Непогрешимость римского папы в учении веры и нравственности христианской пред судом Священного Писания и Предания, церковной истории, самих епископов римских, латинских богословов, западных соборов и здравого смысла

«Отрицаешися ли от, неправаго мнения тех,

иже римскаго папу мнят быти высша вселенских

соборов, и непогрешительна в вере, не внимающе, яко

некии от пап еритицы быша, и соборами осуждени».

Вопрос, предлагаемый приходящему от латинского вероисповедания к православной церкви. Чин присоединения христианских иноверцев, стр. 6 Спб. 1858 г.

Православная восточная церковь¹ верует в непогрешимость вселенской церкви, как сосредоточенной на вселенском соборе, так и находящейся в обыкновенном своём положении (statu quo...), и орудием, через которое Дух Святой учит вселенскую церковь и предохраняет её от всякого заблуждения, признаёт всех пастырей вместе, а не одного кого-либо из них, всю церковь учащую, а не одну какую либо частную². У латинских богословов, касательно учения о непогрешимости церкви, существуют весьма разноречивые мнения. Одни из них, приближаясь к православному учению, утверждают, что «непогрешимость принадлежит только церкви»³, или «вообще только епископству»⁴, «только всему епископству в совокупности»⁵, только непрерывному церковному епископству»⁶, «сонму епископов и никому из них в частности»⁷, «всей церкви»⁸, «единой и нераздельной церкви»⁹, и «решению вселенского собора»¹⁰. Другие, преимущественно галликаны¹¹, непогрешимость церкви поставляют «в согласии епископа римского со всею учащею церковью»¹², или с «епископством»¹³, усвоят непогрешимость «собранию епископов под председательством римского папы»¹⁴ или «епископству всей церкви, соединённому с её главою»¹⁵, или «с общим средоточием»¹⁶, или ещё папе «в согласии с римскою кафедрою»¹⁷, папе в общении с кардиналами»¹⁸; допускает, что папа может сделаться еретиком¹⁹, может изречь ложный, противный вере приговор²⁰, может погрешить в догматических определениях²¹; утверждают, что папа подчинён вселенским соборам²², что вселенские соборы имеют свой авторитет от папы, но от обетования Господня и соприсутвия Святого Духа²³. Напротив, так называемые ультрамонтаны²⁴, между которыми первое место занимают иезуиты, учат, что один только папа²⁵ непогрешим в учении веры и нравственности христианской, непогрешим лично²⁶ без согласия с церковью²⁷, непогрешим даже как частный учитель²⁸, и служит единственным источником непогрешимости для вселенских соборов и для всей церкви²⁹; что вселенские соборы до утверждения папского³⁰, или не созванные и не утверждённые епископом римским³¹, или же вообще без папы³², могут погрешать в учении веры; что сила и твёрдость вселенских соборов зависят от римского первосвященника³³, от него получают они свой авторитет³⁴ и свою непогрешимость³⁵; что непогрешимое решение церкви в обыкновенном её положении (ecclesia dispersa) невозможно³⁶; что вселенской церкви Христос обещал только пассивную непогрешимость, а активную она получает лишь от папы³⁷, или что церкви принадлежит только пассивная непогрешимость, а папе активная³⁸; что папа-еретик не возможен³⁹, потому что через ересь, в тот самый момент, как впадает в ересь, перестаёт быть, папой; что даже как частное лицо он не может сделаться еретиком⁴⁰; что папа выше вселенских соборов⁴¹ и выше всей церкви⁴². Франц Саль (Sales), епископ женевский, представляет четыре способа для выражения церковной непогрешимости: церковь во всей своей совокупности через общее верование всех христиан; церковь в своих главных частях через единодушное согласие пастырей и учителей, – или собранных в известном месте и в известное время на вселенский собор, или же отделённых друг от друга местом, но соединённых между собой через сношения по предметам веры, и наконец церковь, говорящую через своего служебного главу⁴³. Томассин (Thomassin) допускает троякую непогрешимость, именно церкви, собранной на собор, церкви, рассеянной по миру, и церкви, совмещённой в своей главе⁴⁴. Нынешний папа римский Пий IX приписывает непогрешимость церкви, соединённой с римской кафедрой⁴⁵. Сверх сего, одни из латинских богословов (как напр. Боссюэт, Фенелон и др.) полагают различие между наличным римским епископом и римской кафедрой и приписывают непогрешимость только последней, но не первому; другие, напротив, (как напр. Баллерини) отвергают такое различие⁴⁶. Во всём этом лабиринте мнений латинских богословов о непогрешимости церкви главная причина запутанности заключается в том, что приписывается непогрешимость римскому епископу то вместе с церковью, то отдельно от неё, и, вследствие ceгo, рождается вопрос об отношении папской непогрешимости к вселенским соборам и к вселенской церкви в её обыкновенном положении (statu quo)...Учение о непогрешимости папы⁴⁷ есть суемудрие римских богословов, особенно доминикан и иезуитов, а не учение Иисуса Христа и апостолов, не учение древней вселенской церкви. Это учение І) не имеет твёрдого основания в свящ. писании первенствующей церкви, ІІ) опровергается фактами из церковной истории первых веков христианства. ІІІ) было оспариваемо многими латинскими богословами, некоторыми римскими папами и западными соборами в теории, и не оправдано римскими епископами на деле, и IV) не состоятельно по неопределённости и многоразличию отличительных признаков или условий непогрешимости папского определения.

Искать учения о непогрешимости римского епископа в свящ. писании, казалось бы, едва ли возможно, когда всякому, читавшему новый завет Господа нашего Иисуса Христа, известно, что в нём нет ни слова о римском папе, тем менее о его непогрешимости в догматическом и нравственном учении. Но так как римские папы производят своё главенство церкви от св. апостола Петра, то потому и в учении о непогрешимости папской римские богословы указывают, на слова Христа Спасителя, сказанные сему апостолу: «Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратясь, утверди братьев твоих» (Лук. 22, 32). Вот единственное классическое место, на котором, как на основании, латинские богословы хотят воздвигнуть здание папской непогрешимости, и первым из находивших в повелении Иисуса Христа апост. Петру «утвердить братьев своих» поручение епископам римским утверждать в вере братьев своих, – епископов константинопольских, – был папа Агафон⁴⁸ (в 680 г.), когда нужно было отклонить угрожавшее осуждение его предместника Онория I, через которое римская церковь, должна была утратить своё столь часто прославляемое преимущество особенной чистоты учения. Но означенных слов Христовых, сказанных апостолу Петру, нельзя и не должно прилагать к епископам римским. Молитва Спасителя о не оскудеваемости веры Петровой относится собственно лишь к одному сему апостолу лично, и стоит в тесной и непосредственной связи с предсказанием о его отречении. К одному апостолу Петру относят эти слова Христовы и великие отцы церкви, – св. Василий Великий⁴⁹ и св. Иоанн Златоуст⁵⁰. Равным образом и св. Кирилл Александрийский⁵¹ молитву Господню о Петре относит только к его обращению, и повеление утвердить братьев к его восстановлению в апостольское достоинство. Если же составитель «постановлений апостольских», от лица двенадцати апостолов, говорит: «Господь сказал о нас, что: аз же молихся, да не оскудеет вера ваша⁵², или, если св. Киприан, епископ карфагенский, пишет⁵³: «за нас Господь молился, как читаем (Лук. 22:32); за нас и о грехах наших Он и трудился, и бодрствовал, и молился», то в таком случае слова, обращённые Господом к лицу одного Петра, в лице его сказаны были всем апостолам и всем их преемникам, а не к Петру только и не к одним его преемникам. Во всяком случае, находить в этих словах Христовых, в которых идёт речь только о имевшем сперва поколебаться, а потом опять утвердиться вере апост. Петра в мессианское достоинство Господа Иисуса, находить здесь обещание будущей непогрешимости целому ряду епископов римских, потому только, что впоследствии они занимали в римской церкви место Петрово, – противно здравому смыслу. Ни одному из древних учителей церкви, по крайней мере до конца VII века, и на ум не приходило такое изъяснение; все они без изъятия находили здесь только молитву Христову о том, чтобы апостол Пётр не был совершенно преодолён предстоявшим ему тяжким искушением и не потерял совершенно веры. Как падение и ослабление других принадлежит лично апостолу Петру, так, и восстание и утверждение братьев не переходит от него к его приемникам, а потому и заповедь об утверждении братьев принадлежит лично сему апостолу: он поколебал, он и утверди. Под братьями же нет никакой нужды разуметь именно апостолов или же каких либо необыкновенно верующих: в начале все ученики Христовы назывались братьями. Вообще же в свящ. Писании о частных пастырях ясно говорится, что они могут заблуждаться в вере: «и из вас самих, – заметил св. апост. Павел пастырям ефесской церкви, – восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собой» (Деян. 20:30). От свящ. Писания обратимся к св. преданию первенствующей церкви. Учения о непогрешимости римского папы нет ни в древних символах веры, ни в других вероизложениях, служащих верным выражением учения вселенской Церкви, (каковы вероопределения, или послания о вере православных соборов и изложения веры, составленные отдельными лицами), ни в творениях св. отцов и учителей церкви, ни вообще в письменных памятниках христианской древности. Во всё первое тысячелетие церкви ни один догматический вопрос не был решён исключительно приговором одного римского епископа, не было ни одного вероопределения, сделанного римским папой для всей церкви и обращённого ко всей церкви. Тринадцать веков церковь и её литература глубоко молчат о его непогрешимости, на которой, по притязанию современных нам римских богословов, должно опираться всё здание вероучении и нравоучения христианского. В богатой литературе о ересях и расколах первых первых веков христианства не говорится ни об одной, чтобы она отвергала папский авторитет в делах веры, тогда как о Аэрие напр. замечается, что он отвергал епископство, как особенную иерархическую степень, отличную от просвитерской. Как понять, чем объяснить такое глубокое молчание, если правда, что Иисус Христос каждого наличного римского папу поставляет единственным сосудом Своего вдохновения и исключительным органом божественного учения, без которого церковь, как тело без души, не в праве решить ни одного догматического вопроса? В первых трёх веках христианства, один только св. Ириней, епископ лионский, преимущество римской церкви поставлял в связи с церковным учением, но поставлял оное в её древности, в её апостольском происхождении от Петра и Павла и наконец в том, что в ней через постоянно приходящих со всех стран верующих сохраняется чистое предание. Тертуллиан, Киприан, Лактанций ничего не знают о верховном праве римского епископа решать дела веры и учения. В писаниях греческих церковных учителей Евсевии, Афанасия, Василия Великого, обоих Григориев – Назианзина и Нисского, Епифания нет ни слова о догматических преимуществах римского папы. Совершенно молчат об этом св. Иоанн Златоуст, оба Кирилла – иерусалимский и александрийский, из латинских писателей Иларий, Пациан, Зенон, Луцифер, Сулпиций, Амвросий. Римлянин Урсин (ок. 440 г.) хотя защищал мнение епископов римских о не перекрещивании еретиков, однакож не ссылался на авторитет римской церкви, как на решительный или даже только как на имеющий особенный вес. Из многочисленных творений бл. Августина, который, касательно учения о церкви, её единстве и авторитете написал более, чем все проче отцы вместе взятые, приводят вообще одно только следующее изречение из его письма⁵⁴: «в римской церкви всегда было в силе первенство апостольской кафедры», но это конечно можно было тогда сказать также и об Антиохии, Иерусалиме, Александрии. В сочинении о единстве церкви, состоящем из 75 глав и направленном против Донатистов, не сказано ин одного слова о необходимости общения с Римом. Точно также и Викентий Лиринский, занимавшийся в своей «памятной записке» (Commonitorium) (в 434 г.) исключительно вопросом о средствах к узнанию подлинного учения Христова, говорит о трёх признаках, – всеобщности, древности и согласии, и о вселенских соборах, но нигде не упоминает о папской непогрешимости. Сам папа Пелагий I хвалил бл. Августина за то, что он, «упомянув о божественном учении составляющем основание церкви в апостольских кафедрах, учил: те суть раскольники, которые отделились от учения и общения этих апостольских кафедр»⁵⁵. Этот папа (553–560) также ничего не знает о преимуществе римской церкви в учении, а только считает необходимым, при возникающих сомнениях в вере, держаться учения апостольских церквей (следовательно александрийской, антиохийской, иерусалимской вместе с римской⁵⁶.

Не имеющее твёрдого основания в свящ. Писании и не засвидетельствованное свящ. Преданием первенствующей церкви, –

В движениях, вызванных в древней церкви многочисленными гностическими сектами, монтанистами и хилиастами, римские епископы не принимали никакого участия, и, в течение первых четырёх веков христианства, ни один из них не сделал никакого собственно догматического определения для всей христианской церкви; в истории не осталось даже никаких следов, чтобы такого рода определение когда либо существовало. Ереси в то время окончательно осуждались, по большей части, теми церквами, в которых появлялись: напр. во II веке ересь Колорбаза – на соборе в Пергаме, под председательством епископа Феодота; ересь Монтана – на соборе в Иераполе, под председательством Иерапольского епископа Аполлинария, и в Антиохии епископом Серапионом; ересь Маркиона – на соборе в Лионе под председательством св. Иринея, епископа лионского; в ІІІ веке Приват – на соборе в Ламбезе (в Нумидии), Ноэт – в Азии, Валезианы – в Ахаии, Непотиан и Керинф – в Александрии и т. д. Спор о божестве Иисуса Христа, возбуждённый Павлом Самосатским, епископом антиохийским и долго занимавший всю восточную церковь, прошёл и окончен без всякого участия епископов римских. Восточные епископы созвали в Антиохии (в 267 г.) из представителей почти всех восточных церквей великий собор, созвали собственной властью без ведома и позволения епископа римского и даже без предварительного с ним сношении римского других западных епископов на собор не пригласили, соборным голосом определили догмат о божестве второго Лица св. Троицы, виновника ереси Павла Самосатского, предстоятеля третьей кафедры в целой церкви. осудили, обличили, низложили и отлучили от вселенской церкви, и об этом окончательном решении окружным посланием известили «всех сослужителсй своих во вселенной, возлюбленных о Господе братий», в том числе и римского епископа Дионисия⁵⁷. Во время волнений, связанных с именами Феодота, Артемона, Берилла, Лукиана антиохийского, и очень занимавших всю церковь более полутораста лет, деятельность римских епископов не выступала из пределов местной римской церкви и не имела никакого догматического значения. Исключение из этого составляет только догматическое послание римского епископа Дионисия к александрийскому епископу Дионисию, осуждавшее и ересь Савеллия и выражения Дионисия александрийского – послание, которое само по себе, если бы только был признан его авторитет, могло бы как – утверждает автор книги: «Папа и собор»⁵⁸, совершенно пресечь, даже в самом зародыше истребить арианскую ересь. Но это послание было неизвестно вне Александрии и не имело никакого влияния на дальнейший ход христологического спора. Мы знаем об этом послании вообще только по отрывкам из него, сообщённым в последствии св. Афанасием, епископом александрийским. Напротив, в трёх спорных вопросах II и III века римская церковь принимала живое участие: в вопросе о времени празднования св. Пасхи, о крещении еретиков и о принятии падших в церковное общение. Но, во всех этих вопросах, она была не в силах привести в исполнение свою волю, своё мнение и свою практику, и другие церкви, не доходя до совершенного разрыва с ней, продолжали держаться своих особенных обычаев. Попытки римских епископов Виктора и Стефана, через отлучение от своего общения, принудить малоазийские церкви принять римский обычай касательно времени празднования св. Пасхи и Крещения еретиков, как мы сейчас увидим, не увенчались желанным успехом. Со времён самих апостолов, в течение первых трёх веков христианства, время празднования св. Пасхи не во всех церквах было одно и то же. Некоторые церкви восточные, и особенно малоазийские, праздновали Пасху Христову в одно время с иудеями, именно 14 числа первого весеннего месяца низана, в какой бы день седмицы это число не случилось. Напротив другие церкви, особенно западные, считали неприличным и соблазнительным праздновать христианскую Пасху вместе с иудеями и совершали её после Пасхи иудейской, или в первый воскресный день после весеннего полнолуния. Св. Поликарп, епископ смирнский, будучи в, Риме, о времени празднования Пасхи и спорить не хотел с Аникитой, епископом римским, ни за что не согласился принять римского обычая, но смотря на то, что Аникита подтверждал своё мнение авторитетом св. апостолов и своих предшественников, и даже предлагал сему последнему принять обычай малоазийский⁵⁹. После сего, собор в Риме, под председательством римского епископа Виктора, определил праздновать св. Пасху в первый воскресный день после весеннего полнолуния, и Виктор, окружным посланием от лица собора известил об этом определении все церкви, в том числе и малоазийские, и ІІоликрата, епископа ефеского, с решительной угрозой прервать с ними общение, если они не согласятся оставить свой обычай празднования Христовой Пасхи в одно время с иудеями⁶⁰. Поликрат епископ ефесский, вместе с малоазийскими церквами и епископами отвечали на определение Виктора и его собора, ограждённое угрозой отлучения, решительным отказом исполнить его требование, и малоазийские церкви продолжали держаться своего собственного обычая касательно времени празднования св. Пасхи. В последствии, после решительного определения Виктора, епископа римского, и его преемников, о времени празднования св. Пасхи рассуждал ещё собор Арелатский (в 314 году) в Галлии, и наконец окончательно решил это дело 1 вселенский собор в Никее. В III веке возник совершенно догматический вопрос о том, должно ли или не должно перекрещивать еретиков, обращающихся к Церкви. На соборах в Иконии Синнаде и в Карфагене при Агриппине утверждено учение по которому крещение, совершённое вне Церкви, в еретических обществах, признано недействительным. Между тем Стефан, епископ римский, под страхом отлучения, требовал, чтобы все восточные церкви, равно как и западные-африканские, согласно с обычаем римским, принимали всех еретиков в общение с Церковью через покаяние, а не через крещение. Но это пререкание Стефана не имело никакого успеха. Фирмиллиан, епископ кесарийский и все епископы Киликии, Каппадокии, Галатии и дальнейших сопредельных областей, признав мнение Стефана ложным и противным христианской истине, продолжали следовать своей особенной практике. Подобным образом и св. Киприан, вместе с африканскими, нумидийскими и мавританскими епископами, в трёх соборах в Карфагене, вопреки обычаю римской церкви и мнению и воле её епископа Стефана, постановил всех еретиков крестить единым крещением Церкви. Киприан и Фирмиллиан даже отрицали у Стефана право предписывать закон другим епископам и церквам. Точно также Арелатский собор (314 г.) в Галлии, вопреки решительному приговору Стефана, не дозволявшего перекрещивать никого из еретиков, постановил, чтобы тех только из них не перекрещивать, которые по символу исповедуют пресв. Троицу и крещены во имя Отца и Сына и Святого Духа. Наконец Ι-й и II-й вселенские соборы решили вопрос о крещении еретиков, приходящих к Церкви, несогласно с определением Стефана римского. Сей последний признавал действительным крещение всех еретиков, в том числе и Павлиан (т. е. последователей Павла Самосатского) и Монтанистов-Катафригов, а упомянутые вселенские соборы⁶¹ определили тех и других крестить вторично. Это соборное определение показывает, что вселенская Церковь в ту пору ничего не знала о непогрешимости епископа римского и его верховности над вселенскими соборами. Вопрос о принятии падших во время Дециева гонения в церковное общение решён, прежде римского собора – под председательством Корнилия, карфагенским собором – под председательством Киприана; а дело раскольника Новатиана, не допускавшего падших к церковному общению, по силе осуждения епископом римским Корнилием и его великим собором, рассматривалось ещё восточными епископами на соборе в Антиохии. Правило о принятии падших в церковное общение сделалось вселенским только после утверждения его I вселенским собором⁶². Навязывать силой другим церквам принятые в Риме правила касательно церковного покаяния не было никакой попытки, и ещё в IV веке, на Эльвирском соборе в Испании, постановлены, относительно сего предмета, правила, совершенно отличные от римских.

В арианских прениях, более полвека занимавших и возмущавших церковь, и разбиравшихся более, чем на пятидесяти соборах, римская кафедра долгое, время держала себя пассивно. От долговременного святительства римского епископа Сильвестра (314–335) осталось также мало памятников живой деятельности, как и от всех его предшественников, в промежуток времени от 260 до 314 г. Только римские епископы Юлий и Ливерий (337–366) приняли участие в ходе событий, к только увеличили опасность положения, когда Юлий на римском соборе объявил православным анкирского епископа Маркела, открыто учившего как еретик Савеллий, и когда Ливерий своё возвращение из ссылки купил у императора осуждением Афанасия, епископа александрийского и подписью арианского символа веры. «Анафема тебе, Ливерий»! воззвали тогда ревностные православные епископы, как св. Иларий, епископ Пиктавийский. Это падение Ливерия, во весь период средних веков, служило доказательством того, что папы могут впадать в ересь, так же как и все другие. Впоследствии, особенно после неудачного исхода соборов в Ливане и Сирмие, в Римини и Селевкии, когда бл. Иероним мог написать, что весь мир, через определения этих соборов, к изумлению, увидел, что стал арианским, – должно было бы ожидать, что смущённые верующие и церкви со всех частей империи обратятся к римской кафедре, как к единственному якорю спасения и скале православия, и у ней будут искать себе совета и помощи. Ничуть не бывало: во всех рассуждениях и движениях, следовавших с 359 года за соборами в Римини и Селевкии, ни разу не было произнесено имя папы.

Лишь несколько лет спустя, заявляется о существовании епископа римского, когда он, принял действия александрийского собора против епископов, падших на соборе в Римини⁶³.

Во всём IV веке догматические вопросы решались только на соборах. Если же когда на Западе и обращались за решением к епископу римскому, то это принималось так, что требуемое решение последует на созванном им соборе.

Римский епископ Сириций (384–398) отказался от требовавшегося от него решения касательно лжеучения епископа Боноза, потому что не считал себя в праве на это, и хотел дождаться приговора областных епископов, «дабы сделать его правилом для своего собственного»⁶⁴. Напротив, он отверг в самом Риме возникшее учение Иовиниана, но опять также только посредством собора.

Более участия, чем в бывших до сего времени догматических состязаниях, досталось епископам римским в пелагианских прениях, принадлежавших преимущественно Западу. Римский папа Иннокентий 1, призванный африканцами после пятилетней борьбы, утвердил определении двух их соборов в Милеве и Карфагене (417 г.) и книгу Пелагия объявил еретической, так что бл. Августин в одной своей проповеди⁶⁵, сказал: «теперь дело кончено». В этом он конечно, обманулся; потому что спор теперь только больше запутался, и окончен, много лет спустя, только решением III вселенского собора⁶⁶. Именно римский папа Зосима сперва высказался об учении Пелагия совершенно противоположным образом, чем его непосредственный предместник Иннокентий 1. Он с великой похвалой одобрил исповедание веры обвиняемого перед ним в ереси Келестия, в котором сей последний явно отвергал учение о первородном грехе, и жёстко укорял африканских епископов за то, что они могли обвинить в ереси такого православного мужа, и только тогда присоединился к их решению, когда они написали ему энергическое послание, в котором намекали, что они остаются при своих мнениях и решениях, и что он обманывается, и вторично на соборе в Карфагене изрекли анафему на учению Пелагия и Келестия⁶⁷.

К римскому папе Келестину карфагенский собор 419 года писал: «ни для единыя области не оскудевает благодать Святого Духа, чрез которую правда иереям Христовыми зрится разумно и содержится твердо... Разве есть кто либо, который бы поверил, что Бог наш может единому токмо некоему вдохнуть правоту суда, а бесчисленным иереям, сошедшимся на собор, откажет в оном»⁶⁸? Это показывает, как во дни Келестина, смотрели христиане на отношение епископа римского к соборам. С IV века начался ряд вселенских соборов. Уже само существование вселенских соборов служит неопровержимым доказательством того, что в ту пору римский папа не считался непогрешимым учителем веры. В самом деле, для чего было, при всяком появлении ересей, столько раз возмущавших Церковь, созывать столько епископов со всех концов вселенной, с такими трудами и путешествиями, с такими опасностями и издержками, и производить такие словопрения, если, для окончательного решения всякого догматического вопроса или спора, достаточно было только определения епископа римского⁶⁹? Ибо, хотя Келестин осудил ересь Нестория, Лев – ересь Евтихия, Мартин и Агафон – ересь монофезитов, однакож были созваны также и вселенские соборы, на которых вновь исследованы и осуждены эти лжеучения, но эта процедура была бы совершенно излишняя, если бы тогда верили, что определения папские непогрешимы. При том известно, что эти самые определения пап, были всегда подвергаемы рассмотрению соборов⁷⁰. Осуждение «трёх глав» (т. е. сочинений Феодора Мопсуетского, Феодорита Кирского и Ивы Едесского), хотя было подписано римским папой Вигилием, однако достоинство его учения для многих казалось ещё сомнительным, пока не было подтверждено V вселенским собором. И Отцы вселенских соборов в общем голосе соборов видели решение окончательное, непогрешимое, божественное, а не в голосе епископа римского или римского собора. Об осуждённых в Риме Донатистах говорил бл. Августин⁷¹, что после суда римской церкви оставалось ещё созвать полный собор вселенской церкви. Выше сего мы уже заметили, что вопрос о времени праздновании ев. пасхи, после определения римского папы Виктора на римском соборе, и вопрос о крещении еретиков, после определения римского папы Стефана, окончательно решены только 1 вселенским собором в Никее. На II вселенском соборе в Константинополе, на котором составлено самое важное после Никейского вероопределение, и изложен догмат о Святом Духе, не было ни римского епископа, ни его местоблюстителей, ни других западных епископов; он созван был без предварительного сношения с римской кафедрой, из епископов одной только восточной империи. Римской церкви, также как и другим церквам, были только сообщены потом его определения. – Римский папа Келестин осудил учение Нестория на римском соборе, но это осуждение не имело силы, пока не было расширено и утверждено III вселенским собором в Ефессе. – При появлении ереси Евтихия, римский епископ Лев великий (в 449 г.) написал послание к константинопольскому патриарху Флавиану. Это послание составляет первый догматический документ римского папы, нашедший всеобщее согласие как на Западе, так и на Востоке; однако ж и это послание сперва было рассмотрено и утверждено IV вселенским собором в Халкидоне. При чтении сего послания на соборе, епископы иллирийские и палестинские объявили, касательно его свои сомнения, чего не осмелились бы сделать, если бы мнение римского папы было принимаемо тогда за непогрешимое правило веры. Сам папа Лев великий признавал, что его послание имеет нужду в предварительном утверждении епископов, чтобы сделаться твёрдым правилом веры⁷². Не так счастлив был впоследствии римский епископ Вигилий в споре о «трёх главах», т. е. о сочинениях Феодора Мопсуетского, Феодорита Кирского и Ивы Едесского считавшихся благоприятствовавшим учению Нестория. Эти сочинения Вигилий сперва объявил православными (в 546 г.), потом через год осудил; далее это осуждение, по вниманию к Западным епископам, взял назад (в 553 г.), и через это попал в столкновение с V вселенским собором, который угрожал исключить его имя из помянников, если он пребудет в своём упорстве и несогласии с отцами. Наконец он покорился приговору собора, заявив в письме к константинопольскому патриарху – Евтихию, что до сих пор к сожалению он был орудием сатаны, действующего к разрушению церкви, и через это попал в раздор с братьями, – отцами собора, но что теперь Бог его просветил. Таким образом, Вигилий противоречил себе три раза: сперва отлучил от церкви тех, которые осуждали «три главы», т. е. считали не православными сочинения Феодора, Феодорита и Ивы потом отлучил от церкви тех, которые считали их православными, и которые поэтому думали так, как и он сам недавно перед сим думал. Вскоре после сего отверг осуждение «трёх глав», и наконец колеблющегося папу победил опять император и вселенский собор. Следствием сего был долговременный раскол на Западе: целые местные церкви – Африка, Северная Италия и Иллирия отказались от общения с папами, полагая, что, через осуждение «трёх глав», они пожертвовали верой и авторитетом халкидонского собора. Преемник Вигилия, Пелагий 1, заподозренный по этой причине в православии Хилдебертом, королём Франков и епископами Галлии, отнюдь не ссылался на то, что римские епископы вообще не могут погрешать, но извинялся перед всеми, – перед Хилдебертом изложил открытое исповедание веры, а перед тосканскими епископами объявил себя готовым дать отчёт всякому в своей вере. При начале VI вселенского собора, римский папа Онорий 1, спрошенный тремя восточными патриархами, в своём послании к ним, высказался совершенно в пользу ереси монофелитской, признававшей одну только божескую волю в Иисусе Христе, через это оказал новообразовавшейся ереси сильную поддержку. Хотя в 649 году римский папа Мартин, вместе с собором из 105 епископов из южной и средней Италии, отверг монофелитизм, но так как в то время приговор, произнесённый, папой, вместе с поместным собором, не считался верховным и решительным авторитетом, то император, Константин Погонат увидел себя вынужденным созвать в Константинополе вселенский собор. На сем соборе грамота римского папы Агафона была сличена с Евангелием, с учением апостолов, вселенских соборов и Отцов церкви и найдена совершенно согласной с оными, и римский папа Онорий 1, наравне с прочими главными виновниками ереси, торжественно осуждён, и ни един голос, не исключая даже присутствовавших на соборе папских легатов, не возвысился в его защиту; его сочинения, как еретические, преданы огню. Римские папы подписали ему анафему⁷³, и сами заботились о том, чтобы еретик Онорий был осуждён также и в церквах западных, как на всём Востоке, и чтобы имя его было изглажено из латинских богослужебных книг. Этот факт, что великий и вселенский, всей церковью потом без малейшего сомнения признанный, собор, на котором присутствовали и папские легаты, догматическое решение римского папы объявил погрешительным и его самого заклеймил еретиком, разительно, яснее солнца доказывает, что в то время совершенно чужда была всей церкви мысль об особенном озарении и безошибочности пап. Защитники непогрешимости пап, начиная с кардиналов Торквемады и Беллармина, не нашли никакого другого средства для её спасения, как напасть на подлинность соборных актов и обвинить Греков в громадной подделке. Этой лжи упорно держались богословы иезуитского ордена ещё до половины прошедшего столетия. A с тех пор, как нужно было её оставить, обратились к извращению и перетолкованию слов папы Онория, чтобы выжать из них сколько ни будь православный смысл. Но как бы удачно или неудачно это ни было, всё-таки остаётся ненарушимым факт, что во время Онория как вселенский собор, так и сами папы были убеждены в погрешимости папы. В VΙΙΙ веке, для восстановления иконопочитания, сперва должны были три собора в Рим, и потом уже VII вселенский собор в Никее. На этом соборе грамоты римского папы Адриана 1 одобрил и утвердил константинопольский патриарх Тарасий и собор, как согласные с писанием и преданием Отцов⁷⁴, и папа Адриан 1, при всём своём старании, не мог достигнуть того, чтобы определения того собора о иконопочитании, на которые и он сам изъявил согласие, были приняты Карлом Великим и епископами Франкского королевства.

Знаменателен также для тогдашнего отношения западных епископов к папскому авторитету был спор относительно учения о предопределении, возбуждённый саксонским монахом Годешалком, и ведённый десять лет на соборах и в многочисленных сочинениях. Знаменитейшие латинские прелаты того времени, Гинкмар, Рабан, Амоло, Пруденций, Венило и другие препирались друг с другом, один собор спорил с другим, и никак не могли согласиться между собой. И однако ж никому ни пришло на ум обратиться к суду папскому за решением спорного учения⁷⁵. Все эти, нами изложенные, исторические факты показывают, что до IX века теория о непогрешимости римского папы была не известна ни на Востоке, ни на Западе. Да иначе и быть не могло, потому что для сего учения тогда ещё не доставало подготовленной почвы. Римские епископы, в первых восьми веках христианства, пользовались только преимуществами чести, были только первыми епископами христианскими, как епископы столицы римской империи, но первыми между равными им епископами второй столицы и других главных городов в империи. Нужно было сперва преимущество чести обратить в преимущество власти, первенство – в главенство, и это главенство произвести не от Отцов, как определил IV вселенский собор в Халкидоне⁷⁶, а от Христа, через ап. Петра, и потом уже из этого учения о главенстве папы во вселенской церкви вывести, как необходимое следствие, учение о непогрешимости его в учении веры и нравственности христианской. И замечательно, что как учение о главенстве папы впервые заявлено западной «церковью на четвёртом лютеранском соборе в 1215 году, так и учение о непогрешимости папы впервые внесено в латинскую схоластическую догматику Фомой Аквинатом в 1274 году, т. е. в одном и том же ХІІІ столетии, хотя первые основания для здания папской непогрешимости были положены ещё в IX веке лже-исидоровыми декреталиями (т. е. мнимыми каноническими постановлениями, приписываемыми епископам римским первых веков христианства), а окончательное развитие теории папской непогрешимости получила в ХѴІ веке. Впрочем,

Так самые ревностные защитники папского абсолютизма Августин Триумф (Augustinus Triumphus) и Альвар Пелагий (Alvarus Pelagius) полагали, что папы могут ошибаться и что нельзя вполне поручиться за верность их решений⁷⁷. Кардинал Цабарелла⁷⁸ и кардинал Торквемада⁷⁹ допускали, что папа может впасть в ересь и преподавать ложное учение. По мнению кардинала Фурнье (Fournier), решения папские отнюдь не неприкосновенны, но могут быть отменены другим папой⁸⁰. Далеки были от мысли о непогрешимости папской кардиналы Караффа, Поле, Садолет, Контарини и другие, представившие записку о жалком состоянии церкви из Риме и Италии⁸¹. В Испании Альфонс Мадригал утверждал подчинённость папы собору в делах веры⁸². В Германии латинские богословы Кохлей (Cochläus), Витцель (Witzel) и др. стояли на стороне соборов. Епископ венский Навзеа (Nausea) говорил: было бы весьма опасно поставлять веру в зависимость от приговора одного человека⁸³. Во Франции Боссюэт учил, что папа может сделаться упорным еретиком и может дать ложное решение в вопросах веры⁸⁴. Последнее утверждал и Фенелон⁸⁵. Гоффрёмон (Hoffreumont) написал целое сочинение о погрешимости пап в догматических определениях⁸⁶. Кардинал Ла-Люцерн отличает непогрешимость вселенских соборов от неоскудеваемости папы и допускает, что папа может впасть, в заблуждение в делах веры, хотя только на короткое время⁸⁷. Папа Иннокентий IV допускал, что папа может заблудиться в вере и что не должно повиноваться повелению папы, заключающему в себе что либо еретическое⁸⁸. Папа Венедикт XII доказывал примером папы Стефана 1, что решения пап в делах веры и нравственности могут быть изменяемы или даже отменяемы собором⁸⁹. Знаменитый профессор богословия Адриан фон-Утрехт, впоследствии папа Адриан VI, положительно утверждал, что папа в вопросах о вере и о действительности таинств может давать решения ошибочные, еретические, и что многие папы были еретики⁹⁰. Отвергал догматическую безошибочность пап (в XIV веке) и парижский богословский факультет. В XV веке Константский собор определил, что в делах веры всякий, даже папа, подлежит вселенскому собору; следовательно непогрешим не папа, а собор, представляющий церковь. На основании сего определения и базельский собор поставил власть собора выше папской и высказал, как вещь общепризнанную, что папа, подобно всем прочим, подвержен заблуждению в делах веры. На Флорентийском соборе римские богословы о непогрешимости папы и не упоминали: они знали, что не было никакой надежды подвигнуть, греков к признанию такого притязания. Сами папы подрывали свой догматический авторитет своими погрешностями и противоречиями общепринятому в церкви учению или определениям других пап. Так римский епископ Ливерий, как мы выше сказали, впал в арианство, а римский епископ Онорий I осуждён за монофелитскую ересь. Римские папы Иннокентий I и Геласий I объединили причащение малых детей столь необходимым, что умерших до причастия обрекали в ад⁹¹. Папа Стефан II позволял расторгать брак с рабой, тогда как другие папы брак между свободными и несвободными людьми объявляли не расторжимым⁹². Тот же папа определил, что крещение вином, в случае нужды, действительно⁹³. Папы Константин II, Стефан VII, Сергий III, Лев IX, Григорий VII, Урбан II многие рукоположения епископов и пресвитеров объявляли недействительными, и заставляли их принимать вторичное рукоположение, вопреки постоянному учению церкви, что действительность таинств не зависит от достоинства лица, совершающего оныя, и что никто не рукополагается в тот же сан вторично⁹⁴. Папа Николай 1 уверял болгар, что крещение в одно имя Христово вполне достаточно, тогда как папа Пелагий I, согласно со всей восточной и западной церковью, находил безусловно необходимым при крещении призвание Святой Троицы⁹⁵. Папа Николай II, на римском соборе в 1059 году, постановил, что в евхаристии тело Христово чувственным образом (sensualiter) приемлется руками, преломляется и раздробляется зубами⁹⁶. Папа Урбан II учил, что рукоположение не действительно, если совершено епископом святокупцем⁹⁷. Папа Келестин III пытался ослабить брачный союз, заявив, что брак расторгается, если один из супругов сделается еретиком. Папа Иннокентий III отверг это решение, а папа Адриан VI назвал Келестина за это еретиком⁹⁸. Папа ІІннокентий III заявил, что пятая книга Моисеева, называемая Второзаконием, имеет силу и для христианской церкви, потому что эта церковь есть вторая⁹⁹. Папа Николай III и Климент V постановили различие между правом собственности и правом пользования вещно, а папа Иоанн XXII отверг это различие, равно как и учение своего предшественника, как еретическое¹⁰⁰. Папа Иоанн XXII проповедовал в Авиньоне, что святые на небе до всеобщего воскресения лишены лицезрения Божия. Парижский богословский факультет объявил это учение еретическим¹⁰¹. В этом пагубном заблуждении обвинял папу Иоанна XXII и папа Адриан VI¹⁰². Папа Сикст V издал библию, в которой оказалось до 2000 ошибок, так что пришлось потом отобрать экземпляры этой библии и отпечатать вновь исправленную, а вину в ошибках сложить на наборщиков и других лиц¹⁰³.

Находя, что некоторые папские решения противоречат общепринятому в церкви учению или определениям других пап, римские богословы, чтобы оправдать и защитить папскую непогрешимость, вынуждены были придумать разные отличительные признаки, по которым должно быть узнано непогрешимое определение папы, или постановить условия, без исполнения которых нельзя смотреть на папский приговор, как на безошибочный. По этому с XVI века начали отличать папские решения от кафедры (ex cathedra); явилось положение: «папа непогрешим, если учить от кафедры»; «папа, говорящий от кафедры, есть правило веры, которое не может погрешить, если представляет чего-нибудь для веры всей церкви»¹⁰⁴. Это условие не имеет другого смысла, кроме того, что мнения, высказанные папой в разговоре, не должно принимать за определения веры, и это разделение догматических определений папы на два класса – на кафедратические и частные придумано очевидно потому, что имеются в виду такие папские решения, которые желательно было бы изъять из преимущества непогрешимости. Это походит на то, если бы врач сказал своё мнение о болезни и прописал против неё лекарство, а потом, в случае ошибки относительно болезни или лечения, сказал бы: я так определил болезнь или такое прописал лекарство, как простой человек, а не как врач. Так поступают и латинские богословы. Кардинал Орси, например, утверждает, что папа Онорий 1 те догматические сочинения, в которых он отвечал на запрос восточных патриархов, которые VI вселенский собор осудил, как еретические, написал только, как частный учитель (doctor privatus), или например, Гонэ (Gonet) заявляет, что решение папы Николая 1, данное болгарской церкви о действительности крещения, совершённого в одно имя Иисуса, есть такое решение, которое он сделал только как частное лицо¹⁰⁵. А какое определение папы надобно считать решением от кафедры, об этом латинские богословы чрезвычайно разногласят. Филиппс полагает, что приговор от кафедры бывает уже тогда, когда папа, на соборе или вне собора, устно или письменно, всем верующим, вместо Христа, во имя апостолов Петра и Павла, или ссылаясь на авторитет святой кафедры, или в других подобных выражениях, под угрозой анафемы или и без этой угрозы заявляет о каком либо пункте веры или о вопросе касательно нравственности¹⁰⁶. Дёллингер под непогрешимым догматическим заявлением папы от кафедры разумеет такое, которое папа даёт и от своего имени и не для себя, но во имя церкви, с верным сознанием господствующего в ней учения, следовательно после предшествовавшего опроса или соборного рассуждения¹⁰⁷. Напротив, кардинал Ла-Люцерн говорит: «различие между папой непогрешимым, когда он учит от кафедры, и погрешающим, когда он иначе говорит – главное основание системы непогрешимости – совершенно неосновательно. Оно не имеет никакого основания в свящ. Писании, было неизвестно всей древности, ни малейших следов его, прежде притязаний пап на непогрешимость, не открыто ни в законах церкви, ни в сочинениях учёных. Оно не заключает в себе никакого светлого понятия и никогда не было ясно изложено. Ультрамонтанские богословы не согласны между собой в этом и разделяются на разные мнения. Словом: это различие представляет смутно то, что всем верующим должно быть известно самым ясным и определённым образом¹⁰⁸. При таком разнообразии мнений, выражение: решение от кафедры принадлежит к совершенно тёмным и необъяснимым предметам латинской догматики. Если папа должен быть непогрешим, говорят многие римские богословы, то он должен понимать то, о чём должен судить безошибочно. Поэтому, условием его непогрешимости должно быть постановлено то, чтобы он прежде тщательно разведал и изучил дело, и посоветовался о нём с епископами и богословами. С такой непогрешимостью, возражают другие, особенно иезуиты, была бы плохая служба для церкви. Многие папы достигают высшего сана как юристы, как административные сановники, или как сыновья именитых фамилий, и в столь преклонных летах не могут, хотя бы и захотели, изучить богословских наук, даже не умеют, по большей части, взяться за это. Духовный дар непогрешимости должен иметь свойство мгновенно просвещать и предохранять от всякого заблуждения даже невежественного папу. Если папа изъясняет учение, решает догматические или нравственные вопросы, то его приговор не прикосновенен, долго ли он об этом размышлял, или же внезапно его изрёк, многих ли он об этом спросил, или немногих, или даже никого. Только во внутренней храмине его духа находится седалище его непогрешимости. К чему спрашивать других, подверженных заблуждению, когда сам ему не подвержен? К чему привлекать ещё жалкие огоньки лампадок, когда сам вполне обладает светом, исходящим из духовного солнца¹⁰⁹? Кардинал Ла-Люцерн замечает: «мы спрашиваем ультрамонтанов: советники, которыми папа имеет пользоваться для решений от кафедры, должны ли быть определённые сановники или же ему предоставлена свобода в выборе этих советников? В первом случае ультрамонтаны должны нам сказать: что это за лица, которые сообщают папе преимущество непогрешимости? Пусть они нам объяснят, какими свойствами они должны обладать: пусть приведут нам законы, которые дают им это полномочие; пусть назовут нам учёных, которые сообщают им оное. Во втором случае, мы предлагаем им следующую дилемму: погрешим ли или непогрешим папа в выборе своих советников? Если скажут, что погрешим, то должны допустить, что его ошибка в выборе предохранить его от ошибки в решениях (!), и что таким образом его делают непогрешимым невежи, заблуждающие, злые. Если же они признают его непогрешимым в выборе советников, то в таком случае они приписывают ему непогрешимость независимо от всякого совещания, и это для того, чтобы он доставил себе непогрешимость, зависящую от его советников!¹¹⁰. Самым сильным образом ограничил папское преимущество догматической непогрешимости кардинал Беллармин. По его мнению, папа непогрешим только в том случае, когда он издаёт декрет, обращённый ко всей католической церкви, когда он возвещает нравственный закон всей церкви¹¹¹. Это мнение кажется рассчитывает более на будущее, чем на прошедшее, так как из первого тысячелетия церкви не известно ни одного папского декрета, обращённого ко всей церкви, и даже с XII и XIII века папы решали догматические вопросы обыкновенно на соборах. Впервые обращена была ко всей (западной) церкви булла папы Вонифатия VIII «Unam Sanctam» в 1303 году. Почему папа должен быть погрешим, если обращается только к части церкви, и непогрешим, когда обращается к целой церкви – этого Беллармин не объяснил. Другие иезуитские богословы¹¹² полагали, что папский декрет надобно считать кафедратическим и безошибочным только в том случае, если соблюдены известные формальности, если этот декрет был прибит на несколько времени к дверям церкви св. Петра в Риме и в Кампофьоре (Campofiore). Иные¹¹³ утверждали, что папа только тогда непогрешим, когда проклинает всякого иначе учащего. Иезуиты Franz Torrensis и Bagot думали, что нельзя рассчитывать на непогрешимость папского декрета без собора, составленного, по крайней мере, из живущих в Риме кардиналов, прелатов и богословов. Driedo, Lupus, Hosius также желали бы соединить непогрешимость папского декрета с предварительным совещанием, по крайней мере, Собора. Архиепископ Флорентинскй Антонин полагал, что папа гарантирован протит заблуждения, когда соединён с церковью и посоветовался с ней, с собором. Вместе с этим возник теперь новый спор: потребно ли для решения от кафедры согласие собора, или же для сего достаточно, чтобы папа выслушал собрание, и потом решил, как ему угодно? Поставлять условием согласие собора значит в сущности фактически уничтожать непогрешимость папы. К чему собрание епископов, говорили другие; для сего есть кардиналы¹¹⁴, которые, принадлежа к римской курии, имеют более веса, чем толпа епископов. Но тут представляется новое недоумение; необходимо ли для кафедратического свойства папского приговора, чтобы папа сперва посоветовался и выслушал всю коллегию кардиналов? Или же достаточно для сего¹¹⁵, если папа спросит только двух-трёх кардиналов и оставит без внимания прочих, у которых предполагает другое воззрение? Этот вопрос сделался жгучим с 1713 года, когда папа Климент XI издал свою знаменитую буллу «Unigenitus», и для составления её привлёк только нескольких единомысленных с ним кардиналов. Иезуиты получили через это новый свет касательно трудного вопроса о отличительных признаках кафедратического вероопределения. Они кажется увидели, что лучше совершенно устранить условия предварительного совещания и вопрошания, и одного папу сделать безусловным о̀рганом божественного Духа, но для этого поставить два другие ограничения, именно выдуманное Беллармином, чтобы папский декрет был обращён ко всей церкви, и измышленное Селлотом, чтобы папа проклинал в нём всех иномыслящих. По этому изложенному иезуитом Перроном¹¹⁶ и принятому всем иезуитским орденом учению, папа подвержен заблуждению, если преподаёт учение, например, только французской или немецкой церкви, и также весьма сомнительна его непогрешимость, когда он в своём определении, как-нибудь преминул возгласить анафему иномыслящим¹¹⁷.

Итак, сообразив всё вышесказанное, мы приходим к заключению, что теория папской непогрешимости, не имея твёрдого основания в свящ. Писании, не засвидетельствована и свящ. Преданием первенствующей церкви, что эта теория была совершенно неизвестна в христианском мире до IX века и опровергается фактами из церковной истории этого периода. Первые основания для этой теории положены лжеисидоровыми декреталиями в IX веке; в первый раз она внесена в латинскую догматику в XIII веке, а окончательное развитие получила в XVI веке, но и прежде и после сего была оспариваема многими латинскими богословами, некоторыми римскими папами и западными соборами на словах и не оправдана римскими епископами на деле, и наконец несостоятельна по неопределённости и многоразличию отличительных признаков или условий непогрешимости папского определения. Поэтому наша православная церковь¹¹⁸ от обращающегося из латинства в православие справедливо требует, чтобы он отрёкся «от неправого мнения тех, иже римского папу мнят быти высша вселенских соборов, и непогрешительна в вере, не внимающе, яко некии от пап еретицы быша и соборами осуждени».

Прот. Тарасий Серединский