8-е

В орудие спасения для грешницы Пелагии Господь избрал св. епископа Нонна. Он известен был высокими добродетелями ещё в Тавенском монастыре. В 448 г. он был приглашён на Одесскую кафедру, на место низложенного Ивы; когда же в 451 г. Халкидонский собор возвратил Иве Одесскую кафедру и Антиохийскому патриарху предоставлено дать блаж. Нонну другую кафедру, то Нонн занял кафедру в Илиополе. Здесь деятельность его была чудная: им обращено было к св. вере до 30,000 Арабов. По смерти Ивы св. Нонн в 457 г. опять занял Одесскую кафедру¹⁰⁰ и пробыл на ней до своей кончины, последовавшей в 471 г.¹⁰¹.

«Святейший епископ Антиохии», пишет очевидец св. Нонна и Пелагии¹⁰², «собрал к себе, по одному делу, восемь епископов: между ними был святой Божий человек, мой епископ Нонн, муж дивный и инок самый крепкий монастыря Тавенского. За несравненную жизнь свою он взят был из монастыря и поставлен в епископа. Епископ Антиохии повелел собравшимся епископам быть в храме св. муч. Юлиана. Мы вошли и все прочие епископы; сели перед входом храма мученического. Когда сидели епископы, владыку моего Нонна просили сказать поучение. Святый епископ тотчас изустно стал говорить в наставление всех. Все дивились святому поучению его. И вот проходит директрисса плясуньев и пантомимистов Антиохии; сидя на осле, ехала она с великой пышностью, разряженная так, что на ней видны были только золото, жемчуг и дорогие каменья. Ноги её покрыты были золотом и жемчугом, с ней был пышный кортеж молодых людей и девиц, одетых в дорогие одежды. На её шее была цепь. Одни ехали впереди её, другие сзади. Светская молодёжь не могла наглядеться на красоту её. Когда она проезжала мимо нас, воздух наполнился мускусом и другими ароматами. Когда епископы увидели её, проезжавшую без покрывала и так бесстыдно, то вздыхали от души и отворачивались от лица её, как от греха. Блаженнейший же Нонн пристально и долго смотрел на неё, так что оглядывался на неё, когда и проехала она. Затем, обратясь к епископам, говорил: «вас не заняла красота её?» Те молчали. Он склонил лицо на колени и вымочил слезами своими не только платок, бывший в руках его, но и все колени свои. Тяжко вздыхая, говорил он к епископам: «вас не заняла красота её? А я истинно увлечён красотой её. На эту красоту Бог укажет нам епископам на суде Своём, когда будет судить нас и наше управление. Как думаете, возлюбленные, сколько времени провела эта жена в своей одевальной комнате моясь, прибираясь, со всем напряжением мыслей осматриваясь в зеркале, чтобы не было какого-нибудь недостатка в уборе, чтобы не быть униженной перед любовниками, которые ныне живы, а завтра пропали. У нас есть Отец Небесный, Жених бессмертный, дарующий верным Своим награды вечные, которых оценить нельзя. Глаз не видел, ухо не слышало, на ум не всходило то, что Бог приготовил любящим Его. Что говорить много! Мы, которым обещана честь видеть великое, светлое, несравненное лицо Жениха, на которое не смеют взирать херувимы, а мы не украшаем себя, не очищаем нечистот с сердец наших бедных, а оставляем их по нерадению».

«После того епископ взял меня грешного диакона, и мы вошли в гостиницу, где дана нам келья. Войдя в спальню, упал он на землю лицом своим и, ударяя в грудь свою, плакал и стенал. «Господи Иисусе Христе!» говорил он, «прости меня грешника и недостойного. Уборы одного дня на блуднице далеко превышают убор души моей. Каким лицом буду смотреть я на Тебя? Как оправдаюсь перед Тобой? Скрыть души моей перед Тобой не могу: Ты видишь все тайны: Горе мне грешнику! Стою перед престолом Твоим и не выставляю души моей в той красоте, какой желаешь Ты. Она обещала нравиться людям – и нравится. Я обещал угождать Тебе и солгал от нерадения моего. Нагой я перед небом и землёй, не выполняю заповедей Твоих. Итак, нет мне надежды на дела мои; надежда моя только на Твоё милосердие, от которого ожидаю спасения». Так говорил он и долго горевал. В тот же день праздновали мы праздник.

В следующий день, который был воскресным, после того как совершили мы ночные молитвы, св. епископ Нонн говорит мне: «брат диакон! я видел сон и сильно смущаюсь. Я видел во сне: стоит у алтаря чёрная голубка, покрытая всякой грязью; она летала около меня и зловония её не мог я выносить. Она стояла около меня, пока не совершилась молитва оглашаемых. Когда диакон возгласил: «оглашенные, изыдите», она уже более не являлась. Когда, после молитвы верных и совершения приношения, отпущен был народ, голубка, покрытая нечистотами, опять пришла и летала около меня. Протянув руку, я взял её и опустил в купель преддверия церковного. Голубка вышла из воды совсем чистая и белая, как снег. Летая, понеслась она вверх и исчезла из глаз». Когда святой Божий епископ Нонн рассказал свой сон, то взял меня, и мы с прочими епископами пришли в великую церковь, где поздравляли епископа города.

Войдя в церковь, поучал он народ; епископы сидели на кафедрах. После уставного служения, или после чтения Евангелия, епископ города, подавая святое Евангелие блаженнейшему Нонну, предложил ему сказать поучение народу. Он изрекал премудрость Божию, обитавшую в нём, – ничего не говорил он изысканного или философского, или беспорядочного, но, исполненный Духа Святого, обличал и увещевал народ, со всей искренностью говоря о будущем суде и о будущем воздаянии. Весь народ сильно сокрушился от его слова, так что пол обливался слезами. По устроению милосердия Божия, пришла в ту же церковь и та блудница, о которой говорено было. И дивное дело, та, которая никогда не думала о грехах своих и никогда не ходила в церковь, внезапно была поражена страхом Божиим, проливала потоки слёз и никак немогла удержаться от рыданий. Потом она сказала двум слугам своим: «стойте здесь; когда выйдет епископ Нонн, идите за ним и узнайте, где живёт он; потом придите и скажите мне». Слуги поступили так, как приказала госпожа; следуя за нами, пришли в церковь св. мученика Юлиана, где для нас была гостиница или келья. Потом ушли и сказали госпоже: «он живёт в церкви св. мученика Юлиана». Услышав это, она тотчас прислала с теми же слугами такое письмо: «святому ученику Христову, грешница и ученица диавола. Слышала я о Боге твоём, что Он преклонил небеса и нисшёл на землю не для праведных, а для того, чтобы спасти грешников. Он столько смирился, что приближался к мытарю, и Тот, на Кого не смеют смотреть херувимы, шёл между грешниками. И ты, господин мой, в котором так много святости, хотя не видал телесными очами Христа Иисуса, говорившего с Самарянкой у колодца, но искренний поклонник Его, как слышала я от христиан. Если же ты ученик Его, то не отвержешь меня, желающую через тебя видеть Спасителя». Святый епископ Нонн отвечал ей письмом так: «всё открыто Богу, и дела твои и желание твоё. Но говорю тебе: не искушай смирения моего, я грешный раб Божий. Если ты искренно желаешь благочестия, принять веру и видеть меня: со мной тут другие епископы и в их присутствии можешь видеть меня, но одного не увидишь». Когда прочитала это грешница, то весьма обрадовалась, бегом пришла в церковь св. муч. Юлиана и дала знать о своём приходе. Святый епископ Нонн, услыхав о том, пригласил к себе епископов и затем приказал ей войти. Войдя туда, где собраны были епископы, она упала на пол и ухватилась за ноги блаженного Нонна епископа. «Умоляю тебя, владыко мой, говорила она, будь подражателем учителя твоего Господа Иисуса, излей на меня доброту твою, сотвори меня христианкой. Я, владыко мой, – море грехов и бездна нечестия. Прошу, чтобы крестили меня». Едва св. епископ мог убедить её, чтобы встала она. Потом сказал ей: «правила церковные велят не иначе крестить блудницу, как если представит она поручителей в том, что не будет более валяться в грехах». Выслушав это решение, она опять упала на пол, ухватилась за ноги св. епископа и, омывая их слезами, говорила: «отдашь ответ Богу за душу мою и на тебя возложу нечестие дел моих, если станешь откладывать крещение гнусной женщины; не найдёшь ты доли у Бога со святыми, если меня не удалишь от злых дел моих». Тогда все епископы и собравшиеся клирики, видя такую грешницу, так горячо желающую благочестия, сказали: «мы ещё не видали такой веры, какова вера этой грешницы». Тотчас послали меня, диакона, к епископу города возвестить ему о всём и просить, чтобы блаженство его приказало прислать одну из диаконисс. Услышав это, он сказал: «хорошо, почтенный отец». И тотчас прислал со мною первую из диаконисс, госпожу Роману. Она застала её ещё у ног епископа Нонна. Он едва мог поднять её. «Встань, дочь, для совершения заклинания; исповедуй все грехи твои». Она отвечала: «если посмотрю на сердце моё, то не нахожу в себе ни одного доброго дела. Знаю грехи мои, их более, чем песку на море. Уповаю на Бога твоего, что Он Сам взвесит тяжесть грехов моих и призрит на меня». Тогда епископ Нонн спросил: «как твоё имя?» «Родители мои», сказала она, «назвали меня Пелагией, а граждане Антиохии зовут меня Маргаритой, по тяжести украшений, которыми украсили меня грехи мои, я краса и сосуд диавола». Св. епископ сказал: «природное твоё имя Пелагия»? «Точно так», отвечала она. Тогда епископ совершил над ней заклинание и крестил её; возложил на неё печать Господа¹⁰³ и преподал ей Тело Христово. Духовной материю её была госпожа Романа, первая диаконисса. Взяв её, привела она её в покой оглашенных, – потому что и мы там были. Св. епископ Нонн сказал мне: «брат диакон, возрадуемся ныне с ангелами Божиими, сверх обычая будем вкушать пищу с елеем и примем вино с веселием духовным, ради спасения этой девицы».

Когда мы кушали, вдруг слышится крик как бы человека, которого давят; диавол кричал: «увы, увы, что терплю я от этого старика? Не довольно тебе 30,000 Арабов, которых ты отнял и крестил, и принёс Богу твоему! Не довольно тебе Илиополя, который также был моим, – все жители его чтили меня, а ты отнял и принёс Богу твоему! Теперь ты отнял у меня самую лучшую надежду мою. И я не выношу уловок твоих. Проклят день, в который родился ты». Потом, обратясь к новокрещённой девушке, говорил: «что это ты делаешь, госпожа моя Пелагия? Ты подражаешь Иуде. Он, увенчанный почестью, предал Господа своего: и ты то же со мной сделала». Святый епископ Нонн говорит ей: «огради себя крестом Христовым и прокляни его». Она ознаменовалась во имя Христово, дунула на демона, и он тотчас исчез¹⁰⁴.

Спустя два дня, когда спала она со святой Романой, явился ей ночью диавол, разбудил рабу Божию Пелагию и говорил: «госпожа моя Маргарита, не обогащена ли ты золотом и серебром? не украсил ли я тебя жемчугом и камнями? чем же оскорблена ты? отвечай мне, и я всё сделаю для тебя, только ты не делай меня посмешищем христиан». Тогда раба Божия Пелагия ознаменовалась и, дунув на демона, сказала: «Бог мой, Который похитил меня из зубов твоих и ввёл в небесный чертог Свой, Он да восстанет за меня против тебя». И диавол более не являлся.

В третий день после крещения своего, святая Пелагия позвала слугу своего, который всем у неё заведовал, и сказала ему: «ступай в гардеробную мою и перепиши всё, что есть в серебре и золоте, в нарядах, в дорогих одеждах – и принеси мне». Слуга исполнил волю госпожи и всё имущество её принёс. Она тотчас через мать свою святую Роману пригласила святого епископа Нонна и всё имущество своё передала в его руки. «Вот, владыко, говорила она, богатства, которыми наделил меня сатана; передаю их в волю святыни твоей; делай с ними, что хочешь; мне надобно желать даров Господа моего Иисуса Христа». Он позвал старшего хранителя церковного и в её присутствии всё имение отдал в его руки. «Заклинаю тебя, говорил он, неразделимой Троицей, – ничто из этого не должно поступить в дом епископа или в церковь, а всё должно быть роздано нищим, вдовам и сиротам; пусть худо собранное расточено будет умно» ... Она пригласила всех слуг и служанок своих и всем дала свободу; она дала им золотые цепи и сказала: «спешите освободиться из мира нечестивого, – дабы, как были мы вместе в этом веке, так пребывать бы нам вместе в той блаженной жизни».

В восьмой день, когда надлежало снять белые одежды, встав ночью, чего не знали мы, сняла она одежду крещения своего и оделась во власяницу и подрясник епископа Нонна и с того времени исчезла из города Антиохии. Святая Романа плакала о ней; но святой Нонн утешал её и говорил; «не плачь, дочь, а радуйся: Пелагия избрала добрую долю, подобно Марии, которую предпочёл Господь Марфе».

Пелагия ушла в Иерусалим и устроила себе келью на Елеонской горе, где молился Господь. Епископы отпущены были каждый в свой город.

Спустя три или четыре года захотелось мне, диакону Иакову, сходить в Иерусалим для поклонения воскресению Господа нашего Иисуса Христа, и я выпросил у епископа моего дозволение на путь. Отпуская меня, сказал он: «брат диакон! Когда придёшь в Иерусалим, отыщи там некоторого брата Пелагия, монаха и евнуха, живущего несколько годов в затворе, – истинно ты получишь пользу от него». Это говорил он прикровенно о рабе Божией Пелагии.

Я пришёл в Иерусалим, поклонился св. воскресению Господа нашего, а на другой день отыскал раба Божия. Я нашёл его на Елеонской горе, где молился Господь, в маленькой запертой келийке, с малым окошечком в стене. Я постучал в окошко. Она отворила и узнала меня, но я не узнал её. Как мне было узнать ту, которую когда-то видал красавицей, и которая была сухой от поста? Глаза её как бы ввалились в углубления. Она сказала мне: «откуда пришёл ты брат?» – Я послан к тебе епископом Нонном, отвечал я. – «Да помолится он о мне! Он истинно – святой Божий», сказала она. И тотчас затворила окошко и начала петь третий час. Я молился у стены кельи её и потом удалился с великой пользой от того, что видел ангела. Возвратясь в Иерусалим, начал я обходить монастыри. По обителям носилась великая слава о господине Пелагии. Потому положил я ещё раз побывать у него, дабы воспользоваться спасительными наставлениями его. Когда пришёл я к келийке и стал толкать и звать даже по имени, ответа не было. Я ждал другой и третий день, называл по имени Пелагия и ничего не слыхал. Потому сказал я себе: или тут нет никого, или ушёл монах. Потом говорил себе: посмотрю, не умер ли? Я отворил окошко, посмотрел и – вижу умершего. Затворив окошко и замазав глиной, поспешил я в Иерусалим с известием: св. монах Пелагий, творивший чудеса, почил.

Тогда святые отцы пришли с иноками разных монастырей и отворен был вход в келью. Святое тело вынесено было наружу и положено, как драгоценность. Когда святые отцы намащали его миррой, то узнали, что это женщина¹⁰⁵. Они хотели скрыть это, но народ узнал, и все восклицали: «слава Тебе, Господи Иисусе, что у Тебя есть сокровенные на земле, не только мужи, но и жёны». Молва распространилась всюду, и все монастыри девственниц пришли, как из Иерихона, так и с Иордана, со свечами, лампадами, и гимнами. Святые останки с честью похоронены были св. отцами»¹⁰⁶.

Так, очищенная водами крещения, Пелагия в четыре года самоотверженной жизни столько возвысилась, что ещё при жизни творила чудеса.

По времени Илиопольского пастырства св. Нонна, надобно положить, что св. Пелагия скончалась не позже 461 г.¹⁰⁷.

Западный паломник Антонин в 600 г. видел мощи св. Пелагии¹⁰⁸.

Русский игумен Даниил в XII веке писал: «на горе Елеонстей есть печера глубока вельми, близь Взнесения Господня, на полдень лицем, и в той печере гроб святыя Пелагии блудницы»¹⁰⁹. Инок Зосима в 1420 г. говорил: «вторая церковь (на горе Елеонской) мала, в нейже Пелагия блудница, и гроб её от стены яко локоть, и оле чудо! кто хощет поидти мимо гроба её, она не пускает, аще не достоин»¹¹⁰.

Та, которая ныне чтится в лике великих святых, долго была великой грешницей.

Отечество Таисии и город, который был свидетелем печальных побед её, неизвестны¹¹¹. Известно только то, что она жила в Египте, и весь Египет знал о непомерном распутстве её. Мать её была женщина дурной жизни и не только не заботилась о внушении ей добрых правил, но сама учила её торговать развратом. При таких уроках красавица дочь стала страшной. Богатые люди всякого возраста спешили уловить внимание её, разоряли состояние своё на подарки; любовники в доме прелестницы не только дрались, но и убивали один другого; покой и счастье многих семейств были расстроиваемы по милости этой слуги сатанинской.

Слух о прелестнице Таисии дошёл до монастыря Гераклейского аввы Пафнутия¹¹². Пафнутий был такой высокий подвижник, что на него смотрели, как на ангела Божия. Ревнуя о спасении душ, он многих забывчивых мирян обратил на путь спасения¹¹³. Услышав о Таисии, Пафнутий снял с себя отшельническую одежду и в наряде светского богатого человека, с запасом денег, явился в толпе обожателей прелестницы.

Таисия ещё не совсем заглушила в сердце своём требования религии; она ещё верила в Бога всеведущего, верила, что по смерти будет суд правды. Но эти мысли только мелькали в душе её, как у всех светских женщин; они были затемняемы и не доходили до глубины сердечной, под влиянием пристрастий её к наслаждениям светским – к роскоши, неге, плотоугодию, весёлой жизни.

Пафнутий воспользовался для спасения Таисии истинами, доступными для души её. Пустив в ход средства, открывающие доступ к жалким женщинам, Пафнутий просил Таисию назначить свидание в тайном месте, в таком тайном, где бы не только люди, но Сам Бог не мог видеть их. Она отвечала с улыбкой, что это невозможно, – Бог везде и всё видит. Тогда Пафнутий живо представил ей ужас дерзости грешить так нагло, так гнусно, как она грешит; открыл ей, какой устрашающий ответ должна она дать перед Богом и за свои гнусности и за беззакония прельщённых и погубленных ею душ, за множество душ, истерзанных распутством её или потерявших саму жизнь в гоньбе за нею.

Таисия скоро почувствовала, что тот, кто говорит с ней таким языком, – не светский грешный человек и даже не светский умник, а человек, посланный к ней Богом, и – сердце её озарилось небесным светом.

Трепеща, обливаясь слезами, кинулась она к ногам отшельника и сказала: «подвергни меня какому угодно покаянию, – чувствую мерзость мою, трепещу мук, готовых для меня, – но и надеюсь, что твоими молитвами Бог помилует меня; дай мне не более трёх часов времени, нужного мне, и я явлюсь, куда прикажешь, и выполню всё, чего бы ни потребовал ты от меня». Пафнутий согласился и назначил место свидания.

Таисия собрала все собранные ей сокровища, плоды страшного распутства её, наряды, драгоценности, стоившие огромной суммы; приказала сносить всё на площадь; тут, в присутствии народа, сама зажгла всё и громко призывала участников развратной жизни её каяться в грехах; предавая плоды греха огню, она давала видеть, что признаёт она гнусной свою прежнюю жизнь, не находит имущества, нажитого грехом, стоящим даже и того, чтобы раздать его бедным, а жжёт всё, как зачумлённое.

Выполнив это, явилась она в назначенное Пафнутием место. Он отвёл её в женский монастырь и запер в тесной кельи; к дверям приложена была свинцовая печать, а в малое окошечко приказано было подавать кающейся ломоть хлеба и несколько воды.

Заключённая как бы во гробе, Таисия просила уходившего Пафнутия об одном: как должна она молиться Богу? «Ты недостойна призывать Бога и именовать Его твоими устами, – недостойна и поднимать руки к небу; уста твои полны нечестия и руки осквернены преступлениями. Обратясь к востоку, повторяй одно: Создавший меня! помилуй меня!»¹¹⁴

Кающаяся свято выполняла назначенное ей суровое покаяние.

Спустя три года, Пафнутий почувствовал в сердце сожаление о заключённой. Он отправился к великому Антонию узнать, отпущены ли Богом грехи Таисии? Явясь к нему, он сказал ему о жизни Таисии. Св. Антоний собрал к себе главных учеников своих и предложил им провести ночь в молитве, не откроет ли Господь воли Своей о нужде Пафнутия? Воля Божия открыта была Павлу, которого звали Препростым. Ему явилось на небе ложе, покрытое одеяниями неподражаемой красоты и которое охраняют три девы с лицами светлыми и прекрасными. Павел с восторгом сказал: «верно это готово для отца моего Антония». Тогда голос возвестил ему: «нет, это не для Антония, а для блудницы Таисии». Так Пафнутий узнал волю Божию о Таисии.

Явясь в монастырь, где заперта была Таисия, он открыл двери кельи её. Таисия кротко сказала ему, что желала бы остаться в затворе. Пафнутий объявил: «выходи, Бог простил тебе грехи твои». Она повиновалась и при том сказала: «Бог – свидетель, с той минуты, как вошла я в келью, все грехи мои были перед моими глазами, и я обливалась слезами, смотря на них». «3а это именно, сказал Пафнутий, Господь милосердый и помиловал тебя, а не за строгость заключения твоего».

Таисия прожила только 15 дней по выходе из очистительного заключения. Душа её, омытая покаянием и разрешённая Взявшим на Себя грехи всего мира, возлетела на небо за нетленной наградой.

Пафнутий, за день до своей смерти, рассказал о Таисии бывшим у него отшельникам, показывая в опыте, что нет состояния в жизни, которое позволено бы было презирать, и что величайшие преступники могут искренним покаянием достигнуть и прощения, и великих наград.

Так как блаженная Таисия подвизалась и почила при вел. Антонии († 356 г.) и Павле Препростом († 340), то кончина её последовала не позже 340 г.¹¹⁵.

Как прекрасны ноги проповедующих мир, проповедующих благое!» (Рим.10:15).

Это восклицание пророка, повторенное Апостолом, можем мы повторить и при мысли о блаж. Трифоне Вятском, проповеднике веры и добра, с молодых лет и до гроба¹¹⁶.

Сын благочестивых земледельцев Мезенских (Архангельского края), деревни Малой Немигожки¹¹⁷, Трифон с юных лет чувствовал влечение жить для одного Господа. – Его хотели сочетать браком, и раз братья положили девушку в той клети, где спал он; но, как от навождения бесовского, бежал от неё целомудренный юноша. – Тайно удалясь из дома родительского, он, в одежде нищего, пришёл в Устюг и здесь несколько времени прожил под руководством благочестивого приходского священника Иоанна. Потом, по его благословению, жил в соседней волости Шемоксе, снискивая хлеб трудом и тайно подвизаясь в молитве. – Хозяева, полюбив его за любовь к труду и кротость, хотели связать его узами брака и уже обручили его с невестой; но, вспомнив обещание совести жить в целомудрии, он тайно убежал в Орлец, городок Строгановых. Тут поселился он близ приходской церкви и целый год терпел то зной, то холод, в разодранной одежде. Раз в жестокий мороз люди Строганова встретили его на улице и в злостной шутке столкнули его с крутой горы к реке; снег засыпал его своими глыбами, и едва спасся он от близкой смерти. Не жалуясь никому, смиренный юноша скрылся из Орлеца в с. Никольское, принадлежавшее кафедре епископа. Проведя здесь несколько времени в подвигах молитвы, при приходской церкви, отправился на р. Каму. В Пыскорской обители изучал он монашеское житие и принял пострижение от игумена Варлаама. Ему тогда было 22 года. И это было не прежде 1565 года¹¹⁸. Не опуская ни одной службы церковной и неся труды от души в пекарне, он ночью выходил на болото и полунагой давал насекомым терзать своё тело. От изнурения подвигами он сделался тяжко болен и 40 дней лежал больным. Явившийся святитель Николай исцелил его и сказал, что явился на помощь к нему с тем, чтобы ещё более утвердился он на добром пути.

Блаж. Трифон решился искать более глубокого безмолвия. Он спустился по Каме до устья р. Мулянки, к месту нынешнего гор. Перми. По тайному влечению, пройдя вёрст 5 по Мулянке, вышел он на берег, поднялся на гору и увидал местность чудную: окружённая густым лесом, она благоухала цветами. Нельзя было не полюбить такой местности любителю безмолвия. Скоро узнал он, что тут мольбищное место Остяков, куда собираются они приносить жертвы. Для пламенного подвижника веры это было новой причиной избрать это место для своего пребывания. Когда Остяки услышали, что на их заветном месте поселился какой-то странный человек, старшина Зевендук с 70 Остяками пришёл посмотреть, кто этот смелый человек? Они нашли его копающим землю, и орудия земледелия показались им страшными. Зевендук начал расспрашивать, кто он таков? и зачем пришёл? «Я раб Господа моего Иисуса Христа», отвечал Трифон. – Кто же Бог твой и почему ты раб Его? спросил язычник. Трифон в ответе своём объяснил суету идолов, показал Промыслителя и Творца мира, рассказал историю сотворения и падения человека, пришествие Спасителя рода человеческого, указал на будущий суд всемирный и на горькую вечность грешников. Простые дети природы с изумлением слушали поучение отшельника и сказали о нём князю Амбалу. – «Ни мы, ни отцы наши не слышали ничего подобного», говорили они о слышанном от Трифона. Амбал сказал, что в своё время посмотрит он на странного пришельца. – Феодор Сухоятин, давно знакомый с этой стороной по торговым делам своим, подарил Трифону топор Такиянского железа, лучшего в сравнении с Русским; он же рассказал, в каком уважении у Остяков и Вогулов требище, вблизи которого живёт он, и как боятся все коснуться чтимого, но грозного дерева топором. – Трифон до шести недель постился и молился и потом, взяв икону Деисус (изображение Спасителя с молящимися Богоматерью и Предтечей), пошёл к боготворимой ели. Она отличалась от других и вышиной и толстотой; две сажени было её в объёме, и ветви её шли от ствола на четыре сажени. – Став на колена перед иконой, усердно молился он Господу о разрушении лести бесовской, держащей бедных людей в пагубном мраке. Затем, громко повторяя имя Господа Иисуса, стал рубить дерево и наконец свалил его. – Приношения, висевшие на сучьях ели и состоявшие из шёлковых ширинок, мехов, золота и серебра, предал огню, как и дерево. – Князь Амбал, услышав о том, пришёл со многими Остяками и дивился тому, как грозное дерево мог испепелить пустынник! «За одно намерение оскорбить ель, говорил он Трифону, наказывались другие смертью; ужели ты сильнее богов наших?» Преподобный отвечал: «вы уже слышали, Какого Бога проповедую я вам; Его силой я, меньший раб Его, совершил это дело, которому вы дивитесь, – совершил с тем, чтобы это дерево не губило вас и ваших детей». – «Велик Бог христианский, Он сильнее богов наших», воскликнули Остяки. Тем не менее они отправились в местечко Сылву к начальнику городка. – «Инок христианин, говорили они, в худой одежде поселился в лесу, срубил и сжёг мольбищное дерево наше и, проповедуя Христа, велит нам креститься; что делать нам с этим человеком?» Приказчик Строгановых Третьяк Моисеевич, уже слышавший о преп. Трифоне, сказал князю Амбалу: «я знаю человека, о котором вы говорите; он человек добрый: если он учил вас веровать во Христа Господа, делайте то, что приказывает он вам; слушаясь святого человека, получите жизнь вечную». Остяки изъявили негодование на истребление их бога, но после увещаний несколько успокоились. Между тем новое обстоятельство вызвало неудовольствие у Остяков против Трифона. Стало известно, что Черемисы грабят по Каме суда и идут воевать с Остяками. Это узнали от русских, бежавших к Остякам от Черемисов. Остякам пришло на мысль, что Трифон откроет Черемисам жилья Остяков, по неудовольствию за их нерасположение к нему. – Зевендѵк и другие положили убить Трифона. Они пришли на место пребывания его; но по милости Божией не отыскали Трифона, хотя он стоял в своей келье на молитве. После того мало-помалу появилось в Остяках сперва уважение к человеку Божию, потом к проповедуемому им учению. Прежде и других приняли христианство дочери Остяцкого князя Амбала и Вогульского Безяка. Вслед за ними крестились и многие другие. Крестившиеся стали приносить Трифону мёд, воск и кое-что другое. Радуясь обращению к св. вере, Трифон с любовью принимал приношения и обращал их то для прославления имени Божия, то на помощь бедным. Памятниками обращения Мульских Остяков к св. вере служат Никольский храм в Верхних Мулах и две часовни Нижних Мулов, известные по писцовой книге 1624 г.¹¹⁹.

Братия Пыскорской обители, услышав о славных подвигах Трифона, очень желали видеть его в своей обители; они просили приказчика Строгановых доставить к ним о. Трифона. Преподобный, против воли прибыв к ним в обитель, провёл здесь немного времени; но и в короткое время успел обратить ко Христу Остяков, живших около Соликамска, в том числе богатого землевладельца Иртега, которого потомки Иртеговы живут ещё поныне¹²⁰. По его желанию жить уединённо, Строгановы, Иаков и Григорий, предложили ему, что может он жить в их отчине на р. Чусовой. – Трифон перешёл на Чусовую. Здесь, разогнав страх суеверов перед местом, где решился он жить, поставил часовню с святыми иконами, а потом устроил монастырь в честь Успения Богоматери¹²¹. – Но здесь встретилось искушение, удалившее Трифона из Перми. Чтобы приготовить землю для посева хлеба, зажёг он около кельи своей пни и корни срубленных дерев. Огонь, усиленный ветром, распространился по лесу и истребил огромные запасы дров, приготовленные для соленых промыслов Строгановских. Местные поселенцы, озлобленные потерей дров, гонялись за Трифоном, чтобы убить его. Строганов Григорий посадил его в оковы; потом советовал ему удалиться из его владений. О. Трифон поручил обитель ученику своему Иоанну, а сам решился перейти в Хлынов.

Янв. 18-го 1580 г. пришёл он в первый Вятский город и отправился к Хлынову. – Странник обходил в Хлынове храмы Божии и всего чаще посещал церковь св. Николая, где стояла чудотворная Великорецкая икона святителя. Диакон этой церкви Максим Мальцов полюбил раба Божия и принимал его у себя. Потом и другие Хлыновцы стали приглашать его в свои дома. Ознакомясь с окрестной местностью Хлынова, он избрал место для обители и, явясь в собрание Вятских людей, просил дозволения устроить обитель за городом у двух церквей, из коих одна, ветхая, была в честь Успения Богоматери. Все обрадовались такому предложению. С просьбой Вятчан о обители преподобный отправился в Москву. Святитель посвятил Трифона в иеромонаха – строителя новой обители, а царь Иоанн Васильевич дал грамоту на землю для обители¹²². По возвращении в Хлынов, на месте ветхой церкви преподобный начал строить каменный храм. Скоро собралась братия в новую обитель. Новый Вятский воевода, Василий Овцын, верный слуга царский и Богобоязненный правитель, особенно помогал преподобному в ограждении обители от крайних нужд; он часто беседовал с преподобным о спасении души. По его предложению Вятчане охотно доставили пожертвования для нового обширного храма Успения Богоматери, и храм был построен. Число братии увеличилось до 40, а средства к жизни были недостаточные. Преподобный снова отправился в Москву; он просил ц. Феодора дать угодья монастырю. Добрый царь милостиво принял просьбу, «велел дать угодья, сёла и озёра с рыбной ловлей братии на пропитание». Так пишет сам преподобный в своём завещании. – Вероятно в это время патриарх почтил его самого саном архимандрита и дал для обители много икон, книг и утвари. В Москве принимал его князь Иван Михайлович Воротынский, скорбевший с княгиней о бездетстве своём. Преподобный сказал боярину: «князь, ты призрел меня, бедного старца, Бога ради; но не меня ты почтил, а Господа, исполняя заповедь Его; знай же, что у тебя родится сын Алексий». Князь и княгиня приведены были в смущение приятной для них вестью; они просили молитв преподобного, дали ему много милостыни для обители, и через год слово старца исполнилось. После того Воротынский был самым усердным благотворителем Трифоновой обители. – Преподобный, став архимандритом людной обители, не изменил своей подвижнической жизни: не дозволял он себе ни вкусной пищи, ни мягкой одежды; на теле носил он тяжёлые вериги и жёсткую власяницу. Всё, что присылали ему, отдавал он в монастырскую казну, а в кельи его были только книги и иконы.

Строгая жизнь преподобного не нравилась некоторым. Мало-помалу усилилось неудовольствие против него. Старец решился уклониться от зла, тем более, что может он, думалось ему, послужить краю на другом пути. – Он передал управление обителью ученику своему Ионе Мамину. Последний, будучи из дворян Московских, легко достиг того в Москве, что определён был в настоятеля обители Вятской. Старец отправился странствовать.

Никита Строганов построил для изгнанного старца келью в Сольвычегодской Введенской обители и содержал его на свой счёт. Старец пожелал помолиться в Соловецкой обители. Строганов дал ему судно с запасами и людьми, для доставления на остров; но старец, так жаловался впоследствии Строганов, отпустил людей, продал запасы и судно и, побывав в Соловках, употребил дары Строганова для Вятской обители. – Строганов не совсем понимал старца. Душа старца горела желанием содействовать христианскому просвещению глухого края, тогда как Вятская сторона имела нужду и в монастырях, и в храмах, и даже часовнях. В это время устроился в Слободском монастырь в честь Богоявления Господня¹²³. И на устроение этой обители старец отдал часть даров Строганова. Блаженный понимал, что достанется ему от Строганова за неточное выполнение воли его. Но любовь терпелива. Поныне ещё целы часовни по берегам Камы и Вятки, которые строил Трифон на пути от Строгановых варниц к Хлынову. – По дороге из Слободского в Кай в селе Верхосвятском стоит «обыденная» церковь, ныне весьма ветхая, построенная блаж. старцем во время болезни¹²⁴. Вот на что употреблял блаженный старец дары Строганова!

В новой Слободской обители с радостью покоили старца, заботливого о ней. Он не хотел быть никому в тягость; напротив, горел желанием облегчать других. С учеником своим Досифеем отправился он в Сольвычегодск за милостыней для новой обители. С простотой любящей души явился он к благодетелю своему Никите Строганову; но тот с гневом прогнал его от себя. Преподобный покойно отправился в другие дома, а вечером сказал ученику своему: «необходимо терпение для добра; завтра ты один явишься к Строганову в храме, после утрени». Строганов, узнав, что Досифей – ученик Трифона, сверх ожидания принял его с смиренной любовью. «За оскорбление раба Божия я много страдал в эту ночь», говорил он. Потом рассказал, что давно знает Трифона и много помогал ему, и что поступок Трифона с судном, назначенным в Соловки, вызвал из души его гнев, с каким вчера принял его; «чувствую и исповедую мой грех, прибавил добрый христианин; проси отца Трифона посетить дом мой благословением». – Принятый с любовью Строгановым, старец Божий получил щедрую милостыню для обители.

В последние годы жизни своей Трифон ещё раз странствовал в Соловецкую обитель на поклонение чудотворцам. Соловецкие старцы советовали ему остаться в их обители, указывая ему на его дряхлость. Душа его стремилась в любимую Успенскую обитель свою. Больной довезён он до Хлынова. Но когда послал послушника просить настоятеля Иону принять его в обитель, жестокий ученик отказал. Больного принял в свой дом диакон Максим. Здесь пробыл он два месяца, и так как чувствовал, что уже недолго жить ему, просил протоиерея и священников упросить настоятеля принять его в обитель. Сердце Ионы смягчилось и при встрече просил он у наставника прощения. «Бог да простит тебя, сын мой, – отвечал старец; случившееся – дело старого врага нашего, он давно борется с боящимися Господа». Иона, ожидавший упрёков, поражён был кротостью учителя; преподобный рад был, что опять в своей обители¹²⁵.

Для любимой, основанной им, обители написал он духовное завещание. Сказав о том, каких трудов стоило ему основать и оградить обитель Богоматери, он так говорит к братии: «собранное о Христе стадо, отцы и братия! послушайте меня грешного. Хотя я груб и хуже всех, но Бог и Пречистая Матерь Его дозволили мне худому заведовать домом Своим. Молю вас, для Бога и Пречистой Матери Его, имейте духовную любовь между собой. Без неё никакая добродетель не полна перед Богом. Уста Христовы изрекли ученикам: да любите друг друга. О сём разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою. По словам Апостола Павла, друг друга тяготы носите. Не осуждайте пред Богом один другого, в храме ли, или в келье, наедине ли, или в общении с братией. Келейные молитвы совершайте со страхом. А церковного пения отнюдь не пропускайте; хотя бы и дело было, бежи в церковь Божию на духовное пение. Прежде всего отдавайте Божие Богу, а потом выполняйте другие дела. Друг друга честью больша себе творите. Благословляю я грешный архимандрит Трифон быть вместо меня в доме Пречистой Богородицы ученику моему, келейному старцу Ионе Мамину. И вы, отцы и братия! повинуйтесь ему во всём, слушайте его. Когда из вас позовёт он на службу: Бога ради, выполняйте службу без ропота. Берегите монастырское; за монастырь, без благословения настоятеля, не давайте, и монастырским добром не дружитесь ни с кем, и родным не давайте ничего монастырского без благословения настоятеля. И себе в собственность также не берите ни из денег, ни из построек и ни из чего другого.

Ты, брат и господин, старец Иона! Бога ради и для Пречистой Богородицы и для своего родителя будь усерден в послушании по молению нашему. Заботься о доме Пречистой и о стаде – братстве, собранном во Христе, о вотчинах и угодьях... Бога ради, ревнуй св. отцам, как ими узаконено жить в монастырях и лаврах, т. е. св. Евфимием Великим, Саввой Освященным, Феодосием Киновиархом, также святыми отцами, просиявшими в России, Сергием, Варлаамом, Кириллом, Зосимой и Савватием. Молю тебя, Бога ради, имей любовь к братии и понеси тяготу. Писано: вы сильнии немощи немощных носите. Бесчиния пусть не будет. По Апостолу, настой, обличи, запрети благовременно и безвременно. Прошу тебя, Бога ради, не вводи хмельного питья в дом Пречистой. Как при моей жизни не было хмельного питья и столов по кельям, так и после меня пусть не будет того. Прежде всего пусть у тебя не будет ни для себя, ни для гостей хлебного питья и столов. Для братии на трапезе пусть будет пищи довольно и квас хороший. Утешай братию, чтобы не было скудости в трапезе. Дом Пречистой не оскудеет от того... Если будете иметь любовь между собой, то дом Пречистой никогда не оскудеет.

Бога ради, не забудьте меня грешного; поминайте меня на литиях и на панихидах, больших и малых. Поминайте всегда, и вас помянет Бог. Да будет с вами мир и милость Господа нашего Иисуса Христа и Пречистой Матери Его и моё благословение, во веки веков, аминь»¹²⁶.

Преподобные скончался 8 октября 1612 г.

Мощи его почивают под спудом. Местная память о нём совершается в день кончины его.

К колодезю, который выкопал он сам, каждый год в субботу 4-ой недели Великого поста собираются на Богомолье и из окружных сёл¹²⁷.

Преп. Игнатий, в крещении Иоанн¹²⁸, родился в селении Эски-Загора епархии Терновской.

Родители его, Георгий и Мария, переселясь в Филиппополь, отдали здесь сына учиться грамоте. Имея хорошие способности, он скоро выучился тому, чему учили. С молодых лет он почувствовал стремление к пустынной жизни и удалился в обитель преп. Иоанна Рыльского. – Старец попался ему человек жестокий; шесть лет жил он у этого старца, выполняя должность чтеца в храме и с веселием незлобия перенося от старца брань и побои. Наконец, когда гневный старец бурей гнева подверг опасности жизнь послушливого Иоанна, – тот вынужден был убежать от него.

В то время шла война между Сербами и Турками. Магометане принуждали отца Иоаннова идти на войну в звании и тысященачальника, как человека сильного и храброго; но он отвечал, что не может воевать против единоверцев и единоплеменников. Дикари прокололи ему бок и потом лишили его головы. Недовольные тем, в бешенстве фанатизма захватили жену и двух дочерей страдальца и страхом принудили потурчиться. Иоанн, переодевшись, скрылся в доме доброй старушки; его искали здесь, но не угадали переодетого. Добрая старушка выпроводила его в Валахию. Переходя из одного места в другое, попал он в Бухарест и здесь подружился с блаж. Евфимием¹²⁹.

В Бухаресте и тогда жил разврат. – Иоанн, опасаясь соблазнов, решился пробраться в Афон. Дорогой был он в Шумле и здесь в скорби узнал о падении друга своего Евфимия. Между тем разбойничья шайка Турок, производя грабёж, захватила Иоанна и принуждала его потурчиться. – Иоанн дал обещание принять исламизм и, оставленный на свободе, убежал из Шумлы в Эски-Загору. Отсюда с одним Афонцем обители Григориевой пришёл на Афон и поселился в Григориате. Пробыв здесь и в других местах несколько времени, пришёл в скит Анны к блаженному Василию. С ним вместе по надобности отправился он в Солунь; здесь при них пострадал за Христа препод. Давид; – твёрдость страдальца одушевила Иоанна желанием пролить кровь свою за веру Христову. По возвращении в скит старец скоро заболел и умер. Иоанн перешёл в такой же строгий скит Кавсокаливский. Скит св. Анны на восточном скате горы Афона; «тут же неподалёку скит Кавсокаливский и третье отшельническое место – Каруля. Все эти высшие школы подвига устроены в местах диких, трудных и едва доступных путнику. – Восточная оконечность Афона до сих пор верна первому образцу Афонского подвижничества, оставленному на горе св. Петром». Так говорит недавний посетитель Афона¹³⁰. В Кавсокаливском скиту Иоанн узнал, что друг его Евфимий совершил мученический подвиг. Радуясь блаженной доле друга, Иоанн ещё более стал желать мученичества. Явясь к преподобному духовнику Никифору, усердно просил он принять его в духовное руководство. Старец поручил его старцу Акакию. Пища его была хлеб и вода и то в малой мере; день и ночь молился он коленопреклонно и читал священное Писание. Не взирая на такие подвиги, он был весел. Древняя злоба подняла против него сильную брань плоти; он пал на землю и долго лежал, борясь с адским огнём; потом прибежал к попечителю своему Акакию и просил помощи. Старец утешал скорбевшего. Подвижник пришёл в церковь, взял в руки икону Богоматери и, лобызая, со слезами молил Пречистую избавить его от брани. Пречистая не оставила без помощи. Блаженный почувствовал внезапно чудное благоухание, и брань не возвращалась более. Когда духовник Никифор увидел в Иоанне твёрдую решимость быть и верным исповедником имени Христова, он постриг его в иночество с именем Игнатия и потом отпустил его в Константинополь с опытным старцем Григорием. Прибыв 29 сентября в Константинополь, нашли путники нужное платье и решено было начать в пятницу подвиг, В назначенный день блаженный Игнатий являлся в суд, но узнал, что заседания не будет до вторника. Исповедник готовился слёзной молитвой перед иконой Богоматери в доме одного Христолюбца Григория. Во вторник, явясь в суд, он говорил судье: «дурные люди выдают поддельную монету за настоящую, да и ещё насилием принуждают брать её». «Да, это – дело не доброе», сказал кадий; «кто же эти такие нечестивцы?» «Вы магометане», отвечал исповедник. «В молодых годах ваши Турки насилием принудили меня дать обещание отречься от Христа и принять магометанство. Вижу нечестие обещания моего – и свободно говорю, что магометанство ложь и пагуба души». С этими словами сбросил он с головы зелёную повязку. «Кто тебя привёл сюда?» с гневом закричал судья. «Моё собственное желание – очистить совесть свою». И, вынув икону Спасителя, прибавил: «видишь Судию вселенной?» – «Оставь глупости», сказал наглый кадий. «Лучше будет, если выполнишь обещание, – будешь и в почёте, и с деньгами. Иначе готова страшная казнь. Подумай хорошенько». Исповедник отвечал с улыбкой: «охотно уступаю тебе всё счастье земное; бедняку магометанину не может достаться иная доля, кроме земной и скотской жизни. А там и ему, и его обманщику куда как плохо будет!» Судья изменился от гнева в лице, и слуги заперли Игнатия в сторожке, надев на него железные цепи. Недовольные тем, они то нагло насмехались над ним, то били его, заставляя принять магометанство. Кадий, окончив другие дела, вновь потребовал к себе исповедника. «Кто привёл тебя сюда?» снова спросил кадий. «Господь Иисус Христос», отвечал исповедник. «Послушай, друг мой», ласково говорил кадий, «ты горяч и заносчив, – одумайся: придётся тебе испытать такие муки, о каких ты и не думаешь». «Вечная участь, судья, стоит того, чтобы хлопотать о ней не холодно. Равнодушие в таком деле не умно и преступно. Если же не дорожим мы небесной истиной и покойно любим ложь человеческих произволов (а как это безнравственно и низко!), то уже слишком не умно быть беззаботным на счёт своей вечной участи. – Не так ли? Между тем не трудно понять, что сколько рай Магометов – грязен и вонюч, столько же рай, открытый Христом Господом, – истинный рай. Итак, прикажешь ли отрубить мне голову, или повесить, готов на всё с радостью», говорил исповедник. Судья велел отвести его в темницу. Спутник Григорий с радостью выслушал, что было со страдальцем. – И другие христиане также хвалили Господа и молились за исповедника. Что делали в темнице с Игнатием, подлинно не известно, но Константинопольские христиане говорили, что страдальца жестоко терзали там. Когда кадий вновь призвал к себе Игнатия и увидел, что ни ласки, ни пытки не изменяют твёрдого исповедника, он определил удавить его. Так святой, повешенный на парма-кани, был задушен 8 октября 1814 года в четверток в 6 часов.

Старец Григорий, спустя три дня, за дорогую цену купил мощи мученика и 20 октября прибыл с ними на Афон¹³¹.