О соединении церквей

Публичное чтение, произнесённое 3 Декабря в Москве, в зале синодального училища

Когда прощается с нами перед смертью дорогой нашему сердцу человек, каждое слово его прощальной беседы глубоко западает нам в душу и запечатлевается там неизгладимыми чертами. Никогда не можем мы забыть этого слова; храним его, как священный завет, и преступным кажется нам не исполнить эту последнюю волю.

Перенесёмся теперь мыслью в очень далёкое прошлое.

В пасхальную ночь, в одной из горниц Иерусалима Христос-Спаситель, совершив вечерю со своими избранными учениками, обращается к ним с трогательным словом наставления. Он говорит им: «заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как я возлюбил сам, так и вы дa любите друг друга. По тому узнают, вас, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин.13:34–35). А заключая свою беседу, он возводит очи на небо и молится: «Отче Святый! Соблюди их во имя Твое. Освяти их истиною Твоею. Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их: да будут все едино» (Ин.17:11, 17, 20–23). Вот священный завет и молитва нашего Господа: чтобы мы, верующие во имя Его, любили друг друга и все были едино. Это завет самого дорогого для нас человека, ибо то был Спаситель наш и Богочеловек. И завет тот – прощальный, потому что земной путь нашего Господа из горницы Иерусалимской шёл прямо в Гефсиманию и оттуда на беззаконный суд, на страдания и крестную смерть. Что же? Помнят ли, хранят ли христиане этот священный завет? Было время, когда действительно, по свидетельству священного дееписателя, «у множества уверовавших было одно сердце и одна душа» (Деян.4:31). А теперь? Правда, «множество» последователей Христовых исчисляется уже не сотнями и не тысячами, а целыми сотнями миллионов; но одно ли у них сердце, одна ли душа? Составляют ли все христиане «едино»? Увы, нет! Сотни миллионов одинаково именуют себя христианами, но они расходятся в понимании иногда даже существенных догматов христианства.

«Я христианин», «я христианка», исповедовали свою веру древние мученики и мученицы (св. Поликарп, св. Бландина), идя на костры или на пытки, а спросите современного христианина, какой он веры, и он, наверное, совсем и не назовёт себя христианином, а скажет вам, что он католик, лютеранин, англиканин, или кальвинист. Святое имя христианина совсем как будто забывается и уступает место частным наименованиям вероисповеданий, – печальным символом наступившего разделения. Мало того, – религиозное разномыслие нередко отражается и на взаимных отношениях между христианами разных исповеданий и те, которые должны быть едино, становятся даже врагами. Конечно, пора ожесточённого религиозного фанатизма теперь уже миновала; Варфоломеевские ночи и тридцатилетние войны в настоящее время немыслимы, но вероисповедная рознь и ненависть и доселе остаются ещё в полной силе. На нашей памяти, в восьмидесятых годах, теперь уже почивший, Высокопр. Платон трудился на митрополии Киевской. Это был архипастырь высоких достоинств, стяжавший себе необычайную любовь народа в особенности тем, что и пламенным, красноречивым словом своим и всем делом жизни своей он был неутомимым апостолом христианской любви, мира и единения. При обозрении епархии случалось однажды митрополиту Платону посетить одно местечко (Коростышев), где были и православные храмы, и римско-католический костёл. Когда митрополит, сопровождаемый толпою народа разноплемённого и разноверного, но единодушного в своём всеобщем расположении к православному святителю, проезжал мимо костёла, ксёндз встретил его колокольным звоном и показался на паперти со святым крестом в руках. Митрополит вышел из кареты, приложился ко кресту и по приглашению ксёндза, вступил в костёл. Вслед за ним вступила туда и толпа, в которой православные мирно смешались с римо-католиками. Горячий провозвестник любви и мира глубоко тронут был этим отрадным явлением и тотчас же в латинском костёле зазвучала одушевлённая речь православного святителя с призывом всех к любви и единению. Кажется, можно было бы только радоваться этому святому проявлению христианского единения, но жизнь установила свои законы, и оказалось не то. Местный римо-католический епископ подверг ксёндза, как изменника церкви своей, тяжкому наказанию и затем заявил, что «поступил так согласно со своей совестью и своими обязанностями». По высказанному им мнению, «чем лучше православный митрополит говорил (в костёле), тем хуже. Но велика была бы ещё беда, продолжает он, если бы ваш митрополит в костёле отозвался резко о католицизме, а в том и опасность, что он произнёс слова мира и любви». Вот до какого искажения христианских понятий доводит вероисповедная рознь! Христианский епископ в словах мира и любви видит «опасность»! Преисполненный только сознанием вероисповедных особенностей, он, очевидно, забывает священный завет своего Господа, чтобы мы любили друг друга и все были едино!

Вероисповедная рознь и ненависть между христианами постоянно и с особенной силой проявляется, к сожалению, именно там, где бы, по-видимому, ей всего менее могло быть места. Святые места Палестины находятся, как известно, в совместном владении разных христианских исповеданий и вот здесь-то из-за права совершать богослужение в той или другой части храма, из-за права свободного прохода по той или другой лестнице, через ту или другую дверь, происходят постоянные ссоры, принимающие иногда характер грубых и даже кровавых столкновений. Несколько лет тому назад (в 1891 г.), почти у самого гроба Господня, из-за права владения этой частью храма произошла возмутительная стычка между христианами сирийскими и армянскими. Ещё не окончилось служение божественной литургии, как буйная толпа потушила свечи и произвела в приделе храма кощунственный разгром. Св. иконы были разбиты, запрестольный лик Богоматери разорван в клочки, пол был запятнан кровью от происшедшего побоища и устлан обрывками иноческой одежды. Только вмешательство турецких солдат прекратило бесчинства. Вскоре после того резкое проявление вероисповедной ненависти обнаружилось и в Вифлееме. По окончании литургии в святом вертепе рождества Христова, греческий диaкoн в облачении стал подниматься по лестнице с блюдом антидора. Латинские францисканские монахи заградили ему дорогу, а когда он не хотел обращать на них внимания, стали наносить ему удары ножом по голове и он упал, обливаясь кровью, а поспешивший ему на помощь другой диакон получил рану от выстрела из револьвера. Что же это такое?! На тех самых святых местах, где родился и пострадал Бог мира и любви, именующие Его последователями позорят себя необузданными проявлениями самой дикой ненависти! Можно ли таких христиан назвать истинными учениками Христовыми, когда Господь говорил: – «по тому узнают вас, что вы Мои ученики, если будете у вас любовь между собою». И действительно, последователи языческих религий иногда не узнают в вас учеников Христовых. Один английский миссионер (Д-р Лонг) в собрании СПб. отдела О. Л. Д. Пр. говорил: «одно из сильнейших возражений против Христианства, которое мне приходилось слышать от туземцев Индии, состоит в следующем: «зачем ваши христиане вечно ссорятся одни с другими? В религиозных войнах между собою вы пролили гораздо более крови, нежели так называемые идолопоклонники. Покончите рознь между собой прежде чем обращать нас. Вы говорите, что христианство выше всех религий, так как оно водворяет мир между народами; но разве Европа не представляла сплошь громадного поля битв? Бог ваш – бог войны». Что же можем мы сказать на это? С горестью должны лишь сознаться, что, действительно, вероисповедная рознь есть великое зло, а одно из печальных явлений в жизни христианского общества; эта рознь искажает самую сущность христианства, как религии в любви и мира, стоит в прямом противоречии с заветом Христа-Спасителя, чтобы все мы были едино. Где же причина этого грустного явления? Почему христиане разделились и враждуют между собою?

Потому, что они утратили единство веры. Помнят они слова Спасителя: «кто будеть веровать и креститься, спасён будет, а кто не будет веровать, осуждён будет» (Мк.16:16); знают они и чувствуют, что только в правой вере их спасение, но, по немощи и заблуждению человеческому, разошлись в понимании этой правой веры. Православный разумеет её так, римский католик – иначе, лютеранин или кальвинист – по-своему. Конечно, разность убеждений совсем не служит необходимым источником вражды и очень часто можно видеть, что люди, совершенно противоположных взглядов мирно уживаются между собою, но если когда вражда всего более возможна, то именно при разномыслии религиозном. Если человек убеждён, что его вера правая, и знает, что от этой правой веры зависит спасение, он не может оставаться равнодушным, когда видит, что другие стоят на ином пути, который ему представляется путь заблуждения и погибели. И враждуют христиане, причём в основе этой вражды лежат иногда самые искренние, добрые побуждения. Враждуют они, но знают, что последователи Христовы должны составлять из себя «едино стадо» с единым пастырем. Враждуют; но вечным тяжким укором звучат в их душе слова Спасителя: «Отче святый, соблюди их во имя Твое:.. да будут все едино».

С той поры, как христианская церковь, прежде единая, распалась и стали нарождаться разные вероисповедания и секты, мысль о крайней ненормальности такого явления никогда не умирала в сознании христианского общества. Напротив, нередко чувствовалась и высказывалась потребность уничтожить прискорбное разделение и восстановить нарушенное в христианском мире единство. Под влиянием тех или других исторических условий мысль о воссоединении то ослабевала, то усиливалась; то как будто совсем забывалась, то, напротив, проявлялась с такой силой, что пыталась даже найти себе практическое осуществление. Правда, все, подобные попытки доселе не привели ни к чему; но, при всей своей бесплодности, они до́роги нам, как несомненное свидетельство о том, что разрозненному христианскому миру всегда было присуще горькое сознание незаконности своего разделения и стремление возвратиться к желанному единству.

Если когда, то именно в наше время, на наших глазах, это сознание и стремление обнаруживается с особенной, необычайной силой. На всех концах христианского мира слышатся теперь сетования на существующую рознь и отовсюду несутся заявления, что пора христианам положить конец своему печальному раздору. От лица римско-католической церкви самым ревностным и деятельным поборником идеи единения выступает сам глава этой церкви, нынешний папа Лев XIII. Достаточно припомнить его энциклику ко всем государям и народам, изданную в 1894 году. «Дух наш смущается мыслью, – говорит он там, – что существует ещё огромное множество людей, хотя и посвящённых в христианскую веру, но состоящих в разрыве с католической верой». Он желает, употребить все средства к тому, чтобы всех людей, без различия рода и места, призвать и привлечь к единству божественной веры. Он умоляет «оставить раздоры и возвратиться к единению».

Немецкий протестантский мир, благодаря широкой свободе, предоставленной в нём личному разумению в деле веры, распадающийся с каждым годом всё более и более на разные секты и разветвления, на себе самом давно уже испытывает гибельные последствия разветвления; а потому ещё с двадцатых годов настоящего столетия мы видим в нём целый ряд попыток к восстановлению церковного единения, каковы, например: «евангелический союз» или так называемые «общества примирения исповеданий».

В церкви англиканской вопрос о соединении церквей в последнее время стал, можно сказать, вопросом дня. В своих журналах и газетах англикане постоянно заявляют, что «никогда не перестанут трудиться для дела восстановления церковного единения и возносить об этом Богу свои пламенные молитвы». Для посильного содействия осуществлению этого великого дела в Англии организовалось особое «общество церковного единения» (Church Union Society), под председательством лорда Галифакса. Всесторонним обсуждением этого вопроса занимаются в последнее время и обычные в Англии ежегодные церковные конгрессы, как это было на конгрессах в Норуиче в 1895 году и в Шрусбури в 96-м.

Наконец, ревностным провозвестником и поборником идеи христианского единения является так называемое старокатолическое движение, хотя медленно, но неизменно, распространяющееся теперь почти во всех странах христианского запада. По признанию одного из выдающихся учёных пастырей нашей православной Церкви (И.Л. Янышева), непосредственно и близко знакомого со старокатолицизмом, «объединение христиан составляет основную идею всего старокатолического движения». И действительно, с первых же моментов своего самостоятельного существования, на первых же конгрессах своих в Мюнхене, особенно в Кельне, старокатоличество ясно и решительно заявило, что примирение разрозненных христианских вероисповеданий и соединение церквей оно считает одной из своих существенных задач. С той поры и на Боннских конференциях и на всех последующих старокатолических конгрессах, не исключая и последнего, бывшего в нынешнем году в Вене, вопрос о соединении церквей неизменно являлся и является одним из главных предметов серьёзного обсуждения. С 1893 года в Берне издаётся даже особый журнал (Revue Internationale de Theologie), специально посвящённый делу соединения церквей и в нём, на разных языках, помещаются труды учёных богословов всех христианских вероисповеданий, могущее как-либо содействовать осуществлению великого дела.

Итак, последователи Христовы, как ни разделились, как ни враждуют иногда между собой, не забывают, однако, священный завет своего Господа. Стремление объединить разделившиеся христианские церкви в настоящее время с небывалой дотоле силой зреет и распространяется по всем странам запада, а наша Церковь Православная никогда не переставала возносить об этом свои молитвы Всевышнему. Пред престолами храмов своих, устами священнослужителей она молит Господа Бога: «расточенные собери», «утоли раздоры церквей»! (Молитвы на литургии свят. Василия Великого) и, по её установлению», ежедневно в на вечернем, и на утреннем богослужении, и на литургии молимся мы: «о мире всего мира, благосостояния святых Божиих церквей, в соединении всех».

Но, возможно ли, осуществимо ли такое единение?

Без сомнения, если сам Господь говорит нам, что некогда «будет едино стадо, и единый пастырь» (Ин.10:16). Он говорит, что Ему надлежит привести всех овец в единое стадо. Он Сам устроит это великое дело единения, в нашей человеческой немощи дано лишь, по мере наших слабых сил, служить делу Божию. И стараются люди христианские служить Божьему делу, и ищут они средства и пути, как бы собрать расточения и утолить раздоры церквей; но, как люди, и здесь часто заблуждаются, а потому попытки их не приводят ни к чему.

Вот раздаётся, например, призыв к единению из уст епископа римского. «Постараемся, – взывает он, – прийти в единство веры... будем все с одинаковыми усилиями стараться о том, чтобы восстановилось древнее согласие... увещеваем вас и умоляем, чтобы, оставив раздоры, возвратились к единению». (Энциклика). Что же отвечают христиане других исповеданий на подобные призывы, исходящие от Рима?

Православный русский, например, заявляет: «Русский народ никогда не согласится надеть на себя ярмо папского авторитета» (К.П. Победоносцев), а православный грек пишет: «Пока солнце совершает свой путь, и пока восточные народы в здравом уме, они никогда не вступят на тот путь, который ведёт к Риму» (Диомид Кириак). Что же это значит? Почему при усиленном современном стремлении к единению призыв папы встречает всё-таки такой холодный приём и остаётся голосом вопиющего в пустыни? Потому, что это голос заблуждения. Христианское единение папа понимает исключительно в смысле безусловного обращения к римско-католической церкви и беспрекословно подчинения папской власти. «Мы, – говорит он, – занимаем на земле место Бога всемогущего» и «убеждаем вас к воссоединению и союзу с римской церковью; союз же разумеем полный и совершенный. Истинное единение состоит в единстве веры и управления». (Энциклика). Итак, Рим взывает: «повинуйтесь и веруйте моим декретам!» (Хомяков). Но христиане других исповеданий прекрасно знают, сколько неправды и разных человеческих измышлений привнесено в истинную веру Христову этими папскими декретами. Знают они, что единый только глава Церкви – Христос и нет и не должно быть на земле никого, кто занимал бы место Бога Всемогущего. Знают они, как искажена в римской церкви истина веры целым рядом новоизмышлённых догматов. Знают всё это, а потому, в лице, например, патриарха и синода церкви Константинопольской, и отвечают на папский призыв: «Наша православная Христова Церковь всегда охотно готова отозваться на всякое предложение о соединении, если бы только римский епископ раз навсегда отверг все допущенные в его церкви многочисленные и разнообразные, противоречивые Евангелию новшества». (Окружное патриаршее и синодальное послание). Не отрекаясь от своих, веками накопившихся, неправд и требуя, напротив, их беспрекословного признания, папа думает таким образом утвердить дело христианского единения на ложном основании, а потому никто и не отзывается сочувственно на его призыв. Ещё древний учёный фарисей говорил, что если дело от человеков, то оно разрушится. (Гамалиил. Деян.5:38).

Полную противоположность папским призывам представляют те попытки восстановления христианского единения, которые исходят из среды протестантизма. Папа хочет достигнуть единения посредством полного подчинения и порабощения всех себе, а немецкие протестанты стремятся устроить такую федерацию христианских вероисповеданий, при которой каждому члену её предоставлялась – бы широкая свобода. Примирение вероисповеданий должно совершиться, говорят, путём их согласования. Все вероисповедные особенности нужно оставить в стороне, а основой соглашения признать лишь те догматические учения, которые общи всем исповеданиям. Такова основная идея так называемого «евангелического союза». Таким путём создаётся новое христианство; не то, которое существует в какой-либо наличной форме своего исторического проявления, а гораздо более широкое и неопределённое. В нём найдут себя место далеко не все христианские догматы, но зато оно свободно может объединить все отдельные исповедания, не задевая их вероисповедных особенностей. Эти особенности представляют собой нечто совершенно излишнее и вносят только напрасную рознь в жизнь человечества. Такую идею как нельзя лучше усвоил и развил пресловутый парламент религий в Чикаго, применив её не только к христианским исповеданиям, но и ко всем религиям мира вообще. На этой религиозной выставке, на высокой эстраде, пред многотысячной толпой языческие ораторы – буддисты и брамаисты в живописных жёлтых и зелёных чалмах и тюниках, поддерживаемые христианскими пасторами и проповедниками, усиленно развивали мысль, что задача их предприятия состоит в «объединении» и «соглашении» религий на почве таких учений, которые общи всем религиям. «А если, – советовал один из ораторов (м. Дармапала), – богословие и догмат станут вам на пути, оставьте их в стороне».

Но не от Бога, а от человеков дело это. Не христианское единение может быть достигнуто таким путём, а лишь полное уничтожение самого христианства, ибо, что остаётся от христианства, после такого «согласования», когда в среде самого протестантизма находятся, например, такие пасторы, которые открыто проповедуют, что «церковь не имеет права говорить о божестве Иисуса в реальном смысле этого слова» (пастор Лэнгин в Карлсруэ) или, что «Иисус Христос был только простым человеком и Его заповеди нуждаются в пересмотре»? (Американский пастор, д-р Ричардс из провидения). Вот почему факты свидетельствуют, что все подобные попытки восстановить единение оказываются бесплодными; они приводят или к индифферентизму, или к ещё большему разделению, создавая лишь новые секты.

Где же истинный путь к христианскому единению?

Знаем мы, что первым и самым существенным основанием единения между христианами должно быть единение веры. Един у нас Господь и едина должна быть вера. (Еф.4:5). Потому и разделились христиане, потому и стали они враждовать между собой, что утратили единство веры; а, следовательно, единственный правильный путь к восстановлению нарушенного единства веры состоит в том, чтобы восстановить единство веры. Все христиане единодушно согласны в этом; но тем не менее все они остаются во вражде и разделены: они никак не могут согласиться в том, какая именно вера должна быть положена в основу всеобщего единения. Призывает к единству папа, – он утверждает, что именно его римская вера со всеми её нововведениями должна быть принята всеми. Хотят устроить единство протестантские утописты, – они придумывают своё новое христианство, которое было бы всего удобнее в целях единения. Какая же, в самом деле, вера должна теперь объединить последователей Христовых?

Конечно, истинная вера Христова. Да: но где найти её, когда разделившиеся христиане разошлись в её понимании?

Найти её не представляет особенного труда.

Было время, когда весь христианский мир представлял собой действительно единое стадо. Не было тогда ни православных, ни католиков, ни лютеран, ни реформаторов, а были только христиане. Была единая, неразделённая, вселенская Церковь Христова, в которой и восток и запад едиными усты и единым сердцем исповедовал свою святую веру. Эту веру вселенская церковь основывала на Священном Писании и, руководимая Духом Божиим, непогрешимо утверждала и изъясняла определениями вселенских соборов и согласным толкованием своих отцов и учителей. Так было не годы и не десятки лет, а целое тысячелетие, до той печальной поры, когда совершилось разделение церквей, и христианский запад отторгся от своего союза с востоком. С той поры много разных искажений и нововведений внесено в чистую веру Христову и много пережил мир христианский внутренних разделений, который и довели его до настоящей прискорбной розни. Современные христиане утратили единство веры, но эта вера некогда объединяла их; а потому к ней и нужно обратиться, как к истинной основе христианского единения, т. е. к той вере, которую исповедовала единая неразделённая церковь семи вселенских соборов. Это была вера всей непогрешимой вселенской церкви, а потому она и есть истинная вера Христова, по суду которой все позднейшие догматические искажения и нововведения должны быть отброшены.

Не думайте, что, указывая на вероучение неразделённой семисоборной церкви, как на истинную основу христианского единения, мы делаем какое-либо открытие. Нет. Давно уже, лишь только поднимался вопрос о соединении церквей, неоднократно и настойчиво делались указания именно в том смысле, что единственный правильный путь для такого соединения состоит в том, чтобы отбросить все позднейшие догматические нововведения и возвратиться к учению неразделённой церкви. Это всегда утверждали и утверждают старокатолики, например, в Утрехтской декларации, на Боннских конференциях и на конгрессах в Кёльне, Люцерне и Вене. В сношениях со старокатоликами эту мысль ясно и решительно высказывали наши православные пастыри, богословы и учёные (И.В. Васильев, И.Л. Янышев, Осинин, Чистович, Киреев), а также и недавняя комиссия, учреждённая для этих сношений при Свят. Прав. Синоде. С неменьшей решительностью утверждали эту мысль и Православные Восточные Патриархи в своих окружных посланиях 1723, 1848, и 1895 года.

Что же это значит: возвратиться к учению неразделённой церкви? Неужели истинная вера Христова в настоящее время уже не существует и составляет лишь достояние истории? Неужели для того, чтобы найти её, нужно возвращаться к какому-то далёкому прошлому и заниматься исследованием того, как веровали христиане девятьсот лет тому назад, и затем, по этому образцу, восстановлять и созидать вновь ту вселенскую церковь, которая будто бы была когда-то, но теперь уже на земле не существует?

Нет. Господь обещал верующим, что Он пребудет с ними до скончания века; что Он пошлёт им Утешителя Духа, Который будет с ними в век; что Он созиждет такую церковь, которую врата адовы не одолеют (Мф.28:20; Ин.14:16; Мф.16:18.).

Эти непреложные Божественные обетования убеждают нас, что истинная Церковь, хранительница истинной веры Христовой, существует и теперь; нужно только узнать, где она. Вот для этой-то цели и нужно возвратиться к учению неразделённой церкви семи вселенских соборов. Вера Христова сохранялась тогда в чистом, неповреждённом виде; не было ещё в мире христианском никаких разделений, не накопилось никаких искажений и нововведений. Вот эту-то чистую веру древней вселенской церкви мы и имеем как образец, по которому можем судить о современном христианстве. Сто́ит лишь взять этот образец и приложить его к нашему времени, чтобы видеть где, в каком краю современного христианского мира, существует истинная церковь Христова; – она там, где и доныне неповреждённо хранится учение древней, неразделённой церкви. Где же именно?

Вот что говорят восточные патриархи в своих окружных посланиях: «наши догматы, и учения нашей Восточной Церкви, ещё древле исследованы, правильно и благочестиво определены и утверждены Святыми и Вселенскими Соборами: прибавлять к ним, или отнимать от них что-либо не позволительно» (Послание 1723 г.). «Вера, исповедуемая нами, преподана в Евангелии устами Господа нашего, засвидетельствована святыми Апостолами и священными семью вселенскими Соборами» (Посл. 1848 г.). «Православная восточная Церковь следует божественным и апостольским преданиям и установлениям девяти первых веков христианства, содержит те самые древне преподанные догматы, которые некогда исповедовались одинаково и на Востоке и на Западе» (Посл. 1895 г.).

Итак, истинная вера – в нашей православной, восточной церкви.

Но позвольте, скажут нам: ведь это говорят ваши же восточные патриархи. Вы сами, таким образом, свидетельствуете о себе; такое свидетельство не убедительно. Правда; но заметьте, что ни папа, ни протестанты никогда не говорили и не скажут, что их вера есть вера семи вселенских соборов, к которой ни прибавлять, ни убавлять ничего не позволительно. Так могут говорить лишь православные люди Востока.

Но у нас есть и другие свидетели, которых трудно и едва ли можно заподозрить в пристрастии.

Христианский запад Европы, не без достаточных оснований гордый своей высокой культурой, издавна привык относиться к нам, людям Востока, с нескрываемым пренебрежением. Мы часто слышали, как нас называют там азиатами и варварами, как говорят: «поскобли русского и найдёшь татарина». По свойственному вообще нам благодушию, мы не особенно обижались на это; а своим, часто неразборчивым и неумеренным преклонением пред всякими, так называемыми «европейскими» порядками, модами и обычаями сами содействовали укреплению на западе невысокого о себе мнения. Благодаря таким отношениям, просвещённый запад долго совсем не удостаивал нас своего любознательного внимания и, тщательно изучая каких-либо островитян великого океана, упорно хранил и обнаруживал полнейшее невежество относительно нашей жизни и истории. Теперь, слава Богу, эта пора, можно сказать, миновала. Люди запада стали мало-помалу изучать наш православный восток, сперва по книгам, а затем и путём непосредственного, личного с ним знакомства; стали приезжать, между прочим, и к нам в Россию, не с одними лишь торговыми и промышленными целями, как прежде, а с целями научного изучения. Много лет трудился, например, над изучением православного Востока член англиканской епископальной церкви, впоследствии Уэстминстерский декан, доктор Стэнли; много путешествовал он по востоку и России, долго жил в нашей Москве, познакомился с православными иерархами и учёными и вот что говорил в своих чтениях о восточной церкви: «восточная, православная церковь цельнее, полнее, чем какая-либо другая христианская церковь, переносит нас в первые века христианства»; именно от неё «нужно ожидать важных услуг, которыми она, по воле Всемогущего, прославит Господа и осчастливит человечество».

Четверть века тому назад, после Ватиканского собора, началось, как известно, на западе так называемое старокатолическое движение. Нашлись люди, совесть которых не могла допустить нового латинского догмата о непогрешимости папы и они отделилась от Рима. С той поры самостоятельная старокатолическая церковь всё растёт и растёт, и считает своих последователей уже сотнями тысяч и в Германии, и в Швейцарии, и в Голландии, и во Франции, и в Италии, и в Австрии. Передовые люди этого движения, с самого его начала и неизменно до настоящих дней, и в печати, и на конгрессах своих настойчиво выражают стремление к сближению и, если возможно, соединению, прежде всего, именно с православной церковью востока. Один из этих людей, французский аббат Мишо, ещё на Кёльнском конгрессе решительно доказывал, что «единственная в мире Церковь, оставшаяся верной Вселенским Соборам, есть православная, восточная и русская».

В очень недавнее время путешествовал по России римско-католический патер, доминиканский монах Ванутелли, неоднократно бывший прежде и живший в православных странах востока. В своих сочинениях о Востоке этот патер доказывает, что «вера кафолическая, без которой никто спастись не может, сохраняется в Восточной Православной Церкви неповреждйнной и без всякого изменения».

Чего же больше? Сами учёные люди инославного запада, и англикане, и старокатолики и паписты, познакомившись с востоком, сознаются, что истинная вера неразделённой церкви вселенских соборов хранится в восточном православии; а если так, то возвращаться к этой вере неразделённой церкви значит, очевидно, не созидать вновь какую-то церковь, уже погибшую, а приближаться к восточному православию, – к той церкви, которая не переставала существовать и существует в действительности.

В этом убеждают нас и события, совершающиеся пред нашими глазами.

Старокатолики, отделившись от Рима, поставили себе задачей очистить свою веру от всех позднейших нововведений и возвратиться к учению неразделённой церкви. Постепенно осуществляя эту задачу упорным трудом научного исследования истории церкви и памятников веры, они мало-помалу пришли в настоящее время вот к каким результатами отвергли римско-католические догматы об исхождении Свят. Духа и от Сына, о непорочного зачатии Пресв. Девы, о главенстве и непогрешимости папы, о чистилище, о сверхдолжных заслугах и их сокровищнице, об индульгенциях, а также признали неправильным приобщение мирян под одним видом, крещением через обливание, обязательное безбрачие духовенства и вселенских соборов, признали только семь. Иначе сказать, – по целому ряду вопросов совсем стали православными и таким образом доказали и доказывают, что возвращаться к учению неразделённой церкви – значит приближаться к православию.

Не менее знаменательные события совершаются на наших глазах и в Англии. Более шестидесяти лет тому назад там возникло религиозное движение обыкновенно называемое трактарианским или ритуалистическим. Основная идея этого движения, как и старокатолического, состоит в том, чтобы очистить англиканскую церковь от разных, сохранившихся в ней, позднейших нововведений и восстановить в ней учение и дисциплину древней вселенской церкви. Благодаря единству основной идеи, и отношение этого движения к православному востоку представляет замечательное сходство с отношением старокатоликов. Поставив себе задачей возвращение к образцу древней вселенской церкви и занявшись серьёзно её изучением, англикане скоро поняли, что живым представителем этого образца служит именно православная Церковь востока. Отсюда с давних пор они обращают сочувственные взоры на восток и обнаруживают стремление сблизить и, если возможно, соединить англиканскую церковь именно с нашей православной. На желательность такого соединения указывал ещё Пьюзи, один из родоначальников движения; но с особенной силой мысль о соединении с востоком стала обнаруживаться в Англии в шестидесятых годах. Образовалось особое общество, так называемая «Ассоциация Восточной Церкви», для выяснения путей и средств к такому единению. Епископы говорили о нём в своих пастырских посланиях (Эден еп. Морайский). Вопрос о соединении с востоком стал предметом обсуждения в Кентерберийской конвокации(1869 г.)» т. е. на соборе англиканского клира; возникла даже дружественная переписка англиканского примаса – архиепископа с Константинопольским патриархом Григорием. Сочувствие англиканской церкви к востоку всё растёт и растёт и в настоящее время проявляется всё с большей и большей силой. На нашей памяти и на наших глазах с одной стороны apхиеп. Кентерберийский особым дружественным посланием приветствует Русскую Церковь с великим торжеством 900-летия крещения Руси (в 1888 г.); еписк. Питерборосский (ныне Лондонский) приезжает в Россию представитель своей церкви на торжествах священного коронования; архиепископ Йоркский предпринимает поездку к нам только для того, чтобы непосредственно познакомиться с жизнью нашей церкви в такое знаменательное время года, как страстная и пасхальная недели. С другой стороны, в высшей степени сочувственный и торжественный приём встречают в Англии и наши православные архипастыри, как Софроний, apхиеп. Кипрский (1889 г.), Николай, еп. Алеутский и Аляскинский, и Антоний архиепископ Финляндский и Выборгский. Куда приведёт это религиозное движение Англии, – это знает, конечно, один Господь; но мы укажем на то, к чему, благодаря этому движению, уже пришла и приходит англиканская церковь в настоящее время. Основная идея движения состоит в том, чтобы восстановить в Англии учение и дисциплину древней вселенской церкви. Идя по этому пути, сторонники движения не имеют нужды очищать церковь свою, как старокатолики, от многих римских нововведений. Церковь англиканская, как пережившая реформацию XVI века и отделившаяся от Рима, давно уже освободилась от латинских учений о главенстве папы, о чистилище, об индульгенциях, о приобщении под одним видом и т. п., а также не принимала и новых догматов о непорочном зачатии пр. Девы и о папской непогрешимости; но зато ей приходится очищать себя от многих таких учений, которые были следствием реформации. В высшей степени медленно и осторожно идёт она по этому пути, но результаты обнаруживаются очень ясно. Всё с большею и большею настойчивостью англикане высказывают, напртмер, и развивают учение о седьмеричном числе таинств (Браун, Маклир и др.), или доказывают, что отрицание седьмого вселенского собора есть только недоразумение, которое должно быть оставлено (Church Quarterly Review); что почитание и призывание Богоматери и святых должно быть восстановлено (Фрауд) и т. д. Даже и не отказываясь ещё прямо от своих догматических заблуждений, англикане, тем не менее, постепенно подрывают их значение и подготавливают их отмену. По господствовавшему в прежнее время воззрению, частная исповедь, например, верующего пред священником, не допускалась, а теперь англикане решительно доказывают ей благотворность (Браун) и духовники существуют уже во многих местностях Англии. Иконопочитание, по учению англиканской церкви, отвергается; но в знаменитых соборах Англии (Лондонском и Экзетерском) на горнем месте теперь можно видеть художественные изображения Вознесения Христова и Распятия с коленопреклонёнными фигурами Богоматери и св. Апостолов Петра и Павла. Во множестве храмов Англии, если не стены, то, по крайней мере, стёкла окон все покрыты священными изображениями. Не далее как в конце прошлого года, мы лично имели удовольствие, по просьбе одного известного просвещённого члена англиканской церкви, выслать в Лондон сто экземпляров большой иконы пресв. Богородицы Смоленской, исполненных в нашей Троицкой Лавре, для распространения их по церквам Английской столицы.

Почитание и молитвенное призывание святых в англиканской церкви отвергается; но теперь в её догматиках оно нередко внушается верующим, а в храмах возжигаются свечи и совершается каждение пред священными изображениями, тогда как и то и другое служит символом почитания и молитвы.

Отвергаются в англ. церкви молитвы за усопших; но умилительные песнопения православной панихиды теперь переведены на английский язык, и употребляются в англиканских храмах, начиная к Виндзорской капеллы самой королевы Виктории, хотя все они проникнуты именно молитвой за усопших.

Что же очевидно из всех этих примеров? Англикане, стремясь возвратиться к образцу древней вселенской церкви, и в учении и в практике всё более и более приближаются к православию. Они, таким образом, ещё раз доказывают, что возвращаться к образцу церкви вселенской – значит приближаться к восточному православию.

Итак, если истинный путь к христианскому единению состоит в возвращении к учению и установлениям неразделённой вселенской церкви, а это возвращение есть то же, что приближение к восточному православию, то, очевидно, объединение современного разрозненного христианского мира должно совершиться путём соединения всех христианских церквей с православной церковью востока. Это не значит, что все западные христианские исповедания, например, должны присоединиться к церкви Русской, т. е. отказаться от всех, веками сложившихся, особенностей их национальной церковной жизни и безусловно принять всё то, чем живёт наша Русская церковь, все её учения, установления и обряды. Наша Русская церковь, равно как и церковь Греческая, Болгарская, Сербская и всякая другая православная в отдельности, не есть вселенская церковь. Каждая из этих православных церквей, отдельно взятая, есть только церковь поместная, т. е. часть церкви вселенской. Каждая из них имеет свои исторические и национальные особенности и в учении и в формах жизни, которые свято чтутся чадами этой именно церкви, но не могут иметь обязательные значения для всей церкви вселенской. В этих особенностях своих каждая поместная церковь не непогрешима, ибо не какой-либо одной из них даровал Господь свойство непогрешимости, а всем им в совокупности, т. е церкви вселенской. Великий грех Рима в том и состоит, что он, будучи некогда лишь церковью поместной, присвоил себе значение и непогрешимость церкви вселенской. Непогрешимо и безусловно обязательно только то, что постановлено и принято определением церкви вселенской и что неизменно хранится, как общее священное достояние, всею совокупности православных церквей, а потому для западных христиан например, соединиться с востоком не значит совсем превратиться в греков, или русских и принять все наши обряды, мнения и формы церковной жизни, а усвоить лишь то существенное, что обще всем православным церквам и что составляет догматы и божественное установлено церкви вселенской. Как церкви Русская, Греческая, Сербская, сохраняя свои местные национальные особенности, остаются однако все православными и составляют единую православную восточную церковь, так могут создаться и православный церкви: немецкая, французская или английская и, вместе со всеми нами, составят единое стадо Христово. Невозможно, говорят, чтобы римская церковь, например, отказалась от всех своих заблуждений, чтобы папа перестал быть папою. Почему же? Ведь сотни тысяч старокатоликов и целые десятки миллионов протестантов были же прежде папистами?! Ведь оказалось же возможным их отпадение от Рима; отчего же не считать возможным и то, что они или паписты познают некогда и истину православия? Это не только возможно, но и необходимо, ибо Сам Господь молился: «Отче Святый! Освяти их истиною Твоею да будут все едино». И неложно обетование Его, что будет, некогда «едино стадо» и "единый пастырь».

Что же делать нам, православным, чтобы, по мере сил, служить христианскому единению?

Нам нет нужды искать истинную веру, как людям запада. По милости Божией, мы родились и воспитались в лоне той святой вселенской церкви, которая всегда пребывает неизменной хранительницей истинного учения Христова. Мы должны лишь помнить слова Апостола: »стойте и держите предания, которым вы научены или словом, или посланием нашим» (2Сол.2:15).

Не забывайте, что другим христианам, не менее нас просвещённым и достойным, лишь с великим трудом приходится освобождаться от унаследованных заблуждений и отыскивать истину, а нам эта святая истина прямо предлагается нашей святой церковью. Стойте же и держите свои предания; но стойте разумно. Не всякий обряд, не всякую букву возводите в догмат; но вникайте в существо своей веры, прилежно научаясь различать, что в ней составляет непреложный закон Божий и что – лишь благочестивое учреждение и мнение человеческое, чтобы не уподобиться фарисеям, которые, преувеличивая значение второстепенного, склонны были забывать «важнейшее в законе» (Мф.23:23), ибо, как свидетельствуют восточные патриархи, «некоторые обычаи и чиноположения в различных местах

и церквах были и бывают изменяемы: но единство Веры и единомыслие в догматах остаются неизменными» (Посл. 1723 г.).

Только такая разумная вера может объединить все племена и народы, предоставив им законную долю свободы, но связав единством учения Христова.

Твёрдо и разумно храня священный залог веры своей, не скрывайте его под спудом. Русский человек издавна грешит своей излишней скромностью. Всё чужое, иноземное, хотя и не всегда доброкачественное, он часто склонен предпочесть своему родному. Иностранец, явившись в Россию, всеми силами старается и здесь устроить свою жизнь совершенно так, как она шла у него на родине; а русский, приехав за границу, прежде всего, спешит превратиться в иностранца и боится, как бы не узнали в нём русского. Здесь, идя по Москве, он смело крестится широким крестом, но ему кажется как будто неловким осенить себя крестным знамением на глазах инославных людей, когда он идёт где-либо по улице Берлина или Парижа. Такое самоуничижение, и вообще не похвальное, в области религии уже совсем преступно. Не скрывать должны мы святую виру свою, а высоко держать на свещнице, чтобы она светила всему миру. Мы видели, что сами просвещённые люди запада, познакомившись с православием, невольно начинают преклоняться пред его святым величием, и если сближение запада с востоком доселе не получило ещё гораздо больших размеров, то прежде всего потому, что на западе слишком мало знают нашу святую веру. Долг православных людей – всеми силами стараться о том, чтобы этому неведению как можно скорее был положен конец. Пусть труды наших православных богословов как можно шире распространяются за границей, как это делается, например, теперь в Бернском старокатолическом журнале при содействии и переводу ген. А.А. Киреева; пусть на заграничных религиозных конгрессах и собраниях наши пастыри и учёные как можно более говорят о православии, как это делают, например, о. протопр. Янышев и ген. Киреев, или в Лондоне о. прот. Смирнов; пусть наши богослужебные книги переводятся на другие языки и распространяются среди инославных, как это делает Берлинский о. прот. Мальцев; пусть созидаются и благоукрашаются на щедрую русскую лепту православные храмы в разных Берлинах, Карлсбадах, Гамбургах; пусть всё чаще и чаще совершаются там наши торжественные, благолепные служения, звучит наше чудное церковное пение; пусть в этих чужих землях всё дальше и дальше разносится звон нашего православного колокола, всех призывающий к христианскому единению! Пусть и инославные иерархи и учёные встречают у нас самый радушный, сердечный приём и лобзание мира. Пусть им даётся возможно больший простор в ознакомлении с учением и жизнью нашей церкви. Это люди глубокой веры и искреннего стремления к истине. Уже немало теперь на западе таких жаждущих истины людей, которые давно сочувствием и надеждой обращают свои взоры на восток и являются, как старокатолики, по свидетельству нашего Святейшего Синода, «поборникам православной истины за границею». (Опред. Синода 7 марта 1872 г. Долг православных людей в мире и любви – протянуть им свою руку помощи. Чем больше сделаем мы по этому пути взаимного ознакомления и благожелательного общения, тем скорее наступит час торжества истины!

Один только Господь знает, когда наступит этот час; но мы можем споспешествовать ему своим трудом, своею лентою, своею пламенной молитвой. Мы не станем, как папа в своей энциклике, нетерпеливо взывать ко Господу: «поспеши исполнить данное Тобою обещание», – Господь знает время Своё; – но, когда святая церковь ежедневно возглашает: «о мире всего мира, благостоянии святых Божиих церквей и соединении всех. Господу помолимся», но оставим этих слов лишь пустыми звуками, а с ясным сознанием великого значения этой молитвы осеним себя крестным знамением и положим свой низкий поклон! И внемлет Господь нашей молитве и даст нам послужить, по мере сил, святому делу.

В.А. Соколов