Желько Шешум. Из воспоминаний об отце Фаддее
Об отце Фаддее я впервые услышал в середине 80-х годов на одной лекции на Богословском факультете в Белграде, от нашего известного психиатра и психотерапевта Владета Йеротича, профессора пастырской психологии. Я разузнал, что монах живет в монастыре Витовница у Петровца на Млаве, в Восточной Сербии, и однажды в мае 1993 года отправился туда с приятелями, которые уже не один раз были у отца Фаддея в Витовнице. Пока мы ехали в монастырь, в моей голове мелькало множество рассказов, которые я слышал об этом монахе: о случаях исцеления, о советах и наставлениях, которые он давал. Мое любопытство еще больше разжигали разговоры моих спутников об их личных встречах с игуменом Фаддеем.
Когда мы приехали в монастырь, начиналась вечерняя служба, навстречу нам попался один пожилой монах в старом подряснике, он остановился, чтобы поприветствовать нас. Я не знал этого монаха и ничего не успел спросить о нем. Мы подошли и, поклонившись, поцеловали ему руку. К моему удивлению, старец каждого из нас поцеловал в темя и благословил, а потом сказал, что нам сейчас лучше пойти в храм, потому что уже началась служба. Вскоре после нас вошел игумен монастыря – это я понял по одежде и по особому достоинству, которое ощущалось, прежде всего, в его походке. После окончания службы мне сказали, что это и есть отец Фаддей, игумен монастыря. Я подошел и поцеловал руку, попросив благословения, не понимая, что это тот же самый монах, которого мы встретили, когда приехали в монастырь. Он мне показался совсем не похожим на того скромного и приветливого монаха. Сейчас передо мной стоял человек невысокого роста, крепкий, сильный и незаурядный.
В монастыре мы провели три дня. Вставали рано утром и прямо с постели по колоколу шли на утреннюю службу. Чистота воздуха и красота места поразительно действовали на нас, городских людей. Старец все время, посмеиваясь, говорил, чтобы мы гуляли и «дышали воздухом». Мы удивлялись тому, что с нами происходило: в первый день в наших головах теснились сотни проблем. На следующий – не больше трех, а на третий день оставался один единственный вопрос. Мы утихомирились, смирились и почувствовали, что отступили все заботы и, главное, что нам здесь, в монастыре, хорошо. Мне потребовалось более двух лет ездить в Витовницу, чтобы понять, насколько важно смирение ума.
Мы приезжали во время войны в Хорватии, Боснии и Герцеговине. Тогда действовали экономические санкции ООН, работы было мало, грозил голод, нищета, люди были встревожены и испуганы, особенно те, у которых были малые дети и ограниченные доходы. Существовала опасность столкновений в Сербии, а мы в таких городах, как Белград и Новый Сад, боялись, казалось, еще больше, чем другие. Больше всего нас мучила неизвестность. И одной из самых важных причин приезда многих людей в монастырь была надежда получить от отца ответы на вопросы или, по крайней мере, хотя бы намек на то, что ждет их впереди. Говорили, что отец Фаддей прозорлив, владеет даром видеть прошлое и будущее. Я слышал, что многие сходились здесь, чтобы спросить у этого монаха, как жить дальше: крестьяне и горожане, простые, неграмотные люди и высокообразованные, верующие и те, которые в растерянности не понимают ясно, во что верят, и те, которые совсем ни во что не верят. Говорят, что отец никому не отказывал, всех принимал и с любовью благословлял в дорогу.
Побывать на «облучении» у отца Фаддея означало получить укрепление и утешиться. От него передавалось нам какое-то невидимое вещество, которое человек не ощущает, пока не израсходует, или, по крайней мере, не удалится от отца. Тогда понимаешь, что быть в мире и любви с собой и с целым светом – наше естественное состояние, но не падшего нашего естества, а вечного Божественного, которое создано в нас по образу Божиему. День ото дня мы чувствовали себя спокойнее и свободнее, а проблемы наши так или иначе понемногу разрешались. Отец светился миром и любовью, и мне казалось, что в наших разговорах мы, словно в бурном море, взбирались на спину отца, чтобы не потонуть. Время от времени в нашем разговоре с ним, в глубине его речи мы ощущали бесспорность веры и чистую истину, которая была проверена опытом жизни, потому что когда отец говорил, он говорил не из «своей человеческой памяти», как обычные люди, он говорил из глубины чистого опыта. У большинства из нас было такое ощущение, что мы снова стоим перед своим родителем, который нас безмерно любит и понимает, которому необходимо рассказать о своем грехе и о своем страдании. Жгла совесть, ужасно стыдились мы самих себя, как будто пришел час последнего суда, когда невозможно отступление, и потом словно отворялась какая-то дверь, и мы из темного угла попадали в какой-то прекрасный и чистый мир. Должен признаться, в те минуты я чувствовал, что то, что исходит от этого монаха, исходит не только от него. Что-то распространяется из-за его спины и над ним, словно отворяются некие врата в безвременное пространство, в реальность, которая превосходит нашу колеблющуюся и туманную действительность. У меня было некое невыразимое чувство, что именно здесь мы по-настоящему поверили. И не только это. Я почувствовал, что это место нашего рождения, место, открывающее нам наше предназначение.
Однажды во время совместной поездки в монастырь мы сидели в конаке монастыря с отцом, разговаривая на разные темы. Один из наших приятелей спросил, может ли он молиться о своих ближних. «Можешь молиться, только хорошенько подставь спину, – ответил отец, нагнувшись вперед в кресле, как будто несет что-то тяжелое на спине. – Ты не знаешь, что другой несет на себе, а хочешь принять на себя его груз. Ты должен хорошенько посмотреть, какое бремя несет на себе твой ближний и сколько ты можешь понести. Если хочешь, молись, несмотря на это, но тогда хорошенько приготовься подставить свою спину. Желая добра кому-нибудь, человек должен хорошенько осмотреться и обдумать все, чтобы его старания и заботы не обернулись злом вместо добра. Так, желая добра, человек может сильно повредить себе, если не достиг достаточной степени духовного развития. Если кто-то входит в это сознательно, он должен знать, что надо будет выдержать и претерпеть», – заключает отец. Ответ удивил не только нашего приятеля, но и всех нас. А я вспомнил, как на первых уроках физики мы изучали закон сообщающихся сосудов.
Обычно отец Фаддей читал наши мысли и в каждом случае умел сказать что-то вразумительное. Он всегда нас расспрашивал, как мы живем и какая обстановка в Белграде, и когда мы отвечали, что в Белграде жить утомительно и тяжело, отец говорил, что это от «мысленного поля»: слишком много злых мыслей, это создает плохую атмосферу.
Некоторые из наших приятелей, которые давно уже ездили в этот монастырь, рассказывали нам, что иногда отец без всякого повода вдруг начинал рассказывать какие-нибудь истории и примеры из жизни. Позднее кто-то из присутствующих понимал, что отец рассказал как раз о его случае или ответил на его насущный вопрос. Слова, которыми отец напутствовал нас, имели особый вес и воздействие.
Я видел людей, которые приезжали к отцу как побитые птицы после урагана, а уезжали с озаренными, светлыми лицами, всегда спокойные. Даже те, которые получали нежелательные для них ответы, принимали совет без прекословия и недовольства. Никогда ни от кого не слышал я, что отец был неправ по отношению к кому-нибудь, хотя я знаю людей, которые продолжали жить по-прежнему, не принимая ничего или почти ничего из ответов отца на их вопросы.
Однажды он рассказал мне вкратце, как в 1932 году пришел в монастырь, когда врачи пообещали ему только 5 лет жизни в связи с состоянием его легких. Однако тогда ему не суждено было умереть. Он пережил и Вторую Мировую войну, и многие годы после нее. Он рассказывал нам, что все время жил в уединении, и с 1975 года, когда начали приезжать люди, пришлось ему очень тяжело. «Внутренне я очень сопротивлялся этому и молил Господа, чтобы Он помог мне и освободил меня от этого. И Господь помог... и вот подоспело игуменство». Отец Фаддей 9 раз избирался игуменом монастыря и до последнего дня говорил, что так и не смог полюбить это назначение. У отца Фаддея было много обязанностей, несмотря на его преклонный возраст (более 80 лет), и при этом почти всегда он радовался жизни. Отец говорил нам, чтобы мы молились за весь мир без исключения. Во время последней войны он говорил нам, чтобы мы молились и за «ту неприятельскую сторону», «чтобы Господь их помиловал». «Зло творят люди, которые не верят в Господа, – говорил нам отец, – они находятся вне сияния любви. Мы, как христиане, должны молиться за них, чтобы и они спаслись из того пекла зла и ненависти, которое захватило их».
«Мир и любовь в сердце», – постоянно повторял отец Фаддей.