Ольга Ходаковская

Источник

Приложения

I. Краткие биографические сведения. о епископе Семиреченском и Верненском Пимене

В миру – Петр Захариевич Белоликов. Родился 5/18 ноября 1879 года в семье священника Новгородской епархии.

Обучался в Кирилловском Духовном училище в 1889–1894 годах. Окончил Новгородскую Духовную Семинарию в 1900 году и Киевскую Духовную Академию в 1904 году со званием кандидата богословия.

В монашество пострижен 6 августа 1903 года митрополитом Киевским и Галицким Флавианом (Городецким). Тем же архипастырем был возведен в сан иеродиакона 24 августа 1903 года.

Рукоположен во иеромонаха летом 1904 года ректором Киевской Духовной Академии епископом Платоном (Рождественским).

Указом Святейшего Синода от 12 августа 1904 года определен членом Урмийской духовной миссии.

7 июля 1906 года назначен помощником начальника Урмийской миссии.

4 мая 1908 года награжден орденом Святой Анны 3-й степени.

6 сентября 1908 года возведен в сан игумена с возложением палицы.

Указом от 3 марта 1911 года назначен ректором Александровской Духовной Семинарии в Ардоне.

Летом 1911 года возведен в сан архимандрита Преосвященным Агапитом (Вишневским), епископом Владикавказским и Моздокским.

6 мая 1912 года награжден орденом Святой Анны 2-й степени.

Указом от 25 июля 1912 года по собственному ходатайству вновь возвращен в Урмийскую миссию на прежнюю должность.

7 октября 1914 года назначен на должность ректора Пермской Духовной Семинарии.

6 мая 1915 года награжден орденом Святого Владимира 4-й степени.

7 июля 1916 года назначен начальником Урмийской духовной миссии с возведением в сан епископа.

6 августа 1916 года в Петрограде хиротонисан во епископа Салмасского.

2 октября 1916 года награжден орденом Святого Владимира 3-й степени.

3 июля 1917 года назначен епископом Семиреченским и Верненским, викарием Туркестанским.

11 октября 1917 года прибыл из Персии через Ташкент в кафедральный город Верный.

3 сентября 1918 года расстрелян в роще Баума, в восьми километрах от Верного.

Тайно погребен в северо-западной части городского парка вблизи кафедрального собора города Верного.

II. Сказание о славных делах Раббулы, епископа благословенного города Ургэй (Едессы)

Перевод с древнесирийского (арамейского) языка архимандрита Пимена213

Предисловие переводчика

Раббула, епископ Едесский, оставил о себе в истории светлую память. Он был приверженцем святителя Кирилла Александрийского, которому помогал в борьбе с несторианствам. За время от своего обращения из язычества он заявил о себе высоким подвижничеством и миссионерством, любовью к духовному просвещению и смелым свидетельствованием об истине Православия. Епископствовал он с 412 по 435 год.

Житие этого труженика веры и просвещения заслуживает внимания лиц, ищущих назидательного чтения, и представляет собою также интересную часть церковной истории и истории сирийского монашества.

Перевод Жития сделан с издания Павла Беджана (Акты мучеников и святых (398–470). Т. IV. Лейпциг. 1894). В объеме сего заключаются и некоторые памятники письменной деятельности самого Раббулы.

Цифрами (в круглых скобках) отмечается здесь начало страницы подлинника.

Братие! По ревности любви Христовой создаем пред вашею любовью посредством писаний образ превосходных дел епископа Раббулы, похвалы нашего города, чтобы он был для нас и для всех родов воодушевляющим знамением, чтобы нам подражать его добрым делам. Он на поприще праведности явился храбрым, и в жестокой борьбе с началами (чин ангелов злых) оказался победителем, и мудростью своею одолел хитрость диавола, и открыто презрел мир и его похоти, воинственно попрал силу противника, тело и страсти свои победил своим терпением, в состязании победил ненавидевшего его сатану, а тех, кого последний прельстил, обратил к истине; хитрые обольщения сладостных возбуждений греха победил острием своего терпения. Он тот, который помогал людям словами и приносил им пользу своими делами, и Ангелов возвеселил, и привел их в удивление своим постоянством, и Господа своего прославлял и величал своею верою, и душею своею обрел и получил спасение. И почивал в нем Дух Божий в течение всей его жизни, пока не поднял он венца праведности за все подвиги своего смирения, когда, наконец, он удостоился от Бога желаемых им небесных благ. Итак, подобает нам этому славному своими именами по достоинству начертать вожделенное воспоминание, чтобы для нас и для всех веков образ его славных дел был воодушевляющим знамением, чтобы мы подражали в них ему, как и добродетельным и славным своими именами отцам. Они и в Ветхом и в Новом Завете возвышают образы своих добродетелей, как врачевства писаний, которые воплощены в Священном Писании.

Блаженный же тот Раббула был с детства язычником, ибо и отец его был язычником и жрецом. И нечестивый Юлиан чрез его именно руки предал свою душу бесам, когда отправился на войну с персами. Но мать его была верная [т.е. христианка]214 и боролась с мужем, чтобы он обратился ко благочестию Христову. И постоянно она делала так, но не превозмогла силы воли этого огрубелого человека, чтобы он обратился к истине. И он всячески побуждал эту верную, но недостало его силы на то, чтобы свободу (ее, данную) во Иисусе, подчинить греху. И остался каждый из них при своем. И родился у них всеславный ревнитель Раббула, второй Иосия215, если это сравнение, которое мы сделали, соответствует чести святого. Мать же поручила его кормилице верной (христианке), чтобы она вскормила его. И когда он вырос, то был выучен всем книгам греков как сын богатых и знатных людей их города Кынышрин (Орлиное гнездо). И мать его поспешила взять ему в жены верную (христианку). И хотя его супруга и мать умоляли его обратиться от язычества отца своего к вере Христовой, он не слушал их и возвышался в той почетной должности, которая была уделена ему от царя.

Звание же его было для него хорошим предлогом отправиться в свои деревни в сторону пустыни Кынышрин. В пределах одной из тех областей был один уединенный монастырь блаженного Авраама-затворника. И сообщили ему его слуги и жители той страны, что в том монастыре живут чужеземные братья и руками их совершаются дивные чудеса – исцеления от Христа, Бога христиан. И когда он услышал об этом, это сообщение о знамениях поразило его слух и, как якорь, упало на его душу известие о тех славных делах. И когда по его сердцу пробежал огонь любви к поклоняемому имени Иисуса, его ум начал сомневаться в язычестве и скоро и с поспешностью устремил его под водительством Божиим к видению того блаженного, чтобы видеть ему силу чудес Иисуса, Которого он [прежде] ненавидел, подобно Павлу. Последним Он был сначала преследуем, но посредством... небесного голоса он вошел (в Церковь) и связан был игом креста, поклоняясь ему. И восхитил его Христос от иудейства к истине, как и Раббулу от язычества к христианству. И так как знамения по необходимости требуются для тех, которые не веруют (1Кор. 14: 22), (399) то Благий Владыка, Который заботился о рабе Своем, предварительно приготовил для него приманку ко спасению, как и для самарянки и Нафанаила, посредством того незначительного чуда, которым он уловлен был для спасения, и дал ему возможность встретить у всехвального Авраама одну женщину, плоть которой от сильной болезни в течение долгого времени отваливалась, а члены были расслаблены. И когда блаженный Раббула увидел это чудо [исцеления женщины], он отправился (оттуда), говоря про себя о том, что было, и под воздействием силы Христовой начал сомневаться в язычестве и в сердце своем говорил сам с собою, как (потом) он нам сообщил: «Если тебе смешно отречься от мерзких греческих богов и исповедать Богом Распятого, то смотри, что сделала сила креста в душе твоей через исцеление этой женщины, и обсуди это про себя».

И когда мать его увидела, что изменился цвет лица его, и от тех, которые были с ним, услышала о деле Божием, совершившемся пред его глазами, то от радости поспешила и отправилась к Евсевию, епископу ее города, и сообщила ему о деле своего сына, и он обрадовался, и, послав, привел его к себе, и много из книг толковал ему о Христе, и, полагая, что и от других будет полезна помощь его слову, встал поспешно, и повел его, и привел его к преподобному Акакию, епископу города Халаба. Ибо они были братьями во Христе и вместе воспитывались в знаменитой церкви монастыря.

И когда Акакий услыхал о причине их прихода, то весьма обрадовался, и (400) явилась у него любовь к Раббуле, и начал он говорить: «Сын мой! ты не можешь понять силы истины так, что она – истина, если не признаешь, что заблуждение есть то, что ты знаешь». Он же отвечал и сказал ему: «Как я могу признать заблуждением то, что я знаю, иначе как ту истину увижу во свете. Истинное и заблуждение не являются ли ясно (как таковые)?» Акакий же заметил столь сильную в нем перемену и сказал ему; «Ты можешь познать истину, но только если ты признаешь, что пока не знаешь ее». Раббула же сказал: «Это я признаю, что не знаю истины. Но это не исповедание истины, но извещение относительно заблуждения, что оно – заблуждение. И я желаю той самой истины, которую узнаю». Говорит ему Акакий: «Веруй во Господа Иисуса Христа, что Он есть Сын Бога и истина Его знает, как удержать тебя при Себе». Он же сказал: «На основании чего могу я исповедать Христа? Тот, к Которому я сознательно стремлюсь, не есть ли истинный и верный?» Говорит ему Евсевий: «Эта истина сама явится тебе, если ты упразднил себя от того, что ты знаешь, и возымеешь нужду в познании ее». Раббула говорит: «И как я могу забыть это, когда я не желаю и вспоминать сего?» Евсевий говорит: «Когда ты введешь и поселишь в душе своей постоянную память об Иисусе, увидят это в тебе постоянно воюющие против нас духи злобы и убегут от тебя, как тьма рассеивается пред лучами света».

И когда много было сказано между ними о вере, (401) он дал обет отправиться и помолиться на месте славных мучеников Космы и Дамиана. И отпустили его с молитвою и отправили его радуясь. И когда он стоял во храме, каждый видел его исповедание о том, что он был слеп и прозрел, и удивлялся силе креста; изумлялся же особенно тому чуду, которое Сам Бог сотворил в нем, – что открыл Господь уста его и он дал песнь новую, песнь Богу Отцу и Сыну и Святому Духу. И раздал он там милостыню, размышляя о том, что видел и слышал. И обратился он в путь свой, уничижая в душе своей то заблуждение, которое было в нем доселе. Пришел же он к Акакию и открыл ему, как, когда он стоял и молился, воссиял Бог во устах его славу Свою и он исповедал пред Ним веру во Иисуса. Акакий, слыша, радовался его вере и сказал ему: «Сын мой! у всякого, в сердце которого прошел огонь любви к Богу, всякие страсти со всеми плевелами греха опаляются и сожигаются, и он седмерицею очищается от них и убеляется». И взяли опять его епископы Акакий и Евсевий в обитель святого Маркиана-затворника и к блаженному Аврааму, о котором я упомянул выше. И обильным словом укрепили они его помысл и дали ему возможность поселиться там. И признался им Раббула и сказал: «Так как я истинно возложил надежду на Господа и уверовал в Сына Божия, то я всего себя обещал Богу, и совершенно оставлю мир, и вполне последую Богу, и затворюсь подобно вам в монастыре. И этого я пожелал для себя, чтобы пойти (402) в Иерусалим, видеть Святую Землю и креститься во Иордане, где крестился для примера нам Христос». И когда услышали это отцы, возрадовались, и проводили его с молитвою, и отпустили.

И когда блаженный Раббула пришел в Иерусалим, то он помолился пред Голгофою со многими слезами и умилением. Зашел он и ко Гробу Господа нашего и в пещеру, где Он родился, взошел и на место Вознесения, дал милостыни бедным и оттуда сошел на Иордан. И тотчас известил он священников и произнес пред ними исповедание веры, и они помазали его и крестили. И тотчас, как он вышел из воды, полотно, которое было обернуто вокруг его тела, по обычаю духовно обручившихся Христу, явилось пред всеми сияющим со всех сторон от особенного лекарства – крови Христовой – в форме знамения креста. И все бывшие там, видя такое великое чудо, смотрели и изумились, и смутились, и объял их трепет. И с поспешностью они пали, и преклонились пред Богом в молитве, и славили Бога громким голосом за все чудеса, которые они увидели. Когда же он приобщился Святого Тела и Крови Господа и все было исполнено в Божественном Таинстве, он возвратился в свой город, радуясь о вере своей, веселясь в надежде, ликуя в любви своей, будучи насыщен любовию своею, и возблагодарил благодать Божию.

Тотчас же, как только крестился блаженный Раббула, и отправился в свой город, и вошел в дом свой, поступил так, как было у него приготовлено по обету и как мудрый купец, который вышел (на поиски) хороших жемчужин, и, найдя (403) жемчужину своего упования, он пошел продал все, что у него было, и купил ее. Ибо свое золото, и серебро, и все, что он приобрел, он разделил нуждавшимся... и до святых и до бедных Ургэя достигли его милостыни. Именно он, по пророчеству, приготовил (все), чтобы получить достояние: ибо прежде всего были совершены Таинства Христовы, (потом добродетель святого) умоляла Его (Христа) залогом милостыни при посредстве бедных, как бы друзей Жениха, как и в прочих странах. Ибо он понял сам ясно, что забота об этом мире и попечение о богатстве, подобно плевелам и тернию, подавляют в невнимательной душе семя слова Божия и плода не дают. И поэтому он возревновал и отверг от себя все тяжелые узы богатства, чтобы легко возрастить втайне слово Божие, которое он воспринял, и дать плоды в тридцать, шестьдесят и в сто раз. И так он, радуясь, усвоил заповедь Господа нашего о том, что кто не оставит всего своего имения, не может быть Моим учеником (Лк. 14: 33), и усердно распределил и раздал все, что приобрел, бедным, чтобы правда его пребывала в век (2Кор. 9: 9. Пс. 111: 9). Кроме того, он продал и свои деревни, цену их тщательно распределил между нуждавшимися, чтобы руками их поместить в небесное сокровище свой залог и чтобы посредством благодеяний им его сокровища сохранились там. Опять же и рабов своих, родившихся в его доме и купленных за деньги, всех отпустил на свободу и каждого из них обеспечил и отпустил с миром. Некоторых из них он наставил и (404) научил и ввел в монастыри. И для благословенной матери своей он взял все, что она приобрела, радуясь, что приняла на себя иго Христа. Так же поступил он и со своей супругой. Сыновьям же своим, тогда еще детям, он преподал наставление и поселил их в обителях. Таким образом он освободился от всего, что он приобрел, чтобы приобретать имения Господу всяческих.

Когда же он по заповеди Господа нашего отлучил себя от матери своей и от жены, от сыновей и дочерей, от деревень своих и от всего имения своего, от пищи, и от рабов, и от друзей, и от всего, что он приобрел в мире, он взял по заповеди Господа нашего тайно крест свой и совершенно последовал Ему. И как только совлекся мира в своей жизни и всего, что в нем, с пламенным стремлением [к] истинной любви ко Христу он одиноко выступил в пустыню, чтобы и ему самому искуситься от диавола по примеру Господа нашего и встретить его нападения со страданиями от зверей, как (встречают) борцы в пустыне, и вступить в борьбу с природою и привычками своими, и сражаться с ними, как атлету, с началами и властями – с духами злобы изнутри и совне. Пошел же он и поселился в пустынном монастыре блаженного Авраама, о котором мы упоминали выше и который малым сиянием одного из своих чудес привлек вначале блаженного Раббулу, чтобы он из мрака язычества вышел к свету истины.

И когда он (Раббула) известное время прожил с ним (Авраамом-затворником) в великих подвигах, (405) он побудил того взять его с собою в малую обитель, чтобы в ней вести себя подобно усопшему. И послушался тот его просьбы и взял его в монастырь, и поселился с ним брат его и другие со славным по своему имени блаженным Евсевием, которого святой Раббула [позднее] сделал епископом в городе Тиле. Обитель же их, как и все монастыри, была подобием церкви апостолов, ибо все, что имели последние, было и в ней. Ибо долгое время они уходили на ночлег без пищи, радуясь. И в один из (тех) дней недостало в их монастыре хлеба, по обычаю. И когда он (Раббула) благодарил Господа своего, радуясь, что Он сподобил его претерпеть такие страдания, благодать послала им хлеба насущного на закате солнца. Но блаженный Раббула оказался удивительным и изумительным по силе своего ума. Ибо он увидел эту милость (Божию) и сказал: «Так как Бог призрел на мою немощь, по которой я не перенесу этих скорбей, то Он и сделал так, чтобы искусить меня». И в силу такого суждения он вечером взял и отдал эту пищу другим, и лег он голодным.

После же того, как он увидел, что народ начал собираться к нему как к человеку, который оставил мир и удалился в пустыню и возненавидел себя и возлюбил Бога, тогда, чтобы не быть затрудняемым пред ними в своем постоянном стремлении к праведности, он скрылся от них и перешел во внутреннюю пустыню, как поступил и блаженный Антоний. И нашел он (406) в земле небольшую расселину, в стороне от которой тек понемногу небольшой ручей воды. Занятия же его там были только следующие: постоянная молитва, и последование псалмов [т.е. чтение Псалтири], и чтение Писаний. Ибо таковы были верные правила, которые были обязательны для всех монастырей и для каждого, кто принадлежал Господу нашему. И ради того и произошло его удаление туда, чтобы его мысль о Боге совсем не отделялась от его души. Ибо лукавый возбудил там всякие многочисленные и разнообразные нападения на него, чтобы ими прельстился блаженный. И страшные пресмыкающиеся многочисленных видов вели с ним войну. Ибо он [лукавый) заставил ползать вокруг него и над ним для его [святого Раббулы] устрашения змей, и скорпионов, и змей ядовитых и отвратительных, чтобы он ужасался. И все они были побеждены силою знамения крестного. И когда сатана не одолевал его силы, он опрокидывал кувшин с водою, (взятою) из того небольшого ручейка, который только один и протекал для удовлетворения его нужды. И все это, посредством чего сатана жестоко боролся с ним, чтобы досадить ему было для его праведности многообразным побуждением (к тому), чтобы он усерднее успевал в молитве, и умолял, и с силою восклицал к Богу, чтобы Он спас его от всякого зла. Ибо он терпеливо совне и изнутри стоял храбро пред лукавым и со всякими добрыми чувствами против всех злых чувств готов был выйти навстречу и очистить себя от них, и, стоя на молитве, не удаляться от беседы с Богом. (407) И случилось, что разбойники – арабы – оказались идущими к нему. И обрадовался он, и подумал, что же наступило время его увенчания (мученического). Но они, увидя этого живого, как мертвого, в пустой расселине, посмеялись над ним и оставили его, взяв только хлеб и верхнее платье, и удалились. А он и за это возблагодарил Господа своего, но удивился тому, что встретился с ними человек, который шел, чтобы доставить для его потребности милостыню – хлеб, и они его не обидели, так что в обоих (случаях) прославилось его терпение.

И когда он жил душою и телом в таких ангельских подвигах и помысл его находился пред Богом, подобно Ангелам в их небесном служении, жители его монастыря узнали, где и как он живет. Они пришли и с мольбою увели его к себе. Но так как в его сердце, как палящий огонь, было желание исповедничества, то он встал, взял блаженного Евсевия, и оба отправились в город язычников Ваал-Бек, и вошли они с божественной ревностью в капище идолов, чтобы сокрушить их и сподобиться мученичества. Ибо когда они пошли, у них не было надежды на то, что они возвратятся к жизни, но они отважились на это в надежде, что будут истязаться теми (язычниками), и те убьют их, и они сделаются мучениками. Однако их страдания были не меньше мученичества, избавились же они ради тех будущих дел, которые были для них уготованы Богом, чтобы они имели успех в епископском служении. Но их били без милосердия до тех пор, пока начали думать, что они умерли. (408). После же сего они [язычники] бросили их, как мертвые трупы, с большой высоты со многими уступами, и о последние бились они, когда двигались [падали] вместе. И (язычники) один другого теснил, бросая их, чтобы они протащились по всем ступеням, пока достигли земли. И возвратились они в свою обитель, радуясь, что сподобились ради Бога восприять на свои тела язвы страстей Христовых, претерпели же смертные скорби, как хотели, но не умерли в мученичестве, как ожидали. По своей воле они были мучениками, как пожелали, но не достигли совершенства чрез одно только убиение, ибо многое еще было припасено для их увенчания.

О том, как блаженный Раббула стал епископом в городе Ургэй

Когда же скончался Мар-Диоген, епископ Ургэя, епископы и Акакий, епископ Халаба, собрались в Антиохию к патриарху Александру, чтобы подумать, кого поставить епископом в Ургэй. И убедил сердца их дух Иисусов, что Раббула достоин быть избранным туда, ибо Он желает его. И Дух, как о Давиде, так и о нем сказал устами священников: «Я нашел Раббулу, раба Моего, который достоин служения Моего. Елеем святости Моей помажу его вашими руками, рука Моя будет помогать ему, и мышца Моя укрепит его. И погублю пред ним врагов (409) истины и ненавидящих его сокрушу (как и исполнилось по пророчеству (Пс. 38: 1–2, 24), что он одолел дикость еретиков). Истина Моя и милость Моя с ним, и именем Моим вознесется рог его». Итак, на основании этого свидетельства, которое утвердил в их душах Дух Иисусов, они поспешно послали и извлекли его из обители, и ввели его в Антиохию, и сделали его епископом. А он не позволил себе говорить и упрашивать их, как многие, именно, что-де «я не могу выдержать и вынести тяжести власти». Ибо он не последовал примеру других, чтобы употреблять эти обычные выражения, посредством которых люди спорят, когда бывают и представляются поводы (как-то): «не принимаем (избрания), потому что не соответствуем (ему)». А этот Раббула был духовным, и принудил себя ни в чем не умолять своего сердца, и верно рассуждал обо всем в своей свободной душе, чтобы кто-нибудь не унизил его, помимо Бога, ибо он боялся спорить, думая: «Как бы мне не оказаться стоящим против Бога». Ибо он рассуждал об этом про себя и говорил: «Ни в чем и совсем не господствовало желание моего помысла, и мысль его (помысла; не запуталась в сердце моем. Несомненно я верую, что все это дело поистине принадлежит Богу и что Он так и благоволил, чтобы суровое иго власти и тяжелое Таинство Священства я нес в своей немощи. Да будет воля Его и да исполнится Его желание, ибо я (410) как повиновался Его слову и моя душа вышла из лукавого мира, чтобы я сохранил Его заповеди, так и теперь я принимаю Его повеление, с верою и силою Его вступаю в мир только для того, чтобы исполнить Его волю».

Итак, когда Ургэй услышал весть о священстве его, что их [ургэйцев] пастырь – Раббула, тогда поспешили и с радостью вышли к нему навстречу и приняли его с миром. И тотчас же, как только он вошел и сел на престол священства и все собрание ургэйцев ликовало своими голосами с великою честью, он сперва показал великую заботливость о славных чинопоследованиях церковного богослужения. Ведь если священники Израиля во временной скинии служили со страхом и благоговением, то насколько больше нам подобает служить со страхом и любовию в Церкви Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею (Деян. 20: 28). Перевел же он вернее, чем когда бы то ни было, с Премудростью Божиею, (бывшею) в нем, и Новый Завет с греческого на сирийский ради изменений, найденных в нем. А многочисленные серебряные сосуды, которые клирики вычеканили по усердию для богослужения для десяти трапез, он тотчас приказал продать, и цену их по справедливости распределил на помощь нуждающимся, и благостно умолял их, чтобы они пользовались глиняными сосудами. Потом опять убеждал церковь, чтобы богослужебные золотые и серебряные сосуды продать и цену их дать бедным, говоря, что для знающих ясно, что нет ничего особенно достойного чести от Бога в сосудах богослужебных, приготовленных из золота и серебра, но (411) в чистых сердцах почил Дух Божий и уничижением их уничижается Его повеление. Но просьбою многих он был остановлен в исполнении этого, ибо эти (сосуды) были приношениями почивших прежних отцов, которые принесли их Богу за спасение душ своих.

И членов своего клира он увещевал, как отец своих сынов, и, как голова свои члены, он их убеждал и уговаривал с любовию, и говорил: «Вы знаете, братие, что, так как мы стоим вверху на почетной высоте священства и на нас взирает и нами руководится весь народ, который стоит внизу под нами, поэтому не будем ни одному человеку камнем претыкания и не положим пятна на наше служение и да будет совершена нами служба Господу нашему, и не сделаем ничего такого, за что мы были бы унижены или в сердцах наших, или людьми, особенно же Богом, но во всем да покажем мы себя, что мы служители Бога во всем, что подобает Богу как сказал апостол: «И будем украшены всякою красотою, подобающею истинной праведности»216. И образ действий дадим мы в своих лицах – свидетелях для видящих о том, что твердо наше обещание. Поэтому я прошу вас с миром и кротостью Христовою, чтобы, прежде всего вы были свободны от связи с женщинами, и пусть никто из вас вовеки не принуждается к тому, чтобы дочь брата или дочь сестры жила с ним, а если можно и нетяжело вам, то и мать и сестра (не жили с вами), как соответствует это вашей чистоте. Но особенно прислуживанием (412) мирских рабынь не позорьте вашей чести, но да будет почитаема свобода ваша братьями – соучастниками вашими в таинствах, как подобает святым, но служите друг другу, когда один из вас будет жить со своим товарищем, как подобает любви христианской. Совершенно же воздерживайтесь от мяса, и от птиц и от омовения в бане, за исключением необходимости в случае болезни или досаждения от боли.

Да не будет у вас заботы и в отношении к обыкновенным яствам для усиления питания тела, чтобы покой его не потряс вас срамотою страстей. Сребролюбие же и любовь к приобретению – это чуждое нашему образу (жизни) – пусть совершенно не именуются среди вас. И мягкие одежды, и одеяния разноцветные да не унижают чести вашего целомудрия. Но вместо этого пребывайте постоянно в посте, в молитве и в делах святых. И никто из вас пусть не предается обязанностям мирским или суду над людьми своего рода, но занимайтесь чтением священных книг. И не любите пустого безделия, и не блуждайте по улицам города праздно, и не будьте осуждаемы за пустые бесполезные разговоры подобно тем пустым (людям). Но будьте усердны в служении Церкви Божией и днем, и ночью, и во всякое время и во всех ваших поступках покажите внимательность к добрым делам, чтобы каждый человек из вашего вида убедился, что верно в ваших душах обещание Богу». И, как бы намереваясь ободрять их своим словом, он свидетельствовал им, говоря, что если будете повиноваться и послушаете меня, то не только тук земли будете есть, (413) но наследуете и блага небесные; если же не покоритесь и будете враждовать, то и здесь от нас будете унижаемы пред глазами всякого человека и осуждению в геенну подвергнетесь, и пред Ангелами, и пред всеми мирами.

И так как они не повиновались добровольно его любви, то он силою подчинил их страху пред собою. Ибо он справедливо смирял гордых между ними, чтобы они покаялись, а кротким между ними он явно оказывал почтение, чтобы они утешались. А тех, которые позорно вели себя и надмевались над своими товарищами ради своего богатства, он сильно унизил и укротил, чтобы они трудились, а тех, которые свою жизнь проводили в подвигах добровольно или по причине бедности, но со всяким приличием и смиренно, он возвысил, возвеличил возлюбил и вверил им начальствование в Церкви. И усердно он заботился о тех, которые его рукою были избраны на степени священства из тех, что были совершенны во многих добродетелях, ибо он многое время трудился умом своим, чтобы при помощи рассмотрения найти верные сведения, которые удостоверяли его в людях, допущенных им к священству Христову. Ибо он был столь тверд силою своего ума, что свою десницу скорее отдал бы смело и без сожаления на отсечение, чем глумливо простереть ее над головою того человека, о котором он не получил истинного свидетельства, ибо он делом исполнял слово апостола и совершенно не следовал тому, чтобы скоро возложить руку на человека, чтобы не участвовать в чужих грехах (1Тим. 5: 22). Но тот, кто был свободен от болезней души и тела, допускался чрез руковозложение (414) к Святому Таинству Священства. И громким голосом он объявлял пред всею Церковью имена всех тех, которые хотели вступить в клир, свидетельствуя словом Божиим всем слышащим, чтобы они показали, если знают в тех что-либо противное Богу. Вместе с тем и тайно он разведывал о них, о всех делах. И от них самих требовал (настойчиво открыть) о себе, в чем, быть может, они несовершенны. Ибо поистине он взял на себя все заботы во всех отношениях, чтобы через его руку были приносимы Богу люди без порока, как жертва избранная и как приятное приношение Авеля, первого священника. А ревность его была такова, чтобы, сколько возможно для человеческой природы, священники делались подобными Ангелам небесным в своей службе.

Постоянные же его увещания относительно мужчин, давших обет целомудрия, кто может пересказать? Ибо в течение всех тех лет его жизни, в которые он пробыл во священстве, именно 24-х лет, он не прекращал этого увещания. И нам недостаточно, если мы изобразим и передадим о его великой ревности в деле увещания со дня на день, ибо он и приводил свидетельства, и угрожал им, чтобы удалялись совершенно от беседы с женщинами, повелевал и объяснял им, чтобы они не ели мяса или, будучи здоровыми, не мылись (в бане), советовал им и убеждал их не обременяться делами мирскими, постановлял им и добрым словом убеждал их, чтобы не давали в долг денег на проценты или под залог, (415) чтобы они любили друг друга, и советовал им, чтобы каждый из них жил, если можно, со своим товарищем, увещевал их и упрашивал, чтобы были усердными в посте и постоянными в молитве, и побуждал их к тому, чтобы они сами во всем словами и делами показали, что они ученики Христа, заповедуя им словом своим, чтобы ни одеждою своею, ни обувью, ни стрижкою волос они не показались неприличными. И во всяком положении женщин он опять всегда увещевал их, чтобы их лица как невест Христовых никогда не открывались пред глазами людей из-под покрывала целомудрия на улицах, и чтобы вовсе никаким образом они не показывали и признаков роскоши, и ни одна из них не отправлялась иначе как вместе с многими женщинами в народ или куда нужно. И он желал, чтобы все дочери каждой диакониссы жили с нею осторожно, свято и целомудренно. Возможно было, конечно, и соглашение между многими (диакониссами), чтобы оно было охраняющим для всех их. Он же всяким способом побуждал себя вырывать людей у греха и делал их причастниками праведности.

Ибо каков бывает решительный пастырь, который заботливо пасет свое стадо, такова была и ревность этого духовного пастыря в отношении к тому словесному стаду, которое было передано ему от Бога. Ведь он боялся, что хотя немного успокоится от забот о них, (416) и тогда, при его заботливости только о себе, погибнет и пропадет хоть одна душа из его народа. И со многим вниманием он стоял на страже во всякое время, и молился за нее [душу], и тревожился в мысли своей, как бы не было в ней чего-либо злого, тайно или явно, ибо он с любовью положил себе, чтобы его стадо по возможности творило добро, а он сам пред ним был бы добровольно уничиженным. В великом труде ради него [своего стада] и в молитве к Богу трудился он во всякое время, пася его духовными наставлениями на злачном луге Священных Писаний (Пс. 22); и как бы из приятной долины – учения Божественного – он со всяким усердием поил его живыми словами, предостерегая угрозами сильных, исцеляя утешениями немощных и поддерживая слабых отрадными словами, чтобы когда-нибудь кто-либо в его пастве чрез пренебрежение его чем-нибудь не впал в заблуждение. Ибо душа его была уверена в благой надежде, которая была сохранена ему в воздаяние за его труды по свидетельству Бога, которое Он сказал тому, у кого были таланты: «Хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего» (Мф. 25: 21).

Много (можно бы) говорить о полезных наставлениях его к священникам сел, насельникам монастырей и давшим обеты. Но по силе нашей мы обозначим кое-что из этого и для них. Ибо его слово постоянно было по благодати Божией как бы приправлено солью (Кол. 4: 6) (417) и могло подать благодать тем, которые принимали его с верою. Ибо для его слушателей слово его было удостоверено самим видом дел его, а поступки, и дела его, и слова его приносили пользу каждому человеку при посредстве его зрения и слуха и принимались каждым человеком как истинные свидетели. Но его слово было страшно своим обличением, почтенно своим устрашением и любезно увещанием и по своему влиянию было благотворно для слушателей, ибо от избытка сердца говорили его уста, и они побуждали каждого человека к чистоте в делах. Он старался не о том, чтобы запутать кого-либо словом, но только чтобы как-нибудь человек обратился к Богу от своих злых дел к делам правды. Не было так, что по невежеству его словам его недоставало этого или другого, но он заботился только о том, чтобы они были полезны и благотворны для людей. Ведь он совсем не стремился к тому, чтобы при изъяснении (Писания) трудиться над украшением хитросплетенных слов: он говорил в церкви, как другие, более низкие, чем сами слушатели, (говорил) не для того, чтобы показать обилие своей мудрости и получить славу себе, но заботился он о том, чтобы острым словом своим обрезать сердца своих слушателей от зла и обратить их к добру, и стремился к тому, чтобы не унижалась ими слава Божия. И как громкий голос пророка Иеремии вооружался толкованиями, так (418), подобно трубе, и он восклицал во уши народа, чтобы удержать его от беззаконий и грехов, которые рождает слабость.

Еще он угрожал и тем, которые страстно спешили смотреть на позорные открытые зрелища, какие бывали в театрах и цирках. Отвратительные же зрелища зубастых зверей, которые проливали кровь людей на арене, он совершенно упразднил своим властным повелением, праведно угрожая и говоря. «Совершенно да не будет в городе верных того, чтобы люди, которые с верою вкушают Тело Бога и пьют Его Кровь, видели плоть человека, как она преступно съедается лютыми животными на представлении». И он показывал им посредством слова раны от грехов, которые, по причине невнимательности людей, преданных удовольствиям, владычествовали над их душами. И как Тот, Который из любви к ним [людям], был поносим за них, так поистине страдал и он за тех которые весьма зло поступали в своем непослушании, даже до потери своего спасения. В убеждении народа обратиться от злых дел его не было с его стороны небрежностью то, что он, увещевая, говорил только как бы для того, чтобы избавить душу свою, но (это было), чтобы исполнилось на нем то, что Богом изречено было через уста пророка: «Если изведешь честное из недостойного, то будешь как Мои уста» (Иер. 15, 19). Так он трудился из всей силы своей.

Относительно же его речей к тем, которые, несмотря на обеты девства и святости, (419) были поражаемы язвами грехов, нам достаточно повторить только следующее: страдания от печали сердца его о них досаждали его душе. Или если кто из совершенных, укрепившихся в своем поведении, кто слушался его и заболевал каким-нибудь из худых дел, то не был ли он (Раббула) вместе с тем из-за него в страдании и не болел ли он ради того? Или о ком из соединившихся со Христом, когда о том доходил до него (Раббулы) слух, что он согрешил против своего обета или соблазнился в вере своей, не горел он скорбью, как огнем? Ибо всегда он был опытный целитель, мудрый в отношении ко всем различным их поступкам, от которых скорбями болели души. Бывало, когда милостивым наказанием, какое было необходимо для унижения отступления, он, как острым железом, обрезал порчу нарыва; бывало и то, что словесными угрозами, которые были достаточны для наказания преступления, он, как бы целебными кореньями, врачевал силу скорби, чтобы побудить того покаяться и помочь ему; бывало еще, когда мирными увещаниями посредством добрых слов, которые возвышают святость обличений учащего, как бы прохлаждающими лекарствами, он врачевал горечь страдания, чтобы подкрепить и дать назидание. Ибо его заботливость во всех отношениях была такова, что они каялись ради одного только исправления путем покаяния благодаря ревности его о научении души с целью ее обращения. Так во многом из этого он постоянно обнаруживал заботливость свою о своей пастве. (420) Ибо он поистине боялся праведного осуждения, которое определено в грозных обетованиях Бога о тех пастырях, которые при невнимании к своим паствам показывают усердие к самим себе. И как тот, кто действительно верил в Справедливый Суд, готовый быть впоследствии (у Бога) с пастырями, по слову Господа нашего, которое свидетельствует им, что кому дано много, много и потребуется с того (Лк. 12, 48), так и он от (всего) сердца заботился изо всей силы, словом или делом, вовремя или не вовремя увещевать, учить, устрашать всякого человека во всякой заповеди, хотя природной силы его [Раббулы] недоставало для решительности его воли. Ибо сильнее была его добрая воля, чем сила его природы, и свидетельствовала (об этом совесть верных).

Добродетельные деяния самого епископа Раббулы, в которых выражалось постоянное его поведение

Итак, во всякое время он ясно подвизался в великом посте, хотя и его терпение было совершенным постом. Ибо он не только совсем не давал места послаблению в своей душе, чтобы пользоваться разными кушаниями, но и во время вкушения пищи он не обращал внимания на силу голода, чтобы не насытиться. Ибо до его желудка достигали хлеб в количестве трех унций вместе с неизысканною пустою похлебкою, тогда как он воздерживался и от масла и от вина. Ведь с того дня, как на нем было нареченно имя Христово, (421) ничем он не побуждался повиноваться тому, чтобы утолить свой голод. Он ведь постоянно терпеливо вел войну со всеми нашими похотями, и... во всякое время он был высок и еще более возвышался победами над этими слабыми страданиями, укрощающими сильных, находясь в суровом подчинении нужде, которая выше их. Ибо для каждого человека пост имеет укрощающее значение, когда он чужд гордости, и он сам по себе приучался к умеренности в пище.

Ибо многочисленные приношения различных снедей, которые делались ему многими в той уверенности, что он воспользуется ими, он, соглашаясь принять их, отсылал их больным и слабым в странноприимнице и тем, которые подвизались в болезнях в отдаленном отшельническом монастыре. Вся же незначительная наличность [для] его жалкой трапезы состояла в следующем: в стеклянной тарелке и глиняной чашке с деревянною ложкою.

Тому же самому он научал, сообразно их силе, и живущих в его доме, чтобы они воплотили в себе подобие его добродетелей. И они по воле своей старались (об этом), ибо в постоянных бдениях с псалмами и молитвами они проводили большую часть ночей вместе с ним самим, тогда как все дни они трудились в делах, [помогая] обиженным, и в чтении пред ним. Они ежедневно постились с ним, для них достаточно было в качестве двух блюд употребление бобов и зелени. (422) Этому соответствовал и бледный цвет, которым они вместе с ним украшали, и свои лица, так чтобы он (цвет) видом своим свидетельствовал об образе их жизни. Ибо, как люди [как у людей], которые питались от одного недостаточного [скудного] стола, лица их были окрашены в бледный (зеленоватый) цвет. Он старался суровые подвиги монашеской жизни усугубить и епископским служением, ибо дарование духа священства было в нем участником, помогавшим всем добрым делам его. Но удивительно было и то, что из людей, которые были с ним в обители в продолжение двадцати четырех лет, никто не мог за столь долгий период времени подчинить его тому ярму, чтобы легко входить к нему по сравнению с обычным порядком (приема) или говорить с ним попросту, но с каждым днем прибавлялся страх к их страху пред ним, и как [у] того, кто только что начал входить к нему, и их мысль в смущении трепетала пред ним. Они страшились его не как сурового и страшного, но стеснялись его как ученого и серьезного. Не было (так), чтобы только пред их глазами не находила места его свобода в чем-либо малом, но и по совести их совсем не было для его воли предлога к тому, чтобы они соприкасались с ним. Ибо он был таков, что в душе своей страдал оттого, что ненавидел, насколько же более пред лицом каждого человека он был и скромен, и серьезен, и страшен, и в то же время любезен.

(423) Те же самые насельники его обители со всем его клиром обязаны были у него словом Божиим (к тому), чтобы не принимать от кого-либо совершенно ничего лично в качестве взятки или подарка, равно как и всех священников, (бывших) под его властью, он побуждал наказанием запрещения чтобы они не смели совершенно ничего приносить никому из его людей или из клира. «Если же под именем благословения приносят взятку, – [говорил епископ Раббула], – то нам, которые чествуемся ими, подобает отдать им (её), если же тот подарок есть насмешка, то нам прилично почитать то, что есть власть. Если же этот дар – дар насилию, то нам нужно отдалиться от тех, хотя мы и получаем помощь от них. Итак, во всех отношениях мы те, которые обязаны давать, а не брать (Деян. 20:35)».

А кто из монахов подражал большей части его бедности? Ибо в мысли своей он был начальным, постоянною одеждою его была шерстяная рубашка и скромная накидка. Ибо во время церковной службы зимою он надевал одно покрывало с капюшоном, которое приобрел, и один плащ летом. Тощая же подстилка на его ложе состояла только из следующего: постельного покрывала, простыни и маленькой подушки, сделанной из нужного количества травы, под голову его.

О распределении же молитвы его пред Богом (известно, что) для него не были достаточными определенные времена для богослужения. Поэтому он отделял иногда седмицу дней (424) на постоянную молитву и самого себя заключал в темницу монастыря от разговора народа, скрываясь от лицезрения и жителей своей келлии, и отставал от чтения, чтобы в удалении от голоса и шума людей, в спокойной тишине мыслей ум его вполне был собран у него, и помысел его возбуждался бы воспоминанием о Господе его, и разум согревался бы духом Бога его и чтобы молитва в его уединении была полезна ему, как, приятная жертва его чистого прошения устремлялась бы к Господу в месте его тайного пребывания, когда он принял на руки своего ума память грехов мира, чтобы от Него получить очищение грехов их [живуших в мире] по неизреченной милости Его.

Но в этой тайной тишине в течение немногих дней его молитвы кто умел поведать об удивительных изменениях, которые обновлялись в его помысле от Духа Божия, кроме таких же совершенных, как он, которые научались скрытым тайнам молитвы? Может быть, им легко было понять от вкушения слов его таинственные знамения, которые в сердце его совершались благодатью Божией. И как поистине вкушающие любви Божией опять алчут ее и пьющие ее опять жаждут ее, тем более он добрым пожеланием любви к Богу побуждался к тому, чтобы на сорок дней в году оставлять город и необходимые дела, и пламенно устремляться, и удаляться, и поселяться в монастыре в пустыне Кынышрин, чтобы там умолять молитвою и (425) воздыхать с силою (о том), чтобы возвратились к нему прошения его. И всякий раз, как он стоял на молитве пред Богом во главе народа, пока он не поднимался с коленопреклонения, глаза его от плача с воздыханием совершенно не успокаивались. А обилие его слезоточения достаточно было и для того, чтобы преступные люди и чуждые любви страдали при виде того, как, они (слезы) текли, чтобы спускаться из глаз его на грудь, когда он сидел на престоле во время богослужения. Ибо в страхе пред славою Его, как подобает естеству человеческому, и с дерзновением истинной любви по воле Бога он благоразумно священнодействовал пред Ним.

Итак, при таком небесном поведении этого ангела во плоти сообщались больным по силе его молитвы различные и многочисленные воспомоществования исцеления и вера его прогоняла от человека жестокие язвы, (происходившие) от злых духов. Слова же его своими действиями доказывали знающим, что, когда он справедливо гневался на человека или благоразумно подавал совет, Бог обращался [вместе] с ним. И в силу такого страха (пред ним) Достаточно было только имени его молитвы, чтобы тяжба между человеком и его товарищем разрешалась миром. Сколько раз народ в возбуждении веры и него добровольно разрывал его одежды и передавали один другому их как святыни (милость), чтобы было передано благословение на многих из них при посредстве его одежд Кроме того, многие из горожан и живших под его управлением, поскольку имя Раббулы было почтенно, (426) нарекали его с верою для благословения своим сыновьям и дочерям.

Паства его укрывалась под крыльями его имени и молитв, чтобы быть защищенной, и молилась о полном его здоровье, чтобы он прожил долгую жизнь. Он ведь был твердою стеною, так что его власть крепко охватывала всех. Ни в одном из дел он не подчинялся хитрости врага. И те, которые жили в пределах его крепости, благочинно управлялись в тишине и мире и в надежде на него. Ибо он властно запрещал человеку грабеж, насилие или месть без милости. Ибо кто смел бы обобрать убогого, или обидеть бедного, или притеснять ближнего и не проявилась бы на нем для научения его Правда Божия, благодаря ревности его (Раббулы)? Ибо богач, который злобно поступал с бедным, только при воспоминании о нем (Раббуле) устрашался и обличался. И муж, который обижал в счете того, кто был меньше его, из страха пред его именем стыдился и боялся. Ибо всякий человек в верной мысли своей спешил решить дело свое с ближним, чтобы не быть униженным от него на суде. Ибо алчные уста несправедливых людей были связываемы уздою правды его, чтобы они не дерзали открыто на беззаконие обиды над меньшими, и хищные грабительские руки человека скручивались узами его справедливости, чтобы напряжением сил их он не повредил слабым. Ибо кто (427) из знатных людей города или из тех, которые, чтобы злодействовать, получали убежище в почтенных домах людей, имеющих власть, поднимал голову смою и надменно кричал не тотчас был попираем пятою истины, чтобы раскаялся в том, что дерзнул? Или кого из этих судей, которые во дни его задумывали преступить его слово не постигал скоро суд Божий наказанием, чтобы он пострадал за то, что преступил? Или кто между содержащими власть, которые превозносились над его смирением, не постигала быстро Правда Божия, «чтобы он покаялся в грехе своем? Ибо все сироты и вдовы, бывшие под его властью, в надежде на него стремились (к нему), как в тихую пристань, чтобы в своем прибежище, которое у него, не быть напрасно поврежденными высокими волнами преступных грабителей. Им во дни его люди из служивших в войске не только побуждались к страху пред ним, вместо того чтобы обижать ремесленника или притеснять деревенских жителей, но и к тому чтобы почитать тот образ Христа, в который он был облечен. Сколько не презрен он был на вид, но они покорялись ему силою его скромности.

Ибо так Бог водворял страх и любовь к Себе в каждом человеке, [что] многие из страха и стыда (пред Ним) очистились от множества грехов ради него (Раббулы). Ибо трудно было (428) чтобы под его властью нашелся человек из мирян, который дерзнул бы беспечно нарушить порядок брака, то есть он (Раббула) не позволял, чтобы один взял двух сестер, имея сыновей от первой умершей жены, или он совсем не позволял, чтобы кто-нибудь взял в жены себе дочь брата или дочь сестры своей, в особенности же, чтобы человек оставил жену по какой либо причине. Этого не могло быть совсем, когда он обращал внимание. Ибо он не допускал, чтобы делалось что-либо помимо воли Божией, что для слуха его было доказано. Но сколько раз было достаточно и страшно упоминание о Божественной ревности его, чтобы преступная сила готовившихся злодейств предварительно обличалась многими, чтобы они не были совершены. Ибо кто из бесчестных в его дни отважился бы поднимать бесстыдно свои взор, чтобы посмотреть на красивое лицо стыдливости? Потому что если бы такому было напомнено о святости этого преподобного, то поколебались бы земля под ним и небо над ним и, благодаря такому охлаждению, тело у него смирилось бы и успокоилось. Или какой из учеников Христа надел бы тонкие и расшитые одежды, чтобы в них с честью и гордо показаться на улицах города, и не стыдился бы сам в себе... видя почтенность его, именно с каким смиренным видом он стоял во главе народа? Или кто из корыстолюбивых, подчиненных злому господству (429) похоти чрева, вспомнил бы трапезу этого целомудренного мужа, которая совсем не утоляла его голода, и осмелился бы жадно есть и бесчинно пить? Ибо страх пред ним укреплял людей и чистота, которая была у него, охраняла их. Кто еше из сребролюбивых, которые губили жизнь свою в суете, правильно понял бы этого домоправителя Божия, ибо, откуда в один год благодать рукою его разделила для бедных семь тысяч дариков217, как не от обычая его сослуживцев и подписки всех горожан, и не осудил бы и не обвинил бы себя, и не возненавидел бы свой порок, и не устремился бы [к покаянию], и не принял бы участия в милостынных подаяниях в подражание этому праведнику, который подражал всем милосердным делам Бога? А в течение всех лет своей жизни он не согласился строить что-либо на земле, кроме только половины северной стены в храме церковной общины в городе, ибо он был вынужден [делать это] силою повреждения, которое было в ней, и она была устроена в течение немногих дней. Мы живем, конечно, от бедных (говорю) как на праведном суде, и не было так, чтобы они получали уход от нас (говорю), как по Правде Божией. Ибо для вспомоществования сиротам, и вдовам, и нуждающимся эта церковь наследовала то, что приобретала от верных людей. И нам, руководителям было дано право пользоваться от него попросту известным количеством на нужды нашего тела, как и остальной части бедных, только (430) по правильному обсуждению, а не по воле нашего тела, которое желает чего-либо, что причиняет вред нашему духу.

Много (можно) говорить о мудрости его ума и о ясности его понимания, как он постигал и дела каждого человека из его слов, потому что исполнялся Духом Божиим. И не могли быть обманы, которые скрыли бы лицо истины, чтобы ввести его в заблуждение лжецами, ибо от духа Премудрости Божией, которая была в нем, смущался ум тех, которые судились пред ним, так что они, когда их речь обуздывалась страхом, не желая, говорили истину устами своими. И от многих он требовал свидетеля для осуждения обвиняемого, но ему самому достаточно было войти в расследование того, кто виновен и кто прав, чтобы от него не произошло неправедного суда, но по правде. Ибо, как он мыслью своею обходил (обследовал) мысли людей, так он и стоял при исследовании тайного, чтобы узнать истинное. Ибо в весьма большой мере даны были ему от Бога, как Соломону, премудрость, и понимание, и величие сердца, ибо не было предела мере его справедливости, насколько властно она гневалась на презрителей, усиливавшихся в своей гордости совершать беззакония против меньших, как не было и меры богатству его благости, насколько много она разливалась на бедных, на их тело и дух, чтобы они прославились терпением своим в горниле (431) бедности... Он был второй Моисей в своем веке и в свое время, который своею праведною ревностью унижал и ненавидел виновных, и кротость его разума уничижала и презирала гордых.

Но не было (так), что в этом одном он уподоблялся Моисею, но он подражал ему во всем. А в упорных войнах со множеством религий он уподобился Иисусу Навину, особенно же ревности Иосии. Ибо и ему было сказано от Господа его: «Будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся; ибо с тобою Господь Бог твой везде, куда ни пойдешь» (Нав. 1, 9). Ибо подобно тому, как нашли Иисус Навин и Иосия землю Ханаанскую, которая заросла всякими плевелами язычества, так и он нашел всю землю Ургэй[скую], которая была заполнена всякими плевелами греха, ибо в Ургэе особенно успевало злое учение Вардейсана, пока оно не было осуждено и побеждено им. Ибо этот проклятый Вардейсан предупредил и посредством хитрости и сладости своих гимнов удерживал при себе всех знатных людей города, чтобы за ними укрываться, как за крепкими стенами. Ведь безумец, заблуждаясь и вводя в заблуждение тех, которые были с ним, полагал, что при посредстве слабой силы людей, получивших его помощь, он мог твердо поставить свое заблуждение.

(432) А этот мудрый пахарь земли сердца успел не только в том, чтобы выполоть из земли неудобные плевелы и оставить растущую пшеницу, ибо это было легко, но он постарался при помощи своей премудрости и эти плевелы изменить в пшеницу: ведь это самое и было необходимо. Итак, вместо страшного голоса труб Иисуса218 и бывших с ним, который они испустили у стен Иерихона, и они обрушились, и который сокрушил людей, и скот их с заклятием предал Господу, этот военачальник славной силы Христа тихим и полным любви голосом мог силою своего Бога спокойно сокрушить дом их собрания, принять все их сокровище и ввести его в церковь, и даже взять и камни их (дома) для употребления. Но этих людей, о которых у него была вся забота, он умолял благостно, и покорил в тишине, и обратил к совершенной истине Церкви апостолов, когда они отрекались и проклинали свое заблуждение. И тогда он окрестил их во Христа и сделал их участниками своего богослужения, и, таким образом, он победил своим учением множество верований и покорил их Истине. И тысячи иудеев и десятки тысяч еретиков он окрестил во Христа за все годы своего священства.

Тем же оружием духа, в которое он одевался, он смог и ариан покорить истине о Вышней Троице. Ибо он разрушил дом их молитвы и их приблизил к себе, когда они воздали (все) вместе одинаковую славу Единому Естеству и (433) Трем Лицам, Отцу и Сыну и Святому Духу. Относительно же последователей Маркиона я могу хоть немного показать его ревность, какова она была. Так эту скверную язву рака заблуждения маркионитов этот великий врач, славнейший из всех по своей ревности, исцелил с помощью Божией посредством терпеливости в отношении к ним, ибо Бог вселил в них страх пред святым Раббулой, и они приняли истину верно, отрекшись от своего заблуждения. Также с Премудростью Божиею он приводил и безумных манихеев в серьезное понимание ясного знания. Поэтому они исповедали, как он желал, и уверовали в Истину, и крестились во Христа, и были присоединены к его народу. Относительно еще постыдного заблуждения и скверного предания варваров (известно), что, где он мог, поселял их в монастыри с великою милостью на все время их жизни, ибо многочисленно было безумие их, отвратительно их нечистое учение для чистых уст, чтобы высказать его чистым ушам. Поэтому он и определял им, чтобы они более не находились иод его властью. В отношении же к иудеям и саддукеям-еретикам, которые отделяли себя от смешения с Церковью, как отлученные от Истины, и произвели для самих себя ложное священство, наподобие истинного, заблудившись под влиянием бреда от своих видений и ослепнув в отношении Истины, сообразно с этим и действовал в отношении к ним этот истинный пастырь, заботливый о своей пастве: синагогу их он рассеял, (434) и церковь их, которую они украшали, сделал для них чужою, и их изгнал от нее, и поселил вместо них братьев из Арзан, и тех из них, которые покаялись, включил в свое стадо. Опять наподобие этого он показал заботливость и об еретиках-мессалианах: так он и их приблизил к себе и умолял [жить] во Христе, и они приняли [его слово] с радостью, отрекшись от своего заблуждения. Еще заботился этот истинный пастырь о том, чтобы уподобиться милостями Отцу небесному по совершенной любви своей к Богу, и динаково делами обнаруживал свою заботливость о добрых и злых. Поэтому он не отказывался и от грубого народа сынов Израилевых, но всегда из его дел было видно много ревности о них. Ибо он не только не отлучил их от участия в милостынях благодати, но и многие из них каждый год радостно повиновались, чтобы принять знамение спасения в Крещении Христовом под влиянием его постоянного увещания к ним.

А после того, как блаженный Раббула сокрушил щитом веры стрелы и луки ненавистников истины и победил врага правды оружием Бога, которое он держал, и после того, как он попранием при посредстве истины поразил в голову все произрастания заблуждений, и лекарством своего учения очистил скверные язвы хулений неверных (435), и сделал всю свою паству одним целым Телом совершенного Человека, и приблизил ее к себе, чтобы она немного успокоилась и отдохнула, сверх выгод, которые он взял в столкновениях своих с ложными учениями, он присовокупил и заботу особенно о себе и о последоватетях его веры, особенно о тех, в которых было совершенство, предостерегая, наставляя и побуждая их к тому, чтобы ими непременно были приобретены небесные выгоды от дел праведности, пока мы находимся в мире, чтобы нашелся для нас при добром конце тот истинный руководитель, при помощи которого мы достигнем с утехою Царствия Божия.

Когда он так наставлял и побуждал к этому и словом и делом, ревновал во многом и о тех, и о других, (возрос) один горький корень, о котором говорят истинные (люди), узнавшие его: «Огонь страсти поел ветви его юности, пока он не состарился, не пришел в ветхость и не истлел от смерти; и сгнило слабое тело его и сделалось сором в земле». Итак, от этого-то самого [корня] вышел дух клеветы и произошел один проклятый Несторий, злой ученик того Феодора. И (последний) дал в уста его убийственные плоды ослепляющие тайною смертью. Так, он поспешил принять проклятое семя из учения того и от общения с ним. И оттого, что он унижал (в себе) страх перед людьми, он был задавлен землею своего сердца, злого и скрытного. Когда же под одним предлогом он присвоил себе высокий престол архиерейства в столице царства, этот безумец думал в гордости своей (436) при посредстве суровой силы своей власти и с помощью вельмож государства легко обратить всякого человека к своим хулениям. И оттоле он дерзнул говорить обидные слова на Вышнего и на Родившую Его наводил извращенное. Но я трепещу, хотя и памятны хулы того, кто осмеливался говорить, что «Блаженная Мария – не богородица, а человекородица. Ибо если Мария родила Сына, и Елизавета родила Духа Святого». И не вострепетал упорный пред презрением своего сердца, хотя исходил из изречения апостола, который говорил: «Посла Бог Сына Своего единороднаго, раждаемаго от Жены, бываема под законом» (Гал. 4: 4). Но он в своей гордости осмелился (говорить), что «для Сына в Иисусе было только жилище, как и для Святаго Духа в Иоанне». И еще: «раб, который был рожден от жены, претерпел по природе то, что случилось с ним, а Сын, Который обитал в нем, творил чудеса какие хотел». Но не будем повторять заблуждения того проклятого. Довольно того, что мы поведаем понимающим всю величину его преступления. Ибо он так издевался над своим спасением, что дерзал показывать в ясных выражениях своих речей двух различных сынов: одного по естеству и одного по благодати.

Итак, когда достигли слуха этого преподобного те хуления, которые произносил упрямец, сердце его изумилось и вострепетало, ибо он предварительно понял Премудростью Божиею, что была в нем, какой ненавистный вред быстро вошел в паству Христову через того вводителя (437) мерзости. И оттоле он присовокупил говорить о заблуждении его, показывая слова его, как и дело, на основании истинного свидетельства Божественных книг, что Святая Мария есть истинно Богородица. Ибо вот пророк Исаия взывает, что Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог (Ис. 7: 14, Мф. 1: 23). И вот Варух проповедует, что Бог наш явился на земле и обращался между людьми (Вар. 3: 38). Вот и апостол Павел запечатлевает слова пророков и исповедует рождество Господа своего, Который родился от семени Давидова по плоти и открылся Сыном Божиим (Рим. 1: 3–4). Вот и Иоанн изъясняет в благовествовании: «Слово стало плотию, и обитало с нами, и мы видели славу Его, славу как Единородного от Отца» (Ин. 1:14). Ибо он говорил: «В начале было Слово» (Ин. 1: 1) и «Слово стало плотию», тогда как Его естество совсем не изменилось, но Тот Господь всех воспринял подобие раба, сделавшись совершенным Человеком, не потеряв того, что было Богом, но сохранив единство Своего Божества и человечества в двух естествах и в одном Лице вечного Сына, как Он был и сперва невоплотившимся, ибо так и пострадал по воле Своей Тот, Кому невозможно пострадать естеством. Посему Он умер телом и ожил духом и возвестил душам, которые содержались в аде, и тогда воскрес во славе Отца Своего и вознесся на Небо (1Пет. 3: 18–19), (438) место, в котором Он был изначала и будет вовеки. Так эти духовные стрелы, которые блаженный отец натягивал и пускал из лука своей веры при помощи крепкой тетивы своего языка, хотя входили... в сердце народа без боли и назидали его, но они ударяли в сердце и того, кто был против него, чтобы он пострадал и покаялся.

Но в то же время приглашение его (Раббулы) [в Константинополь] было прекрасным предлогом к тому, чтобы и там он возвысился и ясно обличил древнее заблуждение нового иудея, пока последний при посредстве священства украшался презренными деньгами и пока еще он воодушевлялся горделивостью надменности и восседал на высоком престоле власти. Лицом к лицу пред всею Церковью, когда она собралась, громким голосом без стеснения он (Раббула) верно проповедовал слово истины, исправляя извращенность учения того лжеца на истинное исповедание своей веры. Но мы готовы по просьбе многих и на помощь всякому человеку написать после нашей речи о нем и ту речь, которую произнес блаженный в уши властителя в Великой церкви Константинополя, чтобы ясно было видно каждому и поверилось, какое великое дерзновение приобретало его слово со властию от великого свидетельства его чистой совести. Ибо он не нерадел о том, чтобы обнаружить заблуждение того [еретика] и исповедать свою истину и христолюбивым и верным царям (439), и всем вельможам, держащим власть, которые с любовью и с многим почтением приняли его, как ангела Божия и как последнего из апостолов, и от пыла любви своей к нему дерзали любовно и с верою лобызать руки его, чтобы получить благословение от него и сделаться лучшими. Ибо такова была прекрасная слава его добродетели по Боге. Он и издали побуждал их к добрым делам, так что сколько раз они и многие из них... посылали ему для ухода за бедными многие тысячи золота. Насколько более наполняло их выгодами родственное усердие видеть его, и вожделенный разговор его с ними при посредстве увещания его побуждал их ко всяким добрым делам. И он принимал с радостью золото, которое посылалось ими издалека. И когда приносили ему лично цари и почтенные люди множество золота, и украшения, и одежды и просили его принять их пожертвования, он страшился, говоря: «Когда совсем обнаружились дела, которые заставили меня взойти сюда, как бы не подумалось им, что я искал себе одежды, выпрошенной (у других), в которой я показался бы им и взял бы у них дар». В силу этого самого, что он не уничижался никем за что-либо и совсем не отдавал в залог своей свободы, он особенно почтенен был в их глазах и заслуживал доверия.

Такими делами, о которых мы предварительно сказали, он обличил Нестория, (440) и обнаружил его заблуждение, и свидетельствовал от себя пред народом, и показывал свою веру истинную, и умолял царей, и просвещал (их) своею истиною, и назидал вельмож, и утверждал их в своем учении, и щедро словами и делами помогал всем, которые видели его в городах, в которые восходил (идя в Константинополь) и нисходил (возвращаясь), пока достиг среди дел милости своего города. Но он оставался там, пока постоянно боролось с ним новое преступление того [еретика], пока оный добрый пастырь страдал за свое стадо, бодрствовал над ним верным суждением при помощи верных и святых епископов, южных и западных219. Они под руководством Святого Духа отсекли и извергли его [Нестория] из священного чина220, сохраняя (в памяти) Праведный Суд Божий, на котором он даст ответ с теми, которые предались ему.

Но так как нельзя, чтобы в длинной истории я показал борьбу отца нашего с этим заблуждением или еще краткими словами исследовал труд блаженного ради истинной веры Церкви, то достаточны те сорок шесть посланий, которые он написал иереям, и царям, и вельможам, и насельникам монастырей. Их, если поможет благодать, мы потрудимся, чтобы перевести с греческого на сирийский, чтобы они показали тем, которые встречаются с ними, какая ревность по Боге (441) жгла его и пламенела (в нем). Ибо он был последователем веры Павла в его надежде и любви, ибо хотя он не молился, как апостол, чтобы быть отлученным от Христа ради братьев и сродников его по плоти (Рим. 9: 3), но чтобы быть принесенным в жертву за Иисуса ради братьев и сродников своих по духу к этому, если было можно, он много раз побуждался. Но время не давало возможности быть этому явно. В вольных страданиях своих и в свободных скорбях, которые он показывал в самом себе, в постоянных крестных страданиях во (все) дни жизни своей он вышел из этого мира.

Но не только в этом он уподоблялся Павлу, но и в великом даровании, которое [как бы] поручено было ему от предшествовавших ему апостолов, – заботиться о нищих У него была забота это именно делать (Тал. 2, 10). Как бы сам он с Павлом принял от самих апостолов это повеление заботиться о бедных, так заботливо он и соблюдал его. Ибо кто может рассказать о великой ревности его об уходе за нищими, которая была у него, особенно же о высшей любви к бедным святым, которую он приобрел, Ибо в некоторых уединенных обителях их монастырей, в которых жили преподобные мужи постоянно в затворе и после кончины которых и кости их делались благоуханием о Христе, по его слову устраивали ему уединенную келлию по его воле, чтобы всякий раз, когда он шел посетить их, получал бы помощь по своей вере от тех, которые почивали там в мире, и особенно, чтобы самому помогать их сынам (442) (духовным) своим увещанием, чтобы в ней жить спокойно и отдельно и пребывать в молитве, приятной Богу, и чтобы молитва его была угодна.

Когда, таким образом, было много милостынных приношений его и они во все времена скоплялись у каждого человека, то он сильно желал за всякого человека сознательно принести Христову жертву от своего лица. И по желанию своей доброй воли в отношении к Богу и всякому человеку он тем, что принадлежало его Господу, кормил своих бедных ближних, пока жил в мире по воле Божией. Но он оставил им и после своей кончины благое наследие молитвы и поручил их матери всех, благодати Божией, чтобы при помощи ее ежедневно было удовлетворяемо количество их нужд. Ибо вследствие того, что огонь любви его жил и сохранялся в сердцах их, и вожделенная память любезного имени Раббулы питала их и возжигала огонь любви в сердцах их. Поэтому все нуждавшиеся приобретали в надлежащей полноте при посредстве этого самого доброго имени необходимое в своих скорбях. Ибо тотчас, как только слышали (об этом) любившие вожделенное имя Раббулы, в сердцах их возгоралась любовь к нему и вскипало милосердие их, и они давали милостыни, и радовался дающий, и получал помощь берущий, и прославлялся Бог, когда соблюдалось дело отца нашего Раббулы, и за это и для его Господа (достигалась слава) вследствие того, что сказано верными (именно) что блажен раб, ради которого будет прославляться имя его господина.

(443) А из любви своей к бедным, которую он приобретал сам, он произвел великие перемены в странноприимнице своего города, которая сперва существовала только по имени, а не на деле. Во славу Божию он открыл ее истинно и для похвалы своей устроил надлежащим образом. Ибо из имений своей церкви он отделил известные селения, от произведений [имущества] которых пополнялось бы количество расходов, и открыта была дверь (возможность) многим давать в наследство свои имения и скот так, чтобы число доходов каждый год было тысяча динариев, из которых по распоряжению его слова был бы [обеспечен] покой больным и помощь здоровым. Ибо кто из тех, для кого совесть их была не ненавистна, не захотел бы перетерпеть (лишение) различных кушаний, чтобы они были для больных ради ревности [к] его заповеди? Ибо человек из призираемого состояния узнавал, что не могло быть, чтобы болезненные и покрытые ранами были брошены там, по причине заботливости и чистоты, которая была ... по слову его: ибо кровати их были прекрасны, благодаря мягким тюфякам, которые на них были наброшены, и совсем не были видны на них или при них грязные или презренные одежды. Ведь для успокоения их ... и для необходимого в их скорбях [утешения] были ... назначены служители верные и усердные...

(444) Так же он сделал и в странноприимнице женщин, которой [прежде] вовсе не было, но по его повелению она вскоре устроилась из камней четыех капищ, которые властно были разрушены в городе по его слову. Так он поставил над ней ... диакониссу с женщинами, сестрами завета, чтобы они целомудренно и усердно исполняли служение их [странниц] успокоения.

Опять же, по любви Божией, которою он милостиво в отношении к своим соплеменникам горел и пламенел, он особенно великую заботливость показал о бедных, искушенных (бедствиями), которые жили вне города отдельно как ненавистные и презренные. Ибо он назначал для них истинных служителей, которые, живя в их стороне с терпеливыми братьями, были поставлены для прислуживания им. Все же необходимое для потребности их исходило от церкви постоянно, тогда как и сам он опять всегда успокаивал их души делом и словом: делом – ибо его дарование врачевало страдание от их болезней; и словом Божиим он укреплял их помысел, чтобы он не был угнетен болезнью. И сколько раз как бы для ободрения их он приветствовал святым лобзанием в гнойные уста тех людей, которых тела загнивали, и, чтобы они не отчаялись в учении Божием, (обращенном) к ним, он ободрял их, и, чтобы за самые скорби (445) свои они более благодарили Господа, он увещевал их, говоря: «Помните, братья, что написано: Лазарь за то, что терпел злое (бедствия), сподобился лежать на лоне Авраама в стране Царствия».

Когда же во всем этом и во многом, о чем мы предварительно сказали, и прочем, о чем мы не в состоянии повторить, прославлялось истинное священство этого славного своим именем (мужа), когда злые и дерзкие трепетали пред его праведностью и слабые и немощные от дара его получали уход, когда он ухо свое благостно приклонял к угнетенным и в ревности своей был допросчиком обиженных, когда он усердно содействовал словом и делом угодным ему, когда он во всякое время давал руку смиренным для возвышения их, когда он в своем лице воплотил дела закона и надел на себя заповедь Господа своего, как одежду, когда на нем видны были виды милостей его Бога и он щедро проливал их в пределы своей области, когда все поколения Ургэя хвалились и гордились им, и он хвалился и утверждался в Господе своем, когда он ясно видел заповеди Бога и на собственную праведность совсем не надеялся, – после всего этого случилось, [что] по обычаю своему, заболел он телом своим в новолуние месяца таммуз (июль), по исполнении трех месяцев сверх двадцати четырех лет его жизни в епископстве.

(446) Но обратим внимание и просветимся и тем чудесным знамением, которое было совершено у этого мужа, все дни которого были с различными болезнями. В тот день, в который с ним случилась последняя болезнь, вдруг открылось ему, и он сказал своим близким, что наступило для него время успокоения. Но он и делами показал, что наступила кончина жизни его, как то поистине было тайно возвещено ему Духом. От этого милостыню, которую он сделал обычаем разделять в каждый месяц кянун221, он поспешил разделить скоро в месяце таммуз (июль). Послал он вдруг милостыни свои чрез своих служителей на север и восток: то, что обычно давал. И отослал других, которые понесли его милостыню в обители на западе и на юге, пребывающие в надежде на благодать Божию, до бедных святых, которые живут в пустыне Иерусалима, как и блаженный Павел писал, что он собирал для них милостыню. И вышли другие в область всех городов, которые были под его рукою. И другие разделяли священникам и заветным общинам мужчин и женщин. И дал он плачущим и насельникам монастырей, которые [были] в его области. И разделил бедным, которые находятся в деревнях по всей (области) Ургэй, когда другие разделили еще и в городе его всем нуждающимся и монастырским и заветным общинам мужчин и женщин. И вдовым и искушенным разделил, как желал, и многое написал, и прибавил на них [им], и простил все долги, которые наследовал, и разорвал документы, по которым ссудил ремесленникам много золота, (447) и всем клирикам одинаково дал благословение из руки своей.

После того, как он исполнил всю добрую волю свою, и совершил все прекрасное желание свое, и увидел, что он повоевал с миром и его препятствиями, и сокрушил лукавого и его соблазны и уничижил плоть и ее возбуждения, тогда он умеренно возвысил свой голос на основании доброго свидетельства своих превосходных дел, хвалясь Господом, как говорил славный Павел, что подвигом добрым я подвизался, теччение совершил, веру сохранил, и отныне соблюден для меня венец прады, который даст мне Господь, праведный Судия (2Тим 1:7–8), и в руку Его я полагаю дух мой. Это сказал он (Раббула) молясь в страдании во время смерти своей, и осенил лицо свое крестом, и с любовью благословил тех, которые стояли перед ним, и с радостью предал душу свою Господу своему.

Когда же- в 8-й день222 месяца августа к городе внезапно распространилось известие его смерти, (тогда) и стены, наверное, задрожали и жилища потряслись от звука внезапного вопля жителей его. В скорби рыдания голос человека смешивался (связывался) с голосом его товарища и следовал [раздавался], не прекращая своего постоянства. Ибо весь город был как бы одним домом плача, разделившись на 18 партий служительниц (плакальщиц) во дворе (448) церкви. Партия плакальщиков от иудеев была вне, когда весь город оплакивал его на улицах порывистыми рыданиями, которые рождали горестные вздохи и скорбные слезы. Священники со всем народом Завета и миряне с иудеями возвещали самим себе горе, говоря: «На нас пришла совсем погибель: какой милости человеколюбца и Бога мы лишены! и после какого истинного пастыря и руководителя к праведности мы сделались сиротами! и от какого распределителя благ и ревнителя о благочестии мы удалены, и какого описателя истин и заботливого о добродетелях мы лишены! Ибо кто исследовал бы для нас его дела, дела этого святого ... которого ... возбуждали страдания его единоплеменников». Ибо он был отцом сирот по любви своей к ним, и братом бедных по своей заботливости о них, и еще товарищем печальных по своему смиренному поведению, и любителем святых по своим отличным священнодействиям, и заботливым о спасении всякого человека, который находился (стоял) в его истине. Так говорили они это, оплакивая лица свои, и говорили это, когда рыдали души их.

На следующий день поспешили скрыть чистое тело его в деревянный ящик, что в его обители, чтобы его святое тело не было растерзано руками всего народа, который из любви к нему поспешил бы взять от него святую частицу по вере своей, и так проводили (449) с псалмами и гимнами, похваляя его открыто до пристани – могилы, что в усыпальнице, в которую и сошла утружденная ладья благословенной его старости, неся в себе великое бремя праведности, чтобы из него разделять помощь тем, которые с верою просят во имя Господа его, чтобы Он предал им чрез это истинное сокровище дар милости из сокровища щедрот. Ибо вот больные там – и исцеляются, и здоровые там – и получают помощь, опять там бесы – и прогоняются, и плачущие там – и утешаются. Опять бедные там – и получают помощь, и богатые – еще обогащаются. Ибо и холодное его тело есть источник приобретений от теплоты духа, который покоился в нем. И заведовал он с дозволения своего Господа полнотою его имений, из которых легко раздавал блага всем, которые приходили к нему как нуждающиеся. Когда же он собрал у себя самого вполне свое богатство, то и сохранил при себе вполне всю тяжесть своих богатств, пока воскреснет и обновится тело его, и соединится с ним душа его, и оно просияет, и от них (богатств) он просветится в славе, как совершенный в день славного явления Сына Божия, Спасителя всех, Который дарованием милостей Своих удостоит всех нас милостью Своею, чтобы в тихой обители славного Отца нашего стать нам одесную Его и чтобы Он сказал за нас Господу и не постыдился за нас: (450) «Вот Я и дети, которых дал Мне Бог» (Евр. 2: 13). Поклоняемся Тебе, и благодарим Отца Твоего, и славим Духа Святого Твоего и ныне и во веки веков. Аминь.

Кончил писать о славных делах епископа Раббулы.

III. Из миссионерской прозы архимандрита Пимена (Белоликова)

Святочные впечатления в Урмии

223

Путешествие по Урмийской области было без особенных приключений. К полудню 8 мая мы достигли пределов этой области (около 25 верст от города) и, одолев невысокий перевал Кашка Гядук, выехали в округ Дол. Дорога пошла по очень красивой местности, оттеняемой с востока Урмийским озером, а с запада пологими горами Курдистана. Дорога, очень прямая, шла на юг. Проливной дождь помешал нам полюбоваться красотами ее и побудил укрыться в Дизе Дольской. Мы остановились у обширного, построенного из красного кирпича дома, принадлежавшего местной помещице Кейсар Ханым, но занятого арендатором Дизы русскоподданным армянином Арташесом Назарянцем. На доме развевался русский флаг; такой же виднелся и на караван-сарае224, бывшем неподалеку. Спасаясь от дождя, мы все скорее шмыгнули на крытый передний дворик, сюда же казаки и гулим (полицейский О. X.) завели и своих лошадей. Осмотрев двери, ведущие в различные жилые помещения дома, мы убедились, что они все были заперты. Послали и кехой (старостой) селения. Последний оказался солидным и почтительным курдом. Он заявил нам, что дом был нанят приказчиком арендатора и что этот приказчик выехал для осмотра соседних селений, арендуемых Назарянцем (всего 9). Тогда гулям строго потребовал от курда найти нам приличное помещение. Владельцем такого приличного помещения оказался сам кеха, но, по его словам, оно было занято гостями. «Да прогони их!» – посоветовал гулим. Гости оказались не столь важными, чтобы их не было возможности поместить и другие комнаты: это были странствующие дервиши, которых благочестивый хозяин хотел успокоить у себя. Он перевел их в нижнее помещение, а нам предоставил верхнюю комнату, чистую и устланную ковром. Такая обстановка несколько примирила меня с случившимся неудобством в дороге. Наступивший вечер тоже подал нам добрую надежду на безболезненное продолжение пути: дождь перестал, засверкали звезды, подул сильный и теплый ветер. Ночь провели мы совершенно спокойно. Наши хозяева-курды были не из тех, чтобы внушать опасения: они нам рассказали, что их самих не раз грабили курды Маргявара и Таргявара. Да и вид у наших хозяев был не разбойничий, а скорее холопий жалкий. Бекзадинец, будь он хоть самым последним стремянным курда-бека, не преминул бы при встрече с достоинством пожать вашу руку, а эти только кланялись, прижимая руки к груди.

Утром 9 мая, обрадовавшись хорошей погоде, пошел я осмотреть Дизу Дольскую. Миновав грязный проулок, прилегавший к нашему ночному пристанищу, выбрался я на проезжую большую дорогу и увидел замечательно красивую картину. На востоке от дороги широкой полосой (в 2 версты ширины) раскинулась необозримая зелень виноградников и садов, сверкавшая блестками дождевых капель. За виноградниками виднелась красивая серебристая рамка Урмийского озера. То была картина совершенной тишины и довольства. Воздух был насыщен испарениями от вчерашнего дождя и тоже говорил нам о том, что тут можно жить и не тужить. Деревенька оказалась не из бедных. Благодаря поддержке русского флага, она скоро встанет на ноги и будет, вероятно, приятным местом для остановки путешественников и полезным купальным курортом.

Путь из Дизы Дольской к Сульдузу шел на юг, как и прежде, по берегу озера, но стал затруднительным из-за пяти каменистых перевалов, преградивших его в разных местах. Эти перевалы и следующие за ними ложбины были местами убежища и бесчеловечных подвигов людей, которые в прежнее время стяжали себе репутацию разбойников. У перевалов виднеются плиты, прикрывающие места случайных погребений несчастных путешественников, ограбленных и убитых здесь. В двенадцати верстах от Дизы находится на самой дороге старый караван-сарай, уже приходящий в полную ветхость, как и многое старинное в Персии. Оригинальное он носит название – Киздырмах (лихорадка, дрожь). Не подумайте, что это нездоровое в климатическом и природном отношении место. Нет, это место здоровое, с хорошей водой, с массой зелени, приятным горным воздухом. Зловещее его название получилось оттого, что путешественники, подходя к нему, в чаянии встречи с разбойниками, дрожали как в лихорадке. И действительно, не далее как в полуверсте от этого места находятся две скалы, разделенные щелью только для прохода одного человека, – любимая засада прежних грабителей. Теперь присутствие русских войск в крае положило конец этому страху.

Переехав последний из перевалов, мы увидели маленькое озеро около версты окружностью. Это озеро осталось от прежних разливов Урмийского озера. Оно соленое и поддерживается теперь несколькими источниками и ручейками. Миновав это озерко, мы увидели всадника с ружьем за плечами в обыкновенной курдской одежде. Это был житель селения Мамет Яра Николай, выехавший нас встречать. Это едва ли не единственный сириец этой деревни, не забывший свой родной язык и даже несколько грамотный. Поравнявшись с нами и поприветствовав нас, он заявил, что нас ждали еще вчера, что и теперь неподалеку священник отец Иона и сирийцы верхами едут встречать нас. Действительно, проехав еще три версты, мы увидели группу всадников, впереди которой ехала знакомая фигура отца Ионы с его длинной бородой, поседевшей от сульдузских треволнений. Тепло и сердечно приветствовали нас эти всадники. Мое нетерпение увидеть скорее резиденцию отца Ионы было сильно, и я попросил всех скорее продолжать путь. Но путь продолжать было нелегко. Вчера шел дождь, да, кроме того, началась поливка посевов. Целая сеть канав отделяла нас от столицы Сульдуза, смиренно выглядывавшей на нас издали в виде кучи серых построек и желтоватых полос навоза, их опоясывавших. Зрелище было печальное. Началось путешествие через канавы. Наш фаэтон с вещами, предоставленными нами на волю Божию, поминутно нырял в канавы, заливаясь почти до половины. А мы – то прыгали через эти канавы изо всех сил; то переходили их по дощечкам, случайно найденным нашими провожатыми; то, наконец, перебирались верхом на поданных нам лошадях. Вот одолели последнюю канаву. На зеленом лугу ожидают нас всадники с типичными физиономиями карапапахов, со взглядом исподлобья. Это сын, племянник и слуги губернатора Сульдуза, высланные им приветствовать первого русского миссионера в их стране. На приветствие сына губернатора я поручил ему передать [губернатору] свою благодарность за честь, мне оказанную, и выразить надежду на свидание с ним. В ответ на это сын губернатора стал приглашать меня остановиться у него, уверяя, что у них все готово для моего приема. Пришлось немного разочаровать его, сказав, что я прежде всею еду к сирийцам, которые как мои единоверцы, дороже всего для меня в этом крае. Тогда эти всадники вместе с другими наши ми провожатыми составили конвой вокруг нашего фаэтона. Кпереди ехал все тот же усердный Николай, держа в руках запрестольный крест, который я вез для храма Мамет Яра. Шестсвие наше приобретало уже довольно торжественный характер в полуверсте от селения стояла кучка сирийцев всякого возраста – представители-добровольцы всех христианских селений Сульдуза. Во главе их стоял несторианскнй епископ Мар-Дынха давно уже заявивший нам о своем желании принять Православие. Он сдержанно приветствовал меня с благополучным прибытием, но лицо его выражало тревожное любопытство по поводу ожидающей его судьбы. Я поблагодарил епископа за приветствие и встречу и выразил ему надежду на то, что он скоро будет ближе к нам, чем теперь стоит. Благословив затем людей, откушав их хлеба-соли и вина, я пожелал, чтобы у них изобиловали эги продукты, и последовал пешком в Мамет Яр во главе громадной толпы народа.

Сразу же по прибытии в Мамет Яр я проследовал в храм во имя святого великомученика Георгия. Храм бедный, из сырого кирпича, но более похож на наши православные храмы по своему внутреннему устройству, чем древние несторианскне храмы. Престол находится на середине алтаря, жертвенник – справа, вместо иконостаса – большая красная завеса с крестом посредине. Сооружение этой завесы есть уже дело отца Ионы и подвигнутых им на усердие прихожан. Храм снабжен православными иконами, к которым мы прибавили хоругви и святой крест. Я в присутствии громадной толпы народа отслужил благодарственный молебен и, произнесши многолетие Государю Императору и Царствующему Дому, Святейшему Синоду, православным архиереям Персии и всем православным христианам, сказал проповедь о мире Христовом, пожелать которого сульдузским христианам я прибыл.

После скромного обеда в сопровождении стариков деревни и отца Ионы я осматривал селение Мамет Яр. Оно лежит в ровной местности на берегу большой многоводной реки Гадыр-чая, помутневшей от вчерашнего дождя. Обилие воды вообще было поразительное для человека, видавшего в Урмии недостаток воды в летнее время по целым дням. Тут же не только Мамет Яр, но и другие деревни, расположенные от него на запад, оказались окруженными густою сетью арыков (канав) замечательной ширины и глубины. Мне сказали, что из-за этих канав фаэтон не может проехать туда, да и верхом добраться туда трудно. Поэтому я решил отказаться от намерения посетить тамошние христианские деревни: Охсар, Каравансера, Гасанлуви, Нагада и Чианэ, тем более что и времени для поездки оставалось к мало: наутро мне предстояло поехать в Соуджбулаг для свидания с консулом господином Иясом, и дорога туда и обратно должна была занять не менее полутора дней. Однако осмотр окрестностей Мамет Яра оставил у меня приятное впечатление. Несмотря на совершенно деревенский вид, Мамет Яр считается столицею Сульдуза и служит резиденциею сульдузского губернатора Гусейн Али-хага Эмир Тумана. Из этой деревни открывается очень хороший вид на весь Сульдуз, который по своему пространству гораздо более Салмаса и немногим меньше Урмии. Местность кругом зеленеющая, прорезываемая серебристыми лентами канав, воздух чудный, мягкий и бодрящий. Все эти условия создали Сульдузу славу хлебной житницы для соседних областей Персии. Здоровье жителей и их выносливость тоже удивительны: за 6 месяцев своей жизни в Сульдузе отец Иона не видал ни больного, ни покойника.

Но благодатные свойства природы Сульдуза как будто не замечаются сирийцами из-за их стесненного правового положения. Они находятся в полной земельной зависимости от своих помещиков, которые могут, когда им угодно, отказать неугодному им человеку в пользовании их землею. Государственная власть не знает сирийцев, она знает только помещиков как землевладельцев и готова помогать им прижимать христиан во всех случаях. Дорожа хорошею землею, мягкою как пух, совершенно без камней, сирийцы привыкли подчиняться всякому произволу своих помещиков. Так, например, помещик Мамет Яра, рассаживая у себя во дворе деревья, решительно препятствует своим крестьянам садить деревья и виноградные лозы на их двориках. Из урожая хлеба на долю сирийца достается всегда меньше половины, ибо, кроме половинной доли, которая идет помещику, приходится нести всякие повинности и на содержание его слуг и т. д.

Так мне изображали свое печальное положение представители вышеперечисленных христианских деревень Сульдуза, собравшиеся в доме кехи (старосты. – О.Х.) Сергиса в послеобеденное время. Там же я решил обсудить с ними вопрос и о способах содержания ими своего священника. Приглашая осенью к себе православного священника, сульдузцы обещали платить ему по 10 туманов в месяц. Исполнить это обещание им оказалось трудно. Отец Иона за свою шестимесячную службу получил пшеницей и рисом только 40 туманов. Я стал спрашивать, где взять остальные деньги. Мне отец Иона заявил, что за один месяц он прощает сирийцам 10 туманов, но что желает получить с них другие 10 туманов. Это обещали ему сделать на днях. Потом я возбудил вопрос вообще о способах содержания православного священника в Сульдузе. Мне объяснили, что они могут расплачиваться со священником во время веяния пшеницы, что деньгами платить дли них трудно. После долгих споров и пререканий согласились, что отец Моисей [заместитель, отца Ионы) будет получать по 20 чт. пшеницы с их доставкой в родное его село, а без достанки – 24 чт. Кроме того, было оговорено, что добровольные даяния, плата за требы сюда в счет не идут.

В конце этого нашего заседания явились слуги губернатора, которые принесли мне как почетному гостю селения пешкеши (подарки): конфеты и сахар на подносе и живую овцу. Я хотел не принимать этих приношений, но мне сказали сирийцы, что их господин весьма неловко будет чувствовать себя пред ними, когда я верну его подарки. Пришлось все принесенное оставить для отца Моисея и рабби [учителя] Илии. На вопрос губернатора о том, когда он может меня посетить, я назначил для свидания с ним пять часов вечера. Распуская стариков по домам, я просил их не забывать того, на чем мы согласились. Вдруг сидевший там епископ Мар-Дынха возвысил голос и вызывающе сказал: «Это мы еще увидим, отец». Я не разобрал, по чьему адресу он взял такой тон, по моему или по сирийскому, но за такое неуместное восклицание я решил его наказать и заявил всем, что когда у меня будет губернатор, чтобы никого, кроме православных священников и учителя, при этом приеме не было. Губернатор пришел ко мне в назначенное время. Это был высокий седой старик, одутловатый и обрюзгший. Но взор глаз его еще живой, лицом он хочет казаться любезным. Костюм его – обыкновенный костюм богатого перса – обличал в нем аристократа среди карапапахов. Я, прежде всего, поблагодарил губернатора за торжественную встречу, в которой он принял участие через сына и племянника. Он ответил, что считал это своим приятным долгом, что он с русскими давно состоит в добрых отношениях. Естественно, подвернулся вопрос о том, как турки относились к мусульманам Сульдуза. Мой вопрос заставил старика стыдливо улыбнуться, и он ответил: «Хуже чем с евреями, обходились с нами турки. Все с нас брали даром, а презирали бесконечно. Теперь, с приходом русских, мы опять чувствуем себя людьми». Я заметил, что хорошо было бы облегчить участь и его подданных в Сульдузе, дать им возможность вести хозяйство пошире. Например, почему бы не разрешить жителям Мамет Яра насаждать деревья и виноградники, без коих эта деревня – резиденция самого губернатора – представляет пустынное место. Губернатору этот разговор, видимо не понравился, но он обещал, что все устроится к лучшему и в его деревне. В заключение нашей беседы я представил ему отца Моисея, заместителя отца Ионы, и рабби Илию как его помощника. Губернатор выразил надежду, что я у него побываю, но я сказал, что мой долг, прежде всего, посетить нашего консула в Соуджбулаге, с которым нужно завести знакомство, и что после этого я надеюсь посетить и дом губернатора. На этом мы и расстались.

Решили лечь спать пораньше, чтобы наутро раньше выехать в Соуджбулаг. Наступила «ночь мучений» от обилия блох, которые вели правильные атаки на мое грешное тело. Я устал переворачиваться с боку на бок, но заснуть ни на минуту не мог. Такую же ночь провел и отец Моисей.

Утром 10 мая я отправился в Соуджбулаг вместе с отцом Моисеем и с рабби Илией в том же самом фаэтоне и в сопровождении гуляма и казаков урмийского вице-консульства. Пред выездом моим из деревни губернатор пришел проводить нас и дал нам провожатого верхового. Это оказалось нелишним, ибо половина дороги (около 22 верст) до самого моста на реке Гадыр-чай была почти сплошь залита водой, преграждена глубокими канавами. Гадыр-чай оказалась весьма глубокою и довольно широкою рекою, богатою весьма крупными сомами. Эти сомы гуляют до самого устья реки. Почувствовав соленую воду озера, они стремительно поворачивают назад, отчего происходит настоящая свалка, доставляющая много забавы прибрежным жителям

Караван-сарай поражает здесь своими грандиозными размерами, массою комнат в трех этажах, построен сплошь из красного кирпича, но представляет собой жалкую картину запущенности и разрушения. Он находится всецело в распоряжении всяких случайных посетителей и напоминает только о прошлом времени, когда путешественники боялись делать длинные переходы. Здесь на берегу, на зеленой травке, пока кормили лошадей, я несколько вознаградил себя за бессонную ночь.

Дальнейшая дорога шла красивыми засеянными полями, красиво извиваясь между ними по холмистой местности. Верст за 6 до города она пошла по берегу реки Соуджбулаг-чая, довольно многоводной и рыбной, обросшей природным лесом. Картина была довольно знакомая: она напоминала ландшафт средней полосы России. Пред самым городом пришлось переезжать эту реку, и водою залило фаэтон до самого сидения...

Соуджбулаг

Соуджбулаг тесно расположен в котловине, окруженной с востока, юга и юго-запада невысокими горами Курдистана. С грохотом понеслась наша колесница по этим тесным улицам города-муравейника, как бы спеша скорее выбраться из него на простор, на окраины города, где находится наше вице-консульство. Масса курдов всех возрастов и евреев, одетых совершенно по-курдски, запруживала улицы, привлеченная шумом нашего экипажа. Народ, как видно, не из деятельных, но любопытный. Вот, наконец, улица расширилась, и мы на окраине города увидели здание вице-консульства, большое двухэтажное строение из красного кирпича, могущее показаться дворцом по сравнению с соседними курдскими избушками. Оно просторно, чисто, светло и убрано с большою роскошью коврами, мебелью, картинами и редкостными безделушками.

Хозяин этого великолепного дома полковник А. И. Ияс, наш вице-консул в Соуджбулаге, вышел встретить меня на дворе. Оказалось, что мы поспешили своим приездом, избрав более краткий путь, а потому и не могли видеть казаков вице-консульства и всадников губернатора, высланных мне навстречу. Сам господин Ияс тоже собирался немного погодя встречать меня, но моя поспешность его предупредила. Тепло, сердечно приветствовал он меня и моих спутников и сразу же окружил нас таким вниманием, какого никогда не забыть. Недаром за ним создалась репутация хлебосольного хозяина. Но он сделал для меня больше, чем простое хлебосольство. Несмотря на обилие дела, он обязательно сопровождал меня во время моих прогулок по Соуджбулагу, имевших целью посетить вечером того дня и утром следующего богослужение в местной военной церкви (было воскресенье 11 мая). Здесь я встретил много своих знакомых по Урмии из офицерства 5-го Кавказского стрелкового полка и священника 1-го Горско-Моздокского полка отца Юлиана Церетели. По предложению последнего я за литургией произнес проповедь о молитве как средстве получения благодати. Посещение русской колонии показало мне, что все члены ее живут в полном единодушии между собой, столь необходимом для нашего дела в такой глуши как Соуджбулаг.

Теперь о Соуджбулаге. В этой столице курдов-мукри225 имеется 3850 домов, 25 000 жителей. Из этого количества 36 домов принадлежат тюркотатарам, 70 домов – евреям, 300 домов – армянам, имеющим здесь свою бедную церковь, все остальные дома принадлежат курдам. В городе 4 бани, 14 суннитских мечетей и 1 шиитская, 11 караван-сараев и обширный крытый базар в 505 лавок. Кроме нашего вице-консула, здесь проживает и турецкий шахбан-дарь (консул).

Интересную сторону в современной жизни Соуджбулага составляет здесь деятельность немецких лютеранских миссионеров. Она пока не представляет по своим результатам чего-либо серьезного и грозного для нас, но все же здесь примечательна неуклонная энергия этих работников. Курды-мукри, среди которых они работают, – народ ленивый и неподвижный, не способный ни на какие жертвы ради того, чтобы выйти из своего полудикого состояния. Тем не менее реверенд226 Фоссум постарался основательно изучить их наречие и собирается на их языке издавать в Тавризе журнал под названием «Курдистан». Его сподвижниками являются: доктор Эрдман, фельдшерица Гудайтис (русскоподданная полька из Сувалкской губернии) и старушка немка фон Шуленберг, занимающаяся обучением армянских и татарских детей Соуджбулага немецкому и французскому языкам. На помощь себе эти работники ждут еще эльзасца Башимона осенью текущего года. Вместе с тем ожидается и прибавление средств на поддержание здесь миссионерской работы этих лютеран. В Берлине госпожа фон Дамман пожертвовала крупную сумму на это в память о своем сыне – бывшем студенте-филологе, зарезанном в Соуджбулаге местными курдами в бытность его в гостях у бывшего здесь миссионером пастора Эрцена.

После обедни в воскресенье, простившись с гостеприимным господином Иясом, мы покинули смиренный и тихий Соуджбулаг, пожелав ему, чтобы он увидал не только русские штыки и флаги, но и русские книги, и русские школы, и святой крест.

На обратном пути в Мамет Яр на берегу Гадыр-чая мы увидели стоянку полсотни казаков Полтавского полка, шедших в распоряжение к полковнику Андриевскому, члену разграничительной комиссии. Вечером я отдал визит губернатору и у него застал командира этого казачьего отряда. Он снял нас при свете магния своим фотографическим прибором. Особых разговоров с губернатором на этот раз я не вел, ограничившись только обычными любезностями. По возвращении от губернатора я имел маленькое столкновение с кехой Сергисом, который тормозил дело сбора денег в пользу отца Ионы. Пришлось повышенным тоном напомнить ему все то добро, которое сделал ему отец Иона, и решительно потребовать условленной для него платы. Деньги вскоре же появились.

На другой день в 8 часов утра, распрощавшись с гостеприимными сульдузцами я с отцом Ионой покинул Мамет Яр и в 9 часов вечера был уже в Урмии.

IV. Труды епископа Пимена (Белоликова)

1. Православная Урмия в годы персидских смут. Киев: Тип. Киево-Печерской Успенской Лавры, 1911.

2 Догматическое богословие на новосирийском языке / Пер. с рус. архимандрита Пимена. Урмия: Тип. Русской православной миссии, 1912. Ч. 1. Перевод «Догматического богословия» митр. Макария Булгакова.

3. Житие блаженного Мар-Евгена. начальника иноков в стране Низибийской на горе Изла / Пер. с сирийского. Сергиев Посад: Тип. И. И. Иванова, 1913.

4. Житие св. Иакова, епископа Низибийского, в области Тхумы /Т1ер. с древнесирийского // Православная Урмия. 1913, № 9.

5. Сказание о славных делах Раббулы, епископа благословенного города Ургэй (Едессы) / Пер. с древнесирийского // Православная Урмия. 1913–1914 № 10–16.

6. Гимны св. Раббулы / Пер. с нем.// Православная Урмия. 1913–1914. № 19–23.

7. Послание блаженного Кирилла к блаженному Раббуле / Пер. с древнесирийского // Там же. 1913 № 18.

8. Изъяснение, которое произнес Мар-Раббула, епископ Ургэй, в Константинопольском храме пред всем народом / Пер. с древнесирийского // Там же.

9. Молитвы Мар-Раббулы / Пер. с древнесирийского // Там же.

10. Речь о человечестве Господа, которую написал Кирилл, епископ Александрии, к благоверному царю Феодосию и послал экземпляр ее к св. Раббуле, епископу Ургэй, и последний перевел ее с греческого на арамейский / Пер. с древнесирийского // Православная Урмия. 1914. № 20–24.

11. Служба праздника Рождества Богородицы Пер. на древнесирийский. Урмия: Тип. Русской православной миссии. Б. г.

12. Служба праздника Воздвижения Честнаго и Животворящаго Креста / Пер. на древнесирийский Урмия: Тип. Русской православной миссии. Б. г.

13. Служба 4-го гласа недельного крута / Пер. на древнесирийский. Урмия: Тип. Русской православной миссии. Б. г.

14. О посланиях святого апостола Павла в связи с его жизнью и деятельностью. Киев, 1915.

Газетные и журнальные статьи

15. Иеромонах Пимен. Утешение Православной миссии в Персии: (Письмо в редакцию) // Русский Паломник. СПб., 1906. № 43.

16. Иеромонах Пимен. Угрозы Православию в Персии // Церковные ведомости. Прибавления. СПб., 1906. № 45.

17. Иеромонах Пимен Урмийские горизонты // Церковные ведомости. Прибавления. СПб., 1906. № 29 (22 июля).

18. Иеромонах Пимен. Из Православной Урмии // Церковные ведомости. Прибавления. СПб., 1907. № 51–52.

19. Игумен Пимен. Вести из Православной Урмии (Персия)//Церковные ведомости. Прибавления. СПб., 1909. № 39 (26 сентября).

20. Игумен Пимен. Забытая кончина: [К кончине епископа Map-Ионы Урмийского и Супурганского 23 апреля 1910 г.]// Русский Паломник. 1910. № 50.

21. Архимандрит Пимен. Памяти почившего апостола Японии // Владикавказские епархиальные ведомости. 1912. № 9.

22 Архимандрит Пимен. О честности: (Забываемая ныне основа благополучия) // Владикавказские епархиальные ведомости, 1912. № 10.

23. Архимандрит Пимен. Один из немногих отцов Миссии: (Памяти новопреставленного архиепископа Иннокентия) //Там же. 1913. № 16.

24. Архимандрит Пимен. Письма миссионера // Православная Урмия, 1912–1914. (Письма 10–24 ).

25. Архимандрит Пимен. Миссионерская нужда и важный праздничный подарок местному христианскому населению // Там же. 1914. № 20.

26. Архимандрит Пимен. Законы святы, да исполнители каковы?! //Там же. 1914. № 22.

27. Акт 6-го выпуска воспитанников училища при Урмийской православной миссии (30-го июня) // Там же. 1914. № 23. (Без подписи.]

28. Наш черед: (Отголоски истории и современной войны)//Там же. 1914. № 23, (Подпись: «Урмийский летописец».)

29. Новогодние пожелания //Там же. 1915. № 1.

30. Архимандрит Пимен Печальная судьба христиан Персии: (Наблюдения и воспоминания миссионера) // Церковные ведомости. Прибавления. СПб. 1915. № 38 (19 сентября); № 39 (26 сентября).

31. Архимандрит Пимен. Место религии в жизни культурных государств и наша отсталость в этом отношении // Пермские епархиальные ведомости 1915 № 32.

32. Архимандрит Пимен. Из преданий о волхвах, поклонявшихся Младенцу-Христу в Вифлееме // Пермские епархиальныг ведомости. 1915. № 1.

33. Архимандрит Пимен. К вопросу об анафематствовании // Пермские епархиальные ведомости. 1915 № 6.

34. Архимандрит Пимен. Человек Запада и человек Православной России: (По Киреевскому)//Там же 1915 № 8–9.

35. Архимандрит Пимен. О курдах: (Наблюдения миссионера) //Там же. 1915. № 11.

36. Архимандрит Пимен. Трудности избрания пастырей церковных по изображению св. Иоанна Златоуста: (К вопросу о предполагаемом преобразовании православных приходов; // Пермские епархиальные ведомости. 1916. № 13–14.

37. Епископ Пимен. Православная миссия в Урмии / Колокол. 1916. 25 сентября, № 3103.

38. Епископ Пимен. Еще одна жертва войны – изуродованные святые иконы // Русский паломник. 1917, № 31–32.

39. Письмо еп. Пимена, начальника Урмийской православной миссии, бывшего ректора Пермской Духовной Семинарии о материальной помощи урмийским православным жителям, разоренным в результате турецкого нашествия на Урмию // Пермские епархиальные ведомости. 1916. № 35–36.

40. Епископ Пимен. Ответ на статью Ф. Атурая «Русские миссионеры в Урмии» // Голос краевого Совета депутатов Кавказской Армии. Тифлис, 1917. № 43 (4 августа).

Опубликованные проповеди и публичные выступления

41. Высота пастырского служения и путь приготовления к нему: К вопросу о реформе духовной школы (Доклад, прочитанный на пастырском собрании во Владикавказе 5 сентября 1911 г.) // Владикавказские епархиальные ведомости. 1911. № 18.

42. Слово на первый день нового года: (Характер времени зависит от деятельности людей) // Владикавказские епархиальные ведомости. 1912. № 2.

43. Св. Земля – наше драгоценнейшее наследие: (Слово пред открытием Владикавказского Отдела Императорского Палестинского общества) // Там же. 1911. № 24.

44. Слово на день Казанской Божией Матери (22 октября): (Об избрании России в удел Богоматери) // Владикавказские епархиальные ведомости. 1911. № 15.

45. О религиозном значении царской власти в русской истории: (Произнесено 21-го февраля 1913 г.) // Православная Урмия. 1913. № 11.

46. Поучение над гробом сотника Баева пред перенесением его на родину // Там же. 1914. № 21.

47. Поучение пред закладкою здания для Николаевского шестиклассного училища в г. Урмии (30 мая 1914 г.) //Там же. 1914. № 23.

48. Вступительная речь, произнесенная в храме Пермской Духовной Семинарии 2 ноября 1914 г. // Пермские епархиальные ведомости. 1914. № 34.

49. Бодрость духа: (Произнесено в семинарской церкви 16 ноября 1914 г.) // Там же. 1914. № 35.

50. Памяти праведника: (На день кончины приснопамятного о. протоиерея Иоанна Ильича Сергиева Кронштадтского. Произнесено за панихидой в домовой церкви Архиерейского дома 20 декабря 1914 г.) // Там же.

51. Чего потребует для нашего счастья новый год? //Пермские епархиальные ведомости. 1915. № 2.

52. Святой паломник: (Речь [с сокращениями], произнесенная 25 февраля в зале Общественного Собрания г. Перми на вечере, устроенном для усиления средств Императорского Палестинского общества) // Там же. 1915. № 8–9.

53. Речь ректора Семинарии архимандрита Пимена. (Произнесена с крыльца кафедрального собора на праздновании памяти св. Стефана Великопермского) // Пермские епархиальные ведомости. 1915. № 15.

54. Великая победа в прошлом да повторится и в будущем: (Речь перед воспитанниками по случаю завершения учебного года 3 мая 1915 г.) // Там же.

55. Трудное, но благое дело: (Речь о. ректора Пермской Духовной Семинарии. Сказана с крыльца мужской гимназии им. Императора Александра I Благословенного на трезвенно-патриотическом празднике в г. Перми 14 мая 1915 г.) // Пермские епархиальные ведомости. 1915 № 19.

56. Положение обязывает: (Речь перед началом нового учебного года) // Там же. № 26.

57. Приятно принадлежать к народу-победителю, но надо сначала заслужить эту честы (Речь, произнесенная в Духовной Семинарии по случаю взятия Эрзерума) // Там же. 1916. № 7.

58. Святая Земля в родной поэзии: (Произнесено на вечере в пользу Палестинского общества в зале Мариинской женской гимназии 17 марта) // Там же. 1916. № 11–12.

59. Ныне все должны быть подвижниками: (Речь о. ректора Духовной Семинарии архимандрита Пимена с крыльца Пермского кафедрального собора перед началом крестного хода на трезвенно-патриотическом празднестве в г. Перми 29 августа 1915 г.) // Пермские епархиальные ведомости. 1916. № 15.

60. Помянух дни древния и поучихся: (Слово на литургии в с. Кольцово Пермской епархии во время перенесения местночтимой иконы Николая Чудотворца из с. Верхние Муллы в с. Кольцово) // В ответ благовествования. Пермь, 1916.

61. Речь начальника Урмийской православной миссии архимандрита Пимена (Белоликова) при наречении его во епископа Салмасского 5 августа сего [1916] года // Церковные ведомости. Прибавления. Пг.. 1916 № 33 (16 августа).

62. Вступительная речь епископа Семиреченского и Верненского Пимена к духовенству и гражданам г. Верного, сказанная им в кафедральном соборе 11 октября // Туркестанские епархиальные ведомости. 1917. № 20.

63. Добро сильнее зла: (Речь на неделю 21-ю по Пятидесятнице) // Там же. № 21

64. Для чего нам необходим теперь Всероссийский Патриарх? (Произнесено на литургии 6 декабря) // Там же. № 24.

65. Какое чудо нам ныне нужно? (Из чтений в Народном доме г. Верного) // Там же. 1918. № 1.

* * *

213

Перевод, сделанный по книге «Акты мучеников и святых», изданной Павлом Беджаном в Лейпциге в 1894 г. (Т. 4. С. 396–470), был опубликован в журнале «Православная Урмия≫ в 1914 г. (№ 10–16).

214

В квадратных скобках здесь и далее дается пояснение редактора.

215

Ветхозаветный царь Иосия – сын нечестивого иудейского царя Аммона. В противоположность отцу Иосия отличался чистотой жизни и благочестием (см. Ветхий Завет: 3Цар. 13: 2–3; 4Цар. 21: 24–25).

216

Ср.: Послание к Ефессянам св. апостола Павла, гл. 4, ст. 24.

217

Дарик– золотая персидская монета, равняющаяся приблизительно нашим 4 рублям (см. сиро-латинский словарь Брокельмана, с 786 и греко-русский словарь Синайского).

218

Речь идет об Иисусе Навине и взятии иудеями Иерихона (Нав. 6, 19). – Ред.

219

И школа их (несториан) в Ургэе была разрушена, и все книги Феодора и Диодора, которые нашлись там, Раббула, епископ Ургэя, сжег огнем (Баргебраи. Речь 2-я. С 55).

220

На Третьем Вселенском Соборе в Эфесе в 431 году Господнем.

221

Месяцы зимнего спокойного пребывания v домашнего очага: декабрь и январь.

222

В 746 г. греческой эры, 435 г. от P. X. исшел из мира сего Раббула, епископ Едесскнй, в 8-е (число) августа Едесская хроника).

223

Напечатано в журнале «Православная Урмия» (1913., №9), под рубрикой «Письма миссионера»

224

Караван сарай – общественное здание на Востоке, предназначенное для отдыха путешественников.

225

Очевидно, имеются в виду микрикурды – курдское племя, проживавшее к югу от оз. Урмия.

226

Reverend – преподобный. Так титулуют пасторов протестантских церквей.


Источник: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2000

Комментарии для сайта Cackle