Глава третья. Митрополиты в первые три века христианства

Соборы были тем фактом, который связал в одно целое образовавшиеся на почве распространения христианства, обязанности вспоможения, церковной рецепции и системы христианских преследований округи христианских общин. Так создалась церковная провинция. Органами ее были собор и епископ большой общины, называвшийся в это время обыкновенно папой⁷⁴⁶, примасом, πρῶτος ἐπίσκοπος⁷⁴⁷, primae sedis или primae cathedrae episcopus⁷⁴⁸. Соборы не обладали никакой принудительной властью и покоились, как мы видели, на добровольном согласии. Но точно таким же характером отличалась власть епископа большой общины. Не обладая сам по себе никакою особою властью в сравнении со своими коллегами, он во всех своих действиях опирался на силу своей общины. Он заботится о более слабых общинах и является к ним на помощь во все трудные минуты. Наиболее часто такое попечение проявлялось в тех случаях, когда малая община оказывалась без епископа и нуждалась таким образом в епископском избрании. Епископ большой общины в таких случаях осуществлял епископскую заботу во время вдовства общины и должен был содействовать скорейшему избранию нового епископа. Все это ясно можно видеть по письмам Киприана. Когда община Тибариса овдовела, то Киприан, зная, что она будет домогаться его приезда, в виду невозможности покинуть Карфаген, написал ей письмо, в котором старался ее поддержать и успокоить⁷⁴⁹. Другой пример мы находим в письме 48, из которого узнаем, что Киприан во время отсутствия епископа Поликрата из Адрумента оберегал от безпорядков и возмущения его общину. Но из писем Киприана не видно, чтобы присутствие его признавалось обязательным при избрании и рукоположении епископа. Напротив. Вышеизложенная нами практика епископского избрания в III веке говорит только о присутствии ближайших епископов. Повидимому, πρῶτος на ряду со всеми прочими епископами округа только извещался о произведенном избрании и посвящении нового епископа. О специальном утверждении новоизбранного епископа через протоса (κῦρος никейского собора) в это время не было и речи. При собрании епископа в Капсэ Киприан не был приглашен, но у него просили об утверждении избрания⁷⁵⁰. Если просьба эта и не была обусловлена случайным, как думает Зом⁷⁵¹, эпизодом, вызванным возникшим на соборе вопросом о павших, то все же это утверждение – не κῦρος в смысле никейского собора (кан. 4 и 6 конец). Это то самое утверждение, о котором говорит знаменитое 67 письмо Киприана как об определении (judicium) епископов, которые писали испанским общинам по поводу избрания на места Василида и Марциана новых епископов. Ясно, что здесь идет речь не об утверждения в собственном смысле, а о рецепции. Случай епископского избрания не был единственным. При наличности епископа в малой общине могли возникнуть споры и неурядицы, разрешить которые было не по силам самой общине. В силу обязанности вспомоществования πρῶτος, как епископ более сильной общины, в видах оказания помощи мог вмешаться в это дело. Таков случай вмешательства Фаустина, епископа лионского в дела арелатской церкви в виду новацианского обрава мыслей ее епископа Марциана⁷⁵². Сюда же можно отнести образ действий Киприана в фурнитанской общине по поводу известного нам дела о назначении опекуном пресвитера Фаустина⁷⁵³. Затем πρῶτος являлся некоторого рода высшей инстанцией для целого округа. К нему направляются со всех сторон запросы с просьбой о разрешении тех или других затруднительных случаев. Лучшим примером является Киприан. К нему, как мы знаем, обращались все епископы северной Африки со своими вопросами и он давал на них ответы. Только некоторые из этих запросов, напр., Евкратия об актере⁷⁵⁴ или Рогациана по поводу непокорного диакона⁷⁵⁵, внушены личным доверием к Киприану. Напротив, все прочие обращались к нему или как епископу большой общины, или как председателю собора. Отсюда необходимое участие в обсуждении всех этих случаев пресвитерия, как представителя большой общины, или собора. Обыкновенно путем собора разрешались наиболее трудные и затрагивающие многих лиц дела, наприм., вопрос о падших, вопрос о крещении еретиков и т. д. Положение протоса на соборе, в связи с делопроизводительством последнего, принесло ему большую выгоду. Оно рельефно подчеркнуло его высшее положение и наделило правами, отличавшими его от всех прочих епископов провинции. Πρῶτος посредством особых приглашений созывал собор епископов округа и на нем председательствовал. Он же являлся представителем своего округа. В качестве такового он заведывал сношениями между своей и другими церковными провинциями. Так, наприм., Киприан, с согласия своих коллег вел переговоры с римским клиром о падших⁷⁵⁶. Но несмотря на все это, власть протоса покоилась на фактических обстоятельствах отдельного случая. О формальном праве не могло быть и речи. Отто Ричль справедливо рассматривает данную стадию в развитии высшей епископской власти только как переходную к поэднейшему митрополичену устройству⁷⁵⁷. Собственно митрополичия права епископа большой общины в отношении других епископов, говорит он, недоказаны. Напротив для Киприана и его времени твердо стоит положение о равенстве всех епископов. Все положение епископа покоится в это время на согласии провинциальных епископов и на личном доверии. Личные качества имели в это время громадное значение. Вообще деятельность выдающагося человека давала тому положению, которое он занимал, высокий блеск и уважение. В этом мы можем убедиться, обратив внимание на положение Киприана,, а также многих римских епископов. Правовая власть не имела места. Тем выше в этом отношении значение соборов, как органа всего местного округа. Они не имеют правовой власти, но значение их растет с каждым годом. Это влияет на положение их председателя – епископа большой общины, протоса. Вообще, развитие синодальных учреждений и развитие власти протоса, замечает правильно Зом⁷⁵⁸, совершается параллельно. Нуждаясь взаимно друг в друге, в начале они поддерживают друг друга. Πρῶτος черпает свою власть из значения собора. Последние также нуждаются в известном монархическом центре, каковым является епископ большой общины, πρῶτος.

Изложенное нами устройство было господствующим в церкви до первой половины III века. Церковные провинции с протосом и собором епископов во главе были явлением повсеместным, особенно на востоке империи, где они совпали с указанными нами в главе первой округами, на которые естественно делились римские провинции в зависимости от этнических, исторических и других особенностей. Вскоре в этом устройстве произошли решительные перемены. Провинциальное устройство церкви вступает в новую фазу своего развития. Из моральной, основывающейся на добровольном согласии, провинциальная связь превращается в правовую. Заметнее всего это сказалось на положении епископов больших общин. Власть их становится больше, сильнее и обширнее. Этому изменению особенно много способствовал продолжительный мир, которым церковь пользовалась во второй половине III века, после прекращения гонений Валериана и до начала преследования христиан при Диоклетиане. В этот промежуток число христиан чрезвычайно увеличилось⁷⁵⁹. Христианские общины стали многочисленнее и заметнее. Были воздвигнуты хорошие церковные здания. Епископы стояли в ряду первых лиц города⁷⁶⁰. Но это же время есть время внутренней организации церкви, время внутренней борьбы. «От излишней свободы, пишет Евсевий⁷⁶¹, течение наших дел превратилось в медленное и вялое; мы ’начали друг другу завидовать, друг с другом ссориться и при случае поражать один другого стрелами слова едва ли не так же, как оружием; власть стала нападать на власть, народ возмущаться против народа; постыдное же лицемерие и притворство достигли высшей степени зла. Вследствие этого суд Божий начал уже обнаруживать свое над нами смотрение и попустил гонение на братий, находящихся в войске. Нο мы, несмотря на это, оставались безчувственными, не заботились как бы приобрести благоволение и милость от Бога, напротив того, подобно каким-нибудь безбожникам, думая, что наши дела не находятся под чьим-либо попечением и надзором, прилагали преступления к преступлениям, а мнимые наши пастыри, поправ закон богопочтения, воспламенялись взаимными распрями, умножили только одно – раздоры и угрозы, ревность, вражду друг к другу и ненависть и сильно домогались первенства, будто какой-нибудь неограниченной власти». Это свидетельство Евсевия дает нам ключ к уразумению того, как совершилось возвышение одного епископа над другими и на какой почве велась борьба за церковную власть. Борьба за право избирать и утверждать епископов, говорит Зом, есть форма борьбы за правовое верховенство⁷⁶².

Как известно, в древнее время всякая община, при содействии других епископов, избирала себе из своей среды епископа. Утверждения состоявшегося избрания не требовалось, так как рецепция сообщалась самой общиной (ἐκκλησία). Позднее, когда взгляд на рецепцию изменился, рецепция со стороны одной общины стала признаваться недостаточной. Для законности состоявшегося избрания требовалась рецепция его со стороны всей церкви и ближе всего со стороны всех общин ближайшего местного округа, причем наибольшее значение имела, конечно, рецепция со стороны большой общины и ее епископа. До половины III века такая рецепция была правилом и разумелась сама собою. Отдельные общины были еще достаточно самостоятельны. Отношения их к епископу большой община были скорее нравственного, морального, чем правового характера. Участия епископа большой общины формально не требовалось. Он мог участвовать в собрании, но мог и не быть, причем избрание в этом случае не считалось оттого недействительным. Это ясно видно из 67 письма Киприана, которое ни одним словом не намекает на необходимость присутствования епископа большой общины при избрании епископов в малых. Но рецепция во времена Киприана уже имела место. По крайней мере и 56-е и 67-е письма Киприана говорят о согласии епископов, не присутствовавших при избрании нового епископа. В критическое время – время второй половины III века – произошли весьма важные перемены. Прежде всего епископ большой общины, πρῶτος, опираясь на значение рецепции своей общины для всего местного округа стал относиться более серьезно к принадлежащему ему праву рецепции епископского избрания в малых общинах своего округа. Разумевшееся само собою согласие на произведенное избрание нового епископа превращается в право утверждения. Вместе с тем, желая влиять более решительно на епископские избрания в малых общинах и ставить в епископы более угодливых кандидатов, πρῶτος изъявляет притязание на необходимость своего участия на соборах для избрания епископа. Отсюда, избрание епископа, без участия епископа большой общины, начинает признаваться не законным. Подобный ввгляд встречается в начале IV века. В 312 году карфагенской общиной вместе с соседними епископами был избран в епископа Цецилиан. Одна партия утверждала, что избрание это незаконно, так как новый епископ Карфагена законно может быть избран только собором под председательством старшего епископа, каковым, за смертью карфагенского епископа, является примас Нумидии. Вследствие этого Секунд, епископ тигизисский созвал новый собор из 70 епископов, на котором в епископа Карфагена был избран Маиорин⁷⁶³. Но этого мало. Епископ большой общины стал считать своим правом поставлять непосредственно от себя епископов в овдовевшие малые общины. Под видом оказания помощи, πρῶτος берет в свои руки управление другими малыми общинами, или приказывая избирать епископа из своей общины или просто назначая кого-либо в епископа овдовевшей малой общины, нередко с тем последствием, что последняя прямо отказывалась признать такового своим епископом и отправляла обратно. Такая практика удостоверена 18-м каноном Анкирского собора 314 года⁷⁶⁴: «Если некоторые из епископов, поставленных, но не принятых тою епархиею, в которую они назначены, захотят вторгнуться в другие епархии, стеснить находящихся там (епископов) и воздвигать против них возмущения, то таковых отлучать. Если же они захотят занимать пресвитерское место там, где прежде были пресвитерами, то этой чести их не лишать. Но если они будут воздвигать смятение против поставленных там епископов, то лишать их и пресвитерской чести и отчуждать». Из этого канона ясно 1) что здесь идет речь о епископе, коего община, для которой он был наречен, не принимала, как члена иногороднего пресвитерия, 2) что эти епископы не были избираемы ток общиною, для которой ставились, напротив εἰς ἥν ὠνομάσθησαν. Следовательно, они избирались и посвящались посторонними общинами под председательством епископов последних. На этом основании община могла не принять такого назначенного ей епископа и по канону имела на это право. Отсюда можно заключить, говорит Зом, что епископы более влиятельных общин присвоили себе право назначать епископов из среды своего пресвитерия в епископы соседних, маловлиятельных общин⁷⁶⁵. Вот на этой то почве – назначении и утверждении епископов в овдовевших общвнах – и происходила отмеченная Евсевием борьба между общинами и между епископами. Этим проливается яркий свет как на вышеприведенное место из церковной истории Евсевия, так и еще на одно темное место в его же сочинении о палестинских мучениках: «иными обладало властолюбие; случались необдуманныя и незаконныя рукоположения; происходили иногда между самими исповедниками раздоры; бывало, что люди молодые наперерыв возбуждали безпокойства против останков церкви, вводя новость за новостями, к бедствиям гонения немилосердно прибавляя еще бедствия, зло подкрепляя другим злом»⁷⁶⁶. Право назначения одним епископом другого должно было явиться средством и вместе формой распоряжения, со стороны епископа большой общины, епископами других более слабых общин. Само собою разумеется, что вместе с правом поставления епископа в слабыя общины стали притязать также и на право отрешать их от должности⁷⁶⁷.

Нагляднее всего этоть переход от моральных, часто духовных отношений к правовым виден в Риме.

После того, как в 70 году закатилась звезда иерусалимской церкви, ярко горевшая доселе на всем христианском небосклоне, римская община сделалась первенствующей общиной всего христианства.

Влиятельное положение ее в христианском мире покоится на том обстоятельстве, что римская община есть, по словам Игнатия «община, председательствующая в столице области римской»⁷⁶⁸, что она – община Рима, община вечного города, столицы римского государства. Христианство желало быть всемирной общиной. Всемирная община, которая не заключала бы в себе Рима, являлась противоречием себе самой. Нет Рима, не может быть и вселенной⁷⁶⁹. Отсюда необходимость римской общины для древней церкви. Это отлично понимал великий апостол Павел. Для довершения дела всей своей жизни и деятельности он желал сравнить Рим с первенствующей тогда иерусалимской общиной и сделать его вторым центром христианства⁷⁷⁰.

Являясь первенствующей общиной христианства, Рим осуществлял заботу о всех общинах мира⁷⁷¹. На первом месте стояла, конечно, материальная поддержка нуждающихся христианских общин. В этом отношении римская община, как самая богатая и многочисленная, опередила все другие христианские общины. Из Рима дары любви расходились но всему христианскому миру. Римская община, по Игнатию, есть община «первенствующая в любви»⁷⁷². Но этим одним дело не ограничивалось. Рим имел и осуществлял попечение также и в собственно духовном смысле. Первым примером такой духовной заботы является знаменитое так называемое Климентово послание, отправленное коринфской общине в 96 году по поводу возникавшей в ней смуты. То же самое можно видеть и из послания Игнатия, в котором он поручает свою осиротевшую антиохийскую церковь заботам римской общины: «Поминайте в молитве вашей церковь сирийскую: у нея, вместо меня, пастырь теперь Бог. Один Иисус Христос будет епископствовать в ней и любовь ваша»⁷⁷³.

Первенствуя в любви, римская община первенствует также и в развитии церковного учения. Все великие вопросы учения, которые возникали во II–III веке находили в Риме свое решение для всей церкви⁷⁷⁴. Сюда направились вожди гностицизма – Маркион и Валентин – ища признания для своего учения. Сюда же и с тою же целью явились во второй половине II века малоазиатские монтанисты. Отклонение гнозиса и монтанизма Римом, являлось отклонением их и во всей церкви⁷⁷⁵.

Еще больше значения принадлежало Риму в области развития церковного устройства.

Если единоличный епископат появился не в Риме, а на востоке, то в Риме он приобрел всемирно-историческое значение. Идеи Об апостольском преемстве епископов и о передаче им всех апостольских прав, суть преимущественно римския идеи⁷⁷⁶.

[…] первые они были провозглашены⁷⁷⁷ и были сделаны из них все возможные выводы. Римский епископ был первый среди епископов, который приобрел наиболее полную церковную власть. В Риме, наконец, еще во второй половине II века был составлен первый в христианском мире епископский лист, во главе которого были поставлены, как основатели римского епископата, верховные апостолы Петр и Павел⁷⁷⁸.

Это преимущественное положение римской церкви засвидетельствовано Иринеем в следующих словах: Sed quoniam valde longum est, in hoc tali volumine omnium ecclesiarum enumerare successiones, maximae et antiquissimae et omnibus cognitae, a gloriosissimis duobus apostolis Paulo et Petro Romae fundatae et constitutae ecclesiae – traditionem – indicantes confundimus omnes eos. – Ad hanc enim ecdesiam propter potiorem principalitatem necesse est convenire omnem ecclesiam, hoc est eos qui sunt undique fideles, in qua semper ab his, qui sund undique, conservata est ea quae est ab apostolis traditio⁷⁷⁹. По мнению Гарнака, приведенное место Иринея является парафразом следующего: «Ссылкой на учение римской церкви, великой, древней, всем известной, основанной Павлом и Петром, мы опровергаем всех еретиков и истинно разрешаем вопрос относительно того, церковь ли это, или еретики; с этою же церковью необходимо должна согласоваться всякая церковь, т. ф. верующие вообще, потому что она, как апостольская церковь, владеет врожденным авторитетом (в отношении всего того, что есть апостольское), и этот ее авторитет более силен и более ясен, чем авторитет всякой другой апостольской церкви, так как она самая большая, древняя, всем известная, основанная апостольскими княвьями церковь»⁷⁸⁰. Свидетельство Иринея чрезвычайно важно. Оно обрисовывает истинное положение вещей. Ириней, как это справедливо заметил Гарнак, не говорить того, чтобы римская церковь действительно имела примат или была материнской церковью. Нет, он только выделяет ее, как самую большую, древнюю и апостольскую общину из ряда других церквей⁷⁸¹. По Иринею римская община – это масштаб для всех других церквей. Всякая истинная церковь должна согласоваться с римской общиной как в вере, так и в церковном устройстве. В этом заключается ее potior principalitas. В этом свойстве коренится сила римской общины. Вне римской церкви нет христианства, так как римская церковь – это по выражению Киприана – matrix et radix ecclesiae catholicae⁷⁸². Только в общении с Римом возможно существование отдельной истинно христианской общины. И это не есть личное воззрение Иринея и Киприана, напротив, это есть убеждение всей древней церкви. Господством этого воззрения объясняется как вышеприведенный факт путешествия в Рим различных еретиков с целью добиться признания для своего учения, так и то значение, которое имело на практике римское отлучение. Одна уже возможность последнего ясно доказывает ту страшную силу, которую имела римская община в древнее время для всей церкви. Первым примером такого отлучения является, как известно, отлучение переднеазиатских христианских общин римским епископом Виктором в конце II века⁷⁸³. Хотя этот поступок римского епископа и не встретил одобрения со стороны всех других церквей⁷⁸⁴, однако отлучение переднеазиатских общин от всего христианского мира оставалось в силе вплоть до самого Никейского собора 325 года и своим последствием имело полную отторженность малоазиатов от жизни всей остальной церкви⁷⁸⁵. Шедшая во главе всего христианства в течение первых двух веков переднеазиатская церковь, в третьем веке совершенно исчезает из истории. Было так, как будто бы церкви западных малоазийцев в это время не существовало⁷⁸⁶. Итак, Рим имел силу отлучить несогласную с ним христианскую общину от церкви, так как по древнему воззрению всякая истинная церковь во всем должна быть солидарна с Римом. Но в этом же древнем воззрении, как это справедливо заметил Зом⁷⁸⁷, заключается и опасная для Рима сторона, ибо все то, на что претендовали Рим и римский епископ, должно было принадлежать одинаково всякой истинно христианской церкви и всякому истинному епископу. Отсюда развитие римского епископата должно было рождать и рождало свой контраст, заключавшийся в том, что епископ всякой другой христианской общины принциально имел одинаковую с ним власть. Это видимое противоречие – факт высокой важности. Оно показывает, что римскому епископу в первое время не только не принадлежало, но и не могло принадлежать никакой правовой власти над другими епископами и их общинами. Римский епископ обладал только духовною властью, и эта последняя распространялась на весь мир. Этот духовный, нравственный характер власти римского епископа и его общины ясно виден из того же примера отлучения передних малоазиатов. Римский епископ, как мы видели, имел силу отлучить малоазийские общины от общения с Римом и с другими находящимися в согласии с римской церковью христианскими общинами, но он не имел силы отрешить от должности противящихся ему епископов Ефеса, Смирны и других малоазийских городов. Из приведенного примера ясно, что римский епископ владел, как таковой, властью отлучения, властью лишать общения со своею общиною. Но эта власть не имела никаких правовых последствий. Отлученный епископ ео ipso не лишался своей должности. Вопрос этот, как мы знаем, принадлежал компетенции общины. Последней представлялось на выбор: общение со своим отлученным Римом епископом или общение с римской церковью, которой, по древне-христианскому преданию, будет принадлежать первое место перед Богом при разрешении вопроса об общении с Христом⁷⁸⁸. Ясно, что римское отлучение в отношений других общин и их епископов имело чисто духовную, но не правовую силу. Таково было положение римского епископа в отношении не только далеких общин востока, но также и ближайших общин Италии. И здесь, как и там, ему принадлежала только духовная, но не правовая власть. Власть эта опиралась на силу и значение римской общины и ближе всего выражалась в пастырской ваботе римского епископа о других общинах, а также, главным образом, в праве созвания на собор всех епископов Италии (со включением островов), и председательстве на этом соборе⁷⁸⁹. По своему характеру это та самая власть, которую мы описали и представитель которой технически обозначался словом πρῶτος, papa, episcopus primae cathedrae и т. д.

Вскоре римский епископ делает шаг вперед. С начала III века он приобретает для себя правовую власть в отношении других общин. Лучше всего это изображает Зом⁷⁹⁰.

Знаменитый Ипполит, выступивший противником папы Каллиста (217–222), ставил последнему в упрек то обстоятельство, что при нем поставляются в епископы, пресвитеры и диаконы двое и троеженцы и не считается грехом, если клирик женится⁷⁹¹. Было ясно, что римский епископ нарушал закон не только тем, что рукополагал многоженцев в пресвитеры и диаконы, но и в епископы, а также и тем, что не смещал с должности женатых епископов. Отсюда видно, что римский епископ в это время имел право назначать и смещать не только пресвитеров и диаконов, но и епископов} а также и то, что назначение и смещение последних стало исходить исключительно из Рима. Поэтому другие общины стали или прямо получать епископов из Рима или посылать туда избранных ими лиц для посвящения⁷⁹².

Более ясно это выступает из последующих событий.

В половине III века римский епископ Корнелий отлучил трех италианских епископов, которое принимали участие в избрании в посвящении его противника Новациана. Один из них принес покаяние и хотя, по просьбе римской общины, был допущен к церковному общению, но все же не получил обратно своей прежней должности⁷⁹³. Два же других епископа не только были лишены принадлежавшей им должности, но и продолжали оставаться под отлучением. При этом на места всех этих епископов для их общин римским епископом были поставлены преемники⁷⁹⁴. Таким образом здесь мы на деле видим то, что можно логически вывести из слов Ипполита,–именно то, что римский епископ назначает и смещает епископов италианских общин. Для последних наиболее важные акты исходят только из Рима. Римское отлучение имеет для них правовое эначение. Раз кто-либо из них лишен общения римским епископом, он тем самым лишается должности. Его община не имеет более епископа. Нужно новое избрание. Этого мало. Избрание и посвящеиие италианских епископов de jure возможно только в Риме. Италианские общины были как бы частями римской общины⁷⁹⁵.

Облает такого правового действия римского епископа распространялась на всю христианскую Италию со включением трех островов⁷⁹⁶. Границы ее определялись благодаря римским соборам, на которые собирались епископы всей Италии. Это ясно видно из знаменитого рескрипта императора Аврелиана. По решению последнего та из антиохийских партий должна считаться за правомерную, с которою находятся в общении епископы Италии и города Рима⁷⁹⁷. Епископы Италии с епископом Рима в своих сношениях образуют как бы одно целое. Помимо римского епископа италианские епископы не имели с внешним миром никаких сношений. Отсюда ясно, что италианские соборы составлялись в Риме и под председательством римского епископа, который составлял от имени собора синодальное послание и заведывал внешними сношениями. Первый такой исторический собор – это собор под председательством римского епископа Виктора по поводу спора о пасхе⁷⁹⁸. Кроме римского, в Италии не было никакого другого собора. В этой области власть римского епископа имела правовую силу. С начала III века эта власть заключает в себе 1) власть созывать соборы италианских епископов с правом председательствовать на них и 2) власть назначать и смещать с должности епископов Италии и близлежащих островов.

С этого времени власть римского епископа по характеру своему как бы раздваивается. В Италии ему принадлежит правовая власть, напротив во всей прочей части церкви только духовная. По своему почетному положению римский епископ был первым епископом всей христианской церкви. Это ясно видно из соборного послания 269 года по делу Павла Самосатского, которое было адресовано: «Дионисию (римскому) и Максиму (александрийскому) и всем сослужителям во вселенной». То же самое доказывается как вышеназванным рескриптом императора Аврелиана, так и другими памятниками древности⁷⁹⁹. Опираясь на свою общину, римский епископ в это время, как и раньше, осуществлял заботу в материальном смысле для всей поднебесной церкви. «Издревле ведется у вас обычай, пишет Дионисий коринфский к римлянам,–оказывать всем братьям различные благодеяния и посылать вспомоществование многим церквам в каких бы городах они ни находились: через это вы одушевляете бедных нуждающихся и поддерживаете братий, находящихся в рудниках. Посылая свои пособия, вы, как римляне, соблюдаете отеческий обычай своих предков римлян. И блаженный епископ ваш Сотир не только удержал этот обычай, но еще усилил его, частью тем, что посылает дары святым в большем обилии, а частью тем, что приходящих к нему братий, как нежный отец детей, утешает добрым словом»⁸⁰⁰.

Но не хлебом единым жив будет человек. Будучи первым в оказание материальной помощи, римский епископ не забывает и духовной своей роли. Он и римская община по-прежнему являются мерилом, масштабом истинной веры. Как Ориген, так и епископ Дионисий александрийский обвиняются пред римским епископом и римской общиной в лжеучении и перед ними же оправдываются в возводимом на них преступлении⁸⁰¹. Да, римская община была духовным пастырем всех остальных христианских общин⁸⁰².

Являясь первым епископом христианства римский епископ однако во всей церкви, исключая Италии и островов, имел власть чисто духовного, нравственного характера. Отлучение его здесь не имело никаких законных последствий. Римский епископ силою своей власти, вне Италии, не мог сместить с должности несогласного с ним епископа. Подобные примеры в большом количестве известны нам от половины III века. Мы разумеем отлучение римским епископом арелатского епископа Маркиана, впавшего в новацианство⁸⁰³, возможное отлучение им же Киприана⁸⁰⁴ и малоазиатов с Фирмилианом во главе по поводу несогласия по вопросу о крещении еретиков, поведение того же римского епископа в деле испанских общин с их епископами Василидом и Марциалом⁸⁰⁵. Из всего этого ясно обнаруживается, что римский епископ ни в Малой Азии, ни в Африке, ни в Галлии, ни в Испании не имел правовой власти, а одну только духовную власть, власть епископа первенствующей, необходимой для всех римской общины.

Такова была власть римского епископа. Никто другой из епископов не имел ничего подобного. В третьем веке совершается возвышение других епископов к подобной власти. Впереди всех идут епископы двух других столиц Римской империи – Александрии и Антиохии. Путь к правовой власти показал им римский епископ. Почва для этого – древнее воззрение на римскую общину, как на образец, правило в вопросах веры и церковного устройства.

Управляемый особым префектом Египет в системе административного управления Римской империи являлся как бы государством в государстве. Столицею его была Александрия. Во все до константиновское время она являлась вторым городом всей Римской империи, первым на востоке и бесспорно первым торговым городом мира. В цветущее время число ее жителей доходило до полмиллиона человек. Вся эта масса находила приложение своему труду и пропитание. Один из римских писателей третьего века писал: «Александрия есть город довольства, богатства и роскоши, в котором никто не проводит время без дела: один занимается стеклянными изделиями, другой – бумажными, третий – ткацким ремеслом». Вместе с тем Александрия была центром административной, судебной и финансовой жизни страны. Здесь резидировал наместник, носивший скромный титул префекта Египта. Здесь же имели свое постоянное местопребывание назначаемые для всего Египта juridicus Aegypti – высшее должностное лицо судебного ведомства – и idiologus ad Aegyptum – высший начальник финансового управления⁸⁰⁶. Та же Александрия являлась средоточием религиозного культа, проникавшего все стороны египетской жизни. В ней жил ὰρχιερεὺς πάσης Αἰγύπτου, бывший во все греческое время высшим жрецом культа Птоломеев, а затем культа императоров⁸⁰⁷. Этого мало. Александрия была центром иудейской Диаспоры. Здесь пребывал этнарх, который совместно со стоявшей с ним рядом герузией «правил народом, творил суд и заботился об отправлении повинностей и исполнении приказаний, как архон независимого города»⁸⁰⁸. Тому же этнарху принадлежало наблюдение за религиозною жизнью обширного египетского иудейства. Юрисдикционная власть этнарха распространялась на весь Египет⁸⁰⁹. Наконец, Александрия являлась центром греческой образованности. В ее знаменитой библиотеке хранилось драгоценное собрание книг всего мира, привлекавшее отовсюду ученых. Рядом с нею находился Музей, эта академия наук, цель которого заключалась в развитии науки и распространении просвещения. Христианство в Александрию проникло весьма рано. По преданию евангелист Марк здесь проповедал Евангелие⁸¹⁰ и основал ἐκκλησίας τε πρῶτον ἐπ’ αὐτῆς ’Αλεξάνδρείας. Христианство скоро нашло здесь отклик в сердцах народа и получило широкое распространение. Этому немало способствовало давно уже ждавшее Мессию, рассеянное в большом числе по всему Египту иудейское население. Исходным пунктом была Александрия. Отсюда христианство, по выражению Климента александрийского⁸¹¹, распространилось κατὰ ἔθνος καὶ κώμην καὶ πόλιν πάσαν. Явившись таким образом материнскою общиною для всех христианских общин Египта и прилегающих стран, Александрия между ними заняла первенствующее положение. Апостольское происхождение, сила, величина и богатство самой общины, а также ее роль в деле распространения христианства в Египте – были теми факторами, которые выдвигали александрийскую общину на первое место. К этому надо присовокупить полное отсутствие конкуренции со стороны прочих общин Египта, являвшихся в сравнении с великой Александрией и в политическом и численном отношении совершенно слабыми и ничтожными. Так свободно и без всякой натяжки образовался мало-по-малу церковный округ, центром которого была Александрия. С течением времени на почве вспомоществования слабым общинам своего круга⁸¹², системы церковных гонений⁸¹³ и особенно церковной рецепции округ этот окреп еще более и Александрия фактически сделалась главою всех христианских общин Египта и сопредельных стран. «Александрия есть город величайший и многолюднейший, митрополия не только Египта, но и Фиваиды и сопредельной с Египтом Ливии»⁸¹⁴. Этот взгляд на Египет и сопредельные страны, как на одну провинцию не был только воззрением Феодорита. Также смотрели на александрийского епископа, как на митрополита всего Египта и Евсевий и восточно-римское правительство. Евсевий в своей церковной истории, говоря о начале распространения христианства в Египте сообщает, что здесь проповедывал Евангелист Марк и основал ἐκκλησίας τε πρῶτον ἐπ’αὐτῆς Ἀλεξάνδρείας⁸¹⁵. По мнению Гарнака, замечательно это выражение ἐκκλησίας, обозначающее Египет, как одну провинцию⁸¹⁶. То же воззрение на Египет и сопредельные страны существовало даже в начале V века. По крайней мере sacra императора Феодосия II, адресованная одним только митрополитом⁸¹⁷, исключая двух или трех епископов особенно чтимых и уважаемых, как наприм. Августин иппонский, была послана в Египет одному только Кириллу александрийскому, приглашал его явиться на собор 431 года в Ефес с немногими, «кому заблагоразсудишь, святейшими епископами из подчиненного тебе округа, так, чтобы и в самом округе оставалось достаточное число (епископов) для святейших церквей»⁸¹⁸.

Итак, Египет со включением сопредельных стран в церковном отношении представлял одну провинцию, во главе которой стояла христианская община столицы всего края – Александрии.

С образованием единоличного епископата эта иерархия общин превращается в иерархию епископов. Опираясь на высшее положениф своей общины, александрийский епископ фактически делается главою всех христианских общин всего Египта и Ливии. В глазах обращенного в христианство языческого и иудейского населения он занимает то место, которое раньше принадлежало ἀpχιερεῖ πάσης Αὶγύπτου и этнарху. Это было в порядке вещей, справедливо говорит Любек, что в массе иудейских и языческих общин, среди которых распространилось христианство, то значение, которое имел для них этнарх и особенно ἀρχιερεύς, было перенесено на александрийского епископа. Язычники и иудеи этой страны привыкли видеть и уважать в Александрии своего религиозного главу. То же воззрение осталось и тогда, когда вода крещения омыла их: епископ александрийский в их главах по прежнему являлся высшим пастырем Египта⁸¹⁹. Это произошло свободно. С благоговением и преданностью христианские общины Египта склонили свои головы под властью александрийского иерарха, чтобы приобрести в его лице защитника и опору. Так власть александрийского епископа усиливается все более и более, увеличиваясь в объеме и распространяясь на более широкую область. С течением времени из фактической, она превращается в правовую. Епископ александрийский делается митрополитом Египта и соседних стран.

Первым достоверным единоличным епископом Александрии был Димитрий⁸²⁰. Весьма возможно, что до этого как Александрия, так и другие египетские христианские общины управлялись пресвитерами и диаконами⁸²¹. Димитрий был тем, кто первый заложил прочный фундамент будущего могущества александрийских иерархов. В долголетнее правление этого епископа в Александрии совершился переход к правовой власти. Димитрий первый дал ей прочное основание. Он первый начинает проводить в жизнь несуществовавший до него в Египте институт единоличных епископов. По сообщению Евтихия (IX в.) Димитрий посвятил только трех таких епископов, но его преемник Иракл (230–246) уже двадцать⁸²². Вместе с тем Димитрий старается поднять значение епископской власти путем ослабления могущественного пресвитерата. Средством для этого являются соборы. Он первый, как мы уже раньше видели, понял их значение для усиления своей власти и воспользовался ими против Оригена.

Продолжая его политику, александрийские епископы приобрели высшую правовую власть в Египте, Ливии и Пентаполе. Этим они не ограничиваются. Подражая римскому епископу, они стремятся влиять на всю область церкви. Фигура александрийского епископа появляется на страницах общей церковной истории. Почвой, на которой покоится их общецерковное положение, является значение александрийской катехизаторской школы и процветавшего в ней богословского направления.

Под именем александрийской катехизаторской школы понимается явившийся самое позднее во второй половине II века институт, имевший прочное преемство учителей и существовавший до конца IV века⁸²³. Основание этой школы обыкновенно усвоивается провозвестнику христианства в Египте – евангелисту Марку⁸²⁴. Это свидетельство, по мнению Гарнака, служит указанием на то, что школа эта принадлежала к древнейшим учреждениям александрийской церкви⁸²⁵. Во всяком случае в конце II века она является перед нами правильно функционирующим учреждением во главе со столь прославленным благодаря Клименту александрийскому учителем Пантеном. Эта связь школы с Александрией, центром образованности, только еще лишний раз подчеркивает влияние окружающей обстановки на христианскую организацию. Древнейшие гностические общины ны находим в Египте. И опять в том же Египте, именно в Александрии, является первая древнейшая школа, находящаяся в тесном общении с церковью. Эта связь христианской науки с Александрией – не какая-нибудь счастливая случайность. Все, что заключала в себе жизнь того времени, находило свое выражение в этом городе, который был центром греческой образованности, корнем и рассадником эллинизма. Александрия была местом, где концентрировался восток и где наиболее смело развивался и могущественно действовал греческий дух. При духовно богатой и разнообразной жизни города, который был центром языческого культа и эллинской философии, христианство должно было вступить в живое общение со всем содержанием древнего мира⁸²⁶. При таких обстоятельствах выступила александрийская школа. На мысль об образовании школы невольно наталкивали и процветавший в Александрии эллинский музей и высшие иудейские школы (Bathe-Midraschoth). Вследствие общения с эллински образованными язычниками, обращавшимися сюда с запросами и пробудившагося самосознания выдающихся христианских умов, школа эта должна была развиться. С конца II века во главе школы выступает блестящая плеяда выдающихся церковных мужей, каковы: Пантен, Климент, Ориген, Иракл, Дионисий, Пиерий и друг. Под, их руководством школа расцвела пышным цветом и развила специально александрийскую теологию, оказавшую влияние на весь восток. Александрийская школа явилась связью между христианским и античным знанием. Она, говорит Рорбах, делая христианское учение и античное знание известными величинами, связывала их в одно выражение, которое являлось разрешением великой проблемы, над которой трудились величайшие умы древности: отношение к Богу, к миру и к человечеству. Опираясь на христианство, александрийская школа дала ответ на волновавший и занимавший весь античный мир вопрос – «что есть истина?» Христос сообщил истинный γνῶσις. Неизвестное было открыто. Теперь христианство давало решение на все доселе неразрешимые проблемы древности. Раньше всего этим занялась александрийская школа, первой создавшая учение, отвечавшее потребности времени – общению древнего мира и нового учения. Что было главным для времени получалось от Александрии и надолго становилось источником знания, к которому стремились пытливые умы. И где только оно появлялось, там оно считалось даром нильского города, столицы востока – великой Александрии.

В каких отношениях находилась александрийская школа ’(ἡ τῶν πιστῶν διατριβή, τὸ διδασκαλεῖον τῶν ἱερῶν λόγων, τὸ κατ Αλεξάνδρειαν διδασκαλεῖον, τὸ τῆς κατηχήσεως διδασκαλεῖον) к церкви в древнейшее время, этого мы не знаем. Несмотря на существование в египетской церкви неблагоприятного науке древнехристианского воззрения⁸²⁷, здесь, по-видимому, не существовало открытого раэлада между школой и церковью, между учителем и епископом. Во всяком случае со времени епископства Димитрия (царствование Каракаллы и Елагабала) между ними устанавливаются тесные отношения⁸²⁸. Школа дает александрийскому иерарху такое оружие, которого не имел ни один епископ этого времени. Мы говорим о христианской науке. Александрийская школа создала для церкви догматику и теологию, научила ее ученой экзегезе, дала ей научное самосознание, помогла уничтожить еретические школы, разрешила главные догматические проблемы будущего и превратила древнехристианский–энтузиастически-аскетический дух в аскетически-созерцательный⁸²⁹. Опиравшийся на христианскую науку голос александрийского епископа приобрел громадный вес во всех важнейших вопросах того времени. Значение александрийского епископа не ограничивалось одним Египтом. Нравственное влияние его распространялось на всю вселенную. Не было ни одного важного вопроса в церкви, который бы с этого времени был решен помимо Александрии. Особым блеском засияла александрийская кафедра со времени вступления на нее Дионисия Великого, бывшего питомцем и долгое время руководителем александрийской катехизаторской школы. Унаоледовав всю власть своих предшественников, оп является митрополитом всего Египта, Пентаполя, и Ливии. Во всех этих странах власть его имеет правовое значение. Здесь он собирает соборы, посвящает епископов и надзирает за жизнью церкви. Со всех частей Египта и прилегающих стран обращаются к нему с вопросами, как к правилу веры. К нему, как к своему митрополиту, направляет свое послание Василид, епископ неизвестного местечка в Пентаноле, и просит его разъяснить спорные пункты в церковной дисциплине, связанные с вопросом о праздновании пасхи и о посте. Этого мало. Он сам действует и вступает везде в борьбу с непорядками и заблуждениями. Ввгляд его проникает в верхний Египет и далекую Киренаику. Узнав, что в Арсипоиде произошли «расколы и отложения целых церквей» по поводу хилиастического учения епископа Непота, он направляется туда и, собрав собор, трн дня борется с лжеучителями и в конце концов, оставшись победителем, присоединяет отпавших к церкви⁸³⁰. То же мы наблюдаем и позднее. Когда в 257 году в Пентаноле выступило заблуждение Савелия, со всех сторон посыпались к Дионисию просьбы о разъяснении спорных пунктов. Следствием этого явились его многие послания и между прочим послание к Аммонию, епископу вереникскому⁸³¹. Вместе с тем, желая окончательно побороть ересь, он в 261 году созвал александрийский собор, на котором после надлежащего исследования отверг лжеучение Савелия и высказал собственный ввгляд на учение о Троице..

Поле деятельности св. Дионисия не ограничивается одним Египтом. Он первый стал на путь римского епископа н постарался охватить свонм умственным оком всю вселенскую церковь. Опираясь на весьма высоко стоявшую в главах церкви александрийскую катехизаторскую школу Дионисий Великий принимает участие во всех важнейших вопросах своего времени и осуществляет таким образом ваботу о всей церкви. Являясь представителем мягкой дисциплины он горой стоит за обратное принятие в церковь павших. Подтверждением этого может служить его весьма обширная переписка по этому вопросу. По, мнению Вейцзэккера⁸³² по меньшей мере шесть писем Дионисия посвящены этому жгучему делу. Одни из них адресованы в Египет, другие в Рим, третьи – в Лаодикию (сирийскую) и даже далекую малоизвестную Армению. Также точно он принял ревностное участие в другом деле, находящемся в тесной связи с вопросом о павших. Мы имеем в виду новацианство. Он горячо стал на сторону правильно избранного римского епископа Корнелия и своими многочисленными письмами (по крайней мере–восемь) старался поддержать его положение, как в Риме, так и на востоке, именно в Антиохии, где сторонником Новациана выступил антиохийский епископ Фабий. Наконец, его миротворящая рука удержала Рим от окончательного разрыва с Малой Азией и Латинской Африкой по поводу спора о крещении еретиков. Держась сам взгляда, согласного с римскою церковью по данному вопросу, он тем не менее решительно высказался против предпринятого было папой Стефаном отлучения от церкви Киприана и Фирмилиана вместе с их церквами⁸³³. Самое меньшее – восемь посланий Дионисия доказывают, что достигнуть этого было не легко. Вместе с тем он ведет оживленную переписку с отдельными лицами, как-то: Оригеном (περὶ μαρτυρίου), Германом, Афродизием, Феотекиом кесарийским и другими по самым различным предметам (περὶ γυμνασίου, περὶ πειρασμῶν, περὶ γάμων, περὶ σαββάτου и т. д.). Благодаря всему этому александрийский престол в управление Дионисия Великого покрывается новою славой и делается центром восточной церкви. Так и посмотрели на Дионисия, выдающиеся восточные епископы, как-то Фирмилиан, Еллен и другие, приглашая его па великий антиохийский собор 264–269 года по деду Павла Самосатского, но престарелый Дионисий вследствие болезни не мог уже принять этого приглашения и потому написал руководительное послание. Само собою, значение этого послания, как и других, имело только нравственный, моральный характер. Но эта именно нравственная, духовная власть и была тем, что наделяло епископскую кафедру известным ореолом и выдвигало представителя ее на первое место. Взгляд этот запечатлел в знаменитом послании антиохийского собора 269 года, где имя александрийского епископа стоит на первом месте после римского. Александрийский епископ таким образом второй епископ всей поднебесной церкви и первый епископ востока.

Гений Дионисия, вдохнув новую жизнь, дал направление последующей деятельности александрийских епископов. Идти однако этим путем александрийским иерархам пришлось отложить до поры, до времени. Вскоре после смерти Дионисия начались жестокие гонения в Египте и во всей церкви. Церковная деятельность заключилась в тесные рамки своих округов. В это время нечего было и думать о влиянии на дела чужих церквей. Так продолжалось до 313 года, когда миланский эдикт дал возможность церкви перейти на новую колею и развернуть могучие крылья. Тогда александрийские епископы и преимущественно наиболее даровитые из них, как, напр., Афанасий Великий, вступили на путь, завещанный Дионисием. Начинается самая блестящая эпоха в истории александрийской церкви, на которой мы в свое время остановимся. Ныне же мы изследуем устройство египетской церкви в период до никейского собора.

Исходным пунктом египетского христианства была Александрия. Отсюда оно распространилось по всему Египту и прилегающим странам. Этому чрезвычайно способствовал однородный этнический состав населения и одинаковый язык. Подобно тому, как это было и в других странах современное политическое деление не имело никакого значения на развивающееся церковное устройство. Чуждое народу провинциальное, вернее военное деление страны осталось мертвою буквой. Привязанность туземного египетского населения ко всему своему и дурное усвоение им принесенного эллинизма – это факт, отмеченный многими исследователями⁸³⁴. Как мы уже говорили раньше, народная жизнь здесь текла не но провинциям, а по номам. Несмотря на свою отторгнутость от Египта Киренаика тянула к последнему и в ней существовали такие же порядки, как и в стране фараонов⁸³⁵. То же было и в других частях бывшего царства лагидов. Везде на практике выступали номы, а не провинции. Христианство в Египте, как и в других странах, пошло близким народу путем. Отсюда распространение его не по провинциям, а по номам. И это тем более, что в Египте, кроме Александрии, не было ни одного выдающегося города или общины. Все города были приблизительно равны и по величине одинаковы. Перелистывая памятники древне-египетской церковной истории, встречаешь только имена номов, но не провинций. Самое число последних в высшей степени спорно. Сколько провинций было в Египте? Три или четыре? Аммиан Марцелин считает три: Египет, Фиваида и Ливия⁸³⁶. Другие, наприм., Птоломей, считают Ливию или Мармарику только помом нижнего Египта. Третьи, как-то, Маассен⁸³⁷, из числа провинций исключают Фиваиду и взамен ее вводят Пентаполь. Наконец, большинство – назовем Бругша, Масперо, Марквардта и других,–и еще не так давно признавало провинциальное деление самого Египта на три части: верхний, средний и нижний. Все это страшно запутывает дело и это тем более, что в памятниках церковной истории мы встречаемся исключительно с названиями номов. «Быв в арсинойском округе (номе), где издавна усилилось это учение (хилиазм) я, говорит Дионисий Великий, созвал пресвитеров и учителей тамошних братий»⁸³⁸. Такова же терминология жившего долгое время в Египте Епифания кипрского⁸³⁹. Еретик Василид, пишет Епифаний⁸⁴⁰, ἐν τῇ τῶν Αἰγυπτίων χώρᾳ τὰς διατριβὰς ἐποιεῖτο, εἶτα ἔρχεται εἰς τὰ μέρη τοῦ Προσωπίτουκαὶ Ἀθριβίτου οὺ μὴν ἀλλὰ καὶ περὶ τὸν Σαῖτην καὶ Ἀλεξάνδρειαν καὶ Ἀλεξανδρειοπολίτην χῶρον ἤτοι νομὸν νομόν γὰρ οἱ Αἰγύπτιοί φασι τὴν ἐκάστης πόλεως περιοικίδα ἤτοι περίχωρον. Также выражается св. Епифаний и о другом еретике Валентине: ἔφασαν αὐτόν τινες γεγενῆσθαι Φρεβωνίτην (Φαρβαιθίτην) τῆς Αίγύπτου παραλιώτην, ἐν Ἀλεξανόρεία δὲ πεπαιδεῦσθαι τὴν τῶν Ἑλλήνων παιδείαν и далее ἐποιήσατο δὲ οὖτος τὸ κήρυγμα καὶ ἐν Αἰγύπτῳ δθεν δὴ καὶ ὡς λείψανα ἐχίδνης ὀστέων ἔτι ἐν Α’γύπτῳ περιλείπετα τούτου ἡ σπορά, ἔν τε τῷ Ἀθριβίτῃ καὶ Προσωπίτῃ καὶ Аρσινοῖτῃ καὶ Θη β αtδῃ καὶ τοῖς κάτω μέρεσιν τῆς παραλίας καὶ Ἀλεξανδρειοπολίτῃ⁸⁴¹. О коптских источниках мы и не говорим. Здесь идет речь только о номах, а о провинциях даже не упоминается⁸⁴².

Только справившись с древней географией Египта или исторической картой любознательный читатель может определить, и то лишь до некоторой степени, к какой провинции принадлежал тот или иной ном, тот или другой город. Лучший пример представляет тот же указанный св. Дионисием арсинойский округ или ном. Марквардт относит его к Пентаполю⁸⁴³, напротив Гарнак⁸⁴⁴ вслед за Ле-Кэнем⁸⁴⁵, Бругшем и другими к Египту. Но и здесь существует разногласие, так как Бругш паприм. относит арсинойский гай или ном к среднему Египту⁸⁴⁶, Плиний – к нижнему, а новейший изследователь Дюмихен к верхнему Египту⁸⁴⁷.

Если затем мы вспомним древнейших египетских епископов, то увидим, что все они суть епископы номов и отдельных автономных дистриктов. В доказательство этого мы приведем следующую таблицу.

Отсюда становится ясным, как распространялось христианство в Египте и каково было устройство египетской церкви. Исходя из Александрии христианство попадало в главный город нома или отдельного дистрикта и отсюда улсе распространялось по ближайшим окрестным местечкам (τόποι) и деревням (κῶμαι). Главный город нома таким образом в свою очередь становился как бы метрополем небольшого церковного округа. Так создавалось само собою нечто целое, как бы отдельная церковная единица – ном. Во времена Афанасия Великого во всей египетской области и прилежащих странах было 90–100 епископов⁸⁴⁸. Отсюда можно заключить, что во второй половине III века число их было немного меньше. Основываясь на приложенной нами таблице епископских кафедр до времен никейского собора, мы можем признать, что в то время епископы стояли только во главе христианских общин главных городов номов и отдельных дистриктов Египта, Ливии и Киренаики. Под властью каждого епископа находились все христианские общины отдельного нома или дистрикты, управлявшиеся пресвитерами. О существовании такого церковного устройства в Египте можно заключить из имеющихся в нашем распоряжении скудных данных из древней церковной истории Египта. Древнейшим свидетельством этого рода делается сообщение Дионисия Великого об арсинойском соборе по поводу хилиазма⁸⁴⁹. Во главе арсинойского нома, как это полагает Гарнак⁸⁵⁰, стоял епископ Непот. После его смерти созданное им неправое учение распространилось между христианскими общинами нома. Эти общины не имели епископального устройства. Это прямо явствует из слов Дионисия, что он созвал «пресвитеров и учителей тамошних братий». В последующее время некоторое указание на устройство египетской церкви дает также устройство ближайшего к Александрии мареотского нома. «Мареот, читаем у Афанасия, есть место подведомственное Александрии; в этом месте никогда не было ни епископа, ни хорепископа; напротив того, церкви оного подчинены епископу александрийскому; каждый же пресвитер имеет у себя весьма большие селения в числе десяти и более»⁸⁵¹.

С вышесказанным нами предположением об организации египетской церкви по номам вполне совпадает мнение Моммсена. В своей «Римской истории» он совершенно справедливо заметил, что в христианскую эпоху номы послужили основой для епископских округов⁸⁵². С этим соглашается в новейшее время и Гарнак в своей книге «Die Mission und Ausbreitung des Christentums in den ersten drei Jahrhunderten». «Мне известна, говорит он, только одна великая область, в которой пресвитериальное устройство было правилом. Это именно – Египет. Весьма возможно, что вдесь долгое время не было единоличных епископов, но отдельные общины, связанные по номам, управлялись пресвитерами. Последовательно епископское устройство распространилось только на исходе IV века. Еще в начале его всякий ном имел только одного епископа; существовали многочисленные и большие христианские городские и деревенские общины, управляемые пресвитерами; малые деревни не имели даже и таковых»⁸⁵³.

Таким образом Египет состоял из массы небольших церковных округов, соответствовавших номам или отдельным автономным дистриктам. Во главе всякого такого округа стоял епископ, власть которого простиралась на все окружные общины, находившияся в управлении пресвитеров. Между таким епископским округом и александрийским епископом в Египте не существовало никакой посредствующей инстанции. Причина этого – отсутствие больших сильных общин, а также и искусственность и слабость провинциального деления в Египте. Напротив, все епископы Египта и прилегающих стран подчинились александрийскому епископу, как своему главе. Власть его была обширна и развилась весьма рано.

Исследуем, какие права принадлежали александрийскому епископу в подчиненной ему области (Египет и прилежащие страны) в период до никейского собора.

При разсмотрении деятельности Димитрия и Дионисия Великого мы заметили уже, что александрийский епископ созывал собор из египетских епископов. Право это было одним из коренных прав александрийского иерарха. Местом своего пребывания египетские соборы имели Александрию. Они составлялись из епископов Египта, Фиваиды, Ливии и Пентаполя⁸⁵⁴. «Мы, собравшись вместе с епископами Египта и Ливии, числом около ста, говорится в окружном послании Александра, епископа александрийского, предали анафеме Ария и его единомышленников»⁸⁵⁵. То же самое видно из свидетельства Афанасия Великого о Петре александрийском, составившем собор в 306 году по поводу Мелетия⁸⁵⁶. Такую же власть осуществлял и Афанасий Великий в бытность свою епископом Александрии⁸⁵⁷. Само собою, что председательство на соборе принадлежало александрийскому епископу.

В пределах этой же области александрийскому епископу принадлежало право рукоположения епископов. Право это древнее и может быть доказано множеством свидетельств. Важнейшим из них является послание четырех заключенных в темницу во времена Диоклетианова гонения епископов: Езихия, Пахомия, Феодора и Филея⁸⁵⁸ – к Мелетию⁸⁵⁹. В виду важности этого документа для нас и его темноты мы изложим по Гефеле⁸⁶⁰ его содержание. Про Мелетия, говорится в послании⁸⁶¹, ходят дурные слухи, будто он нарушает божественный порядок и церковные правила. Недавно слухи эти подтверждены большим числом свидетелей. В виду этого мы сочли необходимым составить это письмо. Мы не будем говорить о том, сколь великие смятение и печаль производят совершаемые тобою (Мелетием) посвящение священников в чужих пределах. Ты ведь знаешь древний согласный с божественным и человеческим правом закон, что ни один епископ не должен посвящать в чужих отделах. Ты же делаешь это без спроса великого епископа и отца Петра (епископа александрийского) и даже без спроса нас, заключенных, чтобы все привести в смятение. Пожалуй, ты скажешь в свое оправдание: меня вынудила необходимость, так как общины остались без пастырей. Все это неправда, так как тобою (Мелетием) поставлено много периодевтов и визитаторов. А если бы они были и нужны, то об этом должно было бы спросить нас, заключенных. Может быть тебе сказали, что нас уже нет в живых. Но и тогда ты должен был проверить верность этого слуха и даже в случае нашей кончины должен был для такого посвящения ожидать участия и позволения великого отца». Из этого акта совершенно ясно видно, что александрийскому епископу принадлежало право посвящения и право утверждения (κῦρος Никейского собора) епископов во всем Египте, а также полномочие рукополагать пресвитеров и диаконов в овдовевших епископских округах (энориях)⁸⁶². Более определенно выступают эти права александрийского епископа из соборного послания 325 года к церквам Божиим, находящимся в Александрии, Египте, Пентаполе и Ливии: «Постановленных им (Мелетием) и утвержденных таинственным рукоположением собор определил допустить к церковному общению, но с тем, чтобы они в достоинстве и служении всегда занимали второе место после всех священнослужителей, в какой бы то ни было епархии и церкви, принявших рукоположение от досточтимого сослужителя нашего Александра. Также отнюдь не позволяется им ни избирать, кого им угодно, на священные степени, нв подавать голоса в чью-либо пользу, и вообще ничего не делать без согласия епископов кафолической и апостольской церкви, находящихся под управлением Александра, святейшего сослужителя нашего⁸⁶³. Напротив те, которые по благости Божией и вашим молитвам, не увлечевы ни в какой раскол, а живут в недре кафолической церкви, те имеют власть и право, как избирать, так и предлагать имена достойных быть в клире и вообще делать все, что определено законами и церковными постановлениями. Если же кто из церковных священнослужителей умрет, то на место почивших могут быть допускаемы и недавно присоединимые к церкви, если только они окажутся достойными и если изберет их народ, впрочем с согласия и утверждения епископа александрийского⁸⁶⁴. Из всего этого следует, что 1) во всем Египте (со включением Фиваиды) были не только епископы, но и пресвитеры и диаконы, рукоположенные Александром, епископом александрийским; 2) рукоположение в пресвитера и диакона принадлежало обыкновенно местному епископу, но в необходимых случаях, как то отсутствие епископа или вдовство, определение в пресвитера или диакона могло исходить также от александрийского епископа и 3) при поставлении епископа всегда предполагалось участие епископа Александрии: для законности епископского назначения требовалось, чтобы епископ был избран общиною (ὁ λαὸς αἱροῖτο) и чтобы он получил утверждение (συνεπιψηφίζοντος) и посвящение (ἐπισφραγίζοντος) со стороны александрийского иерарха. Что это право александрийского епископа было полным и общим не только во всем Египте, по и в прилежащих странах, это видно из 67-го письма Синезия, епископа птолемаидского (начало V века); во времена Афанасия Сидерий неправомерно (ἐκθέσμως) сделался епископом палебиским (в Пентаполе), «так как он был поставлен не в Александрии, и не через трех епископов в Палебиске и при этом не получил в первой утверждения своей хиротонии»⁸⁶⁵. Отсюда ясно, что правильное поставление епископа в Пентаполе могло иметь место или в Александрии или в овдовевшей общине (ἐνθάδε) чрез собор по крайней мере трех епископов, но не иначе, как после утверждения (σύνθημα) избрания александрийским епископом⁸⁶⁶.

В тех же пределах, в каких александрийский епископ осуществлял право посвящения епископов, ему совместно с собором епископов принадлежало право смещать их с должности (посредством наложения отлучения) и творить над ними суд. Богатые данные по этому вопросу дает нам дело Мелетия и история арианства в Египте. Узнав о незаконных посвящениях Мелетия, александрийский епископ Петр⁸⁶⁷ (в 304–805 году) написал следующее окружное послание подчиненным ему епископам⁸⁶⁸: «так как я узнал, что Мелетий на письмо блаженных епископов и мучеников (Езихия, Пахомия, Феодора и Филея) не только не обратил внимания, но и вторгся также и в мой отдел, сместил мною поставленных и посвятил других, то я прошу вас воздерживаться от общения с ним, пока я со знающими мужами не опровергну его и не разследую дела». И то и другое удалось епископу Петру александрийскому только в 306 году. Воспользовавшись наступившим в этом году затишием, он созвал собор в Александрии и, разсмотрев на нем дело Мелетия, провозгласил отлучение его от церкви. Отлучение это равнялось отрешению от должности. Так по крайней мере посмотрел на Мелетия и никейский собор, который определил: «оставаться Мелетию в своем городе, но без права рукополагать, подавать голос при избрании епископов, являться с этою целью в селения и города, а сохранять только одно имя своего достоинства»⁸⁶⁹. То же мы видим и позднее. На своем александрийском соборе 320 года Александр, епископ александрийский, отлучил от церкви Ария и его приверженцев, в числе которых было два епископа: Секунд птолемаидский и Феона мармарикский. Об этом отлучении было сообщено Александром всем православным епископам, чтобы никто из них не принял в общение отлученных им лиц⁸⁷⁰. Отлучение для всех их было однозначуще с отрешением от должности. Арий и его приверженцы вынуждены были покинуть Александрию. Хотя они и вернулись позднее, тем не менее они не заняли принадлежавших им прежде должностей⁸⁷¹. Отсюда следует, что подчиненность египетских общин и епископов александрийскому иерарху была правовая и отлучение александрийского епископа для епископов всего Египта со включением близлежащих стран имело законные последствия так же, как и отлучение римского епископа в отношении италианских епископов.

Само собою, что в тех же пределах александрийскому епископу принадлежал высший церковный надзор. Для осуществления последнего александрийский епископ время от времени предпринимал объезды подчиненных ему стран. Так из праздничных посланий св. Афанасия видно, что в 330 году он совершил объезд Фиваиды, в 332 году – Пентаполя и Аммониаки, в 334 году Низовой земли (нижний Египет)⁸⁷².

Итак, александрийский епископ был главою Египта. Для всех египетских епископов он, по выражению послания Езихия, Пахомия, Феодора и Филея, был: «великий епископ и отец» (magni episcopi ае patri nostri Petri). Это был, по-видимому его официальный титул. Напротив подчиненных ему епископов александрийский иерарх величал в своей переписке словом υῖος, сын – обращение, несвойственное даже римскому епископу в отношении италианских епископов⁸⁷³.

Все епископы, пресвитеры и диаконы всего Египта и прилежащих стран – суть клирики александрийского епископа. По крайней мере так называет всех сторонников Афанасия Великого император Констанций в своем указе, данном префекту Египта Несторию и правителям Августамники, Фиваиды и Ливии⁸⁷⁴. Все епископы этих стран находились во власти епископа александрийского и от него одного получали приказания по всем сторонам церковной жизни, начиная с праздничных посланий, разсылаемых из Александрии во все подчиненные александрийскому епископу страны, т. е. «от Пентаполя и нижней Ливии до Малого и Великого оазисов, Египта и Августамники, вместе с семью номами верхней и средней Фиваиды»⁸⁷⁵.

Из вышеизложенного видно, что александрийский епископ, занимая по преимуществу чести второе место в церкви, осуществлял в пределах Египта и прилежащих стран правовую власть, заключавшуюся 1) в праве созывать собор и председательствовать на нем 2) в праве посвящать и утверждать в должности епископов, а также отрешать их от должности и 3) в праве высшего надзора за епископами всего подчиненного ему района.

С давних пор, как мы видели, благодаря своему апостольскому происхождению и величине своей общины Антиохия сделалась центром весьма значительного круга христианских общин. Оказывая в его пределах вспомоществование более слабым общинам и владея властью в отношении церковной рецепции, она заняла здесь высшее иерархическое положение. С развитием единоличного епископата отношения эти были унаследованы антиохийскими епископами. Так сложилась фактически высшая власть антиохийского епископа. В этом смысле, как это доказывает Гарнак⁸⁷⁶, уже Игнатий Богоносец был антиохийским митрополитом. Отсюда и наименование его – епископ Сирии⁸⁷⁷. Само собою здесь мы видим только зачаток будущей митрополичей власти. Все покоится на факте и зависит много от личных качеств представителя известной кафедры. С течением времени власть эта крепнет и мало-помалу превращается в правовую. Каким образом совершился в Антиохии этот переход к правовой власти, определенно сказать мы не можем вследствие полного отсутствия данных. Но все же, опираясь на сообщение Тертуллиана и Фирмилиана о соборах, как явлении обычном в Малой Азии, мы имеем право заключить, что Антиохия не составляла исключения из общего правила развития митрополичей власти. Во всяком случае к половине III века антиохийский епископ является уже настоящим митрополитом с такою же властью над своим округом, какую осуществлял епископ Рима над Италией, а епископ Александрии над Египтом. Он созывает соборы⁸⁷⁸ и имеет под своею властью целый ряд подчиненных епископов. Последнее по крайней мере можно вывести из соборного послания 269 года⁸⁷⁹. Вместе с объемом власти увеличивается и пространство ее приложения. Имея в виду именно обстоятельства Сирии⁸⁸⁰, антиохийский пресвитер Лукиан в своей речи пред судьей в Никомидии около 311 года говорил: Pars раепе mundi jam major huic veritati adstipulatur, urbes integrae, aut si in his aliquid suspectum videtur, contestatur de his etiam agrestis manus, ignara figmenti. Так из небольшой области вокруг Антиохии власть антиохийского епископа, как это видно из подписей Никейского собора, распространилась на всю Келе-Сирию с ее многочисленным христианским населением⁸⁸¹. Как велик был клир антиохийского иерарха в Сирии около 303 года, это можно видеть из следующего места Евсевия: «в каждом месте (Сирии) подвергались заключению целыя тысячи христиан; темницы, первоначально назначенныя для человекоубийц и злодеев, расхищавших гробницы, везде наполнились в то время епископами, пресвитерами, диаконами, чтецами и заклинателями»⁸⁸².

Дальнейшему расширению его округа помешало развитие власти других епископов передней и Малой Азии.

Вся передняя и Малая Азия, как мы видели, независимо от провинциального деления Римской империи, распалась на известное число отдельных округов, соответственно этнографическим, лингвистическим, историческим и другим особенностям и условиям занимавшего их населения. Христианство распространялось близким народу путем и переходя от парода к народу, в страну из страны, само весьма уже рано, как мы заметили организовалось по этим округам. Сущность этой примитивной организации заключалась, как известно, в том, что во главе христианских общин каждого округа выступала христианская община большого города, которой в его пределах фактически принадлежала высшая власть. С распространением единоличного епископата отношения эти перешли на епископов. Так во главе каждого округа выступил епископ христианской общины большого города. Сначала власть его покоилась на факте, но ватем мало-помалу превратилась в правовую. Весьма возможно, что кроме общих факторов, указанных нами выше, переходу этому много содействовало подражание епископам Рима, Александрии и Антиохии, проложившим впервые путь к правовой митрополичей власти. Все это мешало образованию одной большой области под властью антиохийского епископа, а вело естественно к децентрализации и развитию власти отдельных епископов больших городов. Такими епископами в половине IV века были: епископ Тарса в Киликии⁸⁸³, епископ Кесарии в Капподокии⁸⁸⁴, епископ Ефеса в Азии⁸⁸⁵, епископ Тира в Финикии⁸⁸⁶, епископ Бостры в Аравии⁸⁸⁷, епископ Едессы в Месопотамии⁸⁸⁸, епископ Неокесарии в Понте Полемоновом⁸⁸⁹, епископ Анкиры в Галатии⁸⁹⁰, епископ Иконии в Ликаонии⁸⁹¹ и т. д. В Палестине отношения развивались особо, так как здесь в одной и той же области с конца II века выступили два епископа – епископ Кесарии, главного города провинции Палестины и епископ Элии или Иерусалима⁸⁹². Причина этого – высокое значение Иерусалима для всего христианства. Несмотря на тяжелые удары судьбы, которые пали на этот город, церковное значение Иерусалима было слишком велико, чтобы подчинить иерусалимскую епископскую кафедру епископу Кесарии наравне с прочими церквами Палестины. Это именно обстоятельство, повело к возвышению в одной и той же области двух епископов. В течение второй половины III века митрополичая власть развилась там, где раньше мы ее не замечаем. На никейском соборе 325 года кроме епископов выше поименованных стран митрополитами являются: епископ Севастии в Малой Армении, епископ Амазии в Диоспонте, епископ Помнейополя (может быть Гангры) в Пафлагонии, епископ Кизика – в Геллеспонте, епископ Сард – в Лидии, епископ Лаодикии – во Фригии, епископ Мир (может быть Патары) – в Ликии, епископ Пергии – в Панфилии, епископ Родоса для островов, епископ Тралла (Антиохии) – в Карии, епископ Бараты – в Исаврии, епископ Саламина (может быть Пафа) – на Кипре и епископ Никомидии в Вифинии⁸⁹³.

Многочисленные свидетельства о соборах, созываемых в Малой Азии и Сирии со включением Палестины⁸⁹⁴ дают нам право заключать, что каждому из этих высших епископов принадлежало право созывать собор из епископов, своего округа и вместе право председательствовать на нем, причем в Палестине право председательства принадлежало равномерно двум епископам – епископу Кесарии и епископу Иерусалима. Кроме того те же епископы совместно с собором избирали и посвящали епископов своего округа. С течением времени право это превратилось во многих церковных провинциях в право назначения епископом большой общины, митрополитом – епископов в более слабые общины своего района. Подтверждение этого дает ранее цитированный нами 18-ый канон анкирского собора 314 года. Что именно такая власть принадлежала этим епископам, это мы можем также заключить из ссылающихся на древний обычай канонов 4 и 5 Никейского собора, а также изданных в развитие им канонов 9, 14, 15, 19 и 20 антиохийского собора 341 года.

Итак, все высшие епископы, митрополиты, по власти равны и независимы. Каждый из них в отношении епископов своего округа занимает одинаковое положение. Но между ними издавна установились отношения старейшинства (τὰ πρεσβεῖα), основывающияся, как это справедливо полагал покойный А. С. Павлов, на сравнительной древности их церквей, политической важности их городов⁸⁹⁵, а также – добавим мы – на общецерковном значении общин их для христианства. Во всех этих отношениях старейшим являлся епископ града Божия – Антиохии. Среди всех епископов Малой Азии и Сирии он занимал самое выдающееся место. Но это преимущество, как это думал еще Беверидж, было преимуществом чести, но не власти⁸⁹⁶. Это было то самое преимущественное положение, которое в 381 году предоставил константинопольскому епископу второй вселенский собор⁸⁹⁷.

Остановимся на этой, так сказать, почетной, а не правовой стороне власти антиохийского епископа и изследуем ее факторы.

Большинство канонистов и церковных историков, вслед за св. Иеронимом⁸⁹⁸ и Иоанном Златоустым⁸⁹⁹, главной причиной высокого положения антиохийского епископа считают основание этой церкви ап. Петром и семилетнее пребывание последнего в Антиохии в качестве епископа⁹⁰⁰. Несмотря на свою видимую древность воззрение это не опирается на источники. Уроженец Антиохии, хорошо осведомленный, евангелист Лука вот что говорит о распространении христианства в Антиохии: «Разсеявшиеся от гонения, бывшего после Стефана, прошли до Финикии и Кипра и Антиохии, никому не проповедуя слова, кроме иудеев. Были же некоторые из них кипряне и киринейцы, которые, пришедши в Антиохию, говорили еллинам, благовествуя Господа Иисуса»⁹⁰¹. Отсюда ясно, что не ап. Петр первый проповедал евангелие в Антиохии, как это утверждает уже александрийская хроника⁹⁰², и это тем более, что ап. Петр в это время, как это видно из Деяний апостольских, вместе с другими апостолами находился в Иерусалиме⁹⁰³. Поэтому, если Антиохия и может быть названа апостольской общиной, то только в том смысле, что она была плодом совместной деятельности многих апостолов, в том числе и апостола Петра. О семилетнем епископстве последнего в Антиохии древние источники ничего не знают. Не было известно это и Игнатию Богоносцу – факт высокой важности. Напротив из послания к Галатам (2:11 и сл.) можно заключить, что ап. Петр в Антиохии в сравнении с другими апостолами не занимал никакого высшего положения⁹⁰⁴. Наконец усвоение антиохийского епископата ап. Петру противоречит самому характеру апостольской должности, как должности универсальной, направленной на благо всей церкви. Но если бы даже было и так, то на востоке, где апостольские церкви встречаются весьма часто⁹⁰⁵, одно апостольское происхождение, даже и от Петра⁹⁰⁶ не могло иметь такого веса, чтобы выдвинуть известную общину на первое место. Таким фактором являлась величина и еила самой общины. Антиохия была третьим городом Римской империи⁹⁰⁷. Население ее простиралось до 200.000 человек⁹⁰⁸. «Она была царицей Сирии»⁹⁰⁹ и «столицей востока» – ἀνατολικὴ μητρόπολις по выражению Евсевия⁹¹⁰. Христианство распространилось здесь рано и приобрело, как мы знаем, массу приверженцев. Точное, статистическое исчисление последних невозможно. Во всяком случае во времена императора Юлиана большинство жителей было христиане. Отсюда можно заключить, что в прежнее время их было немного меньше⁹¹¹. По крайней мере в окрестностях Антиохии относящиеся к древнему времени могильные камни с надписями: «Христос милостив», «Есть только один Бог» – попадаются в изобильи. Во времена Диодора и Златоуста Антиохия была уже христианским городом. К одной только главной церкви Антиохии принадлежало в это время свыше 100.000 прихожан⁹¹². Эти два фактора – апостольское происхождение и сила антиохийской общины были теми причинами, которые привели антиохийского епископа к высшему положению в Сирии, но их одних было все же недостаточно, чтобы предоставить этой церкви высшее место в христианстве. Если бы суть дела лежала только в этом, то в Римовой империи молшо было бы найти еще несколько христианских общин, которые смело могли бы в этом отношении поспорить с Антиохией. Да, сила антиохийской общины зависела не от этого только. В этом нас может убедить история той же антиохийской церкви в первые два с половиною столетия. Во все это время антиохийская церковь не играла никакой первенствующей роли. В так называемом пасхальном споре, волновавшем церковь в конце II века, она не участвовала и не имела никакого авторитетного голоса. В споре и на соборах по этому предмету принимали участие другие. Влияние ее не простиралось даже на юг сирийской провинции – Финикию, епископы которой объединились в одном соборе с епископами Палестины под председаством епископов Кесарии палестинской и Иерусалима⁹¹³. То же самое мы наблюдаем и полстолетием спустя в споре по вопросу о недействительности крещения еретиков. Действующими лицами выступили в нем Фнрмилиан кесарийский в Капподокии и другие епископы, высказавшие свое мнение на соборах в Иконии и Синнаде⁹¹⁴. Об антиохийском епископе не было и речи. Неизвестно даже, каково было его мнение но этому столь важному вопросу. За то немного спустя он является третьим епископом христианства, без него же ничто не может в делах церкви. По нашему крайнему разумению, причина этого лежит в политических объятельствах второй половины III века, а также в миссионерской в научно-просветительной деятельности Антиохии.

Вторая половина III века была тяжелой годиной для восточной половины Римской империи. Неудачная война римлян с персами закончилась в 259–260 году взятием в плен императора Валериана⁹¹⁵. Восток остался без императора и фактически перешел во власть персов, занявших Киликию, Каппадокию и наконец Сирию с Антиохией во главе⁹¹⁶. Дело это осложнилось тем, что в самой Римской империи шло междоусобие из-за императорского достоинства между Галлиеном и полководцами Фульвием Маркианом и Каллистом, провозгласивших императорами сыновей первого из них – Фульвия Маркиана и Фульвия Квиета⁹¹⁷. Последние были признаны в Египте и на всем востоке, за исключением Пальмиры, владетель которой принял сторону Галлиена. С утверждением власти за Галлиеном Пальмира заняла первое место на востоке. Занятый исключительно борьбой с западными варварами и повсюду вспыхивавшими военными мятежами, благодарный Галлиен предоставил верному князю Пальмиры такое положение, которому еще не было примера в Римской истории. Оденат сделался наследственным владетелем или как ов стал с тех пор называться, царем Пальмиры, хотя и не соправителем императора, но его самостоятельным наместником на востоке. Местным управлением Пальмиры заведывал под его верховенством другой пальмирец, который был в одно и то же время и императорским прокуратором и заместителем Одената⁹¹⁸. Таким образом, вся верховная государственная власть в той мере, как она существовала на востоке, была сосредоточена в руках царя Пальмиры. Получив от императора власть Оденат скоро и блестящим образом восстановил римское владычество на востоке. Азия и Сирия были очищены от неприятеля⁹¹⁹. Оденат перешел Евфрат, освободил от персов Эдессу, отнял у них завоеванные ими города Низибию и Карры (в 264 году) и по-видимому возвратил под власть Рима также Армению⁹²⁰. Этого мало. Он стал наступательно действовать против персов и осадил Ктезифон, под стенами которого успешно сражался с персами. Но в 266/267 году он был предательски убит в Эмезе⁹²¹. Однако смерть его ничего не изменила в положении дел на востоке. Вдова убитого царица Бат-Заббан или по гречески Зиновия, обладавшая по выражению Моммсена несвойственной ее полу энергией, заявила, что в силу наследственности власти рожденный ею от Одената еще не достигший совершеннолетия сын Вабаллат или Афенодор будет занимать такое положение, какое занимал его отец и добилась того, что это положение было признано за ним и в Риме и на востоке⁹²². На самом деле вместо неспособного к управлению сына стала царствовать мать. Владея фактически Сирией, Аравией, Арменией, Киликией и Каппадокией, Зиновия стала стремиться к владычеству над всеми странами, где говорили по-гречески. Во исполнение своего плана она вмешалась в дела Египта и отправила в Александрию своего полководца Забду, который с армией в 70.000 человек разбил египетское ополчение и завладел страной⁹²³. Когда Аврелиан в 270 году занял место умершего императора Клавдия, то Пальмире принадлежали не только Сирия с прилежащими странами и Египет, но и Малая Азия, где гарнизоны Зиновии были расставлены вплоть до Анкиры и даже Халкидона. – Хотя пальмирцы в отношении Рима соблюдали внешние формы приличия⁹²⁴, но в действительности восток отделялся от империи, которая фактически распалась на две части: западную, принадлежащую императору, и восточную, где распоряжалась Зиновия⁹²⁵.

Это время было временем создания церковного могущества Антиохии.

В виду отдаленности Пальмиры Антиохия в эту пору делается центром всего востока. Антиохийским епископом в это время был знаменитый Павел Самосатский. Находясь в фаворе у Зиновии он ловко воспользовался этим моментом для усиления своей церковной власти. Являясь римским прокуратором второго ранга он легко мог достичь того, что было не под силу его предшественникам⁹²⁶. Образ его хорошо выступает из послания антиохийского собора 269 года. «Нет никакой нужды судить о делах его, как человека внешняго. Не будем говорить о том, что, быв сперва бедным и нищим, не получив никакого имения от предков и не приобретши его каким-нибудь ремеслом или занятием, ныне он сделался безмерно богат посредством беззаконий, святотатств и того, что вынудил от братий насилием и угрозами, изгоняя с безчестием обиженных и обещая помочь им за плату, потом обманывая их и без выгоды для тяжущихся, пользуясь готовностью их дать что-нибудь эа освобождение от безпокойства. Не скажет и о том, как он высокомудрствовал и превозносился, облекаясь в мирския отличия и больше желая называться дуценарием, нежели епископом, с какою гордостью, окруженный множеством копьеносцев спереди и сзади, ходил он по общественным площадям, на ходу читая громогласно пред всем народом письма, так что от надменности и кичливости его сердца, самая вера наша подверглась нареканию и ненависти. Не упомянем и о его пышности в церковных собраниях, которую он заботился высказывать в своет славолюбии и мечтательности,изумляя этим души неопытных.Он не как ученик, построил себе кафедру и высокий престол, подобно мирским начальникам, имел под своим именем и тайную комнату, ударял себя рукою по бедру и топал ногами на кафедре, порицая и браня тех, которые не хвалили его, не махали платками, как на зрелищах, не вскрикивали и не вскакивали, вместе с поставленными нарочно вокруг его мужчинами и женщинами – самыми непристойными его слушателями, но слушали благоприлично и скромно, как надлежит в доме Божием. Об отошедших от жизни толкователях слова он отзывался в собраниях весьма дерзко, а о себе – в выражениях очень хвастливых, не как епископ, а как софист и фигляр. Песнопения во славу Господа нашего Иисуса Христа он вывел из употребления, говоря, что они суть произведения позднейшия и позднейших лиц: напротив, среди церкви, на великую пасху, приказывал петь в честь самому себе и для того назначил женщин, которых слушая нельзя было не содрагаться. Подобным образом позволял от беседовать к народу и льстившим ему епископам ближайших селений и городов, а такоке пресвитерам⁹²⁷.

Я выписал это место in extenso, так как оно дает превосходную характеристику положения антиохийского епископа в это время. Никогда обстоятельства не слагались так благоприятно для антиохийского иерарха. Опираясь на доверие к нему владетелей Пальмиры и являясь римским должностным лицом облеченным большою властью, Павел Самосатский также и в церковном отношении желал поставить свою власть выше власти всех находящихся на востоке империи епископов и митрополитов. Епископы и духовенство ближайшего округа сочувствовало его стремлениям и признало его власть. Но здесь явилось противодействие со стороны других более отдаленных епископов, не привыкших в такому подчинению, которого требовал Павел⁹²⁸. Некоторые догматические его воззрения и дисциплинарное свободомыслие дало повод к обвинению его в ереси. Следствием этого были соборы 264–269 годов. Как показывает состав этих соборов они составились из епископов тех стран, на которые простиралось владычество Пальмиры, именно: Сирии, Палестины, Финикии, Арабии, Месопотамии, Киликии и Понта. Только соединенными силами μύριοι епископов восточная церковь расчитывала ниспровергнуть христианского епископа, облеченного всею тяжестью власти должностного лица Римской империи. На последнем соборе 269 года Павел был осужден и лишен должности. Однако он не признал этого приговора и пал вместе с уничтожением власти своей покровительницы (272 год). Но эти соборы не прошли бесплодно для антиохийской церкви. Они указали центр тяжести восточной церкви в Антиохии⁹²⁹ и вместе познакомили всех восточных иерархов с силою антиохийской общины и с величием власти ее епископа, с которым не мог сравниться ни один митрополит востока. К этому надо еще присовокупить миссионерскую деятельность Антиохии и значения ее школы. Опираясь на могущество благосклонных к антиохийскому епископу пальмирских правителей антиохийские миссионеры под покровом власти своего епископа – дуценария в это время могли распространить свою деятельность на всю подчиненную Пальмире область. Круг зрения антиохийского епископа простирался до Месопотамии и Персии, до Армении и Грузии и епископ ее должен был заботиться о миссии и укреплении христианства в этих странах⁹³⁰. Действительно данные из истории армянской церкви дают право предполагать, что христианство явилось в Великую Армению около этого времени и именно из Сирии⁹³¹. Весьма вовможно, что и в Персии христианство распространилось около этого же времени, причем пропаганда шла из Антиохии. Эта просветительная деятельность окружила светлым ореолом антиохийскую кафедру и заставила чувствовать уважение к ее епископу. Еще больше пользы принесла последнему антиохийская школа, достигшая полного блеску как раз во второй половине III века, когда во главе этой школы стал знаменитый Лукиан, этот, по удачному выражению Гарнака, «признанный святой и не признанный учитель»⁹³². Начало этой школы может быть отнесено к концу II века и, пожалуй, может быть даже усвоено антиохийскому епископу Феофилу⁹³³. Однако до половины III века, вплоть до выступления пресвитера Мальхиона, она мало себя проявляла. Только с появлеиием пресвитера Лукиана (†311 г.) и его ученого современника пресвитера Дорофея начинается полный разцвет школы и она путем научного экзегеза создает в богословии то направление, которое получило наименование антиохийского. Путем точного иcследования источников христианского знания она победила ереси и дала в руки антиохийского епископа могучее орудие, заключавшееся в научно разработанном богословии. Стоя на почве последнtго антиохийский епископ смело мог высказывать свое мнение и его голос, научно обоснованный, авторитетно звучал во всей церкви.

Все это вместе взятое в связи с апостольским происхождением и могуществом антиохийской общины выдвинули епископа ее на первое место между епископами Сирии и Малой Азии. Это ясно обнаружилось на двух соборах начала IV века, именно анкирском⁹³⁴ и неокесарийском⁹³⁵, на которых председательство принадлежало антиохийскому епископу Виталию.

Так Антиохия явилась третьим центром всего христианства, а епископу ее стадо принадлежать третье по чести место во всей церкви.

Итак, к концу III века устройство восточной церкви представляется в следующем виде: вся восточная церковь распадается, соответственно этническим, историческим и друг. особенностям составлявшего ее населения, на известное число больших или меньших округов, во главе которых выступают высшие епископы, митрополиты, с правовою властью. В пределах своего округа каждый из них имеет право созывать собор и председательствовать на нем, право осуществлять высший надзор и, наконец, право при содействии собора назначать и смещать подчиненных ему епископов. Рядом с этою властью некоторым из этих высших епископов усваивается некоторое, как бы высшее, преимущественное положение в зависимости от положения и заслуг их общин для всего христианства. Такими епископами являются, как мы внаем епископы Рима, Александрии и Антиохии. Однако это было преимуществом чести, но не власти. De jure они не имели никакой правовой власти вне своих округов. Высшее положевие их обнаруживалось в оказании им особой чести, заключавшейся в предоставлении им лично председательства на тех соборах, где они присутствовали⁹³⁶, а также в форме известной последовательности в титуловании их имен в оффициальной переписке, как-то окружные и соборные послания. Но такое преимущественное почетное положение может быть доказано только в отношении этих трех епископов. Рядом с ними нельзя в это время указать ни одного епископа, который мог бы занять четвертое место. Многие епископы претендовали на это место, но в это время оно было еще вакантно. В ту пору занятие этого места зависело от личных заслуг того или другого епископа, а не от положения его кафедры.