В Свято-Троицкой Сергиевой лавре история нашей страны буквально становится видимой. Ты считываешь ее, глядя на архитектуру храмов монастыря, ты вспоминаешь ее события – Куликовская битва, Смутное время, бегство юного Петра I… И сейчас только речь о внешней, земной истории. Но ведь история лавры – это, прежде всего, история духовная, что особенно чувствуется у раки преподобного Сергия. Но внешнее и духовное – тесно связаны, святые шли по своему пути святости здесь, на этой земле, а рядом с ними жили обычные люди. Известные и не очень, именитые и нет, те, от которых осталось память в истории, или не осталась… И потому по-особенному история начинает звучать, когда ты узнаешь о том, кто был захоронен в стенах монастыря, вглядываясь в надписи на надгробиях…
Но не от всех сохранились надписи и даже надгробья. Мы идем по монастырю с Владимиром Александровичем Ткаченко, кандидатом исторических наук, который с середины 70-х гг. работал в Сергиево-Посадском музее-заповеднике.
– Примерно на месте этого кустика, – Владимир Александрович показывает на южную стену Успенского собора, – или немного за ним была похоронена Мария, внучка Федора Ивановича Тютчева, которая прожила всего два дня. Это мы знаем из документов, поскольку в советское время могила была утеряна.
Принято считать, что надгробия убирались и захоронения терялись только во времена советской власти. Но этот процесс происходил и раньше. Так, согласно указу Петра I, надгробия убирались от храмов, чтобы не мешали торжественно, с войсковым шествием, хоронить именитых людей. Указ гласил: «Надгробные камни при церквах и в монастырях опускать вровень с землею; надписи на камнях делать сверху; которые же камни неудобно так разместить, употреблять их в строение церковное».
Внучка Тютчева – далеко не единственный младенец, останки которого покоятся в монастыре. «В 1597 г. в обители была погребена младенец Ирина, дочь конюшенного боярина Бориса Федоровича Годунова. Ее похоронили, предположительно, к югу от юго-западного угла Троицкой (современной Духовской) церкви, где на рубеже XVI-XVII вв. был погребен младенец Андрей, сын Степана Степановича Годунова. Рядом с ним не позже августа 1600 г. похоронили младенца Агриппину, и не позже июля 1602 года младенца Василия того же Степана Годунова» (из диссертации). В музее можно увидеть надгробие Исидора Войекова, 1580 года…
Наше путешествие по некрополю Свято-Троицкой Сергиевой лавре – не хронологическое, а, скорее, топографическое. Мы останавливаемся у захоронений, которые оказываются на пути. И это воспринимается как-то очень правильно, потому, что для людей, похороненных там – столетия, хронология – это наша, земная условность. У них другое измерение – Вечность.
О некрополе Свято-Троицкой Сергиевой лавры можно написать диссертации, книги, – если подробно писать о всех тех, кто был погребен в стенах монастыря – статьи не хватит, слишком много материала.
Но наша задача – именно прикоснуться, почувствовать историю. Вот усыпальница Годуновых у Успенского собора – Бориса Годунова, его жены, сына Фёдора и дочери Ксении. Ты стоишь рядом, вспоминаешь историю Смутного времени, потери государственности, проповеди святителя Гермогена, Патриарха Московского и всея Руси… А вот захоронение Патриарха Алексия (Симанского) – и ты вспоминаешь историю XX века: обвинения в «контрреволюционной деятельности», Великая Отечественная война, блокада Ленинграда, восстановление Патриаршества. Был он погребен возле погребения святителя Макария Алтайского (Невского) – известного миссионера, – в крипте Успенского собора Троице-Сергиевой Лавры. Мощи святителя были перенесены г. Горно-Алтайск в 2016 году… Вот один из примеров, как связана история прошлого с нашей современностью и нами.
Начался некрополь Лавры с захоронения ее первого настоятеля – преподобного Сергия.
«В 1420-е гг. над могилой основателя монастыря был возведен белокаменный Троицкий собор. Раку с мощами преподобного поместили у южной стены со бора рядом с иконостасом. Весь XV в. Троицкий собор был местом, в котором и вокруг которого хоронили определенный круг лиц. Через несколько лет в монастыре был погребен местный удельный князь Андрей Радонежский, скончавшийся в мор 1420-х гг. Его похоронили в юго-западном углу Троицкого собора. В ноябре 1428 г. с наружной стороны южной стены собора «близ раки преподобного Сергия…» был погребен третий игумен монастыря Никон Радонежский» (из диссертации В.А.Ткаченко «Некрополь Троице-Сергиевой лавры конца XIV – XVII в.»)
Подходим к надгробной плите, на которой на верхней лицевой поверхности вырезана надпись: «Лета 7112 (1608) месяца сентября в 8 день преставися старец Еустафии Головкин».
– Плита была обнаружена в ноябре 2011 года при проведении земляных работ у западной половины южной стены Успенского собора ,– поясняет Владимир Александрович.
Евстафий (Евфимий Дмитриевич Головкин) был монахом Троице-Сергиева монастыря, где прожил более 30 лет, 20 из которых был монастырским келарем.
Но стоя у его надгробной плиты лично я вспоминаю, прежде всего, не его обширную и значимую деятельность: он, как сообщает Православная энциклопедия, обладал незаурядными организаторскими способностями, руководил строительством каменного Успенского собора. В монастыре сохранился ряд деловых документов, им подписанных, при его содействии были составлены сборники крепостных актов, древнейшая кормовая книга. Он участвовал в государственной жизни страны – был доверенным лицом Иоанна Грозного, принимал участие в Земском соборе (1598) во время избрания на царство Бориса Годунова и подписал грамоту в качестве представителя Троице-Сергиева монастыря. А вспоминаю его как иконописца, созданные им на досках гроба преподобного Сергия иконы (мощи преподобного были переложены в драгоценную раку – вклад царя Федора Иоанновича) – «Явление Богоматери преподобному Сергию Радонежскому» (1588) – она была средником складня, который находился в иконостасе Троицкого собора, «Преподобный Сергий Радонежский с житием» (1591)… И сколько уже верующих за эти века молились перед этими образами.
– Оформление надгробной плиты Евстафия Головкина вполне традиционно, – поясняет Владимир Ткаченко. – Под надписью традиционно вырезаны две дугообразные тяги, упирающиеся в круглую розетку, которая, в свою очередь, опирается на вертикальную тягу, стоящую на нижнем орнаменте плиты. Тяги и розетки составлены из плетеного орнамента. А вот орнамент, напоминающий цветок в центре плиты уже не так обычен, как и дополнительная надпись внизу: «Цка старца Еустафея Головкина. Положат ее на гроб как его Богъ по душу сошлетъ». То есть, плита была подготовлена заранее. Вообще орнамент в оформлении надгробных плит менялся только в одну сторону. Сначала он создавался из мелких треугольников. Потом стал делаться из крупных, недолго, потом стали сочетать мелкий и крупный орнамент. Потом появилась плетенка, скорее всего, из резьбы по дереву.
Обходишь Успенский собор и видишь памятник – большой неправильной формы камень, который венчает крест, надписи почти не видны – под ним покоятся останки Ивана Сергеевича Аксакова, публициста, поэта, известного славянофила и его жены, Анны Федоровны Аксаковой.
«Совлекши с себя образ Божий, человек неминуемо совлечёт – уже совлекает — с себя и образ человеческий и возревнует об образе зверином…», – писал Иван Сергеевич. Как будто прозревая последующую историю…
На памятнике (как сообщается на сайте Похоронка.ру) были следующие надписи: «Несть Бог, Бог мертвых, но Бог живых»; «Ей, гряди, Господи Иисусе»; «Блаженни алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся»; «Больше сея любви ни кто же имать, да кто душу свою положит за други своя»; Аминь, аминь, глаголю вам, аще зерно пшенично, пад на земли, не умрет, то едино пребывает; аще же умрет, много плод сотворит».
Вообще надписи на надгробиях – это отдельная большая тема.
– В средневековых надписях было только сообщение, тогда-то такой-то умер, – говорит Владимир Ткаченко, – его социальная роль – князь, боярин, например. И больше ничего. С XVIII века надпись стала меняться. Самые большие изменения произошли в XIX веке. То есть, в средние века главным было, что человек умер, отошел в мир иной. В первой половине XIX веке появляется надпись – «Под этим камнем погребен… (или здесь лежит…). Получается, фиксирование факта перехода в иной мир исчезает. В середине этого же века появляется надпись другого типа, «коллежский асессор, профессор, фамилия, имя отчество, годы жизни». То есть, на первый план начинает выступать его социальное, общественное положение. До наших дней дошла надпись – фамилия, имя, отчество, годы жизни. То есть начинают преобладать более земные моменты, а не тот факт, что человек уходит в мир иной».
Можно увидеть здесь и захоронение с памятником не церковного иерарха, не государственного мужа, а крестьянина. Василий Матвеевич Николаев, крестьянин деревни Харланихи Московской губернии Дмитровского уезда Морозовской волости, (1837 – 1915). На его надгробии дети сделали подробную надпись, в которой говорится о том, каким был умерший, что он всю жизнь, даже уже имея достаток, не чурался простой работы и работал буквально до последнего дня: «Пищей довольствовался самой простой и никогда не пил чая, в супружестве жил 3 года и имел детей, сына и дочь, остальное время более 50 лет прожил вдовцом. Любил путешествовать по святым местам, на богомолье. Более 17 лет ежегодно ездил в Киев, был в старом Иерусалиме, на св.Афоне, в Сарове и др. местах. 29 лет был старостой в своем приходском храме. Несмотря на то, что впоследствии имел хороший достаток, жизни своей не переменил и собственноручный труд ценил выше всего. Любимым занятием его было работать в лесу, подчищать лес, пилить, разделывать луга под покос. Незадолго до своей кончины приобщился Святых Тайн, и за 2 дня до смерти его видели трудящимся. С 15 на 16 ноября 1915 года занемог и не более как за 3 часа до своей кончины на своих ногах пришел в передний угол, под образа, перекрестил место, лег и вскоре скончался, имея от роду 78 лет».
Эта надпись – для самого Василия Матвеевича, уже, естественно, не была важна. Но его детям было важно зафиксировать жизнь родителя, и – передать дальше, тем, кто будет приходить молиться в монастырь потом. И да, подобные надписи – удел Нового времени. Но, возможно, нам, людям Нового времени, в том числе – живущим спустя более ста лет, и вновь учившимся понимать важные смыслы, важно такое подробное повествование, чтобы увидеть, каким может быть жизненный путь простого христианина.
– Недалеко от Духовского храма была могила преподобного Максима Грека, чьи мощи сейчас находятся в Сергиевском храме. – говорит Владимир Александрович. – Из уважение к нему похоронили его поближе к Троицкому собору.
Когда подходишь поклониться мощам преподобного Максима, издалека узнаешь его на иконе – с большой густой бородой. Иконопись, церковное искусство – значимая часть православного вероучения, «богословие в красках». А преподобный Максим Грек известен и своими важными высказываниями об иконопочитании и иконописании. Например, вот что он пишет по поводу того, почему допустимо и необходимо иконописание: «Когда же воплощением Слова Божия плоть человеческая обожилась, как сказано: “и Слово стало плотию”, вот тогда видимый образ плоти видимого Бога становится изобразим, ему мы и поклоняемся; и таким образом приносим честь Первообразной Сущности. А кто не поклоняется образу во плоти явившегося Бога, тот не верует, что Бог Слово от Пречистой Приснодевы Марии плоть воспринял и был совершенный Бог и совершенный Человек».
В Сергиевском храме можно поклониться и мощам преподобного Антония (Медведева), который был сначала похоронен около Духовского храма. (Там же был и погребён святитель Филарет (Дроздов) (сейчас его мощи в Храме Христа Спасителя).
– Захоронения были повсюду, – рассказывает Владимир Александрович. – Источники, по которым нам известно, кто похоронен, это, в первую очередь, документы, во вторую, надгробные плиты (если речь о Средних веках). Интересно, что, условно говоря, из 10 плит, что были обнаружены, на 8 были имена, которые больше нигде, ни в каких документах, не упоминаются. Мы их выявляли, записывали… Например, нашли огромную плиту, грубо сделанную, не украшенную, и на ней простая надпись – князь Василий Голубой. Ясно, что он – из небольшой ветви Ростовский князей, один из Голубых упомянут в летописи. Но что за князь Василий Голубой? Мы можем предположить, что, судя по всему, это XVI век. И больше ничего, никаких сведений.
Зато благодаря таким розыскам ученых у верующих есть возможность помолиться за этого неизвестного нам князя Василия…
Если говорить о надгробиях, то для Средневековья характерны лежащие плиты, для XIX века характерны, в основном, стоячие памятники с крестом. На плитах креста никогда не было. А вот надгробия XXI века – к которым постоянно подходят верующие, поклониться – архимандрита Кирилла (Павлова) (1919 – 2017) и архимандрита Наума (Байбородина) (1927 – 2017).
В их надгробиях – совмещение традиций, плита с орнаментом, которые встречался в Средневековье, и стоящий крест. Синтез традиций, и это выгляди оправданно и естественно. Как и связь служения похороненных там людей с традицией русского православия.
Путешествуешь по Троице-Сергиевой лавры, где телесно покоятся прославленные в лике святых, князья, патриархи, государственные деятели и простые крестьяне, люди, пожившие много, и младенцы, и как-то отчётливо и ясно слышишь и понимаешь строчки, что «Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы». (Лк.20:38)
Фото автора и из открытых источников
Комментировать