ХРИСТИАНИН

Ученики сами себя назвать новым именем не могли; кто же называл их? Наставники? Если бы наставники, то имя «христианин» чаще и употреблялось бы после; между тем святой Павел в посланиях нигде ни разу не употребил его, а везде продолжал именовать верующих – верующими, учениками, святыми, избранными, братиями и прочее. Имя само по себе, казалось бы, совершенно выражает то, что мы не чьи-нибудь ученики, а Христовы (Мф. 23, 8), люди, облекшиеся во Христа – (Гал. 3, 27), имеющие помазание от Святаго (1Ин. 2, 20). Почему, казалось бы, должно быть ему в самом частом употреблении в апостольских писаниях, особенно в писаниях святого Павла, который строго преследовал мысль о разных наставниках, кроме одного Иисуса Христа (1Кор. 1, 12–14). Между тем, кроме настоящего случая, оно употреблено во всем Новом Завете только два раза.

Один раз царь Агриппа (Деян. 26, 28), выслушав апостола Павла, сказал: «Ты немного не убеждаешь меня сделаться Христианином» (Деян. 26, 28). В другой раз святой Петр написал: «Только бы не пострадал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей, или как посягающий на чужое; а если как Христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь» (1Пет. 4, 15–16). Из обоих случаев видно, что верующим во Христа имя «христианин» давали посторонние и что оно считалось тогда укоризненным. Так упоминали о верующих языческие писатели первых веков, именуя их «так называемыми христианами». Так это имя употребляется в христианских апологиях при объяснениях с язычниками. Так обычно встречается оно в описаниях мученичеств. «Христианин», «христианин», – отвечал каждый исповедник Христов на первый вопрос мучителей, кто он, не христианин ли он. «И будете ненавидимы всеми за имя Мое» (Мф. 10, 22), – предсказывал Господь Своим ученикам. Но вместе со славой страданий за Христа и с распространением веры между всеми народами имя «христианин» стало нашей славой, как и Крест, прежде бывший древом проклятия, орудием казни. Поэтому автор Деяний апостольских заметил, что при описании основания Апостольской Церкви, когда именно началось имя христиан, в последующем столь известное и для язычников, но сперва не бывшее в употреблении между верующими, именем этим заменены другие имена, которыми до тех пор называли нас в укор; до тех пор нас называли назореями или назарянами и галилеянами, как и Господа нашего Иисуса Христа называли Назарянином. Но такие названия могли иметь укоризненный смысл наиболее между иудеями, где Галилея и Назарет находились в презрении. В странах языческих потребовалось для нас другое имя, и вот оно в первый раз дано нам в Антиохии. Впрочем, таким образом исполнено предназначение Божие, высказанное через пророка: «рабов Своих назовет иным именем, которым кто будет благословлять себя на земле, будет благословляться Богом истины» (Ис. 65, 15–16). Исполнено это пророчество через неверных подобно тому, как и Совет Божий о Самом Иисусе Христе исполнен руками беззаконных (Деян. 2, 23; 3, 15).

Доказательством того, что и в Церкви Христовой имя «христианин» первоначально давалось новообращенным, служит седьмое правило второго Вселенского Собора, где так пишется о порядке введения язычников в Церковь: «В первый день делаем их христианами, во второй – оглашенными, в третий заклинаем их и так оглашаем и заставляем пребывать в Церкви и слушать Писания и тогда уже крестим их». Тому, что называется здесь «делать христианами», в обрядах Церкви соответствует у нас так называемое наречение имени... Игнатий, архиепископ Воронежский (114, 346–347).

По образу и подобию Своему создал нас Бог; и всякий христианин обязан соблюдать себя и хранить, и чтить в себе образ Божий, и освящаться добрыми делами. Святитель Иоанн Златоуст (37, 102).

Христиане – ветви Христовы, которые во Христе укоренены, в Нем плодоносны, и делают, и имеют все то, что Христу свойственно и Его достойно (6, 412).

Христианин должен иметь образ мыслей, достойный небесного звания, и жить достойно Евангелия Христова (9, 53).

Христианин не должен рассеиваться и чем-либо отвлекаться от памятования о Боге, о воле и судах Его (9, 54).

Христианин должен удаляться от людей плотских и суетных, больше думать, а меньше говорить, не быть дерзким в слове, не допускать излишеств в разговорах. Он должен быть склонным к добру, трудиться своими руками, всегда помнить о последнем часе, с надеждой радоваться, терпеть скорби, непрестанно молиться, за все благодарить. Перед всеми быть смиренным, ненавидеть высокомерие, быть трезвенным и охранять сердце от лукавых помыслов, исполнением заповедей собирать себе сокровище на Небе. Обдумывать свои ежедневные помышления и поступки, не вдаваться в житейские заботы и излишние беседы, не любопытствовать о жизни людей беспечных, но подражать только жизни святых отцов. Радоваться за преуспевающих в добродетели, а не завидовать им, сострадать страждущим, плакать с ними и сожалеть о них, но не обвинять их и не делать упреков освобождающемуся от греха... (8, 53).

Христианин должен... не говорить ни о ком плохо, не оговаривать, не слушать с удовольствием оговоры, не скоро верить тому, что говорят, не отдаваться во власть раздражительности, не покоряться пожеланию, не гневаться на ближнего понапрасну, не держать ни на кого неудовольствия, не воздавать злом за зло... (8, 54).

Верному никогда нет времени для смеха, особенно при множестве бесчестящих Бога преступлением заповедей и умирающих во грехах, о которых нужно страдать и плакать (8, 194).

Христианин, став во всем выше оправданий по закону, не должен ни клясться, ни лгать. Он не должен хулить, не должен обижать, не должен мстить за себя, не должен гневаться. Он должен быть долготерпеливым, переносить все что бы то ни было, а того, кто делает неправду, обличать благовременно, не со страстным движением, чтобы отомстить за себя, но с желанием исправить брата по заповеди Господней. Святитель Василий Великий (9, 54).

Христианские обычаи и законы только одним христианам и свойственны, так что никому другому, кто захотел бы подражать нам, невозможно перенять их, и это потому, что они утвердились не человеческими соображениями, но силой Божией и долговременным постоянством (11, 166).

Если называешься христианином и Христа исповедуешь Богом, докажи делами свое исповедание (13, 228).

Всякий (христианин) живет не для себя одного, но для ближних; мало самому быть убежденным, если не убеждаешь других (16, 118).

Будем желать следовать Тому, Кем мы спасены, и принадлежать к Его достоянию, не очень заботясь о том, что малоценно и принадлежит только земле (16, 125).

Делать и говорить все для того, чтобы за это прославляли посторонние, свойственно человеку мирскому, для которого нет иного блаженства, кроме настоящей жизни. А человек духовный – христианин – должен иметь в виду одно спасение, и все, что ведет к нему, высоко ценить, а что не ведет – презирать как ничего не стоящее. И потому ни во что должен он ставить все видимое, заботясь только о том, как достигнуть внутреннего совершенства, и считать выше всего то, что может его самого сделать наиболее достойным, а через него и других привлечь к совершенству. Святитель Григорий Богослов (12, 122).

Христианина истинного и кажущегося распознаем по характерным свойствам. Свойства подлинного христианина – те, которые мы находим во Христе: доступным для нас мы подражаем, а недоступные нашей природе чтим и поклоняемся им (23, 229).

Что должно делать тому, кто удостоен великого имени Христова? Что иное, как не тщательно различать в себе мысли, слова и дела: относится ли какое из них ко Христу, или чуждо Христу? А такое различение очень удобно. Ибо что совершается, или мыслится, или говорится под влиянием какой-либо страсти, то совершенно чуждо Христу и носит на себе черты противника, который страстями загрязняет жемчужину души, портит блеск драгоценного камня. А чистое от всякого страстного расположения имеет отношение ко Христу, Началовождю бесстрастия. Кто из Него, как из чистого и открытого источника, черпает для себя мысли, у того окажется такое же сходство с Первообразом, как у воды в источнике с водой, налитой оттуда в сосуд. Ибо одинакова по естеству чистота Христа и того, кто приобщается Ему. Христос источает, а приобщающийся черпает, переведя в жизнь красоту мыслей; так внутренний человек согласуется с внешним, если достоинство жизни совпадает с направлением мыслей по Христу (23, 260).

Слово Божие повелевает исполняющему заповеди Божии делать все, имея в виду Его одного и Ему единому угождать, не гоняясь за славой у людей, избегая похвал и тщеславия; всего себя являть жизнью и делами, чтобы видящие их... прославляли Отца нашего Небесного (23, 268).

Христос есть «Искупление» (1Кор. 1, 30), Он предал Себя для нашего искупления... даровал нам бессмертие, как некую цену за каждую душу... Он сделал собственным достоянием всех искупленных Им от смерти через жизнь. И если мы стали рабами Искупившего, то, конечно, должны обращать взоры к Нему, чтобы жить не для себя самих, но для Стяжавшего нас ценою жизни, ибо мы Его достояние. Итак, законом для нашей жизни да будет воля Господа. Ибо как при владычестве над нами смерти действовал в нашей жизни закон греха, так, когда мы стали достоянием Жизни, необходимо согласоваться с законом Обладающего нами, чтобы, отпав от подчинения своей воли Жизни, опять через грех не попасть под власть мучителя наших душ – смерти. Святитель Григорий Нисский (23, 236).

Как борец постоянно проводит время в телесных упражнениях... так и подвижник благочестия должен упражняться во всяком добром деле... Преподобный Ефрем Сирин (26, 159).

Мы должны исполнять, со своей стороны, все, даже если другие не получат от этого никакой пользы: тогда Бог потребует отчета не от нас, а от них (35, 123).

Долг повелевает христианину, чтобы в соответствии с нашей чистой верой и дела были добрыми (39, 829).

Как же нам сделаться подражателями Христу? Делая все для общего блага и не ища своего (42, 101). Быть учеником Христовым – значит быть кротким и незлобивым (42, 398).

Тому, кто истинно хочет следовать Богу, нужно отречься от уз житейских, а это совершается через удаление от старых привычек и забвение их (43, 966).

Нет никакой пользы только называться христианами, а не иметь за собой добрых дел, так как перед Богом не имеют значения внешние достоинства, но требуются дела. Ведь и Иуда был в числе апостолов и вместе с прочими пользовался честью, но из-за сребролюбия удавился (43, 916).

Бог дал тебе руки? Для Него и употребляй их, а не для диавола, не на хищение и любостяжание, а на исполнение заповедей и на благотворения; простирай их в продолжительных молитвах и на помощь падшим (45, 313).

Таким должен быть христианин ревностный и бодрствующий: должен делать добро не однажды, не дважды или трижды, но всю жизнь. Как тело наше не однажды на всю жизнь насыщается для поддержания себя, но имеет нужду в ежедневном питании, так и здесь, в благочестии, мы имеем постоянную нужду в помощи добрых дел (45, 776).

Если проводящие жизнь в воинском звании от всего отрекаются и идут туда, куда зовет их война, и все переносят мужественно, тем более нам, воинам Христовым, следует таким же образом снаряжаться и настраиваться для войны со страстями (45, 847).

О, рабство Богу, которым мы избегаем другого злого рабства и достигаем свободы Христовой! О, рабство, предоставляющее нам легкое бремя и после того воздающее Жизнь Вечную... Прибегнем, братия, к этому рабству, чтобы познать свободу душ (45, 916).

Если мы, будучи насаждены Христом и сподобившись духовного орошения, проведем потом жизнь бесплодную, нас ожидает гееннский огонь (46, 168).

Рабы Христовы особенно отличаются от не знающих истины тем, что живут в доброте сердца и делают свою жизнь достойной благочестия (46, 387).

Ничто другое не может быть признаком и отличием верующего во Христа и любящего Его, кроме забот о наших братьях и попечения о их спасении, потому что и Христос угождал не Себе, но многим (46, 799).

(Тот истинный христианин)... кто скорбит о грехе ближнего, оплакивает собственные грехи, радуется радости ближнего и не завидует его благополучию. Кто смиренно принимает и укрощает противников, всегда желает и жаждет совершать правду Божию, потому что он сохранил чистоту своей души. Кто склоняется перед милосердием и нуждающимся в милосердии, отдает всего себя за мир по Богу и старается за такое действие именоваться сыном Божиим. И терпит обиды, обвинения и преследования и умирает за правду Божию и за исповедание Христа, потому что это – Жизнь Вечная. Кто ниспровергает всякую ересь и правильно исповедует Святую Троицу. Кто стремится к истине в сердце своем, не лукавит языком и не делает зла ближнему, согласно Писанию. Кто не порицает, не поносит и ничего другого запрещенного не совершает, но тщательно хранит все заповеди Христовы и исполняет их. Кто протягивает руку на милостыню, обманутый – не противится, отдает одежду неимущему, поносимый – благословляет, отягчаемый – принимает, не произносит постыдного или оскорбительного слова, проклятия. Кто признаёт одно мерило – истину и всячески день и ночь заботится о ней, не говорит кому-нибудь в своих оправданиях более чем «да» или «нет», как повелел Господь. Кто направляет язык на песнопение, колени и руки вместе с мыслью на моления, проливает перед лицом Божиим слезы сокрушения. Кто непрестанно помнит о своей смерти и о будущем суде и об ответственности за свои дела, помышляя о том, в чем он согрешил, принося за все хвалы Богу. Кто старательно совершает добрые дела, не выставляя их напоказ и не тщеславясь, как фарисей, но предоставляя знать их всеведущему Богу, Который воздает каждому по делам его. Кто избегает пьянства и клятвопреступления, неприличных речей, зависти, распри, злобы, любостяжания, ярости, гнева, прелюбодеяния, блуда и всякой телесной нечистоты. Кто не занимается ни колдовством, ни прорицаниями, ни заклинаниями, но Очищает себя день и ночь для неосужденного Причащения Святого Тела и Крови Христовой. Кто предстательствует за сирот, за вдов и пришельцев, кто не отворачивается от просящего или от желающего получить взаймы. Кто сожалеет о врагах веры из-за их слепоты и всеми силами старается их обратить, от упорствующих же отвращается. Кто живет во всякой доброте, во всяком благочестии и непорочности, ибо имеет в себе всего Бога и сам весь находится в Боге. И памятью о Боге, Его заповедях он всегда движется и побуждается, ложась в постель или вставая, принимая пищу и питие и проводя весь день по Писанию. Святитель Иоанн Златоуст (46, 886).

С того времени, как я принял Святое Крещение и наречен христианином, ложь не исходила из уст моих. Авва Анув (82, 67).

Если хочешь увеличить свои преуспеяния, то не думай о себе высоко и они сделаются большими. Не считай себя уже сделавшим все, и тогда будет тебе больше славы. Ибо если грешник, считая себя тем, что он есть, становится праведником, как мытарь, то праведник, признавая себя грешником, не сделается ли еще более, праведным и славным? (51, 319).

Хотя добродетель Владыки неподражаема, но если, по возможности, мы стараемся подражать ей, это не напрасно. Как учителя чистописания, взяв грифель, очень красиво пишут для детей буквы, чтобы дети выводили их хоть немного похоже, так и Божия благодать предложила нам образы добродетели, чтобы мы подражали им, насколько это для нас достижимо. И если мы не можем подражать совершенно, да не отвратимся от того, что возможно. Преподобный Исидор Пелусиот (52, 352).

Дети рождаются от отца по плоти – христиане рождаются от Бога по Духу. «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух» (Ин. 3,6). В детях заметны свойства отца и сходство с ним – так в христианах должны быть свойства Отца Небесного и сходство с Ним. Должны и они быть святы, благи, милосердны, кротки, терпеливы и прочее. Потому сказано им: «по примеру призвавшего вас Святаго, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: будьте святы, потому что Я свят» (1Пет. 1, 15–16). «Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд» (Лк. 6, 36) (104, 2136).

Будь же, христианин, не только десницей приемлющей, но и отдающей. Принял ты от Бога добро – не держи его у себя, но отдавай во славу Божию и в пользу ближнего. Принял от Бога разум – не скрывай его, но давай неразумным и несмысленным, да и твой талант умножится. Принял здоровье и крепость – не скрывай их, но употребляй на благословенные труды. Принял богатство – не скрывай его в земле, в клети и сундуках, не растрачивай на прихоти и роскошь Божиего добра, но разделяй нищим и убогим людям – братии твоей... Вот тебе, христианин, десница! Будь же не только приемлющая, но и отдающая десница! От Бога приемлешь всякое добро – отдавай его во славу Благодетеля и на пользу брата твоего. Так будешь верным строителем дарований Божиих и что от Бога получишь, то снова к Богу обратишь, то есть во славу Божию. И за то Бог воздаст тебе, как верному строителю, уже не земными, но небесными, не временными, но вечными благами. Если же не творишь так, то, как злой и неверный раб, будешь истязан твоим Господом и услышишь: «Негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 25, 30) (104, 2231–2232).

Премудрости нужно учиться у нашего Учителя Христа, если хотим быть Его учениками, то есть христианами. Христианин – не что иное, как ученик Христов. Поэтому в начале христианства христиане назывались «учениками», как читаем в Деяниях апостольских (Деян. б, 1 и 2; 9, 1; 11, 26 и 29). Если же называемся учениками Христа, то непременно должны у Него учиться. Чему же? Чему Он учит словом и делом, иначе напрасно и учениками называемся, если не учимся... Смотри, христианин, учишься ли у Христа христианской мудрости, без которой всякая мудрость есть безумие? Учишься правильно и красиво говорить, но учишься ли у Христа правильно и красиво жить? Учишься природу вещей познавать, землю измерять, звезды считать, но учишься ли немощь твою и бедность естества твоего познавать, краткость дней твоих мерять и растленное грехом сердце твое испытывать? Учишься по-французски, по-немецки, по-итальянски говорить, но учишься ли по-христиански жить? Когда нет этого, то знай, что все твои старания суетны, и мудрость твоя – безумие, и ничего тебе не поможет, не сделает тебя блаженным, хоть ты и надеешься. Святитель Тихон Задонский (104, 2138–2139).

«Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мф. 12,50). Господь дает этим понять, что духовное родство, которое Он пришел насадить и возрастить на земле, есть не то, что родство плотское, хотя по форме отношений оно одинаково с плотским. И в нем есть отцы и матери – это те, которые рождают словом истины или благовествованием, как говорит апостол Павел. И в нем есть братья и сестры – это те, которые от одного рождены духовно и растут в едином духе. Родственная связь здесь созидается действием благодати. Но она не внешняя, не поверхностная, а так же глубока и жизненна, как и плотская, только имеет место в другой области – высшей, важнейшей. Потому-то и преобладает над плотской, и когда требует необходимость, приносит ее в жертву своим духовным интересам без сожаления, в полной уверенности, что это есть жертва угодная Богу и требуемая Им. Святитель Феофан Затворник (107, 193–194).

Совершенство христианства – в совершенной любви к ближнему (108, 128).

Для христианина евангельская нищета вожделеннее всех сокровищ мира, как направляющая к вере и ее плодам (109, 146).

Христианские добродетели должны истекать из Христа, из обновленного Им человеческого естества, а не из естества падшего (109, 330).

Совершенство христианской, а потому и человеческой добродетели в обновлении естества есть благодарное богоподражательное милосердие, производимое в христианине развитием Божественной благодати, данной ему в Крещении и возделанной заповедями (109, 407– 408).

Кто примет христианство со всей искренностью сердца в лоне Православной Церкви, в которой только и хранится истинное христианство, тот спасется (111, 143).

Христианин должен обращать особенное внимание на душевный недуг злопамятства, изгонять его при первом появлении, не позволять ему гнездиться в душе ни под каким предлогом (111, 246).

Не сознающий своей греховности, своего падения, своей погибели не может принять Христа, не может уверовать во Христа, не может быть христианином. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (111, 378).

Обновлением ума, умирением помыслов, любовью и небесной приверженностью к Господу отличается от всех людей в мире новое творение – христианин. Преподобный Макарий Египетский (33, 43).

Все христиане – знаменосцы, и каждый носит имя Христово перед народами и царями (36, 552).

Ты – воин Христов, вооружайся же, а не заботься об украшениях; ты – доблестный подвижник, будь мужествен (36, 730),

Если Бог сделал тебя солью духовной, то поддерживай и укрепляй больные члены, то есть беспечных и нерадивых братьев, и избавь их от беспечности, как от болезни, соедини с прочим телом Церкви (37, 167).

Богу угодно, чтобы христианин не о себе только заботился, но и назидал других – не только учением, но и жизнью, и обхождением (38,64).

Ничто другое не может быть признаком и отличием верующего во Христа и любящего Его, кроме забот о наших братьях и попечении об их спасении, потому что и Христос угождал не себе, но многим (46, 799).

Бог послал нас свидетельствовать о Нем. Будем же свидетельствовать, и убеждать, ибо если не станем свидетельствовать, то сами будем виновными в их заблуждении (43, 411).

(Христианин), подумаем о том. Кто является Главой тела, которое мы составляем. Поэтому мы должны быть лучше самих Ангелов и выше Архангелов, как удостоенные большей чести, чем они (45, 27).

Нужна великая сила для того, чтобы носить имя Христово. Тот, кто говорит, или делает, или имеет в мысли что-нибудь недостойное, – не носит Его имени и не имеет в себе Христа. Но тот, кто носит Его в себе, шествует не сквозь торжище, а по Небесам. Святитель Иоанн Златоуст (45, 638).

Христиане – соль земли; потому вступающие в общение с ними обновляются духом в нетление (6,414).

Что свойственно христианину? Очиститься от всякой скверны плоти и духа Кровью Христовой, творить святыню в страхе Божием и любви Христовой. Святитель Василий Великий (6, 418).

Познав, что Христос есть и «Свет истинный» (Ин. 1, 9), и недоступный лжи, учимся тому, что и наша жизнь должна быть озаряема лучами истинного Отца. Лучи же Солнца Правды, истекающие для освящения нашего, есть добродетели, которыми мы отвергаем дела тьмы, чтобы «как днем... вести себя благочинно» (Рим. 13, 13), и отвергаем потаенные дела, и все совершаем во свете, и сами становимся светом, чтобы других просвещать... (23, 235).

Познав, что Христос есть «освящение» (1Кор. 1, 30), мы должны исповедать силу освящения не словами, но жизнью, свободной от всякого скверного и нечистого дела и мысли. Святитель Григорий Нисский (23, 236).

Божественные законы требуют, чтобы мы были образцами для других людей и неукоризненной жизнью указывали всем истинный путь. Преподобный Нил Синайский (48, 147).

Автор притч сказал: «Доброе имя лучше большого богатства, и добрая слава лучше серебра и золота» (Притч. 22,1). Так и Христос повелел: «Да светит свет ваш пред людьми» (Мф. 5, 16) – не для того, чтобы мы действовали из честолюбия (да не будет этого! Христос искореняет его, повелевая и молитву и милостыни творить не всенародно, и утаивать от одной руки, что сделано другою), но для того, чтобы мы никому не давали справедливого повода к соблазну. В таком случае и против воли нашей свет дел озарит видящих и обратит к славословию Божию. Ибо что это подразумевает Христос, видно из того, что не сказано: «чтобы вы прославились», но: «чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца .вашего Небесного» (Мф. 5, 16). Преподобный Исидор Пелусиот (115, 582–583).

«И все, видя то, начали роптать, и говорили, что Он зашел к грешному человеку; Закхей же, став, сказал Господу: Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо» (Лк. 19, 7–8).

Обрати внимание на чудо: еще не учился – и повинуется, еще не слышал наставления – и исполняет, ибо Спаситель еще ничего не заповедал о милостыне и о любви к бедным, но просвещал молча. Как солнце, вливаясь лучами в дом, вносит свет, так Спаситель лучами правды прогнал тьму нечестия. «Свет во тьме светит» (Ин. 1,5). Потому-то Закхей, стоя при дверях, сказал: «половину имения моего я отдам нищим». Прекрасные слова! Они побеждают природу, или лучше, навык, который есть другая природа.

Заметь здесь, что богатство Закхея собрано не от одной неправды, а и от имений наследственных. Ибо если бы оно было от одной неправды, то как мог бы он возвратить вчетверо? Святитель Иоанн Златоуст (116–317).

Небесное звание требует небесной жизни и поведения. Об этом молит христиан узник о Господе Павел: «Я, узник в Господе, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны» (Еф. 4, 1), и через Павла, сосуд свой святой, увещевает Дух Святой: «Призвал нас Бог не к нечистоте, но к святости» (1Сол. 4, 7). «Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков, научающая нас, чтобы мы, отвергнув нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке, ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Который дал Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам» (Тит. 2, 11–14); чтобы жили «не по плоти, но по духу» (Рим. 8, 1 и 4), как пришельцы и странники в мире сем, удаляясь от плотских похотей, восстающих на душу, вели «добродетельную жизнь» (1Пет. 2, 11–12). «Поступайте, как чада света... испытывайте, что благоугодно Богу, и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте» (Еф. 5, 10–11), «чтобы вам быть неукоризненными и чистыми, чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире» (Флп. 2, 15). К этому да подвигнет христиан их «небесное» звание; к этому пусть влечет сердца их и помышления (104, 2150).

Кто называется людьми Божиими? Знающие Бога и почитающие Его истинной верой, страхом, любовью и послушанием; те, о ком святой апостол Петр говорит: «вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел» и прочее (1Пет. 2, 9), то есть истинные христиане, живущие благочестиво и всем сердцем ищущие Бога. На таких благословение Божие (104, 2185).

Всякий христианин, который хочет быть истинным, а не ложным христианином, должен быть новым или обновленным человеком, «новым творением». Не угождай же плоти твоей и не все делай, чего она хочет (Гал. 5, 13 и 16–17). Надо ее «распинать со страстьми и похотьми», если хочешь быть христианином, или Христовым. Много труда и подвига требуется, чтобы человеку измениться и быть добрым деревом, которое само собою плодоносит. Ни о чем так не старайся, как чтобы себя изменить, обновить и исправить, и об этом часто и со всяким усердием молись и воздыхай ко Христу Господу, чтобы Сам Он тебя обновил и сделал добрым. Без Него обновления и исправления нашего не бывает. А когда внутри будешь обновлен и добр, то и внешняя жизнь, и дела твои будут добры (104, 2191–2192).

Христиане не так должны жить в этом мире, как живут люди, не знающие истинного Бога. Как званием они от язычников отделены как «род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел» (1Пет. 2, 9), так и жизнью, и нравами своими должны быть отличны от них. Всякое беззаконие и грех должны быть им мерзки, ибо оскорбляют их Отца Небесного и отлучают от Него согрешающего, и лишают его высокого христианского благородства, и делают низким невольником своим: «Всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин. 8,34) (104, 2241–2242).

Нынешним христианам не сообразуйся. У нынешних христиан по большей части жизнь противоположна Христу, а не сообразна. Христос жил в смирении – нынешние христиане любят жить в гордости и пышности. Христос искренне и просто со всеми обходился – нынешние христиане лукаво и хитро обходятся со всеми. Христос жил в такой великой нищете, что не имел где и голову приклонить, хотя и мог все иметь, как Господь всех, – нынешние христиане о том думают и заботятся, как бы великое богатство собрать, и если бы можно было, все бы сокровища мира у себя имели. Христос, всякого почитания и прославления достойный, избегал чести и славы, а нынешние христиане на то все силы и старания полагают, чтобы в этом мире их почитали и прославляли. Святитель Тихон Задонский (104, 2246–2247).

Господь платит требуемую церковную подать (Мф. 17, 27), и все другие порядки, и церковные и гражданские, Он исполнял и апостолов так научил, и апостолы потом передали тот же закон и всем христианам. Только дух жизни принимался новый, внешнее же все оставалось как было, исключая то, что было явно противно воле Божией, как, например, участие в идольских жертвах и тому подобное. Потом христианство взяло верх, вытеснило все прежние порядки и водворило свои. Следовало бы ожидать, что таким образом христианскому духу удобнее будет развиваться и крепнуть. Так оно и было, но не у всех. Большая часть, освоившись с внешними христианскими порядками, на них и останавливалась, не заботясь о духе жизни. Так это и до сих пор ведется. Из всех христиан очень немногие являются христианами и по духу. Что же прочие? Носят имя как будто живы, но они мертвы (Откр. 3, 1). Когда апостолы проповедовали Евангелие, то их слово избирало часть Божию из среды всего языческого мира; ныне Господь, через то же слово, выбирает часть Свою из среды христианского мира. Читающий да разумеет и позаботится узнать наверное, принадлежит ли он к части Господней, и если не найдет удостоверения в этом, пусть постарается стать своим Господу, ибо только в этом спасение. Святитель Феофан Затворник (107, 239–240).

Как солнце светит с неба, так светит христианство. Закрывающий произвольно глаза пусть приписывает свое невидение и неведение собственному произволению, а не отсутствию света. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (111, 308).

(1Пет. 2, 5)

«Жертвенник», на котором благоугодную жертву Богу приносят христиане, есть сердце, очищенное верой во Христа от скверн мира сего. «Храм» есть состав души и тела, в котором эту жертву закалают и возносят. «Нож» есть меч духовный, то есть слово Божие, которым закалают эту жертву духовную. «Огонь», которым сжигают ее, есть любовь Божия. «Священники» – сами христиане, потому что написано: сделал «нас царями и священниками Богу и Отцу Своему» Иисус Христос (Апок. 1, б). Удивления достойная вещь! Когда иудеи приносили жертву, нужен был храм, жертвенник, жертва, огонь, иереи и прочее. У христиан не так. Сами – иереи, сами – храм, сами – жертвенник, сами с душами и телами – жертва, внутри носят огонь и меч глагола Божия: «Сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу, Иисусом Христом» (1Пет. 2, 5). Святитель Тихон Задонский (104, 2139–2140).

Христиане – жертва Богу, чистая и непорочная. Святитель Василий Великий (6, 413).

Для христиан приятнее страдать за благочестие, оставаясь в неизвестности, чем для других прославляться и быть нечестивыми. Потому что мы мало заботимся о льстивом угождении людям, а все желание наше – получить честь от Бога; истинно же мудрые и боголюбивые выше и этого, они любят общение с добром ради самого добра, а не ради почестей, уготованных за гробом (11, 120).

Шествуй по всем возрастам и силам Христовым. Как Христов ученик, очистись, освободись от лежащего на тебе с рождения покрова (ветхого человека)... Претерпи, если нужно, побиение камнями; хорошо знаю, что укроешься посреди них, как Бог, потому что слово не побивается камнями. Приведен ли будешь к Ироду, не отвечай ему. Твое молчание более достойно, чем длинные речи других. Будут ли тебя сечь бичами, ожидай и прочего, вкуси желчь за первое вкушение запретного плода, испей уксус, ищи заплеваний, прими ударение в ланиту и заушения. Увенчайся тернием – суровостью жизни по Богу; облекись в багряную ризу, прими трость; пусть преклоняются, издеваясь над тобою, оскорбляющие истину. Наконец, охотно распнись, умри и прими погребение со Христом, чтобы с Ним и воскреснуть, и прославиться, и воцариться, видя Бога во всем Его величии и Им зримый (13, 250).

Во всем мы, христиане, смиреннее всякого – это повелевает нам заповедь, и не только перед мирским могуществом, но даже перед кем бы то ни было не поднимаем брови; но если дело о Боге и против Него дерзают восставать, тогда, презирая все, мы помним только одного Бога. Огонь же, меч, дикие звери и терзающие плоть когти скорее будут для нас наслаждением, чем устрашат (14, 105).

Надо не ослабевать и не изнемогать в страдании, но презреть персть и предоставить телу терпеть, что неизбежно по закону естества, – теперь или позже оно разрушится, изнуренное или болезнью, или временем, а самому возвышаться душой, возноситься мыслями к Богу и знать, что было бы недостойно любить мудрость в благополучии и оказываться немудрым в бедах. Святитель Григорий Богослов (16, 273).

Примем на себя сладкое иго Твое, Господи наш! Видимый Крест Твой да будет сокровен внутри нас. Сердце наше да будет твердо и да распинается повседневно. Вместо гвоздей пронзи его заповедями Твоими (28, 341).

Тебя, Господи, некогда вознесли на древо, теперь каждый должен возносить себя самого на крест любви и вместо гвоздей употребить пост, вместо терний – заповеди (28, 342).

Желающий быть действительно Христовым человеком и надеющийся на вечные блага обязан с радостью принять и скорби, и труды; как богатство, страдание вменять себе в покой, суровую жизнь – в наслаждение, укоризну – в честь, оскорбления – в славу, потому что в этом – слава рабов Божиих, следующих за своим Господом и покорных словам Его. Подвижник и воин Христов не только должен переносить укоризны, но и богатство считать прахом. А если встретит славу и начальство – не превозноситься и не надмеваться; если похвалы и почести от людей – считать их незаслуженными. Лучше же сказать, обо всем, что считаем славным, скорбеть и что бесчестно в мире, тому радоваться... Желающий быть христианином в скорбях и искушениях (как при внешних, людьми причиняемых обидах, или гонениях, или ущербах, или подобном тому, так и при внутренних нападениях духов злобы) да будет сам себе равен, мужественно перенося все, что ни случится. Твердыней, ограждением и столпом крепости от лица вражия имея всегда Господа, к Нему да прибегает он во время брани... (30, 458).

Иисус умер для мира, чтобы никто не жил для мира. Он был распят, чтобы никто не держал тела в роскоши. Преподобный Ефрем Сирин (32, 327).

Кто желает соделаться сыном Божиим, прежде всего должен подобно Господу смириться, терпеть, когда его считают безумным и бесчестным; не отвращать лица своего от заплеваний... не гоняться за славой, за красотой века сего и за чем-либо подобным, не иметь где главу приклонить, переносить поношения и уничижения, быть у всех в презрении и попрании... подвергаться нападениям явным и тайным и противоборствовать им умом (33, 392).

Христианам предстоит двоякая брань: во-первых, с вещами, которые видимы этим глазом, потому что они раздражают, расстраивают и... побуждают душу пристращаться к ним и услаждаться ими, а во-вторых, с началами и властями страшного миродержителя тьмы. Преподобный Макарий Египетский (33, 433).

Поругание за Христа доставляет нам честь. Святитель Иоанн Златоуст (36, 627).

Отличаются сыны Божии от прочих тем, что живут в скорбях, а мир гордится роскошью и покоем. Преподобный Исаак Сирин (55, 161).

«Ходя во плоти, не по плоти воинствуем (2Кор. 10, 3). Христианский подвижник жертвует собой и своей жизнью – добродетели и благочестию. Ибо он лучше свою жизнь предаст на всякий род смерти, чем захочет стать явным нарушителем вечной Божией правды. Жертва великая и священнейшая и основание всех жертв! Ибо жертва героя на войне потому и почетна, что сердце героя предано добродетели и поскольку война для того и предпринимается, чтобы постыдить неправду, а правде доставить торжество. И потому не без оснований апостол Павел жертву добродетели назвал дополнением Жертвы Христовой (Кол. 1, 24).

Господь идет на вольное страдание. Надо и нам идти с Ним. Это долг всякого, кто исповедует, что силой Страстей Христовых он стал тем, что теперь есть, и кто надеется еще получить нечто столь великое и славное, что и на ум никому прийти не может. Как же идти с Ним? Размышлением, сочувствием. Иди мыслью за страдающим Господом и размышлением своим извлекай из всего такие представления, которые могли бы поражать сердце и вводить его в чувство страданий, перенесенных Господом. Чтобы последнее совершилось успешнее, надо себя самого сделать страдающим через чувствительное уменьшение пищи и сна и увеличение труда стояний и коленопреклонений. Исполни все, что делает святая Церковь, и будешь добрым спутником Господа в страданиях. Святитель Феофан Затворник (107, 93–94).

Мало и уничиженно словесное стадо истинных христиан; оно в презрении и гонении у гордых сынов мира, но Господь заповедует ему не изнемогать в скорбях и не страшиться их (110, 172).

Христианство не лишается своего великого достоинства по той причине, что некоторые или многие христиане проводят жизнь противоположную учению Христову (108, 466).

Господь заповедал изучение христианства – и теоретическое, и практическое... Без второго первое не имеет никакой цены перед Богом... Второе служит доказательством искренности первого и увенчивается осеннием Божественной благодати (110, 4).

Ныне более чем когда-либо возникла крайняя нужда в основательной проповеди и изучении христианства. Но теоретическое изучение требует, чтобы... ему сопутствовало... учение деятельное... Нужно учиться Царству Небесному не только от слышания проповеди о нем, но и опытно (110, 5).

Умножившиеся отступники, называясь и представляясь по наружности христианами... будут преследовать истинных христиан, умножившиеся отступники окружат бесчисленными кознями истинных христиан... они будут действовать против рабов Божиих и насилием власти, и клеветой, злобными и хитрыми кознями, и разнообразными обольщениями, и жестокими гонениями (112, 141).

Священное Писание свидетельствует, что христиане, подобно иудеям, начнут постепенно охладевать к Откровенному учению Божию, они начнут оставлять без внимания обновление человеческого естества Богочеловеком, забудут о вечности, все внимание обратят на свою земную жизнь... Такому направлению чужд Искупивший человека для блаженной вечности; такому направлению свойственно отступление от христианства... В ослаблении христианства будет участвовать монашество: член тела не может не принять участия в немощи, поразившей все тело... Когда христианство до крайности умалится на земле, тогда окончится жизнь мира. Святитель Игнатий (Брянчантов) (108, 457–458).

Если кто не приносит в жертву Христу своего сердца, если не старается жить согласно с Его учением, то он ничем не доказал еще своего христианства, ничего не сделал для своего спасения, для общения со Христом, для Его славы. «Как вы можете веровать, – говорит Спаситель, – когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете? (Ин. 5, 44). И в другом месте: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин. 14, 21).

Нет сомнения, что весьма нетрудно познать заблуждения, переменить свой образ мыслей, оставить одно учение и принять другое; это такая истина, которую подтверждает ежедневный опыт. Позвольте только людям жить так, как они жили прежде: оставьте в силе их наклонности и привычки, не касайтесь любимых ими удовольствий – и вы легко достигнете того, что эти люди сами одобрят, примут и будут уважать ваши мнения. Но одной ли перемены мыслей требует христианство? Евангелие – не идея или чистая система отвлеченных понятий; его не понимают, когда видят в нем одно умозрение религиозных истин. Оно не только хочет рассеять наши заблуждения и предрассудки, исправить наши погрешности, облагородить наши желания, дать лучшее направление нашей воле – оно хочет быть светом для нашего ума, жизнью для нашего сердца, правилом для всех наших действий. Оно одно хочет господствовать в нас как во внутренней» так и во внешней жизни, во всякое время и во всяком месте, во всех состояниях и отношениях – во всем и для всего. Евангелие имеет целью преобразовать нас совершенно через обновление нашего нравственного бытия. Все это ты, двусмысленный христианин, хорошо знаешь, знаешь и, однако, продолжаешь коснеть в прежней греховной жизни!

...Чрезмерная любовь к миру и привязанность к его суете не позволяют тебе вынести страдания, которые соединяются с внутренним, духовным рождением, – вот причина, почему ты оказываешься ни холоден, ни горяч (Апок. 3, 16) в вере Христовой! По крайней мере, сознаем ли мы опасность своего положения, видим ли ту гибель, к которой добровольно приближаемся? Сердце наше, будучи соблазненным и вместе соблазнителем, обычно старается прикрыть слабость своей веры и найти для себя извинения. Оно внушает нам, что беззрассудно отказывать себе в удовольствиях, которые так приятны для природы нашей; что служение Богу можно совместить со служением миру; что благоразумная дружба с миром отнюдь не ведет ко вражде против Бога (Иак. 4, 4). Оно заставляет думать, что преувеличивают строгость христианских обязанностей, когда говорят нам: «не любите мира, ни того, что в мире» (1Ин. 2, 15). Рассудите, какая же тут вера? Нет, ты обманываешься, ты гораздо дальше от христианства, чем думаешь: холодная уверенность ума без совершенной покорности сердца не есть еще вера. Тебе нужны теперь не доказательства, а твердая и решительная воля; ты не хочешь пожертвовать любовью к миру, чтобы всецело сделаться христианином. Ибо если бы ты чувствовал важность спасения, если бы евангельское учение произвело в тебе глубокое и неизгладимое впечатление, если бы в глазах твоих вечность значила больше, чем время. Небо больше, чем земля, Бог больше, чем мир, – в твоей душе нашлось бы достаточно силы, чтобы, по примеру апостолов, отказаться от всего и все считать прахом, чтобы приобрести Христа (Флп. 3, 8). Кто любит свет, идет к свету, а кто любит тьму, тот хочет и жить в окружающей его тьме. Пагубны для нас страсти в жизни естественной, но еще пагубнее они в жизни духовной. Справедливо называют их тиранами, которые порабощают душу, сковывают ее крепкими узами, лишают ее всякой доброй деятельности и ослабляют в ней стремление и любовь к истине и благу. Они-то и есть такие враги нашей веры, что нет ничего труднее, чем одержать над ними победу. Спросите сребролюбца, почему он мало верит Библии? Может быть, он скажет, что она не представляет ему достаточных доказательств божественного происхождения мира, но на самом деле причиной его маловерия является страсть с стяжанию, которая названа в Писании идолослужением (Кол. 3, 5). Спросите корыстолюбца, который беззаконно пользуется присвоенным имуществом, почему он не одобряет христианского учения? Может быть, он ответит вам, что оно не удовлетворяет всем потребностям его разума, а на самом деле гнусная корысть заставляет его искать в нем недостатки, потому что, убедившись в Божественном достоинстве этого учения, он не усыпил бы своей совести и должен был бы за отнятое воздать вчетверо (Л к. 19, 8). Спросите хулителя, почему он позволяет себе злые насмешки над евангельским словом. Конечно, он будет оправдываться тем, что не умеет иначе смотреть на учение, которое столь противоречит началам его разума, но в самом деле его трогает и ожесточает то, что, по внушению этого учения, нечестивые идут в муку вечную (Мф. 25, 46). Спросите, наконец, этих людей, из которых один гордится своими познаниями, другой величается своими добродетелями, а третий не принимает иного руководства в жизни, кроме своего ума, – спросите их, почему евангельские истины не заслужили в их глазах внимания? Каждый, без сомнения, скажет что-нибудь в свое оправдание, но если бы они могли быть достаточно откровенны, чтобы искренне признаться и осудить свои страсти, то первый отвечал бы, что он не хочет сделаться нищим духом (Мф. 5, 3) и быть младенцем в училище Христовом; другой сказал бы, что он не может стерпеть мысли, что спасение есть дар благодати Божией, а не воздаяние за его праведность; третий скажет, что при тусклом свете своего разума он может свободнее служить похотям растленного сердца и удобнее скрывать безобразие внутреннего человека.

Что же вы думаете, неужели фарисеи и саддукеи имели мало средств, чтобы укоренить и возрастить в себе плодоносную веру? Нет, они слышали спасительное учение из уст Самого Иисуса Христа и не раз видели чудеса Его... но были рабами страстей – и вот семя благодати, падшее посреди терния, было ими подавлено и не принесло никакого плода (Лк. 8, 7).

О вы, хромающие на обе ноги (3Цар. 18, 21)! Души слабые, мнящие, что можно служить и Богу, и миру! Если вы едите мясо на египетской трапезе, то не думайте, что шествуете путем веры в обетованную землю вечного спасения. Если в сухих костях ваших еще не проявляются движения богоугодной деятельности, то не воображайте, что дух животворной веры обитает в вас. Свидетель верный и истинный скажет и вам: «Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Апок. 3, 16). Христианское чтение (114, 550–552).

При императоре Юлиане-отступнике христианские храмы были закрыты и христиане для совершения богослужения стали собираться в поле. Император узнал об этом и велел одному из военачальников умертвить всех, собиравшихся там. Щадя христиан, начальник предупредил их об этом повелении. Но рано утром он увидел женщину, которая с ребенком на руках быстро шла мимо солдат к полю. Начальник велел привести ее: «Бедная женщина, куда ты направляешься?» – «В поле, где собираются христиане». – «Разве ты не слышала, что туда придут солдаты императора и всех убьют?» – «Потому я и спешу, – ответила женщина, – чтобы и мне умереть за Христа».– «А зачем же ты несешь младенца?» – «Затем и несу, – ответила она, – чтобы и он удостоился мученической смерти». Услышав это, начальник, отпустив воинов, пошел к царю и сказал: «Если ты велишь мне умереть, я готов. Но исполнять твое приказание и убивать христиан я не могу». Пролог в поучениях (81, 926).

Истинный христианин есть тот, который искренне исповедал пред Богом и Ангелами во время Крещения своего, что отрекся от диавола и всех сатанинских дел его и дал обет служить Христу Господу, исполняя все Его святые заповеди, и таким образом сподобился таинственно принять сокровенную благодать Божию и ощутить ее в духе, то есть осознать духом, что принял ее. Как только получит кто благодать, тотчас отвращается от плотских стремлений, начинает ненавидеть мирские похоти и благодатию Божиею становится неподвластен им и мертв для них. От этого Божественные заповеди Христовы он исполняет со всякой радостью и усердием, а к какой-либо сласти плотской, или к стяжаниям, или к чести и славе уже не лежит у него душа, как бы он находился вне тела и вне мира, как говорит Господь: «Вы не от мира» (Ин. 15, 19). Будучи же так соединен с благодатию Всесвятого .Духа, он радуется всегда и поет: буду веселиться о Господе, возрадуюсь о Боге, Спасителе моем (Пс. 103, 34; Лк. 1, 47) (60, 149–150).

Что грешил кто или грешит – это, конечно, есть великая беда, но еще не окончательная, не крайняя. Крайняя беда та, когда кто не хочет подвизаться, чтобы воспринять благодать Господа нашего Иисуса Христа, потому что это значит обречь себя на грех, а через грех и на гибель. Ибо невозможно не быть в грехе тому, кто не имеет общения с Христом Господом, то есть не имеет Божественной благодати. В том и праведность, чтобы иметь причастие и общение со Христом Господом. Кто не имеет общения с Господом Иисусом, тот никак не может быть чист от греха. А кто имеет общение с Господом Иисусом, над тем никогда не будет господствовать грех, так как христиане в самом Христе живут, движутся и существуют (Деян. 17, 28). Скажу кратко: тщетно именуется христианином тот, кто не имеет в себе благодати Христовой ощутимо, то есть так, чтобы по опыту знал, что имеет в себе такую благодать. Кто не имеет такой благодати, это явно бывает от неблагоговения и дерзости его в отношении к священному и божественному, также от гневливости, от несмиренного мудрования, от тщеславия и другого подобного. И наоборот, кто имеет ее, это бывает явно из страха и благоговения его перед всем божественным и из нрава его, кроткого и смиренномудрого. Он знает, что ничего доброго не может исполнить сам собою, без благодати Христа Господа, который стал человеком, как и мы, чтобы, вступая в сродство с Ним и получая благодать Его, мы могли вести такую жизнь, какая подобает человеку. Впрочем, бывают и такие, которые ведут ангельскую жизнь, пребывая еще в этом мире с телом, когда весь Иисус Христос соединяется с их душою и телом и становится единым с этими мужами духовными, так что и они могут говорить с божественным Павлом: «уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20) (60, 204–205).

Бог от всякого христианина прежде всего и во главе всего требует, чтобы он всегда исповедовал прежние грехи свои, чтобы, помня их во всякое время, он всегда имел самоуничиженное и смиренное мудрование и не презирал других. Во-вторых, требует, чтобы он каялся пред Ним и молился Ему обо всем, в чем грешит каждодневно, волею или неволею, в ведении или в неведении, ибо невозможно, чтобы чело век провел хоть один день без того, чтобы не впасть в какое-либо согрешение, большое или малое, потому что грех бывает и словом, и делом, и помышлением. Так как они – дела, слова и помышления – быстро чередуются или действуют совместно в продолжение дня, то и не усмотришь, как погрешишь не в одном, так в другом. Но кто погрешает, тот и падает; падшему нет оправдания, но спасается он по единому беспредельному благоутробию Божию. В-третьих, поскольку грехи бывают по причине немощности мысли и душа поэтому имеет нужду в укреплении свыше, надлежит христианину всегда умолять Бога, да дарует ему духовную силу, которая есть сокровенная благодать Господа нашего Иисуса Христа, укрепляющая ту душу, которую посещает, и просвещающая ее, чтобы видела зло как зло и добро как добро и при содействии этого просвещения и этой силы ходила бы безопасно среди сетей этого лукавого мира, не уловляемая ими. Человек страдает некой сокровенной болезнью, великой и нелегко распознаваемой, которая так велика и так чрезмерна, что подобной никогда не было и никогда не будет. Поэтому необходимо было самому Богу прийти, чтобы исправить и уврачевать ее. При всем том, однако, люди не знают об этом и живут в совершенной беспечности, нисколько не печалясь из-за этой болезни по причине нечувствия своего. Ибо кто знает эту болезнь, тот и чувствует ее; кто чувствует, у того болит об этом душа; а у кого она болит, тот ищет оздоровления и всячески старается исцелиться от этой болезни (60, 133–134).

Где истинное смирение, там и глубина смиренномудрия; где смиренномудрие, там и воссияние Святого Духа; где воссияние Святого Духа, там обильное излияние света Божия и Бог с премудростию и ведением таин Его; где это, там Царствие Небесное, и сознание Царствия, и сокровенные сокровища боговедения, в которых и явления духовной нищеты; где чувство духовной нищеты, там радостетворный плач и непрестанные слезы, которые очищают душу от всяких привязанностей и пристрастий и делают всю ее светом.

Когда же просветится таким образом душа и хорошо узнает Владыку своего и Бога, тогда начнет она со всем усердием приносить плоды и прочих добродетелей Ему и Христу Господу. И подобает так. Ибо, всегда напояемая и питаемая слезами, она совсем угашает в себе гнев, и становится вся кроткой и неспособной сердиться, и тогда алчет и жаждет, то есть сильно желает и ищет узнать оправдания Божии и приобщиться им, а вместе с этим становится милостивой и сострадательной. От всего же этого еще более чистым становится сердце ее, и приходит в созерцание Бога, и чисто видит славу Его, по обетованию Его: «ибо они Бога узрят» (Мф. 5, 8). А те, у кого души таковы, есть воистину миротворцы и нарицаются сынами Божиими, которые чисто знают Отца своего и Владыку и любят Его от всего сердца своего, терпя ради Него всякую тяготу и скорбь, когда бывают поносимы, укоряемы и теснимы за праведные заповеди Его, которые повелел Он нам соблюдать, когда бывают всячески оскорбляемы и гонимы и переносят всякое злословие, какое неправедно изрыгают против них ради имени Его святого, радуясь, что сподобились принять бесчестие от людей за любовь к Нему.

Узнали ли теперь, братия мои, истинную печать Христову? Уразумели ли, верные, в каких признаках обнаруживается верность христианина? Поистине одна только есть печать Христова – осияние Духа Святого, хотя много есть видов воздействий Его и много знамений силы Его. Самое первое и необходимое есть смирение, так как оно – начало и основание. Ибо говорит Бог: «На кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим» (Ис. 66, 2). Второе есть плач, источающий непрестанные слезы, о которых желал бы я много сказать, но не нахожу достаточно слов, какими мог бы должным образом беседовать о них. Чудо неизъяснимое! Текут зримые слезы из зримых очей и омывают душу невещественную от скверн греховных; падают на землю, но низвергают демонов и освобождают душу от невидимых уз греха. О слезы! вы, источаясь от действия Божественного просвещения, отверзаете самое Небо и низводите Божественное утешение. От этого утешения и от сладости духовной, какие испытываю, опять говорю и многократно буду повторять то же, что где слезы с истинным ведением, там и осияние Божественного света, где осияние этого света, там и дарование всех благ, там внутри сердца отпечатлена и печать Святого Духа, Которым порождаются и все плоды жизни. От слез приносится Христу кротость, мир, милостивость, сострадание, доброта, благость, вера, воздержание. От слез происходит то, что иной любит врагов своих и умоляет о них Бога, радуется в искушениях и хвалится скорбями, смотрит на грехи других как на свои собственные и плачет о них, и с готовностью предает жизнь свою на смерть за братий своих.

Послушайте же, умоляю вас, братия мои христиане, и пробудитесь от усыпления! Войдите в самих себя и посмотрите, воссиял ли свет Божественной благодати внутри сердец ваших, посмотрите, увидели ли вы великий свет ведения, посетил ли вас Восток с высоты и светит ли Он вам, сидящим во тьме и сени смертной? Бог ни в чем не имеет недостатка, будучи преисполнен всех благ и совершенств. Ничего Ему от нас не нужно, кроме одного нашего спасения. Спасение же наше иначе не может состояться, если не изменится ум наш и не станет иным действием силы Божией, так чтобы стал он умом обоженным, то есть бесстрастным и святым. Обоженным бывает тот ум, который внутри себя имеет Бога. Впрочем, чтобы он стал таковым сам от себя, это невозможно. Только тот ум, который соединяется с Богом посредством веры и познает Его через делание заповедей, только такой наивернейше сподобляется видеть Его и созерцательно; ибо через посредство веры, какую имеет он во Христе, вселяется Христос внутрь его и делает его обоженным. Сохраняется же ум обоженным, если всегда поучается в том, что есть Христово, и непрестанно внимает закону Его; ибо поскольку внимает кто закону Христову, постольку соблюдает и заповеди Его (и через это содержит себя обоженным); и, наоборот, кто имеет ум обоженным, тот по тому самому всегда поучается в том, что Христово, непрестанно внимает закону Его и творит заповеди Его.

Будем же подвизаться, возлюбленные, в том, чтобы питать и возжигать в себе обильнейший Божественный огонь, то есть любовь Божию, посредством делания заповедей Христовых, ибо посредством их возгорается в нас Божественный огонь и посредством их же обыкновенно увеличивается он. Как обычный огонь возгорается в веществе, в дровах и в чем-нибудь другом горючем, так что когда малая искра падет на такое вещество, то возжигает большое пламя, которое делается потом тем большим, чем больше находит горючего вещества, таким же образом действует и умный огонь в отношении к умному (или в умной области). Что горючее вещество для обычного огня, то разумная душа, имеющая в себе как бы горючее вещество – заповеди Христовы, – для огня Божества. Божество, то есть Божественная благодать, сама по себе, одна, не бывает явной, если не низойдет в разумную душу. Как обычный огонь невидим, если не найдет горючего вещества, так и умный огонь не является в умном, если не найдет вещества заповедей Божиих. Господь и говорит: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их... и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам» (Ин. 14, 21). Обычный огонь, прежде чем проявится в вещественном, бывает сокрыт; подобно этому и Божественный огонь, прежде чем проявится в умных душах, бывает сокровен. И еще, начало обычного огня непонятно, потому что он сокрыт внутри вещественного; равным образом и начало умного огня непостижимо, потому что он сокровен в умном. Впрочем, чувственный огонь – одного естества с чувственным, а огонь умный не одного естества с умными душами, ибо Творец не одного естества с тварью. Следовательно, умный огонь гораздо более сокровен в умном, чем чувственный в чувственном.

Рассмотрим же, братия, и исследуем самих себя до точности, есть ли в нас печать Христова, и по указанным выше признакам постараемся еще не имеем печати Его и не видим, чтобы были в нас те признаки, о которых мы сказали, но более видим все противоположное тому, то есть что и прелестный мир живет в нас, и мы, к несчастью, живем в нем, что высоко ставим временные блага мира, а в скорбях, находящих на нас, изнемогаем, при бесчестиях печалимся, а при чести, богатстве и наслаждениях мирских и плотских радуемся и веселимся, – тогда горе нам по причине зла, которым страдаем, горе нам по причине неведения и омрачения, покрывающего нас, горе нам по причине окаянства и нечувствия, которые господствуют над нами! Всецело ниспали мы вниз, к земному, мирскому и чувственному. Поистине бедны мы и несчастны, далеки от жизни Вечной и Царства Небесного, потому что не стяжали еще в самих себе Христа, но имеем еще в себе мир живым, поскольку живем в нем и мудрствуем земное. А кто таков, тот явно враг Богу, потому что пристрастие к миру есть вражда к Богу, как говорит божественный апостол: «Не любите мира, ни того, что в мире» (1Ин. 2, 15), ибо «дружба с миром есть вражда против Бога!» (Иак. 4, 4). Нельзя Богу работать и по человеку жить (60, 35–40).

Бог есть свет и сообщает от светлости Своей тем, с кем соединяется, по мере очищения их. И тогда погасшая лампада души, то есть омраченный ум, познает, что зажглась и засветилась, потому что объял ее Божественный огонь. О чудо! Человек соединяется с Богом духовно и телесно, потому что душа его при этом не отделяется от ума, ни тело от души. Так как Бог вступает в единение со всем человеком, то есть с его душою и телом, то и он соделывается тройственным, как бы триипостасным по благодати, – из тела, души и Божественного Духа, от Которого принял благодать. Тогда исполняется сказанное царем и пророком Давидом: «Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего» (Пс. 81, 6). Сыны Всевышнего по образу, то есть сыны Всевышнего и по подобию, так как сподобились быть порождениями божескими от Божественного Духа.

К таковым сказал и всегда говорит Христос: «Пребудьте во Мне» и принесете много плода (Ин. 15, 4), многим плодом называя множество людей, обретающих через них спасение. И еще говорит: ветвь, если не будет на лозе, засохнет и будет ввержена в огонь. «Пребудьте во Мне, и Я в вас» (Ин. 15, 4). А что Христос пребывает в нас и мы в Нем, этому сам Он учит, когда говорит: «Как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин. 17, 21). И, желая полнее представить это, снова берет слово и говорит: «Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино» (Ин. 17, 23). Для большего же еще убеждения слушавших говорит и это: «И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино... и да познает мир, что Ты... возлюбил их, как возлюбил Меня» (Ин. 17, 22, 23). Очевидно теперь, что как Отец по естеству пребывает в Сыне и Сын в Отце, так и те, которые, уверовав, родились снова от Духа Святого и сделались братьями Христу и Богу по дару Его и сынами Божиими, пребывают в Боге и Бог в них, по благодати.

Которые же не сделались таковыми и всецело не изменились деянием, разумом и созерцанием – такие как не стыдятся говорить, что они христиане? Как дерзают они отверзать уста свои и без стыда возвещать сокровенные тайны Божии? Как не стыдятся они ставить себя в число истинных христиан и духоносных мужей, не имея в себе ничего духовного и не только радения, но и помышления о том не имея? Как некоторые из таких не трепещут вступать на степень диаконства и иерейства и священнодействовать Пречистое Тело и Кровь Господа? Поистине недоумеваю. Конечно, слепота ума и сопутствующее ей нечувствие, и неведение, и рождающееся от них самомнение делают то, что такие попирают, как прах, истинное золото и многоценный камень – Господа нашего Иисуса Христа. Но горе им за эту их страшную дерзость, по которой осмеливаются они восходить на такие степени, с такой великой безбоязненностью пред Богом и небрежением о божественных вещах, как будто малых и ничтожных, и это только для того, чтобы казаться выше других. И кто после этого будет называть их христианами? Преподобный Симеон Новый Богослов (60, 228–230).

Таинственного общения с Господом нашим Иисусом Христом сподобляются верующие во Святом Таинстве Крещения.

В Крещении и (Миропомазании) благодать входит внутрь – в сердце христианина и потом постоянно пребывает в нем, помогая ему жить по-христиански и восходить от силы в силу в духовной жизни (117, 90).

Жизнь есть сила действовать. Жизнь духовная есть сила действовать духовно, или по воле Божией. Такая сила потеряна человеком и пока снова не дастся ему, он не может жить духовно, сколько бы ни полагал намерения. Вот почему излияние благодатной силы в душу верующего существенно необходимо для жизни истинно христианской. Истинно христианская жизнь есть жизнь благодатная. Возводится человек до святой решимости, но, чтобы он мог и действовать по ней, необходимо, чтобы с его духом сочеталась благодать. При этом сочетании нравственная сила, знаменуемая только первым воодушевлением, запечатлевается в духе и остается при нем навсегда. В этом-то восстановлении нравственной силы духа и состоит действие возрождения, совершаемого в Крещении, где ниспосылается человеку как оправдание, так и сила действовать «по Богу», в праведности и святости истины» (Еф. 4, 24). Святитель Феофан Затворник (117, 90–91).

Обращают внимание на христианское воспитание, но не доводят его до конца или оставляют без внимания существеннейшие и труднейшие стороны христианской жизни, останавливаясь на легчайших, видимых, внешних. Это недоконченное или не как следует направленное воспитание дает лиц, которые тщательно соблюдают все установившиеся порядки благочестивой жизни, но мало обращают или совсем не обращают внимания на внутренние движения сердца и на истинное преуспеяние внутренней духовной жизни... Они чужды смертных грехов, но за движениями помыслов сердечных не смотрят. Оттого иногда и посудят, и потщеславятся, и погордятся, и посерчают в чувстве правоты своего дела, увлекутся иногда красотою и утехами, иногда даже обидят в порыве неудовольствия, поленятся помолиться, и в молитве расхищаются в помышлениях суетных, и прочее подобное – и ничего им. Движения эти малозначительны для них. Сходили в церковь или дома помолились, по заведенному порядку, исправили свои обычные дела – и совершенно довольны и покойны. А что при этом происходит в сердце, им мало заботы; между тем оно может ковать зло и тем отнимать всю цену у их исправной благочестивой жизни...

Возьмите теперь такой случай: совершавший дело спасения неполно пришел в чувство этой неполноты, увидел неверность своего пути и ненадежность своего труда.

Таким образом, кто-нибудь обращается от внешнего благочестия к внутреннему. Наводит его на это или чтение книг о духовной жизни, или беседа со знающими, в чем существо христианской жизни, или недовольство своими трудами, чутье, что чего-то недостает и все будто не так идет. При всей исправности он не имеет внутреннего покоя; нет в нем того, что обетовано истинным христианам, – мира и радости в Духе Святом (Рим. 14, 17). Когда зародится в нем это беспокойное помышление, тогда беседа со знающими или книга растолковывают ему, в чем дело, и указывают существенный недостаток в строе его жизни – недостаток внимания к внутренним движениям и самоуправлению. Уразумевает он, что существо жизни христианской состоит в том, чтобы стать умом в сердце перед Богом в Господе Иисусе Христе, благодатью Святого Духа, и, оттуда управляя всеми движениями внутренними и всеми движениями внешними, все в себе, и малое, и великое, обращать в служение Богу Триипостасному, принеся Ему всецелую жертву сознанием и свободой (117, 78–79).

Осознав, в чем существо жизни христианской, и не находя ее в себе, ум начинает работать, чтобы добиться этого, читает, размышляет, беседует. При этом та истина, что жизнь зависит от соединения с Господом, представляется в разных видах и обсуждается, но все еще остается далекой от сердца, еще не ощущается, оттого и плода не приносит (117, 79).

Обращается внутрь ревнитель и что, думаете вы, здесь находит? Непрестанное брожение мыслей, непрестанные страстные приражения, косность и холодность сердца, упорство и неподвижность на послушание, желание делать все по-своему, словом, находит у себя внутри снова все в очень дурном состоянии. Опять разгорается ревность, и труды обращаются уже на свою внутреннюю жизнь, на мысли и расположения сердца. В руководствах к внутренней духовной жизни он найдет, что надо внимать себе, надо наблюдать за движениями сердца, чтобы не допустить ничего недоброго, надо Бога помнить и прочее. Начинаются труд и усилие в этом направлении. Но мыслей не удержишь, как подвижного воздуха, дурных чувств и движений не можешь пропустить, как дурного запаха от гниющего трупа, и к памятованию о Боге не поднимается ум, как намокшая и подмерзшая птица. Что же делать? Говорят: терпи и трудись. Идет терпение и труд, а внутри все одно и то же. Попадается наконец кто-нибудь из знающих дело и растолковывает: оттого у тебя все нестройно внутри, что там господствует разложение сил: ум идет своим чередом, а сердце – своим. Надо ум соединить с сердцем, тогда брожение мыслей прекратится, и ты получишь руль для управления кораблем души – рычаг, которым начнешь приводить в движение весь твой внутренний мир. Как же это? Навыкни умом в сердце молиться: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!» И эта молитва, когда научишься совершать ее как следует, или лучше, когда она привьется к сердцу, приведет тебя к желаемому концу: она сочетает ум твой с сердцем, она уложит брожение мыслей и даст тебе силу править движениями твоей души (117, 79–80).

При благоприятном обороте дела, подумав, решается человек не вдаваться более в развлечения, а жить себе по внушениям страха Божия и совести с самоотвержением. За это решение благодать Божия, действовавшая до сих пор извне, входит внутрь через Таинства, и немощный дух человека делает мощным. На эту сторону совсем уже переходит сознание и свобода, и у человека начинается внутренняя жизнь перед Богом, жизнь истинно свободная, разумно-самодеятельная. Потребности душевно-телесные и требования внешних случайностей уже не развлекают его, он начинает управлять ими, как Дух дает. Как самодержец восседает он на престоле сердца и оттуда дает повеления, как чему быть и как что делать.

Такое самодержавие начинается с первой минуты внутреннего переворота и вселения благодати, но в совершенстве является не сразу. Часто прорываются прежние владыки и не только тревогу производят во внутреннем граде, но нередко и самого владыку града уводят в плен. Такие случайности вначале бывают часто, но сила напряженной ревности, постоянство внимания к себе и к своему делу и благоразумное терпение в трудах по нему при помощи благодати Божией все более и более делают их редкими. Наконец дух становится настолько крепким, что приражения прежних воздействований на него бывают для него то же, что пылинки для гранитной стены. Дух пребывает в себе, неисходно стоя пред Богом и невозмутимо крепко самодержавствует силой Божией (117, 80–81).

Ищущий внутреннего Царствия Божия, или живого Богообщения, естественно, думает все о Боге, с усилием обращая ум свой к Нему, и читать ему хочется только о Нем, и беседовать. Но одни эти занятия, без других, о которых скажу после, не доведут до искомого. У мистиков одно это занятие выставляется на вид, потому что они теоретики, а не практики. Есть несколько излишества на этот предмет и в католических руководствах к духовной жизни, а это небезопасно. Оно приучает к легкости, ибо легче умствовать, чем, например, молиться или внимать себе: оно располагает к самомнению, как работа ума, которому так сродно кичиться, и может совсем охладить к практике и, следовательно, остановить прочный успе,х, льстя успешностью в этом умственном деле. Поэтому-то здравые учителя остерегают от этого и советуют не вдаваться слишком в это занятие с ущербом для других (117, 81).

Понятнее будет, если скажем о том, что бывает с душой и как нам надо держать себя, когда крепко захочется помолиться или когда потянет на молитву. Это испытывают все в большей или меньшей степени – и на переходе от собственного трудного искания к живому Богообщению, и по достижении его. Состояние это похоже на то, в каком бывает человек, когда о чем-либо задумывается в своей душе, не обращая внимания на внешнюю обстановку, на лица, вещи и события. То же и здесь; только там – дело ума, а здесь – дело сердца. Находит влечение к Богу, душа собирается в себя и становится перед лицом Бога и или изливает перед Ним свои надежды и болезни сердечные, как Анна, матерь Самуилова, или славословит Его, как Пресвятая Дева Мария, или стоит перед Ним в изумлении, как часто стоял святой апостол Павел. Тут все личные действия – мысли, намерения – прекращаются и все внешнее отходит от внимания. Душе самой не хочется заниматься ничем посторонним. Бывает это и в церкви, и даже на молитвенном правиле, или при чтении и размышлении, может быть даже во время каких-либо внешних занятий и среди общества. Но во всех случаях оно не зависит от произвола. Однажды испытавший это влечение может помнить о нем, желать повторения его, напрягаться к нему, но сам своим усилием не привлечет его: оно находит. Произволу остается одно: когда найдет, не позволяй себе расстраивать его, а попекись, сколько есть сил, дать ему простор побольше побыть в тебе (117, 81–82).

Наконец проходит период томительного искания, счастливый искатель получает искомое: находит сердце, и устанавливается в нем умом своим пред Господом, и стоит пред Ним неотходно, как верноподданный перед Царем, и от Него получает власть и силу править всем своим и внутренним, и внешним благоугодно Ему. Это момент, когда Царствие Божие приходит внутрь и начинает проявляться в свойственной ему силе (117, 82).

Начинается труд навыкновения умной молитве ко Господу – этому спасительному деланию. Начатки плодов оживляют веру, вера усиливает труд и умножает плоды; дело спеется. В продолжении именно этого труда навыкновения умной молитве ко Господу учащаются, по милости Божией, те влечения внутрь пред Богом, о которых была уже речь. А потом приходит и то, что это вовлечение внутрь укрепляется навсегда, и внутреннее пребывание пред Богом становится непрекращающимся. Вот это и есть водворение Царствия Божия внутри нас. Но, прибавим, это есть вместе с тем и начало для нового круга изменений во внутренней жизни, который прилично назвать одухотворением души и тела...

С психической же точки зрения о Царствии Божием должно сказать следующее: Царствие Божие в нас зарождается, когда ум сочетается с сердцем, сам срастворившись с памятью о Боге. Человек тогда предает Господу, как жертву, приятную Ему, свое сознание и свободу, а от Него получает власть над собой, и силой, от Него получаемой, правит всем своим, внутренним и внешним, как бы от Его лица (117, 82–83).

Что более всего озабочивает ищущего, так это внутреннее нестроение в мыслях и желаниях; вся его ревность обращена на то, как бы устранить это нестроение. К этому другого способа нет, как добыть это духовное чувство, или эту теплоту сердечную, при памяти о Боге. Как только зародится эта теплота, мысли улягутся, внутренняя атмосфера станет ясна, станут видимы все зарождения добрых и недобрых движений души и будет получена власть на отгнание последних. И на внешнее расходится этот внутренний свет, и там дает он возможность отличать должное от недолжного, сообщая и крепость установиться в первом, несмотря ни на какие препятствия. Словом, тогда начинается истинная, действенная духовная жизнь, которая до тех пор была только в искании, а если и проявлялась, то урывками. И при тех влечениях, о которых была речь, бывает теплота, но она прекращается с прекращением влечения. Здесь же теплота, зародившись в сердце, остается неисходной и неотходным держит при себе внимание ума. Когда ум в сердце – это и есть сочетание ума с сердцем, представляющее целость нашего духовного организма. Святитель Феофан Затворник (117, 83–84).

Многие из тех, которые происходят от рода христианского, думают, что полезно для них именоваться христианами, и не знают, что это одно только имя, которое они получают от отца или от матери или от Отечества, и само по себе оно никакой не доставляет пользы. Только если они и живут по закону Христову, становится их собственностью и имя христианина, и вера христианская. Если же они не живут по-христиански, лучше бы им и не носить имени верующих во Христа, или лучше сказать, лучше бы им не родиться. Ибо, происходя от родителей христианских, они не могли не принадлежать к верующим во Христа; потому и лучше было бы им совсем не родиться, потому что, родившись между христианами и не имея в себе ничего христианского, они большему подвергнутся мучению, нежели нечестивые. Те, которые, не происходя от рода христианского, принимают веру Христову, всякого сподобляются блага. Те же, которые, родясь от христиан, преступают закон Христов, бесчестят и Христа, и род христианский, и истинное благочестие наше. Да не будет этого с нами, родившимися от благочестивых родителей и воспитанными в христианском благочестии, но да соблюдается нами все, требуемое верою нашей, чтобы, живя по закону Христову, сподобиться нам Царствия Небесного... (60, 248).

Хорошо веровать во Христа, но надо веровать и Христу; ибо кто не верует Христу, не получает никакой пользы от того, что верует во Христа. И так надо веровать во Христа, что Он есть Бог единосущный Богу Отцу, воплотившийся ради нас, как мы сказали; но надо веровать и Христу и всем словам Его, веровать, что совершенно истинно все, что ни сказал Он, истинны обетованные Им блага, истинны и мучения, которыми Он устрашил нас.

Святые мученики веровали и в Него, веровали и Ему в том, что Он сказал: «Кто отречется от Меня... отрекусь от того и Я» и «претерпевший же до конца спасется» (Мф. 10, 33; 22). Поэтому они и Претерпевали всякие мучения до смерти, иначе как бы они захотели умереть, если бы не веровали тому, что сказал Господь? И все, которые пожили преподобно и праведно, потому жили преподобно и праведно, что веровали обетованиям и угрозам Христа Господа. Кто, веруя во Христа, говорит, что верует и Христу, а между тем ни грехов не избегает, которые Он запретил, ни добрых дел не делает, которые Он заповедал, тот есть неверный, отрекающийся от Христа, и к нему относится слово апостола: «преступлением закона бесчестишь Бога» (Рим. 2, 23). Если и говорит он, что верует Христу во всех словах Его, потому что верует во Христа, но не может исполнять заповедей Его, потому что это требует подвига и большого труда и сопряжено с большими препятствиями, то он лжет, ибо все заповеди, какие повелел Господь соблюдать апостолам, а следовательно, и нам, мы можем соблюдать даже среди мира, но не хотим, потому что слабы в вере и любви ко Христу, не имеем твердой веры и горячей любви ко Христу, как подобает; иначе куда же мы денем изречение апостола, который говорит о Христе Господе, что Он «сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением» (1Кор. 1, 30), Божией силой и Божией премудростью?

Сила Христова в верующих бывает двоякой, так как и Сам Он, хотя един есть лицом, но двойствен естествами, есть Бог и человек. И как человек, нам единосущный и единородный, Он дарует сердцам нашим такое состояние, какое должно иметь человеку как человеку. Для того человеку, общающемуся с Ним, Он дает дух покаяния, да будет сокрушен, смирен, внимателен, трезвен, умилен, чтобы не уничижать и не презирать его, когда он будет молиться с таким расположением, то есть с сокрушением и смирением, о чем говорит пророк Давид: «сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже» (Пс. 50, 19), ибо кто не молится с сердцем сокрушенным, тот бывает презираем и уничижаем Богом. Когда человек, сделавшись таковым, станет молить Бога о добродетелях и взыщет их, то Христос дарует ему их, так как очевидно он является кротким и готовым к научению путям Господним, которые суть добродетели, ибо только одни кроткие способны быть научаемы им, по слову Писания: «Научает кротких путям Своим» (Пс. 24, 9) и делает его таким образом (как Бог) чистым, целомудренным, праведным, мужественным в искушениях, мудрым в божественном, благоутробным, сострадательным, милостивым, щедрым, человеколюбивым, благим, – настоящим христианином, носящим образ Христа, и верным, которому вверяется благодать Всесвятого Духа, через которую и от которой и стяжевает он все названные добродетели. Ибо только Богом делаются действенными в человеке добродетели, и он становится таким образом подобным Небесному Отцу своему, что теперь не совсем явно, но во всем свете откроется в будущем веке, как удостоверяет святой Иоанн Богослов: «Мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему» (1Ин. 3, 2), то есть Христу, Сыну Божию, ибо Царство Божие приемлет только тех, которые подобны Сыну Божию. Подобие это водворяется через исполнение заповедей Божиих; исполнение заповедей бывает от любви ко Христу, как говорит Сам Он: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое» (Ин. 14, 23). Кто исполняет заповеди Христа, тот становится подобным Ему, потому что в нем изображается Христос, как говорит апостол Павел: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!» (Гал. 4, 19). Царство Божие не отверзается для того христианина, в котором не изобразился Христос.

Итак, христианин, который не творит воли Христовой, пусть не обманывает себя и не думает, будто имеет часть со Христом; ибо Сам Христос говорит: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7, 21). Если Сам Он говорит так, то как возможно, чтобы был настоящим христианином тот, кто не творит воли Его и презирает заповеди Его? Или с какою надеждой исповедует он Христа Господом и властителем своим, а не старается угождать Ему и служить? Кто исповедует Христа Господом и властителем своим, а между тем не творит волю этого Господа своего? Демоны не творят воли Его, при всем том, что знают и исповедуют, что Он есть Бог, ибо говорят: «знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий» (Лк. 4, 34). Так что только тот есть настоящий христианин, который не только исповедует Христа Господом своим, но творит и волю Его. Кто в сердце исповедует и имеет Христа Господом и Владыкой своим, тот подкрепляется силой призывания имени Христова на то, чтобы творить и волю Его. Если кто не подкрепляется таким образом, очевидно, что он исповедует Христа только устами, сердцем же далеко отстоит от Него. Ибо невозможно, чтобы кто-либо от всей души и от всего сердца исповедал Христа Господом и не был подкреплен на то, чтобы творить волю Его.

По мере веры нашей получаем мы и помощь и жизненные силы на творение воли Христовой. Итак, кто творит заповеди Христовы, тот мерою деятельного исполнения их показывает и меру веры своей, потому что по мере веры получается и мера благодати, дающей силу на дела по заповедям. И наоборот, кто не творит заповедей Христовых, тот мерою бездействия в отношении к заповедям показывает и меру неверия своего, потому что по мере неверия лишается и благодати, и побуждающей к делам по заповедям, и помогающей в них. Без Христа невозможно творить воли Христовой, как Сам Он говорит: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5). Итак, кто не творит воли Христовой, тот, очевидно, и есть без Христа, и никакой не принесет ему пользы то, что он исповедует Христа. Впрочем, от души исповедовать Христа и творить волю Его только кажется двумя делами различными; в существе же это одно дело, а не два, и одно из них не может стоять без другого, хотя некоторые, не имея надлежащего об этом понятия, думают, будто одно из них может стоять без другого, тогда как апостол Иаков говорит: «вера, если не имеет дел, мертва сама по себе» (Иак. 2, 17); и Христос Господь взывает: «Что вы зовете Меня: Господи! Господи! – и не делаете того, что Я говорю?» (Лк. б, 46). Истинно говорю вам, братия мои, что всякий человек, который творит грех, не есть раб Христов, но есть раб греха; раб же греха не будет пребывать вовеки в дому Бога и Отца. Там пребывает Сын и тот, кого Сын освободил от рабства греху. Дом Бога и Отца есть Царствие Его.

Итак, кто именуется христианином и, говоря, что исповедует Христа Богом и верует в Него, в силу одного такого исповедания думает, что он – христианин и сподобится Царствия Христова, тот обманывается. Ибо возможно ли, чтобы христианином был тот, кто каждый день, или лучше сказать, каждый час делами своими отрекается от Христа, которого на словах исповедует Богом? Послушай, что говорит апостол Павел о таковых: «Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются, будучи гнусны и непокорны и не способны ни к какому доброму делу» (Тит. 1, 16). Кто не творит заповедей Христовых, пусть не думает, что не отрекается тем от Христа. Нет, в каждом преступлении заповеди Христовой он отрекается от Христа; как и наоборот: кто творит заповеди Христовы, тот каждым исполнением заповедей исповедует Христа. Как те, веруя только на словах, отрекаются от веры делами своими, так и, наоборот, эти, делая дела, соответственные вере, подтверждают этими делами свое устное исповедание веры. Ибо они преисполнены страха пред Тем, Кого исповедуют Богом. И страх этот научает их не нарушать ни в чем даже малейшем познанной воли Божией, видит ли кто их, или не видит. Многие из страха, или стыда человеческого, или ради того, чтобы угодить людям, не делают зла, – это одно и то же, как бы они делали его; и наоборот, если делают добро по таким же побуждениям, это все равно, как бы и не делали его. Кто делает добро в угоду людям или по какой-либо другой страсти, непотребен пред Богом. Надо во всяком добром деле, слове и помышлении иметь целью угождение Богу и славу Его, как учит святой апостол Павел: «Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию» (1Кор. 10, 31). Если слово это истинно и твердо, каково оно и есть воистину, то какое оправдание себе могут представить те, которые делают дела только напоказ перед людьми? Напоказ творили дела фарисеи – и вот какое для нас определение изрек Господь наш Иисус Христос по поводу этого: «Если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Мф. 5, 20). То есть если не перестанете вы делать дела напоказ, как делали фарисеи, и не будете делать их во славу Божию, то в Царствие Божие не войдете. Ты же вот о чем при этом помысли: если не превышающий правды фарисейской не войдет в Царствие Божие, то что будет с теми, которые имеют больше неправды или грехов, чем книжники и фарисеи? Участи таковых да избавит нас Бог, и, научив нас творить дела единственно в угождение и во славу Его, да сподобит Царствия своего во Христе Иисусе, Господе нашем... Преподобный Симеон Новый Богослов (60, 262–268).

...Неверно, если бы кто стал думать, что когда Богообщение ставится последней целью человека, то человек сподобится его после, в конце, например, всех трудов своих. Нет, оно должно быть всегдашним, непрерывным состоянием человека, так -что коль скоро нет общения с Богом, коль скоро оно не ощущается, человек должен сознаться, что стоит вне своей цели и своего назначения (117, 90).

Может казаться странным, что общения с Богом нужно еще достигать, когда оно уже есть или дается в Таинстве Крещения или Покаяния, ибо говорится: «все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал. 3, 27), или «Вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол. 3, 3). Да, по простому понятию Бог везде есть, «дабы... искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас» (Деян. 17, 27) и готов вселиться во всякого, готового принять Его. Только одно нехотение, небрежение, грешность отделяют нас от Него. Теперь, когда покаявшийся отверг все и себя предает Богу, что препятствует вселению Бога в него?

В устранение такого недоумения надобно отличать разные виды Богообщения. Оно начинается с минуты пробуждения и обнаруживается со стороны человека исканием, стремлением к Богу, со стороны же Бога – благоволением, содействием, покровом. Но Бог еще вне человека и человек вне Бога, не соприкасаются, не взаимопроникновенны. В Таинстве Крещения или Покаяния Господь благодатью Своей входит внутрь человека, живо общается с ним и дает ему вкусить всю сладость Божества так обильно и ощутимо, как свойственно совершенным, но потом опять скрывает это явление Своего общения, только по временам возобновляя его, и то легко, как в отражении только, а не в подлиннике, оставляя человека в неведении о Себе и Своем в нем пребывании до определенной меры возраста или воспитания по мудрому Своему руководству. После же этого Господь осязательно являет Свое вселение в дух человека, который тогда становится храмом преисполняющего его Триипостасного Божества.

Итак, есть три вида Богообщения: одно – мысленное, бывающее в период обращения, а другие два – действительные; но одно из них – скрытое, невидимое для других и незнаемое самим, другое же – и для себя, и для других явное...

Вся духовная жизнь состоит в переходе от мысленного Богообщения к действительному, живому, ощущаемому, являемому (117, 84–85).

Царствие Божие в нас есть, когда Бог царствует в нас, когда душа в глубине своей исповедует Бога своим Владыкой и покорна Ему всеми силами. Бог властно действует в ней, производя «и хотение и действие по Своему благоволению» (Флп. 2, 13). Начало этому Царствию полагается в момент решимости работать Богу в Господе Иисусе Христе, благодатью Святого Духа. Тогда христианин предает Богу свое сознание и свободу, в которых состоит собственно существо человеческой жизни, а Бог принимает эту жертву и, таким образом, происходит союз человека с Богом и Бога с человеком, восстановляется завет с Богом, прерванный падением и прерываемый произвольными грехами. Этот внутренний союз запечатлевается, утверждается и делается сильным к стоянию и самосохранению благодатной силой в Божественных Таинствах Крещения, а для падавших после Крещения – в Таинстве Покаяния, и потом постоянно подкрепляется в Святом Причащении. Так живут все христиане и все, следовательно, носят в себе Царствие Божие, то есть покорны Богу, как Царю, и Бог властвует в них, как Царь. Говоря о Царствии Божием в нас, всегда надо прибавлять: в Господе Иисусе Христе, благодатию Святого Духа. В этом – печать христианского Царствия Божия в нас. Бог над всеми Царь, как Творец и Промыслитель, но истинно в душах царствует Он и в душах истинно исповедуется Царем только по восстановлении прерванного падением союза душ с Ним, а это совершается Духом Святым, в Господе Иисусе Христе, Спасителе нашем (117, 91).

Припомните теперь притчу Господню о закваске, скрытой в трех мерах муки. Закваска не сразу делается заметной, но несколько времени остается скрытой, потом уже являет заметные действия и наконец проникает все тесто. Так и Царствие в нас сначала сокровенно держится, потом обнаруживается, наконец раскрывается или является в силе. Обнаруживается оно невольными влечениями внутрь пред Бога. Тут душа не самовластна, а подлежит стороннему воздействию. Кто-то берет ее и вводит внутрь. Это Бог, благодать Духа Святого, Господь и Спаситель; как ни скажи, сила слова – одна. Бог показывает этим, что принимает душу и хочет властвовать ею и вместе приучает ее к своему властвованию, показывая, каково оно. Пока эти влечения не появятся, а они появляются не вдруг, человек по видимости действует более сам, при скрытой помощи благодатной. Он напрягается вниманием и благими намерениями быть в себе, помнить Бога, отгонять пустомыслие и худомыслие и всякое дело богоугодно совершать, напрягается и трудится до утомления, но преуспеть в этом ему никак не удается: и мысли его расхищаются, и страстные движения одолевают его, и в делах оказываются нестроения и ошибки; все это оттого, что Бог еще не являет своей власти над душой. А как только покажется это (а показывается оно при упомянутых влечениях), тотчас все внутри приходит в строй – знак, что Царь тут (117, 91–92).

Господь придет излить свой Свет на ваш разум, очищать чувство ваше, руководить вашими действиями. Вы ощутите в себе силы, до сих пор вам не известные. Явится и придет не чувственно и видимо, а невидимо и духовно, но тем не менее действенно. Признаком того служит зарождение уже непрекращаемого горения сердца, причем ум, стоя в сердце, срастворяется с памятью о Господе, утверждается внутреннее пребывание и вследствие того замечается все там происходящее, и угодное Богу – принимается, а все греховное – отклоняется, и дела все ведутся по точному сознанию на них воли Божией; подается сила править всем течением своей жизни, и внутренней, и внешней, подается господство над собою. Человек обыкновенно есть более действуемый, нежели действующий. Свободу действий получает он с ощутимым в сердце пришествием Господа. Тогда исполняется обетование: «Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Ин. 8, 36). Вот что приносит Господь, а не что-либо необыкновенное! (117, 84).

Пришедшая Божия благодать – сначала через пробуждение, а потом через весь период обращения – рассекает человека и вводит его в сознание двойственности, в видение неестественности и того, что должно быть естественно, и доводит до решимости отсечь или отчистить все неестественное, чтобы явилось в полном свете естество Богоподобное. В ней человек только еще сознанием и произволением вышел из области пришлой, господствующей в нем неестественности, отказался от нее и приложился к естественности ожидаемой и желаемой. Но на самом деле во всем своем составе он остается еще таким, каким был, то есть пропитанным грехом; и в душе по всем силам, и в теле по всем отправлениям господствует страстность, как и прежде, с тем только различием, что прежде все это желалось, избиралось и совершалось от лица человека, с желанием и услаждением, теперь же оно не желается, не избирается, а ненавидится, попирается, гонится. Человек при этом вышел из себя, как бы из смердящего трупа, и ощущает, какая часть его источает какую страстную вонь, и против воли обоняет иногда, до омрачения ума, весь смрад, издаваемый собою.

Таким образом, истинная благодатная жизнь в человеке вначале есть только семя, искра; но семя – всеянное среди терния, искра – отовсюду закрываемая пеплом... Это свеча еще слабая, светящая в самом густом тумане. Сознанием и произволением человек прилепился к Богу, и Бог воспринял его, соединился с ним в этой самосознающей и произволяющей силе, или уме и духе, как говорится об этом у святого Антония и Макария Великого. И доброго, спасенного, Богоугодного в человеке только это и есть. Все другие части находятся еще в плену и не хотят и не могут еще покорствовать требованиям новой жизни: ум не умеет мыслить по-новому, а мыслит по-старому; воля не умеет хотеть по-новому, а хочет по-старому; сердце не умеет чувствовать по-новому, а чувствует по-старому. То же и в теле, во всех его отправлениях. Следовательно, он весь еще нечист, кроме единой точки, которую составляет сознающая и свободная сила – ум или дух. Бог чистейший и соединяется с этой единой частью, все же другие части, как нечистые, остаются вне Его, чужды Ему, хотя Он готов преисполнить всего человека, но не делает этого потому, что человек нечист... Затем, коль скоро он очистится, Бог тотчас являет полное Свое вселение (117, 85–86).

Итак, то, что Господь, вступив в союз с духом человека, не сразу преисполняет его или вселяется в него, – это зависит не от Него, готового все преисполнить, а от нас, именно от страстей, растворившихся с силами нашей природы, еще не отторженных от них и не замененных противоположными добродетелями... Но, действуя со всем рвением против страстей, между тем нужно иметь очи ума обращенными к Богу – в этом состоит исходное начало, которого должно держаться в построении всего порядка богоугодной жизни, которым должно измерять прямоту и кривизну изобретаемых правил и предпринимаемых подвигов. В этом должно убедиться как можно полнее, потому что все, кажется, деятельные заблуждения происходят от незнания этого начала. Не разумея всей силы этого, иные останавливаются на одной внешности упражнения и подвизания, другие – на одних делах добрых и навыке в них, не простираясь выше, а третьи прямо идут в созерцание. Все это нужно, но всему своя череда. Сначала все – в семени, потом развивается не исключительно, но преимущественно в той или другой части, однако же неизбежна постепенность – восхождение от внешних подвигов к внутренним, а от тех и других – к созерцанию, а не наоборот (117, 86–87).

Грех изгнан теперь из своих укреплений, занятых добром, разрознен, рассеян в своих силах.

«Благодать и грех не вместе сокрываются в уме, – говорит святой Диадох, но до Крещения (или до Таинства Покаяния) благодать извне возбуждает душу к благому, сатана гнездится в глубине ее, стараясь заградить все правые исходы ума; с того же самого часа, в который возрождаемся, демон бывает вне, а благодать внутри». Святитель Феофан Затворник (117, 88).

Таким образом, благодатная внутри, в духе, жизнь будет гореть и разгораться. Ради ревности и усердия человека, предающего себя Богу, благодать будет повторять наития и проникать его своей освящающей силой все более и более, или усваивать себе. Впрочем, на этом не нужно и не должно останавливаться. Это еще семя, точка опоры. Надлежит сделать, чтобы этот свет жизни проходил далее и, проникая собой естество души и тела и, таким образом, освещая их, присваивая себе, освобождал их от прившедшей неестественной страстности и возводил их в чистый и естественный их вид – не оставался в себе, а разливался по всему нашему существу, по всем силам. Но поскольку силы эти все пропитаны неестественным, то дух благодати, чистейший, пришедший в сердце, не может прямо и непосредственно входить в них – их нечистота является преградой. Поэтому надлежит утвердить некоторые посредства между духом благодати, живущим в нас, и силами, через которые он переливался бы в них и исцелял эти силы через них, как через приложенные к больным местам пластыри. Очевидно, что все эти посредства, с одной стороны, должны носить характер и свойства Божественного, или небесного, происхождения, а с другой – стоять в совершенном согласии с нашими силами в их естественном устроении и назначении, иначе благодать не пройдет через них и силы не извлекут себе целительности в них. Такими посредства должны быть по своему происхождению и внутреннему свойству. Сами же в себе они не могут быть ничем иным, кроме как действиями, упражнениями, трудами, поскольку прилагаются к силам, отличительное свойство которых – действовать... Дела и упражнения, как средства к уврачеванию сил наших и возвращению им потерянной чистоты и целости, суть: пост, труд, бдение, уединение, удаление от мира, хранение чувств, чтение Писания и святых отцов, хождение в церковь, частая исповедь и Причащение (117, 88–89).

Имея целью очистить и исправить человека, Божественная благодать прежде всего врачует исходище всей его деятельности, именно: обращает сознание и свободу к Богу, чтобы отсюда потом проводить целение и по всем силам, через их собственную деятельность, назначаемую им или возбуждаемую в них из исходища уже исцеленного и освященного. Как врачуется и как хранится это исходище, мы видели перед этим. Теперь надлежит определить, какие должны исходить из него действия с целительной силой в том значении, какое указано перед этим... Все эти упражнения должны быть направляемы так, чтобы не погашали, а более возгревали дух ревности со всем внутренним устроением (117, 89).

Отделись дух наш от Бога – и сила, данная человеку от Бога, будет взята от него. Тогда он не может уже управиться ни со стремлениями души, ни с потребностями тела, ни с внешними соприкосновениями. Он бывает предан на разволоку душевно-телесной желательности и внешней житейской суетности, хоть все в видах услаждения. Сличите эти два строя жизни и увидите, что первый – весь внутри себя живет перед Богом, а второй – весь вовне с богозабвением. Этот последний строй жизни крайне ухудшается тем, что в него привходят страсти, которые, коренясь в самости, проникают всю душевно-телесность и всему здесь дают злое, противное духу или страху Божию и совести направление, не созидающее, а разрушающее; и тем делают человека еще более внешним. Святитель Феофан Затворник (117, 89–90).

«Что же будет, – спросишь ты, – если Христос в нас?» Будет «тело мертво для греха, но дух жив для праведности» (Рим. 8, 10). Видишь, сколько зол не иметь в себе Духа Святого: смерть, вражда на Бога, невозможность угодить Ему, покоряясь Его законам, невозможность быть Христовым и иметь Его обитающим в себе! Смотри также, сколько благ иметь в себе Духа: действительно быть Христовым, иметь в себе самого Христа, состязаться с Ангелами! Ибо умертвить плоть для греха – значит начать жить Вечной Жизнью, еще здесь, на земле, носить в себе залог воскресения и способность идти стезею добродетели. Апостол сказал не просто: «плоть мертва», но добавил: «для греха», чтобы ты понимал, что умерщвляется порок, а не естество тела. Не об этом говорит апостол, напротив, хочет, чтобы тело было мертво, оставаясь живым. Когда тела наши для плотских воздействий ничем не отличаются от лежащих в могиле – это признак, что имеем в себе Сына, что в нас пребывает Дух». Святитель Иоанн Златоуст (117, 92–93).

Как перед светом не может устоять тьма, так перед Христом Господом и Духом Его – плотское, страстное, греховное. Но как бытие солнца не отнимает бытия тьмы, так и присутствие в нас Сына и Духа не отнимает бытия в нас чего-либо греховного и страстного, а только отнимает силу его. Страстное и греховное, как только случай, тотчас выступает и предлагает себя сознанию и произволению. Если сознание обратит на то внимание и займется тем, то туда. же может уклониться и произволение. Но если сознание и произволение в этот момент перейдут на сторону духа и обратятся ко Христу Господу и Духу Его, то все плотское и страстное тотчас исчезает, как дым от дуновения ветра. Это и значит – плоть мертва, бессильна. Таков всеобщий закон жизни истинных христиан. Но есть степени. Когда кто неисходно пребывает сознанием и произволением на стороне духа в живом осязаемом общении со Христом Господом в Духе Его, то в ту пору плотское и страстное и показаться не может, как перед солнцем – тьма и перед пламенем – холод. Тут плоть совсем мертва – недвижима. Эту степень и подразумевает в настоящем месте святой Павел. Святой Макарий Египетский нередко описывает эту степень. А общий порядок духовной жизни лучше всех описан у преподобного Исихия. Сущность его наставлений в следующем: когда восстает плоть и страсть, отворотись от них невниманием, презрением, неприязнью и обратись молитвенно ко Христу Господу, в тебе сущему, – и плотское и страстное тотчас отойдет (117, 93).

Трудитесь в навыкновении молитве Иисусовой. Благослови, Господи! Веровать надо, что Господь Иисус Христос внутри нас есть, в силу Крещения и Причащения, по обетованиям Самого Его, соединенным с этими Таинствами. Ибо крещеные облекаются во Христа, а причащающиеся приемлют Господа. «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин. б, 56), – говорит Господь. Только смертные грехи лишают нас этой великой милости к нам. Но кающиеся и после исповеди причащающиеся опять возвращают ее себе. Так веруйте. Если недостает веры, молитесь, чтобы Господь приложил ее вам и утвердил в вас крепко и непоколебимо (117, 93–94).

Кто внутри себя, тому и мир духовный открыт. Отсюда видно, что как пребывание внутри себя с видением иного мира есть условие к возгреванию духовных чувств, так и обратно – последние предполагают первые и своим рождением вызывают их. Совместным же действием тех и других совершается духовная жизнь. Кто в чувстве, дух того связан и привязан, а у кого нет его, тот парит. Потому, чтобы успешнее пребывать внутри, спеши к чувству, хотя тоже через напряженное самовнедрение. Оттого, кто хочет остаться с одним собиранием умственным, тот трудится напрасно: одна минута – и все разлетается. Не дивно после этого, что ученые, при всем своем образовании, непрестанно мечтают – это оттого, что работают одной головой (117, 94).

Вот делания для сил души, с приспособлением их вместе и к движениям духа. Здесь видим, как каждое из них приспособлено к жизни духа или чувствам духовным. Но они же ведут и к укреплению начальных условий внутрьпребывания, а именно: делания умственные – к собранию внимания, делания воли – к бодренности, а делания сердца – к трезвению. Молитвенность же или молитва покрывает все их и все совмещает; даже в совершении своем она есть не что иное, как внутренняя, прежде объясненная деятельность... Эти делания, проникнутые духовными стихиями, сродняют душу с духом и срастворяют. Отсюда очевидно, как существенно они необходимы и как плохо делают увольняющие себя от них. Они сами – причина того, что у них труд идет без плода, потеют, но не видят плода, затем скоро остывают и – всему конец (117, 94).

Пока не сядет душа умом своим в сердце, до тех пор не видит себя и не сознает как следует (117, 95).

«Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21), сказал Господь и потом для одного духовного делания заповедал: войди в клеть твою и затвори двери. Это – клеть сердца, по разумению всех святых отцов. По этой-то причине человек духовный, спасающийся, подвизающийся и называется внутренним (117, 95).

При первом ударе зовущей благодати, вместе с вступлением внутрь, открывается и этот мир – зрение иного мира, независимо от человека, хочет ли он того, или не хочет. После же зрение его, равно как и внутрьпребывание, предается свободе человека и должно быть делаемо (117, 95).

Когда образуется неисходное внутрьпребывание, тогда образуется и стояние в мире Божием, и обратно: тогда только и благонадежно внутрьпребывание, когда укрепится стояние в ином мире (117, 95).

Итак, войдя внутрь, утвердись в зрении духовного мира и начинай возгревать деятельность жизни духовной или переходи сначала к помышлению, чтобы потом получить и в чувстве показанные состояния – все это есть спасенное устроение ума и сердца. Существенное и неизбежное приготовление к этому суть внутрьпребывание и зрение духовного мира. Первое вводит, а последнее погружает человека в некоторую духовную атмосферу, благоприятную для горения жизни. Потому, можно сказать, только производи эти два приготовительные делания – и последнее пойдет само собою. Жалуются часто: окаменело сердце... Не дивно. Не собирается внутрь и не навык тому, не установляется, где должно, и не знает сердечного места – как же быть исправной жизнедеятельности? Это – то же, что сдвинуть сердце с места и требовать жизни (117, 95).

Быть в каком-нибудь чувстве – очень много значит в духовной жизни. В ком есть оно, тот уже внутри себя и сердца, ибо мы всегда вниманием в действующей части, и если это сердце, то – в сердце. Святитель Феофан Затворник (117, 95).

Дух благодати обитает в христианах со времени Крещения и Миропомазания. Таинства Покаяния и Причащения не есть ли обильнейшие потоки благодати? Тем, которые уже имеют Духа, пристойно сказать: «Духа не угашайте» (1Сол. 5, 19). Но как им же сказать: «исполняйтесь Духом» (Еф. 5, 18) Благодать Святого Духа подается христианам, потому что такова сила веры христианской. Но живущий в христианах Дух совершает спасение их не один, а вместе со свободными действиями и самого христианина. В этом отношении христианин может и оскорбить, и погасить Дух, и может способствовать тому, чтобы Он ощутимо проявлял в нем Свои воздействия. Когда это бывает, христианин сознает себя в необыкновенном состоянии, выражающемся тихой, глубокой, сладостной радостью, восходящей иногда до взыграния духа. Вот и упоение духовное! Противополагая его упоению вином, апостол говорит: не того, а вот этого упоения ищите, назвав его исполнением Духом. Так повеление – исполняться Духом есть не что иное, как предписание так себя держать или такие употреблять со своей стороны действия, которые способствовали бы или дали бы возможность и простор Святому Духу ощутимо проявиться, осязательно воздействуя на сердце.

В писаниях мужей Божиих, удостоившихся такой благодати и даже постоянно пребывавших под осенением ее, находим указание особенно на два дела, требующиеся для того от человека, – очищение сердца от страстей и молитвенное обращение к Богу. Эти же средства и апостол Павел указал. Впереди учил он, как очищать душу от страстей похоти и гнева, а здесь, вслед за словами: «исполняйтесь Духом», указывает и на молитву. Святой Златоуст ввел эти два способа и в толкование. Что молитва открывает Духу Божию свободу воздействовать на сердце, об этом он сказал: «поющие псалмы исполняются Духа». А что к тому же ведет и чистота от страстей, об этом он говорит вслед за тем: «В нашей ли власти исполняться Духом? Да, в нашей. Когда будем очищать душу свою от лжи, жестокости, блуда, нечистоты и любостяжания, когда сделаемся добродушны, сострадательны, внимательны к себе, когда не будет в нас кощунства – смехотворства, когда мы сделаемся достойными, что воспретит Святому Духу приблизиться и прилететь к нам? И Он не просто приблизится, но исполнит сердце наше: (117, 97–98).

Сердцем распоряжаться никто не властен. Оно живет особой жизнью. Само по себе радуется, само по себе печалится. И тут с ним ничего не поделаешь. Только Владыка всяческих, все содержащий в деснице Своей, властен входить в него и влагать в него чувства, не соображаясь с естественными течениями его изменений. Святитель Феофан Затворник (117, 97).

Читая у отцов о сердечном месте, которое обретает ум молитвой, надо понимать словесную силу сердца, помещенную Творцом в верхней части сердца, силу, которою сердце человеческое отличается от сердца животных, имеющих силу воли или желания и силу ревности или ярости наравне с людьми. Сила словества выражается в совести или в сознании нашего духа, без участия разума, в страхе Божием, в духовной любви к Богу и ближнему, в ощущении покаяния, смирения, кротости, в сокрушении духа или глубокой печали о грехах и в других духовных ощущениях, чуждых животным. Сила души – ум – хотя и духовна, но имеет местом своего пребывания головной мозг; так и сила словества, или дух человека, хотя и духовна, но имеет местом своего пребывания верхнюю часть сердца, находящуюся под левым сосцом груди, около сосца и несколько выше его. Соединение ума с сердцем есть соединение духовных помыслов ума с духовными ощущениями сердца. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (117, 97).

Сердце – внутреннейший человек, или дух, где самосознание, совесть, идея о Боге с чувством всесторонней зависимости от Него, вся духовная вечно ценная жизнь (117, 97).

Дух премудрости и откровения и сердце очищенное – разны: тот – свыше, от Бога, а это – от нас. Но в образовании христианского ведения они нераздельно сочетаются и только совместно дают ведение. Сердце – здесь не в обычном смысле, а в смысле внутреннего человека. Есть в нас внутренний человек, по апостолу Павлу, или сокровенный сердца человек, по апостолу Петру. Это Богоподобный дух, вдунутый в первозданного. Он пребывает несокрушимым и после падения. Проявления его есть страх Божий, в основе которого лежит уверенность в бытии Бога с сознанием полной от Него зависимости, совесть и недовольство всем тварным (117, 98).

Рычаг, действующий деятельностью, – сердце; там слагаются убеждения и сочувствия, определяющие волю и дающие ей крепость (117, 98).

Назначение духа, как дают понять его проявления, есть держать человека в соотношении с Богом и Божественным порядком вещей, помимо всего окружающего его и текущего вокруг него. Чтобы исполнить как должно такое назначение, ему естественно должно принадлежать ведение Бога и того Божественного порядка и того лучшего бытия, чутье которого свидетельствуется недовольством всем тварным. Оно, надо полагать, и было в первозданном до падения. Дух его ясно видел Бога и все Божеское, так ясно, как ясно видит кто здоровыми очами вещь перед собой. Но с падением очи духа закрылись и он уже не видит того, что видеть было ему естественно. Сам дух остался, и очи в нем есть, но закрыты. Он в таком положении, в каком тот, у кого бы веки срослись. Глаз цел, жаждет света, ищет, как бы увидеть его, чувствуя, что он есть, но сросшиеся веки мешают глазу открыться и прямо войти в общение со светом. Что дух в таком положении в падшем человеке – это до осязаемости очевидно. Зрение духа человек хотел заменить умозрением, отвлеченнейшими построениями ума, идеальничанием, но из этого ничего никогда не выходило. Свидетельство тому – все философские метафизики (117, 98–99).

Когда сознание и свобода на стороне духа, человек духовен; когда – на стороне души, он душевен; когда – на стороне плоти, он плотян (117, 99).

Великой милости сподобились вы от Господа! Это вам одобрение прежних трудов и поощрение на большие. А может быть, еще и вот что: не подходят ли спереди искушения внутренние или скорби и тяготы внешние? Такова мысль святого Исаака. Ощутишь, говорит, особое действие благодати, смотри строго на все стороны, не отяготила бы какая напасть. Но ближе скорбных напастей – припадки самовосхваления... Собирайте тогда все из прежней жизни, чего по совести похвалить не можете, и завалите этим восстающие помыслы, как иной раз вспышку огня заваливают землей, чтобы не породился от малого большой пожар. За самовосхвалением и самоценом следуют греховные помыслы и движения и другое немалое. От всего этого спаси вас Господи!

Господь одобряет ваше желание уединения, но времени не указывает. Надо ждать определенных указаний, а до того блюсти внутреннее безмолвие и продолжать усердно дела по благоустройству обители.

Как блюсти внутреннюю неразвлеченность при хлопотах? Делать дела усердно, внимательно, постоянно и не впопыхах. Всякое дело, какое предстоит вам, принимайте как самим Богом порученное и делайте его, как Божие... Мысль и будет с Господом. Этому можно навыкнуть с помощью Божией (117, 101).

Пребывать в мире с Богом нельзя без непрерывного покаяния. Условие к миру с Богом апостол Иоанн ставит такое: «если сердце наше не осуждает нас» (1Ин. 3, 21). Если нет ничего на совести, можно иметь дерзновение и доступ к Богу в чувстве мира, а если есть, то мир нарушается. Бывает что-нибудь на совести от сознания греха. Но, по тому же апостолу, мы никогда не бываем без греха, и это так решительно, что тот уже лжец, кто иначе думает и чувствует (1Ин. 1, 8). Следовательно, нет минуты, когда бы кто не имел чего-нибудь на совести – вольного или – невольного, а потому нет минуты, когда бы не возмущался его мир с Богом. Отсюда следует, что совершенно необходимо очищать свою совесть, чтобы быть в мире с Богом. Очищается же совесть покаянием; следовательно, непрерывно должно каяться. Ибо покаяние смывает всякую скверну с души и делает ее чистою (1Ин. 1, 9). Покаяние это состоит не в словах только: прости. Господи; помилуй. Господи, – но при нем неизбежны все действия, обусловливающие отпущение грехов, то есть: сознание определенной нечистоты помысла, взгляда, слова, соблазна или другого чего-нибудь, сознание своей виновности в том и безответственности без самооправдания, молитва об оставлении ради Господа до умирения духа. Что касается до великих грехов, то их тотчас должно Исповедать духовному отцу и принять разрешение, ибо в тех не успокоишь духа одним повседневным покаянием. Таким образом, обязанность непрерывного покаяния есть то же, что обязанность содержать совесть в чистоте и безукоризненности. Святитель Феофан Затворник (117, 101–102).

«Что Он пребывает в нас, узнаем по духу, который Он дал нам» (1Ин. 3, 24).

«И в Нем научились... обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (Еф. 4, 21; 23–24).

«Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть» (2Кор. 13, 5).

«Духа не угашайте...» (1 Фее. 5, 19). Обычно живет человек в беспечности и нерадении о служении Богу и спасении. Зовущая ко спасению благодать пробуждает спящего грешника. Он, вняв этому зову с чувством покаяния, восходит до решимости посвятить прочую свою жизнь на дела богоугодные и тем содействовать своему спасению. Это решение обнаруживается ревностью, которая становится мощной, когда сочетается с нею Божественная благодать, посредством Божественных Таинств. С этой минуты христианин начинает гореть духом, то есть неослабно ревновать об исполнении всего, на что совесть указывает ему как на волю Божию. Это горение духа можно поддерживать и усиливать, можно и погасить. Возгревается он более всего делами любви к Богу и ближним, составляющей существо этого духа – верностью вообще всем заповедям Божиим с покоем совести, безжалостными к себе душевно-телесными подвигами, молитвой и богомыслием. Погашается – отклонением внимания от Бога и дел Божиих, неумеренным погружением в заботы житейские, поблажками чувственным удовольствиям, плотоугодием в похоти, пристрастиями. Погасни этот дух – погаснет и жизнь христианская... Святой Златоуст пространно рассуждает об этом горении духа. Приводим кратко его слова: «Какая-то густая мгла, и мрак, и облако разлиты над всей землей. Указывая на это, апостол говорил: «Вы были некогда тьма» (Еф. 5, 8). Нас окружает, так сказать, ночь безлунная, и мы среди этой ночи ходим. Бог же дает нам ясную лампаду, возжигая в душах наших благодать Святого Духа. Но, приняв этот свет, одни сделали его более ярким и ясным, как, например, Павел, как Петр, как все святые, а другие погасили, как пять дев, как те, которые потерпели кораблекрушение в вере, как коринфский блудник, как отпавшие галаты. Поэтому Павел говорит теперь: «Духа не угашайте», то есть дара, потому что так обыкновенно называет он дар Святого Духа. Погашает же его нечистая жизнь. Ибо подобно тому, как когда кто-либо нальет воды, или бросит землю на свет светильника, или даже, ничего такого не делая, только выльет из него масло, потухает свет, так потухает дар благодати. Если ты привнес земное, если ты предался заботам о текущих делах, то ты уже погасил дух. Угасает пламень и тогда, когда недостает елея, именно когда не творим милостыни. Так как он сам пришел к тебе по милости Божией, то, когда не находит в тебе этого плода, отлетает от тебя. Ибо он не пребывает в душе немилостивой. Итак, не будем угашать его. Всякое злое дело угашает этот свет: и злоречие, и обиды, и все подобное. Как бывает с огнем, что все чуждое ему уничтожает его и все родственное ему усиливает его, так бывает и с этим светом».

Так обнаруживается общехристианский благодатный дух, за покаяние и веру нисходящий в душу каждого в Таинстве Крещения или возвращаемый в Таинстве Покаяния. Огонь ревности составляет существо его. Но направления он может принимать разные, смотря по лицам. У иного он весь обращается на самоисправление в строгих подвигах, у иного – преимущественно на дела любви, у иного – на благоустроение христианского общества, у иного – на распространение евангельского учения проповедью, как, например, в Аполлосе, который, «горя духом, говорил и учил о Господе» (Деян. 18, 25).

Во всех этих направлениях не угашать духа – значит не подавлять его требований, внушений и устремлений, а благоразумно удовлетворять их, обращая все во славу Божию, во спасение свое и братии о Господе (117, 103–104).

«Утешайтесь надеждою; в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны» (Рим. 12, 12). Вот признаки горения духа! «Кто горит духом, тот усердно работает Владыке, ожидает наслаждения уповаемыми благами и преодолевает встречающиеся искушения, приражениям их противопоставляя терпение и непрестанно призывая на помощь Божественную благодать» (Блаженный Феодорит). «Все это служит к поддержанию этого огня (то есть горения духа)» (Святой Иоанн Златоуст).

«Утешайтесь надеждою». С первой минуты пробуждения духа благодатию сознание и стремление человека переходит от твари к Богу, от земного к небесному, от временного к вечному. Там, в той области, сокровище его, там и сердце его. Здесь ничего он не ждет, все надежды его по ту сторону. Отпадает сердце его от здешнего, ничто из этого не влечет его, ничего здесь не ждет он, ничем не радуется. Радуется будущим благам, которыми несомненно надеется обладать. Это преселение благ и надежд сердца есть существенная черта пробужденного и горящего духа. Оно делает человека на самом деле странником на земле, взыскующим Отечества, Небесного Иерусалима. Все христиане, как облагодатствованные, должны быть таковы. Поэтому апостол всем предписывает и в другом месте: «Если вы воскресли со Христом (то есть если ожили вы духом благодатью Христовой), то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли (то есть умерли для всего земного, тварного, временного), и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол. 3, 1–3) (117, 104–105).

«Горя духом»... Мы все приняли благодать в Крещении и Миропомазании. Потому следовало бы нам гореть духом, который оживляется благодатью Святого Духа. Отчего же не можем сказать, что горим духом? Оттого что занимаемся более или исключительно душевным, житейским, гражданским, дух и заглох, хотя и дает знать о себе. Чтобы разжечь дух, надо сознавать неудовлетворительность направления нашей деятельности, особенно к земному и житейскому, углубляться размышлением в созерцание Божеского, святого, небесного и вечного, а главное – начать творить дела, именуемые духовными. И загорится дух: ибо всем этим возгреется дар благодати, живущий в нас. Так толкуют святые отцы и учители наши. Святой Златоуст, перечислив роды усиленной деятельности, прибавляет затем: «Если будешь иметь все перечисленное, то привлечешь Духа. А если пребудет в тебе Дух, то сделает тебя старательным ко всему перечисленному. Когда же воспламенен будешь Духом и любовию, тогда все сделается для тебя легким. Неужели ты не видел, как ужасен для всех вол, когда у него на хребте зажжен огонь? Так и ты сделаешься нестерпимым для диавола, если возьмешь оба эти факела» (то есть благодать Духа и любовь)... Полнее об этом слово блаженного Феодорита: «Духом апостол назвал дарование (благодати, возбуждающей дух наш) и повелел, чтобы усердие наше доставляло ему пищу, как дрова – огню (подразумевается: размышление о божественном и духовные дела). То же говорит он и в другом месте: «духа не угашайте» (1Сол. 5, 19). Угашается же дух недостойными благодати, потому что, не имея чистого ока ума, не приемлют этого луча. Так для слепых свет становится тьмою и среди дня они служат мраку. Поэтому апостол повелевает нам гореть духом и иметь горячую любовь к божественному» (117, 105–106).

Возбужденного состояния пропустить без внимания нельзя, но можно не обратить на него должного внимания и, побыв в нем, опять низойти в обычное круговращение движений души и тела. Возбуждение не завершает дела обращения грешника, а только начинает, и после него предлежит труд над собою, и труд очень сложный. Все, впрочем, относящееся сюда, совершается в двух поворотах свободы: сначала в движении к себе, а потом от себя к Богу. В первом человек возвращает себе потерянную над собою власть, а во втором себя приносит в жертву Богу – жертву всесожжения свободы. В первом доходит он до решимости оставить грех, а во втором, приближаясь к Богу, дает обет принадлежать Ему Единому во все дни жизни своей (117, 106).

Святой Макарий Египетский говорит (Слово «О хранении сердца», гл. 12), что и приходящая к человеку благодать нимало «не связывает его воли принуждающей силой и не делает его неизменным в добре, хотел бы он или не хотел этого. Напротив, и присущая человеку Божия сила дает место свободе, чтобы обнаружилась воля человека, согласуется или не согласуется она с благодатью». С этой минуты начинается сочетание свободы с благодатью. Извне воздействовала благодать – и стоит вовне. Входит она внутрь и начинает обладать частями духа не иначе как когда желанием своим открывает ей человек вход в себя или отверзает уста к принятию ее. Возжелает человек – и она готова с помощью. Сделать или утвердить в себе доброе сам человек не может, но желает его и напрягается; ради же этого желания благодать укрепляет за человеком желаемое добро. Все так и будет идти до окончательного возобладания человека над собою в добре и богоугождении (117, 106–107).

Тому, кто искал благодатной помощи и теперь чувствует посещение ее, такое желание должно быть присуще – то есть необходимо исправиться и приступить к этому сейчас же, – оно уже и руководило его во всех указанных трудах; но в состав его или к его совершенству и здесь прибавляется нечто. Есть желание мысленное: ум требует, и человек себя нудит; такое желание заправляет приготовительными трудами. Есть желание сочувственное: оно зарождается под действием благодатного возбуждения. Есть, наконец, желание деятельное: согласие воли сейчас приступить к делу восстания от падений; ему должно образоваться теперь, по благодатном возбуждении (117, 107).

Поэтому отстрани все, могущее погасить этот зачинающийся огонек, и окружи себя всем, что может питать его и довести до пламени. Уединись, молись и с самим собою поразмысли, как быть. Тот порядок жизни, занятий и трудов, какой указан уже и который принуждал ты себя проходить, ища благодати, есть самый благоприятный и для продления в себе ее начавшегося действия. Лучшие же из них в этом случае – уединение, молитва и размышление. Уединение будет собраннее, молитва глубже и размышление действеннее (117, 107).

Теперь рассуждение твое с собою будет не то, что было прежде. Без возбуждения оно обычно уклоняется в общность; теперь, напротив, подражая благодати и под руководством ее, оно все будет относить прямо к тебе самому, без всяких извинений и уклонений, будет обращать к тебе предметы сторонами, наиболее могущими действовать на тебя. Потому, собственно, ты в этом случае не столько размышлять будешь, сколько переходить от ощущения к ощущению. Святитель Феофан Затворник (117, 107).

Христиане – храмы Божии, святые, чистые и наполненные только тем, что нужно для служения Богу. Святитель Василий Великий (6, 413).

У христиан иные устремления, иной ум, они люди иного века, иного града, потому что Дух Божий пребывает в общении с душами. Преподобный авва Исаия (34, 114).

Христиане живут на земле, но выше всего земного; среди людей, но выше всего человеческого; связаны, но свободны; стесняемы, но ничем не удержимы; ничего не имеют в мире, но обладают всенадмирным; живут сугубой жизнью и одну презирают, а о другой заботятся; через умерщвление – бессмертны; через отрешение от твари – соединены с Богом. Они не знают любви страстной, но горят любовью Божественной, бесстрастной. Их наследие – Источник света и еще здесь Его озарения, ангельские псалмопения, всенощное стояние, переселение к Богу превосхищаемого ума; чистота и непрестанное очищение как не знающих меры в восхождении и обожении; их утесы и небеса, низложения и престолы; нагота и риза нетления; пустыня и торжество на Небесах; попрание удовольствий и наслаждение нескончаемое, неизреченное (11, 127).

Для душ возвышенных одно Отечество – духовный Иерусалим, а не здешние грады, которые заключены в тесные пределы и часто меняют своих обитателей; одно достоинство рода – хранить в себе Божий образ и уподобляться Первообразу, насколько это возможно узникам плоти и способным принять в себя только некоторые – струи добра; одно владычество – одерживать верх над лукавыми, не отдавать в плен души и не уступать победы в подвигах за благочестие, когда порок борется с добродетелью и мир разрушающийся – с миром вечным... и весь мир вооружается на Христа. Святитель Григорий Богослов (12, 260).

Каждый христианин подобен смоковнице, на которой Господь ищет внутреннего плода, а не лиственного украшения. Преподобный Макарий Египетский (33, 323).

Где находится Христос после Своего Воскресения? Кто-либо по-богословски скажет: Христос везде, ибо Он Бог, везде сын и вся исполняяй, как говорит и Церковь в тропаре: «Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог. В раи же с разбойником и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй, неописанный». Небеса не вмещают Христа, Бога нашего; вся Вселенная не объемлет Его, и все концы земли не ограничивают Его. Поэтому Псалмопевец говорит: «Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо – Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря – и там рука Твоя поведет меня» (Пс. 138, 7, 10).

Христос Бог всемогущей силой Своей везде находится: на небесах соцарствует Отцу, во аде мучит бесов, во вселенной хранит и устраивает жизнь человеческую, «ибо мы Им живем, и движемся, и существуем» (Деян. 17, 28). Во всей вселенной Он содержит все и управляет всей тварью Своей, как видимой, так и невидимой. Но если Христос Бог наш и находится везде Своей всемогущей и всесодержащей силой, то благословением и благодатью Своею Он не везде присутствует: в одном месте есть, в другом совсем не бывает, в ином был, но ушел, сказав: «Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23, 38). «Его нет здесь – Он воскрес» (Мф. 28, 6). Где же можно найти Его?

Псалмопевец говорит: «Господь во святом храме Своем» (Пс. 10, 4); следовательно, Христос Господь наш по Воскресении Своем обитает во святых храмах, созидаемых в честь Его. На это можно было бы надеяться, но доподлинно это не известно, ибо первомученик Стефан говорит так: «Соломон же построил Ему дом. Но Всевышний не в рукотворенных храмах живет, как говорит пророк: «Небо – престол Мой, и земля – подножие ног Моих. Какой дом созиждете Мне, говорит Господь, или какое место для покоя Моего? Не Моя ли рука сотворила все сие?» (Деян. 7, 47–50).

«Всевышний не в рукотворенных храмах живет», – говорит святой Стефан (Деян. 7, 48). Где же тогда нерукотворенный храм Вышнего? Каждый человек, одухотворенный, вразумленный и просвещенный Святым Крещением, – вот храм Божий, как об этом свидетельствует и апостол: «Храм Божий свят; а этот храм – вы (1Кор. 3, 17); и еще: «Тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа» (1Кор. 6, 19). Если же каждый праведный человек есть храм Божий, то, значит, в каждом человеке можно искать Христа, обитающего после Воскресения, и тогда можно будет сказать: «Он здесь», но и это под сомнением и не доподлинно известно.

Много есть просвещенных Крещением и правоверных, но мало тех, в которых обитал бы Христос, как в истинном Своем храме. Ведь и вор крещен, и разбойник, и прелюбодей; ведь каждый злодей просвещен верой. Но не ищи в них Христа: «Его нет здесь». Разве давно когда-либо был; разве только, когда вор еще был младенцем. Когда же он пришел в возраст и стал воровать, тотчас отошел от него Христос: «Его нет здесь. Он воскрес».

Иной с виду и кажется добродетельным, но Бог знает, что в тайниках его, ибо в одном месте апостол говорит: «Ибо о том, что они делают тайно, стыдно и говорить» (Еф. 5, 12). Не скоро найдется Христос и в этих людях: «Его нет здесь».

...Нелегко найти драгоценный жемчуг в глубине моря, золото и серебро в земных недрах; так же трудно найти Христа в людях, в которых бы Он мог обитать, ибо, по словам Давида: «Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного» (Пс. 13, 3). «Его нет здесь».

Слова псалма: «Господь во храме святом Своем» в старопечатной Псалтири, а также и в Киевской читаются так: «Господь в церкви святой Своей», и это гораздо правильнее, ибо иное есть храм и иное – Церковь. Храм построен руками, имеет каменные или деревянные стены, он утвержден и стоит на одном месте... Церковь же не руками сотворена; не имеет она и стен каменных, ибо Церковью считается собрание верующих, находящихся не на одном каком-либо месте, но по всей вселенной. Поэтому-то она и называется, и есть Церковь Соборная, Апостольская. Она простирается от начала до конца вселенной и есть во всяком народе и племени, какие только правоверно славят Христа Бога. Основание этой церкви – Сам Христос; стены – закон Божий; столпы – апостолы, евангелисты и учители; покров – Дух Святой. Об этой-то Церкви у апостола и пишется: «Вы – храм Бога живого», как сказал Бог: «вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом» (2 Кор. б, 16; Пс. 10, 3). Поэтому если в псалме сказано: «Господь в церкви святой Своей», то нужно это понимать так, что Господь обитает во множестве Своих верующих; и если, по сказанным прежде словам святого Стефана, «не в рукотворенных храмах живет», то, без сомнения, Он живет в нерукотворенной Своей Церкви, которую до конца возлюбил, которую искупил Своею Кровию и за которую Он положил душу Свою. Итак, в Церкви, в собрании верующих, нужно искать Христа, обитающего после Своего Воскресения, ибо Он им сказал: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28, 20).

...Я сказал, по Псалмопевцу, что «Господь в церкви святой Своей», в Церкви Святой, Апостольской, правоверной, простирающейся по всей вселенной, хотя и притесняемой, и озлобляемой, и терзаемой, однако препобеждающей, которой даже и врата адовы не могут одолеть. Я сказал, что в ней Господь, поэтому и удаляющимся от нее нет спасения.

Но все-таки я поищу Христа и в другом месте, в особенности же в сынах Церкви, ибо мнсгие и православную истинную веру содержат, и внутри Церкви находятся, как будто держатся своей матери, и даже не помышляют отторгнуться от нее, а между тем они чужды Христа. Святая Церковь, как пшеничное поле: оно имеет и пшеницу, и сорняки, но и то и другое – только до жатвы. В Церкви Святой, значит, есть и добрые, и злые, есть и праведники, и грешники, есть и овцы, и козлища. Церковь – как мать: она питает и согревает не только добрых своих чад, но и злых – добрых любя, а злых терпя и милосердствуя о них. Я же ищу Христа только в истинных чадах Церкви, где Он находится после Своего Воскресения: «Где Он?»

Снова я спрошу у Псалмопевца, где искать Господа нашего? Псалмопевец говорит: «Господь окрест народа своего», и еще: «Господь даст силу народу Своему, Господь благословит народ Свой миром» (Пс. 124, 2; Пс. 28, 11). Но я и еще спрошу: кто же эти люди Христа, Бога нашего? Поистине всякий скажет, что люди Христовы – это христиане. Итак, будем искать Христа между христианами и скажем: «Он здесь».

Но опять приходится болеть сердцем, ибо многие из нас только по имени христиане, а по делам – хуже язычников; только имя христианское, а жизнь скотоподобная. Мы ограждаемся крестом Христовым и вторично распинаем Его, как богоубийцы, – распинаем Его скверными, мерзкими и нечистыми делами. Мы поклоняемся иконе Христовой, а Его драгоценную Кровь, пролитую за нас, попираем ногами, делая бесцельным и бесплодным Его вольное страдание за нас. Мы хвалимся именем христианским и это же самое Его святое имя, нам данное, оскорбляем. Будучи христианами, живем не по-христиански. Что же? Можно ли сказать, что здесь Христос? Никогда! «Его здесь нет – Он воскрес!» Святитель Димитрий Ростовский (103, 275–280).

Христиане суть жилища Божии, как о том свидетельствует Святое Писание. «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему, и обитель у него сотворим», – говорит Христос (Ин. 14, 23). И апостол: «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» (1Кор. 3, 16). И еще: «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?» (1 Кор. б, 19). И еще: «Вы храм Бога живаго, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них: и буду их Богом, и они будут Моим народом» (2Кор. 6, 16). И в прочих местах об этом свидетельствуется. О, как велико это преимущество христиан, что они – жилища Пресвятой Троицы и храм Бога живого!.. Это не что иное, как Царствие Божие иметь в себе (Лк. 17, 27). Блаженно и благословенно сердце, которое сподобилось стяжать это небесное сокровище! (104, 2140–2141).

Жизнь христиан в этом мире есть не что иное, как странствие и непрестанное шествие и поспешание к своему Отечеству, как говорит апостол: «не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13, 14). Поэтому они называются странниками и пришельцами в мире сем, как написано об Аврааме, Исааке и Иакове, которые говорили себе, что они «странники и пришельцы на земле» (Евр. 11, 13). А Давид говорит Господу: «странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои» (Пс. 38, 13). И в другом месте: «странник я на земле» (Пс. 118, 19). Если здешняя жизнь есть странствие наше, то непременно есть и уготованное нам Богом, Создателем нашим, Отечество, в котором после этого странствия можно будет упокоиться (104, 2176).

Адам, праотец наш, был поселен Богом в раю, и тогда был между Богом и созданием, между Небом и землей. И когда по совету лукавого духа обратился к созданию и вкусил от запретного плода, тогда отступил от Создателя своего. Ту любовь, которую он должен был иметь к своему Создателю, он обратил к Его творению и тем тяжко согрешил и погиб. Так христианин, банею Святого Крещения омытый и обновленный, поселен в Святой Церкви и пребывает между Богом и созданием, между Небом и землей. Бог говорит всем христианам: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1Ин. 2, 15). Христианин, когда обращается к миру и земному, отвращается от Бога и Неба, и когда любит создания, отступает любовью от Создателя, и так сердцем своим отступает от Бога и прилепляется к созданию, и, как Адам, всегда простирает руку свою к запретному древу. Святитель Тихон Задонский (104, 2180–2181).

«Кто поставил Меня судить или делить вас?» – сказал Господь просившему о разделе с братом (Лк. 12, 14). Потом прибавил: «не заботьтесь» (Лк. 12, 22), что есть и пить и во что одеться. Прежде же учил оставить мертвых погребать своих мертвецов; в другой раз внушал, что лучше не жениться. Значит, внимание и сердце христиан, отклоняющихся от всего житейского, и свобода от молвы и житейских уз составляют одну из черт духа христианства. То, что Господь благословляет брак и утверждает его неразрывность, что восстанавливает силу заповеди, определяющей отношения родителей и детей, и оставляет должное значение за гражданской властью и гражданскими порядками, не стирает этой черты и не дает христианам права уклоняться от ее хранения и утверждения в сердце. Сопоставь то и другое и увидишь, что на тебе лежит обязанность, при всем житейском строе, держать свое сердце вне житейского. Как же это? Реши сам своей жизнью; в этом вся практическая мудрость. Господь руководит к решению этого следующим правилом: «наипаче ищите Царствия Божия» (Лк. 12, 31). Обрати всю заботу на то, чтобы Бог воцарился в тебе, и все житейское потеряет для тебя связывающее и тяготящее обаяние. Тогда будешь вести свои дела внешне, а внутреннее свое, сердце твое будет обладаемо чем-то иным. Но если вследствие этого родится решимость пресечь и это внешнее отношение к житейскому – не будешь в убытке: станешь ближе к цели, которую даст тебе вера Христова. Святитель Феофан Затворник (107, 378–380).

Руководителем христианина должен быть Дух Святой, как руководитель ветхого человека – плоть, кровь и дух лукавый (108, 501).

Только христианин может стяжать правильное познание, доступное человеку, о человеке, о духах святых и отверженных, о мире невидимом (111, 144).

Убеждение, доставляемое правильным изучением христианства, убеждение в существовании всего невидимого, преподаваемое христианством, гораздо сильнее, чем убеждение в существовании видимого, доставляемое чувствами (111, 145).

Истинного христианина Святой Дух созидает духовно и преобразует в жилище Божие. Он во внутреннем человеке изображает и вселяет Христа. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (111, 166).

?"Мы Им живем и движемся и существуем» (Деян. 17, 28)

Где восседает и правит душой Господь, там Он всегда одерживает победу, искусно и постоянно направляя колесницу души к небесному и Божественному образу мыслей (33, 10).

Достойной помощи Божией делается такая душа, которая все считает излишним, не успокаивается ни на чем в мире, ожидая только упокоения и обрадования Его благостью (33, 39).

Когда Господь увидит старательность твою в искании Его, тогда явится и откроется тебе, подаст помощь Свою. Преподобный Макарий Египетский (33, 237).

Не надейся на свои силы, и помощь Божия будет содействовать тебе. Преподобный авва Исаия (34, 95).

Если подвизаемся добрым подвигом, то должны крайне смиряться перед Богом, чтобы Он, знающий немощь нашу, покрывал нас десницей Своей и хранил. Ибо если вознесемся гордостью. Он отнимет покров Свой, и мы погибнем. Преподобный Антоний Великий (66, 135).

Кто стремится исполнить волю Божию, того поведут Ангелы. Преподобный Исаак Сирин (55, 291).

Нет никого сильнее огражденного помощью свыше и нет никого слабее лишенного этой помощи (38, 514).

Когда мы делаем все, что зависит от нас, тогда в обилии получаем и помощь Божию (38, 568).

Если кто захочет располагать свои дела по воле Божией, – то получает свыше такое содействие, что чувствует это в самом ходе своих дел (38, 571).

Без помощи свыше мы не в силах сделать ничего, как должно... (38, 634).

Ни тело, ни душа сами по себе, если не получат помощи свыше, не в состоянии совершить ничего великого и доблестного (45, 46).

Мы нуждаемся в помощи Божией, как в ветре, надувающем парус, чтобы подвигнуть нас к любви Божией (45, 608).

Умоляю вас, и прежде вас – себя: распяться миру и не иметь ничего общего с землей, взирая на горнее естество, на нездешнюю славу и на вечные блага. Мы – воины Царя Небесного и облечены в духовное оружие, почему же мы ведем жизнь лавочников и бродяг? Святитель Иоанн Златоуст (46, 823).

В каждом христианине Христос – воюющий и побеждающий, и Он же призывающий Бога и молящийся, благодарящий и благовествующий, и ищущий с молением и смирением. Все это действует Христос, радуясь, когда видит, что в каждом христианине пребывает то убеждение, в котором они исповедуют, что Христос есть действующий все это. Потому всякий христианин, относительно его добрых дел, должен исповедовать, что их совершает Христос, а не он; кто же не так помышляет об этом, тот напрасно называется христианином (60, 49).

Христос Господь для всякого верующего в Него бывает силой рассуждения, мощью разума, крепостью мудрости, державной правды, основой любви к Богу и людям, действенностью всякой святой заповеди и воли Божией, неким разумным и обратившимся в природу отвращением ко всякому злу и греху, всякой похоти и лукавству. Христос Господь – наша надежда и наш мир. Без Господа Иисуса не только никто не может делать добро, но и всякий бывает отдален от Бога. Одного только требует Господь от всякого верующего в Него: того, чтобы он всецело вверил себя Ему – Христу Господню, то есть чтобы имел полную надежду на Него и питал непоколебимую уверенность, что только силой Христовой, а не своей собственной он может спастись. И только тот настоящий христианин, кто возлагает всю надежду на одного Христа, что Он один все в нем исправит и уврачует его и по душе, и по телу. Когда же потом за этой верой последует и дело, тогда рождается любовь ко Христу; то есть когда кто на деле получит то, что надеялся получить от Христа, и почувствует это, тогда возлюбит Его. Преподобный Симеон Новый Богослов (60, 131).

Первое семя новой жизни состоит из сочетания свободы и благодати, и преуспеянием ее будет развитие одних этих же элементов. Как там, полагая обет жить по воле Бога, во славу Его, говорил кающийся: «только Ты укрепи и утверди», так и во все последующее время он поминутно должен полагать, так сказать, себя в руку Божию с молитвой: «Ты Сам соверши, что воле Твоей угодно», чтобы таким образом как в сознании и в произволении, так и на самом деле Бог производил в нас «и хотение, и действие по Своему благоволению» (Флп. 2, 13). Минута, в которую человек сам надеется что-нибудь произвести над собой и в себе самом, есть минута погашения жизни истинной, духовной, благодатной. В этом состоянии, несмотря на непомерные труды, истинного плода не бывает (117, 87).

Существенное настроение кающегося: «имиже веси судьбами, спаси мя. Господи, а я буду трудиться и нелицемерно, без уклонений, отговорок, по чистой совести творить все, что уразумею и смогу!» Кто так настроит себя внутри, того действительно воспринимает Господь и действует в нем, как царь. У него учитель – Бог, молитвенник – Бог, желающий и действующий – Бог, плодоносец – Бог, властитель – Бог. Это – семя и сердце небесного древа жизни в нем (117, 87–88).

Все письмо ваше свидетельствует об обрадованном состоянии души вашей. Радуетесь милости Божией к вам, но вместе и страшитесь. Выходит, вы опытом изучили ту истину, что работать Господу подобает со страхом и радоваться Ему с трепетом. То и другое надо держать, и неразлучно, чтобы как радости не допустить до «спустя рукава», так и страха – до подавления всякой отрады. Следует держать себя в крайнем благоговении пред Богом, как Отцом многомилостивым и многопопечительным о нас, но вместе и строгим без малейшей поблажки.

Страх – не ушло бы опять все – теперь у вас в порядке вещей. По его действию изъявляете желание и готовность на средства, как бы уберечь. Но не думаете ли вы сами, одни, в этом успеть? За одно это думание может быть опять взято все. Напрягайтесь всячески уберечь, но самое убережение предайте в руки Господу. Не будете трудиться – Господь не станет за вас беречь. Обопретесь надеждой на свои усилия и труды – Господь отступит, как сочтенный вами ненужным, и опять вас встретит та же беда. Трудитесь до упаду, напрягайте силы до последней степени, но самого дела убережения все-таки ожидайте от одного Господа. Ни того ни другого не должно ослаблять: ни труда и усилия, ни упования на Единого Господа. Одно другое пусть подкрепляет – и из обоих сладится крепкая ограда.

Господь всегда хочет нам всего самого спасительного и готов даровать его нам во всякое время, ожидает только нашей готовности или способности принять. Почему вопрос: как умудриться, чтобы сохранить? – обращается в другой: как умудриться, чтобы содержать себя в готовности всегда принимать готовую войти в нас охранительную силу от Господа? А это как? Сознать себя пустой, ничего не содержащей, пустым сосудом; к этому присоединить сознание бессилия самой наполнить эту пустоту, увенчать это уверенностью, что сделать это может только Господь, и не только может, но и хочет, и знает как. И затем, стоя умом в сердце, вопиять: имиже веси судьбами благоустрой меня. Господи, – с непоколебимым упованием, что и благоустроит, не даст в смятение ног ваших.

Вы в восхищении от возвратившегося утешительного благонастроения. Это естественно. Но поостерегитесь при этом пускаться в мечтательные гадания: «А! так вот оно! вот оно в чем и как, а я не знала». Это вражеский помысел, оставляющий за собою пустоту или вводящий в нее. Все надо одно твердить: Слава Тебе, Господи! – прибавляя: Боже, будь милостив! Если остановитесь на таком помысле, то к нему тотчас приплетутся воспоминания, как трудились и бились, что делали и от чего удалялись, при каких ваших положениях благонастроение показывалось и отходило, при каких оставалось и установилось. И затем последует решение: я всегда так буду делать. И впадете вы в мечтательное самомнение, что наконец секрет духовного благонастроения открыт и в ваших руках. В следующую же молитву обличится вся лживость подобных мечтаний – молитва будет пуста, нетверда и малоутешительна. Утешение будет только от воспоминания о предыдущем добром настроении, а не от обладания им. И придется вздохнуть и осудить себя. А если не умудрится на это душа, то лживое настроение продлится – благодать опять отстранится. Ибо такое мечтательное настроение показывает, что душа опять оперлась на свои труды, а не на милость Божию. Благодать – всегда благодать и ни к какому труду не привязана. Кто привязывает ее к труду, тот за это самое может лишиться ее. Затвердите это хорошенько. Научительные отступления благодати направлены именно к тому, чтобы помочь затвердить этот спасительный урок (117, 99–101).

Видит Господь нужду твою и труд – и подаст руку помощи, поддержит и установит тебя так, как следует быть воину, выступающему на брань. Вот где опора! Всего опаснее, если душа вздумает обрести ее в себе самой, – тогда она все потеряет. Зло опять одолеет ее, затмит этот слабый еще в ней свет, погасит этот едва зажегшийся огонек. Душа знает, насколько она бессильна одна; потому, ничего не ожидая от себя, пусть падает в уничижении пред Богом, пусть в сердце своем обратит себя в ничто. Тогда вседейственная благодать из этого «ничто» сотворит в ней все. Кто в конечном самоуничижении полагает себя в руку Божию, тот привлекает к себе Его, Сердобольного, и сильным становится Его силой.

Всего ожидая от Бога и ничего от себя, должно и самому напрягаться к действиям и по силе действовать, чтобы было к чему прийти Божественной помощи, было что осенить Божественной силе. Благодать уже присуща, но она будет действовать вслед за твоими собственными движениями, восполняя их бессилие своей силой. Итак, став твердой ногой в самоуничиженном предании себя в волю Божию, и сам действуй, не расслабляясь. Святитель Феофан Затворник (117, 107–108).