Православие в Святой Земле

После 1840 года, первое поступательное движение в религиозном отношении, было сделано, не существовавшею дотоле в Святой земле – протестантскою общиною.

Правда, еще в год восстания в Греции, а именно в 1820 году, когда взоры всей Европы были обращены на Восток, лондонское общество для обращения евреев, по предложению Мак-Кауля, послало в Иерусалим миссионера швейцарца Чуди, для распространения священного писания между живущими там евреями. Мысль, по меньшей мере, странная проповедовать обращение именно там, где все напоминает евреям их прошедшее, где именно это напоминание возбуждает еще более их религиозную ревность. Вслед за Чуди последовал целый ряд английских и американских миссионеров. В 1822 г. посетил Иерусалим Иосиф Вольф, в 1823 г. мы встречаем миссионером в Иерусалиме ирландца Льюиса, которому в помощники в 1824 г. был прислан медик Дальтон, сошедшийся по отъезде, осенью того же года, Льюиса, с двумя американскими миссионерами Плинием Фиксом и Кингом, а когда в конце 1825 г. эти последние покинули Святую землю, то в помощь Дальтону был прислан шлезвигский уроженец, миссионер Николайсон. В 1826 году Дальтон умер в греческом Михайловском монастыре и был похоронен на православном сионском кладбище. В следующем году Николайсон покинул Иерусалим, в котором, в том же году, пробыли почти три месяца миссионеры: Самуил Гобат и Куглер. В 1829 г. вернулся в Иерусалим вторично Иосиф Вольф, а в 1833 г. Николайсон, поселившийся на Сионе и с этого времени до своей смерти, в сентябре 1856 г., не покидавший, за малыми лишь отлучками, Святую землю. В следующем году прибыл новый американский миссионер Томсон. Т. Тоблер, посетивший Иерусалим в 1835 г., нашел в нем, кроме миссионеров, только одного европейца-протестанта, а именно: немецкого садовника. Пятнадцатилетние усилия протестантских миссионеров оставались однако же почти бесплодными, если не считать десяток обращенных евреев, – результат, достигнутый исключительно английскими миссионерами. Американские же миссионеры обратили особенное внимание на православных. В 1835 г. прибыли в Иерусалим два американских миссионера: Додж и Витинг. Прекрасно принятые греческими монахами, они, подобно многим из своих предшественников, поселились в Михайловском монастыре. По отъезде Доджа, Витинг получил от патриарха даже позволение хоронить покойников на православном кладбище и собирать по воскресным дням местных жителей у себя в комнате для чтения им священного писания. Вскоре однако же патриарх убедился, что чтения эти превратились в протестантскую пропаганду и изгнанный из монастыря Витинг нашел убежище у Николайсона, который уезжал в это время в Лондон, вызванный для обсуждения возникшего тогда вопроса об учреждении англиканской церкви на Сионе. В 1837 г. Николайсон возвратился в Иерусалим, куда в помощь ему в следующем году были присланы два обращенных еврея: Пиритц и Леви и два медика: Герстман и Бергхейм. С этих пор протестантская миссия основалась прочно в Иерусалиме, в особенности когда с 1839 г. поселился в нем первый английский консул Юнг. Представляя этот длинный список имен протестантских миссионеров, я желал лишь указать на упорную последовательность, с которою протестантская пропаганда преследует раз намеченную ею цель.

В том же 1839 г. Робинзон, отец новейших исследователей Святой земли, мог еще писать следующее: «Протестанты не существуют ни в Сирии, ни в иной части турецкой империи как отдельная община...» и затем продолжать: «Удивительно, как Англия, имеющая столь значительные интересы в Турции, так хладнокровно относится к подобному положению дел в Сирии. Франция давно уже признанная покровительница римских католиков в этой стране и действительная защитница последователей этого вероисповедания, а потому, где только имеются католики, там они ревностные приверженцы Франции. Россия имеет еще более горячих приверженцев среди членов греческой церкви, число которых превосходит католиков. Куда бы Россия не послала своих агентов, везде они находят самых горячих приверженцев, готовых сообщать им необходимые сведения. Тысячи приветствовали бы от всего сердца появление русского войска в этой стране. Где же приверженцы Англии?.. ни одна община, даже самая ничтожная, не обращает к ней взоры, как к своей природной защитнице... Англия в Сирии не имеет крепко связанной с нею партии. Как было бы иначе, если бы в Сирии существовала община протестантских христиан... Для образования же подобной общины английскому правительству следует сделать один шаг, и шаг, не представляющий ни затруднения, ни опасности. Ей следует добиться только, чтоб туземные протестанты были бы признаны и пользовались теми же правами, какими пользуются остальные признанные турецким правительством христианские общины».

Слова Робинзона не остались, как увидим сейчас, без последствий, хотя официальный почин в этом деле явился откуда его всего менее можно было ожидать.

Под свежим впечатлением лондонской конференции, едва только последний египетский солдат, в декабре 1840 г., покинул Палестину, как в начале февраля 1841 года прусское правительство обратилось к английскому с предложением, чтобы обе протестантские державы соединились для доставления всем протестантским христианам защиты и безопасности в обетованной земле и чтобы в Иерусалиме, если возможно у Святаго гроба или на горе Сионе, соорудить для них храм, где бы они могли молиться; почин предложения о том прочим великим державам Пруссия предоставляла Англии, а равно ей же предоставляла назначение резидента для защиты евангелических христиан. Расходы же на сооружение храма, а также для необходимой защиты должны были пасть на обе державы поровну. Английское правительство отклонило в общих выражениях это предложение.

Тогда прусское правительство обратилось от себя лично циркуляром к пяти великим державам и изложило в нем свой проект, заключавшийся в следующем:

1) Неподсудность турецким законам христиан, живущих у Святых мест.

2) Подчинение их исключительно христианским резидентам.

3) Владение Святыми местами переходит в руки пяти держав за денежное вознаграждение, уплачиваемое турецкому правительству. Сион будет укреплен и защищаться смешанным гарнизоном из 300 человек, по 60 от каждой державы. Мория остается за турками.

4) Местные христиане образуют 4 общины: католическую, греческую, армянскую и евангелическую.

5) Заведывание ими поручается 3 резидентам: одному – для католиков, греко и армяно-католиков, назначаемому попеременно Австрией и Францией, другому – для греков и армян, назначаемому Россией, и третьему – для протестантов, также попеременно назначаемому Англией и Пруссией.

В заключение, в циркуляре предполагалось также позаботиться о защите евреев и воспитании их детей.

Предложение прусского правительства, как видно довольно фантастическое, потерпело полнейшее фиаско, подобно тому, как позднейшее воззвание императрицы Евгении к государыням Европы о восстановлении в Иерусалиме храма Воскресения.

Франция, обиженная лондонским трактатом, ничего не ответила. Австрия сообщила, что будет ожидать ответов лондонского и петербургского дворов. Англия отвечала уклончиво, но оставляя открытым путь для дальнейших переговоров, указывала лишь на затруднения, о которых она впоследствии объяснится.

Одна Россия, последовательно в трех нотах от 20, 25 февраля и 12 марта 1841 года, отвечала весьма категорически на прусские предложения.

«Сообщение их», писал граф Нессельроде, «произвело на Государя Императора Тяжелое и болезненное впечатление.» В Иерусалиме, где на 15 т. жителей всего 1 т. христиан, созидается status in statu. Военные суда, в Яффе, в двух переходах от Иерусалима, не будут в состоянии поддержать, в случае надобности, сионский гарнизон. Вражда греков и латинян, главными причинами которой ненависть и высокомерие латинских монахов, препятствует всякому соглашению. В заключение русское правительство находило целесообразным принятие лишь следующих мероприятий:

1) Издание нового хаттишерифа, подтверждающего прежние договоры и привилегии.

2) Назначение в Яффе или Иерусалиме нового мушира для Палестины, с поручением поддерживать в оной порядок.

3) Положительное запрещение христианскому духовенству продолжать старые споры.

4) Запрещение мулле и кади вымогать подарки у христиан каждый раз, когда эти последние домогаются освободиться от насилий, которым они подвергаются.

5) иерусалимский патриарх, удалившийся ради своей безопасности в Константинополь, должен возвратиться в Иерусалим для поддержания там дисциплины.

6) Всякое нововведение заранее отвергается. Для разрешения спорных вопросов учреждается смешанная комиссия из: местного губернатора, греческого комиссара и настоятелей латинского и армянского монастырей.

7) Церкви и монастыри будут возобновлены.

8) Запрещение турецким солдатам, стоящим на страже у христианских храмов, входить во внутрь оных.

9) Русские поклонники пользуются особою защитою.

10) Русское духовенство получает право сооружать в Иерусалиме богоугодные заведения и ему передается один из старых монастырей.

Конечно и русским предложениям не суждено было, по крайней мере в то время, осуществиться. Король прусский Фридрих Вильгельм IV, мистически-религиозное настроение которого всем известно, твердо держался за излюбленную им мысль – соединения обеих протестантских общин, англиканской и евангелической, воедино, по крайней мере в центре христианского мира – в Иерусалиме, и для обсуждения этого вопроса вызвал в Берлин тогдашнего прусского посланника в Швейцарии Хр. Ос. Бунзена.

Бесспорно, Бунзен был наиболее подходящий человек для предполагаемого дела. Женатый на англичанке, фанатический поклонник Англии, он сохранял в ней большие связи, долженствующие облегчить ему осуществление возлагаемого на него поручения. С другой стороны, по прежнему своему посольству при папском дворе, по своим ученым богословским занятиям, он был близко знаком с религиозною стороною предстоящего ему дела.

Бунзен откинул все, что было фантастического в первых предположениях прусского правительства и свел их на более практическую почву: В докладной записке, поданной им королю и главные начала которой вошли впоследствии в данную Бунзену инструкцию, он писал: «Прежде всего Пруссии следует сблизиться с Англией и занять об руку с нею самостоятельное положение для поддержания всеобщего мира. Такое положение изменяет весь палестинский вопрос и согласие по нему становится символом взаимного союза... Без решительного поворота в эту сторону, без доказательств, что Пруссия желает сохранить свое самостоятельное положение к Англии, а главное, что она не будет потворствовать, так называемой, завоевательной политике России – едва ли что можно будет достигнуть по этому вопросу. При этих же условиях будет сделано все, что возможно и что признано будет практически осуществимым для Палестины».

Затем, относительно Святой земли Бунзен предлагал учреждение одного епископства в Иерусалиме, замещаемого попеременно Англией и Пруссией и совершение там богослужения по немецкому переводу англиканского молитвенника. Этими мерами Бунзен полагал положить начало единения англиканской и евангелической общин.

Но сознавая, что епископство без паствы будет не более как латинское: in patribus infidelium, Бунзен шел далее, и требовал образования протестантской общины из европейцев, туземцев, евреев и язычников, причем перешедшие в протестантство: католики, армяне, греки, евреи и даже, если возможно, мусульмане, должны быть поставлены под законную защиту от преследования прежних их духовных начальников. Кроме того, Бунзен указывал на необходимость приобретения Пруссией в Святой земле значительных участков земельной собственности и на направление туда немецких переселенцев, для чего, еще ранее официального возложения на него поручения, входил в сношение с Спиттлером, основателем базельского миссионерского общества, и Гоффманом, основателем корнтальской общины.

На сколько такое предложение Пруссии было на этот раз сочувственно принято английским правительством, видно из поспешности, с какою был решен вопрос об учреждении соединенного протестантского епископства в Иерусалиме.

Бунзен прибыл ¹²/₂₄ июня 1841 г. в Лондон и не смотря на совершившуюся в этом месяце перемену министерства, не смотря на сильное противодействие партии Ньюмана и хай-черчистов, он мог, благодаря содействию архиепископа кантербюрийского д-ра Ховлее, епископа лондонского д-ра Блумфильда и в особенности д-ра Мак Кауля – душе лондонского общества для обращения евреев, менее чем через месяц по своем прибытии, а именно ⁷/₁₉ июля, донести королю об учреждении соединенного англиканско-евангелического епископства в Святой земле.

Теперь по прошествии 40 лет, когда перед глазами лежит пережитое этим епископством, когда перечитываешь тогдашние письма Бунзена, невольно возбуждается вопрос: действительно ли увлекался Бунзен до такой степени, что верил в прочность единения протестантских общин или учреждение епископства было и для него не более, как символом политического союза. Сколько времени длился политический союз, здесь не место разбирать, но религиозный продолжался недолго, и идеалам Фридриха Вильгельма IV и Бунзена так и суждено было остаться идеалами.

С первых же шагов соединенного епископства было видно, как понимала его англиканская община.

В первом же своем пастырском послании об учреждении епископства, архиепископ кантербюрийский писал, что оно «послужит к единству догматов и обрядов англиканской и менее совершенно устроенных протестантских церквей Европы».

От прусского короля потребовали не только принятия на себя половинного содержания епископа, но, как бы не доверяя ему, еще внесения 15 тыс. фун. стерл. в английский банк в виде обеспечения.

Между тем в Иерусалиме евангелические духовные лица не допускались к исполнению своих духовных обязанностей иначе, как по вторичном их посвящении архиепископом кантербюрийским. Богослужение на немецком языке вовсе не допускалось. Имя короля прусского не упоминалось при богослужении, как упоминалось имя королевы английской, под тем предлогом, что оно не помещено в англиканском молитвеннике, обязательном при священнодействии.

Всему этому не верили или не хотели верить в Берлине и когда прусский консул в Иерусалиме д-р Шульц счел своею обязанностью донести обо всем этом, то на него так рассердились в высших сферах, что едва не сменили.

Только после 10-летних хлопот, и то когда у евангелической общины был устроен свой молитвенный дом, Пруссии удалось добиться отмены второго посвящения для евангелических духовных лиц в Палестине. Для богослужения на немецком языке уступлено было послеобеденное время только каждого второго воскресения. Наконец имя короля прусского было внесено в англиканский молитвенник, но поминается только при богослужении, совершаемом в Иерусалиме, на английском и немецком языках, при богослужении же на арабском, еврейском и испанском языках это имя не упоминается и до настоящего времени.

Но я зашел несколько вперед и позволю возвратиться еще ко времени розовых надежд, возлагаемых на соединенное епископство.

Когда д-р Мак-Кауль отказался от предлагаемого ему сана иерусалимского епископа, то выбор Англии пал на М.С. Александера, познанского уроженца, обращенного в протестантство еврея, профессора еврейского и арабского языков в лондонской королевской коллегии. Торжественно прибыл он ⁹/₂₁ января 1842 г. в Иерусалим, где вся его паства оказалась состоящею из трех обращенных еврейских семейств. Представители турецкого правительства приняли его как знатного англичанина, но отказались от признания в нем представителя протестантской общины. Смирный, боязливый Александер не выходил из повиновения общества обращения евреев и, представителя сего последнего в Иерусалиме, миссионера Николайсона. Его 5-летнее епископство прошло почти бесследно для протестантства в Святой земле, если не считать опять десяток, другой, обращенных евреев.

После его смерти назначение нового епископа должно было быть сделано прусским правительством и следует сознаться, что выбор его, павший на С. Гобата, был крайне удачен. Швейцарский уроженец, воспитанник базельского миссионерского общества, он, до своего назначения епископом, провел более 20 лет на Востоке миссионером лондонского миссионерского общества. Казалось Гобат должен был удовлетворить требованиям обоих правительств. Но в глазах Англии он имел огромный недостаток – быть ставленником Пруссии. С первых же дней пребывания его в Иерусалиме, д-р Николайсон и вновь назначенный английский консул, зять графа Мальмесбюри, тогдашнего министра иностранных дел, д-р Финн подозрительно стали следить за каждым его шагом.

Ничем не связанный с обществом обращения евреев и сознавая всю бесплодность его деятельности в Палестине, Гобат обратил преимущественно свое внимание на школы и, учредив таковую на Сионе в 1847 г., стал определять учителями в нее базельских миссионеров, как наиболее подготовленных к педагогической деятельности. Это было признано достаточным поводом к обвинению его в сочувствии к Германии.

Не менее обратил внимание Гобат и на миссионерскую деятельность, но только не в среде евреев, а среди местных латинян и православных. Это возбудило против него в самой Англии сильную партию, которая в 1855 г. подала английскому министерству протест с более 1000 подписями. Лорд Пальмерстон счел обязанностью обратиться к нему с замечаниями против его миссионерской деятельности, на это Гобат отвечал, что вопрос о деятельности епископа следовало предвидеть ранее, между тем в акте об учреждении епископства ему запрещено только вмешиваться в церковные дела восточных патриархов, что он никогда себе и не позволял, прием же обращающихся в протестантство, даже православных, есть прямая его обязанность как протестантского епископа. Хотя протест не имел дальнейшего последствия на его миссионерскую деятельность, тем не менее она дала повод к обвинению его в отклонении от англиканской общины, обвинению, преимущественно поддерживаемому той партией, которая мечтала о соединении англиканской общины с православием.

В самом Иерусалиме Гобат нашел себе сильного противника в лице английского консула. Целый ряд статей появился в английских газетах, где Гобата обвиняли в том, что он, на зло евреям, ест перед ними свинину, что по немецким молитвенникам молится за покойников и т. п. Когда Гобат по какой-то причине отказался венчать пришедших к нему жениха и невесту, Финн послал к нему своего драгомана объявить, что он Финн сам доктор богословия, а поэтому имеет такие же права венчать, как и епископ, и если этот последний будет отказываться, то он сам будет совершать бракосочетания. Но последним поводом к окончательному разрыву между епископом и консулом, послужило то обстоятельство, что Гобат потребовал в конце 1856 г. после смерти Николайсона, для прибывшего его наследника д‑ра Кравфорда, очистить квартиру, занимаемую дотоле Финном. Напрасно Лайард, нарочно присланный в июне 1857 г. из Англии, старался их примирить, разлад дошел до того, что английский консул подверг епископа домашнему аресту, на котором и продержал его полгода.

История эта, наделавшая в свое время много шума, заключалась в следующем:

В октябре 1857 г. Финн уехал недели на две из Иерусалима в одно из многочисленных своих палестинских поместий, а консульством оставил управлять С. Розенталя, человека пользовавшегося крайне незавидною репутацией и имевшего за себя только то, что был первым евреем, обращенным Николайсоном в Иерусалиме. Против такого назначения, Гобат с тремя другими лицами подали консулу протест. Финн не дал хода протесту, а когда Розенталь подал ему жалобу на Гобата за оскорбительные будто бы для него выражения, употребленные в протесте, то вызвал епископа к ответу, а так как сей последний не явился, присудил его к домашнему аресту, с запрещением оставлять Иерусалим более чем на два часа. Несмотря на торжественный протест прусского консула д-ра Розена, посадившего одновременно Розенталя, как прусского подданного, в тюрьму; несмотря на признание английскими коронными судьями Гобата вполне правым, он только чрез полгода, в апреле 1858 г., был освобожден из-под ареста, и то по-особому лишь повелению английского министерства, а Финн еще 5 лет после этого случая, оставался спокойно в Иерусалиме английским консулом.

После отозвания Финна, положение епископа несколько улучшилось. К тому же наступили другие времена, Пруссия отрезвилась от своих мистически-религиозных мечтаний, а главное, добившись иметь в Палестине свое собственное евангелическое духовенство, она исключительно занялась немецкою миссией.

Гобат до самой же своей смерти, последовавшей в конце апреля 1879 г., продолжал заниматься своими школами, которые он устраивал на собранный в Англии фонд его имени. Соединенное же епископство потеряло почти всякое значение, и назначение на этот раз Англией, на место Гобата, известного палестинолога Барклая, прошло почти незамеченным.

Таким образом, единение протестантских общин, о котором мечтали Фридрих Вильгельм IV и Бунзен, перешло в область неосуществившихся идеалов, а самое епископство оказалось бы крайне несостоятельным даже для политических целей, если на помощь к нему не явились бы протестантские миссионеры и колонии.

Быстрое развитие протестантской пропаганды в настоящем столетии поражает даже нас, которых XIX век должен был приучить к неожиданному росту многого. В течение 80 лет, с 1800 года, число частных протестантских миссионерских обществ возросло с 7 до 75, число миссионеров с 170 до 8500, основанных ими школ с 70 до 12 000 с 400 000 учеников, наконец, ежегодные доходы с 300/т. р. до 8/милл. р., из которых 5/милл. р. сбираются в Англии, 2/милл. р. – в Америке и 1/милл. р. – в Германии и Швейцарии.

Дробясь на множество самых разнообразных общин, начиная от англиканской до стражей храма, протестантские миссионеры различаются еще более по национальностям. Так и в Палестине, английские и американские протестантские миссионеры существенно отличаются от немецких и швейцарских миссионеров.

Первые, преимущественно лингвисты, богословы, изредка врачи, получают большое содержание, так, например, иерусалимский епископ 1200 ф. ст. в год при готовом помещении, живут с родным для них комфортом и смотрят на свою миссионерскую деятельность как на добросовестное исполнение всякой другой служебной обязанности.

Иное дело немецкие и швейцарские миссионеры, между которыми наиболее встречается учителей, врачей, сестер милосердия и наконец простых ремесленников, с весьма незначительными средствами, иногда даже без всяких средств, они принуждены добывать себе хлеб собственным трудом и живя посреди туземцев, внося к ним немецкие трудолюбие и бережливость, они не столько священным писанием, сколько собственным примером проповедуют протестантство и в особенности немецкое влияние.

Подробный рассказ усилий на поле пропаганды отдельных обществ и миссионеров завлек бы нас слишком далеко; только как на образец подобной деятельности приведу следующие два примера:

В апреле 1851 г. прибыл в Иерусалим пастор Флиднер с 4‑мя кайзервертскими диаконисами и поселился в небольшом доме, в котором одна комната была отделена для мужских больных, другая – для женских, третья отведена для странников и четвертая назначена для школы. Теперь, по прошествии 30 лет, каждая из этих комнат разрослась в большие самостоятельные заведения.

Госпиталь имеет помещение для 43 постелей и в 1880 г. в нем лечилось 650 человек и подана медицинская помощь 5,250 приходящим больным. При нем аптека, которая вместе с английскою, считаются лучшими в Иерусалиме.

Школа для девочек, называемая «Талита Куми», лучшая из протестантских женских училищ в Палестине. Постройка дома, одного из красивейших в Иерусалиме, обошлась диаконисам 40000 руб. Когда я ее посетил в ноябре 1880 г. в ней воспитывались 110 девочек почти исключительно туземок. Заведение, под надзором сестры Шарлоты Пильц, 27 лет заведывающей школою, пользуется такою репутацией, что осенью 1880 года при открытии классов, на 10 имевшихся вакансий явилось более 200 кандидаток.

Приют для странников передан был в 1858 г. в заведывание прусского ордена Иоаннитов. Он имеет довольно значительную библиотеку – подарок ордена. Состоятельные поклонники платят около 2 рублей в сутки, бедные же в течении 14 дней имеют даровой стол и помещение. В 1877 г. в нем останавливались 67 человек.

Могут мне заметить, что пример этот доказывает лишь, что усилия такой общины как кайзервертская, могут увенчаться успехом. В ответ – укажу на другой пример:

Снеллер, один из базельских миссионеров, прибыл в 1854 г. в Иерусалим с 6-ю немецкими ремесленниками, предназначенными для посылки в Абиссинию. Приготовив и отослав их, он втроем с двумя мальчиками начинает в 1859 г. за яффскими воротами, тогда еще месте совершенно пустом, постройку дома. На верху одна комната должна была служить для жилья и школы, внизу другая – для магазина и подвала. Два раза на его дом нападают бедуины и грабят его магазин, так что он принужден был наконец оставить дом и переселиться в Иерусалим, но через полгода он возвращается уже с 8 учениками. Начинается в 1860 г. дамасская резня, совершенно один, без всяких средств, спешит Снеллер в Сирию и возвращается с 40 призренными им сиротами. В настоящее время дом его разросся в большое заведение, в котором воспитываются и учатся ремеслам до 130 мальчиков.

И таких Снеллеров в Святой земле много.

Одновременно с протестантскою миссионерскою деятельностью, положено основание и протестантской колонизации Святой земли. Первые опыты американских колонистов оказались крайне плачевными, из нескольких семейств, поселившихся в окрестностях Яффы, в конце первого же года остались в живых лишь 2 человека, остальные все не вынесли климатических условий и погибли от местной лихорадки. Место их заступила крайне оригинальная колония. В числе лиц, на которых еще Бунзен рассчитывал для колонизации Святой земли немецкими выходцами, был, как выше сказано, Гоффман, основатель корнтальской общины. Сын его Хр. Гоффман, посетивший в 1855 г. Иерусалим, основал в Виртемберге, столь богатом разнородными сектами, еще новую секту – храмовников или стражей храма. Главная ее мысль, при весьма рационалистическом вероучении, заключается в том, что второе пришествие будет только по воссоздании храма иерусалимского. После бесплодных, конечно, хлопот у разных германских правительств с целью побудить их к содействию для восстановления храма, Гоффман со своим последователем Гардеггом, 3-мя женщинами и 4-мя детьми, отправился в августе 1868 года в Святую землю с целью приготовиться там ко второму пришествию. Прибыв в Константинополь, Гоффман со своими спутниками подали Порте ³/₁₅ сентября того же года докладную записку, в которой просили отведения им 3 квадр. миль земли в аренду или продажу, освобождения переселенцев в течение первых 5 или 7 лет от всех повинностей и дозволения самим заведовать своими религиозными и гражданскими делами, за исключением уголовных. Порта отклонила это ходатайство, сославшись на свой общий закон о колонизации. Отказ не смутил Гоффмана, который продолжал путь и ¹⁸/₃₀ октября того же года со своими 8-ю спутниками высадился в Кайфе и остался там на зиму.

Не стану подробно описывать их дальнейшую одиссею. Важно, конечно, не их учение, аберрации ума человеческого неисчислимы, важны не споры и пререкания их между собою и с евангелическою общиною в Иерусалиме. Важно то, что теперь, через 13 лет, мы имеем в Святой земле немецкую колонию, состоящую из 600 лиц, расселившуюся преимущественно двумя почти равными общинами в Кайфе и Яффе. Когда мне пришлось, в ноябре прошлого года, посетить кайфскую колонию, при виде широких улиц, домов с высокими красными крышами и палисадниками, гостиниц с неизбежною беседкой, столами и скамейками для вечернего пивопития, при виде белокурых и голубооких детей с книгами, тетрадями и неизбежным пеналем, возвращающихся из школы, когда встречавшие приветствовали меня на улице столь знакомым мне: Grüss Gott, я воображал себя перенесенным в любой городок южной Германии, а случайно выглядывающая из-за забора или угла дома, стройная пальма, краса Палестины, казалась какою-то аномалией среди полнейшей германской жизни. Но достаточно взглянуть с вершины Кармеля на окружающие колонию обработанные поля, чтоб понять, что это есть сила и сила, перед которою ничто все усилия епископов и протестантских миссионеров. Благодаря этим колонистам ходят ныне дилижансы между Кайфою и Акрою и можно проехать по колесной дороге до Назарета. Яффская колония прежде всего развела целый лес, до 2000 дерев, противолихорадочных евкалипт; между Яффою и Иерусалимом, везут вас, правда пока еще, в открытом шарабане, но с кучером-немцем, который, покуривая свою коротенькую трубочку, тормозит при спусках и сходит с козел при подъемах, как на любой дороге в швабских Альпах. Встретите по дороге досмотрщика над ремонтом шоссе – вы услышите от него немецкую речь, взойдите по пути в гостиницу – все та же Германия.

К этой, если так можно выразиться, культурной пропаганде протестантского мира, следует присовокупить еще разные ученые общества и из года в год повторяющиеся ученые экспедиции и путешествия, важные в том отношении, что поддерживают в образованных классах интерес к Святой земле. Но и не в этом одном их польза, эти сотни европейцев, разъезжающих вдоль и поперек по Святой земле, важны еще более, как проводники политического влияния.

Пятнадцать слишком лет целая партия английских топографов и ученых, посланная, состоящим под покровительством английской королевы, обществом исследования Палестины (Palestine exploration fund) искрестила всю Святую землю, от Дана до бир Себа, не оставив без внимания и осмотра ни одного холмика, ни одной ямки, ни одного камушка. Умирали за работою одни из членов экспедиции, на их место являлись другие, высоко всегда и везде держа английское знамя.

По крайней мере благодаря этому обществу, благодаря деятельности его членов и агентов, библейская география сделала огромный шаг вперед, и мы имеем ныне лучшую карту Святой земли. Какую же пользу принесла науке напр. посылка германским правительством профессоров Сеппа и Прутца в Тир, для отыскания костей Фридриха Барбароссы? Весь научный результат свелся к тому, что обоими учеными были изданы две книги, в которых один доказывал, что в Тире ими была раскопана – базилика Павлина, а другой – церковь св. Марка, но оба сошлись в том, что вероятно Фридрих Барбаросса никогда и не был похоронен в Тире. Важен, конечно, не этот научный результат, до которого немецкие ученые могли бы додуматься и на своей родине. Важно то обаяние, которое приобретается подобными экспедициями на местное население, и я полагаю, что в Тире и его окрестностях еще долго будут помнить соривших деньгами двух пруссов, которым ни паша, ни даже сам султан не смели запретить рыть и копать, где и сколько им было угодно.

Наметив, как мне кажется, все существенно важное из протестантского движения в Палестине и поместив в особом приложении к настоящей статье краткие статистические данные о существующих в Святой земле протестантских учреждениях и обществах, выбравших ее полем своей деятельности, следует подвести итог достигнутого протестантством с 1841 г.

Желания Робинзона, о которых говорено было выше, осуществились; по настояниям английского посла Стратфорда Реклиффа, турецкое правительство признало в ноябре 1850 года за туземными протестантами права остальных туземных христианских общин отоманской империи.

В Святой земле мы имеем в настоящее время до 2000 протестантов, число, конечно, не особенно большое, но имеющее значение как кадр для будущей протестантской колонизации Святой земли, особенно важной именно в ней, где протестанты не могут рассчитывать на особенно значительную религиозную пропаганду, так как пренебрежение их к общепочитаемым святыням, их семейные епископы и миссионеры, наконец холодная философия протестантизма мало действуют на пылкое воображение сынов Востока.

Наконец со своими школами, в которых воспитываются до 1300 детей, протестантство может спокойно выжидать будущее, в полной уверенности, что посеянное им принесет сторичные плоды в следующем поколении.

Религиозное движение в Святой земле, как выше было сказано, начали протестанты, учреждением в 1841 году епископства в Иерусалиме, ответом на него было восстановление в 1846 г. латинского иерусалимского патриархата.

Как известно, окончательное отпадение латинской общины от православия совпало почти с началом крестовых походов и православным пришлось терпеть от крестоносцев более чем от неверных.

После падения иерусалимского королевства, от латинства остались лишь развалины, до настоящего времени своею величиною и многочисленностью поражающие путешественника в этой стране развалин. Пулланы – латинское смешанное население западных пришельцев и туземцев, исчезли и в 1320 г. современный паломник, монах Пипино не нашел в Иерусалиме у святых мест ни одного латинского монаха.

Только в средине XIV столетия встречаем мы у гроба Господня двух францисканских монахов, и с этого времени францисканы в течение пяти столетий оставались единственными представителями латинской общины в святом граде, живя сперва на Сионе, а когда в 1551 г. были выгнаны оттуда турками, то в купленном ими у грузин внутри Города монастыре Спасителя.

Число францискан в Святой земле было всегда ограничено, только в настоящем столетии оно перешло за сто. Завися от генерала своего ордена, живущего в Риме, они управлялись особым советом-дискреториумом, состоящим из настоятеля-реверендиссимуса, носящего титул: стража Святой земли и хранителя Сионской горы и долженствующего быть избираемым из итальянцев, викария-француза, прокуратора-испанца и 6 членов, избираемых поровну от трех наций. Со времени французской революции до последнего почти времени, французы в совете не участвовали и места им принадлежащие попеременно занимались итальянцами и испанцами.

Забота о поклонниках не много их беспокоила, так как число первых до крымской войны не доходило до 10 в год, с этого лишь времени оно, постоянно увеличиваясь, доходит ныне до 300 человек в год.

Деятельная пропаганда почти не входила в круг деятельности францискан Святой земли. В течение 93 лет с 1768 г. по 1861 г. ими обращено было в латинство 3641 человек, в том числе около половины, 1702 – было православных, 1468 – армян, коптов и сириан, 203 – протестантов, 21 – евреев и 287 неверных.

Не более внимания обращали они на свою туземную паству, число которой к началу описываемого нами периода едва переходило за 1000 человек, и на которую влияние францискан распространялось лишь в соседстве их монастырей.

Главною затем и можно сказать единственною заботою францискан Святой земли было сохранение принадлежащих уже им святых мест и приобретение новых. Отсюда постоянная и нескончаемая их борьба с православными и армянами, на которую шли большею частью все получаемые ими из Европы пособия, среднюю ежегодную цифру которых с 1650 по 1850 г. можно определить в 75000 р. В 40-х годах цифра общих ежегодных доходов францискан Святой земли дошла до 130000 р., из которых напр. в 1846 г. было израсходовано: на содержание до 100 монахов – 20000 р., на ежегодные подати – 4000 р., на уплату процентов по долгам – 66000 р. и пашам – 17000 р., всего 107000 р.

Для полноты только очерка латинской общины в Святой земле до 1840 г. следует упомянуть еще о кармелитских монахах. Монастырь их на горе Кармеле, совершенно разрушенный в 1821 г. Абдаллою пашой акрским, под предлогом, что он может служить притоном для греческих пиратов, был вновь сооружен усилиями и энергией, единственного оставшегося в живых после погрома, кармелитского монаха фра Джиованни Баптиста из Фраскати, который в течение 6 лет исходил почти всю Европу и Америку и на собранные 1 200 000 фр., причем пожертвования присылались ему даже из России, соорудил одно из величественнейших зданий, приветствующее подъезжающего морем к Святой земле.

В таком положении находилось латинство в Палестине, когда римский двор в 1846 г. решил восстановление иерусалимского латинского патриархата, не существовавшего уже шесть столетий, и патриархом назначил Иосифа Валергу.

Бесспорно, более ударного и счастливого выбора римский двор сделать не мог. Четырнадцатилетнею миссионерскою деятельностью на востоке Валерга был вполне подготовлен к предстоящей ему задаче и те, которые его видели, вероятно помнят, что при взгляде на него, на его загорелое как у истого сына пустыни лицо, на его белую бороду, спускавшуюся ниже пояса, на его блестящие, черные, полные жизни и энергии глаза, выносилось невольно полное убеждение, что никакие препятствия не остановят этого человека для достижения преднамеченной им цели. А таких препятствий встретилось в его 27-летнее патриаршество не мало.

Прибыв в Иерусалим без всяких денежных средств и доходов, Валерга, по сану – начальник латинской общины в Палестине, оказался в действительности не более как гостем францискан, которые вовсе не были намерены ни делиться с ним властью, ни уступать ему даже части своих доходов, над которыми дотоле были полновластными и безотчетными хозяевами.

Между патриархом и францисканами загорелась упорная борьба. Испания, Австрия и Неаполь горячо заступились за францискан, и в течение первых лет своего его патриаршества Валерга не мог добиться ни до чего. Тогда он решился обратиться за помощью к только что образовавшейся императорской Франции и начинавшей уже вмешиваться в восточные дела. В лице ее Валерга нашел сильного союзника. Ссылаясь на свои прежние права, Франция потребовала замещения французами принадлежащих ей должностей в дискреториуме. Отвергать этих прав францисканы не могли и потому должны были подчиниться. Когда, таким образом, треть голосов в дискреториуме перешла к Франции и значит к Валерге, тогда он решился на свой coup d’état и постановил, что все доходы францискан отныне поступают в его непосредственное распоряжение; из них пятую часть предоставил в безотчетное заведывание патриархии, а остальные распределил между существующими в Палестине латинскими монастырями и учреждениями. Вслед за этим постановлением Валерга поспешил в Рим, чтоб добиться папского утверждения всем своим распоряжениям. Это стоило ему не малого труда, но благодаря всесильному тогда французскому влиянию, он одержал верх и вернулся в Иерусалим полновластным хозяином. Лишенные денежных средств, с французами в дискреториуме, францискане смирились перед совершившимся фактом.

Только тогда, а время это совпадает с окончанием крымской войны, Валерга мог приступить к осуществлению своего плана относительно латинской пропаганды.

План его оказался замечательно целесообразным и следует заметить, что Валерга вовсе его не скрывал. Он был известен всем интересовавшимся им еще в 1858 г. и теперь, по прошествии 23-х лет, остается только определить, на сколько план этот удался.

Иерусалим, на виду у всех, Валерга оставил в относительном покое и обратил все свое внимание и всю свою деятельность на его окрестности. «Когда Иерусалим будет заключен в тесный круг латинских общин», говаривал он, «когда эти общины, постепенно расширяясь, будут стеснять этот круг, тогда Иерусалим должен будет, в конце концов, сделаться латинским».

Для достижения этой цели, по предначертанному им плану, Валерге необходимы были сотрудники. На францискан надежда была плоха, и он оставил их при прежней деятельности – хранителей святых мест; сотрудниками же себе вызвал из Европы, преимущественно из Франции, белое латинское духовенство, которое явилось на его призыв, сопровождаемое полусветскими, полумонашескими женскими орденами.

Как при рассказе о протестантской общине, так и здесь, не стану утомлять внимания подробным рассказом совокупной деятельности латинской пропаганды. Только в виде образца возникновения и развития подобных учреждений, считаю необходимым, в нескольких словах, изложить историю общины сионских сестер в Палестине.

Основателем в Святой земле этой общины, призванной первоначально к обращению, все тех же евреев, был А. М. Ратисбонн, сам родом еврей и переход которого в латинство наделал в свое время много шума. В 1855 г. отправился он в Святую землю, явился к Валерге и предложил ему свои услуги. С радостью принял их патриарх; но, как рассказывает сам Ратисбонн, присовокупил: «в денежном отношении я ничего не могу сделать, возрождающийся патриархат поглощает все мои средства».

Шесть месяцев оставался Ратисбонн гостем патриархата, придумывая и изыскивая средства для осуществления своего предприятия. Денег не было, и он уже находился накануне своего отъезда в Европу, когда неожиданно получил довольно значительную сумму от своей сестры, бывшей замужем за одним из племянников Ротшильда. Немедленно нанял Ратисбонн в Иерусалиме небольшой дом и в мае 1856 г. имел уже возможность перевести из Европы первых четырех сестер сионской общины.

Как скудны были средства новоприбывших, видно из того, что первые скамьи и столы для сестер были сделаны даром, францисканским монахом-плотником, из досок тех ящиков, в которых привезены были, их более чем скромные, пожитки.

В настоящее время, по прошествии 25 лет, община сионских сестер владеет в Иерусалиме, на страстном пути, огромным зданием, в котором помещаются: сама община; церковь над теми воротами, где по преданию, Сын человеческий был выведен Пилатом на позорище; училище, в котором ежегодно воспитываются более 100 девочек и сиротский приют, воспитавший за это время до 1¹/₂ тысяч девочек.

К западу от яффских ворот, господствуя над Иерусалимом, возвышается ремесленный приют Св. Петра для мальчиков, место под который было приобретено Ратисбонном у православного патриархата. В нем, в мою бытность, учились разным ремеслам до 60 мальчиков. Приют не вполне еще окончен и число воспитанников, не в далеком будущем, будет увеличено вдвое.

В 1¹/₂ часах от Иерусалима, в аин-Кариме – местности известной под именем Горней, Ратисбонн, принятыми на свое попечение, после дамасской резни, сиротами, положил основание загородному детскому приюту. В настоящее время, сверх необходимых для приюта построек с церковью, устроены там: прачешная, стирающая на все заведения сионских сестер и францискан; булочная, пекущая ежедневно хлеб более чем на 250 человек; перегоночная для добывания розовой воды; мельница для оливкового масла; виноградник с 6000 лозами и сад с 400 фруктовыми деревьями. Но этого еще недостаточно, большая часть горы Св. Иоанна Крестителя подготовляется ныне для устройства на ней земледельческой колонии.

Конечно эти результаты, добытые любовью к делу и энергией одного человека, достались не дешево и не легко.

На приобретение земельной собственности и постройки было употреблено в эти 25 лет свыше 500 т. фр. Но, еще более этих денег, потрачено было Ратисбонном, в изворотливости для борьбы со всевозможными препятствиями, встреченными им, на пути к достижению его цели.

Так, например, при рытье фундамента для здания общины на страстном пути, был открыт подземный ход, ведущий к Храму и в начале его, единственный до сих пор открытый в Иерусалиме, родник. Несколько времени скрывал Ратисбонн это открытие и постройки его приближались уже к концу, когда во время засухи, слух об этом роднике распространился по городу. Произошло возмущение местных жителей. Городской совет и паша приняли сторону жителей и родник, а с ним вместе часть возведенных уже зданий были отняты у общины. В тот же день Ратисбонн был уже на пути в Константинополь. Там поднял он на ноги французское посольство и турецкое правительство, немедленно дано было по телеграфу приказание бейрутскому генерал-губернатору и французскому генеральному консулу отправиться в Иерусалим, на месте разобрать дело. Когда Ратисбонн вернулся, он мог спокойно продолжать начатые постройки.

В другой раз общине понадобилось соединить свое здание с сиротским приютом, крытым ходом через улицу. Опять поднялась целая буря, ход мешал будто бы сообщению по улице. Разобрать дело взялся сам губернатор. При приезде, он был встречен сотнею девочек из приюта, из которых три: христианка, еврейка и мусульманка, поднесли ему букет, а на крытом ходе красовалась среди зелени, долго сохранявшаяся еще потом надпись: Ali-Bey Iudeae Praesidi gratitudo. Вероятно, единственный образчик латинской эпиграфики в честь турецкого чиновника. Конечно, ход остался.

Но я далеко не перечислил еще всех, если можно так выразиться, приспособлений, придуманных Ратисбонном, для достижения предположенной им цели. Сюда входят: даровая раздача лекарств, бесплатные медицинские советы, вечерние классы для взрослых, устройство патронатов над вышедшими воспитанниками и детских конгрегаций под разными наименованиями: младенца Иисуса, Св. сердец Иисуса и Марии, Марии, Ангелов и т. п. Все эти конгрегации, имеющие целью: совместное празднование известных дней, моление в определенные часы, устройство и главное украшение маленьких алтариков, с малолетства, действуя на воображение детей, приучают их к дисциплине и совместной деятельности.

Не менее действует на туземное население внешняя пышность латинских празднеств, – обставить, а затем описать, конечно, никто не умеет так, как латинские монахи. Как на образец такой процессии и особенно описания ее, приведу перевод, только небольшого отрывка, церемониала одной из процессий праздника Тела Господня в Горней:

«Шествие открывали шесть чернейших негров в белых одеждах». Потом в 10 пунктах перечисляются несомые хоругви, статуи и кресты.

«Посторонние дамы, между ними княгиня Латур д’Овернь». Потом опять хоругви, статуи и кресты, несомые поочередно то духовными лицами, то детьми.

«Маленькие воспитанники института Св. Петра со статуей Лурдской Божией Матери, несомою четырьмя хорошенькими детьми».

«Четырнадцать мальчиков, из которых четыре несут кадильницы, а остальные изящные фонари».

«Четыре маленькие девочки, одетые в белые платья, с розовыми венками на голове, посыпают путь цветами из красивых коробочек». После них несут Тело Господне под блестящим балдахином.

«Затем идет большое число латинян из Горней, Иерусалима и Вифлеема, а также наши соседи – русские».

«Шествие заключают шесть чернейших негров в белой одежде».

Предоставляю затем судить вам, на сколько подобная процессия, под синим небом Палестины, среди южной растительности, окруженная облаками фимиама и звуками, далеко разносимыми по воздуху, священных гимнов, должна действовать и действительно действует, на пристрастных ко всем зрелищам и падких до всего блестящего – южных жителей. А таких процессий в Иерусалиме и его окрестностях бывает по нескольку в месяц.

Что же касается до системы воспитания во всех этих школах и приютах, то на первом плане, конечно, стоит латинский катехизис, и при мне была исключена из сиротского приюта сионских сестер 8 летняя девочка за то, что православная мать ее осмелилась приобщить ее в русской церкви. Кроме катехизиса преподают еще чтение, письмо, арабский, итальянский и французский языки, понемногу разных наук и в заключение ремесла.

И вот, за отсутствием иных школ, за образцовый внешний порядок латинских школ, отдают в них на воспитание православных детей. «Что же мне делать», говорил мне один из наших представителей на востоке, «мне нужно, чтоб девочки мои были воспитанные, а выйдут ли они католичками или православными, для меня безразлично».

На деятельности Ратисбонна пришлось мне остановиться несколько далее, чтоб дать понятие о трудах сотрудников Валерги, а таких сотрудников оказалось у него много, и д. Беллони, который в Вифлееме и бейт-Джимале идет по следам Ратисбонна, и княгиня Латур д’Овернь, основавшая на Елеонской горе большой женский кармелитский монастырь, и граф Пьелла, сооружающий госпиталь близ русских построек, и г. Гиме, госпиталь которого в Яффе обошелся в 300 т. фр., и австрийский генеральный консул Кабога-де-Церва, странноприимный дом которого возвышается по дороге из Иерусалима в Вифлеем, и маркиза Николаи с своим монастырем в Кубейбе, и братья школ, и сестры Св. Викентия, и алжирские миссионеры и многие другие – имя же им легион.

Наконец общему потоку не в силах были противостоять и францисканы, которые также стали устраивать: школы, вызвав для руководства женскими школами – сестер Св. Иосифа, даровую раздачу лекарств, бесплатные медицинские советы, призрение сирот, типографии и т. п.

Благодаря всем этим совокупным усилиям, Валерга, умирая в конце 1872 г., мог видеть, из окна своей комнаты, предначертанную им в 1858 году цель, почти достигнутою. Тесным рядом, как бы передовыми укреплениями, окружали Иерусалим латинские монастыри, школы и госпитали в: бейт-Джале, Горней, Вифлееме, бейт-Сауре, Елеонской горе, Кубейбе, Раме и Рамалле. В древней Самарии, Галилее и даже земле филистимской, везде встречались латинские общины или основатели их – латинские миссионеры. И туда, где за Иорданом и Мертвым морем синеют Моавитские горы, простерла свою руку латинская пропаганда. Так, в Кераке, где недавно еще, в 50 годах, был на русские пожертвования сооружен православный храм, почти все население поголовно перешло в латинство.

В настоящее время, хотя наследник Валерги, его бывший викарий, Викентий Бракко, далеко уступает своему предшественнику в уме и энергии, хотя латинский патриархат не пользуется более сильною поддержкою Наполеона III, тем не менее живы еще сотрудники Валерги, живы его предначертания, мысли и главнейшая из них – не упускать удобного случая для достижения цели. Так, последняя война России с Турцией послужила также латинянам. Воспользовавшись ею и нерасположением к России, дамасского генерал-губернатора, Мидхата-паши, латиняне очутились владельцами в Наине, Кефръ-Кенна и Сефурие, успели выстроить в них церкви, хотя ни в одной из этих местностей нет ни одного члена латинской общины.

Сравнивая затем деятельность протестантских и латинских миссионеров, нельзя не отдать, однако же, полной справедливости последним. У первых, если возможно так выразиться, земные стремления выдаются резче, грубее чем у последних и, как будто, стоят на главном плане. У вторых, наоборот, эти стремления отходят на второй план, уступая место более идеальным стремлениям и если первые осуществляются, то как-то неожиданно, невзначай.

Вглядитесь как возникает в Святой земле латинская община. В деревне является путешественник, по костюму трудно даже признать в нем духовное лицо. Второй и третий раз является он, сводит знакомство с местными шейхами, поможет больным, приласкает детей, подарит кому красный шнурок, кому цветок или картинку, кому металлическую медаль непорочного зачатия. Посещения делаются каждый раз все продолжительнее и в одно из них он уже не уезжает, поместившись в какой-либо из незатейливых хижин феллаха. Разделяя жизнь местных жителей, как бы неохотно втягиваясь в нее, является он советником, утешителем, нередко защитником. Первый шаг к образованию латинской общины сделан. Тогда приступают ко второму шагу. Каждый обязанный, получивший ли подарок или услугу, признается уже членом латинской общины; миссионер начинает учить детей, но число их увеличивается, помещение становится тесно. «Жалко видеть стремление этих многочисленных детей к ученью,» так пишется обыкновенно в журналах и газетах, «а между тем, кроме доброй воли, средств не имеется, дети эти пропадают в руках невежественных неверных, а тем более схизматических родителей». Другого названия нет для нас бедных православных. Через малое время, смотришь, начинает уже, на приобретенной земле, возводиться здание, которое окажется помещением для миссионера, в котором отведется комната для школы, а другая для алтаря. Дети прислуживают при богослужении, в белых платьях и розовых венках со статуями на руках ходят они в процессии вокруг дома. Их примеру следуют и родители, ничего подобного не видавшие. А между тем услуги, советы, а, главное, для этого забитого населения – защита, делают свое дело. Выстроился дом, опять статьи в журналах и газетах: «Желающих молиться так много, что комната их не вмещает, сердце обливается кровью видеть этих схизматиков, лишенных религиозного утешения». Кстати присовокупляется рассказ о мальчике, который в дребезги бы разбился, если бы не призвал вовремя на помощь св. Иосифа; рассказ о девочке, долго борющейся со смертью и требующей непременно увидать доброго о. Северина или м. Терезию, и при исполнении ее желания, умирающей с радостью в уверенности, что тот или другая спасут от схизмы их несчастных родителей. Смотришь, начинает класться фундамент церкви и, не проходит года или двух, и там, где о латинской общине и помину не было, является новая латинская община.

Иное дело – возникновение протестантской общины, и в этом случае я говорю лишь о чисто религиозной, а не о культурной пропаганде. Там прежде всего является в известном месте консул, окруженный кавасами и драгоманами, с торжественностью намечает место, на котором начинают возводиться в широких размерах: дом для школы, храм, дом для пастора, кругом сад и служебные пристройки, все это обносится красивым забором и решеткой. Когда все устроено, убрано с европейским комфортом, тогда является, как бы на придачу ко всему, сам пастор с чадами и домочадцами. Затем не он идет к населению, не он заискивает в нем, – он годы проведет один со своею семьей в доме, храме и школе, как бы говоря: «Понадоблюсь я, а еще более – защита моего консула, и вы охотою или нехотя, рано или поздно, а придете ко мне и хотя для вида наполните мою школу, мой храм». Как говорит, так и сбывается.

Конечно, я привел эти два способа пропаганды не как общее правило, а лишь, чтоб указать осязательно различие между религиозною латинскою и протестантскою пропагандами. В заключение присовокуплю еще, что в первой, кроме действительно больших идеальных стремлений, замечается еще удивительные выдержка и дисциплина, а, главное, ничем неотвлекаемое стремление к общей предначертанной цели. К тому же безбрачие латинских духовных лиц и личное их бескорыстие, содействуют много успеху их действий. Так, например, содержание всех францискан Святой земли, от реверендиссимуса до последнего служки, обходится около 7 т. руб. в год, что составит с небольшим 60 р. на каждого из них.

Но кроме изложенной мною религиозной пропаганды, не менее протестантов, воспользовались латиняне ученою пропагандою, под которою, как выше было мною объяснено, понимаю я посылки ученых экспедиций и труды ученых обществ с исключительною целью ознакомления со Святою землею. Достаточно назвать имена: Рея, Герена, графа Вогюэ, герцога Льюина, Соси, Клермон-Гано, парижского общества латинского востока и кельнского общества Святой земли, чтоб понять, какой драгоценный вклад был принесен ими за последние 30 лет в массу знаний о Святой земле.

В большинстве этих ученых экспедиций, сделанных, преимущественно на счет французского правительства, главную роль, как в английских, так и германских экспедициях, играла конечно политическая подкладка.

Как эти экспедиции понимали свою миссию, может служить образцом экспедиция сенатора Соси, умершего в конце прошлого года. В сопровождении аббата Мишона, капитана генерального штаба Желлиса, своего сына и многочисленной прислуги, дважды объехал он всю Святую землю, по сю и по ту сторону Иордана, соря настолько французским золотом, что долго после него поездка за Иордан сделалась, для простых смертных, невозможною, в виду несоразмерных ни с чем требований, избалованных им, бедуинских шейхов.

Недалеко от северной стены Иерусалима находятся большие погребальные пещеры, издавна известные под именем царских гробниц. Еще Робинзон отождествлял их с гробницею Елены, царицы адиабенской, которая в I веке по Р. X. приняла, со своим семейством, иудейство и была погребена в окрестностях Иерусалима. Соси вдруг усмотрел в этой гробнице, вопреки указаниям Библии и других исторических данных, погребальную пещеру царей иудейских. Вооруженный султанским фирманом, он торжественно принялся за ее раскопку и в одной из вновь открытых комнат, нашел нетронутый саркофаг и в нем скелет, рассыпавшийся от первого прикосновения к нему воздуха.

Французские, а за ними остальные европейские и американские газеты разгласили об открытии французским ученым праха царей иудейских. Но это была только первая часть всей истории.

Найдя этот саркофаг, Соси предъявил на него права от имени французского императора. Тогда иерусалимские евреи учинили бунт и толпами окружили царские гробницы, не дозволяя увозить священный для них царственный прах и его саркофаг. Иерусалимский губернатор, как уверяли, подкупленный ими, принял их сторону. Тогда полетели депеши в Бейрут, Париж, Константинополь, дошло даже до угроз разрыва и, в конце концов, Соси торжественно, под прикрытием целого батальона турецких солдат, увез его в Яффу, а оттуда в Париж, где он стоит в луврском музее, рядом с другим надгробным камнем, приобретенным, также Соси, за дорогую цену в Тивериаде.

На первом саркофаге разобрана надпись: «Саддан царица», имя ничего не объясняющее и ничего не доказывающее в вопросе, кому принадлежали и для кого высечены царские гробницы.

Надпись второго надгробного камня, более подробная, гласит: «Здесь похоронена смиренная жена, госпожа Рахиль, дочь нашего учителя равви Исаака из Забарова. Она скончалась в третий день 17 Тевета года 5583. Да присоединена будет душа ее к жизни». Не воображала, вероятно никогда, Рахиль Исааковна из Зборова, в Галиции, умершая в 1823 г., что ее надгробный камень, благодаря Соси, будет сохраняться в луврском музее, наравне с надгробными камнями египетских фараонов и ассирийских царей. Но не в этом дело, многие ли знают приведенный мною конец истории. В свое время шум наделан, французское влияние поставлено высоко, впечатление на туземцев произведено громадное, – а это все, что требовалось.

Подобно тому, как сделано мною для протестантских учреждений в Святой земле, позволю себе, в особом приложении к настоящему очерку, подробно перечислить все, известные мне, латинские учреждения в Палестине. Здесь же в заключение приведу несколько данных, которые определят до известной степени достигнутое латинскою пропагандою в Святой земле.

В 1840 г. латинян было до 2000 человек и до 30 латинских учреждений в 10 разных местах Святой земли.

В 1881 г. число латинян возросло до 12000 человек, а число латинских учреждений до 150, в том числе 56 учебных заведений, в 36 разных местах Святой земли.

Этих данных, мне кажется, достаточно, чтоб судить о величине пути в 40 лет пройденного латинянами.

На этом остановлюсь и я в кратком моем очерке деятельности иноверных общин. Сводя вместе все сказанное выше, приходится сознаться, что одни, так сказать, официальные усилия протестантских и латинских правительств оказались бы недостаточными для образования иноверных общин, а, в особенности, для их поддержания и развития. Так одно учреждение англопрусского епископства не далеко бы подвинуло вперед протестантство в Святой земле, а восстановление латинского патриархата, даже при поддержке императорской Франции, увеличило бы лишь римский двор одним новым титулом.

Приведенные мною в очерке примеры еще раз доказали наглядно справедливость девиза, сделавшегося нам столь известным в последнее время: «Сила не в силе, сила в любви». Сила, конечно, была на стороне правительств, но любовь–на стороне той сотни частных лиц, которые прибыли вслед за епископом Александером и патриархом Валергою. Можно оспаривать предмет их любви, можно отвергать средства ими употребляемые для достижения этого предмета, но самая эта беспредельная любовь, к святому, по их понятию, делу, есть бесспорно явление, заслуживающее глубокого уважения.

Но и в свою очередь, одна эта любовь сотни частных лиц, миссионерских и ученых обществ, колоний, экспедиций оказалась бы несказанно менее плодотворною, если бы все они, всегда и везде, не находили сильной поддержки в дипломатических представителях западной Европы. Только таким образом, идя рука об руку, опираясь друг на друга, взаимно себя поддерживая, правительства западных держав и западнорелигиозная пропаганда могли достигнуть блестящих результатов.

В 40 лет протестантская и латинская общины в Святой земле возросли с 2 до 13 т. человек, и в этом числе больше половины, до 8 т., составляют отторгнутых от православия, причем число это есть результат не всех 40 лет, а только последних 20 лет. Но и в таком отторжении почти трети православного местного населения, как оно не прискорбно, я еще не вижу главного зла. Самая большая, самая неотразимая опасность для православия в Святой земле заключается, по моему убеждению, в том, что составляет, к сожалению, наибольшую силу западной пропаганды. Из списка, известных мне, иноверных учреждений, помещенного в приложении, видно, что почти половина их, а именно более 80 учреждений, предназначены для воспитания и призрения слишком 5000 детей. Понятно, что это число далеко не соответствует 13 т. населению протестантов и латинян, живущих в Святой земле, мусульмане только исключительно отдают своих детей в эти школы, а затем половина воспитывающихся в них детей принадлежит – православным родителям. Если, при этом, мы припомним, как живучи впечатления первого воспитания, если мы отдадим себе отчет в бедности и политическом угнетении православного туземного населения, то для нас станет ясным, что большинство этих воспитанников протестантских и латинских школ составит ежегодное приращение иноверных общин и что, без принятия неотложных, энергических мер противодействия им, достаточно будет немногих лет, чтоб православие перестало существовать в той именно стране, где воссияло Солнце Правды, и откуда свет Христова учения распространился по лицу всей вселенной.

Что же за это время делало православие?

Как оно борется с воздымающимися на него, со всех сторон, бурями и напастями?

Вот те вопросы, ответы на которые мне предстоит теперь дать. Но прежде чем их представить, считаю обязанностью предпослать им небольшую оговорку.

Когда я составлял первые две главы настоящего очерка, я имел одно опасение, как справиться с имевшимся у меня под руками материалом, чтобы выбрать из него более выдающееся, более характерное для предположенного мною иcследования.

Иной страх овладевает мною, когда приходится излагать настоящее положение православия в Святой земле, – страх, происходящий от полного отсутствия материалов. Две, три книги и с небольшим 30 газетных корреспонденций и журнальных статеек – вот весь годовой итог русской палестинской библиографии. Прибавьте к этому такое же количество греческих статей, и вы будете иметь весь православный материал о Святой земле. Если же вы материал этот будете ценить не по количеству, а по качеству, то итог будет еще меньше.

Как не грустно, и вместе с тем как не совестно, а приходится сознаться, что для того, чтоб следить за событиями православной жизни на востоке, кроме частных расспросов и разговоров, что не всегда бывает удобно, приходится преимущественно прибегать к иностранным изданиям. А на сколько чтение подобных изданий бывает тяжело, можно заключить из того, что выражения: схизматики, еретики, ученики и последователи Фотия, – есть еще самые безобидные названия, употребляемые как нечто совсем обыкновенное, западными не только духовными, но и светскими писателями, когда дело касается православных.

Это отсутствие православных материалов да послужит мне некоторым извинением за неполноту настоящего очерка, и если он вызовет возражения, дополнения или опровержения, то я буду считать, что цель предпринятого мною труда отчасти достигнута.

Православные в пределах турецкой империи занимают особое положение от прочих христианских общин, и это различие, как следствие исторических причин, заключается главнейше в том, что в протестантской и латинской общинах, пришлое духовенство и туземная паства суть подданные различных правительств, между тем как православные духовенство и паства – поданные одного и того же мусульманского правительства.

Православные в Турции не случайная, в новейшее время образованная, христианская община, как например протестантская или латинская. Основание последней едва ли восходит, в пределах турецкой империи, выше XVII столетия. Наоборот, православные – это исконные, туземные жители, принявшие свет Христова учения от самих апостолов и составлявшие с своими единоверцами, подданными византийских императоров – Единую, Святую, Апостольскую Церковь, в единении которой не могло быть речи о каком-либо различии национальностей. Все были братья о Господе;

Подчинения одного патриаршего престола другому не существовало и существовать не могло в Церкви, где Главою есть, был и будет один Господь Иисус Христос. Только случайные обстоятельства, а именно близость к светской верховной власти, давали константинопольскому патриарху наружное, преобладающее влияние на дела православия.

Такой порядок продолжал существовать и по покорении мусульманами азийских и африканского патриархатов.

Нетерпимость мусульман к христианам вообще значительно преувеличена. Факты проявления ее, в большей части, следует приписать фанатизму отдельных лиц или политическим причинам, и весь мусульманский мир, со времени своего появления, не представит столько жертв кровавого преследования за религиозные убеждения, как латинская инквизиция в одной Испании.

Эта относительная веротерпимость проявилась в особенности при покорении арабами Сирии, Палестины и Египта. Православные туземные жители, под властью наследников калифа, образовали отдельные общины, со своим внутренним, почти независимым управлением. Представителем их, главою, защитником и вместе с тем ответственным за них лицом, был избираемый ими самими, по правилам вселенских соборов – местный патриарх. Политические причины заставляли калифов предпочитать, византийским ставленникам, патриархов из туземного духовенства, а положение константинопольского патриарха, как представителя, единственного в то время, непорабощенного православного патриархата, заставляло прочих патриархов относиться к нему с особым уважением.

После покорения Турками: в 1453 г. Константинополя, а вслед затем в 1517 г. Сирии, Палестины и Египта, все православные патриархаты вошли в состав турецкой империи. Султаны применили к своим православным подданным общее правило мусульманских владельцев, и константинопольский патриарх сделался представителем всех православных турецкой империи, между тем как остальные патриархи были только представителями местных патриархатов перед константинопольским патриархом, который приобрел, таким образом, еще более преобладающее значение, чем даже при византийских императорах.

Сказанное относится вполне и к иерусалимскому патриархату.

До VII века на престоле Св. Иакова, мы видим патриархами безразлично то туземцев, то уроженцев иных стран. Со времени же покорения Палестины арабами, патриархи иерусалимские, согласно политическим видам калифов, избирались исключительно из туземцев. Обычай этот соблюдался до 1534 г., когда после смерти патриарха Дорофея, был избран его наследником Герман, уроженец морейский, и с этого времени, мы не видим более, туземцев на иерусалимском престоле.

Досифей, историк иерусалимского патриархата, рассказывает так причины, обусловившие лишение туземцами права восседать на престоле Св. Иакова.

В конце XV и начале XVI столетий иерусалимский престол от неспособности туземных патриархов пришел в такой упадок, что богослужение совершалось в полотняных ризах, с железными трикириями и медными сосудами. Многочисленные обители и святыни были уступлены иноверным, а туземное духовенство ревниво охранявшее свои выгоды, не допускало в состав свой константинопольских пришельцев. В таком положении находились дела патриархата, когда после смерти Дорофея, иерусалимский синод избрал на его место Германа, родившегося в Морее, но с детства жившего в Египте и Палестине и настолько усвоившего себе местные язык и обычаи, что все его принимали за туземца, не подозревая его действительного происхождения. По вступлении на патриарший престол, Герман стал, мало по малу, замещать греками высшие духовные должности, и когда умер последний из туземных членов иерусалимского синода, постановил правилом не избирать впредь туземцев на места высшей духовной иерусалимской иерархии.

Досифей, сам патриарх иерусалимский, не имел основания выдумывать такого постановления и соблюдение его до настоящего времени указывает, что оно, если даже не сохранилось письменно, то устно и преемственно, существует почти 350 лет. Но если нет основания отвергать постановления приводимого Досифеем, то нельзя согласиться с приводимыми им причинами, обусловившими такое постановление. Что положение патриархата в это время было бедственное, не подлежит сомнению, но не от неспособности туземных патриархов, а от тех войн и междоусобий, которые в течение девяти веков сряду разоряли Святую землю, и при которых туземные патриархи успели, однако же, спасти и сохранить свою паству. За это тяжелое для православия время, мне неизвестна ни одна добровольная уступка православных монастырей и святынь иноверным общинам, кроме уступок, сделанных уже в XVI веке грузинами, и которые объясняются бедственным положением в то время самой Грузии и нерасположением грузин именно к константинопольским пришельцам, занявшим иерусалимский патриарший престол.

Мне кажется, что избрание уроженца морейского на престол Св. Иакова объяснится гораздо проще, если мы сопоставим год его избрания с годом покорения турецкими султанами Палестины и к этому присовокупим, что Герман был первым иерусалимским патриархом, избранным после включения Иерусалима в состав оттоманской империи. Тогда сделается ясным, что не неспособность туземных патриархов обусловила такое избрание, а вслед затем и состоявшееся вышеприведенное постановление, а приобретение преобладающего значения константинопольским патриархатом, употребившим все свои усилия, чтоб подчинить своему непосредственному влиянию остальные православные патриархаты и в особенности иерусалимский, как наиболее выдающийся по святости своих воспоминаний. Поэтому, по смерти Дорофея († 1534 г.), константинопольский патриархат воспользовался первым удобным случаем, чтоб привести в исполнение свою цель и посадить на иерусалимский престол своего кандидата.

Счастливое стечение обстоятельств дало возможность не только закрепить установленный обычай, но еще распространить его значение тем, что иерусалимский престол сделался как бы наследственным, так как умирающий патриарх назначал в своем духовном завещании своего наследника, и до времен Афанасия († 1845 г.) не было примера, чтоб воля умершего патриарха не была исполнена. Этими установившимися обычаями объясняется, как в течение 311 лет с 1534 по 1845 г., в то время как на константинопольском престоле сменились 116 патриархов, на престоле Св. Иакова мы видим только 16 патриархов, из которых первые четыре: Герман († 1579 г.) Софроний († 1607 г.) Феофан († 1644 г.) и Паисий († 1661 г.) были даже родственниками между собою.

В течение этих трех веков, Иерусалим даже редко видал в своих стенах наследников Св. Иакова. Бывали патриархи иерусалимские, которые умирали, не посетив Святаго града. Живя постоянно в Константинополе, управляя патриархатом через своих наместников, иерусалимские патриархи были сами, если можно так выразиться, не более как членами константинопольского синода.

Затем вся история иерусалимского патриархата, за последние три столетия, выражается в одном – сохранение и приобретение Святых мест.

Стремление к той же самой цели, как мы видели выше, составляло отличительную черту деятельности представителей латинской общины в Святой земле – францискан. Поэтому встретившись на одном и том же пути, в стремлении к одной и той же цели, понятно, что между православным патриархатом и францисканами завязалась ожесточенная борьба.

Разные притеснения и вымогательства местных властей, отстаивание своих прав и привилегий перед высокою портою, подкуп и даже борьба открытою силою были только необходимым следствием этого взаимного соперничества.

Рассказывать и перечислять все подымавшиеся за это время вопросы и распри, я конечно не стану, для этого одного потребовалась бы целая книга, но позволю себе привести два случая, один происшедший к конце XVI века, другой, которому я сам был свидетелем в 1871 году. Оба они укажут, что даже приемы борьбы не изменились в течение трех столетий.

В великую субботу все православные иноки Вифлеемского монастыря ушли в Иерусалим на праздник, остался один кандиловозжигатель, но и ему захотелось встретить Светлый праздник на месте Воскресения Господня и вот, в простоте сердечной, передает он ключи от Вифлеемского храма латинскому кандиловозжигателю с просьбою присмотреть за лампадами и сам уходит в Иерусалим. Когда, на другой день, православная Вифлеемская братия возвратилась, двери храма Рождества оказались запертыми и на требование возврата ключей, им отвечали бранью и насмешками. Только через сто лет православные получили обратно свои ключи и возвращение их обошлось православному патриархату слишком в 100 т. рублей.

Невдалеке от храма Рождества в Вифлееме находится так называемая молочная пещера, освященная преданием тем, что в ней Матерь Божия кормила Божественного Младенца. К этой пещере вел довольно длинный, высеченный в скале, открытый сверху коридор. Исстари пещера эта составляла, по палестинскому выражению, общую святыню, т.е. такую, в которую все вероисповедания имели доступ, и она не составляла исключительной собственности ни одного из них. В Июле 1871 г., православный инок, по обыкновению, рано утром отправился из монастыря в пещеру поправлять лампады. Каков его был ужас, когда при входе в коридор, он увидал не существовавший дотоле свод и в замке его иссеченным: папскую тиару с двумя ключами. При этом следует заметить, что на востоке, ворота определяют владельца и значит свод с папским гербом обозначал латинскую собственность. Броситься обратно в монастырь, поднять на ноги всю братию, было конечно делом одной минуты. Не дремали и францисканские монахи, которые в ожидании, что ночная работа их откроется, еще раньше забрались в пещеру. Поднялись шум, брань, сбежались православные и латинские жители Вифлеема, переулок ведущий к коридору едва не обагрился кровью, поскакали посланные в Иерусалим к консулам, паше, оттуда депеши во все концы света. И теперь, когда в конце 1880 г. я вновь посетил Вифлеем, свод с панским гербом все еще оставался на своем месте.

Подобных случаев можно привести тысячи, нередко доводившие до кровопролитных войн, и кому из нас неизвестно, что развалины нашего многострадального Севастополя были ответом на вопрос: кому владеть ключами вифлеемского храма?

Для нас зараженных известным религиозным индифферентизмом, имеющим о Святой земле туманное, отвлеченное понятие, подобная ожесточенная борьба представляется непонятною, мелочною или, что еще хуже, веденною из личных, материальных выгод.

Борьба эта, по-моему, имеет гораздо более возвышенную цель и сводится к тому, кто имеет право заботиться о колыбели Того, кто пролил Свою кровь за род человеческий и молиться у Его гроба. Мог ли бы истинно-православный хладнокровно переносить, если, например, на Гробе Господнем стоял индийский истукан или на месте Рождества Спасителя – мусульманин совершал свои омовения. Не обливалось ли бы сердце православного кровью, если доступ к этим святыням был бы для него закрыт. Только благодаря упорной борьбе, которую вел и ведет иерусалимский патриархат, мы православные имеем еще утешение молиться у Святых мест, и в этой борьбе заключается незабвенная услуга патриархата перед Церковью.

Но кроме этой постоянной разорительной борьбы и случайные тяжелые испытания неоднократно, в этот период времени, постигали иерусалимский патриархат.

Так восстановление сгоревшего в 1808 г. храма Воскресения обошлось православным более 1 милл. руб. Еще тяжелее было время греческого восстания; поклонники не являлись, приношения иссякли, на сношение с единоверцами турецкое правительство смотрело как на измену, и если иерусалимского патриарха Поликарпа не постигла участь константинопольского – Григория, зато патриархат вышел из этого восстания совершенно разоренным. С 1820 по 1830 г. все драгоценности ризницы были обращены в деньги, более 40 пудов золота и 2000 пудов серебра были проданы и кроме того иерусалимский патриархат оказался обремененным такими тяжкими долгами, доходившими до 2 милл. руб., что кредиторы его потребовали аукционной продажи православных святынь, монастырей и поместий. Только заступничество русского правительства спасло тогда иерусалимский патриархат. По ходатайству России, султан рассрочил на 10 лет все долги патриархата без процентов и сам пожертвовал 30 т. рублей для уплаты его долгов. Правда, деньги эти, торжественно провезенные днем по константинопольским улицам из султанского казнохранилища в иерусалимское подворье, ночью, менее торжественно, были отвезены обратно, но пример был дан. В России, в течение 5 лета, с 1834 по 1839 г. Иерофей, митрополит фаворский (ныне патриарх антиохийский) собрал до 300 т. р. От австрийских славян поступило до 80 т. руб., из Сербии до 10 т. руб. Все эти приношения, мирные времена, усиленный наплыв богомольцев дали иерусалимскому патриархату возможность к 1840 г. не только уплатить все свои долги, но даже отчасти воссоздать свою ризницу, ценностью приблизительно до 200 т. рублей.

Таково было положение иерусалимского патриархата, когда в 1845 г., по преставлении блаженного патриарха Афанасия, вместо назначенного им своим наследником вышеупомянутого Иерофея, вопреки действовавшего дотоле обычая, воссел на престол Св. Иакова, тогдашний архиепископ лиддский – Кирилл. Как видно время его избрания совпадает с началом в Иерусалиме усиленных протестантской и латинской пропаганд.

При рассказе о первых протестантских миссионерах было уже указано, как они, радушно принятые патриархатом и помещенные в православном Михайловском монастыре, в стенах его, употребив во зло оказанное им гостеприимство, начали свою миссионерскую деятельность, открыто занимаясь среди православных, приходящих в монастырь, протестантскою пропагандою. Наученный этим горьким опытом, патриархат уже с некоторым недоверием отнесся к прибывшему епископу Александеру, хотя в привезенном им окружном послании архиепископа кантербюрийского к иерархам православной церкви было положительно сказано: «мы вышеозначенному епископу поставили в обязанность, ни под каким видом, не вмешиваться в дела подсудные иерархам и другим высшим духовным лицам управляющим восточною церковью, а оказывать им всякое должное почтение и честь». Когда же вслед за тем епископ Гобат, торжественно и публично, при своем посвящении, заявил: «что одна только англиканская церковь может вдохнуть новый дух в пришедшую в упадок и безжизненность восточную церковь», а в официальном письме к лорду Пальмерстону высказал: «что обращение православных в протестантство не есть вмешательство в дела восточной церкви, а прямая его обязанность, как протестантского епископа», то иерусалимский патриархат должен был сознаться, что кроме старого соперника – францискан, усиленных Валергою и его свитою, у него оказался новый – в лице протестантской общины.

Кто из посетивших Святую землю, в последние 40 лет, не сохранил в своей памяти образа, покойного ныне, патриарха Кирилла.

Энергии, деятельности и даже известного понимания положения дел у него нельзя отнять. Перенос местопребывания иерусалимских патриархов из Константинополя в Иерусалим, создание в крестном монастыре высшего духовного училища, устройство в Иерусалиме госпиталя, типографии, переплетной и до 24 народных школ, воссоздание древних разрушенных храмов в Лидде и на горе Фаворе, были его делом. Но все это, вместе взятое, оказалось, конечно, каплею в сравнении с тем, что, за тоже время, систематически последовательно, воздвигали иноверные общины.

Блаженный патриарх Кирилл не смог или не сумел сделать для православных того, что сделал Валерга для латинян. Свергнуть тяготевшего над ним влияния константинопольского патриархата и нового его веяния – панэллинизма, он, уроженец Крита, не смог. Заменою новичками, пришельцами из Архипелага, вымирающих старых, живших 300-летними преданиями, членов святогробского братства, он ввел новый и, по моему мнению, растлевающий элемент в состав иерусалимского синода, жертвою которого он сам сделался. Наконец, он не сумел воспользоваться русскою духовною миссией, как орудием, которое Провидение ему давало, для антипропаганды. Блаженный Кирилл был настолько умен и опытен, что не мог не видеть и не сознавать всего этого, но именно нерешительность была главным его недостатком и постоянные колебания, то в ту, то в другую сторону, погубили его.

Во время несчастной распри константинопольского патриархата с болгарами, он, за заступничество за сих последних, был низложен и под предлогом сторонничества России, его, 80-легнего старца, осмелившегося не быть одного мнения с константинопольским патриархом, в зимнюю ночь, не позволив с ним проститься ни русскому консулу, ни начальнику русской духовной миссии, под турецким конвоем, увезли верхом в Яффу, а оттуда отправили в заточение на один из принцевых островов, где он и скончался.

Не стану затем долго рассказывать об обоих его наследниках. Первый из них – Прокопий был через три года низложен теми же, кто его возвел, а второй, нынешний патриарх – Иерофей. Но не могу не отметить, что не прошло 9 лет со дня низложения патриарха Кирилла, а исчезло даже то малое, что им было создано.

Таким образом, подводя итоги 350 летней деятельности иерусалимского патриархата и вполне сознавая услугу его относительно сохранения Святых мест, следует, чтоб быть беспристрастным, также сознаться, что, в последние 40 лет, для борьбы с иноверными пропагандами, для поддержания туземной православной паствы, иерусалимским патриархатом не было сделано – ровно ничего.

Главною причиною бездействия и бессилия патриархата в этом отношении, по его собственным словам, есть безденежье. Мне кажется, что причину эту едва ли можно признать справедливою, и это легко было бы доказать, если бы в святогробском братстве существовал бы не только контроль, но простое денежное счетоводство. К сожалению, если оно, в чем я лично сомневаюсь, и существует, то составляет недостижимую тайну для самих членов братства, а потому приходится самому воссоздавать приблизительно бюджет патриархата.

Отвергать, что конфискация в Румынии святогробских имений лишила патриархат почти ²/₃ его бывших доходов, нельзя, но и остающаяся затем ¹/₃ была бы достаточна не только для его существования, но даже и для поддержания местной паствы. Постараюсь, насколько смогу, это доказать цифрами.

Доходы иерусалимского патриархата, принимая 13 турецких пиастров за 1 кредитный рубль, должны составляться за последние года, из следующих статей:

Расходы патриархата составляли:

Таким образом, ежегодно должно было бы оставаться до 50 т. руб., между тем, в действительности, не только не оказывается остатка, а патриархат за эти последние 9 лет успел сделать 700 т. руб. долгу, за который приходится платить до 100 т. руб. в год процентов.

Если с одной стороны мне могут возразить, что доходы с иерусалимских и бессарабских имений в течение 3-х лет вовсе не поступали в святогробскую казну, то с другой стороны следует, соответственно с действительностью, по крайней мере в половину уменьшить расходы на ведение судебных дел, противодействие пропаганде и содержание православных в Иерусалиме. Поэтому в общем, я полагаю, представленный мною выше, бюджет довольно близок к истине. Если затем доходы святогробского братства не доходят до указанной выше цифры, то причину тому, следует искать, к крайнему прискорбию, в отсутствии дисциплины и хозяйственности, которые ежегодно делаются более ощутительными.

Так доходы с имений, за исключением грузинских и бессарабских, должны были бы ежегодно давать патриархату до 37 т. р., в действительности, имения эти не только ничего не приносят, а требуют еще известных сумм для поддержки и ремонта. Потеря этого дохода происходит от действующей системы вверять управление этими имениями тем, кого желают наградить или кого опасаясь, желают удалить из Иерусалима.

Доход от поклонников и пожертвования, по моему крайнему разумению, следует считать по меньшей мере в 100 т. р. в год. Действительно в святогробскую казну не поступает и десятой части этих денег, а остальные остаются в руках тех, кто принял деньги от поклонников.

Но более отсутствия достаточных денежных средств, губить патриархат отсутствие дисциплины. Блаженный патриарх Кирилл, как выше было уже замечено, поставлением на места высшей духовной иерархии личностей, для которых не существовал авторитет преданий патриархата, которые прибыли зараженные новыми веяниями, тем самым положил начало подрыву значения патриарха.

Низложения Кирилла, а вслед засим Прокопия, указали возможность посредством интриг и денег возводить и низлагать патриархов. Пример частых смещений константинопольских патриархов перенесен в Иерусалим, с тою только разницею, что светский элемент, столь сильный в Константинополе, не существует вовсе в Иерусалиме, что в Константинополе имеет еще вес голос порты, заменяемой в Иерусалиме лишь губернатором, и таким образом в Иерусалиме избрание и низложение патриарха оказывается всецело в руках одного святогробского братства, и стоит сему последнему сойтись с иерусалимским пашой или константинопольским патриархом, чтоб сослать в изгнание старого патриарха и обеспечить выбор – нового. Понятно, что при таком положении дел, патриарх становится только орудием того или другого из членов святогробского братства, встречающий при малейшем стремлении к самостоятельности против себя все братство, которое только в подобных случаях действует сообща. В остальных же – каждый ведет борьбу против всех, с целью получить более доходное место, а при случае патриаршее достоинство, а так как для всякой борьбы, для всякой интриги, а особенно на востоке, необходимы деньги, то погоня за ними сделалась, к крайнему прискорбию, отличительною чертою большинства членов святогробского братства.

Если приведенная картина тяжела и безотрадна для каждого православного, то не менее грустно и то, что чуждый церкви дух разделения по национальностям, все более и более прокрадывается в иерусалимский патриархат, сея плевела раздора. Панэллинизм и русофобство и там, с каждым днем, приобретают все больших сторонников.

«Иерусалимский патриархат», пишет близко стоящий к святогробскому братству, корреспондент греческой газеты Эфемерис, «как нравственный субъект и, прежде всего, как корпорация эллинская, поддерживает культуру духа, развитие наук, упрочивает эллинское образование. С такими тенденциями должна поддерживаться эта небольшая горсть представителей эллинизма среди семитических племен, которые равно как и огромная масса завистников греческого имени и величия употребляют с своей стороны все возможное, чтобы мало по малу возбудить к ним ненависть и озлобление... Здесь в обладании патриаршим посохом охранялись эллинское главенство и престиж настолько, что история нового Иерусалима есть просто на просто история эллинского духа, проявлявшегося чрез посредство христианства... Политика севера с такою жадностью добивавшаяся забрать в свои руки руководство церковным движением на востоке, чтоб посредством его овладеть политическим, в данном случае вела себя не глупо, не обнаружила уже той поспешности, которую обнаруживала в 1856 г. Два небольшие лоскутка в Валахии и Бессарабии, прервавшие жизненную связь с центром и одна небольшая интрига насчет арабских голов сделали гораздо больше, чем напор политической силы, так что, насилие есть и не единственное и не лучшее оружие, напротив недостаточное питание и старческое истощение сил гораздо лучше уравнивают путь, чем целый воз лопат».

Бессмысленные измышления, незнающего истории, афинского западника приведены мною только потому, что эти или подобные слова мне нередко приходилось слышать лично, когда речь касалась иерусалимского патриархата и слышать, как затаенное политическое воззрение святогробского братства, как отголосок мнения новейшего восточного духовенства. Конечно, подробное исследование возникновения и развития идей панэллинизма и русофобства на востоке не входит в рамки настоящей статьи, но раз коснувшись этого вопроса, мне кажется необходимым, в нескольких словах, высказать, по крайней мере, мой личный взгляд, тем более, что в следующей главе, говоря об отношении России к Святой земле, нам не раз придется его вспоминать.

Дух разделения православных по национальностям, как мною было уже высказано, не присущ Церкви; он есть порождение запада. До начала почти XIX столетия, он и не существовал нигде на востоке, все православные подданные турецких султанов составляли одно целое, неразрывное, не разделяясь на греков, болгар, сербов, арабов и т. п. Среди этого православного населения выдавались фанариоты, жители православного квартала Константинополя – Фанара. Выдавались потому, что, как тоже неоднократно было уже замечено, преобладающее значение в православном турецком мире имел константинопольский патриархат, в котором светский элемент имел всегда весьма значительное влияние. Этот светский элемент, православных города Константинополя и составляли фанариоты. Отдельной национальности они составлять не могли, так как в состав их входили: наследники жителей не покоренной еще турками Византии, пришельцы из Румынии, Сербии, Болгарии, островов Архипелага, Эллады, Македонии и других провинций оттоманской империи. Такой разношерстный состав сохранили фанариоты и до настоящих дней. Если нынешнее эллинское королевство с древнею Грециею имеет общего только одну греческую азбуку, то только та же связь, существует между фанариотами и выставляемою вперед идеею – панэллинизма. Я понял бы еще идею, если так можно выразиться, панвизантийзма, идею восстановления византийской империи, но для этой идеи необходима сила, которая бы сплотила воедино палестинского феллаха с сербом, копта с румыном, а этой силы конечно у фанариотов нет, и искать ее следует не в национальности, а в Церкви. Филэллинизм и результат его панэллинизм есть порождение западного увлечения в 20 годах нынешнего столетия греческим восстанием, оттуда же, с запада, перешли они к quasi образованным классам эллинского королевства и турецкой империи. Если еще в первом из них, они имеют отчасти свой raison d’etre, то едва ли во второй, они имеют другое значение, как затверженный попугаем урок. Отсюда же, с запада, и по той же причине, идет к этим quasi образованным классам, и русофобство. Со всею неблагодарностью обязанного, забывая, что своим нынешним положением православные на востоке обязаны исключительно одной только России, они удивляются, как до сих пор Россия пользуется влиянием на массу необразованных православных, и вместо того, чтоб объяснить это себе просто тем, что не все же обязаны быть неблагодарными, они, также со слов запада, громко кричат против всепоглощающего стремления северного медведя. Эти, так сказать, модные политические воззрения восточных людей обуяли и архипелагских пришельцев иерусалимского патриархата.

Явление это тем более прискорбно, что разлад высшего духовенства иерусалимского патриархата с местным православным населением принимает не только с каждым годом, но с каждым днем, все более острый характер.

С конца XVI столетия, туземные духовенство и население не раз уже порывались возвратить себе права, отнятые у них константинопольскими пришельцами, и каждый раз безуспешно.

Между тем времена изменились, отношения протестантского и латинского духовенства к своим туземным паствам, заступничество за них религиозное и в особенности политическое, с каждым днем нагляднее, указывают православному населению, оставленному без всякого призора, его угнетенное положение и заставляют его делать далеко не утешительные для себя сравнения.

В особенности разлад этот стал ощутительнее, когда после низложения Кирилла, с избранием Прокопия, восторжествовала, если так можно выразиться, константинопольская партия. В 1875 г. православное население Святой земли подало турецкому правительству просьбу, в которой просило только, чтоб:

1. Патриарх и архиереи жили в своих епархиях.

2. Народное образование ведалось особым при патриархате советом, состоящим поровну из высшего духовенства, низшего туземного духовенства и местных православных жителей, и

1. Доступ в святогробское братство был бы открыт туземцам.

Конечно ни турецкое правительство, ни константинопольский и иерусалимский патриархи не сочли нужным даже отвечать на эту просьбу.

В конце 1879 г., через графа Е. В. Путятина, те же православные туземцы представили в Бозе почивающему Государю Императору просьбу, почти такого же содержания, с ходатайством о заступничестве. Просьба эта была переслана министерством иностранных дел нашему послу в Константинополе, а сим последним нашему консулу в Иерусалиме г. Илларионову, который ее в подлиннике, со всеми подписями, на ней находившимися, передал на заключение иерусалимского патриархата, конечно не поблагодарившего жаловавшихся на него.

В конце 1880 г. мне лично пришлось проехать Святую землю и вот общий результат: от бир-Себа до Дана, от Средиземного моря до Иордана; в пределах иерусалимского патриархата не существует ни одной православной школы, что же касается до положения туземных храмов и духовенства, то мы имеем ныне для них сравнение. Многие, в последнее время, видели болгарские храмы, и сердце православных обливалось при этом виде кровью, могу заверить, что любой из этих храмов выглядит собором перед туземными храмами в Святой земле. Но как не тяжел для нас вообще вид этих храмов, тем не менее они служат утешением для местной паствы, когда при них есть священнослужители, а как часто в Святой земле их не имеется. Когда я посещал восстановленный покойным Кириллом храм Св. Георгия в Лидде, один из величественнейших храмов Святой земли, в нем уж несколько времени не совершалось богослужение. Прежний священник умер, как мне объясняли, вновь назначенный нашел пребывание в Лидде для себя не выгодным, а поэтому патриархат никого не присылает, поручив смотреть за храмом простому прислужнику. И это в Лидде, кафедре архиепископии, в которой считается до 2000 православных, и которая лежит почти на большой дороге от Яффы до Иерусалима. Что же после того требовать для небольших селений, раскиданных вдали от торных дорог. Наконец, в виде образца того, чего желает, о чем умоляет местное население, позволю себе в подлиннике, без всякого изменения, привести одну из многочисленных полученных мною записок, конечно не повторив сознательной или бессознательной, но, во всяком случае, неисправимой ошибки г. Илларионова и не поместив не только имен подписавших ее, но даже не упоминая местности от которой просьба исходила.

Les soussignés, orthodoxes indigènes de..., sommes très affligés à cause des malheurs, qui arrivent à notre nation, causés par nos pasteurs grecs, qui détestent notre intérêt parce que nous sommes arabes et veulent à tout prix que nous embrassions d’autres religions, c’est ce qui nous est arrivé réelement, et nous sommes en un déplorable état et la plupart de nos corréligionnaires sont dispersés hors de notre église: 1° parce que notre evê- que grec ne veut plus s’intéresser à nos droits foulés injustement par les autres, 2° parce que nous n’avons plus d’écoles orthodoxes pour y enseigner nos enfants, de sorte que nous sommes forcés de les envoyer aux écoles catholiques et luthériennes pour les y enseigner et c’est là qu’ils deviennent latins et protestants. Auparavant nous étions heureux, grâce à la générosité de la Russie, qui envoyait de l’argent pour l’entretien des écoles qu’elle a fondées, mais malheureusement ces écoles orthodoxes ont été fermées faute d’argent pendant la guerre écoulée. Pendant que les susdites institutions étaient ouvertes elles florissaient sous la surveillance de la Russie, qui y assemblait les enfants orthodoxes, qui remplissaient les écoles étrangères, mais la guerre a été cause qu’on a cessé d’envoyer l’argent de la part de Russie et les écoles orthodoxes ont été fermées faute d’argent pour payer les maîtres et nous sommes rentrés au précédent mauvais état. Nous prions très humblement de vouîoir bien prendre les mésures necessaires auprès des bienfaiteurs pour que nos écoles soient ouvertes pour y placer nos enfjants, qui sont dispersés dans les écoles latines et catholiques et protestantes, et puisque nous comptons sur Votre bienveillant appui, alors nous sommes persuadés que Vous voudrez bien employer Votre zèle chrétien en notre faveur par humanité, pour l’amour de Dieu et de la S-te Vierge, à ce que Vous fassiez ouvrir nos écoles comme par le passé et à ce que Vous obteniez l’ordre pour protéger nos droits que les étrangers influents foulent et par cela Vous gagnerez nos prières et celles de nos enfants.

Как бы, не сознавая всей опасности такого положения дел, грозящего привести в весьма недалеком будущем к повторению прискорбной болгарской распри, или, что вернее, к поголовному переходу православных в иноверные общины, иерусалимский патриархат видит в этом движении лишь интриги России, желающей будто бы выгнать греческих пришельцев, заменить их туземцами и через них приобрести влияние в патриархате. Положение армянского патриархата в Иерусалиме составляет идеал, даже не скрываемый, для многих из святогробского братства. Патриархат без паствы; доходы те же, расходов меньше; корпорация эллинская и уничтожение предлога для русского вмешательства.

Мы не можем, однако же, не заметить, что под напором всех этих разнообразных и своекорыстных стремлений: латинской и протестантской пропаганд, западного панэллинизма и константинопольского фанариотизма, число православных в Святой земле становится из года в год все менее. В течение последних 40 лет, в то время, как число последователей иноверных общин увеличилось в 6 раз, число православных осталось без изменения, мало того, в 1840 г. православные составляли слишком 90% христианского населения Святой земли, в 1880 г. – только 67% того же населения. А если к этому присовокупить, что на 82 латинских и протестантских школ для 13 тысяч латинян и протестантов, патриархат имеет на 26 тысяч православных только 2 народные школы, и то в одном Иерусалиме, и по прошедшему судить о будущем, то можно почти с достоверностью сказать, что менее чем через полвека в Святой земле останутся православными только 100 или 200 членов святогробского братства.

Такова безотрадная картина положения православия в стране бывшей ее колыбелью.

Где же, у кого искать православию защиты и поддержки?

Для латинской общины чего не сделает Франция, может сделать: Австрия, Италия, Испания. Что для протестантской общины не сделает Англия, то сделает Германия или Америка.

К кому же православию обращать свои взоры, как не к одной только – единоверной ей Руси.

Россия – веру, грамотность, законы и первые зародыши гражданской жизни получила от Византии, от нее же, падающей под ударами неверных, получила она и последний завет – защиту православия.

Завет этот русский народ соблюл свято и тем, чем в течение 1200 лет была для православия – Византия, тем сделалась для нее в последние 400 лет – Русь православная.

Конечно, не только что ставшей на ноги России было мериться с Сулейманом Великим и оружием в руках доказывать свои права на наследие Византии. Она делает, что может, что ей по силам. Сохраняя тесную непрерывную связь со всем, что есть православного на востоке, не делая никогда, никакого различия по национальностям. Кто бы не был православный: славянин или грек, румын или араб, раз он крестился православным крестом, он был для русского человека – братом. Безразлично, в это время, посылала Россия деньги на поддержку православных храмов и монастырей, употребляла свое маленькое тогда влияние для защиты православных от притеснений и сохраняла тесное общение с православным духовенством. Так продолжалось до конца XVII столетия, когда окрепшая Россия почувствовала себя настолько сильною, чтоб требовать у Турции, того, что прежде она просила. Если мы проследим все войны, веденные с Турциею, все заключенные с нею договоры и трактаты в XVIII и XIX столетиях, то мы легко убедимся, что все они без исключения имели единственною целью – вырвать у турецкого правительства, для православных его подданных, известные льготы, известную независимость.

При Петре I граница магометанской Турции проходила приблизительно по черте между Каменец-Подольском и Астраханью, в настоящее время тысячи верст отделяют Турцию от этой границы и на всем этом протяжении мы видим православных, освобожденных от ига неверных и освобожденных, чтобы там не говорили, русскою кровью.

Конечно, следя за православием, этою путеводною звездою, ведущею русский народ к свыше определенной ему исторической цели, Россия не могла забыть и не забыла Святой земли.

Со времен Освободителя земли русской до настоящего дня, со времен еще туземного иерусалимского патриарха Дорофея до Иерофея, ныне восседающего на престоле Св. Иакова, не прерываются непосредственные сношения русского правительства и русской духовной иерархии с иерусалимским патриархатом.

Со времен Иосифа, посвященного в 1464 г. русским духовным собором в Москве в митрополиты Кесарии Филипповой до ныне проживающего в Москве, представителя иерусалимского патриархата архимандрита Никодима, мы могли бы перечислить целый ряд духовных лиц, приезжавших в Россию за помощью для православных и никогда русская рука не оскудевала для этой помощи.

Но еще более этих, так сказать, официальных сношений поддерживали связь России с Иерусалимом и Святою землею – русские поклонники.

Первый наш летописец сохранил нам имя Св. Варлаама, игумена дмитровского, ходившего около 1062 года на поклонение к Святым местам.

Но не он был первым, который от имени земли русской поклонился Живоносному гробу Господню. Еще ранее, около 1022 г. Св. Феодосий Печерский, тогда 13 летний юноша, встречает в Курске странников, идущих из Иерусалима.

Былина же о хождении в Иерусалим сорока калик со каликою переносит нас даже во дни Святаго Равноапостольного Великого Князя Владимира.

С этих пор, со времен зарождающейся Руси, непрерывным рядом тянутся русские люди в Святую землю, чтоб, по словам упомянутой выше былины:

Святой Святыне помолитися,

Господню Гробу поклонитися,

Во Ердань-реке искупатися.

Ни монгольский погром, ни междоусобные брани, ни падение Византии, не останавливают русских богомольцев.

Ни моря, ни горы, ни лишения, ни притеснения, ни непогоды не служат им препятствием.

Царьград, Афон, Иерусалим и Синай вот те заветные цели, куда целое тысячелетие стремится и идет – русский православный люд.

А раз побывав в Святой земле, раз испытав неизъяснимую сладость посещения Святых мест, повторение этого хождения составляло непреодолимое желание всех этих добровольных страстотерпцев. И стремление это, доныне наблюдаемое, не есть явление новое. Еще в 1200 г. архиепископ новгородский Антоний, в своем описании Царьграда пишет, что в храме Св. Георгия он поклонился мощам русского священника Леонтия и затем прибавляет: «той бо Леонтий трижды в Иерусалим пеш ходил».

Такое стремление русских людей к Святыням востока есть, во всяком случае, явление знаменательное, на которое изучающий русскую жизнь нс может не обратить особенного внимания. Объяснять это стремление одною присущею будто бы русскому народу страстью к мыканью из места на место, не только односторонне, но и несправедливо.

Не на запад идет русский человек, где и сообщение более удобно и где лишений и невзгод меньше, а туда, где море омывает стены некогда царственного града византийских императоров, где лесные вершины скрывали православие даже тогда, когда сам Царьград сделался латинским, к граду Великого Царя, к Богошественной горе.

Философия в религии, религиозный индифферентизм есть удел тех, которые причисляют себя к более образованным. Для истинно православного, не мудрствующего лукаво, видеть, значит воссоздавать образы того, чему он верит и вот отчего все эти священные местности представлялись русскому народу олицетворением православия, того высшего идеала, к которому всегда стремилось все, что было лучшего, теплого и сердечного в русских людях.

Из года в год число русских паломников росло. Еще в конце прошлого столетия ежегодное число их редко превосходило нескольких десятков, в 1820 г. оно уже доходило до 200, а в сороковых годах – до 400 в год.

В виду такого увеличения числа поклонников, а в особенности начавшей тогда подымать свою голову – иноверной пропаганды, русское правительство в 1847 г. сочло необходимым назначить в Иерусалим, как бы своим представителем при патриархате, русскую духовную миссию в главе которой был поставлен архимандрит (ныне епископ) Порфирий Успенский, человек в полном тогда цвете своего замечательного и обширного ума.

В инструкции данной миссии, было сказано, что цель ее назначения:

1. Иметь в Иерусалиме, как действительном центре православного исповедания на востоке, представителей русской церкви и образец нашего благолепного богослужения.

2. Преобразовать, мало-помалу, само греческое духовенство, возвысить оное в собственных его глазах столько же, сколько и в глазах православной паствы, и

3. Привлечь к православию и утвердить в оном те местные народные элементы, которые постоянно колеблются в своей вере, под влиянием агентов разных исповеданий и слишком легко отступают от православия, вследствие недоверия к греческому духовенству и неблагоразумного поведения сего последнего.

Затем миссии было строго вменено: не придавать себе иного характера, кроме поклоннического, не вмешиваться ни в чем в дела греческого духовенства, ограничиваться предложением советов в случае надобности, не вмешиваться в житейские дела наших поклонников и, вообще, всячески стараться не возбуждать подозрений иностранных агентов, дабы не подать повода к толкам о каких-либо скрытных намерениях России.

Как не заманчива и возвышена была цель, предначертанная инструкцией нашей первой духовной миссии в Иерусалиме, но следует сознаться, что самая эта инструкция, при всем своем ораторском блеске, есть не более как плод досужих канцелярских измышлений лица, не имевшего ни малейшего понятия ни о местных условиях, ни о местных обстоятельствах, а еще менее о тогдашнем положении дел патриархата.

Для благолепного служения необходим, прежде всего, храм, его у нас в Иерусалиме не было. Мы потребовали от иерусалимского патриархата безвозмездной уступки трех лучших из принадлежащих ему монастырей, для размещения русских поклонников и помещения миссии. Но и в этих монастырях храмы были так малы, что ни о каком благолепном служении нельзя было подумать.

Преобразование и возвышение греческого духовенства, если оно действительно оказывалось необходимым, возможно было только при сильном на него влиянии. Какое же влияние мог оказывать, хотя и представитель России, но не более как архимандрит и значит, в иерархическом отношении, стоящий ниже последнего епископа патриархата, и которому, кроме того, было строго внушено не придавать себе официального характера, не вмешиваться во внутренние дела патриархата, а ограничиваться лишь предложением советов.

Наконец, привлечь к православию и утвердить в оном колеблющиеся в своей вере местные народные элементы, можно было только при значительных денежных средствах. Все же средства миссии ограничивались отпускаемою на ее содержание суммою, которая едва ли доходила до 10 т. р. в год.

Таким образом, какая-нибудь деятельность нашей духовной миссии в Иерусалиме оказалась бы лишь отчасти возможною, только при двух условиях: сильной поддержки правительства и сочувствии патриархата. Но ни того, ни другого миссия не имела.

Раз написав инструкцию, раз ассигновав к ежегодному отпуску 10 т. р. полагали, что все было сделано и позабыли, для чего была послана миссия, и на ее домогательства, требования и предположения смотрели как на излишнюю переписку. В доказательство справедливости сказанного, не стану перечислять случаев, когда миссия оставалась без денег, вследствие не своевременной высылки ее содержания, но приведу два примера характеризующие тогдашнее отношение к делу.

Преосвященный Порфирий, убеждаемый необходимостью иметь приличное здание, принадлежащее миссии, устроил так, что на земле уступленной нам патриархатом, оставалось лишь выстроить дом. Два года длилась переписка, сводившаяся к тому: нельзя ли подешевле. Между тем патриархат, которому вовсе не хотелось видеть Россию хозяином чего-либо в Иерусалиме, успел возбудить разные затруднения, и наша дипломация сама отстранила для России возможность иметь в Святом граде собственный ей принадлежащий дом, под тем предлогом, что порта может этим обеспокоиться, и нашла более удобным предоставить патриарху негласно выстроить для нас дом. Патриархат выстроил дом, но выстроил на свои средства и отказался от денег, которые русское правительство за него предложило. Мало того, когда во время крымской войны, полагая, что дом этот принадлежит России и строится на ее деньги, иерусалимский паша и английский консул потребовали приостановление построек и даже их уничтожения, только один французский консул заступился за них и во имя народного права и справедливости воспрепятствовал осуществлению означенного намерения, а самые постройки, как русское имущество, принял под свое покровительство.

В другой раз преосвященный Порфирий представил о необходимости учреждения в Иерусалиме больницы, собственно для русских поклонников и при ней назначение особого иеромонаха для исполнения обязанностей духовника. На все это требовалось единовременной затраты 1800 р. и прибавления к штату миссии ежегодно 4000 р. Четыре года продолжалась об этом переписка и несмотря на то, что за предложение преосвященного стояли наш генеральный консул Базили и посланник в Константинополе, переписка опять ни к чему не привела, вероятно по той же причине: нельзя ли подешевле.

Иерусалимский же патриархат отнесся к назначению нашей миссии крайне недружелюбно и смотрел на нее как на непрошенных гостей. Правда мы ничего не сделали, чтоб сгладить это первое впечатление, а напротив, все возможное, чтоб усилить это нерасположение. Мы потребовали, прежде всего, от патриархата безвозмездной отдачи в наше распоряжение, как выше сказано, трех лучших и обширных монастырей его в Иерусалиме, и когда он попросил около 6 т. р. на исправление их, то замяли и затянули дело так, что патриархат должен был все сделать на собственные свои средства, без всякого с нашей стороны вознаграждения. Кроме того, пребывание в Иерусалиме русского духовенства лишило патриархат некоторой части ежегодных доходов, так как наши поклонники охотнее обращались к своему духовенству, с которым они могли объясняться на родном языке. Всего этого отвергать нельзя, но именно сводя все к настоящему и упуская из виду будущее, патриархат выказал всю близорукость своих взглядов. Валерга понял бы что то, что патриархат теряет на богомольцах, он приобретет на увеличении числа их, которое должно утроиться или учетвериться от одного пребывания русской духовной миссии; он понял бы, какую огромную пользу для антипропаганды патриархат мог извлечь, опираясь на Россию или имея ее за собою. Но для всего этого нужно было, чтоб патриархат пошел рука об руку с нашею духовною миссией. К сожалению, как уж и было мною сказано, покойный патриарх Кирилл не был Валергою.

А между тем никогда обстоятельства не слагались так благоприятно для православия, как именно в это время. Патриархат расплатился с обременявшими его долгами, мирное время обеспечивало ему его доходы, влияние России было огромное, Валерга был занят борьбой с францисканами, а консул Финн ссорился с епископом Гобатом.

Благодаря равнодушию России и близорукости патриархата, не более как через год после своего прибытия, наша духовная миссия в Иерусалиме, без всякой поддержки со стороны своего правительства, без достаточных средств, оказалась не более как гостем иерусалимского патриархата, да к тому же гостем, тяготящим своего хозяина, не упускающего ни одного удобного случая заявить это своему гостю. Крымская война положила конец отношениям, становившимся невозможными.

Подводя итог деятельности первой русской духовной миссии в Иерусалиме, один из лучших знатоков наших палестинских дел писал в то время следующее: «Само собою разумеется, что таких горьких опытов слишком достаточно было, чтоб подавить в о. Порфирие всю горячность усердия к святому и благому делу; он мог потерять всякую надежду на возведение имени русского на ту степень величия, которая ему подобает, и вследствие сего, по неимению средств действовать иначе, посвятил себя поклонническому подвижничеству и ученым трудам, в которых он находил и утешение и соответствующее характеру и склонности занятие. Архимандрит Порфирий для себя и для ученого мира не даром пробыл несколько лет в Палестине и других странах востока, своим пастырским поведением он приобрел лично к себе и к своим сотрудникам истинное и глубокое уважение, память о себе он оставил прекрасную, но для должного возвышения русской церкви в глазах восточных христиан, для поддержания там достоинства русского правительства и для облегчения нашей будущей деятельности на востоке, он и миссия ему подчиненная не сделали ничего и не могли ничего сделать».

С окончанием войны, когда внимание к востоку не было еще отвлечено другими вопросами, а религиозное стремление православных к Святым местам, удерживаемое военными обстоятельствами, возгорелось с новою силою и число паломников возросло в 1857 г. до 800, а в 1859 – даже до 950, вновь поднялись вопросы: об устройстве быта наших поклонников, о поддержании православия на Святой земле и тесно с ними связанный – об отношениях наших к иерусалимскому патриархату.

Представительство наше в Святом граде найдено было необходимым опять поручить духовной миссии, обставив ее, для поднятия нашего политического значения, более торжественно, чем при преосвященном Порфирии. Составлена она была из: двух иеромонахов, иеродиакона, 6 певчих, а в главе ее поставлен преосвященный Кирилл, епископ мелитопольский, при котором состояли еще: секретарь и драгоман. С торжеством прибыла 31 января 1858 г. новая наша духовная миссия в Иерусалим и поселилась в том же греческом Михайловском монастыре, где жил и преосвященный Порфирий.

В инструкции данной духовной миссии было сказано:

1. Миссии поручается не смотреть более на Церковь в Сирии и Палестине сквозь греческую призму, подобно тому, как мы поступали прежде, а заботиться прямо о настоящих интересах России.

2. Ей предоставляется действовать преимущественно на арабский элемент, притесняемый греками, дабы удержать арабов в православии и не допускать их к переходу в латинскую веру.

3. Для этого возлагается на миссию всеми средствами примирять враждующих арабов и греков, и такую же примирительную систему обратить на все враждебные между собою в Иерусалиме исповедания.

4. В отношении к русским поклонникам дается миссии, по-прежнему, обязанность иметь за ними только нравственное наблюдение, не вмешиваясь во все стороны их гражданской, духовной и материальной жизни.

5. Миссии поручается всемерно заботиться о проявлении русского богослужения в Иерусалиме, с тем торжественным благолепием, которое принадлежит российской церкви, дабы возвысить значение оной на востоке. Миссии вменяется в обязанность по возможности чаще участвовать в служении у главных иерусалимских святилищ и ежедневно служить у себя в церкви, как бы в обители.

6. Ей предоставляется следовать примеру западных исповеданий в отношении облагодетельствования местной паствы богоугодными учреждениями, милостынею и всеми просветительными мерами, которые служат вернейшим средством к укоренению религиозного направления в народе.

7. Для облегчения успехов действий нашей миссии она ставится под начало не архимандрита, как было прежде, а епископа; такое возвышение звания начальника миссии установлено потому, что все чужие исповедания имеют в Иерусалиме своих иерархов, и

8. Миссии поручается не ограничивать своей деятельности одним Иерусалимом, но распространять оную на всю Палестину, Сирию, Ливан, Дамаск, горную Хазбею, сидонское поморье, Синай и Египет; для этого предоставляется миссии от времени до времени командировать своих членов в означенные края.

Прочитывая эту инструкцию и сравнивая ее с таковою же, данною преосвященному Порфирию, приходится сознаться, что 10 летний опыт ничему не научил составителя ее. Также много отвлеченных пожеланий и громких фраз, также мало действительного дела и знания местных условий.

Пора нам прежде всего и твердо усвоить себе, что нет и не может быть никакой греческой, российской и тем более арабской церквей, а есть только – одна Церковь, что мы можем в Святой земле действовать только совместно, идя рука об руку с православным патриархатом, мы можем иметь на него большее или меньшее влияние, но помимо его мы ничего сделать не можем и именно потому, что мы единоверцы, а в патриархате одна глава православных – патриарх. Если же мы, только для того, поставили в Иерусалим в главе нашей миссии епископа, как сказано в п. 7 инструкции, потому что все чужие исповедания имеют там своих иерархов, то это опять показывает в составителе инструкции полнейшее незнание ни истории церкви, ни местных условий. Западные общины, как мною уже было не раз высказано, не имеют в Святой земле туземной иерархии и поэтому поставление иерархов извне имеет значение, что же касается до православных в Палестине, то они имеют собственную иерархию, если не из туземцев, то из подданных одного и того же государства, а потому вовсе не с этою целью был поставлен епископ в главе нашей духовной миссии, а просто для большей торжественности и блеска, что, если уже встречалась в том необходимость, так и следовало высказать в инструкции.

Далее инструкция, допуская деление православных по национальностям и поручая начальнику миссии не смотреть на церковь в Сирии и Палестине сквозь «греческую призму» казалось, чтоб быть последовательною, должна была возложить на миссию обязанность поддерживать православных туземцев в их справедливых требованиях против притесняющего их, по словам той же инструкции, патриархата. В действительности же инструкция предлагает начальнику миссии только действовать на арабский элемент, не объясняя как? не допускать его, тоже не объясняя как? к переходу в латинскую веру, ничего не говоря о протестантской, и наконец, в заключение всего, возлагает на него старание, всеми мерами примирять враждующих арабов и греков.

Как бы находя эту задачу миссии недостаточною, инструкция далее предлагает ей распространить такую же примирительную систему даже на все враждебные между собою, в Иерусалиме, исповедания и, взяв пример с сих последних, благодетельствовать местной пастве богоугодными заведениями, милостынею и как следует предполагать – учебными заведениями.

Но для этого последнего, прежде всего необходимы были денежные средства; их у миссии, кроме 14,650 р., отпускаемых в год на ее содержание – не было, а инструкция умалчивала, откуда миссия возьмет эти средства.

Наконец, не довольствуясь всем высказанным, инструкция распространяет деятельность миссии, которой и в Иерусалиме было, по ней, не мало дела, еще на все три православные восточные патриархата, т.е. от источников Евфрата до источников Нила и все это должны были исполнять три монаха.

Переходя затем к отношению, по словам инструкции, миссии к русским поклонникам следует заметить, что выражение «иметь только нравственное наблюдение, не вмешиваясь во все стороны их гражданской, духовной и материальной жизни», выходит, может быть прекрасно на бумаге, но не имеет никакого практического смысла. Пора нам также сознаться, что влияние на нравственную сторону жизни нельзя разграничить от влияния на духовную, а действительное влияние на обе, у наших паломников, немыслимо без влияния на гражданскую и материальную стороны жизни. Такую вещь мог лишь написать человек, никогда не приходивший в соприкосновение с паломниками. Думал ли он, сочиняя этот пункт инструкции, в какое положение будет поставлен начальник миссии, к которому после сказанного им поклонникам, прочувствованного, нравственного поучения, придет один из них поверить свое житейское горе или нужду и получит в ответ: по инструкции я не имею права вмешиваться в материальную жизнь. Какая и кому будет затем польза и от сказанного поучения, и от нравственного наблюдения.

Если мне на это возразят, что денежные средства и наблюдение за материальной жизнью поклонников должны были лечь на возникающий тогда палестинский комитет, о котором мы сейчас поведем речь, то в свою очередь позволю себе заметить, что имея это в виду казалось бы правильнее, вместо громких фраз инструкции, внести в нее точное определение отношений духовной миссии к комитету, а отсутствие определения этих отношений имело именно, как увидим сейчас, весьма грустные и непоправимые последствия.

Осуществилась ли бы затем и на сколько эта инструкция, как бы стал действовать по ней начальник миссии, каких бы результатов достигла новая миссия? все это вопросы, которые могло бы разрешить лишь будущее, я лично, глубоко убежден, что ее постигла бы участь миссии преосвященного Порфирия. На самом деле преосвященному Кириллу пришлось приняться действовать так, как не было предвидено инструкцией.

Преосвященного Кирилла, ныне покойного, я лично не знал, особым защитником его не имею причины быть; сознаю, что у него было много недостатков, особенно резко выдающихся в том высоком сане, который ему, едва перешедшему 30-летний возраст, судьба даровала; но должен также высказать, что, по моему глубокому убеждению, последующие недоразумения, повлекшие его к печальному концу, следует всецело приписать тем неопределенным и отвлеченным выражениям, которые были употреблены в данной ему инструкции.

Почти одновременное с учреждением духовной нашей миссии в Иерусалиме, в конце 1857 г. недавно возникшее русское общество пароходства и торговли обратило внимание на положение в Святых местах наших паломников. Командированный тогда же в Палестину для всестороннего исследования этого положения Б.П. Мансуров, имя которого до настоящего времени неразрывно связано со всем, что было, в последние 25 лет, сделано русскими в Святой земле, в целом ряде замечательных своих донесений, указал необходимость создания в Святой земле собственных русских учреждений, где бы наши поклонники чувствовали себя как дома, и которые дали бы России возможность стать в Палестине на твердую почву и занять в ней материально, независимое положение от иерусалимского патриархата.

Донесения В.П. Мансурова обратили на себя высокое внимание покойной Государыни Императрицы, сочувствие которой к Святой земле осталось затем неизменным до последних дней ее жизни. Не менее тепло отнесся к делу Великий Князь Генерал-Адмирал. При таком общем сочувствии не трудно было найти и необходимые для осуществления предположений – деньги. Пожертвования разных мест и лиц дали 536,129 руб., по Высочайшему повелению из государственного казначейства было отпущено 500,000 руб. и случайные поступления дали еще 19,605 р. Таким образом с 1858 по 1864 г. было собрано 1.055,734 руб. Для сбора этих сумм и для употребления их на улучшение быта наших поклонников в Палестине, был учрежден особый, не подчиненный ни одному министерству, палестинский комитет, под непосредственным председательством Великого Князя Генерал-Адмирала.

Посещение Святой земли в 1859 г. первым Великим Князем земли русской, закрепило за Россиею, у яффских иерусалимских ворот, владение обширным земельным участком.

К глубокому сожалению, с первых же шагов действия в Святой земле палестинского комитета, он пришел в прискорбное столкновение с преосвященным Кириллом, который считал себя, введенным в заблуждение, как инструкцией, так и далеко точно неопределенным своим положением, единственным и полновластным представителем России в Иерусалиме, где, в свою очередь, палестинский комитет признавал себя также единственным распорядителем в осуществлении всех Высочайше одобренных и утвержденных мер к улучшению быта наших паломников.

Если нашей духовной миссии и палестинскому комитету уж нельзя было идти к одной общей цели, рука об руку, содействуя друг другу, то необходимо было строго и категорически разграничить их поле действия и затем неукоснительно наблюдать, чтобы каждый из них действовал согласно предначертанному им плану. Этого не было сделано, несчастная славянская рознь высказалась и в этом деле. С одной стороны, преосвященный Кирилл вместо прямого своего дела занялся преимущественно борьбой с палестинским комитетом о преобладании, с другой стороны сей последний, постоянно останавливаемый в своих трудах таким вмешательством, терял всякое доверие к начальнику духовной миссии.

Произошли между тем: резня дамасская, переход мелхитов вновь в латинство, полное упрочение латинской и протестантской пропаганд, а мы теряли время в совершенно бесполезных пререканиях, спорах и интригах между собою.

Тем не менее, палестинский комитет делал свое дело. Кроме вышеупомянутого места у яффских ворот, на котором возведены были два странноприимных дома для 800 богомольцев, госпиталь на 40 кроватей, дом духовной миссии с домовою церковью и обширный собор, им приобретены были: два места в Иерусалиме, из которых одно близ самого храма гроба Господня, место у дамасских ворот, дома для наших поклонников в Кайфе и Назарете и место в аин-Кариме.

В таком положении находились дела, когда вследствие назначения Великого Князя Генерал-Адмирала наместником царства польского и отъезда его в Варшаву, палестинский комитет, оставаясь номинально независимым, был передан в 1864 г. в ведомство министерства иностранных дел. Позволю себе здесь высказать мое личное мнение, что такая передача комитета была самою крупною ошибкой, подорвавшею окончательно значение всего, что имелось к виду и предполагалось относительно наших учреждений и нашего значения в Святой земле.

Иерусалим и Святая земля, по своему значению в православном мире, имеют особое, выдающееся значение, и приравнивать их к Багдаду, Бейруту, Каиру и Константинополю нельзя. Между тем, такое приравнивание с переходом палестинского комитета в министерство иностранных дел, сделалось неизбежным. В действительности, среди других мировых вопросов, среди забот о том, что делают и замышляют Англия, Франция, Австрия и Германия, вопросы, возникающие в Иерусалиме, кажутся такими мелочными, что разбор их и забота о них, едва ли заслуживают отнять часть времени не только начальника отделения, но даже столоначальника. К этому еще следует присовокупить, что благодаря новейшим воззрениям, мы привыкли отчасти понимать еще вопросы национальностей, а вопросы чисто религиозные – потеряли для нас всякое значение. Ясно затем, что понятия о духовной миссии, о ее особенностях и значении, раз перейдя в министерство иностранных дел, должны были войти в рамки сего последнего. Иерусалим сравнялся с Бейрутом, наша духовная там миссия приурочилась к духовным миссиям в Константинополе и Афинах, и к усилению этого обманного представления способствовал, может быть вопреки собственным желаниям, сам палестинский комитет.

Когда у комитета пошли пререкания с преосвященным Кириллом, то он, не доверяя начальнику духовной миссии, нашел необходимым иметь в Иерусалиме своего агента, и для того, чтобы дать ему там официальное положение, признано было полезным учредить консульство в Иерусалиме. Таким первым русским консулом был назначен чиновник особых поручений морского министерства В.И. Дорогобужинов. После двухлетнего его там пребывания, место его занял уже настоящий чиновник министерства иностранных дел – Соколов, а за воспоследовавшей вслед за сим вскоре его смерти – А.Н. Карцов, занимавший уже до того также консульский пост на востоке. Так произошло преобразование агента палестинского комитета в дипломатического консула, и исключительное положение агента заменилось входящим в определенные рамки – консула. При Карцове произошла и передача палестинского комитета в министерство иностранных дел, и если до того консул совмещал еще в своем лице и обязанность агента, то с передачею комитета он сделался исключительно чиновником министерства иностранных дел, которое в свою очередь стало смотреть на пост консула в Иерусалиме, как на всякий любой консульский пост: в Данциге, Марселе, Сан-Франциско и Шангае. С своей стороны и консулы, назначаемые в Иерусалим, смотрели на свое назначение вовсе не как на что-либо выдающееся, а как на простое движение по службе. Иерусалим для них не имел никакого иного значения, кроме значения любого восточного города и потому они не вносили в исполнение своих обязанностей ни особой любви, ни особого знания, а общую привычку наших дипломатических агентов – изображать из себя начальников всех прибывающих в местности русских.

В виду такого положения, занятого нашими консулами в Иерусалиме, положение русской духовной миссии оказалось еще менее отрадным, чем даже при преосвященном Порфирии. Этот последний без средств, без поддержки, без права инициативы, был хотя забытым, но зато единственным представителем России в Иерусалиме. Преосвященному Кириллу, архимандритам: Леониду и Антонину, людям замечательного ума и знания, знатокам востока и церкви, пришлось вести борьбу, отстаивать православие и значение России не против иностранных пропаганд, не против иерусалимского патриархата, продолжавшего относиться недоверчиво к ним, а против собственных русских консулов. Борьба эта до того наконец обострилась, что в прошлом 1880 г. только одно заступничество умирающей тогда Государыни Императрицы спасло от совершенного уничтожения миссию и дело, так широко задуманное в 1857 г.

Между тем, доныне не окончательно разрешенный вопрос: консул или духовная миссия в Иерусалиме? по моему убеждению разрешается просто, если мы поочередно разберем все те интересы, которые для нас могут возникать в Святой земле.

Бесспорно, самым главным нашим интересом в Святом граде, есть сношение Святейшего синода с иерусалимским патриархатом, поддержание братского с сим последним единения и точное знакомство с его положением.

Не менее важным для нас интересом есть поддержание православия в местном населении. Конечно, забота эта принадлежит всецело патриархату и лишь то, что сам он не может исполнить или на что он потребует нашего содействия, может быть возложено на нас.

Наконец третий наш интерес – русские поклонники и неразрывно связанные между собою влияния на нравственную и материальную их жизнь.

Это перечисление наших иерусалимских интересов обусловливает могущие возникать там дела и указывает, что все они чисто-духовные.

Столкновения с местной светской властью или с представителями иностранных держав, могут происходить только по духовным вопросам, за исключением прямых столкновений наших богомольцев с туземцами или иностранцами, что, на сколько мне известно, случается крайне редко.

Если к этому присовокупить, что для нашего представителя в Иерусалиме неизбежно знание: постановлений и истории церкви, сношений и отношений Святейшего синода с единоверными патриархатами и, наконец, греческого языка, по меньшей мере, как своего родного, то мне кажется достаточно ясным, что полезным представителем нашим в Иерусалиме может быть лишь духовное лицо и первенствующее в нем значение должна иметь духовная миссия.

Случайное, как мы видели, перенесение силы тяготения на нашего светского представителя и было источником той борьбы, которой в течение четверти века, к соблазну православного мира и к умалению значения России, мы были свидетелями в Иерусалиме. Борьбы, среди которой мы видим иерусалимский патриархат, постоянно придерживающийся начала: divide et impera.

Не более последовательно, следует сознаться, было наше отношение к иерусалимскому патриархату, а отсутствие этой последовательности, конечно, не способствовало ни к улучшению наших с ним сношений, ни к тому, чтоб вселить в нем доверие к нам.

На низложение патриарха Кирилла, мы отвечали 21 ноября 1873 г., конфискованием доходов с имений, преклоненных Святому гробу в пределах России. Была ли такая мера справедливою и законною, другой вопрос, но она была единственною, посредством которой, мы могли оказать некоторое, существенное влияние на патриархат и показать ему наше неудовольствие.

Большая часть этих имений, а именно 35 имений, в количестве до 74 т. десятин находятся в бессарабской губернии и приносили доходу до конфискации около 200 т. р. в год, другая меньшая часть раскинута мелкими участками по всей Грузии, которые приносили святогробскому братству около 10 т. р. ежегодно. Из конфискованных доходов с 1874 по 1877 г. мы расходовали ежегодно: 10 т. р. лично патриарху Кириллу до его смерти и 30 т. р. в непосредственное распоряжение нашего иерусалимского консула для употребления на нужды местного православного населения. Это все были потребности патриархата, а потому против употребления этих сумм, едва ли можно что возразить. Иным представляется затрата из этих доходов 108 т. р. на постройку духовных училищ и церквей в кишиневской епархии. Правильность такого расхода из доходов с этих имений объясняли лежащими на этих имениях обязательствах, вытекающих из духовных завещаний и иных документов, по которым имения эти поступили в собственность патриархата. К сожалению, и теперь по прошествии 8 лет эти обязательства, если они действительно существуют, а главное сумма их, не смотря на хлопоты об этом бессарабского земства, не приведены в малейшую ясность. А раз эти обязательства сомнительны, трудно усмотреть право, по которому мы расходовали чужие деньги на свои нужды.

За тем, казалось бы, что после примирения патриархата с патриархом Кириллом и за выбором на место низложенного Прокопия в 1875 г. патриарха Иерофея, самый предлог к конфискации исчез и доходы с имений должны были вновь целостью быть переданы патриархату. В действительности, под предлогом тех же неразъясненных обязательств, последовало 21 мая 1876 г. распоряжение, по которому, за покрытием из доходов всех следующих по имению повинностей и налогов, остальная сумма должна делиться на 5 частей, из которых ¹/₅ употребляться на покрытие расходов по этим имениям, ³/₅ предоставлены в распоряжение министерств: иностранных дел, народного просвещения, внутренних дел и обер-прокурора Святейшего Синода, на устройство и содержание в бессарабских святогробских имениях церквей и школ и только ²/₅, что составляло около 60 т. р. в год, должны были быть передаваемы патриархату. Только 3 июля 1881 г. эта последняя часть увеличена до ⁴/₅ доходов.

Таким образом, конфискация этих доходов бесспорно показала наше влияние на патриархат, но вместе с тем, следует сознаться, дала ему оружие обвинять нас в удержании без всякого повода слишком 600 т. р. его денег в своих руках и выставлять нас, отчасти справедливо, единственными виновниками бедственного положения как патриархата, так и местного православного населения.

Подводя затем итоги достигнутого нами в течение 35 лет наших непосредственных действий в Святой земле мы должны сознаться, что за исключением русских построек, оказывающихся впрочем ныне недостаточными даже для половины наших поклонников, кое-что нами добытое следует приписать преимущественно нашей духовной миссии.

Так, благодаря личным переговорам преосвященного Кирилла с французским консулом Баррером, дождь не льется более на часовню гроба Господня и ее покрывает купол, сооруженный на совместные средства русского и французского правительств.

Так, благодаря ежегодным щедротам покойной Государыни Императрицы, под надзором нашей духовной миссии, устроена в бейт-Джале, единственная во всей Святой земле, школа для православных девочек, о которой латинский патриарх Викентий Бракко в своем отчете упоминая о бейт-Джалской латинской женской школе, выразился: что эта последняя служит действительным противовесом для школы русских.

Наконец, благодаря частным скудным пожертвованиям, цифра которых в 10 лет с 1865 по 1875 г. едва превзошла 50 т. р., теперешнему начальнику нашей духовной миссии, архимандриту Антонину, удалось не только закрепить за Россией земельные участки в Яффе, аин-Кариме, Тивериаде, Иерихоне, на горе Елеонской и около дуба Мамврийского, но и соорудить на них приюты для, посещающих эти Святые места, православных поклонников и с Божией помощью – церкви, в которых они могут молиться, и это в то время, когда наше место близ храма гроба Господня, находящееся в заведывании палестинского комитета, остается таким же заглохшим пустырем, как и 25 лет тому назад. Одна история этих приобретений и сооружений, не потребовавших от русского правительства ни копейки денег, а между тем без всякого спора содействовавших к поддержанию русского влияния, могла бы послужить, лучшей иллюстрацией к этой борьбе, которую приходится русским же выдерживать с теми, для которых защита русских интересов и содействие им должны быть единственною обязанностью.

Действительно, благодаря всему вышеприведенному, мы теперь в Святой земле не нуждаемся более в греческом гостеприимстве, если не все, то по крайней мере половина русских поклонников находит приют в своих родственных постройках, мы имеем возможность вдали от родины слышать на родном языке богослужение совершаемое так благолепно, что оно поражает даже иностранцев, но для поднятия значения России в Святой земле, для поддержания там православия, придется повторить вышеприведенные слова о миссии преосвященного Порфирия: нами не сделано ничего.

Затем какая и кому польза добираться, в ком или чем искать вину такого глубоко безотрадного положения православия в Святой земле.

Вина прежде всего в нас самих, для которых вопросы о православии и ее колыбели становятся тысячестепенными среди других вопросов ежедневной нашей жизни. Но сознание сделанных ошибок должно служить нам уроком для будущего.

Оканчивая, позволю себе только напомнить вытекающее из всего сказанного.

Помимо обще-религиозного значения, Святая земля имеет для нас еще два особо выдающихся значения: политическое и нравственно-образовательное.

Мы не должны забывать завета на нас возложенного – защиты православия и помнить также, мною вышеприведенные слова протестанта, американца Робинзона: если католик – прирожденный союзник Франции, протестант – Англии и Германии, то православный – такой же союзник России. Если иерусалимский патриархат забывает это, то он вероятно хорошо помнит, что половина его денежных средств идет из России, и что Россия всегда может дать ему это почувствовать.

Мы не должны забывать тех трех тысяч русских поклонников, которые ежегодно посещают Святые места и помнить, что благодаря этим серым мужичкам и бабам, ходящим по ней словно по любой русской губернии, поддерживается в Святой земле то влияние на местное население, которое достигают иноверные общины – своими учеными экспедициями.

Не отвергаю, что среди русских встречаются в Иерусалиме личности, не заслуживающие никакого уважения, но эти единичные личности исключительно, следует сознаться, принадлежат не к простонародью. Зато посмотрите, как большая часть русских простолюдинов богомольцев, пришедших нередко из Сибири, пешком, терпя лишения, нужды и непогоды – верит и молится. В этой, не мудрствующей лукаво, вере следует искать причину того огромного влияния, которое имеют на русский народ со времен еще св. Феодосия Печерского – странники из Иерусалима. Расходясь, по возвращении в Россию, до отдаленнейших ее окраин, они желанные гости в любой крестьянской избе, где стар и мал заслушиваются их рассказов.

Поэтому в чьи руки они попадают при своем богомолья, что выносят из него, не может и не должно быть безразлично для России.

Представив таким образом, насколько мог и сумел, что в течение прошедших 40 лет сделано протестантскою и латинскою общинами, и что не сделано иерусалимским патриархатом и нами, казалось необходимым дополнением высказать: что же следует делать православным в будущем? Но предметом этой статьи было прошедшее и настоящее, а не будущее. Не говорю о будущем и потому, что припоминаю девиз, который приводил выше: Сила не в силе, сила в любви. Если же будет любовь, то сердце всегда верно подскажет что и как сделать.

15 Августа 1881 г

а) Общее число учреждений; б) Общины, молитвенные дома, миссионеры; в) Госпитали, странноприимные дома, аптеки, врачи; г) Учебные заведения, книжные лавки и типографии.

Бейт-Джала. Община образовалась только в 1878 г. стараниями Вифлеемского миссионера Мюллера. На Пасхе 1879 г. перешло в протестантство до 35 семейств православных и латинян; к 1881 г. в общине насчитывалось до 100 протестантов, имеющих с 1 июля 1879 г. собственного миссионера из туземцев – Бисара Ханаана, бывшего перед тем учителем в снеллеровском ремесленном училище в Иерусалиме. Кроме дома для миссионера, община имеет школу, посещаемую до 100 детьми, преимущественно православными, так как иерусалимский патриархат закрыл имевшуюся здесь православную школу. Кроме того община недавно приобрела еще место для кладбища, – первый шаг к построению храма.

Вифлеем. Община своим существованием обязана немецкому иерусалимскому союзу (Jerusalem Verein) принявшему на свои средства содержание двух живущих в Вифлееме миссионеров: С. и Э. Мюллер. В настоящее время общину составляют до 60 протестантов, и она также приобрела место для кладбища. На средства союза содержатся здесь: училище для туземных сирот, приготовляющихся к миссионерской деятельности, в нем на полном иждивении воспитывались в 1873 г. – 18, в 1878 г. – 17, в 1879 и 1880 гг. – 18 сирот; школа для приходящих мальчиков, которую посещали в 1873 г. – 40, в 1877 г. – 100, в 1878 и 1879 гг. – 80 и в 1880 г. – 55 воспитанников и школа для приходящих девочек с 15 воспитанницами в 1873 г., 25 – в 1877 и 1878 гг. и 23 – в 1879 г. Английское женское миссионерское общество (Ladie’s association for the social and religious improvement of Syrian females) прислало в Вифлеем, в конце 1877 г. двух миссионерок; одна из них миссСтэнтон умерла 19 марта 1878 г., а другая, м-с Джакомбс, основала школу, в которой в 1878 и 1879 гг. воспитывались 12 девочек.

Газа. В ней действует на средства английского общества обращения евреев (London society for promoting Christianity among the Jews) миссионер Шапира, который открыл школу, посещаемую в 1880 г. 53 учениками, в том числе на половину магометанами, и устроил аптеку с бесплатною раздачею приходящим лекарств.

Иерусалим. В 1835 г. Т. Тоблер нашел в Иерусалиме только двух протестантов: американца – миссионера и немца–садовника, в 1847 г. их было уже до 60, в 1856 г. – 238, в том числе: англичан – 32, немцев – 65, обращенных евреев – 63, обращенных туземцев – 55 и оглашенных евреев – 23 человека. В 1875 г. число протестантов в Иерусалиме доходило до 500, а в 1880 – до 750 человек, разделявшихся на три общины: англиканскую, евангелическую и храмовников. Из английских учреждений содержались на средства общества обращения евреев (London society for promoting Christianity among the Jews): храм Христа с епископским домом, начатые постройкою в январе 1842 г. и оконченные в январе 1849 г., причем приобретение земли и возведение зданий обошлись в 20 т. ф. ст., из которых 3 т. ф. ст. были пожертвованы м-с Кутс; госпиталь, основанный в 1867 г., находится ныне под руководством д-ра Чаплена; два ремесленные училища для мужчин и женщин, из них первое (Industry-house) основано в 1855 г., в 1878 г. в нем воспитывалось 12 евреев, приготовлявшихся к крещению и находится ныне в заведывании К. Шика, второе же под руководством м-с Купер; две школыдля приходящих мальчиков и девочек, их них первая основана еще в 1858 г.; ее первоначально посещали не более 7 мальчиков, но в 1875 г. в ней было уже 40 учеников. Церковное миссионерское общество (Common church missionary society) содержало: училище для приготовления миссионеров, основанное на фонд епископа Гобата, в нем в 1873 г. воспитывалось 60, а в 1880 г. – 62 ученика; арабско-протестантский храм и при нем школу для приходящих мальчиков. Миссионерский фонд епископа Гобата (Bischop Gobat’s fund for missions) содержал сиротский приют, постройка которого обошлась в 1250 ф. ст. и состоящий под управлением Пальмера и Бальденспергера, в 1853 г. воспитывалось в нем под руководством 3 учителей и 2 учительниц 60 мальчиков и 30 девочек, в 1854 г. – по 51 мальчику и девочке, в 1856 г. – 50 мальчиков и 25 девочек и в 1858 г. – 19 мальчиков и 22 девочки. Кроме того английское библейское общество содержало в Иерусалиме 3 лавки для продажи Библии и книг религиозного содержания. В 1849 г. основано было в Иерусалиме, существующее доныне, под председательством английского консула литературное и ученое общество, имеющее очень хорошую библиотеку и небольшой музей. Евангелические учреждения в Иерусалиме состоят из: храма, устроенного на месте, подаренном султаном в 1869 г. наследному принцу прусскому, при храме общинная школа (Gemeinde schule), содержимая имперской германской канцелярией, и находящаяся под руководством пастора Рейнике, в школе в 1877 г. училось при 2 учителях 41 дитя, а в 1878 г. – 31 и в 1879 г. – 15 мальчиков и 15 девочек; госпиталя, под надзором д-ра Сандрецкого, открытого 10 июля 1851 г. на 43 кровати, в немв 18⁵¹/₅₂ лечилось 79 больных, в 1858 г. – 89, в 1877 г. – 565 больных и подана помощь 2473 приходящим больным и в 1878 г. 650 больных и 4800 приходящим; училища для девочек известного под именем: Талита Куми; состоящего с самого своего основания под начальством сестры Шарлоты Пильц, это одно из лучших женских учебных заведений в Святой земле, в нем в 1856 г. воспитывалось 14 девочек, в 1874 г. – 104, в 1875 г. – 110, 1877 – 112, в 1878 и 1879 г. – 110 девочек, оба последние учреждения содержатся на средства диаконис кайзервертских; ремесленного училища для мальчиков, основанного Снеллером с помощью базельского миссионерского общества, в нем, кроме наук, преподают преимущественно ремесла, при открытии училища в 1860 г. в нем было только 10 учеников, в 1873 г. – 70, в 1877 г. – 80, в 1878 г.–100, в 1879 г. – 119, и в 1880 – 140 учеников; детского госпиталя устроенного д-ром Сандрецким на пожертвования Великого Герцога Меклембург-Шверинского, он был открыт 6 июня 1872 г. и в первый же год в нем лечилось 91 дитя и при них 16 матерей, в 18⁷⁶/₇₇ – 31 дитя и 4 матери, в 18⁷⁷/₇₈ г. – 43 дитя и 5 матерей, кроме того, в том же году оказана помощь 204 приходящим больным; приюта прокаженных, основанного в 1866 г. баронессою Кеффенбрик-Ашераден, пожертвовавшей на этот предмет 45 т. мар., из которых 15 т. употреблены на постройку дома, в 1867 г. в нем призревалось 11 прокаженных, в 1873 г. – 13, в 1877 и 1878 г. 18, в настоящее время число призреваемых дошло до 20, с самого основания смотрителем его состоит член базельского миссионерского общества Таппе; странноприимного дома основанного также кайзервертскими диаконисами, перешедшего на попечение иерусалимского союза, а с 1 апреля 1858 г. передан прусскому ордену Иоаннитов, в 1877 г. в нем останавливались 67 человек. Храмовники имеют в Иерусалиме лицей и академию, в каждом по 50 учеников. Подобно англичанам и немцы устроили литературно-музыкальное общество, председателем которого состоит германский консул.

Кайфа. Община храмовников считает до 200 человек, и имеет две школы, одну специально для девочек, а другую вообще для приходящих детей. Осенью 1878 г. удалось пастору Рейнике присоединить к евангелической общине одно семейство храмовников, затем около пасхи 1879 г. перешли в евангелическую общину 10 семейств и после пасхи столько же.

Наблус. Община состоит едва из 20 человек. Тем не менее в 1880 г. приступлено к построению церкви и школы.

Назарет. Протестантская община здесь ежегодно и значительно возрастает под руководством миссионера Целлера. В 1856 г. считалось только 70 протестантов, число их дошло в 1864 г. до 100, в 1870 г. – до 160 и в 1878 г. – до 300 человек. Община имеет отдельный храм и две школы для мальчиков и девочек, в которых учились в 1856 г. – 40 детей, в 1867 г. – 70, а в 1880 г. в одной только женской школе – 50 девочек. Все эти учреждения содержатся на средства церковного миссионерского общества. Кроме того, женское миссионерское общество (Ladie’s association for the social and religious improvement of Syrian females) содержит в Назарете сиротский приют, в котором под руководством 3 учительниц воспитываются до 50 девочек, а единбургское медицинское миссионерское общество (Medical missionary society of Edinburg), врача.

Рамала. Небольшая община квакеров содержит школу при 1 учителе и 2 учительницах из туземцев, в последнее время начинает тут действовать церковное миссионерское общество.

Рене и Шефа-Амр. Небольшие общины, в которых миссионеры содержатся церковным миссионерским обществом.

Яффа. Близь города община храмовников поселена в двух колониях: американско-германской – 126 и Сароне – 162 человека, в этой последней школа, которую посещали в 1879 г. – 25 и в 1880 г. – 21 ученик и содержимый на средства г. Устинова, госпиталь, в котором в 1880 г. оказано медицинское пособие 23 больным.

Для полноты очерка считаю необходимым присовокупить сведения об, известных мне, частных европейских обществах, исключительно или преимущественно занимающихся протестантскою пропагандою в Святой земле.

В Англии:

Лондонское общество для распространения христианства между евреями (London society for promoting Christianity among the Jews) основано в 1809 г. с целью обращения евреев в протестантство. Ежегодный доход его превосходит 50 т. ф. ст., из которых 6 т. ф. ст. расходуются на одну Палестину.

Церковное миссионерское общество (Common church missionary society) с целью распространения вообще протестантства. Ежегодные доходы его превосходят 150 т. ф. ст.

Миссионерский капитал епископа Гобата (Bischop Gobat’s fund for missions)

Общество это основано в 1852 г. с целью поддерживать миссионерские учреждения епископа Гобата и состоит под покровительством архиепископа кантербюрийского. Расходы его в 1867 г. составляли 3285 ф. ст.

Дамское общество для социального и религиозного развития сирийских женщин (Ladie’s association for the social and religious improvement of Syrian females) основано в 1860 г. и действует преимущественно в Сирии, но в настоящее время включило Палестину в круг своей деятельности.

Единбургское медицинское миссионерское общество (Medical missionary society of Edinburg) имеет целью посылать врачей, как миссионеров. В 1868 г. оно содержало 3 врачей-миссионеров на востоке, в том числе одного в Назарете.

Палестинское общество (Palestine society) основано в 1876 г. с целью колонизации Святой земли.

Общество исследования Палестины (Palestine exploration fund) основано в 1865 г. с целью научного исследования Святой земли, чуждое непосредственной религиозной пропаганды. Оно состоит под покровительством королевы и под председательством архиепископа иоркского. Средний ежегодный доход его составляют 4500 ф. ст. Кроме нескольких сочинений, оно издало лучшую карту Палестины и издает журнал: «Quartely statement of Palestine exploration fund».

В Германии.

Иерусалимский союз (Jerusalems Verein) основан в Берлине 2 декабря 1852 г. для распространения и поддержания евангелической общины. В 1868 г. ему разрешен ежегодный церковный сбор и дарованы корпоративные права. Доходы его составляли в 1857 г. – 4065 м., в 1858 г. – 18600 м., в 1877 г. – 20794 м., в 1878 г. – 18218 м., в 1879 г. – 18181 м. и в 1880 г. – 17504 марки. Он издает журнал: «Neueste Nachrichten aus dem Morgenlande».

Союз девиц (Jungfrauen Verein) основан в Берлине в 1856 г. В 1877 г. в нем участвовало 28, а в 1878 г. – 22 члена. Они собираются раз в месяц, по вечерам, для работы, во время которой происходит обыкновенно чтение. Сработанное в течение года отсылается в Иерусалим, преимущественно в Талита Куми, где часть вещей употребляется для призреваемых детей, а другая – наиболее ценная, поступает на ежегодно устраиваемый в Иерусалиме базар. Таких сработанных вещей было переслано в 1877 г. – 285, в 1878 г. – 321 и в 1879 г. – 258 штук. По образцу этого общества образованы союзы во всех почти германских городах под разными названиями: Morgen-ländischer Frauen-Verein, Tabea-Verein, Zions-Verein, Verein von Freundinen Zions и т. п.

Община кайзервертских диаконисс (Diakonissen Anstalt zu Kaiserwerth a/Rh.) основана в 1836 г. с целью ходить за больными и ранеными, а также устраивать школы. В 1878 г. она действовала в 80 госпиталях, 3 тюрьмах, 40 общинах и 97 школах, причем общее число, которым подана ею духовная и телесная помощь, доходило в этом году до 100 т. человек. К 1 марта 1879 г. было в общине 580 диаконисс, из которых 11 – в Иерусалиме. Доходы ее составляли в 1874 г. 300286 м., в 1875 г. – 265330 м., в 1876 г. – 290470 м., в 1877 г. – 265260 м. и в 1878 г.–277015 марок.

Германское палестинское общество (Deutsches Palästina Verein) основано в 1878 г. подобно английскомуобществу с целью научного исследования Палестины. В числе его членов считаются: император и наследный принц германские, король виртембергский и в. г. мекленбург-шверинский. Доходы его составляли в 1878 г. – 4405 м., в 1879 г. – 3474 и в 1880 г. – 8372 марок. Оно издает журнал: «Zeitschrift des deutchen Palästina Vereins».

а) Общее число, б) Монастыри, приходы, храмы и часовни, в) Госпитали, аптеки, странноприимные дома и содержание сирот, г) Учебные заведения, типографии и переплетные.

Аин-Карим. Приход состоял в 1856 г. из 103, в 1877 г. из 250 человек, из которых в 1880 г. около 50 – перешли в православие. Францискане имеют здесь: монастырь с храмом и странноприимным домом; храм на месте загородного дома Св. Елизаветы; коллегию для приготовления молодых людей к монашеству; школу для мальчиков, в которой под руководством 3 учителей воспитывались 34 ученика, в том числе 12 пенсионеров, содержание ее обходилось 6285 фр.; школу для приходящих девочек под надзором сестер Св. Иосифа, в 1877 г. в ней воспитывались 14 девочек и на содержание ее получено в пособие от францискан 363 фр.; кроме того францискане

содержали 8 сирот. Учреждения Ратисбонна: сиротский приют для девочек, основанный в 1860 г. для призрения 25 девочек, спасенных во время дамасской резни, при нем храм, обширные службы и школа для приходящих девочек, приют и школа находятся под надзором сионских сестер, имеющих здесь свой дом. Ратисбонн хотел приобрести первоначально для приюта обширное место, окружающее со всех сторон принадлежащее латинянам место загородного дома Св. Елизаветы, но владелец его, бывший во время крымской войны драгоман французского иерусалимского консульства, запросил за него 200 т. фр. Ратисбонн не согласился на эту цену и выбрал для приюта более дешевое место на противоположной возвышенности, предполагая, что со временем, рано или поздно, владения бывшего драгомана не уйдут из рук латинян. Между тем чрез несколько лет, драгоман продал это же место, вместе с выстроенным на нем домом, за 70 т. фр. начальнику нашей духовной миссии, архимандриту Антонину, который таким образом приобрел для России один из лучших земельных участков в Святой земле.

Акка. Приход состоял в 1856 г. из 89, в 1877г, из 140 и в 1880г. из 200 человек. Францискане имеют здесь: монастырь с храмом и странноприимным домом; школу для приходящих мальчиков, в которой в 1878 г. под руководством 2 учителей воспитывались 30 учеников, содержание ее обходилось 477 фр. Назаретские сестры имеют здесь школу для приходящих девочек, в которой в 1875 г. было 200 воспитанниц, при школе учреждены: патронат над бывшими ученицами и даровая раздача лекарств приходящим больным.

Бейт-Джала. Приход в 1863 г. – 300, в 1879 г. – 600 человек. Валерга, сознавая необходимость для пропаганды в образованном туземном духовенстве, предполагал устроить духовную семинарию сперва в Вифлееме, но встретив сильное противодействие со стороны францискан, приобрел участок земли в Бейт-Джале, где в то время все население, за малым исключением, было православное и, при помощи аббата Моретена, приступил к постройкам. Православное население восстало против этого, Моретен едва не был убит, а Валергу за бороду таскали по улицам. За них заступился тогдашний французский консул Ботта, прервал сношения с иерусалимским пашею и добился защиты латинским учреждениям. В настоящее время около, четверти населения перешло в латинство. Латинский патриархат содержит здесь: семинарию, для высшего богословского образования приготовляющихся к миссионерству с великолепным храмом, в семинарии в 1878 г. было 24 воспитанника и две школы для приходящих мальчиков и девочек, эта последняя под надзором сестер Св. Иосифа.

Бейт-Дшимала. Приход до 50 человек. Один из пособников Валерги – д. Белони, устроил здесь земледельческую школу и при ней храм. Место для школы и около тысячи десятин земли, были приобретены им в 1877 г. за 10 т. фр., пожертвованных лордом Бютом, в настоящее время при школе имеются до 1500 масличных дерев, поле под пшеницею, значительный огород, виноградник и необходимые постройки, для окончания которых, однако же, требуется до 20 т. фр. В школе, под руководством итальянского и 2 маронитских священников, воспитываются 80 учеников. Ежедневно от 2 до 8 часов употребляются на элементарные науки, а остальное время на земледельческие работы.

Бейт-Саур. Приход в 1879 г. до 120 человек. Патриархат содержит здесь миссионера и школу для приходящих мальчиков.

Бир-Цейт. Приход в 1879 г. 138 человек. Патриархат выстроил здесь храм и содержит миссионера и две школы для приходящих мальчиков и девочек.

Вифлеем. Приход в 1856 г. – 1200, в 1863 г. – 2500 и в 1879 г. – 3000 человек, из которых около 200 в 1880 г. перешли в православие. Францискане имеют здесь: монастырь с храмом и странноприимным домом; часовню в молочной пещере и школу для приходящих девочек под руководством сестер Св. Иосифа, при ней патронат и вечерние классы для взрослых; францискане в пособие для школы дают 94 фр. в год и содержат 15 сирот. Д. Беллони учредил здесь под личным своим руководством сиротский приют для мальчиков, разделенный на 4 класса, в нем в 1876 г. было 60, в 1877 г. – 105 и в 1878 г. – 200 учеников, в том числе 70 пенсионеров, лучшие из воспитанников приготовляются к духовному званию, в настоящее время в приюте устроены мастерские и для окончания дела требуется еще до 20 т. фр. на оборотный капитал. Кроме того, кармелитки имеют монастырь с храмом, оконченные в 1875 г., для священника их община Св. сердца Иисуса нанимает особый дом.

Газа. Приход в 1879 г. ни одного, в 1880 г. до 100 человек. Патриархат содержит здесь с 1879 г. миссионера Гада, который завел школу для приходящих мальчиков.

Джифна. Приход в 1863 – 60, в 1870 г. – 80 и 1879 г. до 150 человек. Патриархат выстроил храми содержит две школы для приходящих мальчиков и девочек.

Ермемин, по ту сторону Иордана. Приход в 30 человек, при котором патриархат содержит миссионера.

Иерусалим. Приход в 1852 г. – 900, в 1856 г. – 1200, в 1877 г. – 2000 человек. Францискане имеют здесь: два монастыря Св. Гроба и Спасителя; храмы бичевания и моления о чаше; сад Гефсиманский; духовную академию с философским отделением в Вифлееме; два женских института под управлением девиц Саксе и Бенедетти, в них при 3 учительницах обучались в 1877 г. – 67 воспитанниц и содержание институтов обходилось до 10 т. фр. в год; школа для приходящих девочек под руководством сестер Св. Иосифа, в ней 1877 г. при 4 учительницах было 250 воспитанниц и содержание школы обходилось 9422 фр.; ремесленную школу для столяров, кузнецов, башмачников и портных; две школы для приходящих мальчиков, в которой в 1877 г. при 6 учителях было 171 воспитанника и на содержание школ расходовалось 12264 фр.; типографию с переплетною и всеми приспособлениями; аптеку с химическою лабораторией и даровою раздачею лекарств, причем в каждое присутствие бывает до 200 больных; кроме того францискане содержат в Иерусалиме 130 сирот. Учреждения патриархата: здание патриархата с великолепным храмом, оконченное в 1872 г., в нем помещается патриарх и до 30 каноников Св. гроба и священников; госпиталь Св. Людовика в заведывании сестер Св. Иосифа; получающий от Франции ежегодную субсидию в 12 т. фр. и детский приют с подготовительною школою для 60 мальчиков и девочек, под управлением девиц Коломб. Ратисбонн устроил в 1868 г. на страстном пути дом для общины сионских сестер с храмом, женским институтом и сиротским приютом, одни постройки которых обошлись свыше 150 т. фр., и ремесленное училище Св. Петра для мальчиков, стоившее до 100 т. фр. и открытое в 1874 г. с 12 учениками, в 1875 г. их было 80, в 1876 г. – 68, а в 1880 г. – 120 учеников. Кармелитки владеют на Елеонской горе монастырем с двумя храмами, построенными княгиней Латур д’Оверн. Алжирские миссионеры владеют храмом Св. Анны, подаренным султаном в 1856 г. Франции. Братья школ открыли в 1876 г. в Иерусалиме училище, которое в 1876 г. посещали 200, а в 1880 г. – 300 мальчиков, оно считается лучшим в Святой земле воспитательным заведением для мальчиков, как институт сионских девиц – для девочек. Кроме того, следует поименовать: австрийский странноприимный дом, устроенный австрийским императором; странноприимный дом, устроенный по дороге из Иерусалима в Вифлеем австрийским консулом и, наконец, госпиталь, сооружаемый графом Пьела близ русских построек для больных всех вероисповеданий.

Кармил. Большой монастырь с двумя храмами, часовнею и странноприимным домом, принадлежит ордену кармелитов.

Кайфа. Приход в 1870 г. – 180, в 1880 г. – 250 человек. Кармелиты имеют здесь монастырь с храмом и назаретские сестры содержат школу для приходящих девочек, в которой в 1875 г. было 200 учениц при ней патронат и безденежная раздача лекарств.

Керак, по ту сторону Иордана. Приход в 1878 г. 600 человек, но из них в 1879 г. до 350 человек обратились опять в православие. Патриархат содержит здесь миссионера и школу для приходящих мальчиков.

Кефр-Кенна. Приход до 1879 г. ни одного, в 1880 г. – 61 человек. Францискане строят храм на месте, подаренном им Мидхат-пашею в 1879 г., не смотря на сильное сопротивление местных жителей, как православных, так и мусульман.

Кефр-Малек. В 1879 г. до 30 латинян.

Кубебе. Францискане владеют монастырем с храмом и странноприимным домом, устроенными в 1861 г. маркизою Николаи.

Лидда. Несмотря на то, что прихода нет, патриархат с 1880 г. содержит здесь миссионера.

Наблус. Приход в 1870 г .– 40, в 1880 г. – 50 человек. Патриархат содержит здесь миссионера и школу для приходящих девочек.

Назарет. Приход в 1875 г. – 710, в 1878 г. – 815 и в 1880 г. – 1000 человек. Францискане имеют здесь: монастырь с храмом Благовещения и странноприимным домом; храмы в доме Св. Иосифа, трапезы Спасителя и на обрыве; школу для приходящих мальчиков, в которой в 1877 г. под руководством 3 учителей было 60 воспитанников и содержание которой обходилось в 2449 фр.; кроме того, францискане содержали 2 сирот. Назаретские сестры содержат: сиротский приют, устроенный в 1860 г. для 30 девочек и школу для приходящих девочек, в которой в 1875 г. было 110 воспитанниц, при ней же устроена бесплатная раздача лекарств. Наконец кармелитки имеют здесь монастырь с храмом.

Наин. Францискане выстроили храм на месте, подаренном им в 1879 г. Мидхат-пашею.

Раме. Приход в 1870 г.–150, въ 1880 г. – 200 человек. Патриархат содержит здесь миссионера и школу для приходящих мальчиков.

Рамалла. Приход в 1879 г. – 280 человек. Францискане устроили здесь в 1873 г. монастырь с храмом и содержат две школы для приходящих мальчиков и девочек, последнюю под руководством сестер Св. Иосифа.

Рамле. Приход в 1856 г. – 63, в 1877 г. – 67, в 1880 г. – 100 человек. Францискане имеют здесь монастырь с храмом и странноприимным домом и содержат школу для приходящих девочек, под руководством сестер Св. Иосифа, в которой в 1875 г. было до 30 воспитанниц.

Рафидия. Приход в 1870 г. – 40, в 1880 г. – 170 человек. Патриархат содержит миссионера и школу для приходящих мальчиков.

Рене. Приход в 1875 г. ни одного, в 1880 г. – 20 человек. Патриархат выстроил здесь в 1880 г. церковь, содержит миссионера, школу для приходящих мальчиков, в которой в 1878 г. было 25, а в 1880 году – 39 воспитанников и школу для приходящих девочек, в которой в 1880 г. было 45 воспитанниц.

Салыт, по ту сторону Иордана. Приход в 1876 году – 500, в 1877 г. – 800 и в 1879 г. – 1000 человек. Патриархат содержит миссионера и школу для приходящих мальчиков.

Сафие. Приход около 25 человек. Патриархат содержит миссионера и школу для приходящих мальчиков.

Сефурие. Францискане собираются возобновить старинную церковь, подаренную им в 1879 г. Мидхат-пашою.

Тайибе. Приход в 1863 г. – 60, в 1870 г. – 128, в 1879 г. – 150 человек. Патриархат выстроил здесь храм и содержит миссионера и две школы для приходящих мальчиков и девочек.

Тивериада. Францискане имеют здесь монастырь с храмом и странноприимным домом.

Феэис, по ту сторону Иордана. Приход в 1879 г. – 174 человека. Патриархат содержит миссионера и школу для приходящих мальчиков.

Шефа-Амр. Приход в 1877 г.–70, в 1880 г.– 100 человек. Патриархат содержит школу для приходящих мальчиков, которую в 1879 г. посещали 85 учеников, она состоит под надзором кармелита. Назаретские сестры имеют здесь свой дом и при нем школу для приходящих девочек, устроенную в 1866 г. и которую в 1875 г. посещали 170 воспитанниц, при ней патронат и даровая раздача лекарств.

Яффа. Приход в 1879 г. до 250 человек. Францискане имеют здесь: монастырь с храмом и странноприимным домом и две школы для приходящих мальчиков и девочек, эту последнюю, находящуюся под руководством сестер св. Иосифа, посещали в 1863 г. 40 воспитанниц. Кроме того, г. Гиме строит здесь обширный госпиталь, который обойдется ему до 500 тыс. франков.

Яффа (в Галилее). Приход в 1879 г. – 130 человек. Патриархат содержит здесь миссионера и две школы для приходящих мальчиков и девочек.

Фавор. Францискане имеют монастырь с храмом и странноприимным домом.

К этим латинским учреждениям в Святой земле, считаю необходимым, присовокупить сведения о частных, европейских латинских, мне известных, обществах, имеющих целью содействовать к ознакомлению с Палестиной и распространению в оной латинства.

Во Франции.

Общество каноника Албуи (Oeuvre du chanoine Albouy) основано в Париже с целью поддерживать сношения с латинским востоком и преимущественно с Палестиною. С 1875 г. оно издает журнал: «La Terre Sainte», вместо прежде издававшегося Жадером в Грэнобле журнала под тем же названием.

Общество поклонничества в Святую землю (Oeuvre des pélérinages Terre Sainte) существует в Париже с 1853 г. и снаряжает, под наблюдением опытных руководителей, ежегодно два каравана поклонников Святой земли. Путешествие стоит от 1000 до 1500 фр. До 1876 г. оно издавало особый журнал, который слился ныне с «Bullétin des écoles d’Orient»

Общество восточных школ (Oeuvre des écoles d’Orient) основано в Париже с целью поддерживать латинские школы на востоке. Оно издает свой журнал. Доходы его в 1878 г. составляли 323879 фр., из которых 40587 фр. были отосланы на школы в Палестину.

Общество распространения веры (Société pour la propogation de la foi) действует в Париже и Лионе и посылает ежегодно латинскому патриарху в Иерусалиме до 55 тыс. фр.

Общество латинского востока (Société de l’Orient latin) основано в Париже в 1876 г. с целью издания старинных паломников, писателей и сочинителей, преимущественно времен крестовых походов.

В Германии.

Союз Святаго гроба (Verein vom heiligen Grabe) основан в 1856 г. в Кельне с целью поддерживать сношения латинской Германии с Палестиною и латинство в сей последней. Он издает с этою целью журнал под названием: Das heilige Land и собирает пожертвования на Святую землю. Пожертвования эти составляли: в 1874 г. – 71578 м., в 1875 г. – 73828 м., в 1876 г. – 65106 м., в 1877 г. – 72623 м., в 1878 г. – 76888 м., в 1879 г. – 75626 м. и в 1880 г. – 91503 марки.

Сионский союз (Zion Verein) основан в 1866 г. в Мюнхене с целью поддерживать учреждения Ратисбонна и сионских сестер. В числе его членов считается баварская королева. Доходы его в 1878 г. составляли 5338 Марок.

Союз непорочного зачатия (Verein von der unbefleckter Empfängnisz) основан в 1863 г. в Вене с целью поддерживать латинство и латинские школы на востоке. Доход его в 1875 г. составляли 14738 гульденов.

В Вене францискане устраивают ежегодно два каравана поклонников Святой земли. Путешествие стоит от 500 до 650 гульденов.

а) Общее число; б) Монастыри и церкви; в) Госпитали и странноприимные дома; г) Учебные заведения и типографии.

Настоящий очерк был уже отпечатан, когда мною был получен № 3 за 1881 г. кёльнского журнала: Das heilige Land, в котором помещен отчет за 1880 г., присланный латинским иерусалимским патриархом в союз Святаго гроба. Отчет этот интересен как новейшее официальное сообщение о положении латинских учреждений в Святой земле, дополняющее и подтверждающее сообщенное мною выше о силе и развитии латинской пропаганды; поэтому мне казалось не бесполезным поместить его здесь в русском переводе.

В. Хитрово

В прошлогоднем моем отчете правлению союза, сообщал я о том невыгодном положении, в котором оказались наши миссии в Галилее и по ту сторону Иордана, благодаря тому, что католики не были избраны ни в общинные советы, ни в суды⁶. Следствием этого было нравственное разочарование новообращенных и даже приостановка действий миссий. Я рад, что могу сообщить вам, что наши настойчивые и многочисленные хлопоты, привели к возвращению как в Назарете, так и в Сальте (по ту сторону Иордана), нашим католикам их утраченных прав. Конечно, для достижения этой дели, мы должны были прибегнуть к средствам, которые не мало отяготят миссию. Мы были принуждены в С. Жан д’Акре, местопребывании губернатора, поставить священника из туземцев, который, как духовный глава общины имеет обязанность заботиться о гражданских интересах своих прихожан; но вследствие того число наших миссий увеличилось еще на одну. В Сальте, куда мне нельзя было послать туземца, пришлось нанять светское лицо, которое получая ежемесячное жалованье, могло заместить священника. Таким образом возросли наши расходы; но без этих мер, ущерб, который терпела бы наша миссия, был бы слишком велик и выгоды, полученные от этих затрат, конечно, весьма значительны.

В действительности, выгоды эти начинают делаться ощутительными. С тех пор, как наша миссия вполне приобрела прежнее значение среди этого народа, который так легко ставит на одну доску материальные и религиозные интересы, поднялось не только самосознание наших католиков, но на нее вновь обратили внимание схизматики, в особенности те из них, которые, подпавши искушению, отпали от нас. Одни из них испросили уже прощение и вновь приняты в церковь, другие намереваются последовать этому примеру. Таким образом, наши миссии вновь вернулись к прежнему своему положению, и мы теперь можем указать на несколько новых обращений.

Я не считаю необходимым, по примеру прошлого года, излагать подробно материальное и религиозное положение каждой из наших миссионерских станций, мне пришлось бы повторяться. Но не хочу не обратить внимание на особенно выдающееся в той или другой общине.

В прошлом октябре предпринял я пастырское посещение миссий, расположенных по ту сторону Иордана, и в особенности Сальта, как наиболее значительной.

Уже на дороге встречен я был почетными лицами от каждой общины, без различия ее вероисповедания, даже губернатор провинции выехал ко мне на встречу в сопровождении своих административных чиновников и с конвоем отряда солдат, стоящих в Сальте гарнизоном. Таким образом, я был свидетелем того значения, которое имеет в этих странах католическая миссия, и еще более в этом убедился из высказанного мне по этому поводу самими мусульманами, которые все поспешили меня посетить⁷.

Но более всего меня порадовало преуспеяние, которое я заметил в миссии, не только численное – число католиков доходит до тысячи – но в особенности их выдержка в исполнении духовных обязанностей, а равно хорошее состояние школ. В Сальте помазал я миром сорок мальчиков и девочек, которые, как следует заметить, все получили святое крещение в католической церкви, ибо обращенные из схизмы не помазываются миром, так как схизматики получают это таинство одновременно с крещением⁸.

Однако же утешение, которое я испытал в этой миссии, было уменьшено видом недостаточности помещения, которое служит временным храмом. Оно не может служить всему католическому населению; – едва половина может в нем поместиться. К тому же это помещение – погребообразный подвал будущего храма, страдает недостатком вышины и вследствие того воздуха. Когда храм наполнен, особенно летом, невозможно в нем долго оставаться, и нередко случается, что люди выходят лишь для того, чтоб вздохнуть свежим воздухом. Даже самому миссионеру нередко при совершении богослужения делалось дурно, и он едва мог оставаться. Поэтому одна из убедительнейших просьб, с которою ко мне обратились жители Сальта, касалась устройства им храма, достаточного для всей общины.

Из Сальта направился я в Феэис, куда в последние годы назначен миссионер. Здесь замечается странный обычай: ни одна женщина католического населения не посещает храма. Уж несколько раз говорил мне об этом обычае тамошний миссионер, теперь при моем посещении увидал я это собственными глазами. Когда я прибыл в селение, ко мне на встречу вышли все мужчины; женщины, собравшиеся также при моем прибытии, приветствовали меня своими обыкновенными радостными восклицаниями. Но как только я вошел в часовню, они удалились в свои жилища и только мужчины последовали за мною.

Этот непривычный для католических женщин обычай, есть следствие и отголосок обычая, установившегося у греческих схизматиков, жены которых никогда не посещают церквей, кроме как при свадьбах или погребениях. Даже обращенные в католическую церковь, они с величайшим трудом могут быть отучены от этого противного обычая. Единственным против него средством представляется влияние хороших учительниц, которые, действуя на женщин и словом и примером, привлекли бы их в храм и принудили к исполнению их духовных обязанностей. До сих пор не представлялось возможности найти учительницу, согласную поселиться в такой отдаленной миссии, но я надеюсь, что мне удастся вскоре удовлетворить этой насущной потребности. Между тем миссия устраивает помещение, которое будет одновременно служить как учительнице, так и школе.

Школа для мальчиков в Феэисе, устроенная с самого основания миссии, не оставляет желать ничего лучшего.

Ермемин, название другой миссии в соседстве с Сальтом. Там отпали в прошлом году некоторые из членов общины, но виновники этого отпадения теперь раскаялись. Главный зачинщик последовал за мною до Иерусалима и патриархата, просил меня тут о прощении и о присоединении к церкви. Поэтому я могу надеяться, что вскоре все население Ермемина будет опять католическое. И в этой миссии весьма замечается потребность в учительнице, по тем же причинам как в Феэисе, но затруднение к удовлетворению этой потребности еще более значительно, ибо Ермемин не только очень отдален, но и пользуется дурною славою относительно климата, влиянию которого не многие с охотою подчинятся.

В числе миссий по ту сторону Иордана, упоминал я, в предыдущих моих отчетах, о миссиях в Кераке. Обе они не существуют более в Кераке, а переведены в Мадебу. Причина такого перевода лежит в том, что христиане оставили Керак вследствие преследования и насилий мусульман. Сперва христиане, ведущие кочевую жизнь в пустыне около Керака, откочевали со своим миссионером к одному племени бедуинов, живущему к с. от Арнона. Получив однако же удовлетворение за потерпенные обиды, они были уже согласны возвратиться в окрестности Керака, но тут нанесена им была новая и еще большая обида, именно, мусульманин из Керака разбойнически похитил католическую женщину. Это имело последствием, что не только переселенцы отказались от возвращения, но и оставшиеся в городе решились переселиться. Чтоб доставить такому значительному числу людей достаточное количество земли, обратились мы к правительству, которое передало в их собственность развалины Мадебы с окружающею их значительною и плодоносною землею. Наши католики, которые жили в Кераке, теперь уже в Мадебе, католические кочевники, которые жили у бедуинов, вскоре тоже переселятся, первоначально собрав с поля и убрав свой хлеб. Таким образом эти две миссии, крайне отдаленные от Иерусалима, приблизились к сему последнему, так как Керак почти на параллели ю. конца мертвого моря, а Мадеба почти на параллели с. его оконечности, недалеко от Хесбона и не более отдалена от Иерусалима, чем миссия в Сальте⁹.

Кроме большей близости и вследствие того безопасности, миссия в Мадебе имеет еще следующее преимущество: обстоятельства в оной складываются так, что в будущем можно ожидать от нее больших успехов. В то время как в Кераке схизматики в численном перевесе против католиков имеют духовную главу¹⁰, двух или трех священников и храм¹¹, в Мадебе, в материальном отношении, они находятся в том же положении, как и католики. В нравственном же и религиозном, имеем мы известный перевес, так как нам, католикам, обязаны они владением земли. Поэтому мы можем надеяться, что из этих обстоятельств католическая миссия извлечет для себя пользу, тем более, что многие из схизматиков еще в Кераке выражали желание сделаться католиками, если бы у нас там был храм.

Само собою разумеется, что в Мадебе, где доселе была лишь пустыня, должно быть все сооружено для миссии. Пока миссионеры живут в палатках или пещерах, которых много в той местности. Но когда люди начнут строить себе дома, то и мы выстроим дом для миссионеров и часовню.

Не могу также пройти молчанием о совершенно юных миссиях в Газе и Рене.

В Рене устроили мы ныне два помещения, одно для часовни, другое для школы для мальчиков. Необходимо было бы еще и третье помещение для школы для девочек, но до сих пор приходится довольствоваться наемным помещением. Миссионер, назначенный в Рене, живет в Назарете, но при близком расстоянии¹², он часто посещает Рене для наблюдения над школою и для совершения духовных треб.

Эта миссия дает добрые надежды в будущем. Вновь обращенные католики, лишь недавно присоединенные к церкви, не только упорно в ней пребывают, но выказывают особую привязанность к церкви и своему пастырю, который посвящает им свои труды с особым усердием. В прошлое лето число их доходило до 100. Ныне оно увеличилось, так как миссионер писал мне, что он опять принял несколько лиц в церковь.

Одинаково преуспевает миссия в Газе, о материальных нуждах которой мне не приходится заботиться¹³. Число католиков, которое прежде там доходило до 30, вследствие новых обращений, возросло до 80. Пока в Газе существует только школа для мальчиков, но миссионер полагает вскоре открыть школу для девочек.

Выше я говорил, что принужден был в Акре поставить священника из туземцев, который, как духовная глава католиков, заседает в совете губернатора, где защищает интересы латинян, живущих во всей провинции. К этому следует присовокупить, что этот же священник служит в часовне назаретских сестер, имеющих свой дом в Акре, а также на него возлагается духовное руководство в устроенных назаретскими сестрами женских конгрегаций, члены которых принадлежат не только к латинским, но и другим католическим общинам¹⁴.

Бросая общий взгляд на положение католической церкви в Палестине, я должен с радостью сознаться, что имею причину благодарить Бога за Его милости. Не смотря на многоразличные препятствия, церковь укрепляется и расширяется, католическое население возрастает, число католических учреждений увеличивается, вера и религиозные упражнения указывают на преуспеяние, так что имя католика приобрело уважение и влияние среди населения Палестины.

Вследствие этого среди схизматического населения замечается расположение к католической церкви. К нам поступили уже просьбы из многих, частью весьма отдаленных, местностей о присылке в оные миссионеров, которые должны принести им свет истинной церкви. Если, несмотря на наше доброе желание, мы доселе не удовлетворили их просьбам, то единственно вследствие недостатка в средствах, так как прежде всего приходится позаботиться о материальном положении существующих уже миссий. Во всяком случае здесь для католической церкви открывается большое поле, на котором она со временем может раскинуть свои палатки.

В заключение считаю своим долгом высказать вам и правлению союза от имени моего и наших миссий глубокую благодарность за оказываемую вами нам ежегодную помощь и вместе с тем присоединить надежду, что вы и на будущее время не откажете в вашем расположении, соображаясь с вашими средствами. Со своей стороны мы не упустим обращаться с нашею постоянною молитвою к Подателю всех благ, дабы Он излил обильное свое благословение на всех членов союза Святаго гроба.

Викентий, Патриарх Иерусалимский

Иерусалим. 9 февраля 1881 года.