Египет, Рим, Бари

Двадцать семь лет, с 1907 года, живу я на Дальнем Востоке, отдавая его прекрасным огромным краям свои силы и свою глубокую горячую преданность и любовь.

Первоначально, когда Господь поставил меня на миссионерскую работу в холодных, занесенных снегом, доныне дорогих и близких моему сердцу странах Камчатки, тогда моя работа духовно и морально имела свои истоки в глубинах Великой России, в неисчислимых духовных богатствах нашей Великой Родины. Когда страшная небывалая трагедия разразилась над нашим Отечеством, после Всероссийского Поместного Собора всей Русской Православной Церкви, Бог благословил мне снова вернуться на любимый Восток, и запасшись духовными силами от великих святынь Московского Кремля, который мы посетили тогда в 1918 году последний раз, напутствуемый благословением Патриарха Тихона и наместника патриаршего Митрополита Евсевия, моего незабвенного духовного отца, я встал на новую работу среди русских изгнанников обездоленных, угнетенных, приниженных нуждой.

Человеческие силы слабы. И потому всегда нужна бывает нам в важные моменты нашего существования добрая моральная помощь, духовная поддержка. Где я мог найти ныне эту добрую отеческую поддержку, как не в духовном церковном центре нашей зарубежной Церкви, где под сенью родной нам славянской Церкви Сербской соединились и русские православные иерархи.

Церковные нужды, нужды того дела, которому я посвятил свои силы, общие наши русские нужды требовали укрепления связи между православной русской эмиграцией Дальнего Востока и ее западными центрами.

И вот, Господь благословил мою поездку с моим секретарем Отцом Игуменом Нафанаилом.

Чудным прекрасным путем повел нас Господь. Чрез Египет, откуда «воззвал Господь Сына Своего», до Рима, где каждый шаг, каждая пядь земли, освящены кровью мучеников, где поклонились мы десяткам тысяч мощей святых, до Бари, где с молитвой за нашу мученицу – родную Землю Русскую, мы склонились пред Святыми Мощами Великого Святителя – Николая Чудотворца.

И так мы прибыли в родную нам по вере и крови славянскую страну, заново создающую свои государственные формы существования.

Там мы получили благословение, духовную помощь, отеческую поддержку и великую ласку, как от нашего духовного главы, Блаженнейшего Митрополита Антония, так и от Святейшего Патриарха Сербского Варнавы.

Святейший Патриарх даровал мне, как свидетельство неразрывной любви и глубочайшего единения, разделенных пространствами частей Святой Единой Церкви Православной, при своей Патриаршей грамоте – Святые мощи Архиепископа Арсения Сербского, часть души своего народа, часть его величайшей святыни. А Блаженнейший Митрополит наш своими благодатными молитвенными слезами отеческой любви окропил и благословил все неумелые мои повести о жизни русских братьев Дальнего Востока. И вот эти драгоценные свидетельства великой всеобъемлющей любви двух величайших иерархов я взял с собой на Дальний Восток от благословенной славянской страны.

Потом повел меня Господь чудным священным путем по долинам и горам святейшей Земли Палестинской, по тем городам и весям, которые освящены были стопами Христовыми, Господь дал мне высочайшую радость и счастье совершать Божественную Литургию и молиться у Своих Священных яслей в Рождественскую ночь и там же ночью совершать Божественную Литургию, на том Святейшем Гробе, где воскрес Господь ради нашего спасения.

Там благодатный Митрополит древней Птолемаиды, Местоблюститель Иерусалимского Патриаршего Престола, Владыка Келадион вручил мне величайшую святыню, часть Животворящего Креста Господня, и дал мне свою вдохновенную грамоту – истинный голос Матери Церквей – Священного Сиона. Там же в этом святом граде наш благостный русский Владыка Архиепископ Анастасий благословил меня и чрез меня всех сынов Православной Церкви Дальнего Востока частицей мощей нашего Великого Русского мученика – Патриарха Гермогена Московского.

Преисполнил, много преисполнил Господь меня великими духовными радостями, несказанными сокровищами духа. За все это благодарение Богу, Единому, Всемилостивому.

И вот, поделиться с моими друзьями моей духовной радостью, ярчайшими переживаниями. всему, чему я был благоговейным свидетелем – это и является задачей моих настоящих очерков.

Более полугода тому назад, в жаркие летние дни, покинув пределы Дальнего Востока, мы направили путь наш в дальние страны Европы через роскошные тропические края, через теплые ласковые, солнцем освещенные и согретые морские просторы.

С восторгом любовался я чудными закатами солнца в тропических странах, когда все небо залито лиловой краской, нежной-нежной, полупрозрачной, как будто затянутое тонкой кисейной завесой. Сквозь эту завесу пробивается ярко красный пурпур заката, а по бокам виднеются полосы голубого, как эмаль неба. Море же переливается всеми красками, какими сверкают небеса, отражая небо в своих глубинах другими оттенками, другими тонами.

Видел я Суматру, покрытую красочными кущами пальм, бананов, манговых деревьев, с детства знакомую по самым интересным, самым волнующим представлениям о диких племенах, до сих пор живущих в глубине девственных лесов, о диких зверях, о стадах орангутангов и гиббонов, населяющих эти леса.

Восхищался я ботаническими садами Сингапура и Коломбо, полными богатейших сокровищ роскошной природы, где воздух напоен ароматом цветов и плодов, где среди лиан, переплетающих деревья, скачут на воле обезьяны и порхают красивейшие многоцветные птицы.

Вспоминаю интересную поездку на слонах в окрестностях Коломбо, красочные, хотя и чуждые для нас храмы там, роскошные виды всесветного сада – Цейлона.

Но не буду останавливать ваше внимание на этих роскошных местах с их красотой, радующей только глаза, ничего не говорящей сердцу и душе.

Буду говорить о тех великих и прекрасных странах, к которым протягиваются многие крепкие и глубокие нити наших душ, с которыми связаны мы узами истории нашей веры и культуры.

Первой такой страной на нашем пути был Египет.

Уже тогда, когда наш пароход подходил к его берегам по прозрачной спокойной поверхности Красного моря, сердце трепетно билось, ибо вдалеке могучим кряжем поднимались горы Синая, с именем которого связано столько глубоко в сердце залегающих чувств и воспоминаний. И мой секретарь – отец Нафанаил передал одушевлявшие нас чувства в написанным им тогда стихах:

Вдали гора Синай вершиною туманной

Стремится в небо этих южных стран.

Когда-то здесь прошел народ Избранный

От пирамид на Иордан.

Как хорошо идти дорогой длинной, длинной,

Молиться Богу на вершинах скал,

И знать, что этот путь песчаный и пустынный

Сам Бог пророку указал.

Как хорошо достичь страны, давно желанной,

И умереть в виду земли Обетованной.

И казалось нам при взгляде на святую вершину Синая, что там невидимой тенью стоит Боговидец великий Моисей со скрижалями Божественного Завета, с огненным вдохновенным лицом, на котором отобразился свет Откровения, данного ему в грозе и буре страшных, святых синайских дней.

Вечером мы подошли к Суэцу.

В автомобиле мы выехали из Суэца, направляясь в Каир. Мы миновали высокие гряды холмов на берегу Суэцкого залива и оказались, наконец, в необозримой великой песчаной пустыне. Был ясный тихий вечер.

Абсолютно безжизненная серо-желтая равнина, без деревца, без травинки. Ясное небо над нами, полное звезд, сверкавших как священные лампады да невысокие холмы налево–вот все, что окружало нас во время пути.

Пред нашим духовным взором вставали образы древнего еврейского народа, проходившего когда-то этим путем по повелению Божию, бежав из земли Египетской. Вставали образы и тех великих титанов духа, наших подвижников. пустынников, о которых с детства знает каждый русский человек из житий святых, которые подвизались в этой пустыне – святые Антоний Великий, Святой Павел Фивейский, Св. Макарий Египетский и множество многих других, положивших начало монашеству, от богатейшего духовного источника которых доныне питаемся и мы грешные, слабые и недостойные иноки новых времен.

Пустыня молчала глубоким, суровым молчанием. Ни звука, ни голоса. Только резкий свист ветра раздавался над нами и песок колол лицо, пылил глаза мелкой едкой пылью пустыни. Ни зверя, ни птицы, ни травинки.

Так понятна, так глубоко ясна здесь та великая вера, которая заставляла древних отцов искать пустыню для своих великих подвигов, ибо именно в пустыне яснее всего душа человеческая ощущает свое единение с Богом, с одним только Богом и больше ни с кем.

Вдоль дороги несколько раз встречали мы черные палатки бедуинов, шатры кочевников. В середине пути, за 60 миль от Суэца, остановились мы на несколько минут в маленькой хижине среди песков, где можно найти воду, еду и бензин для автомобиля.

Отсюда путь наш стал еще прекраснее, еще красочнее, ибо взошла луна, бросавшая таинственный серебристый свет на бедуинские палатки, на высокие холмы дюн, на редкие, редкие кустики тамариска.

Наконец, вдали замелькали огоньки города и пред нами скоро выплыл из тьмы Каир – столица современного независимого Египта, огромный, широко раскинувшийся город, выросший на том месте, где когда-то поставил

свои палатки воинственный арабский полководец Амру. Конечно, в иных странах город, возникший в шестом столетии, был бы городом старинным. Но, для Египта, где даже Александрия – создание Александра Македонского – молодой город, рядом с утонувшими в бездне тысячелетий Фивами, Мемфисом или Гелиополисом, для страны фараонов Каир совсем молодой, совсем юный город.

Мы проехали широкими освещенными улицами, любуясь почти каждым зданием в городе, действительно роскошными и прекрасными. Проехали мимо коптской церкви, мимо греческой церкви, мимо католического собора, мимо, по крайней мере, дюжины мечетей, мимо казарм египетских войск и, наконец, подъехали к Нилу. Через знаменитый мост Каср-эл-Нил мы пересекли великую реку, оба ее рукава. Задержались на минуту на острове посредине реки, чтобы полюбоваться красотами Нила и живописной окрестностью и проехав мост, помчались мимо рощ пальм, мимо полей с зеленеющими хлебами, спеющими на благодатной египетской почве, мимо больших загородных домов. С напряжением всматриваемся мы в даль песчаной пустыни, где, наконец, огромной величавой тенью выступили пред нами пирамиды.

Съедая пространства наш автомобиль бешено мчится вперед и скоро мы оказываемся у подножия пирамид. Боже, даже не верится, что мы стоим около этих великих памятников седых тысячелетий. Мы вышли из нашего автомобиля. Луна бросала достаточно яркий свет, чтобы видеть местность кругом и в то же время набрасывала на всю картину тот таинственный мистический полумрак, который так подходит этим великим и действительно таинственным местам. Мы обошли вокруг самой большой из пирамид – пирамиды Хеопса, которая имеет 146,5 метров в высоту и 54.289 квадр. метров по площади, подошли к пирамиде Хефрена и прошли к Сфинксу. Издали он казался таким маленьким сравнительно с пирамидами. Но когда мы подошли ближе к этому древнейшему памятнику человечества, почитавшемуся глубоко древним даже в дни построения пирамид, мы увидали его истинные размеры.

Пристальный мистический взгляд устремил каменный великан Сфинкс на Нил и на простирающейся за ним шумный беспокойный город, гудящий автомобилями, сверкающий электрическим светом. Мне вспомнилось древнее предание о том, что около пирамид и среди огромных лап этого каменного чудовища некогда отдыхал Богомладенец Христос с Божией Матерью и праведным Иосифом во время бегства в Египет. И с трепетом благоговения я почувствовал, что впервые вступил на землю, где некогда был Христос.

Есть какое-то спокойствие, какой-то шепот веков здесь, у этих стражей не движущегося времени. Действительно великие памятники умели создавать повелители Египта. А на запад от нас на необозримые пространства простиралась великая, величайшая в мире пустыня – Сахара.

У подножия пирамид в живописном Мина-хаус мы провели остаток ночи, еще долго, долго любуясь с балкона на величавые пирамиды, так глубоко, таинственно приковавшие наш взор к себе.

Утром, с восходом солнца, мы были снова у пирамид. Верхом на верблюдах мы объехали вокруг пирамид и Сфинкса и снова уже при солнечном свете любовались их красотой.

Назад возвращались мы опять среди высоких хлебных полей, среди пальмовых рощиц и садов. Пирамиды высокой тенью стояли позади. Вот один поворот, другой – и они исчезли вдали, оставив неизгладимый глубокий след в памяти.

От пирамид мы поехали в коптскую церковь во имя Св. Сергия. Пройдя узенькими серыми переулками старинного арабского города, мы подошли к величественной стариннейшей коптской церкви. Собственно, сама старинная церковь, некогда возвышавшаяся на значительном фундаменте над поверхностью земли, теперь под гнетом долгих столетий ушла в глубину. На поверхности же выросла новая, но также теперь уже старинная церковь. Подземная церковь учеными относится к 3-му веку и там находится то святое место, где по древнему церковному преданью пребывали в Египте Спаситель с Матерью Божией, со старцем Иосифом и с Иаковом во время бегства в Египет от преследования Иродова.

Высокий красивый деревянный иконостас отделяет в церкви алтарь от остального храма. В иконостасе небольшие резные иконы. Больше прекрасные образа установлены на стенах храма. Эти образа прекрасной древней живописи очень напоминают старинные русские иконы древних мастеров.

К нам вышел священник копт, настоятель церкви. Он показал нам иконы алтарь, а потом провел нас к главной святыне – в темную пещеру под церковью, в место, где пребывало Святое Семейство в Египте.

Глубокое трепетное волнение охватило мое сердце, когда я склонил колена свои пред этим святым местом. Здесь, в то время далеко за городом, был Христос и Матерь Божия, и меня недостойного, грешного сподобил Господь коснуться устами и челом того места, которого когда-то касались стопы Христа.

Пещерка темная, бедная, освещенная светом только одной лампады. У стены стоит темный-темный, совсем почерневшей старинный образ Божией Матери.

И вот эта бедность, эта глубочайшая скромность, быть может, именно, и приличествуют сему месту, где в унижении и изгнании был Творец земли и неба. О, как драгоценно было мне припасть с любовью к этому святому месту и с пламенной молитвой обратиться к Тому, Кто здесь был в изгнании, с молитвой о родных изгнанниках, рассеянных по всему необъятному миру, гонимых новыми иродами, врагами Его святого имени.

Из коптской церкви мы проехали в старинный греческий храм, где когда-то по преданию были и Афанасий Великий и Василий Великий, потом проехали в так называемый Кремль – цитадель Каира. Там осмотрели удивительно красивую знаменитую мечеть Али Магомета.

Побывали мы в Египетском музее с рядами высоких статуй древних повелителей Египта и жрецов. Более всего привлекли нас там старинные пятого и шестого века фрески коптских церквей. После чуждых холодных лиц Рамзесов и Аменхотепов, родным, святым, знакомым и духовно драгоценным повеяло от этих пестрых фресок, пред которыми когда-то молились святые и праведные люди старого Египта, Египта времен Антония Великого, Макария, Афанасия и Кирилла Александрийских.

В двенадцать часов, в поезде, направляющемся на Порт Саид, покинули мы страну пирамид и снова на борту корабля по голубым водам Средиземного моря, направляясь далее на север к европейским берегам Средиземного моря.

Мы миновали побережье Сицилии, где, смотря на цветущий прекрасный город Мессину, вспоминал я великие подвиги наших доблестных моряков в 1909 году, бесстрашно спасавших среди ужаса землетрясений, извержения огненной лавы и пожаров погибавших жителей города. Помнят ли жители этого города доблесть русских моряков, знают ли дети спасенных родителей, кому обязаны их отцы и матери своим спасением, или же по слову поэта:

«Дикой сказкой был для них провал – И Лиссабона и Мессины».

Следующим этапом нашего пути был Неаполь, где красивой величественной сенью царит над городом дымящийся величавый Везувий, там, у подножия этой грозной горы, мы прошли по улицам знаменитого погребенного и воскресшего города Помпеи, где так явственно встает пред взором древняя римская жизнь, где некоторые дома, как, например, дом Витиниев, как будто только вчера оставлен хозяевами и завтра ждет их возвращения, а между тем прошло почти два тысячелетия со дня землетрясения со времени разрушения Помпеи. Поразительные, прекрасные фрески пленяют человеческий взор там на стенах домов.

Из Неаполя мы направились в Рим. Уже тогда, когда мы только подъезжали к этому великому городу, когда минуя поля и долины Кампании, проезжали мы мимо холмов Лациума, уже тогда замирало сердце от воспоминаний об историческом величии этих мест.

Начали мы осмотр Рима с церкви Святого мученика Климента. Церковь эта одна из стариннейших в мире, ибо была построена по преданию в самом начале второго века вскоре после мученической кончины Святого Климента на месте его дома. Во всяком случае, в начале пятого века эта церковь была уже настолько старой, что ее пришлось перестраивать. Конечно, как и все древние здания, церковь эта с веками глубоко опустилась уже под поверхность земли. В начале двенадцатого века над старой церковью выстроен новый храм, во всем передающий форму старой церкви. Мы обошли обе церкви: и древнюю подземную и новую верхнюю.

В древней церкви, помещающейся под полом нового храма, находятся мощи Святого Равноапостольного Кирилла Первоучителя Словенского.

Как известно св. Папа Римский Климент был сослан за исповедание веры Христовой в Крым и там скончался мученической смертью. Мощи его находились в безвестности до 867 года, когда святыми Кириллом и Мефодием были перенесены в Рим. Вскоре после перенесения этих Святых мощей Святой Кирилл умер в Риме и, так как тогда Церковь была еще не разделенной, Римские папы были еще православными, то останки Святого Учителя Славянского были с большой торжественностью и славой погребены в Соборе Апостола Петра. Но Святой Мефодий упросил Папу, чтобы тот перенес мощи Святого Кирилла в церковь Святого Климента, ибо с этой церковью душою молитвенно сросся при жизни Святой Кирилл.

Над местом, где погребен Святой Кирилл, находится икона Св. Кирилла, сооруженная усердием болгарского народа. С благоговением склонились мы пред этой великой святыней и я горячо молился Святому Кириллу о том изстрадавшемся славянском народе, о котором при жизни мало знал Святой Кирилл, но для которого столько сделал, о нашем родном многострадальном русском народе, бывшем еще языческим во дни святых Кирилла и Мефодия. Более всех других воспользовался русский народ духовным богатым наследством святых братьев – созданием церковно-славянского языка и славянской церковной литературы.

Интересны и прекрасные старинные фрески на стенах этой древней церкви, изображающие Распятие, Сошествие Христа во ад, Взятие Богоматери на небо, Брак в Кане Галилейской.

В верхней церкви покоятся мощи Святого Климента и Святого Игнатия Богоносца, того великого святителя древней Церкви, который оставил до наших времен много глубоких и прекрасных творений, который бесстрашно исповедовал Христа перед лицом самого императора и был замучен, – первый из христиан, – на арене Колизея.

В Колизей отправились мы из церкви Святого Климента.

Уже в церкви видели мы многие толпы богомольцев, а теперь выйдя на улицы римские, встречали мы паломников на каждом шагу, то многолюдными торжественными процессиями, крестными ходами с хоругвями и крестом, то малыми группами в сопровождении патеров. Паломники богомольцы тысячами, десятками и сотнями тысяч наполняют ныне улицы римские.

Пения молитв, звуки музыки, но музыки не чувственной светской, а духовной наполняют улицы римские в минувшем святом 1933 году. Пение, молитвы, музыка – все это сливается в небесные звуки молитв.

Глубоко ошибочно мнение, неоднократно высказываемое, что Италия стала неверующей. Это совершенно неправильно. Быть может она была похожей на неверующую в дни владычества социалистических правительств, когда вершители ее судеб всячески пытались вырвать веру из сердца народного, когда, например, из Колизея был выброшен Святой Крест и арена этого древнего места страданий святых мучеников, была превращена в место социалистических и коммунистических митингов. Но и тогда, вероятно, вера только скрывалась от глаз поверхностного наблюдателя и глубоко таилась в сердцах.

Ныне же с низвержением социалистических правителей, Муссолини снова водрузил Св. Крест посредине арены Колизея и улицы римские полны пилигримов, не просто обходящих для осмотра места римских святынь, но молящихся там со слезами, со вдохновением, с неистребимой верой.

Когда мы были в Колизее, там одновременно совершались две латинские службы. Справа перед водруженным Крестом служил молебствие сельский патер со своими пасомыми, а слева молилась большая группа монахинь.

Патер окончив молебен обратился к богомольцам с пламенной проповедью, говоря, что на этом месте освященном страданиями мучеников первохристианских мы должны дать обет Богу также, как и они не страшиться борьбы и страданий в борьбе со злыми силами мира с силами греха. Он указал, что ныне снова в России, в Испании, в Мексике силы зла восстают против веры Христовой. И теперь уже не темные язычники, но во много раз более жестокие безбожники поднимают гонение на христиан.

Мы были потрясены Колизеем до глубочайших глубин души. Тени многого множества святых мучеников, начиная от святого Игнатия Богоносца, первого из святых мучеников пострадавшего на арене Колизея, и до святого преподобного Телемаха, подвижника 5-го века, мученически умершего здесь – все эти святые страдальцы вставали перед нашим духовным взором в эти минуты.

Здесь, на этой самой арене, бесстрашно пред лицом всего народа римского исповедовали когда-то святые мученики свою веру во Христа Спасителя, терпели страшный муки и смерть под когтями зверей, на горящих

столбах, на крестах, под мечами гладиаторов.

Не десятки, не сотни святых мучеников пострадали в дни гонений за Христа на этой арене, а многие, многие тысячи. Кровь их насквозь пропитала всю землю Колизея. Недаром Святой Григорий Двоеслов, папа Римский, дал послам императора Юстиниана, пришедшим к нему из Византии, как высшую святыню, горсть земли из Колизея, завернув ее в богатую ткань. Заметив, что послы не понимают значения этого дара, он сказал им с сердечным умилением: «Вы не понимаете, что я даю вам: земля эта пропитана кровью мучеников за веру».

И мы с трепетом благоговением взяли с собой на Дальний Восток песок со святой арены Колизея, пропитанный святою мученическою кровью.

Слезы навертывались на глаза, в душе рождалось глубокое умиление, и молитва здесь была горячее, чем где бы то ни было. Мы молились здесь о том, чтобы в наши страшные времена, когда снова гонимо и преследуемо на нашей отчизне имя Христиан, когда вся Россия стала новым огромным Колизеем, чтобы дал Господь твердость духа исповедникам имени Его, как давал эту твердость тем, кто страдал за Него на этой арене, чтобы укрепил Господь и в нас грешных немощных, слабых ко всему земному, ту святую Свою веру, которая слабых делает сильными и которая дает в власть человеку за ничто менять все прельщения мира.

Невозможно описывать все то, что видели мы в Риме за несколько дней нашего там пребывания.

Видели мы древний Форум, на который собирался некогда царственный народ римский, чтобы решать судьбы города и вселенной, видели мы Капитолий, где некогда заседал сенат, это собрание царей, по словам посланца от Селевкидов.

Но все-таки неизменно более всего нас привлекали церкви римские, где хранятся неоценимые сокровища святости.

На следующий день после посещения Колизея мы были в Мамертинской тюрьме. Сырая, мрачная комната с узенькими просветами вместо окон и мрачное подземелье внизу, куда узников опускали, просто бросали сквозь отверстие, каменный люк в полу. Туда же в нижнее подземелье ведет и каменная лестница, по которой поднимался апостол Петр, когда вели его на казнь.

Вот страшная мрачная темница, в которой провели последние дни своей земной жизни святые апостолы Петр и Павел. И у меня перед духовным взором вставали те святые минуты, которые пережили они здесь, когда пламенной проповедью о Христе святой апостол Петр обратил тюремщиков к Христовой вере, когда по слову его источник вышел из недр земных внутри темницы, чтобы можно было крестить уверовавшего тюремщика.

И вспоминаются мне тюрьмы, подземелья, темницы российские настоящего времени, где также, за ту же святую веру, за имя Христово, через две тысячи лет страдают и мучаются новые мученики, родные российские страдальцы.

И я ныне счастлив тем, что в самом начале нынешних гонений, в 1918 году, меня первым из епископов привел Бог в малой, крохотной мере, испытать тюремное заключена от гонителей веры Христовой.

Тогда еще не разошлась во всю злоба врагов. И хотя надо мной глумились и били, и всячески унижали, но среди высшей администрации тюрьмы были и добрые люди, относившиеся сочувственно, они и спасли меня от грозившего мне расстрела.

А теперь мрак, ужас, беспросветность тюремного заключена русских страдальцев, пытки и издевательства, который они терпят за имя Христово, уже ни с чем не сравнимы. И Бутырскую, Таганскую, Соловецкую, Нарымскую, Черемховскую и многое множество иных тюрем советских можно поставить рядом со страшной Мамертинской тюрьмой. Там в этих тюрьмах Сибири и России несут свой мученический крест святители, пастыри и миряне русские, прямые продолжатели подвига апостольского и мученического. И с ними Христос, утешающий и ободряющий, как был некогда Христос со Своими святыми апостолами и со всеми бесчисленными

мучениками первых веков.

С благоговением опустились мы в нижнюю часть Мамертинской тюрьмы. На лестнице, на стене, видно ясное, вдавленное в камень изображение лица. Это, по преданию, место, где воин, сопровождавший апостола Петра, когда его вели на казнь, толкнул святого апостола и апостол, пошатнувшись, ударился головой об стену оставил в камне свое нерукотворное изображение. Мы вместе с бесчисленным множеством паломников проходим по этой лестнице и благоговейно прикладываемся к изображению апостола на стене.

Внизу, в тюрьме– мрак, сырость, теснота. Крохотная комната с низким, низким потолком, комната не более четырех квадратных саженей, а в нее было посажено вместе с апостолами Петром и Павлом сорок семь человек. Нынешние советские палачи имеют достойных предшественников в прошлом.

В левом углу подземной камеры стоит каменный столб. К этому столбу были прикованы святые апостолы. Около столба из под земли бьет ключ, который явился по слову апостола Петра, и в нем был окрещен св. апостолом темничный страж, уверовавший во Христа.

Мы с благоговением омыли лицо свое в этой воде и с трепетом покинули места заключения, пыток и мук тех, кого весь мир не был достоин.

На следующий день пыльная древняя Аппиева дорога привела нас к катакомбам.

Когда то по этому пути связанного в оковах вели апостола Павла от Путеол – пристани Неаполя, – д о Рима, – двести с лишним верст. И не знали тогда эти серые камни, не знали тогда воины римские, подталкивавшие усталого измученного пленника, что ведут они того человека, который новой славой, бесконечно более высокой, чем вся древняя слава, освятит имя Вечного Города.

Вот и двор катакомб. На дворе огромная интернациональная толпа паломников богомольцев. Монахи бенедиктинцы, в чьем ведении находятся катакомбы, распределяют эту толпу по национальностям, к каждому приставляется проводник, говорящий на их языке. Увы, группа русских посетителей олицетворяется только нами.

Мы идем вместе с итальянскими посетителями, так как сопровождающий нас отец архимандрит Симеон идеально знает итальянский язык.

Узенькая крутая каменная лестница ведет вниз, в катакомбы. При входе на стене большая надпись – «Силенциум» – молчание. Действительно шуму и праздным разговорам не место здесь, в этих черных подземельях, овеянных высочайшим подвигом мучеников.

Первое место, куда приходим мы в катакомбах – место погребения Святой мученицы Цецилии. Три дня и три ночи морили ее мучители в огнем накаленной комнате, но благодать Божия прохлаждала и укрепляла ее. Тогда по приказу правителя воин, придя в эту комнату, трижды ударил ее мечом в шею и оставил окровавленную мученицу в месте пыток. Туда вскоре тайком пришли христиане, омыли раны святой и еще в течении трех дней оставалась она живою, поучая своих собратьев великой вере, великой твердости духа, этой победе, победившей мир. И чрез три дня отошла ко Господу и погребена была в той самой пещере, где ныне стояли мы смятенные и смущенные святыми образами, простирающимися к нам из древних святых времен.

Огромная толпа богомольцев итальянцев наполняла вместе с нами эти маленькие низенькие, но бесконечно длинные и глубокие подземелья. Мы были рады, когда к нам подошел один из монахов и на русском сказал нам, что он, как раз, является проводником для русских. Русские теперь так редко бывают здесь, что ему пришлось быт проводником и для других наций, но в данную минуту он к нашим услугам.

Таким образом, мы могли отделиться от общей толпы и углубиться в узенькие проходы катакомб в благоговейной тишине, прерываемой только изредка пояснениями проводника. Шли мы, как и все паломники, с горящими

светильниками в руках.

Рядом с катакомбой Святой Цецилии почивают нетленно останки какого-то святого мученика, имя его, как и многих тысяч других мучеников неизвестно, и только изображение пальмовой ветви при гробнице свидетельствуем о его подвиге. Многое множество гробниц наполняет все проходы катакомб. И на каждой гробнице – трогательная надпись тех же времен – 2 и 3-го веков «Пакс текум» – «Мир тебе». С миром о Господе, в великой радости и тишине спят святые Христовы мученики, истинные воины Христовы. А мир мятется, мир волнуется и еще силится восстать в непомерной злобе на ту святую веру, которую они, эти древние свидетели правды Христовой, запечатлели и кровью, и муками, и подвигами своими.

На стенах катакомб много древних изображений икон, свидетельства против тех, кто отвергает иконы. Есть прекрасные в своей трогательной простоте изображения Крещения Господня, Доброго Пастыря, Спасителя с Евангелием в руке, Воскрешения Лазаря, Матери Божией с волхвами, которые

склоняются пред Ней, пророков Моисея, Ионы, символические изображения агнцев, рыб, деревьев, креста, свастики.

В одной из пещер покоятся останки двенадцати святых пап первых веков. Отдельно от них покоятся мощи святого Папы Корнелия, в пещере с мощами которого на стене изображены четыре святителя в древних омофорах. Среди них особенно прекрасно изображение Св. Киприана Карфагенского.

Катакомбы Каллиста, где мы были – самые обширные из катакомб, они простираются на 20 километров под землей и большею частью расположены на глубине двадцати метров от поверхности земли.

Из этих катакомб прошли мы в катакомбы Святого Севастиана. Там те же пещеры, те же узкие проходы, то же безмолвие священных могил, те же трогательные полные верой надписи на стенах.

В этих катакомбах в течении первых веков покоились мощи Святых апостолов Петра и Павла.

Пройдя длинными узенькими подземными переходами вступаем мы в обширное сравнительно помещение, остатки древней загородной виллы патрициев Флавиев, оказавших когда-то гостеприимство апостолам Петру и Павлу. Вилла эта прекрасно сохранилась. На стенах видна фресковая живопись, пол покрыт мозаикой. Глава семьи Флавиев по преданию и есть тот самый Святой Климент, в городском доме которого построена церковь, в которой почивают его мощи и мощи святого Кирилла Учителя Словенского, где мы были уже накануне.

В этой вилле когда-то жили Святые апостолы Петр, и Павел здесь же и почивали их мощи во время гонений. И потому вся прилегающая часть катакомб Св. Севастиана полна благочестивой памяти об апостолах. На стенах видны их изображения от второго и третьего века и все стены катакомб, окружающих виллу Флавиев и мраморную гробницу, где некогда покоились мощи апостольские, покрывают трогательные молитвенные надписи, молитвенные обращения благочестивых христиан к небесному заступничеству святых апостолов. Трогательны и глубоко священно просты: «Святые апостолы Петр и Павел молите Бога за нас», «Святые Павле и Петре вспомните нас». «Святые апостолы Божии имейте нас в своем сердце», «Святые апостолы Петр и Павел помяните меня великого грешника», «Имейте нас в памяти своей, Святые Павле и Петре, апостолы Божии».

Многое множество этих надписей свидетельствует пред всем миром, пред всеми, кто хочет слышать эти святые свидетельства,

что молитвенное заступничество святых всегда призывалось Церковью, ибо слаба грешная молитва земных людей и жаждет, ищет христианская душа верных истинных друзей, могучих заступников в тех, кто предстоит Престолу Царя Царей.

И я грешный был взыскан великой милостью Божией – молиться вместе с этими древними христианами их молитвой: их простыми словами: «святые апостолы Петре и Павле молите Бога за нас» у древних святых гробниц.

Из катакомб Святого Севастиана прошли мы в церковь его имени. Там благоговейно поклонились мы мощам святого мученика. В этой церкви особенно сильно потрясает душу резной образ Святого Севастиана, изображающий его мученичество под стрелами варваров.

Недалеко от церкви Святого Севастиана находится церковь Святая Святых, где хранится лестница из Пилатова дома, по которой четырежды прошел Спаситель.

По этой лестнице богомольцы проходят на коленях благоговейно целуя каждую ступень, которой касались стопы Христа. Мы видели тысячи паломников, поднимавшихся на коленях по ступеням и молитвенно читавших слова литании, то есть акафиста Иисусу Христу.

С трепетом духовным и страхом взирали мы на эту святую лестницу. Там, на ее вершине некогда стоял страдавший за нас Спаситель мира, когда вывел его Пилат к народу и указывая на Христа, сказал: «Се человек».

И Христос, Судия живых и мертвых, стоял пред земным неправедным судией.

«Что истина?» Пилат Христу сказал,

И руку поднял высоко над головою

И говоря о том слепец не знал,

Что Истина пред ним с поникшей головою.

О святые минуты, о страшные минуты, которые видела эта святая лестница, которой коснулись мы нашими устами.

Центром Рима, алтарем всего города является величественный, торжественный, великолепнейший собор Св. апостола Петра. Высоко, высоко поднимает он свой царственный купол к синему итальянскому небу. Алмазные причудливо искрящиеся фонтаны разбрасывают свои звездочками сверкающие брызги на грандиозной площади грандиозного собора. Портики колонн ведут с двух сторон к подножию храма.

Мы входим в собор.

Величие, мощь, огромность этого величайшего из всех храмов всех времен, подавляет душу первые моменты, пока глаз еще не привыкнет к пространствам, не разберется в деталях.

В соборе многие тысячи людей. На необъятном пространстве собора люди кажутся крохотными существами. Многолюдные крестные ходы то входят в собор, то выходят из него. Но входя во внутрь, они исчезают в безбрежных просторах храма. Наполненный многими десятками тысяч человек, собор не полон, он на половину пуст.

Тут посредине собора в главном Престоле покоятся мощи Святого Апостола Петра. На мраморной доске Престола может совершать Литургию только Римский Папа. Прежде паломников допускали спускаться в подземелье, где лежат мощи Святого Петра. Теперь эта дверь закрыта, и мы можем лишь преклонить колена пред тем местом, где покоятся останки святого первоверховного апостола – рыбака галилейского, покорившего мир.

Там в соборе Святого Петра мы поклонились мощам святых Григория Богослова, Иоанна Златоустого, Григория Двоеслова, Льва Великого, Лина, Сикста, Виктора и многих других.

Из Собора Святого Петра наш путь лежал во внутреннюю часть Ватикана, составляющую отдельное государство. Папские гвардейцы, в странных живописных пестрых средневековых костюмах стоят на страже у входа в государство Ватикан.

Там прошли мы в обширные светлые комнаты Ватиканского музея, этого удивительного хранилища самых драгоценных сокровищ человеческого духа, человеческой культуры и художественного искусства. Комната за комнатой, покои за покоями наполнены этими сокровищами. В Ватиканском папском дворце 12 тысяч комнат. Невозможно описать, невозможно пересказать в кратком докладе все сокровища собранных там. Видели мы там огромные малахитовые вазы – подарки папам русских уральских заводчиков Демидовых, видели мы троице-сергиевские складни иконы, резные деревянные русские переплеты евангелий. Видели древние богатые абиссинские кресты. Остановились с благоговением перед страницами Ватиканского кодекса, одного из древнейших списков Священного Писания. По преданию этот кодекс тот самый, по которому некогда Ориген составлял свои знаменитые экзамплы. Древнее его только тот хранившийся в Петербурге Синайский кодекс, который ныне продан Британскому музею поработителями нашей Родины. С особенным для нас интересом остановили мы свое внимание на письме знаменитого японского Шиогуна Нобунага от 16-го века к Папе Римскому с просьбой прислать монахов различных орденов на проповедь христианства в Японии. Вспомнились при этом яркие, поразительные страницы истории христианства в Японии. Успех проповеди в этой стране, обращение в христианство почти трети населения империи и потом. страшные муки, пытки, гонения, распятия и мучительные смерти сотен тысяч христиан – японцев.

Там же в музее прошли мы в комнаты, где хранятся удивительные сокровища живописи. Есть там старинные византийские, старинные русские иконы. Есть иконы Новгородского и Строгановского письма. Есть иконы с Крита, из Палермо и других центров средневекового искусства. В этих старинных иконах есть много родного близкого молитвенного.

Совсем другое впечатление оставляет живопись Возрождения.

В Ватиканском музее мы видели чудные полотна и Рафаэля и Тициана и Микеля Анджело и многих других прославленных живописцев. Пред этими иконами можно восхищаться, можно стоять часами завороженными их красотой, но молиться пред этими иконами трудно. Потому что слишком земные, чувственные, плотские эти изображения, потому что слишком земная красота в них отображена.

И вот, если скорбно и печально русскому православному сердцу видеть наши родные иконы и даже иконы средних веков, находящимися не в храме, а в музее, то изображена Рафаэля, Тициана и других, именно в музее и должны храниться. Для восхищения и любования, а не для молитвы.

Центром всего этого богатства сокровищ, искусства является всесветно знаменитая Сикстинская капелла, разделяющая в полной мере тоже свойство, что и все великолепные полотна художников Возрождения. В этой капелле замираешь от созерцания красоты изображений, но молиться там невозможно. И как-то не подходит к этой музейной комнате престол, стоящий недалеко от входа.

Из множества других храмов, которые мы посетили в Риме, упомяну Собор апостола Павла, Латеранский собор и церковь Святого Алексия Человека Божия.

Собор Апостола Павла также, как и собор ап. Петра подавляет своей величиной. Это второй по величине храм в мире. Там с благоговением поклонились мы мощам Святого Апостола Павла и Святого Апостола Тимофея, верного сотрудника и постоянного спутника Павлова. Над мощами святых апостолов возвышается большая византийская сень, балдахин, под ним находится престол, а внутри престола стоять святые мощи. Над мощами видна большая гранитная плита, сделанная во времена императора Константина Великого. На плите выбита надпись: «Павлу – апостолу и мученику».

В соборе Апостола Павла справа и слева стоят два престола из малахита – дары Российского Императора Николая Павловича.

Латеранский собор – кафедральная церковь римских пап. Собор этот построен в бывшем дворце римского патриция Плавта Латерана, принимавшего участие в восстании против Нерона. Ныне он посвящен Святому Иоанну Предтече, а прежде быль посвящен Спасу Нерукотворному, о чем свидетельствует прекрасная художественная икона Спасителя, возвышающаяся над главным входом в Собор.

Тут в церковной абсиде помещаются изображения римских пап от ап. Петра до нынешнего Папы, для этих изображений оставлены свободные места на стенах собора. Предание говорит, что, когда все эти места будут заполнены изображениями пап – наступить конец света. Сейчас осталось незаполненными шесть или семь мест.

В Латеранском соборе находятся святые главы апостолов Петра и Павла, над драгоценными ковчежцами с этой святыней огромная богатая сень. Вверху в стене этого собора хранится доска от того стола, на котором Христос совершил Великую Священнейшую Тайную Вечерю, установил Таинство Причащения на вечные времена, для нашего очищения от грехов и, чтобы дать нам величайшее духовное оружие в борьбе со злом и грехом мира. Мы с благоговением взирали на эти великие святыни, благодаря Бога за то, что нам грешным и недостойным дал Он величайшее счастье видеть эти святыни и поклониться им, и мысли с трепетом уносились в Сионскую горницу, куда впоследствии также привел нас Господь.

Последняя церковь, которой хочется мне заключить этот краткий очерк моих впечатлений в Риме, церковь Святого Алексия, Человека Божия.

Кто из нас не знает этой чудной святой повести, которую так любили наши православные предки, которой они жили, которой питались духовно.

Сын богатых и знатных патрициев римских, Святой Алексий стремился нераздельно служить Богу. Он оставил молодую жену, отца, мать и ушел в далекий город Эдессу, на восток, там поселился у церкви и в подвигах, в молитвах провел семнадцать лет. И своей благочестивой праведной, ангелоподобной жизнью приобрел он в Эдессе славу святого, но боясь славы, избегая ее, оставил он этот город и отплыл обратно в Рим. Там скрывая свое имя, испросил он у своего родного отца разрешения поселиться под крыльцом дома. Отец не узнал в нищем страннике своего любимого сына, о котором всю жизнь скорбел и сокрушался. И поселился Святой Алексий под лестницей отеческого дома и снова провел тут в тишине, молитве и подвигах семнадцать лет. И вот, когда пришел час его кончины епископ римский совершал литургию в соборе и услышал таинственный голос, говорящий: «Поищите человека Божия, да помолится о городе, в доме Евфимиана поищите человека Божия». Все устрашились такого откровения. Сам же Евфимиан говорил, что он не знает подобного человека у себя в доме. Тогда служитель, приносивший пищу Святому Алексию, сказал: «не тот ли это человек нищий, который живет под крыльцом.

Отправились туда. Но человек Божий уже отошел ко Господу, а лицо его сияло необыкновенным светом. В руке его нашли хартию и когда прочитали ее, узнал Евфимиан в почившем сына своего и громко зарыдал, склонившись на грудь его. Пришли и мать и жена Святого Алексия и все вместе они плакали над телом праведника Божия и радовались о том, что явил Господь среди них великого святого Своего.

Мы видели в церкви эту самую лестницу под которой жил и спасался Святой Алексий Человек Божий. Под ней высечена мраморная статуя святого, но ум и душа рисуют гораздо явственнее, гораздо правдивее чудный святой облик великого подвижника, отвергшего мир во имя величайшей любви Божией и питавшегося, подобно евангельскому бедняку Лазарю, крохами со стола отеческого дома.

Не даром так любили это святое житие благочестивые наши предки. Тогда, когда на сердце сходит тревога, когда кажется жизнь тяжелой и мрачной, когда, как теперь, так часто приходится встречаться с лишениями, скорбями, нищетой, о как отрадно, как ободрительно тогда вспомнить святой образ Человека Божия, добровольно, во имя любви к Богу, взявшего на себя крест скорбей и лишений. Дивен Бог во святых Своих.

Там же внутри храма хранится и колодезь из дома родителей Святого Алексия, тот колодезь, из которого святой праведник утолял свою жажду.

В той же церкви под одним престолом с мощами Св. Алексия Человека Божия покоятся мощи и Святого Вонифатия, бывшего сначала великим грешником, а потом очистившего грехи свои мученичеством и подвигом за имя Христово.

Много и иных церквей в Риме с великими святынями, но нет возможности обо всем рассказать.

Прекрасна, художественно прекрасна Русская Православная церковь в Риме, небольшая скромная и бедная сравнительно с богатейшими соборами латинскими, она не уступает им по своей художественной красоте.

Иконостас и иконы в ней писаны нашими великими живописцами классиками – Брюловым и Бруни, самая внутренность церкви отделана малахитом и мрамором. Кроме иконостаса, все это создано уже после войны и

революции, на гроши и копейки русских беженцев и иных православных людей, трудами и стараниями настоятеля церкви отца архимандрита Симеона, выдающегося, замечательного человека.

Для нас он был не только путеводителем, показавшим нам красоту Вечного Города, но воистину светочем, указавшим истинный смысл этой красоты, ибо, живя более четверти века в Риме, сумел он проникнуть в глубокие глубины жизни Великого Города, полюбить его, узнать и понять.

Дивен, прекрасен Рим. Прекрасен он не богатством своим, не красотой своих площадей и улиц и алмазных, бриллиантовых фонтанов, не славой столицы мира, не Ватиканским и королевскими дворцами и не Сокровищами искусства, а сокровищами духа, святынями, там находящимися. Все мишура,

все тлен, проходящий скоро, как тень, как прах. Минует слава дворцов, картин, статуй, Рафаэлей и Тицианов, как исчезла слава быть может более великих Аппелесов и Фидиев.

Но сила духа, но сокровища веры всегда останутся. И над страницами жития Святого Алексия, над подвигами мучеников, над проповедью апостольской всегда будут проливать слезы умиления верные христиане, почерпая в этих священных воспоминаниях силу и крепость для несения жизненного креста.

Дивные, прекраснейшие воспоминания остались в наших душах о днях нашего пребывания в Риме. Привел меня Господь поклониться там мощам более тридцати тысяч святых мучеников, апостолов, святителей, мощам святых двенадцати апостолов, многих из числа семидесяти, мощам вселенских святителей Игнатия Богоносца, Иоанна Златоустого, Григория Богослова, Григория Двоеслова, Льва Великого, мощам святых мучеников архидиаконов Стефана, Лаврентия, Адриана, Наталии, Татианы, Софии, Веры, Надежды, Любви, Клавдии, Фотины, Евгения, Хрисанфа, Дарии, Зои, Корнилия, Иулиана, Василисы, Аглаиды, Вонифатия, Руфины, Констанции, Виктора, Севастиана, Поликарпа Смирнского, Марина, Валентины, Власия, Лонгина сотника, Климента. Были у мощей Св. Алексия Человека Божия, Св. равноап. Кирилла, праведной Анны матери Пресвятой Богородицы, Иосифа Аримафейского, Св. царицы Елены. Всего не опишешь, всего не скажешь, ибо нет слов на языке человеческом, чтобы достойно сказать, достойно описать те святыни, которые покоятся там, те мысли, чувства, образы и молитвы, которые рождаются в душе при виде этих святынь.

Воистину дивно прекрасен Рим.

И прощаясь, расставаясь с Римом, оглядываясь на этот семихолмный город – древнюю столицу ища, я думал не о славе. его, а о святости святынь, там находящихся.

Мой секретарь от. Нафанаил выразил это стихами:

Хвала тебе, Великий Вечный Рим.

Подножье и оправа Ватикана,

Ты осенил Распятьем золотым,

От полночи и до полудня страны.

Ты трон вождя и главный войска стан,

Где вместо древних римских легионов

Простерлось царство мантий и сутан,

Ведущих за собою легионы.

Но нам сынам истерзанной Страны,

Испившим чашу крови и мученья,

Твой чужд язык: нам внятны и слышны

От Божества иные откровенья.

Да, ты силен, ты страшен силам зла,

Ты держишь Крест и меч из твердой стали,

И ты врагов сражаешь, как стрела,

Христа ж враги смеяся заушали.

Ты величав, и славен, и силен,

Размерен, мудр, как древней оды строфы,

Ты преклонял царей державных трон –

Христа же путь от яслей – до Голгофы.

И мы, поняв величие скорбей,

Храним в душе иной священный образ,

Не в славе он, поруган от людей,

Не грозный он, а милосердно – добрый.

То Церковь Мать, которая Свой крест,

Томясь несет сквозь тьму тысячелетий,

Чей путь лежит вдали от ярких мест,

Чей тихий свет тускнеет в Вечном Свете.

Да, только Ей понятен смысл Креста,

И радости великих испытаний,

И вечная святая красота

Гвоздевых язв, Голгофского страдания,

Здесь на земле венца Она не ждет,

Покоя здесь Она нигде не вкусит,

И в страшный час Она молясь зовет:

«Ей, Ей гряди Господь мой Иисусе».

За грядой гор и холмов, за пылью долин в легкой дымке исчезал Вечный город. Много там мишуры, много внешнего не глубокого блеска, много чуждого православному сердцу, но еще больше того, что наполняет душу трепетом и умилением. И скрывшийся вдали город оставил в душе моей Вечный неистребимый след благоговения, умиления и духовной радости вместе с глубочайшей благодарностью Богу за то, что привел меня Господь увидать, благоговейно прикоснуться и поклониться стольким великим святыням.

С самого детства у меня всегда было две мечты, об исполнении которых я всегда молил Бога – поклониться мощам Святителя Николая и святому городу Иерусалиму.

В миру от святой купели Крещения носил я имя Николая и моим небесным покровителем был и остался Святитель Николай Мирликийский вместе с новым именем в иночестве.

И вот, ныне допустил меня Бог не только склонить колени пред святыми мощами Святителя Николая в Бари, но скромно и тихо отслужить молебен пред ними.

Любезный и добрый католический священник открыл для нас врата пред престолом с мощами и позволил нам помолиться одним без посторонних, которых не пустил за эти врата. Там молился я прежде всего о России, нашей Родине, которая всегда, всегда превыше всех иных стран мира любила и почитала память Святителя Николая; молился я за обезумевший русский народ, который так часто так постоянно прибегал с молитвой к Святителю Николаю и который теперь в муках безумия и отчаяния стал игрушкой злодеев. Молился о прощении страшного нашего всеобщего греха пред памятью тезоименитого Святителю – Мученика Царя Николая Александровича.

Потом в ризнице церкви, где приобретал я маленькие стеклянки со святым миром от гробницы Святителя Николая, тот же добрый и любезный батюшка, католический священник, достал из хранилища и показал мне книги

с подписями всех посещавших этот храм. И в одной книге показал он мне священную для нас подпись нашего Великого Императора-мученика, такую знакомую и драгоценную для нас – «Николай». Я с благоговением. с болью в сердце прильнул к этой подписи, целуя слова, начертанные мученической Царской рукой.

Слезы навернулись у меня на глаза. И милый батюшка, католик, итальянец, почувствовал, несмотря на грани нас разделяющие, глубину нашей скорби. Он сильно, дружественно сжал мне руку и прошептал какие-то слова утешения, который были непонятны для моего разума, но ясны моему сердцу.

Проста, совсем не украшена церковь Святителя Николая в Бари и после великолепных римских соборов казалась она мне совсем убогой и запущенной. Поистине, несмотря на всесветную свою славу остался Святитель Николай и по своей кончине «нищетой богатым», каким был по словам церковного тропаря в жизни своей.

Но кругом этой скромной небогатой церкви шумят и суетятся целой огромной ватагой толпы детей. Сотни, тысячи их. Нигде во всем Бари не видел я столько детей. Кажется, что со всего города приходят они на эту маленькую площадь, теснятся к святой церкви Святителя. Ибо чувствуют чистые детские

сердца кто их истинный заступник. Кто молитвенник о них пред Престолом Всевышнего.

Там же в Бари находится русское подворье с большим благолепным православным храмом. Подворье это выстроено добрые пожертвования русских людей: от царя до последнего крестьянина. Ныне много трудов прилагает, охраняя подворье от различных посягательств, заведующий князь Н. Д. Жевахов.

Бари большой город со значительным населением. Но центром всего этого города, единственным маяком, звездою, всех сюда привлекающей, является именно великая святыня церкви мощи Святителя Николая.

И помолившись у этих святых мощей было мне легко и отрадно пускаться в дальнейший путь, чтоб достичь, наконец, близкой и родной по вере народности страны Югославии.

Длинен и тяжел был мой путь от Дальнего Востока до европейских стран, и обратно. Много пришлось мне встретить в пути пестрых, ярких разнообразных красивых картин.

Роскошные пышные пальмы юга кивали нам своими зелеными вершинами, видели мы теплые юные страны, роскошные изумрудно-зеленые коралловые острова южных морей, видели многотысячелетние памятники Египта, видели святыни Рима и Бари.

Но всегда и всюду на всем этом пути неизменно жил в наших душах образ нашей великой единственной Родины – Православной матушки России, Святой Руси, тяжело страдающей ныне.

И при виде роскошных пальм вставал предо мной милый образ родной гладкоствольной березки, бело-серебристой с зеленой кудрявой вершиной. Кокосовые и финиковые пальмы, манговые и банановые деревья ласкали взор, но не пленяли чувства, ибо к дубовым рощам, к сосновым таежным зарослям тянется мое русское сердце.

А тогда, когда с благоговением и молитвой склонялся я пред святынями, виденными мною, неизменно молитва была одна, молитва о России, о нашем родном народе.

Моря и океаны, горы и пустыни проехал я, чтобы единой духовной нитью связать разделенных тысячеверстными пространствами русских людей, с минуты на минуту ожидающих двенадцатого часа, часа освобождения и воскресения нашей Родины.

Не будем же убаюкивать свои души, не будем забывать нашего священного русского звания, но припадая с молитвой к тем святым, которым искони молился русский народ.