Церковный и политический быт православных сербов и волохов в австрийских землях с IX столетия до настоящего времени

В странах между Дунаем и Савою, по рекам Тисе, Марошу и Темешу, а равно и в Трансильвании, издревле населенных славянами и волохами, уже с IX века греческие и славянские проповедники насадили христианство. С тех пор восточное исповедание, в лице своих приверженцев, не переставало находиться там в борьбе не только с враждебными, но и превозмогающими обстоятельствами. Угнетенное и отчасти подавленное превозмогающим влиянием католицизма, оно со второй половины XIV века было поддержано и даже распространено мужественными сербами, перешедшими за Дунай ввиду изуверства турок; переселения не прекращались в течение всего XVI и XVII веков. За этими насельниками Австрийских земель в истории народов останется всегда бессмертная заслуга и самоотверженной борьбы с врагами христианства, и устойчивости в национальных началах общественной жизни, и твердости в православной вере своих предков. Кроме того, им бесспорно принадлежит и заслуга поддержания цивилизованной жизни в помянутых странах нынешней Австрии, кои, вследствие политических переворотов, не раз были готовы обратиться в пустыню. Само правительство австрийское некогда хорошо понимало и ценило важность единоверцев наших для блага государства, но в то же время, руководясь правилами иезуитской хитрости и ревности к католицизму, не теснило их только во время нужды в них, а при благоприятных для себя обстоятельствах не переставало ставить сети и рыть ямы и для веры их, и для народности.

Что христианство в землях между Савой и Дравой, по Тисе и Марошу, и в Трансильвании, занесенное восточными проповедниками, господствовало прежде вторжения туда католицизма, не подлежит сомнению уже и потому, что в эпоху завоевания этих земель венграми (начало X века) тут были христианские князья, состоявшие под верховною властью то царей греческих, то царей болгарских, а жители, по точному известию древнейшего венгерского летописца¹), состояли из славян и волохов. Христианство проникло сюда (если только примем совершенное его исчезновение в V–VI веках) частью с нижнего Дуная чрез греков и болгар, а частью из Моравии; да и часть (более двухсот) изгнанных из сей последней страны в 885 году славянских священников могла посвятить свои силы на утверждение веры у ближайших соседей – на левом берегу Дуная по рр. Тисе и Марошу. Здесь находились владения князей: 1) Салага – между Тисой и Дунаем, коего резиденцией можно полагать Пешт; 2) Морута – между Тисой и лесами Игвонскими, на границе Трансильвании, и 3) Глада – между Марошем и Дунаем, коего потомок Ахтум в начале XI века крестился в Виддине и основал монастырь в Мороше (ныне Чанад). Над волохами трансильванскими был правителем Гелей, волох по происхождению, а по завоевании венграми – Гиулай, около 946 г. принявший крещение в Константинополе и вывезший оттуда епископа Иерофея. Сремская область, издавна находившаяся под непосредственною властью Греческой империи, без сомнения, была населена христианами восточного исповедания; в конце X века здесь правил болгарский князь Баян, в 1005 г. побежденный Стефаном, королем венгерским, который при этом случае захватил множество богатства, в том числе „золотые алтари, кресты, чаши, священнические ризы“.

Когда венгры завоевали эти страны, то обитавших в них жителей не обратили в рабство, а приняли в свой союз²) и не преследовали их за веру, потому что сами были малочисленны и не были фанатиками своей языческой религии. Первые следы стеснения православных и даже некоторого гонения на них замечаются уже с того времени, как король Стефан принял католическую веру (около 1000 г.) и стал под влияние латинского духовенства. На принятие христианской веры Стефаном не без влияния, конечно, осталось то, что мать его была христианка восточного исповедания, Сарольта, дочь трансильванского князя Гиулая; но на принятие Стефаном католицизма были свои причины – политические, оказавшие свое действие и в Моравии IX века, и в Далмации, и у хорватов, где также восточное богослужение и славянский язык были отодвинуты государями на задний план. Но и в самом княжеском семействе, кроме Сарольты, были лица, державшиеся восточного исповедания; это – братья Гейзы и дядья Стефановы, Василий и Ладислав, коего сын Андрей впоследствии и был призван на престол именно потому, что не был католиком. О самой Сарольте древний писатель замечает: „quo duce erat christianitas coepta“, то есть, Гейзою, отцом Стефана; но так как Сарольта была христианкой восточного исповедания, то, конечно, способствовала распространению последнего и побудила мужа своего к тому, чтоб он „позволил всем христианам жить в своих владениях, а клирикам и монахам являться к себе“³)·Что и сам Стефан не без любви относился к восточному исповеданию, видно из того, что он основал женский монастырь греческого обряда в Весприме, не коснувшись сначала и кафедры Великоварадской, где издавна до самого 1111 г.⁴), были греческие епископы, и грамоту об основании этого монастыря дал на греческом языке. Греческие епископы могли быть славянами, как и монахини веспримские – славянского происхождения. Последнее доказывается следующим обстоятельством. Поныне в Венском монастыре капуцинов хранится кошелек, вышитый этими монахинями и украшенный золотом и жемчугом; на нем читается славянский текст, вышитый кирилловскими буквами – сверху: „буди Господи милость Твоя на нас ныне и во веки“, с долу же: „Господи, ущедри ны и благослови ны, просвети лице Твое на ны и помилуй ны“. Кроме того Стефан основал в Константинополе странноприимный дом и в Иерусалиме церковь с монастырем св. Георгия, где монахи греческие обязывались принимать на его счет и упокоивать странников ⁵). Это все заставляет предполагать, что сам Стефан первоначально был крещен в греческой вере и уже потом, в юношеских летах, не раньше 995 г., перекрещен в католичество ⁶).

Водворение католичества в землях венгерских, соединенное с наплывом германского и итальянского духовенства, встретило сопротивление в тех ленных владельцах, кои принадлежали к восточной церкви; с ними и должен был вступить в борьбу Стефан. Это были: 1) Гиулай II, князь Трансильванский, 2) Василий, князь Кумании, дядя Стефана по отцу, и 3) Ахтум, князь Марошский, о котором западное сказание говорит, что „он получил власть от греков и в своем городе Мароше (Morisena) построил монастырь в честь св. Иоанна Крестителя, поставив там архимандрита с монахами греческими по чину и обряду их“ ⁷). Сего князя поддерживал и Сирмийский воевода Баян, о котором упомянуто выше. Только после побед над ними, по сказанию западных легенд, Стефан упрочил существование „христианства“, разумея под этим словом „католичество“. Изменник Чуннад, предательски убив своего князя Ахтума, был перекрещен в римскую веру и получил владения Ахтумовы, где все греческие церкви были обращены в латинские костелы; монастырь св. Иоанна был отнят у православных и отдан латинянам; монахи греческие перешли в Крассову, может быть, нынешний Вершац ⁸).

Несмотря на господство католицизма, православное исповедание удержалось в разных местах Венгрии и пользовалось иногда уважением правительства; короли и принцы династии Арпада вообще не были врагами его, а по временам обнаруживали и явную приверженность к нему. Брачные союзы, заключаемые ими в Сербии, в России и в Царьграде, иного рода многоразличные сношения с православными государями русскими, греческими, сербскими и болгарскими, наконец, могущество православного элемента в населении государства и недовольство властолюбивым латинским клиром, все это вело к тому, что православная вера с богослужением славянским не считалась чужестранною и имела между своими представителями, кроме урожденных православных королев (Елены, жены Белы II, Евфросинии и др.), и королей венгерских.

Пo изгнании преемника и племянника Стефанова, Петра (1038–1041 гг.), который и крепости, и власть, и почет передал было в руки немцев и итальянцев, венгерские советники короля Самуила подумывали даже об искоренении католицизма, а призвание в 1046 году на престол из России Андрея I, укрывавшегося там от преследований немецкой партии, объясняется многими историками только тем, что Андрей, будучи восточного вероисповедания и женат на русской княжне Анастасии, дочери великого князя Ярослава, согласился на требование своих единоверцев дозволить им свободное отправление православной веры, которая чуть не была совсем вытеснена из края наводнившими его немцами и итальянцами⁹). Этот же король основал греческий мужской монастырь св. Андрея близь Вышеграда, а его супруга Анастасия – женский монастырь в Тормове, близь г. Бигара¹⁰), также восточного исповедания. Одно из узаконений короля Ладислава Святого (1077–1095 гг.) ясно свидетельствует даже о преобладании в его время восточного вероисповедания и обычаев православных. Именно, Ладислав повелевает, чтобы „латиняне, которые не хотят приспособляться к обычаю Угров (Ungarorum), отказавшихся от мясоястия первого дня мясопуста и продолжают есть мясо и во второй, и в третий день, удалились куда хотят, а деньги, ими здесь приобретенные, оставили бы здесь“¹¹). Значит, тогда число латинян было в Венгрии столь незначительно, что их без опасения можно было высылать из государства, если они не захотят соблюдать сообразно установлению восточной церкви поста четыредесятницы, начиная его с первого дня мясопуста. Преемник Ладислава, Коломан (ум. 1114 г.), установил праздник св. Троицы, которого дотоле не было на всем западе. Второю супругой его была Предслава, дочь Святополка, великого князя Киевского. В XI и XII веках упоминаются и несколько венгерских палатинов, основывавших православные монастыри между Савой и Дравой; из них Радивой около 1056 г. построил или возобновил монастырь св. Димитрия в древнем Среме, нынешней Митровице. Король Бела III был воспитан при дворе Греческого императора Мануила, предназначался в наследники его престола, и хотя сего не случилось, однако он, отправляясь в Венгрию на царство, дал Мануилу клятву (в 1173 г.) ничего не делать ко вреду восточного исповедания. Даже в начале XIII века во всей Венгрии был один только католический монастырь, тогда как греческих, то есть, православных, считалось много; и папа Иннокентий III, убеждая в 1204 г. короля Емерика утвердить избранного бенедиктинцами аббата для их монастыря св. Егидия, говорил: „Так как не составляет новизны или странности, что в твоем королевстве общины (coѵеntus) разных народов служат единому Господу в монашеском чине, то пусть будет там хоть одно общежитие (киновия) латинян, тогда как там же есть много греческих“¹²). Из королей венгерских XIII века два принадлежали к восточной церкви – Стефан V и Ладислав Куман. Междоусобие, возникшее между королем Белою IV и сыном его Стефаном V, Катона и другие венгерские историки положительно приписывают тому обстоятельству, что Бела IV употреблял все меры к распространению латинской церкви, тогда как сын его старался защитить церковь восточную от грозившей ей гибели; он был правителем Трансильвании, Арадского комитата и прилежащих земель. Из-за этого и возникла междоусобная война¹³) 1264 года. Ладислав Куман (1272–1290 гг.), хотя воспитанный в католической вере, на семнадцатом году своего царствования, по убеждению Саввы II, архиепископа Сербского, перешел в православную веру и в ней умер; дочь его была в замужестве за королем Сербским Стефаном Драгутиным, который около 1273 г. уступил престол свой брату Милутину и переселился на житье в область Срема и Мачвы, уступленную ему тестем в виде лена; резиденцией его был город Дабрац, где-то близь нынешнего Карловца¹⁴). По смерти его, этой страной управлял сын его Владислав, а еще прежде того, в сороковых годах XIII века, часть Мачвы получил себе в удел от короля Венгерского Белы Ростислав, сын Михаила Святого, князя Черниговского, оставивший свои владения и сыну своему Михаилу (с 1262 г.), тогда как Бела, другой его сын, получил удел в Боснии ¹⁵). В 1285 г. православный элемент в населении венгерских земель был усилен еще множеством пришлых волохов, которым Ладислав, чтоб усилить себя против венгерских аристократов¹⁶), отвел места в Бигарском, Шатмарском и Пештском комитатах, а частью в горах и в лесистых долинах Мармароша.

Из представленных фактов всякий может увидеть, что православная вера была терпима в Венгрии, и что хотя не все последователи ее пользовались равноправностью с католиками, однако она имела своих представителей и защитников даже в верховных правителях государства и в важнейших сановниках его. Кроме указанных, к ним нужно причислить сына сербского короля, брата королевы Елены, Белуша Урошевича, двадцать лет управлявшего всею Венгрией в сане палатина (в 1141–1161 годах), и по свидетельству венгерских историков, усердного последователя восточной церкви. Православные жители Венгрии зависели от епископов, живших вне пределов ее, в Болгарии и Сербии; папа Иннокентий III в 1204 году выразил было желание упразднить греческие монастыри на левой стороне р. Тисы и на счет их поземельных владений основать греческую епископскую кафедру, подчиненную непосредственно папскому престолу и независимую от местной католической иерархии, но его предположение не состоялось. Вероятно, говорит Фесслер ¹⁷), тому воспрепятствовали сами латинские местные епископы – как архиепископ Колочский, которому была неприятна мысль иметь в своем округе епископа, подчиненного не ему, а папе непосредственно, так и епископы Егерский, Великоварадинский и Чанадский, которые не пожелали лишиться десятин, собираемых с христиан греческой веры¹⁸). Но может быть, и король Емерик для спокойствия государства не пожелал входить в виды папы и затевать попытку унии. Только чрез семнадцать лет (1221 года) папе Гонорию III удалось отнять у православных монастырь св. Андрея близь Вышеграда и поместить в нем бенедиктинцев; православные монахи были вознаграждены „достаточным обеспечением на всю жизнь“¹⁹). Что униатов в описываемую эпоху не было в венгерских землях, доказывается, во-первых, тем, что на многочисленных местных соборах, где присутствовали католические епископы, начальники монастырей разных орденов и иное духовенство, не было ни разу ни одного восточного священника или монаха чина св. Василия Великого, и во-вторых, обстоятельствами, сопровождавшими затею Людовика I ввести унию между последователями греческой церкви. Этот король три раза (в 1356, 1360 и 1366 гг.) предпринимал обращение своих православных подданных в Венгрии (не говоря уж о событиях в Галиции) в унию или прямо в католицизм, и всякий раз безуспешно. В его время почти на половину, если не более, жителей Венгрии по обеим сторонам Тисы, в Трансильвании²⁰) и в Зевринском (Северинском) банате приходилось православных; тогдашние беспокойные времена непрестанно привлекали сюда беглецов из Болгарии, Сербии и даже из России. Людовик постарался применить все бывшие в его руках средства к тому, чтоб отторгнуть этих людей от прародительской веры; он обратил внимание на то, что восточные священники не являлись на католические соборы, а их пасомые отказывались взносить десятины. Многочисленные общины славянские в Липпайском округе должны были, наконец, оставить своих православных священников и принять высланных Людовиком из Далмации глаголитских униатов; но это было ненадолго, и общины поспешили возвратиться в православие. Тогда (20-го июля 1366 года) Людовик велел схватить всех священников восточного исповедания в округах Крашовском и Кевийском и представить их для исследования дела верховному жупану Венедикту; те, кои окажутся противниками латинской церкви, долженствовали быть высланы с женами и детьми своими из венгерских владений²¹). Дальнейшие следствия этого распоряжения неизвестны; но трудные политические обстоятельства, заставившие венгерских королей теснее соединиться с православными соседними царями болгарским и сербским для отпора общему врагу – туркам, дают повод думать, что затеи Людовика в пользу унии были также неудачны, как и в Галиции, и оставались только памятником его католической набожности, которая нанесла вред государству, потому что румыны Мармароша, избегая сетей католицизма, около 1359 года, под водительством некоего Драгоша, с женами, детьми и стадами счастливо перебрались за горы, на плодоносные равнины нынешней Молдавии, и основали там независимое от Венгрии владение²²).

Обращая затем взгляд на существование православной церкви в венгерских землях в IX–ХIV веках, естественно спросить: не отразилось ли в самом католическом исповедании венгров того времени влияние сильного численностью православного элемента? При всей скудости нашего знакомства с историей католической церкви в Венгрии, мы однако можем указать на кое-что, чем обнаруживалось нравственное влияние восточной церкви на венгерский католицизм. Именно: 1) Керчеличь, в своем сочинении „Notitiae ргаеliminariae de regnis Dalmatiae, Croatiae, Sclavoniae“, упоминает, что он сам видел древние списки богослужебных книг венгерской церкви, которые, впрочем, по ревности или по чему другому, ему не было позволено рассматривать, и что уже в позднейшее время были введены в употребление миссалы и бревиарии римские, хотя по местам удержалось кое-что древнее (например, в Загребе); 2) приведенное выше распоряжение Ладислава, чтобы латиняне, которые не хотят согласоваться с обычаями венгров касательно поста, уходили из его владений, показывает, что восточные обычаи глубоко проникли в жизнь венгерского народа, и что латиняне (итальянцы и другие невенгры) не считались даже за набожных христиан, потому именно, что не согласовались с утвердившимися в народе обычаями; 3) следы восточного исповедания доселе (писал Мацеевский лет тридцать назад²³) заметны в римско-католическом вероисповедании некоторых общин венгерских; в так называемых „гайдукских“ городах Бёшёрмены, Дорог, Шобошло и в целом Шобошльском комитате богослужение отправляется по уставу грекославянского исповедания, хотя проповеди и церковные песнопения говорятся и поются на мадьярском языке; даже песнопения эти народ оканчивает припевом древне-славянской церкви: Господи помилуй ны; к сожалению, Мацеевский не выяснил подробнее слов: „по уставу грекославянского исповедания“.

Теперь, что касается вообще прав христиан восточного исповедания в Венгрии, то есть, сербов и румынов, то они, по крайней мере румыны трансильванские и сербы сремские, включались в число „народов“ Венгерского королевства, то есть, имели свою автономию и управлялись на основании собственных обычаев²⁴), по крайней мере до XV века, хотя не видно, чтобы пользовались правом посылать своих депутатов на государственные сеймы (на что имели право только мадьяры, секлеры или куманы и немцы); вне пределов собственной территории они подчинялись общей администрации края. К концу XV века многие общины потеряли свои отдельные права и были подчинены венгерским комитатским управлениям; но и при этом сербы не только остались при своих обычаях, а еще приобрели многие иные привилегии вместе с переселениями своих единоплеменников и единоверцев в земли австрийско-венгерские в XV и следующих веках.

Частые нападения и опустошения со стороны турок заставляли сербов целыми толпами искать убежища в землях венгерских, сравнительно более безопасных. Беглецы появились прежде всего в стране за Дунаем, насупротив нынешнего Белграда, и в 1412 году король Венгерский Сигизмунд позволил им селиться, кроме города Ковина (Кеwе), еще в пустынных местах Вальвана и Мекенота. В 1428 году, спасаясь от полчищ Мурада, сербы подались внутрь Венгрии и были приняты самым дружественным образом. Сигизмунд указал им для поселения два острова Чепеля на Дунае между Пештом и Будою, богатые лесом и дичью, плодородные, длиною в девять, а шириною в три мили. На южном Чепеле сербы заселили местечко Малый Ковин (Kiskewe), где построили монастырь, и деревни Шип, Лори, св. Михаила и Мокад; на северном (или остров св. Андрея) местечки Богданы и св. Андрея, из коих второе в конце XVII столетия было резиденцией Сербского патриарха. Кроме того, вблизи Буды (Офена) были деревни их Калач и Помаз, и в самой Буде заселили они два предместья, Чобан и так называемый Рацов (то есть, Rascianorum – Сербов). Этим поселенцам было дано право собственного суда (Gerichtshof); они не платили ни таможенных пошлин, ни за право торговли; в их поселениях иногородним была дозволена только оптовая торговля. За то они были обязаны содержать королевский перевоз на острове и в день Нового года доставлять ко двору шесть пудов (два центнера) воску в виде почетного дара²⁵) В 1435 году деспот Сербский, Юрий Бранкович, по договору с Сигизмундом, взамен уступленного Белграда Сербского, получил в Среме и Темешварском банате тринадцать замков и городов (Сланкамень, Бечей, Вилагош и др.); сюда переселилось из Сербии много народа, спасавшегося от турецкого ига. Кроме того, Бранковичу в самой Буде был пожалован дворец. Вообще около времен Флорентийского собора, по исследованию Фесслера²⁶), православные „Руссы, Сербы, Волохи“ были во множестве в городах Пеште, Зомборе, Гране, Стольном Белграде, Ерлау, Гроссвардейне, Чанаде, Темешваре и Липие; в каждом из них была своя церковь; в шестидесяти восьми местечках и более чем в двухстах деревнях также были церкви и священники; весьма многие поселились в комитатах Шарошском (79 поселений), Берегском (73), Земплинском (131), Мармарошском (97), Шатмарском (123), Зарандском (108), Бигарском (316), только не имели собственного епископа. Волохи получали священников из Молдавии, сербы–из Белграда, Ушицы или даже из Печи. В Трансильвании последователи греческой церкви составляли большую часть населения: одни волохи численностью превосходили венгров, саксов, секлеров, руссов, славян (болгар), сербов, армян, греков, цыган и жидов вместе взятых²⁷). Они имели у себя более пятисот семидесяти церквей; „и священники, и народ упорствовали“ в неповиновении римской церкви. За это-то, говорит католический писатель, они и были преданы в рабство остальным народам Седмиградии, то есть, или не пользовались равноправностью, или постепенно лишались ее, а католическое население страны было господствующим и владычествующим. Православные жители сей страны платили десятину Седмиградскому епископу, и кроме того, в военное время с них собиралась известная сумма на содержание епископского военного отряда. Платили ли десятину православные христиане собственной Венгрии, неизвестно²⁸); первое документальное известие об освобождении их от взноса ее относится уже ко временам Матвея Корвина, именно к 1481 году. Он издал следующие постановления: 1) преимущественно пред другими правами рассиане (сербы православные) не обязаны уплачивать десятины; 2) христиане (то есть, католики), вступая с рассианами в торговые товарищества, только от своей части должны платить десятину. Таким образом, король Матвей первый письменно обеспечил сербов и в свободе веры, и в неплатеже десятин, как говорит уважаемый исследователь прав венгерского народа Керчелич: „Rascianos, et quidem cum libera religionis professione primus Matthias in Regnum induxit, firmavit et privilegiis auxit“²⁹). Последнее выражение указывает на то обстоятельство, что многие из римско-католиков присоединились к православным, лишь бы избавиться от тягостного взноса десятин³⁰); таких людей законы императоров Рудольфа и Фердинанда называют predanci, то есть, присоединившимися (adjuncti, по переводу Керчелича).

Католическое духовенство пыталось было подчинить римскому престолу переселенцев сербских, но без успеха. Иоанн Капистран, монах, уполномоченный папою возбудить крестовый поход против турок, при свидании в Вене с деспотом Юрием Бранковичем (1455 г.), крепко понуждал его обратиться к римскому исповеданию, но получил в ответ: „Вот я в исповедании и законе восточной церкви прожил уже девяносто лет, как и мои предки, от коих сие учение и в народе моем, и в душе моей насаждено и вкоренено. Хотя я теперь и в несчастии, но в вере непоколебим, как и всегда был. А ты вот хочешь, чтобы другие подумали, будто на старости лет я лишился рассудка. Лучше я потеряю и владения, и самую жизнь, нежели отрекусь от прародительского закона и буду отступником“³¹). Капистран с гневом оставил деспота и постарался возбудить к нему ненависть в сановниках государства, преследовавшую его до конца жизни; от раны, полученной в схватке с венгерским вельможей, при объезде им своих, пожалованных Сигизмундом, городов, Юрий и умер в 1457 году.

Подобную же неудачу испытали ревнители унии и в Трансильвании; но здесь они действовали смелее, так как волохи были „давние“ подданные королевства. Волохи наотрез отказались принять унию и постановления Флорентийского собора (1439 г.). За это в 1456 г. они были выгнаны из деревень св. Михаила, Нагифалу Туркестер и Бачфалу, а их жилища и церкви, по выражению короля Владислава³²) были отданы „христианам“, то есть, католикам. Вероятно, говорит Фесслер, такое насилие не было ни единственным, ни первым в Трансильвании того времени.

Кроме освобождения от взноса десятин в пользу латинского духовенства, сербы и перемешанные с ними волохи пользовались и правами некоторого самоуправления под властью собственных деспотов, потомков владетельного рода Бранковичей; эти деспоты носили титул баронов Венгерского королевства и были начальниками военного и гражданского управления в Банате, Бачке, Среме и части Славонии. Заметим только, что деспотов одновременно было несколько, и поселения сербские не составляли одного целого. Назовем тех из них, которые известны. Об Юрии Бранковиче уже упомянуто выше. Деспот Вук (Wk Rascianus despotus, у Керчелича) был внуком Юрия от второго сына его и владел поместьями в Славонии и Хорватии, где православные сербы и волохи в шестидесятых годах XV века имели сорок девять приходских церквей; в 1476 году имел он под своею командою шестнадцатитысячное войско, а в 1484 одержал знаменитую победу над турками, в соединении с венгерскими войсками. Раич говорит, что он был сын Юрия Бранковича, в 1471 г. был избран деспотом и признан в сем достоинстве королем и прочими вельможами королевства, остававшиеся же за Дунаем сербы, видя благополучие своих соплеменников в Венгрии, перебирались к Вуку и воевали с ним за короля и с турками, и с другими врагами его; умер он около 1485 г. в своей резиденции Сланкамени, „идеже и доныне церковь от него созданная и градския стены уже развалени зрятся“, говорил в свое время Раич³³). Современником и сподвижником Вука был Павел Бранкович, деспот³⁴) страны Янопольской (ныне Варош Иене) и комендант Темешварский; в 1481 году он ворвался в Турецкую Сербию и увел до пятидесяти тысяч сербов, которыми очень умножилось число православных христиан в Банате, издавна населенном румынами³⁵). Умер он в 1494 году в селе Купиннике (иначе село св. Климента), еще при жизни назначив помощником себе и потом преемником Иосифа Бранковича, о котором известно только, что он умер в 1505 году. По смерти его, власть над областью Янопольскою была передана Венгерским королем Иоанну Заполье, воеводе трансильванскому, а деспотские владения ограничены Сремом. Последним из рода Бранковичей деспотом был Иован, внук Георгия Бранковича от сына его Стефана. Он умер в 1502 г. без наследников мужеского пола. Тогда деспотское достоинство восприяла супруга его Елена, которая подписывалась так: „В Христа Бога благоверна госпогя Елена, милостиею Божиею деспотица Среблем“³⁶). Чрез несколько времени вызвала она из Пастроевичей, что в Далмации, родственника своего, Стефана Щиляновича, и передала ему достоинство деспота над сербским народом. Резиденция Стефана была сначала в Купиннике, потом в замке Моровиче (близь Петроварадина) и наконец в замке Шиклоше, за р. Дравою, куда перевел его, вместе с сербскими поселенцами, король Владислав; здесь Стефан и умер в октябре 1515 года³⁷). После того еще шесть лет Елена управляла сербами; когда же она удалилась в Хорватию, то сербы сремские подпали под непосредственное управление венгров в 1521 г. В ее время случилось значительное приращение православного населения в 1502 году; именно, венгры, опустошив турецкие земли близь Виддина и Кладовы, вывели оттуда множество жителей греческой веры, которых и расселили в пустынных, но плодоносных землях между Белградом и Темешваром³⁸).

Что касается состояния церкви у переселенцев, то оно было самое печальное. В продолжение второй половины XV века области по рр. Тисе и Марошу и между Савой и Дравою, были позорищем непрерывной, почти истребительной войны между христианами и турками; cербы и волохи жили именно в странах, куда прежде всего турки направляли свои удары, и хотя не платили никаких податей в венгерскую казну, однако постоянно должны были быть готовы к войне, а предводители народные не имели ни времени, ни средств заботиться о духовных нуждах народа. К концу XV века у сербов сремских и темешварских не только не было своего архиерея, но настала скудость и в священниках, и в диаконах. Честь восстановления благоустройства церкви, по крайней мере в Сремской области, принадлежит потомку владетельного рода Бранковичей, старшему брату последнего деспота Георгию, в монашестве Максиму.

Сын Стефана Юрьевича и Ангелины, дочери албанского князя, Георгий с титулом деспота владел сремским городом Купинником; в 1495 г. уступил свои права брату Иовану, постригся в монашество и пригласил в Купинник митрополита Софийского Левита, который рукоположил его во иерея, а равно и других многих посвятил во иереи и диаконы. В следующем году³⁹), по воле Волошского воеводы Радула (1493–1508 гг.), Максим был сделан митрополитом Тырговыштянским, но в то же время он не забывал и родной стороны, именно, в 1496 г. основал он в Крушедольской долине Благовещенский монастырь, „и нарече Срему митрополия быти стоятельну во веки“, говорится в подтвердительной грамоте деспота Иована, „и положи в ней светые мощи отьца нашего благочестивого Стефана, бывша кур деспота“. Из грамоты видно, что поземельные владения деспотские были не скудны, когда он мог дарить монастырю „место Купиново и превози водние, место Карловце и блато Кубалово, и превози водние, и село Крушедол“, и еще тринадцать сел. К сему же времени, или даже несколько ранее, следует отнести основание и большей части других монастырей Фрушкой-Горы, холмистого полуострова между Дунаем и Савой; из них Хоповский Николаевский основан Максимом же⁴⁰)·Мать его, Ангелина, также занималась постройкой церквей; при бедном своем состоянии, по смерти Иована, она обратилась за помощью в Россию. В 1509 г. писала она великому князю Василию Иоанновичу: „Милость твоя, конечно, слышала о моем сыне, деспоте Иоване, как он прешел к Богу; по преставлении же его все имение, какое мы имели, взяли Венгры⁴¹); теперь мы ничего не имеем, как разве надежду на Бога и на твою милость.... Откупила я сама место за сто златых и хочу соорудить церковь во имя св. Иоанна Златоустого, и посему бью тебе челом до лица земного, пожалуй нам твою милостыню, чтобы соорудить ту церковь, да будет она твоею ктиторией в вечное поминовение“⁴²). Великий князь послал Ангелине четыре сорока соболей и четыре тысячи белок.

Максим управлял волошскою митрополиею (заведуя, конечно, и Сремом) до времен воеводы Михны I (1508–1510 гг.), который не взлюбил его и часто в разговорах высказывал: „Не достоит деспотского рода человеку в чем-нибудь начальствовати на Влахии: деспотский бо род против Турского царства от давних времен супостатствует“. Известно, что Михна был приверженцем турок и страшным гонителем боярских родов, так что многие (например, Могилы), спасая жизнь свою, укрылись в Трансильванию. Максим, опасаясь не только лишения престола, но и выдачи туркам, воспользовался удобным случаем и удалился в свой Крушедольский монастырь. Отсюда он еще раз был вызван Нягоем Бессарабою (1513–1515 гг.), но вскоре, посвятив на свое место иного митрополита, воротился в Крушедол. Остальное время жизни своей он посвятил келейным подвигам и устройству обители, в которой и скончался 18-го января 1516 года⁴³). Были ли после него епископы в Среме, неизвестно.

В Славонии, куда еще с начала XV века двинулись сербы, встречаем православного митрополита в 1524 г., и это, вероятно, был не первый. В помянутом году Ораховицкий монах Матфей записал: „Монастырь построен в лето 7102 от создания мира, при Пожегском митрополите Василие и Сербском патриархе в Печи Иоанне, недалеко от крепости Ораховица“. Преемство митрополитов, вероятно, не прерывалось во все течение XVI и XVII веков; так, в 1634 г. известен Иосиф, а в 1650 Василий II⁴⁴). В близком соседстве, в Хорватии, основалась православная кафедра уже во второй половине XVI века, когда австрийским государям удалось несколько защитить эту страну от турок, и понадобилось вновь заселить ее после столетнего запустения.

Уже в 1564 году император Максимилиан II давал различные привилегии сербским поселенцам в Хорватии (особенно право не уплачивать десятины и подымного в пользу католической Загребской кафедры). В 1573 г. боснийские хорваты, так называемые харамии, вышед в австрийские владения, привели с собою и монахов монастыря Зерни (близь Бигача в Боснии) и с ними митрополита Гавриила. Этот архиерей возобновил с давних пор запущенный православный монастырь св. архистратига Михаила, называемый Марча (близь Иванича), и основал в нем православную кафедру. Краинские сословия так ценили службу новых поселенцев, что на сейме в Бруне, в 1578 году, с утверждения государя, положили выдавать православному архиерею на содержание каждого по триста флоринов, собираемых с „подымного“⁴⁵). В 1597 г. к прежним поселенцам присоединились новые единоплеменники и единоверцы, которые вышли из Боснии и Далмации на службу императору и получили от него свободу от податей и право свободного исповедания веры; они населили пустую землю близь границ Стирии. Когда умер митрополит Гавриил, неизвестно; но только православные жители, обольщенные ли католическим духовенством, или стесняемые католическими Загребскими архиепископами, которые, при духовной, имели и светскую власть, признавали над собою духовную власть Загребских архиепископов до самого 1618 года, пока один из этих сербов, в юности совращенный в латинство, не занял архиепископского престола. Это был Петр Домитрович. Основываясь на постановлениях⁴⁶) римского двора, чтобы для христиан греческого обряда, живущих в католической епархии, имелся епископ того же обряда, как викарий латинского (и это чтобы тем легче приклонять на унию и не дать повода говорить, будто признание папы главою влечет за собою перемену веры, тогда как латинские духовные учили, что все различие церквей состоит в догмате о главенстве), Петр Домитрович вызвал из турецких областей некоторого монаха Симеона Вратанью, сделал его настоятелем Марченского монастыря св. Михаила и послал в Рим для посвящения во епископа. Сам ли Симеон не взлюбил унии, или может быть, подчинялся внушениям каких-нибудь ревнителей православия, только он, возвратившись из Рима, отправлялся и к патриарху Охридскому и от него принял епископское посвящение. Таким образом этому Симеону суждено было утвердить в православии хорватских сербов и отвратить от унии монахов двух хорватских монастырей – в Марче и Ленавине; последний был основан выходцем из Хилендарского монастыря на Афоне, монахом Ефремом, около 1550 г., и по разорении турками, возобновлен в 1598 году монахом Милешева монастыря Георгием⁴⁷). Преемник Симеона, Максим Мойсило, был посвящен митрополитом Софийским (в Болгарии) и не имел никаких церковных сношений ни с папою, ни с архиепископом Загребским; титуловался же украинским или пограничным (in confiniis, Ukraniae), а признавал власть архиепископа Болгарского, так что этот „визировал церкви, сбирал деньги, утверждал епископов“⁴⁸). Таковы были: четвертый епископ хорватский Макарий, пятый – Гавриил Мишленович и шестой – Савва Станиславлевич, построивший в 1654 году доныне существующую церковь в Марче. В его же, должно быть, время, в 1650 г., монахи Лепавинские ходили за милостынею в Россию и исхлопотали грамоту на ежегодный приезд туда для сбора. Седьмым епископом был Гавриил Миакич, который, за приверженность к графу Зрини, возмутившемуся против императора Леопольда, по распоряжению последнего был осужден на вечное темничное заключение в 1678 году; вместе с сим император постановил, чтобы на будущее время епископами были только униаты, и митрополит Болгарский не вмешивался в церковные дела Хорватии⁴⁹).

Сремские сербы, вследствие непрерывных турецких опустошений с 1521 года и вследствие междоусобной войны между самими венграми, когда одни стали на сторону дома Иоанна Запольи, а другие – на сторону австрийцев, весьма умалились в числе; когда же, наконец, турки возобладали Сремом, то сербы также страдали под игом их, как и единоплеменники их, по правому берегу Дуная и Савы; с 1552 года такая же участь постигла и Темешварскую область. Сербский архимандрит Иоанн Раич в рассказе об этих временах говорит, что „многие, спасаясь с домашними своими, бежали к Волохам, и пребывая там долгое время, приняли язык и нравы волошские“. Бедственное политическое и церковное положение православных сербов продолжалось почти до конца XVI века; но все-таки состояние их было лучше, чем положение католиков в упомянутых землях. Католический монах из Дубровника, посещавший их в XVI веке, говорит, что в округах Буды и Пяти-Церквей (Fünf-kirchen, Печуй), между Дунаем и Дравою, не было ни одного католического священника, хотя католиков насчитывали до пятидесяти тысяч; то же было и в Темешварской области. В Славонии, между Савой и Дравой, на тридцать тысяч католических домов имелось только восемь или десять священников, а потому большая часть католиков обращалась к православным священникам⁵⁰). Из сохранившихся документов, изданных в „Сношениях России с Востоком по делам церковным“, видно, что в Бачке жил во второй половине XVI века и православный архиерей; говорится, что в 1586 году приезжал в Москву Колоссийского (Коlосzа) града митрополит Виссарион с грамотой от архиепископа (то есть, патриарха) Сербского⁵¹), а еще прежде, в 1583 году, архимандрит Благовещенской (Крушедольской) обители Кирилл. В 1586 году Русский царь выслал в сию обитель милостынной дачи сто двадцать рублей.

В это время, турки, в особенности при содействии австрийцам и венграм сербских ополченцев, постепенно были вытесняемы из Бачки и баната Темешварского, а потому и положение тамошних жителей улучшалось; в частности округ Янопольский вновь был заселен пришельцами сербскими, болгарскими и волошскими, стекавшимися под защиту православного „жупана“ этой страны Георгия Бранковича, который умер около 1596 года и был похоронен в православной церкви города Шири⁵²). Внук его Матфей, около того же времени, с дозволения Сигизмунда Батория, воеводы Седмиградского, положил основание православной кафедре Иенопольской и Арадской, а еще раньше, около 1579 года, была утверждена кафедра и в Белграде (Weissenburg), столице Седмиградской. Один из Иенопольских и Арадских архиереев, Лонгин, в 1630 году приезжал в Россию за милостынею, но в Москву не был допущен, а велено ему в Путивле выдать сорок соболей в двадцать рублей и отпустить; с ним был и игумен Беочинского монастыря Антоний⁵³). В конце же XVI века были основаны еще кафедры в Темешваре, Вершаце, Печуе (Пять-Церквей; эта епархия обнимала и Колочу, значит, основание ее должно быть раньше) и Могаче. В марте 1622 года приходил в Москву епископ Вершацкий Антоний; сказывал о себе, что поставлен в епископы в городе Темешваре⁵⁴). Из числа кафедр православных можно заключать о многочисленности православного населения в землях австро-венгерских.

В это же время, то есть, во втором десятилетии XVII века, православная церковь в областях тогдашнего Седмиградия (то есть, половины нынешней Венгрии, где владели Ракочи, под верховною властью турок) подверглась гонениям от кальвинистов. Известно, что и Бетлены, и Ракочи, и Апафи были кальвинисты, да и все почти венгры Седмиградские держались кальвинизма. Православному духовенству уже в 1619 году, при митрополите Геннадие, была дана инструкция, как обучать народ. Этой инструкцией повелевалось внушать народу отвращение от православных обычаев, от почитания икон и святых мощей, принятия таинств (кроме крещения и евхаристии) и т.п. Кальвинизм, действительно, прививался между православными христианами: многие из священников брили бороды и принимали реформатское учение⁵⁵)·Неоднократно было обнародываемо приглашение к кальвинизму: в 1619 году при митрополите Геннадие и в 1638 году при Досифее; но преемник Досифеев Илия решительными мерами прекратил распространение в народе богослужебных книг, изданных кальвинистами. Князь Георгий I Ракочи, умерший в 1648 году, созвал было собор на митрополита, приглашая к обсуждению дела и Молдавского митрополита Варлаама, но и этот объявил книги еретическими. В третий и последний раз попытка кальвинистов повторилась в 1651 году, при митрополите Стефане Симоновиче⁵⁶), и также безуспешно. Что эти приглашения сопровождались насилиями, понятно само собою. В августе 1645 года прибыл в Москву за милостынею митрополит Арадский Орест; он говорил, что, по истечения трех лет епископства, „великий поп королевский“ кальвинист Чулай Георгий оклеветал его пред королем, и он просидел девять месяцев в темнице со многими иереями и христианами „не за какую-либо вину, но за веру христианскую“, за то, что не хотел совратиться в ересь⁵⁷). Непоколебимым в православии оказался, после Стефана и преемника его Новаковича, и митрополит Савва Бранкович, с 1656 года занявший престол; он принял посвящение в Молдавии. Двадцать четыре года управлял он церковью при пяти правителях, которые и давали ему подтвердительные грамоты⁵⁸), управлял в самых затруднительных обстоятельствах. Два раза (в 1658 и 1666 гг.) турки и татары опустошали Белград и вместе митрополичий кафедральный монастырь; для возобновления монастыря Савва ходил за милостынею в Москву, в 1668 году. Через несколько времени он узнал, что кальвинисты затеяли подчинить его своему супер-интенданту, отнять у него некоторые приходы и возбранить ему рукоположение священников; предупреждая намерения врагов православия, он испросил у воеводы Михаила Апафи охранительную грамоту, которая и была дана 30-го декабря 1675 года в такой силе⁵⁹):

„Михаил Апафий, Божией милостию князь Седмиградский и прилежащих стран Венгерского королевства государь и Сикелам жупан, всем и всякого сана людям повелеваем. Так как пречестный Савва Бранкович во всей земле и владении нашем сущих Влахов, Рацов и греков церквей достойный епископ, пребывающий в Гвула-Белградском⁶⁰) монастыре, с прочими ему подведомыми надзирателями, протопопами и попами вкупе нас смиреннейше просил, извещая, что некоторые, нарушая древние их привилегии, стараются разорить и нарушить обряды их исповедания и управления, а мы на то еще никому позволения не давали, чтоб они терпели напасти в противность привилегий, дарованных блаженной памяти князьями⁶¹), – потому строго повелеваем всякого чина и звания верным нашим, чтобы помянутые церкви, протопопы и попы не были отторгаемы от нынешнего и по нем имеющих быть епископов. К тому, на содержание тому же епископу и слугам его и прочим лицам церковным, и на обновление церкви и монастыря, как установлено у волошских, рацких и греческих попов, и обыкновенно даемый один флорин с прочими акциденциями, от епископа того и церкви да не отъемлются, потому что, кроме сего, никаких других доходов не имеют. И если кто, по прочтении сего, сделает иначе, пусть возвратит взятое“.

В 1679 году, услышав о новых кознях кальвинистов, митрополит Савва испросил еще грамоту, которою подтверждалось, что он „один есть владыка народа греческой православной веры, имеет право рукополагать, освящать церкви, избирать протопопов и священников и имеет законную власть пользоваться приличными ему доходами“.

Впрочем, и это не спасло митрополита от оскорбления и поругания, приготовленных ему кальвинистами. Матфей Тюфеюш, глава кальвинского духовенства и придворный проповедник, оклеветал епископа пред князем, и с вооруженною силою ворвавшись в Троицкий монастырь, где обыкновенно жил Савва, без всякого суда велел больного старца взять с одра, посадить на коня и отправить в темницу. Здесь кальвинисты понуждали несчастного узника принять учение Кальвина и бесстыдно советовали ему вступить в брак. Блаженный старец, большею частью молча, выслушивал безумные глаголы; наконец, желая хоть несколько заградить уста противников, сказал: „Повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком“ (Деян. 5:29). Кальвинисты с насмешкой отвечали: „За то постигли тебя такия многия досады, раны, темницы, палицы и смерти много раз“ (2Кор. 11:23). Но страдалец отразил кощунственные их глаголы апостольским словом: „Искушение вас не достиже, точию человеческое; верен же Бог, иже не оставит вас искуситися паче, еже можете“ (1Кор. 10:13).

Савве пришлось бы, вероятно, и умереть в темнице, если бы политические случайности не заставили князя Седмиградского возвратить ему свободу. Апафи рассорился с Турецким султаном; угрожал ему и граф Текели, желавший при помощи турок царствовать в Трансильвании. Апафи старался войти в дружбу с православным государем Волошским Щербаном II Кантакузиным (1678–1688 гг.), и в угождение ему, велел освободить узника. Вскоре после того, в 1680 году, Савва скончался. При нем кальвинисты в последний раз пытались стеснять православную церковь⁶²). После этого настает для православных христиан австро-венгерских земель более трудная и более продолжительная, не прекратившаяся и доныне, борьба с католицизмом, избравшим путь унии, как пригодное для себя средство обезличивать народности православные и постепенно не только вводить их в недра „единоспасающей“ римской церкви, но и способствовать австрийскому правительству к слиянию их в составе „общего немецкого“ отечества.

Мы уже говорили о заточении хорватского православного епископа Гавриила Миакича⁶³) и о замене его униатским епископом; это был Павел Зорич, именовавшийся епископом Швейдницким и викарием Загребского архиепископа. В 1678 году, пред католическим епископом Нейштадтским, графом Колоничем, дал он подписку в том, что всеми мерами будет распространять и утверждать унию и ежегодно воспитывать на свой счет шесть юношей в Загребской католической семинарии для приготовления их в приходские священники; для содержания же кафедры ему было пожаловано конфискованное у графа Зрини имение Прибичь. Конечно, пасомые ничего о том не знали; Зорич говорил, что во епископа посвятили его в Москве. Но тайна скоро огласилась, и народ вооруженною рукою воспрепятствовал ему исполнять епископские обязанности при первом же объезде и визитации епархии. Тогда Зорич увидел дело свое проигранным, бежал в Загреб и там умер. Преемник его (около 1685 г.), Исаия Попович, неизвестно где был посвящен; только он должен был пред вступлением в обязанности своего звания поклясться народу, что он не униат, а для яснейшего удостоверения в этом, чрез несколько времени подвергнуться испытанию в вере от патриарха Сербского Арсения III Черноевича, который в 1690 году прибыл в австрийские пределы. Патриарх нашел его православным и подтвердил на престоле. Пропагандистам католицизма приходилось на время не добиваться явного отступничества от Поповича и его преемника, Гавриила Турчиновича; нельзя было раздражать сербов, в которых нуждались и для заселения пустынь, и для борьбы с турками. Уже преемник Турчиновича, Георг Югович, около 1717 года, торжественно принял и распространял унию и сделался виновником смятений, бунтов и страданий православного народа, как увидим далее.

В Славонии и Среме начинается деятельность католической пропаганды вместе с успехами императорского оружия в нижних странах Венгрии после отнятия Офена у турок (1687 г.). Соединенным усилиям кардинала Колонича, католического (только в 1688 г. поставленного) в Среме епископа и других военных и гражданских чиновников удалось часть христиан православного исповедания, сербов и волохов, убедить в главенстве папы; пропагандистам помогал в этом епископ или монах Хоновского Николаевского монастыря Лонгин Раич⁶⁴), который 30-го марта 1688 года грамотою Леопольда I и был утвержден в звании „влашского епископа Срема и нижней Славонии“. Кафедра его была в помянутом монастыре. В сказанной грамоте Леопольда говорится, что Лонгин утверждается в звании епископа „за труды и службы императору, так как непрестанно увещевает старшин и народ Рацов или Валахов (primores et plebem Rascianorum sive Valachorum), в Среме обитающих, быть верными нашему величеству и впредь обещается то же делать, и живя еще под игом турецким, от родителей и предков наследовал привязанность к христианскому государству, и из его предков было двенадцать епископов и два патриарха, известных по святой жизни“ и пр. Раич умер в 1694 году. Преемником его был Петр Любибратич, утвержденный в своем сане императором 31-го марта 1694 года. Он купил для епископской кафедры дом в Пакраче, выстроил там церковь, приписал к ней виноградники, мельницы и другие угодья и жил там до своей смерти (2-го июня 1704 г.). Что уния не была любима народом, видно из успешного действия грамоты патриарха Арсения Черноевича (1700 г.), которою он чрез Ораховицкого игумена оповещал всех – „епископа Любибратича не считать епископом, так как он не хочет зависеть от него (патриарха), не от него принял посвящение, да и не имеет никакой власти рукополагать в священство, потому что император только ему (патриарху) предоставил церковное управление“. После трех собраний в Ораховицком монастыре, было назначено общее собрание ко дню св. Андрея в Каменске. Здесь было от 300 до 400 депутатов, которые, согласно желанию патриарха, положили: „Епископу Любибратичу не повиноваться, ничего не давать, и если он прийдет к кому-нибудь, то давать только комнату, как всякому путешественнику“.

В преемники Петру предназначался его племянник, Иоаниша Любибратич, имевший отправиться в Загреб для посвящения. Но прежде чем это случилось, патриарх купил у него и дом, и церковь со всеми принадлежностями (cum omnibus appertinentiis) за тысячу флоринов и убедил его самого скрыться; говорили, что Любибратич, по совету патриарха, удалился в Россию; вместо него был назначен (1706 г.) православный епископ Софроний Подгоричанин, утвержденный императором Иосифом I в сентябре 1708 года. Таким образом уния в Хорватии была уничтожена.

Гораздо удачнее шли дела пропаганды в Трансильвании, которая, вместе с Венгрией, подпала под власть Австрийского императора. Хитрые внушения опекуна над малолетним Ракочи, кардинала Колонича, а равно лестные обещания императора ослепили епископа Феофила, и в 1687 году он принял унию и дал в г. Карловце клятву быть верным папе; в 1692 году он торжественно повторил свою клятву в Мункаче, вероятно, для большего назидания тамошних русских, коих также завлекали в унию. Преемник Феофила, Афанасий, в 1699 году также торжественно принял унию в Карловце, и с того времени доныне продолжается преемство униатских епископов в Трансильвании⁶⁵)·Увлекшись честолюбием и льстивыми обещаниями двух иезуитов, отправленных Колоничем в Трансильванию с целью пропаганды, епископы и иные пастыри увлекли за собою почти половину тамошнего православного народонаселения (около 500.000 д.); остальные же жители (около 400.000 д.), несмотря на приманки и разного рода притеснения, остались верными православию; сперва они зависели от епископов Молдавских, а потом перешли в духовную зависимость к епископам Офенским.

Таким образом патриарху Арсению III Черноевичу выпала слава утвердить в вере колеблющихся и положить некоторые границы пропагандистам унии в Славонии, Хорватии, Среме и Трансильвании. Кроме того, его же стараниями были заселены пустые земли Срема, Бачки и Темешварского баната, а равно приобретены для православной церкви в Австрии те права, коими она и теперь пользуется если не всегда de facto, то de jure. Переселение этого патриарха в австрийские земли случилось при следующих обстоятельствах.

Император Леопольд, занятый войною с турками, дал знать патриарху Сербскому Максиму I, что если христианские подданные Турции, состоящие в его патриаршем округе, подымут оружие против врагов имени Христова в борьбе их с австрийцами, то он примет всех под свою защиту и покровительство и не только освободит их от ига турецкого, но и даст самостоятельное управление под властью собственного их „деспота“. Как на будущего сербского государя, императорский посланник указал на брата Седмиградского митрополита Саввы, Георгия Бранковича, тогдашнего Седмиградского посланника при дворе Турецком. Максим, возвращаясь в отечество из Иерусалима, куда ходил на богомолье, действительно убедил Бранковича принять сан деспота. Помазание и провозглашение его в этом сане происходило 8-го ноября 1663 года в Адрианополе, в митрополичьей церкви, в присутствии других, знавших все дело, и с ведома австрийского резидента, священнодействовал сам патриарх. Какие надежды при этом питались, видно из титула, принятого Бранковичем: „деспот Славяне-Сербов, Расциан, Восточной Иллирии и Мизии“. Выжидали только случая поднять оружие; а между тем император в 1683 году не только подтвердил Бранковича в достоинстве деспота и „наследственного“ обладателя Срема и Иенопольской области, но и принял в число „свободных баронов“ Римской империи, а в 1688 году почтил его и титулом графа. Надежды были блестящи, а иго турецкое становилось тем более несносным. И вот, когда (6-го апреля 1690 года) император обнародовал воззвание ко всем народам Албании, Сербии, Мизии, Болгарии, Иллирии, Македонии и России, призывая их к восстанию против неверных за свободу и христианство⁶⁶), и обещал им всякие права и преимущества, в том числе свободу веры, самостоятельное управление и проч., то все „единым сердцем и единым поразумением“ отдались в руководство патриарху своему, преемнику Максима (ум. 30-го октября 1681 года), Арсению III, к которому была прислана и особая грамота императора. Известно, что вследствие ошибок императорских генералов, австрийцы должны были испытать поражение за Дунаем и отступить; то же надлежало сделать сербам, если только они хотели избегнуть мести турок. Вследствие того, вняв приглашению императорского генерала Секендорфа, около 40.000 семей сербских из так называемой Старой Сербии и Герцеговины оставили родину и последовали за патриархом в австрийские земли, унося с собою архивы, гробницы прежних своих королей и другие народные драгоценности. Это были не простые беглецы, а организованный народ, полунезависимый; подозрительное австрийское правительство из-за этого и постаралось арестовать и заточить недавно еще честимого деспота, на которого сербы смотрели, как на своего наследственного государя. Деспот томился под стражею более 20-ти лет и умер в заключении в 1711 году.

Когда, в августе месяце 1682 года, патриарх прибыл со своими в нижнюю Славонию и Срем, то не зная еще об аресте Бранковича, чрез нарочно отправленное посольство, во главе коего стоял епископ Иенопольский Исаия Дякович, просил у императора письменного подтверждения обещанных привилегий и предлагал, с своей стороны, такие условия: Все сербы греческой веры, как теперь переселяющиеся, так и прежде жившие в Венгрии, должны состоять под управлением свободно избираемого народом патриарха, от коего имеют зависеть и все православные епископы, находящиеся во владениях императорских; в его ведение переходят все церкви православные, монастыри и церковные имущества; имения православных, умирающих без наследников, обращаются в собственность патриаршего дома; употребление греческого календаря остается вечною и исключительною привилегией православных. Все эти условия были развиты потом в четырех привилегиях, изданных 21-го августа и 11-го декабря 1690 года, 20-го августа 1691 года и 4-го марта 1695 года. Мы приведем здесь первую, которая гласит так⁶⁷):

„Мы, Леопольд, Божиею милостию избранный Римский император и проч., достопочтенному, благоговейному, нам любезному Арсению Черноевичу, восточной церкви обряда греческого Рассийскому архиепископу, епископам и всем другим церковным и мирским чинам, капитанам, вице-капитанам и всему обществу того же греческого закона и народа Расского в Греции, Болгарии, Рассии, Герцеговине, Далмации, Подгории и проч. соседних местах, и всем другим, которые нашу грамоту будут читать, видеть или слышать, наша императорская и королевская милость и всякое благо.

„Не только из отправленной к нам вашим именем чрез посланного к нам епископа Иенопольского Исаию Дяковича грамоты, но еще яснее из слов его мы всемилостивейше приняли благодарность вашу за то, что вас исхитили из уз варварского насилия Турок, возставили в древней свободе, и вечную признательность, какую вы обещаете за себя и потомков ваших за получение толикого благодеяния, истинно по долгу вашему, а для нашего тем большего удовольствия, что, познав право наше⁶⁸) повергая себя в недро благости и милосердия нашего, яко законного вашего государя и короля, под сению нашего покровительства впредь желаете жить и умирать с похвальным мужеством. На таковое весьма приятное ваше засвидетельствование и представление взирая, мы не только всемилостивейше приемлем вас всех и каждого под нашу императорско-королевскую защиту, но и отечески советуем прекрасное намерение укрепить в душах ваших и внушить сыновьям и при всяком случае более и более подтверждать самым делом, а для того, по нашему указанию и под начальством наших полководцев, взяться за оружие против непримиримейшего врага и гонителя вашего и освободиться от доселе наносимых вам самым беззаконным и свирепым образом обид, несчастий и бедствий. Взаимно, чтобы вы при самом входе к нам ощутили свободу и сладость власти и господства нашего, с природною нам кротостию внимая прошениям вашим, благосклоннейше определили мы: 1) Чтобы, по обычаю восточной церкви греческой, вы беспрепятственно держались старого календаря, и как доселе, так и впредь не терпели стеснения ни от каких духовных или мирских чинов (statibus). 2) Да свободно вам будет из среды себя, собственною властию, из народа и языка расского поставлять архиепископа, которого изберут между собою духовенство и миряне, и оный архиепископ да имеет неприкосновенную власть распоряжаться всеми церквами восточного греческого обряда, посвящать епископов, священников в монастырях устроять, собственною властию созидать церкви, где нужно будет, в городах и селах иметь в подчинении расских священников, – словом, как и доселе, он может стоять во главе (praeesse) и управлять церквами греческого обряда и людьми того исповедания и имеет власть распоряжаться по своему церковному авторитету, в силу привилегий, данных вам предшественниками нашими, блаженной памяти королями Венгерскими, во всей Греции, Рассии, Болгарии, Далмации, Боснии, Иенополии и Герцеговине, а также в Венгрии и Хорватии, где они действительно есть, и доколе все и каждый пребудут нам верными и преданными. 3) Далее, чинам церковным, как-то архиепископу, епископам, монахам и всякого рода священникам греческого обряда в монастырях и церквах предоставляется собственная распорядительная власть, так что никто в сказанных храмах и монастырях ваших не может творить насилия. 4) Касательно десятин, налогов и квартирной повинности да пользуются древнею неприкосновенностию, и лиц церковного чина никто из мирских чиновников, кроме нас, не имеет права арестовать или заключать; но архиепископ таковых от него зависящих церковников, подлежащих какому-нибудь наказанию, может наказывать по праву церковному или каноническому. 5) Позволяем также и подтверждаем, согласно грамотам предшественников наших, приобретать во владение храмы греческого обряда, монастыри с принадлежащим к ним имуществом, а также архиепископские и епископские имущества (bona), каковы бы они ни были; а церкви, которые враг христианского имени, Турок, отнял у вас, и которые будут взяты от них, мы повелели возвратить вам. 6) Наконец, не потерпим, чтобы кто-нибудь из духовных или мирян наносил огорчение архиепископу или епископам нашим, посещающим в потребных случаях монастыри и церкви в городах и селах наших и поучающим приходских священников или общину. 7) Употребим все возможные усилия, чтобы, при помощи Божией, чрез победоносное оружие возвратить сказанный народ рассианский, как можно скорее, опять на прежние их жилища и изгнать оттуда врагов. 8) Желаем, чтобы народ рассианский жил под управлением и распоряжением своих магистратов и беспрепятственно пользовался древними привилегиями и своими обычаями. 9) Сверх того, соглашаемся и на то, чтоб архиепископ и церковь наследовали все имущество людей греческого обряда, умирающих безродными; равно имущество архиепископа и епископа достается дому архиепископскому. Наконец, 10) всемилостивейше соизволяем и повелеваем, чтобы все и в духовных, и в мирских вещах зависели от архиепископа, как от церковного главы“.

Пришельцы расселились в Славонии, Бачке, по берегам Тисы и Мароша, а частию на правом берегу Дуная между Пештом и Коморном; заселение происходило неодновременно; приходили сербы и после 1681 и 1689 годов. Всех переселенцев было около 600.000 человек. Что касается деспота, то несмотря на просьбы патриарха и всего народа, даже на ходатайство Русского царя Петра I, австрийское правительство, ссылаясь на „государственные интересы“, держало его в заключении до самой смерти⁶⁹) и только дозволило сербам выбрать вице-воеводу. В это звание был избран полковник Иован Монастерли; император утвердил его и объявил о том по всей армии указом от 24-го марта 1691 года. Сербы, под начальством его, сражались во всех войнах, какие вела тогда Австрия; наибольшую же услугу они оказали императору во время войн с Франциском Ракочи, который напрасно (в 1704 году) приглашал патриарха взбунтовать народ против императора. После того перестали избирать воевод, но верховная власть оставалась за патриархом, у коего светская власть была, как увидим, отнята только во второй половине XVIII столетия.

Об управлении сербами патриарха Арсения Черноевича осталось немного известий; в 1701 году, потеряв надежду возвратиться (при помощи императорского оружия) в Печь, он избрал местом своего пребывания местечко св. Андрея, основанное еще в начале XV века и теперь насчитывающее не более 600 сербов при семи православных церквах. На содержание патриарху были даны (в 1706 году) три имения: Даля, Белобрдо и Борово (в Славонии), 6.000 флоринов ежегодного жалованья из казны и сбор десятины с православного населения среднего и северного Баната. Что касается иерархического устройства, то грамотою 1695 года были подтверждены императором на своих епархиях определенные патриархом архиереи, а именно, 1) Исаия Дякович, епископ Темешварский⁷⁰) и Иенопольский и архимандрит монастыря Крушедольского, 2) Стефан Метохиац, епископ Карлштадтский и Зринопольский, 3) Евфимий Дробняк, епископ Сегединский (в Бачке), 4) Евфимий Попович, епископ Будинский (Офенский) и Стольно-Белградский, 5) Евфимий Петовац, епископ Могачский и Сигетский⁷¹), 6) Спиридон Штибица, епископ Вершацкий, и 7) Ефрем Банянин, епископ Варадинский и Егерский. В грамоте сказано, что они имеют власть „исполнять в своих епархиях (дистриктах) духовые свои обязанности, исправлять согрешающих и наказывать по мере вины, пользоваться оброками и доходами церковными по закону и древнему обычаю“. К упомянутым епархиям нужно присоединить и учрежденную, или лучше сказать, возвращенную старанием патриарха в православие епархию 8) Пакрачскую, где с 1706 года епископствовал Софроний Подгоричанин, утвержденный, впрочем, со стороны императора только в 1708 году, а также и епархию 9) Марченскую в Хорватии, которая, впрочем, в лице своих епископов, склонялась больше к унии, хотя епископ Исаия Попович должен был явиться к Черноевичу, чтобы получить от него свидетельство в православии для успокоения своей паствы. Старания кардинала Колонича завлечь в унию как можно более сербов остались безуспешными, хотя для этой цели и было, под его руководством, издано нарочно составленное иезуитом Шент-Ивани сочинение: „ De ortu et progressu et diminutione schismatis, graeci atque graeci ritus ecclesiae cum romana ecclesia tot votis exoptata reunione“ (1703 года). Предполагали подействовать на самого патриарха Арсения.

Патриарх Арсений III умер в Вене 24-го октября 1706 года. В мае следующего года был открыт первый церковный собор австрийских сербов в Крушедольском монастыре на Фрушкой Горе, для избрания нового патриарха; число народных депутатов, присутствовавших на соборе, неизвестно; председательствовал императорско-королевский комиссар, придворный военный советник Кариен; епископов было семь. Один из них, Исаия Дякович, епископ Темешварский, был избран в архиепископа и митрополита, но уже не в патриарха, и утвержден 24-го мая 1708 года; местопребывание он имел в Крушедоле. Вскоре по своем избрании он отправился в Вену хлопотать о помощи для основания сербских народных школ и народной типографии, но среди этих хлопот умер там; подобно своему предшественнику, он был похоронен в Крушедоле. До избрания архиепископа управляли церковью Стефан Печанин, митрополит Сремский (выходец из турецких областей), и Христофор, епископ Сегединский; наконец, 26-го мая 1710 года был избран в митрополиты епископ Пакрачский Софроний Подгоричанин и управлял не более года; умер в Карловце 7-го января 1711 года.

Только в мае 1713 года был созван новый собор в Карловце, на котором избран в митрополиты Будинский епископ Викентий Попович. По его просьбе, император Карл VI подтвердил вновь (2-го августа 1713 года) привилегии сербов; но так как некоторые из духовных, а равно и из мирян католиков, ни во что вменяя те привилегии, все-таки утесняли православных, нарушали права их, стесняли духовенство в исполнении своих обязанностей, запрещали строить церкви, заключали в тюрьмы священников и монахов, требовали десятин и исполнения квартирной повинности и т.п., то митрополит от имени всего народа, еще просил императора о защите. Тогда начиналась война с Турцией, и в виду этой войны, Карл VI в 1715 году вновь подтвердил вольности сербского народа. Война была чрезвычайно счастлива для австрийцев, благодаря военным талантам принца Евгения Савойского и одушевленному мужеству сербов; у турок были отняты все остававшиеся еще за ними земли в Банате и Среме; мало того, за Дунаем в августе 1717 года сдался Цесарцам Белград, а вслед за тем занята верхняя часть Сербии по реке Мораве и часть Валахии. По миру Пассаровицкому (1718 года) за Австрией остались сербские земли⁷²), и соединение австрийских сербов с задунайскими возбудило в них большие надежды. Белградский митрополит Моисей Петрович, еще при жизни Викентия, за несколько лет до смерти (в октябре 1725 года) потерявшего способность говорить, объявлен был митрополитом всех сербов по обе стороны Дуная⁷³). Но вместе с тем стремление правительства утвердить между ними унию и ограничить привилегии повело к столкновениям и бедствиям для сербов; в 1727 году у православных епископов было решительно отнято право на десятины, которые были отданы теперь католическим епископам; только за Граничарами была оставлена данная им Владиславом II (в 1498 году) привилегия не давать десятины католическому духовенству.

Марченский епископ в Вараздинском генералате, Георгий Югович, принял унию и поехал в Рим, но когда он воротился оттуда, то сербы восстали против него, и генералу Гейстеру едва удалось предупредить бунт (1718 г.). Когда же преемник Юговича, Рафаил Маркович, в 1727 г., по настоянию генерала Кениксегга объявил себя и свою паству перешедшими в унию, употребляя и насилие против непокорных, то вспыхнуло восстание. Придворный военный совет поручил генералу Галлеру сделать перепись униатов, но их не оказалось ни одного человека во всем генералате. Тогда началось преследование сербского народа и духовенства, которые не хотели признавать унии, торжественно объявленной епископом; некоторых закупали деньгами, но не стыдились прибегать и ко всякого рода досаждениям, лишениям и телесным истязаниям, чтобы принудить упорных к принятию унии. Твердые в православии священники и монахи были заключаемы в тюрьмы, где они большею частью умирали от печали, скорбей и лишений голода; игумен Лепавинского монастыря Кодрат был застрелен, когда вздумал скрыться в церкви; умирали под палками и миряне, которые не хотели сделаться униатами. Вот один пример мужественной веры того времени: старуха Ружа Ераковича матерними сосцами заклинала трех сынов своих лучше погибнуть в муках, только не отрекаться от своей православной веры, и не обратила внимания на то, что ее дом (как и всех не хотевших принять унию) был сравнен с землею⁷⁴). Генерал Петацци при помощи усиленных телесных наказаний, старался удержать в унии попавших в произведенную епископом перепись униатов, хотя последние ничего не ведали о своей измене православию. В то же время, то есть, в 1727 году, было объявлено правительством, что „греческие не униатские епископы“ не имеют права взымать с своих пасомых десятину, которая принадлежит католическим и униатским епископам; а в декабре 1729 г., доверенное лицо императрицы Марии-Терезии сообщило митрополиту Моисею Петровичу желание ее, чтоб он принял унию; в противном случае ему угрожали лишением тех привилегий, которые имели и имеют сербы. Если же митрополит примет унию, то обещали доставить ему кардинальское достоинство, а народу дать еще большие права, заведение школ на казенный счет (которые, впрочем, были обещаны правительством еще в 1718 году) и всякие милости. Митрополит медлил ответом и по собственному сознанию думал, в крайнем случае, „искать убежища в чужих краях, дабы в его время не случилось такое злоключение“⁷⁵). В 1730 г., чрез князя Кантакузена была прямо послана ему кардинальская шапка, но он не принял ее и не дал слова пристать к унии. В том же году, 27-го июля, он скончался в Белграде⁷⁶). В истории своего народа он памятен тем, что первый завел школу в Белграде и пригласил для нее учителя из Москвы, Максима Суворова, который привез с собою 400 букварей и 100 славянских грамматик. Тот же митрополит, обратив внимание на пестроту одежд сербского духовенства, не отличавшихся от одежд простого народа, велел ему носить рясы⁷⁷)

Преемником Моисея Петровича был (с марта 1731 г.) епископ Арадский Викентий Иоаннович. Ему принадлежит слава заведения латинских школ для сербского народа; именно, в 1733 г., он завел латинские школы в Карловце, Белграде, Осеке и Дале⁷⁸); лучшая была в Карловце, для которой были вызваны учителя из Киева; митрополит велел протопресвитерам предложить народу посылать детей своих в школы. Ректором Карловицкой школы был вызванный из Киева Мануил Козачинский, который преподавал и латинскую грамматику; магистр Иван Минацкий учил там риторике; священник Николай Николаевич и диакон Юрий Живанов учили славянской грамматике; в приготовительном же классе славянскому и латинскому чтению обучал Петр Ройков. В первый год после открытия школы здесь обучались уже 20 человек, в том числе три диакона изучали грамматику латинскую, а из монашествующих 11 частию проходили грамматику, частию чтение по латыни и по-славянски. В числе учеников были люди от 24 до 40 лет. Другим замечательным делом Викентиева управления было восстановление православного Хорватского (в Марче) епископства в 1737 году. Австрийское правительство согласилось, наконец, утвердить избранного им на этот престол Симеона Филиповича ввиду предстоявшей войны с турками и нужды в сербских Граничарах; сам униатский епископ Феофил Пашич, оb mores notorie scandalosos⁷⁹), был таким слабым противником православному епископу, что римский нунций в Вене почел за лучшее сослать его под надзор в один из Львовских монастырей.

Викентий скончался в Белграде 6-го июня 1737 г., в самый разгар войны с турками. Императорские полководцы проникли в Старую Сербию и Албанию и распространили там воззвание к христианским народам, приглашавшее их на борьбу с турками; патриарху Печскому Арсению IV Иоанновичу казалось возможным освободить народ свой от ига турок, признать покровительство императора и иметь в своем округе, кроме духовной, и светскую власть, с правом присутствия и голоса на имперском сейме⁸⁰). И вот он поднял свой народ, но вследствие неудач австрийского оружия, должен был сам, с избежавшими турецкого оружия, искать спасения в бегстве вслед за отступавшею австрийскою армией н принял, после Викентия, управление церковью. С ним вместе пришли в Белград и три епископа – митрополит Нишский и Белоцерквенский Георгий Попович (с 1745 г., епископ Темешварский † 1757 г.), епископ Рашский и Новобазарский Евфимий Дамианович (в 1739 г., епископ Вершацкий; скончался в том же году), и митрополит Ушицкий и Ахильский Алексий Андревич (с 1741 г. епископ Зринопольский н Костайничский; † 1749). Из знатных сербов перешел тогда в Австрию потомок древнего царского рода Афанасий Рашкович, и под турецкою властью владевший, на ленном праве, четвертою частью земель так называемого Старого Влаха⁸¹). Всего же вообще народа вышло около 20.000, а спаслось от турецкого оружия до 10.000 (в том числе около 300 католиков из албанского племени Климентов).

Арсений и в пределах австрийских сохранил титул патриарха; в сентябре 1739 г., пред сдачею Белграда туркам, он вместе с другими сербами, удалившимися за Дунай в Срем, Бачку и Банат, удалился в Карловец⁸²) и там основал свою резиденцию. При нем, в 1740 году, Мария Терезия вновь подтвердила привилегии, дарованные в разное время сербскому, или как выражались тогда, иллиро-расцианскому народу; для обнародования их был созван первый народный сейм австрийских сербов, на котором было 76 депутатов, кроме епископов и королевских комиссаров. Здесь впервые были точно определены границы епархий и составлены извлечения из помянутых привилегий, разосланные потом по всем присутственным местам и церквам сербским. Но на требования депутатов об устройстве ежегодного церковного собора, об учреждении консисторий, о развитии народных школ и об основании народной казны (фонда) не последовало никакого ответа. В то же время происходили явные нарушения прав и привилегий; еще в 1741 году у дворян греческой веры отнято было право владеть имениями в Славонии и Хорватии⁸³), что мало-помалу было распространено и на другие области. Вследствие того многие фамилии перешли в унию и католичество; а в 1747 г. началась реорганизация городов и военных поселений сербских, доселе находившихся под управлением своих магистратов, капитанов и кнезов, над коими возвышались коменданты крепостей Сегедина, Арада и Петроварадина, из сербов же. Теперь поселения сербские были подчинены общему управлению по венгерским законам, с разделением их на комитаты; сербы, не хотевшие подвергнуться крепостному положению и бесконтрольной власти венгерских магнатов, частью самовольно перешли к своим соплеменникам на военные границы по Дунаю, частью с обоих берегов Тисы, в числе 100.000 душ, двинулись в 1751 г. в Россию под начальством своих капитанов Текели и Хорвата; здесь они положили основание так называемой Новой Сербии; за ними пошли еще полковники Шевич и Прерадович, увлекшие до 20.000 душ; эти последние расселились в нынешней Екатеринославской губернии и основали, между прочим, город Славяносербск⁸⁴)· И в религиозном отношении сербы терпели насилие; не говоря уж о десятинах, которые им волею-неволею приходилось уплачивать католическому духовенству, они все еще были тревожимы поборниками унии. Марченский епископ Симеон Филипович умер в 1743 г., а комиссары на народном сейме 1744 г. объявили, что императрица ни под каким видом не допустит избрания нового епископа; едва в 1749 году было дозволено не униатам присоединиться к епархии Карлштадтской; но монастырь Марча в 1753 году все-таки был занят вооруженною силой и отдан униатскому⁸⁵) епископу, а монахи православные были выведены из него в Лепавину. Бунт Граничар хорватских из-за унии был усмирен силою в 1755 году. В 1749 же году волнения румынов Трансильвании, не хотевших подчиниться униатскому епископу, вынудили наконец правительство дозволить им присоединиться к православной епархии Офенской⁸⁶).

Патриарх Арсений IV умер 6-го января 1748 года. От природы милостивый и щедрый, он всегда находился под влиянием своих придворных; один из них архидиакон Иоанн Георгиевич, невежда, едва умевший читать и писать, особенно ненавидел русских учителей и убедил патриарха закрыть латинскую школу в Карловце и оставить только славянскую; русские учители отправились в свое отечество. С кончиной Арсения прекращается ряд патриархов Сербских в австрийских землях до новейших времен.

После кратковременного (с 12-го января 1748 г. по 22-е января 1749 г.) управления митрополита Исаии Антоновича, из епископов Арадских, в июле 1749 г. был избран на митрополичий престол епископ Карлштадтский, Павел Ненадович, строгий постник. При утверждении его (в октябре 1749 г.) императрица Мария Терезия пожаловала ему титул превосходительства (excellenz), оставшийся навсегда за его преемниками. Его можно назвать восстановителем образования в сербском народе, потому что он снова устроил в Карловце латинскую школу⁸⁷) и завел при всякой церкви братства (скупштины), которые, между прочим, заботились и о школах. Он же положил основание так называемому школьному фонду от взносов от клира и народа; в течение двадцатилетнего его управления была собрана довольно значительная сумма, из которой после его смерти осталось 31.000 флоринов. Хотя сам он не говорил проповедей и не позволял другим говорить, но распорядился, чтобы по воскресным и праздничным дням читались в церквах поучительные слова из книг русского проповедника Симеона Полоцкого „Обед духовный“ и „Вечеря душевная“; он издал также „Православное исповедание“, извлечение из катехизиса Киевского митрополита Петра Могилы, и много хлопотал о благолепии в церквах; наконец, монастырскую дисциплину он вводил с такою строгостью, что многие монахи бежали из своих монастырей, не стерпев жить в них, по выражению его биографа⁸⁸). Во время Ненадовича, именно в 1752 году, была учреждена в Вене иллирская придворная депутация, присутственное место, которому подлежали дела, касавшиеся веры и привилегий сербов; оно состояло из президента, нескольких советников и секретаря с писцами; впрочем, там не числился ни один православный.

Но не определяемое ничем количество поборов в митрополию к концу управления Ненадовича возбудило много споров со стороны епископов, архимандритов и протопресвитеров; и в народе возникли неудовольствия и жалобы на отсутствие определенной меры в плате за церковные требы. В Вене решили созвать народный собор сербов для обсуждения возникших вопросов. Но Павел Ненадович не дожил до собора; он умер 15-го августа 1768 г. и удостоился пышного погребения в Карловачском кафедральном соборе.

Предположенное народное собрание действительно состоялось в следующем (1769) году и продолжало свои действия от 16-го апреля до 27-го сентября под председательством графа Гадека, императорско-королевского комиссара. Тут были 6 епископов, 22 депутата от духовенства, 24 от военных чинов и 23 от гражданских. Прежде всего надлежало избрать митрополита; были предложены два кандидата: Даниил Якшич, епископ Карлштадтский, и известный уже нам Иоанн Георгиевич, бывший в то время епископом Вершацким. Хотя народ был в пользу Даниила, но правительственный комиссар добился провозглашения Иоанна, человека весьма неспособного понимать и отстаивать права и выгоды своего престола и народа. Не удивительно посему, что он не протестовал против ограничения ни своей власти, ни прав своего народа, когда, на основании постановлений собора, всячески протолкованных, были изданы в 1770 г. Constitutiones nationis illyricae. Говорилось там, что в ведении митрополита остаются только церковные дела, и что во всем остальном сербы подчиняются провинциальным властям. Собор решил представить императрице жалобы, на стеснения в вере, на десятинный сбор и на то, наконец, что „исповедуемый сербами закон есть истинное и единое препятствие, что наши единоверцы „код вармедьи (то есть в комитатском управлении) никаковое официе имети не могут“, хотя довольно есть людей достойных. Все эти жалобы, поданные императрице чрез графа Гадека депутатами собора от имени народа, были оставлены без всякого внимания⁸⁹). Было обращено внимание только на церковные доходы и сборы с духовенства и мирян, да позволено ежегодно собираться синоду, как высшему правительству церковному. Изданные в том же 1770 году правила городского управления совершенно подчинили сербов общим гражданским постановлениям. Митрополит же, как нарочно, старался еще ухудшить положение своей паствы. Незадолго до того, как Мария Терезия (6-го декабря 1774 г.) издала общий устав для всех немецких школ в землях Габсбургского дома, положивший основание для германизации австрийских народов, митрополит закрыл латинские школы у себя и раздробил и уничтожил имевшийся фонд для содержания сербских учебных заведений. Архимандрит Раич отзывается о нем в следующих словах: „О должностех архипастырских крайне нерадяше, но точию чреву работаше тщательно. Добра достопамятного церкви и обществу не сотвори сия лишняя земли вага (тяжесть). Вся сия и сим подобная лучше есть забвению предати, нежели на соблазн и укоризну потомству описана оставити. Лучшего чего от такого господина не можно было ниже ожидати“⁹⁰).

Иоанн Георгиевич умер в конце 1773 года, и на его место „обольщенные клир и народ“⁹¹) 19-го мая 1774 года избрали епископа Темешварского Викентия Иоанновича Видака. В 1776 году, по предложению правительства, он с епископами занялся пересмотром привилегий сербского народа, хотя не имел на то права, так как оно принадлежало только народной скупштине. Покончив пересмотр и поправку, окончательно редактированную немцами в Вене, церковный собор занялся рассуждениями о монастырской дисциплине, о плате за требы, об уменьшении числа праздников и о церковных школах. Но это не составляло уж особенного интереса для правительства; оно поспешило наградить митрополита чином тайного придворного советника, а епископов – кого наперстными крестами, кого драгоценными украшениями к одежде; народному секретарю даны золотые часы. Но вслед за обнародованием (в январе 1777 года) этого так называемого Иллирского регламента, вспыхнули народные волнения против епископов, которых никто не уполномочивал делать уступки из народных привилегий; народное неудовольствие с особенною силою проявилось в Вершаце⁹²). Правительство вызвало митрополита в Вену и наконец было вынуждено исправить свой регламент и издать новый, под именем Rescriptum declaratorium (Пояснительная записка); этот документ был подписан 16-го июля 1779 года.

Эта „Пояснительная записка“, называемая по-немецки „ Erläuterung Rescript“, имела значение действующего закона до позднейшего времени⁹³). Вот сущность постановлений этого акта: Об архиепископах, епископах, их доходах и власти постановляется следующее: 1) архиепископ – митрополит есть глава иллирского народа только в церковных делах; 2) доходы его, кроме 14.000 флоринов из казны, составляются из сборов по рукоположению⁹⁴) и других в архиепископской собственно епархии; 3) при архиепископе учреждается синод (jus apeltatorium) из двух соседних епископов, одного протопресвитера и секретаря с правом голоса, и при всяком епископе учреждается консистория; 4) архиепископ и епископы посещают свои епархии с ведома высочайшей власти и в таком случае с них не взимается почтовой платы на переезд; 5) избрание архиепископа совершается национальным собором, который состоит из 75 депутатов (25 от духовенства, 25 от военного сословия и 25 от мещан и поселян), на содержание коих отпускаются деньги от казны (не чиновным – 3 флорина в день, майорам – 4 фл., полковникам – 5 фл., генералам – 6 флоринов); эта сумма потом возвращается в казну по раскладке на все греко-неуниатские домы, а могущий быть из того остаток обращается в пользу первоначальных сербских школ; национальный собор созывается только с ведома высшей власти; 6) за утверждение (то есть, за императорскую грамоту) архиепископ взносит 3.000 гульденов, епископы Темешварский – 2.000, Вершацкий – 1.800, Новосадский – 1.400, Арадский – 1.000, Офенский и Пакрачский – по 800, Карлштадтский – 700; 7) епископ со всякого дома своей епархии получает определенную по состоянию сумму дохода, впрочем не свыше 14 крейцеров ежегодно, и от всякого приходского священника пo крейцеру за каждый дом в его приходе. Епископ же и определяет священников на приходы, получая за то со ставленника по 30 крейцеров со всякого дома; за освящение церкви – девять дукатов, за антиминс – три дуката и т.п. Касательно национального фонда подтверждено: 1) при патриархии существуют два фонда – неприкосновенный и школьный; в пользу их отчуждается половина имуществ архиепископских и епископских, тогда как другая может быть завещаема родственникам их; 2) к ним же отчисляются имения умирающих без завещания архиепископов и епископов; 3) заведует ими патриарх при содействии трех депутатов, избираемых на два года: один из них – епископ, другой – штаб- или обер-офицер, а третий из гражданского ведомства. О подсудности духовенства сказано: православное духовенство в церковных делах управляется консисториями, а в уголовных и гражданских подчиняется общим уставам; но если пожелает митрополит или епископ, то допускаются к присутствию при разбирательстве дела два члена консистории, в качестве депутатов. В §59 изъяснено: „Запрещаем без предварительного соизволения нашего все резолюции, декреты, законы и привилегии, касающиеся христиан греческого обряда, вновь печатать под страхом жестокого наказания“. Подробно определялись случаи, когда можно было строить православные церкви, и сказано, что приход должен состоять не менее как из 130 домов; о монастырях сказано, что могут существовать только те, в коих имеется не менее восьми монахов. Из праздников признаны определенные синодом 1774 г., но отдельным общинам дозволяется празднование дней особенно чтимых ими святых. Под страхом смертной казни запрещается переход в магометанскую веру. Вслед за изданием этого закона в 1779 г. была открыта славянская типография в Вене, и воспрещено приобретать церковно-богослужебные книги из-за границы.

Вскоре после издания „Записки“ умер Викентий (в 1780 году). На народном соборе 10-го июня 1781 года, на место его был избран епископ Темешварский Моисей Путник, единогласно, без подачи голосов. Он совершил два замечательные дела: 1) в 1783 году испросил у императора Иосифа II право юрисдикций на Буковину (присоединенную к Австрии в 1775 г.) и Трансильванию, где император в 1782 году позволил румынам иметь своего епископа (дотоле они зависели от Офенского), и 2) в начале 1790 года ездил в Вену и выхлопотал там отмену постановления школьной комиссии 1788 года, чтобы на будущее время только церковные книги печатались кирилловскими письменами, и притом на церковном языке, все же остальные, в том числе и учебные, латинскими буквами на обработанном иллирийском наречии (Lingua illyrica cultiore), то есть, на языке католиков хорватов и униатов сербов. Вместе с этим Моисей отстоял и самостоятельность сербских школ от вмешательства венских и пештских регуляторов образования. А школ с 1778 г., частью при пособии правительства, заведено было довольно: по сведениям, собранным у Чапловича, с 1778 по 1795 г. было открыто 108 первоначальных школ в Славонии и Среме, 376 в Темешском округе (комитатах Торонтальском, Темешском и Крассовском), 72 в Пятицерквенском округе и 102 в округе Великоварадинском. В 1797 году школ во всех епархиях (кроме Трансильвании и Буковины) было 804, а число жителей православных состояло из 1.369.425 душ; следовательно, одна школа приходилась средним числом на 1.703 души. Но по епархиям это число видоизменялось; например, в Офенской епархии была одна школа на 636 душ, а в Пакрачской одна на 12.386. Учебные пособия были и на славянском, и на румынском языках. Во время того же митрополита и епископа Карлштадтского Петра Петровича, именно в 1781 г., триестские православные прихожане церквей св. Спиридона (сербы) и пресв. Троицы (греки), согласуясь с намерениями правительства, признали над собою епархиальную власть епископа Карлштадского, между тем как до того времени относились к патриарху Константинопольскому⁹⁵).

Вообще для сербов с воцарением императора Иосифа II настали лучшие времена; у них явился очень красноречивый защитник пред императором в лице его бывшего учителя, Бартенштейна. В записке своей, поданной императору, он наглядно представил все услуги, оказанные сербами государству, и выставил их, как одну из наиболее полезных народностей Венгрии. Иосиф сам выразился, что „большие по возможности переселения сербской нации из Турции гораздо желательнее, нежели всякие другие“, и кроме полной свободы совести, старался поддерживать и самостоятельность управления в сербских поселениях. В своей инструкции комиссарам он говорит о небольших⁹⁶) сербских поселениях, сохранившихся в Пештском округе: „Сербы и другие православные в Буде, Егере, св. Андрее и прочих местах, ради торговли, заслуживают всякого поощрения и защиты от притеснений, ибо они занимаются самыми полезными производствами. Нельзя не считать счастьем, что они сохранили свои собственные магистраты и своего иллирского епископа“. Но преобразователь не успел привести к концу свои планы касательно сербов; а между тем, по смерти его (20-го февраля 1790 года), венгерские магнаты начали хлопотать о мадьяризации народностей королевства и о подчинении их всеуравнивающим законам. С этою целью собравшийся в мае 1790 г. венгерский сейм возвел в звание венгерских магнатов 27 человек сербов, происходивших из богатых и знатных фамилий, и постановил упразднить иллирскую придворную канцелярию, заведовавшую делами сербов вместо прежней иллирской депутации, но не согласился допустить к сеймовых совещаниям митрополита и епископов православных, потому что „сербский народ, как народ, не имеет права на политическое существование в Венгерской державе“⁹⁷). Не допущенные на венгерский сейм, сербы обратились к императору Леопольду II с просьбою созвать свой особый сейм, чтобы обсудить на нем свое положение. Император согласился на то, но митрополит Моисей Путник не дожил до открытия сейма; он умер в Вене 28-го июня 1790 года.

Сербский сейм открыл свои заседания в сентябре 1790 года, и притом не в Крушедоле, который стоял в развалинах после страшного пожара в 1788 году, а в Темешваре. К 75 прежним депутатам присоединились теперь еще представители новой сербской аристократии, только что получившей права венгерского дворянства; последних было 23 человека; епископов было семь, в том числе Трансильванский и Буковинский. Сейм имел 24 заседания и кончился к 10-му ноября. Одним из первых вопросов, обсуждавшихся на сейме, был вопрос о политических правах сербского народа в Венгрии; некоторые желали образовать особую территорию из населенных сербами земель, с независимым сербским управлением, но разумная речь Саввы Текели охладила пылкие мечтания создать государство в чужом государстве и остановила внимание сейма на мысли просить короля о внесении сербских привилегий в законы Венгрии. Кроме сего, Темешварский сейм просил императора-короля: 1) чтобы монастыри, как владельцы больших земель, получили право посылать своих представителей в комитатския собрания; 2) чтобы в Новом-Саде, Сомборе и Темешваре половина членов магистрата была из лиц восточного исповедания, в Пеште, Буде, Сегедине и Субботце – по два члена, а в прочих городах, где живут сербы, – по одному; 3) чтобы западное духовенство не смело вмешиваться в дела православной церкви, а православное духовенство пользовалось бы равноправностью с католическим; 4) чтобы православные сербы не уплачивали десятин католическому духовенству; 5) чтобы во всех общинах сербских были заводимы народные школы на сборные деньги от митрополита и епископов, имеющие поступать с 1-го мая 1791 года; 6) чтобы сербы могли чтить свои праздники и не работать в них на помещиков; 7) чтобы униатским епископам не выдавалось пособия от казны, и чтоб униаты вообще не имели преимущества пред неуниатами; 8) чтобы сербов не называли схизматиками, ни священников их попами, а парохами, и наконец, 9) чтобы церкви и школы были свободны от налогов. К концу сейма избран и митрополит Стефан Стратимирович, бывший епископ Будимский. Все представления сейма, кроме 7-го пункта, император утвердил в апреле 1791 года, и в частности о десятинах выразился так: „Требование от взноса десятины католическому духовенству основано на справедливости; оно уже несколько раз было обещано. Я хочу совершенно освободить вас от нее и предложу венгерской придворной канцелярии представить мне соображение о вознаграждении католического духовенства или посредством религиозного фонда, или иным каким-либо образом“. Но венгерский сейм не принял к исполнению королевских указов; а скорая смерть Леопольда (в марте 1792 г.) не дозволила ему настоять на осуществлении своих намерений, клонившихся к разъединению сербов и мадьяр. Напротив того, венгерский сейм принимал меры в противоположном смысле: 12-го марта 1791 года сейм даровал всем неуниатам греческого исповедания право гражданства со всеми принадлежащими к тому правами, а в 1792 г. настоял на уничтожении иллирской канцелярии на том основании, что сербы уже ранее того были приняты в число угорских граждан и по закону подлежали ведению канцелярии венгерской; вместо отдельной канцелярии сербам были предоставлены должности при угорской придворной канцелярии и при королевском наместничестве; кроме того, митрополиту и епископам сербским было дано право на место и голос в сейме. Таким образом сербы потеряли политическое значение народа.

Для самих сербов это событие было невыгодно по двум причинам. Во-первых, на практике они вовсе не пользовались равноправностью с католиками, православная вера их была стесняема, и все они вообще должны были стоять на стороже против унии и католицизма, так как западные прелаты-магнаты всегда стояли во главе венгерского правительства и руководили совестью императоров-королей. В начале XIX века никто из православных, живших в Венгрии, не был освобожден от стеснений со стороны католицизма; им подверглась даже палатина Венгерская, Александра Павловна, дочь императора Павла Петровича⁹⁸). Во-вторых, с конца прошлого века в законодательстве венгерском начали появляться указы и постановления, имеющие прямою целью омадьярение сербов и румынов, сглажение их национальности и обычаев⁹⁹). Посему ни митрополит, ни епископы не сочли удобным для себя участвовать в заседаниях и решениях сейма; они боялись чрез это совсем утратить свои привилегия и волею-неволею способствовать омадьярению и окатоличению своей паствы.

Между тем православное население Венгрии, Славонии и Хорватии¹⁰⁰) в конце прошлого века, именно по ревизии 1797 года, восходило до 1.369.425 душ; из них сербов было 676.613, волохов 687.124 и греков (собственно Цинцаров, огреченных македонских румынов) 5.688. Церквей у православных было 1.657, именно по епархиям:

Распределялось же население по народностям следующим образом. 1) В Карловачской епархии 127.092 серба и 1.012 греков; школ 109. 2) В Темешварской – 147.140 сербов и 196.211 волохов; школ 229. 3) В Вершацкой 26.513 сербов и 198.017 волохов; школ 235. 4) В Арадской 292.896 волохов и 11.621 серб, да 3.477 греков; школ 122. 5) В Новосадской 89.644 серба; школ 61. 6) В Пакрачской 86.707 сербов; школ 7. 7) В Карлштадтской 164.287 сербов; школ 2. 8) В Офенской 23.609 сербов и 1.199 греков; школ 39.

Во втором десятилетии XIX века, по просьбе Чапловича, епископы доставили ему следующие сведения о числе приходских священников и душ в епархиях; именно: 1) в Темешварской (1812 г.) было 543 приходские священника и 386.690 душ прихожан; 2) в Арадской (1812) 567 священников и 346.696 душ; 3) в Вершацкой (1817) 264 священника и 251.586 душ; 4) в Карлштадтской 152 священника и 174.370 душ; 5) в Карловачской (1812) 202 священника и 148.945 душ; 6) в Новосадской (1814) 60 священников и 106.116 душ; 7) в Пакрачской (1814) 110 священников и 99.086 душ; 8) в Офенской (1811) 63 священника и 23.548 душ; всего 1.961 приходский священник и 1.537.037 душ. В Далмации в 1818 году считалось 120 священников, 189 церквей, 11 монастырей с 55 монахами и 59.333 души. В то же время Трансильванский епископ насчитывал у себя около 900 священников и до 540.000 душ. Число православных жителей Буковины восходило, вероятно, до 220.000. Таким образом число православных христиан, признававших своим главой архиепископа Карловачского, к концу второго десятилетия настоящего века можно полагать круглым числом в 2.400.000.

Имя митрополита Стефана Стратимировича увековечено в истории просвещения австрийских сербов поддержанием и упрочением единственного у них высшего учебного заведения – Карловачской гимназии. Она была основана митрополитом Павлом Ненадовичем и содержалась на счет сумм, остававшихся после умерших митрополитов и епископов; но так как в 1770 году Иллирским регламентом было уничтожено право наследования митрополитами этих имуществ, то и существование гимназии зависело единственно от личного благорасположения митрополита. Когда Стратимирович занял престол, то нашел гимназию в упадке, близком к совершенному уничтожению ее. Он начал подумывать о средствах улучшить и упрочить это заведение, и его ревность увенчалась успехом. В то время жил в Карловце гражданин Димитрий Анастасиевич, ремеслом портной. Сначала бедный, он значительно улучшил свое состояние трудом и бережливостью. Как человек старый и бездетный, он принял за сына сироту из деревин Крушедола и заставил его ходить в школу. Вместе с тем он имел намерение определить значительную часть своего имущества для благотворительных целей. Стратимирович, узнав о том, в августе 1791 г. отправился к нему сам, в дружеской беседе представил ему, сколь нужно и важно образование сербского народа, и какое благодеяние оказал бы Анастасиевич своему народу, если бы пожертвовал именно для этой цели из своего имущества столько, сколько позволят ему обстоятельства. Едва он выслушал предложение от любимого архипастыря, как с радостью объявил, что для учреждения высшего заведения в Карловце жертвует 20.000 гульденов, с условием, чтоб это заведение состояло под надзором митрополита и членов, выбранных от духовенства и народа. Он изъявил готовность тотчас выдать и вложить для приращения половину обещанной суммы, между тем как другая половина имела поступить в заведение уже после его смерти. Легко представить себе радость митрополита и одушевленную благодарность сограждан, которых Стратимирович на другой день пригласил к себе и сообщил им о благотворительном поступке Анастасиевича. Сограждане с своей стороны пожертвовали 19.000 гульденов. Представление об основании и назначении нового фонда было утверждено императором 11-го октября 1791 года; вот существенные его основания: 1) Основатель дает сейчас 10.000 гульденов, которые вручаются для приращения; другие 10.000 будут обращены туда же и на тот же предмет после его смерти. 2) Гимназия будет основана в Карловце, а не в другом месте. 3) Капитал должен быть помещен в кредитные учреждения Карловца, а в другом месте может храниться только с согласия вкладчика или имеющих заведывать попечителей. 4) На жалованье профессорам будут употребляемы только проценты. 5) Главным попечителем училища должны быть архиепископ и при нем четыре лица: два из Карловачских граждан и два, избранные из других лиц православной веры. На нынешний раз основатель назначает архимандрита Ковильского, Иоанна Раича и архимандрита Гергетечского, Стефана Аввакумовича, а с светской стороны местного врача Иоанна Живковича и митрополичьего регистратора Павла Марковича. 6) На будущее время выбор попечителей имеет происходить следующим порядком: архиепископ собирает не менее 18 членов общины и предлагает им трех кандидатов из духовенства и трех от мирян; из них выбираются два с одной стороны, и два с другой. Сии четыре лица, вместе с митрополитом, и составляют попечительство (Oberpatronat).

Император пожаловал жертвователю право венгерского дворянства. Что касается 19.000 гульденов, пожертвованных другими гражданами, они также были присоединены к фонду Анастасиевича на нужды гимназии с теми же условиями и с присоединением к попечительству еще шести попечителей. Для увеличения фонда, во всех трех православных приходских церквах был разрешен тарелочный сбор, и к 1811 году капитал возрос до 100.000 гульденов¹⁰¹). При гимназии были учреждены конвикт и алумнеум. Конвикт (общежитие) за незначительную сумму доставляет квартиру и стол 40–50 юношам; в алумнеуме – квартира, стол обеденный, и вместо ужина, один хлеб предоставляются 60 воспитанникам безденежно. Гимназия была разделена на шесть классов.

Кроме гимназии в Карловце, Стратимирович хлопотал об учебных заведениях и в других местах; так, он способствовал к восстановлению богословских школ (где преподавались исключительно богословские предметы для клириков и диаконов) в Верщаце и Араде (1813 г.) для румынов, в Карловце (с 1794 года) и Пакраче (1809 года) для сербов; эти заведения служили рассадниками и учителей сельских школ. Он же составил прекрасную библиотеку при архиепископии и за свою любовь к просвещению сделался столь известным даже вне пределов Австрии, что Геттингенский университет почтил его званием своего почетного члена.

Заведывание школами принадлежало, с 1770-х годов, четырем училищным управлениям: 1) Славянскому (комитаты Пожечский, Веровицкий и Сремский), 2) Темешварскому, 3) Офенскому и 4) Великоварадскому. Училищными управителями были назначены протопресвитеры подлежащих мест. В 1810 году император Франц назначил придворного агента Уроша Несторовича, серба, высшим инспектором (Oberinspector) всех народных училищ, пожаловав ему чин королевского советника, жалование 2.000 флоринов и право ездить по училищам на казенный счет. В 1812 году были учреждены пять училищных управлений и предписано увеличить число кружек в церквах для училищного фонда; вследствие сего фонд в несколько лет возвысился до 200.000 гульденов. Заведывание фондом было поручено устроенной в Пеште (куда с 1796 года переведена из Вены и православная типография) комиссии, состоявшей из председателя и четырех членов (по два из сербов и румынов), делопроизводителя, казначея и письмоводителей. Высшее училищное инспекторство существовало до 1849 года; в этом же году министерство церковных дел вверило его епископам¹⁰²).

Ко времени пастырского служения Стратимировича (1790–1837 г.) относятся и замечательные успехи сербов на поприще литературы, благодаря усилившемуся стремлению к просвещению. Тогда как из прежнего периода едва можно указать на архимандрита Иоанна Раича и Досифея Обрадовича¹⁰³), как на замечательных литературных деятелей, теперь между сербами появилось значительное количество людей многосторонне образованных и более или менее замечательных писателей. Из них наиболее известен Вук Караджич, первый, после попыток Обрадовича, отрешившийся от древне-славянского языка, на котором дотоле писали сербы, и введший в литературу народный сербский язык. Первая сербская газета Ведомости издавалась в Вене Новаковичем в 1793–1794 годах по древне-славянски; на народном сербском языке прежде других стала печататься Народная газета в Вене в 1813 году.

В 1813 году Далмация была присоединена к Австрии, и тамошний православный епископ, Венедикт Кралевич, должен был подчиниться митрополиту Карловачскому. Венедикт был весьма не доволен этим и затеял было переход в унию. Когда в 1817 году правительство предложило ему завести семинарию в Задре, он не захотел принять учителей из Карловца, а вызвал из Галиции трех униатских священников; но общее неудовольствие заставило его в 1822 году удалиться в Венецию, где патриарх Константинопольский дозволил ему однако служить в греческой церкви св. Георгия; правительство австрийское дало ему в 1829 году пенсию в 3.000 флоринов. Епархией его управлял наместник-архимандрит до тех пор, пока не последовало назначение в 1829 году епископом Иосифа Раячича, архимандрита монастыря Гомирии, в епархии Карлштадтской.

Стратимирович умер в 1837 году после 47-летнего управления митрополией. Преемником ему был Стефан Станкович, очень старый человек, скончавшийся чрез пять лет (в 1842 году). Тогда народное собрание 1842 года избрало архиепископом бывшего Далматинского, а потом (по 1834 год) Вершацкого епископа Иосифа Раячича. В первые годы своего архиепископства он исходатайствовал у императора дозволение людям западного исповедания переходить свободно, не лишаясь прав, в православие, а также завел фонд для вспомоществования вдовам и сиротам священников¹⁰⁴), ввел в Карловачской гимназии еще два класса, к прежним шести, завел в Карловце типографию и совершил много других дел на пользу церкви и народа сербского.

В 1848 году произошел разрыв между королевством Венгерским и Австрией; венгерские революционеры вздумали подавить и народность сербов и румынов, окончательно подчинив их венгерским законам¹⁰⁵) и объявив официальным языком только венгерский. Австрийское правительство обратилось за помощью, кроме хорватов, и к сербам, заявляя притом многочисленные обещания преобразований и улучшений. И вот сербы, в смысле привилегий 1690 года, избрали воеводу и патриарха и округлили свою область, дав ей титул „воеводства”; в состав этого воеводства вошли Срем, Бачка, Банат и Военная Граница. Сербы и соединенные с ними волохи сделались одним из могучих органов усмирения Венгрии в 1849 году, хотя и сами много претерпели. Вот что писал в 1850 году патриарх Иосиф Раячич императору Николаю Павловичу о состоянии тех мест, где преимущественно сосредоточивались военные действия между сербами и мадьярами:

«Ваше Императорское Величество, Всемилостивейший Государь! Перо мое преслабло есть, во еже бы ясно описати могло неслышаная безчеловечная дела, каковая Венгры Сербам в течение годов 1848 и 1849 соделали. Свирепство их не простиралося токмо на вооруженныя вои, но и на невинная даже во утробе матерней сущая чада, девицы, жены, дряхлые старцы и старицы, падшия во область их. Все, что не могло спастися бегством, без различия пола и возраста было истребляемо и посекаемо. Дома разграбленные были предаваемы огне. Стада овец, говяд и коней были отгоняемы; питательныя вещи, аще понестися не могли, суть огнем сожигалися. Особенне свирепствовали Венгры и ополчалися на святые храмы Божия, аки бы и с Богом и со святыми его рать имели: вшедше в церкви, святым иконам Христа Спасителя и пречистыя Богоматере и прочих святителей мечами они искапывали; во святом олтаре отверзше святыя кивоты, хранимая тамо святая просыпали и ногами попирали; вся утвари церковныя, цену каковую имущыя, грабили, напоследок книги молитвенныя, святыя Евангелия и все удобосожигаемое, снесше пред иконостас, предали пламени и самую церковь. Словом, конечное истребление како народа сербска, тако и православия его умыслиша.

«Свирепством сих врагов 115 храмов Божиих ово совсем, ово же от части разорены, и всех ко богослужению потребных утварей и книг лишени. Болше 150.000 душ сербского народа лишаются домов своих, лишаются всякого одеяния и пищи, лишаются всякого богослужения, наставления и духовного утешения. Лисом подобно, изрили подземныя рови, идеже от мраза спастися мняще, всякого земного блага лишени алчущии и жаждущии чают Бога спасающаго!!! Не может язык изрещи, ниже ум вообразити себе зол и болезней, яже народ сербский претерпел, терпит, и Бог весть, доколе еще терпети будет. Вем точию, яко до крайнаго очаяния и погибели пришел есть.

«В сем печалном положении народа сербского скорый помощник явился наш младый император Франц Иосиф, иже всевысочайшим указом уже в месяце септемврии решил разделить убогим и всего обнаженным 500.000 флоринов, а иных 500.000 флоринов наложил раздати таковым страдалцем, иже по неколико лет приятое возвратите могут. Но сия благоутробная помощь еле довлеет на вельми малое время сохранити народ от глада; иныя же потребы – одеяние, обиталище, ко обработанию земли нуждный скот и орудие, не возможно от туду прискорбети, еще же менше разореныя храмы Божия и училища вновь воздвигнуты и потребными снабдети. Чтобы продолжити на время бедный свой и чад своих живот, не остает убо страждущим иное средство, разве за ничто другим земли своя, и просяще подаяние.

«Сия ужасная судбина народа, – его же недостойный пастырь есмь, – и иже прежде двою лету во всяком изобилии бяше, раздирает утробу мою и гонит мя, еже повсюду искати ему помощи и просити милостини. Сего ради с дозволением всемилостивейшаго моего государя императора и его министерства дерзаю припасти к ногам Вашего Императорскаго Величества смиреннейше прося, чтобы милостивейший взор Ваш на беди-полное состояние православнаго сербскаго народа обратити и ему образом Вашему Императорскому Величеству благоприятным скорую помощь уделити благоутробно изволили.

«Прося всевышняго Бога, яко да будет мзда Ваша многа на небесех, во глубочайшем страпочитании есмь Вашего Императорского Величества нижайший раб и смиреннейший богомолец (подписал) Иосиф патриарх. Во Виенне, дне 25-го февруария 1850 года».

Из приложенной патриархом таблицы видно, что в Бачке потери церквей простирались на сумму 898.239 флоринов, в Банате на сумму 273.400 флоринов, в епархии Вершацкой на сумму 103.747 флоринов, в Будимской на сумму 32.750 флоринов. Всех погорелых церквей было 44, а ограбленных и полуразрушенных 145.

Что же выиграли сербы и волохи воеводства, и чем отблагодарила их Австрия? При этом вопросе поневоле вспоминается суждение Фесслера, что „за упорство в неповиновении римской церкви“ сербы и румыны преданы в рабство остальным народам. Едва миновала опасность, как звание воеводы было уничтожено (в 1851 году), власть вручена вице-воеводе, а наконец, и эта должность упразднена (в 1860 году), и все воеводство поделено на комитаты и присоединено к Венгрии, равно как и Трансильвания. Словом, национального управления лишены и сербы, и румыны¹⁰⁶).

Что касается церковного состояния, то хотя у сербов и волохов есть свой патриарх (Самуил, избранный в 1864 году после умершего в 1864 году Раячича), вера их все-таки подвержена всяким стеснениям и не пользуется равноправностью не только с католичеством, но и с кальвинизмом¹⁰⁷); национальное же существование и развитие их отстаивается только непоколебимым терпением, долговременным выжиданием, бесчисленными жертвами труда, времени, лучших сил и ущербом в выгодах гражданского существования.

Архимандрит Арсений.