Вопрос 102. О причинах обрядовых предписаний

Теперь нам надлежит рассмотреть причины обрядовых предписаний, под каковым заглавием наличествует шесть пунктов: 1) существовала ли причина обрядовых предписаний; 2) была ли причина обрядовых предписаний буквальной или метафорической; 3) о причинах жертвоприношений; 4) о причинах святынь; 5) о причинах священнодействий; 6) о причинах соблюдений.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что у обрядовых предписаний не было никакой причины. В самом деле, глосса на слова [Писания]: «Упразднив... закон заповедей» (Еф. 2, 15), говорит: «[А именно] упразднив Старый Закон со стороны чувственных соблюдений учением, то есть основанными на разуме евангельскими предписаниями». Но если бы соблюдения Старого Закона были основаны на разуме, то было бы бессмысленно упразднять их разумными предписаниями Нового Закона. Следовательно, у обрядовых соблюдений Старого Закона не было никакой разумной причины.

Возражение 2. Далее, Старый Закон следовал из закона природы. Но в законе природы было предписание, у которого не было никакой разумной причины, но только необходимость испытать человека на послушание, как говорит Августин о запрете [вкушать от] дерева жизни¹⁶⁶. Следовательно, и в Старом Законе должны существовать такие не имеющие никакой разумной причины предписания, [единственной] целью которых является испытывать человека на послушание.

Возражение 3. Далее, человеческие поступки называются моральными постольку, поскольку они проистекают из разума. Таким образом, если бы у обрядовых предписаний была хоть какая-нибудь разумная причина, то они ничем бы не отличались от моральных предписаний. Следовательно, похоже на то, что у обрядовых предписаний не было никакой причины, поскольку разумность предписания основывается на некоторой причине.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Заповедь Господа – светла, просвещает очи» (Пс. 18, 9). Но обрядовые предписания – это заповеди Бога. Таким образом, они – светлы, что было бы не так, если бы у них не было никакой разумной причины. Следовательно, обрядовые предписания имеют разумную причину.

Отвечаю: коль скоро, согласно Философу, задачей мудрого является делать все наиболее упорядоченно¹⁶⁷, то все то, что вытекает из божественной Премудрости, необходимо должно быть, как говорит апостол (Рим. 13, 1), хорошо упорядоченным. Затем, для того, чтобы вещи были упорядочены наилучшим образом, необходимо соблюсти два условия. Во-первых, чтобы они были определены к надлежащей им цели, которая в том, что касается действий, является началом всяческого порядка (ведь то, что происходит случайно и вне стремления к цели или же не всерьез, а ради забавы, считается неупорядоченным). Во-вторых, чтобы то, что делается ради цели, было адекватно цели. Из этого следует, что разумную причину чего бы то ни было из того, что способствует достижению цели, надлежит усматривать в цели (как сказано во второй [книге] «Физики»¹⁶⁸, разумную причину того, почему пила именно такова, надлежит усматривать в распиливании, которое является её целью). Но очевидно, что обрядовые предписания, равно как и все другие предписания Закона, были учреждены божественной Премудростью, по каковой причине [в Писании] сказано: «В этом – мудрость ваша и разум ваш пред глазами народов» (Вт. 4, 6). Следовательно, нам надлежит утверждать, что обрядовые предписания были упорядочены к некоторой цели, в которой мы и можем обнаружить их разумные причины.

Ответ на возражение 1. Можно говорить, что не было никакой разумной причины для соблюдения Старого Закона в том смысле, что не было никакой разумной причины в самой природе сделанных вещей, например, в одежде, которую не следовало делать из шерстяных и льняных [нитей вместе]. Однако здесь могла иметься разумная причина в отношении чего-то другого, а именно того, что этим обозначалось или исключалось. С другой стороны, постановления Нового Закона, которые по преимуществу относятся к вере и любви к Богу, разумны по самой природе акта.

Ответ на возражение 2. Разумная причина запрета в отношении дерева познания добра и зла заключалась не в том, что это дерево [якобы] было по природе злым, но этот запрет был разумен в отношении чего-то еще, а именно постольку, поскольку им обозначалось что-то еще. И точно так же обрядовые предписания Старого Закона были разумны вследствие их отношения к чему-то еще.

Ответ на возражение 3. Моральные предписания, например «не убивай, не кради», обладают разумной причиной по самой своей природе. А вот обрядовые предписания обладают разумной причиной через посредство их отношения к чему-то еще, о чем уже было сказано.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что у обрядовых предписаний была не буквальная, а только метафорическая причина. Так, из обрядовых предписаний главными были обрезание и жертвоприношение пасхального агнца. Но у обоих была не буквальная, а только метафорическая причина, поскольку они служили обозначением чего-то другого. Так, [об обрезании в Писании] сказано: «Обрезывайте крайнюю плоть вашу – и сие будет знамением завета между Мною и вами» (Быт. 17, 11), а о праздновании еврейской пасхи сказано: «Да будет тебе это знаком на руке твоей, и памятником – пред глазами твоими» (Исх. 13, 9). Следовательно, остальные обрядовые предписания тем более не имеют иной причины, кроме метафорической.

Возражение 2. Далее, следствие адекватно своей причине. Но, как уже было сказано (101, 2), все обрядовые предписания метафоричны. Следовательно, у всех их нет иной причины, кроме метафорической.

Возражение 3. Далее, если не имеет значения, является ли некоторая рассматриваемая сама по себе вещь выполненной тем или иным способом, то похоже, что у этого нет никакой буквальной причины. Но в обрядовых предписаниях встречается нечто такое, в отношении чего не имеет значения, выполнено ли оно так или иначе; например, количество животных, которых надлежит принести в жертву, и тому подобное. Следовательно, у предписаний Старого Закона нет никакой буквальной причины.

Этому противоречит следующее: не только обрядовые предписания предвозвещали Христа, но и все истории Ветхого Завета, по каковой причине сказано, что «все это происходило с ними, как образы» (1Кор. 10, 11). Но в ветхозаветных историях помимо мистического и метафорического смыслов есть ещё и буквальный смысл. Следовательно, и у обрядовых предписаний помимо их метафорической причины была ещё и причина буквальная.

Отвечаю: как уже было сказано (1), причину того, что содействует достижению цели, надлежит усматривать в цели. Затем, цель обрядовых предписаний была двоякой, поскольку они в течение некоторого времени были определены и к поклонению Божеству, и к предзнаменованию Христа, что подобно тому, как и относящиеся к тому времени слова пророков, как сказано [в комментарии] Иеронима [на книгу пророка Осии] (Ос. 1, 3), метафорически указывали на то, что должно произойти в будущем. Поэтому и разумные причины обрядовых предписаний Старого Закона должно рассматривать двояко. Во-первых, со стороны поклонения Божеству, которое в течение определенного времени должно было соблюдать, и эти причины – относятся ли они к избежанию идолопоклонства, или к воспоминанию о дарованной Богом избранности, или к напоминанию людям о божественном величии, или к тому расположению ума, которое в те времена требовалось от тех, кто поклонялся Богу, – являются буквальными. Во-вторых, их причины можно рассматривать со стороны их определения к предвозвещению Христа, и в этом смысле эти разумные причины метафоричны и мистичны: если они восходят к Самому Христу и Церкви, то их следует понимать аллегорически, если к христианской этике – нравственно, если к состоянию грядущей славы, к которому мы будем приведены Христом, – анагогически.

Ответ на возражение 1. Как метафоры Священного Писания были наделены [некоторым] буквальным смыслом, поскольку слова были использованы для того, чтобы сообщить о чем-то конкретном, точно так же значения установленных обрядов, которыми отмечались те божественные дары, в связи с которыми они были учреждены, а равно и других относящихся к тому времени вещей, не находились вне порядка буквальных причин. Поэтому когда мы говорим, что причиной празднования еврейской пасхи являлся исход из Египта или что обрезание было знамением завета между Богом и Авраамом, то этим мы указываем на буквальную причину

Ответ на возражение 2. Этот аргумент имел бы силу, если бы обрядовые предписания были даны только ради обозначения чего-то грядущего, а не ради поклонения Богу [именно] в то время и в том месте.

Ответ на возражение 3. Как было сказано нами при рассуждении о человеческих законах (96, 1), их причину надлежит усматривать в отношении общего, а не в отношении частных обстоятельств, которые зависят от суждения их создателей; и точно так же многие частные определения в обрядах Старого Закона не имеют никакой буквальной причины, но – только фигуральную причину, тогда как в общем их причина буквальна.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что у относящихся к жертвоприношениям обрядов не было никакой надлежащей причины. В самом деле, все то, что приносилось в жертву, вроде животных или хлебов, было необходимым для поддержания человеческой жизни. Но Бог не нуждается в такого рода хлебе насущном, согласно сказанному [в Писании]: «Ем ли Я мясо волов и пью ли кровь козлов?» (Пс. 49, 13). Следовательно, не надлежало предлагать Богу такие жертвы.

Возражение 2. Далее, Богу предлагалось приносить в жертву четвероногих животных только трех видов, а именно, волов, овец и козлов, что же касается птиц, то только горлиц и голубей, и особо, для очищения прокаженных, предлагалось приносить в жертву воробьев. Но есть немало других куда более благородных животных. И коль скоро Богу надлежит предлагать наилучшее, то похоже на то, что Богу должно было приносить в жертву не только тех животных, которые были предписаны.

Возражение 3. Далее, человек получил от Бога господство не только над птицами и скотами, но и над рыбами. Следовательно, то, что в жертву не приносили рыб, представляется ненадлежащим.

Возражение 4. Далее, в качестве жертв были равно предложены горлицы и голуби. Следовательно, коль скоро было предписано жертвовать молодого голубя, то точно так же надлежало предписать жертвовать и молодую горлицу.

Возражение 5. Далее, Бог, как это явствует из слов Писания, является Творцом жизни не только людей, но и всего живого. Затем, жизни противоположна смерть. Следовательно, Богу надлежало предлагать скорее живую, чем убитую жертву, тем более что и апостол умоляет нас представить наши тела «в жертву живую, святую, благоугодную Богу» (Рим. 12, 1).

Возражение 6. Далее, если уж Богу предлагались в жертву только убитые животные, то похоже, что не должно было иметь никакого значения, как именно они были убиты. Поэтому описание способа принесения в жертву, особенно того, который касается птиц (Лев. 1, 15–17), представляется недолжным.

Возражение 7. Далее, любой порок в животном ведет к его разрушению и смерти. Таким образом, если Богу предлагались убитые животные, то было неразумно запрещать приносить в жертву животных с пороками, например, хромых, слепых или с какими-либо иными изъянами.

Возражение 8. Далее, тот, кто приносит Богу жертвоприношения, должен принимать в этом участие, согласно словам апостола: «Те, которые едят жертвы, – не участники ли жертвенника?» (1Кор. 10, 18). Поэтому представляется недолжным, что предлагавшие отклоняли некоторые части жертв, а именно, кровь, жир, грудь и правое плечо.

Возражение 9. Далее, помимо всесожжения в честь Бога также приносились мирные жертвы и жертвы повинности. Но для всесожжения Богу нельзя было предлагать женские особи, хотя во всесожжение приносились и четвероногие животные, и птицы. Поэтому представляется недолжным, что в мирную жертву и жертву повинности приносились женские особи, и при этом в мирную жертву нельзя было приносить птиц.

Возражение 10. Далее, все мирные жертвы, похоже, были одного вида. Поэтому представляется недолжным, что между ними проводилось различение, а именно запрещалось вкушать от некоторых мирных жертв на следующий день, в то время как от других – разрешалось, как о том читаем [в Писании] (Лев. 7, 15–21).

Возражение 11. Далее, всем грехам общо отвращать нас от Бога. Следовательно, для обращения нас к Богу достаточно приносить один вид жертвы за все грехи.

Возражение 12. Далее, все жертвенные животные приносились в жертву одним способом, а именно через умерщвление. Поэтому представляется недолжным, что злаки надлежало приносить по-разному, а именно когда в виде колосьев с зерном, когда – муки, когда – хлеба, которой в одних случаях выпекался в печи, в других – на сковороде, в третьих – в горшке.

Возражение 13. Далее, все, что полезно для нас, должно рассматривать как ниспосланное Богом. Поэтому представляется недолжным, что помимо животных Богу надлежало предлагать только хлеб, вино, масло, елей и соль.

Возражение 14. Кроме того, телесные жертвы обозначают внутреннюю жертву сердца, посредством которой человек вверяет свою душу Богу. Но во внутренней жертве обозначаемая медом сладость превосходит обозначаемую солью остроту, согласно сказанному [в Писании]: «Воспоминание обо мне – слаще меда» (Сир. 24, 22). Поэтому представляется недолжным, что использование придающих хлебу приятный вкус меда и квасцов при жертвоприношении было запрещено, в то время как было предписано использовать придающую остроту соль и горчащий елей. Следовательно, похоже на то, что у относящихся к обрядовым жертвоприношениям вещей не было никакой разумной причины.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Принесет священник все, и сожжет на жертвеннике (это – всесожжение, жертва, благоухание, приятное Господу)» (Лев. 1, 13). Но, согласно сказанному [в Писании], «Бог никого не любит, кроме живущего с Премудростью» (Прем. 7, 28), из чего, похоже, следует, что приятное Богу исполнено мудро. Следовательно, обрядовые жертвоприношения исполнялись мудро, т. е. у них были разумные причины.

Отвечаю: как уже было сказано (2), у обрядов Старого Закона причина была двоякой: буквальной, а именно постольку, поскольку они были определены к поклонению Божеству, и фигуральной, или мистической, а именно постольку поскольку они были определены к предзнаменованию Христа. И в обоих случаях для относящихся к жертвоприношениям обрядов можно определить надлежащую причину.

Итак, с той стороны, с какой обрядовые жертвоприношения были определены к поклонению Божеству, причины жертвоприношений могут быть поняты двояко. Во-первых, так, что жертва обозначала определение ума к Богу, поскольку именно к этому жертвоприношение побуждало жертвователя. Но для того, чтобы правильно определить свой ум к Богу, человек должен признать, что все, чем он обладает, он получил от Бога как от своего первого начала и должен направить это к Богу как к своей конечной цели. И на это указывалось в приношениях и жертвах тем, что человек приносил кое-что из своей собственности в честь Бога как то, что получено им от Бога, согласно сказанному Давидом: «От Тебя – все, и от руки Твоей полученное мы отдали Тебе» (1Пар. 29, 14). Поэтому когда человек предлагал жертву, он тем самым заявлял, что Бог – это первое начало сотворения всего и та конечная цель, к которой все должно быть определено. Но когда человек правильно определяет свой ум к Богу, то он уже не может ни признавать творцом всего кого-либо помимо Бога, ни полагать что-либо другое своей [конечной] целью, по каковой причине в Законе запрещено приношение жертвы кому-либо помимо Бога, согласно сказанному [в Писании]: «Приносящий жертву «богам», кроме одного Господа, да будет истреблён» (Исх. 22, 20). Поэтому другой разумной причиной обряда жертвоприношения является та, что благодаря этому обряду люди были избавлены от жертвоприношения идолам. На это указывает ещё и то обстоятельство, что предписания о жертвоприношениях были даны евреям только после того, как они впали в идолопоклонство и стали поклоняться литому тельцу (как если бы эти жертвоприношения были установлены потому что коль скоро людям так хотелось приносить жертвы, то в таком случае их надлежало приносить Богу, а не идолам). Поэтому [в Писании] сказано: «Отцам вашим Я не говорил, и не давал им заповеди в тот день, в который Я вывел их из земли Египетской, о всесожжении и жертве» (Иер. 7, 22).

Далее, из всех даров, которые Бог соизволил даровать людям после того, как они впали в согрешение, главнейшим является тот, что Он дал нам Своего Сына, о чем читаем [в Писании]: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3, 16). Следовательно, главнейшей жертвой является та, посредством которой Христос «предал Себя... Богу, в благоухание приятное» (Еф. 5, 2). По этой причине все прочие жертвы Старого Закона предлагались как предвозвещающие эту личную и первейшую Жертву, то есть несовершенное предзнаменовало совершенное, в связи с чем апостол говорит, что священник Старого Закона «многократно приносит одни и те же жертвы, которые никогда не могут истребить грехов», а Христос принес «одну жертву за грехи, навсегда» (Евр. 10, 11, 12). И коль скоро причину образа должно возводить к тому, что через этот образ представлено, то причины фигуральных жертв Старого Закона должны быть возведены к истинной жертве Христа.

Ответ на возражение 1. Бог не желал, чтобы эти жертвы предлагались Ему ради них самих, как если бы Он в них нуждался, по каковой причине [в Писании] сказано: «Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев, и козлов не хочу» (Ис. 1, 11). Но, как уже было сказано, Он желал их для того, чтобы пресечь идолопоклонство, правильно определить человеческий ум к Богу и предвозвестить тайну искупления человека Христом.

Ответ на возражение 2. С точки зрения всех вышеупомянутых причин существовала надлежащая причина того, почему следовало предлагать в жертву Богу в первую очередь именно этих, а не других животных.

Во-первых, чтобы предотвратить идолопоклонство. В самом деле, идолопоклонники приносили в жертву своим богам или использовали в своих чародейских обрядах всяких животных, а вот египтяне (среди которых жили эти люди) полагали Отвратительным убивать именно этих животных и потому не приносили их в жертву своим богам. Поэтому [в Писании] сказано: «Отвратительно для египтян жертвоприношение наше Господу, Богу нашему» (Исх. 8, 26). В самом деле, они почитали овцу и поклонялись барану (поскольку [по их мнению] под этой личиной скрывались демоны), а волов они использовали для пахоты, которая считалась у них чем-то священным.

Во-вторых, это было надлежащим с точки зрения упомянутого выше правильного определения человеческого ума к Богу, и причина этого была двоякой. Во-первых, та, что человеческая жизнь поддерживается в первую очередь благодаря именно этим животным, да к тому же они ещё и наиболее чисты и вкушают наиболее чистую пищу, в то время как другие животные являются либо дикими и редко используются людьми, либо, если они домашние, то пища их нечиста, как у свиней и гусей, а Богу надлежало предлагать только чистое. Что же касается предложенных к жертве птиц, то в земле обетованной их было в изобилии. Во-вторых, та, что принесение в жертву этих животных обозначало чистоту сердца. Поэтому глосса на первую главу [книги] «Левит» говорит: «Мы предлагаем тельца, когда превозмогаем гордыню плоти; ягненка, когда обуздываем неупорядоченные движения; козла, когда побеждаем в себе похоть; горлицу, когда прилепляемся к целомудрию; опреснок, когда празднуем на опресноках чистосердечия». И при этом ни у кого не вызывает сомнений, что голубь обозначает любовь и простоту сердца.

В-третьих, было надлежащим предлагать [в жертву] именно этих животных постольку, поскольку через них предвозвещался Христос. В самом деле, как говорит глосса, «Христа предлагают в [образе] тельца, дабы обозначать силу креста; ягненка, дабы обозначить Его невинность; барана, дабы предвозвестить Его главенство; козла, дабы указать на грядущее совлечение греховного тела плоти. Горлица и голубь обозначали соединение двух природ», или, иначе, горлица обозначала целомудрие, а голубь был образом любви; «пшеничная мука предвозвещала окропление верующих водою крещения».

Ответ на возражение 3. Рыба, живя в воде, более удалена от человека, чем другие животные, которые, подобно человеку, живут в воздухе. Опять же, рыба, будучи извлечена из воды, сразу же умирает, и потому её нельзя было приносить в жертву в храме подобно другим животным.

Ответ на возражение 4. У горлиц взрослые особи лучше молодых, а у голубей – наоборот Поэтому, как говорит раввин Моисей, приносить в жертву горлиц и молодых голубей предписано потому, что Богу надлежит предлагать наилучшее.

Ответ на возражение 5. Приносимых в жертву животных убивали потому, что именно убитыми они приносили человеку наибольшую пользу (ведь Бог предоставил их людям в качестве пищи). По этой же причине их и сжигали (ведь именно приготовление на огне делало их пригодными в пищу). Кроме того, убийство животных указывало на уничтожение грехов, а ещё на то, что человек своими грехами заслужил смерть, как если бы эти животные были убиты вместо человека, что предвещало искупление грехов. Наконец, убийство этих животных указывало на убийство Христа.

Ответ на возражение 6. Закон установил специальный способ убийства жертвенных животных для того, чтобы исключить другие способы убийства, посредством которых идолопоклонники приносили животных в жертву идолам. Или, возможно, нам следует согласиться с раввином Моисеем, согласно которому «Закон предложил тот способ убийства, который был для животного наименее болезненным». Это исключало жестокость со стороны верующих и какое-либо искалечение животных.

Ответ на возражение 7. Животные с пороком вызывали у людей брезгливость, и потому им было запрещено приносить их в жертву Богу, и по той же причине им запрещалось вносить «плату блудницы и цену пса в дом Господа»¹⁶⁹ (Вт. 23, 18).

Ответ на возражение 8. Существовало три вида жертвы. В одном случае жертва полностью сжигалась, и потому её называли «жертвой всесожжения». Этот вид жертвы был особым, предлагался Богу для выявления почитания Его величия и любви к Его совершенству и символизировал состояние совершенства в отношении исполнения обетовании. По этой причине сожжению подлежало все, чтобы, когда все животное в виде дыма возносилось вверх, это как бы обозначало, что весь человек и все человека суть Богово и потому предлагается Ему [в виде жертвы].

Другая жертва была «жертвой повинности», которая предлагалась Богу постольку, поскольку человек нуждался в прощении грехов, и она символизировала состояние покаяния во искупление грехов. Такая жертва разделялась на две части, одна из которых сжигалась, в то время как другая отдавалась священникам, и это служило символом того, что освобождение от грехов предоставляется Богом через служение Его священства. Впрочем, когда жертва приносилась за грехи всех людей или же за прегрешение священника, то в таком случае сжигалась вся жертва. В самом деле, каким бы образом могли священники использовать то, что приносилось [в жертву] за их собственные грехи и должно было показать, что в них не осталось ничего греховного? Кроме того, и со стороны самого греха было бы нелепо, если бы приношение за него предоставлялось для использования тем, за чьи грехи оно приносилось, что, похоже, было бы все равно, что ничего не приносилось вовсе.

Третий вид жертвы назывался «мирной жертвой». Такая жертва предлагалась Богу или в знак благодарности, или ради благоденствия и процветания предлагавших, т. е. либо как подтверждение уже полученных преимуществ, либо же за те преимущества, которые ожидаются. Такая жертва символизировала состояние тех, кто обладает опытом в соблюдении заповедей. Эти жертвы разделялись на три части, одна из которых сжигалась в честь Бога, другая отдавалась священникам, а третья – приносящим, что означало, что спасение человек обретает от Бога, а определяется к нему служителями Бога при личном участии в этом самого спасенного.

Далее, существовало общее правило, что кровь и жир не отдавались священникам или жертвователям: кровь выливалась к подножию жертвенника в честь Бога, а жир сжигался на жертвеннике (Лев. 9, 9, 10). И делалось так ради следующего: во-первых, чтобы предотвратить идолопоклонство, поскольку идолопоклонники имели обыкновение пить кровь и есть жир жертв, согласно сказанному [в Писании]: «Которые ели тук жертв их и пили вино возлияний их» (Вт. 32, 38). Во-вторых, чтобы воспитывать [верующих], прививая им правильный образ жизни. Так, им запрещалось использовать кровь, чтобы они возненавидели человеческое кровопролитие, в связи с чем сказано: «Плоти с душою её (с кровью её) не ешьте; Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша» (Быт. 9, 4, 5), и им запрещалось есть жир, чтобы уберечь их от сладострастия, в связи с чем сказано: «Вы... откормленных овец закалывали» (Иез. 34, 3). В-третьих, ради почитания Бога; в самом деле, кровь в высшей степени необходима для жизни, по каковой причине о «душе» говорили, что она «в крови» (Лев. 17, 11, 14), в то время как жир свидетельствует об избыточном питании. Поэтому для того, чтобы показать, что Богу мы обязаны и жизнью, и изобилием благ, в Его честь проливали кровь и сжигали жир. В-четвёртых, чтобы предвозвестить пролитие крови Христом и изобилие Его любви, вследствие чего Он принес Себя Богу [в жертву] за нас.

Кроме того, при «мирной жертве» грудина и правое плечо отдавались священникам для того, чтобы предотвратить один вид ворожбы, известный как «гадание на лопатке», поскольку при гаданиях было принято использовать лопатку и грудину приносимых в жертву животных, по каковой причине подобные вещи отбирались у жертвователей. Это также обозначало необходимость наличия у священника мудрости сердца, дабы учить людей (на что указывала охватывающая сердце грудина), и мужества, дабы сносить человеческую слабость (на что указывало правое плечо).

Ответ на возражение 9. Поскольку всесожжение было наиболее совершенным видом жертвоприношения, для него использовались только мужские особи – ведь женские особи являются несовершенными животными. Предложение горлиц и голубей было связано с бедностью жертвователей, которые были не в состоянии принести в жертву крупных животных. И поскольку мирные жертвы приносились добровольно, и никто не был обязан предлагать их против своей воли, то указанных птиц нельзя было приносить в мирную жертву, а во всесожжение и в жертву повинности, которые человек был обязан время от времени приносить, можно. Кроме того, эти птицы благодаря своему возвышенному полету приличествовали совершенству всесожжения, а благодаря своим печальным пеням – жертве повинности.

Ответ на возражение 10. Всесожжение было главнейшим из жертвоприношений, поскольку все сжигалось в честь Бога и ничего из этого не служило пищей. Второе по святости место занимала жертва за грех, которую можно было есть только на священном месте и в день приношения. Третье место надлежит отдать мирной жертве благодарности, которую съедали в день приношения, но в любом месте Иерусалима. Четвёртой была мирная жертва по обету, которую можно было есть и на завтра. Причина такого порядка – та, что человек обязан Богу, во-первых, в силу Его величия; во-вторых, из-за совершенных им грехов; в-третьих, из-за уже полученных от Него преимуществ; в-четвёртых, из-за преимуществ, которые он чает от Него получить.

Ответ на возражение 11. Как уже было сказано (73, 10), положение грешника может усугублять грех, по каковой причине за грехи священников, князей и других частных лиц предписывалось приносить разные жертвы. К тому же, как говорит раввин Моисей, «должно иметь в виду, что чем прискорбнее грех, тем ниже вид приносимых в жертву животных. Поэтому такое низменное животное, как козла, предписывалось приносить за поклонение идолам, теленка – за неведенье священника, а барана – за нерадивость князя».

Ответ на возражение 12. Предписывая жертвоприношения, Закон принимал во внимание бедность жертвователей, так что тот, кто не имел в своем распоряжении четвероногого животного, мог предложить птицу, а у кого не было и птицы, мог предложить хотя бы хлеб, а если у него не было даже хлеба, то он мог предложить муку или колос с зерном.

Следует также упомянуть и метафорическую причину, а именно ту, что хлеб указывает на Христа, Который есть «хлеб живой» (Ин. 6, 51). Он был также и колосом с зерном, когда люди жили согласно естественному закону и вере патриархов; Он был подобен муке в учении Закона пророков; Он был подобно совершенному хлебу после того, как принял человеческую природу, будучи выпечен в печи, то есть оформлен Святым Духом в утробе Девы, выпечен в горшке трудами. Своих мирских испытаний, выпечен на сковороде креста.

Ответ на возражение 13. Почвенные продукты полезны для человека и как еда, в связи с чем предлагался хлеб, и как питье, в связи с чем предлагалось вино, и как приправа, в связи с чем предлагались елей и соль, и как лекарство, в связи с чем предлагались благовония, которые легко смешиваются и приятно пахнут.

Кроме того, хлеб предвозвещал плоть Христову, вино – Его кровь, посредством которой мы обрели искупление, елей указывал на благодать Христа, соль – на Его знание, благовония – на Его [о нас] ходатайство.

Ответ на возражение 14. Мёд не предлагался в жертву Богу как потому, что его было принято жертвовать идолам, так и потому, чтобы этим обозначить отказ от чувственных сладостей и удовольствий тех, кто приносил свои жертвы Богу. Квасцы же не предлагались потому, что этим обозначалось нетление. Также не исключено, что было принято приносить их в жертву идолам.

Соль предлагалась потому, что она предохраняет от тлена гниения, а приносимые Богу жертвы должны быть нетленны. Кроме того, соль указывает на рассудительность мудрости, а ещё – на умерщвление плоти.

Благовония предлагались потому, что этим обозначалась необходимая жертвователю преданность сердца, а ещё – чтобы обозначить благоухание доброго имени, поскольку благовония составлены из материи как богатой, так и ароматной. Поэтому при жертве «ревнования», которое было следствием не преданности, а, пожалуй, подозрения, благовония не предлагались (Чис. 5, 15).

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что у обрядов Старого Закона, которые относились к святыням, не было никакой достаточной причины. В самом деле, как сказал [апостол] Павел: «Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворных храмах живет» (Деян. 17, 24). Следовательно, в Старом Законе для поклонения Богу требовалось наличие скинии или храма без всякой на то причины.

Возражение 2. Далее, состояние Старого Закона могло быть изменено только Христом. Но скиния обозначала состояние Старого Закона. Следовательно, её нельзя было изменять посредством строительства храма.

Возражение 3. Далее, божественный Закон более любого другого должен приводить человека к поклонению Богу. Но для умножения поклонений Божеству необходимо умножение жертвенников и храмов, как это явствует из Нового Закона. Поэтому похоже на то, что и в соответствии со Старым Законом должно было быть много скиний и храмов, а не только один.

Возражение 4. Далее, скиния и храм были определены к поклонению Богу. Но, поклоняясь Богу, мы, прежде всего, должны поклоняться Его единству и простоте. Следовательно, похоже, что скинию и храм не должно было разделять завесами.

Возражение 5. Далее, сила первого двигателя, т. е. Бога, проявляется в первую очередь на востоке, поскольку именно оттуда исходит первое движение. Но скиния была сделана для поклонения Богу. Следовательно, её должно было устроить так, чтобы она указывала на восток, а не на запад.

Возражение 6. Далее, Господь распорядился, чтобы никто не делал «себе кумира и никакого изображения» (Исх. 20, 4). Поэтому не следовало украшать скинию или храм образами херувимов. И точно так же без всякой, похоже, разумной причины там же были помещены ковчег, покрышка киота Завета, светильник, стол и два жертвенника.

Возражение 7. Далее, Господь распорядился: «Сделай Мне жертвенник из земли» (Исх. 20, 24); и еще: «Не восходи по ступеням к жертвеннику Моему» (Исх. 20, 26). Поэтому представляется недолжным, что далее они получили распоряжение сделать жертвенник из дерева и обложить его золотом и медью, да ещё такой высоты, что взойти на него можно было только по ступеням. В самом деле, [в Писании] сказано: «Сделай жертвенник из дерева ситтим, длиною – пяти локтей, и шириною – пяти локтей... и вышиною – трех локтей... и обложи его медью» (Исх. 27, 1, 2); и еще: «Сделай жертвенник для приношения курений из дерева ситтим... обложи его чистым золотом» (Исх. 30, 1,3).

Возражение 8. Далее, в делах Бога нет ничего излишнего – ведь даже в делах природы лишнее не обнаруживается. Но одного покрытия вполне достаточно и для скинии, и для дома. Следовательно, неправильно было делать для скинии множество покрытий, а именно, завес, покрывал из козьей шерсти, покрышек из кож бараньих красных и покрова из кож синих (Исх. 26).

Возражение 9. Далее, внешнее освящение выявляет внутреннюю святость, субъектом которой является душа. Поэтому не должно было освящать неодушевленные предметы, а именно скинию и её сосуды.

Возражение 10. Кроме того, [в Писании] сказано: «Благословляю Господа во всякое время; хвала Ему – непрестанно в устах моих» (Пс. 33, 2). Но для хвалы Богу были установлены торжественные обряды. Следовательно, представляется неправильным, что для торжественных обрядов были выделены конкретные дни; поэтому, похоже, что у обрядов, которые относились к святыням, не было никакой достаточной причины.

Этому противоречит сказанное апостолом о том, что те, кто «по закону приносят дары, которые служат образу и тени небесного (как сказано было Моисею, когда он приступал к совершению скинии: «Смотри», сказано, «сделай все по образу, показанному тебе на горе»)» (Евр. 8, 4, 5). Но то, что являет собою образ небесного, представляется имеющим разумную причину. Следовательно, у относившихся к святыням обрядов была разумная причина.

Отвечаю: главным назначением всего внешнего поклонения является предоставление человеку возможности поклоняться Богу Затем, человек менее всего склонен почитать обыденное и схожее со всем остальным, тогда как то, что отличается от другого, причем в смысле некоторого превосходства, восхищает его и вызывает почтение. По этой причине существует обычай, что цари и князья, которые должны почитаться своими подданными, облачаются в драгоценные одежды и владеют наибольшими и наикрасивейшими дворцами. И по той же причине для поклонения Божеству надлежало назначить особое время, особое помещение, особые сосуды и особое служение, дабы благодаря этому душа человека могла быть приведена к наибольшему почитанию Бога.

К тому же, как уже было сказано, (2; 100, 12; 101, 2), обряды Старого Закона были установлены также ради того, чтобы предвозвещать тайну Христа. Но то, что предвозвещает, должно быть определено таким образом, чтобы оно представляло собою некоторое подобие предвозвещаемого. Следовательно, в то, что относилось к поклонению Богу, надлежало ввести и некоторые специальные положения.

Ответ на возражение 1. К божественному поклонению относятся две вещи, а именно Бог, Которому поклоняются, и люди, которые Ему поклоняются. Бог, Которому поклоняются, никак не зависит от телесных мест, и потому с Его стороны не было никакой нужды в наличии скинии или храма. А вот поклоняющиеся люди являются телесными существами, и потому ради их пользы существовала потребность в особой скинии или храме для поклонения Богу, и на то было две причины. Во-первых, та, что, собираясь в то место, которое, как они знали, было отведено для поклонения Богу, они приближались к нему с наибольшим почтением. Во-вторых, та, что некоторые вещи, касающиеся величия Божества или человеческой природы Христа, могли быть представлены в приличествующих подробностях именно в таком храме или скинии.

Это имеет в виду Соломон, когда говорит: «Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил имени Твоему» (3Цар. 8, 27). И далее он добавляет: «Да будут очи Твои отверсты на храм сей... о котором Ты сказал: «Мое имя будет там!»... услышь моление раба Твоего и народа Твоего, Израиля» (3Цар. 8, 29, 30). Из этих слов явствует, что святилище было основано не для того, чтобы вмещать в себя Бога и служить Ему своего рода жилищем, а для того, чтобы посредством произносимых там слов и совершаемых там обрядов людям сообщалось о Боге, а ещё чтобы молящиеся в нем благодаря испытываемому почтению к этому месту молились с наибольшей искренностью и внимали с наибольшей готовностью.

Ответ на возражение 2. До пришествия Христа состояние Старого Закона не было изменено в той его части, которая касалась исполнения Закона, каковое изменения было произведено только Христом. Но было произведено изменение в той части, которая касалась состояния живших согласно Закону людей. В самом деле, поначалу люди жили в пустыне и не имели постоянного места пребывания, затем принимали участие в различных войнах с соседними народами и, наконец, во времена Давида и Соломона состоянием этих людей стал один большой мир. И [только] тогда, на том месте, которое было указано Богом ещё Аврааму как место принесения жертвы, был выстроен храм. Действительно, [в Писании] сказано, что Господь приказал Аврааму, чтобы тот «принес» своего сына «во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (Быт. 22, 2). К этому относится и сказанное несколько ниже: «Нарек Авраам имя месту тому «Господь усмотрит"» (Быт. 22, 14), как если бы согласно божественному Провидению это место было выбрано для поклонения Богу. Поэтому [в Писании] сказано: «К месту, которое изберет Господь, Бог ваш... приходите, и туда приносите всесожжения ваши и жертвы ваши» (Вт. 12, 5, 6).

Что же касается того, почему это место не было указано до тех пор, пока не наступили вышеупомянутые времена, то, по мнению раввина Моисея, на то было три причины. Во-первых, чтобы язычники не захватили его. Во-вторых, чтобы язычники не уничтожили его. В-третьих, чтобы из-за него не возникло соперничества между [израильскими] племенами, что могло разделить их и привести к раздору. Поэтому храм не строился до тех пор, пока они не избрали себе царя, который мог бы унять их распри. А пока место для него установлено не было, для поклонения Божеству они использовали переносную скинию. И такова буквальная причина различия между скинией и храмом.

Метафорическая же причина состоит в том, что этим указывается на два состояния. Так, не имеющая постоянного места скиния указывает на состояние изменчивой нынешней жизни, тогда как установленный незыблемый храм указывает на состояние незыблемой грядущей жизни. По этой же причине сказано, что в здании храма не было слышно ни молота, ни тесла (3Цар. 6, 7), что указывает на то, что всякие неупорядоченные движения беспокойства в будущем состоянии будут устранены. Или еще: скиния указывает на состояние Старого Закона, а построенный Соломоном храм предвозвещает состояние Нового Закона. Поэтому над созданием скинии евреи работали одни, а храм был построен при участии язычников, а именно жителей Тира и Сидона.

Ответ на возражение 3. Для единственности храма и скинии можно указать как буквальную, так и метафорическую причину. Буквальная причина связана с устранением идолопоклонства. В самом деле, язычники поклонялись многим богам в разное время [и в разных местах], и потому для того, чтобы укоренить в людских умах их веру в единство Божества, Бог пожелал, чтобы жертвы предлагались Ему только в одном месте. Другая причина состояла в необходимости показать, что телесное поклонение само по себе не имеет значения, и потому было наложено ограничение на место и время принесения жертв. Однако при поклонении согласно Новому Закону в жертвоприношении присутствует духовная благодать, которая имеет значение сама по себе, и потому Новый Закон разрешает умножение алтарей и храмов.

Что же касается духовного поклонения Богу, которое состояло в изучении Закона и пророков, то согласно Старому Закону существовали многие места, называемые синагогами, которые были предназначены для того, чтобы люди могли собираться вместе для хвалы Бога, что подобно тому, как и ныне существуют места, называемые церквями, в которых христиане собираются вместе для поклонения Божеству. Таким образом, поскольку жертва нашей церкви духовна, церковь совмещает в себе храм и синагогу, и у нас место жертвоприношения не отделено от места обучения. Здесь можно усмотреть и метафорическую причину, поскольку этим показано единство церкви, как воинствующей, так и торжествующей.

Ответ на возражение 4. Как единственность храма и скинии указывала на единство Бога и единство церкви, точно так же разделение скинии и храма указывало на различие тех вещей, которые подчинены Богу и от которых мы восходим к поклонению Богу Итак, скиния была разделена на две части, одна из которых называлась «святое святых» и была помещена на западной стороне, а другая называлась «святилище» и была помещена на восточной стороне. Кроме того, перед скинией был сделан двор. Для всего этого можно обнаружить две причины. Одна связана с тем, что скиния была определена для поклонения Богу, и такое её разделение указывало на различные части мира. Та её часть, которая называлась «святое святых», указывала на высший мир духовных субстанций, в то время как та часть, которая называлась «святилищем», указывала на материальный мир. Поэтому «святилище» было отделено от «святого святых» завесой, которая была сделана из четырехцветного материала, а именно из виссона, который обозначал землю, потому что виссон, то есть лен, произрастает из земли; из пурпурной [шерсти], которая обозначала воду, потому что пурпур добывается из найденных в море раковин; из голубой [шерсти], которая обозначала воздух, потому что таков цвет воздуха; из червленой, т. е. алой двойной покраски [шерсти], которая обозначала огонь, и так это потому, что составленная из четырех элементов материя является завесой между нами и бестелесными субстанциями. Кроме того, только первосвященник и только один раз в году входил во внутреннюю скинию, то есть в «святое святых», посредством чего давалось понять, что окончательное совершенство ожидает человека при вступлении его в этот [высший] мир, в то время как во внешнюю скинию, то есть в «святилище», священники вступали ежедневно, а [простые] люди допускались только во двор, поскольку [простые] люди были способны воспринимать только материальные вещи, внутренняя природа которых открывалась мудрым посредством обучения.

Что же касается фигуральной причины, то, как говорит апостол (Евр. 9), внешняя скиния, а именно «святилище» [или же, по словам апостола, «святое"], куда «входили священники совершать богослужение», обозначала состояние Старого Закона. А внутренняя скиния, которая называлась «святое святых», обозначала либо небесную славу, либо духовное состояние ожидаемого в будущем Нового Закона. К последнему состоянию привел нас Христос, и на это указывалось тем, что один только первосвященник и только однажды в год вступал в «святое святых». Завеса служила указанием на то, что под старыми жертвами были сокрыты духовные жертвы. Эта завеса была украшена четырьмя цветами, а именно виссоном, обозначавшем чистоту плоти, пурпурной [шерстью], обозначавшей страдания, которым святые подвергались во имя Божие, алой [шерстью] двойной покраски, обозначавшей двоякую любовь – к Богу и ближнему, и голубой [шерстью], символизировавшей небесное созерцание. В отношении состояния Старого Закона [простые] люди и священники были расположены в отношении друг друга по-разному. В самом деле, [простые] люди видели только приносимые во дворе телесные жертвы, тогда как священники были сосредоточены на внутреннем значении жертв, поскольку их вера в тайны Христа была более явной. По этой причине они вступали во внешнюю скинию. Эта внешняя скиния была отделена от двора завесой, поскольку кое-что из того, что относилось к тайне Христа, было сокрыто от [простых] людей, но было известно священникам, хотя только отчасти, не так, как оно было явлено позже в Новом Завете.

Ответ на возражение 5. Поклонение в сторону запада было определено Законом в свете борьбы с идолопоклонством, поскольку все язычники почитали солнце, которому поклонялись в сторону востока, в связи с чем читаем [в Писании], что некоторые люди «стояли спинами своими ко храму Господню, а лицами своими – на восток, и кланялись на восток солнцу» (Иез. 8, 16). Таким образом, чтобы пресечь все подобное, «святое святых» скинии располагалось с западной стороны, дабы люди могли кланяться на запад. Фигуральную же причину можно усмотреть в том, что все состояние первой скинии было определено к предвозвещению смерти Христовой, на которую указывает запад, согласно сказанному [в Писании]: «Превозносите шествующего к западу (имя Ему – «Господь»)»¹⁷⁰ (Пс. 67, 5).

Ответ на возражение 6. Всему, что находится в скинии, можно усвоить как буквальную, так и метафорическую причину Буквальная причина связана с поклонением Божеству. Итак, как уже было сказано, внутренняя скиния, которая называлась «святое святых», указывала на высший мир духовных субстанций, и потому в этой скинии находилось три вещи, а именно «ковчег Завета, где были золотой сосуд с манною, жезл Аарона расцветший и скрижали» (Евр. 9, 4), на которых были высечены десять заповедей Закона. Далее, ковчег располагался между обращенных друг к другу «херувимов славы», а над ковчегом был установлен стол, названный «покрышкой киота Завета», покрытый крыльями херувимов, как если бы он удерживался ими и, таким образом, представлял собою как бы место обитания Самого Бога. По этой причине его ещё называли «умилостивительным», как если бы люди через молитвы первосвященника получали здесь умилостивление. И при этом он, если так можно выразиться, поддерживался херувимами в знак повиновения Богу, а ковчег Завета, когда Он восседал на покрышке, выглядел как подставка для Его ног. Этими тремя вещами были обозначены три вещи горнего мира. В первую очередь Бог, Который находится надо всем и непостижим для любой твари. Так, не было сделано никакого Его изображения, что указывало на Его невидимость, но было сделано нечто, что указывало на Его место, поскольку сотворенное, которое ниже Бога и подобно, так сказать, седалищу под восседающим, постижимо. Далее, в том горнем мире пребывают духовные субстанции, называемые ангелами. Они представлены двумя глядящими друг на друга херувимами, что указывает на то, что они находятся в мире друг с другом. И все это согласно сказанному [в Писании]: «Он творит мир на высотах Своих» (Иов. 25, 2). По этой же причине там был не один, а два херувима, что указывало на множество небесных духов, а ещё на то, что они поклоняются не тем, от кого [непосредственно] получают распоряжения, а одному только Богу. Кроме того, как в том духовном мире находятся интеллигибельные типы всего, что присутствует в мире этом, точно так же в любой причине заложены типы следствий, а в мастере – типы дел его ремесла. На все это указывалось ковчегом через посредство хранящихся в нем трех вещей. Так, эти три вещи указывали на величайшее из того, что обнаруживается в человеческих делах, а именно мудрость, обозначенную скрижалями Завета, правительственную власть, обозначенную жезлом Аарона, и жизнь, обозначенную манной, которая была чем-то вроде хлеба насущного. А ещё этими тремя вещами указывались три божественные атрибута, а именно: мудрость – скрижалями, могущество – жезлом, благость – манной – как вследствие её сладости, так и потому что она была дарована людям благостью Божией и была сбережена ими в память о божественном милосердии. Те же три вещи были представлены в видении Исайи, поскольку он «видел Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном... вокруг Его стояли серафимы», которые говорили: «Вся земля полна славы Его!» (Ис. 6, 1–3). Поэтому изображения серафимов были сделаны не в целях запрещенного первой заповедью поклонения им, а для того, чтобы указать на их предназначение, о чем уже было сказано.

Во внешней скинии, которая обозначала наш нынешний мир, также хранилось три вещи, а именно «жертвенник для приношения курений», который располагался непосредственно перед ковчегом, «стол предложений» с двенадцатью хлебными предложениями на нем, который располагался с северной стороны, и «светильник», который располагался с южной. Эти три вещи, похоже, соответствовали тем трем, которые находились в ковчеге, и обозначали то же, что и они, но более явственно. В самом деле, чтобы те мудрецы, которые названы входящими в храм священниками, могли схватывать значение этих типов, необходимо было обозначить их более явно, чем как они присутствуют в божественном или ангельском уме. Таким образом, светильник как некий чувственный знак указывал на мудрость, которая была представлена на скрижалях в интеллигибельных выражениях. Жертвенник для приношения курений обозначал служение священника, чьею обязанностью было приводить людей к Богу, и то же самое было обозначено жезлом. Действительно, на этом жертвеннике посредством сожжения благовоний обозначалась приятная Богу святость людей, поскольку как сказано [в Писании], дым фимиама означает праведность святых (Откр. 8, 3). Кроме того, самому достоинству священства надлежало быть обозначенным жезлом в ковчеге и жертвенником для воскурений во внешней скинии, поскольку священник является посредником между Богом и людьми, управляющим людьми от имени божественной власти, обозначенной жезлом, и предлагающим Богу плоды Его управления, то есть людскую святость, на жертвеннике для воскурений. Стол обозначал насущный хлеб нашей жизни, что делала и манна, но первый являл собою наиболее распространенный и грубый вид пищи, а последняя – наиболее сладостный и утонченный. Далее, светильник по справедливости был помещен с южной стороны, а стол – с северной. В самом деле, мудрость, равно как и другие духовные блага, принадлежат правой руке, а временное пропитание – левой, согласно сказанному [в Писании]: «В левой (руке) у нее – богатство и слава» (Прит. 3, 16), а как сказано во второй [книге] «О небе и мире», юг – это правая сторона мира, а север – левая. Священническая же власть находится посредине между временными благами и духовной мудростью, поскольку ей положено распределять как духовную мудрость, так и временные блага.

Мы можем указать и ещё одно буквальное значение. Так, в ковчеге хранились скрижали Завета, чтобы не дать никому забыть о Законе, по каковой причине [в Писании] сказано: «И дам тебе две скрижали каменные, и Закон, и заповеди, которые Я написал, дабы ты обучил им»¹⁷¹ детей Израиля (Исх. 24, 12). Жезл Аарона был там для того, чтобы уберечь людей от неповиновения священству Аарона, по каковой причине [в Писании] сказано: «Положи опять жезл Ааронов пред ковчегом откровения на сохранение, в знамение для непокорных» детей Израиля (Чис. 17, 10). Манна хранилась в ковчеге для того, чтобы напоминать им о благодеянии, которое оказал Бог детям Израиля в пустыне, по каковой причине [в Писании] сказано: «Наполните манною гомор для хранения в роды ваши, дабы видели хлеб, которым Я питал вас в пустыне» (Исх. 16, 32). Светильник служил для украшения храма, поскольку великолепие дома особенно заметно при хорошем освещении. Далее, светильник имел семь ответвлений, которые, по мнению Иосифа, должны были обозначать семь планет, т. е. что им освещался весь мир. Поэтому светильник был помещен на южной стороне – ведь именно из этого квадранта планеты движутся по направлению к нам. Жертвенник для приношения курений был установлен для того, чтобы в скинии всегда благоухал фимиам, чем выказывалось почтение к скинии и, кроме того, устранялось зловоние, обусловливаемое кровопролитием при приношении жертв (ведь люди отвергают дурно пахнущее как что-то мерзкое и при этом очень ценят то, что благоухает). Стол был помещен для того, чтобы показать, что обслуживавшие храм священники питались от храма, в связи с чем [в Писании] сказано, что никто, кроме священников, не мог есть те двенадцать хлебов предложений, которые выставлялись на стол в память о двенадцати племенах (Мф. 12, 4). При этом стол не был поставлен посредине, перед самой покрышкой, чтобы исключить всякую возможность для служения идолам, поскольку язычники при праздновании луны устанавливали стол прямо перед идолом луны, по каковой причине [в Писании] сказано: «Женщины месят тесто, чтобы делать пирожки для «богини неба"» (Иер. 7, 18).

Во дворе перед скинией находился жертвенник всесожжения, на котором люди предлагали Богу в жертву то, чем они обладали, и потому тем, кто руками священников приносил эти жертвы Богу, разрешалось присутствовать во дворе. (Приближаться же к внутреннему жертвеннику могли только священники, задачей которых было предлагать Богу людей, поскольку Богу предлагалась людская преданность и святость.) Этот жертвенник [всесожжения] располагался вне скинии и во дворе, чтобы исключить идолопоклонство, поскольку язычники помещали [свои] жертвенники внутрь храмов, чтобы там предлагать жертвы идолам.

Метафорическую причину для всего вышеперечисленного можно усмотреть со стороны взаимосвязи скинии и предвозвещавшегося в ней Христа. В самом деле, нам надлежит иметь в виду, что в дополнение к несовершенным метафорам Закона в храме были установлены различные знаки, которые предзнаменовывали Христа. Так, Он предвозвещался «умилостивительным», поскольку Он «есть умилостивление за грехи наши» (1Ин. 2, 2). Этот «умилостивительный» поддерживался херувимами, поскольку о Нем сказано: «Да поклонятся Ему все ангелы Божий» (Евр. 1, 6). На Него также указывал и ковчег, поскольку как ковчег был сделан из дерева ситтим, так и тело Христово состояло из наичистейших членов. И позолочен он был постольку, поскольку Христос был исполнен мудрости и милосердия, предзнаменованием чему служило золото. В ковчег был помещен золотой сосуд, то есть Его святая душа, наполненный манной, то есть «всей полнотой Божества» (Кол. 2, 9). Также в ковчеге имелся жезл, то есть сила Его священства, поскольку Он сделался «первосвященником навек» (Евр. 6, 20). А ещё там были скрижали Завета, обозначавшие Христа-Законодателя. Далее, на Христа указывал светильник, поскольку Он Сам сказал о Себе: «Я – свет миру» (Ин. 8, 12), в то время как семь лампад обозначали семь даров Святого Духа. На Него также указывал стол, поскольку Он – наша духовная пища, согласно сказанному: «Я – хлеб живой» (Ин. 6, 51), а двенадцать хлебов указывали на двенадцать апостолов или на их учение. Кроме того, светильник и стол могли предвозвещать учение церкви и веру, которая просвещает и оживляет. Далее, на Христа указывали два жертвенника, всесожжения и для воскурений. В самом деле, все дела добродетели нам надлежит предлагать Богу через Христа: те, которыми мы смиряем плоть, предлагаются как бы на жертвеннике всесожжения, а те, которыми мы совершенствуем ум, предлагаются Богу в [Лице] Христа посредством духовных молитв, совершенных [как бы] на жертвеннике для воскурений, согласно сказанному [в Писании]: «Будем чрез Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы» (Евр. 13, 15).

Ответ на возражение 7. Господь распорядился, чтобы жертвенник был сделан для приношения жертв и даров в честь Бога, а также для содержания обслуживавших скинию. Что касается сооружения жертвенника, то предписание Господа было двояким. Первое было дано в начале Закона, когда Господь приказал сделать Ему «жертвенник из земли» или же, в крайнем случае, из «нетесаных камней», и при этом не делать жертвенник высоким, чтобы «не восходить» к нему «по ступеням». Так нужно было для того, чтобы отвратить [людей] от поклонения идолам, поскольку язычники делали свои жертвенники высокими и разукрашенными, полагая, что в самих этих вещах присутствовало нечто божественное и святое. По этой же причине Господь предписал: «Не сади себе рощи из каких-либо дерев при жертвеннике Господа, Бога твоего» (Вт. 16, 21) – ведь у идолопоклонников был обычай приносить свои жертвы поддеревьями из-за их приятности и тени. У этих предписаний имелась также и метафорическая причина. В самом деле, мы должны исповедать, что в Христе, нашем [истинном] Алтаре, со стороны Его человечества наличествовала истинная плоть, на что указывало «сделать жертвенник из земли», а со стороны Его Божества мы должны исповедать Его равенство с Отцом, на что указывало «не восходить к жертвеннику по ступеням». Кроме того, это было сделано для того, чтобы учение Христа ни в чем не совпадало с теми языческими учениями, которые побуждали людей к непотребствам (Исх. 20, 25).

Но когда в честь Бога была сделана скиния, уже не было серьезных причин опасаться возврата к идолопоклонству. Поэтому Господь распорядился соорудить жертвенник всесожжения, который видели все люди, и обложить его медью, и жертвенник для приношения курений, который видели только священники [и обложить его чистым золотом]. (Ведь медь, не будучи столь драгоценной [как золото], не вызывала у людей ассоциации с идолопоклонством.)

Однако коль скоро для предписания «не восходи по ступеням к жертвеннику Моему» была указана причина, а именно «дабы не открылась при нем нагота твоя» (Исх. 20, 26), то тут следует заметить, что это также было сделано с целью предотвращения случаев идолопоклонства, поскольку язычники на празднествах в честь Приапа имели обыкновение раскрывать свою наготу перед людьми. Но позже для соблюдения приличий священникам было предписано препоясывать чресла, и потому стало возможным соорудить высокий жертвенник, так что священники при предложении жертв восходили на него по разборным деревянным ступеням.

Ответ на возражение 8. Основная часть скинии состояла из расположенных по краям брусьев и завес четырех различных цветов, а именно, крученого виссона, голубой, пурпурной и червленой [шерсти]. Эти завесы, однако, охватывали только боковины скинии, а крышка её была покрыта окрашенными в синий цвет кожами, над которыми было ещё одно покрытие из кож бараньих красных, над которым было ещё и третье покрытие, а именно покрывала из козьей шерсти, которое охватывали не только верх скинии, но и свешивались к земле, закрывая брусья снаружи. Буквальным назначением всех этих покрытий вместе было украшение и защита скинии, что делало её объектом особого почитания. По отдельности же, как говорят иные [толкователи], завесы означали небо [неподвижных] звезд, покрывала [из козьей шерсти] – находящиеся над небесным сводом воды, красные кожи – эмпирей, в котором пребывают ангелы, синие кожи – небеса благословенной Троицы.

Метафорическое же значение этих вещей таково: брусья скинии означают верных Христовых, которые составляют Церковь. Брусья были охвачены с внутренней стороны завесами четырех цветов, поскольку верные внутренне украшены четырьмя добродетелями. Действительно, как говорит глосса, «крученый виссон означает сияющую чистотою плоть; голубая [шерсть] – жаждущий небесного [созерцания] ум; пурпурная [шерсть] – страдающую плоть, червленая [шерсть] – ум, который среди этих страданий сохраняет любовь к Богу и ближнему». Покрытия означают прелатов и богословов, которые должны выделяться своим небесным образом жизни, на что указывают голубые кожи, быть готовыми принять страдания, на что указывают кожи красного цвета, а также блюсти простоту и быть стойкими в несчастьях, на что указывают покрывала из козьей шерсти, которые, как говорит глосса, «были выставлены на ветер и дождь».

Ответ на возражение 9. Буквальной причиной для освящения скинии и сосудов была та, что с ними должно было обходиться с великим почтением, и потому этим освящением им как бы делегировалось право на божественное поклонение. Метафорическая же причина – та, что этим освящением указывалась святость живой скинии, то есть верных, составляющих вместе Церковь Христову.

Ответ на возражение 10. Согласно Старому Закону (Чис. 28; 29), существовало семь временных и один постоянный торжественный обряд. Постоянный обряд состоял в том, что ежедневно, утром и вечером, приносился в жертву ягненок, и этот постоянный обряд неизменного жертвоприношения указывал на бесконечность божественного блаженства. Что касается временных обрядов, то первый из них проводился еженедельно. Это было празднование «субботы» в память о деле сотворения вселенной. Второй обряд, а именно «новомесячие», проводился ежемесячно и соблюдался в память о деле божественного правления. В самом деле, разнообразие вещей низшего мира во многом связано с движением луны, по каковой причине обряд проводился при новолунии, но не при полнолунии, дабы тем отличаться от идолопоклонников, которые имели обыкновение именно в это время приносить жертвы луне. Вышеуказанные два благословения были дарованы всему человечеству и потому отмечались наиболее часто.

Другие пять обрядов проводились по разу в год и являлись торжествами в честь тех милостей, которые были оказаны конкретно евреям. Так, в первый месяц отмечалась «пасха», праздник в честь оказанных благодеяний при исходе из Египта. Праздник «пятидесятницы» отмечался пятьюдесятью днями позже в память о милости дарования Закона. Остальные три празднования проводились в седьмом месяц. Так, в первый день седьмого месяца совершался обряд «трубного звука» в память об избавлении Исаака, когда Авраам нашел овна, запутавшегося в чаще рогами своими (Быт 22, 13), каковые рога были представлены трубами, в которые они дули. Праздник «трубного звука» был своего рода приготовлением к следующему празднику, который отмечался в десятый день. Это был праздник «очищения» в памяти о благословении, посредством которого по просьбе Моисея Бог простил народу грех поклонения тельцу. Завершалось все празднованием «кущей», которое продолжалось в течение семи дней. Так отмечалась оказанная Богом милость защиты и руководства при переходе через пустыню, когда они жили в кущах. Поэтому во время этого праздника они брали себе ветви «красивых деревьев», то есть цитрона, и «деревьев широколиственных», то есть мирта, запах которого особенно приятен, «и пальмовые, и верб речных», которые надолго сохраняли свою свежесть; все эти деревья произрастали в земле обетованной, а смысл был тот, что Бог привел их через бесплодную землю пустыни в землю блаженства. В восьмой день совершалось «отдание праздника», во время которого собирали средства, необходимые для божественного поклонения, и это символизировало объединение людей и тот мир, который они обрели в земле обетованной.

Метафорическими причинами этих обрядов были следующие: постоянное жертвоприношение ягненка знаменовало вечность Христа, Агнца Божия, Который, согласно сказанному [в Писании], «Иисус, Христос, вчера, и сегодня, и вовеки» (Евр. 13, 8). Суббота указывала на дарованный Христом духовный покой (Евр. 4). Новолуние, каковое суть начало новой луны, означало просвещение старой Церкви проповедями и чудесами Христовыми. Празднование пятидесятницы предвозвещало сошествие Святого Духа на апостолов. Праздник трубного звука означал проповедование апостолов, праздник очищения знаменовал очищение христиан от грехов, а праздник кущей указывал на их странствие по этому миру, которое они совершают, продвигаясь в добродетели. Праздник отдания праздника предвозвещал собрание верных в царстве небесном, по каковой причине о нем сказано как о «священном». Эти три праздника следовали один за другим потому, что искупающие свои пороки люди должны непрерывно продвигаться в добродетели до тех пор, пока они, как сказано в псалме, не явятся пред Богом (Пс. 83, 8).

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что у священнодействий Старого Закона не было никакой приличествующей причины. В самом деле, то, что выполняется с целью поклонения Божеству, не должно быть подобным соблюдению идолопоклоннических обрядов, о чем читаем [в Писании]: «Не делай так Господу, Богу твоему, ибо все, чего гнушается Господь, что ненавидит Он, они делают «богам» своим» (Вт. 12, 31). Затем, идолопоклонники имели обыкновение колоть себя ножами до крови; так, в Писании сказано, что они «кололи себя, по своему обыкновению, ножами и копьями, так что кровь лилась по ним» (3Цар. 18, 28), в связи с чем Господь предписал: «Не делайте нарезов на теле вашем, и не выстригайте волос над глазами вашими по умершем» (Вт 14, 1). Поэтому предписанное Законом обрезание (Лев. 12, 3) представляется неуместным.

Возражение 2. Далее, то, что выполняется с целью поклонения Божеству, должно быть исполнено благолепия и величия, согласно сказанному [в Писании]: «Я прославлю Тебя в собрании великом» (Пс. 34, 18). Но когда человек ест с поспешностью, то это, похоже, выглядит несколько легкомысленно. Следовательно, предписание о том, что они должны есть пасхального агнца «с поспешностью» (Исх. 12, 11), представляется недолжным. Да и другие предписания относительно вкушения агнца выглядят не слишком благоразумными.

Возражение 3. Далее, священнодействия Старого Закона метафорически указывали на священнодействия Нового Закона. Так, пасхальный агнец указывал на священнодействие евхаристии, согласно сказанному [в Писании]: «Пасха наша, Христос, заклан за нас» (1Кор. 5, 7). Следовательно, также должны были наличествовать священнодействия Старого Закона, которые бы предвозвещали такие священнодействия Нового Закона как конфирмация, соборование, супружество и так далее.

Возражение 4. Далее, очищение вряд ли возможно без устранения чего-либо нечистого. Но в том, насколько это касается Бога, никакая телесная вещь не может полагаться нечистой, поскольку все тела суть творение Божие, а «всякое творение Божие – хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением» (1Тим. 4, 4). Поэтому очистительные [обряды] после прикосновения к мертвому телу или к какой-либо иной телесной заразе представляются недолжными.

Возражение 5. Далее, [в Писании] сказано: «От нечистого, что может быть чистого?» (Сир. 34, 4). Но пепел сожженной рыжей телицы был нечистым, поскольку он делал человека нечистым, по каковой причине [в Писании] сказано, что принесший её в жертву священник будет нечист «до вечера», и точно так же нечистыми до вечера полагались сжегший её и собравший пепел (Чис. 19). Поэтому предписание о том, что нечистые будут очищаться [смешанной] с этим пеплом водой не представляется приличествующим.

Возражение 6. Далее, грехи не являются чем-то телесным, что могло бы быть перенесено с одного места в другое, и при этом человека нельзя очистить посредством чего-либо нечистого. Поэтому кажется недолжным, что ради искупления людских грехов священник переносил беззакония детей Израилевых на одного из козлов [(предварительно очищенного)], которого они отсылали в пустыню для отпущения, в то время как другого, нечистого, они использовали с целью очищения, сжигая это вместе с тельцом вне стана, после чего они должны были вымыть одежды свои и омыть тело свое водою (Лев. 16).

Возражение 7. Далее, очищенное более не нуждается в очищении. Поэтому повторное очищение очищаемого от проказы человека или дома, как это предписано в четырнадцатой [главе книги] «Левит», представляется недолжным.

Возражение 8. Далее, духовную нечистоту нельзя очистить материальной водой или посредством обривания волос. Поэтому Господний наказ, чтобы был сделан умывальник медный для омовения священниками рук и ног перед входом в храм (Исх. 30, 18–20), а ещё – чтобы левиты окроплялись очистительною водою и обривали все тело свое (Чис. 8, 7), кажется неразумным.

Возражение 9. Далее, большее не может быть очищено меньшим. Поэтому то, что согласно Закону высшие и низшие священники, как сказано в восьмой [главе книги] «Левит», а также левиты, как сказано в восьмой [главе книги] «Числа», должны посвящаться посредством телесного помазания, телесной жертвы и телесного жертвоприношения, представляется недолжным.

Возражение 10. Кроме того, [в Писании] сказано, что «человек смотрит на лицо, а Господь смотрит на сердце» (1Цар. 16,7). Но в человеке «на лицо» расположения его тела и его одежды. Поэтому назначение некоторых особых предметов одежды для высших и низших священников, как это описано в двадцать восьмой [главе книги] «Исход», кажется неуместным. И еще, то, что всякий, имеющий телесный изъян, лишается права на священничество, согласно сказанному: «Никто из семени твоего во все роды их, у которого на теле будет недостаток, не должен приступать, чтобы приносить хлеб Богу своему... [не должен приступать -] ни слепой, ни хромой» и так далее (Лев. 21, 17, 18), представляется неразумным. Следовательно, похоже на то, что. у священнодействий Старого Закона не было приличествующей причины.

Этому противоречат следующие слова [Писания]: «Я – Господь, освящающий вас» (Лев. 20, 8). Но Бог не может сделать что-либо неразумно, согласно сказанному [в Писании]: «Все соделал Ты премудро» (Пс. 103, 24). Следовательно, в определенных к освящению человека священнодействиях Старого Закона не могло быть ничего, что было бы установлено без разумной на то причины.

Отвечаю: как уже было сказано (101,4), священнодействие в собственном смысле слова суть то, что прилагается к поклоняющимся Богу ради их освящения, то есть для того, чтобы они в определенном смысле приуготовлялись к поклонению Богу Затем, поклонение Богу всем людям принадлежало общим образом, а служителям поклонения Божеству, священникам и левитам, – особым. Поэтому в священнодействиях Старого Закона некоторые вещи относились ко всем, а некоторые – только к служителям.

Далее, в отношении того и другого были необходимы три вещи. Первой необходимой вещью было утверждение в состоянии поклоняющегося Богу, и это утверждение как общее для всех заключалось в обрезании, без которого никто не мог быть допущен ни к одному из законных соблюдений, а священникам помимо этого требовалось ещё и их освящение. Второй необходимой вещью было использование того, что принадлежало поклонению Божеству. Так, в отношении всех людей существовала пасхальная трапеза, к которой, как это явствует из двенадцатой [главы книги] «Исход», не мог быть допущен необрезанный, а в отношении священников существовало предложение жертв, вкушение хлебных предложений и многое другое, что было определено к использованию священниками. Третьей необходимой вещью было устранение всех препятствий к поклонению Божеству, а именно нечистоты. И потому в отношении всех людей были установлены некоторые очистительные обряды – как для устранения внешней нечистоты, так и для искупления грехов, в то время как в отношении священников и левитов было установлено омовение рук и ног и обривание волос.

И у всех этих вещей имелись разумные причины, как буквальные (а именно постольку, поскольку они были определены к поклонению Богу «здесь и сейчас»), так и метафорические (а именно постольку, поскольку они были определены к предвозвещению Христа), что станет очевидным, когда мы последовательно рассмотрим их всех.

Ответ на возражение 1. Основной буквальной причиной обрезания была та, что человек посредством этого обозначал свою веру в единого Бога. И коль скоро Авраам, уйдя из дома отца своего и от родства своего, был первым, кто отъединил себя от неверных, то по этой причине он был первым, который получил обрезание. Эта причина была сформулирована апостолом следующим образом: «Знак обрезания он получил как печать праведности через веру, которую он имел в необрезании». В самом деле, «Аврааму вера вменилась в праведность» постольку поскольку он «сверх надежды поверил с надеждою», то есть сверх естественной надежды он поверил в надежду по благодати, и потому «он стал отцом многих народов» несмотря на то, что был стар, и его жена была стара и бесплодна (Рим. 4). Для того же, чтобы это было очевидным, и чтобы вера Авраама через подражание ему была утверждена в сердцах евреев, они получили на своей плоти такой знак, который бы они не смогли забыть, по каковой причине [в Писании] сказано: «И будет завет Мой на теле вашем заветом вечным» (Быт. 17, 13). Это исполнялось на восьмой день [от рождения], поскольку до той поры ребенок ещё слишком нежен и мог бы серьезно пострадать (хотя при этом ещё не успел уплотниться), по каковой причине и животные не предлагались [в жертву] до исполнения им восьми дней. Но это и не откладывалось на после, чтобы иные не стали отказываться от знака обрезания из-за [боязни] боли, а ещё – чтобы родители, чья любовь к своим детям изо дня в день возрастает, не стали бы уклоняться от присутствия на обряде, а по мере взросления детей не стали бы уберегать их от обрезания. Второй причиной, возможно, было желание ослабить вожделение в этом органе. Также не исключено, что был и третий мотив, а именно желание оскорбить поклонников Венеры и Приапа, которые почитали рассматриваемую часть тела. Что же касается запрета Господня, то он простирался только на нанесение себе увечий в честь идолов, чем обсуждаемый нами обряд обрезания не был.

Метафорическая причина обрезания состояла в том, что оно предвозвещало устранение тлена, которое должно было быть сообщено нам Христом и которое будет совершенным образом исполнено в восьмом возрасте, каковым является возраст воскресших из мертвых. И поскольку вся тленность преступления и наказания привходит в нас через наше телесное порождение от греха нашего прародителя, обрезание прилагалось к порождающему члену. Поэтому апостол сказал: «Вы обрезаны» во Христе «обрезанием нерукотворным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым» (Кол. 2, 11).

Ответ на возражение 2. Буквальной причиной пасхальной трапезы являлось празднование благословения исхода из Египта под водительством Бога. Так, посредством празднования и трапезы они как бы объявляли, что принадлежат к тому народу, который Бог взял Себе из Египта. В самом деле, накануне исхода из Египта они получили распоряжение помазать кровью ягненка на косяках дверей своих домов, как если бы они тем самым объявляли, что отклоняют обряды поклонявшихся барану египтян. Поэтому они благодаря такому помазанию кровью ягненка на дверных косяках были избавлены от угрожавшей египтянам опасности истребления.

Затем, в той поспешности, с которой они вышли из Египта, надлежит усматривать две вещи, а именно то, что египтяне, как сказано в двенадцатой [главе книги] «Исход», понуждали их поскорее покинуть их землю и, кроме того, существовала опасность, что отставший от других мог быть убит египтянами. Их поспешность показана нам двумя способами. Во-первых, тем, что они ели. В самом деле, они получили распоряжение есть пресный хлеб, как знак того, что не было времени на заквашивание, поскольку египтяне торопили с исходом, и есть испеченное на огне мясо, каковой способ его приготовления наиболее быстр, и при этом нельзя было «сокрушать кости», поскольку времени на это не оставалось. Во-вторых, тем, как они ели. Об этом читаем [в Писании]: «Пусть будут чресла ваши препоясаны, обувь ваша – на ногах ваших, и посохи ваши – в руках ваших; и ешьте... с поспешностью», что недвусмысленно указывает на то, что люди были готовы отправиться в путь. К этому же относится распоряжение: «В одном доме должно есть; ...не выносите мяса вон из дома», поскольку вследствие поспешности они не смогли бы отослать что-либо из еды в качестве дара. А тот гнет, который они испытывали во время своего пребывания в Египте, обозначен горькими травами.

Метафорическая причина всего этого очевидна, поскольку жертва пасхального агнца указывала на жертву Христа, согласно сказанному [в Писании]: «Пасха наша, Христос, заклан за нас» (1Кор. 5, 7). Кровью ягненка, которая, будучи помазана на косяках, избавила от истребления, показано [помазание] верой в страсти Христовы сердец и губ верных, которые этими страстями избавлены от греха и смерти, согласно сказанному [в Писании]: «Вы искуплены... драгоценной кровию... непорочного и чистого Агнца» (1Петр. 1, 18, 19). Поеданием мяса показано вкушение тела Христова при причастии, а то, что мясо пеклось в огне, указывало на страсти Христовы или на [Его] любовь. И елось оно с пресным хлебом для того, чтобы указать на безупречную жизнь верных, причастных телу Христову, согласно сказанному [в Писании]: «Станем праздновать... с опресноками чистоты и истины» (1Кор. 5, 8). Горькие травы обозначали раскаяние в грехах, которое необходимо для причащения телу Христову Их чресла была препоясаны в знак целомудрия. Их обувь была на ногах их как напоминание об умерших прародителях. Посохи, которые они должны были держать в руках, обозначали авторитет пастырей. А распоряжение о съедении пасхального ягненка в одном доме означало, что таинства принадлежат одной только католической церкви, а не молельням еретиков.

Ответ на возражение 3. У некоторых священнодействий Нового Закона существуют соответствующие им метафорические священнодействия Старого Закона. Так, крещению, священнодействию [нашей] веры, соответствует обрезание, в связи с чем читаем [в Писании]: «Вы обрезаны... обрезанием Христовым, быв погребены с Ним в крещении» (Кол. 2, 11, 12). Священнодействию евхаристии в Новом Законе соответствует съедание пасхального агнца. Священнодействию епитимьи в Новом Законе соответствуют все очищения Старого Закона. Священнодействию освящений соответствует посвящение в сан римского папы и священников. Что же касается священнодействия конфирмации, каковое суть священнодействие полноты благодати, то в Старом Законе не было соответствовавшего ему священнодействия, поскольку тогда ещё не наступило время для полноты (ведь «закон ничего не довел до совершенства» (Евр. 7, 19)). То же самое можно сказать и о священнодействии соборования, которое является непосредственным приготовлением к вступлению в славу, путь к которой ещё не был явлен в Старом Законе, поскольку жертва ещё не была принесена. Супружество в Старом Законе было, но только как естественная функция, а не как священнодействие союза Христа с Церковью, поскольку такого союза ещё не существовало. Поэтому Старый Закон допускал разводы, которые стали недопустимыми в силу самой природы священнодействия.

Ответ на возражение 4. Как уже было сказано, очищения Старого Закона были определены к устранению препятствий на пути поклонения Божеству, каковые поклонения были двоякими, а именно духовными, состоящими в умственной молитве Богу, и телесными, состоящими в жертвоприношениях, дарах и тому подобном. Далее, препятствием людям в их духовном поклонении являются грехи, например, идолопоклонство, убийство, прелюбодеяние или кровосмешение, которые, как принято говорить, делают людей нечистыми. От подобной нечистоты люди очищались посредством определенных жертв, которые приносились как за [грехи] всего сообщества, так и за индивидуальные грехи. Это не означало, что такие телесные жертвы сами по себе могли искупить грех, но служило указанием на то искупление грехов, которое должно было быть произведено Христом, и посредством участия в таких метафорических жертвоприношениях древние выражали свою веру в Избавителя.

Препятствием к внешнему поклонению являлась некоторая телесная нечистота, которую в первую очередь усматривали в самом человеке, а ещё в других животных, в одежде, жилье и сосудах. В человеке нечистота могла возникать отчасти от него самого, а отчасти от соприкосновения с нечистыми вещами. То, что исходило от человека, полагалось нечистым, если сам человек или подвергся уничтожению, или же находился на пути к нему. Следовательно, коль скоро уничтожением является смерть, то человеческий труп полагался нечистым. И точно так же, коль скоро проказа является следствием порчи жидкости, которая истекает вовне и заражает других людей, то прокаженные считались нечистыми. По той же причине считались нечистыми и страдающие кровотечением – кто по болезни, кто по природе (ежемесячным или при родах) – женщины, а равно и мужчины после семяизвержения (по слабости ли, при ночном ли извержении или при соитии). И так это было потому, что любая истекающая из человека одним из вышеупомянутых способов жидкость несет в себе какую-либо нечистую заразу Кроме того, человек осквернялся посредством соприкосновения с какой бы то ни было нечистой вещью.

Далее, для указанной нечистоты можно определить как буквальную, так и метафорическую причину. Буквальная причина была связана с почитанием того, что относилось к поклонению Божеству, а именно как с тем, что у людей не принято касаться грязными [руками] драгоценностей, так и с тем, что, не имея возможности часто приближаться к святыням, люди испытывали к ним особое почтение. В самом деле, коль скоро человеку трудно было избежать всех вышеупомянутых видов нечистоты, то вследствие этого возможность приблизиться и прикоснуться к принадлежащим поклонению Божеству вещам им выпадала [крайне] редко, и потому, если такое случалось, они исполняли [ритуал] с большим трепетом и смирением. Кроме того, в некоторых случаях буквальная причина состояла в том, чтобы люди не устранялись надолго от поклонения Богу из желания держаться подальше от прокаженных, а также больных другими смертельными или неприятными заразными болезнями. А ещё подчас такой причиной было желание избежать идолопоклонства, поскольку в своих священных обрядах язычники иногда использовали человеческую кровь и семя. От всех таких телесных нечистот очищались или простым омовением, или же – в наиболее предосудительных случаях – некоторой искупительной жертвой за грех, который рассматривался как один из видов нечистоты.

Метафорической причиной разных видов нечистоты была та, что они фигурально указывали на различные виды греха.

Так, нечистота трупа указывала на скверну греха смерти души. Нечистота проказы – на скверну еретического учения – как потому, что ересь, подобно проказе, заразна, так и потому, что нет учения настолько ложного, чтобы оно не содержало в себе хоть крупицу примешанной к заблуждению истины, что подобно тому, как и на теле больного проказой здоровые участки перемежаются с зараженными. Нечистота страдающей кровотечением женщины обозначала нечистоту идолопоклонства из-за кровавых приношений [язычников]. Нечистота мужчины после семяизвержения обозначала нечистоту празднословия, поскольку «семя есть слово Бога». Нечистота соития и роженицы обозначала нечистоту первородного греха. Нечистота женщины при месячных истечениях обозначала нечистоту озабоченного чувственными удовольствиями ума. Обусловленная соприкосновением с нечистой вещью нечистота в широком смысле слова обозначала ту нечистоту, которая является следствием согласия с грехами других, согласно сказанному [в Писании]: «Выйдите из среды их и отделитесь,... и не прикасайтесь к нечистому» (2Кор. 6, 17). Кроме того, такая нечистота могла возникнуть и от прикосновения к неодушевленным вещам, а ещё любой, кого касался нечистый, сам становился нечистым. Так Закон стремился уменьшить суеверие язычников, полагавших, что нечистота может быть сообщена не только прикосновением, но также речью или взглядом, о чем сообщает раввин Моисей, приводя в пример женщин во время месячных. Мистический смысл этого состоял в том, что «равно ненавистны Богу и нечестивец, и нечестие его» (Прем. 14, 9).

В самих по себе неодушевленных предметах также усматривалась нечистота, вроде нечистоты проказы дома или одежды. В самом деле, как проказа в людях связана с порчей жидкости, что причиняет гниение и разрушение плоти, точно так же из-за некоторого приводящего к сырости или пересыханию нарушения подчас возникает своего рода порча камней, из которых построен дом, или одежды. Закон называл такую порчу проказой, от которой дом или одежда становилась нечистой, и делал это как потому что любая порча, как уже было сказано, связана с нечистотой, так и потому, что язычники поклонялись своим домашним богам как защитникам от такого рода порчи. Поэтому дабы предупредить идолопоклонство, Закон предписывал разрушать те дома, порча которых зашла слишком далеко, а также сжигать испорченные одежды. Ещё существовала нечистота сосудов, о которой сказано: «Всякий открытый сосуд, который не обвязан и не покрыт, – нечист» (Чис. 19, 15). Причиной этой нечистоты была та, что в такие сосуды легко могло попасть что-нибудь нечистое и сделать нечистыми их самих. Кроме того, это распоряжение было направлено на предотвращение идолопоклонства, поскольку идолопоклонники полагали, что когда в сосуд или в воду падала мышь, ящерица или какая-нибудь иная подобная мерзость, которую они имели обыкновение приносить в жертву своим идолам, те от этого становились более приятными их «богам». И поныне некоторые женщины выставляют открытые сосуды в честь ночных божеств, которых они называют «Яна».

Метафорической причиной описанных видов нечистоты является та, что проказа дома обозначала нечистоту собрания еретиков; проказа льняной одежды – последующей прогорклости ума злой жизни; проказа шерстяной одежды – зла льстецов; проказа на основе ткани – язвы души; проказа на утоке – грехов плоти, поскольку основа находится в утоке, как душа – в теле. Не покрытый и не обвязанный сосуд обозначал человека, которому недостает покрова молчания и который не связан никакой дисциплиной служения.

Ответ на возражение 5. Как уже было сказано, Закон указывал на двоякую нечистоту. Одна обусловливалась повреждением в уме или теле и по справедливости считалась серьезной. Другая нечистота была менее серьезной, обусловливалась простым соприкосновением с нечистой вещью, и очиститься от нее было нетрудно. Поэтому первая нечистота искупалась жертвами за грехи (ведь всякая порча – грех и указывает на грех), в то время как последняя искупалась простым омовением, о котором читаем в девятнадцатой [главе книги] «Числа». В указанном месте Бог предписывает принести в жертву рыжую телицу в память о грехе поклонения тельцу. (Телица была предпочтена тельцу потому, что телицей Господу было угодно называть синагогу, согласно сказанному: «Как упрямая телица, упорен стал Израиль» (Ос. 4, 16), что, возможно, связано с тем, что они, по египетскому обычаю, поклонялись телице, согласно сказанному [в Писании] о том, что они поклонялись «телице Беф-Авена»¹⁷² (Ос. 10, 5).) В знак отвращения от греха идолопоклонства эта жертва приносилась за пределами стана (собственно, всякий раз, когда жертва приносилась во искупление множества грехов, она вся сжигалась вне стана). Кроме того, чтобы показать, что эта жертва очищала людей от всех их грехов, «священник» опускал «перст свой в её кровь» и окроплял ею переднюю сторону «скинии собрания семь раз», поскольку число семь означало всеобщность. Далее, само окропление кровью указывало на отвращение от идолопоклонства, при котором кровью приношения не окроплялось вовне, но она собиралась в едином месте, и вокруг нее люди устраивали трапезу в честь идолов. Она сжигалась в огне, поскольку Бог явился Моисею в огне и Закон был дан из середины огня; или, возможно, этим обозначалось, что идолопоклонство и все, что с ним связано, должно быть полностью уничтожено подобно тому как и телица сжигалась с «кожей ее, и мясом ее, и кровью её с нечистотою её».

Вместе с телицей сжигались: «кедровое дерево, и иссоп, и нить из червленой шерсти», что должно было означать следующее: как дерево кедра не гниет, как червленое долго сохраняет свой цвет и как иссоп, даже будучи высушен, сохраняет свой аромат, точно так же и эта жертва будет сохранять всех людей в добре и верности. Поэтому о пепле телицы сказано, что он «будет сохраняться для общества сынов Израиля». Или же, согласно Иосифу этим указывалось на четыре элемента, а именно сжигаемое «кедровое дерево», как произрастающее из земли, обозначало землю; «иссоп» благодаря своему аромату обозначал воздух; «червленая шерсть» обозначала воду поскольку, как и в случае пурпурного цвета, красители добывались из воды. Таким образом, все это указывало на то, что эта жертва приносилась Творцу четырех элементов. А поскольку эта жертва приносилась за грех идолопоклонства, то и тот, кто «сжигал ее», и тот, кто «собирал пепел», и тот, кто «окроплял» смешанной с этим пеплом водой считались нечистыми в знак отвращения от этого греха, поскольку тем самым показывалось, что кто бы ни был и как бы он ни был связан с идолопоклонством, нечист. От этой нечистоты они очищались простым мытьем одежды, но при этом сами не омывались, поскольку в таком случае этот процесс был бы бесконечным; в самом деле, окроплявший становился нечистым, и потому если бы он омывал сам себя, то все равно оставался бы нечистым, а если бы его омывал кто-то другой, то тот бы становился нечистым, и так могло бы продолжаться до бесконечности.

Метафорической причиной этой жертвы была та, что рыжая телица указывала на Христа в отношении принятой Им на Себя слабости, которая была обозначена женским полом, и в отношении крови Его страстей, которую обозначал её цвет У рыжей телицы не было «недостатка», поскольку все дела Христа были совершенны, она была «без порока» и не знала «ярма», поскольку Христос был невинен и не нес на Себе ярма греха. её надлежало привести Моисею, поскольку они обвиняли Его в нарушении закона Моисея о соблюдении субботы. А передать её надлежало «Елеазару, священнику», поскольку Христос для казни был отдан в руки священников. Она выводилась «вон из стана», поскольку Христос «пострадал вне врат» (Евр. 13, 12). Затем, священник погружал свой перст «в кровь ее», поскольку тайны страстей Христовых должно исследовать и подражать им. Ею окроплялась «передняя сторона скинии собрания», которой обозначена синагога, дабы указать или на осуждение не уверовавших евреев, или на очищение уверовавших, и это делалось «семь раз» или для того, чтобы указать на семь даров Святого Духа, или же – на семь дней, т. е. на полноту времен. Далее, все, что связано с воплощением Христа, должно быть сожжено огнем, то есть все это должно пониматься духовно; так, «кожа» и «мясо» указывали на внешние дела Христа, «кровь» – на человеческую внутреннюю силу, которая подвигала Его внешние дела, «нечистота» – на Его измученность, жажду и все остальное, имевшее отношение к Его слабости. К этому добавлялось три вещи, а именно «кедровое дерево», которое обозначало высоту надежды и созерцания, «иссоп» – как символ смирения и веры, и «червленая шерсть», которая обозначала двоякую любовь, и все это вместе указывало на то, что мы должны прилепляться к страстям Христовым. Пепел от сжигания собирался «кем-нибудь чистым», поскольку реликвии страстей перешли к язычникам, которые не были виновны в смерти Христовой. Пепел ради искупления смешивался с водой, поскольку через страсти Христа крещение получило силу очищения от грехов. Священник, который закалывал сжигаемую телицу, и тот, кто сжигал ее, и тот, кто собирал пепел, были нечисты, как был нечист и тот, кто окроплял водою, что означало, что из-за убийства искупившего наши грехи Христа евреи стали нечистыми и такими они будут «до вечера», то есть до конца света, когда остатки Израиля будут преображены. Или же, как говорит Григорий¹⁷³, это указывало на то, что тот, кто касается священного ради очищения других, сам содержит в себе некоторую нечистоту, и так это будет «до вечера», то есть до конца этой жизни.

Ответ на возражение 6. Как уже было сказано, от нечистоты, которая обусловливалась разрушением в уме или теле, очищались посредством искупительных жертв. Далее, за грехи отдельных индивидов приносились специальные жертвы, но поскольку некоторые в отношении искупления подобных грехов и нечистоты проявляли небрежение – то ли вследствие неведенья, то ли – связанных с этим трудностей, было решено, что раз в год, в десятый день седьмого месяца приносилась искупительная жертва за всех людей. А так как, согласно апостолу, «Закон поставляет первосвященниками человеков, имеющих немощи» (Евр. 7, 28), то первосвященнику прежде всех надлежало принести тельца за свои собственные грехи, а также в память о грехе Аарона, сотворившего литого тельца. Сверх того во всесожжение приносился овен, и это указывало на то, что верховенство священства, обозначенное овном, главою стада, должно быть определено к славе Божией. Затем за людей приносилось в жертву два козла. Один из них приносился во искупление грехов всего сообщества, поскольку и козел, и сделанные из его кожи одежды обладают дурным и острым запахом, что указывало на зловонность, нечистоту и жало греха. После того, как козла приносили в жертву, его кровью, как и кровью тельца, окропляли «Святое святых» и «Святилище», что означало, что скинию очищали от нечистоты детей Израиля. Трупы же принесенных в жертву за грехи козла и тельца сжигались, что означало уничтожение грехов. Однако их сжигали не на жертвеннике, поскольку за этим [всесожжением] не следовало никакое другое; их было предписано сжигать за завесой в знак отвращения от греха, и так было всякий раз, когда жертва приносилась за тяжкий или общий грех. Другого козла отпускали в пустыню, но не для того, чтобы предложить его демонам, которым в пустыне поклонялись язычники, поскольку приношения демонам были запрещены, но чтобы указать на следствие предлагаемой жертвы. Поэтому священник возлагал руки на голову козла, тем самым исповедая беззакония детей Израилевых, как если бы этот козел должен был отнести их далеко в пустыню, где его сожрут дикие звери, поскольку на нем – наказание за грехи народа. А о том, что через него отпускались людские грехи, говорят или потому, что через его отпущение обозначалось прощение грехов народа, или потому, что к его голове прикреплялись списки с перечнем согрешений.

Метафорической причиной всего этого была та, что Христос предвозвещался и тельцом, как указанием на Его силу, и овном, поскольку Он есть (лава верных, и козлом – из-за «подобия плоти греховной» (Рим. 8, 3). Кроме того, Христос был принесен в жертву за грехи – как священников, так и мирян, поскольку Его страстями от грехов были очищены и высшие, и низшие степени. Кровь тельца и козла переносилась священником во «Святое святых» потому, что вход в царство небесное было открыт нам кровью страстей Христовых. Их тела сжигались вне стана по той причине, что, как говорит апостол, и Христос «пострадал вне врат» (Евр. 13, 12). Козел отпущения может обозначать либо одиночество страдания человечности Христа, которая, при сохранении Его божественности, ограничивала Его силу, либо же на то вожделение, которое мы должны удалить от себя при предложении Господу дел нашей добродетели.

Что же касается нечистоты тех, которые сжигали эти жертвы, то причина этого та же, что и в рассмотренном нами выше случае жертвоприношения рыжей телицы.

Ответ на возражение 7. Законный обряд не очищал прокаженного от его болезни, а объявлял его очищенным. Об этом свидетельствуют следующие слова [Писания]: «Если священник увидит, что прокаженный исцелился от болезни», то он должен приказать «взять для очищенного...» и т. д. (Лев. 14, 3, 4). Следовательно, прокаженный прежде должен был излечиться сам, однако [после этого] требовалось ещё особое очищение для того, чтобы по приговору священника он был восстановлен для общения с людьми и поклонения Богу. Впрочем, случалось и так, что когда священник ошибался [в своем диагнозе об исцелении], телесная проказа чудесным образом излечивалась благодаря законному обряду.

Далее, это очищение прокаженного было двояким: во-первых, он объявлялся очищенным; во-вторых, он восстанавливался как чистый для общения с людьми и поклонения Богу по прошествии семи дней. При первом очищении желающий очиститься прокаженный предлагал за себя «двух воробьев живых¹⁷⁴, кедровое дерево, червленую нить и иссоп»; при этом воробей и иссоп привязывались к кедровому дереву червленой нитью так, чтобы дерево становилось как бы ручкой кропильницы, а иссоп и воробей были той частью кропильницы, которую опускали в кровь другого воробья, который был «заколот... над живою водою». Все эти вещи предлагались как лекарство от четырех зол проказы: кедровое дерево, которое не гниет, предлагалось от гниения; иссоп, который есть не что иное, как приятно пахнущая трава, предлагался от зловония; живой воробей предлагался от бесчувственности; ярко окрашенная червленая нить предлагалась от омерзительного цвета проказы. Живого воробья отпускали на свободу «в поле», поскольку прокаженный был возвращен к своей прежней свободе.

На восьмой день его допускали к поклонению Божеству и к общению с людьми, но прежде он должен был обрить все волосы свои и вымыть одежды, так как гнилостный запах проказы проникает в волосы и одежду. Затем за его грех приносилась жертва, поскольку проказа нередко была следствием греха, и часть крови жертвы возлагали на край правого уха очищаемого, а ещё «на большой палец правой руки его и на большой палец правой ноги его», потому что именно в этих частях в первую очередь обнаруживалась проказа. В этом обряде также использовались три жидкости, а именно кровь – от разрушения крови, елей, обозначавший исцеление от болезни, и живая вода для омовения от скверны.

Метафорической причиной была та, что божественная и человеческая природы в Христе были обозначены двумя воробьями, один из которых, по подобию Его человеческой природы, предлагался в глиняном сосуде с живою водой, поскольку воды крещения были освящены страстями Христа. Другой воробей, символизировавший Его бесстрастную божественность, оставлялся живым, поскольку Божество бессмертно, и улетал, поскольку Божество не могло быть затронуто страстями. Далее, этот живой воробей вместе с кедровым деревом, червленой нитью и иссопом, то есть, как уже было сказано, с верой, надеждой и любовью, погружался в воду для дальнейшего окропления, как и мы крестимся верою в Богочеловека. Водами крещения (или своими слезами) человек омывал свои одежды, то есть свои дела, и все свои волосы, то есть свои мысли. Край правого уха человека надлежало очистить кровью и елеем, дабы укрепить его слух против неправды, а большие пальцы руки и ноги – дабы его дела были святы. Все прочее, с чем мы сталкиваемся в этом очищении, а равно и во всех остальных, не нуждается в особом исследовании, поскольку оно общо с другими приношениями жертв – как за проступки, так и за грехи.

Ответ на возражения 8 и 9. Как люди приводились к поклонению Божеству посредством обрезания, точно так же и служители приуготовлялись к этому посредством специального очищения, или посвящения, по каковой причине им было наказано отделиться от других людей – ведь они, в отличие от остальных, были специально назначены для богослужений. При этом целью всего того, что делалось в отношении их освящения и утверждения, было показать, что они наделены некоей особой чистотой, властью и достоинством. Поэтому при утверждении служителей делалось следующее: во-первых, они очищались; во-вторых, они украшались и посвящались; в-третьих, они занимались служением. Каждый, кто участвовал в служении, очищался водой и некоторыми жертвами, а левиты сверх того обривали свое тело, как о том читаем в восьмой [главе книги] «Левит».

Что касается первосвященника и священников, то их освящение происходило следующим образом. Прежде всего, они омывались, а затем облачались в специальные одежды, обозначавшие их достоинство. Кроме того, на голову первосвященника возливали елей помазания, что означало, что власть освящения затем стекала с него на других подобно тому, как елей стекал с головы на более низкие части тела, согласно сказанному [в Писании]: «Это – как драгоценный елей на голове, стекающий на бороду, бороду Ааронову» (Пс. 132, 2). А вот левиты не получали никакого другого освящения помимо того, что были рукоположены на служение Господу детьми Израиля через посредство молящегося за них первосвященника. У низших же священников освящались только руки, которыми они должны были приносить жертвы. Край их правого уха, большой палец правой руки и большой палец правой ноги окроплялись кровью жертвенного животного для того, чтобы этим обозначить, что они должны следовать закону Бога в своем приношении жертв (это обозначалось окроплением правого уха), а также что они должны быть внимательны и готовы к жертвоприношениям (это обозначалось окроплением правой ноги и руки). Сами они и их одежды окроплялись кровью принесенного в жертву животного в память о крови овна, которой они указали на себя в Египте. При их освящении приносились следующие жертвы: телец – как жертва за грех в память о грехе Аарона, а именно изготовлении литого тельца; овен во всесожжение в память о жертве Авраама, покорности которого надлежало следовать первосвященнику; другой овен «посвящения» – как мирная жертва в память об исходе из Египта благодаря крови овна; корзина хлеба – в память о дарованной людям манне.

Указанием на предназначенность их к служению являлось то, что им на руки возлагались тук овна, по одному из хлебов и правое плечо, что обозначало обретение ими права предлагать все это Господу, в то время как левиты приводились к служению путем введения их в скинию собрания, поскольку они в процессе своего служения прикасались к священным сосудам.

Метафорической причиной всего этого была та, что посвящаемые в духовное служение Христа должны быть, прежде всего, очищены водами крещения и водами слез своей веры в страсти Христовы, каковые суть равно искупительная и очистительная жертва. Ещё они должны обрить все волосы на теле, то есть все свои злые помыслы. Кроме того, они должны быть украшены добродетелями и освящены елеем Святого Духа и окроплением кровью Христовой. И таким вот образом они должны быть приведены к своему духовному служению.

Ответ на возражение 10. Как уже было сказано (4), цель Закона состояла в том, чтобы побудить людей к почтительному поклонению Божеству. Это достигалось двояким способом: во-первых, путем исключения из священнодействий всего того, что могло бы стать объектом презрения; во-вторых, путем включения в священнодействия всего того, что вызывало почтение. И если такие правила соблюдались в отношении скинии, сосудов и жертвенных животных, то тем более они должны были соблюдаться в отношении самих служителей. Поэтому для того, чтобы исключить презрение к служителям, было предписано, что они не должны иметь никакого телесного изъяна, поскольку к калекам часто испытывают презрение. По той же самой причине было предписано выбирать предназначенных к служению Богу не случайным образом из любых родов, а только из одного конкретного рода, чем подчеркивалась их значимость и благородство.

Ради того же почтения им полагались специально украшенные одежды и особые формы посвящения. Такова общая для всех причина украшенных одеяний. Что же касается первосвященника, то он имел восемь предметов одежды.

Во-первых, он имел хитон из виссона. Во-вторых, он имел голубую ризу, по подолу которой были сделаны «позвонки» и «яблоки из нитей голубого, яхонтового, пурпурового и червленого цвета».

В-третьих, он имел ефод, который покрывал его плечи и грудь до пояса и был сделан из золота, голубой, пурпуровой и червленой шерсти и из крученого виссона, а на плечах он носил два камня оникса, на которых были вырезаны имена сынов Израилевых.

В-четвёртых, он имел сделанный из того же материала и четырехугольный по форме наперсник, который он, прикрепив к ефоду, носил на груди. В этот наперсник было вставлено двенадцать драгоценных камней в четыре ряда, на которых тоже были вырезаны имена сынов Израилевых, что означало: священник носит на своих плечах имена всех людей, поскольку взвалил на свои плечи все их бремя, и носит их на своей груди, так сказать, у сердца своего, поскольку обязан думать об их благоденствии. На наперсник Господь приказал положить «Учение и Истину», дабы там были отражены некоторые вопросы, касающиеся нравственных и догматических истин¹⁷⁵. Правда, евреи говорят, что «Учением и Истиною» назывался помещенный на наперснике камень, который изменял свой цвет в зависимости от того, что ожидало сынов Израилевых.

В-пятых, он носил сделанный из тех же вышеупомянутых [материалов] и четырех цветов пояс.

В-шестых, он имел кидар из виссона. В-седьмых, он имел золотую пластину, которую носил над челом; на ней было написано имя Господне¹⁷⁶.

В-восьмых, было ещё нижнее платье льняное «для прикрытия телесной наготы», когда они восходили к святыне или жертвеннику.

Из этих восьми одеяний низшие священники имели четыре, а именно хитон из виссона, нижнее льняное платье, пояс и кидар.

Как утверждают некоторые, буквальной причиной этих одежд была та, что они обозначили целый мир, поскольку первосвященник был служителем Творца всего мира, в связи с чем [в Писании] сказано: «На подире» Аарона «был целый мир» (Прем. 18, 24). Так, льняное платье обозначало землю, из которой растет лен, а пояс – опоясывающий землю океан. Голубая риза обозначала воздух, позвонки – гром, а яблоки – молнию. Многоцветный ефод обозначал небо звезд, а два камня оникс – две полусферы или же солнце и луну Двенадцать драгоценных камней на груди – двенадцать знаков зодиака, а в наперсник они были вставлены потому, что, по бытующему мнению, типы земных вещей находятся в небесах, согласно сказанному [в Писании]: «Знаешь ли ты уставы неба, можешь ли установить господство его на земле?» (Иов. 38, 33). Кидар обозначал эмпирей, а золотая пластина – Самого Правителя вселенной, Бога.

Метафорическая причина всего этого очевидна. В самом деле, телесные изъяны, от которых должны были быть свободны священники, обозначали различные пороки и грехи, от которых они должны быть свободны. Так, было запрещено, чтобы священником был слепой, то есть – несведущий, им не мог быть хромой, то есть – сомневающийся и неуверенный в цели. Он не должен был иметь «слишком малый, слишком большой или изогнутый нос»¹⁷⁷, то есть он при исполнении своих обязанностей не должен испытывать ни недостатка, ни избытка, ни какого-либо иного нарушения осмотрительности (нос обозначает осмотрительность постольку, поскольку он различает запахи). Было запрещено, чтобы у него была «переломлена нога» или «рука», то есть он не должен утрачивать способность совершать добрые поступки или продвигаться по пути добродетели. Им не мог стать ни горбатый, то есть излишне привязанный к земным вещам, ни близорукий¹⁷⁸, то есть с умом, замутненным чувственными привязанностями (ведь ослабление зрения обусловливается материальными истечениями). Им также не мог стать тот, кто имел «бельмо на глазу», то есть если он воображает, будто бы облачен в белые одежды праведности. Далее, им не мог стать ни «коростовый», то есть похотливый, ни «паршивый» [то есть жадный] (парша, которая, не причиняя боли, покрывает тело и делает неприятными на вид члены, обозначает жадность). Наконец, им не мог стать тот, у кого были «повреждены ятра», то есть тот, чье сердце исполнено низости, хотя это и не выявляется в его поступках.

Одеяния обозначают добродетели служителей Бога. Далее, всем служителям Бога необходимы четыре вещи, а именно целомудрие, обозначенное нижним льняным платьем, чистая жизнь, обозначенная хитоном из виссона; умеренность рассудительности, обозначенная поясом, и правота намерений, обозначенная покрывающим голову кидаром. Высшим же священникам сверх того требуются ещё четыре вещи. Во-первых, непрерывное размышление о Боге, на что указывала носимая над челом золотая пластина, на которой было написано имя Господне. Во-вторых, они должны сносить все людские пороки, и это было обозначено ефодом, который они носили на своих плечах. В-третьих, они должны хранить людей в своем уме и сердце попечением любви, в знак чего они носили наперсник. В-четвёртых, они должны вести благую жизнь, наполненную делами совершенства, и на это указывалось голубою ризой. По подолу голубой ризы были сделаны золотые позвонки, которые обозначали обучение божественным вещам, соединенное в высшем священнике с его благим модусом жизни. В дополнение к ним были сделаны яблоки, которые указывали на единство веры и согласия в добром пастыре, поскольку его учение должно быть таким, чтобы ничто не могло нарушить единства веры и мира.

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что у обрядовых соблюдений не было никакой разумной причины. В самом деле, как говорит апостол, «всякое творение Божие – хорошо, и ничто – не предосудительно, если принимается с благодарением» (1Тим. 4, 4). Поэтому представляется неразумным, что в одиннадцатой [главе книги] «Левит» некоторые виды пищи были запрещены как нечистые.

Возражение 2. Далее, человеку для пропитания были даны не только животные, но и растения, согласно сказанному [в Писании]: «Как зелень травную, даю вам» в пищу всякую плоть (Быт. 9, 3). Но в Законе ничего не сказано о каких-либо травах как о нечистых, хотя некоторые из них вредны, например, ядовиты. Следовательно, похоже на то, что не должно было запрещать употреблять в пищу каких-либо животных как нечистых.

Возражение 3. Далее, если материя, из которой произведена вещь, нечиста, то, похоже, и произведенная из нее вещь нечиста. Но плоть произведена из крови. Следовательно, если вся плоть не запрещена как нечистая, то и ни кровь не должна быть запрещена как нечистая, ни произведенный из этой крови тук.

Возражение 4. Далее, Господь говорит, что не нужно бояться «убивающих тело», поскольку, убив, они не могут «ничего более сделать» (Лк. 12, 4), что не соответствовало бы истине, если бы и после смерти в человеке сохранялась бы та пагуба, которая была причинена его телу. Тем более для убитого животного не может иметь никакого значения, каким именно образом готовится его плоть. Следовательно, нет никакой разумной причины для следующих слов [Писания]: «Не вари козленка в молоке матери его» (Исх. 23, 19).

Возражение 5. Далее, всех первенцев человека и скота, как наиболее совершенных, наказано предлагать Господу (Исх. 13). Поэтому распоряжение, данное в девятнадцатой [главе книги] «Левит», а именно: «Когда придете в землю... и посадите какое-нибудь плодовое дерево, то плоды его», то есть первые плоды, «почитайте за необрезанные... не должно есть их» (Лев. 19, 23), представляется необоснованным.

Возражение 6. Далее, одежда непосредственно не принадлежит человеческому телу. Поэтому не следовало запрещать евреям носить те или иные виды одежды, например: «В одежду из разнородных нитей [(из шерсти и льна)] не одевайся» (Лев. 19, 19); или: «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье» (Вт. 22, 5), и далее: «Не надевай одежды, сделанной из разных веществ (из шерсти и льна вместе)» (Вт. 22, 11).

Возражение 7. Далее, заповеди Господни должны храниться не на теле, а в сердце. Поэтому представляется недолжным предписывать людям «навязать» заповеди Бога «в знак на руку» и написать их «на косяках дома» (Вт. 6, 8, 9), а еще, чтобы они «делали себе кисти на краях одежд своих... и в кисти... вставляли нити из голубой шерсти», чтобы, «смотря на них, вспоминали все заповеди Господни» (Чис. 15, 38, 39).

Возражение 8. Далее, апостол говорит, что Бог печется не о волах (1Кор. 9, 9), а равно и не о других неразумных животных. Поэтому нет никакой [разумной] причины для следующих распоряжений: «Если попадется тебе на дороге птичье гнездо на каком-либо дереве... то не бери матери вместе с детьми» (Вт. 22, 6); и еще: «Не заграждай рта волу, когда он молотит» (Вт 25, 4); и еще: «Скота твоего не своди с иною породою» (Лев. 19, 19).

Возражение 9. Далее, между чистыми и нечистыми растениями не было проведено никакого различения. Следовательно, тем более не должно было проводить никакого различения в отношении посева растений. Поэтому нет никакой [разумной] причины для следующих распоряжений: «Поля твоего не засевай двумя родами семян» (Лев. 19, 19); и еще: «Не засевай виноградника своего двумя родами семян» (Вт. 22, 9); и еще: «Не паши на воле и осле вместе» (Вт. 22, 10).

Возражение 10. Далее, очевидно, что неодушевленные вещи более всего подчинены власти человека. Поэтому кажется неразумным запрещать человеку брать себе золото, серебро или что-либо иное из того, из чего были сделаны идолы, о чем читаем в заповеди Закона (Вт. 7, 25). Также представляется нелепой заповедь, приведенная в двадцать третьей [главе книги] «Второзаконие», согласно которой он должен выкапывать «яму» и покрывать «испражнение свое» (Вт. 23, 13).

Возражение 11. Кроме того, благочестие требуется в первую очередь священникам. Но, похоже, актом благочестия является помощь при погребении друзей, о чем свидетельствует Товит (Тов. 1, 16–18). И точно так же актом благочестия подчас является женитьба на отверженной женщине, поскольку благодаря этому она избавляется от греха и нечестья. Поэтому представляется неразумным, что подобные вещи были запрещены священникам (Лев. 21).

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «А тебе не то дал Господь, Бог твой» (Вт. 18, 14), из каковых слов мы можем заключить, что [обрядовые] соблюдения были установлены Богом как некая особая привилегия этих людей. Следовательно, у них были основания, или причины.

Отвечаю: евреи, как уже было сказано (5), были специально избраны для поклонения Богу, а сверх того для этой цели из их среды были особо выделены священники. И как все то, что используется при поклонении Божеству, должно быть отмечено тем или иным особым образом так, чтобы оно было достойным этого поклонения, точно так же и сам модус народной жизни, и в первую очередь – жизни священников, нуждался в установлении неких особых соблюдений, как духовных, так и телесных, которые бы делали [эту жизнь] достойной поклонению Божеству. Кроме того, предписанные Законом поклонения предвозвещали тайну Христа, и потому любое из них [так или иначе] является образом того, что связано с Христом, согласно сказанному [в Писании] о том, что «все это происходило с ними, как образы» (1Кор. 10, 11). Следовательно, причины этих соблюдений должно понимать двояко: во-первых, со стороны того, насколько они приличествовали поклоняющимся Богу; во-вторых, со стороны того, насколько они предвозвещали нечто, касающееся модуса жизни христианина.

Ответ на возражение 1. Как уже было сказано (5), Закон указывал на двоякую нечистоту. Одна обусловливалась грехом, который делал нечистой душу, другая же заключалась в некоторой порче, вследствие которой тем или иным образом становилось нечистым тело. С точки зрения первого вида нечистоты никакой вид пищи не является нечистым по своей природе и не может осквернить человека, о чем читаем [в Писании]: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека» (Мф. 15, 11), каковые слова ниже разъясняются как сказанные о грехах. Впрочем, некоторые виды пищи могут осквернять душу акцидентно, а именно постольку, поскольку едящий человек нарушает этим пост или клятву, или из-за [связанного с трапезой] чрезмерного вожделения, или же потому, что эта пища может разжигать похоть, по каковой причине некоторые воздерживаются от мяса и вина.

Если же мы ведем речь о телесной нечистоте, которая состоит в своего рода порче, то плоть некоторых животных нечиста или потому, что они, подобно свиньям, питаются нечистым; или потому, что их жизнь проходит в нечистоте, как у тех животных, которые живут под землей, например кротов, мышей и тому подобных, отчего их плоть приобретает дурной запах; или потому, что их плоть, будучи слишком влажной или слишком сухой, может обусловить порчу телесных жидкостей. Поэтому людям запрещалось есть плоть плоскостопных животных, то есть животных, имеющих нераздвоенное копыто, из-за их близости к земле, и точно так же им запрещалось есть плоть животных, у которых на ногах много разрезов, например львов и тому подобных, поскольку их плоть очень жестка и суха. По той же причине им было запрещено есть некоторых хищных птиц, плоть которых крайне суха, и некоторых водных домашних птиц из-за их чрезмерной влажности. И точно так же из-за чрезмерной влажности было запрещено использовать в пищу те виды рыб, которые лишены плавников и чешуи, вроде угрей и им подобных. Однако им было дозволено есть жвачных животных и животных с раздвоенным копытом, потому что жидкости этих животных хорошо усваиваются и их природа хорошо уравновешена, поскольку они и не слишком влажны, на что указывает копыто, и не слишком приземлены, на что указывает то, что это копыто не плоское, а раздвоенное. Из рыб им дозволялось есть только те виды, которые наиболее сухи, признаком чего является наличие плавников и чешуи. Из птиц им дозволялось есть наиболее одомашненные виды, например кур.

Другой причиной было отвращение к идолопоклонству, поскольку язычники, и в первую очередь египтяне, среди которых они выросли, предлагали этих запрещенных животных в жертву своим идолам или же использовали их с целью колдовства, и при этом они не использовали в качестве пищи тех животных, которых было дозволено есть евреям, а либо поклонялись им как богам, либо же воздерживались от них по каким-либо иным причинам, о чем уже было сказано (3).

Третьей причиной было желание устранить всякую чрезмерную озабоченность о пропитании, и потому им было дозволено есть только тех животных, которых можно было добыть быстро и без труда.

Что касается крови и тука, то использовать их в качестве пищи им было запрещено независимо оттого, от каких животных они были взяты. Кровь запрещалась как для того, чтобы отучить от жестокости, а именно, как уже было сказано (3), чтобы они возненавидели человеческое кровопролитие, так и для того, чтобы отвратить от тех языческих обрядов, во время которых было принято собирать кровь и устраивать вокруг нее трапезу в честь идолов, для которых, по их мнению, кровь была наиболее приятна. Поэтому Господь повелел, чтобы крови давали стечь и потом покрывали её землей (Лев. 17, 13). По той же причине им было запрещено есть удавленных животных – ведь их кровь не была отделена от тела (да к тому же такая смерть очень болезненна, а Господь хотел удержать их от жестокости даже по отношению к неразумным животным, чтобы они, будучи добры к животным, тем более не были жестоки по отношению к другим людям). Им запрещалось есть тук как потому, что идолопоклонники ели его в честь своих богов, так и потому, что его было принято сжигать в честь Бога; кроме того, раввин Моисей указывает ещё одну [простую] причину, а именно что кровь и тук не питательны. Причина, по которой им было запрещено есть сухожилия, приведена в тридцать второй [главе книги] «Бытие», где сказано: «Сыны Израилевы не едят жилы, ...потому что Боровшийся коснулся жилы» Иакова (Быт. 32, 32).

Метафорической причиной всего этого была та, что все эти животные символизировали те или иные грехи. Так, Августин говорит: «Если нет ни малейших сомнений в том, что свинья и агнец по природе равно чисты, поскольку все твари Господни благи, то все же в некотором смысле агнец чист, а свинья нечиста. Это подобно рассуждению мудрого и глупца: то и другое может быть чистым с точки зрения природы звука, письма или слов, из которых оно состоит, но с точки зрения смысла первое чисто, а второе нечисто»¹⁷⁹. Животное, которое жует жвачку и имеет раздвоенные копыта, чисто по смыслу, поскольку раздвоенные копыта являются образом двух Заветов, Отца и Сына, двух природ в Христе и различия добра и зла, а жевание жвачки обозначает внутренне размышление над Священным Писанием и постижение его на слух, и тот, кому недостает того или другого, духовно нечист И точно так же та рыба, у которой есть плавники и чешуя, чиста по смыслу, поскольку плавники обозначают небесную и созерцательную жизнь, а чешуя – жизнь испытаний, и каждая из них необходима для духовной чистоты. Если говорить о запрещенных птицах, то под образом парящего на большой высоте орла запрещалась гордыня, под образом лютого по отношению к людям и лошадям сипа – жестокость сильных мира сего. Сокол, который питается малыми птахами, обозначал угнетателей обездоленных. Известный своею ловкостью коршун обозначал мошенников и плутов. Гриф, который следует за армией в ожидании падали, обозначал тех, которые радуются человеческим бедствиям и раздорам, из которых они извлекают выгоду. Птицы породы воронов обозначали тех, кто почернел от своих похотей, или же тех, кому недостает добрых чувств, поскольку выпущенный из клетки ворон никогда не возвращается. Страус, который, несмотря на то, что является птицей, не может летать и всегда находится на земле, обозначал тех, которые противятся делам божественным и при этом полностью поглощены делами мирскими. Сова, которая ясно видит ночью, но не может видеть днем, обозначала тех, которые умны в отношении временного, но духовно тупы. Чайка, которая летает в воздухе и плавает в воде, обозначала тех, которые отчасти обрезаны, а отчасти – крещены, или же тех, которые хотя и способны к созерцательному воспарению, тем не менее предпочитают воды чувственных наслаждений. Ястреб, помогающий людям ловить добычу, метафорически указывал на тех, которые помогают сильным улавливать бедных. Филин, который добывает себе пищу по ночам и прячется при дневном свете, обозначал похотливого, стремящегося скрыть дела своей похоти под покровом темноты. Баклан, который может долгое время проводить под водой, обозначал погруженного в воды удовольствий чревоугодника. Ибис – питающаяся змеями африканская птица с длинным клювом и являющаяся, возможно, разновидностью аиста, обозначал завистника, который подпитывает себя как змеями злосчастиями других. Величественный с виду лебедь, который благодаря своей длинной шее добывает пищу из земных и водных глубин, мог обозначать тех, которые, сохраняя внешнее достоинство, озабочены материальными выгодами. Пеликан – восточная птица с длинным клювом, снабженным специальным мешком для хранения излишней пищи, обозначал скупцов, чрезмерно озабоченных житейскими нуждами. Цапля, отличающаяся от других птиц тем, что её ноги снабжены и перепонками для плаванья, и раздвоенными стопами для ходьбы, благодаря чему она плавает в воде как утка и как куропатка ходит по земле, пьет только во время еды, опуская всю свою пищу в воду; она обозначала человека, который не прислушивается к советам и делает только то, что усматривает в воде собственных пожеланий. Морской орел, которого часто путают с соколом, обозначал тех, кто скор на расправу. Зуй, птица говорливая, обозначала сплетников. Удод, строящий гнездо из отходов и ищущий свой корм в грязи, который поет песню, подобную стону, обозначал ту мирскую скорбь, которая производит в нечистых смерть. Летающий над самой землей нетопырь обозначал тех, которые одарены мирскими знаниями, но интересуются только земным. Из пресмыкающихся и четвероногих животных были разрешены только те, у которых голени выше ног, что позволяет им скакать [по земле]. Те же, которые прижимаются к земле, были запрещены, поскольку те, которые поносят учение евангелистов и извращают его, нечисты. Что касается запрета на кровь, тук и сухожилия, то его должно понимать как запрет на жестокость, похоть и дерзновение на грех.

Ответ на возражение 2. Люди питались растениями и многим другим из того, что происходит из земли, и до потопа, а вот животные, похоже, были даны им в пищу только после потопа, в связи с чем [в Писании] сказано: «Как зелень травную, даю вам» в пищу всякую плоть (Быт 9, 3). И так это потому, что земная пища приличествует простой жизни, тогда как вкушение плоти – жизни трудной и полной забот В самом деле, земля растит траву посредством собственных усилий, и её произведения без особого труда можно собирать в больших количествах, в то время как поимка животного требует немалых хлопот Поэтому Бог, желая вернуть Своих людей к более простой жизни, запретил им есть многие виды животных и при этом не запретил им никаких растений. Другой причиной этого может быть та, что животные предлагались идолам, а растения – нет

Ответ на возражение 3 очевиден из вышесказанного.

Ответ на возражение 4. Хотя убитый козленок не может никаким образом почувствовать, как именно готовится его плоть, тем не менее, было бы бессердечным, если бы в одном блюде с ним соединилось молоко его матери, предназначенное для кормления потомства. Также не исключено, что именно таким способом язычники готовили козлят для жертвоприношений или для трапез в честь своих идолов, по каковой причине запрет «варить козленка в молоке матери его» следует сразу же за предписаниями о законных празднованиях.

Метафорическая причина этого запрета – та, что козленка, указывавшего на Христа в силу «подобия плоти греховной» (Рим. 8, 3), евреям не должно было «варить», то есть убивать, «в молоке матери его», то есть во младенчестве. Или, возможно, этим указывалось на то, что козленка, то есть грешника, нельзя варить в молоке матери его, то есть нельзя уговаривать с помощью лести.

Ответ на возражение 5. Язычники предлагали своим «богам» первые плоды, поскольку, по их мнению, это могло принести удачу, а подчас, желая уберечь что-либо в тайне, они их сжигали. Поэтому было предписано почитать плоды первых трех лет [жизни дерева] нечистыми. Нужно сказать, что в тех землях мало какие деревья плодоносят, прежде чем им исполнится три года, да и то лишь те, которые выращиваются из семени, черенка или отводка, а те, которые распространяются самосевом, созревают до плодоношения и того дольше, а Закон рассматривал только наиболее частые случаи. Плоды же четвёртого года, как являющиеся первенцами чистых плодов, предлагались Богу, а с пятого года их могли есть.

Метафорической причиной было предвозвещение того, что Плод Закона, то есть Христос, должен был быть предложен Богу по прошествии трех состояний Закона (первое – от Авраама до Давида, второе – во времена Вавилонского пленения, третье – до времени Христа). Или же, что мы не должны довольствоваться нашими первыми успехами вследствие их несовершенства.

Ответ на возражение 6. [В Писании] сказано, что «одежда... человека показывает свойство его» (Сир. 19, 27). Поэтому Господь пожелал, чтобы Его люди отличались от других народов не только знаком обрезания, который был на плоти, но и некоторыми деталями одежды. Поэтому им было запрещено носить одежду, сотканную одновременно из шерстяных и льняных нитей, а ещё – чтобы женщины одевались в мужскую одежду и наоборот, и причины на то было две. Первой было желание избежать идолопоклонства, поскольку язычники в своих религиозных обрядах использовали предметы одежды, сделанные из различных материалов. Кроме того, при поклонении Марсу женщины надевали мужские доспехи, а при поклонении Венере мужчины наряжались в женские одеяния. Вторая причина состояла в желании уберечь людей от похоти, поскольку использование при создании одежды различных материалов указывало на неупорядоченное соитие полов, а ношение женщинами мужской одежды и наоборот побуждало к злым пожеланиям и похотям.

Метафорической причиной была та, что запрет на ношение одежды, сотканной одновременно из шерсти и льна, обозначал запрет на соединение простоты невинности, на которую указывала шерсть, с двуликостью порока, на который указывал лен. А ещё это означало, что женщине запрещено исполнять те обязанности, которые предписаны мужчинам, а мужчина не вправе изнеживаться подобно женщине.

Ответ на возражение 7. Как говорит Иероним в своем комментарии на двадцать третью [главу евангелия от] Матфея, «Господь приказал им делать голубые кисти на четырех краях своих одежд, чтобы дети Израиля этим отличались от других народов». Следовательно, это служило подтверждением того, что они евреи, и сам вид этого знака напоминал им об их Законе.

Что же касается слов: «Навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими», то фарисеи, неправильно их поняв, писали Десятисловие Моисея на пергаменте и повязывали его на своих лбах подобно венку, чтобы таким образом оно было над их глазами, в то время как намерение Господа при сообщении им этого распоряжения состояло в том, чтобы заповеди «повязывали» их руки, то есть дела, и чтобы они всегда были над их глазами, то есть в мыслях. Вставленные в кисти голубые нити обозначали благие намерения, которые должны сопровождать все наши поступки. Можно также сказать, что поскольку они были людьми суетными и упрямыми, существовала необходимость помещать перед ними все эти чувственные вещи, дабы они не забывали исполнять Закон.

Ответ на возражение 8. Расположенность человека бывает двоякой, а именно расположенностью разума и расположенностью страсти. Если расположенность человека является расположенностью разума, то не имеет значения, как ведет себя человек с животным, поскольку Бог все подчинил человеку, согласно сказанному [в Писании]: «Все положил под ноги его» (Пс. 8, 8), и именно в этом смысле апостол говорит, что Бог печется не о волах (ведь Бог не спрашивает с человека, что тот сделал с волами или другими животными).

Но если расположенность человека является расположенностью страсти, то такая расположенность подвигает [его] также и с точки зрения отношения к другим животным. В самом деле, поскольку страсть сострадания обусловливается несчастьями других, а неразумные животные тоже чувствительны к боли, то в человеке, который видит страдания животных, может возникнуть сострадание к ним. Но очевидно, что если человек испытывает чувство сострадания к животным, то он тем более расположен сострадать своим товарищам, в связи с чем читаем [в Писании]: «Праведный печется и о жизни скота своего, сердце же нечестивых жестоко» (Прит. 12, 10). Поэтому Господь, желая побудить в склонных к жестокости евреях чувство сострадания, повелел им проявлять сочувствие даже к неразумным животным и запретил им совершать в отношении них некоторые жестокости. Так, Он запретил им «варить козленка в молоке матери его», «заграждать рта волу, когда он молотит», убивать «матерь вместе с детьми». Также не исключено, что эти запреты были связаны с борьбой с идолопоклонством. В самом деле, египтяне были настолько злы, что не дозволяли волу есть зерно во время молотьбы. Кроме того, некоторые чародеи имели обыкновение ловить птицу во время высиживания ею яиц и использовать всех их вместе [в своих заклинаниях] ради обеспечения доброго урожая или удачного деторождения; кроме того, найти высиживающую потомство птицу считалось хорошим предзнаменованием.

Что же касается смешивания пород, то буквальных причин тут могло быть три. Первой причиной было желание внушить отвращение к идолопоклонству египтян, которые использовали смешения разных [пород] для поклонения различным планетам, которые [по их мнению] производили в различных вещах различные следствия в зависимости от различия их составов. Вторая причина заключалась в желании устранить противоестественные грехи. Третьей причиной было желание полностью устранить все виды похотливости – ведь животные разных пород скрещиваются неохотно и не без помощи человека, который вследствие наблюдения за соитием сам может распалить в себе похоть. По этой причине, как пишет раввин Моисей, у евреев принято отводить взор во время случки животных.

Метафорической причиной всего этого была та, что не должно запрещать молотящему зерно волу, то есть проповедующему учение пастырю, удовлетворять свои жизненные потребности, о чем читаем у апостола (1Кор. 9, 4). Далее, мы не должны брать матери вместе с её детьми, потому что в некоторых вещах, например во всех обрядах Закона, мы должны сохранять потомство, то есть духовные чувства, и устранять матерь, то есть соблюдение буквы. Также запрещено, чтобы скот, то есть обычные люди, сводились, то есть тем или иным образом соединялись, с иною породой, то есть язычники с евреями.

Ответ на возражение 9. Все такого рода смешения в сельском хозяйстве были запрещены буквально в знак отвращения от идолопоклонства. Ведь поклонявшиеся звездам египтяне использовали различные комбинации семян, животных и предметов одежды для того, чтобы посредством этого передать различные комбинации звезд. Кроме того, такие смешения запрещались в знак отвращения от противоестественного порока.

Впрочем, у них была и метафорическая причина. Так, запрет на засевание «виноградника своего двумя родами семян» в духовном смысле должно понимать как запрет на засевание Церкви, которая является духовным виноградником, лжеучением. И точно так же «поле», то есть Церковь, не должно засевать «двумя родами семян», то есть католическим и еретическим учением. И при этом не дозволено пахать «на воле и осле вместе», то есть при проповедовании неуч не должен сопровождать мудрого, дабы не мешать.

Ответ на возражение 10. Запрет на взятие серебра и золота был разумен не потому, что те якобы не были подчинены власти человека, но потому, что все то, из чего были сделаны идолы, было, как и сами идолы, проклято как ненавистное в глазах Бога. Это становится очевидным, если прочесть то, что написано далее: «Не вноси мерзости в дом твой, дабы не подпасть заклятию, как она» (Вт 7, 26). Другая причина состояла в том, что, беря серебро и золото, евреи могли руководствоваться желанием идолопоклонства, к которому они были склонны. Второе предписание, которое касалось закапывания испражнений, было сделано как ради соблюдения телесной чистоты и свежести воздуха, так и ради почтения к стоящей посреди стана скинии собрания, в которой, как было принято говорить, пребывал Господь, о чем [в Писании] сказано сразу же после [рассматриваемого нами] предписания, а именно: «Ибо Господь, Бог твой, ходит среди стана твоего, чтобы избавлять тебя и предавать врагов твоих в руки твои, а посему стан твой должен быть свят», то есть чист, «чтобы Он не увидел у тебя чего срамного» (Вт. 23, 14).

Метафорической причиной этого предписания, согласно Григорию¹⁸⁰, была та, что грехи, которые являются своего рода испражнениями ума, должны быть покрыты раскаянием, благодаря которому мы можем стать угодными Богу, согласно сказанному [в Писании]: «Блажен, кому отпущены беззакония и чьи грехи покрыты» (Пс. 31, 1). Или же, согласно глоссе, что мы должны осознать злосчастное состояние человеческой природы и смиренно покрыть пятна надменного и горделивого духа глубокой вспашкой раскаяния.

Ответ на возражение 11. Чародеи и священники идолопоклонников использовали в своих обрядах кости и плоть умерших. Поэтому, дабы искоренить обычаи идолопоклонства, Господь предписал, чтобы священники низших степеней, которые в установленное время несли службу в храме, не «оскверняли себя прикосновением к умершему», за исключением тех случаев, когда шла речь об их ближайших родственниках – матери, отце и других членах семьи. А высшему священнику, который в любое время должен был быть готовым осуществлять священное служение, вообще было запрещено приближаться к умершим, даже если это были ближайшие родственники. Им также было запрещено жениться на блудницах, опороченных и вообще не на девственницах – как ради почитания их священства, которое могло бы быть запятнано подобным браком, так и ради будущих детей, которые были бы осквернены позором своей матери, что было недопустимо, поскольку священническое достоинство передавалось от отца сына. Кроме того, им запрещалось брить голову и подстригать бороду, а также делать нарезы на теле, чтобы тем самым исключить все, что могло напоминать обряды идолопоклонников. В самом деле, священники идолопоклонников брили головы и подстригали бороды, а еще, поклоняясь своим идолам, они «кололи себя... ножами и копьями» (3Цар. 18, 28). Поэтому священникам Старого Закона было предписано делать противоположное.

Духовной причиной всего этого была та, что священники должны быть полностью свободны от мертвых дел, то есть грехов. Они не должны брить свои головы, то есть устраняться от мудрости, и не должны подстригать свои бороды, то есть устраняться от совершенствования в мудрости. Им также не дозволено рвать свои одежды и резать свою плоть, то есть они не должны навлекать на себя грех ереси.