Глава II. Святейший Патриарх Тихон в 1921 г.

К началу 1921 г. власть ещё не выработала единой линии, направленной на борьбу с Церковью. Среди властных структур на этот счёт существовали различные точки зрения. 14 января образовано Секретно-оперативное управление (СОУ) ВЧК, которое возглавил В. Р. Менжинский⁷⁹. В СОУ были сосредоточены Особый, Секретный, Оперативный, Информационный и Иностранный отделы. С сентября 1920-го по 25 мая 1923 г. Секретным отделом руководил Т. П. Самсонов⁸⁰. В январе 1921 г. отдел вошёл в состав Секретно-оперативного управления ВЧК. Возможно, в связи с этим глава отдела Т. П. Самсонов подал заявление об уходе со своего поста. 23 января 1921 г. Президиум ВЧК рассмотрел заявление и принял решение отклонить его⁸¹. Согласно приказу от 14 января 1921 г., в составе Секретного отдела было создано 6-е отделение, которое возглавил некий П. Л. Валейчик⁸². Документы о «противоцерковной» деятельности 6-го отделения до лета 1921 г. исследователям не известны.

При отсутствии у власти твёрдой тактики в отношении Церкви продолжались споры о том, нужно ли создавать лояльные власти церковные группы для разделения Церкви изнутри. 1 июня 1919 г. в циркулярном письме Секретного отдела ВЧК за подписью заместителя председателя ВЧК И. К. Ксенофонтова⁸³ говорилось: «Ввиду близости духовенства к народу и исторической коренной связи с ним, необходимо всеми мерами способствовать привлечению сознательного большинства священнослужителей к совместной работе с советскими властями, образуя, по возможности, губернские и уездные ячейки сочувствующих большевизму духовных лиц, но совершенно исключая монашествующих всех родов»⁸⁴. Таким образом, уже в 1919 г. начала вырабатываться линия по расколу Церкви с помощью сочувствовавшей советской власти части белого духовенства.

30 ноября 1920 г. П. А. Красиков⁸⁵ в записке Ленину писал: «Моя линия, которая расходится с линией ВЧК (Лацис; была в печати полемика моя с ним), заключается в выдержке обеих групп на сухоедении, а не оживлении их пайками. <...> Тихона надо шельмовать в лоск... а не опрокидывать с помощью реформации»⁸⁶. П. А. Красиков утверждал, что Православная Церковь уже не располагает широкой социальной базой, так как за ней «идёт кулачество и старухи», а внутри самой Церкви «никакого реформаторского движения не наблюдается»⁸⁷. Он считал, что «способствовать созданию хотя бы бутафорской реформации» невыгодно «для революции», и в связи с этим отдавал предпочтение «непричёсанному русскому попу, совершенно дискредитированному всем прошлым»⁸⁸.

4 декабря 1920 г. начальник Секретного отдела ВЧК Т. П. Самсонов направил Ф. Э. Дзержинскому документ, в котором излагалось его видение тактики антицерковной работы. Он предлагал разжигать конфликт между «низшими попами» и «большими церковными волками», т. е. между белым духовенством и монашеской церковной иерархией. Чекистам, по его мнению, следовало «работать пока и с попами и, кроме того, непосредственно с верующими»⁸⁹. «Работа по рассеиванию религиозного тумана чрезвычайно трудна, – констатировал Т. П. Самсонов. – Для этой работы нужны крепкие и умелые люди, чего, к сожалению, мы не имеем, так как ЧК нам их не даёт»⁹⁰. Т. П. Самсонов понимал, что нужны умные, хитрые сотрудники, способные вербовать, манипулировать духовенством, но на тот момент таких у него не было.

Церковными вопросами до осени 1921 г. активно занимался начальник 7-го отделения СО СОУ ВЧК⁹¹ И. А. Шпицберг⁹². Как сотрудник Наркомюста и ВЧК одновременно, в рассматриваемый период он был главным действующим лицом в проведении государственной политики в отношении Патриарха и его окружения. Он стремился нанести удар по Высшему Церковному Управлению и управлению Московской епархии, парализовать их деятельность путём арестов, запугивания, а также пытаясь вербовать арестованных архиереев.

К началу 1921 г. в состав Синода входили только три архиерея. 5 февраля 1921 г. Патриарх Тихон писал архиепископу Серафиму (Лукьянову)⁹³: «Синод наш, вместо 13 [членов], состоит теперь из меня (да по условиям домашнего ареста я в заседаниях его не участвую), митрополита Евсевия⁹⁴ Крутицкого (бывшего Владивостокского) и архиепископа Михаила Гродненского. В Высшем Церковном Совете, кроме сих, заседают епископ Алексий Боровский (от монашествующих), протопресвитер Любимов, протоиерей Станиславский и профессор Громогласов. Прочие кто в бегстве, кто умер (кн. Трубецкой), кто в узах»⁹⁵.

В этом письме Патриарх сообщает, что с момента домашнего ареста (т. е. с 23 декабря 1919 г.⁹⁶) он не участвовал в заседаниях Синода и соединённого присутствия Синода и ВЦС. Это подтверждал и протоиерей А. М. Станиславский в марте 1923 г.: «Более 3-х лет вовсе не участвуя в заседаниях, он мог делиться только с председателем Синода да с начальником канцелярии, которым исключительно только и передавал получаемые бумаги»⁹⁷. Председателем на синодальных заседаниях был митрополит Сергий (Страгородский).

Помещения Патриарха в Троицком подворье выглядели следующим образом: «Представительские, рабочие и жилые покои, богато украшенные, с лепными карнизами и потолками, именовались по цвету окраски стен: Розовая гостиная, Голубой зал – кабинет Святейшего и т. д. В вестибюле первого этажа каждого, кто приходил на приём к Патриарху, встречал величественный швейцар, который предлагал раздеться и, по заведённому порядку, расписаться в книге посетителей. Далее по устланной ковром лестнице посетитель проходил на второй этаж, в приёмную – «ожидальню», украшенную живыми растениями в кадках и портретами московских архиереев. В приёмной за письменным столом постоянно находился секретарь Патриарха архимандрит Неофит (Осипов), который непременно спрашивал каждого вновь пришедшего: «Вы к Святейшему или к митрополиту?"»⁹⁸. В помещениях Патриарха находился и митрополит Крутицкий, наместник Патриаршей области.

Несколько помещений в здании было отведено управляющему канцелярией Священного Синода и Высшего Церковного Совета при Патриархе Тихоне в 1918–1922 гг. Петру Васильевичу Гурьеву (1863–?) с немногочисленными сотрудниками, а также обслуживающему Патриарха и патриарший дом персоналу.

Январь 1921 г. ознаменовался большим количеством патриарших служений. Значительную часть богослужений Патриарх совершал на Троицком подворье. Вот как описывает их известный историк Церкви и собиратель документов той эпохи М. Е. Губонин: «До 1922 г., обитая на Троицком подворье, Святейший Патриарх Тихон, в тех случаях, когда не совершал богослужения где-либо в московских или подмосковных храмах, обычно служил или присутствовал в алтаре своего маленького Сергиевского крестового храма – очень уютной домовой церквушки былых митрополитов Московских и Коломенских.

Храм был расположен на втором этаже подворья и непосредственно соприкасался с покоями Святейшего. Службу в нем обычно правили иеромонахи подворья, но в 1920– [19]22 гг. преимущественно служил архимандрит Неофит (Осипов), личный секретарь Патриарха, как говорили, крещёный еврей, черноволосый с небольшой проседью, среднего возраста человек, в темных, «дымчатых» очках с золотой оправой. Он не выговаривал букву «р». Диаконствовал почти всегда архидиакон о. Автоном⁹⁹ – исполинского роста мужчина, с хорошим, открытым лицом и необыкновенно богатой растительностью, бородой чуть ли не до пояса, но видом кроткий и мягкий обхождением.

Бывало за всенощным после отпуста, когда в храме становилось совершенно темно и горящими оставлялись лишь некоторые лампады у местных и некоторых других, более чтимых, образов и когда большинство молящихся уже начинало потихоньку расходиться по домам, вдруг, внезапно в алтаре вспыхивал яркий свет, с клироса раздавалось неожиданно приятное «Исполла эти деспота!», разверзались царские врата, и на солею неслышной походкой, в рясе и белоснежном патриаршем куколе с херувимами на челе и воскрилиях быстро выходил Святейший. Осенив всех присутствующих на три стороны общим святительским благословением и с улыбкой поклонившись слегка народу, он уходил обратно. Но это – как исключение; видимо, когда не было времени. В большинстве же случаев – подходил к ступеням солеи и благословлял всех молящихся, сейчас же, друг за другом, «гуськом» подходивших к нему, с любовию и умилением взирая на его необычный лик»¹⁰⁰.

Такие благословения Патриарх совершал даже тогда, когда не служил: «Из алтаря особый вход вёл в моленную и внутренние покои Патриарха, поэтому он мог проходить в алтарь, слушать службу или уходить из него, будучи никем не замеченным. Это последнее обстоятельство являлось нередкой причиной «нечаянной радости» для молящихся в подворском Сергиевском храмике...»¹⁰¹.

2 января 1921 г. Патриарх совершил литургию в храме преподобного Сергия на Троицком подворье.

7 января, в праздник Рождества Христова, – литургию в храме Христа Спасителя; накануне, в сочельник, в этом же храме – всенощную¹⁰².

8 января, в субботу, – литургию в храме святителя Николая Чудотворца на Трубной улице («Никола Драчи»).

9 января, в воскресенье, – литургию в храме Богоявления в Елохове.

Н. П. Окунев, присутствовавший на воскресной службе, писал: «Служил и сам Патриарх – в первый день во храме Христа Спасителя, во второй у Николы в Драчах и в третий в Богоявления в Елохове. За последней службой и мне пришлось быть; народу было необыкновенно много. В храме Патриарх великолепен, в богатейших ризах, с драгоценной митрой, панагией, крестами и посохом, и окружён блестящим сонмом священнослужителей высокого ранга, а как вышел из храма – превратился как бы в рядового священника, сел в извозчичьи санки, запряжённые одной плохонькой лошадёнкой, и уехал, не привлекая к себе никакого уличного внимания»¹⁰³.

13 января, в четверг, Патриарх совершил всенощную в храме святителя Василия Кесарийского на Тверской.

14 января, в пятницу, – литургию в этом же храме.

14 января в храме Василия Кесарийского побывал Н. П. Окунев и оставил следующую запись в своём дневнике: «Храм громадный, но вместил только тех, которые вошли в него за час до начала службы. Служил Патриарх, два епископа, протопресвитер и местное духовенство. Диаконствовал Розов и ещё два голосистых протодиакона. Пел хор под управлением Чеснокова, а «слово» сказал протопресвитер Любимов, большой мастер говорить сильные, умные и добрые речи. Благолепная и поистине торжественная служба! Продолжалась три часа с лишком, и, несмотря на страшную тесноту (вернее, давку), было не утомительно. Вот что значит настроение!»¹⁰⁴.

16 января, в воскресенье, Патриарх совершил литургию на Троицком подворье.

18 января, в Крещенский сочельник, там же – Великое освящение воды и всенощную¹⁰⁵.

19 января, в праздник Крещения Господня, Патриарх совершил литургию в храме Христа Спасителя и последний в истории храма крестный ход на Москву-реку для освящения воды.

А. В. Жиркевич в дневнике приводит описание праздничного богослужения со слов чувашского учителя:

«...Н. И. Колосов только что вернулся из Москвы и рассказал много интересного о том почёте, каким окружён там со стороны, конечно, населения патриарх Тихон. Тихона приглашают на службу – по очереди в московские церкви, причём встречают по-царски, с хлебом-солью, с колокольным звоном и подношениями 30 тысяч рублей на нужды бедных. Землю устилают коврами. У патриарха прекрасная карета и лошади, в карете с ним сидит один из его охранителей¹⁰⁶, а другой с кучером или на запятках. Колосов был на патриаршей службе, кажется, в храме Христа Спасителя, и на водосвятии на Крещение. Когда Патриарх стал благословлять народ крестом – грянули все 40 сороков московских храмов: эффект получился удивительный»¹⁰⁷.

22 января Патриарх совершил литургию в храме Николы Явленного на Арбате.

23 января, в воскресенье, – во Всехсвятской церкви в с. Всехсвятском (ныне Москва, близ станции метро «Сокол»).

30 января, в воскресенье, – в храме Николая Чудотворца в Дербеневском переулке.

1 февраля, в день своего 56-летия, Патриарх Тихон совершил молебен на Троицком подворье.

В письме архиепископу Финляндскому и Выборгскому Серафиму (Лукьянову) от 5 февраля, о котором упоминалось выше, Патриарх также писал: «Недавно доставили из Эстонского Синода письмо Ваше от 9 декабря и представление Ваше насчёт автономии и викариатства. На днях и то и другое, вероятно, будет удовлетворено. Особенно страшного ничего нет, и Господь нас вразумляет. Мне только кажется, что усиленно домогающиеся автокефалии как раз впадают в нашу прежнюю ошибку, смешивая Божеское и вечное с человеческим, временным, земным... Не то теперь нужно, и именно в единении, согласном действовании и братской любви – сила»¹⁰⁸. Патриарх выступал против идеи автокефалии Финляндской Церкви, на чём настаивало правительство этой страны из националистических соображений.

В этом письме, говоря о тех, кто находится в заключении, Патриарх Тихон сообщает: «К сим последним в последние дни причтен и брат наш Сергий (кажется[,] по брачным делам восстал на него «супостат» Шпицберг)...»¹⁰⁹. Митрополит Сергий (Страгородский) был председателем синодальных заседаний, и к нему попадало большинство дел, направляемых в Синод. Занимался он также рассмотрением бракоразводных дел, несмотря на то что из ведения Церкви были изъяты эти вопросы, и Патриарх предположил, что арест связан именно с этим.

В начале февраля во время обыска, проведённого И. А. Шпицбергом, в бумагах митрополита Сергия было найдено его письмо статс-секретарю Римского престола кардиналу Гаспарри от 31 марта 1919 г. Митрополит Сергий благодарил кардинала за обращение Ватикана к советскому руководству с призывом прекратить гонения на Церковь.

Официально митрополита Сергия обвинили в «распространении контрреволюционных материалов»¹¹⁰. Письмо Патриарха было написано в пятницу, поэтому очевидно, что «последние дни», о которых пишет Патриарх, нужно отнести к текущей неделе, т. е. с 1 по 4 февраля, когда и произошёл арест митрополита Сергия. Именно с этого времени аресты людей из окружения Патриарха стали использоваться как средство для того, чтобы Святейший пошёл на нужные властям шаги, или как месть за какие-либо его действия. А. Д. Самарин писал об этой тактике: «ГПУ достигает таких результатов очень простыми приёмами: человека хватают, томят его месяцами в тюрьме, выматывают ему всю душу допросами и угрозами и, наконец, предлагают свободу под условием сотрудничества»¹¹¹. Очевидно, такие приёмы Шпицберг применил и к митрополиту Сергию.

6 февраля, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме Покрова в Красном Селе.

7 февраля, в понедельник, – в храме иконы Божией Матери «Нечаянная радость» в Марьиной Роще¹¹².

11 февраля постановлением Патриарха Тихона и Священного Синода Православным Церквам в Финляндии и Эстонии была предоставлена широкая автономия. Тогда же были даны права широкой автономии особой церковной области, состоящей из православных приходов Эстонской республики. Известна грамота Патриарха о предоставлении автономии Финляндской Церкви на том основании, что «Финляндская Православная Церковь, как находящаяся в пределах самостоятельного государства, фактически уже пользуется самостоятельностью во всех делах церковно-административных, школьно-просветительных и церковно-гражданских...»¹¹³. Это было попыткой сохранить Финляндскую Церковь в составе Русской Православной Церкви, но сделать это не удалось. Под давлением государственной власти часть духовенства Финляндской Церкви предприняла усилия, направленные на её полное отделение от Матери – Русской Церкви, обратившись для этого к Константинопольскому Патриарху.

13 февраля, в воскресенье, Патриарх Тихон совершил литургию в Покровском миссионерском монастыре и всенощную в храме мученика Трифона в Напрудном, а 14 февраля, в понедельник, в том же храме – литургию.

15 февраля, во вторник, – литургию в храме Спаса Преображения на Спасской, всенощную в храме святителя Николая Чудотворца на Смоленской площади («Никола Щепы»).

16 февраля – там же литургию;

18 февраля, в пятницу, – литургию в храме иконы Божией Матери «Взыскание погибших» в Палашах¹¹⁴.

19 февраля Патриарх Тихон был вызван в качестве свидетеля в Московский ревтрибунал, чтобы дать показания по делу ревизии, которую провёл в марте – мае 1920 г. сотрудник отдела летучих ревизий Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ) П. Н. Мольвер по жалобе Патриарха Тихона в СНК о нарушениях, допущенных при вскрытии мощей преподобного Сергия. Мольвера привлекли к суду за то, что он поддержал позицию Патриарха о незаконности вскрытия мощей преподобного Сергия. На этом процессе обвинения звучали и в адрес Патриарха, который дал указание Н. В. Нумерову передать Мольверу церковные документы о вскрытии мощей и лично убедил его в правильности церковной позиции. Следствие по делу Мольвера началось 27 августа 1920 г. Патриарх давал по нему свидетельские показания 13 сентября и 10 октября 1920 г.¹¹⁵, о чём сказано в заключении по делу¹¹⁶. Трибунал, заседания которого состоялись 19–20 февраля 1921 г., приговорил П. Н. Мольвера к пяти годам заключения¹¹⁷. «Дело Московского Губернского Ревтрибунала № 1206 по обвинению гр. Мольвера, Аксенова и Зотова в преступлениях по должности» 27 февраля 1923 г. по постановлению следователя Верховного суда РСФСР П. С. Кузнецова было приобщено к делу Патриарха Тихона в качестве доказательства¹¹⁸. Привлечение Патриарха к этому процессу явилось подготовительным шагом к суду над самим Патриархом.

20 февраля, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме Сошествия Святого Духа на Лазаревском кладбище.

21 февраля, в понедельник, – всенощную в храме священномученика Панкратия у Сухаревой башни.

22 февраля там же – литургию.

М. Е. Губонин приводит факты, касающиеся этого служения: «...во время совершения литургии Святейшим Патриархом Тихоном в сослужении Крутицкого митрополита Евсевия [Никольского], епископа Верейского Илариона [Троицкого] и при архидиаконе К. В. Розове в храме св[ященномученика] Панкратия у Сухаревой башни (ни храм, ни башня уже не существуют). 9 (22) февраля 1921 г. из среды молящихся слышались выкрики, обращённые к Патриарху, о защите святых мощей от поругания»¹¹⁹. Кампания по вскрытию мощей к этому времени уже закончилась, выкрики могли быть спровоцированы результатами процесса над П. Н. Мольвером.

В этом служении не принимал участия ближайший помощник Патриарха по управлению Московской епархией епископ Подольский Пётр (Полянский)¹²⁰. Он был арестован на Троицком подворье 22 февраля 1921 г. и заключён в Бутырскую тюрьму, где находился до конца апреля 1921 г. Обвинением против него послужило то, что он якобы незаконно пользовался дровами, принадлежавшими Высшему совету народного хозяйства (ВСНХ)¹²¹.

24 февраля, в четверг, Патриарх совершил всенощное бдение на Троицком подворье.

25 февраля там же – литургию.

27 февраля, в воскресенье, – литургию в храме мученика Никиты на Кузнецкой.

1 марта, во вторник, – в храме священномученика Ермолая на Садовой («на Козьем Болоте»).

5 марта, в субботу, – литургию на Троицком подворье.

9 марта – литургию в храме Христа Спасителя.

13 марта, в Прощеное воскресенье, – литургию в храме преподобного Василия Исповедника в Новой Деревне и вечерню с чином прощения в храме Христа Спасителя.

С понедельника по четверг первой седмицы Великого поста Патриарх совершил чтение мефимон¹²² на Троицком подворье, а утром в среду и пятницу там же – литургию Преждеосвященных Даров.

В марте 1921 г. чекисты начали первую операцию по насаждению агентуры в окружении Патриарха. До этого на Святейшего пытались воздействовать напролом – прямыми репрессиями. После принятия решения о том, что Патриархом должна заниматься только ВЧК своими методами, началось внедрение в ближайшее окружение Патриарха агента ВЧК, который был «продвинут» на место патриаршего келейника. 19 марта 1921 г. Ф. Э. Дзержинский подписал ордер на арест Я. А. Полозова и иеродиакона Афония (Вишнякова)¹²³. В доме Полозова и на Троицком подворье провели обыск, после которого были арестованы Яков Анисимович и иеродиакон Афоний (Вишняков)¹²⁴. Епископ Алексий (Симанский) 19 апреля 1921 г. писал: «Арестован келейник Патриарха, известный (не помню его имени и отчества)»¹²⁵. Следователь Ф. Л. Ильиных, занимавшийся этим делом, ссылался на некие агентурные сведения, исходящие от «явного завистника» Якова Полозова: «Полозов уже 29 лет служит у ТИХОНА, сопровождая его во время поездки в Америку, его ещё «епископствования» и наконец «патриаршествования». Тогда он носил скромное звание «келейника» и «телохранителя», но в настоящее время есть основания (агентурные сведения) утверждать, что роль ПОЛОЗОВА совершенно изменилась.

Во всех действиях тех или иных распоряжений Патриарха ПОЛОЗОВ исполняет роль того рычага или кнопки, при помощи которого вертится вся машина, т. е. духовенство и иерархия используется ТИХОНОМ в своих контррев[олюционных] целях.

Есть сведения, определённо указывающие на известную тревогу, а порой беспомощность, которая иногда овладевает патриархом, с тех пор, как от него изолирован ПОЛОЗОВ...»¹²⁶.

Источником этой информации был послушник (по другим данным, монах) Никита Юдин, разоблачённый как агент ВЧК ещё в 1921–1922 гг. Агентом ВЧК его называл также очевидец этих событий, позже выехавший за рубеж, Н. Безпалов, который хорошо знал ситуацию на Троицком подворье, в публикации в Харбинской газете в 1923 г.: «По своему положению в штате Патриарха Тихона он ничего существенного дать не мог. Никита исполнял на кухне самую черную работу. Но ВЧК при вербовке агентуры не игнорирует и малополезный элемент, строго блюдётся принцип Ленина «в большом хозяйстве всякая дрянь пригодится». Кроме того, были виды на «продвижение». Едва ли не сам Никита подсказал мысль помочь ему попытаться сделаться келейником Патриарха. В это время у Патриарха келейник был и Патриарх не думал с ним расставаться. Этого келейника (Якова) вскоре после освобождения Никиты ВЧК арестовывает и сажает во внутреннюю тюрьму, а потом, чтобы отнять надежду на скорое освобождение, переводит в Бутырки. Рыжий, с вороватыми и лукавыми глазами, монах Никита каким-то образом втирается в доверие и производится во «временные келейники» впредь до освобождения Якова. ВЧК даёт своему агенту возможность пробыть в должности келейника до самого ареста Патриарха и ликвидации «гнезда церковников» в Троицком подворье»¹²⁷.

На самом деле после освобождения Якова Полозова осенью 1921 г. Никита был изгнан с подворья по инициативе Якова Анисимовича. Сам Патриарх, отзываясь на второй арест Якова Анисимовича в апреле 1922 г., говорил: «Это проделка бывшего у меня келейника Никиты за то, что его Я. А. удалил как шпиона и за это получил неприятность, а за него всё-таки буду хлопотать»¹²⁸.

Никита был келейником Патриарха с марта по ноябрь 1921 г.¹²⁹

В документе, написанном в старой орфографии неизвестным насельником Троицкого подворья и касающемся попытки нападения на Патриарха священника Василия Зверева 23 октября 1921 г., Юдин упомянут как келейник Патриарха¹³⁰.

Таким образом, арест Я. А. Полозова был произведён с целью приближения к Патриарху в качестве келейника агента ВЧК Никиты Юдина. Нелюбовь Н. Юдина к иеродиакону Афонию (Вишнякову) послужила причиной его кратковременного ареста. После освобождения иеродиакон Афоний на подворье не вернулся. Ранее Никита не мог давать ВЧК нужную информацию, поскольку не имел доступа к документам, исполняя на подворье послушание истопника и подрабатывая починкой обуви. С этого же времени он мог передавать ВЧК содержание разговоров Патриарха и, главное, выкрадывать документы патриаршей канцелярии. Н. Безпалов писал: «Внутреннее осведомление через Никиту не давало желательных результатов. Относилось это отчасти на счёт хорошей «законспирированности» Патриарха, а отчасти на счёт придурковатости агента-осведомителя»¹³¹. Однако кое-что Никите сделать удалось. Игумен Дамаскин (Орловскиий) в жизнеописании священномученика Анатолия (Грисюка) пишет, что в марте 1921 г. в ВЧК попали его письма, касающиеся деятельности Казанской духовной академии. Документы попали к И. А. Шпицбергу, который доложил об этом П. А. Красикову. 26 марта епископ Анатолий был арестован ВЧК и этапирован в Москву¹³². Документы были, очевидно, доставлены в ВЧК Никитой Юдиным. Причём Шпицберга интересовали именно документы по Казани, куда предполагалось направить епископом Владимира Путяту. Для того чтобы скандально известный своими развратными похождениями Путята не был сразу изгнан из Казани, её предстояло «очистить».

20 марта, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме Христа Спасителя.

Н. П. Окунев, присутствовавший на этой службе, оставил в дневнике следующую запись: «Обедня и самый чин Православия продолжались от 10 ч. до 2 ч., служил сам Патриарх с большим сонмом духовенства. Из диаконов первенствовал Розов. Его необыкновенный голос и в этом огромном храме поражал всех своею мощью, не теряя красоты звука и музыкальности. Храм был переполнен; вся служба прошла чинно и благолепно, точно в старые времена. После службы я остался у восточных дверей храма посмотреть отъезд Патриарха. Читавший о пышном обиходе древних патриархов и ещё не так давно видевший в той же Москве разъезды митрополитов в каретах, запряжённых шестёркой лошадей, я опять поражён был жалкой обстановкой путешествия русского первосвятителя по Москве. Он сел вдвоём с Митрополитом Евсевием в старую извозчичью пролётку, запряжённую старой дешёвенькой лошадкой, да так и поехал на своё Троицкое подворье. Я долго следил за тихо идущими путешественниками, и не столько за ними, сколько за встречь едущими и идущими им. Первые, преимущественно в автомобилях, окатывали их грязью и, вероятно, насмешливыми (если не сказать худшего) взглядами, а вторые останавливались (не все, конечно) и снимали шапки. Последнее зрелище всё-таки немного сглаживало горечь неподобающей сану Патриарха поездки. Сколько лучезарности в храме, и сколько убожества на улице!»¹³³.

24 марта Патриарх написал письмо И. А. Шпицбергу: «Иван Анатольевич! В ночь под воскресенье был обыск у служащего у меня гражданина] Якова Полозова, и он после этого был, по Вашему распоряжению, взят для допроса.

Вы изволили обещать мне его отпустить, по допросе дня через два. Но прошло и четыре дня, а Полозов не возвратился из-под ареста.

Этим обстоятельством очень убита жена¹³⁴, которой в самые ближайшие дни предстоят роды, и неизвестность участи мужа, конечно, может отразиться весьма неблагоприятно на исходе родов. Во имя человеколюбия, усердно прошу Вас отпустить теперь же задержанного супруга Полозова, а допрос его может быть произведён и после»¹³⁵. Однако Полозов так и не был отпущен до осени 1921 г., а его супруга от переживаний потеряла родившегося через неделю после ареста мужа ребёнка. Девочка умерла на восьмые сутки после рождения. В связи с этим 18 апреля Патриарх написал Наталье Полозовой удивительно трогательное письмо: «Конечно, только Ирочка Ваша не возвратится. Но она такая крошка, столько ей предстояло болезни и лишений, а Вам, одинокой и неопытной, столько хлопот и ухода за ней, что Господь действительно проявил свою милость, взяв её себе, – это чистое, слабенькое дитя.

Будьте же покорны воле Божьей. Не впадайте в уныние и отчаяние, всю Вашу печаль возложите на Господа, ибо Он печётся о Вас. Господь да утешит Вас и да сохранит Якова»¹³⁶.

В первой половине апреля Патриарх и Синод утвердили в сане архимандрита Сергия (Шеина) и назначили его наместником Троицкого подворья в Петрограде. Епископ Алексий (Симанский) 19 апреля 1921 г. писал об этом митрополиту Арсению (Стадницкому) как о новости, которую только что узнал от митрополита Вениамина (Казанского)¹³⁷.

После ареста Якова Полозова богослужения Патриарха, которые в основном совершались на Троицком подворье, стали значительно более редкими.

27 марта, в воскресенье, на Троицком подворье Патриарх совершил литургию, а 2 апреля, в субботу, – вынос Креста.

3 апреля, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме мучеников Флора и Лавра на Зацепе.

6 апреля 1921 г. по благословению Святейшего Патриарха Священный Синод и Высший Церковный Совет в соединённом присутствии издали указ: «...ввиду состоявшегося постановления Высшего Русского Церковного Управления заграницей считать православные русские церкви в Западной Европе находящимися временно вплоть до возобновления правильных и беспрепятственных сношений означенных церквей с Петроградом под управлением Преосвященного Волынского Евлогия, имя которого и должно возноситься за богослужением в названных храмах взамен имени Преосвященного митрополита Петроградского...»¹³⁸. Этот указ имеет делопроизводственную помету: «Исполнено 26/8 Марта, Апреля 1921 г.»¹³⁹.

Характеризуя заседания ВЦУ, Н. В. Нумеров писал: «Протоколы подписывает сам Патр[иарх], который в заседаниях не принимает участия»¹⁴⁰. Епископ Алексий (Симанский) 19 апреля 1921 г. писал о том, что Патриарх утвердил назначение, сделанное уже в Константинополе: «В Константинополе свой Синод Русской Церкви (сколько этих Синодов теперь!). И сей Синод назначил а[рхиепископа] Евлогия ведать заграничными церквами. Патриарх утвердил сие»¹⁴¹. Исследователь А. А. Кострюков, комментируя появление указа, пишет: «Святейший Патриарх в этом указе признал назначение, сделанное ВЦУ ещё в России»¹⁴².

Как указано в документе, копия которого сохранилась в деле Патриарха Тихона, на его основании были направлены два идентичных указа: за № 423 – самому митрополиту Евлогию (Георгиевскому) и за № 424 – архиепископу Финляндскому Серафиму (Лукьянову)¹⁴³. Сам митрополит Евлогий ссылался на этот указ: «Я управляю Западно-европейскими православными русскими церквами на правах епархиального архиерея (указ Святейшего Патриарха Тихона от 26 марта / 8 апреля 1921 года за № 423)... »¹⁴⁴.

Ранее Патриарх Тихон планировал направить митрополита Евлогия в Америку, о чём в апреле 1922 г. свидетельствовал архимандрит Неофит (Осипов): «Из бесед с Патриархом Тихоном я знаю, в частности, что Евлогию было поручено поехать в Америку С[оединённые] Шт[аты] для упорядочения отношений между архиереем и приходами, но Евлогий почему-то из Берлина в Америку не поехал. Поручение такого рода Патриархом было дано Евлогию более года тому назад»¹⁴⁵. В письме от 24 марта 1921 г., говоря о нестроениях в Америке, Патриарх Тихон просил архиепископа Евлогия посетить Соединённые Штаты: «...архиереев свободных много, но я просил бы именно Вас, как наиболее авторитетного и знающего сии дела. Может быть, Вам удастся ещё примирить враждующих?..»¹⁴⁶. Таким образом, за две недели до принятия Синодом решения о назначении митрополита Евлогия в Европу Патриарх Тихон написал ему письмо, прося его выехать в Америку.

В заседании ВЦУ 6 апреля, согласно документу, участвовали члены Синода – митрополит Евсевий (Никольский) и архиепископ Михаил (Ермаков), а также члены ВЦС – епископ Алексий (Житецкий), протопресвитер Н. А. Любимов, И. М. Громогласов, протоиерей А. М. Станиславский¹⁴⁷. Н. В. Нумеров в сентябре 1921 г. писал о заседаниях ВЦУ: «Заседания бывают в большинстве случаев раз в неделю, обычно начинается соединённое и затем Синод отдельно. Совет отдельно не заседает за отсутствием дел»¹⁴⁸.

6 апреля, в среду, накануне праздника Благовещения, Патриарх совершил всенощное бдение на Троицком подворье.

7 апреля, в четверг, – литургию в храме Благовещения Пресвятой Богородицы на Бережках.

10 апреля, в воскресенье, – литургию в храме Рождества Богородицы на Солянке («на Стрелке»).

15 апреля, в пятницу, в праздник Похвалы Богородицы, – утреню на Троицком подворье.

17 апреля¹⁴⁹, в воскресенье, – литургию в храме Всемилостивого Спаса в Чигасах.

За воскресной литургией он возглавил хиротонию Даниила (Троицкого) – родного брата епископа Илариона (Троицкого), который, очевидно, участвовал в этой хиротонии, – во епископа Елецкого, викария Орловской епархии. В этот же день, согласно решению Патриарха и ВЦУ, в виленском Свято-Духовом монастыре во епископа Вельского был рукоположен Сергий (Королёв), назначенный временным управляющим Холмской епархией. Поскольку хиротония не была согласована с польскими властями, они отказались признать нового архиерея.

В начале апреля ВЧК приступила к реализации плана восстановления в сане Владимира Путяты, который по замыслу своих кураторов должен был возглавить церковный округ с центром в Казани.

Владимир Путята был незаконнорождённым сыном дворянина, а по матери имел еврейское происхождение. Служил офицером, затем принял монашество и, имея большие связи в Петербурге, сделал карьеру в Церкви. Однако ни в одном из мест своего служения он не задерживался долго, так как его слишком компрометировало развратное поведение. Пензенский историк А. И. Дворжанский пишет: «Причина столь частых перемещений... была одна и та же – порочащие его высокий священный сан связи с женщинами»¹⁵⁰. Современник и очевидец событий Н. П. Иванов, сообщая подробности любовных похождений Путяты, замечает, что у него был очень сильный покровитель в Санкт-Петербурге, который после очередного скандала неизменно спасал Путяту от неприятностей, добиваясь его перевода – часто с повышением – в другую епархию¹⁵¹.

В 1916 г. Владимир Путята был переведён на Пензенскую кафедру, вынужденно покинув Донскую, где его похождения вызвали возмущение атамана Войска Донского. Пензу, куда он был назначен после смены ряда кафедр, «он вскоре же после своего приезда сравнил с «дырой», мечтая поскорее отсюда убраться»¹⁵² и усиленно добиваясь этого через свои аристократические связи в Петербурге. Считается, что среди его покровителей был Григорий Распутин.

В 1916 г. стал известен скандал с совращением Путятой 14-летней девочки, дочери вдовы-дворянки по фамилии Толстая¹⁵³. Путята предложил преподавать девочке Закон Божий, и мать была горда тем, что учить её дочь будет сам правящий архиерей. Она, конечно, не подозревала, что он может совратить её дочь. Мать, приехав в Петроград, подала в Святейший Синод жалобу на архиерея, однако эта жалоба была оставлена без последствий. В 1917 г. Толстая вновь приехала в Петроград и подала жалобу в Синод, работавший в новом составе во главе с В. Н. Львовым.

Патриарх Тихон в обращении к верующим Пензенской епархии 4 июня 1921 г. писал, что в связи с жалобой в Святейший Синод от Толстой и её родственников, поданной в июне 1917 г. по поводу безнравственного поведения архиерея в отношении молодой девицы, Синод 2 августа 1917 г. решил устранить архиепископа Владимира от руководства епархией и поручил расследование его дела архиепископу Симбирскому Вениамину (Муратовскому)¹⁵⁴. После того как расследование было закончено, Синод определением от 18 сентября в дополнение к решению об устранении архиепископа Владимира от управления кафедрой запретил его в священнослужении, ношении панагии и преподании благословения, назначил пребывание в монастыре и передал вопрос о нем на соборное совещание епископов¹⁵⁵. После этого, как писал Патриарх Тихон, «особая судебная комиссия епископов, рассмотрев дело, решила ввиду неподтверждения некоторых показаний потерпевшей оставить ему право священнослужения, ношения панагии и благословения, но выяснила многочисленные «странности» в отношении упомянутой девицы и других лиц женского пола», которые «давали такую обильную пищу всяким самым позорным для чести и доброго имени монаха и архиерея подозрениям... »¹⁵⁶.

25 октября 1917 г. дело бывшего архиепископа Пензенского Владимира (Путяты) было рассмотрено комиссией из 40 архиереев, членов Поместного Собора. Совещание признало справедливым уволить архиепископа Владимира на покой с назначением местожительства во Флорищевой пустыни¹⁵⁷. Флорищева пустынь находилась в Нижегородской епархии и со времён Петра I использовалась как место заключения духовенства и других лиц, принадлежавших к духовному сословию. Путяте было указано на невозможность возвращения на Пензенскую кафедру. Большинство архиереев осуждали его поведение и считали наказание справедливым. Так, епископ Алексий (Симанский) 10 октября 1917 г. писал митрополиту Арсению (Стадницкому): «Итак, Владимир Путята принял достойное воздаяние за свои злохудожества. И не жаль его. Можно всё понять и извинить, но нечистой жизни, нарушения монашеского подвига обетного извинить нельзя; ведь это всецело во власти самого человека и зависит от того, как человек себя направляет и как блюдёт себя. И долг Церкви – очищать епископат от подобных нечестивцев, дерзающих попирать величайшую благодать. Но как он сам теперь уложится в рамки рядового монаха в уединённой обители? Помоги ему Бог не пасть духом»¹⁵⁸.

Епископское совещание, состоявшееся в Москве 31 января 1918 г., потребовало от Путяты оставить кафедру¹⁵⁹. Однако он отказался выполнить это требование и продолжал агитировать народ в свою пользу. В конце февраля 1918 г. высшая церковная власть приняла решение: «Бывшего архиепископа Владимира за неисполнение распоряжения Высшей Церковной власти, вызвавшее смуту среди населения, запретить в священнослужении, ношении панагии, мантии и обязать немедленно выехать в место назначения (Флорищеву пустынь) с предупреждением, что за неисполнение он будет предан церковному суду»¹⁶⁰. Сторонники Путяты оскорблениями довели до смерти от сердечного приступа канонического Пензенского владыку епископа Феодора (Лебедева), скончавшегося 10 марта 1918 г.¹⁶¹

В постановлении епископского совещания от 21 марта (3 апреля) 1918 г. сообщалось, что архиепископ Владимир, несмотря на запрещение, 18 марта совершал богослужение, а его сторонники захватили Богоявленскую церковь и требуют ключи от собора. Решением этого совещания Путята был назван вдохновителем смуты, и его постановили предать суду епископского собора, для чего вызвать в Москву¹⁶². Путяте трижды отправляли вызов, однако он отказался явиться. Архиерейское совещание в составе 40 епископов, среди которых находился и митрополит Сергий (Страгородский), проходившее в Москве под председательством Патриарха Тихона 18–19 апреля 1918 г., 39 голосами при одном воздержавшемся постановило бывшего архиепископа Пензенского Владимира лишить сана, оставив в монашестве¹⁶³. 22 апреля 1918 г. на Пензенскую кафедру назначили епископа Иоанна (Поммера). Он занимал её до 1921 г.

Ещё в ноябре 1920 г. А. В. Луначарский писал В. И. Ленину о предложении Владимира Путяты воспользоваться его услугами с целью «опрокинуть Тихона и привести к признанию со стороны церкви принципов:

1) Богоустановленности Советской Власти (!!!).

2) Правильности принципа отделения церкви от Государства.

3) Полной согласованности коммунистического идеала с истинным христианством»¹⁶⁴.

В. И. Ленин решил привлечь к обсуждению его инициатив А. В. Луначарского и тех, кто занимался «ликвидацией церкви»: главу ВЧК Ф. Э. Дзержинского и главу 8-го («по отделению церкви от государства») отдела Народного комиссариата юстиции (НКЮ) П. А. Красикова. Председатель ВЧК, в свою очередь, посчитал необходимым задействовать двух заведующих Секретного отдела Секретно-оперативного управления ВЧК: перемещённого с этого поста в сентябре 1920 г. М. И. Лациса и пришедшего ему на замену Т. П. Самсонова, доклады которых были направлены В. И. Ленину. Самсонов в докладе от 4 декабря 1920 г. констатировал, что все попытки разложить Церковь «из центра» путём создания «Исполнительного комитета по делам духовенства всея России» («Исполкомдух»), а также «Свободной народной церкви» бывшего архиепископа Владимира (В. В. Путяты), «Царицынской церкви» бывшего иеромонаха Илиодора (С. М. Труфанова) закончились неудачей, «потерпели фиаско». Поэтому разложить Церковь, считал Самсонов, можно лишь опираясь на «низшее молодое белое духовенство», а не на «церковных старых волков, каков Тихон, Владимир Путята и др.», которые «могут действовать для нас лишь постольку, поскольку нужно им для того, чтобы спасти свою шкуру»¹⁶⁵.

Однако в марте 1921 г. в ВЧК всё же было принято решение о начале операции по созданию «путятинской церкви». Как упоминалось выше, Путята и его покровители в ВЧК планировали создание церковного округа с центром в Казани, откуда Путята собирался руководить подчинёнными ему епископами. Об этих планах Путята подробно поведал известному петроградскому юристу А. Ф. Кони. Тот, в свою очередь, рассказал о них епископу Алексию (Симанскому), который писал: «А. Ф. Кони, у которого я был сегодня, говорил мне, что на 1-й день Пасхи у него был... Владимир... говорил о том, что в четверг на Светлой предстоит восстановление его в епископском сане, которого он был лишён «юридически неправильно», и что Святейший Патриарх уже выразил готовность назначить его в Казань, где он и предполагает развить свою реформаторскую деятельность... Даже говорил он и о том, что Казань будет центральным пунктом целого церковного округа, в который будут входить епархии Вятская, Пермская, Пензенская и т. д., и что сфера его деятельности будет широкая. Все эти сведения взяты из первоисточников, и нет оснований им не доверять. Кажется, дальше идти некуда, и хорош бы я был, если бы приложил руку свою к этому акту о его восстановлении»¹⁶⁶.

В своих планах Путята рассчитывал на митрополита Сергия (Страгородского), который уже оказывал ему поддержку в 1917–1918 гг. В связи с этим он обратился к своему знакомому – наркому просвещения А. В. Луначарскому. 9 апреля 1921 г. А. В. Луначарский написал письмо главе ВЧК Ф. Э. Дзержинскому: «...арестован и сидит в Бутырках митроп[олит] СЕРГИЙ. По моим сведениям он мог бы быть полезен и облегчил бы ту миссию, кот[орую] взял на себя Арх[иепископ] ВЛАДИМИР в КАЗАНИ. Между тем, использовать Арх[иепископа] ВЛАДИМИРА надо при максимальных] условиях. Это м[ожет] очень сильно и в безопасной для нас форме примирить с нами крестьянство идеологически. Если заинтересуетесь – вызовите Арх[иепископа] ВЛАДИМИРА...»¹⁶⁷. Новосибирский исследователь С. Г. Петров приводит другую дату письма – 6 апреля 1921 г.¹⁶⁸ Дзержинский направил это письмо бывшему (до сентября 1920 г.) начальнику Секретного отдела ВЧК, члену Коллегии ВЧК М. И. Лацису¹⁶⁹, который не поддержал предложения: «Ей-право, не стоит поднимать старого вопроса. Это очередное увлечение «Богоискателей». А Сергий уж совсем для этой цели не гож»¹⁷⁰. Несмотря на мнение М. И. Лациса, его преемник Т. П. Самсонов поддержал идею своего сотрудника И. А. Шпицберга. Путята начал переговоры об освобождении с митрополитом Сергием в Бутырской тюрьме с условием добиться возвращения ему епископского сана. Митрополит Сергий принял это предложение, результатом чего стало его освобождение, которое произошло в период с 9 по 18 апреля 1921 г.

Об обстоятельствах освобождения митрополита Сергия епископу Алексию (Симанскому) сообщил епископ Варнава (Накропин): «...Патриарх писал, что м[итрополит] С[ергий] отпущен на свободу, но «увы, на поруки Владимира Путяты...»)»¹⁷¹. Обратим внимание на тот факт, что Патриарх Тихон нашёл необходимым написать о связи митрополита Сергия и Путяты, обличая тем самым поступок митрополита и вызывая справедливые упрёки архиереев по отношению к нему. «Что же это – услуга за услугу?» – задавался вопросом поражённый очевидной неблаговидностью этого акта епископ Алексий¹⁷².

Между тем тому же епископу Алексию и, видимо, не только ему, было известно, что Путята предлагал освобождение из тюрьмы за поддержку в деле его восстановления в сане другому члену Синода – митрополиту Кириллу (Смирнову), томящемуся в Таганской тюрьме в Москве. Епископ Алексий писал митрополиту Арсению (Стадницкому): «На днях племянник митрополита Кирилла говорил мне, что он только что получил письмо от своего дяди, который пишет ему, что у него был в его «больнице»¹⁷³ Владимир, предлагал ему освобождение по примеру митрополита Сергия, но с условием, что он будет за восстановление его в епископском сане; митрополит Кирилл отклонил такие условия, тогда тот ему сказал: «В таком случае Вы посидите». Визит Владимира так повлиял на митрополита Кирилла, что последний как-то даже занемог от нервного напряжения и не то приобщался, не то даже соборовался, ища в таинстве облегчения своего утерянного морального состояния»¹⁷⁴.

В разговоре с епископом Алексием Владимир Путята косвенно подтвердил, что не пошёл на сотрудничество с ним и другой член Синода – архиепископ Никандр (Феноменов). По этому поводу епископ Алексий писал: «Интересно, что на вопрос мой о том (в связи с разговором о митрополите Сергии), освобождены ли митрополит Кирилл и архиепископ Никандр, Владимир, не говоря мне о своём посещении митрополита Кирилла, ответил, что и тот и другой не имеют шансов на скорое освобождение»¹⁷⁵.

Выйдя из заключения, митрополит Сергий поселился на Валаамском подворье. Арзамасский исследователь Е. П. Титков пишет, что Путята начал посещать митрополита Сергия, «прося заступничества перед Патриархом и Синодом», приходя «в его дом на 2-й Тверской Ямской»¹⁷⁶. Однако ссылок на источник информации автор, к сожалению, не приводит. Следует заметить, что на указанной улице располагался не дом митрополита Сергия, а подворье Валаамского монастыря. Находясь в Москве, он обычно останавливался там ещё с тех времён, когда он был архиепископом Финляндским и Выборгским, так как этот монастырь располагался в его епархии. Вероятно, в первые дни после освобождения митрополит Сергий совершил чин восстановления в церковном общении Путяты. Таким образом, митрополит Сергий принял Путяту в церковное общение ещё до архиерейского совещания, не докладывая об этом Патриарху. Епископ Алексий писал: «...это случилось келейно на Валаамском подворье за ранней литургией, когда митрополит Сергий его приобщил Святых Таин по чину мирян... Каким соблазном в самой Церкви мы являемся свидетелями и что это за ужас!»¹⁷⁷.

Сам Путята уверял епископа Алексия, что «он-де взят на поруки митрополитом Сергием»¹⁷⁸. Н. В. Нумеров об освобождении митрополита Сергия писал: «В январе 1921 г.¹⁷⁹ был арестован, долго сидел в Чрезвычайке и в Бутырской тюрьме, но к Пасхе получил свободу: был взят на поруки знаменитым Путятой»¹⁸⁰.

24 апреля был рукоположен во иеродиакона келейник митрополита Сергия Афанасий (Егоров)¹⁸¹, а 28 апреля – во иеромонаха другой насельник Валаамского подворья – Арефа (Митренин). Очевидно, эти хиротонии совершил митрополит Сергий.

В феврале 1921 г. закончились полномочия Синода и Высшего Церковного Совета, члены которого были выбраны Собором в декабре 1917 г. Согласно определению Поместного Собора 1917–1918 гг. «О созыве будущего очередного Собора...», Поместный Собор должен был собраться весной 1921 г. и выбрать новый состав ВЦУ.

В декабре 1920 г., понимая, что созвать очередной Собор невозможно, ВЦУ приняло постановление, инициатором которого был митрополит Сергий (Страгородский). Секретарь Патриаршей канцелярии Н. В. Нумеров в письме излагал доводы митрополита Сергия, высказанные им в декабре 1920 г.: «Мотив был тот: члены должны оставаться до Собора, а Собор предполагался в 1921 г., но теперь невозможно рассчитывать на созыв Собора, поэтому нельзя наличных членов оставлять в составе Синода до бесконечности. Надо, чтобы Патр[иарх] избрал новых»¹⁸². В связи с тем, что многие избранные Собором члены ВЦУ и их заместители или покинули Россию, или находились в ссылках и заключении, состав органов ВЦУ, как отмечалось выше, значительно сократился. Арест митрополита Сергия затормозил выполнение этого решения, так как Патриарха вполне устраивало существующее положение.

Вернувшись к председательству в Синоде, митрополит Сергий, чтобы восполнить состав Синода, вероятно, вновь поставил вопрос о назначении его новых членов.

Из числа избранных на Соборе членов Синода остались митрополит Сергий (Страгородский) и архиепископ Михаил (Ермаков), из числа заместителей – митрополит Петроградский Вениамин (Казанский)¹⁸³. Митрополит Евсевий (Никольский) входил в Синод по должности как наместник Патриаршей области. Патриархом был введён в Синод архиепископ Варшавский Серафим (Чичагов) – очевидно, как глава епархии, которая должна была стать центром автономной Польской Церкви, так как от группы епархий он не мог быть вызван, поскольку Северо-Западную группу представлял архиепископ Иннокентий (Ястребов). Н. В. Нумеров писал, что в это время архиепископ Серафим усиленно пытался выехать в Варшаву¹⁸⁴.

Заместителями членов Синода являлись митрополит Казанский Кирилл (Смирнов) и архиепископ Вятский Никандр (Феноменов), так как они, будучи избранными в этом качестве Собором, находясь в заключении, не имели возможности войти в Синод в апреле 1921 г. Архиепископ Никандр вошёл в состав Синода вместо митрополита Сергия, высланного в Нижний Новгород, в июле 1921 г., после своего освобождения¹⁸⁵.

Епископ Алексий (Симанский) указывал имена трёх епископов, назначенных Патриархом от групп епархий: епископа Уфимского Андрея (Ухтомского), архиепископа Полоцкого Иннокентия (Ястребова) и епископа Тверского Серафима (Александрова)¹⁸⁶.

Епископ Уфимский Андрей (Ухтомский) должен был представлять Восточную группу епархий. Впрочем, уже в ноябре 1921 г. Синод определил для него Томскую епархию, входившую в Сибирскую группу епархий. Уфимской епархией временно управлял епископ Симон (Шлеев), который был убит 18 августа 1921 г.

Архиепископ Иннокентий (Ястребов) от Северо-Западной группы епархий не прибыл в Москву: Патриарху «поступили просьбы жителей об оставлении его в Витебске»¹⁸⁷. По данным протоиерея А. М. Станиславского, он не захотел ехать в Москву для участия в работе Синода¹⁸⁸. Патриарх не освободил его от работы в Синоде, а предложил приехать после устройства дел в епархии, но архиепископ Иннокентий в Москву для работы в Синоде так и не приехал¹⁸⁹. Согласно показаниям протоиерея А. М. Станиславского, данным на следствии по делу Патриарха Тихона в ГПУ, некоторые архиереи от групп епархий также не смогли или не захотели принять участие в работе Синода. Для этого имелась и объективная причина: проезд на большие расстояния в стране стоил очень дорого. Н. В. Нумеров указывает, что полномочия старого состава Синода были продлены до 1 июня 1921 г., очевидно, с тем расчётом, чтобы вызванные из епархий архиереи успели доехать до Москвы.

18 апреля Синод во главе с митрополитом Сергием (Страгородским), вернувшимся к председательству как старейший по хиротонии член Синода, начал реализовывать планы Путяты по созданию церковного округа с центром в Казани. Епархии, которые планировалось ввести в округ, должны были возглавить архиереи, на чьё послушание Путята мог рассчитывать. Путята в разговоре с епископом Алексием не скрывал, что предложил направить его в Пензу в качестве замены епископу Иоанну (Поммеру). Епископ Алексий писал: «Ему представляется, что я, в отличие от других иерархов, буду мягким и послушным орудием в его руках и буду «принимать его советы»...»¹⁹⁰.

Путята рассказал епископу Алексию и о других принятых Синодом решениях: «...архиепископ Никандр перемещён в Астрахань, на его место – архиепископ Серафим из Костромы. В Кострому – ещё никто...»¹⁹¹. Перемещение архиепископа Серафима (Мещерякова)»¹⁹², будущего обновленца, на Вятскую кафедру, которую занимал архиепископ Никандр (Феноменов), было частью замысла Путяты и его покровителей.

Митрополит Евсевий (Никольский), председательствовавший в Синоде прежде, должен был участвовать в его заседаниях. На него оказывалось давление со стороны властей. 16 апреля 1921 г. он был допрошен И. А. Шпицбергом по делу о деятельности Московского епархиального управления (МЕУ), которое он возглавлял¹⁹³. И. А. Шпицберг угрожал ликвидировать епархиальное управление в Москве, проводил обыски в его помещениях. Видимо, поэтому до 5 мая митрополит Евсевий не противился решениям Синода, инициированным митрополитом Сергием.

24 апреля, в Вербное воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме святителя Николая Чудотворца в Новой Слободе; накануне, в субботу, – утреню в храме Христа Спасителя.

На Страстной седмице (25–30 апреля) Патриарх совершал богослужения ежедневно.

27 апреля, в Великую среду, Патриарх совершил Часы и чтение Евангелия на Троицком подворье.

28 апреля, в Великий четверг, – литургию на Троицком подворье, а вечером – утреню и чтение 12 Евангелий в храме Христа Спасителя. 29 апреля, в Великую пятницу, – вечерню и вынос Плащаницы в храме Христа Спасителя, а вечером – утреню и чин погребения Плащаницы на Троицком подворье.

27 апреля Патриарх подписал указ о назначении епископа Алексия (Симанского) на Пензенскую кафедру вместо архиепископа Иоанна (Поммера), переведённого в Ригу. Указ был выслан епископу Алексию с задержкой, и он получил его уже после письма Патриарха Тихона о его отмене. Епископ Алексий писал об этом 22 мая: «8-го числа¹⁹⁴ получил указ из Синода о назначении меня в Пензу. Этот указ (от 14/27 апреля) меня бы обеспокоил, если бы днём или двумя раньше я не получил письма от Святейшего, копию чего я Вам при сём посылаю. Таким образом, это обстоятельство, по-видимому, ликвидировано. Замечательно, что и сам Святейший свидетельствует, что всё дело здесь в Путяте»¹⁹⁵.

Путята 30 апреля 1921 г., в Великую субботу, посетил епископа Алексия, уверяя его, что тот назначен на его место в Пензу. Епископ Алексий так описывал этот визит своему духовнику митрополиту Арсению (Стадницкому) в письме от 4 мая: «В Великую Субботу возвращаюсь от длинного служения в Никольской единоверческой церкви и застаю у себя б[ывшего] архиепископа Владимира, который известным Вам своим тоном начинает мне докладывать следующее: он от Патриарха, в этот день только приехал из Москвы. Был уже у митрополита Вениамина, которому привёз от Патриарха письмо с приглашением прибыть в Москву, к четвергу на пасхальных днях, вместе со мною, «вновь назначенным епископом Пензенским», для участия в экстренном заседании Синода, на коем будет решаться вопрос о возвращении епископского сана Владимиру, который принят уже в церковное общение. Я был ошеломлён известием и сказал, что буду просить Патриарха меня освободить от назначения, для меня совсем не понятного после письма Патриарха и после того, как только что состоялось моё перемещение сюда по мотивам, хорошо видимым и признаваемым самим Святейшим. Владимир усиленно просил всё же приехать для участия в заседании, просил участливо отнестись к его судьбе и т. д. Между прочим, речь коснулась и Вас, и я ему сказал, что в своё время Вы были не на стороне того мнения, которое требовало и достигло своего – суровых мер по отношению к нему. Мы расстались дружелюбно с тем, чтобы окончательно решить вопрос в понедельник. В понедельник я виделся с митрополитом в Новодевичьем, и он мне показывал официальную бумагу Святейшего Патриарха, очевидно составленную самим «о. Владимиром», как он именуется в этой бумаге, и подписанную Патриархом. Я знал, что Владимир от митрополита, у которого он имел быть в этот день в пять часов, приедет ко мне (между прочим, Владимир ездил здесь на автомобиле и в пролётке, что установлено, с Гороховой...), и намеренно из монастыря приехал не домой, а к сестре и Комарницким и задержался, так что он меня не застал. Ему сказали, что, быть может, я буду ночевать в Иоанновском монастыре, куда он и поехал от меня; не застав меня там, он приехал снова к митрополиту. Митрополит заявил ему, что он не может ехать в Москву из-за службы, не может и меня туда послать за себя, т. к. и я имею служения уже объявленные, но что он не может и удержать меня, если я найду возможным и нужным уехать в Москву. И дал ему письмо к Патриарху, в коем он между прочим высказывал и недоумение и скорбь по поводу моего неожиданного и непонятного назначения»¹⁹⁶.

В письме своему духовнику епископ Алексий писал также, что был глубоко возмущён тем, что Синод и Патриарх пошли на поводу у Путяты: «Думаю, что Вы одобряете и мою просьбу к Патриарху об освобождении меня от назначения в Пензу, и мою твёрдую решимость не дать себя втравить в это дело. Но какие тяжёлые последствия для Церкви могут быть от этого неосторожного шага Синода! Какое осуждение навлекает на себя этим и Святейший Патриарх. Я всё же не хочу верить, что это так просто сделается, хотя многое уже сделано...»¹⁹⁷.

Однако Патриарх Тихон, следуя своей тактике поведения в сложных случаях, формально не сопротивлялся навязываемым решениям, но в реальность он их не воплощал или старался затормозить, рассчитывая, что Промысел Божий все расставит по своим местам.

3 мая 1921 г. епископ Алексий направил Патриарху Тихону письмо: «Бывший архиепископ Пензенский Владимир был у меня в Великую субботу и принёс весть о состоявшемся будто бы назначении моем епископом Пензенским. Это известие, столь для меня неожиданное после недавнего моего перемещения сюда и после Вашего письма ко мне, является для меня крайне тяжёлым и прискорбным. И самые условия, при коих, согласно слов о. Владимира, состоялось это назначение, и условия прохождения служения в Пензе, картину коего с достаточной откровенностью мне обрисовал о. Владимир, – всё это заставляет меня усиленно и неотступно просить Ваше Святейшество, как Отца, отменить это назначение, если оно состоялось, и не возлагать на меня столь непосильного бремени»¹⁹⁸.

Таким образом, ко времени приезда в Петроград для встречи с епископом Алексием Путята уже добился через митрополита Сергия указа о переводе епископа Алексия в Пензу. А на 5 мая (четверг Светлой седмицы) было назначено заседание епископского совещания для решения вопроса о восстановлении Путяты в епископском сане и его назначении в Казань.

Первые дни праздника Воскресения Христова у Патриарха были заняты богослужениями.

1 мая, на Пасху, Патриарх совершил пасхальную утреню и литургию в храме Христа Спасителя; вечерню – также в храме Христа Спасителя.

Н. П. Окунев, бывший в этот день в храме Христа Спасителя, оставил следующую запись в дневнике: «Пасхальную заутреню и после обедню имел счастливый случай (при протекции Розова) простоять в левом клиросе храма Христа Спасителя. Служил Патриарх с Митрополитом Евсевием и с Епископом Петром Подольским. Народу было видимо-невидимо. Жутко было смотреть с некоторой «высоты» клироса на такую громадную толпу, всё время колыхавшуюся от чрезмерной тесноты и издававшую необыкновенный какой-то гул, встревоживший меня звуковым сходством со знаменитой Ходынкой 1896 г.»¹⁹⁹.

2 мая, в Светлый понедельник, Патриарх совершил литургию в бывшем Алексеевском монастыре, во вторник – литургию в соборе святителя Николая Чудотворца в Перервинском монастыре и молебен в часовне Иверской иконы Божией Матери у Воскресенских ворот.

4 мая вечером Патриарх совершил утреню в храме святителя Николая Чудотворца на Арбате («Никола Явленный»).

Утром же, очевидно, состоялась встреча Патриарха с делегацией пензенских приходов. Путята настолько был уверен в успехе мероприятия, что, не дождавшись епископского совещания, направил своим сторонникам в Пензу телеграмму о том, что «его... принимают»²⁰⁰. Очевидец событий Н. П. Иванов писал: «...в конце апреля или в начале мая на общегородском собрании церковных советов г. Пензы было решено срочно послать в Москву делегацию в составе священников: А. А. Беляева, Н. М. Пульхритудова, и мирян: Бондарева и К. С. Дебове – с резолюцией собрания всех городских приходов, в которой выражался протест против предполагаемого восстановления Владимира Путяты и просьба об оставлении архиепископа Иоанна на Пензенской кафедре»²⁰¹.

По словам Путяты, который в одном из храмов Пензы рассказывал о поездке в Москву, визит делегации состоялся прямо накануне совещания и сорвал возвращение ему архиерейства. Со слов членов делегации, записанных Н. П. Ивановым, «Патриарх сказал, что он сам Путяту не принимал и что лично с его делом не знаком, но так как Путята всё время просит пересмотреть его дело, то он поручил рассмотреть его заявление Митрополиту Сергию (Страгородскому), который в это время был то ли непременным членом Синода, то ли Управляющим делами Патриархии и что он, Патриарх, от него доклада ещё не имел»²⁰². На самом деле управляющим делами на Троицком подворье, где размещалась Патриархия, был митрополит Крутицкий, управляющий Патриаршей областью Евсевий (Никольский). Митрополит Сергий, к которому отправилась делегация после разговора с Патриархом Тихоном, «заявил, что архиепископ Владимир... принят в общение». Митрополит Сергий не смог серьёзно обосновать такой шаг: «Когда же взволнованная делегация возразила ему, что такое действие противоречит законному Соборному определению, то митрополит ответил: «Христос и разбойника простил"»²⁰³. Делегаты пытались возражать, говоря о том, что пример с разбойником не имеет отношения к принятию в сущем сане епископа блудника и раскольника: «Не нам бы возражать Вам, Владыка, что иное есть таинство покаяния, а иное есть таинство священства»²⁰⁴. Митрополит Сергий фактически отказался продолжать разговор с делегацией. Н. П. Иванов писал: «Митрополит на это ничего не возразил, и делегация, поняв, что разговор закончен, удалилась»²⁰⁵. Пензенские делегаты, вдоволь насмотревшиеся «художеств» Путяты, оказались настойчивыми, снова пошли к Патриарху Тихону и рассказали ему о реакции митрополита Сергия. На это Патриарх «покачал головой и сказал, что митрополит Сергий единолично не имел права принимать в общение Путяту, и то, что произошло между митрополитом Сергием и Путятой, не может считаться восстановлением Путяты в сане»²⁰⁶. Патриарх также сказал, что решение Синода о переводе архиепископа Иоанна (Поммера) в Ригу не может быть отменено.

На 5 мая 1921 г., четверг Светлой седмицы, было назначено экстренное заседание Священного Синода, на котором должен был рассматриваться вопрос о возвращении Путяте епископского сана и назначении его на Казанскую кафедру. Как упоминалось выше, накануне Путята отправился в Петроград, где пытался убедить митрополита Вениамина (Казанского) выехать в Москву для участия в заседании Синода или направить вместо себя епископа Алексия (Симанского), назначенного на Пензенскую кафедру. 4 мая Путята доставил епископу Алексию билет на вечер того же дня и пропуск на проезд в Москву. Выше мы также цитировали письмо епископа Алексия, в котором он отмечал, что Путята передвигался по Петрограду на машине «с Гороховой», т. е. принадлежавшей петроградским чекистам. Путята на случай, если он не сможет увидеться с митрополитом Вениамином, привёз письмо, подписанное «Владимир, архиепископ Пензенский». В нем он просил, чтобы митрополит Вениамин написал Патриарху, а также митрополиту Сергию о причинах, по которым не сможет быть на заседании Синода 5 мая, и дал указание епископу Алексию «действовать от его имени»²⁰⁷.

Свою и митрополита Вениамина встречу с Путятой епископ Алексий описал в письме от 4 мая 1921 г.: «Сегодня мы служили в Иоанновском монастыре. Во время обеда приезжает Владимир. Я его принял в особой комнате и сказал ему, что я написал письмо Святейшему Патриарху с просьбой об освобождении меня от Пензы, письмо, которое посылается с оказией, и что, таким образом, моя поездка в Москву излишня и не имеет смысла. А он мне привёз уже и билет, и пропуск. <...> Быть может, отложат заседание, и нам всё же придётся ехать, быть может, пришлют нам сюда на заключение или на подпись акт; но мне крайне не хотелось бы, равно и митрополиту, прилагать руки к подобному ряду документов, и мне не хотелось бы ни на минуту считать себя и подписываться Пензенским, хотя бы для того, чтобы не считаться впоследствии «б[ывшим] Пензенским»... Думаю, что Патриарх примет во внимание мою просьбу и попросту не пришлёт указа о назначении, аннулировав это назначение. Во всяком случае, если будет неудача, соберётся депутация отсюда и т. д., и т. д. Как о. Владимир мне ни рисовал «заманчивых» перспектив, что Патриарх и Синод оценят то, что я приму назначение и что это для меня выразится в награждениях и т. д., ничто меня не может соблазнить, и я готов остаться без титула, фактически оставаясь здесь тем, что я есмь. Но думаю, что до этого дело не дойдёт. Я поминаюсь, конечно, Ямбургским. А билет и пропуск так и остались втуне... Не дай Бог входить в эту ужасную Пензенскую атмосферу»²⁰⁸.

Таким образом, Путяте не удалось привлечь к участию в Синоде митрополита Вениамина и епископа Алексия, на поддержку которых он рассчитывал.

На заседании Синода 5 мая 1921 г. позиция митрополита Сергия по вопросу о Путяте не была поддержана. Против неё горячо возражали митрополит Евсевий (Никольский) и митрополит Серафим (Чичагов), о чём сказано в письме епископа Алексия митрополиту Арсению от 16 мая 1921 г.: «Был у меня Зенкевич, вернувшийся из Москвы. Привёз письмо от Нумерова. Его я Вам присылаю. Передавал он некоторые подробности заседания четвергового, длившегося с восьми часов вечера до четырёх часов утра. Оказался неожиданным для всех, самым ревностным, энергичным отстаивателем надлежащей точки зрения на владимирский вопрос митрополит Евсевий, выступивший с часовой речью и резко выговаривающий митрополиту Сергию за его прямо незакономерные действия по отношению к вопросу о принятии Владимира. Причём он заявил даже, что теперь ещё не время, а впоследствии собор епископов его самого (Сергия) будет судить за многие его деяния, и в частности отношение его к данному вопросу есть одна из темных страниц его деятельности. В результате вопрос был сорван главным образом благодаря энергии Евсевия и поддержке его со стороны а[рхиепископа] Серафима [Чичагова]. А митрополит Сергий, дабы не попадаться на глаза Владимиру, которого он заверил, что дело его будет решено в положительном смысле, должен был уйти черным ходом. Как всё это трагикомично»²⁰⁹.

Патриарх в заседании Синода не участвовал: вечером 5 мая он совершил утреню в храме великомученика Георгия Победоносца в Грузинах²¹⁰.

Безусловно, заседание Синода, продолжавшееся восемь часов и закончившееся в 4 часа утра, было очень напряженным и эмоциональным: решалась судьба не только планов властей по созданию обновленческого церковного округа в Казани во главе с Владимиром Путятой, но и судьба митрополита Сергия, который взялся этим планам помочь. Решительность митрополита Евсевия могла быть связана с планами его замены на посту наместника Патриаршей области архимандритом Сергием (Шеиным). Эта инициатива в принципе была поддержана даже Патриархом. Об этом епископ Алексий (Симанский) писал 27 апреля 1921 г.: «О[тец] Василий Шеин²¹¹ ещё не приехал сюда. По слухам, исходящим от самого Патриарха, он только временно переводится в Петроград, скоро предстоит его хиротония и назначение на место митрополита Крутицкого; митрополит Евсевий уходит на покой»²¹².

Митрополит Евсевий находился в конфликтных отношениях с митрополитом Сергием, и за планами отставки первого явно просматривается инициатива последнего. Очевидно, власти считали, что архимандрит Сергий (Шеин) будет более гибким в отношениях с ними.

Провал авантюры, задуманной И. А. Шпицбергом и Путятой по созданию внутри Русской Православной Церкви обновленческой церкви Путяты, был связан с тем, что эта идея не получила поддержки политического руководства страны, к ней скептически относились в ВЧК. Фрагмент решения Патриарха и Синода (с неверной датой 17 апреля 1924 г.) помещён в сборнике М. Е. Губонина: «Так как дело бывшего архиепископа Владимира в своё время рассматривалось Собором православных архиереев, причём последний вынес решение о лишении бывшего архиепископа Владимира архиерейского сана, то Святейший Патриарх и Священный при нем Синод не могут взять на себя ответственность не только по восстановлению бывшего архиепископа Владимира в прежнем сане, но и по пересмотру его дела, а потому все ходатайства и суждения по оному отложить до Собора православных епископов, который один только правомочен вынести по оному делу своё суждение...»²¹³.

Не получив желаемого результата на Синоде, Путята бросился к своему старому другу – наркому просвещения А. В. Луначарскому, который в понедельник 9 мая 1921 г. в телефонограмме предложил председателю СНК лично встретиться с Путятой, уделив ему «хоть несколько минут». Ленин ответил в тот же день, с Путятой он встречаться отказался, попросив письменного разъяснения. 10 мая 1921 г. Луначарский отправил Ленину письмо, приложив послание Путяты, адресованное Патриарху Тихону. Объясняя предысторию событий, Луначарский писал, что 8-й отдел НКЮ пытался создать «новую советскую православную церковь» с центром в Казани и посредством Путяты и его «народной церкви» «взорвать церковь изнутри», используя «поднятую им в церкви распрю в видах революции». Луначарский убеждал Ленина в том, что казанская церковь сможет помочь в «борьбе с официальным поповством», с «черносотенным патриархом и его клевретами». Сам нарком понимал, что его аргументы с сомнением будут восприняты Лениным («Конечно это обновлённое православие с христианско-социалистической подкладкой совсем не сахар, в конечном счёте оно нам, разумеется, не нужно»), доказывая тем не менее, что «движение советского православия», опираясь на поддержку ВЧК, может заставить «крестьянские массы, отсталое мещанство» и «более отсталую часть пролетариата» отойти от Православной Церкви. Ответ Ленина на это письмо не обнаружен, на что указывает С. Г. Петров²¹⁴. Очевидно, что поддержки инициативе Луначарского Ленин не оказал и последняя надежда вернуться к епископству в патриаршей Церкви у Путяты исчезла. 27 мая 1921 г. епископ Алексий писал: «О Путяте дело замолкло что-то, но, вероятно, он продолжает действовать, и в том же террористическом духе. Да, вероятно, он ещё немало бед причинит Церкви Христовой, особенно при такой неустойчивости «стражей"»²¹⁵.

Митрополит Сергий после скандала с Путятой, очевидно, предпочёл временно отойти от синодальных дел. Н. В. Нумеров в сентябре 1921 г. писал, что митрополит Сергий в июне 1921 г. выехал в Нижний Новгород: «...присуждён к ссылке в Н[ижний] Новгород, куда отправился в Июне месяце и там по сие время живёт в женском Крестовоздвиженском монастыре и пользуется полной свободой совершать богослужения»²¹⁶. Как указано в анкете, находящейся в следственном деле митрополита Сергия 1926–1927 гг., в 1921 г. он «был арестован ВЧК за нарушение декрета об отделении церкви от государства». Митрополит Сергий получил два года условно «с жительством в Нижнем»²¹⁷. Формально митрополит был приговорён к ссылке по делу, в связи с которым он в январе – апреле 1921 г. сидел в Бутырской тюрьме. В связи с тем, что условием его освобождения было успешное решение «путятинского» вопроса, И. А. Шпицберг наказал его высылкой. Однако, как сообщает Н. В. Нумеров, условия ссылки были по тем временам очень хорошие. В письме епископа Алексия митрополиту Арсению от 30 мая 1921 г. говорилось: «И Сергию, как видно, не повезло, и его высылают, но я не понимаю, как это Нижний избран местом ссылки»²¹⁸. Недоумение епископа Алексия можно понять: вероятно, митрополит Сергий сам участвовал в выборе места своего жительства, имея прекрасные отношения с архиепископом Евдокимом (Мещерским)²¹⁹, управлявшим Нижегородской епархией. Н. В. Нумеров указывал, что митрополит Сергий покинул Москву вскоре после 1 июня 1921 г.: «Вскоре М[итрополит] Сергий был выслан в Н[ижний] Новгород»²²⁰.

Очевидно одно: ссылка митрополита Сергия явилась следствием неудачи в попытке вернуть сан Путяте, с которым власти связывали надежды на создание просоветской церкви.

Уже 6 мая 1921 г. к митрополиту Серафиму (Чичагову), активно возражавшему против восстановления Путяты в сане, явился с обыском И. А. Шпицберг. Епископ Алексий связывал это с его позицией на Синоде: «В связи ли с такой его позицией или же независимо от этого, но на следующий день у него был обыск, и он говорил моему отцу, что не исключена возможность и его ареста. Каким образом могли сделаться известными его речи Владимиру? Опять и здесь не митрополит ли Сергий?.. Вот какой дух царит в высшей иерархии, и как хорошо быть далеко от всего этого»²²¹.

11 мая 1921 г. митрополит Серафим был вызван на допрос к И. А. Шпицбергу. Шпицберг составил заключение, в котором указывал, что «нельзя отпускать Чичагова в Польшу, где он будет действовать «как эмиссар российского патриарха» и «координировать – против русских трудящихся масс за границей фронт низверженных российских помещиков и капиталистов под флагом дружины друзей Иисуса». Шпицберг потребовал заключить митрополита Серафима в Архангельский концлагерь»²²². В жизнеописании святителя Серафима игумен Дамаскин (Орловский) указывает, что допрос митрополита и последующий арест были связаны с его визитом в Польское представительство и найденными у него во время обыска письмами в Польшу²²³. Однако митрополит Серафим до сентября 1921 г. оставался на свободе, т. е. инициатива Шпицберга была отставлена без внимания.

Шпицберг отомстил и митрополиту Евсевию (Никольскому), подготовив к 13 мая на утверждение П. А. Красикову доклад о закрытии Московского епархиального совета, который возглавлял митрополит Евсевий. Состав Совета в документе описан следующим образом: «...митрополит, 5 протоиереев, 1 б[ывший] профессор дух[овной] академии²²⁴, 1 б[ывший] прис[яжный] пов[еренный]»²²⁵. В документе названо имя одного из членов Совета – его казначея протоиерея С. М. Садковского²²⁶. П. А. Красиков утвердил доклад о ликвидации Московского епархиального совета. Помещения совета на первом этаже Троицкого подворья были заняты властями.

Пасхальная седмица, как упоминалось выше, была посвящена в основном богослужениям.

6 мая, в пятницу, Патриарх Тихон совершил литургию в храме великомученика Георгия на Варварке.

7 мая, в субботу, – в храме святителя Василия Кесарийского на Тверской.

8 мая, в воскресенье, – в храме Богоявления в Дорогомилове.

12 мая, в четверг, – в храме Девяти мучеников Кизических в Девятинском переулке.

13 мая, через неделю после скандального заседания 5 мая, состоялось следующее заседание Синода, на котором апрельские синодальные решения были частично отменены. Синод утвердил на Вятской кафедре епископа Павла (Борисовского)²²⁷ вместо обновленчески настроенного епископа Серафима (Мещерякова). В сан архиепископа был возведён епископ Пекинский Иннокентий (Фигуровский)²²⁸. Также было отменено решение о назначении епископа Алексия (Симанского) в Пензу. Патриарх сообщил ему об этом в письме: «Пишу Вам с оказией. От Пензы Вас освобождаем. Это всё спешил о. Владимир Путята, чтобы ликвидировать и самому поскорее восстановиться в сане архиерейском. Но Синод признал себя некомпетентным в восстановлении его в сане, предоставляя это тем, которые и лишили его архиерейства. Посему стал запрашивать отзывы архиереев, если его покаяние и обращение искренни.

Архиепископа Иоанна все просят в Латвию, и мы кого-либо подыщем в Пензу, а Вы работайте с Богом в Петрограде. Так скажите и Владыке митрополиту.

Прошу Ваших святых молитв и с братскою любовью остаюсь Ваш покорнейший послушник Патриарх Тихон. 2/15 мая 1921»²²⁹.

15 мая, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме Иерусалимской иконы Божией Матери за Покровской заставой.

Патриарху часто сослужил епископ Иларион (Троицкий). Будучи викарием Патриарха, он занимался вопросами, связанными с храмами и монастырями Московской епархии. 20 мая 1921 г. епископ Иларион писал: «Вот исполняется год, как я в новом своём положении. За год отслужено 142 обедни, больше чем 142 всенощных, около 330 проповедей (исключая два месяца болезни). Ведь это всё равно что иметь в году полторы сотни праздников»²³⁰.

21 мая, в субботу, Патриарх совершил всенощную в храме Христа Спасителя.

22 мая, в воскресенье, – литургию в храме святителя Николая Чудотворца в Ваганькове²³¹, за которой совершил хиротонию архимандрита Варлаама (Пикалова)²³² во епископа Новосильского, викария Тульской епархии²³³.

23 мая Патриарх утвердил решение Синода об отмене апрельского назначения архиепископа Иоанна (Поммера) в Латвию²³⁴. В этот же день Святейший утвердил назначение епископом Крестецким настоятеля Вяжишского монастыря архимандрита Серафима (Белицкого). Его хиротонию в Софийском соборе Новгорода 3 июня возглавил митрополит Арсений (Стадницкий).

24 мая, во вторник, Патриарх совершил всенощную в храме священномученика Ермолая на Садовой («на Козьем Болоте»).

25 мая, в среду, – литургию в храме Христа Спасителя и возглавил крестный ход на Москву-реку.

27 мая 1921 г. Патриархом был подписан указ Синода об освобождении епископа Алексия (Симанского) от Пензенской кафедры: «По благословению Святейшего Патриарха и Священного Синода слушали: ходатайство Вашего Преосвященства, изложенное в письме к Святейшему Патриарху от 20-го апреля сего года об освобождении Вас от данного Вам назначения на Пензенскую архиерейскую кафедру ввиду крайней утомлённости Вас от пережитых до сего времени событий в Новгороде и непосильности бремени служения в Пензенской епархии, переживающей в настоящее время тяжёлые дни. Постановлено: во внимание к ходатайству Вашего Преосвященства, освободить Вас от данного Вам постановлением от 5/18 апреля сего года назначения на Пензенскую архиерейскую кафедру. О чём и уведомить Вас. Мая 14/27 дня 1921 г. № 698. Член Св[ященного] Синода митрополит Евсевий»²³⁵.

29 мая, в воскресенье, Патриарх Тихон совершил литургию в храме преподобного Сергия в Рогожской слободе.

31 мая, во вторник, – литургию в храме Вознесения²³⁶, где возвёл в сан архимандрита игумена из Уфы Антония (Миловидова)²³⁷, близкого к архиепископу Андрею (Ухтомскому).

1 июня 1921 г., согласно принятому в декабре 1920 г. решению ВЦУ, прекратились полномочия состава ВЦУ, избранного Поместным Собором в 1918 г. Формирование новых органов ВЦУ, как уже отмечалось, началось в апреле 1921 г. В июне 1921 г. в состав Синода входили митрополит Евсевий (Никольский) и епископ Тверской Серафим (Александров). Епископ Серафим (Александров) от Центральной группы епархий прибыл в Москву из Твери и поселился на Петровке, в доме 26. Его сын писал в карточке Политического Красного Креста в апреле 1922 г.: «Мой отец, Архиепископ тверской был вызван Патриархом для очередного присутствия в Синоде. В Москве с него, как с члена Синода, была снята властью подписка о невыезде»²³⁸. Таким образом, члены Синода не имели возможности выехать из Москвы и находились под контролем ВЧК. Это, видимо, и послужило причиной отказа некоторых вызванных в Синод архиереев выехать в Москву. Ранее епископ Серафим только один раз был арестован в Твери в 1920 г., но вскоре отпущен. Инструментом давления на него со стороны ВЧК могли быть его дети: сын В. Д. Александров 19 лет, находившийся на иждивении отца, и дочь 28 лет, жившая с мужем в голодающей Оренбургской губернии²³⁹. Вероятно, епископ Серафим боялся попасть в тюрьму из-за очень плохого самочувствия, которое, по свидетельству сына, было у него до ареста в апреле 1922 г.²⁴⁰ Итак, несмотря на предпринятые в апреле 1921 г. меры по увеличению состава Синода (он был определён в пять человек²⁴¹ – без Патриарха), к началу июня в Синоде присутствовали только два архиерея.

ВЦС составляли епископ Боровский Алексий (Житецкий), избранный заместителем члена ВЦС ещё в 1917 г.²⁴², протопресвитер Н. А. Любимов, протоиерей А. М. Станиславский, профессор И. М. Громогласов и профессор П. Д. Лапин²⁴³. Они были избраны в ВЦС Поместным Собором. Протопресвитер Н. А. Любимов, протоиерей А. М. Станиславский и профессор И. М. Громогласов до сентября 1921 г. «беспрерывно работали»²⁴⁴ в ВЦС.

Председателем Синода снова стал близкий друг Патриарха митрополит Евсевий (Никольский), назначенный в 1920 г. наместником Патриаршей области митрополитом Крутицким. Однако из-за слабого здоровья он с трудом управлялся с большим количеством дел. В управлении Московской епархией ему помогали епископы Пётр (Полянский) и Иларион (Троицкий). Московский епархиальный совет, канцелярия епархиального управления, другие должностные лица Московской митрополии с лета 1921 г. – после того, как власти заняли их помещения на первом этаже, – были переведены на второй этаж, который до этого занимали Патриарх и его канцелярия. Об этом уплотнении сообщает Н. В. Нумеров в письме митрополиту Антонию (Храповицкому): «Патриарх живёт у себя. Уплотнений лично он не терпел. За последнее время на площадке около лестницы и в первой комнате занимается Моск[овский] Еп[архиальный] Совет, который был внизу, но откуда в начале лета выселен. Монахи живут внизу. Красный дом рядом отобран»²⁴⁵. В этом же письме Н. В. Нумеров приводит также кадровый состав сотрудников канцелярии ВЦУ: «Канцелярию составляют: П. В. Гурьев, как управляющий, делопроизводители: Б. Н. Самуилов, Н. В. Нумеров и М. М. Гребинский. Бухгалтер Г. И. Верижский. Трое ведут переписку. Исключая П. В. Гурьева, все совместительствуют в советских учреждениях и ходят хотя и днём, но не всегда исправно. Жалованье и члены и мы получаем по 66000 р[ублей]. <...> Секретарём у Патр[иар]ха продолжает оставаться А[рхимандрит] Неофит»²⁴⁶.

В июне Патриарх продолжал совершать богослужения в московских храмах.

3 июня, в пятницу, Патриарх совершил литургию в храме Владимирской иконы Божией Матери на Никольской, у стены Китай-города.

4 июня, в субботу, – всенощное бдение в храме Спаса Преображения в Каретном Ряду («Спас Пески»).

5 июня – литургию в храме мученика Никиты на Старой Басманной.

8 июня – всенощную в храме преподобного Сергия Радонежского на Троицком подворье.

9 июня, в праздник Вознесения Господня, – литургию в храме Вознесения Господня на Никитской.

12 июня – литургию в храме святителя Николая Чудотворца в Хамовниках.

12 июня в письме митрополиту Евлогию (Георгиевскому) Патриарх Тихон подтвердил его назначение, сделанное ВЦУ в марте – апреле: «Ваше назначение временно заведовать Западно-Евр[опейскими] церквами мы подтверждаем и об этом известили и Преосв[ященного] Митр[ополита] Петроградского, коему с этим «умалением» нужно примириться: всё равно он в силу крайнего разорения почти ничего не может сделать для блага заграничных церквей»²⁴⁷. Изъятие из его ведения заграничных церквей было воспринято митрополитом Вениамином (Казанским) достаточно болезненно. Все же 21 июня 1921 г. в письме на имя митрополита Евлогия митрополит Вениамин выразил своё согласие на это назначение: «С своей стороны я даю полное согласие, чтобы в это время, когда почти нет сношений с заграничными церквами, Вы заведовали ими, тем более что это временное заведование Вашим Высокопреосвященством указанными церквами признано и подтверждено и Свят[ейшим] Патриархом. Душа моя болела за эти церкви, но помочь им было невозможно»²⁴⁸.

В письме от 12 июня Патриарх также сообщал митрополиту Евлогию о положении в Америке: «Получил неутешительные сообщения о положении наших церковных дел в Сев[ерной] Америке (собственно, касательно Преосв[ященного] Александра Немоловского) и так как нам сообщили, что Вы заведуете заграничными Зап[адными] Европейскими церквами нашими и живете в Париже, то всю переписку по сему я <...> направил Вам в Париж, прося Вас съездить в Америку и разобрать тамошние дела. И оказывается, Вы не в Париже, а в Берлине, а в Америку будто бы поехал митрополит Платон, который, быть может, и разберётся там»²⁴⁹.

18 июня, в субботу, Патриарх служил всенощную в храме преподобного Сергия Радонежского на Троицком подворье.

19 июня, на Пятидесятницу, совершил литургию в храме Святой Троицы в Троицком переулке и всенощную в храме святителя Николая Чудотворца на Мясницкой.

20 июня, в День Святого Духа, – литургию в храме Сошествия Святого Духа на Даниловском кладбище.

26 июня, в воскресенье, – литургию в храме святителя Николая Чудотворца в Зарядье («Никола Мокрый»).

27 июня 1921 г., согласно решению Патриарха и Синода, в Нижнем Новгороде архимандрит Афанасий (Сахаров) был хиротонисан во епископа Ковровского, викария Владимирской епархии. Возглавлял хиротонию митрополит Владимирский Сергий (Страгородский). Накануне хиротонии будущего архиерея вызвали в ГПУ и угрожали репрессиями в случае принятия им епископского сана, но это не устрашило его.

28 июня 1921 г. Патриархом Тихоном и Священным Синодом епископ Ковенский Елевферий (Богоявленский) был возведён в сан архиепископа и утверждён правящим архиереем Виленской и Литовской епархии. С этого времени он возглавил находившихся в Польше православных архиереев, выступавших за сохранение единства с Русской Православной Церковью. Попытки сохранить единство Церкви в Польше вызывали противодействие со стороны поддерживаемого польскими властями архиепископа Минского и Туровского Георгия (Ярошевского).

29 июня, в среду, Патриарх совершил литургию в храме святителя Тихона Амафунтского у Арбатских ворот.

30 июня, в четверг, Патриарх совершил спуск Боголюбской иконы с Варварских ворот Китай-города и молебен перед иконой.

Чудотворная икона была установлена над Варварскими воротами в начале XVIII в.; в 1880 г. её поместили в часовню, устроенную около ворот, а на ворота водрузили икону-заместительницу. Перед этой иконой, также прославленной чудотворениями, и отслужил молебен Патриарх Тихон. Позднее икона была помещена в храм Воскресения Христова в Сокольниках, где и находится в настоящее время²⁵⁰.

В июне 1921 г. состоялась встреча старообрядцев-беглопоповцев саратовской общины с Патриархом Тихоном, в ходе которой впервые в истории Русской Церкви обсуждался вопрос о возможности открытого (без последующего запрещения) перехода православного архиерея в старообрядчество для возглавления беглопоповских общин. Патриарх, по свидетельствам очевидцев, «пошёл навстречу просьбам визитёров и даже наметил кандидата в старообрядческие епископы, назвав имя жившего в Покровске (Саратовская губ[ерния]) архиепископа Уральского Тихона (Оболенского)»²⁵¹.

Летом 1921 г. в некоторых регионах России начался голод. Как полагают современные исследователи, основными его причинами были недосев и неурожай, а также реквизиции хлеба, вплоть до печёного, советскими властями²⁵². Крестьянские хозяйства, ослабленные Первой мировой и Гражданской войнами, экономической разрухой и продразвёрсткой, не смогли противостоять засухе. Летом 1921 г. выгорели озимые и яровые посевы, пересохли пастбища. Неурожай охватил 25 хлебопроизводящих губерний Поволжья, Дона, Северного Кавказа и Украины. Около 6 миллионов крестьянских хозяйств оказались на грани гибели. Голод сопровождался вспышками эпидемий (тиф, малярия, холера). Паника, растерянность и безысходность овладели людьми. Многие пытались спастись бегством на юг, но умирали в пути. Непогребённые трупы были обычным явлением. В ряде регионов отмечались случаи людоедства. Положение в городах было не лучше, чем в деревнях. Не хватало продовольствия. Точных данных о количестве погибших от голода в начале 1920-х гг. нет, но оно исчисляется миллионами. Особенно пострадали дети. В некоторых губерниях смертность детского населения достигала 90 процентов, более 5 миллионов детей оказались беспризорными, хроническое недоедание вызывало отставание в физическом и умственном развитии.

По предложению А. М. Горького 29 июня 1921 г.²⁵³ Политбюро разрешило деятельность Всероссийского комитета помощи голодающим (Всепомгол). В нем активно начали работать представители бывшей партии кадетов С. Н. Прокопович, М. В. Сабашников, Н. М. Кишкин, Ф. А. Головин. Редактором издаваемого комитетом бюллетеня «Помощь» стал М. А. Осоргин. Значительная часть членов Помгола принадлежала к Православной Церкви, хотя стоявшие во главе комитета Е. Д. Кускова, С. Н. Прокопович, М. А. Осоргин, по данным некоторых исследователей, были масонами²⁵⁴. С самого начала общественные организаторы Всепомгола пользовались поддержкой Патриарха. Американцы – сотрудники Американской администрации помощи (АРА) – писали: «В июне 1921 года у Патриарха состоялось несколько совещательных собраний и сорганизовался Церковный комитет помощи голодающим, который был зарегистрирован как отдел Всепомгола»²⁵⁵. Задачей комитета было привлечение западной помощи. А. М. Горький писал об этом 13 июня 1921 г.: «Цель комитета – воззвания к Европе и Америке о помощи, а также работа на местах совокупно с агентами власти»²⁵⁶. Поэтому власти, надеясь получить зарубежную помощь, пошли на создание подобного общественного комитета.

3 июля, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в Набилковской богадельне, во время которой рукоположил во диакона Василия Феодоровича Надеждина²⁵⁷. Также Патриарх совершил поднятие на Варварские ворота Боголюбской иконы и молебен перед ней.

4 или 5 июля состоялась встреча Патриарха с А. М. Горьким. В начале июля с согласия В. И. Ленина А. М. Горький начал привлекать Патриарха к деятельности по сбору помощи в пользу голодающих. Современник этих событий С. А. Волков оставил описание этой встречи со слов епископа Илариона (Троицкого), присутствовавшего на ней: «...в советских кругах нашли полезным, чтобы патриарх обратился к главам инославных церквей с воззванием о помощи голодающим. Переговоры с патриархом на эту тему поручили А. М. Горькому. Он запросил по телефону секретаря патриарха, примет ли его патриарх, если он к нему прибудет. Секретарь ответил, что патриарх принимает всякого человека, который имеет необходимость с ним встретиться. Иларион присутствовал при этой встрече. Когда Горький вступил в «голубой кабинет», патриарх встретил его, рассказывал Иларион. Горький немного смутился. Он не знал, как ему поздороваться с высоким хозяином. Принять благословение он считал фальшью, так как всем присутствующим было известно, что он человек иррелигиозный, а протянуть руку для приветствия он считал дерзким. Он замялся на минуту. Патриарх приветливо улыбнулся и сказал: «Давайте поздороваемся» – и сам первый подал Горькому руку. После этого состоялась беседа, в результате которой патриарх Тихон направил соответствующее послание Римскому папе и архиепископу Кентерберийскому и, кажется, верховному управлению Евангелической церкви. Послание было написано по-латыни. Латинский текст составлял, кажется, И. В. Попов»²⁵⁸.

До 6 июля Патриарх подготовил обращения к западным народам и церковным деятелям. 6 июля 1921 г. Политбюро обсудило вопрос «О посылке по радио воззваний патриарха Тихона». Высший партийный орган счёл опасным публиковать в России воззвание Патриарха. Было решено ограничиться кратким газетным сообщением об этом: «Дать распоряжение о посылке по радио воззвания патриарха Тихона, поручив составить сообщение для газет об этом воз[з]вании т.т. Бухарину и Стеклову[,] не помещая самого воз[з]вания в газетах»²⁵⁹.

Патриарх написал обращение, адресованное на имя архиепископа Кентерберийского и епископа Нью-Йорка Мэннинга, с призывом помочь голодающим. В послании Патриарха говорилось: «В России голод. Огромная часть её населения обречена на голодную смерть. Хлеба многих губерний, бывших раньше житницей страны, сожжены засухой. На почве голода – эпидемии. Необходима самая широкая помощь»²⁶⁰. 23 июля на страницах газеты «Нью-Йорк таймс» было опубликовано обращение Патриарха к епископу Нью-Йоркскому²⁶¹. В статье от 18 мая 1922 г. под заголовком «Патриарх Тихон вынужден отречься» газета писала, что с начала голода Патриарх многократно обращался с призывами о помощи к своим духовным друзьям в Америке, одним из которых является и епископ Нью-Йорка Мэннинг²⁶².

Послание было первым фактом сотрудничества Патриарха и советской власти. Духовенство отнеслось к посланию скептически. Все понимали, что главным виновником голода были не природные факторы, а политика большевиков, изъявших у крестьян во время продразвёрстки посевной хлеб и разоривших крепкие хозяйства. Епископ Алексий (Симанский) 18 июля 1921 г. писал: «Слыхали ли Вы о послании Патриарха к иностранным державам о помощи голодающим России, посланном будто бы по просьбе властей наших, обращавшихся к нему через посредство Горького? Какой высокий теперь тариф! Как будут язвить батюшки и псаломщики? Ещё больше замрёт жизнь»²⁶³. 10 июля в газете «Известия» вышла заметка с названием «Давно бы так». В ней говорилось об обращении Патриарха: «Патриарх Тихон обратился к архиепископам нью-йоркскому (Соед[инённые] Штаты) и кентерберийскому (Англия) с призывом прийти на помощь хлебом и медикаментами пострадавшему от неурожая и эпидемий населению России»²⁶⁴. 13 июля 1921 г. А. М. Горький по просьбе советского правительства выступил с обращением к западным странам, называвшимся «Ко всем честным людям». В нем он призывал оказать помощь в борьбе с голодом: «Хлебородные степи Юго-Востока России поражены неурожаем, причины его – небывалая засуха. Несчастие грозит миллионам населения России смертью от голода. Напомню, что народ русский сильно истощён влияниями войны и революции и что степень его сопротивления болезням, его физическая выносливость – значительно ослаблена. Для страны Льва Толстого и Достоевского, Менделеева и Павлова, Глинки и других всемирно ценных людей наступили грозные дни, и я смею верить, что культурные люди Европы и Америки, поняв трагизм положения русского народа, немедленно помогут ему хлебом и медикаментами...»²⁶⁵. Журналист «Нью-Йорк таймс» Уолтер Дюранти 20 июля 1921 г. писал в статье «Русские крестьяне боятся гнева Божьего», что в порыве религиозного чувства крестьяне сметут последние остатки советской власти, «как ураган солому», и единственной центральной властью в ситуации всеобщей анархии может стать Патриарх Тихон²⁶⁶. В другой статье, от 22 июля, Дюранти указал и на источник этих «сообщений»: по его словам, главные надежды русские эмигранты в Париже связывают с Русской Православной Церковью. С падением советского режима власть возьмёт в свои руки Патриарх Тихон, пока новое Учредительное собрание не определит будущую форму правления в России. Этим статьям в европейской и американской прессе были созвучны материалы, рисовавшие картины крестьянских восстаний, студенческих волнений и т. д. и создававшие у читателей ощущение, будто советская власть висит на волоске и дни её сочтены²⁶⁷.

6 июля, в среду, Патриарх служил литургию в Сретенском монастыре²⁶⁸.

8 июля, в пятницу, – всенощную в храме Тихвинской иконы Божией Матери в Сущеве.

9 июля, в субботу, – литургию в храме Тихвинской иконы Божией Матери в Лужниках.

Репрессии, проведённые ВЧК в мае 1921 г. против членов Синода, не позволяли последнему полноценно функционировать и принимать значимые решения. Вступая в переговоры с властью о посланиях Западу, Патриарх не мог не поднять этот вопрос. В результате выпуска посланий Патриарх и ВЦУ на некоторое время получили относительную «свободу действий». Этому способствовало и то, что летом 1921 г. проходила реорганизация «церковного» направления деятельности ВЧК, о чём будет сказано в отдельном параграфе. В это время Патриарх и Синод произвели ряд епископских назначений, так что хиротонии совершались с беспрецедентной в истории Русской Церкви скоростью.

10 июля, в воскресенье, в сослужении сонма архиереев Патриарх Тихон совершил литургию в храме Гребневской иконы Божией Матери на Лубянской площади.

Патриарх возглавил хиротонию 60-летнего бывшего вдового протоиерея, архимандрита Иоакима (Благовидова), во епископа Алатырского, викария Симбирской епархии. Епископ Иоаким до конца жизни оставался верным Патриарху Тихону, отказавшись уклониться в обновленческий и григорианский расколы²⁶⁹. Об этом богослужении писал очевидец А. Беляев: «Летом 1921 г. (дня не помню) Патриарх служил обедню в Гребневской церкви на Лубянской площади. В этот день была хиротония архимандрита Иоакима (Благовидова) во епископа Алатырского. Святейшему сослужили: митрополиты Евсевий (Никольский) и Серафим (Чичагов) и архиепископ Серафим (Александров)²⁷⁰»²⁷¹.

11 июля, в понедельник, Патриарх совершил всенощную в храме великомученика Димитрия Солунского на Благуше.

Патриарх возглавил хиротонию принявшего монашество протоиерея Николая Позднева²⁷² во епископа Балашовского, викария Саратовской епархии, и назначил его настоятелем Спасо-Преображенского мужского монастыря в Саратове. Указом Святейшего Патриарха Тихона и Священного Синода за № 985 от 11 июля 1921 г. было открыто Ижевское викариатство в составе Сарапульской епархии «с наименованием епископа «Ижевский» и с местопребыванием ему в г. Ижевске»²⁷³.

12 июля, во вторник, Патриарх совершил литургию в храме великомученика Георгия Победоносца в Грузинах. Патриарх хиротонисал пожилого бывшего кафедрального протоиерея из Пензы²⁷⁴, принявшего монашество, Бориса (Лентовского) во епископа Пензенского и Саранского²⁷⁵.

14 июля, в четверг, Патриарх совершил литургию в храме бессребреников Космы и Дамиана на Полянке.

15 июля, в пятницу, – всенощную в храме Филиппа, митрополита Московского, на Мещанской.

17 июля, в воскресенье, – литургию в храме святителя Николая Чудотворца в Заяицком («Никола Заяицкий»); всенощную – в храме Христа Спасителя.

18 июля, в понедельник, Патриарх совершил литургию в храме Христа Спасителя. Была совершена хиротония архимандрита Павла (Гальковского) во епископа Бузулукского²⁷⁶. Он был назначен управлять голодающей Самарской епархией.

19 июля 1921 г. на заседании ВЦУ «ввиду неотступности просьб Латвийской Церкви» Патриарх дал окончательное согласие на выезд архиепископа Иоанна (Поммера) в Латвию²⁷⁷. Латвийской Церкви была предоставлена широкая автономия. Святейший Патриарх Тихон своим актом № 1026 даровал Рижской епархии самостоятельность²⁷⁸. В акте говорилось: «Учитывая то, что Православная Церковь в Латвии находится в самостоятельном государстве, присвоить вышеупомянутой Церкви самостоятельность во всех хозяйственных, церковно-административных, образовательных и церковно-государственных делах»²⁷⁹.

В Ригу архиепископ Иоанн прибыл 24 июля 1921 г., когда латвийское правительство уже официально передало резиденцию православного архиерея – Рижский Свято-Алексеевский монастырь – Католической Церкви.

В эти же дни Патриарх решил давно волновавший его вопрос об управлении Украинской Церковью. Ещё весной 1921 г. Патриарх намеревался послать туда митрополита Кирилла (Смирнова). Но митрополит Кирилл всё ещё находился в Таганской тюрьме, кроме того, он не изъявлял желания ехать на Украину.

30 мая 1921 г. епископ Алексий (Симанский) писал: «Патриарх хочет в случае его освобождения, о чём хлопочут его благодетели, назначить его в Киев, где, по словам Патриарха, происходит нечто невообразимое в смысле церковного хаоса: архиереи друг друга предают анафеме – полная разруха. Но митрополит Кирилл не желал бы этого назначения, это значило бы ехать на верную смерть, по его словам»²⁸⁰.

В Киев в качестве своего Экзарха Патриарх определил хотевшего стать митрополитом архиепископа Гродненского Михаила (Ермакова). Однако он не получил титул «Киевский и Галицкий». Указ о назначении митрополита Михаила не обнаружен²⁸¹, его можно датировать примерно 19–23 июля.

Епископ Алексий (Симанский) так выразил своё отношение к этим назначениям в письме от 25 июля 1921 г.: «Слышал, что архиепископ Михаил назначен в Киев Экзархом, с саном митрополита. А в Одессу – архиепископ Феодосий, бывший Смоленский, без титула Одесского. Не думаю, чтобы архиепископ Михаил мог что-нибудь сделать полезного в Киеве. Но своего – белого клобука – он достиг»²⁸². 29 июля 1921 г. появилось письмо Патриарха Тихона архиепископу Евлогию (Георгиевскому): «Приветствуйте братию и наипаче старейшего Владыку м[итрополита] Антония. <...> По просьбе украинских епископов в Киев послан временный заместитель в качестве Экзарха Украинского в сане митрополита Высокопр[еосвященный] Михаил Гродненский, а в Одессу – архиепископ Феодосий б[ывший] Смоленский²⁸³, таковым же временным заместителем м[итрополита] Платона»²⁸⁴.

Таким образом, из состава Синода уже в июле выбыл архиепископ Гродненский Михаил (Ермаков). По его показаниям, данным на следствии по делу Патриарха Тихона в 1923 г., в Киев он выехал в начале августа 1921 г. и хотя после этого встречался с Патриархом и другими членами Синода, но «в делах Синода участия не принимал»²⁸⁵. 28 августа в Киеве он возглавил первое заседание Священного Синода Украинского Экзархата²⁸⁶. Это подтверждается в письме Н. В. Нумерова: «М[итрополит] Михаил выехал в Киев. Е[пископ] Серафим прибыл, но А[рхиепископ] Иннокентий до сих пор не приехал в состав Синода»²⁸⁷.

В конце июля 1921 г. власти пошли на досрочное освобождение «за три месяца до окончания срока»²⁸⁸ архиепископа Астраханского Никандра (Феноменова), который активно включился в работу Синода.

20 июля, в среду, Патриарх совершил всенощную в храме Казанской иконы Божией Матери в Старом Сущеве.

21 июля, в четверг, – литургию в храме Казанской иконы Божией Матери на Красной площади.

22 июля, в пятницу, – литургию в храме священномученика Панкратия у Сухаревской башни; всенощную – в храме Воздвижения Креста Господня на Воздвиженке, в бывшем Крестовоздвиженском монастыре.

23 июля, в субботу, – литургию в храме Ризоположения Господня на Донской улице.

24 июля, в воскресенье, – литургию в храме Воскресения в Монетчиках.

25 июля, в понедельник, – всенощную в храме Воздвижения Креста Господня на Плющихе, у Девичьего поля.

28 июля, в четверг, – литургию в храме святых Бориса и Глеба в селе Зюзине (ныне на территории Москвы), где им был хиротонисан архимандрит Варфоломей (Ремов) во епископа Сергиевского, викария Московской епархии²⁸⁹.

В слове, сказанном на хиротонии, Патриарх Тихон отметил особую доброту его сердца: «Тебе Господь дал женское сердце. Сердце женщины умеет сострадать, быть милостивым и брать на себя чужое горе...»²⁹⁰.

30 июля, в субботу, Патриарх совершил всенощную в храме села Кубинка (Александровская ж. д.).

31 июля, в воскресенье, там же – литургию, за которой совершил хиротонию принявшего монашество протоиерея Николая (Добронравова)²⁹¹ во епископа Звенигородского, викария Московской епархии.

1 августа, в понедельник, Патриарх совершил литургию в храме преподобного Серафима Саровского на Старой Божедомке.

2 августа, во вторник, – литургию в храме Ильи Пророка на Воронцовом поле.

3 августа по решению Синода в Томске был хиротонисан во епископа Барнаульского старый друг Патриарха Тихона по Пскову архимандрит Виктор (Богоявленский), который ранее был определён Патриархом настоятелем московского Знаменского монастыря, но не смог добраться до Москвы. Он вступил в управление Томской епархией²⁹².

4 августа, в четверг, Патриарх совершил всенощную в строящемся храме святого Александра Невского в Миусах.

Об этом богослужении Н. П. Окунев оставил следующую запись в дневнике: «Народу бы хватило на все три трети храма, но две из них отгорожены от освящённой части перегородкой, а потому собравшихся богомольцев больше было перед храмом, чем в храме»²⁹³.

5 августа, в пятницу, Патриарх совершил всенощную в храме святителя Николая Чудотворца на Солянке («Никола Кошели»).

6 августа, в субботу, – литургию в храме святых Бориса и Глеба у Арбатских ворот.

7 августа, в воскресенье, – литургию в храме святого праведного Филарета Милостивого при Ермаковской богадельне (в Сокольниках), за которой Патриарх возглавил наречение архимандрита Вассиана (Пятницкого)²⁹⁴ во епископа Егорьевского, викария Московской епархии²⁹⁵.

Вероятно, архимандрит Вассиан был определён к хиротонии ещё в июле. О том, что он назначен Синодом к рукоположению во епископа, писал 6 августа епископ Алексий (Симанский)²⁹⁶. В этом письме сообщалось, что в Москву собирался архимандрит Сергий (Шеин), готовивший себе преемника в качестве настоятеля подворья в Петрограде. Однако епископская хиротония архимандрита Сергия не состоялась.

8 августа, в понедельник, Патриарх совершил литургию в храме священномученика Ермолая на Садовой («на Козьем Болоте»), у Патриарших прудов, за которой возглавил хиротонию архимандрита Вассиана (Пятницкого) во епископа Егорьевского, викария Московской епархии²⁹⁷; всенощную – в Богоявленском монастыре.

Таким образом, за четыре недели Патриарх совершил семь архиерейских хиротоний.

Управление Московской епархией стало осуществляться помимо митрополита Евсевия десятью викариями. Их имена приводит Н. В. Нумеров²⁹⁸. Четверо из них жили в Москве: епископ Верейский Иларион (Троицкий), настоятель Сретенского монастыря, жил на улице Сретенка у протоиерея В. Страхова. Владыка Иларион часто служил в храмах Верейского уезда; епископ Подольский Пётр (Полянский) – «ближайший помощник М[итрополита] Евсевия по епарх[иальному] управ[лению], разрешает брачные дела»²⁹⁹; епископ Звенигородский Николай (Добронравов). Его кафедральный храм – малый Успенский собор на Крутицах; епископ Сергиевский Варфоломей (Ремов), настоятель Высоко-Петровского монастыря, где находилась Московская духовная академия. Остальные викарии жили в городах Московской губернии. Это епископ Серпуховский Арсений (Жадановский); епископ Богородский Никанор (Кудрявцев)³⁰⁰, настоятель Никольского единоверческого монастыря; епископ Коломенский Феодосий (Ганицкий); епископ Дмитровский Серафим (Звездинский); епископ Волоколамский Герман (Ряшенцев) – с сентября проживал в Даниловском монастыре без права выезда из Москвы; епископ Можайский Иннокентий (Бобцов)³⁰¹, бывший наместник Волоколамского монастыря.

Все поименованные епископы были верны Церкви и Патриарху, только один из них – Иннокентий (Бобцов) – уклонился затем в обновленчество. Кроме того, в Москве проживали викарии других епархий. Это вызывало беспокойство в ВЧК. В докладе Секретного отдела Московской ЧК (МЧК) от 3 августа 1921 г. говорилось: «В Москве живут много епископов, значащихся викариями какого-либо другого города и даже других губерний, но по месту своей службы из Москвы не выезжающих. Эти епископы получают лишь содержание со своей викарии, пользуются преимуществами, ничего не делающими по своей прямой должности, а в действительности лишь содействующего антисоветской деятельности всего блока духовенства»³⁰². Далее предлагалось: «Всем оказавшимся здесь в Москве епископам разных викарий... выехать на места...»³⁰³. Хотя это предложение МЧК не поддержали в центральном аппарате ВЧК, контроль за деятельностью викарных архиереев был усилен.

Чтобы остановить усиление церковных позиций, в ВЧК решили надавить на Патриарха, усилив репрессии против его келейника. 30 июля 1921 г. сотрудник 7-го отделения СО ВЧК Ф. Ильиных предложил В. Р. Менжинскому выслать Якова Полозова на Соловки³⁰⁴. Ранее, 19 июля 1921 г., Ильиных направил в Президиум ВЧК доклад о необходимости создания лояльной «советской» церкви³⁰⁵.

Активизировались и петроградские чекисты. В конце июля Петроградским ЧК был допрошен митрополит Вениамин (Казанский). Его спрашивали об отношениях со Священным Синодом и Патриархом. Об этом писал епископ Алексий (Симанский): «Вызов митрополита на Гороховую имел ту цель, чтобы допросить его по целому ряду вопросов, большей частью касающихся внутреннего церковного управления»³⁰⁶.

9 августа, во вторник, Патриарх совершил всенощную в Смоленском соборе Новодевичьего монастыря.

10 августа, в среду, там же – литургию в сослужении сонма архиереев. Запланированный традиционный крестный ход из окрестных храмов в обитель был запрещён властями.

11 августа, в четверг, Патриарх совершил всенощную в храме мученика Иоанна Воина на Старой Божедомке («что на Старых Убогих домах»).

12 августа, в пятницу, – литургию в празднование памяти святого мученика Иоанна Воина в храме Святой Троицы на Мещанской («Троица на Капельках») с приделом во имя мученика Иоанна.

13 августа, в субботу, Патриарх совершил вынос Креста на Троицком подворье.

В начале августа Патриарх продолжал переговоры с агентами власти об участии Церкви в помощи голодающим. Однако власть не вполне устраивала идея Патриарха собирать и распределять деньги и продовольствие для голодающих своими силами, так как Святейший справедливо полагал, что собранные средства могут не дойти до голодающих. 5 августа Патриарх Тихон обратился с письмом в Президиум Всероссийского комитета помощи голодающим о создании Церковного комитета для сбора средств в пользу голодающих. Патриарх указывал на условия, при которых деятельность церковного комитета будет успешной: «...в) Церковный Комитет имеет право организовывать на местах, поражённых голодом, ч[е]рез своих особых уполномоченных или через местные вновь возникшие церковные же организации возможно широкую помощь голодающим без различия вероисповеданий, классов, сословий и национальностей, устройство столовых общественного питания, складов продовольствия и раздаточных пунктов, открытие пунктов медицинской помощи и т. п. в полном соответствии с планами Всероссийского Комитета.

г) всё материальное и денежное имущество Московского Церковного Комитета, так равно и местных церковных комитетов, не подлежит ни конфискации, ни реквизиции.

д) члены Церковного Комитета и его уполномоченные при исполнении ими своих обязанностей пользуются правом устройства периодических собраний.

е) деятельность Церковного Комитета не подлежит контролю Рабоче-Крестьянской Инспекции. Отчётность по всем своим операциям Церковный Комитет представляет в президиум Всероссийского Комитета. Ревизия денежных сумм и материалов возлагается на ревизионную комиссию, мною назначаемую.

ж) для установления живой связи с Всероссийским Комитетом и его местными органами Церковный Комитет назначает особых уполномоченных»³⁰⁷.

Патриарх назначил лиц, отвечающих за взаимодействие Церковного комитета и Всероссийского комитета помощи голодающим, созданного в июле 1921 г. из представителей общественности: «Для всех сношений со Всероссийским Комитетом уполномочиваются члены Церковного Комитета Пётр Николаевич Перцев и Назарий Григорьевич Райский»³⁰⁸.

Для официальных контактов с Помголом при ВЦИК Патриарх выделил протоиерея Николая Цветкова³⁰⁹, настоятеля Покровского храма на Варварке, имевшего опыт работы по помощи голодающим.

Чтобы заставить Патриарха быть посговорчивее, власти начали репрессии. 11 августа 1921 г. на заседании Президиума ВЧК было вынесено решение в отношении Я. А. Полозова: «Выслать в административном порядке на жительство в Соловцы сроком на один год»³¹⁰. Это решение, очевидно, было доведено до Патриарха.

Епископ Подольский Пётр (Полянский) 12 августа был арестован и помещён в тюрьму, а осенью отправлен в ссылку в Великий Устюг³¹¹. 23 августа 1921 г. епископ Алексий (Симанский) писал о том, что за освобождение епископа Петра хлопотали перед властями, но безуспешно: «А здесь, несмотря на хлопоты, всё ещё сидит преосвященный Пётр»³¹².

К этому времени обращение Патриарха к Западу принесло плоды. 8 августа власти начали переговоры с Американской администрацией помощи, которая могла поставить большие объёмы продовольствия. В этот же день В. И. Ленин попросил А. М. Горького отойти от деятельности по помощи голодающим. В ответ на просьбу писателя о поддержке инициатив общественного Помгола Ленин писал, что помогать не будет, и настоятельно предлагал ему уехать из России, ссылаясь на необходимость лечения. До 15 августа Патриархом было разослано послание, которое ранее направлялось в США и Англию, а также Восточным Патриархам и папе Римскому.

Сбор средств начался ещё 14 августа, в воскресенье, в первый день Успенского поста. Патриарх служил литургию в Симоновском монастыре, а вечером совершил молебен о голодающих в храме Христа Спасителя.

14 августа 1921 г. с амвона храма Христа Спасителя Патриарх обратился с призывом начать сбор средств в помощь голодающим. Сотрудники АРА, работавшие в России, свидетельствовали: «1/14 августа в храме Христа Спасителя было устроено торжественное богослужение по случаю открытия деятельности Церковного Помгола, прошедшее с большим религиозным подъёмом, причём тут же духовенством была собрана значительная сумма денег»³¹³.

15 августа, в понедельник, Патриарх совершил литургию в храме Василия Блаженного на Красной площади (Покровский собор на Рву).

Впоследствии Патриарх в послании М. И. Калинину от 25 февраля 1922 г. упоминал этот день как дату начала «молчаливо дозволенных нам сборов на голодающих»³¹⁴. Очевидно, он имел в виду встречу с двумя представителями Помгола. Исследователь Е. В. Иванова приводит подробности этих переговоров: «Президиум Комитета направил к Патриарху Тихону двух своих членов: Н. М. Кишкина и С. Н. Прокоповича. Патриарх Тихон проживал тогда в кельях Троицкого монастыря под строжайшим чекистским надзором. Человек с велосипедом безотлучно дежурил у ворот монастыря, а служка просил расписываться в книге каждого входящего. Патриарх Тихон тотчас же принял членов Комитета, внимательно выслушал их, подробно осведомился о всех деталях, о взаимоотношениях с властью и глубоко задумался. Думал долго, затем произнёс: «Это дело нужно делать; я вас благословляю на него и сам буду содействовать ему. О дальнейших моих шагах в этом направлении Комитет будет извещён». Патриарх долго беседовал затем с посланцами, угощая их чаем с липовым мёдом»³¹⁵.

Через день, 17 августа, Патриарх прислал в комитет своё воззвание с просьбой отпечатать его в 100000 экземплярах. Также Патриарх сообщил, что им организован Церковный комитет, в основу работы которого положены параграфы декрета об Общественном комитете и который будет работать в контакте с последним, и, наконец, что действия Церкви должны открыться «Всенародным молением» в храме Христа Спасителя. Он просил Общественный комитет взять на себя все хлопоты по отпечатанию воззвания и по испрошению у власти разрешения на патриаршее служение в означенный день. Воззвание должно было раздаваться около храма молящимся. В ответном письме из Президиума было сказано, что комитет в точности выполнит поручения Патриарха³¹⁶.

В тот же день Президиум Помгола принял решение: «Признать, что Всероссийский комитет помощи голодающим не имеет возражений против образования Православной Церковью Церковных Комитетов, и деятельность их при условии контакта и согласованности их действий с Всероссийским комитетом помощи голодающим и его местными органами находит полезной»³¹⁷. С этого момента деятельность Церковного комитета оказалась тесно связанной с деятельностью общественного Помгола.

В тот же день, 17 августа, Патриарх обратился во Всероссийский центральный исполнительный комитет с предложением создать Церковный комитет помощи голодающим³¹⁸.

Несмотря на попытку Л. Б. Каменева изменить текст патриаршего послания при его публикации, комитет смог отстоять его. Е. Д. Кускова вспоминала: «После обсуждения в Совнаркоме текста этого воззвания Каменев позвонил в Комитет и заявил:

– В таком виде это воззвание напечатано быть не может. Попросите Патриарха выкинуть слова: «Молитвою у престола Божия, у родных Святынь, исторгайте прощение Неба согрешившей земле». Что это такое? Какой согрешившей земле? Мы не можем печатать весь этот мистический бред!

– А мы, – ответил говоривший с Каменевым член Комитета, – не можем цензуровать Патриарха... И вам, Лев Борисович, не советуем... У каждого – свой язык. Комитет очень убедительно просит вас не касаться воззвания... Просим вас оставить его в том виде, в каком оно написано рукою Патриарха...

– Дам ответ, – ещё более сердито сказал Каменев»³¹⁹.

В результате воззвание было отпечатано тиражом 100000 экземпляров ко дню всенародного моления, назначенного на 18 августа. Также текст воззвания напечатали 22 августа во втором номере бюллетеня Помгола «Помощь»: «К тебе, человек, к вам, народы вселенной, простираю я голос свой:

«Помогите! Помогите стране, помогавшей всегда другим! Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода! Не до слуха вашего только, но до глубины сердца вашего пусть донесёт голос мой болезненный стон обречённых на голодную смерть миллионов людей и возложит его и на вашу совесть, на совесть всего человечества. На помощь немедля! На щедрую, широкую, нераздельную помощь"»³²⁰.

18 августа, в четверг, Патриарх совершил всенощную в храме Спаса Преображения на Спасской. Вечером Патриарх возглавил молебен в храме Христа Спасителя.

Е. Д. Кускова описывает этот молебен в своих воспоминаниях: «На это моление пришли и верующие, и неверующие. Когда я подходила к 5 часам дня к Храму, вся площадь вокруг него была залита народом. Стояли плотно, молчаливо – тихая, безмолвная, сосредоточенная в себе толпа. С громадным трудом продвинулась к храму. На паперти стояли люди с тарелками. Они раздавали Воззвание Патриарха и собирали пожертвования «жертвам голода». В этот день около Храма было собрано 10000000 рублей. В самый Храм почти невозможно было войти: стояли плечо к плечу. Патриарх – страшно бледный, в светло-голубом патриаршем одеянии. Я не знаю правил патриаршего служения. Но на этот раз оно часто прерывалось абсолютным молчанием священнослужителей, причта, хора. Эти паузы производили прямо потрясающее впечатление. До сих пор не могу объяснить себе – почему? Почти неизменно во время этих пауз слышалось рыдание. То тут, то там... Патриарх стоял неподвижно, точно застывшее бледное изваяние. Затем снова продолжалась служба... А тихий, слабый голос Патриарха призывает к подвигу, к милосердию – во всеобщем единении. Кончилась служба, и Патриарх говорит речь – о голоде, о нашем служении – страждущим. Опять рыдания... Вот кончил и речь. И снова стоят неподвижно Патриарх и толпа. Сделал знак. Вереницей стали подходить к нему под благословение. И так стоял, благословляя, несколько часов – до полного изнеможения. А народ всё шёл, шёл. Подходили всё новые вереницы с площади»³²¹.

В храмах России начался массовый сбор денег, предназначавшихся для оказания помощи голодающим. Активную роль в этом играли приходские советы.

19 августа, в пятницу, в праздник Преображения Господня, Патриарх совершил литургию в Новоспасском монастыре.

21 августа, в воскресенье, – литургию в храме Воскресения Христова в Сокольниках.

22 августа, в день, когда в печати появилось обращение Патриарха, уполномоченный 7-го отделения СО ОГПУ Ф. Ильиных предложил В. Р. Менжинскому не отправлять Я. А. Полозова на Соловки и разрешить ему свидание с Патриархом: «Полозова можно освободить, приговорив его условно к ссылке в Соловцы на один год, а затем на Тихона влиять систематически по особо выработанному плану и окружить попами и даже другими лицами из преданных Соввласти, эта работа кропотливая, но я полагаю, её нужно проделать»³²². От прямых репрессий чекисты решили перейти к насаждению агентуры и наблюдателей вокруг Святейшего.

В эти дни в Троицком подворье были поселены сотрудники ВЧК. Очевидец писал: «Летом 1921 г. был произведён тщательный обыск и опечатаны несколько комнат канцелярии. Обыск этот явился началом проведения в жизнь хитроумного плана окружения Патриарха секретной агентурой ВЧК. Барсуков был в стороне и, понятно, ничего не мог дать и годился лишь на мелкие «прижимания». У 5-го по борьбе с контрреволюцией в среде духовенства отделения ВЧК были подозрения, что Патриарх нелегально сносится с заграничными церковными кругами, монархической эмиграцией и поощряет «церковную контрреволюцию» внутри России.

Немного спустя после обыска, в опечатанное помещение синодальной канцелярии вселился, якобы по ордеру жилищного отдела Моссовета, некто Евгений Константинович Белов с женой. При прописке он представил документы служащего Народного комиссариата продовольствия. На самом деле это был не Белов, а Кириллов[,] и не служащий Наркомпрода, а сотрудник секретного отдела ВЧК. Вскоре в одну из комнат квартиры Кириллова – Белова вселился некто Иванов. Это был тоже не Иванов, а помощник уполномоченного 3-го отделения ВЧК Кузьмин»³²³.

В период 23–25 августа состоялось свидание Патриарха с Яковом Анисимовичем Полозовым. Их разговор конспектировался осведомителем ВЧК. Полозов говорил Святейшему: «...у нас постоянно слышен звон. Вот когда в чеке сидели, то очень уж было томительно на пасху... Как это все колокола, так прямо душа... Вообще в чеке было жутко...»³²⁴. Однако Полозов был освобождён только 23 ноября 1921 г.

Чтобы немного успокоиться и встретить День Ангела вдали от суеты и треволнений, Патриарх уехал на два дня в Подольск.

25 августа, в четверг, Патриарх совершил всенощную в соборном храме Подольска.

26 августа, в пятницу, в свои именины, там же – литургию.

По возвращении Патриарх узнал о начавшихся массовых арестах членов Помгола. 26 августа 1921 г., спустя несколько дней после подписания соглашения с АРА³²⁵ о выделении помощи России, В. И. Ленин потребовал арестовать С. Н. Прокоповича, а других членов комитета выслать в отдалённые уездные города³²⁶. 27 августа по предложению Ленина Политбюро приняло решение о прекращении деятельности Всероссийского комитета помощи голодающим. К этому времени ГПУ собрало большое количество «компромата» на Помгол. Но главной причиной разгона Помгола стала его позиция по вопросу о взаимоотношениях с заграницей. В «Обзоре деятельности антисоветской интеллигенции», составленном в СО ГПУ, говорилось: «Рассматривая себя представительным органом всего русского общества, КомПомГол, недооценивая действительного соотношения сил в стране, вознамерился говорить и вне её от имени России»³²⁷.

В этот же день ГПУ начинает массовые аресты членов Помгола. Уже 27 августа 1921 г. было арестовано 29 человек, среди них – С. Н. Прокопович, Н. М. Кишкин, экономист Н. Д. Кондратьев, писатель Б. К. Зайцев³²⁸. К 29 августа число арестованных членов Комитета дошло до 75 человек. Они были помещены во внутреннюю тюрьму на Лубянке³²⁹. Всероссийский комитет помощи голодающим был распущен декретом ВЦИК, а собранные им денежные средства конфискованы. Вместо Помгола стала действовать государственная Центральная комиссия помощи голодающим при ВЦИК.

27 августа, в субботу, Патриарх совершил всенощную на Троицком подворье.

28 августа, в воскресенье, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, – литургию в храме Успения в Крутицах, настоятелем которого был епископ Николай (Добронравов). Здесь Патриарх совершил хиротонию иеродиакона Ермогена (Голубева) во иеромонаха, назначив его членом Духовного собора Киево-Печерской лавры.

29 августа, в понедельник, Патриарх совершил литургию в храме иконы Божией Матери «Знамение» у Крестовской заставы («в Крестах»).

31 августа, в среду, – литургию в храме мучеников Флора и Лавра на Зацепе.

31 августа Патриарх Тихон направил во ВЦИК письмо: «Ныне, с ликвидацией организации Всероссийского комитета, я прошу ускорить по возможности утверждение Положения о Церковном комитете и его обнародовании для повсеместного сбора пожертвований и открытия действий Церковного комитета по оказанию помощи на местах»³³⁰. Ответа Патриарх не получил. Церковный Помгол успел приступить к работе, и в него стали поступать первые средства, которые позднее были изъяты.

После разгона Всероссийского комитета помощи голодающим вопрос о создании Церковного комитета повис в воздухе. Без его решения Комитет не мог действовать легально. Как отмечает академик Н. Н. Покровский, «решение срочной проблемы затягивалось на месяцы, желание помочь беде квалифицировалось подчас как уловка классового врага»³³¹.

1 сентября, в четверг, в праздник Донской иконы Божией Матери, Патриарх совершил литургию в Донском монастыре.

2 сентября, в пятницу, – молебен в часовне Иверской иконы Божией Матери.

3 сентября, в субботу, – всенощную в храме иконы Божией Матери «Нечаянная Радость» в Марьиной Роще.

3 сентября в жизни самого Патриарха произошла нечаянная радость. На Троицком подворье поселился архимандрит Анемподист (Алексеев)³³², служивший с Патриархом в Литовской и Ярославской епархиях. Сам архимандрит Анемподист говорил о своём приезде к Патриарху: «Проживаю в подворье с 3 сентября 1921 года, первоначально служил по приглашению в сане Архимандрита, а сейчас нахожусь в приёмной для встречи посетителей, идущих к патриарху Тихону. <...> Я был выписан (потребован) Патриархом Тихоном из Толгского Ярославской губ[ернии] монастыря, на должность настоятеля Знаменского монастыря в сентябре месяце 1921 года. Но по приезде в Москву к Патриарху должность настоятеля Знаменского монастыря была занята, тогда Патриарх оставил до открытия вакансии при себе»³³³.

4 сентября, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме Мартина Исповедника на Таганке.

1921 год стал временем создания специального подразделения ВЧК, занимавшегося «церковниками». С. Г. Петров пишет: «Одной из основных задач, на решении которой в 1921 г. Секретный отдел ВЧК сконцентрировал своё внимание, стала проблема «осведомительной и агентурной работы по духовенству». Согласно сохранившейся инструкции этого отдела, «вечных рабов ЧК», готовых выполнять волю большевиков, надлежало вербовать как из архиереев, так и из рядовых «служителей культа"»³³⁴.

В июле 1921 г. В. Р. Менжинский и Т. П. Самсонов выпустили инструкции по принципам агентурной деятельности, не терявшие актуальности в течение 1920–1930-х гг. Исследователь истории спецслужб А. Г. Тепляков указывает: «Осведомительный аппарат делился на массовую осведомительную сеть, резидентов и секретную агентуру. Рядовые осведомители вербовались «на патриотической основе» в основном из социально близких слоёв населения. К секретной агентуре относились лица, завербованные из классово враждебной среды: члены антисоветских партий, бывшие офицеры царской и белой армии, старые специалисты, а также «враги», уже арестованные и использовавшиеся в качестве внутрикамерных агентов»³³⁵. Все эти сексоты должны были «разрабатывать» отдельных лиц, а также группы и организации, занимавшиеся контрреволюционной деятельностью. Данных секретных агентов также часто именовали внутренней агентурой, подразумевая внедрение их во враждебную среду³³⁶. Именно к вышеуказанной группе относились агенты, завербованные из числа духовенства. С этого времени в окружении Патриарха будут находиться лица, состоящие агентами ГПУ.

Новый этап функционирования 6-го отделения Секретного отдела ВЧК–ГПУ–ОГПУ связан с назначением А. Ф. Рутковского на должность начальника отделения. Отделение стало заниматься борьбой с Церковью во всероссийском масштабе.

Рутковский Анатолий Федорович родился в 1894 г. в местечке Кошедары по бывшей Петербургско-Варшавской железной дороге, белорус³³⁷. Член ВКП(б) с 1919 г. В 1920 г. – уполномоченный 7-го отделения СО ВЧК. С января 1921 г. – сотрудник для поручений Секретного отдела ОГПУ³³⁸. Летом 1921 г. упоминается как уполномоченный 7-го отделения ВЧК. С 21 сентября 1921 г. – начальник 6-го отделения СО ВЧК–ГПУ; в этой должности он проработал до мая–июня 1922 г. Утверждение А. Рутковского на должность можно датировать 19 октября 1921 г. Дальнейшая судьба А. Ф. Рутковского сложилась следующим образом: 22 июня – 19 августа 1922 г. – начальник 9-го отделения СО ГПУ; в августе – декабре 1922 г. – начальник СО ГПУ Туркестана; с 20 декабря 1922 г. до октября 1926 г. – начальник 1-го отделения СО ГПУ–ОГПУ; в марте 1937 г. арестован, в мае того же года осуждён и сразу освобождён с зачётом пребывания срока под стражей; 31 августа 1937 г. уволен из органов как имеющий судимость; в 1937–1939 гг. – начальник тарного цеха Воронежской макаронной фабрики, плановик промартели; 28 октября 1939 г. арестован. Ранее считалось, что Рутковский умер 29 декабря 1943 г. в Приволжлаге, однако после публикации сталинских расстрельных списков из Архива Президента Российской Федерации стало очевидно, что он был расстрелян. В обвинительном заключении говорилось: «Являлся с 1930 года участником антисоветской заговорщической организации, в которую был завербован АГРАНОВЫМ Я. С. (осуждён к ВМН (высшая мера наказания. – Ред.)). В этом же 1930 году АГРАНОВЫМ был привлечён к шпионской работе в пользу Германии. Под руководством АГРАНОВА и МОЛЧАНОВА (осуждены к ВМН) проводил широкую вражескую работу по сохранению от разгрома право-троцкистских антисоветских кадров. Вовлёк в заговорщическую организацию: КАЦЕНЕЛЕНБОГЕНА М. Э., КРЕЙНИНА И. Ф. и др. (арестованы)»³³⁹. Расстрелян 6 сентября 1940 г.³⁴⁰

В июне 1921 г. свою работу в Секретном отделе в качестве заместителя начальника 6-го отделения ВЧК начинает 28-летний Евгений Тучков.

Евгений Александрович Тучков родился в декабре 1892 г. в семье крестьянина-бедняка в деревне Теляково Суздальского уезда Владимирской губернии. Остался без матери, когда ему было четыре года. В 12 лет окончил трёхлетнюю сельскую школу в родной деревне, после чего отец привёз его в Иваново-Вознесенск и устроил на работу. Е. А. Тучков писал в автобиографии: «Так как я был очень мал и малосилен, то он отправил меня сначала мальчиком в парикмахерскую, а потом мальчиком в пряничное заведение, откуда я, благодаря отцу, который в пьяном виде поссорился с моим хозяином, был уволен. <...> К этому времени наше крестьянство было нарушено и земля не обрабатывалась, а отец сделался форменным алкоголиком и никакой помощи я от него не получал, вследствие чего был вынужден пойти на воспитание к родной по матери тётке в том же Иваново-Вознесенске... которая отдала меня учиться в городское училище, но не окончив и одного класса, я отцом был снова взят к себе на плотничные работы. К этому времени мне исполнилось 14 лет. Видя, что отец не отходит от казёнки и делается форменным алкоголиком, я постарался снова поступить мальчиком-конторщиком в торговую фирму Прироковой, где прослужил кажется около двух-трёх лет. Уволясь, я поступил к присяжному поверенному и одновременно стремился получить хоть [какое-то] образование. С такой целью готовился у одного студента класса гимназии, но до конца не довёл»³⁴¹.

После призвания в армию Е. Тучков был писарским учеником, а затем писарем в Управлении Радомского воинского начальника. В 1916 г. был откомандирован в Минск, в штаб Западного фронта, где оставался до демобилизации, т. е. до 1917 г. В сентябре 1917 г. он вступил в ВКП(б) в Минской городской организации.

Историк спецслужб М. Тумшис на основании личного дела Тучкова пишет: «Всю Первую мировую войну (мобилизован в 1915 году) просидел за письменным столом, служил писарем в различных воинских частях»³⁴². Будучи рядовым писарем, он служил в городах Кобрин, Калуга, Юрьев-Польский и Минск. После демобилизации из армии Е. Тучков вернулся в родной Иваново-Вознесенск и почти сразу, с начала 1918 г., стал сотрудником местной ЧК. С июля 1918 г. по 1919 г. работал заведующим юридического отдела Губчека в Иваново-Вознесенске. В 1919 г. он был командирован в г. Уфу. О его работе здесь М. Тумшис сообщает: «В 1919 году Тучкова направляют в Уфимскую губернию на «укрепление местных чекистских органов», где, возглавив отряд особого назначения Уфимской Губчека, он отличился в подавлении крестьянского восстания в Мензелинском уезде, которое имело ещё одно название – восстание «Черного орла». Такое имя произошло оттого, что «крестьянин, сбросивший иго коммунистов, подобен черному орлу». Восстание началось в районе города Залинска и Мензелинского уезда, а затем распространилось на ряд уездов Челябинской, Казанской губерний. Число восставших доходило до 40 тысяч человек. Плохо вооружённые крестьяне (основным оружием стали вилы, топоры, пики) громили воинские части Красной Армии, отряды вооружённых чекистов и партийцев. Восставшими были окружены город Белорецк и станция Златоуст, где повстанцы захватили здание военного комиссариата, казармы и телеграф. Отряды крестьян подошли к городам Чимшов, Бирск, Уфа.

Восстание было кровопролитным. Повстанцы в борьбе с Советами провозгласили: «Кто не присоединится к нам, тот будет считаться коммунистом». Лишь спешная переброска боевых частей из других районов, поголовная мобилизация всех членов партии в Уфимской, Челябинской и Казанской губерниях помогли переломить ситуацию в сторону советской власти.

При подавлении восстания применялись жесточайшие меры – взятие заложников, расстрел без суда и следствия пленных. К середине марта 1920 года восстание «Чёрный орёл» было подавлено. Только по Мензелинскому уезду Уфимской губернии повстанцы потеряли 1254 человека убитыми, 165 человек было ранено. Потери сторонников Советов составили всего 163 убитых и 113 раненых»³⁴³.

В Уфе Тучков организовывал отряды особого назначения и заведовал секретно-оперативной частью Губчека. 23 июля 1920 г. в протоколе заседания Президиума ВЧК Тучков упомянут как начальник секретно-оперативной части Уфимской ЧК, член её коллегии³⁴⁴. Так что на момент перевода в Москву он имел опыт работы по вербовке агентуры в «классово чуждой» среде. В 1921 г. был назначен заведующим Политбюро ЧК Златоустовского уезда. На момент перевода в Москву он имел брата, работавшего в Губрозыске в Иваново-Вознесенке, и сестру, жившую в деревне. В июне 1921 г. он оказался в командировке в центральном аппарате ВЧК, где очень нуждались в деятельных сотрудниках. Начальник административного отдела ВЧК направил записку в Губчека Уфы, где говорилось: «Прибывший в Москву для личного доклада тов. Тучков Евгений оставлен в Москве для работы в СО В.Ч.К. Ставя Вас об этом в известность, ВЧК предлагает выслать аттестаты и личное дело тов. ТУЧКОВА». В первые месяцы после приезда в Москву Тучков жил на подворье Серафимо-Дивеевского монастыря³⁴⁵.

С августа 1921 г. Тучков включается в работу по «церковникам». Его первая известная резолюция наложена 29 августа на сопроводительное письмо уполномоченного 7-го отделения СО ВЧК А. Ф. Рутковского начальнику СО ВЧК Т. П. Самсонову к докладу уполномоченного 6-го отделения СО МЧК М. М. Шмелева³⁴⁶. Шмелев предлагал собирать подписки с духовенства об отказе от политики. «Чепуха из чепухи 29/8 Е. Тучков», – написал Евгений Александрович³⁴⁷. В воспоминаниях русских священников, знавших Тучкова, остался его довольно скудный словесный портрет: «Человек среднего роста, плотно скроенный полуинтеллигент, обходительный и при этом довольно развязанный...». Патриарх Тихон именовал своего «куратора» не иначе, как «некто в сером». Этот «безконтурный человек» «...в деле борьбы с контрреволюционным движением среди церковников и клерикально-монархических кругов, группировавшихся вокруг церкви, проявил огромную энергию, инициативу, решительность и находчивость!..»³⁴⁸.

16 октября Рутковский ещё в должности уполномоченного написал один из первых отчётов Т. П. Самсонову, отчитываясь о работе по регионам: «Из местных Губчека, работу коих в области духовенства необходимо было бы проверить и наладить в ближайшем времени, являются: ЧЕРЕПОВЕЦКАЯ, КАЛУЖСКАЯ и КУРСКАЯ. В первой и последней необходимо путём умелой и интенсивной работы осведомления, выявить подлинную физиономию «союзов верующих» и «союзов материнства», организаторов этих союзов и т. д., что можно проделать только при насаждении в эти союзы достаточного количества осведомления, которое могло бы взять руководящее начало в свои руки. К сожалению, местные чека, как видно из их докладов, в работе по духовенству придерживаются не агентурной, чекистской работы, а более грубой, чисто официальной, приступая сразу к ликвидации тех или иных религиозных группировок и объединений, исключая, по-видимому, возможность шпионской и контр-революционной работы среди духовенства.

На это необходимо обратить самое серьёзное внимание местных Чека. Калужская губерния представляет из себя чисто духовную язву на теле Советской России. Из сводок видно, что обитатели всевозможных «пустынь», монастырей и храмов Калужской губернии имеют связь с другими губерниями, преимущественно с Петроградом. Надо полагать, что там сидит весьма не глупая публика, так как сумела заморочить голову даже сотрудникам Чека своими связями с тов. ЛЕНИНЫМ и т. д., прикрывая ненарушимость «святых обителей» мандатами охраны «старины и искусств» и т. п.

Работа, которую в губернии надо провести по духовенству, – обширна, но провести её планомерно можно лишь освоившись на месте со всеми особенностями Калужских «святителей». В остальных губерниях, поскольку работа слаба, постольку нет ничего нового и выдающегося, по которым необходимы конкретные мероприятия в ближайшем будущем»³⁴⁹.

В связи с изменением тактики ВЧК в отношении Патриарха 6 сентября 1921 г. уполномоченный Секретного отделения Московской ЧК (это отделение контролировало деятельность Патриарха в пределах Москвы и губернии) Михаил Шмелев обратился к своему руководству в Секретный отдел ВЧК с предложением освободить Патриарха из-под домашнего ареста. При этом было решено не давать на руки Патриарху документы об освобождении: «...1. Считать Тихона свободным от ареста, о чём и объявить официально Тихону непосредственно через 7[-е] отделение ВЧК.

2. Вменить Тихону в обязанность о всяком служении в городе Москве и о предполагаемом выезде из Москвы заблаговременно испрашивать разрешение из Церковного подотдела Отдела Управления при Моск[овском] Совете.

3. Обязать Церковный подотдел заблаговременно извещать Секр[етный] отд[ел] МЧК о каждом таком разрешении»³⁵⁰.

Н. В. Нумеров в письме от 14 сентября 1921 г. митрополиту Антонию (Храповицкому) сообщал о работе органов ВЦУ: «Заседания бывают в большинстве случаев раз в неделю, обычно начинается соединённое и затем Синод отдельно. Совет отдельно не заседает за отсутствием дел. Помещает[ся] Высшее Ц[ерковное] Управление в Троицком подворье, в помещении эконома: три комнаты. Здесь же бывают и заседания»³⁵¹.

Как отмечал протоиерей А. М. Станиславский, «спаянности между Синодом и Советом я лично не замечал никакой, о дружеских отношениях и речи быть не могло, мы были знакомы только на тех редких заседаниях, какие у нас бывали в неделю раз, а часто и реже»³⁵². Швейцар Троицкого подворья С. Сидоров о заседаниях ВЦУ говорил: «Заседания Синода бывают совместно с высшим церковным советом в неделю раз, в разные дни, на коих Патриарх Тихон не присутствует»³⁵³. По свидетельству эконома Троицкого подворья архимандрита Родиона (Фёдорова) во время допроса 6 мая 1922 г. Патриарх Тихон в заседаниях Синода участия не принимал³⁵⁴.

Помощник секретаря Патриарха Д. И. Касьянов на вопрос о регулярности синодальных заседаний ответил: «Неопределённо – 1–2 раза в неделю, а то и в две недели раз»³⁵⁵. Протопресвитер Н. А. Любимов, по его словам, из-за болезни не принимал участия в заседаниях ВЦС с сентября по январь 1922 г.³⁵⁶ Профессор Казанской духовной академии П. Д. Лапин, по свидетельству Н. В. Нумерова, прибыл только к сентябрю 1921 г., а до этого «более года отсутствовал»³⁵⁷. Протоиерей А. М. Станиславский в 1923 г. писал Е. А. Тучкову: «Я считал бесполезным дальнейшее существование Высш[его] Церк[овного] Упр[авления]. И даже однажды предлагал собранию самоупраздниться»³⁵⁸.

Вместе с Н. В. Нумеровым документы заверял также управляющий канцелярией П. В. Гурьев³⁵⁹. Постановления ВЦУ открывались формулой «СВЯТЕЙШИЙ ПАТРИАРХ, СВЯЩЕННЫЙ СИНОД И ВЫСШИЙ ЦЕРКОВНЫЙ СОВЕТ ПРАВОСЛАВНОЙ РОССИЙСКОЙ ЦЕРКВИ»³⁶⁰.

Осенью 1921 г. Патриарх по-прежнему не принимал участия в заседаниях, но подписывал протоколы³⁶¹, которые представлял председательствующий в Синоде иерарх. Можно полагать, что и в дальнейшем, до мая 1922 г., порядок заседаний ВЦУ сохранился прежний: сначала соединённое присутствие, а затем, в некоторых случаях, заседание Синода. Председательствующий в Синоде представлял решения на утверждение Патриарха. Вопросы для рассмотрения ВЦУ направлял также Патриарх. Один из членов Синода заверял документы, принятые ВЦУ. В рассматриваемый период это делал епископ Серафим (Александров).

Синод придерживался подчёркнуто аполитичной линии. Письмо митрополита Евсевия (Никольского) от 17 сентября 1921 г. епископу Камчатскому и Петропавловскому Нестору (Анисимову) было опубликовано в 1921 г. сначала во владивостокской газете «Голос Родины», а вскоре и в одной из харбинских газет. Митрополит Евсевий писал: «...прежде всего, отвечу на ваши вопросы и недоумения, хотя, по необходимости, кратко и в общих чертах. Мы здесь в политику не вмешиваемся, но посильную борьбу с безбожием ведём. Бывают у нас даже публичные диспуты с представителями безбожия, хотя бы они стояли и у власти. Но, повторяю, мы боремся не с властью, но только с безбожием и со всякими исключительно только религиозными заблуждениями. Посему, с нашей точки зрения, вы стоите на правильном пути, не вмешиваясь и не примыкая ни к каким политическим партиям, а ведя борьбу только с безбожием и исключительно одними духовными средствами, поучениями, лекциями, собеседованиями, изданиями листков и брошюр и т. д.»³⁶².

7 сентября, в среду, Патриарх совершил всенощную в храме мучеников Адриана и Наталии на Мещанской.

8 сентября, в четверг, там же – литургию.

8 сентября Патриарх, вероятно, посетил квартиру А. М. Горького в Москве для того, чтобы выяснить решение властей о церковном Помголе. Сохранилась благодарственная записка Святейшего от 8 сентября 1921 г. на визитной карточке Патриарха: «Ал[ексей] Мак[симович], очень Вас благодарю за любезный Ваш подарок – книгу, касающуюся истории духовенства России»³⁶³. Согласно сохранившимся черновикам протокола № 60 заседания малого Президиума ВЦИК от 12 сентября 1921 г., значился вопрос «О Церковном Комитете (помощи голодающим)», но рассмотрение его не состоялось³⁶⁴. Комитет был властям уже не нужен.

9 сентября, в пятницу, Патриарх совершил литургию в храме преподобного Пимена Великого в Новых Воротниках («Пимен Новый»).

10 сентября, в субботу, – всенощную на Троицком подворье.

11 сентября (по другим данным, 12 сентября) 1921 г. был арестован митрополит Варшавский Серафим (Чичагов)³⁶⁵. Его поместили в лазарет Таганской тюрьмы и приговорили к высылке в Архангельск на два года. Просьба Политического Красного Креста об отмене высылки формально не была удовлетворена, однако митрополит выслан не был. В рапорте А. Ф. Рутковского от 8 декабря сообщается, что у них ведётся следствие по делу «ЧИЧАГОВА Леонида (Серафима[,] епископа Варшавского)[,] монархиста, б[ывшего] настоятеля политической тюрьмы для передового духовенства при царизме, посылаемого Тихоном в Польшу»³⁶⁶.

В то же время другой ближайший помощник Патриарха – епископ Иларион (Троицкий) был подвергнут аресту. Поводом послужило то, что он добился разрешения директора Третьяковской галереи и одного из руководителей Главмузея Наркомпроса И. Я. Грабаря на праздник Владимирской иконы Пресвятой Богородицы 26 августа (8 сентября) взять чудотворный образ в Сретенский монастырь. Однако через короткий период епископ Иларион вышел на свободу³⁶⁷.

Возможно, аресты архиереев в Москве были связаны с давлением на Патриарха, продолжавшего активную деятельность по помощи голодающим, что после ареста членов общественного Помгола было для властей нежелательным.

11 сентября, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме святителя Николая Чудотворца («Никола на Ямах») на Таганке; всенощную – в храме Христа Спасителя.

12 сентября, в день памяти преподобного Даниила Московского, – литургию в Даниловском монастыре. Это было последнее служение Патриарха в обители.

14 сентября, в среду, Патриарх совершил литургию в храме Троицы на Сретенке («Троица в Листах»).

15 сентября 1921 г. постановлением Патриарха и Синода за № 1387 на Ижевскую викариальную кафедру был назначен архимандрит Александро-Невской Лавры Петрограда Стефан (Бех)³⁶⁸. Его хиротония во епископа состоялась в Петрограде 26 сентября 1921 г.

17 сентября, в субботу, Патриарх совершил литургию в храме иконы Божией Матери «Неопалимая Купина» на Зубовском бульваре.

18 сентября, в воскресенье, – литургию в храме иконы Божией Матери «Трех Радостей» на Покровке («Троица на Грязех»),

19 сентября, в понедельник, – литургию в храме Спаса Преображения на Арбате («Спас Пески»).

20 сентября, во вторник, – всенощную в храме Святой Троицы в Троицком переулке.

21 сентября, в среду, – литургию в храме Рождества Богородицы в Бутырках, а также молебен перед Иверской иконой Божией Матери на Троицком подворье.

25 сентября, в воскресенье, – литургию в храме Покрова Пресвятой Богородицы в Левшинском переулке и всенощную в храме Воскресения Христова в Кадашах.

26 сентября, в понедельник, – литургию в храме Тихвинской иконы Божией Матери села Алексеевского; всенощную – в храме Христа Спасителя.

Патриарх Тихон указом от 14 (27) сентября 1921 г. предоставил епархиям в Польше права «широкой автономии, мало чем разнящейся от автокефалии при условии нынешних сообщений»³⁶⁹. Утром того же дня он совершил литургию в храме Христа Спасителя.

28 сентября после литургии в храме Никиты Мученика на Гончарной («на Швивой горке»), которую возглавил Патриарх, состоялось заседание объединённого присутствия ВЦУ. На заседании был рассмотрен польский вопрос. После ареста митрополита Серафима стало невозможным его направление в Польшу. Между тем в августе – сентябре 1921 г. польское правительство через посланника в Москве Филипповича озвучило Патриарху Тихону свою заинтересованность в автокефальном устройстве Православной Церкви в Польше. В сентябре Патриарх принял польскую делегацию. В обвинительном заключении по делу Патриарха Тихона названы имена посещавших Патриарха членов польской миссии: «...с августа 1921 года по май 1922 года к нему приходили официальные представители Польской миссии в Москве, поверенные в делах Филиппович и Стефанский, Кноль и Моравский»³⁷⁰. По свидетельству протоиерея А. М. Станиславского, «об автокефалии неоднократно писал доклады ныне убитый митрополит Варшавский Георгий, мотивировавший свои доклады привилегиями, которые обещало дать Польское правительство... но автокефалия не была дана»³⁷¹.

28 сентября 1921 г.³⁷² Священный Синод издал постановление № 1424, в котором говорилось: «Преосвященному Георгию, Архиепископу бывшему Минскому и Туровскому. По благословению Святейшего Патриарха, Священный Синод имел суждение по вопросу об управлении Православной Церковью в пределах Польского Государства. ПОСТАНОВЛЕНО: В виду выяснившейся невозможности для Преосвященного Варшавского Серафима отбыть в Варшаву для управления епархией, поручить временное управление сею Епархией Вашему Преосвященству и назначить Вас Патриаршим Экзархом Православной Церкви в Польском Государстве с предоставлением Вам, в отношении сей Церкви, прав Областного Митрополита согласно церковным правилам. О чём уведомить Ваше Преосвященство и сообщить от имени Святейшего Патриарха Польскому Правительству. Сентября 15/28 дня 1921 года № 1424. Член Св[ященного] Синода Митрополит Евсевий»³⁷³. Таким образом, управляющим Варшавской кафедрой был назначен бывший Минский и Туровский архиепископ Георгий (Ярошевский) без перемещения его на Варшавскую кафедру, которую по-прежнему формально занимал находившийся в заключении митрополит Серафим (Чичагов). Однако под давлением Польского правительства митрополит Георгий стал искать путь к автокефализации Православной Церкви в Польше.

В этот же день, 28 сентября³⁷⁴, Патриарх написал письмо своему земляку епископу Виктору (Богоявленскому), где сообщал о других решениях Синода, принятых в этот день: «...высокопр[еосвященный] Иаков запросился на покой и назначен в Москву в Симонов мон[астырь] настоятелем, а в Томск приедет Андрей Уфимский, но когда ещё выпустят его из Омска.

Вам же поручено управление Томской епархией до прибытия Пр[еосвященного] Андрея»³⁷⁵.

В первой половине 1921 г. митрополит Томский Иаков (Пятницкий) подал прошение об освобождении от кафедры³⁷⁶. С 3 августа 1921 г. было поручено управлять епархией возведённому в сан епископа Барнаульского Виктору (Богоявленскому), который принял епархию в ноябре 1921 г. Он был арестован 28 февраля 1921 г.³⁷⁷ и к моменту назначения на новую кафедру, вероятно, находился в Омске на свободе. Сам епископ Андрей (Ухтомский) не получил документального подтверждения своего назначения в Томск, так как письмо епископу Виктору было перехвачено, до епископа Андрея указ также не дошёл. Однако в мае 1923 г. во время разговора с Патриархом Тихоном, о котором речь пойдёт ниже, Патриарх на вопрос епископа Андрея о том, считает ли он его Томским или Уфимским, Патриарх подтвердил, что считает его главой Томской кафедры.

В письме епископу Виктору Патриарх указал на факт принятия Синодом решения против воли Патриарха: на Уфимскую кафедру вместо епископа Гавриила (Воеводина) был назначен епископ Борис (Шипулин): «Напрасно преосвященный Гавриил проявляет горячность и непослушание: за это Синод не согласился назначить его в Уфу, как я предполагал, а предпочёл послать туда Преосвящ[енного] Бориса»³⁷⁸. Епископ Борис (Шипулин) проявил затем нетвёрдость, поддержав обновленцев³⁷⁹.

В том же письме Патриарх писал: «В Нижнеудинск назначен архиеп[ископ] Иоан[н]...»³⁸⁰. Речь идёт о Нижнеудинском викариатстве Иркутской епархии. Далее Патриарх упомянул о том, что не удалось заместить самую восточную кафедру Русской Православной Церкви: «...Петропавловск так и остаётся без архиерея»³⁸¹. Немного позже в Петропавловск был назначен епископ Гавриил (Воеводин), но он назначение не принял³⁸².

Патриарх сообщал также о возведении в сан архиепископа епископа Виленского Елевферия (Богоявленского), которое произошло летом, о переводе в Ригу архиепископа Иоанна (Поммера) и новости о судьбе их общих знакомых священников-псковичей.

Заканчивается письмо Патриарха словами: «Новшеств не допускайте, это дело собора»³⁸³. Выполняя это указание Святейшего, епископ Виктор запретил будущему лидеру сибирских обновленцев священнику Петру Блинову³⁸⁴ реформировать богослужение. В обвинительном заключении по делу епископа Виктора говорилось: «Приехав в Томск по назначению Патриарха Тихона вопреки декрету об избрании духовенства верующими, он осуществляет здесь по указаниям свыше обход декрета об отделении Церкви от гос[ударства]ва и присвоил себе право назначения, смещения и увольнения членов Е[пархиального] У [правления], настоятелей церквей, членов причта, производя это помимо воли и желания верующих, руководясь только своими к[онтр]/ р[еволюционными] симпатиями: духовенство либералов, стремившееся к реформе Церкви в духе современности, преследовалось, настоятель Преображенской церкви Торопов Макарий, избранный прихожанами, запрещён был в священнослужении, вопреки ходатайства верующих, унижен публично выговором во время богослужения, оскорблён наименованиями «еретика» и «негодяя» за реформы, им вводимые. Просители за него прихожане подверглись унижениям и выдворены из покоев. Священник ц[еркви] Иоанна Лествичного Блинов Пётр под угрозами о запрещении в священнослужении должен был отказаться от реформ богослужения в духе современности»³⁸⁵.

Епископ Андрей должен был прибыть в Москву для участия в работе Синода. Он был назначен Патриархом в Синод ещё в апреле 1921 г., когда находился в заключении. Вызов в Москву Патриарх направил епископу Андрею, видимо, одновременно с извещением о его переводе на Томскую кафедру. Однако он был арестован и 1 ноября 1921 г. направлен этапом в Москву³⁸⁶, а 5 ноября помещён в Бутырскую тюрьму³⁸⁷. Причиной ареста епископа Андрея явилось то, что о его вызове в Москву стало известно в ВЧК. В рапорте от 8 декабря 1921 г. А. Ф. Рутковский указывал: «Из следственных дел в разработке отделения находились: дело князя УХТОМСКОГО (епископа Уфимского) ярого реакционера, который Тихоном БЕЛЛАВИНЫМ назначался членом Синода. Въезд Ухтомского в Москву предотвращён. В последнее время Ухтомский Тихоном назначен епископом Томским, но отделение надеется это назначение прекратить»³⁸⁸. Начальник 6-го отделения СО ГПУ А. Ф. Рутковский так характеризовал назначение епископа Андрея в докладе от 17 февраля 1922 г.: «Назначение в Синод князя Ухтомского Александра Алексеевича (т[ак] называемого] епископа Уфимского) способнейшего администратора, организатора и ловкого дипломата, обладающего выдающимся умом, явно говорит об ориентации ТИХОНА и иже с ним...»³⁸⁹.

29 сентября, в четверг, Патриарх Тихон совершил литургию в храме Троицы в селе Троицком-Голенищеве на реке Сетунь («Троица Голенищево»).

30 сентября, в пятницу, – литургию в храме мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии на Миусском кладбище.

1 октября, в субботу, – всенощную в храме иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» при Старо-Екатерининской больнице.

2 октября, в воскресенье, – литургию в храме преподобного Сергия в Рогожской; вечерню и молебен в храме Христа Спасителя (25-летний юбилей служения Великого архидиакона К. В. Розова). Тогда же впервые в истории Русской Православной Церкви по благословению Патриарха Тихона состоялось и торжественное наречение Розова Великим архидиаконом³⁹⁰.

2 октября 1921 г. состоялось заседание ВЦУ. Одно из решений за подписью члена Священного Синода епископа Серафима (Александрова) и делопроизводителя Н. В. Нумерова было сообщено на имя епископа Алексия (Кузнецова): «...постановлением № 1455 Св[ященный] Синод и Высший Церковный Совет в соединённом присутствии постановили «именовать впредь Сарапульского епархиального архиерея только по одному г. Сарапулу», т. е. «епископ Сарапульский», а не «Сарапульский и Елабужский», «т. к. в Елабуге в ближайшее время предполагается учредить архиерейскую кафедру», и т. к. обычай двойных наименований имеет недавнее сравнительно происхождение, почему Временным Церковным Управлением предположено постепенно возвратиться к древнему обычаю наименования епархиальных архиереев только по одному епархиальному городу, как и осуществлено уже предположение в отношении епархиальных архиереев Ярославского и Калужского"»³⁹¹.

3 октября, в понедельник, Патриарх совершил литургию в храме святителя Николая Чудотворца у Боровицких ворот («Никола Стрелецкий») и всенощную в храме святителя Николая Чудотворца на Трубной («Никола Драчи»).

4 октября, во вторник, – литургию в храме святителя Николая Чудотворца, что в Звонарях.

5 октября, в среду, – всенощную в храме святителя Климента, Папы Римского, на Пятницкой.

7 октября, в пятницу, – всенощную на Троицком подворье.

8 октября, в субботу, там же – литургию и всенощную.

9 октября, в воскресенье, – литургию в храме Всех Святых на Кулишках на Варварской площади.

10 октября, в понедельник, – всенощную в храме преподобного Харитона Исповедника в Огородниках.

11 октября, во вторник, – литургию в храме Василия Исповедника в Новой Деревне.

13 октября 1921 г. Святейший Патриарх Тихон, Священный Синод и Высший Церковный Совет рассмотрели обращение митрополита Антония (Храповицкого), подписанное им в июле 1921 г. Митрополит Антоний представил Святейшему Патриарху рапорт с предложением учредить Высшее управление Российской Церковью за границей, объединяющее все зарубежные русские приходы и епархии Московского Патриархата, включая Финляндию, прибалтийские страны, Польшу, Северную Америку, Японию и Китай, под председательством Патриаршего наместника. Испрашивалось также благословение на созыв собрания заграничного духовенства Российской Церкви. Патриарх и ВЦУ признали нецелесообразным учреждение должности Патриаршего наместника, «как ничем не вызываемое», Высшее Церковное Управление за границей оставили «с прежними его полномочиями»³⁹², не распространяя сферу его действия на Польшу и Прибалтику, а сообщение о предстоящем Соборе³⁹³ приняли к сведению. Постановление Патриарха Тихона, Священного Синода и ВЦС о полномочиях ВЦУ за границей от 13 октября 1921 г. подписали: «Патриарх Тихон, Митрополит Евсевий, Архиепископ Никандр, Епископ Серафим, Епископ Алексий, прот[оиерей] А. Станиславский, И. Громогласов, П. Лапин»³⁹⁴.

Секретарь ВЦУ П. В. Гурьев дал показания на допросе в ГПУ в 1923 г. о процедуре рассмотрения вопроса о будущем Карловацком Соборе Русской Православной Церкви Заграницей: «Письмо, полученное Патриархом из-за границы от Митрополита Антония с сообщением о предстоящем в г. Карловичах Церковном Соборе, было заслушано на соединённом заседании Высшего Церковного Совета и Синода. Официально это сообщение постановлено было принять к сведению, что и запротоколировано. Это могло быть принято за благословение Собора, о чём и было доложено Митрополитом Евсевием Патриарху»³⁹⁵. Патриарх в своих показаниях, данных на следствии в ГПУ в начале 1923 г., подтвердил рассмотрение этого вопроса ВЦУ: «...о созыве в г. Карловицах в Сербии Собора русской церкви за границей я узнал из письма митрополита Антония Храповицкого, полученного мной, кажется, через Эстонскую миссию в последних числах сентября 1921 г. <...> Сообщение митрополита Антония было обсуждено на соединённом заседании Высшего Церковного Управления и Синода в Москве, причём совещание постановило благословить созыв Карловицкого Собора. Это благословение было мной подтверждено и послано в письме м[итрополиту] Антонию через одну из иностранных миссий в Москве»³⁹⁶.

Митрополит Никандр (Феноменов) на допросе в ГПУ назвал лиц, обсуждавших этот вопрос во время соединённого присутствия Синода и ВЦУ: «Письмо м[итрополита] Антония было обсуждено в соединённом заседании Синода и Высшего Церковного Совета, на котором присутствовали: митроп[олит] Евсевий, архиеп[ископ] Серафим, протоиерей Станиславский, профессор] Громогласов, епископ Алексей, протопресвитер Любимов и я (точно не припомню, присутствовали [ли] на этом заседании все упомянутые мной лица). Заседание вынесло решение о благословении созыва Карловицкого Собора. Патриарх утвердил решение соед[иненного] заседания о благословении, но он, как и Синод, высказался отрицательно по вопросу о привлечении на Собор окраинных епископов. Патриарх затем о состоявшемся решении послал письмо м[итрополиту] Антонию от своего имени»³⁹⁷.

14 октября, в пятницу, Патриарх совершил литургию в храме Покрова Пресвятой Богородицы при Покровской общине сестёр милосердия (Покровская богадельня); накануне им была совершена всенощная на Троицком подворье.

15 октября, в субботу, Патриарх совершил всенощную в Благовещенском храме села Братовщина (ныне Пушкинский район Московской области).

16 октября, в воскресенье, там же – литургию.

18 октября, во вторник, – литургию в храме Христа Спасителя.

По данным М. Е. Губонина, «...когда он выходил после литургии из храма Христа Спасителя, и какая-то женщина ударом ножа ранила Святейшего»³⁹⁸. Однако эти данные нуждаются в подтверждении.

18 октября Патриарх Тихон своим указом № 1505 запретил введение нового календаря в Финляндской Церкви. В указе подчёркивалось, что «вопрос этот подлежит совместному обсуждению всей Вселенской Церкви»³⁹⁹. В письме из Синода архиереям в Финляндии говорилось: «...благословение Святейшего Патриарха на проведение в жизнь указанного постановления не может быть дано, так как вопрос о стиле признан Священным Собором 1917– [19]18 гг. подлежащим совместному решению Вселенской Церкви, для чего Святейшим Патриархом, на основании указаний того же Собора, сделаны уже соответствующие сношения с Вселенским Патриархом, дабы он от своего имени проставил данный вопрос на обсуждение предстоятелей отдельных автокефальных Церквей, после чего и могло бы уже состояться окончательное решение Вселенской Церкви»⁴⁰⁰.

23 октября, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме Отцов VII Вселенского Собора близ Новодевичьего монастыря.

23 октября, в воскресенье утром, в начале десятого, перед выездом на службу Патриарх и митрополит Евсевий были задержаны священником Василием Зверевым, пытавшимся напасть на них с железным прутом. Удержанный игуменом Иоанникием (Дмитриевым) и келейником Никитой Юдиным, Зверев выкрикивал оскорбления в адрес Патриарха, пока экипаж Святейшего не уехал. Ранее Зверев уже являлся на подворье, побил там стекла и даже стрелял из револьвера в швейцара С. Сидорова. Об этом известно из донесения неизвестного лица в ГПУ, сохранившегося в следственном деле Патриарха Тихона⁴⁰¹.

В этот же день в Егорьевске сотрудниками ВЧК был арестован епископ Егорьевский, викарий Московской епархии Вассиан (Пятницкий)⁴⁰².

25 октября, во вторник, Патриарх совершил всенощную на Троицком подворье.

26 октября, в среду, там же – литургию.

27-летний новый начальник 6-го отделения А. Ф. Рутковский и его 28-летний заместитель Е. А. Тучков церемониться с церковниками не желали. Несмотря на молодость, они имели богатый опыт кровавых дел в отношении «контрреволюционеров». Глава ВЧК Ф. Э. Дзержинский в этот период также был настроен очень решительно. Характеризуя его взгляды, историк И. А. Курляндский пишет: «Стиль Ф. Э. Дзержинского как главы тайной политической полиции и государственного деятеля ленинской школы характеризует полное пренебрежение правовыми методами, сознательное принесение их в жертву революционной целесообразности»⁴⁰³. Исследователь приводит пример, относящийся как раз к 1921 г. В ответ на обращение С. В. Петлюры в ВЧК о помиловании его сторонников Ф. Э. Дзержинский 2 августа 1921 г. писал чекисту Манцеву: «Обращение к нам Петлюры – это желание с его стороны спасти арестованных. Ввиду интервенционистских подготовлений Антанты необходимо арестованных петлюровцев-заговорщиков возможно скорее и больше уничтожить. Надо их расстрелять. Процессами не стоит увлекаться. Время уйдёт, и они будут для контрреволюции спасены. Подымутся разговоры об амнистии и т. д. Прошу Вас срочно этот вопрос решить»⁴⁰⁴.

Патриарха Тихона Дзержинский считал злейшим врагом советской власти. В 1919 г. он писал: «Духовенство, особенно его высшие иерархи с патриархом Тихоном во главе, не только не было лояльно по отношению к Советской России, но было всегда враждебно и входило в непосредственную связь с врагами России...»⁴⁰⁵.

Серия акций, направленных в этот период против Патриарха, вполне вписывается в тактику деятельности ВЧК в отношении Церкви.

27 октября по распоряжению сотрудников московской ЧК Патриарх и все насельники Троицкого подворья должны были заполнить анкеты. Патриарх в анкете написал, что получил в сентябре 350000 рублей дохода от братской кружки Иверской часовни, советскую власть признаёт⁴⁰⁶. Помимо Патриарха анкеты заполнили: митрополит Евсевий (Никольский), архимандриты Неофит (Осипов) и Анемподист (Алексеев), Родион (Фёдоров), игумен Иоанникий (Дмитриев), иеромонахи Порфирий (Горшков), Евмений, иеродиаконы Автоном (Окользин) и Полиевкт (Тараканов), Феофан (Ревнивцев), Викентий (Шуленин), Вениамин (Батанов), Ираклий (Ерофеев), Афоний (Вишняков), монах Викторин (Бородулин)⁴⁰⁷. Среди них нет Никиты Юдина, что подтверждает наше предположение о том, что он был послушником, а не монахом. Такая перепись велась в рамках подготовки ликвидации Троицкого подворья как монашеской общины. Именно осенью 1921 г. активно закрывались оставшиеся действующие монастыри.

Есть данные, что сотрудники ВЧК пытались заставить архимандрита Неофита стать их осведомителем. Н. Безпалов писал: «ВЧК попыталась заручиться более солидным сотрудничеством кого-либо из лиц, близких к Патриарху. Внимание охранки остановилось на личном секретаре Патриарха иеромонахе Неофите. В этом направлении Неофиту делалось предложение через его брата-коммуниста. Доходили ли предложения ВЧК до Неофита, неизвестно, но ВЧК от посредника своего получала отрицательный ответ. Потом, при «ликвидации гнезда церковников», ВЧК отомстила несговорчивому секретарю и отправила его в ссылку куда-то на север, хотя никакого преступления за ним и не числилось, его даже не решались и судить»⁴⁰⁸.

Особенно интересовал власти вопрос о доходах иерархии. К этому же периоду, вероятно, относится и следующее сообщение американских сотрудников АРА: «Таким же насилиям подвергалось и Высшее Церковное Управление в Москве – Священный Синод и Высший Церковный Совет, состоящие при Патриархе. В церквах было запрещено производить сборы добровольных пожертвований на содержание этих центральных учреждений. В провинциях духовенство обязали подпиской не высылать в патриаршее управление никаких сборов иначе, как через гражданские учреждения»⁴⁰⁹.

30 октября, в воскресенье, Патриарх в сослужении епископа Сергиевского Варфоломея (Ремова) совершил литургию и молитвенное поминовение протоиерея Философа Орнатского в Успенском храме Новодевичьего монастыря.

3 ноября, в четверг, Патриарх совершил всенощную в Казанском храме на Красной площади.

4 ноября, в пятницу, – литургию в храме Казанской иконы Божией Матери в Сущеве.

5 ноября, в субботу, – литургию в храме мучеников Флора и Лавра на Зацепе.

6 ноября, в воскресенье, – литургию в храме иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Ордынке и молебен в храме иконы Божией Матери «Знамение» в Каретном Ряду.

В этот же день, 6 ноября, Патриарх участвовал в праздновании юбилея сакеллария московского Большого Успенского собора, митрофорного протоиерея Николая Пшеничникова.

7 ноября, в понедельник, Патриарх совершил всенощную в храме Гребневской иконы Божией Матери на Лубянской площади.

8 ноября, во вторник, – литургию в храме великомученика Димитрия Солунского на Благуше.

9 ноября, в среду, – всенощную в храме святой Параскевы Пятницы на Божедомке.

13 ноября, в воскресенье, – литургию в храме Богоявления в Елохове и всенощную в храме Космы и Дамиана в Шубине.

14 ноября, в понедельник, – литургию в храме бессребреников Космы и Дамиана в Старых Кузнецах на Гончарной («Косма и Дамиан Старый»).

17 ноября Патриарх Тихон обратился к пастве с особым посланием – «О недопустимости богослужебных нововведений в церковно-богослужебной практике». В послании подчёркивалось: «Божественная красота нашего истинно назидательного в своём содержании и благодатно-действенного церковного богослужения, как оно создано веками апостольской верности, молитвенного горения, подвижнического труда и святоотеческой мудрости и запечатлено Церковью в чинопоследованиях, правилах и уставе, должна сохраниться в Св[ятой] Православной Русской Церкви неприкосновенно, как величайшее и священнейшее Ее достояние»⁴¹⁰. Выше уже говорилось о попытках богослужебных реформ в Томске. Аналогичные тенденции были сильны в Петрограде, проявлялись они и в Москве.

Ранее этого послания Патриарх Тихон наложил запрещение в священнослужении на епископа Антонина (Грановского), пребывающего на покое, в связи с его самочинными нововведениями в богослужении. Помимо введённых ещё ранее обновленцами перехода на русский язык в богослужении и на григорианский календарь, Антонин перенёс престол из алтаря на середину храма. Литургию он стал совершать по особо им составленному и изданному чину, «рецензированному по чинам древних литургий». Будучи сторонником «разнообразия литургической жизни Церкви», епископ Антонин активно «импровизировал» в этой сфере – например, вводил в состав богослужебных последований стихи современных поэтов.

20 ноября, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме священномученика Власия Севастийского в Староконюшенном переулке; всенощную – на Троицком подворье.

21 ноября, в понедельник, – литургию на Троицком подворье.

23 ноября Ф. Э. Дзержинский, который был сторонником ареста Патриарха Тихона и членов Синода, подписал постановление об освобождении из-под ареста келейника Патриарха Я. А. Полозова⁴¹¹. По мысли чекистов, пребывание келейника в заключении должно было оказывать на Патриарха психологическое давление, однако в свете предстоящего ареста самого Патриарха этот фактор был уже не важен. В рапорте от 8 декабря 1921 г. А. Ф. Рутковский указывал: «Из следственных дел в разработке отделения находились: ПОЛОЗОВА Якова – келейника Тихона, исполняющего обязанности шпиона в т[ак] н[азываемом] Патриаршем подворье»⁴¹². Здесь, вероятно, имеется в виду то, что Я. А. Полозов стремился выявлять внедрённых на подворье агентов ГПУ. Так, после второго ареста Якова Анисимовича Патриарх говорил: «Все-таки я буду хлопотать за Якова Анисимовича, это проделка бывшего у меня келейника Никиты, за то, что его Я. А. удалил как шпиона и за это получил неприятность...»⁴¹³.

Вероятно также, что в ГПУ Я. А. Полозова пытались заставить стать секретным осведомителем ГПУ, поскольку на 8 декабря, когда писался рапорт, Я. А. Полозов находился на Троицком подворье. Однако безусловно то, что Яков Анисимович не стал орудием в руках ВЧК.

Сразу после освобождения Якова Полозова произошёл странный случай, описанный одной из монахинь подворья Серафиме-Дивеевского монастыря в Москве. После того как келейник епископа Варнавы (Беляева)⁴¹⁴, «сделался как доска», так что у него не гнулись руки и ноги, епископ Варнава решил отнести его к Патриарху на Троицкое подворье «на исцеление». Входную дверь открыл, увидев епископа Варнаву, как отмечает мать Анфия, «покойник Яков», т. е. Я. А. Полозов, хотя это была обязанность швейцара С. Сидорова. Вероятно, по замыслу чекистов Яков Анисимович должен был играть роль «шпиона в т[ак] н[азываемом] Патриаршем подворье» и быть соучастником этой акции. Однако, как отмечалось выше, он не пошёл на это, возможно, предупредив Патриарха о предстоящей провокации.

Далее произошло следующее: «Святейший подходит тогда к носилкам. Благословил этого-то, на носилках, широким крестом... Потом посмотрел на эту на простыню так пронзительно... и вдруг как воскликнет сердитым голосом:

– Именем Господа нашего Иисуса Христа тебе говорю: встань!..

Куда тут простыня полетела! Куда – носилки!.. Обмерший этот как вскочит, чисто ошпаренный, да в дверь бежать... А Святейший-то ему ещё вслед:

– Иди да впредь не согрешай!..

А его и след простыл. А уж что тут с нами было – и рассказать нет моей возможности»⁴¹⁵. Таким образом Патриарх разоблачил провокацию.

Хотя рассказчица не помнила даты этого события, оно, очевидно, имело место до 26 ноября 1921 г., когда был подготовлен доклад об аресте Патриарха Тихона и членов Синода. Сама рассказчица была убеждена, что «"камедь эта» была состряпана с целью «подорвать Святейшего» начинавшими тогда поднимать голову церковными оппозиционерами или, может быть, даже и безбожниками»⁴¹⁶. После этого происшествия монахиня Анфия опасалась реакции Е. А. Тучкова: «Что Евгений Александрыч-то скажет, когда узнает это самое дело? Ведь у нас, на подворье Евгений Александрыч состоял на квартире. Стучков... с мамашей со своею...⁴¹⁷ Он нам, бывалочи, завсегда наперёд говорил: в каком приходе Святейший служить будет; в каком – Евсевий, али – Иларион. Это он – завсегда...»⁴¹⁸.

26 ноября уполномоченный 6-го («церковного») отделения Секретного отдела Московской ЧК М. М. Шмелев предложил своему начальству план ареста членов Синода и Московского епархиального совета. К плану он приложил список 25 подлежащих аресту лиц⁴¹⁹. В настоящее время этот список недоступен исследователям, но можно предположить, что в него вошли имена насельников Троицкого подворья, причастных к церковному управлению, членов Синода и ВЦС, а также 10 викариев Московской епархии.

О подготовке этой операции докладывал А. Ф. Рутковский: «В последнее время по распоряжению Отделения в Москве проведена отделением МЧК операция по ликвидации Синода и Епархиальн[ого] Совета, по которым к следствию и суду привлекаются все высшие иерархи, за явное и сознательное уклонение от выполнения декрета об отделении церкви от государства»⁴²⁰. Сотрудники АРА, знавшие ситуацию в Троицком подворье, писали в США; «В ноябре 1921 года Высшее Церковное Управление переживало тревожные минуты. Все его члены были привлечены к следствию по обвинению в принадлежности к недозволенному сообществу, именуемому Священным Синодом и Высшим Церковным Советом, и вызывались для допроса в Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, однако судебного преследования против них возбуждено не было. Тогда же канцелярия и архивы этих учреждений были опечатаны и стали для них недоступны»⁴²¹.

Причиной отказа от арестов было то, что политическое руководство страны взяло курс на изъятие всех церковных ценностей, надеясь использовать Высшее Церковное Управление в своих целях. 12 ноября 1921 г. вышло постановление СНК по созданию комиссии по сосредоточению и учёту ценностей под председательством Л. Д. Троцкого⁴²². 11 ноября 1921 г. он был назначен особоуполномоченным СНК по учёту и сосредоточению ценностей. Троцкому поручалось руководство всей работой по учёту и изъятию ценностей для продажи за границу⁴²³.

Перехватывая инициативу у своего оппонента – Л. Д. Троцкого, 25 ноября 1921 г. И. В. Сталин принял решение поддержать инициативы духовенства по сбору средств для голодающих и начал подготовку к рассмотрению этого вопроса на Политбюро⁴²⁴. В связи с этим Ф. Э. Дзержинский не утвердил предложения М. М. Шмелева от 26 ноября.

В начале декабря в высшем партийном руководстве активизировались споры по поводу методов борьбы с Церковью. Идея создания просоветской обновленческой Церкви поначалу не получила поддержки у чекистов. Глава ВЧК Ф. Э. Дзержинский в первых числах декабря писал: «Моё мнение: церковь разваливается, этому нам надо помочь, но никоим образом не возрождать её в обновлённой форме, поэтому церковную политику развала должна вести ВЧК, а не кто-либо другой. Официальные или полуофициальные сношения партии с попами недопустимы. Наша ставка – на коммунизм, а не религию. Лавировать может только ВЧК для единственной цели – разложения попов. Связь, какая бы то ни была, с попами других органов бросит на партию тень, это – опаснейшая вещь. Хватит нам одних спецов»⁴²⁵. Однако победила другая точка зрения, связанная с реализацией идеи Л. Д. Троцкого – создания обновленческого раскола.

Важной особенностью этого периода было то, что в действиях ВЧК в отношении духовенства акценты переместились с репрессий на агентурную работу. Это видно из доклада А. Ф. Рутковского 8 декабря: «Докладывая о работе 6-го Отделения за отчётный период времени, необходимо отметить, что деятельность сектантских религиозных объединений, групп и толков и, в особенности, православных церковников, протекала в очень оживлённой форме. В направлении этой деятельности, кроме естественных стремлений церковников поднять свой авторитет, упрочить могущество влияния культа и своё личное благосостояние, в последнее время, наметились стремления чисто политического оттенка, направленные в противовес государственным интересам Республики и власти.

Из целого ряда губерний: Череповецкой, Рыбинской, Тверской, Курской – были получены сведения о стремлениях церковников создать «союзы верующих» и «союзы материнства» с тенденцией последних возбуждать ходатайства перед местными властями о возобновлении преподавания закона Божия, о реставрации в школах икон и т. п. Первые союзы верующих определённого лица ещё не выявили, но имея в виду полученные зарубежные материалы о намерениях врангелевских агентов, использовать церковь в России, как к[онтр]р[еволюционную] базу, на агентурную разработку этих «союзов», обращено главное внимание. Дела по этим союзам в стадии агентурной разработки, и руководят ими на местах сотрудники Отделения.

Наряду с этим, во многих губерниях, почти эпидемически распространяются манипуляции церковников, с инсценированием обновления и явления чудотворных икон. Такие случаи, благодаря невежеству масс, за последнее время стали быстро прогрессировать. После вызовов работников с мест и инструктирования их, приняты решительные меры и, в данное время, явления эти почти безболезненно ликвидированы; отчасти путём давления на местное высшее духовенство, отчасти же арестами инициаторов и передачи дел в Народные суды. Громадная и кропотливая работа по духовенству проделана на Кубани, где среди духовенства к[онтр]р[еволюционеры] изжиты окончательно»⁴²⁶.

Отделение приступило к руководству работой на местах: «Отделением изготовляется циркулярное письмо для рассылки на места, в котором применительно к политике последнего времени, будут выработаны методы борьбы с православными церковниками и сектантскими объединениями»⁴²⁷.

Патриарх смог продолжать богослужения в московских храмах.

27 ноября, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме Покрова в Красном Селе и всенощную в храме мученика Иоанна Воина на Якиманке.

29 ноября, во вторник, – всенощную на Троицком подворье.

30 ноября, в среду, там же – литургию.

2 декабря, в пятницу, Патриарх отслужил молебен в Иверской часовне.

3 декабря, в субботу, – совершил всенощное бдение в храме Христа Спасителя.

4 декабря, в воскресенье, в четвертую годовщину Патриаршей интронизации, в сослужении сонма архиереев и архидиакона К. Розова – литургию в храме Введения на Лубянке.

6 декабря, во вторник, Патриарх совершил литургию в храме преподобного Сергия Радонежского в Пушкарях и всенощную в храме великомученицы Екатерины на Ордынке.

7 декабря, в среду, – литургию в храме мученицы Ирины на Ирининской улице.

8 декабря, в четверг, – всенощную в храме великомученика Георгия Победоносца в Грузинах.

8 декабря 1921 г. был арестован⁴²⁸ ближайший сподвижник Патриарха Тихона ключарь храма Христа Спасителя протоиерей Александр Хотовицкий⁴²⁹.

5 декабря 1921 г. Политбюро вернулось к вопросу о помощи религиозных организаций голодающим, рассматривавшемуся в августе 1921 г. М. И. Калинин, как председатель ЦК Помгола при ВЦИК, предложил поддержать одобренную И. В. Сталиным инициативу мусульманских муфтиев об организации помощи голодающим. Члены Политбюро решили дать право помощи голодающим не только мусульманам, но и православным. Для выработки положения была создана комиссия, состоявшая из М. И. Калинина, И. В. Сталина и наркома юстиции Д. И. Курского⁴³⁰. М. И. Калинин к следующему заседанию Политбюро 8 декабря составил предложения «об удовлетворении ходатайства религиозных обществ о помощи голодающим»⁴³¹. С участием И. В. Сталина был выработан проект постановления ВЦИК, в котором говорилось: «Принимая во внимание целый ряд ходатайств отдельных религиозных обществ о разрешении производства сборов среди своих членов в пользу голодающих[,] Президиум ВЦИК предлагает Центрпомголу войти в соглашение с религиозными обществами о форме сборов пожертвований и порядке направления собранного, имея в виду желания жертвователей»⁴³². 8 декабря проект был одобрен Политбюро, в этот же день М. И. Калинин сумел провести его через ВЦИК, и постановление вступило в силу без опубликования.

До сведения Патриарха Тихона это решение было доведено 9 декабря 1921 г. В письме М. И. Калинину от 25 февраля 1922 г. Патриарх Тихон писал: «Но на наше стучание в дверь мы не удостоились ответа до 9 декабря прошлого года, когда, наконец, в чрезвычайно узких рамках нам было дозволено прикоснуться к этой работе»⁴³³. 9 декабря появилось Постановление ЦК Помгола о разрешении сборов в пользу голодающих: «Сборы религиозным Управлениям и отдельным религиозным обществам разрешить. Предложить Центрпомголу войти в соглашение с религиозными обществами о форме сборов пожертвований и порядке направления собранного, имея в виду желания пожертвователей»⁴³⁴.

9 декабря, в пятницу, Патриарх совершил литургию в храме великомученика Георгия Победоносца на Малой Никитской («на Всполье»).

10 декабря, в субботу, – в храме Живоначальной Троицы в селе Карачарове.

11 декабря, в воскресенье, – в храме апостолов Петра и Павла у Преображенской заставы.

12 декабря 1921 г. в Москве был арестован епископ Дмитровский, викарий Московской епархии, Серафим (Звездинский)⁴³⁵.

16 декабря 1921 г. на новооткрытую Воткинскую кафедру был назначен епископ Амвросий (Казанский), бывший до этого епископом Любимским, викарием Ярославской епархии.

17 декабря, в субботу, Патриарх совершил литургию в храме Рождества Богородицы в Столешниках.

18 декабря, в воскресенье, – литургию в храме Святой Троицы в Полях и всенощную в храме святителя Николая Чудотворца в Ваганькове.

19 декабря, в понедельник, – литургию в храме Христа Спасителя.

19 декабря был освобождён из-под ареста ключарь храма Христа Спасителя протоиерей Александр Хотовицкий⁴³⁶.

21 декабря, в среду, Патриарх совершил всенощную в храме Архангела Гавриила («Меншикова башня»).

22 декабря, в четверг, – литургию в храме иконы Божией Матери «Нечаянная Радость» в Марьиной Роще.

23 декабря 1921 г. состоялось заседание Высшего Церковного Управления, было принято решение: «1) учредить в Сарапульской епархии кафедру викарного Епископа с наименованием его «ЕЛАБУЖСКИЙ», 2) назначить для сего Епископа местожительство в гор[оде] Елабуге, 3) передать в его ведение приходы и церковные учреждения Елабужского уезда, 4) предоставить Епископу Елабужскому право полусамостоятельного Епископа согласно наказу Епископам полусамостоятельных епархий, разосланному в 1919 г., и 5) содержание Епископа Елабужского относить на местные средства». На новооткрытую Елабужскую кафедру был назначен настоятель Троицкой церкви города Сарапула протоиерей Николай Анисимов с предварительным пострижением его в монашество»⁴³⁷.

25 декабря, в воскресенье, Патриарх совершил литургию в храме святителя Спиридона на Спиридоньевской улице («на Козьем Болоте»).

Как упоминалось выше, волна репрессий, готовившаяся ВЧК, была приостановлена решениями Политбюро, которое хотело отодвинуть репрессии до начала кампании по изъятию ценностей из храмов, чтобы использовать авторитет Патриарха во избежание сопротивления изъятию.

Возобновлённая работа церковных комитетов по сбору средств для голодающих продлилась недолго. Уже через неделю после официального разрешения на начало работы церковных комитетов на местах к ним стали применяться репрессивные меры. 25 декабря в Самаре были арестованы члены церковного комитета во главе с епископом Павлом.

27 декабря 1921 г. вышел декрет ВЦИК «О ценностях, находящихся в церквах и монастырях». Декретом местным властям предписывалось при изъятии, ликвидации и использовании «колоссальных ценностей, находящихся в церквах и монастырях», различать: «имущество, имеющее историко-художественное значение», которое «подлежит к исключительному ведению Отдела по делам музеев» Наркомпроса и не может отчуждаться без его разрешения; «имущество материальной ценности», подлежащее передаче в Гохран⁴³⁸, и «имущество обиходного характера, где оно ещё сохранилось». О дальнейшей судьбе последнего декрет умалчивает, оставляя её решение на усмотрение местных властей⁴³⁹.

31 декабря 1921 г. на заседании Президиума ЦК Помгола при ВЦИК по итогам рассмотрения доклада члена Президиума ЦК Помгола А. Н. Винокурова «Об участии священства в деле помощи голодающим» было утверждено постановление, устанавливающее общий порядок совместных действий с «Религиозными Управлениями и отдельными религиозными обществами»⁴⁴⁰. Согласно постановлению религиозные управления привлекались не только к сбору, но и к распределению пожертвований. На основании этого Патриарху было предложено организовать сбор пожертвований в церквах и командировать своего представителя в ЦК Помгола для выработки «положения» и «инструкции» для духовенства в организации помощи населению, страдающему от голода.