Светильник земли русской. Годы старческого подвига отца Серафима в поселке Вырица (1930–1949)

(По материалам источников №№ 26, 42, 60, 68, 114, 117, 118, 122, 124, 126, 163, 164, 196, 292, 263, 266, 271)

«Предай Господу путь твой и уповай на Него»

(Пс.36:5).

Переезд отца Серафима в Вырицу – еще одно свидетельство особого Божия о нем Промысла, ограждавшего старца от опасностей вплоть до самой его кончины. Именно с начала 30-х по Петроградской епархии и всей стране прокатилась новая волна еще более жестоких репрессий.

Относительное затишье, наступившее после провала обновленческой смуты и судебных процессов 1922–1923 годов, оказалось наповерку только временной передышкой. Уже в августе 1928 года властями были закрыты Высшие Богословские курсы и Богословско-Пастырское училище, созданные взамен упраздненных Духовных Академии и Семинарии и подготавливавшие клириков для Петроградской и ряда ближайших епархий. Руководитель Богословско-Пастырского училища архимандрит Гурий (Егоров) вскоре был арестован и осужден на пять лет. Так отец Серафим, еще будучи в Лавре, лишился одного из ближайших своих друзей и сподвижников.

В начале 1930 года в заключении оказались сразу три выдающихся петроградских пастыря, профессоры-протоиереи – настоятель Николо-Богоявленского кафедрального собора Николай Кириллович Чуков, настоятель храма Михаила Архангела Михаил Павлович Чельцов и Николай Викторович Чепурин из Покровской церкви в Коломне. Вслед за ними – настоятель Князь-Владимирского собора протоиерей Павел Иоаннович Виноградов, настоятель Спасо-Преображенского собора протоиерей Михаил Владимирович Тихомиров и многие другие известные клирики Петроградской епархии.

Гонители готовили еще один удар – на этот раз по обителям. Воистину Гефсиманской стала для монашествующих ночь на 18 февраля 1932 года. В народе ее так и назвали – святой ночью. В те страшные часы гонители арестовали более пятисот иноков. Это было почти все уцелевшее к тому времени в Петрограде монашество: более 40 иноков Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры, 25 – из Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, 12 – из Старо-Афонского подворья, 12 – из Феодоровского подворья, 10 – из Валаамского подворья, 8 – из киновии Александро-Невской Лавры, 5 – из Киевского подворья, 40 человек из братии Макариевской пустыни Тосненского района во главе с настоятелем обители схиепископом Макарием (Васильевым); более 100 инокинь Воскресенского Новодевичьего монастыря, 16 монахинь из Леушинского подворья, 6 – из Серафимо-Дивеевского подворья в Петергофе, а также множество настоятелей и монашествующих проживавших вне обителей, по причине их упразднения. В ту же ночь были арестованы и все члены Александро-Невского братства во главе с архимандритами Варлаамом (Сацердотским) и Львом (Егоровым), архиепископ Гавриил (Воеводин), а также многие из белого духовенства и мирян, связанных с братством и монастырями [117, с. 151; 164, с. 466]. Все арестованные были приговорены к различным срокам лишения свободы по статье Уголовного Кодекса 58/10, дополнительный срок в десять лет получил архимандрит Гурий (Егоров), осужденный прежде, в 1928 году. Большинство из них уже не вернулись из лагерей и ссылок, но легли в землю в безымянных могилах.. Да помянет Господь Бог во Царствии Своем отцев, братий и сестер наших, в лагерях пострадавших и убиенных...

В октябре 1933 года власти запретили оставаться в городе правящему архиерею, митрополиту Серафиму (Чичагову), как «не прошедшему паспортизацию». По той же причине город на Неве в скором времени были вынуждены покинуть более 200 священнослужителей во главе с епископом Сестрорецким Николаем (Клементьевым)¹³.

5 октября 1933 года на опустевшую кафедру был переведен Преосвященный Алексий (Симанский), возведенный в сан митрополита. От некогда крепкой, наиболее значительной в России епархии в управление ему достались лишь отдельные, истерзанные гонениями осколки.

Даже колокольный звон к тому времени был запрещен [117, с. 154]. Число действующих храмов сократилось катастрофически. Вот лишь немногие цифры по Санкт-Петербургской епархии. Перед октябрьским мятежом 1917 года на ее территории имелось 790 храмов. Численность белого духовенства составляла около 1700 человек. В самом Петербурге с ближайшими пригородами число православных храмов достигало 495. В 16 монастырях епархии подвизалось 1629 монашествующих и послушников...

К ноябрю 1933 года в городе остался 61 православный храм, число священнослужителей сократилось до 300. Монастыри были полностью разгромлены и разграблены.

К июню 1941 года на всю епархию, одну из главнейших в стране, оставалось всего лишь 21 православная церковь, в том числе в самом почти четырехмиллионном городе – только восемь.

Эта страшная картина полностью соответствовала положению Церкви в СССР в целом. К 1939 году в стране оставалось не более 100 храмов, а уцелевшее духовенство почти целиком находилось в ссылках и заточении. Со словами: «Да будет воля Твоя!» – вступали на путь страданий многие тысячи священников и монашествующих. Восходя на Русскую Голгофу, пролили кровь за Христа бесчисленные сонмы мирян. Вечная им память!

В конце 1935 года прекратил существование Временный Патриарший Священный Синод, на кафедрах из всего российского епископата осталось только четыре архипастыря: Заместитель Местоблюстителя патриаршего престола митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский), митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), архиепископ Дмитровский и управляющий делами Патриархии Сергий (Воскресенский) и архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич), управляющий Новгородской и Псковской епархиями. Все они также находились под постоянной угрозой расправы.

Русь от края и до края стала крестным путем для миллионов страдальцев. Казалось, исчерпаны все возможные человеческие силы. Но вера жила. Архимандрит Варлаам (Сацердотский) писал из заключения своей духовной дочери: «Вера-то у нас есть, а для борьбы и страданий у нас еще мало опыта. Ведь одно дело – читать книги, а другое – встретиться с этим же самым лицом к лицу... В моих воззрениях нет никаких изменений или колебаний. Для меня все ясно и непререкаемо, также твердо и непоколебимо. Быть может, поэтому и хотелось бы мне теперь же умереть, но да будет во всем не наша слепая и страстная, потому всегда ошибочная воля, а воля Всевышнего, святая, непорочная, непогрешимая» [164, с. 466].

А архиепископ Иларион (Троицкий) незадолго до своей кончины, ободряя других заключенных Соловецкого концлагеря, говорил: «Надо верить, что Церковь устоит. Без этой веры жить нельзя. Без Христа люди пожрут друг друга. Это понимал даже Вольтер. Пусть сохранятся лишь крошечные, еле светящиеся огоньки, когда-нибудь от них все пойдет вновь» [255, с. 191].

Согласно обетованию Божию о Церкви, «врата ада не одолеют ее» (Мф.16:18). Веру спасал Сам Господь. Ни уничтожение монастырей и храмов, ни истребление монашества и духовенства – ничто не могло угасить в душах жажду правды Христовой. В пасхальную ночь с 11 на 12 апреля 1936 года только в Князь-Владимирском соборе Ленинграда собралось 17 тысяч человек, там же на рождественских службах 1937 года присутствовало более 15 тысяч человек [271]. В целом же по городу, уцелевшие от поругания храмы не могли вместить всех желающих быть на богослужениях в дни дванадесятых праздников.

А ведь за одно присутствие в храме за богослужением в то время человек мог легко лишиться служебного положения или даже угодить в ссылку! В одном из специальных бюллетеней НКВД по этому поводу с удивлением отмечалось: «...наши наблюдения фиксируют заметный рост фактической преданности Церкви, выражающийся в увеличении количества исповедающихся и причащающихся...» [117, с. 156].

Согласно проведенной в стране переписи 1937 года, включавшей вопрос об отношении к православной вере, на него ответили положительно несколько десятков миллионов человек – две трети населения сельского и одна треть – городского, а всего – более половины граждан России [255, с. 248].

В истории Церкви не раз случалось, что во времена самых жестоких гонений и упадка веры Господь воздвигал в помощь людям Своих особых избранников – хранителей чистоты Православия. Таким избранником в России 30-х – 40-х годов стал вырицкий старец иеросхимонах Серафим (Муравьев).

Когда святого Епифания, епископа Кипрского спросили, довольно ли одного праведника для умилостивления Бога, он отвечал: «Достаточно, ибо Сам Бог сказал: «Аще обрящете единого мужа, творящего суд и ищущего веры, милосерд буду ко всему народу» (Иер.5:1) [196, с. 7]». И вот – в то время, когда с куполов сбрасывали кресты, тысячами разоряли обители и храмы, когда в лагерях и тюрьмах томились десятки тысяч священнослужителей, Господь воздвиг в Вырице храм нерукотворный, живой – чистое сердце отца Серафима.

Внешне неприметным, но действенным и обширным было его влияние на современников. Молитвы же старца служили поистине златой нитью, низводящей благодать и помощь Божию в души человеческие. Как важно было знать людям, что во всей этой неразберихе и кровавой круговерти существует островок прочной веры, спокойной надежды и нелицемерной Христовой любви! И каким великим мужеством и упованием на милость Божию нужно было обладать, чтоб написать в ту кровавую пору строки, предрекающие Русской Церкви возрождение и славу:

Пройдет гроза над Русскою землею,

Народу русскому Господь грехи простит.

И крест святой Божественной красою

На храмах Божиих вновь ярко заблестит.

И звон колоколов всю нашу Русь Святую

От сна греховного к спасенью пробудит,

Открыты будут вновь обители святые,

И вера в Бога всех соединит.

(Иеросхимонах Серафим Вырицкий, около 1939 года).

Эти стихи передавались из уст в уста, распространялись в списках, достигали мест заточения и ссылок. Среди Гефсиманской ночи, поглотившей тогда всю Россию, сиял в Вырице светильник живой веры, не угасала надежда в людских сердцах...

Явным чудом Божиим было само сохранение старца от ареста и расправы. В это трудно поверить, ведь репрессии прокатились повсюду, добравшись даже до самых глухих деревень. В безжалостной сталинской карательной машине оказалось перемолото бессчетное число человеческих жизней и судеб, но никто не дерзнул поднять руку на кроткого старца.

Воспоминания родственников и духовных чад отца Серафима, а также все официальные документы неопровержимо свидетельствуют: иеросхимонах Серафим (в миру Василий Николаевич Муравьев, 1866 года рождения) и схимонахиня Серафима (в миру Ольга Ивановна Муравьева, 1872 года рождения) никогда не подвергались задержанию, арестам и заточению...¹⁴

«...если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется»

(2Кор.4:16)

Вырица... Летом 1930 года отец Серафим и его родные снимали маленький домик на Ольгопольской улице, затем около года квартировали на улице Боровой. С 1931 по 1945 год батюшка снимал часть комнат в доме № 7 по Пильному проспекту, принадлежавшем семейству провизора Владимира Томовича Томберга, а с 1945 года Муравьевы жительствовали на Майском проспекте в доме № 41 (ныне 39), у хозяйки Лидии Григорьевны Ефимовой. Таким образом, все двадцать лет вырицкого периода старец иеросхимонах Серафим (Муравьев) жил у благочестивых верующих людей на их частных квартирах, не имея собственного жилья...

Все это время батюшка тяжело болел. Целый ряд хронических недугов причинял отцу Серафиму невыносимые страдания. Особенно беспокоили ноги – болели и отнимались. Однако, старец, практически уже не встававший с постели, мужественно переносил эти испытания. Никто никогда не слышал от отца Серафима ни единого стона, ни единой жалобы.

После переезда в Вырицу к врачам он уже не обращался, говоря: «Буди на все воля Божия. Болезнь – это школа смирения, где воистину познаешь немощь свою...» Старец непрестанно за все благодарил Господа, воздавая Богу за болезнь свою большее благодарение, чем иные люди – за вожделенное здоровье.

У святителя Игнатия (Брянчанинова) читаем: «Возложившись на Бога, должно переносить с терпением бремя борьбы с болезнью. Искушения как бы топчут человека, претворяя зерно в муку. Они попускаются нам к великой душевной пользе нашей: от них получаем сердце сокрушенно и смиренно – которое Бог не уничижит... Святые Отцы причисляют болезнь, сопровождаемую благодарением Бога... к двум величайшим иноческим подвигам: к безмолвию и послушанию» [5, с. 531,554].

С любовью наставляя своего духовного друга схимонаха Михаила (Чихачева), святитель Игнатий пишет: «Похворай, батюшка, с терпением и самоукорением; болезнь многому доброму учительница...» [5, с. 787].

Многие святые отцы говорят, что благодушно переносящие длительные болезни и страдания удостоиваются мученического венца, а святитель Григорий Богослов замечает: «Воистину телесными болезнями душа приближается к Богу» [44, с. 224].

В древнем патерике описывается старец, который часто подвергался болезням. Если же случалось ему в течение одного года не болеть, старец очень скорбел об этом и плакал, говоря: «Оставил меня Господь мой и не посетил меня» [44, с. 225].

Подобно тому и отец Серафим часто назидал родных: «Никогда не надо просить у Господа ничего земного. Ему лучше нашего ведомо то, что нам полезно. Молитесь всегда так: «Предаю, Господи, себя, детей своих и всех родных и ближних в Твою святую волю». Искренне считая себя грешником, достойным всяческого наказания, старец постоянно просил всех молиться о спасении его души.

Поначалу вырицкого подвижника посещали только епископ Петергофский Николай (Ярушевич) и другие, самые близкие духовные чада, но вскоре к блаженному старцу вновь устремился нескончаемый людской поток. Ехали к нему богомольцы из северной столицы и других городов, стекались жители Вырицы и окрестных селений... Всем хотелось собственными глазами увидеть праведника Божия, побыть рядом с ним хоть минутку, и получить его святое благословение. Год за годом, изо дня в день шли вереницей паломники к отцу Серафиму. В иные дни это были сотни (!) посетителей, которые с раннего утра и до глубокой ночи «осаждали» келью старца. Часто приезжали целыми группами или семьями. Слухом земля полнится...

Обеспокоенные родные пытались оградить батюшку от излишних встреч, опасаясь за его и без того слабое здоровье, но в ответ подвижник твердо сказал: «Теперь я всегда буду нездоров... Пока моя рука поднимается для благословения, буду принимать людей!».

«Он взял на Себя наши немощи и понес болезни»

(Мф.8:17).

Приводили народ к батюшке Серафиму стремление приблизиться к праведности, почитание его подвига и искание поддержки в вере. Его отзывчивое сердце каким-то особым чутьем всегда улавливало истинное горе в массе пришедшего к нему народа. Отец Серафим всякий раз сам вызывал к себе тех, кому он был тогда нужнее. Каким образом старец находил этих людей, оставалось загадкой – обычно на крыльцо выходила келейница и приглашала пройти в келью того или иного человека, называя, как правило, его имя и место, откуда он прибыл. Светлая душа батюшки стремилась на помощь упавшим духом. Старец мог необыкновенно утешить и ободрить человека, буквально, двумя-тремя сердечными словами. Сколько людей, дошедших до полного отчаяния, выходили из его кельи бодрыми и готовыми на всякий подвиг! Сколько людей, изнемогавших в борьбе с житейскими невзгодами, обрели через вырицкого старца духовное утешение и помощь от Господа!

Для того, чтобы утешить ближнего, необходимо ему полностью сострадать, воистину быть ему братом во Христе, любить чистой евангельской любовью, как самого себя. Батюшка Серафим так сопереживал, страдал и мучился вместе со своими чадами, что весь уходил в бездну их скорбей, не гнушаясь их духовных ран. Он был готов отдать жизнь за их исцеление. Вот почему Господь дал вырицкому старцу слово великой духовной мудрости, слово врачевания немощных душ, слово истинного предвидения и пророчества...

«Он взял на Себя наши немощи и понес болезни» (Мф.8:17). Святитель Иоанн Златоуст замечает: «Пророк не сказал: освободил, но взял и понес. Это, мне кажется, сказано более о грехах... Иисус Христос, врачуя больных и немощных, тем самым как бы снимал с них болезни и немощи, воспринимая их на Свои Божественные рамена. Немощи – это болезни телесные, а болезни – душевные страсти и муки грешной совести... Всю жизнь Свою Он нес на себе наши немощи и болезни. Он тужил и скорбел и страдал от них до кровавого пота в Гефсиманском саду, и, наконец, – все их сложил на кресте! Он является неистощимым в любви! Брат-христианин! Подражай, сколько можешь, Его милосердию... не откажись, например, сойти в те сырые, темные, неприветливые углы, где плачут от голода и холода дети-сироты, где лежат всеми забытые больные бедняки, – не откажись утешить их, подать им руку помощи, и верь: твое сердце почувствует, что с тобою сошел туда Христос – Божественный Утешитель страждущих...» [224, с. 212].

Именно так жил отец Серафим, врачуя все недуги страждущих любовью и кротостью. Батюшка принимал на себя и нес их немощи и болезни. Рядом с ним незримо пребывал Христос – наставлял, помогал, и даровал немощному старцу Свою непостижимую силу.

От одного слова батюшки Серафима, от одного прикосновения его руки – на душе становилось веселее, легче. Особенно в минуты душевного смущения. Батюшка называл всех ласкательно: «Милые, родные, любимые...» Обнимал, целовал в голову, гладил, лечил и ободрял ласковой шуткой. Говорил, чаще всего, очень тепло, просто, без витиеватых нравоучений. Почти всегда улыбался. Что-то бесконечно родное, отеческое, ощущалось во всем облике и в обращении этого доброго старца.

Для батюшки не существовало возраста, национальности, общественного положения его посетителей – все были для него любимыми чадами, со всеми он обращался по-отечески ласково. Более того, он обращался с ними, как с чадами больными – осторожно, с необыкновенным теплом и нежностью, снисходя к их духовным немощам. Бывало, прибывшие издалека, усталые богомольцы подолгу ждали своей очереди, чтобы пройти к батюшке за благословением или для духовной беседы. Однако, пробыв даже недолгое время в кельи старца, выходили возродившимися и просветленными. Не обращая внимания на недомогание, отец Серафим всегда умел быть бодрым и жизнерадостным, и от этого скорбь и печаль уходили из сердец человеческих.

Для множества страждущих отец Серафим был благодетелем, который не только поднимал упавших духом, но и помогал обрести средства к существованию своими практическими советами, устроиться на работу, а также и деньгами через добрых людей. Благодарно принимая пожертвования от посетителей, старец зачастую сразу же раздавал их тем, кто терпел нужду.

До последних дней своей земной жизни батюшка Серафим материально поддерживал любимое детище отца Иоанна Кронштадтского – Пюхтицкий Успенский женский монастырь в Эстонии. Вырицкого старца знали и любили насельницы обители, многие из которых именно по его благословению приняли монашество. Батюшку неоднократно приглашали туда на жительство и даже приготовили для него там прекрасный домик. Затем в этом домике стала жить ушедшая на покой игумения Ангелина со своей келейницей. По сей день с необычайным благоговением и любовью хранят в Пюхтице память об отце Серафиме Вырицком, ежедневно поминают его родственников на проскомидии и на Псалтири.

Значительную часть доброхотных даяний своих многочисленных посетителей старец передавал в вырицкий Казанский храм, остальное – нуждающимся людям. «Да как же я буду выглядеть перед Господом, если деньги себе оставлю! – неоднократно слышали от него близкие. – Если у вас в кошельке есть рубль – раздайте его неимущим, оставив себе копейку, и у вас никогда не будут переводиться деньги. Давайте, не жалея, тогда и Бог вознаградит вас! Будете жалеть да роптать – последнего лишитесь...»

Сам же батюшка несказанно радовался, отдавая последнее. Уж у него-то ничего не залеживалось. Принесенные в дар какие-либо вещи или продукты – фрукты, сласти, хлеб, – все тут же раздаривалось другим посетителям, расходилось по рукам неимущих или прибывших издалека паломников. В его кротком, любящем сердце полностью отсутствовала какая-либо привязанность к тленным земным предметам. Все два десятилетия на вырицких квартирах его бессменно окружала одна и та же скромная обстановка – небольшой столик, кожаное потертое кресло, пара стульев, узенькая железная кровать. По детской простоте своей души старец всегда проявлял ту же простоту и в отношении своей внешности. Потертый ватный подрясничек, старенькая полинявшая ряса, все та же летом и зимою теплая скуфеечка – составляли все его одеяние. Если батюшке приносили какие-нибудь новые вещи, он всегда находил, кому их отдать.

Ничто не могло отвлечь отца Серафима от высших небесных благ. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы приблизиться к идеалу древнего иноческого благочестия. Помимо старческого служения, вырицкий подвижник неустанно совершал и свое монашеское делание...

«...сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление,

а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную»

(Гал.6:8).

Рассуждая о пользе святого поста, святитель Никон (Рождественский) печалится, что в большинстве своем люди «не знают опытно сладости сего святого упражнения, которое при руководстве Церкви проходимое, в глубоком смирении, при обуздании страстей, утончает нашу природу, приближает нас к духовному миру, дает нам возможность переживать прикосновение к сему миру, самый телесный состав наш обновляет, освежает и, хотя отчасти, восстановляет гармонию жизни человека, как существа духовно-телесного, возвращая его, в некоей степени, при помощи благодати Божией, к состоянию Адама первозданного. Мы забыли об этой гармонии жизни; мы не знаем радостей господства духа над плотью; мы постоянно обманываем себя, оказывая всяческое снисхождение, на самом же деле – поблажку этой плоти и в конце концов совсем оплотеняемся: становимся, по выражению псалмопевца, подобными скотам несмысленным и уже теряем всякое опытное представление о жизни духа. Немудрено, что современные люди если не всегда высказывают, то на деле постоянно проявляют в жизни теорию дарвинизма о родстве человека с животными. Неудивительно, что сказания о древних подвижниках кажутся им вымыслами, да многие и не знают их» [47, с. 76]...

Подвиги поста, бдения и молитвы, которые в течение двух десятилетий смиренно нес вырицкий старец, можно сравнить лишь с подвигами древних аскетов-отшельников. Отец Серафим был необыкновенно строг к себе от первых шагов в подвижничестве до самой кончины. Никаких послаблений –пост, бдение и молитва, и еще раз–пост, бдение и молитва... Вспоминая подвиги отца Серафима, родные и близкие батюшки говорят: «Обыкновенному человеку смотреть без слез на все это было просто невозможно...»

В понедельник, среду и пятницу старец вообще не принимал никакой пищи, а иногда ничего не вкушал и по нескольку дней подряд. Окружающим порой казалось, что отец Серафим обрекает себя на голодную смерть. То, что он ел в те дни, когда принимал пищу, едой можно было назвать с большим трудом: в некоторые дни батюшка вкушал часть просфоры и запивал ее святой водой, в иные – не съедал и одной картофелины, а иногда ел немного тертой моркови. Крайне редко пил чай с очень малым количеством хлеба. Пища на самом деле была для подвижника как бы лекарством. При этом, в своих непрестанных трудах на пользу ближних он проявлял завидную бодрость и неутомимость. Об отце Серафиме можно было сказать: «Он питается Святым Духом». И благодать Божия несомненно подкрепляла великого постника.

Священники вырицкой Казанской церкви еженедельно причащали батюшку Святых Христовых Таин. Помимо этого, в кельи старца всегда хранились запасные Святые Дары и было все потребное для причащения. Ощущая в том необходимость, он приобщался Тела и Крови Христовых самостоятельно. «Я же подкрепляюсь Святыми Дарами, а что может быть дороже пречистых и животворящих Таин Христовых!» – говорил батюшка родным, когда те особенно беспокоились за состояние его здоровья.

Истонченная плоть старца была воистину прозрачным покровом его чистейшей души, светящейся любовью. Тонкие, с прожилками руки, впалые щеки и, при этом – огромные голубые глаза, которые более всего поражали людей в дивном облике вырицкого подвижника. Из них смотрело на землю небо. Они- то буквально пронзали души и сердца многочисленных паломников, проникая в самые сокровенные их уголки. Богомольцы сравнивали глаза отца Серафима – по силе их проникновенности – с глазами преподобного Серафима Саровского на его прижизненных портретах...

Саровский чудотворец, с которым вырицкого старца соединяла глубочайшая молитвенная связь, был для него любимым наставником. В отце Серафиме Вырицком будто воскрес великий Саровский подвижник. Оба они разливали вокруг себя мир и тишину. До конца дней своих вырицкий старец с величайшим благоговением и радостью хранил в сердце святой образ преподобного Серафима:

Ночью безмолвные зрители –

Звездочки смотрят с небес;

Тихо, вокруг от обители

Дремлет дивеевский лес...

Келлия там одинокая,

В ней Серафим обитал;

Знала лишь пустынь далекая

Подвиг, что он совершал.

Лето и зиму холодную

Он, не смыкая очей,

Выстоял с волей свободною

Тысячу долгих ночей.

Весь без участия к внешнему

В сердце молитву слагал:

«Боже, будь милостив грешному!»

Тихо и часто взывал...

Принимая порою сотни человек в день, ночи старец посвящал молитве. Домашние воистину не знали, когда он спит, да и спал ли он вообще... Свидетелями ночных бдений и молитв подвижника были и многие близкие его духовные чада, которые порою оставались ночевать в Вырице. «Бывало, заглянешь ночью в келью батюшки, чтобы узнать – не нужна ли какая помощь, а он, обливаясь слезами, тянет к небу свои прозрачные руки, ничего не замечая вокруг...» – рассказывают родные отца Серафима. В течение дня у старца собиралось множество записок о здравии и об упокоении, которые оставляли посетители, испрашивая его святых молитв. Ночами батюшка со слезами и сердечными воздыханиями читал все эти записочки. Сколько людей получало благодатную помощь Божию через молитвы вырицкого старца! На следующий день записочки обязательно относили к престолу в вырицкий Казанский храм, а батюшка совершенно искренне говорил: «Да какой же из меня молитвенник? Я же лежу...»

Острое сознание собственной греховности, непрестанное чувство покаяния, чистые и горячие слезы, плач за себя, за всех ближних и за весь мир – вот что отличало батюшку Серафима. Из глубины сердца взывал он ко Господу, умоляя Всевышнего о спасении России. И это служение в живом храме не прекращалось ни днем, ни ночью...

Сам Господь обновлял силы вырицкого подвижника в его неустанных великих трудах. «Утром войдешь к нему, а на лице его радостная улыбка, и следа нет от вчерашней усталости, переутомления. А ведь к вечеру он порою еле-еле говорил...», – вспоминают близкие батюшки.

Подвиги отца Серафима стали его естественным состоянием, иного он просто не мог для себя помыслить. Единственное, о чем, славя Бога за все, смиренно печалился старец – что не даровал ему Господь разделить гонения и мученичество со многими его духовными чадами и сомолитвенниками. Совсем как преподобный старец Парфений Киево-Печерский, который сокрушался о своей спокойной жизни и нашел утешение от архиепископа Воронежского Антония: «На что тебе гонения? Ты сам себя гонишь: кто ныне пожелает жить твоею жизнью?!» [ 18, с. 21].

«...соединяющийся с Господом есть один дух с Господом».

(1Кор.6:17)

Святые отцы указывают, что невозможно описать словами то состояние, когда человек соединяется в духе с Господом. Таковой обретает истину не посредством плотского рассудка, а непостижимой мудростью Святого Духа. Мысли его – это искры благодати Божией.

Отделяясь умом от вещественного, подвижник видит несозерцаемое, слышит глаголы жизни вечной, и мир духовный становится для него большей реальностью, чем мир материальный, земной. Входя в область невещественного света, такой человек становится его причастником, и сам начинает этот свет источать. Этот свет порою ощущают другие люди, хотя чаще всего он невидим для телесных очей. Такой подвижник становится орудием Святого Духа, в нем обитающего и его преобразующего. Исполненный Божественной любви, избранник Божий наполняет ею вокруг все и вся...

Живым храмом Святого Духа по неизреченной милости Божией и по подвигу своему стал отец Серафим Вырицкий. Сам Господь наш Иисус Христос говорит в Евангелии: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин.14:23).

В слове о высшей степени христианского совершенства преподобный Макарий Великий пишет: «Когда душа прилепляется ко Господу, и Господь, милуя и любя ее, приходит и прилепляется к ней, и разумение ее непрестанно уже пребывает в благодати Господней, тогда душа и Господь делаются единый дух, единое срастворение, единый ум. Тело души остается поверженным на земле, а ум ее всецело жительствует в небесном Иерусалиме, восходя до третьего неба, прилепляясь ко Господу, и там служа Ему.

... Мысль и ум даже омраченных грешников могут быть весьма далеко от тела, имеют силу во мгновение времени пробегать большие пространства, переходят в отдаленные страны, и нередко тело повержено на землю, а мысль в другой стороне пребывает... А если душа грешника так тонка и быстрокрыла и уму ее нет препятствия быть в отдаленных местах, тем паче душа, с которой покрывало тьмы снято силою Духа Святого, когда умные очи ее просвещены небесным светом, и совершенно избавлена от страстей бесчестия, соделалась чистою по благодати, – всецело на небесах служит Господу духом, и всецело служит Ему телом, и столь расширяется мыслию, что бывает п о в с ю д у и, где хочет, и когда хочет, служит Христу» [4, т. 1, с. 267–268].

А вот что пишет о подвижниках, которые стали живыми храмами Святой и Живоначальной Троицы по благодати, святитель Игнатий (Брянчанинов): «Совершенство христианское состоит в чистоте сердечной, коей является Бог, обнаруживающий Свое пребывание в сердце многоразличными дарами Духа Святого. Достигший сего совершенства есть светильник, не телесным служением, но служением Духа исполняющий заповедь любви к ближнему, руководящий спасающихся, восставляющий их от падений, целящий их душевные раны. Монашеский лик доставил Церкви Христовой пастырей, которые не препирательными словесами человеческой мудрости, но словесами Духа, споспешествуя учению чудесами, пасли и утверждали Церковь... Кто были Златоуст, Василий Великий, Епифаний, Алексий и Филипп митрополиты, – словом, все святые пастыри? Но и не в чине архиерейском, а в простом монашеском, есть много светильников от Антония Великого, Иоанна Дамаскина, до Сергия Радонежского и Георгия Затворника. Веру утверждали, ереси обличали и попирали. Без монахов пропало бы христианство в мирянах. Вот сколь необходимо в Церкви Христовой совершенство, без коего и спасение с самою верою легко может утратиться, и непременно утратится: ибо нужны чувства, обученные долгим временем, в различении добра и зла. Сего совершенства достигали в первенствующей Церкви аскеты и мученики, после – монахи...» [5, с. 483].

Отец Серафим Вырицкий – в глазах его соработников, чад духовных, и всех, кому Господь даровал с ним встречу–и стал тем светильником, который служением Духа соблюдал заповедь любви к ближнему. На нем исполнилось обетование Господа: «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк.9:1). Отец Серафим был человеком необыкновенно высокой созерцательной жизни. Случалось, что он на несколько дней прекращал прием посетителей, оставаясь в уединении и безмолвии. В такие моменты домашние старались ничем не нарушать покой батюшки, а на калиточке появлялось объявление, что в ближайшее время приема не будет. Эти дни и ночи подвижник целиком посвящал молитвенному созерцанию. Такое бывало не часто, но именно тогда старец, видимо, получал высшие откровения от Господа и укреплялся для дальнейших подвигов во славу Божию среди лежащего во зле мира сего.

Когда начинает говорить небесное – умолкает, превращаясь в ничто, все земное. Человек, которого Господь хоть на миг сподобит вкусить небесной радости, начинает понимать грубость, тяжесть и тесноту земного мира с его болезнями, печалями и воздыханиями, с его пустыми, глупыми и никчемными страстями, с его непогодами и стихийными бедствиями... А там, в обителях света, радуются сонмы ангелов и святых, там вечный праздник, там сладчайший наш Господь и Царица Небесная, там, именно там, истинное Отечество наше – град небесный, горний Иерусалим... Там вечное царство любви, правды и добра! Так можно ли сравнивать самые великие земные радости с вечным небесным блаженством... Господь порой вводит Своих избранников в небесные обители еще при земной их жизни, и они говорят об этом миру. Только мир их слышать не желает...

«Вкусите и видите!» – говорят святые песнопевцы. Вот как описывает восхождение души к созерцаниям святитель Игнатий (Брянчанинов): «Когда душа попрет тление отречением от тления, тогда все тленное, без исключения, делается тленным, а на весы сердца, которое не может довольствоваться ничем, нисходит духовное созерцание. Оно делает жителя безмолвной кельи жителем, можно сказать, Рая – вводит его в новый мир, пред которым здешний мир очень тесен, ничтожен. В тишине безмолвия душа плавает как бы в каком необъятном пространстве, смотрит на минувшее, на настоящее, на землю, на небо, на время, на Вечность. Так в ясную погоду гуляет орел в недосягаемой высоте, в прозрачной лазуревой бездне.

Чем обширнее пространство, занимаемое ландшафтом, тем великолепнее зрелище. Хороши красоты, которые человек может выразить, описать словом; но несравненно выше те, которые превышают слово, приводят сердце в восторг...

Отворились широко врата Вечности пред изумленными взорами души, и взоры души жадно устремились в эти беспредельные пространства, тонут в них, заглядываются на вновь открывшееся, доселе незнакомое, вполне неизвестное зрелище, приковались к нему, не могут оторваться...

Наставленный этим зрелищем человек признает, называет все временное, как учит называть его Священное Писание, – суетою. Он убеждается, что назначение человека – не для земли, а для Неба...» [5, с. 365].

Со словами святителя Игнатия дивным образом перекликаются стихи, написанные отцом Серафимом Вырицким:

«Слава великому Господу Богу!» –

Радостно дух мой воспой,

Сердцем стремлюсь я к святому чертогу,

Там, где Иисусе сладчайший мой.

Ты в моей жизни едина надежда –

В скорбях, болезнях Тобою живлюсь;

Будь же мне радость, покров и надежда,

Сам я Тебе навсегда предаюсь.

О, мой прекрасный, единый Спаситель,

Дай мне Твою благодать!

Ты моей жизни чудесный хранитель,

Добрый отец мой и нежная мать.

Горнею славою я восхищаюсь,

Прочь суету этой жизни земной!

Духом и сердцем моим устремляюсь

жизни небесной с ее красотой...

Там, в небесах, все святые соборы

И мириады бесплотных чинов

Песнь воспевают Божественным хором:

«Свят, Свят, Свят Бог наш, Господь Саваоф!»

Сердце Тобою всегда веселится,

Ты мой Создатель, мой Бог и Отец;

Душенька грешная к небу стремится –

Там всем скорбям и болезням конец.

«Слава великому Господу Богу!» –

Радостно дух мой воспой,

Сердцем стремлюсь я к святому чертогу,

Там, где Иисусе сладчайший мой!

После пребывания в уединении и безмолвии батюшка Серафим иногда делился с ближними духовными переживаниями. Не раз он многозначительно говорил родным: «А там-то как хорошо будет! Если бы вы только знали, как там будет хорошо...» Другими словами – не передать ощущений в душе от духовных созерцаний. Подобно апостолу Павлу, отец Серафим мог сказать: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл это Духом Своим... что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святого, соображая духовное с духовным» (1Кор.2:9–10, 13).

О таких подвижниках богоносный отец всех монашествующих, преподобный авва Антоний Великий говорил: «Я молился о вас, да сподобитесь и вы получить того великого огненного Духа, Которого получил я. Если хотите получить Его, так чтобы Он пребыл в вас, принесите прежде труды телесные и смирение сердца и, восторгая помышления свои на небо, день и ночь взыщите с правотою сердца Духа сего огненного, – и Он дастся вам. Сим образом получил Его Илия Фесвитянин и Елисей с прочими пророками. Кто возделывает себя этим возделыванием, тому дастся Дух сей навсегда и навеки. Пребудьте в молитвах с приболезненным исканием от всех сердец ваших, – и дастся вам. Ибо Дух тот обитает в правых сердцах. И Он, когда принят будет, откроет вам высшие тайны; отгонит от вас страх людей и зверей, – и будет у вас небесная радость день и ночь: и будете в этом теле как те, кои уже находятся в Царствии Небесном» [4, т. 1, с. 35].

«...ревнуйте о дарах духовных»

(1Кор.14:1).

Еще по Александро-Невской Лавре были знакомы отец Серафим и академик Иван Петрович Павлов – отец современной физиологии, один из величайших умов, когда-либо дарованных Господом человечеству. Неоценим вклад, который внес Иван Петрович Павлов в развитие мировой науки. В то же время ему принадлежат слова, близкие всякому верующему сердцу: «Что ни делаю, постоянно думаю, что служу этим, сколько позволяют мне мои силы, прежде всего Богу моему и моему Отечеству...». Свято веривший в божественные истины Православия, Иван Петрович идею бессмертия души пояснял так: «Я изучаю высшую нервную деятельность и знаю, что все человеческие чувства: радость, горе, печаль, гнев, ненависть, любовь, мысли человека, самая способность мыслить и рассуждать – связаны, каждая из них с особой клеткой человеческого мозга и ее нервами. А когда тело перестает жить, тогда все эти чувства и мысли человека, как бы оторвавшись от мозговых клеток, уже умерших, в силу общего закона о том, что ничто – ни энергия, ни материя – не исчезают бесследно и составляют ту душу, бессмертную душу, которую исповедует христианская вера» [269, с. 75]. В течение многих лет, до самой своей праведной кончины 27 февраля 1936 года, Иван Петрович был почетным старостой двух петроградских храмов: церкви в честь Входа Господня в Иерусалим (Знаменской)¹⁵, которая располагалась на Лиговском проспекте, 29, напротив Московского вокзала (ныне на этом месте находится станция метрополитена, храм был взорван в 1940 году), и церкви апостолов Петра и Павла в поселке Колтуши, где находилась «столица условных рефлексов» – знаменитая Биологическая станция (ныне Институт физиологии им. И.П. Павлова Российской Академии Наук). До последних дней своей земной жизни академик Павлов спасал эти два храма от закрытия и разрушения. Когда в 1933–1934 годах в России повсеместно был запрещен колокольный звон, Колтушская церковь стала исключением, благодаря категорическому требованию великого русского ученого. 14 июня 1934 года районный инспектор Брапман докладывал в областную комиссию по делам религиозных культов: «Сего числа для передачи вам заместитель председателя Пригородного райисполкома т. Гутнер сообщил мне, что профессор Павлов, узнав, что в Петропавловской церкви в селе Колтушах прекращен колокольный звон согласно постановлению Облисполкома, пришел в негодование и заявил, что сам он лично поедет в Москву и будет жаловаться соответствующим организациям... В силу сложившихся обстоятельств т. Гутнер считает целесообразным разрешение колокольного звона в Колтушах...» [270]. Таким же образом Иван Петрович делал многое и для Знаменской церкви.

Вот такой человек приходил на исповеди и беседы к иеросхимонаху Серафиму (Муравьеву). Промыслом Божиим Ивану Петровичу Павлову суждено было состоять в духовной близости и с митрополитом Серафимом (Чичаговым). По пятницам владыка читал акафист преподобному Серафиму в Знаменской церкви, где был придел, посвященный Саровскому чудотворцу. В миру владыка Серафим немало времени посвятил углубленному изучению медицинских наук и имел медицинскую практику. Все это, безусловно, также роднило Ивана Петровича с митрополитом Серафимом. Оба они глубоко чтили смиренного духовника Александро-Невской Лавры...

Иеросхимонаха Серафима почитали выдающийся астроном своего времени, один из основателей Русского астрономического общества, академик Сергей Павлович Глазенап, а также один из создателей современной фармакологической школы, профессор медицины Михаил Иванович Граменицкий.

Частыми гостями в Вырице также были выдающиеся русские ученые, академики с мировыми именами – физик Владимир Александрович Фок, известный своими трудами в области квантовой механики, распространения радиоволн и теории относительности, и биолог Леон Абгарович Орбели, ученики последователь Ивана Петровича Павлова, автор многих исследований по физиологии нервной системы и биохимии, известный также своими работами по физиологии органов чувств. За чашкой чая вел с ними отец Серафим долгие душеполезные беседы о мироздании; о той дивной гармонии, которую вложил Премудрый Творец всяческих в окружающую нас природу и самого человека; о мире духовном, невидимом; о Духе Святом и Животворящем, наполняющем всю бесконечную Вселенную.

Светила науки многому учились через богомудрые наставления смиренного старца. Этот старец-монах был воистину гражданином иного мира – Сам Дух Божий говорил его устами. То, что оставалось скрытым и от великих ученых, было открыто батюшке Серафиму по словам Спасителя: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам» (Лк.10:21).

Одним из любимейших воспитанников отца Серафима был известный во всей России профессор-гомеопат Сергей Серапионович Фаворский, которого называли «светилом Петербурга». Он был чистейшей души человеком и талантливым медиком. В кабинете доктора Фаворского можно было встретить государственных мужей и иерархов Церкви, знаменитых артистов и военачальников, известных спортсменов, и, конечно же, простых тружеников, которым Сергей Серапионович оказывал, чаще всего, помощь бескорыстную.

Профессор Фаворский много лет был лечащим врачом матушки Серафимы – она посещала его еще будучи насельницей Воскресенского Новодевичьего монастыря. Сергей Серапионович происходил из семьи сельского священника, протоиерея Серапиона Фаворского, известного своей пламенной верой и любовью к простому народу. Эти высочайшие нравственные качества унаследовал от отца и доктор Фаворский. Его пациентами бывали многие влиятельные люди, и это давало возможности выручать верующих из многих затруднительных и опасных положений.

«Достигайте любви; ревнуйте о дарах»

(1Кор.14:1).

Господь от щедрот Своих обильно наградил иеросхимонаха Серафима разнообразными духовными дарованиями. Это были Дары духовного рассуждения, прозрения в область прошлого, настоящего и будущего его посетителей, прозрения мыслей собеседника, видения происходившего вдали, исцелений, духовного утешения, власти над лукавыми духами, молитвенных созерцаний, предсказаний и пророчеств. Горячая детская вера и чистейшая любовь ко Господу и ближним венчали этот дивный букет благодатных дарований. Любовь – это величайший дар, выше которого нет ничего ни на небеси, ни на земли. Господь явил в отце Серафиме ту самую любовь, которая «долго терпит, милосердствует... не мыслит зла,... все покрывает... все переносит» (1Кор.13:4–7). Любовь – это дар вечный: «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1Кор.13:8). Свято хранил батюшка Серафим завет апостола Павла: «Все у вас да будет с любовью» (1Кор.16:14), и эта любовь буквально притягивала к нему людей. Старец действительно жил любовью ко всем. Во всяком его слове и деле всегда светилась она и неудержимо изливалась на все окружающее.

Одним своим видом отец Серафим вызывал особое доверие к себе и рождал ответную любовь всякого, кто переступал порог его кельи. В народе жила вера в силу его молитв. Земные дела множества людей управлялись как бы сами собой по молитвам старца, но, прежде всего, он заботился о спасении душ человеческих.

С истинно отеческим вниманием и добротою принимал батюшка каждого посетителя, и все с детской доверчивостью открывали ему самые потаенные уголки своих душ, которые старец и без того прозревал. Во имя Господа любил он всех людей без исключения, особенно грешников. Чем грешнее был человек, который приходил к отцу Серафиму, тем больше батюшка жалел его, слезно за него молился и воздыхал с любовью. Смиренное сердце подвижника необыкновенно скорбело от того, что кому-то, может быть, придется страдать целую вечность! В мягком, бархатном голосе старца было что-то неземное, проникающее в душу. Никто никогда не слышал он него каких-либо укорений или строгих нравоучений, но, вместе с тем, отец Серафим обладал удивительной способностью пробуждать человеческую совесть, каким-то неприметным для собеседника образом изменять ход его мыслей от суетного к духовному.

А посетители у отца Серафима бывали разные. В тридцатые годы в дом на Пильном с обыском неоднократно приходили чекисты, часто в ночное время. Однажды сотрудники НКВД хотели арестовать батюшку, но родные категорически потребовали медицинского освидетельствования старца ввиду крайне тяжелого его состояния. Приглашенный оперативниками врач подтвердил диагноз, согласно которому отцу Серафиму переезд был строго противопоказан.

В другой раз лежащий на одре болезни старец попросил подойти к нему старшего из чекистов. Лишь на мгновение встретились кроткие глаза батюшки с глазами представителя власти. Победила любовь отца Серафима. Он прикоснулся к руке чекиста, погладив ее, а после этого приложил свою правую руку к голове посетителя и промолвил: «Да простятся тебе грехи твои, раб Божий...» и назвал в точности его имя. При этом старец умиротворил сердца и других сотрудников. Родные отца Серафима вспоминают: «Старший чекист произнес тогда: «Если бы таких старцев было бы больше, то мы все были бы верующими», – и заплакал. А батюшка, улыбаясь, сказал: «Угостите их чайком...»

Благодатный мир Христов непостижим в своем действии, велика его сила. Преподобному авве Антонию Великому и преподобному авве Зосиме повиновались львы, преподобному Сергию Радонежскому и преподобному Серафиму Саровскому – медведи. Отцу Серафиму Вырицкому не раз повиновались самые лютые звери – звери в человеческом обличье...

Многие люди, впервые входившие в келью старца, непроизвольно падали на колени, заливаясь слезами. Душа человеческая не выдерживала осознания духовной чистоты и начинала оплакивать собственное убожество, оказавшись рядом с белоснежными одеждами души отца Серафима. От батюшки как бы исходил некий неземной свет. В то же время этот свет явственно ощущали практически все люди, ныне свидетельствующие о жизни и подвигах отца Серафима. Почти от каждого из них, прежде всего, можно услышать: «Батюшка весь светился... У нас было явное ощущение, что из угла, где лежит старец, исходит свет...»

И шли день за днем на этот дивный свет люди. Из уст в уста передавались в народе рассказы о Вырицком старце, и спешили страждущие за благодатной помощью к отцу Серафиму. С любовью подавал он посетителям бесценные практические советы, исцелял духовные, а часто и телесные недуги. Порою старец делал это незаметно, под видом ласковой шутки. После посещения батюшки очень многие люди просто забывали, что их когда-то мучили сильные головные боли, простуды, ревматизм, радикулит и другие болезни. Бывало, благословит он кого-то со словами: «Ну вот, теперь и голова болеть не будет», и точно – человек с тех пор уже не помнил, что такое мигрень... Иногда же, согласно слову святителя Игнатия (Брянчанинова), отец Серафим споспешествовал утверждению веры явными чудесами. О случаях благодатных исцелений свидетельствуют родные подвижника и его близкие духовные чада.

...В Вырице, на улице Кирова, жила Валентина Иванова, женщина с нелегкой судьбой. Ее мать и дочь были инвалидами – девочка от рождения страдала немотой, а мать не могла обходиться без костылей. Медицинские методы лечения результатов не давали, и Валентина обратилась к старцу. Отец Серафим сказал ей тогда: «Господь поможет тебе, молись! Твоя материнская молитва должна помочь дочери». Валентина коленопреклоненно долго молилась перед батюшкиными иконами. Вместе с ней возносил свои прошения к Отцу нашему Небесному и отец Серафим. Через некоторое время он сказал: «Вставай, Господь услышал твою молитву. Велика молитва матери. Пусть девочка подойдет ко мне». Батюшка накрыл голову ребенка епитрахилью и еще раз произнес: «Господь услышал молитву твоей матери...» С того момента девочка стала говорить. Через несколько дней мать Валентины, с трудом добравшаяся до дома старца на костылях, в несказанной радости возвращалась домой без всякой посторонней помощи, словно заново родившийся человек...

...Однажды посетители, находившиеся в приемной, были поражены рассказом женщины, которая приехала благодарить батюшку за исцеление дочери. Девочка была от рождения слепой, но после посещения Вырицкого старца неожиданно прозрела. Возрадовавшись вместе со своей посетительницей, отец Серафим заметил: «Что я? Преподобный Серафим Саровский исцелил твою дочку, вот его до конца дней своих благодари!»..

...Недалеко от Вырицкого Казанского храма жила почтенная добрая женщина, которую звали все тетя Оля. Она очень любила посещать богослужения, да вот беда – во время херувимской песни она обычно падала и начинала невообразимым образом лаять. Ее часто выносили из церкви. Причина ее недуга, думается, ясна всякому верующему человеку. Отец Серафим ее исцелил. Вновь, как когда-то в подобном случае в Александро-Невской Лавре, он долго молился вместе с несчастной тетей Олей... Затем она радостно рассказывала всем: «Отец Серафим даровал мне возможность ходить в церковь!»..

...Однажды к батюшке привезли умирающую от обезвоживания девочку. Диагноз – тяжелая форма дизентерии. Старец помолился, а затем причастил ребенка Святых Христовых Таин. В тот же день произошло полное исцеление...

Приведенные выше случаи – явные проявления милости Божией по молитвам Вырицкого старца, которые безусловно, оказывали сильное воздействие на людей. Главным же в служении отца Серафима было то, что он приводил многих своих посетителей к исправлению жизни и глубокой вере. Люди начинали видеть свои грехи и понимать милосердие Творца...

Мягко и любовно умел старец касаться людских сердец. Иногда только и скажет: «Ах, доченька! Когда же начнем лучше-то жить? Ну, на этот раз Бог простит тебе, да смотри собирайся с силами...» Или: «А посты-то соблюдаешь ли? – спросит отец Серафим. Плохо, – ответит посетитель. Действительно плохо, – подтвердит батюшка, – слушаться Церкви надо, слушаться...» Люди, раскрывшие перед старцем свои душевные недуги (которые он и без этого прекрасно видел), возвращались от него утешенными и исцеленными. Обычно говорили так: «Возвращаясь от отца Серафима, мы летели, как на крыльях и у нас пела душа...»

Не забывали Вырицкого подвижника и его духовные чада и соработники. Регулярно приезжал к старцу в Вырицу за советом и молитвою епископ (а с 1935 года – архиепископ) Петергофский Николай (Ярушевич), несколько реже – митрополит Ленинградский Алексий (Симанский). До своих арестов и заключения бывали у отца Серафима архиепископы Новгородский Венедикт (Плотников) и Рыбинский Серафим (Протопопов), епископы Старорусский Иннокентий (Тихонов), Сестрорецкий Николай (Клементьев), Лодейнопольский Сергий (Зенкевич) и Лужский Амвросий (Либин), а также служивший в Кадашах епископ Мануил (Лемешевский) и живший на покое в Кашине епископ Григорий (Лебедев). Посещали батюшку при возможности архимандриты Лев (Егоров), Иоасаф (Журманов) и Варлаам (Сацердотский), профессор-протоиерей Николай Чуков и многие другие священнослужители и монашествующие. С каждым годом их становилось все меньше и меньше. Лагеря и тюрьмы поглощали друзей и близких отца Серафима одного за другим. В случае малейшей возможности он налаживал с ними переписку и помогал посылками и деньгами. А по ночам возносил старец к небесам свои молитвы за всех в темницах сущих и невинно убиенных.

Духом прозревал великий подвижник все, что происходило на Руси – видел ее, многострадальную, усеянную крестами и безымянными могилами, слышал стон и плач народный, во всех уголках ее раздававшийся. Приходившие одно за другим трагические сообщения принимал смиренно, со словами: «Буди воля Божия...» В январе 1941 года был арестован и затем расстрелян сын батюшки Серафима – Николай Муравьев¹⁶. Еще одна великая скорбь прошла сквозь сердце и душу старца. Вновь услышали родные и близкие: «Буди воля Божия...» Подвижник, как никто другой, знал, что Господь венчает мучеников небесными венцами...

Знал отец Серафим и то, что число мучеников в скором времени будет умножено – кого-то прикровенно, а близких духовных детей открыто предупреждал он о приближении великой войны...

«Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе»

(Флп.4:13).

Подражая своему небесному учителю, Вырицкий старец принял на себя новый великий подвиг. После переезда в дом на Пильном проспекте он молился в саду на камне перед иконой Саровского чудотворца¹⁷. Эго бывало в те дни, когда несколько улучшалось здоровье старца. Первые свидетельства о молении святого Серафима Вырицкого на камне относятся к 1935 г., когда гонители обрушили на Церковь новые страшные удары.

На протяжении 10 лет совершал старец свой непостижимый подвиг. Это было воистину мученичество во имя любви к ближним. Со многими горячими слезами умолял Господа подвижник о возрождении Русской Православной Церкви и о спасении всего мира. Это был великий плач о всем человечестве; это была святая скорбь о мире, не ведающем Господа и любви Его. Сердце старца было исполнено невыразимой жалости ко всем заблудшим и погибающим. Для него всякий человек был творением и созданием Божиим. Отец Серафим молился за всех людей – верующих и неверующих, за врагов и гонителей Церкви, желая вечного спасения всем до единого человека. Это была великая молитва покаяния за грехи людские. Такие молитвы удерживают мир от катастрофы...

С началом Великой Отечественной войны старец усилил подвиг моления на камне – стал совершать его ежедневно. Рассказывают родные подвижника.

...В 1941 году дедушке шел уже 76-й год. К тому времени болезнь очень сильно его ослабила и он практически не мог передвигаться без посторонней помощи. В саду, за домом, метрах в пятидесяти, выступал из земли гранитный валун, перед которым росла небольшая яблонька. Вот на этом-то камне и возносил ко Господу свои прошения отец Серафим. К месту моления его вели под руки, а иногда просто несли. На яблоньке укреплялась икона, а дедушка вставал своими больными коленями на камень и простирал руки к небу... Чего ему это стоило! Ведь он страдал хроническими заболеваниями ног, сердца, сосудов и легких. Видимо, Сам Господь помогал ему, но без слез на все это смотреть было невозможно. Неоднократно умоляли мы его оставить этот подвиг – ведь можно было молиться и в келье, но в этом случае он был беспощаден и к себе, и к нам. Молился отец Серафим столько, насколько хватало сил – иногда час, иногда два, а порою и несколько часов кряду. Отдавал себя всецело, без остатка – это был воистину вопль к Богу! Верим, что молитвами таких подвижников выстояла Россия и был спасен Петербург. Помним, что дедушка говорил нам: «Один молитвенник за страну может спасти все города и веси...» Невзирая на холод и зной, ветер и дождь, настойчиво требовал старец помочь добраться ему до камня, невзирая на многие тяжкие болезни, продолжал он свой непостижимый подвиг¹⁸. Так изо дня в день, в течение всех долгих изнурительных военных лет...

И достигали Престола Божия молитвы незабвенного старца – Любовь отзывалась на любовь! Сколько душ человеческих спасли те молитвы, известно только Господу. Несомненно было одно, что они незримой нитью соединяли землю с небом, и преклоняли Бога на милость, тайным образом изменяя ход многих важнейших событий.

Известно, что в самой Вырице, как и было предсказано старцем, не пострадал ни один жилой дом (впрочем, один был разрушен до основания, но об этом речь пойдет несколько позже) и не погиб ни один человек. Молился батюшка и о спасении Вырицкого храма, и здесь уместно описать удивительный случай, о котором знают многие старожилы Вырицы. Чудеса, которые порою являет Господь, бывают весьма простыми и в то же время совершенно непостижимыми...

...В первых числах сентября 1941 года немцы наступали на станцию Вырица и вели ее интенсивный обстрел. Кто-то из командиров нашей армии решил, что в качестве объекта наводки используется высокий купол храма и приказал взорвать его. Для этого со станции была послана команда подрывников, в которую вошли лейтенант и несколько бойцов. Когда подвода со смертоносным грузом прибыла к храму, лейтенант приказал бойцам подождать его у ворот, видимо, сославшись на то, что должен ознакомиться с объектом подрыва. Офицер вошел в ограду, а затем и в храм, который в общей суматохе не был заперт...

Через некоторое время солдаты услышали звук одиночного револьверного выстрела и бросились к храму. Лейтенант лежал бездыханным, рядом валялся его револьвер. Бойцов охватила паника и, не выполнив приказа, они бежали из храма. Тем временем началось отступление и о взрыве забыли. Так Вырицкая церковь в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы Промыслом Божиим была сохранена от уничтожения...

И еще чудо – немцы, заняв Вырицу, расквартировали в ней часть, состоящую из... православных. Известно, что Румыния была союзницей Германии, но о том, что Вырицкая команда будет состоять из румын, уроженцев восточной ее части, где исповедуется Православие, да еще говорящих по-русски, вряд ли кто мог предположить. Осенью 1941 года, по многочисленным просьбам благочестивых жителей Вырицы, храм был открыт, в нем начались регулярные богослужения.

Истосковавшиеся по церковной жизни люди заполнили храм (он был закрыт богоборцами в 1938 году, но, слава Богу, не разорен). Поначалу прихожане косились на солдат в немецкой форме, но видя, как последние молятся и соблюдают чин службы, постепенно привыкли. Невозможное людям возможно Богу – это был единственный православный храм, который действовал во фронтовой полосе, причем, по ту сторону фронта!

А Вырицкий старец продолжал неустанно взывать о спасении России и Православной Церкви к своему небесному покровителю, Пресвятой Владычице нашей и Самому Господу Богу.

И в радости и в горе монах, старец больной

Идет к святой иконе в саду, в тиши ночной,

Чтоб Богу помолиться за мир и всех людей

И Старцу поклониться о Родине своей:

«Проси за Русь Святую, предивный Серафим,

Умножь молитвы наши предстательством твоим.

Молись Благой Царице, великий Серафим,

Она – Христа десница, помощница больным,

Заступница убогих, одежда для нагих,

В скорбях великих многих спасет рабов Своих.

В грехах мы погибаем, от Бога отступив,

И Бога оскорбляем в деяниях своих...»

Эти стихи отец Серафим Вырицкий написал в 1942 году. Моление на камне – это высший молитвенный подвиг батюшки. Сущность этого делания раскрыта в житии преподобного отца нашего Серафима Саровского: «Когда в сердце есть умиление, то и Бог бывает с нами».

В этих словах старца высказался дух его моления. Он молился с у м и л е н и е м, и молитвы его были так близки к Богу, что он ощущал в себе присутствие Божие и укреплялся благодатным даром сего чувства» [258, с. 54].

«Итак, братия, ревнуйте о том, чтобы пророчествовать»

(1Кор.14:39).

С первых дней войны отец Серафим открыто говорил о предстоящей победе русского оружия. На сей счет сохранились убедительные свидетельства, записанные со слов профессора Ленинградской Духовной Академии протоиерея Ливерия Воронова и протоиерея Иоанна Преображенского. Они, будучи еще молодыми людьми, лето 1941 года, как обычно, проводили в Вырице и, как и многие ленинградцы, выехавшие в отпуска и на дачи, не успели эвакуироваться при наступлении немецких частей. Будущие священнослужители в то время пели в хоре Вырицкого Казанского храма, куда стекалось множество народа. Всем было известно о патриотической деятельности отца Серафима. Сколько людей именно в то тревожное время пришли по молитвам подвижника к покаянию, горячо обратившись к Господу! Ведь старец так вдохновлял их, твердо говоря, что Господь обязательно дарует русскому народу победу, если тот укрепится в вере своих отцов.

... Румынской частью, расквартированной в Вырице, командовали немецкие офицеры. Им донесли о пророчествах отца Серафима, и вскоре в дом на Пильном проспекте пожаловали незванные гости. И вновь, как когда-то чекистов, батюшка укротил пришельцев через благодатную помощь свыше. Старец сразу поразил их тем, что заговорил с ними на хорошем немецком языке – ведь в бытность свою купцом он часто посещал Вену и Берлин, сотрудничая с австрийскими и немецкими фирмами. Капитан, который был начальником Вырицкой команды, спросил у отца Серафима, скоро ли немецкие части пройдут победным маршем по Дворцовой площади? Старец смиренно ответил, что этого никогда не будет. Немцам придется поспешно уходить, а самому вопрошающему не суждено будет вернуться домой, при отступлении он сложит свою голову под Варшавой.

По рассказам плененных немцами местных жителей, которых оккупанты пытались угнать в Германию, этот немецкий офицер, действительно, погиб в районе польской столицы, а невольники были возвращены на Родину. Пророческие слова отца Серафима подтвердил и румынский офицер, также служивший во время войны в Вырицкой команде. В 1980 году он приезжал поклониться могиле старца и, разыскав вспомнивших его местных жителей, поведал о подробностях того отступления.

Между тем, отец Серафим еще в начале войны предсказал ряду жителей Вырицы будущее пленение и последующее благополучное возвращение из неволи. В частности, один из бывших старожилов Вырицы, Леонид Викторович Макаров вспоминал, что старец предсказал это и его семье, ответив, что в дальнейшем они будут жить в большом городе. Время показало истинность слов отца Серафима.

Евдокия Васильевна Федорова свидетельствует о том, что Вырицкий старец помог ей отыскать мужа – Алексея Федоровича, находившегося в немецком лагере для военнопленных. По молитвам батюшки Серафима и слезной просьбе супруги лагерное начальство неожиданно отпустило домой единственного кормильца семьи.

Молитвенное предстательство Вырицкого старца помогло в годы войны великому множеству людей. В часы своих молений на камне, «в саду, в тиши ночной», подвижник всем сердцем молил Господа об освобождении северной столицы от вражеской блокады.

В январе 1943 года кольцо фашистских войск, окружавших город на Неве, было прорвано, а в январе 1944 года в результате мощных ударов наших соединений на суше, в воздухе и на море, во взаимодействии с Балтийским флотом – оборона врага была сломлена на трехсоткилометровом фронте. В феврале войска противника откатились от города уже на 270 километров. Война уходила на Запад...

Полное освобождение города от вражеской блокады торжественно отмечалось молитвой клира и мирян. По благословению митрополита Алексия (Симанского) во всех храмах 23 января 1944 года были отслужены благодарственные молебны. Повсюду оглашалось слово владыки: «Слава в вышних Богу, даровавшему нашим доблестным воинам новую блестящую победу... Эта победа окрылит дух нашего воинства и, как целительный елей утешения, падает на сердце каждого ленинградца, для которого дорога каждая пядь его родной земли» [282, с.11–12].

Великая Отечественная война стала явным вразумлением Божиим для богоборческих властей. В народе росло ощущение собственной греховности, чувство покаяния и осознание войны как праведного наказания Божия. Вера, которую стремились уничтожить в течение почти 25 лет, вдруг стала великой мобилизующей силой в борьбе против фашизма!

Патриотическая деятельность Церкви, возродившей для широких масс почитание имен святых князей Александра Невского и Димитрия Донского, Козьмы Минина и Дмитрия Пожарского, Александра Суворова и Михаила Кутузова, Павла Нахимова и Федора Ушакова, необыкновенно помогла сплочению народа. Впервые за годы советской власти ряду священнослужителей были вручены правительственные награды – медали «За оборону Ленинграда». В число награжденных вошли: митрополит Алексий и несколько других представителей духовенства.

Весной 1944 года, вскоре после полного снятия блокады, митрополит Алексий (Симанский) посетил Вырицу. Причем, отец Серафим, прозревая предстоящий визит архиерея, заранее предупредил о нем удивленных домашних. Известно, что эта встреча была очень теплой и продолжительной. Полное содержание беседы митрополита Алексия с Вырицким старцем, безусловно, осталось в тайне. Рассказывают, что тогда иеросхимонах Серафим вновь подтвердил свое пророчество об избрании владыки Алексия Патриархом Московским и всея Руси, указав и время его избрания на будущем Поместном Соборе. Увидеться в земной жизни им уже не пришлось, однако, до конца дней своих они почитали друг друга и молились один за другого.

В день памяти благоверных князей Российских, страстотерпцев Бориса и Глеба, 15 мая 1944 года почил о Господе Патриарх Сергий. В соответствии с завещательным распоряжением почившею Патриарха в должность Местоблюстителя патриаршего престола вступил митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский). 2 февраля 1945 года на Поместном Соборе Русской Православной Церкви митрополит Алексий (Симанский) единогласно был избран Патриархом Московским и всея Руси. В течение 25 лет, как и предсказывал святой преподобный Серафим Вырицкий, предстояло ему совершать служение Первосвятителя Русской Православной Церкви.

«...переноси скорби, совершай дело благовестника, исполняй служение твое»

(2Тим.4:5).

На Западе еще полыхало пламя войны, а в Вырицу уже спешили страждущие со всех концов России и других освобожденных территорий. Ехали из Псковской, Новгородской, Великолукской, Калининской и других областей, из многострадального города на Неве и его окрестностей, из Москвы и Подмосковья, из Эстонии, Латвии, Карелии и других мест. С каждым днем этот поток все увеличивался. Война разлучила несметное количество людей и многие надеялись узнать о судьбе своих ближних через Вырицкого подвижника. Порою желающим встретиться со старцем для духовной беседы приходилось ожидать этой встречи в течение нескольких дней.

Как и прежде, отец Серафим вдохновенно, с полным самоотвержением служил людям – был отцом и наставником в жизни, врачующим духовные и телесные немощи, руководящим к вечному спасению. Батюшка по-прежнему оживотворял все вокруг. Даже в послевоенные годы, когда обострились многие его тяжелые болезни, он держался всегда бодро и был благодушен ко всем, сохраняя необыкновенное обаяние и благообразность. Вновь и вновь выстраиваются у дома на Майском вереницы людей – вереницы человеческих судеб и душ, которые день за днем врачует отец Серафим. В ту пору старец помог своими молитвами и практическими советами великому множеству людей. Кто-то узнал о пропавших без вести, другие по молитвам старца устраивались на работу, третьи обрели прописку и кров. И – сами бессмертные души их получали верное направление ко спасению. Сын профессора С.С. Фаворского, Михаил Сергеевич, вспоминает: «Отец Серафим умел давать небесную радость, отчего все, даже самые тяжелые скорби, уходили на второй план, а человек желал испытать эту радость и в будущем...» Воистину, «Наше же жительство – на небесах» (Флп.3:20).

...В 1945 году Господь призвал от земных трудов схимонахиню Серафиму (в миру Ольгу Ивановну Муравьеву, супругу батюшки). Почти шесть десятилетий была она преданной сомолитвенницей отца Серафима, делила с ним все земные скорби и радости, а в последние пятнадцать лет с любовью ухаживала за болящим старцем. Ее кончину подвижник пережил с ощущением, что она родилась для вечной жизни, где, по милости Божией, они и встретятся. У него был рисунок могилки матушки Серафимы, который сделала ему Светлана Георгиевна, художница, дружившая с семьей Муравьевых. Батюшка показывал на него и говорил: «Вот здесь и я буду рядышком с ней лежать...»

В годы войны напротив Вырицкого Казанского храма, на другом берегу реки Оредеж, возник небольшой скит, где под руководством схиигумении Херувимы подвизалось несколько монахинь. Одну из них, монахиню Серафиму (в миру Анну Павловну Морозову), отец Серафим пригласил читать Псалтирь по усопшей схимонахине Серафиме. После похорон матушки старец, по согласованию с родными, благословил монахине Серафиме остаться у него келейницей...

Вскоре после окончания войны отца Серафима посетил управляющий Ленинградской епархией архиепископ Псковский и Порховский Григорий (Чуков), давний сподвижник старца. Почтенные пастыри не виделись более десяти лет. В дальнейшем, после возведения владыки Григория в сан митрополита и назначения на кафедру Ленинградскую и Новгородскую, сомолитвенники не только встречались, но и поддерживали постоянную переписку через духовную дочь отца Серафима Елену Сергиевскую. Через нее же передавал отец Серафим вести и для своего ближайшего друга по Александро-Невской Лавре архимандрита Гурия (Егорова), который после пятнадцати лет мытарств по тюрьмам, лагерям и ссылкам был назначен в 1945 году наместником возрождаемой Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

Летом 1945 года настоятелем Вырицкого храма в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы был назначен протоиерей Алексий Кибардин – замечательный пастырь и исповедник. В годы первой мировой войны он служил приписным священником при Феодоровском Государевом соборе и был знаком и с семьей Царственных мучеников. Умудренный многими годами гонений, отец Алексий сумел сохранить светлую детскую веру и чистую любовь о Господе ко всем ближним. Первые же месяцы пребывания нового настоятеля в Вырице связали его с отцом Серафимом самыми крепкими узами. Вырицкий старец стал духовником отца Алексия Кибардина, а тот – духовником отца Серафима (Муравьева).

Отец Алексий часто приходил к подвижнику для духовных бесед и каждую неделю причащал отца Серафима Христовых Таин. Как и раньше, в келье старца всегда находились запасные Святые Дары, которыми тот причащался по необходимости.

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного, и мир Твой», – непрестанно взывало чистое сердце подвижника, который в годы послевоенной разрухи, годы трудного возрождения страны и Церкви оставался, несмотря на страдания телесные, ясным светильником веры и благочестия для тысяч и тысяч страждущих, скорбящих, растерянных... Примечательно, что в это время в числе первых посетителей Вырицкого старца были будущие воспитанники и студенты восстанавливаемых в городе на Неве духовных школ – Семинарии и Академии. Тогда же происходило массовое освобождение из лагерей священнослужителей. Всех с любовью принимал отец Серафим. Беседы его были исполнены духом смирения, они согревали сердца и озаряли умы. Отеческие слова старца носили печать неземной мудрости и, в то же время, отличались необыкновенной простотой и точностью. Он вносил мир и успокоение во всякую душу, жаждущую и алчущую правды и истины. Для будущих же священнослужителей общение с ним служило бесценным источником духовного опыта.

В послевоенные годы не раз приезжал в Вырицу к своему духовнику и митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич). Он до последних дней своей земной жизни почитал отца Серафима и усердно о нем молился¹⁹.

Необычайно теплым и искренним было отношение к Вырицкому подвижнику у Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I. Настоятель Вырицкого Казанского храма протоиерей Алексий Кибардин пишет в своих воспоминаниях об отце Серафиме:

«...Я чту его как великого старца. Конечно, я небольшой человек, чтобы предлагать свое суждение... Но я знаю, и был свидетелем отношения к старцу Святейшего Патриарха Алексия, которого старец благословил своим родовым образом Спасителя. Образ этот находится у Святейшего. Это было в 1948 году... Митрополит Григорий (Чуков) вызвал меня для представления Патриарху Алексию. Я был на приеме у Святейшего и передал Ему от старца: «Иеросхимонах Серафим из Вырицы – в миру Муравьев Василий Николаевич – просит Вашего, Ваше Святейшество, благословения и земно Вам кланяется, – и при этом я земно поклонился. Знаю, знаю его, – ласково сказал Патриарх, – а как он здравствует? Я ответил, что духом он бодр, а телом изнемогает, так как очень много у него бывает посетителей с горем и скорбями... Святейший меня благословил и сказал медленно и раздельно: Передайте ему от меня, что я прошу его святых молитв. Кончился прием, слышу в публике голос: Вот ведь за Патриарха вся Церковь молится, а он просит молитв схимонаха... Ну, а это не простой схимонах, а старец, – произнес неизвестный...» [203, л. 41,42,82].

«...плод ваш есть святость, а конец – жизнь вечная»

(Рим.6:22).

Летом 1948 года положение Церкви вновь усложнилось. В ЦК ВКП(б) было разработано секретное постановление «О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды», а уже в сентябре прокатилась первая в послевоенные годы волна арестов священнослужителей. Началась новая кампания по закрытию храмов с целью последующей передачи их под клубы, кинотеатры и другие учреждения. Массовыми тиражами стали издаваться атеистические брошюры с резкими нападками на Православие. Новые удары по Церкви были, несомненно, слабее, чем пережитые ею в 20–30-е годы. Но в конце 40-х уцелевшее в предыдущие два десятилетия русское духовенство вновь разделило судьбу своего народа – о репрессиях того времени не понаслышке знают многие из ныне здравствующих пастырей.

И вновь с вопросами и недоумениями направились в Вырицу многочисленные паломники. Старец, святых молитв которого испрашивали высшие иерархи Церкви во главе со Святейшим Патриархом, не нарушил своего обетования, данного почти двадцать лет назад: «Пока моя рука поднимается для благословения, я буду принимать людей». В последние годы отец Серафим был совершенно прикован к постели. В некоторые дни состояние здоровья батюшки ухудшалось настолько, что он даже не мог отвечать на записки, которые передавали через келейницу. Но как только наступало хотя бы небольшое облегчение – подвижник сразу начинал прием страждущих. В ту пору отец Серафим завещал многим своим духовным чадам не смущаться успехами зла, сохраняя верность Матери Церкви и святоотеческому преданию. Воистину «любовь долготерпит... не раздражается .. все покрывает» (1Кор.13:4–5, 7). Людей, которые служат орудиями зла, он называл самыми несчастными и по-прежнему возносил горячие молитвы за всех заблудших – да познает весь мир Духом Святым радости грядущего Царствия.

Время земного странствия подвижника подходило к концу. Старцу был открыт час его перехода к Вечности. За день до этого он благословил родных и близких иконками преподобного Серафима Саровского, а своей келейнице матушке Серафиме сказал: «Во время моего погребения береги ребрышки...»²⁰

Ранним утром отцу Серафиму в проеме окна его кельи в ослепительном сиянии явилась Пресвятая Богородица и жестом правой руки указала на небо.

Сообщив об этом родным, батюшка объявил: «Сегодня принять никого не смогу, будем молиться», и благословил послать за отцом Алексием Кибардиным. С благоговением были прочитаны акафисты Пресвятой Богородице, святителю Николаю Чудотворцу и преподобному Серафиму Саровскому. После того, как отец Алексий причастил старца Святых Христовых Таин, отец Серафим благословил читать Псалтирь и Евангелие. Ближе к вечеру батюшка попросил посадить его в кресло и стал молиться. При этом он иногда справлялся о времени. Около двух часов ночи отец Серафим благословил читать молитву на исход души и, осенив себя крестным знамением, со словами: «Спаси, Господи, и помилуй весь мир» отошел к вечным обителям.

Облачение и гроб прислал в Вырицу митрополит Григорий (Чуков). Три дня шел ко гробу праведника нескончаемый людской поток. Все отмечали, что его руки были удивительно мягкими и теплыми, словно у живого. Некоторые ощущали возле гроба благоухание. В первый день после блаженной кончины старца исцелилась слепая девочка. Мать подвела ее ко гробу и сказала: «Поцелуй дедушке руку». Вскоре после этого девочка прозрела. Этот случай хорошо известен Вырицким старожилам.

Отпевание отца Серафима отличалось редкой торжественностью. Пели три хора – Вырицких Казанской и Петропавловской церквей и хор Духовных Академии и Семинарии, где по благословению митрополита Григория в день погребения Вырицкого подвижника были отменены занятия. Одним из четырех воспитанников Духовных школ, удостоившихся стоять у гроба великого старца, был будущий Святейший Патриарх Алексий II.

«Можно узнать, что почивший под милостью Божией, если при погребении тела его, печаль окружающих растворена какою-то непостижимою отрадою», – говорит святитель Игнатий [5, с. 37]. Подобное испытали духовные чада отца Серафима. «Мы не прощались с батюшкой, а провожали его в жизнь вечную», – говорят многие из них. Непостижимая духовная сила, которая соединяет время с Вечностью, собрала на погребение старца многочисленных его почитателей. Эта сила – любовь. Она же навеки соединила Вырицкого праведника с великим Саровским чудотворцем, к которому батюшка Серафим с необычайным благоговением относился до последних минут своей земной жизни. Они воистину были родными по духу:

Вот он – блаженный пустынник, взыскующий

Века грядущего благ неземных;

Вот он – в скорбях, как мы в счастье, ликующий,

Душу готовый отдать за других...

Вьется Capoвка – излучины, впадины,

Сосен столетних красуется строй,

И, на ходу подпираясь рогатиной,

Движется старец лесною тропой.

Долу склоняя главу серебристую,

Слушая горних миров голоса,

Он вглубь себя устремляет лучистые,

Полные ласки душевной глаза.

Силою он одарен благодатною,

Духом пронзает грядущего даль –

Видит он слезы людские невнятные,

Слышит он вопли и всех ему жаль.

Старец утешить готов безутешного,

Слабое детство от смерти спасти,

Или к сиянию света нездешнего

Грешную душу мольбой привести.

Всем изнемогшим в огне испытания

«Радость моя, – говорит, – не скорби:

Бури душевные, грозы, страдания

Господа ради с улыбкой терпи».

Учит искать он богатства нетленные,

Чтоб не владела душой суета;

Мира сего все сокровища бренные

Нашей душе не заменят Христа...

Слова этого стихотворения, известного еще со времен Саровских торжеств, благоговейно хранил в своем сердце Вырицкий старец.

При погребении отца Серафима Вырицхого впереди гроба несли образ преподобного Серафима Саровского с частицей мощей святого угодника Божия²¹, как и предсказал Вырицкий подвижник еще в довоенные годы.

Святой преподобный Серафим Вырицкий отошел к Вечности 3 апреля 1949 года, в день празднования Воскрешения праведного Лазаря, предваряющий праздник Входа Господня в Иерусалим. Град небесный – горний Иерусалим – распахнул свои врата пред новым небожителем, навсегда приняв его в свои Божественные чертоги.

«Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода»

(2Кор.3:17).

Святой Серафим обладал несомненным пророческим даром. Об этом красноречиво говорят многие живые свидетельства, опубликованные на страницах этой книги. Некоторые из пророчеств великого старца уже исполнились.

Предсказание старцем в 1927 году патриаршего служения архиепископу Хутынскому Алексию (Симанскому) и приближающихся жестоких гонений; пророчества подвижника о грядущей Великой Отечественной войне и победе в ней нашего оружия; предвидение отцом Серафимом кончины протоиерея Алексия Кибардина через пятнадцать лет после собственной, а также точное прозрение судеб многих людей ныне стали неоспоримыми фактами.

Глубоко пророческими являются строки написанного старцем в 1939 году стихотворения «Пройдет гроза над Русскою землею...» В годы кровавых гонений, когда казалось, что Церковь обречена на скорое и полное уничтожение, отец Серафим говорит о ее грядущем возрождении – о возобновлении запрещенного тогда колокольного звона, об открытии разоренных храмов Божиих и святых обителей. Батюшка неустанно напоминал своим многочисленным посетителям об обетовании Божием о неодолимости Церкви вратами адовыми. Рассказывал отец Серафим о возрождении конкретных обителей – Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, Дивеева и других. Примечательно, что, предсказывая восстановление Александро-Невской Лавры, старец говорил о том, что вначале государство вернет Церкви как приходской храм Свято-Троицкий собор, а уже затем, через много лет, всю Лавру передадут монашествующим. Предсказывал также батюшка, что со временем будет основан монастырь и в Вырице, а Ленинград будет вновь переименован в Санкт-Петербург.

Говорил отец Серафим, что придет время, когда в Москве, Петербурге и ряде других городов России будут действовать православные радиостанции, в передачах которых можно будет услышать душеполезные назидания, молитвы и церковные песнопения...

Родные и близкие духовные чада отца Серафима отмечают, что далеко не все виделось старцу в радужных тонах.

«Придет время, когда не гонения, а деньги и прелести мира сего отвратят людей от Бога и погибнет куда больше душ, чем во времена открытого богоборчества, – говорил батюшка, – с одной стороны, будут воздвигать кресты и золотить купола, а с другой – настанет царство лжи и зла. Истинная Церковь всегда будет гонима, а спастись можно будет только скорбями и болезнями. Гонения же будут принимать самый изощренный, непредсказуемый характер. Страшно будет дожитъ до этих времен. Мы, слава Богу, не доживем, но тогда же из Казанского собора пойдет крестный ход в Александро-Невскую Лавру».

В ряде предсказаний Вырицкого старца звучат весьма тревожные нотки. «Если русский народ не придет к покаянию, – говорил батюшка, – может случиться так, что вновь восстанет брат на брата».

Несколько важных предсказаний отца Серафима Вырицкого было записано Марией Георгиевной Преображенской, племянницей святителя Феофана Полтавского²².

«...Это было сразу после войны. Я пела на клиросе Петропавловской церкви поселка Вырица. Часто мы с певчими из нашего храма приходили к отцу Серафиму под благословение. Однажды одна из певчих сказала: «Дорогой батюшка! Как хорошо теперь стало – война кончилась, зазвонили снова колокола в церквах...» А старец на это ответил: «Нет, это еще не все. Еще будет страху больше, чем было. Вы еще встретите ее. Будет очень трудно молодежи переобмундировываться. Кто только выживет? Кто только жив останется? (Эти слова отец Серафим повторил трижды). Но кто жив останется – какая будет у того хорошая жизнь...»

После небольшой паузы батюшка вновь задумчиво произнес: «Если бы люди всего-всего мира, все до единого человека (вновь, как бы нараспев, повторил старец эти слова несколько раз), в одно и тоже время встали бы на колени и помолились Богу хотя бы только пять минут о продлении жизни, дабы даровал всем Господь время на покаяние...»

Рассуждая о пророчествах, святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит: «Бог изменял Свои определения, объявленные и чрез святых пророков, как то пророчество Ионы о ниневитянах (Ион.3:10); Илии об Ахаве (3Цар.21:29); Исаии о Езекии (4Цар.20:1–11)... Кто предал себя и все воле Божией, тому ничего не нужно знать вперед» [5, с. 776].

Во всех упомянутых святителем Игнатием случаях Бог изменял гнев на милость после того, как отдельные личности или же целый народ смирялись перед Ним, оставляли греховную жизнь и вступали на путь покаяния.

Господь одаривал отца Серафима Вырицкого многими благодатными откровениями. Описывая одно из своих духовных созерцаний, подвижник рассказывал монахине Серафиме (Морозовой):

«Я побывал во всех странах. Лучше нашей страны я не нашел и лучше нашей веры я не видел. Наша вера – выше всех. Это вера православная, истинная. Из всех известных вероучений только она одна принесена на землю вочеловечившимся Сыном Божиим. Прошу тебя, матушка Серафима, говорить всем, чтобы от нашей веры никто не отступал...»

Вырицкий старец не раз говорил, что Россия обладает бесценным сокровищем – она является хранительницей святой православной веры. Истинное просвещение есть просвещение души светом Православия. Не процветающий Запад, где конечной целью всего сущего является земное благополучие человека, а Русь, блаженная Русь, принявшая во младенчестве своем юродство креста, сохранившая в глубинах своей необъятной души образ Христа Распятого, и несущая его в сердце своем есть истинный свет миру. Та Святая Русь, которая всегда жила предощущением горнего, прежде всего искала Царства Божия и правды Его и находилась в живом общении с небом. Вечная сила и красота Православия заключается в чудном единстве небесного и земного. В России небо было неотделимо от земли. «Человек Руси Святой всегда знал, в чем состоит вечный смысл жизни и главной целью было для него стяжание небесных благ», – напоминал своим питомцам отец Серафим.

Жизнь Вырицкого подвижника – это целая эпоха в жизни России. В течение нескольких десятилетий на глазах старца происходили значительнейшие события в жизни русского общества, находившие живой отклик в его чистом сердце. Отец Серафим прошел свой земной путь, твердо зная, что вне Православия нет спасения, нет воскресения и бессмертия. «Только Бога никогда не забывайте! Храните святые истины православной веры, всем сердцем возлюбите Господа нашего Иисуса Христа!» – часто слышали ближние эти слова из уст блаженного старца. Соединивший дыхание свое со сладчайшим именем Иисусовым, отец Серафим видел в умной молитве бесценное средство для стяжания душевного мира и спасения:

«В самые тяжелые времена удобно будет спасаться тот, кто в меру сих своих станет подвизаться в молитве Иисусовой, восходя от частого призывания имени Сына Божия к молитве непрестанной».

По слову святых отцов это делание не только ограждает человека от всех искушений мира, плоти и дьявола, но и может соделать подвизающегося живым храмом Божиим, где безмолвно воспевается Бог. Такой подвижник еще при земной жизни посредством непостижимой силы Божией приобретает качества, необходимые для жизни будущей.

Многим духовным чадам Вырицкий старец советовал как можно чаще читать молитву святого Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего...» «В этой молитве вся суть Православия, все Евангелие. Ею мы испрашиваем у Господа помощи на приобретение свойств нового человека», – говорил батюшка.

Отец Серафим был глубоко убежден в том, что человек должен готовить себя к Вечности. После того, как душа разлучится с телом, она сразу поймет, что знания и опыт всей предыдущей ее жизни превратились в ничто. Те предметы, образы и понятия, которые на земле представлялись человеку самыми ценными и важными, окажутся ничего не значащими, так же, как и те события, которые занимали его ум и сердце и казались самыми главными. Более того, свойства и качества, которые воспевал и воспитывал мир, окажутся вредными и прямо противоположными тем, которыми должен обладать житель блаженной Вечности. Единственный земной опыт, который понадобится человеку в будущей жизни – это опыт познания Христа как святой и Божественной Истины. «Земля – страна плача, небо – страна веселия. Небесное веселие вырастает из семян, посеваемых на земле. Эти семена: молитва и слезы... Нет на земле выше счастья, как познать Бога и прилепиться к Нему всею душою. Этот союз от ныне и до века. В этом союзе – условие истинного блаженства вечного, предвкушение которого уже начинается здесь, на земле...» [5, с. 350, 373], – в полном согласии с этими словами святителя Игнатия пребывал отец Серафим. При этом старец настоятельно советовал всем подвизающимся ни в коем случае не принимать никаких видений, явлений и гласов из мира духовного. Только святые с помощью благодати Божией способны отличать светлых ангелов от демонов. Последние же, являясь людям, принимают на себя вид ангелов света, окружают себя всяческой благовидностью и говорят видимую правду для того, чтобы обольстить и погубить неопытных, легкомысленных и любопытных. «Плотские, грешные человеки недостойны видеть ангелов и святых. Им свойственно общение только с падшими темными духами, которое, как правило, становится причиной погибели. Будем молиться, чтобы Господь избавил нас от искушений лукавого», – назидал ближних батюшка Серафим.

Вырицкий подвижник своей жизнью ответил на многие вопросы, которые волнуют ищущих спасения в современном бушующем мире. «Дела, совершаемые в духе мира сего, во вред и осуждение души своей и душ ближних, текут как по маслу. Вам всего ближе видеть это: вы видите, как быстро распространяются книги, губящие и веру и нравственность, какие расходы делаются на напечатание их, с каким усердием одни стараются распространить их, а другие покупают. Как вы думаете, каково это пред взорами Бога? И чего должно ожидать за это на суде Божием? Неверующие кричат, что нет Бога, нет и суда Божия. Из-за такого крика, которым разврат усиливается заглушить представления совести, Бог не перестал существовать. Он есть и непременно воздаст каждому человеку по делам его. Самое отступничество предсказано со всей ясностью Священным Писанием и служит свидетельством того, сколько верно и истинно все, сказанное в Писании...» [5, с. 604–605]. Эти строки, словно для людей нашего времени, были написаны святителем Игнатием еще в 1864 году. С гибели отдельной души начинается гибель целого народа. Спасение же народа зависит от той лепты, которую внесет в это дело каждый отдельный человек.

Житием Вырицкого старца Господь подает дивный образ спасения в столь непростое для русского народа время. Долгие годы шел отец Серафим путем незаметного, будничного подвига. Это скрытый от посторонних глаз подвиг, совершаемый во внутреннем уединении, где нет места разгорячению и раздражительности, унынию и отчаянию. Это ежедневный подвиг деятельного покаяния, поста и молитвы; подвиг реальных и посильных дел, совершаемых Христа ради и во имя любви к ближним. Это тихое, но твердое стояние в Истине, которое требует много большего мужества, чем сиюминутное горячение и самые громкие подвиги и чудеса.

«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин.15:13) – этот завет Спасителя свято хранил преподобный Серафим Вырицкий. Его молитвенные подвиги, требовавшие неизреченного мужества и терпения, были воистину мученичеством во имя любви к ближним. Подвижник всегда помнил, что «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф.6:12). Главными свойствами, которые усвоил враг спасения рода человеческого, являются гордыня и ненависть. Победить их можно только с помощью противоположных им добродетелей – смирения, кротости и любви, которые привлекают к себе всесильную благодать Божию. От нее в ужасе бегут духи злобы.

При этом необходимо помнить, что истинное смирение – это, прежде всего, смирение перед Самим Господом – страх Божий, постоянное ощущение присутствия и величия Божия, это отвержение земной мудрости и принятие разума евангельского, это стояние в Истине даже до смерти. Истинная кротость – это, прежде всего, последование Самому Христу, призывающему ученика Своего на крест, это твердость и мужество христианские, отвергающие дружбу с миром князя века сего. Истинная любовь – это, прежде всего, верность Господу, доказываемая постоянным отвержением всякого греховного помысла, но такая любовь нетерпима к тем, кто губит душу ближнего. Такая любовь ревностна и нетерпима к врагам Христа – дьяволу и его лжепророкам, к лжеучителям и лжепастырям. Так определяет главные христианские добродетели святитель Игнатий, исходя из многовекового святоотеческого опыта.

Святые отцы назидают нас, что истинные смирение, кротость и любовь не терпят и не признают искажений Истины, но воинствуют против них! Отсюда и истинное послушание есть послушание Единому Богу. Это не слепое следование воле «начальствующих» или прославленных общественной молвою «старцев». Истинное послушание не смиряется ни перед каким чином, ни перед кем бы то ни было, если от него требуют признания чего-либо противного Истине.

Обобщая слова древних отцов, обращенные к подвижникам нашего времени, святитель Игнатий пишет: «По причине иссякновения благодатных руководителей, по причине умножения лжеучителей, обманутых бесовской прелестью и влекущих весь мир в этот обман, необходимо жительство, растворенное смирением, необходимо точнейшее жительство по евангельским заповедям... «Ныне почти нет истинного благочестия, говорит уже святитель Тихон за сто лет перед сим: ныне – одно лицемерство». Убойся лицемерства, во-первых, в себе самом, потом в других: убойся именно потому, что оно – в характере времени и способно заразить всякого при малейшем уклонении в легкомысленное поведение... Преследуй лицемерство в себе, изгоняя его из себя; уклонись от зараженных им масс, действующих и намеренно и бессознательно в направлении его, прикрывающих служение миру служением Богу, искательство временных, благ искательством благ вечных, прикрывающих личиною святости порочную жизнь и душу, всецело преданную страстям...

В последнее время те, которые по истине будут работать Богу, благоразумно скроют себя от людей и не будут совершать среди них знамений и чудес... Они пойдут путем делания, растворенного смирением, и в Царствии Небесном окажутся большими отцов, прославившихся замениями» [51, с. 511,512].

Шествуя именно таким путем – путем делания, растворенного истинным смирением, отвергающим всякий помысел, восстающий на разум Христов, отец Серафим Вырицкий достиг высот подвижничества, уподобившись своим наставникам и небесным покровителям – преподобным Серафиму Саровскому и Варнаве Гефсиманскому.