Миссионерская полемика

Миссионерская полемика в наше время возбуждает много вопросов, из которых, прежде всего, обращают на себя внимание следующие: нужна ли миссионерская полемика и законна ли она с точки зрения действующего по делам веры государственного законодательства?

Только после разрешения этих кардинальных в миссионерской полемике вопросов, мы находим возможным перейти к частному суждению о видах миссионерской полемики, ее характере, методах и полноте.

Итак, нужна ли миссионерская полемика? Тот или другой ответ на этот вопрос возможно дать только тогда, когда мы выясним, что должно разуметь и что обычно некоторые разумеют под миссионерской полемикой. Лица, отрицающие миссионерскую полемику, смотрят на нее, как на словесный турнир миссионера с сектантом. В их мыслях она рисуется чем-то вроде логомахии и, или искусного метания слов. Сам же миссионер-полемист – это Хилон Хилонид (в «Quo vadis?» Г. Сенкевича). Конечно, такая полемика и такой полемист не только не нужны, но даже вредны. Такая полемика обязательно разовьет в миссионере «страсть к состязаниям и словопрениям», а отсюда, по слову апостола, потекут «зависть, распри, злоречия, лукавые подозрения». Полемика в этом случае превращается в «пустые споры» в «глупые и невежественные состязания» (1Тим.6:4–5; 2Тим.2:23).

Но есть и другого рода полемика. Это та, которой учил и которую вел апостол Павел. Осудив «глупые и невежественные состязания, рождающие ссоры», он далее писал: «рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем, учительным, незлобивым, с кротостью наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины, чтобы они освободились от сети диавола, который уловил их в свою волю» (2Тим.2:24–26). Обличение, запрещение, увещание людей, противящихся истине, развращенных умом и невежд в вере, должно, по Апостолу, вести «со всяким долготерпением и назиданием» (2Тим.3:8; 2Тим.4:2). В таком именно духе вели «немалое состязание» Павел и Варнава в Антиохии с людьми, которые учили об обязательности для уверовавших во Христа язычников закона Моисеева и обрезания (Деян.15:2–5). В таком духе св. Павел беседовал с иудеями в синагоге, когда «открывал» Писание и «доказывал» им, что Христу надлежало пострадать и воскреснуть (Деян.17:1–3). Также св. Павел «спорил» на площади и в Ареопаге с эпикурейцами и стоиками о Боге, Иисусе Христе и воскресении мертвых (Деян.17:18–34); а в другой раз он же возбудил «распрю» между фарисеями и саддукеями по тому же вопросу о воскресении мертвых (Деян.23:6–10).

И мы уверены, что последнего рода полемика коренится в самом существе церковного учительства и обязательна для Церкви, которая не может спрятать зажженную свечу под сосудом и не должна равнодушно смотреть на заблуждения людей, особенно же бывших чад своих. Но где Церковь сталкивается с заблуждениями, там естественно обе стороны дают одна другой отчет о своем уповании, там происходит обмен мнений или полемика. И, конечно, православный миссионер, спрашивающий и отвечающий противной стороне, должен делать это «с кротостью и благоговением» (1Пет.3:15).

Понятно теперь, что нельзя упразднить всякую полемику. Нужно позаботиться только, чтобы полемика с заблудшими велась в духе кротости, с долготерпением и назиданием, как вели ее апостолы.

Законна ли миссионерская полемика с точки зрения действующего по делам веры гражданского законодательства? Лично для нас такого вопроса не существует. Мы твердо уверены, что уста истинного благовестника Евангелия может сомкнуть только смерть. Но раз этот вопрос задается и притом во всеуслышание, то мы считаем долгом дать на него ответ. Действующее ныне законодательство по делам веры, разумею новое «Уголовное Уложение» 22 марта 1903 г. в том его виде, как оно исправлено Высочайшим Указом 17 апреля о веротерпимости и редактировано Государственным Советом 14 марта 1906 г., нисколько не поколебало установленного основными законами государства первенствующего в России положения православной Церкви, каковое положение подтверждено в полной силе и вновь изданными 23 апреля сего года «Основными Государственными Законами» (ст. 24).

Посему незыблемым остается и право православной Церкви свободно и притом публично проповедовать иномыслящим свое вероучение и путем убеждений и мерами нравственного воздействия привлекать их в свое лоно. Всякие сомнения в этом случае должны бить признаны излишними. Скорее можно ожидать, что государство разрешит также инославным и иноверным исповеданиям публичную пропаганду их учения, чем запретит православной церкви публичную проповедь своего учения иномыслящим. Таким образом, миссионерская полемика с иномыслящими бесспорно является вполне законной с точки зрения действующего у нас по делам веры светского законодательства.

Виды миссионерской полемики. Миссионерская полемика бывает публичная и частная. Первая ведется в публичных местах, в собрании более или менее многолюдном; вторая в частных домах, в небольшом кругу родственных и друг другу близких лиц, или же наедине с заблудшим и колеблющимся в православии.

С уверенностью можно сказать, что ни одна из отраслей миссионерской деятельности не оспаривается так настойчиво, как публичные миссионерские собеседованиям с заблудшими. Но зато и никто не проявляет большего незнакомства с практической стороной миссионерского дела, как именно отрицающие публичные миссионерские беседы. Мы сочли долгом разобрать возражения против публичных миссионерских бесед, так как считаем эти беседы одним из краеугольных камней миссионерского здания.

Говорят, что публичные собеседования с заблудшими излишни, потому что: во 1-х, они ведутся чисто рационалистическим путем, без доказательств ad hominem; а между тем, последнего рода доказательства имеют главное значение в деле вразумления заблудших. Посему-де необходимо вместо публичных прений войти с заблудшими в интимные беседы, с каждым отдельно и особенно с представителями сектантских общин; во 2-х, – они дали небольшой % обращений и большую пищу для праздных пересудов и таким образом не достигли своей цели: массовых обращений сектантов н раскольников в лоно Церкви и в 3-х, они разжигают народные страсти, вносят в приход смуту и сопровождаются иногда печальными инцидентами. В последнее время появилось и еще одно возражение против публичных миссионерских бесед с сектантами и раскольниками. Оно исходить из той мысли, что теперь надо направить все силы исключительно на охрану православных чад от соблазнов, а не отвлекать части сил на вразумление заблудших или отпавших от Церкви.

Начнем разбор приведенных возражений с последнего. Отрицать вразумление заблудших на том основании, что теперь все силы нужно направить на охрану православных от соблазнов, – значит не понимать духа Христовой веры, который насквозь пропитан прозелитизмом. Благовестие Христовой веры иноверцам не может быть прекращено в Церкви никакими соображениями, а тем более ошибочными. Ведь охрана своих чад от соблазнов – это не теперешняя только, а всегдашняя задача Церкви Христовой и, без сомнения, в наше время не более сложная и трудная, чем в былые времена. И, однако, Церковь никогда не замуровывалась в раз построенных ею стенах, а расширялась пристройкой все новых и новых живых стен из людей, раньше чуждых ей по вере. Особенно же пеклась Церковь о чадах, покинувших ее и пошедших блуждать по стихиям мира. Глубоко верно просвещеннейший иерарх нашей Церкви Херсонский архиепископ Димитрий заметил в своей речи пред открытием в сентябре прошлого года областного миссионерского съезда в Одессе: «им показалось, что 17-е апреля означает почти что прекращение дела миссионерского. Не понимают самого существа жизни церкви и истинного характера ее благовестия. Церковь есть светоч, долженствующий озарять лучами истины все самые темные углы человечества. Благовестие о свете истинном, христианская миссия, это – сущность деятельности церкви. Церковь сама вся есть великий богоучрежденный стан миссионерский, выдвигающий на святое дело еще особых, хорошо подготовленных, работников миссии. И прекращение дела благовестнического, миссионерского, было бы равносильно прекращению доброго воздействия церкви на жизнь человечества, это была бы угроза самому ее существованию». Тот же иерарх в другом месте еще лучше намечает задачи Церкви: она должна «охранять чад своих от религиозных заблуждений, вразумит, уже заблудших и отпавших от нее овец и нечто приобресть со стороны». И мы уверены, что двух мнений в данном вопросе не может быть. Заповедь Христа: «идите, научите все народы»... останется и впредь «во все дни» обязательной к осуществлению для православной Церкви Христовой.

Публичные беседы, говорят, разжигают народные страсти, вносят в приход смуту и сопровождаются иногда печальными инцидентами, посему де они и не нужны. В данном возражении против публичных бесед кроется большое недоразумение. Не будем уже говорить о том, насколько в каждом отдельном «печальном инциденте» повинен сам миссионер-полемист. Но допустим, что именно его беседа повела к «печальному инциденту». Что же отсюда следует? Не нужно бесед, или не нужно печальных инцидентов? Если признаем первое, то тогда придется зачеркнуть и многие другие отрасли церковного воздействия на людей, так как с каждой из них может случиться «печальный инцидент». Ведь никто же не станет утверждать, что «печальный инцидент» есть неотъемлемая и исключительная принадлежность публичных бесед?! Тогда таких инцидентов были бы тысячи или столько, сколько проведено публичных бесед!.. Значит, беседа и «печальный инцидент» – это два отдельные явления. А если так, то миссионеру должно на беседах всеми силами стараться избегать «печального инцидента», а не зачеркивать самих бесед. Но при этом необходимо помнить, что в «печальном инциденте» может быть повинна, что и бывает, среда, в которой действует миссионер, так что будь его беседа и в апостольском духе, а его противники могут устроить инцидент, чтобы сгладить впечатление его беседы на слушателей. Разве апостольская проповедь не сопровождалась также «печальными инцидентами» и от «возбуждения народа» не были побиты камнями Стефан и Павел (Деян.6:12, Деян.14:19)?! А «немалый мятеж» в Ефесе н обвинение апостолов в том, что они «всесветные возмутители» (Деян.17; 19)?!. Что же, все это побудило апостолов бросить дело проповеди евангелия иномыслящим?! Нет. Они продолжали свое дело «с долготерпением, назиданием, кротостью и благоговением». Если беседы, далее «разжигают страсти и вносят в приход смуту», то опять здесь все зависит от способа ведения бесед и опять здесь бывает повинной и среда заблудших. Мы уже видели, что и апостольская проповедь «разжигала страсти и вносила в народ смуту». Да и всякое ли «разжигание страстей» и всякая ли «смута» – преступны? Миссионер должен разжечь в спящем народе страсть к познанию истины, воспламенить огонь Христовой любви и ревности по доме Божием. Состояние «теплоты» противно христианству: «но как ты тепл, то извергну тебя из уст моих». Преступной же смуты и «разжигания» дурных страстей миссионер, конечно, должен всегда и всюду избегать. При обсуждении этого вопроса Одесский областной миссионерский съезд в сентябре прошлого года постановила «миссия должна как можно мягче вести беседы с заблудшими, пред беседою следует условиться с сектантами, чтобы не допускать ни с чьей стороны резких и хульных суждений. Если же собеседники миссионера или слушатели станут производить смуту, то тактично прекращать беседу пением молитвы. Там же, где есть опасность подобных явлений, бесед в храме не производить». И мы уверены, что другого решения по вопросу об ограждении публичных бесед от инцидентов нельзя дать. Все опасения на счет «разжигания страстей» или «смуты» не могут и не должны быть устраняемы прекращением бесед!.. Последнее походило бы на то, как если бы кто, желая сохранить свое платье от моли, сжег самое платье.

Публичные беседы, говорят, не нужны, потому что они ведутся чисто рационалистическим путем, без доказательств ad hominem; а между тем последнего рода доказательства имеют главное значение в деле вразумления заблудших. Посему вместо публичных прений необходимо-де войти с заблудшими в интимные беседы, с каждым отдельно, и особенно с представителями сектантских общин.

В этом отрицании сказывается полное незнание практической стороны миссионерского дела. Но скажем прежде о логической несостоятельности такого отрицания. Казалось бы, что если публичные беседы не достигают своей цели, потому что ведутся неправильным путем, то стоит только направить их на надлежащий путь, а отнюдь не уничтожать бесед, потому что и каждым средством воздействия на заблудших можно пользоваться ошибочно... Нельзя же по этой причине совсем бросить дело вразумления заблудших! Посмотрим теперь, действительно ли не правилен тот путь, по которому ныне ведутся миссионерами публичные беседы? Что такое «чисто рационалистические приемы», в которых видят главный недостаток публичных бесед? Под этими «приемами» обычно разумеют старания миссионеров убедить своих совопросников в истине православного учения путем ссылок на Священное Писание. Правилен ли этот путь? Думаем, что каждый миссионер-практик ответит: не только правилен, но и единственно возможен на публичных беседах с заблудшими. Это вот почему: публичная миссионерская беседа не есть в тесном смысле проповедь, предлагаемая слушателям с целью побудить их на известного рода нравственный поступок, как например: любить ближнего, не пьянствовать, не прелюбодействовать и пр., а – полемика по вопросам веры и притом, по характеру и содержанию своему, зависящая от болезни и требований немощного в вере собеседника. Чего же требует от миссионера и чем болеет сектант или раскольник? «Докажите нам истину вашего вероучения и ложь нашего упования, говорит сектант миссионеру, и докажите не от своего разума, и не от измышлений сердца, а от строки Св. Писания, или, если то будет раскольник, „старопечатных книг^и... И на первую попытку миссионера, повлиять на заблудших – доказательствами «от сердца» или «ad hominem» его собеседник сектант тотчас с улыбочкой ответит: «Эх, г. миссионер не о том, мы вас спрашиваем; вы нам туману поменьше разводите; все то мы знаем, что вы человек ученый и красно говорить можете; хотите поучать, так поучайте своих, а с нами давайте побеседуем о предметах нашего упования; по части же жизни в миру нам и без вас заповеди ведомы, не язычники мы: и ближнего по силе любим, и водки поменьше православных пьем. Лучше вы вот растолкуйте, в чем у нас с вами разладица. В Писании сказано: не делай изображений мужчины и женщины, а вы понаделали. Может мы и «немудрые», так уж Бог нам судил, а что-то не находим, чтобы Писание велело нарисовать Спасителя, аль Божию Матерь, аль Николая Угодника» И тут же другой сектант лукаво добавит: «нешто учение Николаитов Господь уважает?» (Откр.2:15). За этим пойдут другие вопросы и все такого же рода: где в Писании сказано тремя перстами креститься, длинные волосы пастырям носить, или в храме сидеть? Это антихрист в храме сядет, раздается из сектантской толпы. А там пойдут речи о «золотой чаше в руке жены» (Откр.17), с явным указанием, что это «православная чаша причащения» и т. д., и т. д... С трудом миссионер удержит своих собеседников на одном предмете беседы и приступит к подробному выяснению его «от Писания». Кто скажет, что миссионер должен уклониться от решения этих вопросов и притом по букве писания или старопечатных книг, тот не знает ни сектанта, ни раскольника. Вопросы «видимого упования» или вопросы обрядовые и догматические с внешними их проявлениями для того и другого – вопросы жизни; над их решением он просиживает не один день и своими выводами волнует целое село, тем более, что каждый сектант в своем роде – миссионер... В интимной ли беседе, с сектантом, или на публичной, вы столкнетесь все с одними и теми же вопросами, все с одной и той же постановкой их и все с одним и тем же требованием «показать от Писания». Так в селе, так в городе, так и в столице. Если же действительность такова, то виноват ли миссионер, употребляя в своих беседах с сектантами «приемы чисто рационалистические», т. е. решая запросы своей больной паствы, применительно к ее действительному духовному гладу – «от строки Писания».

Говорят, что миссионер не должен спускаться до уровня совершенства сектанта, а возводить последнего до своего уровня. Но полагаю, что такое средство возможно прописать только на бумаге, а провести его в жизнь ex abrupto невозможно. Необходимо прежде спуститься до уровня совершенства больного пациента, если это конечно не соблазняет других, поговорить с ним на его языке, а затем уже незаметно для него самого, возводить его от степени в степень, иначе вы для него будете чужестранец (1Кор.9:19–22).

Таким образом, если миссионер в своей борьбе с заблудшими, путем публичных или же частных бесед с ними, бросить те приемы, которые называют «чисто рационалистическими», то с уверенностью можно сказать, что он погубит дело миссии, так как и среди сектантов, и среди православных поселить убеждение, что православное учение основано не на Св. Писании, а на философии и пустом обольщении, по преданию человеческому!..

Что же касается «сердечности» в миссионерской полемике, то полагаем, что она необходима не только в полемике, но и во всех отраслях миссионерской деятельности и состоит в том, что каждое свое слово миссионер растворяет чувством любви и сострадания к заблудшему, что свое дело он ведет не как машина, а как преданный миссионерству душою и телом. Такая «сердечность» не измеряется набором «помазанных» слов, а так сказать, исходит от всего миссионера. Слово такого миссионера действенно и когда он «светит миру» и когда с кем-либо, как с евнухом, говорит наедине.

Публичные беседы, говорят далее, нужно бросить еще и потому, что они дают большую пищу для праздных пересудов и небольшой процент обращений и, таким образом не достигают своей цели массовых обращений сектантов или раскольников в лоно Церкви.

Но кому из миссионеров неизвестно, что интимные беседы их с сектантами, и особенно с сектантскими представителями, дают еще большую пищу для пересудов? Приведу один из многих примеров: как-то в с. Рассказове Тамбовской губ., после публичной беседы с сектантами, ко мне подошла группа православных, среди которых были и очень почтенные лица, и убедительно просили меня не ходить в дома сектантских заправил, для частных беседок с ними «один-на-один», потому что, по отъезде миссионера, эти лица распространяют про такие беседки очень обидные для православных небылицы. И я не раз имел возможность убедиться, что доверять честности сектантских заправил можно только тогда, когда поставишь себе за правило: жить абстракциями, а не действительностью!.. Но что же? Неужели, миссионеру бросить частные беседы с сектантами, из боязни кривотолков?.. Не лучше ли, поискать средств к устранению пересудов, чем сокращать самое дело миссии в явный ущерб последнему?

Публичные беседы, говорят, излишни и потому еще, что дают небольшой прицепить обращений и не достигают своей цели: массовых обращений заблудших в православие.

Мы не будем говорить о том, что, за некоторыми исключениями, сам сектант на публичной беседе не сознается во лжи «своего упования», что свой переход в православие он совершает втихомолку, как из ложного чувства стыда, так и из боязни своих «собратий». Но на публичной беседе он имеет полную возможность, убедиться во лжи своих «пресвитеров» и вот когда он приходит к батюшке с просьбой «присоединить» его, или едет за этим на сторону, что бывает очень часто, потрудитесь-ка определить: под влиянием публичной или частной беседы с ним миссионера, созрела в его душе решимость присоединиться к православию? Нередко сам сектант отказывается дать на этот вопрос определенный ответ и, понятно почему: наблюдать за жизнью души несравненно труднее, чем за течением самой быстрой реки, а разобраться в этой жизни и тем более!.. Но все же, насколько можно судить об этом со слов бывших сектантов, публичные беседы миссионеров всегда врезывались в их душу и служили одним из самых сильных побуждений к обращению их в лоно православной церкви.

С уверенностью скажем, что прежде чем миссионер не подорвет авторитета сектантских заправил доводами «от Писания», до тех пор он не откроет себе сердца искренно заблудшего рядового сектанта. А этого и можно достигнуть только при помощи публичных бесед, так как невозможно же миссионеру ходить с сектантским начетчиком по избам, и пред каждым заблудшим в отдельности, устраивать беседу с его наставником. Если же миссионер сам придет к рядовому сектанту, то последний тотчас скажет ему: я неграмотный, малосведущий, а вы лучше поговорите с нашим братом №. – он у нас за «старшего»; мы же послушаем вас и тогда решим, кто из нас идет по Писанию. И все попытки миссионера завязать разговор, останутся тщетными, если он не проведет прежде публичных бесед со «старшим» у сектантов. Такова внутренняя связь между сектантским «пресвитером» и его паствою и миссионеру необходимо прежде всего порвать или ослабить именно эту связь н притом путем гласным, публичным, чтобы внушить к себе доверие не только со стороны рядовых сектантов, но и местной православной паствы, нередко живущей под обаянием «учености» сектантского «пресвитера». Лишенный в приходе доверия, сектантский «пресвитер» или смиряется духом, стушевывается, или еще более ожесточается, чувствуя, что с потерею своего первенства он лишается и многих земных благ... Если же миссионер начнет с того, чтобы заручиться симпатиями сектантских «пресвитеров» путем интимных с ними беседок, то он, во 1-х, тотчас возбудит и среди рядовых сектантов и среди православных недоверие к своей деятельности и тем обесценит особенно в глазах сектантов, факт присоединения к православию их «пресвитера»; а во 2-х, что очень важно, вскоре убедится, что среди «передовых» сектантов слишком мало лиц, искренно и бескорыстно верующих в истину своего «упования» и ищущих спасения «по Писанию». Отсюда невольно явится у миссионера неотложная нужда в том, чтобы как можно скорее снять с темных, рядовых сектантов, умственно-религиозный гнет их «передовиков».

Мы не можем согласиться с темь, чтобы публичные беседы оценивались количеством, происшедших на их обращений заблудших в лоно Церкви и чтобы в «массовых обращениях» видеть единственную, или хотя бы главную цель публичных бесед. Что таковые обращения на публичной беседе, в огромном большинстве случаев и не могут быть, об этом мы уже сказали. Но к сказанному считаем долгом прибавить несколько слов в разъяснение истинного значения публичных бесед.

Прежде всего спросим: кто навязывает публичным беседам вышеупомянутую цель – «массовое обращение заблудших»? Миссионеры? Нет! А кто же? Это: а) или враги миссии, стремящиеся возложить на выю миссионеров «иго неудобоносимое», чтобы затем проливать «крокодиловы слезы» о недостижении миссией этой цели и, как бы нехотя, ставить на очередь вопрос об уничтожении миссионерского института, так сильно мешающего им сеять на народной ниве всевозможные плевелы... б) или искренно желающие чем-либо помочь миссии, но по неопытности дающие миссионерам неудобоисполнимые советы. Я не имею никакого желания говорить здесь о тех печальных явлениях, имеющих у нас место, когда люди, по личной неприязни к деятелям миссии, трубят об уничтожении миссионерского института, для чего только прикрываются тем соображением, что миссионерские беседы не сопровождаются «массовым обращением заблудших»! Наше слово будет только к искренно ревнующим о благе Церкви. Только им мы скажем несколько слов об истинном значении публичных миссионерских бесед.

Необходимо принять во внимание, что публичная миссионерская беседа ведется с представителями сектантских общин, которые связаны со своими последователями главным образом узами не св. Писания. Насколько дорога «передовым» сектантам истина, можно отчасти судить по тому, как легко они меняют секты, при условии всегда стоять во главе. Сверх того, они находятся в большой зависимости, особенно материальной, со стороны и эта зависимость несравненно тяжелее местной. Вот почему миссионер, хотя и имеет дело на публичной беседе с сектантским «пресвитером», но преимущественною своею целью поставляет воздействовать чрез обличение и увещание «пресвитера» на массу родовых сектантов и православных, живущих в общении с сектантами и подвергающихся влиянию их «пресвитера». Более подробно, цель публичных бесед можно формулировать так: они дают миссионеру возможность – а) подорвать в глазах крестьян авторитет сектантских настовиков и тем снять умственно-религиозный гнет последних, как с родовых сектантов, так и с немощных православных, б) открыто защитить православие от нареканий, что, оно как говорят сектанты, якобы «лишь шепчет в кулак», в) гласно пред народом, в среде которого работают сектанты-пропагандисты, доказать ложь сектантского учения, г) показать православным на живом примере, как им должно защищать себя от сектантов учением Слова Божия¹, д) подойти с открытым лицом, в сознании доказанной своей правоты, к душе рядовых сектантов и немощных православных, которые в таком случае с большим доверием и сердечностью откликаются на речи миссионера, е) поднять в общей массе крестьян угасающий и раздуть уже погасший дух православия и побудить их не только к хранению православной веры, но и к защите ее и ж) сильнее расположить и приблизить крестьян к деятелям миссии² и тем дать последним возможность глубже проникнуть в тайники религиозной жизни народа и там подготовить благодарную почву для всестороннего влияния Церкви на сердца особенно немощных и заблудших ее чад. Восьмилетний миссионерский опыт убедил нас в том, что после успешной публичной защиты православия в душе ищущих истины, но заблудших, зарождается склонность к православию, просыпается пытливость и возникает целый ряд вопросов, которые нередко также разнообразны, как разнообразна религиозная психика крестьян. И вот тогда уже необходимо прийти на помощь каждому больному отдельно и в частной беседе с ними удовлетворить его религиозно-нравственным запросам. Впрочем, нередко и частная беседа переходит в публичную, по количеству слушателей.

Частные беседы с заблудшими, с немощными православными и даже просто с вопрошающими чадами церкви миссионер считает своим непременным долгом вести в каждом приходе, конечно, по мере физической возможности. Не раз мы наблюдали, что чем успешнее проходила наша публичная беседа, тем больше являлось охотников побеседовать с нами в тесном кругу, или наедине, тем откровеннее шли эти беседы и тем плодотворнее они были. И эта тесная связь между публичными и частными или интимными беседами вполне понятна. Ведь внутренняя жизнь обыденной личности находится в большой зависимости от настроения окружающей ее среды. И если публичная беседа создает в массе известное настроение, то последнее властно прокрадывается в душу каждого слушателя и там творить обновление ее. Таким моментом и пользуется миссионер, чтобы довершить обновление отдельной души по заветам Церкви Православной

Попятно теперь, что публичные и частные беседы с заблудшими и другими чадами Церкви, являются для миссионера главными камнями, на которых он строит свое миссионерское здание. И мы глубоко убеждены, что фундамент из этих камней не только прочный, но и крайне необходимый, особенно в наше время, и притом в той среде и при тех условиях, в какой и при каких, миссионеру приходится действовать. Эти камни, этот фундамент заложен Христом. На нем Церковь со времен апостольских строила и, уверены, что и впредь будет строить живой храм Господу Богу. Правда, публичная полемическая беседа для миссионера – бремя тяжелое и весьма ответственное. Но снять его с миссионера нам не велит паша совесть, не велит, наконец, польза Церкви Христовой и завет ее Основателя.

Говоря о публичных и частных беседах с заблудшими, мы отнюдь не устраняем для миссионера возможности, и даже необходимости, особенно в зараженных лжеучениями приходах, прибегать и к обычной проповеди в храме и других местах, когда слушателями являются почти всегда исключительно православные. Но мы только утверждаем, что публичные и частные беседы с заблудшими и немощными православными представляют собою два главных камня, лежащих в основе миссионерского делания. Посему на них и должно быть обращено особливое внимание миссионера.

Характер миссионерской полемики. Когда мы отвечали на вопрос: нужна ли миссионерская полемика? – то мы начертили два типа полемики: один отрицательный, а другой положительный или апостольский. Обрисовывая апостольскую полемику, мы тем самым определяли и характер миссионерской полемики. Несомненно, что последняя должна быть запечатлена духом апостольским. Она должна быть кротка, назидательна, долготерпелива, благоговейна, незлобива, приветлива и учительна (2Тим.2:23–26; 2Тим.3:8; 2Тим.4:2). Все присущее «глупым и невежественным состязаниям», когда люди спорят из любви или страсти к словопрениям, должно быть чуждо миссионерской полемике (1Тим.6:4–5; 2Тим.2:23). Как бы ни был груб, бранчлив и невежествен собеседник миссионера, последний должен увещевать его с кротостью, незлобием и долготерпением. Более того, к такому же отношению к заблудшему он должен побуждать и всех слушателей, погашая духом любви вспышки гнева со стороны слушателей, на сектанта или на раскольника. В крайнем случай, если негодование слушателей принимает грозный вид, то тихо и с любовью внести в полемику молитвенное настроение, пригласив всех пропеть молитву, или даже отслужить молебен о вразумлении заблудших и затем спокойно расходиться по домам. Не подлежит сомнению, что моление, особенно продолжительное, успокоит страсти народа, и он разойдется с миром в душе.

Методика миссионерской полемики. Вопрос, с чего начинать беседы с сектантами? – много раз обсуждался в миссионерской литературе и на миссионерских съездах. Со своей стороны мы ставим ответ на этот вопрос в зависимость от того, о чем собственно должен беседовать миссионер? Несомненно, о вере Христовой. Таких бесед требует от него и сектант. Здесь у них общая точка отправления. Далее пред ними невольно встает также общий вопрос: откуда каждый из них черпает веру Христову? У того и другого в руках Библия. Уже это свидетельствует, что оба они пришли побеседовать о вере Христовой не от себя, не от собственного вымысла, а от св. Писания. Но как каждый из них смотрит на книги св. Писания? Этот вопрос требует разъяснения и есть исходный для всей их дальнейшей беседы. Не разрешить его значит начать дело собеседований с неизвестного. Посему и необходимо в беседе с сектантами, прежде всего, выяснить взгляд их на источники христианской веры, с точки зрения которых они оспаривают истицу православия и отстаивают свое учение. Это важно и по следующим практическим соображениям: сектант черпает свою веру только из книг Св. Писания или Библии и старается привить такой же взгляд на Библию, как на единственный источник христианской веры, и православным. Отсюда у православных, общающихся с сектантами, образуется привычка искать указаний на все, что есть в Православной Церкви, только в Библии. Понятно, что, не находя многого в Библии, они вступают на путь соблазнов, чем искусно пользуются сектанты. И если в вопросе об источниках христианской веры не последует у миссионера соглашения с сектантом, то все же беседа об этом внедрить в сознание слушателей, что нельзя искать в Библии ответа, на все вопросы веры, что есть еще и другой источник христианского вероучения. А уже одна мысль об этом, предохранит многих от соблазна сектантством. Особенно если важность Св. Предания будет обстоятельно выяснена и со стороны необходимости его, для правильного истолкования Св. Писания. Так что вопрос, об источниках христианского вероучения, мы считаем неотъемлемою принадлежностью и притом начальным в полемике миссионера с сектантами.

Одновременно с вопросом об источниках христианского вероучения, необходимо внедрить в сознание сектантов и всех вообще слушателей, что принимаются для разъяснения недоумений и «свидетельства человеческие» (Ин.5:9) и что первые лишь больше и важнее последних. Это побудит сектантов изучать историю церкви и перенести полемику на более сознательную почву, чем привязанность к букве Писания. И сама буква Писания тогда будет ими пониматься несравненно разумнее

Все другого рода вопросы, могут быть предметом бесед, не в зависимости от какого-либо строгого порядка их, а лишь применительно к потребностям слушателей и немощных чад Церкви. При этом миссионер обязательно должен подкреплять свои суждения и ссылками на Св. Предание и свидетельствами церковной истории, несмотря на то, приметь ли их или не приметь его собеседник-сектант. Таким путем миссионер закрепит в сознании слушателей весьма важную для успеха миссионерского дела мысль, о необходимости решать вопрос на основании и других источников, кроме Библии. Да и каждое слово миссионера будет являться обоснованным на известных источниках, а не на собственном вымысле и чрез это будет действеннее сектантской речи.

Как завязать беседу с сектантами? Конечно, этот вопрос возникает только тогда, когда сектанты молча присутствуют на беседе. В таких случаях, необходимо беседу вести апологетическим методом разбирая, несправедливость сектантского учения об известном предмете веры. Если сектанты не вступят в беседу, то указать им на повеление Ап. Петра «будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответь с кротостью и благоговением». Если опять они не пожелают беседовать, то указать на противление их заповеди Ап. Петра. Все эти указания и увещания должны быть кроткими и назидательными. Исчерпав, освященные Христом и Апостолами способы завязать беседу с сектантами, необходимо дать полную возможность православным высказать все, накопившиеся и царящие среди них недоумения, а затем постепенно разрешить их. Беседа в таком виде принесет большую пользу делу миссии в природе.

В какой форме вести беседу с заблудшими? Собственным опытом, мы убедились, что продолжительные речи обеих сторон, мало способствуют выяснению пред слушателями, особенно пред крестьянами, спорного вопроса. Получается впечатление, что и миссионер говорил много и сектант не меньше. А на чьей стороне правда, этого собственным умом крестьянин не разрешит. Посему лучше вести беседу кратким диалогом или путем совопросничества, чтобы каждый вопрос немедленно получал себе разрешение. Это – любимая крестьянами форма собеседований. И только предварять и заключать беседу можно более продолжительным словом на тему беседы. Что касается перерыва беседы с целью передохнуть, то это завесит уже от усмотрения миссионера, который в этом случае будет соображать, не сгладит ли такой перерыв впечатление беседы на слушателей, не понизит ли в них отрадного воодушевления? В своей личной практике, я редко прибегал к перерыву, хотя бы беседа продолжалась до восьми часов. Но если перерыв сделан, то необходимо заполнить его пением духовных молитв и песнопений, чтобы религиозное настроение в слушателях не превратилось во взаимную распрю по вопросам беседы и чтобы шум и гам от входящих и выходящих, не нарушали божественной гармонии беседы.

Положение собеседников. В настоящее время, сектанты особенно часто стали изъявлять претензии на то, чтобы во время беседы стоять рядом с миссионером или же сменять друг друга за кафедрой и чтобы им также говорить лицом к народу. Если подобных требований нельзя отклонить, то миссионеру никогда не надо сходить со своего места и уступать его сектанту. Народ всегда на беседе должен видеть лицо миссионера – это психология беседы. Но удовлетворить требование сектанта-собеседника, возможно другим путем, – это поставив ему другую кафедру, стол и т. п.

Время бесед определяется свободою крестьян от полевых работ, а место избирается по усмотрению миссионера и пастыря прихода; причем если возможна со стороны сектантов грубость, то в храме не устраивать бесед.

Как приглашать сектантов на беседы? Самым лучшим способом должен быть признан тот, когда «кружки ревнителей православия», или вообще православные прихожане, а особенно православные члены смешанных семей сами по просьбе священника или миссионера, зовут сектантов побеседовать. Но хорошо, если и миссионер с пастырем побывают у сектантов и лично пригласят их на беседу в школу, храм и проч. Можно приглашать и письменно. Но всячески должно избегать приглашения сектантов на беседу чрез посредство лиц, состоящих в приходе на полицейской или земской службе, чтобы не дать никакого повода к обвинениям в насилии. Единственным основанием приглашения сектантов на беседы должны быть слова Ап. Петра (1Пет.3:15) и вообще Св. Писания.

Полнота миссионерской полемики. Миссионерская полемика со стороны разработки в ней тех или других вопросов веры и жизни стоит в зависимости от требований текущего времени. Считаясь с запросами современности, она решает их в духе учения Христа и Его Св. Православной Церкви. Наше время с его резкой социально-экономической и политической борьбой, выдвинуло на первую очередь много таких вопросов, которые раньше лишь изредка всплывали на поверхность житейского моря, и которым посему мало уделялось или вовсе не уделялось внимания в миссионерской полемической литературе. Сверх того, эти вопросы нередко решаются теперь у нас не только отдельными лицами, но и целыми париями, группами и братствами, как например: партиями социал-демократов и социалистов-революционеров, «Группою христиан», «Христианским Братством Борьбы» и другими – на христианской почве и проводятся в жизнь под знаменем Христа. Все это будит уснувшую, волнует пытливую мысль христианина даже в захолустной деревне, а особенно в зараженных сектантами приходах, где многие давно уже лелеют социально-коммунистические мечты. Под давлением новых дум и сомнений православный горожанин, а тем более сельчанин, идет за советом к пастырям и служителям церкви. И последние должны разрешить его сомнения, должны успокоить его мятущуюся совесть. Посему необходимо, чтобы миссионерско-полемическая литература, обстоятельно и в доступной для народа форме разработала и осветила с христианской точки зрения следующее жизненные вопросы нашего времени: во 1-х, вопрос о частной собственности и общности имений; во 2-х, вопрос о добром и преступном богатстве, а также о доброй и преступной бедности; в 3-х, вопрос о необходимости и значении для человека труда; в 4-х – о власти: ее происхождении, свойствах и назначении; ее правах и обязанностях; о необходимости повиновения властям и о крайнем пределе повиновения; в 5-х – об истинной свободе, равенстве и братстве; в частности: о совместимости свободы с порядком и законностью, а равенства и братства со старшинством одних и повиновением других: в 6-х о стачках и забастовках; в 7-х – о возмездии за преступление в связи с оценкой одного и того же действия с точки зрения преступления и с точки зрения возмездия или наказания за преступление и в 8-х, наконец, все вообще вопросы, выдвинутые разлившимся по всему лицу земли русской, учением социалистов, коммунистов, революционеров и анархистов. Каждый вопрос должен освещаться с христианской точки зрения так, чтобы в его решении можно было найти и опровержение ложных взглядов, порожденных теми или другими социальными учениями. Возьмем для примера вопрос о происхождении власти. В его решении, соответственно нуждам нашего времени, надо рельефно обрисовать то положение, что узаконяющею власть санкцией, является воля Божия, а не народа, потому что делегацию власти от народа, как суверена, уничтожается взгляд на носителя власти, как на «небесного» или «Божьего помазанника», что противоречит учению Св. Писания и в частности, учению Христа и Его св. Апостолов и т. д. и т. д.

Кроме перечисленных религиозно-социальных вопросов, миссионерская полемическая литература должна пополниться разработкой и вопросов чисто религиозных. Здесь на первом месте стоит вопрос о взаимном отношении двух заветов: Ветхого и Нового. Сектанты, отрицающие «видимость» в Церкви: церковные обряды, внешнюю сторону в таинствах и пр. обосновывают свое отрицание на том соображении, что вся вообще «видимость», о которой упоминает новозаветное св. Писание, является остатком ветхозаветной обрядности. Последняя полностью уничтожена Христом. Христос пришел «исполнить всякую правду» – говорят они, – т. е. выполнить весь ветхий закон и тем самым отменить его навсегда, что и исполнилось, когда Христос в момент Своей смерти сказал: «свершилось» т. е. кончился ветхий закон, как о том и говорит Ап. Павел «кончина закона Христос». Со смерти Христа начался новый завет, как и сказал Христос: «новый завет в Моей Крови». В новом завете поклонение Богу надлежит воздавать в «духе», а не «видимости». Если же и после смерти Христа, Апостолы придерживались «видимости», то это потому, что они не могли сразу отрешиться от всех обрядов, от предписаний своего прежнего закона, а иногда совершали обряд, чтобы не соблазнить немощной совести верующих из иудеев. Так они продолжали ходить в храм, приносить жертвы по закону, совершать омовение водою или водное крещение, молиться руками, мазать елеем и проч... Между тем для истинных христиан, которые находятся не под законом, а под благодатью, – все эти дары, жертвы омовения и храмы не нужны. Истинный христианин крестится не водою, а в смерть Христа (Рим.6:3), как крестился Сам Христос, на что и Апостолам Он указал и т. д. и т. д... И какой вопрос не поставьте предметом беседы с такими сектантами (преимущественно молоканами), они все сведут: и храм, и водное крещение, и елеопомазание, и иконы и пр. – к Ветхому Завету, который де полностью отменен смертью Христа. Так что необходимо прежде решить общий и главный вопрос об отношении Ветхого завета к Новому. В нашей полемической миссионерской литературе этот вопрос почти совсем не затронут, что объясняется сложностью данного вопроса. Когда выяснится общая мысль, что не все из Ветхого закона упразднено, что многое видоизменено, а кое-что и оставлено в прежнем виде, тогда уже в каждом отдельном вопросе: о храме, иконах и т. д. будет обсуждаться частная мысль, т. е. отменены ли храмы, иконы и проч.

В зависимости от такого взгляда сектантов на Ветхий Завет миссионерская полемика по вопросу, например, об иконах, должна исчерпать собой не только возражения, что «иконы-идолы», но и более трудные, когда сектанты признают иконы священными изображениями, но отрицают их на том основании, что они даны были для Ветхого Завета и притом по повелению Бога. Между тем последнего рода возражения в нашей полемической литературе или едва разбираются, или совершенно обходятся. Также и в вопросе о водном крещении необходимо подробно доказать, что крещение не есть ветхое омовение. Вообще должно сказать, что сектантская изворотливость в защите своего учения прогрессирует и новозаветную обрядность более умные сектанты отвергают уже не отдельными упреками в идолопоклонстве и проч., а общим обвинением в служении букве Ветхого Закона. Так что такое обвинение должно предвидеть при решении каждого вопроса миссионерской полемике.

Я не касаюсь здесь неправильного решения в нашей полемической литературе некоторых вопросов, натяжек и т. п. недостатков, так как все это не имеет отношения к полноте миссионерской полемики. Но укажу еще на некоторые вопросы, которые, по моему мнению, должно подробно разработать в миссионерской литературе. К числу таких вопросов, принадлежит вопрос о чудесах, как признаке истинной Церкви Христовой, в которой пребывает полнота даров св. Духа. Обличение заблуждений жидовствующих хлыстов и скопцов, также требует большого внимания со стороны миссионерской литературы. Необходимым признаю ко всему сказанному добавить, чтобы каждый вопрос в полемической литератур обстоятельно разрешался при свете св. Писания, св. Предания и истории христианской Церкви. Польза от этого для миссии неоспорима³.

Итак, миссионерская полемика нужна, законна, проявляется в публичных и частных беседах, ведется в духе кротости, назидательности, учительности, долготерпения и благоговении, строится по известной методике и должна исчерпывать полностью недоуменные вопросы со стороны их количества и содержания.