Воспитан атеистом с гуманистическим мировоззрением. Но лживость атеизма ощущал внутренне. Всегда гасил в себе эти ощущения, т.к. был убежден, что то, что разумное ‒ реально и наоборот. А атеизм был, силами воспитателей моих, повернут ко мне своей разумной стороной. Проснувшийся в народе интерес к оккультизму и паранормальным явлениям указал на реальность нематериального. Простой цепочкой рассуждений (чистым разумом) пришел к выводу, что должна быть одна Первопричина всякого бытия, материального и нематериального (много позже я понял, что «не уехал» в оккультизм, спиритизм, шаманство не своим разумом. Бог по молитвам усопших моих родных, которые уже у Него, уберег меня от такого соблазна).
Крестились всей семьей. Так, на всякий случай, мол хуже не будет.
Стал искать ответ на вопрос ‒ как понимали эту Первопричину другие люди. Читал Библию ‒ много противоречий и неразумности. Многое вызывало осуждение (осуждать я умел). Произошли странные встречи с «духовными» людьми, прочитаны книги, которые тогда мы называли «духовной литературой». Все время где-то рядом было Православие (например, жена во время разыгрывания книг в детском саду выиграла И. Шмелева «Лето Господне», но, пролистав несколько страниц, книгу отложил ‒ скучно, примитивно). Но это «близко» было недосягаемым, как будто шаришь руками в темноте по стене, а выключателя нащупать не можешь.
С другой стороны, уже тогда пришел к выводу, что жертва ‒ самое радикальное средство, облагораживания человека.
Снова читал Библию ‒ как можно отвергнуться жизни? Мне нравиться жить! Я люблю жить! Неужели Бог даровал людям жизнь, чтобы забрать ее обратно. Кусок мяса на веревке, который бросают голодному псу, а потом вытягивают обратно из желудка. Мерзость.
Читал Н. Бердяева «Философия свободного духа». И вдруг! Поразила фраза «Я верую не потому что логично, а потому что люблю». Как можно верить не логичному? И как можно любить нелогичное? (Потом я на собственном опыте узнал, как обретается логичность того, что любишь). Вновь читал Библию: где то, что полюбил неистовый Бердяев? От дома до позиции ‒ три километра, сегодня утром ‒ туда, завтра вечером ‒ обратно. Размышлял по дороге. И вдруг понял, что ХОЧУ выполнить заповеди Нагорной проповеди. ХОЧУ. Стал учиться выполнять ‒ ничего не вышло. И вдруг ощутил (Кто-то дал мне понимание), что я у границы: шаг вперед ‒ и прежней жизни уже не будет. Какая будет ‒ неизвестно, но прежней ‒ не будет. И я испугался. Я не сделал этого шага тогда.
Увлекся политикой (эпоха демократиической России).
Снова читал Библию ‒ или узнаю, как выполнить Нагорную проповедь, или найду указания того, что ее не выполнить совсем.
Жена спрятала Библию ‒ ты, говорит, за Библией совсем забыл семью. Подчинился. Размышлял. И вдруг выплыла мысль (подсказал Кто-то): одному ‒ никак! Только если ВСЕ выполняют можно. Значит надо быть среди этого «все» (Православие называет это ‒ «собор»). Надо идти и «вступать» (как будто собор ‒ партия или клуб). Снова размышлял. Допустим такой собор есть ‒ согласится ли этот собор меня принять? Я‑то достоин ли быть в соборе? Пришлось честно сказать себе ‒ нет, я не достоин собора, в котором все выполняют Нагорную проповедь. Подошла пора уныния. Жена пожалела меня ‒ вернула Библию. Открыл наугад и стал читать. Представляете ‒ открылась Тайная Вечеря!
Повернулось что-то внутри. Или Кто-то повернул что-то у меня внутри. «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, ‒ да уверует мир, что Ты послал Меня.» И я ответил: «Верую в Тебя, Господи, хочу быть едино с Тобой и с апостолами, и со всеми-всеми в Тебя верующими».
Вы думаете я на утро побежал в храм? Не тут-то было. Жестоковыйно племя наше и я ‒ из самых несгибаемых. А жена, бедная, разрывается между братом-протестантом и мной. Я ходил на работу и с работы мимо храма, ощущая необъяснимое желание «быть едино», периодически заходил в храм, свечки ставил, озираясь ‒ все же я здесь ‒ не свой, пришлец. Наконец набрался терпения, дождался священника после службы и спросил: «Батюшка, хочу начать жизнь православную» ‒ «А Вы крещены?» ‒ «Да» ‒ «Так и приходите завтра на Всенощную». И всё. Я отошел. Ну чего я на эту Всенощную пойду? Я и крещусь-то неуклюже, и где стать и что сделать не знаю. Не пошел. Обиделся. Хорош поп, у меня вопрос жизни и смерти, а он прихожанкам о том, как комнату самим освятить рассказывает, а меня проинструктировать, как себя на этой самой всенощной вести не удосужился. (Прости меня, о. Василий, за злосердечие мое). Прошел еще месяц, а может даже два. Прихожу домой, а жена со старшим слушают протестантское радио «Теос», а по радио в прямом эфире отвечает на вопросы о. Борис Безменов. И так он отвечал, что в ближайшую пятницу мы в тот храм, куда он всех приглашал (св. Екатерины в Мурино) и поехали. Поговорили с ним. Стали готовиться к исповеди. И все как-то странно. Вроде бы и недостойный, а с другой стороны ‒ самоуважаемый. Через неделю поехали на исповедь (был Великий пост). Жена исповедовалась 40 минут, я где-то около этого. Были слезы и ощущение уныния. После исповеди поссорились с женой. Она плакала: он нас растоптал. Позже я понял, что не растоптал, а очистил от нечистоты моей, просто я очень неуютно себя без нечистоты чувствовал. По православным правилам после такой ссоры причащаться нельзя, но тогда я правил не знал. Все же, взяв себя в руки и помолившись горячо, утром поехали на первую свою Литургию. С этого момента я воцерковлен.
Вот и весь рассказ. Конечно, если вспомнить все ‒ роман можно написать.
Комментировать