VI. РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО; ОБРЕЗАНИЕ; СРЕТЕНИЕ

Ангельския предыдите силы; иже в Вифлеем уготовайте ясли: Слово бо раждается, Мудрость происходит, приемлет целование Церковь. На радость Богородицы, людие, рцем: благословен пришедый Боже наш, слава Тебе. (Служба Дек. 20, стихира преподобного Романа)

До явления во плоти Сына Божьего, все сошествия Божьи на землю были лишь приготовлением к совершеннейшему и величайшему из сошествий. Господь сходил в рай по падению человека, для возвещения ему суда правды и, вместе с тем, суда милости и обетования о будущем и победительном «Семени жены»; сходил в водах потопных, для истребления обветшавшего в беззакониях человечества и для возрождения среди его Церкви; сходил для смешивания языков, чтобы отделить Церковь Свою от единомыслия гордых столпотворителей; сходил в знамениях и откровениях к праотцам; сходил в громах и молнии на Синае; и всё это для того, чтобы предуготовить путь Христу. "Закон – говорит Апостол – пестун бысть во Христа». «То были Его явления,– замечает святой Амфилохий – а не обращение с людьми; а здесь возвещается обращение Его с человеками, а не просто явление».

И в какое время Отец Небесный благоизволил послать на землю единородного Сына Своего! «В последние дни»,– во время всемирного обладания языческого Кесаря, когда род человеческий низошёл в самую глубину нечестия и беззаконий, грех умножился и распространился по лицу всей земли. Реки беззакония разливались по земле, и гордость до небес поднимала свою голову; люди служили дьяволу, забыв и оставив Творца своего; всюду курились идольские жертвы и, казалось, самый воздух осквернён был дымом этих жертв. Поразительны черты, в каких изображает Апостол Павел языческий мир пред пришествием Господа Иисуса Христа (Рим. 1:21–32). Господь как бы ждал, пока исполнится мера зла, чтобы воплощением Своим исцелить все виды его в страждущем человечестве.

В то время как языческий мир, погрязая в пороках, опытно убеждался в своём бессилии восставить себя из глубины нравственного падения, Израилю, избранному народу Божьему, от времени до времени были даваемы пророчества и обетования об имеющем прийти Искупителе. В этих пророчествах, между прочим, были предуказаны время и место пришествия Его.

«Семьдесят седьмиц определено на народ твой и святый град твой» – говорил Архангел святому Пророку Даниилу – чтобы пресечь беззакония, прекратить грехи, покрыть вину, привести правду вечную, запечатлеть видение и пророка и помазать святейшее (т. е. Мессию, Христа). Итак, знай и разумей: от исхода слова (указа царского) о возвращении и строении Иерусалима до Помазанника – князя (Христа) семь седмиц и шестьдесят две седмицы: улицы и стены созиждутся в беспокойное время. По шестидесяти двух седмицах Помазаник (Христос) будет убит, но в одну седмицу Он укрепит завет со многими и в полседмице прекратятся жертва и приношение». Понимая под седмицами седмицы годов, получаем от исхода «слова» до явления Мессии – 486,5 лет. Издано было три указа о построении Иерусалима после плена Вавилонского: при Кире, Персидском царе, в 217г. от построения Рима; при Артаксерксе Лонгимане, Персидском царе в 295 году от построения Рима, и при том же Артаксерксе, в 308г. от построения Рима. Таким образом, внимательные Израильтяне могли приблизительно знать время пришествия Мессии, прилагая к упомянутым числам лета Даниловых седмиц.

Святой Пророк Михей предрекал о месте рождения Мессии в следующих словах: «Вифлеем-Ефрафа [Вифлеем в прежнее время назывался также «Ефра» или «Ефрафа»; слово Вифлием значит дом хлеба; а Ефрафа – место плодов] хотя ты мал, чтоб быть в числе тысяч Иудиных: (но) из Тебя произойдёт мне Тот, Который будет Владыкой Израиля, Которого происхождение от начала, от дней вечных». Пророк ясно указывает, что Владыка Израилев родится в Вифлееме, в колене Иудином. О Мессии понимали это пророчество древние Иудеи, как видно из Евангельской истории.

Эти и многие другие пророчества ясно указывали на Мессию. Из них наиболее укоренившимся в памяти восточных народов представляется пророчество Валаама, произнесённое по приглашению Моавитского царя Валака: «воссияет звезда от Иакова и возникнет скипетр от Израиля». Древние Иудейские толкователи, объясняя это пророчество о Мессии, дают ему такой смысл: «восстанет князь из дома Иакова и помазан будет Мессия из дома Израиля. А так как в этом пророчестве рождение Мессии представляется под образом явления звезды, то в восточных народных ожиданиях Мессии могло появиться предание и о звезде Мессии. С самых отдалённых времён пришествие Спасителя поставлялось в какую-то таинственную связь с периодическими изменениями в движении светил небесных и с основными кругами времени. Так существовало верование, что пришествие Мессии последует не прежде, как по истечении известного периода, к концу великого года, который слагался из множества лет лунных, и что, вместе с тем, последует явление на небе необыкновенной звезды, как небесного знамения, возвещающего рождение Мессии. Где источник этих преданий востока – сказать трудно, но Иудейские раввины полагают, что первоначальные откровения об этом сообщены были Богом ещё древним патриархам, любившим погружаться мыслью в созерцание величественного зрелища звёздного неба, а от них, по преданию, перешли к другим народам. Но эти народы древнего мира приписывали предсказания о Спасителе своим знаменитым и учёным мужам: Персы и Халдеи – Зороастру, Китайцы – Конфуцию и т. д. Кому-бы, впрочем, они ни приписывали предсказания о будущем Избавителе, неоспоримо, что у различных народов света, разделённых огромным пространством, было в силе ожидание пришествия Искупителя.

Когда приблизилось время Рождества Христова, предсказанное Пророком Даниилом: то не Иудеи только, но и все жители востока были взволнованы ожиданием необыкновенных перемен в мире. Светоний говорит, что «по всему востоку носилось древнее и постоянное предание, будто бы в пророчествах сказано, что в это время Иудеи завладеют всем». Почти в таких же словах высказывается и римский историк Тацит: «общим убеждением было, что в древних священных письменах говорится, будто в это самое время восток возымеет силу, и Иудеи овладеют всем».

И о месте явления ожидаемого Искупителя знали не только Иудеи, но и другие народы, хотя весьма тёмно и неопределённо. Замечательно в этом отношении то, что ни один народ, за исключением Иудеев, не осмеливался отнести славу явления Мессии к себе, вопреки народной гордости, по которой иные даже производили своё происхождение от богов. Европейцы и Американцы ожидали пришествия Спасителя с востока, Индийцы же и Китайцы с запада; но все неясно разумели под этим Иудею²⁰.

Соединение всех народов под властью Рима было в то время особенным знамением со стороны Промысла Божьего. Если правители этих народов не все могли, подобно Киру, исповедовать, что царства земные дал им Господь Бог Небесный, и ещё меньше понимать, что это удивительное соединение народов в одно царство было приготовлением и переходом к образованию «единого стада» в духовном царстве мира и любви, «еже во веки не рассыплется», то всё же они ясно видели, что события ведут мир к какому-то единству и что величие Рима устрояется по определению неисповедимых судеб Божиих. Единоначалие Августа – по замечанию Святой Церкви – тем сильнее способствовало к упразднению многобожия идолов и к утверждению единого владычества Божества.

Напрасно человеко-угодливые мудрецы и льстецы старались применять предания и пророчества о явлении Искупителя к разным царям и вельможам Римским; взоры всех обращены были на Иудею, откуда ожидали Царя, имеющего овладеть вселенной. В самом Риме, некто Мараф, незадолго до Рождества Христова, говорил, что «природа порождает царя, которому должен покориться народ Римский». Римский сенат, устрашённый этим объявлением, запретил воспитывать всех детей, рождённых в том году.

Год Рождества Христова определить вполне точным образом нельзя было уже и в древности, вследствие различных перемен в счёте времени. В настоящее время считают 1904 год от Рождества Христова. Это летоисчисление, принятое всеми христианскими народами, обязано своим происхождением римскому монаху VI века Дионисию Малому. Он вычислил, что Рождество Христово совершилось в 754г. от основания Рима. Но в позднейшее время, по наиболее тщательному исследованию германского астронома Иделера († 1846), полагают, что Рождество Христово совершилось в 747 году от построения Рима. Таким образом, для исправления счёта Дионисиева, надо бы прибавить семь лет к текущему году и считать теперь не 1904 год от Р.Х., а 1911.

Месяц и число Рождества Господа Иисуса Христа определяются следующими соображениями. Евангелист Лука говорит, что когда Спаситель крестился, Ему было около 30 лет. Древнее предание говорит, что крещение Его совершилось 6 Января [во II веке праздновалось крещение Господне 6 Января]. Итак, если Иисус Христос имел 30 лет в Январе, при крещении, то и день рождения Его не мог быть далеко от этого числа. Ещё ближе можно определить этот день из другого указания Евангелиста Луки, и которого видно, что Иисус Христос был по человечеству моложе 6 месяцами, чем Иоанн Креститель; а время рождения Иоанна стоит в связи со временем явления Архангела Гавриила Захарии во храме. Точные вычисления показывают, что чреда Захарии во храме была между 2 и 9 Октября 746 года от построения Рима; 10 Октября святой Захария уже мог возвратиться в свой дом. Если с этого времени считать непраздность Елисаветы: то время зачатия Пресвятой Девой Марией Господа, совершившееся в шестой месяц после этого события, надобно полагать после 10 Марта, а именно, на основании древнейшего предания, 25 Марта 747г. от построения Рима. Если продолжить то этого дня исчисление вперёд, то 25 Декабря 747г. От построения Рима является днём Рождества Христова. И по Иудейскому преданию, Мессия должен родиться в месяце кислеве, девятом в году по еврейскому счислению, а по нашему – в Декабре.

Вифлееме, готовися на сретение Девы Марии и Богоматере: се бо грядет к Тебе, младенца насящи Христа, собезначального Отцу и Духу присну: егоже в вертеп родит и по рождестве Дева паки явится. (Служба Декабря 21 седален по второй кафисме)

В Евангельском повествовании святого Луки говорится, что пред Рождеством Христовым вышло императорское повеление о всенародной переписи и что эта перепись была первой при Августе, во время управления Квириния Сирией. Без сомнения, повелитель Рима руководствовался в этом случае побуждениями, основанными на политических расчётах, финансовых потребностях и прочем; но нельзя не удивиться, как эти побуждения содействовали к тому, чтобы древнее пророчество о рождении Спасителя в Вифлееме исполнилось во всей своей силе, без малейшего нарушения человеческой свободы. Благоговея пред неисповедимостью путей Промысла Божьего, нельзя, вместе с тем, не признать великого самоуничижения воплотившегося Искупителя, которому Он должен был подвергнуться вследствие этой переписи. Имя Иисуса, сладчайшее и достопоклоняемое имя, пред величием Которого, по словам Апостола, преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних, от самого рождения должно было быть вписано в число подданных языческого властителя, наряду с именами последних из сынов Израилевых.

Гордый Кесарь, непроизвольно содействовавший исполнению Боговдохновенного пророчества и не знавший того, что вписавшийся в число подданных его имеет вписать всех верующих в книгу вечной жизни, быть может, не удостоил и взглянуть на списки имён, присланных из Иудеи; но те, которым поручено было дело переписи, конечно не раз читали среди имён потомков Давидовых преславное имя Иисуса. Вот первый титул «слуги и раба», который богоугодно было принять на Себя, по рождению, Сыну Божьему для того, чтобы нас, рабов греха, сделать свободными!

Так как у Евреев был обычай вести народные переписи по коленам, племенам и родам, и всякое колено, племя и род имели свои определённые города и праотеческие места: то повеление Кесаря привело в движение всю Иудею: «идяху» – говорит Евангелист – «вси написатися, кождо во свой град». Вифлеем, находившийся в колене Иудовом, а потому называемый (в отличие от Завулонова) Иудовым, был местом рождения Давида, и почитался фамильным городом потомков его: сюда и должен был отправиться для переписи Иосиф, как потомок Давида. Мария же, как женщина, не подлежавшая народной переписи, могла, по-видимому, остаться дома, чего требовало даже и положение Её. Но Она, по свидетельству предания, была единственной в роде и не имела ни братьев, ни сестёр, а такие женщины, как наследницы имени и всего родового имущества, подлежали переписи наравне с мужчинами. И потому благодатная Дева, как происходившая также от рода Давидова, несмотря на последние дни чревоношения, должна была оставить мирный домашний кров и идти в Свой родовой Вифлеем, чтобы внести и Своё имя в список подданных Кесаря. «Взыде Иосиф от Галилеи из града Назарета во Иудею, в град Давидов, иже нарицается Вифлеем, зане быти ему от дому и отечества Давидова, написатися с Мариею, обрученной ему женой, сущею непраздной».

Этими последними словами Евангелист как бы говорит, что Пресвятая Мария хотя и была «непраздной» (почему Ей лучше было бы оставаться дома, тем более, что путешествие в Вифлеем, в течение нескольких суток, могло быть сопряжено для Неё с крайним неудобством и трудностями), но Она пошла, повинуясь указу Римского властителя, ибо «несть власть, аще не от Бога». Святой обручник, вероятно, утешал себя мыслью, что пребывание их в Вифлееме не продолжится, и что он, воздав «кесарево Кесарю», успеет ещё возвратиться в дом для воздаяния «Богови Божьего». Но скоро ли могла дойти очередь до бедного древодела Назаретского, который хотя вместе с наречённой женой своей и происходил по прямой линии от царя Давида, но теперь не имел других отличий, кроме старческих, убелённых сединами, волос и внутренней чистоты души, ведомой единому лишь Богу?

Более трёх суток требуется и для обыкновенного пути из Назарета в Вифлеем; а при указанных обстоятельствах святой четы, она могла гораздо медленнее совершить этот путь. И потому неудивительно, что при окончании столь продолжительного путешествия по гористой местности, и в том положении, в котором находилась Святая Дева, Она утомилась и, приближаясь к Вифлеему, почувствовала потребность в отдохновении. Предание говорит, что невдалеке от Вифлеема утомлённая доро́гой Преблагословенная сошла с осляти, на которого садилась лишь в крайней усталости, и, увидев в стороне от дороги большой камень, возлегла на него и опочила, а по отдохновении снова шествовала до Вифлеема [Путешественники замечают, что этот камень доселе сохраняется в первобытном виде, хотя и лежит при распутье; а это служит одним из доказательств того уважения, какое имеют жители Палестины к предметам, с которыми хотя несколько соединены священные предания].

«Бысть, егда быша тамо, исполнишася дние родити Ей». Едва святая чета достигла города, как наступило для Марии время родить; Иосиф тщательно искал в городе удобного помещения и не мог найти никакого убежища. Город был мал; а множество народа, пришедшего для переписи, до такой степени переполнило все дома, что не было в них свободного уголка для святых путешественников. Все общественные гостиницы, как ни шумно и беспокойно было в них помещение, были также обойдены святым старцем: но ни в одной из них не нашлось пристанища. Да и кто из городских жителей, при подобных обстоятельствах, мог радушно принять под кров свой бедного старца и Деву? «Не бе им места в обители». Оставалось одно: искать какого-либо приюта в городских окрестностях. Невдалеке от ворот Вифлеемских, к востоку от города, близ источника Давидова, находилась пещера в каменистой горе. В эту пещеру, во время бури, загоняли скот, и пастухи, в часы зноя и непогоды, могли находить в ней себе убежище; к ней примыкали поля; а внутри её, в стене, было иссечено углубление, служившее вместо яслей для животных. Святая Дева и Иосиф принуждены были, по необходимости, воспользоваться этой пещерой и там искать крова и убежища от зимнего холода для себя и ожидаемого Младенца.

Но провидение Отца Небесного видимо было над судьбой возлюбленного Сына Своего, потому что если бы для святой четы, пред временем рождения Иисуса Христа, и нашлось какое-либо свободное место в одной из обителей Вифлеемских; то, взамен этой выгоды, сколько было бы неприятностей от шума народного, от любопытства людей праздных, от молвы и соглядатайства! Между тем как здесь,– в этом вертепе, за городом, Святая Дева и Иосиф были одни, среди полной тишины и свободы, далеко от суетливого сообщества людей и лишь в невидимом присутствии Бога и святых Ангелов.

В этой пещере Благодатная Приснодева 25 Декабря, одна, без посторонней помощи и безболезненно, родила воплощённое Слово – Господа нашего Иисуса Христа. О безболезненном рождении Пресвятою Девой Господа так свидетельствует святой Андрей Критский: «Матерь не познала болезней рождения, свойственных рождающим... Дева, родив бессеменно зачатого, пребыла непорочной Девой и сохранила невредимыми ключи девства». Согласно с этим замечает и святой Иоанн Дамаскин: «Христос рождается в обыкновенное время, по исполнении девяти месяцев, в начале десятого, по обыкновенному закону естественного чревоношения, но безболезненно, превыше закона рождения... и за рождением не проследовали болезни». Прекрасно говорит и наш святитель Димитрий Ростовский о Пречистой Матери: «яже бо зача без мужа и сласти, та и роди без болезни и без повреждения девическия чистотя своея... Родился от Неё Христос, якоже плод от древа, ... пройде от Неё Христос, якоже луча солнечная стекло или кристалл проходит; не сокрушает, ни оскверняет стекла и кристалла проходящая луча, но паче чисто его просвещает: не вредил девства Пречистыя Матери Своея Солнце правды Христос..., но паче усугубил чистоту Её, осветив Ю прошествием Своим». [Жития святых, Февраля 2]. По рождению Спасителя, равно как и до рождения Его, Пресвятая Богоматерь пребыла Девой, почему Святая Церковь исповедует Её Приснодевой²¹

Евангелист говорит, что Пресвятая Дева «роди Сына Своего Первенца, и повить Его, и положи Его в яслех». Это значит, что Святая Дева Сама приняла в Свои пречистая руки Божественного Младенца. Сама повила Его пеленами и положила в яслях и Сама же, без сомнения, первая поверглась на колени пред Тем, Который удостоил Её быть Своею Матерью. Святой Афанасий Александрийский, рассуждая о вышеприведённых словах Евангелиста, говорит: «Смотри, сколь таинственно рождает Дева: Сама рождает – Сама и пеленает! У обыкновенных жён это делается иначе: они рождают с помощью других и младенцев их пеленают другие; не так у Пресвятой Девы: Она Мать – без труда и без мук; Она и бабка Сама Себе, никем не наученная; Она не допустила никого коснуться нечистыми руками до рождённого Ею Пречистого Младенца, а Сама служит родившемуся от Неё и превысшему Её; Сама пеленает и кладёт Его в ясли».

Церковная песнь, вспоминая событие в вертепе, так выражает чувства Богоматери: «держа на руках воплотившегося и облёкшегося в человеческий образ Господа и лобызая Его, как Мать, Она говорила Ему: Чадо сладчайшее! как Я держу Тебя на руках Моих,– Тебя, содержащего рукой Своей всё творение»? С трепетом и в благоговейном безмолвии преклонился Иосиф пред Пречистой Матерью и Божественным Сыном Её и, в сладостном изумлении созерцая преестественное чудо, он познавал непреложно, что родившееся – воистину есть от Духа Святого. «Таинство странное вижу и преславное! Небо – вертеп; престол херувимский – Деву; ясли – вместилище, в них же возлежи невместимый Христос Бог»: таковы благоговейные мысли верующей души, при виде Вифлеемского события! «Иосиф ещё несовершенно знал Пресвятую Деву – замечает святой Афанасий – доколе Она не родила Сына Своего Первенца. Когда же Она родила, тогда Иосиф познал, что такое Она была и чем быть сподобилась. Познал, увидев Деву, питающую млеком, и с тем вместе цвет девства Своего сохранившую нетленным: увидел Деву родившую, но обыкновенных болезней рождения не испытавшую. Тогда-то он уразумел, что об этой Деве именно и написал Исаия: «се Дева во чреве приимет»!

"Ангелы – воспевает Святая Церковь – окружали ясли, как престол херувимский, и, взирая на лежащего в них Владыку, в вертепе видели небо». Изъясняя мысль Святой Церкви, святой Григорий Неокесарийский говорит: «Тот, Кто исполнил во всей точности сокровенный Божественный совет, положенный в небе, возлёг в вертепе, в ложеснах матерних и в яслях; сонмы ангелов окружали Его... Он сидел на небе одесную Отца и в то же время почивал в яслях, как-бы превыше херувимов... Но поистине и здесь, в яслях, был тогда престол херувимский, престол царский, Святое святых, престол единый, славный на земле, престол святейший, потому что на нём почивал Христос Бог наш».

Но что же делала в это время остальная, осиянная славой Божьей, земля? Что делали остальные чада Израиля, Иерусалим и мир языческий? Все они были погружены в глубокий сон – в нравственный и физический. Никто не знал, что совершилось величайшее и радостнейшее событие, никто не спешил поклониться родившемуся Спасителю! Иудеи, со своими книжниками и фарисеями почивавшие на законе, ждали Мессию окружённого славой; а мир языческий утопал в пороках у подножия мнимых богов своих.

В Вифлееме и его окрестностях тоже спали, но спали не все: в долине Вифлеемской, окружённой со всех сторон горами и находившейся в расстоянии получаса ходьбы от пещеры, стоял столп, где, по обыкновению того времени, пастухи останавливались на ночлег со своими стадами. Здесь в это время пастыри держали ночную стражу у стад своих.

«И се Ангел Господень ста в них, и слава Господня осия их». Явление блистающего лучезарным светом Ангела, среди полуночного мрака, прокрывающего окрестности Вифлеема, должно было представить зрелище самое величественное. При виде такого дивного события, пастыри «убояшася» – говорит Евангелист – «страхом великим». К земным, шумным явлениям природы и даже к опасностям давно уже привыкли они: но представившееся им теперь явно выходило за пределы всего земного; простая душа их была близка к небесному, но немощная плоть затрепетала,– и поэтому прежде радостной вести нужно было уничтожить их страх. «И рече им Ангел: не убойтеся! Се бо благовествую вам радость велию, яже будет всем людем». Не бойтесь! я вестник не гнева и скорби, а веселия и радости,– такой радости, которая теперь возвещается только вам одним, а со временем должна исполнить веселием всех и каждого. «Яко родися вам днесь Спас, иже есть Христос Господь, в граде Давидове»: Тот обетованный Мессия, Которого ожидали все, и одно имя Которого способно успокоить и возвеселить каждого истинного Израильтянина, уже родился в Вифлееме, столь славном воспоминаниями о Давиде. «Но где найти нам рождённого и родившую в городе, наполненном множеством народа»? думали изумлённые и обрадованные пастыри. Ангел предупредил их, сказав: «и се вам знамение: обрящете младенца повита, лежаща в яслех!» Едва только небесный вестник окончил своё благовествование, как «внезапу бысть со Ангелом множество вой небесных, хвалящих Бога и глаголющих: слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение!»

Поразительное зрелище! Благодатная песнь! Но к чему они пред пастырями? Зачем такое множество небесных воинств, когда достаточно было и одного мирного вестника? Небожители явились здесь, потому что восторга о совершившемся не вмещало и самое небо. Они видели Начальника мира, сошедшего на землю для водворения мира. До Него не было на земле мира ни внутри, ни вне человека, ни на поверхности земли, ни в отношениях её к небу, повсюду была лишь одна вражда, и род человеческий был отчуждён от Бога. Тучи гнева Божия висели над ним,– и что же? Бог, столько оскорблённый людьми, вдруг Сам приходит к ним, принося им мир и изливает на них поток любви и милосердия! Все это видят Ангелы видят, дивятся, радуются – и с благоговением восклицают: «слава в вышних Богу, и на земле мир, во человецех благоволение!»

Таким образом, опять не законоучителям и мудрецам, не вельможам и сильным Израиля открыл Господь спасительную тайну Свою: они спали; а бодрствовали одни простые пастыри. Пастыри делаются первыми благовестниками о Рождестве Спасителя; и не в храме Иерусалимском, не в стенах синагог славится это Рождество, а под открытым небом, в знак того, что не для одних Иудеев, но для всей вселенной воссияла радость спасения.

По отшествию Ангелов пастыри направились к Вифлеему: «приидоша, поспешшеся, и обретоша Мариам же и Иосифа, и Младенца лежаща во яслех». Как там, при явлении Ангелов, было все величественно: так здесь, напротив, встретила пастырей одна простота и убожество. Но после видения и благовестия ангельского, божественное Отроча, среди убожества, Его окружавшего, казалось им ещё святее и досточтимее.

Поклонившись Спасителю Своему и Его Преблагословенной Матери, пастыри, как бы в вознаграждение того, чего по внешности недоставало новорождённому Царю Израилеву, поспешили рассказать всё виденное и слышанное ими от Ангелов. Эти рассказы были отрадой безневестной Марии и святому старцу, которые в столь важные для них минуты, по-видимому, были всеми оставлены на произвол случая. «Мариам – замечает Евангелист – соблюдаше вся глаголы сия, слагающи в сердце Своем», т. е. соображала слышанное Ею от Ангела при благовещении с совершившимся теперь и, видя, что события подтверждают слова его, духовно радовалась. Но и при этой радости, Она не изменила своего смирения, и при слушании рассказов пастырей, чистейший восторг Её был проникнут прежним глубоким чувством Её преданности воле Божьей.

Наши путешественники сообщают довольно сведений, как о дороге из Иерусалима в Вифлеем, так и о самом священном месте Рождества Христова.

Поднявшись из Иерусалима по дороге к Вифлеему, путешественник видит пред собою равнину Рефаимскую и впереди её – высоты святого Илии. В библейские времена долина Рефаимская была покрыта теревинфовыми деревьями, почему называлась также и теревинфовой; но теперь она в запустении. Кое-где вдоль пути видны древние развалины оград, сторожевых башен, или столбов, принадлежавших к виноградникам; развалины одной из них называются домом Симеона Богоприимца. Неподалёку от дороги показывают отросток теревинфовего дерева, под которым – по преданию – Пресвятая Богородица отдыхала на пути Своём из Вифлеема в Иерусалим.

Недалеко от высот святого Илии виден, у их подошвы, по правой стороне дороги, круглый колодезь древнего построения и при нём водопойня. Он называется колодезем «трёх волхвов»; говорят, что благовестная звезда, приведшая волхвов в Иерусалим, вновь засияла для них у этого места, когда они шли к Вифлеему. Судя по обломкам, которые видны вокруг этого источника, должно полагать, что он был украшен зодчеством, и даже говорят, что здесь была церковь. Арабы всегда останавливаются у этого источника, чтобы напиться священной воды.

С высоты горы, в дальнем расстоянии виднеется уже монастырь святого Илии; а за монастырём открывается вид на Вифлеем, расстилающийся по горному хребту, склоняющемуся в югу в долину. Большое здание, укреплённое контрфорсами (подпорами) и господствующее над окрестной местностью, покрывает собой ту священную точку земного шара, над которой остановилась благовестная звезда нашего искупления. За Вифлеемом рисуется на горизонте гора, имеющая вид усечённого конуса; её называют «горой франков», потому что крестоносцы построили здесь укрепление, служившее им обороной против мусульман. Налево, за глубокой долиной, видны горы Мёртвого моря; направо же Вифлеемская гора сливается с цепью гор Иудейских. При спуске в долину стоит мусульманская молельня, покрывающая гробницу Рахили, и тут же неподалёку показывают остатки развалин дома патриарха Иакова; за оврагом же виднеются развалины древней Рамы, места рождения и погребения Пророка Самуила.

Храм Вифлеемский, воздвигнутый над вертепом Рождества Христова, принадлежит, как полагают, времени Иустиниана. Первые христиане имели небольшой храм на этом месте; первый такой памятник относят даже к трём волхвам, пришедшим поклониться Богомладенцу. Известно, что Римский Император Адриан соорудил здесь капище и запретил Иудеям обитать в Иерусалиме и Вифлееме. Но святая царица Елена ниспровергла идолов и воздвигла церковь над местом Рождества Христова.

Храм, воздвигнутый над вертепом Рождества Христова, посвящён Пресвятой Богородице и построен крестом; фасад имеет узкие двери, переделанные из больших, для более удобной защиты от нападения Арабов и для воспрепятствования ввода неверными в храм животных. Чему, к сожалению, были примеры. При входе в храм открывается обширная паперть, соединённая с длинной галереей, по обеим сторонам которой возвышаются в два ряда мраморные колонны. Эти колонны впоследствии были расписаны наподобие наших древних соборов, и на некоторых ещё доселе видны изображения святых. Потолок составлен из огромных балок кедровых и кипарисных деревьев, с вершин Ливана. Стены сначала были одеты мрамором и мозаиками, остатки которых ещё доселе видны; но мрамор большей частью снят для дворцов калифов в Каире и для Омаровой мечети в Иерусалиме. Мраморный помост местами сохранился, местами же заменён плитняком. Главный алтарь, посвящённый Рождеству Христову и принадлежащий Грекам, образует верхнюю часть креста, с закруглёнными оконечностями, и возвышен на несколько ступеней; по обеим сторонам его, против сходов в вертеп, устроены два престола: Обрезанию Спасителя и трём волхвам. Мозаики на стенах этого алтаря во многих местах ещё хорошо сохранились, хотя существуют уже около 700 лет.

С обеих сторон главного алтаря сходят по 15 мраморным ступеням в подземную церковь, к Вертепу Рождества Христова. Там, в полукруглом углублении, в мраморном помосте, вделана серебряная звезда, освещённая лампадами, которая и означает место рождения Искупителя. Вокруг её находится латинская надпись «Hic de Vergine Maria Christus natus est»,– то есть «здесь родился Христос от Девы Марии». Помост вертепа Рождества, образуя также полукруг, обвешан шестнадцатью богатыми лампадами, над которыми мраморная доска служит престолом, где совершается литургия. В углублении, которое над престолом, ставится Греками образ Рождества Христова.

В нескольких шагах от места Рождества Спасителя на правой стороне его, находится особая пещера «яслей» в которых покоился Предвечный Младенец, и где впервые поклонились Ему пастыри; сюда сходят по двум или трём ступеням. Ясли иссечены в природном камне и, имея вид продолговатого ящика, обложены белым мрамором. Это святое место освящено так же, как и вертеп Рождества, драгоценными лампадами. Против колыбельных яслей Спасителя устроен в том же вертепе престол, на том месте, где Пресвятая Богородица, с Младенцем Иисусом на Её лоне, принимала поклонение мирных пастырей. Все стены вертепа, как здесь, так и у святилищ Рождества, одеты тканями, и множество серебряных и позолоченных лампад висят вдоль натурального свода и по сторонам. Прежде все стены были украшены византийскими мозаиками. Весь вертеп имеет пять сажень в длину и сажени полторы в ширину.

По преданию святых Отцов, Пресвятая Дева с Богомладенцем и Иосифом провела 40 дней в Вифлеемской пещере; здесь, в силу древнего завета, заключённого некогда Богом с Авраамом, над Младенцем, как происходившим по плоти от племени Авраамова, в восьмой день по рождении Его, совершено было обрезание, при чём Он был наречён «Иисусом»,– тем именем, о котором благовествовал Архангел Пресвятой Деве и которое объявил он Иосифу во сне, при разъяснении тревожных сомнений его.

Этот священный обряд состоял из обрезания камнем, или каменным ножом, крайней плоти младенца, что составляло знак вечного завета Божия с потомством Авраама, подобно как в христианской Церкви крещение. По высокому значению своему, обрезание было вменяемо в обязанность всем вступающим в общество народа Божьего, не исключая рабов и домочадцев. Каждый еврей мог совершить его, но преимущественно глава семейства; в случае нужды, даже и женщины. За несоблюдение же его угрожаемо было лишением жизни. Обрезание служило отличительным признаком избранного народа Божьего, отделяя его от всех других народов, и глубоко уважалось евреями, как знак народного превосходства. Вместе с тем этот обряд имел другое, нравственное значение, указывая на внутреннюю потребность духовной чистоты и святости, которые должны отличать от других избранный народ. Получив своё начало в лице Авраама, закон обрезания был подтверждён на Синае; и сам Моисей на себе познал необходимость его, потому что Бог угрожал и ему смертью за необрезание сына его.²²

Имя, принятое Божественным Младенцем при обрезании, означало, что рождённый есть Спаситель или Искупитель грешного рода человеческого, как изъяснил Ангел. Таким образом – как поёт Святая Церковь – «не устыдется всеблагий Бог плотским обрезанием обрезатися, но даде Самого Себя образ и начертание всем ко спасению: ибо закона Творец законная исполняет» и «всех Господь обрезание терпит, и человеческая прегрешения, яко благ, обрезует».

По наступлении сорокового дня, Пресвятая Дева, в сопровождении Иосифа, отправилась с Божественным Сыном Своим из Вифлеема в Иерусалим, чтобы там в храме исполнить всё, предписанное законом. По закону Моисееву, мать, разрешившаяся от бремени младенцем мужеского пола, считалась в продолжение 7 дней нечистой и, кроме того, 33 дня не могла приходить в храм, участвовать в общественном Богослужении и прикасаться к чему-либо священному; по прошествии же сорокадневного срока очищения, являлась в храм и приносила очистительную жертву: женщина достаточно состоятельная – однолетнего агнца во всесожжение и молодого голубя или горлицу в жертву за грех; а бедная – двух горлиц или двух голубей. Если младенец был новорождённый, то, сверх этого обряда очищения над матерью, совершался ещё над младенцем обряд представления его Богу. Эта заповедь о первенцах была дана народу Иудейскому в память благодеяний Божьих, явленных ему при изведении из Египта, когда Ангел, погубив в одну ночь всех первенцев египетских, не коснулся еврейских.

Посвящённые таким образом, Богу первенцы назначаемы были на служение Ему в храме, становясь как-бы собственностью Его. Но как для служения скинии и храму предназначены были левиты, которых Господь принял от сынов Израильских вместо первенцев, то за последних, приносимых от всех других колен, определён был выкуп, состоявший из пяти священных сиклей серебра.²³

Для исполнения этих обрядов Матерь Божья пришла в Иерусалимский храм, хотя, как неискусобрачная и Пречистая Дева – по замечанию святого Василия Великого – «не была повинна закону очищения». Как сам Господь говорил, что Он пришёл не разорить закон, но исполнить и возвести к лучшему разумению: так и Пречистая Матерь Его благоволила подчинить Себя обрядовым предписаниям из уважения к закону. Не превозносясь чистотой Своей, Она, по чувству высокого смирения, включила Себя в число обыкновенных жён и, придя к вратам храма, стояла на месте, назначенном для родивших. Она принесла с Собою и жертву, но не такую, какую приносили люди богатые; Её жертва была жертва убогих; и то, чего недоставало для этой смиренной жертвы в ценности, с избытком было вознаграждаемо чувствами чистейшей души Богоматери. Святой Димитрий Ростовский представляет Её, при этом случае, обращающей к Богу Отцу такие слова: «се Сын Твой, Отче Преведный! Се Сын Твой, Которого Ты послал воплотиться от Меня для спасения человеков! Ты родил Его прежде веков без матери; а Я, по Твоему благоволению, родила Его без мужа! Се единственный плод Мой, зачатый во Мне Духом Твоим Святым, и Ты один ведаешь, как Он произошёл от Меня! Он Мой первенец; Он Твой первейший, Тебе единосущный и собезначальный, сошедший от Тебя, но не отшедший от Божества Твоего! Приими же Первенца Твоего, с Которым Ты сотворил века и повелел воссиять свету! Приими воплотившееся от Меня Слово Твоё, Которым Ты утвердил небеса, поставил землю и собрал воды морей! Прими Сына Твоего от Меня, земной Матери Его! Устрой Его и Меня по воле Твоей Святой, и да искуплен будет Его плотью и кровью весь род человеческий»!

В то время, когда Пречистая Дева Матерь предстала в храме для исполнения того, что следовало по закону очищения и искупления первородного, пришёл сюда и убелённый сединами старец Семеон, как-бы представлявший в лице своём Ветхий Завет, столь пламенно ожидавший пришествия Мессии.

Евангелие не показывает, к какому званию принадлежал Симеон; но, основываясь на том, что он принял в храме младенца Иисуса на свои руки, и при этом восхвалил Бога и благословил Марию и Иосифа, некоторые полагают, что он был одним из священников Иерусалимского храма²⁴. В церковных песнопениях он называется «священнодетелем», «священником», и даже «святителем», «приносившим законные жертвы и очищавшим кровными жертвами люди Израилевы». Но Евангелие, умолчав о звании Симеона, изображает нравственные качества его, говоря, что он был человек «праведный и благочестивый», исполнял все обязанности в отношении к Богу и ближнему и имел живую веру в грядущего Избавителя, с нетерпением ожидая дня Его пришествия; почему и сделался избранным сосудом Святого Духа: «Дух бе Свят в нем». Подобно другим ветхозаветным праведникам, Симеон готовился умереть с верой в непреложное исполнение обетований Божиих; но Дух Святой возвестил ему, что он получит лучший жребий и не умрёт, не увидев Христа Господня. После такого откровения он жил в надежде узреть Спасителя и с радостью созерцал продолжение долгих дней своих.

В день принесения Предвечного Младенца в храм, Дух Святой повелел Симеону идти туда и дал уразуметь ему значение всего совершающегося. Приблизившись к Благодатной, Симеон взял из рук Её Новорождённого и, благословив Бога, в священном восторге воскликнул: «ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром!» «Долго я ждал Тебя – как-бы так говорил он – желая зреть Твоё пришествие; и вот наступил тот блаженный час, о котором Ты предсказывал мне, Владыка жизни и смерти! Теперь нет уже более причин держать меня на земле; равно как и для меня нет уже отныне более целей жизни, ибо главнейшая мной уже достигнута: я увидел Тебя, и теперь могу успокоиться! Обрадованный, иду я благовествовать радость праотцам и отцам моим, «яко видесте очи мои спасение Твое!» Я видел Того, Кого так пламенно желали видеть патриархи и цари наши, видел – не образ и не сень, а самое спасение Твоё, «еже еси уготовал пред лицем всех людей!» Спасение Твоё не для одних Иудеев, но для всего рода человеческого. О, всеблагой Отец светов! пред грядущим мне мраком смерти я вижу спасительный свет Твой: Он воссиял здесь, но разольётся по всему миру и осияет все народы; это «свет в откровение языков», имеющий разогнать гибельную тьму их: он явит им Тебя, истинного Бога и Спасителя, и, происходя из среды Тобой хранимого народа, послужив «в славу людей Твоих – Израиля!» От востока солнца и до запада, народы всех стран и колен, отныне и до века, ублажат патриархов наших, веровавших в грядущего Искупителя; прославят Пророков, предсказывавших о пришествии Его; прославят и ублажат Пресвятую Матерь Твою; боголепно почтут и Твою, о Отец, Божественную вечную славу! Так, Владыко Господи, я вижу теперь и осязаю жизнь и свет всего мира, славу Израиля и утеху всех верующих. Чувствую, что, приложив это сокровище к моему сердцу, я соединился с Ним духом, и потому нет уже для меня более жизни земной, а открыта жизнь новая, бесконечная! Отпусти же, Владыко, раба Твоего, по глаголу Твоему, с миром»!

После этого Симеон, возвращая Младенца в руки Матери и благословляя Её и Иосифа, провидя, силой того же всё озаряющего Духа Божьего, крестные страдания Богочеловека и слёзы, и скорбь Его Пречистой Матери, предрёк Ей грядущее, близко касающееся Её: «се лежит Сей на падение и на возстание многим во Израили и в знамение пререкаемо [предмет пререкания]; и Тебе же Самой душу пройдет оружие, яко да открыются от многих сердец помышления». «Не все воспользуются спасением, принесённым на землю Божественным Сыном Твоим: для тех, которые уверуют в Него и последуют за Ним, Он будет восстанием от падения; а для тех же, которые, по упорству во зле, отвергнут Его, Он послужит поводом к конечному падению и гибели их. Во всю жизнь Он будет предметом противоречий. Одни будут говорить о Нём: «благ есть»; другие же «ни, но льстит народы» (Ин.7:12). Одни скажут: «сей есть Христос»; а другие: «егда от Галилеи Христос приходит»? (Ин 7:41). Одни станут доказывать: «егда Христос приидет, еда больша знамения сотворит, яже Сей творит»? (Ин. 7:31); а другие будут утверждать, что Он изгоняет бесы «о вельзевуле, князе бесовстем» (Мф. 12:24). Одни с твёрдостью исповедуют: «Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20:28); другие возразят: «еда кто от князь верова в Он, или от фарисей»? (Ин. 7:48). Неверие последних достигнет до того, что они предадут смерти своего Спасителя; Ты будешь скорбящей свидетельницей этого, «и Тебе Самой душу пройдет оружие». Терние венца Его, гвозди, копьё, Его прободающее, Его раны, Его болезненный вопль и умирающий взор – глубоко пронзят Твоё материнское сердце. Не менее сильно уязвят Тебя бесчисленные и безотрадные мысли, быстро сменяющиеся в душе, удручённой горем». «Симеон пророчествует – говорит святой Василий Великий – о Марии стоящей у креста, видящей и слышащей совершающееся: после слов Гавриила, после уразумения тайны Божественного зачатия, после многих чудес, посетит и Твою душу некоторое сомнение». «Оружием или мечом, проходящим душу – говорит святой Амфилохий, епископ Иконийский – названы здесь бесчисленные и безотрадные помышления, рассекающие и поражающие душу и сердце, и переменившиеся в радость и веселье после Воскресения».

В это время, когда так беседовал праведный Симеон с Пречистой Девой, подошла к ним святая Анна и также начала, под наитием Духа Святого, провозглашать Младенцу хваления и благодарить за Него Бога от имени всех ожидавших Его пришествия. Евангелист говорит о ней: Анна Пророчица... «в той час приставши, исповедашеся Господеви и глаголаше о Нём всем чающим избавления в Иерусалиме». Анна – по свидетельству Святого Писания – была дочь Фануилова, от колена Асирова, которое отличалось богатством, силой и, вместе с тем, кротостью и миролюбием. По прошествии семи лет супружества лишившись мужа, она всецело посвятила себя на служение Богу в храме Иерусалимском и проводила там все время в посте, молитве и трудах. Среди этих подвигов благочестия, она достигла 84 лет, и Господь даровал ей великое счастье узреть и прославить Своё Божественное воплощение.