Материалы к биографии

Николай Димитриевич Тальберг родился 10(22) июля 1886 г. в дачной местности Коростышеве вблизи Киева. Род Тальбергов ведет свое начало из Швеции. В середине царствования Императрицы Екатерины II Карл Генрих Тальберг прибыл из шведской тогда Финляндии в Ригу. Сын его Карл Готтхильф участвовал в Отечественной войне. Дед Н. Д. Тальберга Герман Карлович в царствование Императора Николая I переехал в Юго-Западный край и был одно время в Киевском университете Святого Владимира инспектором студентов. Он был лютеранином, вторая же супруга его, Елизавета Алексеевна Лазова [Лазо], православной, каковыми были и их дети от этого брака. Димитрий Германович Тальберг, доктор уголовного права, был ординарным профессором Киевского университета. Два года спустя [после] его смерти скончалась его супруга, Викторина [Виктория] Егоровна Лазо, потомственная дворянка Бессарабской губернии. Опекуном троих сирот стал брат отца Владимир, который, как и жена его Наталия Васильевна, сердечной лаской и исключительной заботливостью заменили им родителей.

Н. Д. Тальберг, прожив некоторое время в Подольской губернии у сестры покойной матери, определен был в 1896 г. в Киевское Екатерининское реальное училище. В 1898 г. он поступил в средний приготовительный (второй) класс Императорского Училища правоведения (закрытого учебного заведения, основанного Принцем Петром Георгиевичем Ольденбургским в 1835 г.). Окончил он его в 1907 г. с золотой медалью.

В октябре 1905 г. Н. Д. Тальбергу пришлось впервые проявить себя на политическом поприще. Революционные настроения, господствовавшие тогда в студенческой среде, проникли и в Училище правоведения. Группа учащихся стала посещать митинги и задумала произвести коренную ломку традиционного строя училища. Н. Д. Тальберг был в числе тех, кто сумел сплотить крепкое большинство и пресечь этот революционный замысел.

Об этом периоде жизни молодого Тальберга Г. В. Месняев пишет следующее: «В Училище, к которому он на всю жизнь сохранил самую живую любовь и признательность, он провел как раз те бурные годы, когда русская государственная власть, «в бореньях силы напрягая», вела трудную борьбу за самые основы русской государственности и за сохранение той самой российской державности, которая не могла не восхищать, не волновать и не рождать чувства преданности в пылкой душе юного правоведа. Как раз тогда, когда он окончил Училище правоведения и должен был избрать себе жизненную дорогу, российская государственная власть, – одержав решительную победу над революционными силами, – вступила на путь благодетельных и широких реформ и повела русский народ по пути ослепительных побед и успехов. Однако этот блестящий творческий взлет Российского Государства не мог полностью подавить и затушевать в патриотических сердцах той тревоги, которую родила в них первая русская смута. Несмотря на свою крайнюю молодость, Н. Д. Тальберг понимал, что вражеские силы еще далеко не уничтожены, и лишь ушли в подполье, и что поэтому его долг заключается в том, чтобы повседневным трудом, серьезной государственной работой укреплять и защищать тот политический строй, который он, совершенно справедливо, считал опорой и основой Русской Земли. Это чувство и заставило его пойти на службу именно в то ведомство, которое представляло тогда собой передовую, боевую линию Императорского правительства – Министерство внутренних дел» (Г. В. Месняев. Паладин Империи// «Россия»).

В 1907 г. Н. Д. Тальберг начал службу в отделе личного состава Департамента общих дел Министерства внутренних дел. Осенью 1908 г. он был на полгода откомандирован в Ригу для усиления канцелярии временного Прибалтийского генерал-губернатора генерала от инфантерии барона А. Н. Меллер-Закомельского. О работе под начальством этого решительного борца с революционным движением он вспоминает с удовольствием. Осенью 1909 г. Тальберг был назначен советником Курляндского губернского правления, через год переведен на такую же должность в родной ему Киев. Служба там доставила ему большое удовлетворение, расширив знакомство с губернской административной машиной и дав возможность, благодаря командировкам, изучить уездную жизнь обширной губернии. В конце 1911 г. он был откомандирован в С.-Петербург для временного усиления Управления продовольственной части. Значительную часть восточной России постиг тогда недород. Правительство, применяя новый продовольственный устав, выработанный П. А. Столыпиным незадолго до убийства его революционерами, развило огромную деятельность для оказания пострадавшему населению всесторонней помощи. В блестящих итогах ее Тальберг мог убедиться, сопровождая начальника Управления В. В. Ковалевского поздней весной 1912 г. в его инспекционной поездке в Самарскую, Оренбургскую, Уфимскую губернии и в Тургайскую область. В начале 1913 г. Тальберг был назначен непременным членом Черниговского губернского по земским и городским делам присутствия.

Дворянин Киевской губернии, с раннего детства живший в ней, долгие годы летние месяцы проводивший в имении, потом хуторе, дяди-опекуна на берегу Днепра, вблизи Канева, служивший в Киевской и Черниговской губерниях, знавший немного Подолию, Н. Д. Тальберг горячо любил родную Малороссию с ее белыми хатами, живописными деревнями, бытом, песнями. В то время основная часть населения не мыслила себя находящейся вне Российской Империи. Мать городов русских – древний Киев – был крупнейшим средоточием имперского национализма. Там издавна издавалась широко распространенная в Юго-Западном крае газета «Киевлянин», редактором которой был Димитрий Иванович Пихно, крестный отец Тальберга, волынец крестьянин, учившийся в гимназии и университете с его отцом и дядями, ставший профессором Киевского университета, потом членом Государственного Совета. Н. Д. Тальбергу ведомо было, что население Малороссии и Новороссии выбирало в Государственную Думу правых, националистов и октябристов, тоже сторонников единства России. Понятно то негодование, которое вызывало у него впоследствии так называемое «украинское движение», изобретенное австро-венгерским генеральным штабом и руководимое из Галиции поляками, занимавшими там административные посты.

В мае 1914 г. Тальберг был назначен чиновником особых поручений V класса при министре внутренних дел, с откомандированием в канцелярию министра. Тальбергу поручено было заведовать делопроизводством по выборам в Государственный Совет и Государственную Думу. Летом 1916 г. последовало Высочайшее повеление о подготовке к выборам в 5-ю Государственную Думу, вследствие истекавших через год полномочий 4-й Думы. Тальбергом был представлен министру внутренних дел обзор общественно-политических настроений по губерниям и степени подготовленности губернаторов. С начала 1917 г. главное руководство этим делом было возложено на товарища министра внутренних дел Н. Н. Анциферова, ближайшим помощником которого и был Н. Д. Тальберг, к этому времени произведенный в статские советники. Устанавливалась связь с отдельными членами Государственной Думы, враждебными подготовлявшему революцию прогрессивному блоку. Поступали затребованные сведения от губернаторов, намечался постепенный вызов их по очереди в столицу для обмена мнений.

Наряду с своей постоянной службой Н. Д. Тальберг, с началом войны, состоял секретарем благотворительного комитета Министерства внутренних дел. Комитет помогал семьям призванных на военную службу чинов министерства, содержал офицерский лазарет имени Государыни Императрицы Александры Феодоровны в ортопедическом институте, лазарет для нижних чинов в доме министерства на Мойке, имел большой склад белья, отправляемого на фронт. С осени 1915 г. Н. Д. Тальберг избран членом совета Общества помощи русским беженцам, председателем которого был член Государственного Совета, сенатор А. А. Римский-Корсаков. По поручению комитета он предпринимал поездки в ряд губернских городов для открытия там отделов. В конце января 1917 г. Тальберг был назначен, с оставлением в своей должности, помощником управляющего делами сенаторской ревизии, имевшей целью выяснение основательности освобождений от несения военной службы, дававшихся отдельным лицам. Льготы эти, в значительной мере, породили так называемых «земгусаров», развивавших потом противоправительственную и антидинастическую деятельность на фронте и в тылу. Ревизию возглавлял член Государственного Совета, сенатор князь А. А. Ширинский-Шихматов.

«Такое живое практическое дело, постоянная связь с самыми разнообразными кругами тогдашнего русского общества и знакомство с самыми важными сторонами русской жизни дали возможность Н. Д. Тальбергу убедиться в неисчерпаемых, здоровых и живительных силах тогдашней России и в великом значении для нее Царского Скипетра. То, что он туманно ощущал своим верным русским сердцем, будучи мальчиком-правоведом, получило яркое подтверждение на деле, на жизненном опыте, богато даваемом государственной службой. Нетрудно понять поэтому, с какой величайшей скорбью, с каким отчаянием в душе пережил Н. Д. Тальберг крушение всего того, чему он был предан всем своим сердцем и чему нелицеприятно поклонялся» (Г. В. Месняев. Паладин Империи).

После революции Н. Д. Тальберг, подав в отставку, уехал на Кавказ, где помогал в одном частном предприятии своему старому другу. Совершая там поездки, общаясь с местными жителями, он был радостно поражен монархическими настроениями местного населения, в особенности горцев. Переворот большевиков застал его в Москве, куда он только что приехал для доклада своему другу. Выяснив вскоре существование тайной монархической организации, во главе которой стоял Н. Е. Марков, Тальберг вступил в нее, переехав с этой целью в Петроград. По указанию этой организации он выполнял ответственные поручения. В конце апреля 1918 г. он был отправлен ею в Москву и в Киев. В мае он участвовал в небольшом тайном монархическом съезде, происходившем в Киеве. С разрешения местной монархической организации он поступил в министерство внутренних дел правительства гетмана генерала П. П. Скоропадского и, борясь с революционными организациями, устраивал на службу бывших жандармских и полицейских чинов. После падения гетмана Тальберг добрался до Бессарабии, где прожил год. Вернувшись неудачно в Одессу, когда там началась эвакуация, он через Болгарию, Сербию, Австрию и Чехословакию попал в начале 1920 г. в Берлин, зная, что там начинают собираться русские монархисты. По приезде вскоре туда Маркова он возобновил работу в его организации. Для подготовки монархического съезда Тальберг четыре месяца провел в Сербии и Греции и участвовал в 1921 г. в 1-м съезде в Рейхенгалле. Он был первым управляющим делами выбранного тогда Высшего Монархического Совета, став потом его членом вплоть до 1938 г. Был он также участником Зарубежного съезда, проходившего в Париже в 1926 г. Когда после Зарубежного съезда создалось Патриотическое объединение, под председательством И. П. Алексинского, Н. Д. Тальберг состоял в нем членом совета. Является он старейшим (с 1915 г.) членом Комитета Правоведческой кассы, объединяющей окончивших Правоведение.

Защищая монархические идеи в печати, Николай Димитриевич к этому времени выдвинулся как передовой и даровитый публицист и историк. Он много работал с 1920 г. в журнале «Двуглавый Орел» берлинского и парижского изданий и принимал большое участие в издании труда С. С. Ольденбурга «Царствование Императора Николая II».

С самого начала пребывания за рубежом Н. Д. Тальберг проявил большое участие в церковной жизни. Когда в 1926 г. митрополиты Евлогий и Платон учинили пагубный раскол в единой тогда Зарубежной Церкви, Тальберг решительно отстаивал канонический строй. Он писал разъяснявшие церковные вопросы статьи в журналах «Двуглавый Орел» и «Отечество» (орган Патриотического объединения). Выступая с докладами в отдельных городах Франции и ведя большую переписку с имевшимися всюду соборянами, он значительно способствовал созданию канонической епархии в Западной Европе. Им в начале смуты написаны были «Возбудители раскола» и «Церковный раскол». Совместно с светлейшим князем М. К. Горчаковым он написал позднее «Итоги политики митрополитов Сергия и Евлогия». Несколько лет назад принял он видное участие в составлении книги «Русская Православная Церковь в Северной Америке: Историческая справка». Будучи участником 2-го Зарубежного Церковного Собора, происходившего в 1938 г. в Сремских Карловцах, он был избран помощником секретаря и участвовал в комиссии, издавшей труды Собора. В зарубежье Тальберг состоял церковным старостой Покровской гимназической церкви в Белграде, храма Святого Архистратига Михаила в Зальцбурге, Покровского храма в лагере Парш и там же Свято-Николаевского гимназического храма.

В 1929 г. появилась на свет его ценная книга «Святая Русь», в которой он ярко и убедительно показал, что Русское государство находится в неразрывной связи с Православной Церковью.

За границей Н. Д. Тальберг жил в местах главного средоточия русской эмиграции – шесть лет в Берлине, десять лет в Париже и почти восемь в Белграде, побывав по церковным и монархическим делам в Лондоне, Брюсселе, Афинах, Софии, Бухаресте, Будапеште, Лозанне и Праге. В Белграде он работал в Державной комиссии, ведавшей делами эмиграции, и в заменившем ее учреждении, приняв в 1944 г. большое участие в организации эвакуации русских, когда Югославию начали занимать большевики. Пробыв потом полгода в Вене, он попал в Зальцбург перед самым окончанием войны. Через этот город проходили массы беженцев, часть которых там оседала, часть следовала дальше. Н. Д. Тальберг стал работать в комитете, занимавшемся устройством беженцев, позднее же – ограждением их от грозивших все время выдач Советам. Работу эту продолжал он и в лагере Парш. По поручению комитета им начата была постройка лагерной церкви и создана гимназия, первым директором которой он стал, будучи потом председателем учебного совета, руководившего всем учебным делом в лагере. Гимназия за пять лет существования выдала более 100 аттестатов, признававшихся американскими и австрийскими властями. В 1945 г. он был избран членом создавшегося в лагере лагерного комитета, позднее был выбран членом ревизионной комиссии.

В 1950 г. Н. Д. Тальберг переехал в Соединенные Штаты и состоит с тех пор преподавателем исторических предметов в Свято-Троицкой Духовной семинарии в Джорданвилле. Свою преподавательскую деятельность Н. Д. Тальберг тесно связал со своей громадной работой по отыскиванию и распространению правды о минувшем России. «С рвением, подобным рвению древних русских летописцев, Н. Д. Тальберг неутомимо, изо дня в день, извлекает отовсюду: из забытых и полузабытых записок и воспоминаний, из старых книг, журналов и газет, те кусочки правды, которые дают ему возможность беспристрастно, основываясь только на фактах, восстанавливать истинный – сияющий и светозарный облик оклеветанной России. Без всякой шумихи, без громких и пышных слов, без грома фанфар и ложного пафоса делает свое великое дело скромный и благородный Н. Д. Тальберг» (Г. В. Месняев. Паладин Империи).

Н. Д. Тальберг является постоянным сотрудником журнала «Православная Русь» и других периодических изданий Свято-Троицкого монастыря, газет «Россия» и «Русская Жизнь» и других национальных органов печати. Среди целого ряда блестящих трудов на церковные темы следует отметить «Полвека Архипастырского служения: Митрополит Анастасий», «Святая Земля», «Святой Митрофан Воронежский», «Архиепископ Антоний Воронежский», «Миссионерский подвиг Русской Православной Церкви», «Филарет, митрополит Киевский», «Пространный месяцеслов Русских Святых и краткие сведения о чудотворных иконах Божией Матери», «Православное храмоздание Императорской России в Европе». Особое внимание заслуживают его обоснованные, документированные и правдивые труды, которые читаются с захватывающим интересом: «Гоголь – глашатай Святой Руси», «Муж верности и разума – К. П. Победоносцев», «Император Николай I – Православный Царь», «Император Николай I в свете исторической правды», «Трагедия русского офицерства», ряд статей о смуте 1904–1907 гг. и о подготовке революции 1917 г. В настоящее время печатается его фундаментальный труд «История Русской Церкви».

Великим утешением для Н. Д. Тальберга должно служить именно то сознание, что его многополезные труды не только не оказались напрасными, а, напротив, послужили и еще много послужат молодым подрастающим поколениям в назидание и воспитание. Если же Господь сподобит исстрадавшуюся Русь воскреснуть вновь и освободиться от гнетущей власти безбожного коммунизма, то тогда, как никогда раньше, правдивые труды Н. Д. Тальберга окажутся бесконечно ценными для перевоспитания русской молодежи, выросшей на родине и не слышавшей ничего, кроме клеветы на Царскую Россию. И уже по одному этому Н. Д. Тальберг заслуживает великую признательность русской молодежи, рассеянной по всему свету. Правильно и глубокозначительно говорит архимандрит Константин (Зайцев): «И если что немеркнущей радостью засияет вокруг него в эти дни его юбилея, то именно та любовь, которая на своих крыльях принесет ему со всего света приветы от поколений, им согретых не только отеческим доброжелательством, но приобщением их к свету и теплу Исторической России» (Православная Русь. № 628).

Да умножит Всещедрый Господь многополезные дни Николая Димитриевича Тальберга – этого истинного глашатая Святого Православия, Святой Руси и Русского Самодержавия, – и да поможет ему еще многие годы творить великое дело служения Церкви и Родине.

Из Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле сообщает архимандрит Лавр: «16/29 мая вечером, в 8 часов, скончался наш дорогой Николай Димитриевич Тальберг. В последнее время сильно недомогал, поместили его в госпиталь, и там тихо, в полном сознании, скончался. Похоронили его вчера днем (письмо от 1 июня). Собралось довольно много его друзей-почитателей. Подробное описание будет в «Православной Руси».

Еще одна свежая могила ближайшего сотрудника и верного работника на ниве Божией... Именно в таком качестве закончил жизнь покойный.

Николая Димитриевича многие из действительной и активной эмиграции русской знали в разные периоды его жизни и деятельности по-разному. Вся его жизнь сводилась к неустанному труду, приносимому на алтарь несчастного в разгроме своем нашего отечества. Всегда и во всем новопреставленный был исчерпывающе подготовлен, до щепетильности исполнителен, проявлял, когда нужно было, настойчивость и даже требовательность, что касалось России и в прошлом, и в заграничном ее настоящем – всегда, под пером и в разумении Николая Димитриевича, становившемся историческим и для поколений назидательным. Последний период его жизни – преподавательство русской и церковной истории в Духовной семинарии – сопровождалось изданием ряда печатных трудов. По ним-то и можно определить всегда и в будущем кипучую, преданную России монархической, России православной деятельность этого неутомимого труженика. Предпоследними трудами Николая Димитриевича были: «История Русской Церкви» (1959) и «История Христианской Церкви». Последний же труд Николая Димитриевича – «К сорокалетию пагубного евлогианского раскола» – уже давно печатается в журнале «Православная Русь», с продолжениями, что по плану Николая Димитриевича должно было завершиться изданием целой книги. В печатном материале мы видим немало мест о непосредственном участии автора в этом церковном деле, являющемся ныне замечательным историческим примером тому, как можно одной только неосторожностью или ослаблением стояния в Истине одного человека превратить цветущее русское Православие вне России в позорнейшие деяния отступления от всего святого, что заложено в ЕДИНСТВЕ и СОБОРНОСТИ Апостольской Церкви!

Н. Д. Тальберг в 1907 г. окончил образование в Императорском Училище правоведения с золотой медалью. Его служба непосредственно по Министерству внутренних дел открывала для молодого, пылкого юриста и монархиста широкую, правдивую и действительную картину состояния России со многих сторон государственной и народной жизни. Особые способности молодого статского советника Царской службы, образованного и верного Престолу России, помогали ему все поручения исполнять не только «за совесть», а не «за страх», но и с постоянной внутренней любовью ко всякому делу, которое чувствовал он всегда делом всей нашей любимой им огромной страны. И когда пришел черный год России, то не дрогнули рука и сердце верного сына ее и вне поверженной Империи: Николай Димитриевич так же преданно, так же методически точно и рыцарски и с беспредельной любовью к Царю-Мученику посильно исполнял все, что на его жизненном пути могло принести пользу неумирающей Великой России, сохранению верной, неискаженной памяти о ней в сердцах русских поколений.

Мало остается, с каждым годом все меньше, людей России, каким был постоянно, до последнего дня своей жизни Николай Димитриевич Тальберг. Его шведское происхождение, как и многих других иностранцев, попадавших в Россию Царей, растворилось в русской стихии бесследно, осталась только нерусская фамилия.

Серьезная, ценная часть русской эмиграции со смертью Николая Димитриевича Тальберга понесла незаменимую утрату, а Русская Зарубежная Церковь – потеряла высокополезного для нее педагога и верного христолюбивого, преданного сына.

Будучи членом Высшего Монархического Совета (первой формации), Николай Димитриевич принял горячее участие в организации и работе издательства светлейшего князя М. К. Горчакова «Долой зло!» (конец двадцатых – начало тридцатых годов). Цель издательства была в обнаружении всяческого на Руси и вне ее зла, как в политическо- гражданской области, так и в церковной того времени, осуждении его документами и неопровержимыми фактами с тем, чтобы русский человек, сбитый с толку, а то и сплошь да рядом просто не осведомленный, мог разобраться в продукции революционной, предательской, изменнической врагов России и Церкви Православной, и сознательно найти свое место: «с ними или против них».

За несколько лет было издано 15–16 книг: «Евреи и талмуд», «Сионские протоколы», «Войны темных сил» (две книги), «Остерегайтесь волков в овечьей шкуре», «Итоги политики митрополитов Сергия и Евлогия» (2 выпуска), «Жертвенный убой», «Мысли соборянина» и др. Из них две Н. Д. Тальберга: «Церковный раскол» и «Святая Русь». Все авторы, как и сам издатель, князь Михаил Константинович Горчаков, были люди идеи, веры, дела, выступали с открытым забралом за поверженную Россию и ее подвергшуюся разгрому темных сил (и по сии дни) Православную Церковь.

Н. Д. Тальберг принадлежал к славной плеяде русских монархических деятелей в эмиграции, среди которых можно назвать Крупенского, братьев генералов Нечволодовых, генерала Н. А. Степанова, Н. Е. Маркова, и, пока были живы эти столпы, монархическое движение было на правильном пути. Ушли они, и настало время монархического безвременья, эпохи лжелегитимизма и монархических флюгеров.

Когда не так давно Н. Д. Тальберг опубликовал обширную и обстоятельную статью об Основных Законах и Престолонаследии, под названием «Мысли старого монархиста», то за нее подвергся нападкам и даже клевете со стороны монархистов новой формации, которые в литературной полемике, не имея данных, прибегли к недобросовестным приемам.

Статью Тальберга, как основанную на законе, нельзя было опровергнуть, но его оппоненты попытались обвинить его в принадлежности к партии социалистов-революционеров, выдав его за проф. Г. Г. Тельберга, состоящего членом Сибирского правительства и о котором упоминается в книге Вильтона «Последние дни Романовых». Была приведена цитата из этой книги, и в нее вставлена посторонняя фраза, что является литературным подлогом.

Верим, что каждый, кто знал покойного, пусть даже короткое время, склонится перед его трудовой земной жизнью и горячо помолится над могилой достойного русского человека.

Водвори, Господи, душу его в селениях праведных!

Как лучше всего обозначить чувство, вызванное у нас уходом Н. Д.?

Осиротели!

Можно много писать об общем значении личности ушедшего и о той объективной потере, которая обусловлена его уходом из нашей, и церковной, и политической, и общественной, жизни. Можно писать о его выдающихся заслугах на всем длительном протяжении его жизни. Блистательно начав административную карьеру в Царской России, он прошел чрез революцию, сумев себя ничем не запятнать, и вошел в наше столь исполненное соблазнами послереволюционное время, как раз теперь отмечающее свое полувековое существование, под знаком исключительно плодотворной восстановительной работы, которая, оставляя заметный след на всем содеваемом во имя восстановления Исторической России, одновременно находила себе выражение в многочисленных писаниях, раскрывавших, с одной стороны, подлинную природу Исторической России в ее прошлом, а с другой стороны – являвших некое строительство преемственного будущего ее... если таковому суждено стать настоящим. Под этим углом зрения, если не кончилась История, то не только не забудется в этой Истории его имя, но не останется втуне и практически вся его полувековая деятельность, всецело обращенная к задаче восстановления Исторической России.

И тут одно обстоятельство ударяет, пред его свежей могилой, по сознанию – может быть, впервые с такой силою даже у людей, его прекрасно знавших на всем протяжении его жизни. Была ли у него когда-нибудь личная жизнь? Этот вопрос, именно по отношению к ушедшему, получает совершенно особенное значение и смысл.

Много есть выдающихся людей, которые всецело отдают себя какой-нибудь деятельности. Но это всегда бывает особенно заметно – по одному признаку внешнему: отрешения, в той или иной форме и в той или иной степени, от людей «вообще», с преимущественным, а иногда и почти исключительным устремлением своего внимания на людей, связанных с тем именно предметом, которому данный человек служит. Н. Д. был, напротив того, совершенно неограниченно общителен, на редкость общителен. И это не была привычная «светскость», им смолоду усвоенная. В каком-то смысле общительность была его природой.

Что, однако, означала эта природная общительность Н. Д., может быть, до конца раскрыло только общение с ним в его предсмертные часы и воззрение на его облик в гробу.

Это была – любовь к людям.

Что оставалось в нем, поскольку от всего естественно отчуждался он, все больше приближаясь к смерти? Одна только любовь к людям, выражавшаяся во всем, что только могло вновь выявляться, и сохранившаяся в самом его облике, застывшем в минуту смерти и не изменившемся до момента, когда сокрылся этот облик от нашего земного видения. День за днем испытывать жесточайшие страдания и ни на мгновение не утрачивать благодарно-доброжелательного, любовного ощущения всех окружающих людей – могло ли это дать воспитание, пусть отложившееся во всежизненной привычке? Нет! Только любовь, христианская любовь могла это дать. И она, эта христианская любовь, была начертана и на его омертвевшем лике – этом детском, осунувшемся, заострившемся личике, на котором, как ни западали глаза и как ни вваливались щеки, продолжала сиять какая-то неизреченная мягкость и теплота, умиленность и примиренность, – и все это с какой-то внутренней обращенностью к окружающим людям, с неким молчаливым, но из глубин уже неземных идущим призывом к миру во Христе.

Вообще эта окрашенность личности с особенной отчетливостью обозначилась в жизни Н.Д., когда он, силой вещей, стал в эмиграции одно время педагогом, вступив как бы в некое обязательное и постоянное, «профессиональное» общение с подрастающим поколением самых разных возрастов. Это совершенно новое для него поприще оказалось неожиданно родной ему стихией. Прочные, ничем не разрушимые связи возникали у него со своими подопечными. А затем как-то совершенно естественно и все в его кругозоре появляющиеся подростки становились его подопечными, что сказалось с разительной силой и на самом закате его дней, когда эта сила от него истекающей любви объединила вокруг него ту милую молодежь, которая прибыла к нам с Дальнего Востока, чрез Австралию, и оказалась в теснейшем соседстве с Н. Д. И здесь воспитательная забота Н. Д. об этих мальцах и их ребяческая и абсолютно к нему доверчивая устремленность сливались в некое целое, которое с тяжкой болезнью Н. Д. получило особенно трогательный характер.

В этом общении с подрастающими поколениями не было никакой сентиментальности, как и никакого баловства. Это была любовь старшего к младшим, пронизанная стремлением помочь им своим опытом – во имя чего? Пусть не всегда отдавал себе отчет в этом и сам Н. Д. – это была именно христианская любовь. И она вообще определяла его личность. Если она в отношении к детям и вообще к подрастающим человекам получала оттенок нарочито воспитательный, то эта же христианская любовь отчетливое выражение обретала и во всех его отношениях со взрослыми. Н. Д. был человеком очень идейно крепким и бескомпромиссным. Вот о ком можно было без всяких обиняков сказать, что не было в нем лукавства. Цельная то была личность. И конечно, идейный отбор в круге его знакомств очень ясно обозначался. Но при всех условиях его отношения к людям получали всегда совершенно особенный оттенок: во всех и всегда Н. Д. прежде всего все-таки видел человека, и видел он его во Христе.

Тут одно нельзя не отметить, что очень ярко характеризует Н. Д. Он был крепко верующим и привычно-церковным человеком. Не случайно такой человек, как архиепископ Тихон, неоднократно и очень настойчиво рекомендовал Н. Д. стать – епископом! Но религиозный облик Н. Д., именно как всецело христианский, определялся, в первую очередь, любовью не к Богу, а к людям. Как известно, христианство не отделяет любви к Богу от любви к людям: одно подразумевает другое. Но все-таки два полюса остаются: безмолвие отшельническое образует один полюс и всецелое самоотдание на служение людям – во Христе, конечно! – образует другой. Н. Д. в плане богословски-умозрительном считал себя неисцельно ограниченным – как бы даже благоговейно замыкая свой слух пред некой границей, переход чрез которую считал для себя недоступным. Но любовь его к людям была любовью во Христе, и это налагало совершенно особенный отпечаток на всю его политическую и общественную жизнь, отепляя ее. Это именно и позволяло Н. Д., не имея личной жизни, не затвердевать, не засыхать, не замыкаться, не отчуждаться. Как это ни покажется странным, я одного только человека могу назвать, который, при всей своей по всем данным полярной «инакости», в этом отношении был подобным Н. Д. Это – Жуковский. Но у того отсутствие личной жизни вызвано было невозможностью связать свою судьбу с любимым человеком, и к старости и для него стала реальностью личная жизнь.

Для Н. Д. личная жизнь исчерпывалась до конца его дней любовью, особенно нежной к сестре и к тем людям, с которыми сближала его жизнь, а особенно с подрастающим поколением, к которому надо отнести не только подростков и даже молодежь, но и всех, так сказать, входящих еще в жизнь, не имея должного жизненного опыта...

Надо, однако, еще расширить круг воздействия Н. Д. в области общественно-политической, а особенно церковной: обретенная им житейская мудрость, неизменно просветляемая чуткой христианской совестью, делала его привычным советником многих людей, не только созревших, но иногда даже являвшихся, так сказать, столпами в той или иной сфере жизни, в частности и церковной. И тут никогда дело не сводилось к чему-то лишь деловому и, так сказать, профессиональному: неизменно налицо была религиозно-просветленная нравственная связь, в глубочайшей основе которой лежала все та же любовь во Христе.

Вот почему можно с некоторой уверенностью сказать, что потеря Н. Д. лучше всего может быть определена для всех с ним связанных, как осиротелость их... И тут одно только может служить утешением, это именно то, что поскольку самая даже деловая связь с ним была прежде всего связью во Христе, то и смерть не обрывает с ним общения, а только переводит его в иной план. Продолжает жить в нашем сердце образ Николая Димитриевича, и самая память о нем будет сохранять в себе что-то руководственное, и это, вероятно, иногда в самом конкретном смысле...

Под этим углом зрения особое значение, конечно, приобретает и его литературное наследие, к которому, в некое время, приобщится и ведшийся им неустанно дневник-летопись его жизни, сливавший воедино все деловое и личное под знаком верности Христу...

Поминайте наставников ваших.

Евр. 13, 7

Следует признать, что за 60 лет скитаний русская эмиграция сохранила свое лицо: остается верной Богу и Исторической России. Потому сохранила лицо свое, что водима наставниками, верными тем духовным ценностям, из которых выросли Русская Государственность и Русская Культура; водима наставниками, в понимании которых – «мощь и величие государства, в своих глубинах, основах и истоках, восходит к непреложным религиозным началам»; в понимании которых «государство Российское отнюдь не представляет просто технического приспособления, а есть некий таинственный сосуд национальной, духовной и жизненной энергии, и оно духовно никнет, мельчает, корни его свободного бытия иссыхают, когда оно отрывается от религиозных начал».

Благодаря своим наставникам достойным, русская эмиграция не только явила себя верной хранительницей русских культурных традиций, но и вносит живительные зерна русской культуры в жизнь других народов. К ним, странствующим по распутьям мира, мещанской сытостью свою совесть усыпляющего, вполне приложимы слова глашатаев Благой Вести – Апостолов: «Мы во всем являем себя с оружием Правды в правой и левой руке, – в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах; нас почитают обманщиками, но мы верны; мы гонимы – но не оставлены; мы отовсюду притесняемы – но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах – но не отчаиваемся; мы нищие – но многих обогащаем; мы ничего не имеем – но всем обладаем». В них поражают нас вера в необходимость своего дела, настойчивость и упорство в их святом делании, скромность и способность жертвовать всем ради Идеи, которой служат. В отношении всей эмиграции, особенно же – в отношении молодежи, они являются настойчивыми «будителями русского духа», напоминающими о нашей принадлежности к великому русскому народу, напоминая молодежи о ее священном долге знать свой родной язык, язык великих сынов человечества, и историю своего народа, о которой А. С. Пушкин сказал: «Клянусь моей честью, я ни за что не согласился бы переменить отечество или иметь другую историю, чем та, которую нам послал Бог». Одному из «будителей русского духа» в эмиграции и посвящены эти строки.

Николай Димитриевич Тальберг родился в 1886 г. в семье профессора Киевского университета, доктора уголовного права. В 1907 г. он окончил с золотой медалью Императорское Училище правоведения, до последнего дня своей жизни сохранив к нему нежную любовь. «А какое завтра число?» – спросил в канун своей кончины, лежа на смертном одре, Николай Димитриевич свою любимую сестру Татьяну Д. «Двадцать девятое»,– ответила та.– «Значит, – тихо сказал Николай Димитриевич,– завтра шестьдесят лет, как я окончил Правоведение». И в этот день 60-летнего юбилея, 29 мая 1967 г., ушел от нас в светлые обители вечной радости один из выдающихся сынов российского рассеяния, самоотверженный патриот Державной России, горячо верующий христианин, человек духовной свободы и честности мысли.

«Образцовый правовед, яркий хранитель благороднейших традиций родного Императорского Училища правоведения, являющий пример непоколебимой верности Державной России» – так свидетельствовали о Николае Димитриевиче в 1965 г. его друзья-правоведы, отмечая 50-летие избрания его в 1915 г. членом Комитета Правоведческой кассы, объединявшей правоведов в одну дружную семью. Это не были слова товарищеской вежливости. В них однокашники отметили подлинный лик своего старшего друга, выявившего свою идейную крепость и бескомпромиссность еще в стенах Училища, когда выступил он на торжественном акте по окончании Училища правоведения с блестящей речью, и еще раньше, юношей, явившись одним из главных организаторов отпора тем, кто решился на дерзкую попытку внести в стены Училища политическую агитацию.

Николай Димитриевич умственно сложился и вырос в духовно здоровой атмосфере благороднейших традиций Императорского Училища правоведения и олицетворявшего славу и величие России блистательного Петербурга. 1905 год, год начала открытого всероссийского беснования, когда явным стало, что социальная и политическая отрава, широким потоком прорвавшаяся с Запада в Россию, уже захлестнула значительную часть образованного и правящего слоя народа, этот 1905 год и определил окончательно жизненный путь Николая Димитриевича. Его призвание лежало в живом служении Отечеству, России и народу. И он по окончании Императорского Училища правоведения поступает на службу в Министерство внутренних дел, где в течение 10 лет занимает ряд ответственных должностей. Начав в 1907 г. службу в отделе личного состава Департамента общих дел Министерства внутренних дел, в 1908 г. он направляется в Ригу для усиления канцелярии Прибалтийского генерал- губернатора; в 1909 г. он – советник Курляндского губернского правления; в 1910 г. – советник Киевского губернского правления; в 1911 г. переводится в С.-Петербург; в 1914 г. – чиновник особых поручений при Министерстве внутренних дел, с откомандированием в канцелярию министра; ему поручается заведование делопроизводством по выборам в Государственный Совет и в Государственную Думу. Одновременно Николай Димитриевич состоит, с началом войны, секретарем благотворительного комитета Министерства внутренних дел, ав1915 г. к тому же избирается и членом совета Общества помощи русским беженцам. В 1916 г. Николай Димитриевич представляет министру внутренних дел обзор общественно-политических настроений по губерниям и степени подготовленности губернаторов к выборам в 5-ю Государственную Думу; в 1917 г. на него возлагаются еще и обязанности помощника управляющего делами сенаторской ревизии. Не «служакой честным», а человеком Чести и Долга явил себя в эти годы десятилетнего пребывания на Императорской государственной службе Н. Д. Тальберг, а постоянная связь с самыми широкими кругами российского общества и ознакомление с самыми важными сторонами жизни государства укрепили его в сознании необходимости для России Державного Скипетра. Недостаточно сказать о Николае Димитриевиче: он честно служил, нет – он самоотверженно нес подвиг служения.

«Февраль» погубил Россию. Николай Димитриевич аттестовал виновников «февраля» как недоумков и предателей, поддавшихся тем искушениям сатаны, которые отверг в пустыне Христос Спаситель. «Октябрь» был лишь логическим завершением «февраля». Николай Димитриевич, однако, верит в возможность восстановления на Руси законного порядка; сразу же после российской катастрофы он отдается этой великой цели, пренебрегая грозившей ему в революционные годы опасностью ареста. Он вступает в Петрограде в тайную монархическую организацию, во главе которой стоял Н. Е. Марков, по ее поручению выполняет ряд ответственных поручений, совершая поездки в Москву и в Киев, а в мае 1918 г. участвует в тайном монархическом съезде в Киеве.

Очутившись в 1920 г. в Берлине, Николай Димитриевич продолжает политическую борьбу за Россию. Как в революционные годы в истекавшей кровью России, так и за рубежами ее жизнь Николая Димитриевича представляет редко встречающееся проявление последовательного и всецелого посвящения себя и своих сил служению Вечному в организме Державы Российской и защите той высшей Истины и Правды, на основе которых создавалась и крепла Российская Государственность.

Российская эмиграция – это Зарубежная Русь, и является она частью единого целого, частью великого живого организма российского, частью России. История эмиграции – это история России за рубежом. В этом историческое значение эмиграции, из этого вытекает и призвание ее. На страницах этой истории мы часто встречаем имя Н. Д. Тальберга. Мы видим его в поездках в Сербию и Грецию, подготовляющим созыв 1-го монархического съезда, состоявшегося в Рейхенгалле в 1921 г., на котором Николай Димитриевич был избран на должность управляющего делами Высшего Монархического Совета, оставаясь на этом посту вплоть до 1938 г., а после Зарубежного съезда в 1926 г. в Париже он сотрудничает и с профессором И.П. Алексинским, председателем образовавшегося тогда Патриотического объединения. Николай Димитриевич хорошо знает и работает на политическом и церковно-общественном поприще со многими выдающимися представителями Русского Зарубежья. Члены Императорского Дома, главы Церкви, особенно авва митрополит Анастасий, нежно его любивший и прибегавший к Николаю Димитриевичу за справками и советами, генералы Врангель, Кутепов, Миллер, Краснов, Богаевский, Туркул, Науменко, Крейтер, профессор Головин, Крупенский, светлейший князь Горчаков, Шмелев, Лукаш и многие другие были для него живыми людьми, с которыми он общался, и они ценили его.

С первых лет эмиграции Николай Димитриевич приобретает всезарубежную известность и по своим талантливым статьям, помещаемым им в различных органах русской независимой мысли, и по докладам, с которыми он выступает во всех странах свободной Европы. «Бесценны были его статьи, и все мы, патриоты, не зная, кто такой Тальберг, учились по его статьям», – писал мне секретарь Русского просветительного общества в Филадельфии.

Из-под пера Николая Димитриевича вышли следующие труды: «Возбудители раскола», «Святая Русь», «Муж верности и разума – К. П. Победоносцев», «Император Николай I – Православный Царь», «Император Николай I в свете исторической правды», «Святая Земля», «Гоголь – глашатай Святой Руси», «Святой Митрофан Воронежский», «Архиепископ Антоний Воронежский», «Миссионерский подвиг Русской Православной Церкви», «Православное храмоздание Императорской России в Европе», «Трагедия русского офицерства», «Царская Россия и Восточные Патриархи», «Филарет, митрополит Киевский», «Отечественная быль», «История Вселенской Церкви», «История Русской Церкви», «К сорокалетию пагубного евлогианского раскола» и многие другие. Коснусь его трудов лишь постольку, поскольку это необходимо для понимания и характеристики личности и деятельности Николая Димитриевича.

Для личности и деятельности Николая Димитриевича, как то вытекает из его литературного наследства, питающей основой является та духовная реальность, которую он видел, которую он лично пережил и осознал с исключительной силой, а именно: Христова Россия Державная, Россия – исполненная веления Духа Жизни, того творческого Духа, силою которого Князья и Государи наши, совместно с князьями Церкви и народом, создавали Русь – Державную Россию; того Духа Жизни, от Отца чрез Сына в мир исходящего, Которым может быть преображена жизнь всего мира. Вот именно эта реальность и была основанием и источником веры в возрождение России, источником вдохновения жизни и деятельности Николая Димитриевича.

Летописно излагая знаменательные события в жизни России, Николай Димитриевич ярко выявляет благотворное влияние Православной Церкви на исторические судьбы Русского государства и народа. Он далек от увлечения внешней эффектностью, показным в истории России, а раскрывает в своих трудах летописных те духовные корни российской жизни, коими постепенно изменялась и перерождалась жизнь народа в ее основах. Николай Димитриевич говорит в своих исторических трудах о глубинном в наших Государях, о той творческой динамике их духа, которой определялась внешняя жизнь и творилась История России.

Несомненна заслуга этого чистого патриота в том, что он восстановил в своих летописных исторических грудах подлинный облик наших Государей, очистив их лики от налетов той безобразной лжи и гнусной клеветы, которыми окутала их и всю историю Православной Державной России «мировая закулиса», на протяжении столетий пытающаяся по-своему творить и изображать историю народов, стремившаяся издавна и ныне стремящаяся к уничтожению России как Православного Царства.

«Если сравнить какую-нибудь эпоху русской истории с одновременными ей событиями в Европе, то беспристрастный читатель усмотрит, что род человеческий везде одинаковые имел страсти, желания и намерения, и к достижению употреблял нередко одинаковые способы», – сказала некогда Императрица Екатерина Великая, об удивительной простоте жизни которой повествует в своих трудах Николай Димитриевич. Ведь это она, во время царствования которой «высоко взлетел Орел Двуглавый» и «низко перед ним склонились племена», говорила: «Лучше десять оправдать виновных, чем одного невинного казнить».

Как бы вторя Екатерине Великой и повторяя слова А. С. Пушкина, Николай Димитриевич говорит: у русского народа нет оснований краснеть перед другими народами за свое прошлое, а если нам указывают на времена Иоанна Грозного, то пусть посмотрят, что в то же время на Западе творилось: как в Англии Генрих VIII казнил своих жен и приближенных; как дочь его, римо-католичка, прозванная кровавой, жестоко, бесчеловечно преследовала протестантов; как в Испании, при короле Филиппе II, множество народа пало жертвой инквизиции; как в Нидерландах с необычайной жестокостью расправлялся испанский герцог Альба; как во Франции, при Карле IX, в так называемую Варфоломеевскую ночь было организованно убито 20 000 кальвинистов.

Наиболее оклеветаны в нашей истории Государи Павел I, Николай Павлович и Николай Александрович, наш Царь-Мученик. Руками русских «попугаев» и беннигсенов так подло и жестоко лишенный жизни Павел Петрович – к правде стремившийся, величественный и вместе с тем простой в обращении, человек исключительной доброты, великодушия и мужества, защитник слабых, человек наблюдательный и меткого ума, народный Государь, что и ускорило удаление его с Престола Российских Государей. А ведь еще и сейчас русские недоумки и враги России пытаются представить его в смешном, карикатурном виде.

С трогательной любовью восстанавливает Николай Димитриевич подлинный образ Государя Николая I, которого и поныне духовные уроды из русской среды и сатанисты из среды иностранной пытаются именовать «Палкиным». На основании свидетельств современников, иностранцев и отечественных, перед нами встает образ легендарного героя-великана, Самодержца Российского, человека нежного и заботливого, бережно относившегося к жизни человеческой, и не только к жизни своих подданных и солдат, но и воинов врага на поле брани, черпавшего счастье в чистоте совести перед Богом и в своей Семье; Николай Павлович – народный Царь, поражает иностранцев своим благородством и великодушием, производит на них впечатление «владыки мира». Прусский король, современник Николая I, писал о нем: Император Николай – это «один из благороднейших людей, одно из прекраснейших явлений в истории, одно из вернейших сердец и в то же время один из величественнейших Государей этого убогого мира». Наши Государи велики своей скромностью и своей христианской настроенностью. «Ничто так не украшает величия дела, как скромность, в этом я нахожу величайшую красу, истинную доблесть», – писал Государь Николай I.

Благоговейно пишет Николай Димитриевич об оклеветанном «мировой закулисой» и ослами из русской среды Царе-Мученике Николае Александровиче. «Кажется мне, – писал еще в 1836 г. Император Николай I,– что среди всех обстоятельств, колеблющих положение Европы, нельзя без благодарности Богу взирать на положение нашей матушки России, стоящей как столп и презирающей лай зависти и злости, платящей добром за зло и идущей смело, тихо по христианским правилам к постепенным усовершенствованиям». В этих словах Государя начертан величественный путь всей Российской Истории. И вот в то время, когда в царствование Государя Императора Николая II Россия, – говоря словами Государя Николая I,– тихо, но смело шла «по христианским правилам к постепенным усовершенствованиям, которые должны (были) из нее на долгое время сделать сильнейшую и счастливейшую страну в мире», – как, говорит В. Черчилль, «вмешалась темная рука, облеченная безумием», а социальной и политической отравой с Запада пораженные гг. профессора и руководители некоторых политических партий, приняв лай зависти и злости за голос доблести и правды, поддержали эту руку заговорщиков – рухнула Россия Державная. Николай Димитриевич помогает русским людям сбросить с глаз своих пелену обмана и ядовитого чада клеветы, которыми отравлены умы россиян в их оценке светлого лика Царя-Мученика и других наших Государей.

Хотя современники наших Государей, ринувшиеся на социальные и общественно-политические приманки Христу Богу изменившего Запада, и не заметили главного в отечественной истории, а именно призвания России содействовать росту духовных сил в мире, быть регулятором совести мира, а некоторые из ведущих партийцев и отвергли то, не признали перед Россией Провидением поставленной задачи, всё же семена, посеянные в мире Россией Державной, принесут плод, не пропадет труд Государей наших. Николай Димитриевич, печатным словом и примером своей жизни, зовет русских людей – верностью Исторической России и личным трудом приблизить сроки плодов, ибо все мы, и прежде всего русские зарубежники, призваны к великому всемирному труду восстановления России и тем – христианскому возрождению всего мира.

Николай Димитриевич – монархист, но его монархизм особенный. Он не спорит с инакомыслящими, не проявляет воинственной напористости, что свойственно людям, исповедующим партийные программы. Он бережно и тщательно, спокойно и мужественно раскрывает в своих трудах историческую правду о России, излагает свои взгляды и убеждения. Его монархизм исходит из принятого им целостного христианского мировоззрения, дающего ответ на вопросы не только моральной и духовной жизни человека и семьи, но и освещающего проблемы общественной, национальной и государственной жизни. Этим объясняется и та спокойная радость, которой веет от Николая Димитриевича и его писаний.

В своих исторических трудах Николай Димитриевич выступает убежденным сторонником «симфонии власти», раскрывая в глубоких истоках Российской истории следы извечного тяготения материального к духовному, обоюдное стремление и Церкви, и Государства – совместить заботу о народе, о нации в целом. Статьи и книги Николая Димитриевича, посвященные прошлому России, это гимн Прекрасному, которое неизбежно открывается пред каждым историком, беспристрастно анализирующим прошлое Императорской России. И вместе с тем не обнаруживаем мы в его трудах национального самодовольства и самохвальства.

Николай Димитриевич – знаток не только русской и всеобщей истории, он и церковный историк. В его исторических трудах и очерках нет ничего надуманного. Он всесторонне исследует вопрос-тему и затем говорит об очевидном.

«В день похорон, когда еще так живо чувствовалась его душа среди нас, рука невольно потянулась к подаренному им экземпляру «Истории Русской Церкви»,– говорит протопресвитер о. Михаил Помазанский и продолжает: – Бегло перелистывая книгу, можно подумать: обычное школьное пособие... компилятивная работа. Однако – раскройте хотя бы историю Патриарха Тихона, или прочтите весь отдел периода Патриаршества, или борьбу за Православие в Литве и Польше. Вы скажете: нет, эта книга не компиляция, здесь вы чувствуете жизнь во всей ее сложности, вы переживаете историю, вы встретите захватывающие страницы рассказа. Это не по заказу написанное пособие с сухим изложением фактов, не школьный учебник, избегающий острых углов и скользких моментов; перед вами открывается религиозная жизнь в ее полноте, вы видите, как тесно переплетены в истории жизнь общественная и государственная с жизнью церковной и какие сложные временами возникают из-за этого моменты... Автор выбирает, суммирует и предлагает нам самое ценное, удачное, характерное, что он находит у наших самостоятельных и, в большинстве, лучших историков Церкви... Такой способ изложения в условиях нашего времени ценен тем, что здесь подводится итог историческим изысканиям и в то же время мы знакомимся с точками зрения и с характером изложения целой плеяды русских историков».

Николай Димитриевич далек от механического понимания истории. История – это непрестанная духовная борьба, борьба за Правду Божию, и центром этой борьбы является духовный рост и внутреннее изменение единиц общества и всего народа – в чем первое место принадлежит Церкви Христовой.

Николай Димитриевич – борец. Вторая мировая война застала его в Югославии. «В эти грозные годы, – пишет Л. В. Сердаковский, сотрудник Николая Димитриевича по Югославии, – Николай Димитриевич работал в Управлении делами русской эмиграции в Югославии, как один из наиболее близких и влиятельных сотрудников главы эмиграции – генерала Крейтера. Воспитанный в духе добросовестного служения и в традициях русской имперской государственности, Николай Димитриевич вложил весь свой опыт и отзывчивое сердце в дело помощи русской эмиграции, в дело сохранения ее национального и культурного лица, обеспечения деятельности русских учебных заведений – кадетского корпуса, института, гимназии, школ, госпиталей, клиник, мастерских, библиотек, всевозможных курсов. Это делалось в очень тяжелых, политически и экономически, условиях мировой войны, оккупации Югославии и гражданской войны. Сейчас этот белградский период – страничка истории, значение и поучительность которой выходят за пределы Югославии. После трех лет напряженной работы в оккупированном Белграде Николай Димитриевич покинул в сентябре 1944 г. Югославию, предварительно приняв ответственное участие в организации эвакуации русской эмиграции, не пожелавшей оставаться под подступающим красным сапогом».

Николай Димитриевич многогранен в своей деятельности. После несбывшихся, в период 2-й мировой войны, надежд на освобождение России от красного ига перед Николаем Димитриевичем открывается новая страница жизни и доселе незнакомое поприще деятельности.

Если русскому человеку, интеллигенту, было свойственно всю жизнь простаивать пред дверью, вводящей человека в познание Истины, пред дверью, в которую влекло его сердце и весь склад души, но которая оказывалась для него закрытой его собственным высокомерием и своеволием, Николай Димитриевич, видимо с юных лет, легко вошел в эту дверь и принял Христа как Кормчего всей своей жизни. Отсюда – благородство его души, чистота, ясность мысли, строгая принципиальность, крепость духа и прямота. Он понимал и жалел людей, духовно обездоленных отсутствием твердой веры, никакими сомнениями непоколебимой. Массы этих несчастных он видел перед собой. И, как человек живой веры, Николай Димитриевич не мог не волноваться при виде, как духовно чахнут и гибнут другие. Ведь для России должны они жить и трудиться, к тому и детей своих обязаны готовить. Единожды дается нам земная жизнь, и она должна быть прожита бодро, осмысленно и с пользой для России, возрождение которой немыслимо без Веры и без возврата молодых поколений к родному, национальному, к здоровому прошлому Российской Империи. И Николай Димитриевич, со свойственной ему энергией, берется за важнейшую работу – обеспечение среднего образования и национального воспитания детей русских беженцев в Австрии. Он достигает этой цели, став директором смешанной русской гимназии в лагере Парш, прежде приняв живое участие в ее создании.

Николай Димитриевич явил себя одаренным педагогом и воспитателем юношества. Ученики гимназии не только сохранили добрые воспоминания о своем учителе-наставнике, разлетевшись по многим странам свободного мира, но и не порывают с ним связи, пишут в Америку уехавшему Николаю Димитриевичу, благодарят его за прошлое, делятся с ним радостями и скорбями, обращаются как к духовному наставнику за советами. С его отъездом в США пишут ему и оставшиеся в Австрии. «Не знаю, как Вас благодарить за Ваше доброжелательство,– пишет некий Коля из Парша в 1952 г.– Мы стараемся быть идеалистами, другим примером служить... Икону, которую Вы мне прислали в благословение, повесили мы ее и молимся каждое утро и каждый вечер. Научился по-славянски. Но от лени отучиться не успел». – «Мы ходили на прогулку на очень большую гору, – пишет другой воспитанник,– в разные игры играли, сами варили кушать. Когда солнце начало выходить из-за горы, то мы стали на молитву, знаете, как это было красиво: солнце, как красный шар, выходит из-за горы, и в это время мы славим Бога. У меня бывают минуты, когда я не хочу жить, а сейчас, то есть в то время, не хотел пережить тот момент. Я тогда думал, что вот сейчас этот момент пройдет, и тогда опять начнется мученье. Мне жизнь без России тоже смерть. Я чувствую, я Родины не достоин...» Он же 13 марта 1953 г. пишет: «Милый Николай Димитриевич. Великую радость принесло мне Ваше письмо. Искренне благодарю за советы и простую откровенность ко мне. Не могу описать Вам мою благодарность. Вы все равно что отец. Не знаю, как Вас за все благодарить. Если бы Вы меня не поддержали, я давно перестал бы быть сыном Православия. Вашими письмами Вы мне магическую силу придаете, а вот что Вы прибаливаете, то плохо. Николай Димитриевич, возьмите кастрюлю с кипящей водой, накройте полотенцем и старайтесь носом пар вдыхать, а ртом выдыхать. После этого закусите аспирином, под одеяло лягте и старайтесь пропотеть. Этот способ часто мама на мне испробовала».

«Получил Ваше милое письмо. Сердечно благодарю,– пишет из Австрии питомец. – Вы единственный человек, с которым могу откровенно говорить. Даже родителей исключаю. До сих пор вел я очень странную жизнь. Ее приходилось самому строить. Не было человека, который бы меня мог обрубывать. И как мне удалось 6 классов кончить, сам не знаю. Многим обязан Богу и Вам. Если посмотрю на моих друзей бывших, то спрашиваю, за что мне такая честь. Наверное, за то, что я в жизни много мучился. Родился я в 36-м году, то есть перед войной. Вырос в лагерях без призора. В семье нашей я много неприятного пережил. Но не забываю, что я у родителей великий должник. Моя мать имеет золотое сердце. Отец грубый мужик (так нельзя об отце говорить, но это правда), хотя и очень одаренный. Он ко мне строг, ему я благодарен, что не вышел из меня вор и разбойник, но вышел из меня какой-то дикарь. У меня нет ни одного друга. У меня сейчас перелом. Бросаю школу. Надоело сидеть на отцовских хлебах, захотелось жизни испробовать. Не знаю, что из этого выйдет. Пока Бог не оставлял, а ведь я Его столько раз хулил и отступал от Него, иногда вовсе ни во что не верю. Молитесь обо мне. О Вас молюсь редко – какой я хам! Буду стараться быть лучшим». Какая дивная искренность и доверчивая откровенность юноши к своему бывшему учителю, в котором он чувствует своего друга.

Из дальнейших писем этого юноши,– из них я приведу несколько выдержек, – мы узнаем о благотворном влиянии наставника-друга на душу и волю своего бывшего ученика. «В этом году,– пишет юноша, – было у меня много переживаний. Несколько раз становился атеистом, потом верил до самопожертвования. Это вольнодумство, которое иногда ко мне в голову лезет настолько сильно, что думаешь, что ты с ума сходишь, и думаешь – стоит ли жить? Если бы иметь какой-нибудь жизненный путь, но я его еще не имею». В следующем его письме читаем: «Николай Димитриевич, скажите, пожалуйста, почему считают Толстого выше Достоевского. Я думаю, Достоевский несравним с Толстым. Допустим, Толстой был великий талант, но человека он глубоко не знал и не видел, как Достоевский. Скажите что-нибудь на эту тему. Милый дедушка, не сердитесь, что я так Вам пишу». Цитированные строки свидетельствуют о том, что юноша переборол мрак душевный и вышел на светлую дорогу. «Насчет Достоевского и Толстого не понимаю, еще не дорос до этого, – пишет он в другом письме Николаю Димитриевичу. – Часто я принимался за чтение Толстого, но не читал с особым удовольствием, кроме «Войны и мира». А Достоевский совсем другое, хотя иногда кажется, что он болезненно пишет. Как глубоко он видел человеческую душу! Вы спрашиваете меня, что я намереваюсь делать в будущем. Трудно мне Вам на этот вопрос ответить. Скажу одно: что Бог даст. Интересует меня литература и люблю красоту. Но не знаю, насколько я способен. Месяц тому назад я написал для немецкого журнала маленький рассказ или просто набросок мыслей под названием: «Загадочное странствование». Писал по-немецки. Если Вас интересует, могу прислать».

Из той же Австрии другой бывший ученик пишет: «Поздравляю Вас с днем Ангела... Думаю, что и Вам бывает иногда грустно. Кругом чужие и из великодушия нас терпят. Очень трудно между двумя культурами воспитываться. Иногда почвы не чувствую под собой». И еще краткая выдержка от ученика, с родителями оставшегося в Австрии: «На Рождество посетил наш бывший лагерь. Сердце сжимается, смотреть страшно... Живущие в городе стали другими, как на глазах прямо все меняются. Не только в нарядах, но и в нравах заметны перемены. Не сказал бы, что живут счастливо. Работают, как животные, а остальное время, как видно, сидят в кино. Церкви пустеют. Отчего бы это? Нет у людей идеи. А может быть, что-нибудь другое? Какое Ваше мнение о нашем времени? Очень трудное время, трудно светскому человеку идти путем истинным».

Пишут, благодарят за прошлое ученики из Франции и из стран заокеанских. Из Канады: «Вы приносите большую пользу и много добра и должны быть счастливы, так как все ученики Вас любят и не забудут». – «Осип и я рады Вашему благословению. Я всегда получаю от Вас самые драгоценные вещи: первое было – учение, второе – икона. Кто Вас знал, тот никогда Вас не забудет, и Вы должны быть этим горды».

Из Австралии: «Я думаю, что все ученики, которые уехали в заокеанские страны, не забыли Вас и пишут Вам, такому человеку, как Вы, который, не жалея себя и несмотря на свою старость, старался помочь нам и дать нам то, что надо знать каждому русскому человеку». – «Я стараюсь писать Вам как другу и как своему учителю, который так недавно старался навести на путь истинный мальчика, на некоторое время сбившегося с правильного пути и немного потерялся, но теперь этот мальчик вернулся на правильный путь и старается его держаться».– «Очень благодарю Вас за иконы, – читаем мы у третьего корреспондента из Австралии. – Если Вам не будет очень трудно, пришлите мне два или три картона американских папирос. Конечно, я Вам сначала пошлю деньги, и тогда Вы мне сделаете эту услугу», а в следующем письме тот же юноша пишет: «Радует меня, что Вы мне отказали в посылке папирос. Я бросил курить. За все спасибо Вам».

Из Аргентины: В 1949 г.: «Вспоминаю, как я украшала нашу гимназическую церковь под Вашим руководством. И как бы я хотела, чтобы Вы были с нами в день нашей свадьбы... Вынесенное мною из гимназии по истории и русскому языку доставляет мне большую радость. Я с ужасом вспоминаю о том, что могла быть лишена этих знаний. Гимназические годы незабываемы, и я так благодарна Вам за то, что мне удалось окончить 7 классов. За эти счастливые годы я обязана Вам и только Вам, который направил меня на правильный путь». В 1955 г. пишут: «Мы все, собравшись здесь, в Аргентине, никогда не забудем Ваших уроков по истории, одного из самых важных предметов для молодежи, находящейся вдали от любимой Родины. Спасибо Вам, дорогой Николай Димитриевич». И в 1956 г. из той же Аргентины: «Вам пишут и шлют свои лучшие пожелания Ваши воспитанники 3-го выпуска и желают Вам еще многие годы продолжать труд на пользу нашей Родины – труд воспитания молодежи в национально-религиозном духе. Ваши благодарные воспитанники» (следуют подписи).

Из Венесуэлы: девушка изливает душевную боль о том, что после 35 лет супружеской жизни разошлись ее родители, семейный очаг перестал быть уютным и привлекательным уголком, который так манил к себе все прошлые годы. Она просит совета и моральной поддержки. А вот молодой человек подробно пишет о своей любви к девушке, о своих интимных переживаниях, о том, что он вскоре станет «на новую, более тяжелую, сложную, но радостную дорогу», и восклицает: «Я теперь не один, со мною И...», а избранная им спутница жизни, также бывшая ученица Николая Димитриевича, описывает свои и мужа чувства и переживания перед венцом и во время венчания: «Перед нами открылась новая страница нашей жизни, и мы оба сознаем, что ждет нас впереди не только веселье, но и много трудностей. Ваши советы глубоко запали в наши сердца; оба мы молоды и очень нуждаемся в советах наших друзей».

Тем, которые затрагивают бывшие воспитанники в письмах своему учителю, масса. Они пишут о личных, интимных переживаниях, о своей первой любви, об ожидании ребенка, о переживаниях в период ожидания и при рождении ребенка, просят наставлений; много в письмах скорби о происходящем в мире, о церковных разделениях, жалуются на расцерковление жизни части русского общества, на недостатки духовенства и многое другое.

Приведенные выдержки из писем достаточно свидетельствуют, а сотни писем к Николаю Димитриевичу, данные мне для прочтения его сестрой, со всей очевидностью утверждают, что Николай Димитриевич умел будить души у молодежи, возбуждать в них жажду знаний, знания объективного, честного. Сила его педагогического воздействия объясняется его любовью к человеку и, между прочим, его глубоким уважением к чужой свободе. Он особенно внимателен был к тем, кто был заклеймен кличкой «озорника». Он умеет временно стать на их точку зрения и помогает им искать правду и правильный путь. Суровый в своей политической и церковной принципиальности, Николай Димитриевич легок в обращении, полный искренней сердечности и добродушия. Он, любящий каждого человека, чуждый напыщенности, ценил простоту и непосредственность. Это и привлекало к нему сердца молодежи и детворы.

Прибыв в США, Николай Димитриевич поселяется в Свято-Троицкой обители в Джорданвилле и здесь всецело отдается просветительной, литературной и педагогической работе в качестве профессора Свято-Троицкой Духовной семинарии. Живет он монастырской жизнью, но продолжает питаться теми широкими общественными и церковными интересами, в коих проходила вся его полувековая, крупная по значению деятельность. Он принимает участие в создании русского просветительного общества «Беседа – к познанию России» в Филадельфии, поставившего своей целью «отмыть от грязи и клеветы великое прошлое России», становится «крестным отцом» этого общества, его постоянным советником, лектором и попечителем.

Мудрость, проявляемая им в области общественно-политической, и особенно церковной, и «неизменно просветляемая чуткой христианской совестью,– говорит архимандрит Константин, – делала его привычным советником многих людей, не только созревших, но иногда даже являвшихся столпами в той или иной сфере жизни... И тут никогда дело не сводилось к чему-то лишь деловому, профессиональному: неизменно налицо была религиозно-просветленная нравственная связь, в глубочайшей основе которой лежала любовь во Христе... Не случайно такой человек, как архиепископ Тихон, неоднократно и очень настойчиво рекомендовал Николаю Димитриевичу стать – епископом».

Была ли у Николая Димитриевича личная жизнь? На этот вопрос отвечает архимандрит Константин (Зайцев), на глазах которого протекала жизнь и деятельность Николая Димитриевича за последние 15 лет. «Для Николая Димитриевича личная жизнь, – говорит отец Константин, – исчерпывалась до конца его дней любовью, особенно нежной к сестре и к тем людям, с которыми сближала его жизнь, а особенно с подрастающим поколением, к которому надо отнести не только подростков и даже молодежь, но и всех входящих еще в жизнь, не имея должного жизненного опыта...» «Много есть выдающихся людей, – продолжает отец Константин,– которые всецело отдают себя какой-нибудь деятельности. Но это всегда бывает заметно – по одному признаку внешнему: отрешения, в той или иной форме и в той или иной степени, от людей «вообще», с преимущественным, а иногда и почти исключительным устремлением своего внимания на людей, связанных с тем именно предметом, которому данный человек служит. Николай Димитриевич был, напротив того, совершенно неограниченно общителен, на редкость общителен. И это не была привычная «светскость», им смолоду усвоенная. В каком-то смысле общительность была его природой... Эта окрашенность личности с особенной отчетливостью обозначилась в жизни Николая Димитриевича, когда он стал... педагогом, вступив как бы в некое обязательное и постоянное, «профессиональное» общение с подрастающим поколением самых разных возрастов.

Это совершенно новое для него поприще оказалось неожиданно родной ему стихией. Прочные, ничем не разрушимые связи возникали у него со своими подопечными. А затем как-то совершенно естественно и все в его кругозоре появляющиеся подростки становились его подопечными, что сказалось с разительной силой и на самом закате его дней, когда эта сила от него истекающей любви объединила вокруг него ту милую молодежь, которая прибыла (в Духовную семинарию) и оказалась в теснейшем соседстве с Николаем Димитриевичем. И здесь воспитательная забота Николая Димитриевича об этих мальцах и их ребяческая и абсолютно к нему доверчивая устремленность сливались в некое целое, которое с тяжкой болезнью Николая Димитриевича получило особенно трогательный характер. В этом общении с подрастающими поколениями не было никакой сентиментальности... Это была любовь старшего к младшим, пронизанная стремлением помочь им своим опытом». Во имя чего? – во имя христианской любви. Любовь Николая Димитриевича к людям, определявшая его личность, была «любовью во Христе, и это налагало совершенно особенный отпечаток на всю его политическую и общественную жизнь, отепляя ее. Это именно и позволяло Николаю Димитриевичу, не имея личной жизни, не затвердевать, не засыхать, не замыкаться, не отчуждаться».

Идейный борец и участник общественных треволнений, Николай Димитриевич много внимания уделяет и церковной жизни русской эмиграции, явив себя правдивым летописцем церковных событий всего Русского Зарубежья. Он пишет статьи по вопросам церковной жизни; в 1927 г. выходит в свет его книга «Возбудители раскола», в 1930 г., вместе со светлейшим князем Горчаковым, издает он книгу «Итоги политики митрополитов Сергия и Евлогия», а в 1967 г. издан его ценнейший труд «К сорокалетию пагубного евлогианского раскола».

Церковная ограда – это идеальный союз в Истине, в Любви и в Правде. И Николай Димитриевич болеет душой при виде боязни Правды в области церковного управления, при виде трусости и раболепства в духовной иерархии, наблюдая широкое применение «лжи во спасение» там, где всякая неправда и ложь должны быть в омерзении. Он скорбит о том, что под предлогом «змеиной мудрости» допускаются сделки и компромиссы, подрывающие авторитет иерархии, ослабляющие уважение к авторитету Церкви и вызывающие в ней разделения. Все это происходит от чрезмерной земляности церковных руководителей, от недостатка веры в силу Истины и от смешения понятий кесарева и Божия. Многие унесли с собой за пределы Интернационалом поверженной Державы Российской ложный взгляд на Церковь, как на одну из общественных или государственных функций, как на часть государственного или общественного организма, отправления коей должны быть подчинены общей цели этого организма и обязаны соображаться с его задачей.

При таком отношении к Церкви, при таком ее понимании Церковь становится проводником чуждых ей воли и целей, в ней происходит удушение Истины, и, таким образом, Церковь низводится на степень общественного или политического орудия, перестает быть Церковью, превращается в «учреждение культа».

В своих трудах, посвященных церковной смуте, Николай Димитриевич смиренен перед лицом Истины и Правды. Пишет он мужественно и смело, вскрывает те темные силы и [разоблачает] персонаж, которыми внесено в Зарубежье разделение церковное, но писания его лишены совершенно духа вражды и ненависти. В его трудах горячая Любовь к Церкви и глубокая скорбь о происходящем в ее ограде.

Раскол в церковное Зарубежье введен «темной силой», и на Востоке и на Западе действующей, посредством «Братства святой Софии» и «Религиозно-философской Академии», в числе учредителей которых был Н. Бердяев, еще в 1905 г. участвовавший в Петербурге, в квартире писателя-философа еврея Минского, в «причащении» человеческой кровью (кровь была взята от укола еврея-музыканта и какой-то еврейки, разболтана в стакане с вином и выпита всеми присутствующими), а в первые годы своего пребывания в эмиграции заявивший: «Довольно кланялись вельможам, поклонимся пролетариату». В числе учредителей был и ряд других богословствующих философов, которые принимали в 1904-м и в последующие годы участие в так называемом «Христианском братстве борьбы», занимаясь печатанием воззваний с черным крестом и расклеиванием прокламаций к духовенству и войскам. А вошел раскол через митрополита Евлогия, «по натуре своей не способного плыть против течения, беспочвенного иерарха-интеллигента», добровольного пленника учредителей «Братства святой Софии», и через митрополита Платона, еще в 1917 г. благословившего Великого Князя Николая Николаевича, будучи вызван им для совета, послать Государю телеграмму с просьбой отречься от Престола.

Николай Димитриевич сторонник неограниченного права Правды в ограде церковной. Ибо только Правда, нестесненная Правда, в состоянии сохранить и укрепить нравственные силы православно-русской общественности, укрепить и спасти нашу Церковь.

Аскет в личной жизни, служитель Истины и Правды, его не интересовало удобное ложе, не тревожил вопрос питания и одежды, не проявлял он заботы о своем материальном благополучии, раздавая от трудов своих получаемые крохи своим питомцам и на общественные нужды. Всего себя посвятил Николай Димитриевич (говоря словами И. А. Ильина) жертвенному «предметному служению» – служению святому делу возрождения Православной России Державной. Вся его политическая и церковно-общественная, литературная и педагогическая деятельность была обращена всецело к задаче восстановления Правды об Исторической России, и «не только не забудется в Истории его имя, но не останется втуне и практически вся деятельность» этого великого и вместе с тем необычайно скромного в жизни человека.

Для себя он от жизни ничего не требовал. Даже зимняя куртка на нем в 1967 г. была та же, которую получил он в австрийском лагере беженском в сороковые годы. Он был глубоко укоренен в Русской Православной Церкви, ощущал ее красоту, ее значение в жизни государства и влекся к светящемуся в ней образу Христа.

Человеку врождена потребность счастья. К нему, в своем земном бытии, и стремится человек. Где же найти его русскому человеку, да еще после тех потрясений и потерь, которые пережиты им за истекшие полвека? На этот вопрос нам ответил Н. Д. Тальберг. Ответил всей своей жизнью. Потеряв Родину, потеряв возможность блестящей служилой, а может быть, и научной карьеры, очутившись на распутиях холодного Запада, Николай Димитриевич мог сказать о себе словами Ф. М. Достоевского, в ссылке со скрижалей сердца в «Дневник писателя» занесенными: Нет, «я не уныл и не упал духом. Жизнь везде жизнь, жизнь в нас самих, а не во внешнем. Подле меня будут люди, и быть Человеком между людьми и остаться Человеком навсегда, в каких бы то ни было несчастьях, не уныть и не пасть, – вот в чем жизнь, вот в чем задача ее». Николай Димитриевич Тальберг эту задачу выполнил: он на всем пути своей долгой жизни явил себя Человеком и, как Человек, нашел счастье. Нашел его в том, что жил и трудился во имя Божие – для России, для других и прежде всего для молодого поколения, подвигом верности Христу и подвигом живой Веры и Любви к Отечеству которого Россия будет спасена от иноземного ига, именуемого Интернационалом.

История сообщает читателям, что наши предки были люди весьма благочестивые, что даже Цари и Великие Князья нередко перед смертью постригались в великую схиму и т.п., но сообщается дело конспективно сухо, как будто авторы опасаются задерживать внимание читателей на подобных явлениях и потому лишают их возможности представить себе со всей ясностью картину древнерусской жизни, а спешат отвлечь их внимание на иных эпизодах древности, преимущественно военного или вообще политического характера.

В названной книжке Н. Д. Тальберга читатель не найдет много повестей из гражданской, светской жизни наших предков, но едва ли удержится от умиленного волнения на чисто религиозной, церковной и моральной стороне их жизни, которая так ярко, хотя и вкратце, описана г. Тальбергом, преимущественно словами летописей, под довольно новым заглавием различных исторических периодов родного прошлого; таковы главы: ревность о вере (наших предков): государственная власть и духовенство, церковность русского быта, верность народа Государям, надлом русской жизни (эпоха Петра I и его преемников), наконец, закат, подвижники и страстотерпцы нынешней Руси. В заключение перечисление князей и княгинь, причисленных к лику святых.

Благоговейное чувство автора к нашему историческому прошлому передается читателю само собою и пробуждает в нем благодарное чувство к самому автору-летописцу.

«Царский Вестник»

Бог благословит издать Юбилейный сборник трудов нашего высокоуважаемого сотрудника и соработника на церковно-просветительной и общественной ниве профессора Свято-Троицкой Духовной семинарии Николая Димитриевича Тальберга! Можно только всем сердцем порадоваться, что многочисленные и высокополезные статьи этого выдающегося историка нашего Зарубежья, рассеянные по разным газетам и журналам, будут, хотя отчасти, собраны вместе и таким образом составят целую книгу, чтение которой будет чрезвычайно полезным и глубоко назидательным для всех русских людей, а особенно – для нашего молодого поколения, рожденного в эпоху нашего страшного безвременья и не знающего прежней дореволюционной России.

Достоинство этого сборника в особенности тем велико, что Николай Димитриевич Тальберг не только усидчивый ученый, кропотливо и чрезвычайно добросовестно собирающий необходимые для его статей материалы, но и глубоко верующий, искренно преданный нашей Святой Церкви православный христианин, а одновременно – пламенный русский патриот, не мыслящий нашей Родины иначе, как только Святою Русью. Его статьи, всегда основанные на достоверных исторических фактах, являются сильнейшим опровержением всех тех злостных клевет, которые и прежде возводились и до настоящего времени продолжают бесстыдно возводиться на Историческую Россию всеми ее злобными врагами, постаравшимися разрушить ее, как единственный в мире твердый оплот Святого Православия, и доведшими теперь весь мир до той невероятной глубины религиозно-нравственного падения, в которой он ныне находится, близясь к своей окончательной погибели.

Пожелаем же самого широкого распространения этого сборника и того успеха ему, которого он вполне заслуживает.

В мае 1957 г. исполнилось пятидесятилетие окончания Николаем Димитриевичем Тальбергом Императорского Училища правоведения и начала его государственной службы, прерванной преступной революцией. Свято-Владимирские кружки русской православной молодежи тогда же решили выпустить Юбилейный сборник статей этого выдающегося церковно-общественного деятеля, талантливого историка и пламенного публициста. С Божией помощью удалось это начинание осуществить, при материальной поддержке архипастырей, пастырей и отзывчивых русских людей.

Клевета на Россию уже с давних времен превратилась в правило, и за границей мы не слышим ничего иного, как о ужасающих фактах истории варварского народа, имевшего деспотично-тираническую власть в лице своих Царей. Со страниц иностранных учебников и научно-исторических произведений мы не слышим и не видим ничего другого, как неграмотных Великих Князей Киевских; Иоанна Грозного, убивавшего всех, кто ему противоречил; Петра Великого, который избивал своих приближенных и был безбожником; Екатерину Великую, которая вела беспутный образ жизни, вместо того чтобы управлять государством; Павла I, который был почти ненормальным; Николая I, который мог поддерживать порядок только ссылкой в Сибирь; Императрицу Александру Феодоровну, которая предала Россию немцам; и т.д., и т.д. Многие иностранцы, да и даже некоторые русские, живут убеждением, что безбожный коммунизм в России лишь продолжение царского «деспотизма».

Вот эту-то клевету и эту грязь, которой обливали и обливают Россию как неосведомленные иностранцы, так и внутренние враги своей родины, опровергает Н. Д. Тальберг в своих правдивых, искренних, глубоко прочувствованных и вдумчиво обработанных трудах. Вот уже пятьдесят лет как Николай Димитриевич стоит на страже бескомпромиссного служения интересам России. Пятьдесят лет – да еще каких лет! – полных судьбоносных событий, жестоких испытаний и тьмы мирских соблазнов! И в этом хаосе житейского водоворота ровным и неизменным пламенем горит дух Н. Д. Тальберга: благоговением и горячей любовью к Святой Руси и к ее историческим красотам и ценностям, создавшим мощь и величие Державы Российской,– Православию и Самодержавию. Переживая всем существом своим роковые события в жизни русского народа, Николай Димитриевич, подобно Пимену, кропотливо собирает все то, что прошло пред его глазами, и эту правду-истину вносит в свою летопись: «да ведают потомки православных земли родной минувшую судьбу...» Светом немеркнущим истинного Православия, правдой Божией и горячей любовью к России светятся эти строки, написанные в назидание потомству. Судом праведным и суровым звучат они для растлителей Родины.