Глава XXI. Скорби... скорби... скорби...
20 июля / 2 августа 1971 года был мной отослан в Епархиальное Управление Восточно-Американской и Нью-Йоркской Епархии очередной отчет о состоянии возглавляемого мной св. Серафимовского прихода в Си-Клиффе. В нем были приведены следующие данные.
«1. Принимая во внимание посещение прихожанами богослужений, число говеющих в течение года и моральный облик семейной жизни прихожан, духовное состояние св. Серафимовского прихода в Си-Клиффе следует признать вполне удовлетворительным.
2. Богослужения в храме совершаются во все дни воскресные, праздничные и в дни великих вселенских и отечественных святых. В течение года в св. Серафимовском храме совершаются не менее 160 Литургий и 190 вечерних богослужений. В отличие от подавляющего большинства наших зарубежных приходов в св. Серафимовском храме г. Си-Клиффа неуклонно отмечаются вечерней службой, заупокойной Литургией и панихидой ДНИ Тезоименитства Государя Мученика, Убиение Царской Семьи и Смуты Российской 7-го ноября.
При храме имеются: регент-псаломшик. хор – обслуживающий богослужения в кануны и в дни воскресные и двунадесятых праздников, чтец-любитель и постоянные чтецы, учащиеся приходской школы. За службами в будние дни почитаемых святых поют любители.
В хоре участвуют ученики приходской школы, шесть человек учащихся прислуживают в алтаре.
3. Жизнь прихода контролируется Общим Собранием, созываемым ежегодно, и проходит с деятельным участием Приходского Совета, члены которого являются одновременно и членами «трости». Ревизионная Комиссия ежегодно производит проверку кассовых книг и ведения отчетности Прихода, Сестричества, Библиотеки и Школы.
4. Существующее при приходе Сестричество вынуждено в силу ряда обстоятельств ограничить свою работу заботой об уборке храма, заботой о содержании в порядке ризницы, устройством приходских трапез один или два раза в году и оказанием денежной помощи нуждающимся вне пределов США.
5. При храме существует приходская школа. В 1970/71 году она насчитывала 45 человек учащихся при 9 преподавателях. Учащиеся 1970/71 учебного года составляли семь классов.
Прихожанами св. Серафимовского храма ежегодно организуется детский лагерь НОРР, в котором летний месяц проводит 95% приходской нашей детворы. С великим прискорбием должны мы отметить вредную, разрушительную работу, проводимую против св. Серафимовского прихода и, в частности, против нашей приходской школы бывшим нашим прихожанином, ныне состоящим в приходе Казанской Иконы Божией Матери в Си-Клиффе, А. Б. И., видимо, за его «заслуги» на этом поприще введенным Синодом нашей Церкви в состав Предсоборной Комиссии и в состав Комитета по чествованию Архиерейского Собора и 50-летия Зарубежной Церкви. Явление непонятное... таящее в себе великий соблазн. Бедное Русское Зарубежье, как обеднело оно чистыми честными моральными и порядочными людьми! Видимо, нет выбора у Священного Синода.
7. Приход располагает собственным храмом, состояние храма прекрасное. Имеются причтовый дом, в котором расположены квартира настоятеля и пять классов приходской школы, и участок земли 100×100, расположенный за храмом.
8. Бюджет прихода на 1971 год выражается в сумме 15 000 долларов. Приход располагает запасным капиталом в сумме около 5 000 долларов, но на приходе лежит долг в 11 407,75 долларов. Настоятель получает 230 долларов в месяц, а регент-псаломщик – 150.
9. В отношении Синода и Епархиального Управления, начиная с 1965 года – с уходом из состава Приходского Совета и с должности старосты-казначея С. Е. Б. и В. Г. Г. – финансовые обязанности выполняются аккуратно и в полной мере.
10. В приходе числится 130 членов, из коих аккуратно платят членские взносы 100 человек. От уплаты членских взносов освобождены старики и больные. У Святого Причастия и Исповеди бывает ежегодно от 300 до 340 человек.
11. Богослужения и проповедь ведутся исключительно на славянском и русском языках. Местное население с большим вниманием следит за жизнью нашего прихода и проявляет немалый интерес к храму и нашему богослужению. За последние годы перешли в Православие: двое из римо-католичества и один – из епископальной церкви.
12. Пожелания – для рассмотрения Архиерейским Собором. Верные чада Зарубежной Церкви, глубоко переживающие Ее испытания и невзгоды:
1) ожидают от Архиерейского Собора тщательного и всестороннего изучения причин печальных событий, имевших и имеющих место в нашей церковной ограде, потрясающих основы нашей Церкви: Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Аргентина, Австралия, Флорида; желательно, чтобы Архиерейским Собором были установлены объективные причины нестроений церковных и приняты меры к устранению этих причин;
2) выражают надежду, что Архиерейский Собор:
а) подвергнет тщательному обсуждению поведение Начальника Миссии в Палестине архим. Антония (Граббе) как со стороны хозяйственной, так и с моральной. Имеется и поступает об этом много сведений и свидетельств не в пользу Начальника Миссии от посещающих Св. Землю и от проживающих там;
б) архим. Антоний начал судебный процесс на предмет возвращения нашей Миссии имущества, проданного или переданного правительством Израиля Советам. В газете «Новое Русское Слово» сообщалось, что суд первой инстанции отклонил этот иск, отказавшись от рассмотрения документов сторон.
Не является ли в данном случае архим. Антоний «красной тряпкой» в игре Голды Мэир с СССР, не кроется ли здесь провокация и какую «прибыль» ожидает Начальник Миссии для нашей Церкви?
Был ли вопрос о возбуждении судебного процесса рассмотрен Синодом и благословил ли его Синод, преподав необходимые указания начать этот процесс?
в) Король Хусейн был, несомненно, покровителем Святынь христианских в Иерусалиме; нынешние же хозяева священного города и всей Палестины являются лишь по нужде, весьма относительными блюстителями внешнего порядка; за это можно и следует быть им благодарными; однако, оправдана ли, с точки зрения Евангельской, моральной и деловой, явно подчеркнутая ставка архим. Антония на политическую карту Бен-Гуриона, заявившего, что к 1984 году господствующей религией мира будет иудаизм. и Голды Мэир?
Одобряет ли Архиерейский Собор подобное поведение Начальника Миссии и не является ли таковое проявлениемсамоволия и бесконтрольности?»
Видимо, кому-то из синодальных сотрудников очень не понравились «пожелания верных чад Зарубежной Церкви».
Прошло три недели с момента отправки моего доклада, и вот, 12/25 августа я получаю из Канцелярии Управления нечто вроде выговора: «До сих пор от Вашего прихода никаких сведений не поступило. Благоволите теперь же, безотлагательно представить требуемые сведения...»
А еще через несколько дней, 17/30 августа вечером, я обнаружил в почтовом ящике письмо Высокопреосвященнейшего Митрополита Филарета от 16/29 августа, в котором он рассматривал некоторые положения моего доклада. Я вынужден был в свою очередь проанализировать его замечания.
«...Вашего Высокопреосвященства возражения в дружественном тоне на некоторые пункты моего доклада требуют некоторых пояснений.
Прежде всего, о конкретных данных: «В чем заключается разрушительная работа А.Б.И. и как это выражается?» – спрашиваете Вы.
В ответ на этот вопрос предлагаю вниманию Вашего Высокопреосвященства КОПИЮ моего письма на имя А.Б.И. от 28 июня 1970 г. и копию письма Н.Е. Барановского на имя графа Димитрия Сергеевича.
В моем письме отражено поведение А.Б.И. не только в годы 1967–1968, таковым оно остается и поныне. В дополнение к изложенному в прилагаемом письме приведу еще несколько характерных для А.Б.И. фактов:
1. А.И. при встречах в обществе обходит, не здоровается с членами моего Приходского Совета – с теми, в домах которых он прежде бывал, поддерживая с ними дружеские отношения. Это он особенно подчеркнул в отношении Ю.С. Йодко за 5–6 дней до Общего Собрания нашего прихода, бывшего в июне месяце с. г.
Но после собрания, на котором Ю.С. Йодко был освобожден от обязанностей старосты, когда снова, и в том же месте, произошла их встреча, А.Б.И. поспешил не только первым подойти и приветствовать Ю.С. Йодко, но и облобызал его.
– С отвращением, – говорил мне Ю.С. Йодко, – принял я этот поцелуй.
2. Кончился учебный 1970/71 год. Ряд родителей – после Литургии в воскресный день – сидят в нижнем помещении св. Серафимовского храма, беседуют о приходской школе.
Среди них сижу и я. И вот, в этой беседе один из родителей, не состоявший в нашем приходе, рассказывает о том, что А.Б.И. не оставляет его в покое, убеждает забрать своих детей из св. Серафимовской приходской школы.
Ведет А.Б.И. пропаганду против своего б. Настоятеля не только среди взрослых; агитации подверглись и его собственные дети: они не здороваются с батюшкой, который их крестил, воцерковлял и учил начаткам веры...
Ваше Высокопреосвященство пишете, что А.Б.И. «до своего ухода был активным членом моего прихода. Случилось расхождение печальное и разномыслие, в результате которого он вышел из прихода».
Все это не совсем так. А.Б.И. в моем приходе был ВСЕГО ЛИШЬ певчим и учителем приходской школы. Из прихода он не ушел, а «его ушли». Ушел он с должности преподавателя, разослав родителям учащихся своего класса письмо в надежде, что за ним уйдут из школы и его ученики. Последнего не случилось.
Ушел он не по идейным побуждениям, не в результате «расхождения и разномыслия», а побуждаемый ущемленным самолюбием и тщеславием: за бестактность в отношении Настоятеля и Директора школы и за несоответствие занимаемой должности я снял в январе 1968 года его супругу с почетного поста Председательницы Родительского Комитета при приходской школе, а ввиду базарного поведения самого А.Б.И. в отношении своего Настоятеля и его семьи вынужден был (зная, что А.Б.И. намерен войти в состав Приходского Совета) громко заявить, что в Приходский Совет он не может быть допущен.
Ущемленный самолюбием, он все же попытался на общем годовом собрании в мае 1968 года выставить свою кандидатуру в казначеи прихода, и лишь с момента, когда я отвел его кандидатуру, начались «принципиальные» расхождения и разномыслия: А.Б.И., как это запечатлено и в протоколе Собрания, начал свои резкие выступления против Настоятеля, покинул Собрание, а ЧЕРЕЗ СЕМЬ месяцев вышел из состава прихода – вернее, ему предложили выйти, вернули членский взнос.
Изложенное в моем письме от 20 июня 1970 года и факты, в этом письме приведенные, отражают подлинный лик А.Б.И., точно обрисованный в прилагаемом письме Н.Е. Барановского.
Итак, Ваше Высокопреосвященство, в случае с А.И. дело не в честных разрывах, не в расхождении во мнениях, как полагаете Вы и как это было у свв. Апостолов Павла и Варнавы. Простите, глубокочтимый Владыка, я счел бы оскорблением св. памяти великого Благовестника ап. Павла и ап. Варнавы проводить аналогию между расхождением во мнениях сих Апостолов и случаем А.Б.И. со св. Серафимовским приходом, вернее – с его Настоятелем. В первом случае имела место ревность о славе Божией свв. Апостолов, во втором – крайняя степень тщеславия, лицемерие и подлость, а вообще: беспросветная глупость омраченного сердца.
Верно, ни на ком нельзя «ставить крест». Я за каждой Литургией вынимаю частицы за р. Б. озлобленных и омраченных Алексия и Марии со чады, Екатерины и Александра, моля Господа, да изведет из темницы озлобления души их, чтобы помог им Господь спастись.
Но, Ваше Высокопреосвященство, оправдан ли скачок А.Б.И. из рядов пакостников, разрушителей приходского дела преп. Серафима сразу в ряды высокие Синодальных деятелей, членов Предсоборной Комиссии и т. наз. «Общественного Комитета» по чествованию 50-летнего юбилея Русской Зарубежной Церкви? Из преступников сразу в святцы, без покаяния и без подвига жизни во Христе.
Меня поразила и весьма огорчила вторая часть письма Вашего Высокопреосвященства. То, что Вы пишете, не имеет основания в моем докладе Управлению Восточно-Американской Епархии. Ваше Высокопреосвященство пишете: «Простите, батюшка, с недоумением и огорчением прочел я... что верные чада Зарубежной Церкви ожидают от Архиерейского Собора разбора церковно-приходских неурядиц в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе».
Много раз перечитал доклад мой, но нигде не нашел слов, что «верные чада... ожидают разбора» бывших в Калифорнии неурядиц.
В моем докладе сказано дословно следующее: «Верные чада Зарубежной Церкви, глубоко переживающие Ее испытания, ожидают от Архиерейского Собора тщательного и всестороннего изучения причин печальных событий, имевших и имеющих место в нашей церковной ограде, потрясающих основы нашей Церкви: Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Аргентина, Австралия, Флорида; желательно, чтобы Архиерейским Собором были установлены объективные причины нестроений церковных и приняты меры к устранению этих причин».
Ваше Высокопреосвященство согласитесь со мной в том, что «разбор церковно-приходских неурядиц в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе» и «всестороннее изучение причин печальных событий, захлестывающих всю нашу Церковь, и принятие мер к устранению этих причин» – совершенно разные темы.
Остаются еще два вопроса, Вашим Высокопреосвященством в письме от 16/29 августа затронутые.
Это Аргентина, Австралия и наша Миссия в Палестине. Темы ответственные, но не сложные.
Для ответа на первый вопрос – об Аргентине-Австралии – я должен просмотреть ряд писем ко мне владыки Архиепископа Саввы, присланных мне в 1970–1971 годах, письма покойного владыки Леонтия и письма одного протоиерея из Австралии. Оба вопроса для их тщательного изложения потребуют довольно много времени, а сейчас лишь скажу: дело австралийское не идет никак в сравнение с Сан-Францисским делом.
Положение Архиепископа Афанасия в Австралии во много крат сложнее, чем некогда положение владык покойного Архиепископа Иоанна и ныне Архиепископа Антония. Не только сложнее, но и более путаное, причем, запутано оно – простите, Владыка – никем иным, как самим Синодом. Владыка Афанасий, несомненно, «козел отпущения».
Хочется закончить это мое письмо выражением личной боли по новому делу. Отец Алексий Охотин, с которым встретился я в этом году в лагере НОРР, жаловался на свои квартирные условия – жалкая квартира, для воспитания детей совершенно не подходящая: не дает возможности разместиться в ней троим подрастающим детям и их родителям. Жаловался и на отсутствие средств к жизни: гражданской работы он лишился, уволен, а вымирающий приход не в состоянии материально обеспечить его семью из 5-ти человек.
Сейчас синодальным постановлением на место о. А. Охотина переведен из Рочестера о. Андрей Семянко. Как же он разместится в этой квартире со своей численно большей, чем у о. Алексия Охотина, семьей? И на какие средства будет он жить на этом, как сказал мне о. Алексий, вымирающем приходе?
Для Синода в рочестерском случае создался тупик? Но перевод священника, семья которого состоит из 6-ти человек (батюшка, матушка и четверо детей), на приход, который принять он никак не может по причине обстоятельств, о. А. Охотиным указанных, разве это выход из тупика?
Чтобы самому выйти из тупика, Синод в тупик загоняет священника, обремененного четырьмя детьми!
Прошу снисходительного отношения к моему недостоинству, не судите строго мои откровенность и прямоту».
Мою характеристику А.И. в еще более выразительных словах повторил и Н. Барановский в своем письме на имя графа Димитрия Сергеевича, о котором я упомянул в ответе владыке Митрополиту:
«Глубокоуважаемый Граф Димитрий Сергеевич,
прилагаю банковский чек № 099477 на сумму в двадцать пять долларов, в том числе: пятнадцать долларов от митроф. протоиерея о. Митрофана Зноско-Боровского, его членский взнос за 1969 и 1970 годы, и десять долларов – взнос от меня за 1970 г.; одновременно тут же прилагаю его же письмо ко мне в связи с совершенно невероятным по цинизму и лжи поведением известного Вам г-на И.
Только чувство глубочайшего пиетета перед священнейшим для нас Именем Царя-Мученика не позволяло мне уже давно отойти от Отдела и заставляло молчаливо переносить годами грубейшие и гнуснейшие выпады г. И. и атмосферу, которую он создавал, конечно, последовательно идя к цели: разрушить Отдел.
С течением времени, вспоминая теперь все перенесенное, все более проясняется тот черный ужас, который, не останавливаясь перед Тенью Государя, сеял г. И. Только с помощью Божией можно было иметь силу спокойно вытерпеть это страшное испытание.
Прилагаю также и мой ответ о. Митрофану в копии и считаю необходимым при этом добавить, что о. Митрофан уже свыше 10 лет состоит настоятелем прихода прп. Серафима, будучи фактически его создателем; не только основателем, но и активнейшим нашим руководителем с первого же дня и Почетным Членом Отдела, являя собою живой пример всем нам в безграничной преданности священной памяти Царя-Мученика и истинной любви к Родине.
3 января 1970 г.»
Наилучшую иллюстрацию обстановки, которая сложилась к этому времени в Синоде, дает письмо, писанное ко мне Архиепископом Аргентинским Афанасием, о котором я упоминал в выше приведенном ответе Первоиерарху.
«Дорогой о. Митрофан!
Сердечно благодарю Вас за письма с информацией о наших синодальных делах. Я лично убедился, что в этом учреждении не все благополучно. Там хозяин о. Георгий Граббе, который проводит свою линию в своих интересах...
Ваши письма, которые Вы писали архиереям, а мне прислали в копиях, великолепны. Вы смело возвысили голос, и спаси Вас Господь за это.
Кому-то нужно же действовать в защиту правды. Нужно Синод и Зарубежную Церковь спасать от развала...
Из этого Собора я вынес впечатление, что между архиереями нет любви,.. а в канцелярии искажение протоколов, постановлений, пропуски в протоколах важных, но не угодных Правителю Дел Синодальных постановлений, и проч.
Вопреки практике прошлых Соборов в этом не подписывали архиереи протоколов, и не прислали копии их каждому архиерею. Мы совершенно не знаем, что в этих протоколах написано, хотя их читали на Соборе, требовали исправлений, но мы не знаем, исправлены ли.
Но на искажениях поймали случайно во время Синода. То же и с синодальными протоколами. Синод обсуждал, решал и постановлял, а в протоколе не записано, и даже самого протокола не было. Такой случай был.
Вот видите, дорогой о. Митрофан, как правится в нашем Синоде...
Написал и наболтал я Вам много и прошу прощения...
Архиеп. Леонтия использовали, когда в 1959 году во время Собора «командировали» его уговаривать графиню принять монашество, чтобы открыть карьеру к епископству о. Граббе. Тогда графиня наотрез отказалась...
Пришлые архиереи в свое время на ноги поставили Синод и Зарубежную Церковь своим объединением в 1945–46 гг.; можно сказать, подняли из развалин. Тогда мы нужны были, тот же самый Пан., а когда этот период окончился, когда окрепли и стали на ноги, тогда мы больше не нужны...
Жду Вашего письма... Сердечный и братский мой привет Вам и Вашей семье и наилучшие пожелания. Братски лобызаю Вас и благожелаю, архиеп. Афанасий».
...Чудны дела творятся у нас! Правда и ложь искусно переплетены. Недостойный человек, разрушитель церковного дела, который доставил нашему приходу столько горестей, – возводится Синодом на высокие ступени церковно-общественного служения, а во всех отношениях заслуживающий уважения и благодарности церковный труженик, которого я знал с детства, который
вырос на моих глазах, – подвергается тяжелейшему наказанию: отлучению от Святой Чаши.
В субботу 18 марта 1978 года, на первой седмице Великого поста, получил я от владыки Митрополита «отношение» от 11 марта с приложением резолюции Первоиерарха от 10 марта.
Резолюция касалась Алика (А.А.) Квартирова, которого я знал с самых юных его лет, которого венчал и ценил как глубоко верующего, воспитанного, деликатного, Церкви преданного, принципиального и правдивого, глубоко порядочного, честного и вдумчивого человека. Я был поражен резолюцией, которая отлучала его от Святого Причастия.
Видимо, имея в виду мое давнее знакомство с А. Квартировым, и была послана резолюция на мое имя, хотя он являлся прихожанином не моего храма, а св. Сергиевского, где настоятелем являлся сам Высокопреосвященнейший владыка Митрополит.
7/20 марта я изложил Митрополиту свои соображения по поводу его резолюции в письме Епархиальному Управлению Восточно-Американской епархии на имя Секретаря Управления. Повторив в нем выше сказанное о личности А. Квартирова, я далее, в частности, писал:
«...Считаю своим долгом лично встретиться с преследуемым. К сожалению, эта встреча, ввиду Великого поста и так как живет он в другом штате и возвращается домой только поздним вечером, состоится не скоро.
В воскресенье вечером, 19 марта, удалось мне снестись с ним по телефону. Из его ответа на мой вопрос, что произошло у него со св. Сергиевским приходом, узнал я о том:
1) что он состоял казначеем св. Сергиевского прихода, и от него потребовали, чтобы он сдал дела и кассу о. А. Лебедеву или Епархиальному Управлению,
2) что он НИКОГДА НЕ ОТКАЗЫВАЛСЯ от сдачи кассы, но таковая была обусловлена тростистами выполнением со стороны Епархиального Управления какой-то формальности, и
3) что, ввиду его переезда в другой штат из Си-Клиффа, он все дела передал тростистам и к кассе и книгам не имеет никакого отношения.
Резолюция Его Высокопреосвященства Аввы Митрополита последовала, несомненно, на представленном Вами докладе.
Меня поражает отсутствие у Вас здравого смысла и уже неоднократно проявляемая легкость в нанесении ран нашей Церкви и особенно авторитету Аввы Митрополита, нашего Первоиерарха. Создается впечатление, что кто-то, пользуясь полным доверием владыки Митрополита, задался целью его дискредитировать.
А.А. Квартиров резолюции не получил. И я не нашел возможным ему о ней сказать».
Моя заступническая за А. Квартирова миссия имела долгое продолжение с весьма печальными для меня последствиями. Секретарь Епархиального Управления свящ. Александр Лебедев 18/31 марта послал мне письмо, которым на меня возлагалась в деле А. Квартирова активная роль посредника.
«Ваше Высокоблагословение,
По поручению Его Высокопреосвященства, Высокопреосвященнейшего Митрополита Филарета, сообщается Вам, что Резолюция Его Высокопреосвященства от 25 февраля /10 марта с. г. о запрещении Александра А. Квартирова в принятии Св. Христовых Тайн, копия которой была Вам своевременно послана, была отправлена А.А. Квартирову заказным письмом с обратной распиской. Письмо это вернулось в Епархиальное Управление вследствие отказа А.А. Квартирова его принять. Его Высокопреосвященство дает Вам категорическое приказание сообщить по телефону А.А. Квартирову содержание Резолюции немедленно, а также осуществить незамедлительно передачу А.А. Квартирову письма с Резолюцией Его Высокопреосвященства при сем препровождаемого.
Об исполнении сего приказания Вам надлежит представить письменный рапорт на имя Его Высокопреосвященства в Епархиальное Управление».
Изменившиеся с момента получения письма о. Александра обстоятельства не позволили мне точно и вовремя выполнить «приказание» владыки Митрополита, о чем я и сообщил в очередном письме в Епархиальное Управление:
«Дорогой о. Александр,
Ваше отношение от 31 марта с. г. получил я 5 апреля. Утомительные службы Великого поста и мои недомогания не дали возможности сразу ответить на повеление владыки Митрополита.
К моему великому прискорбию, выполнить предписание глубокочтимого владыки Митрополита об оглашении и пересылке А.А. Квартирову (мл) Резолюции я не могу по той причине, что Квартиров А.А. не является прихожанином прихода преп. Серафима Саровского, а с сентября 1977 года проживает в штате Нью-Джерси, на территории, как сообщили мне, прихода протопресвитера о. Иоанна Легкого.
В письме моем на Ваше имя писал я о том, что попытаюсь лично встретиться с Квартировым А.А., сейчас же в этом не вижу нужды ввиду получения от него пояснительного письма, копию коего к сему прилагаю и всей его с ним переписки по касающемуся его делу.
Между прочим, Вы допустили в письме-отношении на мое имя от 18/31 марта ошибку, а именно, Вы пишете: «Письмо вернулось в Епархиальное Управление вследствие ОТКАЗА А.А. Квартирова его принять», в то время как на конверте пометка почты говорит о том, что письмо было не «рефьюзд», а «анклеймд».
Я писал Вам, что А.А. Квартиров возвращается со службы домой поздним вечером, чем и объясняется невозможность его явки на почту за заказным письмом».
Пояснительное письмо, о котором я упомянул выше, имело следующий вид:
«Глубокоуважаемый и дорогой отец Митрофан,
Откликаясь на Ваш телефон 19 марта с. г., посылаю Вам копию переписки о передаче отчетности и денег о. А. Лебедеву.
Как Вы видите, я всегда был готов это сделать, но я обязан считаться с гражданскими законами, которые мы нарушать не можем и не должны. Эти законы ставят меня в зависимость от трости, с которых церковной властью должна была быть снята всякая ответственность перед гражданскими властями, связанная с этой передачей. В связи с этим церковная власть должна была подписать посланную ей трости бумагу.
Этим письмом я подтверждаю Вам то, что я сказал Вам по телефону 19 марта:
Я никогда не отказывался от сдачи банковских книжек и отчетности, но эта сдача была обусловлена тростистами выполнением со стороны церковной власти письменной формальности, которая до сих пор не выполнена. В моем письме о. А. Лебедеву 16 января я опять подтвердил мое согласие передать деньги после снятия с меня всякой ответственности.
В связи с моим переездом из Си-Клиффа в другой штат, Нью-Джерси, я передал банковские книжки и отчетность тростистам, имена которых известны Высокопреосвященнейшему владыке Митрополиту Филарету, и к этим делам отношения больше не имею. Поэтому сейчас церковной власти следует обращаться не ко мне, а к трости по этому делу».
Казалось бы, все недоуменности разрешены, и остается только настаивать на отмене несправедливой резолюции Митрополита, отлучающей исполнительного церковного работника от Причастия Вечной Жизни. Но логика некоторых канцелярских церковных работников – особенная. 31 марта /13 апреля я получаю от Митрополита Филарета следующее письмо:
«Отец Митрофан,
Передо мной лежит фотостат – копия Вашего письма о. Александру Лебедеву от 7/20 марта с. г.
Если бы это письмо было направлено лично о. Александру – в частном порядке, то ответить (или не ответить) на него было бы частным делом о. Александра. Но поскольку оно официально адресовано в подведомственное мне Епархиальное Управление, я считаю себя вправе ответить, имея для этого достаточно оснований.
Вы пишете: «Полагаю, что (я) должен был бы быть посвященным в эти дела (Сергиевского прихода), по крайней мере, в той части, которая касается лиц, мной окормляемых».
А разве это не так в данном случае? Моя Резолюция касается лица, Вами окормляемого. И она послана Вам именно для того, чтобы Вы были в курсе дела.
Прежде всего, не могу не выразить свое удивление по поводу того, что Вы не придерживаетесь той практики, которая всегда применялась в Русской Церкви: в официальных отношениях по духовному ведомству никогда не допускались упреки или выпады личного характера.
Ваша бумага – официальная. А в последней ее части находится личный, довольно оскорбительный упрек (отсутствие здравого смысла). Далее. А. Квартирова Вы аттестуете с самой лучшей стороны, не скупясь на похвальные эпитеты – у Вас их 9! Я же такой массы эпитетов противоположного характера употреблять не буду, а просто скажу: остаюсь при своем мнении – и отлучение остается на Квартирове. Православный человек не может так нагло относиться к предписаниям и требованиям Высшей Церковной Власти.
Восхваливши Квартирова так, что, по Вашей аттестации, для него самое подходящее место – стоять живым в иконостасе, Вы пишете: «Я был поражен резолюцией» и продолжаете: «Считаю своим долгом лично встретиться с ПРЕСЛЕДУЕМЫМ».
Здесь смысл может быть только один: если г. Квартиров – «преследуемый», то преследователь его – тот, кто дал резолюцию, т. е. епархиальный архиерей.
Простите, – но не дерзость ли это, о. Митрофан? Не говорю уже о том очевидном факте, что сверх-восхваление отлученного от Св. Тайн человека как образцово-добродетельного есть прямой выпад против того, кто это отлучение наложил.
В прекрасной книге И.М. Концевича «Оптина Пустынь и ее время» есть рассказ о том, как Оптинский старец Варсонофий предупредил известного духовного писателя С.А. Нилуса о том, как опасно идти против епископской власти, даже если епископ делает ошибки. А. Квартирову полезно было бы это прочитать.
Еще. Вы пишете секретарю Епархиального Управления: «Резолюция Его Высокопреосвященства... последовала, несомненно, на представленном Вами докладе». Ошибаетесь.
Она была составлена после неоднократного суждения о поведении г. Квартирова на Епархиальном Совете. После этого Вы продолжаете: «Меня поражает отсутствие у Вас здравого смысла» и прочее...
Вы пишете так, что получается: Секретарь Епархиального
Управления подал Митрополиту доклад, лишенный здравого смысла, т.е. вздор, смысла не имеющий, а Митрополит явно сам не имеет здравого смысла, ибо вместо того, чтобы отвергнуть бессмысленный доклад, положил на нем свою Резолюцию.
Впрочем, после Вашей характеристики г. Квартирова, получается так, что и сама Резолюция также не имеет здравого смысла...
Отец Митрофан! Мы слитком разошлись с Вами – настолько, что я не считаю для себя возможным совместное с Вами служение у Страшного Престола Господа Славы. Запрещение в служении на Вас не налагается; но допустить Вас к служению с собой при таких обстоятельствах я не могу.
Если пожелаете перейти в другую епархию – с моей стороны препятствий не будет (выделено мной – ей. М.).
Милость Божия да будет с Вами. Ваш искренний доброжелатель, Митрополит Филарет.
P.S. Председателем совета тростистов является настоятель прихода – печатающий эти строки. Тростистом же является и староста прихода, В.Н. Орехов. Ни мне, ни ему ничего не известно о «передаче всех дел тростистам»! Может ли почитаться нормальной и законной эта махинация г. Квартирова?!»
На такое грозное письмо я, разумеется, не мог не ответить. 17/20 апреля я направляю Первоиерарху следующее письмо:
«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыка, благословите. Откликаюсь на письмо Вашего Высокопреосвященства от 13 апреля, полученное мной 18 апреля с. г.
Сыновне прошу простить совершенно невольное огорчение, причиненное Вашему Высокопреосвященству письмом о. А. Лебедеву от 20 марта с. г.
Сказанное мной в конце письма относится к о. А. Лебедеву, но, поскольку Ваше Высокопреосвященство пишете: «Резолюция была составлена после неоднократного суждения на Епархиальном Совете», то мои слова можно отнести и к членам Епархиального Совета, но никак не к Вашему Высокопреосвященству.
Профессора Российских Духовных Академий, и в Варшаве, и в Белграде, учили нас: Церковь есть область Духа и благодати, каноны не суть уголовный кодекс, а охранительные правила Церкви, даны для вразумления, наставления, увещания и лишь иногда для наложения церковной епитимии. Церковный канон должен быть направлен к тому, как лучше и как конкретнее принести пользу человеку, чтобы все послужило ему во спасение. Ссылка же на каноны без учета времени и человека является церковной неканоничностью... Так нас учили.
Ваше Высокопреосвященство пишете, что я окормляю А. А. Квартирова (мл). К сожалению, это не так. Я лишь знаю его с его 11-тилетнего возраста как жившего в Си-Клиффе, в приходе о. А. Ионова. 18 лет его жизни прошли перед моими глазами. С кончиной о. А. Ионова я венчал его. Это все.
Пересмотрев присланную мне А.А. Квартировым (мл) переписку (копию его письма на мое имя от 21 марта с. г. прилагаю) с должностными лицами Епархиального Управления, нигде не обнаружил ни его упрямства, ни злой воли. А его ссылка на гражданские законы не есть, как Ваше Высокопреосвященство пишете, «махинация», она заслуживает внимания как обстоятельство, если и не снимающее с него ему вменяемое в вину, то во всяком случае отводящее обвинение в преднамеренном упрямстве.
В недоумение и скорбь повергли меня слова Вашего Высокопреосвященства: «Запрещение в служении на Вас не налагается; но допустить Вас к служению с собой при таких обстоятельствах, я не могу... Если Вы желаете перейти в другую епархию, с моей стороны препятствий не будет».
Ваше Высокопреосвященство, Господь поставил меня в Си-Клиффе, откуда я никуда, ни при каких обстоятельствах не выеду. И тем более, не допускаю мысли о переходе в другую епархию.
Вашему Высокопреосвященству принадлежит право налагать запрещения, если есть к тому веские основания. Благодарю Господа, 42 года моего пастырского служения прошли, несмотря на тяжелые условия и обстановку, без нарушения обязывающих священника канонических норм.
Ваше Высокопреосвященство отвергаете меня – а со мной и Аввой Анастасием врученную мне паству – от общения молитвы веры и любви. За что?
За то ли, что я благоговейно чту Церковь Христову и повинуюсь Ее Священноначалию?
Ваше Высокопреосвященство пишете: «При таких обстоятельствах». Неужели Вы, глубокочтимый Владыка, имеете в виду – «не сметь свое суждение иметь»?
Разве разномыслие в делах чисто административного характера или в оценке действий отдельных лиц – грех и преступление против Церкви?
Разве от священника требуется слепое, безмолвное послушание? Да, ныне в каждом самостоятельном мнении (во внешних, административных делах) готовы видеть бунт. Это болезнь, из которой вырастает внутренний разлад в церковной жизни, и на этом разладе, как дурная трава, вырастают лицемерие и непомерная бессовестная лесть.
Никогда не выходил я из послушания Священноначалию и паству мою учу разумной покорности епископу. И уверен в том, что никто и никогда не услышит из уст Вашего Высокопреосвященства в мой адрес упрека: как грубо он меня обманул, – каковые слова пришлось, из уст Вашего Высокопреосвященства в адрес ныне высокопоставленного духовного лица, услыхать мне вскоре после Вашего возвращения из Австралии.
Испрашивая Архипастырского благословения, прошу молитв о преданном Вашему Высокопреосвященству недостойном м. прот. Митрофане Зноско».
Время смягчило резкость намерения владыки Митрополита не служить со мной за одним Престолом Божиим. Но никогда не смыкает глаз враг людской, ища и часто находя орудие своих разрушительных для Церкви и православного народа целей.
10 декабря 1983 года я был отстранен от участия в Литургии в день празднования иконе Божией Матери «Знамение» Курской-Коренной.
Через несколько дней удар повторился. В канун Дня Ангела Первоиерарха Зарубежной Церкви Митрополита Филарета я обратился к имениннику с просьбой благословить меня к участию в торжественной Литургии 14 декабря. Владыка с радостью в голосе ответил:
– Конечно, рад буду Вас приветствовать.
Но не прошло и нескольких секунд, как тот же голос Митрополита сказал:
– Батюшка, я рад Вас видеть, но... так как Вас здесь очень не любят... воздержитесь от появления.
* * *
Немало скорбей пришлось пережить мне по причине злонамеренных действий Правителя Дел Синодальных, но одна из них легла на сердце особенно тяжелым бременем. И была она продолжением и развитием упомянутых выше двух случаев отстранения от участия в богослужении.
Речь идет о совершенно необоснованном обвинении меня в «экуменизме». История проста и очевидна.
В 1983 году город Си-Клифф, в котором милостью Божией я являлся настоятелем св. Серафимовского православного храма, торжественно отмечал свое 100-летие.
Городскими властями были задуманы широкие юбилейные мероприятия, к участию в которых были приглашены представители всех общественных, национальных и религиозных групп. Я тоже был приглашен на эти торжества в качестве представителя русского православного населения города.
Разумеется, я не мог отказаться от этого участия. В отчете корреспондента в местной газете о праздновании общая встреча представителей всех групп населения Си-Клиффа была названа экуменической, и кто-то, ухватившись за этот безответственно употребленный светским человеком термин, представил Митрополиту мою роль в совершенно не соответствующем действительности виде. Митрополит Филарет затребовал отчет об обстоятельствах моего участия в торжествах. В документах эти обстоятельства предстают в следующем виде.
«29/II-12/XII, 1983 г.
Его Высокопреосвященству,
Высокопреосвященнейшему Митрополиту Филарету.
Рапорт
Прошу у Вашего Высокопреосвященства прощения в том, что с большим опозданием отвечаю на Ваш запрос от 10/23 ноября с. г. У меня в разных госпиталях несколько тяжело больных, которым пришлось отдать и время (днем и ночью), и внимание и силы. Из этих больных – Г.И. Чертков, в четверг 8/ХІІ я отпевал и похоронил его в Ново-Дивееве.
Заняться ответом по делу, искусственно созданному злобой и ненавистью лично ко мне прот. Шишковым и К°, верьте, глубокочтимый Владыка, у меня не было времени и сил.
В 1983 г. город Си-Клифф отмечал 100-летие своего бытия. Еще в конце 1982 года мэр города обратился ко мне с просьбой принять участие в Комитете по выработке программы предполагаемых торжеств, намеченных на 1983 год.
Я не откликнулся на это письмо мэра. В феврале 1983 года мэр повторил свою просьбу. А так как от меня снова не последовало ответа, он повторил ее в третий раз в устной форме, переданной мне через одного из жителей Си-Клиффа.
Естественно, я должен был откликнуться на настойчивый стук мэра в «двери» мной возглавляемой православно-русской общины в Си-Клиффе.
А так как я не владею достаточно английским языком, быть представителем от св. Серафимовского русского прихода в Комитете по организации торжеств 100-летия Си-Клиффа (а не по организации «экуменического» моления, как это пишете Ваше Высокопреосвященство) я поручил моему дьякону о. Сергию Клестову.
Кульминационным и завершительным пунктом этих торжеств была встреча католических и православных священников и протестантских пасторов в римо-католическом храме св. Бонифатия в Си-Клиффе (подавляющее большинство граждан Си-Клиффа римо-католики), целью которой было продемонстрировать единство и сплоченность всех жителей Си-Клиффа и вознести молитву о дальнейшем успешном развитии этого городка и о его благополучии.
Молитва была совершена р-кат. священником. Бывший настоятель храма св. Бонифатия произнес слово, посвященное прошлому Си-Клиффа; на эту же тему выступил представитель городского управления, о. Л. Кишковский, и протестанты-пасторы прочитали выдержки из посланий ап. Павла и псалмы, а нынешний настоятель храма св. Бонифатия благословил булку белого хлеба, символизирующую единство насельников Си-Клиффа.
Покорный слуга Вашего Высокопреосвященства стоял как почетный гость позади предстоящих у стола (не Престола) р.-кат. священников, не участвуя ни в молитвах, ни в чтениях, не проронив ни единого слова.
Уклониться от участия в этом торжестве, проведенном Городским Управлением Си-Клиффа, я не мог и не имел ни гражданского, ни морального права как возглавляющий группу жителей Си-Клиффа, объединенных при русском храме преп. Серафима Саровского.
Моим священным долгом является не только духовное окормление Богом врученной мне паствы, но и ограждение ее от возможных подозрений, нареканий и возможной клеветы со стороны иноверных и инославных нас окружающих граждан города.
Говорить в данном случае о каком-то участии в «экуменическом» служении нет никаких оснований.
На то, что и как написал в местной газетке репортер, грамотный человек не обратит внимания, зная к тому же увлечение американцев словом «экуменический».
Вашего Высокопреосвященства покорнейший слуга и почитатель – м. прот. Митрофан Зноско.
P.S. Ваше Высокопреосвященство, принятие прот. В. Шишковым на себя роли судьи надо мной, старым священником с полным богословским высшим образованием, и возложение им на гленковского юного священника, фигурирующего у нас под чужой фамилией Михаила Маклакова и недавно пришедшего в Православную ограду из римо-католичества и унии, роли следователя надо мной, чем о. Михаил похвастался перед моим дьяконом о. С. Клестовым, нельзя понять и принять иначе – как издевательство. Так я и принял нанесенный мне моральный удар.
Прошу св. молитв о почитающем Ваше Высокопреосвященство прот. Митрофане Зноско».
В дополнение к письменному объяснению случившегося со мной была предпринята попытка дать более подробные пояснения в личной встрече с Митрополитом. Но оказалось, что это не так-то легко сделать.
После неудачи, постигшей меня на этом пути, я вынужден был отправить Первоиерарху еще одно письмо с изложением ситуации, в которой некие силы настойчиво препятствовали нашему личному общению.
«27 декабря 1983 г.
Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему ФИЛАРЕТУ, Митрополиту Восточно-Американскому, Председателю Архиерейского Синода,
Нью-Йорк.
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко!
С первых дней моего пребывания в лоне Зарубежной Церкви я находился и нахожусь (в Германии, Африке и США) в непосредственном подчинении и распоряжении Председателя Архиерейского Синода. В этом положении прибыл и в США, о чем дважды докладывал Вам, последний раз в 1977 г., не встретив с Вашей стороны возражений. Как находящийся в личном распоряжении Вашего Высокопреосвященства, я подлежу суду Вашему, а не епархиальных органов. От Вашего Высокопреосвященства посему и ожидаю личного вызова по «делу», затеянному против меня в воскресенье 20 ноября (в 3 ч. 30 м.) о. В. Шишковым.
24 декабря, в субботу, я обратился к Вам по телефону с просьбой принять меня, чтобы мог я лично дать объяснение по существу, в дополнение к моему рапорту от 17 декабря на Ваше имя. Ваше Высокопреосвященство любезно назначили мне аудиенцию на понедельник 26 декабря, с тем, что около 8-ми часов утра в тот же понедельник Вы сообщите мне, к которому часу я должен к Вам явиться. Вы просили меня позвонить Вам.
Звонил я в понедельник несколько раз до 8-го часа. Звонил и около 10-ти. Позже узнал, что Ваш личный телефон был отключен.
Позвонил после 10-ти дежурному. Принял телефон о. архимандрит Антоний, сообщив мне, что Вы находитесь в здании Синода.
Минут через 10 после моего звонка в Синод дежурному звонит мне о. Н. Кадьян из Епархиального Управления:
– Отец Митрофан, вы просите аудиенцию у владыки Митрополита; мне только что позвонили из Синода и поручили сообщить вам, что Владыка не примет вас до окончания следствия.
Через 10–15 минут снова звонит мне тот же о. Н. Кадьян:
– Батюшка, только что был второй звонок из Синода, поручили сказать вам, что владыка Митрополит болен и не может вас принять.
Владыка дорогой, как согласовать эти два телефона из Синода, переданные мне один за другим о. Н. Кадьян?
Первый: Вы просите аудиенции... Владыка не примет Вас до окончания следствия.
Второй: Владыка болен и не может Вас принять.
Загадка? Разгадать не трудно.
О Вашей болезни я знаю давно из Сан-Франциско, где врач Ваш с нетерпением ожидает у себя Ваше Высокопреосвященство.
Так как Вашим именем мне запретили явиться к Вам, я вынужден был послать Вам относящиеся к «делу» бумаги с двумя членами приходского совета. Ваше Высокопреосвященство их приняли.
О.Н. Кадьян сказал мне о том, что я должен буду предстать перед какой-то комиссией из двух-трех священников. Владыка, я могу и обязан предстать перед Вами, но никак не перед какой-то комиссией. Если кто-то хочет вызвать еще один в лоне нашей Церкви скандал, покрыть пятном позора и нашу иерархию, и Священный Синод, вырвать у верующих остатки доверия к ним, разрушить у многих веру – особенно у молодежи, неужели не должно ему (или им) воспрепятствовать в этом?
В ожидании личной аудиенции и АННУЛИРОВАНИЯ «дела», затеянного против меня злой волей, прошу молитв о почитающем Ваше Высокопреосвященство м. протоиерее Митрофане Зноско».
Среди «относящихся к делу бумаг» было три документа, исходящих от «внешних», которые по всем показателям должны были быть приняты к сведению и послужить полному и окончательному прекращению надуманного «дела».
«Перевод с английского
Инкорпорированное село Си-Клифф
16 декабря 1983 г.
Его Высокоблагословению о. Митрофану Зноско
Св. Серафимовская Русская Православная Церковь
131 Карпентер авеню Си-Клифф, Н.Й. 11579
Ваше Высокоблагословение,
Хотя Вы не смогли принять участие в службе, которая имела место в церкви св. Бонифатия, мы, конечно, очень ценим Ваше присутствие на недавнем празднестве нашей общины по случаю столетия этого села.
Очень Вас благодарю за Ваше содействие и надеюсь, что наше сотрудничество будет продолжаться и в будущем.
С лучшими пожеланиями счастливого и радостного Рождества,
Преданный Вам Норман Парсонс. Мэр».
Незадачливый автор корреспонденции в местной газете, узнав о затруднениях, испытываемых мной в связи с неудачным использованием им слова «экуменический», прислал на мое имя следующее письмо.
"19 декабря 1983 г.
Ваше Высокоблагословение о. Зноско:
Несколько лет тому назад, когда церковь св. Бонифатия совершала богослужение в канун Дня благодарения, мы преломляли хлеб как часть молебна, и это было горячо одобрено паствой.
Для службы 9-го октября я сам испек пять белых хлебов. Предполагалось, что это будет не больше, чем преломление хлеба среди друзей. Это не был ни в коем случае Евхаристический Хлеб, он не был освящен, и непосредственная раздача священнослужителями пастве кусочков этого хлеба не была попыткой совместного богослужения.
(Я думал, что Вы, о. Митрофан, тоже взяли хлеб для прихожан; но несколько свидетелей меня разуверили, включая о. Дидериха, что Вы это НЕ сделали.)
Насколько я понимаю, часть Ваших затруднений с Вашей Епархией основаны на моем заявлении в посвященном столетию номере «Новостей Си-Клиффа», что Вы «служили у алтаря».
В понятии мирян (а я сам мирянин) это только обозначает, что Вы физически были у алтаря. Если это обозначает что-то другое для Вашей иерархии, то это их проблема. Когда я прислуживаю как чтец или певчий (и я это делаю, и то и другое) во время мессы, то я позже могу сказать другу, что я служил в алтаре, но я этим не имею в виду, что я совместно совершал мессу!
О. Зноско, я глубоко озабочен двумя вопросами: во-первых, что Вас преследуют (правильно ли слово «преследуют»?) за то, что Вы приняли участие в торжестве столетия нашей общины. И особенно потому, что, насколько я понимаю, члены Вашего прихода об этом Вас настойчиво просили.
Во-вторых, мне противны подлые приемы, направленные против Вас, пользуясь мною. Секретарь нашей приходской канцелярии мне позвонил вскоре после службы 9-го октября и просил меня снестись с православным священником в Гленкове. Мой телефонный номер не помечен в телефонной книге, и этим способом приходская канцелярия меня ограждает.
Я позвонил священнику, который сказал мне, что о. Мулванерти, наш второй священник, советовал ему поговорить со мной по поводу подготовки им для Вашего епархиального бюллетеня заметки, касающейся этой службы.
Я ответил на вопросы священника и потом послал ему копию статьи, а также фотографию вас, священнослужителей, снятую г-жой Спенсер, в нашем приходском Центре.
В эту прошедшую субботу, 17 декабря 1983 г., мне позвонил, по-видимому, тот же православный священник, который опять допрашивал меня относительно Вашего участия в службе.
Теперь мне понятно, что в это время телефонный разговор был записан на ленту, несмотря на то, что мне ничего не было сказано об этой записи. Это противозаконно, а также неконституционно. Такая техника, связанная в моем понятии с Гестапо, или КГБ, или Си-Ай-Эй, была осуществлена во имя нашего Спасителя, Иисуса Христа!
Если я узнаю, о. Митрофан, что эта незаконная запись телефонного разговора будет употреблена где бы то ни было – в церковном ли суде, или гражданском, или в другом месте – я намерен подать в суд на Вашу епархию и на священника, который сделал запись нашего разговора. Мои адвокаты ждут моего приказа.
Священник, который может быть настолько двуличным в своем старании преследовать собрата, приводит меня в ярость. Если бы моя христианская вера была бы менее крепкой, я бы поднял руки. Это переживание так-же не укрепляет мою надежду скорого христианского объединения.
Я сожалею о тех неприятностях, которые я причинил Вам, о. Митрофан, непреднамеренно. Будьте уверены, что если я могу быть Вам полезен в чем бы то ни было в этом деле, я к Вашим услугам.
Во всяком случае, я собираюсь поставить в известность других членов Комитета и Председателя Комиссии по случаю Столетия об этом деле; я также намерен изо всех сил создать всевозможные затруднения членам Вашей епархиальной иерархии, если они будут продолжать это дело.
Это не пустая угроза – поскольку у меня есть на это время, возможности и терпение настойчиво провести это дело до конца.
Глубоко уважающий Вас
Виллиам X. Барлоу
Приложение: Вырезка из стр. 11 Столетнего номера «Новости Си-Клиффа».
Копия программы службы 9-го октября».
С фактической и богословской стороны анализ происшедшего, который мог быть в данном случае принят полностью, был дан и в письме настоятеля храма св. Бонифатия г-на Д. Дидериха. Он писал:
"21 декабря 1983 г.
Дорогой о. Митрофан,
Мне доставляет большое удовольствие писать Вам, хотя я бы предпочел, чтобы это не было в связи с недоразумением, касающимся Вашего присутствия в церкви св. Бонифатия, настоятелем которой я являюсь, по случаю Си-клиффского столетнего торжества.
Я не понимаю всех вопросов, которые были подняты в этом деле, и также не знаю, каким образом ответить на эти вопросы. Несмотря на это, я хочу в общих чертах дать Вам разъяснение собрания в церкви св. Бонифатия, которое являлось главным событием столетия села Си-Клифф.
1. Была общая благодарственная молитва от имени села Си-Клиффа и его граждан. Все христианские приходы и церковные общины Си-Клиффа были представлены своим духовенством и мирянами.
2. Духовенство находилось в «санктюари» (т.е. в передней части церкви), а не «в алтаре» (т.е. в сослужении). Для меня как настоятеля церкви св. Бонифатия это очень важное различие, потому что экуменическое сослужение фактически запрещено Римско-Католической Церковью.
3. Было только простое разделение не освященного хлеба. Всем присутствующим было объяснено, что этот хлеб не является евхаристическим хлебом.
4. Некоторые из присутствующего духовенства прошли по церкви и раздавали хлеб народу. Ни Вы, ни я этого не сделали. Мы оба оставались на наших местах.
5. В программе этого события было сказано, что Вы в конце дадите благословение. Я надеялся, что Вы согласились бы дать благословение на церковно-славянском языке. Но не было времени получить Ваше согласие на это до того, как программа была напечатана. В действительности Вы не дали Вашего благословения, как было напечатано в программе.
В итоге, поэтому, не было сделано попытки провести «экуменическую литургию» и Ваше участие было просто ограничено Вашим присутствием.
Я очень ценю, что Вы пришли, также как и все мои собратья по духовенству в Си-Клиффе, т.к. это было первый раз, что Вы посетили событие, которое включало все духовенство и все приходы Си-Клиффа.
Я знаю, что все члены правления села и различные гражданские организации, а также граждане Си-Клиффа очень благодарны, что Вы приняли участие в праздновании столетия Си-Клиффа.
Пожалуйста, примите мои наилучшие пожелания счастливого и благословенного Рождества Христова.
Искренне Ваш во Христе Дональд Ф. Дидерих»
И наконец, свидетельство клирика св. Серафимовского прихода, отца диакона Сергия Клестова, которое должно было окончательно положить конец этому позорному «делу» о моем экуменизме.
"30 декабря 1983 г.
Высокопреосвященнейшему
Владыке Митрополиту ФИЛАРЕТУ
Владыка, благословите.
На днях я получил две бумаги. Одна это «Резолюция» за Вашей подписью, вторая – за подписью владыки Григория.
Не знаю, почему эти бумаги мне присланы, они ко мне не относятся, я не был в католическом храме, никакого ко мне отношения комиссия, о которой в «Резолюции» говорится, не имеет.
Я твердо сказал отцу Маклакову, который как следователь, Вами уполномоченный, меня допрашивал, что мой Настоятель в экуменическом молении не участвовал, и при этом остаюсь.
Если создается комиссия для изучения надуманного «экуменического служения» в Си-Клиффе, я спрошу Вас, Владыка, была ли создана комиссия для изучения и выговора о. протопресвитеру Георгию Граббе, когда он присутствовал в англиканском храме в Нью-Йорке вместе с духовенством американской автокефалии и московским священником на чествовании масона Андерсона? Масонство у нас анафеме предается.
Есть живые свидетели, которые видели на этом торжестве сидевшего епископа Григория, хотя он и говорит мне, что он не присутствовал ни в храме, ни на банкете, что он зашел туда только на минуту, чтобы пожать руку Андерсону.
Почему в Си-клиффском случае по одному подозрению и газетной заметке батюшку преследуют, создается комиссия, а в случае владыки Григория – никто не обсуждал, никто не осуждал и никакой комиссии не было?
Не было создано комиссии также в случае участия игумена Синодского в протестантском храме на панихиде. Владыка Григорий сказал мне, что панихиды не было – было только выступление, или концерт, Синодского хора, но и это неправда: сами хористы говорят, что панихида была.
Я не понимаю, чем объяснить эту неправду?
428
Одни отрицают неприятную правду, потому что она к ним относится, и они же пытаются убедить, что их неправда, допущенная в Си-Клиффском случае, является правдой.
Пишу об этих случаях для того, чтобы эти участвовавшие лица в экуменических молениях были бы также беспристрастно исследованы, так как со стороны епископа Григория уже допущены разногласия об этих молениях.
Владыка святый, еще раз утверждаю – то, что приписывается моему настоятелю, является явной неправдой, надуманными ложными выводами злых наших собратьев.
Вас стараются убедить, что в Си-Клиффе было «экуменическое служение». Такого не было. А была, по инициативе города, общая молитва благодарения жителей Си-Клиффа о благополучии города. И отец Митрофан только присутствовал как житель Си-Клиффа, представляя часть нашего города.
Прошу Ваших святых молитв.
Диакон Сергий Клестов».
Казалось бы, на этом можно было бы уже поставить точку. Сколько еще свидетельств нужно, чтобы опровергнуть явную клевету? Но... Комиссия создана, она должна показать руководству «плоды» своей неутомимой работы. И вот они появляются.
"12/25 января 1984 г.
Св. Муч. Татианы
Его Высокопреосвященству,
Высокопреосвященнейшему ФИЛАРЕТУ,
Митрополиту Восточно-Американскому и Нью-Йоркскому
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Комиссии в составе: протоиерея Георгия Ларина,
протоиерея Владимира Шатилова и иерея Виктора Мелехова.
Ваше Высокопреосвященство, Благословите.
На основании РЕЗОЛЮЦИИ Вашего Высокопреосвященства от 7/20 декабря 1983 по поводу состоявшейся экуменической службы в Си-Клиффе в римо-католическом храме вечером в воскресенье, 26 сентября / 9 октября 1983, Комиссия в составе протоиерея Георгия Ларина, протоиерея Владимира Шатилова и иерея Виктора Мелехова единогласно пришла к следующему заключению:
1. Официальная программа (брошюра по случаю столетия Си-Клиффа определяет молитвенное юбилейное собрание в католическом храме св. Бонифатия как «экуменическое служение» в котором в числе участников упомянут митрофорный протоиерей о. Митрофан Зноско и приход Вашего Высокопреосвященства преп. Серафима Саровского Чудотворца. Под фотографией фотографа Kathy Spencer участников этого служения написано: «Члены группы местных клириков, которые собираются вместе не регулярно, совещаются насчет 9-октябрского юбилейного экуменического служения». Под фотографией фотографа Rod Rumreich в местной газете «Sea Cliff News» в статье Bill Barlow: «Ecumenical Service Celebrates Centennial, October 9, 1983» («Экуменическая служба празднует столетие, 9 октября, 1983») написано: «Си-Клиффские клирики у алтаря св. Бонифатия во время экуменической службы» («Sea Cliff Clergymen on St. Boniface altar during Ecumenical Service»). Автор этой статьи William Barlow в своем пояснительном письме от 19-го декабря 1983 на имя прот. Зноско еще раз подтверждает «что Вы физически были у алтаря» тем самым опровергая след, утверждение прот. Зноско в его письме Вам от 29/XI-12/XII, 1983 г. – «Покорный слуга Вашего Высокопреосвященства стоял как почетный гость позади предстоящих у стола (не Престола) р.-кат. священников, не участвуя ни в молитвах, ни в чтениях, не проронив ни единого слова» (sic!)
Мит. прот. Зноско отрицает свое участие в этой экуменической службе, толкуя свое присутствие там как безучастного наблюдателя для оказания внимания к городу, в котором живет он и вверенные ему Вашим Высокопреосвященством члены прихода преп. Серафима Саровского Чудотворца.
2. Быть может, недостаточное знание прот. М. Зноско английского языка помешало ему понять действительное значение терминов, употребленных в официальных бумагах городского Юбилейного Комитета. По-видимому, вопрос заключается в определении того, что является собранием молитвенным, за участие в котором для православных применимы каноны, запрещающие участие в молитве с представителями неправославных исповеданий, а что является просто собранием.
3. Поэтому, если принять объяснение отца Митрофана о его присутствии, но не участии в юбилейной экуменической службе, остается вопрос о том, что дело это требует выяснения и объявления для руководства другим, более молодым и менее опытным священнослужителям. Почтительно докладываем Вашему Высокопреосвященству, что полезно было бы напомнить всем священнослужителям нашей Церкви руководственное определение Архиерейского Собора от 13/26 сент. 1974. К этому было бы полезно добавить, что в других случаях подобных гражданских торжеств священнослужители должны остерегаться, чтобы не было никакого недоразумения, подобно имевшему место с отцом митрофорным протоиереем Митрофаном Зноско, присутствие которого во
время совершения экуменического моления могло быть истолковано для посторонних как его участие в молитве совместно с инославными клириками, категорически запрещаемого 45-ым Правилом Святых Апостолов».
Копия «заключения» комиссии была послана Преосвященному Епископу Григорию.
На основании этого «заключения» владыка Митрополит 27 января / 9 февраля составил примечательную резолюцию.
"РЕЗОЛЮЦИЯ
на докладной записке Комиссии
под председательством о. прот. Георгия Ларина
по делу об экуменическом служении в Си-Клиффе.
1. Копию заключения Комиссии послать о. прот. Митрофану Зноско с предложением ему впредь строго руководствоваться соборными определениями 1953 и 1974 гг.
Понятно желание о. настоятеля соблюдать добрые отношения с внешними в пределах местонахождения прихода. Однако, точное соблюдение вероисповедных канонов (в частности Апостольского 45 и Лаодикийского 33) для наших клириков должно стоять выше других соображений, хотя иногда, м. б., вызывая этим известные затруднения. Можно, наприм., в таких случаях посещать мэра, писать приветственные письма, приходить на гражданские собрания и т.п.
Если бы о. Митрофан своевременно вник в суть этого дела, его богатый опыт подсказал бы ему безболезненный выход из положения, без обиды кому бы то ни было. Между тем, даже молчаливое и безучастное присутствие нашего клирика с инославными клириками на их общем молении, заранее объявленном как экуменическое, легко могло быть истолковано в смысле полного участия в нем одного из наших старейших священнослужителей, несмотря на то, что экуменическая ересь в том же году была предана анафеме Собором наших епископов. Оставление такого вопроса Епархиальной Властью без должного внимания могло бы послужить с нашей стороны допущением прецедента.
2. Все это могло бы быть скоро и безболезненно разрешено, если бы ответы на мои вопросы были присланы мне сразу, в указанный мною срок, а не задерживаясь без указания к тому причины, причем, одновременно распространился слух о каком-то предвзятом отношении администрации, якобы вызвавшем мои вопросы. Эти предварительные вопросы, даже еще не предрешавшие направления дела, некоторыми почему-то стали истолковываться как уже осуждение о. Митрофана Зноско, вследствие чего в его защиту с разных сторон стали поступать устные и письменные обращения лиц, видимо, плохо осведомленных о действительном существе дела. Ко мне обращались в его защиту даже по вопросу никем не возбуждавшемуся, с жалобами на лиц, не имевших отношения к делу.
3. Епархиальное Управление должно напомнить клиру нашей епархии Соборное определение 1953 г., в виду его важности повторенное в 1974 г., и предостеречь его от всякого участия в каких бы то ни было молитвенных собраниях клириков разнообразных исповеданий.
4. В остальном, принимая объяснения, представленные протоиереем Митрофаном Зноско Епархиальному Управлению, предлагается прекратить дело о Си-Клиффском молитвенном экуменическом собрании и сообщить клиру нашей епархии настоящую резолюцию для руководства.
Дело это, кроме общего указания о.о. настоятелям, касалось бы одного о. Митрофана Зноско, но, ввиду происшедшего широкого о нем оповещения посторонних, копию всей резолюции послать клиру нашей епархии и для соответствующих разъяснений вопрошающим.
5. В подобного рода сомнительных случаях, клирики должны обращаться за указаниями ко мне или к преосвященному епископу Григорию, по принадлежности.
Митрополит Филарет».
Опять вынужден вступать в объяснения по поводу этой очевидно предвзятой «Докладной записки» и Резолюции Митрополита, выработанной на ее основании. Не давать же возможность явной лжи торжествовать!
"9/22 февраля 1984 года
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыка, во всех полученных мной от Вас и из Епархиального Управления бумагах: в письме Вашем от 23 ноября 1983 г., в «Докладной записке» Комиссии от 25 января и в «Резолюции» от 9 февраля 1984 г., говорится: «Вы участвовали в экуменическом служении», «дело об экуменическом служении», «экуменическое собрание»...
Я решительно утверждаю: ни в каком экуменическом служении я не участвовал, ибо экуменического служения не было.
«ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА» Комиссии от 25/1 84 г. составлена в явно предвзятом против меня смысле и посему не может считаться беспристрастным и справедливым расследованием дела.
1) На основании «Резолюции» Вашего Высокопреосвященства от 20.XII.83 мне ДОЛЖЕН был быть дан для ознакомления материал по этому делу, поступивший в Епархиальное Управление до 20-го декабря 1983 года.
В письме от 13/1, в телефонном разговоре 16/1 и в письме от 25/1 1984 г. я просил Председателя Комиссии о. Г. Ларина прислать мне в «Резолюции» вл. Митрополита от 7/20 дек. 83 г. указанный материал для ознакомления.
Это им не было сделано. Таким образом, я был лишен возможности дать по указанному Вами в «Резолюции» материалу разъяснения, что является грубым нарушением Комиссией в «Резолюции» данной ей инструкции, лишающим Комиссию возможности справедливого и беспристрастного расследования.
2. В телефонном разговоре о. Г. Ларина со мной 16/1 я ясно повторил несколько раз, что готов предстать перед Комиссией в день, который будет назначен Председателем Комиссии, но просил, чтобы эта встреча была не в Нью-Йорке, а в Си-Клиффе, указав:
а) на мой возраст,
б) на состояние моего здоровья, не позволяющего мне на дальние поездки управлять автомобилем, и
в) на переутомление в рождественско-богоявленский период.
Мне НЕ БЫЛА дана возможность предстать самому перед Комиссией и выслушать моих свидетелей, что свидетельствует не только о грубом нарушении Резолюции и основных правил беспристрастного и справедливого расследования, но и о явно предвзятом отношении ко мне.
В инструкции, данной Комиссии преосв. Григорием 23/ХІІ.83 г., сказано: «О.М. Зноско может пожелать вызова кого-нибудь в качестве свидетеля».
3. Обвинения против меня в «Докладной записке» Комиссии основаны на:
а) официальной программе по случаю 100-летия Си-Клиффа, в которой упоминается якобы «экуменическое служение»,
б) на тексте под двумя фотографиями,
в) на письме В. Барлоу от 19.XII на мое имя, он пишет, что я «физически стоял у алтаря».
Программа празднеств была составлена мирянином, представителем городского управления, а не Церкви.
Также и статья, и письмо на мое имя от 19.XII.83 г. были написаны журналистом-мирянином. Очень часто (особенно американцы) употребляют не совсем им понятные церковные термины, имеющие для них совсем другой смысл. Термин «алтарь» неправильно использован мирянином Барлоу, а присутствие совместное всех духовных лиц на праздновании 100-летия Си-Клиффа было для них «экуменическим молением».
5. А вот самый главный документ единственно сведущего свидетеля, на котором должно было быть основано все следствие, был отброшен Комиссией. Почему? Мне сказали: свидетельство римо-католика не может быть принято во внимание!
Но ведь и г. Барлоу и составители программы также римо-католики! Что ж, свидетельство неграмотных мирян-католиков является полноценным лишь потому, что их свидетельство можно использовать против обвиняемого, а свидетельство грамотного p.-к. священника такой возможности не дает, посему как свидетель он отстраняется?!
А ведь письмо-свидетельство настоятеля храма св. Бонифатия, в котором происходило торжественное собрание по случаю 100-летия Си-Клиффа, ЕДИНСТВЕННО АВТОРИТЕТНОЕ. В своем письме на мое имя от 21 декабря он пишет:
1. «Была общая благодарственная молитва от имени села Си-Клифф и его граждан. Все христианские приходы и церковные общины Си-Клиффа были представлены своим духовенством и мирянами»
2. «Духовенство находилось в «санктюари» (т.е. передней части церкви), а не в «алтаре» (т.е. в сослужении)»
Т.о. заявление г. Барлоу в письме ко мне – «Вы были физически у алтаря» – НЕПРАВИЛЬНО. Неправильно оно понято и Комиссией.
О. Дидерих дальше продолжает: «Для меня как настоятеля церкви св. Бонифатия ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ РАЗЛИЧИЕ, потому что экуменическое сослужение фактически запрещено Римско-Католической Церковью».
Поэтому экуменическое сослѵжение не могло состояться. И далее о. Дидерих продолжает: «В итоге поэтому НЕ БЫЛО СДЕЛАНО ПОПЫТКИ провести «экуменическую службу» и ваше участие было просто ограничено вашим присутствием».
Я не указываю на о. Дидериха как на эксперта, он всего лишь грамотный свидетель фактов и как таковой должен был быть выслушан. Но этот самый главный свидетель, повторяю, был отброшен Комиссией, посему Комиссия и вынесла ложное решение, не имеющее ни основания, ни смысла.
6. Ложным решением Комиссия ввела в заблуждение и составителя «РЕЗОЛЮЦИИ» от 9 февраля 1984 г. «Резолюция» не является приговором беспристрастным и справедливым.
В 1-м параграфе Резолюции говорится, что происходившее в храме св. Бонифатия собрание «БЫЛО ЗАРАНЕЕ ОБЪЯВЛЕНО КАК ЭКУМЕНИЧЕСКОЕ». Нет, это не соответствует действительности. На встрече духовенства, предшествовавшей собранию, таковое НЕ БЫЛО НИ ЗАДУМАНО, НИ ОБЪЯВЛЕНО как «экуменическое служение». Это мое утверждение подтверждается главным свидетелем событий: письмом о. Дидериха, который свидетельствует: «Не было сделано попытки провести экуменическую службу». Слово «экуменическое» пришито к обсуждаемому событию людьми мирскими в изданной позже (после совещания духовенства) городским управлением листовке.
Не соответствуют действительности утверждения и во 2-м параграфе Резолюции, а именно: слухи и разговоры в народе о предвзятом ко мне отношении церковной администрации были вызваны НЕ присланными мне (28.XI.83 г.) и не понятыми народом вопросами, как говорится в Резолюции, а отстранением меня (10.XII) от Престола, равно как и заявлениями: а) о. М. Маклакова – о. Митрофан НЕ НАШ, и б) вл. Григория – из этого выйдет большое дело, – сказанными моему дьякону.
О вопросах, полученных мной 28 ноября 83 г., НЕ ЗНАЛИ не только мои прихожане, но и моя семья.
Очевидцами отстранения меня от участия в соборном служении были до 30-ти священно-, церковнослужителей и прислужников, бывших в алтаре, а также многие-многие молящиеся в храме. Вопрошавшим меня в храме после Литургии, почему я не служил, я мог ответить: спросите у о. В. Шишкова и преосвященного Григория.
ИТАК, не я и не присланные мне вопросы, не понятые «плохо осведомленными» людьми» а очевидцы разнесли по миру слух и разговоры о злом и предвзятом ко мне отношении церковной администрации.
За час с лишним до начала Литургии прибыл я 10.XII в храм. Достал из чемодана облачение. Увидав вошедшего во храм о. Митрофана, стрелой умчавшийся на верхний этаж о. В. Шишков, вернувшись в храм, в алтарь, заявил мне: «Владыка Митрополит, узнав о Вашем прибытии, поручил мне сообщить, что Вам запрещается участвовать сегодня в Литургии».
– За что?
– За то, что Вы не ответили в срок на посланные Вам вопросы, – ответил о. В. Шишков.
– Ах, вот как! Простите, ехал Я к Пречистой для участия в Таинстве Любви, а, оказывается, попал в следственную комиссию, – сказал я о. Шишкову и стал складывать в чемодан свое облачение.
В том же 2-м параграфе Резолюции Вы, Ваше Высокопреосвященство, пишете: что я не ответил в указанный срок... «без указания причины».
Да, я ответил на вопросы с недельным опозданием, в ЧЕМ ПРОСИЛ ПРОСТИТЬ МЕНЯ, и УКАЗАЛ ПРИЧИНЫ опоздания с ответом. Ваше Высокопреосвященство знаете о перенесенных мной за последние годы трех тяжелых операциях и болезнях; я сообщил в рапорте и об исключительной моей занятости с конца октября по декабрь по приходу: две трагических смерти, тяжело больные в госпиталях и на дому; я приходский священник, не требоисправитель, а участник жизни моей паствы, и неужели допущенная невольно старым приходским священником канцелярская непунктуальность может быть поставлена в вину и зачтена как преступление? За эту непунктуальность заслужил он отстранение от участия в Литургии в храме Одигитрии Зарубежья и преследование со стороны администрации за несуществующее преступление?!
В параграфе 4-м Резолюции Ваше Высокопреосвященство пишете, что «ввиду происшедшего широкого оповещения посторонних, копию всей резолюции послать клиру епархии».
Широкое оповещение посторонних вызвано не мной, а фактом отстранения меня от участия в Литургии в день храмового праздника Синодального Соборного храма в ПРИСУТСТВИИ ВСЕХ БЫВШИХ В АЛТАРЕ И МОЛИВШИХСЯ В ХРАМЕ. Это дало мне моральное основание для рассылки батюшкам, свидетелям моего отстранения от участия в Литургии, моего рапорта от 12.XII.83 г. на имя Вашего Высокопреосвященства.
Рассылку указанного рапорта я начал 26-го декабря, в день, в который кем-то из администрации было мне через Секретаря Епархиального Управления сообщено дважды, что Вами мне назначенная аудиенция отменяется и я Вами принят не буду.
В надежде на беспристрастный пересмотр дела и справедливое решение Вашего Высокопреосвященства остаюсь Ваш недостойный послушник – м. прот. Митрофан Зноско».
* * *
Враги и вредители Церкви. Кто они? Где они? Мы прекрасно отдаем себе отчет в том, кто они, находящиеся вне церковной ограды. Но кто они – внутри Церкви?