Бога, ибо знание о Царствии Небесном – основное для нашего интеллекта (Ин. 17:3). Кроме того, мое сознание наполнено идеями, суждениями, выступлениями против моего злого «я», а также радостью и наслаждением, полученными в результате Богопознания. Желание прикоснуться ко Христу сегодня и сейчас является причиной для моего откровения Бога.

Все клирики могут делать то же самое, не просто осведомляясь, какое Евангелие им предстоит читать на службе, но нося в себе свое собственное евангелие. Кроме того, полезно вооружиться знанием богослужебных последований. Я имею в виду главным образом Божественную литургию и чтение Священного Писания на ней.

Мне всегда перед службой требуется время на изучение Евангелия. Ибо, раз я верю, что передо мной в храме стоит Сам Христос, а не некая умозрительная энергия, если я ощущаю Его присутствие всем своим существом – духом, душой и телом, то как я могу упустить шанс поговорить с Ним? Если я этого не сделаю, то максимально удалю себя от Бога.

Итак, я ощущаю, что Бог здесь. От Его присутствия я испытываю подлинную радость, наслаждаюсь, держу на руках Христа, сокровенного и открывающегося в Евангелии, и не выпускаю Его из поля зрения ради возможности побеседовать с Ним. Я уверяю вас, что ни разу Он не ушел от меня, не сообщив мне нечто новое.

Я вам рассказал о том, как я готовлюсь к служению в соборе или просто в храме. Но это можно делать и в своей часовне. Это имеет первостепенное значение. Все просто: ты встречаешь Господа, заходишь с Ним в алтарь, затем ведешь Его к святому жертвеннику, далее отправляешься со Христом на Малый и Великий входы и совершаешь свое собственное дориношение. Этим ты облегчаешь себе дело, ибо исполняешь его не сам, но с помощью Бога. Без Христа ты будешь служить себе в осуждение.

Еще мне бы хотелось обратить ваше внимание на необходимость сосредоточения ума в час подготовки к службе. Я не имею в виду саморефлексию: «Ну кто я такой и что я наделал, а почему же я не поступил так-то», ибо она слишком человечна. Но говорю о самообличении, об углубленном взгляде, устремленном внутрь души, с порицанием и уничижением, принесением себя в жертву. Необходимо исчезнуть перед Богом для того, чтобы все пространство могло наполниться Им.

Когда мы оказываемся на литургии, мы входим в Небесное Царствие, то есть вступаем в непосредственное общение с Богом, Который непостижим. Если Он и имеет что-то постижимое, то это Его непостижимость¹⁹¹.¹⁹² Она превосходит все и может быть названа дивным словом «святость». Святость Бога имеет этическое значение, но прежде всего это безграничность и совершенство Божества, Его непричастность всему остальному. Святой – это всецело отделенный, уединенный, посвященный. Бог ни в чем не испытывает недостатка¹⁹³.

Причащение святости Бога есть участие в Его жизни, приближение, прикосновение к таинству вездесущего Господа, совершенного, превышающего человеческое разумение. Мы воспринимаем образ Его жизни. Он исполняет нас лучами Своей славы и делает причастниками Своей святости. Мы каждый раз ступаем на неведомые земли. Если воплощение Слова нам кажется «таинством странным»¹⁹⁴,¹⁹⁵ то задумайтесь над тем, сколь странным и неизреченным таинством является существование и святость Бога.

Святость Бога – это то, к чему мне следует устремиться. Сейчас она для меня столь исключительна, что наполняет собою Вселенную. Явственная, осязаемая и отраженная, она тотчас передается людям как сияние Божественной природы, как слава, блистание Трисиятельного Божества. Поэтому и мы вынужденно вступаем в славу Трисиятельного Божества, совершенно по-особому ощущая Самого Христа.

Мы обретаем Божественную славу не ради нравственности или величия, но ради реального участия в жизни Христа, которую Он в Своем домостроении дарует нам через Божественные энергии. И, таким образом, наше участие в славе Бога есть дело, совершаемое, без всякого сомнения, Самим Христом. Сами по себе мы ни на что не способны. Мы предстоим перед величием познания святости Бога, причащаемся Его славы, и так вступаем в ядро жизни, в место любви Святой Троицы.

Кто есть я, вступающий в славу и святость Бога? Никто. Насколько Он свят и совершенен, настолько я ничтожен. Ведь без Него я бы так и пребывал во мраке небытия (Быт. 2:7; Иов. 42:6). Сегодня у меня есть место в жизни, потому что Господь взял меня на Себя. Как только Он прекратит освящать меня Своими лучами, я погасну. Следовательно, раз Бог как некая сущность присутствует и действует в моей жизни, значит и я должен стоять перед Ним. Моя сущность есть ничто, небытие.

Поэтому на литургии я должен увидеть свою подлинную сущность и понять, чем она является в сравнении с Тем, перед Кем я предстою, Кто есть Тот Бог, Которого я разыскиваю. Итак, я должен постичь свое ничтожество.

И, как вы сами понимаете, это не есть дело саморефлексии, самопорицания: «Господи, прости меня за то, в чем я провинился». Эти слова есть ничто. За ними неосознанно может стоять: «Господи, вообще-то я почти святой, но вот ошибся в том-то и том-то, прости меня, ведь я же святой». Если человек так говорит, то значит, он ничего не понял.

Осознание своей ничтожности происходит вследствие познания Бога, Его святости, непостижимости Его величия. Входя во мрак неведения, понимая, что ты не знаешь Бога¹⁹⁶ и пребываешь в потемках, но видя Его славу и величие, ты начинаешь замечать свою собственную ничтожность. Это ощущение будет тем сильнее, чем чаще я уничижаю себя при подготовке к богослужению.

Следовательно, я должен совершить приношение: очистить себя от всего, что я приписываю себе, считаю своим собственным, забывая, что все дано мне от Бога, что все является Его собственностью. А то, что я это получил, еще не значит, что оно стало моим. А если получил, то что хвалишься, как будто не получил? (1Кор. 4:7) На Страшном Суде я лишусь всего, данного мне Богом, и останусь обнаженным (Евр. 4:13), пустым местом, болтливым зародышем, таким, каким меня родила мать, в этом виде я предстану перед Богом, пред страшной Ипостасью Бога¹⁹⁷. А Он наклонится надо мной, покроет, придаст форму моему бесформенному эмбриону и сотворит Своим подобием. Мне необходимо осуществить это уничижение, принести свой пустой зародыш Богу и пробудить своего подлинного «я», стяжать дерзновение перед Богом, ибо искренность рождает дерзновение.

Вы помните слова проскомидии: «Приносим дары и жертвы духовныя»? Под этими словами подразумевается жертва Христа. Но, если хотите, когда мы приносим Богу в дар (а то, что ты отдал, уже больше твоим не является, оно для тебя отныне не существует) самих себя, то это ничто. Давайте приносить Богу дар, единственную жертву, жертву всесожжения, жертву совершенную, которой Он был бы доволен.

Поэтому очень важно почувствовать Божественную литургию как вопль страдания, а не как крик, бранящий свое «я», из которого не проистекает никаких сущностных изменений.

Об      этом точно говорит святой Николай Кавасила: «Давайте доверим Богу свои души». Давайте предадим Господу наши души, и пусть Он с ними делает то, что хочет. Мы возвращаем Богу душу, Им же нам данную, «предаем» Ему «свой живот». Мы отказываемся от всего, что нас интересует, имеет для нас значение, от того, что уже прожили, от того, как проживем и после этого «добровольно и без колебаний вступаем в беседу с Богом»¹⁹⁸. Кавасила имеет в виду огонь Святых Таин. А «вступаем в беседу» – значит «добровольно и без колебаний» вступаем в общение, единение и так уподобляемся Христу. Насколько мы смогли отречься от себя, настолько мы наполнимся Божеством, и следовательно, получим гарантию, что Евхаристия не прошла мимо нас, но принесла свой плод, а мы отслужили совершенную, надежную и «настоящую» литургию.

Существует очень простая вещь, которая нам поможет как при подготовке к литургии, так и во время службы. Это молитва. Но не та молитва, которая отвлекается на попечения, теснящиеся в нашем сердце, помышления, устремления, желания и аффекты, которые мы хотим сейчас высыпать перед Богом и услышать Его суждение. Мы только что отказались от всего этого и оставили на суд Божий наши заботы, так зачем же нам вновь их получить в том же виде! Вы сами знаете, что в большинстве случаев наша молитва есть выражение нашего эгоизма. Редко она бывает духовной! Она плотская и слабенькая! Надо бы молиться повнимательнее, ведь это в наших силах! Несмотря на это, наша молитва – это молитва самолюбования, пресыщенности, эгоизма, поиска своего потерянного «я».

Давайте постараемся научиться принципиально иной молитве. Давайте молиться о себе с осознанием того, кем мы являемся на самом деле, понимая, что в беззакониях зачаты (Пс. 50:7)¹⁹⁹, пресны, несведущи, ужасны, безобразны. Ты видишь, что я валяюсь в греховной утробе, в гнили, на дне Вселенной, а вовсе не в Царствии Небесном. Так вот об этом подлинном своем состоянии мне стоит молиться, чтобы Господь воскресил меня от греха во время литургии, чтобы я был вместе с Ним вознесен, принял в себя Святого Духа и остался со Христом навеки.

Также я могу молиться и о народе Божием, о Церкви. Не будем забывать о том, что, приходя на богослужение, мы составляем единое Тело со всеми христианами, живыми и усопшими, со всей полнотой Божества и Тела Христова. Поэтому мне необходимо молиться о себе, ибо я – это и Церковь, и другие люди, живущие уже не порознь, но объединенные в одно Тело Христово (Рим. 12:4–5; 1Кор. 12:12).

О      людях следует молиться, не вдаваясь в подробности. Не возбраняется, если хотите, молиться о братии, к которой мы принадлежим и благодаря которой нам дается право участвовать в богослужебном собрании. Можно молиться и о людях вообще. Можно поминать их проблемы, но все они касаются нашей плотской жизни, а не реальной во Христе, в Его Теле. Поэтому самим лучше не вдаваться в эти запутанные дела, а оставить их для Бога. Ибо погружаясь в решение подобных проблем, я изгоняю Бога из своего сердца. «Давайте вверим Господу свои души»²⁰⁰ – как свои собственные, так и чужие.

Такого рода молитва есть уничижение своего «я» на новом уровне. Это состояние ожидания Бога, причастия Его любви, святости и славы.

Возникает вопрос: если богослужебное собрание является общим делом и никого не оставляет в стороне, то как мы можем одновременно и участвовать в службе, и сосредоточенно молиться? Наши богослужения столь продолжительными кажутся нам вначале, что мы можем успеть все, или, по крайней мере, многое. Священники так или иначе вынуждены успевать. Читаем ли мы кафизмы Псалтири, или последование к Причащению, совершаем ли проскомидию или говорим: «Возрадуется душа моя о Господе, облече бо мя в ризу спасения»²⁰¹, мы молимся. Такое право нам предоставила сама Церковь. Богослужебное собрание взывает ко Господу одними словами, мы же, священники, предстоящие перед Господом, другими.

Не забудем и о том, что во время литургии мы молимся сразу о многих. Добро каждому священнику и каждому диакону иметь свои помянники, содержащие столь много имен, сколько вы в состоянии поминать. Требуется особое искусство, чтобы успеть помолиться за всех. Можете прочитать имена у себя в келии перед литургией или на самой литургии – ваше право выбирать! В практике Русской Церкви каждый священник, придя в Церковь, надевает епитрахиль, берет дискос и просфору и принимается за поминовение²⁰². Это чудесно! Я не предлагаю вам ввести это в наши обычаи, но просто хочу, чтобы вы усвоили, что иерей может и должен поминать многих, потому что этого хочет от него народ. А желание народа есть непременное требование для священника. Чем проще и традиционней священник, тем больше имен он поминает. Образованные клирики к этому не приучены.

Человеческий мозг способен заниматься сразу многими вопросами: предаваться размышлениям о том, «почему мне не ответил игумен», и в то же время вспоминать свою больную маму, и кроме того, молиться на службе. Возможности человека огромны!

Следовательно, молитва не мешает участию в богослужении. Не вызывает никаких сомнений, что возможно при этом постигать дух богослужебного собрания, и не надо воспринимать службу как препятствие для сосредоточенной молитвы.

Теперь давайте поговорим об одном из самых трудных вопросов духовной жизни. Постараемся привыкнуть держать свой ум свободным от суетных мыслей. Что это значит? Пусть наш разум будет пустым и просторным²⁰³. Ибо если наш ум занят и заполнен, то он уже не может последовать ни за чем другим, он больше уже ничего не может вместить. Наш ум имеет нечто для него исключительно ценное, стремится к целостности и единству. Господь хочет видеть наш ум цельным и недробимым на части. А такое единение происходит в умозрительных сферах, ибо Божественная литургия – это Евхаристия, совершаемая в воспоминание о жерве Христа. Естественным образом она воспроизводится в нашем уме. Поэтому надлежит хранить его свободным, дабы нашлось там место для Христа. Бог заполнит наш ум тогда, когда мы поставим себе целью изгнать оттуда все постороннее. И тогда почувствуем, как присутствие Бога входит в него, и возликуем.

Мы все время жалуемся на одно и тоже: мы не умеем молиться, мы ничего не понимаем на литургии, мы не извлекаем из нее никакой пользы для себя. Но как же можно молиться, понимать, получать пользу, когда голова переполнена всякой всячиной? Необходимо отложить свои умствования. Отпустить ум. Пусть сделается он легким и пустым, пускай бежит от тебя, летит. Закинь его, словно удочку в море, на нее непременно поймается рыбка. А ты обретешь Христа.

Вместе с тем ты стараешься удержать свои мысли, потому что не вправе позволить им витать где вздумается, расцвечивать и гноить твой ум, захламлять простор души тем, что давит на нее и ее сковывает.

Следовательно, помышление должно стать свободным и прочным для усиленной молитвы²⁰⁴. Мы сейчас не имеем в виду «умное делание», но молитву на богослужебном собрании. Даже если помышление и наполнено своим собственным содержанием, то пусть держится независимо от ума и не давит на него. Помышление подобно пауку, свившему паутину, который расставляет свои сети и ловит в них кого захочет. Пусть минуют его все проблемы, беспокойства, огорчения. Ведь наша радость означает решение проблем. Печаль есть следствие боли, выведшей меня из состояния равновесия, или испитой горечи. Ликование случается и от того, что нас услышали и полюбили, на нас обратили внимание, а вовсе не от присутствия Бога.

Пусть наш ум станет независимым и доброй волей устремится к тому, чтобы вместить Бога, предстоящего и открываемого в евангельском слове. Именно Он становится моим сегодняшним Евангелием, наполняет мое сердце, принимаемые мною решения, мой разум и помышления. Теперь у меня есть свое собственное слово откровения. Мой мозг, то есть мое помышление, но не ум, сам приходит к осознанию ничтожности моей и славы Бога, Его святости и моей греховности, рассеянности, к постижению подвига святых Церкви, и так уловляет Христа. Эта независимость не мешает уму соединиться с Богом²⁰⁵.

Это очень просто, ясно и в то же время естественно для человека. Мы так ведем себя ежедневно в обычной жизни, но никогда так не поступаем в духовной. В этом наша трагедия. Если мы только захотим, то поймем, как это легко. И кроме того, увидим, что обличение ума и помышления необходимо для начинающего. Когда кто-то ступает на богослужебное поприще, то учится этому постепенно, непринужденно. Когда ты впервые идешь куда-то, то тебе, чтобы дойти до своей комнаты, требуется провожатый, а в следующий раз твои ноги уже сами тебя приведут в нужное место, даже если ты увлечен разговором. Твой ум «истощается», «истощаются» и помышления или обращаются туда, где находится ум.

Итак, мы поднимается на следующую ступень приготовления к литургии. Речь идет об осознании, постижении каждой клеточкой своего существа того, что во мне Христос. Этот опыт засвидетельствован и у Святых отцов нашей Церкви (Пс. 81:6)²⁰⁶. Я – Христос, ибо составляю с Ним одно Тело. Каждый, кто подходит ко Святому Причащению, становится Христом, подобно тому, кто становится огнем, причащаясь огню. Я – Христос, ибо я – Его храм. Я принимаю участие в богослужебном собрании. Я – Христос, потому что жажду литургии. Я – Христос, ибо я иерей и образ Христа, а не просто некий Его представитель на земле. Я – Христос, ибо я верный христианин и Его ученик. А быть учеником Христа означает быть Христом. «Я христианин» – это значит «я – Христос». Пониманию этого могут способствовать беседы, собрания, бдения, покаяние, наполнение Святым Духом наших сердец. В конце концов ведь это так просто: понять, что я Христос.

Перед собой я ставлю Христа, явленного в Евангелии, и открывшееся мне Его Я. Кому Он открывается? Мне, который есть полное ничтожество. И я становлюсь Им. Вы понимаете, каким величием преисполняется моя душа, можете ли вы это вместить? В мгновение ока выпрямляется осанка, становятся иными взгляд, сердце, отношение к богослужению, и особенно к литургии, как только вы реально ощутите, что вы – Христос.

То, что Христос на литургии присутствует в агничной просфоре, не отрицает Его присутствия повсюду, в предлагаемом хлебе каждого православного храма во всем мире. И то обстоятельство, что я – Христос, вовсе не мешает Ему постоянно находиться возле меня. Когда я понимаю, что я Христос, то немедленно с ликованием ощущаю Его присутствие рядом со мной. Где Христос, там и радость (Ин. 15:11; 16:22,24; Гал. 5:22; 1Пет. 1:8). Истинная радость – это ощущение присутствия Христова.

Вместе с радостью чувствую не только то, что я Христос, но и становлюсь способным Его постичь и осязать. Это два разных чувства. Одно – «я – Христос» и совсем другое – углубление откровения Христа в себе, повышенная чувствительность, видение и осознание Бога, которое происходит в полумраке, в котором Христос и я, – мы сражаемся, танцуем, играем, радуемся, обнимаемся, идем вперед по жизни, чудесно и духовно. На Божественной литургии Христос открывает, кому хочет открыть (Лк. 10:22) существо Своего Отца, Свое и Святого Духа.

Когда мы осознаем, что все это есть мистическое делание²⁰⁷, которое совершается в нас через пришествие Святого Духа, то поймем, как легко ему научиться, поднять на крылах своего разума, сердца, совести и сделать своим. Если я это понял, пережил и уверовал, то немедленно познаю и все остальное.

Вчера после обеда один из отцов посетил меня в келье, и мы договорились совершить ночную литургию. С этого момента я погрузился в атмосферу служения Божественной литургии, и ни во время бодрствования, ни когда уснул, из нее не выходил. После разговора с этим братом я повстречал некоторых из вас. Одного похвалил, другого побранил, третьего обличил, но при этом не нарушил сосредоточения своего сердца. Мой ум ни на мгновение не покидала мысль о предстоящей литургии, будто бы я уже был там и предстоял перед Богом.

До 2.30 я писал. Около 4.30 прилег, но и во сне не прекращал подготовки к литургии. В 6.30 меня разбудили. Причем тот монах, что пришел за мной, не мог понять, проснулся я или нет, и стоял выжидательно. А я своими мыслями уже давно был в храме. Это трудно понять. Перед началом литургии нужен хотя бы час на подготовку. И тогда, после освящения Честных Даров, радость и ликование наполнят всю Вселенную. Это было такое чувство, что я понял, что совершил литургию, что стал Христом. Однако сила радости после литургии, как вы понимаете, не всегда одинакова. Она зависит от Божиего домостроения.

Подготовка к литургии должна войти в наше ежедневное правило. После сегодняшней литургии необходимо жить ожиданием завтрашней и подготовкой к ней. Мы воспринимаем литургию как нечто обыденное, не понимая, что промысел Божий уникален и не повторяется из раза в раз. Жаль его потерять! Необходимо осознать то, о чем дивно сказано у Кавасилы: «Господь даром дает нам дары»²⁰⁸.

То, о чем мы говорим с вами, не есть дело нашего собственного подвига. Задумайтесь, ведь есть люди, которые приходят с желанием увидеть Бога, которые достигли некоей сосредоточенности ума, а в результате им ничего не удается. Ибо они возомнили, что собственными усилиями могут всего добиться, но «Господь дает нам дары даром и безыскусно». Что значит безыскусно? Искусство здесь бессильно. Действенна благодать. Все, что ты приобретаешь в Церкви, все, чем ты наполняешься, – это благодать святости и Божественной славы, нерукотворных Божественных энергий. Все даруется нам Божественной благодатью. А раз оказывается, что все так просто, то задам вам вопрос: так почему же мы не торопимся стяжать эту великую благодать от Бога, которая уготована ежедневно для нас?

Ты плетешь четки для монаха и ждешь, когда он придет за ними. Если не придет, четок не получит. Так и Господь каждый день держит наготове для каждого из нас Свою благодать. Если мы обратим горе наши сердца, умы, души, то получим Его дары. Если нет, то потеряем. Только такого рода подготовка делает нас воистину причастными Богу.

За эти два дня, проведенные с вами, я понял и почувствовал, сколь благочестивы ваши сердца, как вы стремитесь к Богу, как в самые трудные минуты своей жизни ищете знаки Его присутствия, стремитесь к покаянию и исповеди. Покидая вас, я бы хотел немного рассказать вам о святом, память которого празднует сегодня Церковь.

Святой священномученик Иаков – одна из наиболее замечательных личностей Древней Церкви. Святой Иаков, брат Господень, был сродником Христа не только по плоти, но глубоко впитал и Его Дух. Он был столь добродетельным, что за это главное его качество ему усвоили прозвание «праведный»²¹⁰.

Согласно церковному преданию, он составил текст первой Божественной литургии, из которой потом произошли и все остальные литургии²¹¹. Нам не известно доподлинно, как развивалось чинопоследование литургии, но это предание является свидетельством того, что празднуемый сегодня святой любил богослужение. Он – тот, кто оставил свой след в Церкви, особенно же в Церкви Иерусалимской. А предание перешло и другим Церквам. Божественная литургия есть воистину дар Святого Духа нам, людям. Это – тайноводство Духа, способ откровения Бога и всего Небесного. На литургии нет ничего, что бы не являлось откровением Божества и Божественных энергий²¹² Святой Троицы.

Если мы считаем Бога своим Отцом и верим в это, тогда и

Церковь, особенно во время богослужения, признаем своим домом. Мы приходим, уходим, радуемся, осеняем себя крестным знамением, зажигаем свечи, иногда можем и поговорить о чем-то, и всякий понимает, что православный человек воспринимает храм как дом. Свой собственный дом. А приходящих в него людей – как свою семью. Ибо наша семья – это не только один, два, три или сколько бы то ни было у нас детей. Это все мы: и тот, кто справа, и тот, кто слева, и даже тот, кто всерьез еще не задумался о Боге, не отважился признать, что чувствует внутри себя зов, благодаря которому стремится приоткрыть окошко в Небо и услышать ответ Бога, но в смущении отдаляется. Литургия – это наша семья, наше собрание, наш дом. Вместе с нами: и с вами, и с теми, кто сегодня не пришел в храм, и с грешниками, и с умершими соприсутствуют и те, кто сейчас находится в аду, и, быть может, здесь они вспоминают о Боге. Молитвы Церкви, поминовения на Божественной литургии – кто знает, скольким из них это поможет, возведет из их ада и избавит вечной муки²¹³.²¹⁴ Все это наш дом. Вот такой у нас, верных чад Церкви, огромный дом. Мы приходим в Церковь, к себе домой, и искренне радуемся. Это есть величайшая привилегия, которая дается каждому христианину. Здесь мы живем по благодати Божией. Глубоко переживаем спасение, полученное за искупительное дело Бога, великого Первосвященника (Евр. 2:17; 5:9–10; 7:24–27). Здесь, в Церкви, мы можем ощутить место апостола. Христос со Своею кровию однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление (Евр. 9:12). Христос живет для нас, пророчествует и воздевает Свои руки к Небесному Отцу. Один раз Он пролил Свою Кровь, один раз вошел во Святая святых и с того дня не престает молить святых, и прежде всех Божию Матерь, о ходатайстве пред Небесным Богом о нас, о наших сердцах, прегрешениях, страданиях, жизненных разочарованиях. Однажды Он взошел на Небо и «всегда» там пребывает, не покидая трона, но который навсегда воссел одесную Отца (Евр. 10: 12). Наш приход в храм и присутствие на Божественной литургии не есть некая случайность. Это не то, про что можно сказать: чепуха, приду завтра или послезавтра. Каждая литургия уникальна. Мы идем к Нему, к Тому, Кого возлюбили, к даровавшему нам жизнь Христу.

Но где же Христос? Он здесь и повсюду. Основное место Христа, второго Лица Божества, – одесную Небесного Отца (Мк. 16:19; Евр. 12:2), во Святая святых. Поэтому не думайте, что когда мы приходим в храм, то мы просто приходим, а потом уходим, а затем снова возвращаемся. Нет. Мы поднимаемся и входим во Святая святых, на Небеса. Как когда открывается завеса на царских вратах и появляется Христос, выносится Святая Чаша, так и для нас отверзаются Небесные врата, и заходим мы, грешники. Каждый раз на литургии, мы совершаем восхождение в Горний Иерусалим. Вы представляете, какого величия достигают наши души? И мы восседаем одесную Отца и принимаем честь от чести нашего Христа и от честной Плоти Господа Бога нашего (Ефес. 2: 6)²¹⁵.²¹⁶

Находясь в церкви, мы прорубаем ход от земли до Неба. Мы раздвигаем звезды, оставляем ангелов за собою и поднимаемся туда, где пребывает Святая Троица. Это таинство нашей Церкви. Мы видим хлеб и вино. И нет среди нас человека, который не верил бы в то, что это Христос. Мы осязаем хлеб и вино, но разве кто-то из нас не верует, что это Тело и Кровь Самого Христа?

Вот какое таинство совершается сейчас! Мы видим, что стоим перед иконами, друг рядом с другом. Заблуждение! Ведь это таинство, и на самом деле мы не здесь. Мы там, наверху, над ликами святых, вместе с ангельскими воинствами, вместе с шестикрылыми серафимами, которые перемещаются столь быстро для нашего научения, чтобы и мы денно и нощно устремлялись ко Христу вместе с многоочитыми херувимами, чтобы навыкли наши собственные глаза открывать Христа. Вот в этом и заключается таинство нашей Церкви.

Чтобы нам лучше усвоить, представим себе: если мы хотим отправиться в поход и взойти на высокую гору, что мы делаем? Берем с собой снаряжение, еду, обувь, посохи и все, что может понадобиться в путешествии, мы проверяем свое здоровье, одним словом, ведем подготовку. Во время сборов мы неожиданно для себя обнаруживаем, что уже находимся на вершине. Происходит нечто подобное и в храме. Хотя мы только еще готовим свои сердца для Небес, но приходя в церковь, мы делаем шаг на Небесные высоты. Мы готовимся к брани, чтобы сокрушить демонов и прегрешения, и одновременно видим, что грех все еще владеет нашей душой, плотью и сердцем. При входе в церковь эта плоть становится одесную Отца, и Христос указывает нам на Небесного Отца. Это таинство из раза в раз открывается в Церкви.

Что мы делали, мои дорогие, только что во время Малого входа? Перед Малым входом мы возсылали Богу молитву и просили Господа, чтобы Он нас сподобил вместе с ангелами сопровождать Святое Евангелие: «Владыко Господи... сотвори со входом Твоим входу святых ангелов быти». Это происходит на самом деле. Вход совершаем не мы. Его совершают ангелы, которых послал Бог. Поэтому ангелы и называются служебными духами (Пс. 103:4; Евр. 1:14), ибо они приходят для того, чтобы служить нам, как прислуживают алтарники, которые держат перед собой выносные подсвечники или разжигают кадило. Это есть дело ангелов. Они готовят для нас все, чтобы в один прекрасный день трапеза нашего спасения была завершенной. Что же должно быть приготовлено? Иногда хозяйка делает обед быстро, а иногда долго. Так поступает и Господь Христос, Князь Неба и земли. Когда же быстро, а когда медленно он приготавливает трапезу нашего спасения? Он служит нам через ангелов. Ангелы предшествуют, открывают нам путь, и мы берем фимиам, чтобы воскурять его перед ангелами, потому, что они нам служили, а затем мы кадим и святым, и всему, что находится внутри храма.

Вспомните: когда святой Спиридон произносил: «Мир всем», то ему отвечали ангелы: «И духови твоему»²¹⁷. Святые отцы имели такие откровения и видения, которые не перестают случаться и до сего дня. А за спиной преподобного Сергия Радонежского в час Божественной литургии всегда стоял ангел. Один раз во время Евхаристии двое учеников святого увидели, что их не трое, но четверо. Стали вглядываться – четвертый исчез. Кто же это был? Увидев его впервые, они спросили: «Нас четверо. Как же это так?» – «Тише, – отвечал им Сергий, – я вам потом объясню. Это святой ангел, которого мне послал Господь. Он каждый раз приходит и мне прислуживает»²¹⁸.

Это величие нашей веры, которое раскрывает святой Иаков в своей литургии. Поэтому он начинает ее Малым входом. Войдя в храм святой Иаков сразу же говорил: «Мир всем», затем происходил Малый вход, после – Великий. На Великом входе иерей устремляет свой взор к Небесам, и Небеса спускаются на землю. Он управляет херувимами, серафимами, Святой Троицей. Поэтому Бог дает священнику полномочия Христа. Христос невидим, поэтому Его дело творит священник. И иерей в алтаре есть император, который управляет людьми, но прежде всего чинами святых и ангелов. Мы часто устаем, нам тяжело. А святые и ангелы никогда не говорят «нет» священнику Бога, и тем более на литургии.

Вот то величие, мои дорогие, которое открывает нам сегодня святой Иаков. Наша литургия является великим даром. Никто не достоин этого величия. Никто не может сотворить ничего без Бога. Бог все проводит в жизнь и уже осуществленное вкладывает в наши руки и наше сердце.

Мы призываем на помощь святых, и они приходят. Кого ты любишь, тот тебя посещает. Кого позвал ты? Тот приходит к тебе. Поэтому мы говорим: благодарим Тебя, Господи Боже наш, ибо низвел нам воинства ангелов и нас возвел на Небеса. Мы удостоены предстоять перед Отцом Небесным. Какое блаженство! Какое счастье!

Но тут можно подумать: сколь великим, богатым, высоким меня, грешного, делает Бог! «О горе мне, погиб я (Ис. 6:5), на меня снизошел Господь, и я страшусь умереть», – говорит Исаия. Так должны говорить и мы, когда приходим в храм. Бояться и радоваться. Да трепещут и да ликуют наши сердца, ибо мы обнимаем Бога, и Он обнимает нас.

Вы пришли в церковь, на литургию. Оставьте тревогу. Перед нами Бог. Куда бы мы ни обратили свой взор, перед нами Бог. И если мы Его не видим, то это вовсе не значит, что Его нет, но просто наши глаза не привыкли смотреть на Него.

Церковь в конце Божественной литургии возглашает: «Видехом свет истинный». Его видели наши сердца. Мы почувствовали Его в глубине нашей жизни. Если ангелы обращались к Богородице, восходившей на Небо, со словами: «возьмите врата Ваша, князи»²¹⁹, Небесные воеводы, ангелы и архангелы отворяйте врата, да внидет Царица, то тем более, давайте возгласим это Царю Христу с ангелами и архангелами, которые нас видят, любят, защищают: Возмите врата... и внидет Царь славы (Пс. 23:7)²²⁰.

Да посмотрим мысленно на Царя, Которому мы, грешные, открываем путь и говорим вместе с псалмопевцем: Приидите, поклонимся и припадем Ему, и восплачемся пред Господем сотворшим нас: яко Той есть Бог наш (Пс. 94:6–7). Давайте раскроем глубины нашего сердца перед Господом, который здесь, и каждый день будем делать шаг вперед, чтобы постичь все то, что Бог Избавитель наш, сделал для нас.

Евангельскому отрывку, который мы читали сегодня, предшествует место: когда же возвратился Иисус, народ принял Его, потому что все ожидали Его (Лк. 8:40). По слову евангелиста, на обратном пути Господа встретили заранее пришедшие сюда люди. Они ожидали Господа до тех пор, пока не встретили Его и не обступили с тем, чтобы получить дары от Его святости.

Так и сегодня. Для того, чтобы услышать Евангелие, приблизиться к Богу, присоединиться к ангелам, святым, вы поспешили на это священное собрание, на Божественную литургию. Вы вышли на встречу с Господом.

Для меня огромная радость видеть, что после стольких лет вы вновь, как и в прежние времена, собрались в этом святом месте. Сколько раз я наблюдал, как каждый из вас со своими чаяниями, биением сердца, благочестивыми устремлениями приходил в храм Богородицы, а иногда в часовню или исповедальню, всегда с намерением стать ближе к Богу и получить дары от Его силы. И сегодня возрадовалось сердце мое (Пс. 12:6; 83:3), когда увидел вас рядом с Богом возле этого Небесного и земного жертвенника.

Я знаю о ваших страданиях. Знаю и об упованиях. Знаю о ваших потаенных мечтах, удачах и неудачах, потому что знаю ваши дома. Но мы все – люди, и поэтому имеем трудности. Их мы возлагаем на Бога, чтобы от Него получить частичку Неба для благословения нашей жизни.

После этих евангельских слов вы слышали рассказ о чуде. Двенадцатилетняя девочка была в горячке. Она умерла. Страшно видеть, как на глазах уходит жизнь. Двенадцатилетний ребенок скончался. Но по вере отца Господь сил Иисус Христос подошел к кровати покойной и сказал: Девица, встань (Лк. 8:54). Но разве возможно, чтобы мертвый услышал? И вероятно ли, чтобы душа, отошедшая далеко, вняла нашему голосу? Куда ушла она? А девица услышала! Ее дух внял призыву Господа и гласу народа, просившего ее подняться, вернулся с Неба, и вот он идет, и вновь заходит в тело.

Как возможно, чтобы усопшие слышали то, о чем мы говорим на земле? Может ли осуществляться общение между миром здешним и миром иным? Разве мы можем иметь связь и реальное общение с нашими преставившимися детьми, мужем или женой, любимыми родителями, которые не только умерли давным-давно, но и кости их уже обратились в прах?

Дорогие мои, общение есть. Потому что смерть с тех пор, как умер и воскрес Христос, боится Церкви, боится Христа, боится человека, ибо человек есть образ Бога, и бежит далеко, когда слышит голос: восстань, умершее сердце! Это естественно. У смерти кружится голова, когда Церковь ее заклинает. Не отправились бы мученики на мученический подвиг, если бы смерть не служила той ступенью, которая приводит к Богу, к нашей истинной жизни. И мы бы не отважились разлучаться с жизнью, если бы навсегда расставались с теми, кого мы любим. Реальная же действительность такова, что мертвецы больше живы, чем мы. Ибо изо дня в день мы влачим жалкое существование, проводим время в страстях, стонах, безнадежности. А те, кто жизнь свою прожил добродетельно, видят лик Христа и сами исполняются Его светом. Поэтому я говорю, что они – более живые, чем мы²²².

Когда мы обращаем наши слова к миру иному, то мертвые нас слышат, потому что живущие на земле и на Небе – есть одно стадо, одна Церковь, одна семья²²³. Когда отец или ребенок зовут кого-то из домашних, то другие слышат. Так и в нашей семье, в Церкви, – то, что мы произносим здесь, слышат и другие на Небесах.

Ангелы и люди, живые и умершие, грешные и праведные – все мы составляем единое Тело Иисуса Христа. То, что происходит с одним членом моего тела, то ощущает и все тело. Следовательно, у земли нет тайн от Неба. Мы говорим, мы молимся. Бог слышит нас. Отец склонился над нами. А только ли над нами? Разве Он только нам Отец? Нет, он Отец и усопшим.

Следовательно, Бог Отец над нами пребывает каждый день, и Его дыхание ощущают не только живые, но и умершие. Мертвые ежедневно видят полные любви очи Бога, устремленные к ним. Разве возможно, чтобы Христос, Спаситель наш, принявший смерть за грешников (Мф. 9: 3; 1Тим. 1:15), не подошел к ним и не покрыл их своей заботой, чтобы сохранить их души для будущей жизни?²²⁴ За них Он был распят. За них пролил Свою Кровь. Разве отнимет Он Духа Святого, Который находит и нас наполняет ароматом благоухания Божества? Мы погибнем без Святого Духа (Ин. 6: 63)²²⁵. А то, что мертвые там, на Небесах, живы означает, что Дух Святой веет в них (Ин. 20: 22). Представьте на минуточку, что вы стоите в грязной и душной комнате, чувствуя сильное раздражение. Вы открываете окна, впускаете струю свежего воздуха, и сразу успокаиваетесь. Так и Святой Дух. Как воздух, Он веет и на землю и на Небо, и пребывает везде и дает умиротворение и жизнь мертвым, вплоть до дня Второго Пришествия.

Итак, мы все есть Церковь. Все Божество склонилось над нами, с особой заботой – Пресвятая Богородица, Матерь Божия, любящая нас. Она претерпела за нас всех, и все мы любим Ее, Она стремится успокоить каждую душу, перебегая от одной к другой, и избавить от отчаяния. В то же время Она побуждает нас молиться и за себя самих, и за усопших; дает нам дыхание, силу и надежду. И ангелы Божии служат спасению и нашему, и умерших.

Одно Тело составляем мы вместе с усопшими. Мы – единая Церковь вместе с Небесами, вместе с умершими. Если мы здесь на земле чувствуем необходимость поговорить друг с другом или позаботиться о другом человеке, то подумайте, какую потребность имеют мертвые в общении с нами! Наши умершие всегда просят, чтобы мы к ним устремляли свой ум, свои молитвы. Наши умершие живы и всегда следят за тем, поминаем мы их или нет. И есть великая потребность в этом общении²²⁶. Мы воссылаем им наши молитвы. Мы возлагаем наше упование не только на Христа, но и на них. Наши литургии мы служим и для них, для них – сорокоусты, панихиды, литии. Это не только помогает им, но через это мы имеем возможность общения с миром иным, ангелами и святыми²²⁷.²²⁸

Когда мы поминаем усопших, они радуются, ликуют, надеются, ожидают, идут навстречу дню Второго Пришествия, лелея надежду в своей душе. А сколькие из них там, наверху, не противостоят Богу, не восстают против Него, но к Нему приближаются, а нам посылают сигналы о том, чтобы мы их поминали. А знаете, как они благодарны и как воздадут нам за наши поминовения!

Они во стране живых (Пс. 114: 8)²²⁹. В земле живых и мы. Они беседуют с Богом. И Бог беседует с ними. И как говорится в Священном Писании: день посещения (Прем. 4:15; 1Петр. 2:12) и славословие (Прем. 3:7)²³⁰ – это то, что видят перед своими глазами не только мертвые, но и живые. Мы всегда посещаем тех, кого мы любим. Так и Христос посещает одного за другим всех мертвых и Сам дает покой им через архиерейские молитвы, показывает кровь и рубцы, говоря: «Уповайте, стоните и страдайте всю жизнь». И они глядят на нас, если мы молимся о них. Потому что мертвые уже без тела. Когда они вновь получат свои тела, только тогда смогут осуществлять телесные моления ко Господу. Человек – это дух и тело, но там, наверху, только духи. Поэтому мы должны молиться о мертвых Богу. Мы имеем право и обязаны просить Бога, чтобы приблизил к нам любимых нами умерших людей.

Когда мы общаемся с Небом таким образом, то видим, дорогие мои, перед собой чудеса, исцеления, видения, явления святых, которые спускаются к нам. И мертвые души, которые, на самом деле живые, ликуют, когда видят нас в таком общении с другой жизнью. Все святые нам помогают, все святые склоняются над нами, все святые участвуют в наших собственных стремлениях. Усопшие видят нас, а мы молимся о них.

Добавлю и еще вот что. Если мы хотим, говорит Священное Писание, иметь общение с Небом, со святыми, с духовными светильниками, со Христом, с умершими, с ангелами, то существует нечто, что делает наш голос более сильным. Вы знаете, что это? Страдание, которое мы можем пережить в своей земной жизни, скорби, которые встречаем с улыбкой, искушения, которые принимаем, болезни, которые нас бьют и рубят, все проблемы, которые сгибают наши спины (Рим. 5:35; 2Кор. 4:17)²³¹. Это все есть письмена живые, возводящие ко Христу тех, кто подписался своей кровью, потому что страдание – это кровь и Христос, проливший Кровь за нас (Рим. 3:25; 2Кор. 3:3; Евр. 2:14–18; 13:12, 20). И если эти

молитвы о наших умерших есть молитвы страдания и слез, то на них Христос смотрит особо.

Итак, Господь воскресил девицу. Но умершая девица есть и любой из нас, потому что все мы ведем борьбу между жизнью и смертью²³². Мертвые девицы – это мы, потому что как дети играют и балуются, так и мы грешим и, следовательно, умираем духовно. Девицы умершие есть и души наших предков, и наши собственные, потому что и нам настанет час разлучаться с этой жизнью. Так, к каждому из нас, к каждому из мертвых Господь обращается: Девица, встань (Лк. 8:54). И мы помогаем этому воскрешению нашей собственной молитвой и воздеянием рук к небу в вере, что земля и Небо – это наше тело, наша Церковь, наш дом. Как сегодня мы прогуливаемся по этим переулкам, так в один прекрасный день станем ходить по тропам Небесным, где светильниками служат ангелы и святые²³³, и прежде всего Трисиятельное Божество.

Следовательно, давайте взывать, молить Бога за нас и за наших умерших. И будьте уверены, что наши мертвые нашими постоянными молитвами за них будут приближаться к Богу и достигнут в конце концов славы, если Его не отрекутся²³⁴.

В монастырях каждую субботу совершаются две службы – одна в соборе, а вторая в костнице²³⁵. Каждую субботу в монастыре мы читаем многие имена усопших с прошением к Богу поместить их в Его славе. Каждую субботу во всех монастырях мы поем «Святый Боже» нашим мертвым²³⁶.

Как-то раз один монах, читая множество имен, утомился и спросил себя: «Неужели спасутся все те, кого я поминаю? Неужели они что-то чувствуют? Неужели Небо ощущает, что я в данный момент молюсь за тех, кто исчез с лица земли? Неужели мертвые помогают нам?» И в этот миг, почувствовав усталость, он оперся на стасидий, чуть прикрыл глаза и то ли во сне, то ли наяву, в неком возбуждении ума и одновременно усталости плоти, он поднял глаза вверх, и видит... несчетные души усопших, а вместе с ними и святых, и ангелов. А перед троном Господа Пресвятая Богородица в дивных одеждах и Своим блистательным ликом показывает ему духов, смотрит на Христа и, обращаясь к Нему, говорит: «Сыне мой и Бог мой, за всех них прошу Тебя. Приими моления святой Твоей Церкви». И тогда все мертвые – монах услышал их – стали петь: «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою, благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших»²³⁷. Ты не только родила нам Спасителя Христа, но и денно нощно молишь Его за нас. Их голоса становились голосами бездн, гласами вод многих (Откр. 1:15; 14:2), их голосам вторил шум ангельских крыльев и они разливались по всему Небу и по всей земле и достигали того места, где стоял монах. Не тимпаны, не органы, но ангелы били своими крыльями и пели: «Яко Спаса родила еси душ наших».

Вот Кто есть Спаситель, дорогие мои. Хочу вам пожелать, чтобы Он каждый день дарил вам опыт спасения любовью, наполнял ваши дома многими благословениями. Чтобы вошел в сердца ваши, ибо Он таков, что вы можете сказать: «Богородица родила Христа, а я ношу Его внутри себя, Спасителя душ наших».