№ 3. Января 19-го

Под этим заглавием учёный афинский журнал Εὐαγγελικὸς Κῆρυξ обнародовал документы, относящиеся к первым стремлениям протестантов к сближению с Восточною Церковью. Считаем не лишним познакомить наших читателей с этими важными документами. Они покажут нам, что современное недовольство своим положением протестантского мира и искание выхода из него – не новое явление; оно имело место при самом основании этой новой церкви. Самый лучший выход тогда находило оно в соединении с Церковью Православною, как это мы замечаем и теперь в некоторых представителях англиканской Церкви.

Вот подлинный текст статьи учёного афинского журнала:

«Церковь римская, совершенно отделившись от Церкви православной, продолжала идти своей дорогой, каждый день делая какие-нибудь нововведения в разных догматах. С другой стороны, нравы и невежество её пастырей, которые были рабами честолюбия, жадности и других страстей, которые недостойно приняли на себя служение – быть учениками смиреннейшего и святейшего из учителей, – делали невозможным соединение двух Церквей. Худые результаты флорентийского собора ещё более разделили Церкви. Дурное поведение клира раздражало до крайности собственных чад католичества на западе. Тогда явился протестантизм и распространялся с необыкновенною силою. Рим с самого начала предвидел угрожавшую ему опасность; он преследовал его, интриговал самым хитрым образом; но несмотря на то, в непродолжительное время протестантизм овладел большею частию Европы. Ни интриги, ни преследования не могли остановить успехов протестантизма, который стал в то время необходимостью как по причине невыносимой тирании Рима, так и вследствие успехов просвещения, рассеявшего средневековую тьму. Средства, употреблённые папством, не могли прочно утвердить престол верховного владыки, который был сильно потрясён. Папа таким образом увидел себя с одной стороны отделённым от Церкви православной, чрез свою гордость, с другой – поражённым в своей церковной администрации восставшими против него его детьми. И он горько скорбел. Со своей стороны и протестантизм, родившийся только вследствие оппозиции Риму, увидел опасность дороги, на которую он устремился. Но он не имел мужества – обсудить своё учение, которое он с таким жаром сначала проповедовал. Несмотря на то, он обнаружил попытки подвергнуть контролю свои нововведения и войти в соглашение с Церковью Восточною. С этою целью две Церкви вели взаимную переписку и прибегали к другим средствам, – но дело не имело никакого успеха. Первые документы этих сношений имеют очень важное историческое значение и заслуживают внимание наших читателей.

С самого начала Филипп Меланхтон, верный друг и помощник Мартина Лютера, познакомился с одним греческим священником, Димитрием Миссом, который, во время своего путешествия, остановился в Виттемберге. Меланхтон вручил ему, в переводе на греческий язык, «Аугсбургское Исповедание», с тем чтобы тот передал его тогдашнему константинопольскому патриарху Иоасафу II-му.

Но так как история не упоминает о результатах этой попытки, то мы предполагаем, что не было об нём никакого рассуждения. Чрез несколько лет при патриархе Иеремии II, в 1574 году, тюбингенские богословы – Жак Андре и Мартин Круссий спрашивали у Восточной Церкви мнения о Церкви реформатской и в каких пунктах она находила её согласною с Православною Церковью. Иеремия, ревнитель древних обычаев, отвечал иноверным со снисходительностью, но в то же время осудил и отверг их нововведения.

Письма патриарха были напечатаны сначала в Виттемберге в 1574 году в «Acta et scripta theologorum», потом в Лейпциге в 1758 году, на латинском и французском языках, старанием кипрского иеромонаха Гедеона. В этом издании они были названы: «Книга называемая Судия истины, разделенная на два отдела». Вот первое письмо немецких богословов к патриарху Иеремии:

«Святейшему и высокопочтеннейшему господину, патриарху христианской константинопольской церкви спасения в Господе нашем. Ваше святейшество! Я узнал, что вы благосклонно приняли мои прежние письма; этот благосклонный приём даёт мне смелость снова обратиться к вашему святейшеству, в надежде на ту же благосклонность. Прежде всего изъявляю почтительнейшую признательность вашей отеческой доброте; потом посылаю вам книжку глав всего нашего вероучения, чтобы ваше святейшество узнали, какова наша религия и согласно ли учение наше с учением вашей церкви, или в чём разнится с ним, чего бы мне не хотелось. Итак, усерднейше прошу ваше святейшество принять это письмо с тою же снисходительностию, как и прежние, и если нет каких препятствий – снисходительно объявить своё мнение о предлагаемом предмете, то скажите нам, по воле Божией, имеем ли те же верования в Иисуса Христа. Приветствуем вас, святейший отец, и всю вашу церковь. Примите с отеческою снисходительностию мою христианскую просьбу.

Тюбинген, 17 сентября 1574 года.

Жак Андре,

Учитель богословия, предстоятель Тюбингенской церкви, канцлер Академии.

Мартин Круссий,

Учитель латинского и греческого языков в Тюбингене».

Второе письмо пастырей тюбингенских следующее:

«Святейшему и благочестивейшему господину Иеремии, вселенскому патриарху Константинополя, нового Рима, спасения во Христе Иисусе.

Благочестивейший господин! Мы получили ваше достойное письмо в начале настоящего года. Оно доставило нам тем бо́льшую радость, что мы давно уже ожидали его. От всей души приносим благодарение, прежде всего, нашему Христу, истинному Богу и Спасителю нашему, который управил дела эти как Отец, потом вашему святейшеству, отнёсшемуся к нам столь снисходительно. И действительно, большое благодеяние и величайшее счастие для нас, стоящих так низко пред вашим святейшеством, возведённым на такую высокую степень, – что вы удостоили почтить нас своим ответом. И каким ответом! Ответом полным мудрости и благочестия достойных доброго пастыря царства небесного, – полным отеческой любви и нежной заботливости о нашем спасении, рекомендующим нам пребывать всегда твёрдыми в святой вере и в спасительных заповедях Христа, первого Пастыря, и Его богодухновенных служителей, не делая нововведений и не ступая на ложный путь, дабы чрез то получить нам царство небесное. Вот с какою мудростию и с какою отеческою любовию ваше святейшество отвечали нам: что ваше святейшество знают, что мы не имеем ничего другого в сердце, как только повеления Христа и Его святых служителей. Первосвященник римский называет нас нововводителями, потому что пятьдесят лет назад обитатели Германии и многих других стран, просвещённые учением Мартина Лютера, человека отличного по своему божественному просвещению и по своей ревности по истине, – отделились от него, так как его учение противно св. писанию и преданию.

Сорок шесть лет назад наши благочестивейшие главы и наши богословы написали сокращение древнего учения веры, которое нам передано от начала. Они представили его императору Карлу V, человеку достойному памяти, который по этому случаю созвал сейм в Аугсбурге; здесь они отдали отчёт в своём православии. Вследствие сего это сокращение получило название «Аугсбургского Исповедания», и мы сохраняем его до настоящего времени. Это знаменитое Исповедание наших блаженных отцев мы послали к вам, за пять месяцев, до получения вашего письма; за него пострадали тысячи мучеников в течение многих лет до нашего времени. Мы послали его к вам в надежде, что за исключением некоторых обрядов, в которых разнимся мы с вами, вследствие огромного расстояния разделяющего наши страны, – мы совершенно согласны с вами в основных пунктах, необходимых для спасения; что мы не внесли никакого нововведения и что мы держим и храним, сколько мы можем понять это, верование, преданное нам св. апостолами, пророками, св. отцами и патриархами вдохновенными Богом и семью соборами, основанными на св. писании, которое дано нам Богом. Ещё минуту: считаем излишним наскучать вам длинными рассуждениями; ваше святейшество и без того много заняты, поскольку вы заботитесь верно пасти свои церкви и неусыпно печётесь о их спасении. – Ожидаем вашего ответа и вашего благочестивого и мудрого суждения о Исповедании, посланном вам. С должным почтением и без назойливости просим, ваше святейшество, произнести своё суждение с отеческим расположением к вам. Да поможет милосердный наш Отец небесный, чрез своего возлюбленного Сына и общего нашего Спасителя, сблизиться нам в православии, несмотря на отдалённость наших стран; да поможет Он связать узами любви и единства веры церкви константинопольскую и тюбингенскую. Ничего мы больше не желали бы. Действительно, мы не хотим признавать, согласно с милостивым желанием вашего святейшества, другого основания веры, кроме лежащего еже есть Иисус Христос, краеугольный и непоколебимый камень и сама Истина, без всяких нововведений и уклонений.

Приветствуем вас, святейший господин, имеющих столько попечений о вашей пастве христианской и честнейшее пресвитерство ваше. Удостойте милостиво принять нас под своё отеческое покровительство.

Жак Андре.

Мартин Круссий».

Первый ответ патриарха константинопольского Иеремии на Аугсбургское Исповедание, посланный в Тюбинген в 1576 году.

«Получил я письмо вашей любви и изложение членов вашего верования. Нам любезна ваша любовь и мы спешим, согласно вашей просьбе, дать объяснение касательно пунктов, в которых мы согласны с вами, и тех, в которых несогласны. Что касается любви, – она объемлет закон и пророков. Действительно, мы говорим, что она должна не только в простых словах выражаться, но и обнаруживаться в делах. Она подобна драгоценным камням, которые не нуждаются в том, чтобы их хвалили на словах, но сами в себе имеют блеск, возбуждающий удивление в людях, знающих им цену. И вы, учёные мужи Германии, являя эту самую любовь к нам, отражаете в себе весь её блеск: ваше письмо свидетельствует об этом.

Мы будем отвечать, ничего не говоря от себя, мы будем только истолкователями седми святых вселенских соборов, которые вы знаете и принимаете. Письмо ваше уверяет нас в этом, и мы поздравляем вас с этим Мы будем говорить согласно с вероучением богодухновенных учителей и истолкователей св. писания, которых единогласно признала кафолическая церковь Христова и которые своими словами и чудесами, подобно солнцу, озаряют вселенную. Дух Святый в них веял и говорил чрез них, и всё, что они говорили, непреложно, потому что всё это основывалось на слове Господа вашего.

Церковь Христова, по слову св. Павла, есть столп и утверждение истины; и врата адова не одолеют ей, по божественному обетованию Спасителя. Если некоторые по неразумию веруют в то, во что она не верует, если они обезображивают её учение в том или другом пункте, – она тем не менее тверда и несокрушима; потому что она опирается на Камне и на тех, которые служат основанием истины. Подлинно, все члены церкви Христовой суть члены истины; а те, которые не суть члены истины, вместе с тем не члены и церкви Христовой... так что, идя к истине, мы придём к точному учению, чтобы устроить здание истинного верования.

Для того чтобы так было, мы имеем нужду в молитве тех, которые любят Господа, чтобы, благодатию Божиею, дух наш был направлен по прямому пути».

Потом патриарх излагает догматы Православной Церкви и показывает различие между аугсбургским исповеданием и учением этой Церкви. Он доказывает, что германские протестанты сделали нововведения в вере. Он рассматривает следующие главы: 1) о Боге в трёх лицах; 2) о членах веры и о первородном грехе; 3) о вере, которая оправдывает; 4) о служителе слова; 5) о добрых делах; 6) о церкви; 7) о том, что в церкви есть злые; 8) о крещении; 9) о евхаристии; 10) о исповеди; 11) о покаяний; 12) о употреблении св. таинств; 13) о рукоположении, или о священстве; 14) о чинах церковных; 15) о внешней обрядности; 16) о последнем суде; 17) о свободной воле; 18) о причине греха (первородного); 19) о начале добрых дел; 20) о почитании святых. В этих членах он говорит о злоупотреблениях, и потом продолжает:

«Итак мы идём во указанию святых, потому что мы наздани на основании апостол и пророк, и что Иисус Христос есть краеугольный камень, на коем основывается и зиждется всё здание, дабы соделаться храмом, посвящённым Господу. Бог мира да освятит нас в преспеянии, и да будут весь дух наш, душа же и тело сохранены беспорочны пред Господом. Верен Бог, призывающий нас, купно же и вас и желающий всем спастися. Он спасёт вас, если мы будем исполнять Его повеления. В этом главное основание спасения всех; невозможно спастись иначе, как только благодатию Христа и Святым Духом, как было доказано и объяснено с особенною очевидностию выше.

Не до́лжно познавать Бога только в половину и делать из Его благости к людям предлог к нерадению. Будем внимательны к учению Св. Писания, постараемся серьёзно исполнять на деле божественное учение, имея в виду единственно Того, Который сказал, что Он пришёл бросить огнь в мир и желал бы, чтобы этот огнь был возжён. Блаженный Давид, прося, чтобы этот огонь пылал в нём, говорил: «искуси́ мя, Го́споди, и испыта́й мя, разжзи́ утро́бы моя́ и се́рдце мое́» (Пс.25:2). Этот огонь горит во взоре и делает его светлым; глаз чрез него пользуется своим натуральным зрением и постоянно видит чудеса Божии, по слову писания: «Откры́й о́чи мои́, и уразуме́ю чудеса́ от зако́на Твоего́» (Пс.118:18). Этот огонь обращает в бегство демонов, сожигает порок; он имеет силу возбудить нас к бессмертию; он озаряет святые души и внушает им высокие мысли. Будем молиться, чтобы этот огонь нисшёл в нас, дабы мы всегда ходили в полном свете, делая добрые дела, без малейшего уклонения от заповедей, дабы, будучи в этом мире существами озарёнными, владели вечно словом жизни, в дабы, наслаждаясь благодеяниями Божиими, чрез Спасителя нашего Иисуса Христа, были покойны в жизни, как сохранившие заповеди Божии и исполнившие всякую добродетель, или всякое спасительное и богоугодное дело, – т. е. всё необходимое для спасения. Проводя таким образом всё время нашей земной жизни, мы достигнем нашего истинного отечества. О, когда бы нам заслужить его, по благодати Иисуса Христа! Аминь.

Таким образом всё что мы сказали, как и вы это знаете, возлюбленные, основано на Св. Писании, на толковании наших мудрых и святых богословов и на их святых учениях и наставлениях, оставленных нам. Ибо нам не дозволено понимать и изъяснять места Св. Писания, доверясь только собственному пониманию; мы должны руководиться богословами, которых благочестивое намерение, в Святом Духе, одобрено святыми соборами. Так действуем мы с тою целию, чтобы не уклониться от истинного учения евангельского, от истинной мудрости и благоразумия, чтобы не впасть в заблуждение.

Но спросят, как преобразовать, или исправить настоящие дела? Как? Помощию Божиею; вот наш ответ. Не до́лжно ни делать, ни мыслить ничего иначе, кроме того, что повелели вам святые апостолы и святые соборы. Кто сохранит это правило, тот будет членом нашей Церкви, будет нашим содругом и соучастником в нашем вероучении. Но кто не признаёт указанных правил, кто мыслит противно апостолам, восстаёт против них и против святых, – тот какое отношение может иметь к нам? Какую часть займёт между нами? Когда один великий учитель вам говорит: «тот, кто учит противно принятой вере, – говорит ли он убедительно, сохранил ли своё девство, творил ли чудеса, пророчествовал ли даже, – это волк под видом овцы, который ищет погубить овец». Когда другой учитель нам говорит: «если кто старается поколебать то, что призвано хорошим богодухновенными отцами, не нужно смотреть на его действия, как на происходящие от Бога, но как на преступление и измену догмата». Когда и третий учитель также говорит нам: «кто имеет пред глазами учение Христа и знает, какой опасности подвергаются люди, дерзнувшие отнять или прибавить малейшее что-нибудь в учении Святаго Духа, – тот не должен, по честолюбию, стараться о нововведениях, но должен держаться учений, преподанных сначала святыми». Таким образом, когда целый сонм наших великих богословов воспрещает нам веровать иначе, – остаётся один только способ исправить или преобразовать настоящие дела: идти вместе с святыми соборами, следовать правилам апостольским и, таким образом, во всем последовать Иисусу Христу.

Учёные германские мужи, много-возлюбленные чада нашего смирения, благоразумно и от чистого сердца вы приближаетесь к нашей Церкви; как отец полный любви к своим детям, я с радостию принимаю свидетельство вашей любви и вашего благорасположения. Для того, чтобы вам соединиться с нами, достаточно последовать повелениям апостольским и соборным и подчиниться им, как подчиняемся мы. Тогда вы будете истинными нашими союзниками и получите похвалу от всех учёных мира, за то, что открыто покоритесь учению святой, Кафолической Христовой Церкви. Таким образом две Церкви, при помощи Божией, составят одну, и мы будем жить в единении благоприятном Богу даже до тех пор, пока получим Царствие Небесное. Да поможет вам Господь достигнуть этого чрез Иисуса Христа, Которому вечная слава! Аминь

Письмо это написано, при помощи Божией, в Константинополе 1576 года по воплощения Господа нашего Иисуса Христа, 15 мая, в св. монастыре Панмакаристос.

Иеремия, Милостию Божиею архиепископ Константинополя, нового Рима, и вселенский патриарх».

Второе письмо патриарха Иеремии:

«Иеремия, милостию Божиею, архиепископ Константинополя, нового Рима и вселенский патриарх учёнейшим и мудрейшим господину Жаку, канцлеру и учителю богословия и господину Мартину Круссию желает здравия.

Учёные мужи Германии, духовные чада нашего смирения! Письмо, которого вы от всей души просили и столь долго ожидали от нас, окочено наконец, с помощию Божиею. Мы послали его вашей любви с душевою радостию и счастием, подобными тем, какие чувствует отец к своим детям. Молим Бога и Его Пресвятую Матерь, да пошлют вам двоякое благополучие – духовное и земное. Но если в случае некоторые из наших догматов на первый раз не понравятся вам, мы убеждены, что исполненные мудрости, учёности и благоразумия вы не дадите предпочтения другим (догматам), т. е., что вы не предпочтёте ни нового законодательства, идущего вопреки евангельской философии Господа нашего, ни эпохи, в которую изменены догматы, ни обычаев малоразумных (ибо мы люди – и мысли наши изменчивы, как говорит премудрый Соломон) истине, или мудрости самого Господа нашего Иисуса Христа, с которым согласны ученики и апостолы в их канонических и спасительных словах, вселенские и поместные соборы св. отцев и все проповедники и богословы Церкви. Те, которые соблюдают заповеди и исполняют их на деле, будут спасены и получат Царствие Небесное, и напротив, не повинующиеся и противящиеся им будут осуждены на вечные мучения. «Если желаете и, если послушаете меня, – говорит Спаситель, – благая земли снесте». Так Наше Смирение, как преемник Иисуса Христа, по Его благодати, увещевает вашу любовь. Да будет благоугодно Богу, чтобы вы были в согласии с нашею Церковью, которая есть Церковь Христова! Если вы это сделаете истинно и действительно, – велика будет радость на небе и на земле, по случаю соединения двух Церквей, которое, мы надеемся, будет для славы Божией.

Май. Иеремия» и проч.

Из этой переписки видно, что протестантизм, в своём начале, понимал всю важность своего соединения с Восточною Церковью; что школа тюбингенская допускала и кафолическое предание, не смешивая его с преданиями человеческими, что она признавала непогрешимыми семь Вселенских Соборов.

Школа тюбингенская очень много удалилась в настоящее время от этого учения; она, как известно, сделалась одним из главных рассадников рационализма, более или менее прикрываемого маской христианства.

Если бы все протестантские церкви, в шестнадцатом веке, приняли начала, выраженные в приведённых нами письмах, никакого нет сомнения, что они пришли бы в согласие с Восточною Церковью. Патриарх Иеремия за основание единения полагал единственно святое учение Церкви, как оно было привито в первые века христианства, и не выказывал никакого притязания вмешиваться во внутреннюю организацию Западных церквей.

К несчастию не все протестанты держались мудрых принципов тюбингенских богословов. Они чувствовали такую антипатию к Римской Церкви, что удалялись от всякого вероучения, имевшего какое-нибудь соотношение к учению этой Церкви. Благодаря упорству Рима и злоупотреблениям, освящённым им, протестантизм законный, как протест против злоупотреблений и как домогательство реформы, преступил справедливые границы оппозиции. Он перешёл в революцию. Отсюда произошли те крайности, которые объясняются обстоятельствами, но которые в настоящее время пора бы уже оставить. Ведь только по антипатии к Риму протестанты отвергли, или поколебали множество христианских истин. Когда они обращались к Восточной Церкви, которая не подчинялась игу Рима, то не могли не заметить, что и она также протестовала против нововведений Рима гораздо прежде западных протестантов, но несмотря на то она продолжала держаться древнего и всегда принятого Вселенскою Церковью учения.

Мысль тюбингенских богословов о соединении с Восточною Церковью была великая и плодотворная мысль. Но она не достигла тогда никаких результатов, может быть, вследствие общего расположения умов в недрах протестантизма.

Теперь страсти уже улеглись и протестанты, остающиеся ещё христианами, с ужасом взирают на бездну, в которую ежедневно падают их братья. Они понимают, что, преследуя со всею строгостью принцип свободного исследования Св. Писания, очень многие протестанты кончили тем, что нашли в нём совсем не то, что находит христианство. Да послужит им в пользу этот урок. Пусть они поверят свои частные доктрины учением Церкви Восточной и верованием Церкви первых веков: они найдут у себя достойные сожаления пропуски; они увидят, что, из ненависти к Риму, они отвергли в шестнадцатом веке самые основные верования, которые принадлежали самому существу христианства. Может быть тогда они поймут, что им нужно преобразовать свои церкви не по человеческим взглядам и не по новым системам, но, как писал патриарх Иеремия тюбингенским богословам, чрез чистосердечное обращение к древнему христианскому учению, изложенному отцами первых веков и освящённому семью Вселенскими Соборами.

Если бы протестантские церкви всегда серьёзно трудились над этим делом, они скоро соединились бы с истинными Церквами Восточными. Тогда что сталось бы с Римскою Церковью? Оставленная своим заблуждениям, заключённая в своих тесных границах, нападаемая и отвергаемая внутри огромным большинством тех, которых она называет своими детьми, – для целого мира, вследствие своих притязаний, она служила бы предметом насмешек и презрения.

Протестантам, оставшимся истинными христианами, которые так основательно преследуют своё отделение от рационалистов, следует начать это полезное и славное дело, которое будет сопровождаться бесконечно важными результатами для общества христианского и которое ускорит пришествие Царства Христова в мирûL’Union Chretienne 1863 г. №№ 37, 38, 39..

Аббат Гете

Обычай церковного причта ходить по домам прихожан со святою водою и честным крестом, и славить в Рождество – Родившегося, а в Пасху – Воскресшего Господа, равно как и в другие великие и храмовые праздники, – ведётся у нас с давнего времени. Грамотою патриарха Московского и всея России Иосифа, в 1650 году, было постановлено, чтобы там, «где при церкви два священника и более, была служба во всю светлую седмицу, и чтобы нечередные священники ходили с образы; где же один священник, там он, отправив службу в воскресный день и понедельник, потом ходил с образы по приходуûСм. О дванадесят. праздн. правос. церкви. 1858, стр. 12.. Цель такового хождения и славления в Рождество, Пасху и другие праздники, конечно, та, чтобы ввести в домы чад церкви ту святую радость, которая выражается во всём богослужении на эти праздники, и напомнить им, чтобы они и дома не забывали прославлять Господа за Его бесчисленные благодеяния – Особенно полезно это установление Церкви для старых и больных и вообще для тех, которые по какой-либо причине не могут сами быть в церкви при богослужении и которые прежде всегда любили посещать церковь Божию. Для этих бедных и набожных людей и праздник не в праздник, если они не сходят в храм Божий, не помолятся и не порадуются вместе со святою Церковью. А потому, как должно быть им приятно видеть у себя дома церковный причт и слышать то пение, которое они привыкли слушать в храме Божием. – Со славлением св. Церковь соединяет ещё (особенно в праздник Богоявления) окропление домов святою водою. Это она делает для того, чтобы своим благословением освятить жилища чад своих и напомнить им обязанность хранить себя частыми и святыми, как прилично избранным на служение Господу и освящённым Его честною Кровию. Не очевидно ли из сказанного, что славление или хождение причта по домам прихожан со святою водою в крестом есть не произвольная выдумка причта, а действование в духе св. Церкви, и что цель этого хождения не корыстная, а благая? Если пользуются священнослужители доброхотным даянием: то пользуются за труд и по необходимости, – пользуются согласно с законам церковным и словом Божиим: де́лающии свяще́нная от святи́лища ядя́т, и служа́щии олтарю́ со олтаре́м де́лятся (1Кор.9:13), воспринимая достойную награду за труд свой от тех, для спасения коих трудятся. Но люди нынешнего света, не зная сами, и не желая знать и уважать никаких обрядов и обычаев св. Церкви, желают ещё и других отклонить от этой заветной и священной старины русской, поддерживающей дух христианской набожности и православия. Не будучи сами свободны от произвольных поборов, они желают и других обвинить в оных. Из зависти и пренебрежения к служителям церкви, из притворного участия и сострадания к прихожанам (бывшим рабам их), эти люди перетолковывают по своему цель св. Церкви и осуждают её служителей; забывая о тех вредных даже и для них самих последствиях, которые могут произойти от упадка веры и благочестия в простом народе. Гораздо бы лучше таким людям наблюдать за собою и своими действиями, чем за теми, которые не подлежат их наблюдению. Лучше бы им самим уклоняться и других отвлекать не от обычаев христианских, а от обычаев не православных или языческих, существующих между христианами всех сословий, каковы: маскарады гадания о счастии и судьбе, переряживание в разные одежды, закрывание лица уродливыми масками и хождение по домам под чужими именами, – из мужских – женскими, из женских – мужскими. Да не будет, сказано в законе Божием, у́тварь му́жеска на жене́, ни да облачи́тся му́ж в ри́зу же́нску: я́ко ме́рзость е́сть Го́сподеви Бо́гу твоему́ вся́к творя́й сия́ (Втор.22:5). С какою-то бы ни было целью, – но всё-таки лучше петь или слушать священные песни во славу истинного Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, чем петь песни во славу Коляды или предаваться нелепым игрищам; лучше следовать обрядам и обычаям Православной Церкви, чем обычаям иноплеменников и иноверцев; лучше творить дела во славу Божию, чем в удовольствие своих страстей. Эти дела противны Богу и вере христианской, разорительны для нас самих и вредны для других; а дела христианские угодны Богу, полезны для нас и благотворительны для ближних наших. Таково, между прочим, и радушное принятие в дом служителей церкви во славу имени Божия; оно не принесёт убытка даже принимающему и дающему, а скорее принесёт прибыль. Доброхотна бо дателя любит Бог; по даянию же его воздастся ему (Притч.19:17). Нерадение же об исполнении христианских обязанностей, злонамеренное пренебрежение обычаями Церкви, жизнь не во духу и учению её, а по духу и обычаям суетного мира и иноверного света, несомненно влекут за собою всякий вред и всякого рода лишения, – земные и небесные. Но, благодарение Господу, между прихожанами моими незаметно больших уклонений от обрядов, обычаев и постановлений церковных, – незаметно ропота и пренебрежения к исполнителям оных, – служителям церкви. Привязанные, доверчивые как дети, к своей матери – Церкви, они не склоняют слуха своего к словам духа льстивого, – духа неверия, вольнодумства и других нововведений, постыдных для православного христианина, и с любовию принимают в домы свои служителей церкви, чтобы получить чрез них освящение и благословение её Поэтому во все великие праздники и мы – служители церкви с своей стороны не уклоняемся от хождения по домам с крестом и святою водою, как от доброго древнего обычая нашей Церкви.

Священник Гавриил Краснянский

Обычай хождения церковного причта в великие праздники по домам прихожан со святыми иконами, крестом и святою водою, для совершения в домах молебствий и окропления их святою водой – с церковной точки зрения есть обычай святой, добрый и совершенно соответственный с заботами церкви об освящении, благословении и сохранении в чистоте жилищ христианских. Святая Церковь дозволяет совершать в домах христиан не только молебствия, но и все богослужения, кроме божественной Литургии, и все Таинства, кроме Евхаристии, Брака и Священства. Она дозволяет даже вносить в домы христиан животворящие страшные Христовы Тайны; поэтому нет ничего несообразного с церковными уставами в том, что в дома прихожан вносятся святые иконы, крест и евангелие и что в них совершаются священнослужителями молебствия и окропление св. водою. Известно, что каждый христианин, по случаю радостного или печального события в своём доме, имеет право пригласить к себе священника для совершения необходимых для него священнослужений. Так, просят священника в свои жилища для благословения и освящения их, для совершения в них молебствий, водоосвящений и других треб, и желательно даже, чтобы эти священнодействия совершались чаще в домах христиан. Есть многие благочестивые семейства, которые, сообразно с этим желанием, в начале каждого месяца приглашают к себе священнослужителей для освящения воды в домах своих. От чего же не допустить и хождение церковного причта по домам прихожан для освящения их тогда, тогда оно особенно нужно для христиан, т. е. во времена великих праздников церковных? Но, к сожалению, хождение причта в праздники по приходу имеет некоторые и не светлые стороны. Оно поставляет священнослужителей в тягостную обязанность собирать по крохам доход с прихожан, а прихожан в необходимость, не всегда приятную, давать этот доход; и может быть посему, между прочим, к этому обычаю, существующему у нас с давних времён, в настоящее время в разных местностях нашего отечества не одинаково относятся как пасомые, так и самые пастыри приходские. Ещё в 1805 году городская дума в Архангельске пришла к мысли, что хождения церковных причтов по домам прихожан с крестом, совершаемые о св. Пасхе, о Рождестве Христове и в храмовые праздники, с одной стороны противны указу 1724 года августа 16 дня, а с другой стороны отнимают должное к ним уважение, так как во многие дома иногда святыни не принимают, а иногда принимают без должного благоговения. В отвращение этого городская дума положила: вместо собираемого священниками дохода при хождении с крестом, назначить им от прихожан годовое жалованье. Это определение городской думы одобрено было военным губернатором и представлено им на рассмотрение министра внутренних дел, а преосвященным архангельским представлено было в Святейший синод, который одобрил его. Государь Император Александр 1-й рассматривал это дело с удовольствием и в особом рескрипте г. военному губернатору выразил свою признательность и благоволение градскому обществу, «находя в сем поступке архангельских граждан столько же благочестивого уважения в церкви, сколько и справедливой попечительности к устроению участи служителей ее распорядком, важности звания их приличным и общего подражания достойным». Сведение об этом распоряжении архангельского общества было сообщено циркулярно во все важнейшие города империи, и вскоре вызвало соревнование в гражданах г. Рыбинска. Не знаем, во многих ли городах нашлись подражатели жителям Архангельска и Рыбинска, в назначении жалованья священникам вместо праздничного дохода от хождения по приходу, но тем не менее имеем основание думать, что во многих местах (особенно городах) России прихожане не прочь уклониться от приёма церковных причтов в праздники, и хоть всеобщее желание этого не заявлено гласно, но холодность приёма священнослужителей в домах прихожан, а иногда и отказ в приёме, дают яство понять, что многие не желали бы видеть у себя в праздники церковного причта. Некоторые из священников, замечая это, прекратили вовсе праздничные свои визитации прихожанам; другие же, не обращая внимания на то, рады им или нет, продолжают ходить по домам сплошь и рядом. В сельских приходах большею частию сохраняется обычай хождения причта в праздники по приходу, и прихожанин, хочет или не хочет, должен принять причт и благодарить его – чем Бог послал. По нашему мнению, и те причты, которые уклоняются вовсе от хождения по приходу в праздники, и те, которые, не минуя никого, всех посещают, равно вдаются в крайность. Есть и в городах, и в сёлах многие благочестивые семейства, которые с нетерпением ждут, чтобы священник в праздники приветствовал их и внёс в их дом благословение и освящение. Грех было бы священнику оставить такие семейства без посещения; напротив, к тем из прихожан, которые не желают принимать священника, зачем и ходить? Разве затем только, чтоб подвергнуться унижению и осуждению? Скажут, что, следуя этому совету, церковный причт потеряет свой доход, – но что ж делать, когда у нас доселе недостаточно определены не только количество доходов причта, но даже и случаи, при которых они безукоризненно и по праву могут взиматься! Конечно, лучше было бы, если бы и везде, как в Архангельске и в Рыбинске, прихожане совсем уволили священнослужителей от тягостной для них обязанности хождения в праздники во домам, лишь бы только сделано было не из холодности к религии и не в ущерб и без того бедным доходам причта; но пока это редко где заведено, то можно бы поступить так, как мы сказали, т. е. посещать с крестом только тех прихожан, которые этого желают. От этого потеря доходу невелика, а нравственная выгода была бы огромна. Священники не были бы унижены пред прихожанами, и причётники имели бы менее поводов к угощениям, которыми обыкновенно сопровождается приём причта в праздники. Ведь не от того случается видеть в подобных случаях причётников нетрезвыми чтобы они много пили, но от того, что пьют хоть и понемногу, но часто. Gutta cavat lapidem non vi, sed saepe cadendo. Но как узнать, кому из прихожан приятно посещение причта и кому вет? Часто те, которые тяготятся этим посещением, первые высказывают неудовольствие, если по какому-либо случаю причт обойдёт их. Кажется, что это недоумение можно решить очень просто: пусть каждый из прихожан заявит однажды навсегда пред каким-либо праздником своё желание или нежелание принимать причт на праздниках. Для отобрания этих голосов можно послать, пожалуй, церковного служителя или же кого-либо из беднейших прихожан. – Что же касается хождения причта со святою водою в праздник святых Богоявлений и в 1-й день августа, то желательно, чтобы этот добрый обычай сохранился у нас во всей ненарушимости, чтобы священники окропляли св. водою все без исключения дома прихожан своих. Это особенно нужно на сёлах, где прихожане, по бедности, не имеют возможности просить по временам священника в дом нарочито для освящения воды, как это делают многие достаточные, благочестивые горожане. Если бы прихожане и не имели убеждения в том, что окропление их домов святою водою, хоть два раза в год, необходимо для них, то священник поступил бы сообразно с намерениями Церкви, объяснив им благотворное действие освящения домов святою водою, и расположив их с любовию принимать это освящение. Вода для того и освящается святою Церковью, чтобы она служила «источником нетления, разрешением недугов, очищением душ и телес и освящением домов». Нетрудно прихожан довести до сознания того, как во всём этом нуждаются они всегда, а особенно в великие праздники, требующие от христианина особенной святости и чистоты, и как поэтому полезно для них окропление святою водою, сообщающее «всем прикасающимся ей и причащающимся и мажущимся ею освящение, здравие, очищение и благословение» (Послед. освящения воды). Церковный устав, говоря об освящении воды в 1-й день августа, которое положено совершать «в обителях и приходских храмах», поставляет в обязанность священнику окроплять святою водою жилища христиан. «По отпуске же, – замечается в уставе, – обходит иерей и кропит внутрь монастыря, сиречь во игуменскую келлию и в трапезу и келарню и пекарню и в винницу и поварню и житницы, и погреб и во вся келлии братския, кропя и освящая всех». Думаем, что это постановление может законно относиться не только к монастырским, но и приходским жилищам и не к первому только числу августа, но ещё с большею уместностью к празднику святых Богоявлений.

Ред.

В с. А-ке ч. губернии, преемственно, один за другим было три священника: о. Василий, о. Пётр и о. Георгий – все лица, по своей деятельности, отличные из ряда других, – все пастыри добрые, радеющие о деле своего служения.

Первый – ο. В поступил на свой приход ещё до 1800 года, – в ту пору, когда в с. А-ке имел полное преобладание сильный помещик Л. – Г. Л. вполне властвовал над, всем в селе, не исключая ни храма Божия, ни имущества церкви. Прочие жители села, обременённые житейскими заботами, мало помышляли о церковных интересах. А служители церкви, тоже придавленные различными обстоятельствами жизни, не смели восставать против прав сильного. Власть помещика в отношении, например, к храму простиралась до того, что без позволения его нельзя было ни благовестить к обедне, ни носить детей в церковь для св. причащения, и проч. Сильно томился народ таким самовольным и деспотическим распоряжением своего помещика. «Иные, проскучав до полудня без службы церковкой в праздничный день и праздник не считали за праздник. Иные даже и вовсе отставали от церкви, уходили в дом, другие даже обращались в раскол, из-за такого незаконного гнётаûТак отзываются некоторые доселе живущие старожилы..

Конец такому угнетению в А-ке положил названный нами o В. Сильно противостал он такому незаконному праву властного лица. Энергической, твёрдой с сознанием правоты, неуклонной деятельности его не могли поколебать ни насмешки и личные обиды помещика, ни жалобы и доносы его епархиальному начальству. Даже пред высшим духовным начальством выставлял ο. В. своё поведение в отношении к приходу и, в частности, к помещику, небоязненно, твёрдо говорил он о законности своего образа действия. И чрез многие труды и напасти достиг-таки того, что получил формальное полномочие своей такой деятельности, к пользе множайших чад церкви. Он устроил даже в последствии новую церковь в этом приходе. И за особенное радение о долге своём отличен был званием протоиерея, – и бывши в селе, на этом самом приходе, был уездным протоиереем.

Но не в задаче нашей выставлять всю многообразную деятельность о. В., хотя мы и могли бы передать ещё многое из добрых воспоминаний о нём старожилов. Мы хотим обратить внимание, собственно, на один частный предмет деятельности его, составлявший заботу и его преемников.

О. протоиерей не удовольствовался одним тем, что доставил жителям села свободный доступ к храму Божию, устроил и украсил храм; он завёл училище для своих прихожан. Явление в то время весьма редкое и замечательное особенно тем, что училище это учреждено им решительно без всяких побуждений со стороны светских и духовых властей. Протоиерей руководствовался только мыслию, чтоб как можно более и более «приумножать талант, данный ему от великого Домовладыки – ГосподаûСлова самого o. В. из одного его письма.. – Ревностно заботился об училище и сам он, и располагал к тому других лиц со средствами. И многие, видя прямую ревность его об истинном благе его духовных чад, охотно споспешествовали ему кто чем мог, по мере сил и средств, – кто своим личным руководством мальчиков в училище, кто – советами, кто ходатайством пред другими знакомыми лицами с состоянием. Рассказывают один случай даже такого рода. Один бедный крестьянин, сам не имевший почти ничего, но желавший хоть что-нибудь пожертвовать в пользу училища, принёс к батюшке, за неимением денег, две пары лаптей, прося приять то, что у него есть. И лапти были приняты с благодарностью и признательным вздохом к Тому, пред Коим всяко даяние благо и всяк дар совершен. Лапотки доброго мужичка продали; и средства общего благого дела всё-таки умножились. И постоянно поддерживались, и умножались небогатые средства училища, в собственном смысле, такими доброхотными и от души пожертвованиями. Есть и теперь в живых старики, обучавшиеся в этом училище, которые со слезами на глазах воспоминают о добром ο. В. Обучались в училище славянской грамоте, часослову и псалтири. Письмо преподаваемо не было, разве кто охотился сам собою чертить что-нибудь. Видно, что ο. В. руководствовался в деле обучения одними религиозно-нравственными началами.

При жизни ещё ο. В., поступил к той же церкви другой священник, зять его, о. Пётр, которого он принял к себе в помощники, бывши сам занят делами уже ширшими приходских. Уездное протоиерейство и присутствование в духовном правлении часто отвлекали его от любимой школы И вот он приискал себе достойного преемника, который бы, без опущения, с успехом продолжал начатые им в приходе дела.

О. П. ревностно занялся училищем и привёл его, можно сказать, в самое цветущее состояние. Но он не хотел ограничить свою учительскую деятельность одною сельскою бедною школой. Не бросая прежней школы, он завёл ещё другую у себя в доме. В этой новой школе он расширил программу учения: преподавал уже и российскую грамматику, катихизис, арифметику, правописание..., обучал даже и латинскому языку желающих. К нему стали обращаться лица и не крестьянского сословия из окрестных селений, с просьбою приготовлять их детей в уездные училища и даже в гимназии. – Увлёкся ο. П. такою постановкою своего дела, и открыл у себя приготовительную школу к систематическому формальному обучению мальчиков всякого звания. Простой народ уже меньше стал обучаться в его училище. К нему привозили детей больше лица сторонние – духовные и дворяне из других сёл. Дом о. П. стал уже таким рассадником образования, из которого ученики дворяне нередко прямо поступали в военную и гражданскую службы (лиц 7 из таких живы и доселе, – один, между прочим, полковник...), а дети духовных лиц шли прямо в семинарию для продолжения наук. И деятельность его была так широка и заметна, что он неожиданно, по представлению министерства народного просвещения чрез местную гимназию, получил скуфью от св. Синода. Дело ο. П., как видится, зашло уже далеко. И он продолжал заниматься им с усердием.

Как ни прекрасно было это занятие ο. П., но исключительная забота его о своей школе нанесла решительный удар приходскому училищу, так долго процветавшему в с. А-ке. Наконец оно совершенно пало; ο. П. мало-помалу вовсе прекратил обучение крестьянских мальчиков своего прихода, ограничив всю свою деятельность, в отношении к приходу, одним неуклонным выполнением церковной службы и священных треб. (Нужно, впрочем, отдать полную справедливость в том о. Петру, что он выполнение этой своей обязанности считал самым священнейшим делом. Отлучка от прихода по какому-либо незначительному делу считалась им преступною. Даже в соседние сёла он тяготился отправляться. «Ну если схватит кого болезнь, – придут за мной, а меня нет дома, – что тогда будет», часто говаривал он. И всячески берёгся, чтоб прихожане его не затруднялись церковными требами...). Нравственное же образование своих прихожан он ограничивал частными беседами с ними, при всяком удобном случае. Проповедей для произношения с кафедры церковкой он не писывал, а любил поучать своих прихожан частно – разговорами при требах, на дороге ли, у себя ли в доме, или у самих прихожан, – наглядно объясняя им истины христианского учения, примерами из житий св. отцов. При таком способе обучения, конечно, многие стороны вероучения и нравственности христианской оставались нетронутыми; целостного представления истины христианства в беседе частной он, очевидно, не мог передать и внушить каждому. Более ловились верхушки дела, обращалось внимание на внешность церковную, на которую особенно и ударял ο. П. в своих беседах, как на предмет более доступный для простолюдина. И оттого священные обычаи – чтить напр., особенные праздники, поминать души умерших... весьма строго были соблюдаемы в А-ке. Так назидал ο. П. своих прихожан доброю простою речью и примерным образом строгой жизни, не пускаясь во что-либо большее.

И нравился он прихожанам. Простолюдины глубоко уважали его за его преданность ко всем, за полное бескорыстие (за требы с прихожан он даже совестился протянуть руку, предоставив это дело причётникам), за кротость, за простое обхождение с каждым. – Люди же практические, с умом наблюдательным, по смерти ο. П., выражались о нём: «он очень хорош был для людей, но зол для себя». – Действительно, строгое самоотвержение, – лучшее украшение хорошего пастыря – постоянно украшало его жизнь.

По-видимому, чего лучше нужно ещё для памяти о Петра? Но посмотрим, что́ нашёл в приходе преемник ο. П., третий священник с. А-ки о. Георгий, рукоположённый к церкви этого села в 1832 году.

«Рад был я, что Господь судил мне стать на такую ниву, где предшественники мои, по священному пастырству, были добрые делатели винограда Божия», пишет ο. Г. в одной из своих записок. «С духовным восторгом воззвал я, по священном рукоположении меня в сан священничества: теку в селение славы Божией пети посреде церкви величие дел его, творити служение его. Но... но ужаснулся я, когда, входя в состояние душ своих прихожан, заметил, что они совершают богопочтение большею частию только наружно, не соответствуя тому внутренно. Редко кто, даже и из пожилых людей, знает какую-либо молитву. A о символе веры и понятия не имеют, между тем в церковь ходят усердно, поклоны бьют неутомимо и молебны просят служить часто. – Как же ты молишься сам Богу? спрашивал я нередко у кого-либо из них – «А так себе, – отвечает, – перекрестишься, да и ляжешь спать». – И только? – «Только». – А как живёшь ты? – «Да так, как придётся, так и живу». – Не напрасно, подумал я тут, говорил св. Иоанн Златоуст: «не мню многих быти во иереех спасающихся, но множайших погибающихûСлова о священстве.. И положил я в намерении моём – неустанно, всемерно споспешествовать душевной пользе моих духовных чад. Всматриваясь в дело ближе, я приметил, что большая часть живущих «как придётся, хотя и бьющих поклоны» принадлежат к тем семействам, в которых нет никого грамотного, и потому положил – всемерно заботиться об обучения малюток прихожан моих грамоте. Но как помочь горю? Школы не было. Не слышно было и распоряжений об этом, со стороны тех лиц, от которых мы обыкли понуждаться к какой бы то ни было общественной деятельности. Только было внушаемо в то время преосвященным В., и – строго внушаемо, чтоб священники непременно говорили проповеди в церквах. И вот я решил начать прежде всего хоть с этого; – положил, что для моей деятельности своя церковь есть училище. Был Великий пост. Служба в церкви каждый день, и я начал учить прежде всего молитвам в церкви. Особенно старались учиться дети, в до того заохотились этим делом, что переимчивые сами собой и дома продолжали делать то же. Сперва учились произносить трижды: «Господи помилуй», «Пресвятая Богородице, спаси нас», «св. Ангеле-хранителю моли Бога о нас» и «вси святии молите Бога о нас». Потом уже переходили к «Царю небесный», «Отче наш», «Богородице Дево радуйся» и «верую во единаго Бога Отца». А далее учились и заповедям. И умилительно было видеть, как иное дитя ещё почти на руках, а уже лепечет: «верую во единаго Бога» (всё до конца). – И в непродолжительном времени стали доноситься до моего уха слова благодарности от бедных моих простых прихожан. «Если б не этот батюшка, – наши дети были б болваны, не умели бы молиться». Приятно мне было слышать такие отзывы. Как бы новые силы они сообщили мне! – Доброе начало было положено. Люди были заинтересованы. И я действительно имел утешение видеть и доброе продолжение. Иные сами стали приходить ко мне в дом поучиться закону Божию. И мне уже не трудно было заняться и обучением грамоте тех, кто хотел этого. В доме моём образовалась небольшая грамотня.

Распространялось же это учение между большим числом детей таким образом: мальчик, который посмышлёнее других, выучившись сам, обязан был, по убеждению моему, обучать других лиц из своего семейства, или соседних, если это было удобно. И непременно обязан был к известному празднику указать мне – кого именно выучил он. – Всё дело предоставлялось свободе. – Кто укажет, что он выучил таких-то и таких-то детей: тот, в присутствии их, и они сами при нём все получали и похвалу, и ласки, и даже при случае деньги и книжечки... Слух об этом распространялся в народе. А чрез то и другие мальчики приохочивались к тому же. – Учились часто летом в поле, с благословения тоже моего. Пася напр. скот, соберутся в кружок, да и читают. Вместо того, чтобы беспрестанно, от нечего делать, шалить по-детски, они занимались грамоткой, учением нравящихся им текстов той или другой книги, пением духовных тропарей, псалмов. «Первый час» весь певали наизусть, тоже и «благослови душе моя Господа» – вечером. Особенно нравилось им пение пасхального – «Да воскреснет Бог». И кто был побойчее и лучше знал: тот и учил других и заправлял делом. – Такие полевые учители живы и доселе. – И девочки таким же образом учились дома. Умелая должна была, в благодарность за это, приумножать своё уменье вместе с другими, руководя их к тому же уменью.

Таков-то был новый способ, созданный мною самим для обучения моих прихожан на первых порах, пока-то заведётся училище. Других средств не было. Восстановить прежнее училище было трудно, с одной стороны потому, что зажиточных людей в приходе было мало, а с другой особенно потому, что как раз в это время устраивались по сёлам расправы, а по городам казачьи конторы и окружные управления, – на которые требовалась особые денежные сборы в раскладки. Бедных жителей с. А-ки нельзя было обременять новыми пожертвованиями. Иначе, пожалуй, отпадёт и охота к учению.

В храме же, как главном училище благочестия, я постоянно проповедовал слово Божие, пользуясь сподручными книгами, применительно к моим духовым детям. Причём имел утешение видеть и стороннее свидетельство своего благополезного делания. Некто К., помещик лютеранин, нарочно ездил в нашу церковь на мою пастырскую беседу, и наконец обратился в православие, выражая, что он никем другим не желает быть присоединён к истинной вере, кроме меня. Помещик этот во месту жительства был другого прихода».

О. Г. действительно был замечательный в крае проповедник. Духовное начальство, во внимание к желанию граждан уездного города С., которые весьма интересовались проповедями его, назначило ο. Г. сказывать проповеди в соборном храме уезда даже и тогда, когда ο. Г. был уже за штатом, принявши на своё место зятя.

Между прочим, стоит замечания и поведение ο. Г. по смерти его супруги, умершей вскоре после брака. «Сильно взгоревал я, когда умерла моя A. Н., но премилостивый Господь не попустил сгибнуть мне. От уныния и горя освободился я так. Я принудил себя служить каждый день божественную литургию, несколько недель сряду. Этим спасительным делом я избавился от той тягостной тоски, которая в подобных обстоятельствах губит человека и даже доводит до отчаяния».

О других сторонах деятельности ο. Г. говорить – не в нашей задаче; хотя он и в других отношениях был замечателен, – как администратор, проповедник и даже литератор. Есть его статья, отпечатанная в журнале «Рус. Географич. общества». Сведениями его пользовался и г. Кулиш при составлении своих «Записок о Юго-западом крае».

Из маленькой домашней школы ο. Г. при преемнике его образовалось полное училище, чему помогло то обстоятельство, что сельская расправа, по распоряжению начальства, была переведена в другое селение и дом расправы отдан был на училище.

Об этом училище мы знаем следующее. Средства к учению, как-то: книги и топливо доставляют сами родители учащихся. Принуждений к учению и наказаний не употребляется никаких. Дети слушают только родителей, которые вполне уже понимают пользу учения, судя по действиям прежних священников. Успехи, можно сказать, есть на виду. Скажем, что сами видели. При богослужении некоторые из учеников читают среди церкви, где возносят свой глас как бы именно от лица и из среды самого народа. Избранные поют на клиросе; да и все ученики обыкновенно становятся в церкви напереди, вокруг амвона, и тут все вместе, дружно под тон клироса поют более известное пение: «Господи помилуй», «верую», «достойно есть», «Отче наш». Поют все мальчики. А тут же стоят и отцы их и матери. Без особенного умиления не можно быть в храме этом при такой постановке дела.

С. Н. С.