Глава 19. Исповедь вельмож

Исповедные тексты, предназначенные для вельмож, появляются в первой половине XVI в.¹²⁰⁸ Однако уже в текстах XV в. мелькают отдельные вопросы, формулировка которых подразумевает, что отвечать на них должен человек, стоящий выше остальных по социальному положению. В одном из иноческих поновлений XVI в. читается подряд несколько вопросов, которые сформулированы так, как если бы предполагалось, что кающийся инок в мирской жизни занимал высокое положение: «Согреших в посулоимании у праваго и у виноватаго мзды ради, и у церковнаго имания. Согреших в неправеднем богатьстве и в резоимании».¹²⁰⁹ Статьи составляют своеобразный подраздел в общем тексте: после них продолжаются обычные вопросы, применимые ко всем людям, безотносительно к их социальному положению. Присутствие подобных вопросов в текстах для мирян и иноков свидетельствует о том, что в XV – начале XVI в. определённые поступки уже сознавались как греховные, но вельможи ещё не расценивались как категория лиц, требующая отдельного внимания.

В XVI в. из общих вопросников выделяются специальные «Вопросы вельможам». Надписания, открывающие такие тексты, подробно описывают, кто подразумевался под вельможами: «князья и бояре», «приказные властные», «служащие у властей», «судьи», «дети боярские», «власти мирские», «бояре, которые города держат и волости». Приходит осознание того, что вельможи – это люди, систематически сталкивающиеся с проблемами, которых другим людям не приходится решать. Властители постоянно попадают в ситуации, необычные для остальных людей. Люди, стоящие на верхних ступенях социальной лестницы, начинают рассматриваться как отдельная группа, непохожая ни на какую другую, хотя им присущи все те страсти и искушения, которым подвергаются обычные люди.

Тексты для вельмож писались обычно после вопросника общего содержания и служили дополнением: если исповедовался вельможа, то после общего вопросника для него зачитывался ещё специальный, адресованный таким людям, как он. Если же на исповедь приходил мирянин, не занимающий особого положения в обществе, специализированный вопросник пропускался. На протяжении XVI в. тексты для вельмож существуют параллельно с общими вопросниками, в которых встречались отдельные статьи, обращённые к властителям. В XVII в. краткие вопросники и поновления, характерные для XVI в., сменяются более пространными текстами. Наблюдения над изменением покаянных текстов для вельмож позволяют сделать вывод о том, что наиболее кардинальные изменения касались восприятия тех или иных действий человека, а не самих реалий. Если в начале XV в. на исповеди не спрашивали, брал ли кающийся прикуп, перепродавая пленника, заботился ли о прибытке, исполняя наказ государя, судил ли по посулам, то это не означает, что подобных явлений не существовало. Это означает лишь, что они воспринимались как нормальные, не требующие осуждения.

С XVI по XVII в. произошли значительные изменения: стали рассматриваться конкретные случаи судопроизводства, управления землями, интриг вокруг государя и т. п. Человек, живший в конце XVI в., подвергал резкому осуждению те поступки, которые его прадедами считались обыденными. Некоторые ситуации и человеческие качества, осуждавшиеся в конце XVI в., ещё в начале этого столетия могли оцениваться положительно. Умение нажить добро, обеспечить благополучие и достаток себе и своим детям – такие качества вызывают уважение и зависть, к ним стремятся, их ставят в пример. И если человек умел «хитростью» поработить свободного, выгодно перепродать пленника, соблюсти собственную выгоду, собирая пошлины, то в XV –начале XVI в. он вполне мог считаться достойным человеком. В конце XVI –XVII в. такие поступки начинают осуждаться. Конечно, люди, поступающие подобным образом, не исчезают, но забота о собственном благополучии за чужой счёт стала вызывать порицание. Впрочем, порицание не выходило за рамки морали: неправедным способом разбогатевшего вельможу осуждали, но не подвергали церковным наказаниям. В рукописях не встречается ни одного епитимийника для вельмож.

Многие статьи, вошедшие в состав текстов для вельмож, отражают непосредственную реакцию составителей на происходящее вокруг. Таковы вопросы, касающиеся различных происшествий на войне. Достаточно вспомнить о бесконечных военных кампаниях, проходивших с середины XVI в. практически до середины ХѴII в., чтобы понять причину возросшего внимания к этой стороне жизни человека. Такие вопросы свидетельствуют о влиянии внешних событий и на общественное сознание, и на внутренние церковные процессы.

В данной главе мы рассмотрим как вопросники и поновления, обращённые к вельможам, так и отдельные статьи из других покаянных текстов.

«Не по приказу государеву что сотворил еси?» – в исповедных текстах конца XVI –XVII в., обращённых к вельможам, читается ряд вопросов, говорящих об исполнении различных обязанностей, помимо судебных на службе государя. Как видим, главное – исполнение воли государя, его приказов. В поновлений XVI в. в один ряд ставится «заповедь Божия и закон и суд Божии, и господаря заповеданное слово».¹²¹⁰ Причиной нарушения приказа могли быть корысть, желание «выслужиться», завоевать любовь государя: «хотя ему тем любим сотворитися».¹²¹¹ В результате человек, «держащий волости и грады», мог утаить что-либо от государя или наложить слишком большой налог, присвоить себе «царские дани», пошлины и оброки.

Спрашивали на исповеди и об измене: «Не изменил ли еси государю великому князю крестнаго целованиа, и не думал ли еси на него котораго зла?»¹²¹² – статья, с которой начиналось большинство вопросников для вельмож. В исповедных текстах для мирян статья о крестном целовании не редкость; однако в общих мирских вопросниках статья имеет иной смысл. В вопросниках для мирян под крестным целованием подразумевается вообще клятва; в текстах, обращенных к вельможам, крестное целование – это клятвенное обещание верности государю. Крестное целование приносили, заступая на службу к государю: «На крестном целовании у своего государя бывал еси какове власте?»¹²¹³ О «бесхитростной» верности, с которой должен служить государю честный человек, говорится в одном из вопросников: «Верою ли служил оси своему государю во всем и своей государыни бесхитростно?»¹²¹⁴

В разных текстах, обращённых к вельможам, в понятие измены государю вкладывается разный смысл. У кающегося спрашивали, не приводил ли в страну «неверных», не воевал ли на их стороне; не жил ли по своей воле с татарами или латинами, перенимая их обычаи; не сдал ли города врагам: «Совета не чинивал ли еси с кем или о татбе, или о предании своего государя неверным, или верным иноземном не мысливал ли еси? Или иного ведал еси зломысляща на своего государя или на государыню или на их детей, а не поведал еси своему государю? И на православие неверных не подваживал ли еси войском или верных иноземцев, и с ними не воевал ли еси?», «Прочь отьехати в немцы и в Литву думал лы? На государя слово лихое говорил лы и думал лы?»¹²¹⁵ Отдельные вопросы, рассматривавшие проблемы, связанные с властью, встречались в вопросниках для мирян: «Или мятежник еси?», «Изменник християном или лазутчик не бывал ли еси?»¹²¹⁶ Даже если человек сам не задумывал измены, но знал о злом умысле, он становился сообщником: «Согреших, ведая совет лукав, и измену неких, кровопролитию хотящих, и не возвестих о сем государю, еще ж сообщник тех злому умышлению бых».¹²¹⁷ Как видим, в XVI в. представления об измене, предательстве и даже о бегстве за границу были такими же, как в XIX –XX вв.

Таким образом, большинство вопросов связано с государственными и военными интересами. В текстах конца XVI в. появляются статьи, говорящие о личных оскорблениях, нанесённых государю или его семье: «И лиха своему государю не мысливал ли еси в какове деле, и о убийстве на своего государя и на свою государыню и на их детей? И с своею государынею совета не чинивал ли еси о блуде, или пался с нею своею волею или не своею, временыя ради славы житиа сего и почести? Или в своей мысли хотел еси с нею быти и чародейством или мирьскых баб советом?»¹²¹⁸

«Не судил ли еси судов криво или по посулам?» – ещё одна распространённая статья, известная по исповедным текстам как для мирян, так и для вельмож.¹²¹⁹ Духовник спрашивает исповедующегося, не превышал ли тот своих полномочий, выступая в качестве судьи в тех случаях, когда не имел на это права; не прогонял ли тех, кто бил челом, прося о суде; не оклеветал ли кого-нибудь, не подтасовывал ли документы, не осудил ли на смерть и не посадил ли невиновного в тюрьму «своего ради суетного прибытка». Уверенность в своих силах давала «надежда на многое свое богатьство и на благородие». В вопросах о суде особое внимание обращалось на то, от чьего имени действовал человек, осуждая правых и оправдывая виноватых, – от своего или от имени государя: «А на государево жаловании на властех живучи праваго виноватым по мьзде, а виноватаго правым не обидил ли еси?»¹²²⁰ Умышленно неверный приговор выносился «по клевете», «по мзде, или по любви, или по вражде».¹²²¹ В статье, говорящей о клевете, из-за которой невиновный был осуждён на смерть, Б.Н. Флоря видит отражение опричнины: «ко государю неповиннаго чем оговорих, и по моему оговору государь их осудих в темницу и на смерть, и выдах вскоре на казнь смертную».¹²²² Впрочем, порой ошибка в судопроизводстве возникала непреднамеренно, «недомышлением правды от неправды».¹²²³ Правовой основой для отправления суда был Судебник великого князя.¹²²⁴ Очевидно, применительно к текстам второй половины XVI в имеется в виду Судебник Ивана Грозного.

Не вполне ясное указание на несправедливость судебных должностных лиц содержится в поновлении начала XVII в. В одной из статей этого покаянного текста говорится: «Согреших, от неправедных прибытков, <...> от ябедников».¹²²⁵ Слово «ябедник» в древнерусском языке имело два значения: служитель, судебное должностное лицо, и клеветник.¹²²⁶ Можно ли предположить, что клевета в средневековом обществе была настолько распространена, чтобы приносить стабильный доход? Вряд ли на Руси в XVI в. существовал институт клеветников, наживающих состояния клеветой и платящих некий процент за покровительство вышестоящим инстанциям. В исповедных текстах нередко встречаются вопросы о клевете, произносимой из злобы, зависти или корыстных побуждений, но вряд ли такую клевету можно возвести в систему. Скорее здесь применимо первое значение слова: «судебное должностное лицо», наделённое ярко выраженным негативным оттенком, характерным для второго значения этого слова.

«Челядь свою без вины или в чем преобидел еси, или красть велел еси им, не даа им доволно хлеба и одежда?»¹²²⁷ – наиболее распространённый вопрос о челяди как в вопросниках для мирян, так и в специализированных текстах для вельмож. Социально зависимые люди страдали от непосильной работы, «ран великих, наготы, босоты, глада».¹²²⁸ Иногда находящиеся в подчинении кончали с собой из-за побоев или не имея средств к существованию: «Раб некыи от тебе, не видя к себе твоего жалования, или рабыни, и не могла терпети ран великих, и не удавил лы ся, или иною которою злою смертию не умерл ли?»¹²²⁹

В одном из вопросников вельможам, сохранившемся в единственном списке, записаны статьи, говорящие о продаже зависимых крестьян. Так, грехом считалась продажа крестьян инославным: «И вернаго неверным не продавал ли еси в работу?» Другая статья касается закрепощения и продажи свободных: «И ведаа свободнаго раба или рабыню, не купливал ли еси, или сам свободных не продавал ли еси?»¹²³⁰ Вопросник относится к третьей четверти XVI в., когда захват и продажа целых деревень не были редкостью. В поновлении начала ХѴII в. вельможа каялся в том, что привлекал «бедную и беспомощную» челядь в свой дом и порабощал в холопство, хитростью записывая на них крепости и помогая в том же своим родным и близким: «Согреших, многую челядь, бедную и безпомощную, в дом свои привлекох и поработил в холопство, и крепости на них лукавством утвердил, и родителем и ближним своим и другом своим о таковом насильстве бых помощник».¹²³¹ Закрепощались взятые в плен: «верна или неверна человека пленена в работу продал».¹²³² Грехом считалась перепродажа с прикупом пленников-язычников. Так в исповедных текстах отражаются реалии своего времени.

Наконец, в текстах для вельмож в конце XVI в. появляется ещё один вопрос, показывающий, что уже в то время требовалось согласие господина на брак зависимого человека. В поновлении начала ХѴII в. встречаем статью: «Согреших, раба не по любви женил, или рабу замуж дал»?¹²³³ Таким образом, воля господина имела решающее значение уже на рубеже XVI-ХѴII вв. В ещё более раннем тексте – духовническом поучении первой трети XVI в. говорится об ответственности господина за нравственное воспитание челяди – прекращение блуда, пьянства и воровства, посещение богослужений.¹²³⁴

На рубеже XVI–ХVII вв. в текстах для вельмож появляется новый раздел, предполагающий участие в войне пришедшего на покаяние. Один из ранних текстов, в котором записан комплекс вопросов о ратных делах, относится к последней четверти XVI в. Выясняется, не убивал ли вельможа на войне сдававшихся в плен, женщин и младенцев, не крал ли оружие или одежду «в станах», не насиловал ли пленных жён и девиц: «Или на воех в войске человека, повинувшагося пред тобою, вернаго или невернаго, убивал еси? Или младенца не убивьвал ли еси в ратном деле, непротивящагося с тобою? И в ратном деле в станех оружии или порт, или лошадеи, или иного чего не украдывал ли еси, или находом что нахаживал еси чюжее, и ведаа погубившаго в печали суща, не возвратил еси ему? И пленну девицу или жену осквернивал еси блудом, или чюжу рабу или свою насильством?».¹²³⁵

О том, что ратные дела занимали одно из первых мест в умах людей того времени, свидетельствует оригинальная поэтическая концовка в одном из текстов. Вместо того чтобы завершить расспросы обычным в таких случаях уверением в необходимости покаяния для дальнейшего спасения, духовник произносит: «Горе, господине, ратнику, в нем же железо глебит; тако же горе и грешнику, в нем же грех таится. И от того, сыну, бывает смерть».¹²³⁶ Сравнение греха с застрявшим в теле клинком показалось составителю наиболее понятным и убедительным для современников.

Участие в военных действиях подразумевало возможность попадания в плен. Но и в плену человек должен был следовать принятым на родине традициям; вернувшись из плена, он рассказывал о том, как держал себя в чужих странах, на исповеди: «И в бусурманех или в латынех, или в лясех в полону или бегом своею волею бывал еси, и с ними едал еси или пивал, и в их мольбищах маливался еси, с ними по их закону, или жрътву идолом пожръл еси? Или с неверными женами блуживал ли еси своею волею или неволею, и женитвою на них не женивался ли еси?»¹²³⁷ Вопросник второй половины XVI в перечисляет основных противников, которым противостояла Русь в то время: татары («бусурмане»), поляки («ляси»), католики («латыне»). Дополнительные детали вносятся в поновлении начала XVII в.: «образ свои проказил, браду бривал».¹²³⁸ Вопрос о бритье бороды, актуальный при частом общении с католиками, был внесён в печатный требник в первой трети XVII в.

В поновлениях для вельмож на первое место выходит статья о недостойном причащении перед боем, которой мы не встречаем в вопросниках до ХѴIІ в.: «Съгреших недостоин причащахся святых тайн, и доры взях, и Богородична хлеба или на бои или к бою идучи. Не успех исповедати грехов, взях святое причастие, не очистив своея съвести».¹²³⁹ Возможно, это свидетельствует о распространении случаев недостойного причащения, что закономерно для неспокойного XVII в. Очевидно, происходило подобное настолько часто, что духовники сочли нужным прежде всего выяснять именно этот вопрос. Отправляющиеся на войну люди, опасаясь скорой гибели, стремились во что бы то ни стало причаститься, предполагая, что другого случая принять причастие перед смертью у них может не быть. При этом они упускали из виду, что причащение с неотпущенными грехами – страшный грех, причащение «в суд и осуждение», как говорится в молитве перед причастием.

В текстах конца XVI – начала XVII в. появляются вопросы, связанные с отношением к церквам, монастырям и клирикам: не обидел ли их, не отнимал ли у них сёл и других имений, не обложил ли налогами и не лишил ли оброков. В вопроснике, вошедшем в состав печатного требника, подряд записано несколько статей на эту тему: «Или церкви Божия чим обидел еси, или отимал еси у них села и имения? Или монастыря обидел еси, или что от потребных монастырьских взимал еси насильством? Или церковники обидел еси, или оброков их лишил еси их, или налог каким сотворил еси им?»¹²⁴⁰

Любая сфера деятельности вельможи представляла для него возможность получения дохода, будь то служба государю, взятки, отказ платить и кормить челядь, взимание излишних податей и налогов, грабёж во время войны или ограбление церквей и монастырей. Однако в текстах, обращённых к вельможам, перечисляется и много других способов нажиться: «властелин» мог покрывать воров и разбойников, входить в долю с содержащими питейные заведения, игорные и публичные дома, забирать часть прибыли у «душегубцев волхвов». В вопросниках и поновлениях конца XVI в. записаны такие статьи: «Согреших, от неправедных прибытков, от татей и от разбойников, и от корчемства, и от зерщиков, и от ябедников, и от блудилищ, и от душегубцев волхвов корыстовахся, и все богатество насилством и кривым судом и неправдою стяжах, и злодейством приобретох», «Или разбоя на кого или татеи не наваживал ли еси, и с ними корыстью деливался ли еси?»¹²⁴¹

В настоящее время известен единственный вопросник, обращённый к «женам властельским», и несколько поновлений, адресованных «женам боярским» и «сверстным детям боярским девицам».¹²⁴² Что касается поновлений, то они сформированы по подобию исповедных текстов для мирян, и в них присутствуют лишь две-три статьи, показывающие, что исповедующаяся стоит на вершине социальной лестницы: «Согрешила, оброки и милостыню не исправливая, и посланнаго не донесох от неразумия. <...> Согреших оболганием сирот и служащих. <...> Согреших, ранами неповинных сирот¹²⁴³ своих умучих, грубяся ко всем напрасно и не простихся».¹²⁴⁴ Как видим, перечисленные поступки не выходят за рамки того, что могла бы сделать взрослая девушка, не обладающая ещё правами хозяйки дома, но имеющая власть над домочадцами.

Более подробную картину представляет вопросник первой половины XVII в.¹²⁴⁵ Хотя у женщины не было возможностей непосредственно участвовать в судопроизводстве, обращаться к царю и т. п., она опосредованно влияла на государственные дела и положение зависимых людей через мужа, отца, братьев. Жена могла быть советчицей мужа и соучастницей в измене государю, замысле убить его или сдать город врагам во время войны. Вопросник даёт нам сведения и о том, насколько широки были права женщин в управлении домом, каково было её финансовое положение. Жены наравне с мужьями управляли челядью и могли оставить зависимых людей без еды и одежды, назначить телесные наказания. В непосредственном подчинении «властельских» жён были девушки и женщины-"рабыни», которые могли пострадать от вспыльчивого характера хозяйки: «Не бивала ли еси жены непраздны рабы, и она от твоего бою младенца вывергла?». Согласно вопроснику, женщины обладали значительной финансовой самостоятельностью: могли давать деньги в рост, продавать зависимых людей.