Глава 11

¹ Был болен некто Лазарь из Вифании, из селения, где жили Мария и Марфа, сестра ее. ² Мария же, которой брат Лазарь был болен, была та, которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими. ³ Сестры послали сказать Ему: Господи! вот, кого Ты любишь, болен. ⁴ Иисус, услышав то, сказал: эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий.⁵ Иисус же любил Марфу и сестру ее и Лазаря. ⁶ Когда же услышал, что он болен, то пробыл два дня на том месте, где находился.⁷ После этого сказал ученикам: пойдем опять в Иудею. ⁸ Ученики сказали Ему: Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда?⁹ Иисус отвечал: не двенадцать ли часов во дне? кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего; ¹⁰ а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним. ¹¹ Сказав это, говорит им потом: Лазарь, друг наш, уснул; но Я иду разбудить его. ¹² Ученики Его сказали: Господи! если уснул, то выздоровеет. ¹³ Иисус говорил о смерти его, а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном. ¹⁴ Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер; ¹⁵ и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали; но пойдем к нему. ¹⁶ Тогда Фома, иначе называемый Близнец, сказал ученикам: пойдем и мы умрем с ним.

Выражение «некто Лазарь» указывает на то, что упоминаемый персонаж ранее не появлялся в Евангелии от Иоанна. Он был братом Марфы и Марии, однако и они не упоминались в этом Евангелии до настоящего времени. Таким образом, рассказ о воскрешении Лазаря вводит в четвертое Евангелие три новых персонажа, членов одной семьи, играющей существенную роль в жизни Иисуса.

Сестры Марфа и Мария упоминаются в Евангелии от Луки, где повествуется о том, как Иисус пришел «в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой; у нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его». Марфа, которая «заботилась о большом угощении», подойдя к Иисусу, сказала: «Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне». Иисус ответил: «Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее» (Лк. 10:38–43).

Очень вероятно, что этот эпизод был известен автору четвертого Евангелия, поскольку он говорит о Марфе и Марии так, как будто они уже известны читателю. При этом уточнение «Мария же... была та, которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими» может относиться не только к эпизоду, который будет рассказан Иоанном позже (Ин. 12:3), но и к двум аналогичным эпизодам в синоптических Евангелиях. Один из них содержится в Евангелии от Луки: там грешница, «узнав, что Он возлежит в доме фарисея, принесла алавастровый сосуд с миром и, став позади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром» (Лк. 7:37–38). Этот эпизод происходит в Галилее в период между второй и третьей пасхой. Другой эпизод рассказан у Матфея и Марка и относится ко времени непосредственно перед четвертой пасхой: в этом рассказе Иисус возлежит в Вифании в доме Симона прокаженного; к Нему приступает женщина с сосудом драгоценного мира и возливает миро Ему на голову (Мф. 26:6–7;Мр. 14:3).

Если Иоанн имеет в виду один из этих эпизодов, то скорее речь может идти о втором, чем о первом, так как он расположен на том же хронологическом отрезке жизни Иисуса, что и эпизод, рассказанный у Иоанна. В этом случае уточнения, с которых начинается повествование у Иоанна, могут иметь следующий смысл: дело было действительно в Вифании, а женщину, помазавшую Иисуса миром, звали Мария. Впрочем, вполне вероятно, что Иоанн не имел в виду ни одно из синоптических повествований и развивает свою историю независимо от них.

Сестры извещают Иисуса о болезни Лазаря, но Иисус отвечает словами, похожими на те, которые Он сказал о слепорожденном: «Не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии» (Ин. 9:3). Как и в том случае, Его собеседники смотрят на явление из перспективы земной жизни, Он – sub speciae aeternitatis: из той перспективы, в которой на первом месте стоит не событие человеческой истории, а действие Бога, проявляющееся или долженствующее проявиться в этом событии.

Хотя новость, которую сестры сообщили Иисусу, была одновременно и просьбой о том, чтобы Он пришел и исцелил больного, Он не спешит исполнить просьбу и остается еще два дня на месте. Это замедление отнюдь не является следствием равнодушия: как подчеркивает рассказчик, Иисус «любил» и Лазаря, и его сестер. Здесь для обозначения любви употреблен глагол ¢γαπ£ω, обозначающий любовь сильную и горячую, в отличие от глагола φιλšω, обозначающего любовь как спокойную дружескую привязанность. Второй глагол использован в словах «Господи! вот, кого Ты любишь, болен», а также в словах иудеев «Смотри, как Он любил его» (Ин. 11:36).

Глагол ¢γαπ£ω и производное от него существительное ¢γ£πη (любовь) употребляется Иоанном в тех случаях, когда речь идет о любви Бога к людям и о любви Иисуса к Своим ученикам. В его Евангелии тема любви занимает центральное место. Само пришествие в мир Сына Божия было следствием божественной любви: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). На Тайной вечере, согласно Иоанну, «Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин. 13:2). Умовение ног ученикам (Ин. 13:5) и последующая беседа, в которой Иисус дает ученикам «новую заповедь» о любви (Ин. 13:34)продолжают тему, которая достигнет апогея в истории смерти Иисуса на кресте.

Почему Иоанн делает акцент на любви, которую Иисус испытывал к семье Лазаря? Очевидно, речь идет не о той любви, которую Иисус, будучи Богом, имел ко всем людям. Поскольку в рассказе многократно подчеркиваются личные качества Иисуса, речь здесь идет о любви как человеческой привязанности. Это была любовь и дружба одновременно: Иисус называет Лазаря «друг наш», имея в виду, что он известен также и ученикам. Судя по упоминанию о Марфе и Марии в Евангелии от Луки, дом Лазаря и его сестер был тем местом, куда Иисус с учениками приходил не однажды.

Диалог между Иисусом и учениками поначалу не связан с Лазарем. Иисус объявляет о Своем намерении пойти снова в Иудею; ученики напоминают, как иудеи совсем недавно хотели побить Его камнями (Ин. 10:31). Но Иисус в ответ говорит о «свете мира сего» и о тьме, продолжая сказанное в связи с исцелением слепорожденного: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8:12). Эти слова, в свою очередь, являются аллюзией на Ветхий Завет: «Воздайте славу Господу Богу вашему, доколе Он еще не навел темноты, и доколе еще ноги ваши не спотыкаются на горах мрака: тогда вы будете ожидать света, а Он обратит его в тень смерти и сделает тьмою» (Иер. 13:16).

Как и в других диалогах, приводимых у Иоанна (с Никодимом, с самарянкой), собеседники Иисуса находятся на ином уровне восприятия, чем тот, на который Он пытается их вывести, поэтому диалог не производит впечатление собеседования, выстроенного в строгой логической последовательности. Скорее наоборот, Иисус говорит одно, ученики слышат другое: Иисус говорит, что Лазарь уснул, а они отвечают, что, раз уснул, значит, выздоровеет. Тогда, наконец, Иисус прямо объявляет о смерти Лазаря, хотя никто не возвещал ему о ней. При этом Он дает понять, что намеренно не спешит идти к нему: это замедление необходимо, чтобы ученики уверовали.

Реплика Фомы свидетельствует о том, что ученики, хотя и предчувствовали трагическую развязку, к которой Иисус готовил их неоднократными предсказаниями о Своей смерти, хотя и препятствовали Его возвращению в Иудею, внутренне были готовы последовать за Ним. По крайней мере, это относится к самому Фоме, который в Евангелии от Иоанна трижды упоминается отдельно от других учеников: в первый раз в истории воскрешения Лазаря, во второй – на Тайной вечере (Ин. 14:5), в третий – после воскресения Иисуса (Ин. 20:24–28).

¹⁷ Иисус, придя, нашел, что он уже четыре дня в гробе. ¹⁸ Вифания же была близ Иерусалима, стадиях в пятнадцати; ¹⁹ и многие из Иудеев пришли к Марфе и Марии утешать их в печали

о брате их. в²⁰ Марфа, услышав, что идет Иисус, пошла навстречу Ему; Мария же сидела дома. ²¹ Тогда Марфа сказала Иисусу: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. ²² Но и теперь знаю, что чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог. ²³ Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. ²⁴ Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. ²⁵ Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. ²⁶ И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему? ²⁷ Она говорит Ему: так, Господи! я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир. ²⁸ Сказав это, пошла и позвала тайно Марию, сестру свою, говоря: Учитель здесь и зовет тебя. ²⁹ Она, как скоро услышала, поспешно встала и пошла к Нему. ³⁰ Иисус еще не входил в селение, но был на том месте, где встретила Его Марфа. ³¹ Иудеи, которые были с нею в доме и утешали ее, видя, что Мария поспешно встала и вышла, пошли за нею, полагая, что она пошла на гроб – плакать там. ³² Мария же, придя туда, где был Иисус, и увидев Его, пала к ногам Его и сказала Ему: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. ³³ Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился ³⁴ и сказал: где вы положили его? Говорят Ему: Господи! пойди и посмотри. ³⁵ Иисус прослезился. ³⁶ Тогда Иудеи говорили: смотри, как Он любил его. ³⁷ А некоторые из них сказали: не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер?

Второй акт драмы распадается на несколько сцен. В первой Иисус подходит к селению и узнает, что Лазарь уже четыре дня как похоронен. По представлениям древних евреев, в течение первых трех дней душа присутствует рядом с телом, стремясь снова войти в него, но затем она покидает его навсегда. Упоминание о четырех днях в данном контексте призвано подчеркнуть, что смерть Лазаря была окончательной и безвозвратной. Кроме того, оно указывает на то, что прошло как минимум четыре дня с того момента, как Он возвестил ученикам о смерти Лазаря.

У евреев не было традиции хоронить умершего на второй или третий день: тело умершего вскоре после смерти относили в гроб, которым служила пещера, высеченная в скале. Такие пещеры-кладбища находились за пределами городов и сел, однако в пешей доступности.

«Я есмь воскресение и жизнь»

Марфа обращается к Иисусу со словами, в которых звучит интонация упрека: мы звали Тебя, а Ты не пришел. Женщина, тем не менее, надеется, что Иисус может помочь, поскольку Его молитву слышит Бог. Она воспринимает Его как посредника между людьми и Богом, хотя вряд ли предполагает, что Он может вернуть к жизни умершего четыре дня назад брата.

Ранее, в беседе с иудеями после исцеления расслабленного, Иисус говорил им:

Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут. Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе. И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий. Не дивитесь сему; ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения (Ин. 5:25–29).

Речь здесь шла о Страшном суде и о всеобщем воскресении, которое за ним последует. Вера во всеобщее воскресение появилась у иудеев достаточно поздно: ее, по-видимому, разделяли фарисеи, но ее не разделяли саддукеи (Мф. 22:23;Мр. 12:8;Лк. 20:27;Деян. 23:8). Однако слова «наступает время, и настало уже» (аналогичные слова в Ин. 4:23 Иисус обращает к самарянке) указывают на то, что отдаленная перспектива перемещается в тот временной отрезок, внутри которого происходит действие: из будущего в настоящее. В речи Иисуса это совмещение двух перспектив не редкость. Так например, Его предсказание о разрушении Иерусалима перерастает в картину всеобщего суда (Мф. 24:1–44). Подобного рода совмещение различных временных пластов характерно и для пророческих книг.

Следует также обратить внимание на то, что Иисус говорит о двух видах воскресения: о воскресении жизни и о воскресении осуждения. Воскресение станет событием, которое затронет всех людей, но не для всех оно будет означать жизнь. Термин «жизнь» в данном случае указывает на жизнь вечную, которую получат уверовавшие в Иисуса. Воскресение и жизнь, таким образом, не полностью синонимичны, и слова Иисуса, обращенные к Марфе, подчеркивают это различие. Иисус называет Себя воскресением, «но поскольку воскресение может быть также к осуждению, слова «Я есмь жизнь» содержат дополнительный смысл, ибо воскресение означает то, для чего воскреснут все, а жизнь – то, для чего воскреснут те, кто воскреснет во спасение».

Событие, которое должно произойти в Вифании, каким-то образом соотносится с всеобщим воскресением: может быть, воскрешение Лазаря должно стать его прообразом или началом. Еще одним прообразом всеобщего воскресения станет событие, о котором повествует Матфей: «И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим» (Мф. 27:51–53).

Всего этого, однако, не знает Марфа, которая воспринимает слова Иисуса о том, что воскреснет брат ее, как указание на всеобщее воскресение «в последний день», о котором говорили пророки Исаия и Иезекииль в приведенных выше цитатах. Но не этого утешения она ждет от Иисуса. Тогда Иисус произносит один из тех афоризмов, начинающихся словами «Я есмь», посредством которых раскрывает смысл Своего служения: «Я есмь воскресение и жизнь».

Слова о том, что верующий в Него не умрет, а если и умрет, оживет, имеют смысл обобщения и относятся к вечной жизни – к тому спасению, которое Иисус принес людям. Но в данной конкретной ситуации они относятся к конкретному лицу, которое будет возвращено к жизни Иисусом. Это воскресение должно стать прообразом не только всеобщего воскресения, но и вечной жизни – того Царства Небесного, приближение которого возвестил Иисус в самом начале Своей проповеди.

Следующая часть диалога Иисуса с Марфой напоминает многие диалоги, предшествовавшие совершению Иисусом тех или иных чудес. Темой диалога является вера. Как это часто бывает у Иоанна, ключевое слово повторяется неоднократно на одном отрезке: 1) «верующий (πιστεύων) в Меня не умрет вовек»; 2) «веришь (πιστεύεις) ли сему?»; 3) «я верую (πεπίστευκα)». В третьем случае слово πεπίστευκα представляет собой активную перфектную форму от глагола πιστεύω («верить»): эта форма указывает на некогда начавшееся и постоянно длящееся действие. Соответственно, слова Марфы могут быть переданы так: «я уверовала и верую в то, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир». Очевидно, Марфа имеет в виду, что она уверовала еще раньше благодаря общению с Иисусом; продолжает верить и сейчас.

Как и в других случаях, когда Евангелисты отмечают колебание между верой и неверием (например,Мр. 9:24), здесь мы видим пример веры горячей и эмоциональной, но несовершенной и нестабильной. Это женская вера, происходящая из тайной надежды на чудо, но не такая, о которой Иисус говорил ученикам: это не вера, способная переставлять горы. В какой-то момент своей жизни Марфа уверовала в Иисуса, она исповедует Его Сыном Божиим, однако она все еще не понимает, как эта вера может перерасти в реальное чудо.

«Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой»

Марфа отправляется назад к сестре, а Иисус остается на месте и не входит в селение. Он по-прежнему не спешит, будто давая покойнику подольше полежать в гробу. Мария, прибежав к Нему, падает к Его ногам и произносит те же самые слова, что произнесла Марфа. Очевидно, обе сестры были уверены, что, если бы Иисус пришел вовремя, не произошло бы то, что произошло. На этот раз Иисус ничего не отвечает. Отметим, что и в эпизоде, рассказанном у Луки, приведен только диалог Иисуса с Марфой: Марии Иисус не говорит ни слова (Лк. 10:41–42).

Марфа и Мария в повествовании о воскрешении Лазаря прописаны по-разному. Марфу мы слышим трижды, Марию только один раз, причем в своей единственной реплике она дословно повторяет то, что уже сказала Марфа. Марфа «пошла навстречу» Иисусу, затем «пошла и позвала тайно Марию». Мария же, «как скоро услышала, поспешно встала и пошла к Иисусу», а увидев Его, «пала к ногам Его». На слова Марфы Иисус реагировал словами, на плач Марии Он реагирует тем, что «Сам восскорбел и возмутился духом». Марфа представлена более спокойной и рассудительной, Мария более эмоциональной: ее состояние передается не столько через слова, сколько через жесты и чувства.

«Иисус… Сам восскорбел духом и возмутился»

Следующая за этим сцена является эмоциональной кульминацией всего повествования. Иисус, увидев плачущих людей, пришедших с Марией, Сам «восскорбел духом и возмутился (ἐνεβριμήσατο τῷ πνεύματι καὶ ἐτάραξεν ἑαυτόν)». Глагол ἐμβριμάομαι происходит от βριμάομαι («быть в сильном гневе», «возмущаться»): в других случаях этот глагол обозначает гнев (Дан. 11:30 по переводу LXX), строгий запрет (Мф. 9:30;Мр. 1:43), ропот (Мр. 14:5). Некоторые толкователи считают, что Иисуса возмутило неверие иудеев; другие полагают, что сам феномен смерти стал источником Его возмущения. Однако в общем контексте повествования это выражение следует понимать как указывающее не столько на возмущение, сколько на очень сильное внутреннее, духовное переживание. Иоанн Златоуст понимает выражение ἐνεβριμήσατο τῷ πνεύματι как прекращение плача:

Он только смиряется и снисходит, и, чтобы уверить в Своей человеческой природе, тихо плачет и откладывает до времени чудо... Потом Он обуздывает Свою скорбь – это именно и означает выражение: «запретил духу» (Ин.11:33)– и тогда спрашивает: «где вы положили его?», чтобы вопрос не был соединен с рыданием.

Выражение ταράσσω ἑαυτόν имеет много значений («сотрясаться», «сокрушаться», «волноваться», «возмущаться», «быть в волнении»); в данном случае оно также указывает на глубокое душевное волнение («был потрясен»).

«Иисус прослезился»

Слова «Иисус прослезился» – одно из двух упоминаний о слезах Иисуса во всем корпусе Евангелий. В другой раз Иисус заплачет об Иерусалиме, предсказывая его разрушение (Лк. 19:41–44). За пределами Евангелий Его слезы в Новом Завете упоминаются еще один раз, но в совершенно ином контексте: «Он, во дни плоти Своей, с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти; и услышан был за Свое благоговение» (Евр. 5:7). Вероятно, здесь имеется в виду молитва в Гефсиманском саду (Мф. 26:36–44;Мр. 14:32–42;Лк. 22:39–46), хотя ни один из Евангелистов, описывающих ее, не упоминает о слезах.

Иоанн употребляет два разных глагола, говоря о плаче Марфы и иудеев и о слезах Иисуса: κλαίω и δακρύω. В Синодальном переводе первый передан как «плакать», второй как «прослезиться». Между тем, глаголы являются синонимами, и слова ἐδάκρυσεν ὁ Ἰησοῦς вполне можно перевести как «Иисус заплакал».

Некоторые толкователи понимают плач Иисуса аллегорически – как относящийся не к Лазарю, а к иудеям:

Прослезился, как человек: жалея не о Лазаре, но об иудеях. Ибо Он пришел воскресить первого, и потому бесполезно было бы плакать о том, кто должен воскреснуть. А об иудеях поистине надлежало плакать, поскольку Он предвидел, что и по совершении чуда они останутся в своем неверии... Прослезился, видя повреждение природы нашей, и безобразный вид, какой дает человеку смерть... Была же пещера – мрачное сердце иудеев, и камень лежал на ней – грубое и жестокое неверие. Иисус сказал: «отнимите камень». Тяжелый камень непослушания отнимите, дабы извлечь мертвенное из буквы Писания.

Однако сторонники буквального прочтения данного повествования видят в рассказе Евангелиста о душевных переживаниях Иисуса, прежде всего, сильное свидетельство реальности Его человеческой природы:

Итак, Он приходит ко гробу и опять удерживает скорбь. Но для чего Евангелист тщательно и не раз замечает, что Он плакал и что Он удерживал скорбь? Для того, чтобы ты знал, что Он истинно облечен был нашим естеством... Поэтому-то, повествуя о страданиях, и приписывают Ему много человеческого, показывая тем, что Его воплощение истинно. Так Матфей удостоверяет в этом, говоря о Его предсмертных муках, смущении и поте; а этот – повествуя о плаче. В самом деле, если бы Он не был нашего естества, то не был бы одержим скорбью...

Душевное волнение, которое Иисус испытывает и которое Евангелист передает при помощи нескольких близких по смыслу выражений, становится явным для присутствующих. Одни как будто сочувствуют Ему, другие, наоборот, находят повод высказать упрек в том, что Он не пришел вовремя и не исцелил Своего друга.

³⁸ Иисус же, опять скорбя внутренно, приходит ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней. ³⁹ Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершего, Марфа, говорит Ему: Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе.⁴⁰ Иисус говорит ей: не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию? ⁴¹ Итак отняли камень от пещеры, где лежал умерший. Иисус же возвел очи к небу и сказал: Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. ⁴² Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня. ⁴³ Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. ⁴⁴ И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком. Иисус говорит им: развяжите его, пусть идет.

В третьем акте драмы, содержащем развязку всего действия, его кульминацию и логическое завершение, Евангелист вновь обращает внимание на эмоциональное состояние Иисуса: выражение «опять скорбя внутренно» (πάλιν ἐμβριμώμενος ἐν ἑαυτῷ) указывает на глубокое переживание, которым сопровождается весь эпизод.

«Лазарь! иди вон»

Вход в пещеру, где погребали умершего, закрывали камнем. Иисус велит отодвинуть камень от гроба Лазаря. Марфа, еще недавно выражавшая веру в то, что Иисус может получить от Бога все, чего ни попросит, сейчас осторожно напоминает Ему о том, что тело умершего уже начало издавать трупный запах, так как лежит в гробу четвертый день. Иисус в ответ ссылается на Свои ранее произнесенные слова: «Если будешь веровать, увидишь славу Божию». Эти слова отсутствовали в диалоге между Иисусом и Марфой, произошедшего у входа в Вифанию: либо они являются той частью разговора, которая осталась за кадром, либо Иисус суммирует в этих словах то, что говорил Марфе. Речь тогда тоже шла о вере, и Иисус, намереваясь совершить чудо, хочет пробудить веру в сестре умершего, освободить ее от внутренних колебаний и сомнений.

Прежде чем совершить чудо Иисус обращается к Своему Отцу с молитвой, как бы подтверждая то, что раньше говорила Марфа: «чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог». В этой молитве Он ничего не просит у Бога: Онблагодарит Бога за то, что Бог услышал Его. Известный британский исследователь Н. Т. Райт в связи с этим пишет пишет: «Вероятно, Иоанн хочет, чтобы мы поняли, что запаха не было: Иисус знает, что Его молитва о том, чтобы Лазарь остался нетленным, услышана». Иными словами, Иисус благодарил Бога за то, что тело Лазаря не успело начать разлагаться, вопреки мнению Марфы, которая лишь предположила, что после четырех дней оно начало издавать запах.

С такой трактовкой молитвы Иисуса мы не можем согласиться. Эта молитва, как следует из контекста, относится к ожидаемому чуду: оно еще не произошло, но уверенность Иисуса в том, что оно произойдет, непоколебима, как и Его уверенность в Своем полном единомыслии с Отцом. При этом Иисус добавляет, что произнес эту молитву ради народа – «чтобы поверили». Он мог, следовательно, воскресить Лазаря и без молитвенного обращения к Отцу, поскольку совершал это чудо Своей силой. На этом энергично настаивает Иоанн Златоуст, полемизируя с арианами:

Спросим еретика: от молитвы ли Он получил силу и воскресил мертвого? Как же другое Он без молитвы совершал, говоря, например: «тебе говорю, демон, выйди из него» (Мр. 9:25)

, и еще: «хочу, очистись» (Мр. 1:41)

, также: «возьми постель твою и ходи» (Ин. 5:8)

, и: «прощаются тебе грехи твои» (Мф. 9:2)

, и говоря морю: «умолкни, перестань» (Мр. 4:39)

?.. Но посмотрим, какая это и молитва: «Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня». Кто когда-нибудь молился так? Прежде, чем сказал что-нибудь, говорит: «благодарю Тебя», показывая тем, что не нуждается в молитве... «Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня». Это Он сказал не потому, что сам не мог, но потому, что одна воля. .. «Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня», – то есть, чтобы совершилась Моя воля, для этого Мне не нужна молитва, но она нужна, чтобы убедить, что у Тебя и у Меня – одно желание. Для чего же молишься? Для немощных и неразумных. «Сказав это, Он воззвал громким голосом». Почему же Он не сказал: «во имя Отца Моего, гряди вон»? Почему не сказал: «Отче, воскреси его»?.. «Лазарь! иди вон», говорит Он... Чтобы ты не подумал, что Он от другого получил силу, Он сначала сказал тебе об этом, а потом доказал самым делом. И не сказал «воскресни», но «иди вон», обращаясь к мертвому, как к живому... Что может сравниться с такой властью?

Само чудо происходит после того, как Иисус обращает к умершему краткую повелительную формулу – одну из тех, которые Он употреблял в других случаях: «Встань, возьми постель твою, и иди в дом твой» (Мф. 9:6); «Протяни руку твою» (Мф. 12:13); «Девица, встань» (Мр. 5:41); «Отверзись» (Мр. 7:34). Однако воскрешение Лазаря – единственное зафиксированное в Евангелиях чудо, при совершении которого Иисус называет человека по имени. Это также единственное чудо, когда Иисус не просто сказал что-то, но «воззвал громким голосом» (глагол κραυγάζω означает «кричать»). В следующий раз окружающие услышат, как Иисус возопит громким голосом, когда Он будет умирать на кресте (Мф. 26:47, 50;Мр. 15:34, 37;Лк. 23:46).

«И вышел умерший…»

Лазарь выходит из гроба, обвязанный погребальными пеленами. В Израиле тела умерших перед погребением заворачивали в полотнища (κειρίαι – «пелены»), а голову оборачивали отдельным платом (σουδάριον – «плат», от лат. sudarium). Иисус приказывает развязать умершего, чтобы он мог свободно идти. На этом рассказ о воскрешении Лазаря завершается.

История смерти и воскресения Лазаря является прологом к истории страданий, смерти и воскресения Иисуса Христа. Лазарь пролежал в гробу четыре дня – Иисус три. Лазарь вышел из гроба, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, с платом на голове – после воскресения Иисуса в пустом гробе были найдены погребальные пелены и отдельно лежавший плат (Ин. 6:7). И в той и в другой истории присутствуют фарисеи, первосвященники, Каиафа, народ. В обеих историях особая роль отводится женщинам.

В то же время, между двумя историями есть огромное различие: оно заключается в качестве самого события. Лазарь возвращается к той жизни, из которой он был изъят за четыре дня до этого. Евангелист ничего не говорит о его внешнем виде, но очевидно, что из пещеры выходит то же самое тело, которое было туда положено. Спустя некоторое время Лазарь появляется вновь: мы видим его возлежащим вместе с Иисусом (Ин. 12:2). Лазарь воскрешен не для того, чтобы больше не умирать: он проживет какое-то время на земле, но потом снова умрет.

После воскресения Иисуса Его тело исчезло из гроба. Когда Он начал являться женщинам и апостолам, они не узнавали его: Мария приняла Его за садовника (Ин. 20:15); двое учеников приняли Его за обычного путника (Лк. 24:13–35); из одиннадцати апостолов одни поклонились Ему, другие усомнились (Мф. 28:17). Все это свидетельствует о том, что тело воскресшего Иисуса имело иной вид, чем то, в котором Его знали до распятия.

Лазарь вернулся туда, откуда был взят; Иисус вскоре после воскресения вернулся туда, откуда пришел: Он воскрес не для того, чтобы остаться на земле, но чтобы вместе с телом вознестись на небо (Лк. 24:51;Деян. 1:9) и пребывать там неразлучно со Своим Отцом. Он «вознесся на небо и воссел одесную Бога» (Мр. 16:19), а Своих учеников оставил на земле, чтобы они «пошли и проповедывали везде, при Господнем содействии и подкреплении слова последующими знамениями» (Мр. 16:20).

Смысл истории воскрешения Лазаря раскрывается в общем контексте развития богословской мысли автора четвертого Евангелия. Начиная с торжественного провозглашения истины о том, что Слово Божие всегда пребывало с Богом, что «в Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков» (Ин. 1:1–4), Евангелист затем проводит читателя через серию повествований о встречах и беседах воплощенного Слова Божия с различными людьми и о нескольких совершённых Им чудесах. Повествование подводит к главному чуду – возвращению умершего к жизни. Это чудо подтверждает, что Слово Божие не только участвовало в сотворении мира (Ин. 1:3), но и является источником жизни для всего сотворенного, обладая властью над жизнью и смертью. Незадолго до воскрешения Лазаря Иисус говорит иудеям: «...Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее» (Ин. 10:17–18). Дальнейшее повествование станет подтверждением власти воплощенного Слова Божия не только над жизнью других, но и над собственной жизнью.

Все четыре Евангелия содержат в себе повествовательный пласт (рассказ о жизни и чудесах Иисуса) и прямую речь Иисуса (поучения, притчи, реплики в диалогах). Каждый Евангелист по-своему выстраивает соотношение между одним и другим, но у всех Евангелистов действия Иисуса служат подтверждением Его слов, а слова разъясняют Его действия. У Иоанна каждое чудо призвано подтвердить одно из богословских высказываний Иисуса о Себе Самом: «Я есмь хлеб жизни» (Ин. 6:35, 48); «Я свет миру» (Ин. 8:12); «Я есмь дверь» (Ин. 10:9); «Я есмь пастырь добрый» (Ин. 10:11, 14); «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6); «Я есмь лоза» (Ин. 15:5). Через эту серию определений Иисус раскрывает Свою личность, но каждое из этих утверждений подкреплено Его делами. Воскрешение Лазаря становится практическим выражением того, что на теоретическом уровне Он разъяснил Марфе: «Я есмь воскресение и жизнь» (Ин. 11:25). Иисус – источник жизни (Ин. 4:10, 14); Он, как и Отец, имеет жизнь в Самом Себе (Ин. 5:6).

История воскрешения Лазаря подтверждает то нерасторжимое единство между Отцом и Сыном, которое заявлено в прологе Евангелия от Иоанна (Ин. 1:1–2) и в многочисленных беседах Иисуса с иудеями. Рефреном через все эти беседы проходят утверждения: «Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца» (Ин. 10:15); «Я и Отец – одно» (Ин.10:30); «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин. 14:11). Эти утверждения не остаются голословными: они подкрепляются делами Иисуса, Его чудесами и знамениями.

Воскрешая Лазаря, Иисус действует и как Бог, и как Посланник Божий: Он обращает Свой взор к Богу и возносит Ему благодарение, но не потому, что это требуется для совершения чуда, а потому, что этим Он являет Свое полное единство с Отцом. Слова «Я ничего не могу творить Сам от Себя» (Ин. 5:30) не являются указанием на несамостоятельность Сына или Его бессилие совершить чудо без воли Отца: они указывают на полное единство воли Сына и Отца, на невозможность, даже теоретическую, того, чтобы воля Сына вошла в противоречие с волей Отца, или чтобы Сын сделал что-либо «Сам от Себя», не в единстве с Отцом.

В то же время, воскрешение Лазаря, как никакое другое из описанных в Евангелиях чудес, раскрывает Иисуса как реального, земного человека, обладающего всей полнотой человеческого естества. Реализм и подробность, с какими поведение Иисуса, Его душевное, эмоциональное состояние описаны в этом рассказе, беспрецедентны для всего корпуса Евангелий, за исключением повествования о Его Страстях. Но если в истории Страстей Его скорбь проистекает от Его собственных страданий, то здесь она является следствием сострадания к скорби других:

Это человеческая скорбь: скорбь иудеев, друзей Иисуса, Самого воплощенного Слова Божия, Которое, будучи человеком, подвержено злоключениям человеческой жизни. Здесь мы видим поистине человеческое лицо Бога. Но это также и скорбь Слова Божия, в Котором «была жизнь», в Его конфликте с силами смерти. Тот, Кто дает жизнь, есть также и Тот, Кто оплакивает смерть. Именно здесь мы видим человеческое лицо истинного Бога – Того, через Кого жизнь приходит в мир. Через воскрешение Лазаря поистине человеческое лицо истинного Бога открывает, что любовь Божия – не просто провидение, которое парит над болью и страданиями мира. Наоборот, в воплощении Слова Божия любовь Божия принимает конкретное выражение, входя в человеческий мир смерти и скорби, и в конце концов участвуя в самой смерти.

Никогда не кажется нам жизнь столь драгоценной, чем когда ей угрожает смерть. Мертвое тело Лазаря окружено плачем близких. Сам Господь плачет об утрате Своего друга – так глубоко входит Он в человеческое горе. Он настолько человек, что берет на Себя всю скорбь, которая Его окружает. Он плачет над каждым умершим человеком всякий раз, когда происходит временная победа смерти. Тем более, когда уже как будто происходит торжество смерти над душою человека. И это не просто слезы – Господь готов жизнью Своею заплатить за каждую душу, о которой Он плачет.

В Ветхом Завете о жизни говорится как о времени труда и скорбей, а о смерти как о возвращении туда, откуда человек был взят: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19). Между началом и концом жизни существует определенный параллелизм. Жизнь человека начинается с зачатия и пребывания в утробе матери, а заканчивается возвращением в землю и пребыванием в сердце земли. Земля становится тем материнским лоном, которое принимает в себя всех умерших.

Новый Завет через учение о воскресении по-новому раскрывает смысл жизни и смерти. В свете этого учения смерть воспринимается тоже как возвращение, но не в изначальный прах, из которого человек создан, а к Богу, чьими руками он сотворен и по чьей воле приведен в жизнь. Если в Ветхом Завете смерть мыслилась, прежде всего, как наказание за грехи, вынужденное последствие грехопадения, то в Новом она становится дверью для перехода в иное качество бытия – то, которое Иисус называл «жизнью вечной». Сама жизнь, в свою очередь, воспринимается уже не только как «труд и болезнь» (Пс. 89:10) земного существования, но и как возможность приобщения к жизни вечной, как жизнь «с избытком» (Ин. 10:10), проистекающая от самого Источника жизни (Ин. 4:10, 14).

В Новом Завете Бог раскрывает Себя через Своего Сына – Богочеловека Иисуса Христа. В Его лице Бог входит в самую гущу человеческой истории, являя не просто желание помочь человеку, спасти его, но наивысшую степень любви к нему, сострадания ему, солидарности с ним, выразившуюся в полном отождествлении Себя с его жизнью, скорбями, печалями, болезнями, страданиями и смертью. В лице Иисуса Христа Бог проживает человеческую жизнь от начала до конца – от зачатия и рождения до смерти и погребения. Эта жизнь заканчивается воскресением –переходом в новую жизнь, новое состояние физическое и духовное.

⁴⁵ Тогда многие из Иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него. ⁴⁶ А некоторые из них пошли к фарисеям и сказали им, что сделал Иисус. ⁴⁷ Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. ⁴⁸ Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом.⁴⁹ Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, ⁵⁰ и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. ⁵¹ Сие же он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ, ⁵² и не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино. ⁵³ С этого дня положили убить Его. ⁵⁴ Посему Иисус уже не ходил явно между Иудеями, а пошел оттуда в страну близ пустыни, в город, называемый Ефраим, и там оставался с учениками Своими. ⁵⁵ Приближалась Пасха Иудейская, и многие из всей страны пришли в Иерусалим перед Пасхою, чтобы очиститься. ⁵⁶ Тогда искали Иисуса и, стоя в храме, говорили друг другу: как вы думаете? не придет ли Он на праздник? ⁵⁷ Первосвященники же и фарисеи дали приказание, что если кто узнает, где Он будет, то объявил бы, дабы взять Его.

Как и в других рассказах о чудесах Иисуса, Евангелист указывает на реакцию свидетелей. Эта реакция двоякая: одни уверовали в Иисуса, другие, наоборот, еще больше ожесточились. Так воскрешение Лазаря стало одной из главных причин осуждения Иисуса на смерть.

Заговор первосвященников против Иисуса описан и у синоптиков (Мф. 26:1–5;Мр. 14:1–2;Лк. 22:1–2). Однако повествование Иоанна значительно отличается от того, что мы читаем у них. Описанное ими совещание происходит за два дня до пасхи, а то, о котором говорит Иоанн, по-видимому, имеет место за несколько недель до нее.

Очевидно, что у Иоанна речь идет об ином совещании, состоявшемся несколько ранее, чем описанное у синоптиков. В период между двумя совещаниями Иисус удаляется в Ефраим, где пребывает с учениками. Упоминание об этом у синоптиков отсутствует, и сама идентификация города является предметом споров между учеными. Некоторые отождествляют Ефраим с «Ваал-Гацором, близ Ефрема», упоминаемым во 2-й Книге Царств (2Цар. 13:23). Другие ученые отождествляют Ефраим с Офрой (Нав. 18:23;Суд. 6:11;1Цар. 13:17), Ефроном (2Пар. 13:19)или Аферемой (1 Макк. 11:34). Однако еще в IV веке Евсевий Кесарийский помещал Ефраим на расстояние 20 миль (около 30 км) от Иерусалима. В настоящее время большинство ученых отождествляет Ефраим с селением Эт-Тайиба, расположенным в 24 км от Иерусалима на высоком холме, откуда видна долина Иерихона и Мертвое море.

Таким образом, мы имеем свидетельства о двух совещаниях. Первое описано более подробно. На нем главным аргументом становится следующий: «Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом». Под «местом» здесь может пониматься как вся страна, так и Иерусалим. Некоторые комментаторы видят здесь указание на храм Иерусалимский – святое место для всего Израильского народа. Во 2-й Маккавейской книге упоминаются «место» и «народ», при этом под местом понимается именно храм (2 Макк. 5:19).

Аргумент, на первый взгляд, может показаться странным: какое отношение имеет Иисус со Своей проповедью Царства Небесного к возможному вторжению римлян в Иерусалим? Однако история Страстей показывает, что политический аргумент использовался против Иисуса неоднократно, причем использовался Его противниками как для демонстрации собственного приверженности интересам Израиля, так и, наоборот, для демонстрации лояльности римской оккупационной власти. Требуя у Пилата смертного приговора для Иисуса, иудеи будут кричать: «Если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (Ин. 19:12). Римскому прокуратору они скажут: «Нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин. 19:15). При этом в собственном узком кругу первосвященники, полностью продавшиеся римлянам, надевают личину патриотов.

Интересна трактовка Евангелистом слов первосвященника, который сыграет решающую роль в осуждении Иисуса на смерть. Эти слова являются очевидным продолжением мысли о том, что деятельность Иисуса может привести к полной оккупации Иудеи римлянами: Каиафа говорит, что лучше одного человека принести в жертву, чем поставить под удар весь народ. Однако Евангелист толкует их не в буквальном смысле, а в переносном, видя в них предсказание о том, что «Иисус умрет за народ, и не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино». Невольное пророчество первосвященника становится подтверждением того, о чем Иоанн говорит на протяжении всего своего Евангелия: искупительная жертва Иисуса имеет значение для всего мира, а не только для Израильского народа; на место ветхого Израиля придет Израиль новый, который будет включать в себя всех уверовавших в Иисуса.

Согласно Иоанну, первосвященники уже за несколько недель до пасхидали указание следить, не придет ли Иисус в Иерусалим, чтобы, если придет, арестовать Его. Синоптики не упоминают об этом. Из их повествований может создаться впечатление, что первосвященники впервые собираются для обсуждения судьбы Иисуса только после того, как Он вошел в Иерусалим и привел весь город в движение (Мф. 21:10).