О Св. Софии Киевской

Реферат протоиерея П. Г. Лебединцева

Древнейший памятник церковного зодчества в нашем отечестве, киевософийский собор, до его возобновления подробно и весьма обстоятельно описан знаменитым митрополитом киевским Евгением и известным учёным, протоиереем И. Скворцовым, – по его возобновлении в 1843–1853 годах. При всем уважении к их трудам, я позволяю себе сказать и своё слово в ответ на некоторые вопросы, поставленные в их описаниях, так как новые исторические источники, не бывшие под руками у митрополита Евгения и протоиерея Скворцова, и изучение собора сравнительно с другими подобными памятниками дают мне пособие к решению вопросов о киевософийском соборе, несколько отличному от того, какое встречаем у митрополита Евгения и Скворцова.

Мне кажется, что доселе недостаточно уяснены следующие вопросы: когда заложен и освящён киевософийский собор? Какое было иерархическое его значение? Каков древний его вид и насколько он сохранился до настоящего времени? Ответ на эти и входящие в них честнейшие вопросы постараюсь изложить в настоящем моем исследовании.

По свидетельству первоисточников, храм св. Софии существовал в Киеве ещё в 10-м веке. Так:

Иоакимовская летопись говорить, что блаженная Ольга, по возвращении своём из Константинополя, построила в Киеве деревянную церковь во имя св. Софии, для которой иконы прислал ей патриарх.

2)      В Апостоле 1307 года, принадлежащем Московской синодальной библиотеке, под 11-м мая в лето 6460 (952-е), означено освящение церкви св. Софии в Киеве, бывшее, следовательно, ещё при св. Ольге.

3)      Дитмар, описывая победу Болеслава под Ярославом, бывшую в 1018 году, и торжественную встречу, сделанную Болеславу и Святополку в монастыре св.. Софии в Киеве, упоминает о храме в тоже имя Софии, по несчастному случаю сгоревшем в предшествовавшем, т. е. В 1017 г. С этим сказанием Дитмара совершенно согласны: летопись Нестора,–в которой под 1017 годом отмечено: „Ярослав воиде в Киев и погореша церкви»,–и древняя новгородская летопись.

Правда, между первым и вторым свидетельствами есть небольшое разноречие, именно по Иоакимовской летописи церковь св. Софии построена в Киеве до путешествия св. Ольги в Царьград, а по Синодальному Апостолу XIY века она не только построена, но и освящена за три года до этого путешествия¹. Но при трёх летописных свидетельствах, к которым следует присовокупить и показание очевидца Дитмара, существование в X век в Киеве храма во имя св. Софии не может подлежать сомнению. В этой церкви вероятно была погребена св. Ольга, откуда мощи её в последствии перенесены в Десятинный храм Богородицы. По всей вероятности, Ольгин храм св. Софии был деревянный. На место сего храма, сгоравшего в 1017 году, в том же году заложен Ярославом новый храм во имя св. Софии, по свидетельству древней Новгородской летописи, в которой сказано, что в 1017 году „Ярослав иде к Берестью и заложена бысть св. Софья Киеве». В следующем 1018 году храм этот был уже окончен, так как, по сказанию Дитмара, в храм св. Софии, построенном на место сгоравшего, в 1018 году происходила церковная встреча Болеслава и Святополка. И этот новый храм, без сомнения, был также деревянный. Один храм сгорел, а на его место стал строиться другой. Если бы он был каменный, то не мог бы быть оконченным в 1018 году, до вступления Болеслава в Киев.

Итак мы должны признать, что церковь св. Софии, построенная великой княгиней Ольгой в Киеве около 955 г., простояла до 1017 года; в этом году сгорела, а на её место в том же году заложена и в следующем 1018 году окончена новая деревянная церковь св. Софии–князем Ярославом. Замечательно, что в Новгороде до построения в 1049 году, сыном Ярослава, каменного храма во имя св. Софии, была уже церковь того же имени – соборная, деревянная, о 13-ти верхах, сгоревшая в 1045 году (Описание Софийского собора Евгения, стр. 42).

По отсутствию летописных указаний и молчанию народных преданий, нельзя указать место первоначального храма св. Софии. Но по всей вероятности он был не далеко от городских ворот, в последствии золотых, которыми Болеслав вступил в Киев, и следовательно не далеко от места ныне существующей св. Софии.

Летопись Нестора передаёт нам, что „в лето 6545-е (1037) заложи Ярослав город великий Киев, у него же града врата суть златая, заложи же церковь святыя Софья, премудрость Божию, митрополью, посемь церковь на златых вратех каменну святыя Богородица Благовещение; посемь святого Георгиа монастырь и святыя Орины». Итак, по свидетельству летописца-современника, св.София каменная заложена в 1037 году и прежде заложения церквей Благовещенской на золотых воротах, Георгиевской и Ирининской. Летописи: позднейшая Новгородская, Воскресенская и Никоновская, Палинодиа, отчасти митрополит Евгений и протоиерей Скворцов – полагают в 1017 г. заложение и в 1037 году совершение св. Софии. Но ясное дело, что они смешивают два разновременный события: заложение Ярославом деревянной Софии после пожара в 1017 году и закладку тем же князем в 1037 г. каменного храма во имя св. Софии, упомянутые в древнейшей Новгородской (XIII века) летописи.

Что св. София каменная не была заложена ранее 1037 года, это несомненно потому, что она заложена после победы Ярослава над Печенегами, бывшей в 1036 г., и притом на самом месте их поражения: „и сступишася», говорится в летописи, „на месте, где же есть ныне святая Софья, митрополия Русская, бе бо тогда поле вне града». Действительно, воюя за Киевский престол то с Святополком (1015–1020 г.), то с Мстиславом (1023–1026 г.), отражая нападения Брячислава на Новгород (1022 г.) и набеги Печенегов (1034 г.), Ярослав до 1037 года не имел ни времени, ни достаточно средств заняться украшением своей столицы: до 1026 года он не имел в Киеве и постоянного пребывания, управляя им из Новгорода чрез мужей, сидевших в Киеве.

Только сделавшись единовластцем русской земли по смерти Мстислава (1034 г.), Ярослав мог уже придти к мысли расширить Киев и новую его часть украсить храмами, которые уподобляли бы русскую столицу Царьграду.

Некоторые исследователи² утверждают: невозможно, чтобы заложение города Киева, св. Софии, золотых ворот с храмом Благовещения и церкви св. Георгия случились одновременно,–и потому заложение св. Софии Ярославом отодвигают на 20 лет раньше времени, указанного преподобным Нестором, полагая это событие в 1017 году. Но Нестор отнюдь не говорить, чтобы св. София, Благовещенский храм на золотых воротах, монастыри св. Ирины и св. Георгия строились одновременно. По словам его летописи, одновременно в 1037 году заложены только град, золотые ворота и св. София; храм же Благовещения на тех вратах заложен посем (после сего); посем еще заложены монастырь св. Георгия и св. Ирины. Следовательно нет никакой необходимости отодвигать заложение св. Софии к 1017 г., или даже к 1011 году в княжение св. Владимира.

На северной арке главного купола в Софийском храме значится ныне: „Изволением Божиим нача здатися сей премудрости Божией храм в лето 1011-е, совершися же в лето 1038-е“. До обновления Софийского собора в 1043 году вместо в лето 1011 значилось здесь в лето 1037; обновители правильно усмотрели, что обширное и притом каменное здание этого храма не могло быть сооружено в один год, но неправильно рассудили, будто ошибка надписи в год заложения, тогда как она в год его свершения.

Десятинная церковь в Киеве строилась 5 лет (991–996 г.); Новгородская София 7 лет, великая церковь Киево-печерской лавры–16 лет. Сколько времени строилась св. София киевская, заложенная в 1037 году, древнии летописи умалчивают. Но принимая в соображение обширность этого храма, его архитектуру, лучшую архитектуры прочих киевских древних храмов, и то, что в 1051 году уже поставлен к ней митрополит Иларион из пресвитеров церкви св. Апостол на Берестове, можно полагать, что на строение и украшение св. Софии употреблено не меньше 5-ти лет и не больше 14-ти.

Из исторических памятников известно, что освящение св. Софии Ярославом совершено 4-го ноября. так значится в Мстиславовом евангелии XII века и повторено в Шишатовском Апостоле XIV века, в Софийской Новгородской менее XV века. (.M 383), в святцах Императорской публичной библиотеки (.M 51) и в святцах Московской Академии конца XVII века (.Y 201). На арке Софийского собора значится, что Киевский храм св. Софии освящён митрополитом Феопемптом. Тому же святителю приписывается освящение св. Софии в киевском иерархическом каталоге и у митрополита Сильвестра Коссова. Но в Мстиславовом Евангелии, писанном около 1103 года, по воле Мстислава, бывшего новгородскими князем до 1117 года, сказано: „в сей день (4 ноября) освящение св. Софьи, иже есть в Киеве граде; освящена Ефремом митрополитом .

Чему же верить? Тому ли, что св. София освящена митрополитом Феопемптом (1039–1049 г.) или свидетельству об освещении ея митрополитом Ефремом (1091 – 1096 г.)?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно прежде решить, какому митрополиту Ефрему могло быть приписано освящение св. Софии киевской? Ибо митрополит Феопемпт лицо известное – он современники Ярослава и управляли русскою церковью несомненно раньше митрополита Илариона; а лице митрополита Ефрема довольно загадочное. У историков наших один митрополит Ефрем полагается непосредственно после митрополита Иллариона, так как, по новгородскими летописям, митрополит Киевский Ефрем производили суд над новгородскими епископом Лукой Жидятой (Лука Ж. Епископ Новг. с 1034–1060 г.; Поли. Собр. Русских летоп. III, 122; V 139); он же приемствует митрополиту Илариону и по Палинодии Захарии Копыстенскаго.

Другой митрополит Ефрем по летописям известен после митрополита Иоанна III (1090 г.). У историков наших³ он называется скопцем, бывшими казначеем великого князя Изяслава, одним из первых постриженцев преподобного Антония, упоминаемыми в житии преподобного Феодосия⁴. Киевским митрополитом в летописях однако он не называется. В 1090-м году, по случаю освящения им сооружённой и и освящённой церкви св. Михаила в Переяславле, ему даётся титул митрополита тоя церкви, т. е. Церкви св. Михаила. в следующем 1091 г. он называется просто епископом Переяславскими, хотя и первенствует между епископами, участвовавшими в перенесении мощей преподобного Феодосия. Епископом также Переяславскими, а не митрополитом, называете его и Симон, епископ Суздальский, в послании к Поликарпу, иноку Печерскому. Управление его Переяславскою епархиею не восходить далее 1072 г., ибо в 1072 году известен по летописям переяславский епископ Петр.

Который же Ефрем освящали св. Софию? Очевидно последний, живший в княжение Всеволода и Святополка – Михаила, не мог совершать освящение св. Софии при Великом князе Ярославе. Сомнительна даже и принадлежность ему митрополичьяго сана, так Как митрополитом он называется в летописи один раз, а епископом три раза. А если принять в соображение, что освящение созданной Ефремом в Переяславле церкви св. Михаила происходило в том же 1090 году, в котором по смерти митрополита Иоанна 2-го Янка привела к нам из Греции митрополита Иоанна III – скопчину, то Ефрема 2-го можно даже и вовсе не считать митрополитом киевским до 1091 года; ибо зачем было Янке приводить к нам митрополита, если у нас был уже митрополит Ефрем?

Остаётся после сего признать, что в Мстиславовом Евангелии под 4 ноября значится вторичное, неизвестное нам, освящение св. Софии Киевской, бывшее по случаю какого-либо обновления сего храма, совершенное митрополитом Ефремом, современником великого князя Изяслава Ярославича, преемником митрополита Илариона. в обяснение предположения о вторичном освящении Киевской Софии можно указать на также двукратное освящение Десятинной церкви в Киеве, из коих одно было в 996 году при создателе ея св. князе Владимире, а другое в 1039 году при сыне его, великом князе Ярославе Владимировиче⁵. Принявши последнее предположение, нужно согласиться с киевским иерархическим каталогом и с митрополитом Сильвестром Коссовым, которое освящение св. Софии, при великом князе Ярославе бывшее, приписывают современнику его, митрополиту Феопемпту. Как означено на своде арки св. Софии.

В летописи Нестора по Ипат. Списку читаем: „заложи церковь св. Софья, премудрость Божью, митрополью». Митрополит Евгений понимал это место летописи в том смысле, будто великий князь Ярослав построили два здания: храм св. Софии и митрополичий дом или монастырь. Другой описатель Софийского собора, протоиерей И. Скворцов под митрополией в сем месте также разумел нечто отдельное от храма св. Софии, именно жилище митрополита ⁶(стр. 5), предполагая, что и самое сражение с Печенегами происходило не на месте храма св. Софии, а там, где в последствии построена митрополия русская, или митрополичий дом. Необходимо потому решить, что в древности называлось митрополиею. Для разрешения этого вопроса обратимся к значению слова „епископия», аналогичного с словом митрополия и нередко встречающегося в исторических актах и в канонах православной церкви.

Епископия не была монастырем, ибо в прав. 12 и 18 всел. 7 собора, и в прав. 7-м двукратнаго собора, епископия отличается от монастыря; в последнем правиле, даже под угрозой епитемии, воспрещается епископу устроять для себя монастырь. „Видим, говорится в этом правиле, многие епископии в упадке и в опасности совершенного запустения от того, что представители оных требуемое оными попечение обращают на созидание монастырей и, истощая епископии и ухищряя присвоение доходов, стараются о приращении монастырей. Того ради св. Собор определил: да не будет позволено никому из епископов созидати особенного для себя монастыря к разорению своея епископии. Аще же кто обрящется дерзающий на сие, таковый да подвергнется приличной епитемии, и его новое построение да причислится к епископии, Как ея собственность. Ибо ничто, вкравшееся вопреки закону и порядку, не может восхищати себе преимущества дел, произведённых согласно с канонами».

Епископия не была и домом или жилищем епископа, ибо дом епископа нигде в актах не называется епископией. Дом или жилище епископа со всеми угодьями, из которых епископ получал содержание, не составлял даже отдельного, одному епископу принадлежащего, имущества: и дом епископский и его угодья, бывшим общим источником содержания соборного клира и епископа, считались собственностью соборной церкви (пр. Апост. 24-е).

С словом епископия по видимому сходны слова: епархия, парикия; но слова эти имеют совсем другое значение, отличное от значения слова „епископия». Епархия или парикия есть совокупность церквей, подчинённых епископу, a епископией называется нечто единичное, не собирательное, и притом состоящее в ближайшем его ведении, именно епископский храм,–церковь, при которой лично он состоит, к которому он хиротонисался, в котором по преимуществу священнодействовал, в котором находилась его кафедра вместе с епископским причтом и при котором он жительствовали. В этом смысле слово „епископия» употребляется в наших русских летописях и в канонах церкви. Так в Ипатьевской летописи сказано: „Володимир заложи (1102 г.) церковь у Смоленске святое Богородице камяну, епискупью»; „князь Андрей (Боголюбский) у Володимире сверши церковь (св. Богородицы) 5 верхов и сотвори в ней епископыю». В Свитке Ярославовом читаем: „под залогом на церковь соборную, в ней же епископ пребывает».

Правило 13-е всел. 7 собора, воспрещая обращать епископии в мирския жилища, в основание сего запрещения полагаете слова Спасителя о храме Иерусалимском: дому отца моего не творите домом купли (иоан. 2, 16), и таким образом отождествляете епископию с домом Божиим, храмом.

Правило 11-е всел. 7 собора, подтверждая, чтобы в каждой епископской церкви был эконом, называете ее своею епископа церковью, а в правиле 35 и 37 всел. 6-го собора епископ называется предстоятелем своей престольной церкви подобно тому, Как пресвитеру усвоятся название настоятеля приходской церкви. Правило 82 Карфаген. Собора воспрещаете епископу оставлять главное место своей кафедры и отходить к какой-либо церкви, в его епархии состоящей, и оставлять попечение и прилежание о своём престоле. Считалось непозволительным, не приличным и не полезным, чтобы епископ оставлял свою церковь на время, более 3-х недель продолжавшееся, и тем огорчал вверенный ему народ.

Подобное же значение имеет и слово митрополии: митрополия была тем же для митрополита, чем епископия для епископа. В подтверждение сего обратимся к тексту тех мест летописи Нестора, в которых встречается слово митрополия. В разсказе о битве киевлян с Печенегами летописец говорить: „соступишася на месте, где-же есть ныть святая Софья, митрополья русская». В той же летописи Ипатьевской под 1180 г. читаем: „погоргыиа дворове на горе и великая мгшрополя св. Софья».

Говоря о возведении пресвитера Илариона в сан митрополита, Нестор говорит: „Постави Ярослав Лариона митрополитом Руси святый Софии», и несколько ниже: „постави ею (Лариона) митрополитом святый Софии»⁷. Упоминая Об украшении св. Софии Ярославом, летопись говорить: „в ней же (св. Софии) обычныя песни Богу воздают в годы обычныя», т. е. в ней в известные торжества совершаются торжественный молебныя пения. Из сличения этих мест очевидно, что слово митрополия есть только определительное при слове св. София; что митрополия русская и св. София не два отдельные предметы, а один предмет–одно здание,–именно митрополичий храм, предназначенный для совершения в нём торжественного богослужения первосвятителем русской церкви, главная соборная в Киеве церковь, которой предстоятелем был русский митрополит, и в котором находился его митрополичий престол или кафедра.

В том же смысле св. София называется митропотией и в других актах исторических. Так константинопольский патриарх Антоний в настольной грамоте киевскому митрополиту Фотию следующим образом выражается о своём отношении к Цареградской Софии: „Аз вселенский патриарх и предстатель святыя Апостольския соборныя церкве святыя София, премудрости Божия, от нея же дар святительства приях» ⁸, и в той же грамоте свидетельствует: „господина Фотия в соборной вселеньской церкви Константинопольской на превысочайший престол русския митрополии поставихом».

Киевский князь Александр Владимировичи в грамоте митрополиту Исидору говорить: „Святыя деля Софии, иже есть премудрость Божия, матери сущей всем церквами руським, стол Киевский и всея Руси митрополия–се яз князь Александр Владимирович, государь отчич киевскый... не рушили есмо ничего церковного святыя Софии. . . что издавно прислушало митрополии также и великия господья, бояре и боярыни и все именитыи народи, что давали поможья ради святай Божьей церкви, святей Софии, митрополитом у поминок собе и за спасение своей души и своему роду села и волости... . что издавна придано церкви Божьей⁹» Великий князь Василий Васильевичи, уведомляя императора Константина Палеолога о поставлении Ионы на святейшую митрополию русскую, на Киев и на всю Русь, присовокупляете, что „ наша русская святейшая митрополия святыя Божия вселенския соборныя Апостольския церкве цареградския благословение требуете и ищете» ¹⁰.

Очевидно, что титул „святейшей митрополии» усвояется здесь не дому, не усадьбе, а только церкви, храму Божию. Тот же смысли усвояется слову митрополия и самими митрополитом Ионой в грамоте его Польскому королю Казимиру IY (1451 г.), в которой он писали: „Отец ваши и богомолец Иона, митрополит Киевский и всея Руси повествует: что еси, великий господарь, учинили Божью церковь, свою богомолию, Киевскую митрополию по старине, и тот ми еси киевский стол своему богомольцу дал. И хотел еси всю извечную старину церковную исполнити и церковь Божию, свою богомолию, свершенно в единочестве учинити хотел еси, и в другом своём богомолии и господарств Галичской митрополии Божии церкви и домы церковный к той своей богомолии киевской, к церкви святый Софии и к киевскому столу отдати по старине»¹¹

Здесь митрополией и богомолией называется митрополичья церковь– святая София, в которой был стол или по нынешнему кафедра киевских митрополитов, а митрополичьи дома и угодья считаются принадлежностию соборной церкви, а не личными митрополита. Подобное значение усвояли св. Софии киевской и отцы Вилен. Собора, бывшего в 1509 году: „Завещаем и возбраняем, писали они, под живыми епископы и архимандриты и священники не подкупается никому на божественные престолы без совета и воли митрополичьяго, яко же изначала наша соборная великая церковь премудрость Божья, святая Софья предержит»¹².

В начале 16-го века митрополией назывался киевоподольский Успенский Собор, только временно заменявший митрополичью кафедру, когда св. София захвачена была униатами. так иерусалимский патриарх Феофан, в грамоте 1620 года говорить, что он посетил киевския церкви „почавши от церкви соборной Успения пресвятая Богородицы, митрополии киевской» ¹³.

И митрополит Петр Могила в письме к пану Ставецкому называет св. Софию митрополиею киевскою, столицею киевскою, единой оздобой народу ватного православного, головой и маткой всех церквей, и в завещании своём, отписывая кафедральной своей, святософийской церкви митру и три саккоса, называет ее церковью митрополитанскою.¹⁴

Из сличения всех приведённых нами мест ясно, что летописец словами: „Ярослав заложи в Киеве св. Софию, митрополю», хотел выразить то, что великий князь приступили к сооружение церкви не приходской или монастырской, а соборной, главной в епархии, кафедральной, в которой должна находиться кафедра киевского митрополита, в которой он имел совершать торжественное богослужение и при которой предназначалось его постоянное местопребывание, – к созданию церкви митрополичьей.

Как кафедральная церковь всероссийских митрополитов, св. София киевская не только в XI–XIII столетиях, но и в последующие века, по переселении митрополитов киевских на северо-восток России – во Владимир и Москву, считалась главными храмом русской церкви, матерью всех русских церквей, и митрополиты русские, будучи поставляемы к св. Софии Цареградскими патриархами, вместе с тем поставлялись на стол Киевский и всея Руси, почему и пребывавшие в Москве митрополиты до митрополита Феодосия (1461 г.) продолжали писаться митрополитами киевскими и всея Руси.

Как митрополичья церковь всей Руси, св. София киевская служила не только кафедрой всероссийских митрополитов, при которой сосредоточивалось управление делами всех русских церквей, но и местом поставления в высшия иерархические степени. В св. Софии совершилось посвящение в митрополиты первого из русских пресвитеров Илариона. В ней хиротонисаны были почти все епископы древнего периода нашей истории; причем настолование вновь хиротонисанных епископов или что тоже возведение их на епископский стол, следовавшее обыкновенно за хиротонией, происходило не в самой Софии, а в церкви св. великомуч. Георгия, бывшей пред враты св. Софии, так как по каноническому правилу никто из посторонних епископов не должен был восходить на кафедру местного епископа, a тем более на кафедру митрополита. В сем, конечно, смысле, а не по старейшинству только, св. София называлась матерью всем церквам русским.

В св. Софии, как главном храме великокняжеской столицы, освящалось и вступление на великокняжеский престол. В ней совершилось первое венчание русского князя венцом и бармами греческих императоров в лице Владимира Мономаха; здесь же, конечно, и предшественники и преемники его принимали церковное благословение на свое княжение. Прямое подтверждение этому находим в словах киевлян Изяславу Мстиславичу пред вступлением его в Киев: поеди же, княже, к святой Софьи, говорили они, и сяди на стол отца своею и деда своею. Тоже свидетельствует наша древняя летопись, в повествовании о вступлении Вячеслава Владимировича (1151 г.) и Рюрика Ростиславича на великокняжеский престол: Вячеславе же уеха в Киев, говорить летописец, и еха к св. Софьи и сед на столе отца своею и деда своего... – Рюрик же вшед во святую Софью и поклонися святому Спасу и святой Богородице, и седе на столе деда своею и отца своего с славою и с честью великою (Ипат. Лет. Стр. 290 и 455).

Наконец св. София, вскоре после сооружения своего, сделалась усыпальницей знаменитейших великих князей древнего периода нашей истории и русских первосвятителей древнего и нового периодов русской церкви. в ней погребены: создатель сего храма Ярослав Мудрый, составитель русской Правды; сын его Всеволод, внуки Владимир Мономах и Ростислав, утонувший в р. Стугне под Трипольем. Во время битвы с половцами, и правнук Вячеслав Владимирович.

В южной паперти храма св. Софии, под спудом, почивают киевские митрополиты. Скончавшиеся до разорения Киева Батыем, кроме 1-го митрополита Михаила, св. мощи которого ныне в Печерской лавре; из святителей 17-го века Сильвестр Коссов, 18-го века – Рафаил Заборовский, Гавриил Кременецкий, Самуил Миславский, Иерофей Малицкий, Серапион Александрович; в Владимирском алтаре у жертвенника погребен современник московского патриарха Иоакима митрополит Редеон, князь Четвертинский и в Стретенском приделе знаменитый митрополит Евгений Ботховитинов. В сем храме хранятся и нетленные мощи священномученика митрополита Макария (1499 г.).

При таком значении св. Софии, как места, где русские епископы получали благодать святительства, где князья вступали на престол и где хранился прах их отцов, св. София была особенным предметом уважения как для народа, так для епископов и князей, оставлявших здесь и свои княжеские дорогие одежды на память о себе. Не только киевские князья, но иногородние, выезжая в Киев, первее всего спешили в св. Софию поклониться чудному Спасу и Пречистой Богородице, затем уже направлялись к Десятинной Богородице и в монастырь Печерский.¹⁵

На Софийском дворе не один раз собирался народ для обсуждения важнейших общественных и государственных дел. Святая София неоднократно и в новыя времена была свидетельницей великих народных и церковных торжеств. В ней до 1740 г. торжественно происходило избрание кандидатов на митрополичью кафедру вольными голосами чинов духовных и мирских. Здесь в 1649 году был встречен и приветствован духовенством и народом знаменитый гетман малороссийский Богдан Хмельницкий, освободитель Малороссии от польского ига, а пять лет спустя в сем же древнерусском храме происходила торжественная встреча царских послов, прибывших принимать Киев под высокую царскую руку, и затем присяга киевлян на верность его пресветлому царскому величеству. В сем наконец храме державный всероссийский Император Петр I, по встрече и приветствии знаменитым Феоф. Прокоповичем, приносил благодарность Богу за победу, одержанную над Карлом XII, сохранившую за русским престолом приобретение Хмельницкого и его сподвижников.

Митрополит Евгений в своём описании Киевософийского собора посвятил несколько страниц рассуждению о сходстве киевской Софии с Константинопольскою. ииротоиерей И. Скворцов в „описании того же собора по его обновлении» также не излишними считали высказать свои соображения „о сходстве и несходстве Собора киевского с Софийским Цареградским». Но при первом взгляде на план и фасад того и другого храма не трудно усмотреть, что не можете быть никакой речи о их сходстве. Если и можно указывать некоторое между ними сходство, то не более как то, которое усматривается в общих чертах, свойственных всем христианским храмами, отличающих их от мирских зданий.

Сличая планы древних памятников Византийской церковной архитектуры с планом св. Софии киевской, мы усматриваем сходство нашего храма не с Софиею Цареградскою, а с церковью св. Марка в Венеции: там и здесь крестообразная форма у хороса, множество шестигранных, поддерживающих верхнии галереи, столбов, и пояс папертей с 3-х сторон храма: западной, северной и южной. Можно сказать, что художник-строитель нашей Софии в некоторых ея частях подражали архитектуре Солунских церквей: св. Софии, св. Димитрия и св. Апостол, ибо наша София сходствуете с Солунской Софией боковыми своими папертями и нартексом ; подобно Солунскому храму св. Димитрия, имеет диаконнике по обе Стороны главного алтаря и при них, в северовосточном и юговосточном углах, здания, каморы четырёхугольный с окном в восточной стене; каменный плиты верхних галерей, заменяющие собою перила, сходны с плитами подобных галерей в Солунском храме св. Апостол, в особенности резко бросается в глаза плита с звездой в круге и двумя крестами, совершенно сходными но форме и расположению с таковыми же крестами на одной из плит нашего собора и на мраморной гробнице, найденной под полом в 1843–53 г. при последнем обновления. Нельзя не упомянуть и о большом сходстве фреска Пресвятой Девы в барабане купола Солунской Софии с мозаическими образом её на восточной стене в главном алтаре нашего храма.

Рука времени называется рукою всесокрушающею, а над св. Софией Киевской протекло 8 веков этого времени. Каких бед, разорений и опустошений не была она свидетельницей и чего не испытала сама от своих, татар, литовцев и поляков.

В 1171 г., по взятии Киева войском Андрея Боголюбского, когда в течении 2-х дней разграблены были все киевские церкви, не пощажена была и св. София: „церкви обнажиша иконами, и книгами, и ризами, и колоколы изнесоша вся, Смолняне и Суждинцы, и Червиговцы, и Олгова дружина, и вся святыни взята бысть» (Ттпат. Летоп.).

В 1180 году „удеяся зло велико у Киеве: погорела дворове по горе, и церкви зажежеся великая митрополья святая Софья»

Не упоминаем о нашествии Батыевом. Однако и татары и враги Киева щадили св. Софию за красоту ея, a усердие киевлян и князей поддерживали ея благолепие, пока при ней жительствовали первосвятители русской церкви. Но с переселением киевских митрополитов из Киева в Владимир и Москву, св. София постоянно скудеет и ветшает.

Витовт говорили на соборе: „Св. Софья, столная церковь митрополичья, не строится, не имеющи господаря, аки вдова и осиротевшая, красоты своея лишена есть, и митрополове, пришедше из Москвы, о семи токмо пекутся, еже обретши что красно в св. Софии, себе взяти» (Прнбавл. к Ипат. Лет.), и в окружной грамоте своей Витовт же писали: „зде церковь киевская митрополья скудела и пуста учинилася». „Митрополиты церкви не строили, но только приходов церковных поемлючи, на иныя места носили и давали. У строенья церковная и святости, великия страсти Христове. .. св. Богородицы . . . иконы честны, златом окованы, и ина многоценная, и всю честь церковную киевское митрополии инде относили; што было издавна старый князи учинили на свою честь и на наметь и подавали церкви, опрочь золота, серебра и уборов церковных колко инде относили, того кто можеть исчести?»¹⁶ Тоже писали южные епископы, в особенности о митрополите Фотии, рачителе церконых доходов¹⁷ (Соборная грамота литовск. Еписк. 1415 г.).

Хотя Виговт учинил, штоб пространные мптрополите сидел на своём столе; но и отдельным от московских, киевским митрополитами, не сиделост» в Киеве. Они жили более в Вильне и Новгороде, близь литовской столицы. А между тем нашествие Едигея (1416 г.) и Менглигирея (1482 г.) довершили бедствие Киева и св. Софии,. из которой Менгтигирей унес золотую чашу и дискос.

Архидиакону Аптиохийскаго патриарха Павлу в 1655 г. передавали в Киеве, что св. София более ста лета оставалась в разорённом виде, сделавшись приютом скота и диких зверей. Этому совершенно можно верить, ибо в половине 16-го века городничий Киевский в рапорте Королю упоминаете, что на кровле св. Софии растут деревья. При митрополите Илье „ Софийский наместник пан Богуш Гулькевич – Глебовский уже своими власными пензьми учинил не малый поратунок и подпоможенье в оправе Великой церкви святой Софьи, ее покрыл и побил» (Акты Зап. России, Т. III, Л« 83), о чем свидетельствовали в поместной грамоте (1577 г.) митрополит Илия Куча, сознаваясь, что „то давно уже отпало и заронено было про недбалость нашу». Не в лучшем положении была св. София и в конце 16-го века, пред тем временем, когда её захватили униаты. Галицко-русские дворяне в 1585 году выставляли на вид митрополиту Онисифору Девочке, что архиепископия киевская некоему еретикове жо шерови есть отдана (Ак. Зап. России. Т. Пи, № 146). В 1596 году Гейденштейн, секретарь короля Сигизмувда III, застал храм св. Софии в таком жалком виде, что в нём уже не совершалось богослужение. По его словам – „это прекрасное здание, притвор и колонны которого из порфира, мрамора и алебастра, в таком находится запустении, что на нём нет кровли и он все более и более близится к уничтожению». Навонец униаты довершили запустение св. Софии. Тому же архидиакону Павлу передавали, что униаты сорвали в св. Софии мраморный плиты и мозаику и увезли в свои церкви. Подобное хищничество весьма возможно было при совершенном запустении верхняго Киева, когда обявлением, прибитыми на фигуре (придорожном кресте) подле св. Софии, в 1601 году вызывались из разных окрестных мест желающие заселить опустелую Софийскую гору, с предоставлением им разных свобод или льгот.

Восстановителем св. Софии явился П. Могила. Отобрав от униатов, он, по словам Кальнофойскаго, выкопали св. Софию из развалин. Но архидиакон Навели, через 20ть лет по отобрании св. Софии от униатов, все ещё застал её в развалинах, именно он говорить: „в настоящее время, на правой руке от западного входа, два придела разрушенных, они и оставлены, в таком состоянии: один называется именем божественной колонны или столба бичевания, в нём крестильница из красного твёрдого камня, похожего на порфир ; другой следует за ним, составляя остальную часть притвора».

До какой бедности доведена была по внутреннему своему состоянию знаменитая митрополичья церковь, достаточно показываете опись ризницы святософийской, составленная при м. Рогозе. В ней заключались только одна чаша с принадлежностями и кадильница серебряный, три напрестольныя Евангелия в медной оправе, три священнических ризы с принадлежностями, 2 занавесы, 2 запонки, 2 покрова, и из богослужебных книг: алостол, триодь постная, триодь цветная, 2 октоиха, трефологий, служебник и псалтырь. По смерти митрополита Михаила Рагозы металлические вещи, Как то: чаша, кадильница, напрестольный кресте и некоторые другие, оказались в закладе у разных лиц. митрополит Петр (Могила) в 1633 г. „принял Софийскую церковь от униатов безпокровну (без кровли), украшиния внутреннего и внешнего, св. икон, св. сосудов и св. одежд и единаго не имущую» (Акты Юго-Западной России, т. 111, Д» 18). При такой печальной судьбе храма св. Софии, трудно было его зданию сохраниться в том первоначальность своём виде, когда она была „украшена иконами многоценными, и златом, и сребром, и сосуды церковными».

Осмотрим однако подробнее главные части нашего храма в первобытном его виде и происшедшая от времени и произведённым в нём по времени перемены.

По первоначальному плану храм состоял из большого прямоугольника, имеющего в длину (от запада к востоку) 181/2 саж. И в широту (от севера к югу) 18 саж. с трёх сторон–южной, западной и северной–опоясывали его одноэтажный галереи в 4 саж. широты п до 3-х саж. высоты. Галереи южная и северная были до половины открытыми, состоя из столбов и арок на протяжении 10-ти саж. от запада к востоку по линии нынешних наружных стен Апостольского и Стретенского приделов. Такое же устройство, по всей вероятности, имела и западная галерея. На западной стороне собора, с двух концов галереи, устроены были две башни или вежи: одна в юго-западном углу, а другая на расстоянии 31/2> саженей от северо-западного угла. Внутри каждой вежи или башни была каменная лестница; посредством этих лестниц всходили на хоры или верхнии галереи. Подобный вежи, с внутренними лестницами, сохранились и при некоторых других русских храмах. так, напр., вежа имеется в Новгородском Софийском храме – в юго-западном его углу, в Георгиевском храме Антониева Новгородскаго монастыря и на северо-западном углу соборного храма Киево-Пёчерской лавры. Вежи эти не были колокольнями, а служили только для всхода на хоры или верховия галереи храма и на самую кровлю его к куполам. Лучше прочих в первобытном своём виде сохранилась вежа Новгородской Софии: столб лестницы ея оканчивается такой же точно форме, Как и в киевской Софии: в барабане купола вместо окон продолговатые щели.

Вежи киевской Софии существовали ещё в 17-м веке в первобытной своей форме. Архидиакон Павел так описываете их: „На каждом углу церковного корабля (с западной стороны) большая, круглая, высокая башня с многочисленными зубцами, в каждую из них ведете дверь с западной стороны, чрез которую дверь по просторной и длинной лестнице всходят на второй и самый высокий балкон на кровле церкви». Существуют они и ныне, но обвалившиеся их верхи заменены новыми 6-ти гранными барабанами с окнами и новыми куполами.

На восточной стене нашей Софии было не 9-ть Как ныне, а 5-ть алтарных полукружий. Кроме двух веж, собор вершили 13 куполов, из коих теперь видны только 5-ть, а 8 малых скрываются под кровлею. Главы куполов были сферические, а не в виде корон. Над сводами храма и куполами не было стропиль деревянных, и потому не было чердака; их плотно облегала свинцовая кровля.

В храм входили с 3-х сторон–западной, северной и южной. Нa западной стороне были три двери: главная против большого алтаря и две боковые: одна против нынешнего Антоно-Феодосиевскаго алтаря, а другая против Георгиевского; к дверям проходили сквозь галерею; а в эту галерею могло быть также несколько входов из двора. Вход с северной и южной сторон быль вблизи западной стены, а не подле восточной. Сначала сквозь арки входили в галерею, а потом из галереи в дверь, находившуюся в поперечной стене, разделявшей галерею на две половины – восточную и западную; такою дверью входили с одной стороны в нынешний Предтечевский придел, а с другой стороны в нынешний Успенский придел, затем уже, поворотив в бок, вступали в самый храм сквозь тройную арку, от которой ныне остаётся только средняя в форме двери, a две боковые преобразованы в окна.

Архидиакон Павел в своём описание нашей Софии передаёт однако, что на южной стороне храма было 5 дверей, а на северной – две, из которых одна служила тогда для входа рабочим, и над нею было изображение Софии и креста. Но в числе дверей у него, вероятно, разумеются арки галереи, который тогда не были закладены или преобразованы в окна.

Алтарей было не 17, как ныне, а три: главный Софии–премудрости Божией в самом большем, среднем полукружии и два боковых – с правой стороны во имя св. Архистратига Михаила, который считался покровителем св. Софии Цареградской, и с левой стороны – св. Великомученика Георгия, имя которого насил создатель храма великий князь Ярослав. Между главным алтарём и Георгиевским был придел жертвенника, остающийся с такими назначением доныне, а между главными и Архангельскими алтарём – придел диаконника, обращённый в последствии времени в алтарь во имя св. Иоакима и Анны.

Полагали некоторые (м. Евгений и А. Муравьев), что в киевской Софии, по примеру Цареградской, был один только престол. Но справедливо заметил Ив. М. Скворцов, что в XI веке могло быть и иначе, чем в YI веке. Притом из путешествия новгородского архиепископа Антония узнаем, что в конце XII века и в св. Константинопольской, кроме великого алтаря, были ещё два малые алтари: св. апостола Петра и другой, под которыми погребена благочестивая жена Анна, уступившая свой дом под постройку св. Софии.

По нашими летописям известно, что в северо-западном углу великой церкви Печерскаго монастыря в XII еще веке был устроен придельный алтарь во имя св. Иоанна Предтечи. В Новгородской Софии также в XII веке, около 1180 года, становятся известными придел Рождества Пресвятым Богородицы, придел святого Иоакима и Анны, обновленный в 16-м веке. В грамоте новгородского князя Всеволода, около 1135 года данной Новгородской Предтечевской церкви, упоминается о приделе в ней во имя св. Захария на полатях (Дополнение к историческими актами, т. 1-й, А 3-й).

По сим соображениям и имея в виду пять древних полукружий на восточной стене нашей Софии, мы полагаем, что кроме главного алтаря премудрости Божией и двух при нём диаконников, в ней были также первоначально ещё два придельные алтари: во имя св. Георгия, которого имя носили храмоздатель, и св. архангела Михаила, считавшегося охранителем святой Софии с принятием предположения о существовании Михайловского и Георгиевского приделов ещё в Х-м веке при первоначальном устройстве храма, становятся понятными как назначение 4-го и 5-го полукружий, так и фрески этих приделов, изображающее в Михайловском приделе–св. Михаила, низвержение ими сатаны и проч., а в Георгиевском приделе страдания св. Георгия и царицы Александры.

Можно полагать, что южный диаконник обращён в алтарный придел св. Иоакима и Анны вскоре по окончание храма. К этой мысли приводить нас устройство придела во имя св. Иоакима и Анны, также с южной стороны главного алтаря, в св. Софии Новгородской, сделанное ещё в XII веке. Вероятно, Новгородский епископ в этом случае подражали уже готовому примеру Софии Киевской.

Пол храма, в средней его части, состояли из мозаики. Её видели здесь Гейденштейн и Лассота в конце 16-го в. и архидиакон Павел в половине 17-го века. Галерей нижний и верхний и лестницы были выстланы плитами красного шифера, остатки которых можно видеть теперь на соборном дворе, преимущественно у южной паперти.

Мозаический пол св. Софии уничтожен и заменён чугунным, вероятно, в начале 18-го века, когда в Киеве стали выстилать полы церквей чугунными плитами; но до последнего обновления храма на лестницах и в нижних галереях ещё оставались шиферные плиты. в 1843–1853 году во всем собор); кроме верхних приделов Богославского, Богоявленского, Страстного, ризницы и купольных Вознесенского и Преображенского, устроен пол из новых чугунных плит, отлитых, по Высочайшее утверждённому рисунку, на заводе г. Мальцева.

При тщательном осмотре здания, во время исправления штукатурки с наружной стороны собора в 1869 году и обнажения при этом стен, можно было, следуя летописным указаниям, удостовериться, что в нём произошли ещё следующие главнейшие изменения:

Собор лишился передней (западной) своей паперти или галереи. Она обрушилась в то время, когда собором владели униаты (1596–1633 г.). Кальнофойский пишет, что стена галереи обрушилась именно 6-го сентября 1625 года; в церковь нельзя было пройти, так как двери были завалены большим куском павшей стены и кучею мусора.

В 17-м веке к восточной стене храма приделаны четыре новых полукружия для образования 4-х новых алтарей: Успенского, Антонофеодосиевского, Владимирского и Благовещенского (ныне Предтечевскаго). В алтари приделов Успенского н Благовещенского обращены палатки, каморы, бывшие в восточном конце боковых галереи; причём поперечные стены вырублены почти во всю широту галереи. В западной части тех же боковых галереи устроены приделы – в южной стороне Апостольский, а в северной Предтеченский (ныне Сретенский), при чем заложены арки между столбами наружных стен, с заменой их окнами и закладена дверь в поперечной (ныне запрестольной) стене той и другой галереи. При последнем обновлении собора на месте окон, бывших во внутренней стене того и другого придела, прорублены большие арки, в который вставлены стеклянные переплёты.

Ход на северо-западную лестницу из северной паперти закладен, с образованием темной кладовой; вместо прежнего образован ход на лестницу из средины храма сквозь дверь, прорубленную в стене против Владимирского алтаря. Наружная в южной стене дверь, которая прямо со двора, подле сохранившейся группы крупных зверей, вела на южную лестницу, также закладена.

В верхней части храма произошли следующие изменения: свод передней части корабля, обрушившейся от внешних влияний до второй арки, перекладен, в чем можно убедиться взойдя на чердак. На древних полатях южной и северной или верхних галереях устроены престолы: Андреевский и Никольский, причём расширено восточное окно в Никольском алтаре. Закладены окна в 8-ми куполах этих галерей. Обветшавшие верхи башен или веж разобраны, a вместо их устроены новые купола на барабанах с продолговатыми окнами и с пристройками к восточной стенке, в которых устроены придельные алтари во имя Вознесения и Преображения Господня.

Но главное изменение древней архитектуры собора произведено тем, что на боковых, одноэтажных папертях собора, в уровень с верхними галереями, надстроены новые, вторые этажи в виде двойных галерей на каждой стороне, с куполом в конце первой и в средине второй галереи. В этих 4-х новых галереях устроены придельные храмы: на южной стороне во имя Воскресения Христова и страстей Господних, а на северной во имя Богоявления и Рождества Христова.

При этом капитальном переустройстве собора устроена новая кровля над всем зданием с чердаком под стропилами, изменена шатровая форма древних куполов на кенигсбергскую, устроены фронтоны, и щиты и наружный стены собора подведены под один карниз со всех четырёх сторон.

Последствия надстройки целого этажа с 4-мя куполами на нижних папертях, у которых почти нет фундамента¹⁸, оказались неблагоприятными, ибо паперти, не выдержав наваленной на них тяжести, дали во многих местах стен и на сводах своих трещины. Для предохранения здания (старого и нового) от разрушения, открылась потребность устроить снаружи 13-ть контрафорсов или быков, которые не особенно украсили собою св. Софию. К старым контрфорсам в 1873 году оказалось нужным прибавить ещё два новых на северо-западном углу.

У описателей Киевософийскаго собора, принято за общеизвестною истину, что пристройки на папертях сего собора произведены митрополитом Петром (Могилой) . Мысль эту разделял и учёный описатель собора митрополит Евгений (Описание Софийского собора, стр. 34). Между тем такое мнение оказывается в большей части неверным. Доказательства на это следующие.

Фронтон на западной части собора, форма 6-ти новых его куполов и форма окон в надстроенном этаже совершенно сходны с формами фронтонов, глав и окон в главных церквах Киевобратскаго и Киевоникольскаго монастыря, построенных в конце 17-го века известным храмоздателем, гетманом Иваном Мазепой. С ними по форме сходны купола, фронтоны и окна северной и южной стороны Лаврскаго собора, постройка которых, как известно, относится к началу 18-го века. На углах переднего фронтона Софийского собора находятся лепные двуглавые орлы, которые не могли быть поставлены во время Польского здесь правительства, при всем сочувствии Петра Могилы к России.

Митрополит Петр (Могила) в письме своём к царю Алексею Михаиловичу (1639 г.) упоминает только о 8 дольних и 2 горних приделах ¹⁹; следовательно Могиле могло принадлежать устройство 4-х новых полукружий при восточной стене Собора с устройством 6 новых престолов: Антонофеодосиевского, Успенского, Владимирского и Благовещенского в нижних древних папертях и Николаевского и Андреевского на полатях или верхних древних галереях. Устройство же приделов Богословского, Богоявленского, Страстного и занимаемого ныне Соборною ризницею в новом верхнем этаже, а также престолов Вознесенского и Преображенского – в куполах бывших веж, Апостольского и Стретенского (бывш. Предтечевского) должно принадлежать времени одного из преемников митрополита Петра Могилы. О последних 8-ми престолах не упоминается и в Росписи города Киева 1682 года, кроме Апостольского под именем Петропавловска.

Наконец, – что надстройка верхних приделов не могла принадлежать митрополиту Петру Могиле, в том окончательно удостоверяет сохранившийся, хотя недавно ставший известным, вид нашего Софийского храма на рисунке, представляющем въезд князя Радзивилла в Киев в 1657 году при митрополите Сильвестре Коссове. На рисунке этом Софийский Собор изображён с одними нижними папертями, без верхних новых и без новых куполов.

Восстановителем и обновителем Киевософийского собора, несомненно был митрополит Петр Могила, Как свидетельствует он сам в своём духовном завещании и Как убеждают в том собственноручный его записки, но из того же завещания видно, что при жизни своей он не успел его докончить. Так в 1663 году, в год смерти митрополита Дионисия Болобана, удалившегося из Киева и умершего в Корсуне, бывший старец Киевопечерского монастыря Иларион Добродеяшенко в письме к царю Алексею Михаиловичу прописывал : „Церковь св. Софии, даст Бог, до первой своей красоты придет. Впрям не умер Могила, смею я то говорить, как его милость (епископ Мефодий Филимонович) в том при престоле Митрополитском зоставает. Зачал покойный Могила починять церковь побожне; имею я надежду, что его милость совершить счастливое, а то все будет на хвалу вечную, а вашей царской милости на славу и честь вечную» (Акты Зап. России, т. У, № 76).

Что это обновление св. Софии при местоблюстителе киевской митрополии Мефодие не состояло в обновлении одном внутреннем, подтверждается челобитной царю Алексею Михаиловичу того же епископа Мефодия от 28-го июля 1666 года, в которой он просит милостыни „на церковное строение св. Софии, о золоте и серебре сусальном для построения в св. Софии икон, а наипаче в приделе св. великомученика Георгия, где почивает великий князь Ярослав в алебастровом гробе, и о извести в Брянском уезде, чтобы в св. Софию отдать и стругами спустить в Киев». Митрополит Киевский Гедеон, князь Четвертинский (1685 – 1690 г.), пользовавшихся особенными царскими милостями, в завещании своём свидетельствует, что он, „сколько возмог, старался оправлять кафедральную митрополитанскую церковь св. Софии, долготою века и небытием пастыря власнаго опалую, не жалуючи на тое кошту», и по смерти своей оставил 20,000 злотых польских, „чтобы храм Божий св. Софии в позосталых руинах своих оправляно» (см. его завещание в описании Софийского собора м. Евгения, стр. 116). Обновление здания Софийского собора продолжалось и по смерти митрополита Гедеона, ибо грамотою государевою 1699 г. попечение о строении Софийского собора поручено киевской ратуше (Киев. Епар. Ведом. 1870 г., стр. 650). в 1706 году митрополит Варлаам Ясинский в грамоте, данной Выдубицкому монастырю, уже засвидетельствовал, „же благодатию Божиею, по милости его царского величества и призрением патронским реиментарским ясневельможнаго его милости пана гетмана и кавалера (1687 –1708 г.), обитель свято Софийская есть значив обновлена в своём украшении сими часы так церковном, яко и господарском» (Киев. ей. Вед. 1870 г., стр. 651).

Кому же из обновителей Софийского собора принадлежит мысль надстроить вторые этажи над папертями Софии?

Предпринять такую капитальную работу не могли ни преемники Петра Могилы Сильвестр Коссов (1647–1657), которого управление было весьма неспокойно по причине войн Богдана Хмельницкаго с Польшею и измены Юрия Хмельницкаго, ни Дионисий Болобан (1657 –1683 г.) и Иосиф Тукалский, которые жили большею частию вне Киева, ни кратковременный блюститель митрополии Мефодий, епископ Мстиславский, ни Лазарь Баранович, наблюдавший митрополичью кафедру из Чернигова, которая при том была в царской опале. Подобное дело могло начаться только с подчинением киевской митрополии московскому патриарху, при митрополите Гедеоне Четвертинском (1686–1690 г.) и митрополите Варлааме Ясинском (1690–1706 г.); при них на киевскую кафедру щедро изливались царские милости и для неё в особенности были благодетельны близкие соотношения сих митрополитов с гетманами Самойловичем и Мазепою. Нисколько потому не ошибёмся, если преобразование внешности Софийского собора с надстройкой этажа на папертях его отнесём исключительно ко времени митрополита Варлаама Ясинскаго и гетмана Мазепы.

Создатель великолепных соборов в Переяславе – Вознесенского и в Киеве–Братского и Киевониколаевского, не мог не заявить своего усердия и для митрополитской кафедры, а так как ветхости св. Софии были уже исправлены при митрополите Гедеоне; то Мазепа с Варлаамом и поусердствовали надстроить вторые этажи на нижних папертях, переделать купола 2-х веж так, чтобы в них устроить особые приделы, и над новыми пристройками возвести вновь 4-е купола. При них, по всей вероятности, мозаический и отчасти шифровый пол заменён полом чугунным и в северо-западном углу собора устроен Предтечевский придел во имя св. Иоанна Предтечи, имя которого носил Мазепа. Последняя догадка подкрепляется тем, что в храмах Братскаго и Никольскаго монастырей, сооруженных Мазепой и почитавших Мазепу своим благотворителем, южные приделы посвящены тому же имени Предтечи.

Исследование Софийского собора и исторические соображения вполне убеждают, что открытые в нём в 1843–53 г. фрески написаны не в половине XVII века и не в период времени от разорения Киева татарами до возвращения собора православным митрополитам в XYII веке, но в XI веке, при создателе сего храма, великом князе Ярославе Владимировиче.

I.      Что фресковая живопись Киевософийскаго собора раньше времени митрополита Петра Могилы, подтверждение этому мы находим в следующих фактах:

а) Фресковой живописи недостаёт преимущественно на тех частях здания, который потерпели изменение при митрополите Петре Могиле, по ветхости и по другим причинам, как то: на своде Западной части собора, в приделах: Успенском, Антоно-Феодосиевском, Владимирском и Предтечевском – на запрестольных полукружиях, приделанных митрополитом Петром Могилою; на двух боковых дверях, закладенных в западной стене, и наконец в малых куполах, окна которых закладены с починкой всей штукатурки, б) Фресковая живопись в соборе найдена не только на местах, бывших всегда открытыми, но и в местах скрытых при возобновлении его в XYII веке, именно: сзади иконостаса–на передней стороне пилонов алтарной арки и на нижней части стен, скрывавшейся под полом церкви, который в XVII веке был значительно поднять против древнего своего уровня, в) Повреждения фресков, с отнятием даже частей целых фигур, оказались преимущественно близь тех мест, где при митрополите Петре Могиле сделаны закладки дверей и окон или переделки. г) При открытии фресков Софийского собора не оказалось ни одного фрескового изображения святых Русской церкви, д) Живопись альфреско делается обыкновенно по свежей штукатурке, следовательно если фрески Софийского собора принадлежать XVII веку, то и штукатурка под ними должна быть того же времени, а между тем она весьма отличается от штукатурки на закладенных Петром (Могилой) простенках и сохраняете на себе древние, начертанная гвоздём надписи, из которых одна, на св. Онуфрие, в Апостольском приделе, несомненно относится к XII веку.

II.      Киевософийские фрески не могли быть написаны ни в период времени от переселения киевских митрополитов во Владимир, последовавшего за разорением Киева Батыем, до утверждения митрополичьей православной кафедры опять в св. Софии Киевской (1240-–1633). Внутренность собора вся расписана альфреско лицевыми изображениями и орнаментами в таком множестве, что до 680 древних фигур сохранилось еще в соборе в 1843 году под слоями побелки и до 1900 фигур и орнаментов дописано вновь, вместо не сохранившихся и крайне повреждённых. Понятно, что для производства такой живописи требовались весьма большие средства, которых не могли дать собору митрополиты, заведовавшие древней кафедрой из дальних городов–Владимира, Москвы, Вильны, Новгородка .Титовскаго и только по временам, в редких случаях, посещавшие Киев. в частности этого фрескового расписания нельзя приписать ни митрополитам московскими, так как в 1410 году, на соборе южных епископов, было даже заявлено о недостатке их попечительное о Киевософийском соборе, ни митрополитам литовским, так как в этот период Собор, по временам, оставался даже без надлежащего прикрытия.

III.      Хотя нет прямого свидетельства летописи о росписании св. Софии Киевской фресками при великом князе Ярославе; но если благочестивый создатель этого храма не пожалет средств, чтобы украсить мозаическими изображениями весь алтарь, главный купол и четыре арки, то нельзя предполагать, чтобы он оставили не расписанными прочие стены этого храма, сооружённого ещё за 17 лет до своей кончины. Живописью альфреско были подписаны все главные церкви в Киеве, а именно: Десятинная, Как доказывается остатками фресков на штукатурке, вынутой из ея развалин в 1823 году; великая Успенская в лавре, как свидетельствует Патерик Печерского монастыря; Спасская на Берестове , как показываете уцелевший под нынешнею ея кровлею остаток фресковаго лика, и наконец церковь св. Кирилла, фрески которой, скрываясь и ныне большею частию под слоями побелки, ждут ещё своего обновителя. Фресковая живопись проникала в XII веке и на север России, как свидетельствуют остатки её в Староладожской, Никололипенской и Псковских церквах. Если же были расписываемы альфреско церкви в местах, менее значительных, чем Киев; если фрескового живописью отличались в самом Киеве церкви, имевшия меньшее значение, чем св. София; то быть не может, чтобы в тоже время не была украшена живописью киевская София, митрополия всей русской земли. Потому комитете, Высочайше учреждённый в 1844 году для открытия и обновления фресков Киевософийскаго собора, совершенно верно признал, что фрески эти современны созданию самаго храма Софии великим князем Ярославом Владимировичем и принадлежать XI веку.

Когда и кем забелены эти фрески? Обновители собора 1843 –1853 г. полагали, что эту побелку сделали униаты, владея собором с 1596 по 1633 г. Это повторяется до ныне и другими, между прочими повторено и протоиереем Скворцовым в описании Софийского собора по его обновлении.

Как ни проста и как ни правдоподобна эта догадка, но во 1-х она ни на чем не основана, и во 2-х ей прямо противоречит свидетельство московского священника Лукьянова, который, бывши в Киеве в 1706 г. при митрополите Варлааме Ясинском, записал в своём дневнике: „в св. Софии пусто, икон нет, старое было стенное письмо, да митрополите все известью замарал». Фрески Кирилловского монастыря XII века также забелены, хотя униаты и не владели никогда Кирилловскою церковью. итак весьма можно предположить, чтобы фресковая живопись XI века чрез 700 лет до того обветшала, что многие фигуры в ней были уже без рук, голов и ног, как оказалось в 1844 г. после промывки этих фресков, и при м. Варлааме Ясинском признано необходимым поэтому скрыть под слоями побелки ея ветхость и по местам безобразие.

Могут спросить: почему Софийские фрески забелены уже в конце 17-го века, а не в 1-й его половине, при первом обновителе св. Софии митрополите Петре Могиле? без сомнения потому, что Петр Могила был знаток и любитель древней,– живописи; для расписания Лаврского собора и обновления фресков церкви Спаса на Берестове, он вызывал художников даже из Греции. Но митрополиты из русских и малороссийская знать при митрополите Вариааме Ясинском могли иметь другой взгляд на греческую иконопись. И вот явилась мысль заменить старинное, притом уже обветшавшее, письмо новым, покрывши фрески предварительно побелкой. с этим совершенно согласуется рукописная записка Выдубицкаго игумена Иакова о Киевософийском соборе, в которой сказано, что „1721 года кафедральная церковь большая из внутрь и извне – на предверии иконопиством украшена» (Киев. Епар. Вед. 1874 года, стр.418). В 1708 году при митрополите Иоасафе Краковском написаны на стенах собора масляными красками пять вселенских соборов.

Открытие древней фресковой живописи на стенах Софийского собора показало, что напрасно предполагали, будто вся внутренность его была украшена мозаикой; оказывается, что мозаические изображения были сделаны греческими художниками только на стенах и своде всего главного алтаря, на 4-х арках и пилонах главного купола, где сохранилось 15 цельных мозаических лика мучеников (10 – на южной арке и 5–на северной) и изображения пресвятой Девы прядущей и архангела Гавриила, на 4-х парусах под главными куполом и в самом главном куполе. все уцелевшие здесь до настоящего времени мозаические изображения весьма подробно и точно описаны H. В. Закревским в его описании Киева (т. 2, стр. 789–807). Гадания о том, что было изображено мозаикой в куполе, разрешает архидиакон Павел в своём описании путешествия патриарха Макария. он говорит: „Когда взойдешь в церковь чрез западные двери, то видешь весь пол хороса мозаический, весьма искусной работы. Внутренность алтаря и передняя его части точно также украшены драгоценностями. В хоросе находится деревянный круг о 4-х углах, с тремя ступенями (амвон), покрытый красною, великолепною материей. над упомянутыми хоросом возвышается купол, который имеет много окон вокруг, числом 12. в вершине купола изображения Господа Христа и вокруг него Ангелов и 12 Его учеников; ниже на 4-х углах–4-е Евангелиста. Все это мозаической работы, позолочено, сделано по-царски, изящно, с удивительными рисунками и греческими надписями»²⁰. Ныне в куполе можно различать только шероховатость и гнезда, оставшиеся от осыпавшейся мозаики, между тем как её ещё в целости видел здесь в 1817 году князь Долгорукий, который так пишет в своём путешествии на юг России: „Сколько раз мне ни доводилось быть в Киеве, всегда с умилением вижу мозаическую работу в куполе, которой не могли истребить ни Батый, ни пожары»²¹

2).Отделку нижнего пояса алтарного полукружия, состоящую из шиферных, мраморных, гладких, муравленных и клетчатых ценннных плит, с отвесными грубой мозаики полосами, дугами и крестами, Н. В. Закревский считает не современною верхней мозаике; а митрополит Евгений думает что эта грубая мозаика и отделка принадлежать новейшему времени.

О сопрестолии или горнем полукружии кирпичном, украшенном такою же муравленою мозаикой по отвесным стенкам, с ступенями из красного шифера, митрополит Евгений не упоминаете; г. Закревский считает его седалищем для священнослужителей, устроенными теперь, т. е. при последнем обновлении собора. Но это сопрестолие и эту пеструю отделку находящегося над ним нижнего алтарного пояса видел уже архидиакон Павел в половине 17-го века; он говорит: „Полукруглое седалище состоит из 3-х высоких уступов, а трон (архиерейский) находится вверху; к нему ведут 6 ступеней. Это полукружие, примыкающее с двух сторон к кафедре, в полроста человеческого, все обложено разноцветным мрамором и мозаикой чудных цветов». Итак, устройство этого седалища ни в каком случае не принадлежите новому времени, а если принять в соображение, что в Новгородском Софийском храме запрестольная стена, в нижней своей части, сохраняете подобную же мозаику ценинную, которая признается современною построению храма, и если обратить внимание на отделанные такою же мозаикой шиферные плиты архиерейского седалища на горнем месте в киевской Софии, которое признается несомненно древним; то необходимо согласиться и с тем, что нижний пояс запрестольной стены в Киевософийском соборе и его сопрестолие или священническое седалище на горнем месте принадлежать времени Ярослава.

Говоря об украшениях и мозаике Запрестольной стены нашего храма, заметим, что находящиеся между запрестольными окнами, на простенках, изображения св. Петра и Алексея, митрополитов киевских,–писанные масляными красками, с полугреческими, полуславянскими надписями, – не позже половины 17 века, так как об них упоминается у архидиакона Павла. По всей вероятности святителями сими заменены здесь» св. апостолы Петр и Павел после того, как осыпались мозаические апостольские лики; над образом св. Алексея уцелела только верхняя часть золочёного мозаичного фона и слова бывшей греческой надписи: (А) –ро, т. е. остатки слов: oaywç петрос.

Новые лики, с новым дополнением в подписи, явились по всей вероятности при митрополите Петре Могиле, Как можно заключать и по самому характеру живописи. Мягкий знак после буквы с в слове Киевський обличаете художника малоросса.

В Киевософийском соборе на алтарной его стене, пилонах главного купола, его арках, парусах и в самом куполе, были изображены мозаикой и большею частию сохранились лики всех тех святых, какие теперь обыкновенно помещаются на предолтарных иконостасах; можно даже сказать, что они размещались почти в том же порядке, какой принять при устройстве наших иконостасов. Есть здесь на пилонах и парусах образ Благовещения и изображения 4-х евангелистов, которыми украшаются ныне царские врата. в верхней половине Конхи, на пилонах извнутри алтаря и на простенках, соединяющих пилоны с конхой, видим лик Божией Матери, от которого в обе Стороны следуют лики пророков, Как бывает в 4-м верхнем ряду иконостаса, образ Спасителя и 12-ти подходящих к нему Апостолов на этой же запрестольной стене, в среднем ея поясе, соответствует 3-му ярусу иконостасов, в котором ныне недостаёт только св. трапезы, помещаемой часто ниже, во 2-м ярусе или на царских вратах ²². Картины св. событий из земной жизни иисуса Христа, написанные на стенах средней части храма, представляют собою 2-й ярус иконостаса, где Обыкновенно поставляются иконы праздников Господних и Богородичных. Уцелевший внизу восточной окраины главного купола между 2-мя Евангелистами мозаический образ Спасителя благословляющего и бывший на западной окраине Купола, также мозаический, ныне Подписанный уже масляными красками, образ Божией Матери, соответствуют иконам, обыкновенно ныне Поставляемым в 1-м нижнем ярусе иконостасов, или так называемым наместным; мозаическия изображения святителей и учителей церкви вселенской – Николая Мирликийскаго, Григория Богослова, Климента папы Римскаго и Епифания Кипрскаго, Григория чудотворца, Григория Ниеского, Иоанна Златоуста, Василия Кесарийскаго и св. диаконов Стефана и Лаврентия, находящиеся в нижнем поясе Алтарной стены, соответствуют тем иконам святых, которым бывают в числе икон наместных и пишутся иногда на столпцах царских врат, кроме Изображений св. диаконов, которым ныне Усвоено место на боковых алтарных дверях. Мозаический Депсус или образ Спасителя с предстоящими Пречистою Его Матерью и св. иоанном Предтечей, находящийся вверху алтарной внутренней арки, Как бы венчает собою всю алтарную иконопись, подобно Распятию с предстоящими Божией Матерью и Иоанном Предтечей, которыми ныне Обыкновенно завершаются ряды икон в иконостасе Предалтарном.

Следовательно, иконостас был в св. Софии нашей при первоначальном ея устройстве, и в полном своём виде, именно он состоял в изображениях на вогнутой алтарной стене, ея арке, пилонах, своде, парусах и в куполе,–иконостас мозаический.

После сего вопрос, поставленный в заглавии этого отдела, сводится к следующему: те св. изображения, которые сохранились на алтарной стене св. Софии, ея арках, пилонах, парусах и куполе, повторялись ли в том же храме на предалтарной, вытянутой прямою плоскостью с 3-мя дверьми, стене? Было-ли в нём даже что нибудь подобное этой сплошной стене, преграждающей корабль наших церквей и разделяющей его на две неравные половины?

Решению этого вопроса считаю необходимым предпослать следующие соображения:

О предалтарном иконостасе не упоминается ни в древних литургиях апостола Иакова ни Василия Великого и Иоанна Златоуста, ни у Евсевия, в его церковной истории, при описании церкви, сооружённой в Тнре в первую четверть IV века, ни у св. Иоанна Златоуста и св. Кирилла Иерусалимскаго в их изъяснениях на литургию, ни у св. Софрония, иерусалимского патриарха VII века, Германа, константинопольского патриарха «VIII века, ни даже у Симеона Солунского, жившего в XIV веке и писавшего весьма пространно о христианском храме с подробным изъяснением значения каждой его части. В частности о существовании иконостаса в Софии цареградской не говорится ни у безымянного древнего греческого ея описателя, ни у наших русских паломников XII века–игумена Даниила, Антония, новгородского архиепископа, Стефана Новгородца и других. Подобное же умолчание о предалтарных иконостасах встречаем и в русских летописях до XVI века. А если о предалтарных иконостасах не поминается до XVI века ни у кого из писателей греческих и русских; то несомненно, что до сего времени таковых иконостасов и не было тогда в православных храмах в том виде, в каком существуют они ныне.

В литургии апостола Иакова алтарь называется местом внутрь священных завес. Св. Иоана Златоусте упоминает о завесах, во вратах алтаря висящих и в известная времена отемлемых.²³ Из многих других источников известно, что древнейшее устройство алтаря было таково: помост алтаря был выше помоста прочих частей храма. В конце алтарного помоста была преграда, состоявшая из колонн и плит полокотных, с перекладиной вверху колонн или без неё. Перекладину венчал крест. Иногда преграда состояла из одних плит или решёток погрудных. в перегородке этой были одни или три двери для прохода не выше самой преграды, т. е. Погрудныя. Кроме алтарной преграды, в более знатных церквах устроялась надпрестольная сень из колонн с архитравом, над которым водружался крест. к столбам алтарной преграды или к столбам алтарной сени прикреплялись завесы. где не было колонн, там завесы утверждались на кольцах и прутьях, прикрепляемых к стенам у входа в алтарь.

Завесы были во всю широту алтарной арки, но были и из 2-х полотнишь, гладкие и шитые. Так Евсевий говорить, что в Тирсвом храме святилище было ограждено сетями из дерева, украшенными тончайшей и искуснейшей работой. По свидетельству его же в великолепной базилике, сооруженной в 335 году Константином В. над гробом Господним, алтарь ея увенчан был по числу 12 апостол 12 колоннами, которых вершины украшались вазами, вылитыми из серебра; колонны стояли на базах. По Софронию и Герману алтарная преграда состояла, в ѴII и VIII веке, из медяных алтарных решёток. Император Василий Македонянин в IX веке соорудил в дворцовой своей церкви мраморную тарную преграду. Константин Багрянородный (X в.) говорит, что между алтарными решётками были колонны, а вверху их перекладина. Симеон Солунский, кроме колонн, упоминает об архитраве, фризе и карнизах.

О св. Софии Цареградской известно, что в ней была напрестольная сень, которую разбил упавший в 559 году купол церкви. Более подробное описание алтарной преграды св. Софии у Павла Силенциария. Из него узнаем, что её составляли 12 колонн, обложенных серебром с полокотными между ними плитами; колонны или столбы соединялись дугами, а в эллипсисах этих дуг – были на дисках скульптурный изображения Богa, явившегося во плоти, св. ангелов и пророков. Вверху столбов находилась перекладина в форме кругловидной выпуклой доски, на которой был начертан крест на поклонение молящихся. Сквозь преграду вели три двери, который были не выше полокотных плит, преграждавших проход между прочими колоннами. Наши паломники Новгородский архиепископ Антоний передаёт, что „в великом алтаре св. Софии катапетасма²⁴. вся сотворена от злата и сребра, a стояния олтарьныя и амбон (предолтарный или солеа)–все сребряно; а у катапетасмы повышены венцы малы–30 их в память христианам и в незабытье 30 иудиных сребреники». далее, объясняя причины устроения алтарной катапетасмы, введённой „видения ради женьска»²⁵, Антоний говорит, что „завесы те привязаны к столпом катапетасмы» Царскими дверьми назывались главные двери, ведущие из притвора в церковь, а не предалтарныя ²⁶

Такое же устройство алтарной преграды открыто в древнейших римских базиликах: не высокая, полокотная, каменная стенка с отверстием для дверей, с колоннами и пилястрами. В древнейших церквах Грузии, из которых некоторые относятся к VIII веку,. обыкновенная форма иконостасов – тоже не высокая каменная стенка, с отвергаем для дверей, на ней стоят или витые, связанный арками, византийские колонки, или резьбою украшенным пилястры с карнизом. Пространство между колонками или пилястрами остаётся сквозным, совершенно открывающим алтарь. Таковы иконостасы Сионекой церкви в Атенской долине, древней церкви в Старой Шуамте, в Мцхетском женском монастыре и церквей на вершине Казбека и на горе Армазе, рисунки которых приложены к исследованию о первоначальной форме иконостасов г. Филимонова.

Наш паломник 1-й половины ХVIII века Василий Григорович Барский, путешествуя по Востоку, хотя нашёл уже и там иконостасы, обставленные иконами снизу до верху церквей, но застал ещё целыми н древние алтарные преграды, который скрывались сзади новых иконостасов. Так, например, на Афоне, в главном храме Лавры св. Афанасия, сзади иконостаса он видел „обоюду царских врат столпы мраморные четыре, зелёные с белыми своды, по полторы сажени высоты, с наглавниками из белаго мрамора, с иссечением хитрым животных, верху же их деки (тябла) мраморныя, белыя, великия, от нихже едина в сажень». в главной Благовещенской церкви Ватопедскаго монастыря был „иконостас, преграждали святой алтарь, двоякий: единый внутренний предревний, от различных мраморов сложеный, и вторый древян пред ним совокупно стоящий, парадного украшения и художества, на нём же наместнип иконы стоять; во внутреннем же поряду стоящих столпов беломраморных суть оемь, гладкаго и искуснаго рукоделия. вверху четырёх средних столпов, иже обоюду царских врат, пред св. Трапезою стоящих, вместо надглавника и покрова надлежащая, от подобнаго мрамора дека красно изсеченная, имать до иготы пядии двадесять». Но всего замечательнее для нас известие, что в этом храме на двух передних порфировых пилонах, поддерживающих купол, „обоюду великого иконостаса оное древнее, еще мусиею насажденное обретается Благовещение Пресвятыя Богородицы, и св. Дева зрится стоящая над правым столпом, архангел же над левым». в Георгиевском храме монастыря Ксеноф, по ряду за иконостасом стояли „столпы белы и тонки от мрамора, числом осмь»; такие же 4-ре мраморные столпы были за иконостасом в алтаре церкви св. Пантелеймона в Руссике»²⁷.

В русских церквах древнего нашего периода, на месте нынешних иконостасов, также были подобный преграды с колоннами и архитравом с низкими дверьми для прохода. Колонны или столпцы с архитравом назывались кивотом. На архитраве ставились обыкновенно три небольшие иконы: Спасителя, Богородицы и Иоанна Предтечи, называвшими деисусом. Первое упоминание об алтарной преграде встречаем в сказании Печерскаго Патерика об освящении Великой Печерской церкви (XII в.). ,,Внидоша–сказано–чернцы в церковь... и видежа у алтарное преграды деку каменну положенну и столицы на строенье трапезе».

В созданной великим князем Андреем Боголюбским в городе Боголюбове Рождественской церкви была „сень златом украшена от верха и до деисуса и всею добродетелью исполнена, измечтанна всею хитростью», а в Владимирской, им же созданной церкви, был „онбонь от злата и сребра»²⁸.

Указание на алтарную преграду с архитравом находится также в известии о церкви св. Иоанна Златоустого, созданной князем Даниилом Романовичем в Холме: „входящу в алтарь, говорится в летописи, стояста два столпа от цела камени, а на нею камора (дуга) и выспрь же верх бе украшен звездами златыми на лазуре» ²⁹. Та же летопись говорить о завесах церковных, золотом шитых, оксомитных (бархатных) с дробницею, пожертвованных князем Владимиром Васильковичем, внуком Романа Данииловича, (1289 г.) в Дмитриевскую церковь города Владимира на Волыни, и о платцах оксамитных, шитых золотом с жемчугом, херувимами и серафимами–его же даре церкви св. Георгия в Любомли (Волынской губернии).³⁰

В нашем Софийском соборе, на мозаической картине тайной вечери, изображена напрестольная сень из колонн и архитрава с крестом на верху. В ближайшем к св. Софии по времени и месту храме XII в. в Киевомихайловском монастыре, на мозаической алтарной иконе тайной вечери, современной самому храму, созданному великим, князем Святополком Изяславичем, сохранился для нас рисунок алтарной преграды, помещённый пред св. трапезой, снятый конечно с какого-нибудь действительного образца в одной из киевских церквей. Преграда эта состоит из двух половин; по среднне ея, против престола, дверь; каждая половина преграды состоит из столбов небольшой высоты, между которыми внизу подокотныя плиты; на верху столбов шарики, по столбам золотистые полоски; столбы и плиты утверждены на цоколе темносерого цвета. наконец в современной киевской Софии, довольно сходной с нею по архитектуре, церкви св. Марка в Венеции древняя алтарная преграда мраморная, из 8-ми столбов и брусковаго архитрава с крестом по средине; между столбами мраморный плиты.

По всей вероятности подобную же форму имела древняя алтарная преграда Киевской Софьи, состоя из столбов, плит, брусков и архитрава, с одной или тремя дверьми для прохода к алтарю. Остатки ея из беловатаго мрамора сохраняются и ныне в Софийском соборе. к сожалению, уцелело немного: 5 капителей, две базы, две пилястры, два бруска с гнёздами для пять дверных и два куска толстой полуколонны; к ним можно причислить ещё две колонны, приставленный снаружи собора, у западных входных дверей.

Такие же две колонны, по словам одного недавно умершаго очевидца, находятся под полом Стретенского придела. Колонны имеют 3 арш. 12 верш, высоты. Близкую к сему высоту, без сомнения, имела и алтарная преграда нашего храма. Подтверждением сего служите то, что на передних, алтарных пилонах, к которым примыкала эта преграда, уцелели фресковый изображения, начинающаяся на расстоянии 5 аршин от пола. Гнезда дверных пят в мраморном бруске, находящиеся одно от другого в расстоянии 13/4 арш., определяют собою ширину одной из дверей алтарной нашей преграды. На капителях и карнизах высечены равноконечные кресты, а на колоннах остаются следы нарисованных виноградных ветвей, вившихся вокруг колонны.

При таком устройстве Алтарной преграды для предстоящих в нашей св. Софии совершенно открытыми были все Мозаическия изображения на восточной стене, окружающей главный престол, и все священнодействие алтаря. Кроме преграды, могла быть в св. Софии, над престолом, небольшая сень с завесами,–но могла она и не быть; в последнем случае алтарная завеса, конечно, простиралась во всю широту алтарной арки, будучи прикреплена на железном пруте к столбам преграды или к передним пилонам главной арки. Такой длины железный прут действительно найден под полом против главного алтаря, при последнем обновлении храма.

Кроме мозаических и фресковых изображений по стенам и деисуса, как в древних восточных храмах, так и в нашем соборе были ещё иконы на досках. Но не составляя сплошной стены среди храма, они могли иметь особые места на отдельных тяблах, у стен храма, и потому назывались местными. так, по описаниям наших паломников, иконы на особых местах были и в Софии Цареградской. в путешествии Антония новгородского замечены здесь чудотворный образ Божией Матери по правую сторону, по входе в главные западные или царские двери, пред которым молилась препод. Мария Египетская; икона св. Григория Нисского у столба; налево от большого алтаря три иконы с изображением 3-х ангелов. Направо от алтаря икона Бориса и Глеба. В уставе Константинопольского женского монастыря хгх,аритсщ£ѵ-г]С, давном строительницей его, супругой императора Алексея Комнина, Ириной, говорится об иконе Богородицы на налое, об иконе Дня и праздника на налое (на поклоне). Древняя наша летопись, передавая о создании каменных церквей, не раз упоминаете об украшении их „иконы честны и многоценны». Из Печерского Патерика также известно о местной иконе „чюдныя Богородицы» в великой церкви Печерского монастыря и о 5-ти наместных иконах другой церкви Киева, которые писал преподобный Алипий.

В числе различных пожертвований князя Владимира Васильковича в Ипатьевской летописи упоминаются: икона Богородицы в церкви св. Димитрия; св. Спаса и Богородицы–в Богородичной церкви во Владимире Волынском: иконы окованые серебром, в Любомльской Георгиевской церкви,³¹ в том числе иконы наместные св. Георгия и Богородицы, списанныя на золоте. Князем Даниилом Романовичем пожертвованы в Златоустовскую церковь в Холме иконы: Спаса и Богородицы, данные ему сестрою Феодорою из киевского Феодоровскаго монастыря, Стретена Господня и Михаила, взятия из Овруча³². Из икон киевской Софии упомянуты в летописях только три: Чуднаго Спаса и Богородицы, на поклонение которым спешили князья по прибытии в Киев,–и св. Николая³³.

Разрешение этого вопроса состоит в тесной связи с ответом на вопрос, когда и как вошли в употребление сплошные иконостасы, заменившие собою древнюю алтарную преграду.

Желание помещать иконы на алтарных преградах явилось, без сомнения, очень рано. По мере умножения икон на предалтарной преграде естественно было ей постепенно изменяться в сплошную стену; потом явилась потребность разместить эти иконы в известном порядке, а порядок этот уже был указан в алтарной стенной живописи древних русских храмов. За устройство таких предалтарных иконостасов у нас в России стали приниматься тем охотнее, что художники фресковой стенной живописи по свежей штукатурке уже не появлялись в России, а масляная живопись легко портилась в церквах каменных и не была прочной на брусьях деревянных церквей; к сему, конечно, присоединялось и желание народа видеть иконы на расстоянии более близком от себя, чем алтарное полукружие. Но тем не менее сплошные иконостасы не скоро явились и не вдруг распространились по России.

Начало формальному их устройству положено в в. Новгороде митрополитом Макарием в начале XYI века. „Сей боголюбивый пастырь повеле (1528 г.) иконы во святой Софии поставити по чину: самую чюдную икону святую Софию выше воздвиг. И Цареградские иконы, Всемилостивой Спас наш Господь Иисус Христос стоящ, от злата и сребра велми чюдно устроение, и святии апостоли Петр и Павел такоже стоящи, от сребра и злата чюдно устроены; и сии чюдные иконы противу своего святительского места постав и пелены от паволок устрой, чюдно и лепо видети, и прочая иконы по чину повеле поставити и повеле устроити двери сугубее первых в высоту и широту ³⁴ преже начен от божественных икон писания на кивоте, еже над дверьми, и на самых дверех и на столпцех, числом иконнаго поклонения святых яко 66; такоже повете хитрецем древное угодное различнын начертанием устроити с мудрыми подзоры и украшати златом и сребром лиственным, еже есть сусан»³⁵. Вот сформирование полного иконостаса. В настоящее время новгородский Софийский иконостас состоит из 5-ти ярусов или рядов икон: в 1-м поясе, нижнем, иконы наместные: во 2-м, над царскими вратами, деисус, по сторонам его 2 херувима и 12 апостолов: в 3-м ярусе–праздники; в 4-м–пророки: в 5-м св. цари израильские и херувимы. Верхний ярус оканчивается горизонтальною линией и не простирается вверх до восточной алтарной арки, так что иконостас имеет в высоту только 11“/2 аршин. У царских дверей столицы, с изображениями на одном из них Спасителя, а на другом Божией Матери.

Г. Филимонов полагаете, что нижний ряд икон явился первый и в числе икон этого ряда едва ли не первыми были иконы Спасителя и Божией Матери, которые заняли место от столбов алтарных до царских дверей.³⁶ Напротив. Я думаю, что нижний ряд икон, ныне известных под именем наместных, явился в иконостасе после всех прочих рядов, и последними иконами в этом ряду были иконы Спасителя и Божией Матери, помещавшиеся прежде на столпцах выше царских врат, так что они не закрывали собою ни алтаря, ни священнодействия в алтаре.

Доказательства на это следующие.

а) Приложенные к исследованию г. Филимонова рисунки древних алтарных преград в церкви на вершине Казбека и в Старой Пиуамте (VIII в.). из рисунков этих видно, что иконы Спасителя и Божией Матери имели свои определенные места на столбах выше царских дверей.³⁷

б) Старинный описи больших и малых новгородских церквей: Спасопреображенской (XII века), препод. Варлаама (XIV в.), Григория великия Армении (XV века), св. пророка Илии и других ³⁸. в этих описях XVII века значится: „на столпцех царских дверей вверху Спас да Богородица»; в списке местных икон иконы эти не повторяются.

в) В известии о переформировании новгородского иконостаса архиепископом Макарием в частности, как о некоей особенности, говорится о поставлении только икон св. Софии, Всемилостиваго Спаса и апостолов Петра и Павла против святительского места в нижнем поясе, где они и теперь стоят. Следовательно и эти иконы до того времени стояли на других местах, а не в нижнем ряду, и промежутки между столицами нижнего пояса не были ещё закрыты деками икон.

г) По описям XVII века в нижнем ряду икон, по правую и левую сторону от царских врат, редко ещё значатся иконы Спасителя и Божией Матери; большею частию упоминаются иконы местных праздников и особенно чтимых святых, например в церкви Илии пророка–первая икона в киоте–огненное восхождение Илии на небо в чудесех; в церкви препод. Онуфрия, по правую сторону царских дверей, значится местный образ Онуфрия великого да Петра Афонскаго, по левую сторону, образ Пречистые Богородицы Одигитрии; в церкви Сретения Господия, по правую сторону царских дверей, первый образ Сретения Господня; в церкви Иоанна Крестителя лествицы, по правую сторону, местный образ Иоанна Лествичника на золоте и проч.

д) Во всех этих описях двери царские, столицы и сени описываются особою так сказать статьею, как что-то отдельное от икон, и часто без упоминания о дверях северных и южных.

е) из писцовых книг 1627–1629 г. видно³⁹, что 1) в беднейших сельских

2) в других, более достаточных, сельских же церквах, кроме икон на стенах или при стенах и простой преграды, отделявшей алтарь от нефа церкви, был деисус с столицами и царскими дверьми: а в иных деисус дополнялся еще верхними тяблами с праздниками:, праотцами и пророками.

3) в некоторых церквах у преграды алтарной, при стене, ставился в киоте один образ храмовой, а иногда с противоположной стены также в киоте, или у конца самой преграды, обок северной двери, ставился другой и третий образа наиболее чтимых праздников или святых. Но алтарь продолжал оставаться открытьм для предстоящих, закрываясь только в определенные времена завесой, и иконы Спасителя Благословляющего, Божией Матери и Иоанна Предтечи все ещё оставались над царскими вратами в виде Триморфия.

4) в киевской епархии (в с. Волчинце и Сигнаевке, Бердичевского уезда) можно видеть и теперь старинные иконостасы, в которых северные и южные двери отделяются от царских дверей только колоннами или пилястрами, a местные иконы Спасителя и Божией Матери находятся вверху пилястр, имея посреди себя образ Тайной вечери ⁴⁰.

Иконостасы эти сооружены в конце прошлого столетия во Львове: подобные им встречаются в униатских церквах Галицин. Сходство их с древними алтарными преградами церквей VIII века дальней от нас Грузии отклоняет всякий повод думать, будто таковая форма образовалась в Галиции под влиянием католичества.

Желание оказать большее чествование иконам Спасителя и Божией Матери и так сказать уравнять их в этом отношении с иконой храмовой, стоящей в нижнем ярусе, было достаточным побуждением к тому, чтобы изготовить деисус в болышем размере и поместить икону Спасителя по одну сторону царских врат, а икону Божьей Матери по другую, между царскими, северными и южными дверьми алтарной преграды: 3-ю же икону деисуса – образ св. Иоанна Предтечи поставить, в соответствие храмовой иконе влево от северной двери. Здесь и обьяснение того, почему икона св. Иоанна Предтечи находится в числе наместных икон большей части наших старинных иконостасов, особенно в новгородских церквах. Воспроизведете малого древнего деисуса в несколько измененном виде Представляете ныне, венчающее 5-ти ярусный иконостас, распятие с предстоящими Божией Матерью и ионном Предтечей на отдельных вырезных дсках. тем не менее в никоторых иконостасах все ещё малые деисусы помещаются на своём прежнем месте, над царскими дверьми, повторяя собою три иконы нижнего ряда; по большей же части их место здесь занимают Тайная вечеря, в древности писавшаяся альфреско на запрестольной стене, или нерукотворенный образ на убрусе.

Время появления предалтарных иконостасов в северовосточной России облегчаете разрешение вопроса о том, когда в Софийском соборе снята древняя мраморная предалтарная преграда и заменена резным по дереву иконостасом.

Хотя образование иконостасов в виде Сплошной поперечной стены относится к началу XVI века, но при всеобщем запустении Киева в этот век и безлюдьи Софийской слободы, когда здание св. Софии долго стояло даже без кровли, некому было заботиться о его внутреннем украшении; ещё меньше можно подозревать в этом униатов. Владевших собором в течение 37 лет и привёдших его в крайнее разорение. Скорее можно бы предполагать, что они то и сломали мрамор алтарной преграды, чтобы воспользоваться дорогим материалом. Подобно тому как около того же времени один лях выламывал плиты из Кирилловской церкви XIII века для настилки пола в своей бани.

Застал ли здесь Петр Могила мраморную алтарную преграду; он ли её сломал или до него сломали униаты, – решиить это трудно по неимению данных: но то верно, что до 1633 года, т. е. до отобрания собора от униатов, иконостаса предалтарного не было здесь, ибо иначе Петр Могила не сказал бы в письме к царю Алексею Михаиловичу, что он взял св. Софию от униатов „ни икон, ни внутренняго, ни внешняго украшения не имущу». Верно также и то, что сооружение в св. Софии первого резного по дереву золочёного иконостаса принадлежите ему–Петру Могиле.

Свидетельство об этом находится в письмах Петра Могилы к царю Михаилу Федоровичу. В одном из них (1640 г.) он просите у царя дозволения всякий год приезжать в Москву „для вымена св. икон и покупки вещей, нужных к поделке и письму святых церквей святое Софее и Печерские лавры и Выдубецкаго монастыря» ⁴¹. в другом (1644 г.) извещает, что сусальник иоаким Евтихиев, мастер московский, присланный но его царскому вилению и просьбе Петра Могилы. „преславно иконы во храме св. Софии украси, во еже всем дивитися преславному сицевому делу»; и что „мастер сей, удержанный зде на время, нужды ради совершения великого иконного дела, ныне к царскому величеству здрав с миром отпущен»⁴². А в сказке своей, данной ииутивльскому воеводе, сусальник Евтихиев показал, что он сделал митрополиту Петру Могиле листового золота с 10,000 листов ⁴³. Сему-то господину Евтихиеву с кир митрополитом Петром Могилою и принадлежите сооружение первого предалтарнаго иконостаса в св. Софии киевской, который действительно есть великое иконное дело. Но нынешний иконостас главного алтаря не Могилинский; он устроен, как известно, при митр. Рафаиле Заборовском (1731 –1747 г.). Сохранились впрочем и Могилинские иконостасы в приделах: Архангеломихайловском, Антонофеодосиевском, Георгиевском и Владимирском; Николаевском и Андреевском. Иконостас Апостольского придела, упоминаемого ещё архидиаконом Павлом, близко подходящий по архитектуре к Могилинским иконостасам, устроен, вероятно, если не при самом Могиле, то при его преемнике Сильвестре Коссове. Иконостасы приделов: Стретенского, Богоявленского, Страстного, Вознесенского и Преображенского, устроенных после надстройки новых, верхних галереи на нижних папертях, относятся во времени митрополита Варлаама Ясинскаго (1690 – 1707 г.). Иконостас Успенского придела не раньше 2-й половины XVIII в. Иконостас Иредтечевский устроен в 1853 г. при последнем обновлении собора.

В Киевософийском соборе, как упомянуто выше, погребены из древних наших князей: в. кн. Ярослав Владимирович, Всеволод Ярославич и Владимир Мономах; князья Ростислав Всеволодович и Вячеслав Владимирович. Но в соборе имеются только две княжеские гробницы; обе они беловатаго мрамора с резнми изображениями, обличающими несомненную их древность и принадлежность XI веку. Одна из этих гробниц, известная под именем гробницы в. кн. Ярослава Владимировича, находится ныне в Владимирском алтаре собора, будучи до половины вдвинута в южную его стену, отделяющую Владимирский алтарь от Георгиевского. Дверь в этой стене заделана, так как гробница преградила её. Гробница состоит из двух цельных кусков мрамора такого же цвета, как колонны у западных входных дверей и прочие остатки древней алтарной преграды. Нижняя часть представляете 4-х стороннюю призму, а верхняя–3-х стороннюю. Это не надгробие, а самый гроб, саркофаг. Широта его 1 арш. 4 верш., длина 3 арш. 6 верш., высота с крышкой 2 аршина, без крышки 141/2 вершков. Щель между крышкой и нижней частью гробницы замазана тщательно со всех сторон раствором мела на масле.⁴⁴ Что сохранилось в самой гробнице, неизвестно ныне, равно как неизвестно и то, была ли она когда вскрываема.

Г. Закревский сомневается в принадлежности этой гробницы в. кн. Ярославу Владимировичу потому, что на ней нет о сем надписи, а крышка на 1 вершок длнннее нижней части. Последнее обстоятельство даёт, повод думать, будто гробница эта составлена, из кусков двух разных гробниц.⁴⁵ Митрополит Евгений нисколько не сомневаясь, что это гробница Ярослава, создателя св. Софии. Полагает только, что первоначально она не стояла на этом месте.

Но принадлежность этой гробницы сыну св. Владимира. в. кн. Ярославу, не можете подлежать сомнению; она подтверждается во 1-х свидетельством древней нашей летописи, в которой сказано, что русский князь Ярослав положен в раке мроморяне, в церкви святый Софья ⁴⁶; во 2-х преданием, которое всегда приписывало её одному только в. кн. Ярославу, создателю Софийского храма, а никому другому из князей, как видно из хроник и записок путешественников XVI и XVII века. Верить этому нисколько не должно препятствовать отсутствие надписи на гробнице, так как надписи с означением имени усопшего нет ни на одной из древних гробниц. Необыкновенная ширина гробницы заставляете предполагать, что с Ярославом Владимировичем, в его гробнице, положен ещё кто нибудь из его детей иди внуков, и всего ближе сын его в. кн. Всеволод Ярославич, которому Отец говорил ещё при жизни своей: егда Бог отведет тя от житья твоею, то ту ляжеши, идеже аз, у гроба моею, понеже люблю тя паче братьи твоея.⁴⁷.

Согласно мнению митрополита Евгения и мы полагаем, что гробница Ярослава первоначально не стояла на нынешнем месте, в Владимирском алтаре. Основания сему следующия. Древняя греческая церковь допускала гробы умерших поставлять только в притворах или папертях церквей. Но не внутри самых церквей: почему в папертях стояли гробницы Константина великого, Констанция, Юстиниана, Тиверия и других греческих императоров. Гробницы св. князя Владимира Ярославича и матери его Анны, супруги в. кн. Ярослава Владимировича, первоначально, до 1654 г., стояли в западной или Корсунской паперти новгородского Софийского собора⁴⁸ а не внутри его; новгородские князья Мстислав Ростиславич и Василий Мстиславич погребены в южной или в так называемой Мартириевой паперти того же собора. в папертях же сего собора, а не в самом соборе, погребены и святители новгородские. в Киевомихайловском монастыре гробницы в. Князя Святополка и его супруги также в паперти западной соборнаго храма св. Михаила. в паперти собора (южной), а не внутри собора, погребены и в Киевософийском соборе киевские митрополиты как древняго, так и нового времени. Следовательно поставление гробницы Ярослава в алтарной части св. Софии было бы не в обычае древнего периода русской церкви.

По свидетельству Стрыйковскаго, гробница Ярослава в XYI веке стояла не во Владимирском, а в Георгиевском приделе. Тоже повторит и Гизель в Синопсисе. Захария Копыстенеский в своей Палинодии 1621 года говорит, что Ярослав погребет выше дверей великой церкви, т. е. недалеко от западных дверей главного входа в церковь, следовательно не в алтарной части. Из этих свидетельств трёх лиц, из которых два очевидца, выходит, что гробница великого князя Ярослава до времени Петра Могилы стояла в западной части Георгиевскаго придела, не далеко от входных дверей, а оттуда в половине XYII века передвинута в устроенный Могилой алтарь во имя св. Владимира и по тесноте места, для удобства священнодействия в сем приделе, вдвинута в южную его стену, вырубленную для сего до половины. Тогда же закладена и дверь, которою Владимирский придел соединялся с Георгиевским.

Нет нужды опровергать предположение г. Закревскаго, будто гробница Ярослава составлена из частей двух гробниц. Вся его догадка держится на том, что верхняя часть или крышка гробницы меньше нижней ея части на вершок; но, осмотрев нарочито и тщательно гробницу эту, мы нашли показание его положительно неверным: крышка и нижняя часть гробницы широты совершенно одинаковой; в длину также оне равны, кроме того, что с западной стороны, при соединении крышки с нижнею ея частию, на окраине крышки выдаётся нечто в роде канта. Сходство резьбы на крышке и нижней части гробницы и одинаковость их материала отклоняют всякое сомнение в неверности вывода, сделаннаго г. Закревским.

Кто погребен был в другой мраморной гробнице, – остаётся неизвестным, так как она найдена пустою внутри, под пьедесталом раки священномученика Макария, находившейся прежде параллельно правому клиросу у южной стены Михайловскаго придела. Но форма гробницы и высеченных на ней крестов, совершенно сходных с крестами на одной из плит верхней галереи, уверяют в её древности.

Грустно думать, что может быть это гробница великого князя Владимира Мономаха, взломанная монголами, и что может быть они выкинули его кости. Ляссота, посетивший Киев в 1594 году, до захвата его униатами, видет в святой Софии, кроме гробницы Ярославовой, еще четыре гробницы: 1) внутри церкви гробницу княгини Юльцы и железный гроб царской дочери; 2) в притворе, пристроенном снаружи, полуразрушенную гробницу Илии Моровлянина, славнаго богатыря, и ещё целый гроб его товарища. Ни таковых гробниц, ни их остатков нет ныне в соборе. Не сохранилась и память ни о них, ни о том месте вне церкви, где Ляссоте указывали могилу художников, строивших св. Софию.

Оканчиваю своё исследование о св. Софии Киевской сожалением, что недостаток местных письменных памятников, большею частию истреблённых огнём, препятствует более осветить многовековое прошедшее этого древнейшего нашего храма, и позволяю себе надеяться, что представители исторической науки на киевском археологическом съезде благосклонно выслушав мои соображения, проверят их на месте и укажут мне мои погрешности.

Отдельный оттиск из «Трудов» 3-го Археолоическаго съезда,

Печатано по распоряжению Редакционного Комитета по изданию трудов третьего Археологического съезда.

Председатель Редакционного Комитета В. Модестов.

Киев, 1875 года, в университетской типографии