Протоиерей, клирик храма Сорока Мучеников Севастийских в Спасской слободе (Москва) Максим Первозванский для «Азбуки веры»
Часто ли Вам приходилось сталкиваться с исповедью на смертном одре? Первая исповедь перед смертью?
К сожалению, если мы говорим об исповеди на смертном одре, то в большинстве случаев в моей практике человек находится в полубессознательном состоянии. Если это ещё и первая исповедь, то это всегда большая, серьёзная проблема. Что такое человек на смертном одре в современных условиях? Как правило, это человек, которого с переменным успехом лечили-лечили, потом понимают, что он безнадёжен и умирает, а это осознают, когда пациент на сильных наркосодержащих обезболивающих. Или пожилой больной в деменции. Такая ситуация для священника дополнительный духовный стресс. Говорю об этом не в смысле – пожалейте нас, а о ситуации, когда понимаешь своё бессилие. Если человек в течение жизни ходил в храм, исповедовался, причащался, то в каких-то случаях даже в полубессознательном состоянии остаётся довольно осмысленным, потому что умирающий, по крайне мере, понимает и знает, что происходит, что от него ждут, что от него требуется. Если же человек впервые исповедуется, даже при условии, что он способен что-то чувствовать, эмоционально переживать, для него присутствие священника вызывает волнение. Люди, не исповедовавшиеся и не причащавшиеся раньше, откладывают приглашение батюшки, потому что воспринимают так: «Я что уже умираю?» У них ощущение, что священнослужителя зовут к умирающему. «А не умираю пока!» — думают они. Когда же конец близок – уже ничего не соображают.
У меня нет в практике случаев, когда приглашение к умирающему для первой и единственной исповеди в жизни, было глубоко осознанным покаянием. Одно дело кого-то ранили на поле боя, оторвало руку или ногу, но голова ясна, человек понимает, что происходит. А другое — часто, к сожалению, даже непонятно бывает, человек в сознании или нет, мышление работает или нет. Священники смущаются, можно ли в таком состоянии вообще исповедовать. Лучше всё это не откладывать до смертного одра.
Смерть страшит, наверное, всех, тем не менее, верующие люди относятся к ней, как к рубежу, переходу?
Мало кто, за исключением очень пожилых или давно мучающихся от болезни людей, именно страдающих от недуга, а не долго болеющих, относятся к смерти, как к переходу или избавлению. Смерть всегда человека страшит. Вспомним борение Иисуса Христа в Гефсиманском саду Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия (Мф 26:39)
Говоря о людях с неизлечимыми болезнями, к сожалению, часто наблюдаю такое. Человеку поставили определенный диагноз — всё он умирает, больной проходит через все хорошо известные нам стадии – бунт, ожидание чуда, желание договориться, уныние, принятие. И человек уже может находиться в состоянии принятия, готовится осознанно, понимает, что ему недолго осталось, и вдруг кто-нибудь из родственников приезжает или звонит, или пишет: «Я нашёл врача, который обещает помочь или какое-то новое средство, редкие таблетки…» У человека всё начинается сначала. Поэтому я говорю в таких ситуациях родственникам не дёргать человека, он уже готов к переходу.
Никто не хочет умирать за исключением святых, вспомним, например, священномученика Поликарпа Смирнского, который не боялся смерти, просил не мешать ему умереть. Правда, это была не такая смерть – от болезни, это была мученическая смерть, на которую его везли, он ждал, надеялся, что через это мученичество попадёт в рай.
Как свщм Поликарп говорил: «Господи, всемогущий Боже, Отец Твоего возлюбленного и благословенного Сына Иисуса Христа, через Которого мы получили совершенное знание Тебя, Бога ангелов и воинств небесных, и всего сотворенного, и всей семьи святых, живущих перед лицом Твоим; благословляю Тебя за то, что Ты удостоил меня этого дня и часа, дабы я стал причастником в сонме Твоих мучеников чаши Твоего Христа и для воскресения к вечной жизни и телом и душой, в бессмертности Святого Духа. Да буду я принят сегодня посреди них пред Тобою, как жертва тучная и благоугодная; как Ты, праведный и истинный Боже, преуготовил, предвестил и исполнил. За это и за все я Тебя восхваляю, Тебя благословляю, Тебя прославляю через вечного и небесного Первосвященника Иисуса Христа, Твоего возлюбленного Сына, через Которого да будет слава Тебе, с Ним и со Святым Духом, и ныне и в грядущие века. Аминь»
Человек всегда страшится смерти, кроме сильно измученных или очень долго поживших. Есть такие, которые спрашивают: «Вот больше века живу и всё не умираю, когда же наконец умру?»
Нередко перед смертью люди ищут примирения, а бывает, что обиды, озлобления не уходят…
Люди перед смертью в сильном стрессе, переживании, это позволяет временные вещи отпустить, но, к сожалению, иногда какие-то давние обиды остаются. Каются: я умираю, но всё равно не могу простить сестру или маму, которая сама лет 50 назад умерла, а я на неё держу обиду. Прости меня, Господи. Всякое бывает. А люди в деменции, умирающие своей смертью — дополнительная сложность для исповедующего священника. Страдающие старческим слабоумием не отделяют явь от того, что им кажется, слышится или видится. Они могут рассказывать истории о встречах, которые не могли произойти, о людях, которые никак не могли их навестить. Это не вина умирающих, а их беда. Повторюсь, поэтому лучше не откладывать исповедь до того момента, когда действительно будешь умирать. Умирать тяжело, сложно, мозг постепенно отказывает, мало, кто умирает медленно и на смертном одре находится с ясной головой. Хотя и встречаются такие вещи. Человек не сильно старый умирает от онкологии, свежесть ума, сознания сохраняет до самого конца. Если это искренне заботящийся человек о своей душе, исповедующийся, причащающийся – для священника утешение. Я совсем недавно провожал нашу прихожанку, которой ещё 40 лет не было, несколько многочасовых бесед провели за два месяца до её смерти, раз в неделю последовательно приезжал к ней, мы разговорили, общались. Она понимала, что умирает, уже не проходила курса лечений и даже ей обезболивания не прописывали, не было необходимости в них. К счастью, и такая смерть бывает, когда нервные узлы не затронуты, поэтому сильных болей, требующих наркосодержащих препаратов, не требуется. Это радостный для священника момент, когда мужчина или женщина сознательно, осмысленно долго готовится, пересматривает свою жизнь, делится сомнениями. (Конечно, сострадаешь близким и самому умирающему по-человечески,)
У нас нет больших сомнений по поводу того, что было в жизни, не думаем об этом, потому что, как говорит Господь «смотрим вперёд», в грехах каемся и дальше идём. Перед смертью человек пытается переосмыслить свою жизнь, свои отношения не только в категории греха, но и смысла жизни. Но такая смерть редко посылается.
Случается так, что кто-то в семье умер, а потом за ним ушёл ещё близкий, в народе говорят: покойник за собой позвал. Это суеверие, чем вызвано?
Конечно, суеверие. С моментами рождения, смерти много удивительных, непонятных и таинственных вещей связано, поэтому во все времена человечества такие явления обрастали множеством суеверий. Погребальных, похоронных суеверий очень много. Люди боятся, а у страха глаза велики. Если возникают какие-то совпадения, а они действительно появляются — один за другим ушёл, говорят, мол, покойный потянул за собой домочадца. У нас сегодня в целом не очень большие семьи – 3-5 человек, смерти случаются не каждый год, умирают раз в 10-15 лет, скажем, а то и реже. А тут раз и через год или меньше после похорон кто-то ещё умер. Возникает страх, люди начинают за себя бояться «а вдруг и я умру, вдруг усопший родственник меня позовёт?»
Недавно разговаривал с совсем не старым мужчиной, который потерял за несколько последних лет родителей. Сначала умерла мать, а через пару лет – отец. Собеседник делился, что накануне смерти отца (при уточнении выяснилось, что «накануне» – это за месяц) ему приснилась покойная супруга… А мне тоже как-то приснились ушедшие мама с папой, значит, я тоже скоро умру?
Мы уже говорили, все боятся смерти, никто не хочет умирать, за исключением горячо и глубоко верующих людей, которые могут вслед за Апостолом Павлом по-настоящему, не внешне, не из головы своей, а из глубины своего сердца сказать: «Ибо для меня жизнь — Христос, и смерть – приобретение.
22Если же жизнь во плоти доставляет плод моему делу, то не знаю, что избрать.
23Влечет меня то и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; 24а оставаться во плоти нужнее для вас»
Люди с таким отношением к смерти уникальные, встречаются раз в поколениях. Я не имею ввиду романтически настроенных подростков, экзальтированных дам – весь этот пыл на фоне приближающейся смерти быстро слетает. Это примерно, как молодой человек, начитавшись патриотических газет, записывается добровольцем на фронт, а потом оказавшись в реальном окопе пугается, дрожит весь. Одно дело ты воюешь даже за правильные и светлые идеалы в своём воображении, а другое — сталкиваешься с реальной смертью, реальной угрозой жизни.
Людей, по-настоящему не боящихся смерти и ждущих её, как избавление и встречи с Богом, очень мало.
Если человек смертельно поранился в горах и не может позвать священника, может ли его друг или напарник принять исповедь?
Конечно, может, это совершенно правильно. А если и друга рядом нет, то можно оставить предсмертную записку, если опять же есть на чём писать. Такие прецеденты в истории есть, а то, что можно исповедоваться находящемуся рядом другому человеку – несомненно. Необязательно в горах. В моей священнической практике бывало, когда батюшку не успели позвать или возможности такой не было, и умирающий исповедовался у кого-то из своих родственников. В рекомендуемой практике человек, принявший исповедь у умирающего приходит в храм и священнику передаёт услышанное.
Это защитывается, как покаяние, последняя исповедь?
Это сложный вопрос. Никаких церковных правил на этот счёт нет, но именно для такой ситуации мой покойный духовник мне говорил прочитать разрешительную молитву над головой пришедшего с указанием имени кающегося. То есть человек, услышав и приняв исповедь умирающего, за него кается и исповедуется священнику, от его лица передавая то, в чём он просил прощения. Это не совсем каноничные истории, подчеркиваю, этот пример – не то, что входит в правила или рекомендации, или руководство для священников, такую практику я использовал, она не мною выдумана
Всем известно, что самоубийц не отпевают. Но встречаются и другие обстоятельства: смерть в пьяном угаре, после аборта, от передозировки. Сегодня это является или являлось раньше препятствием для христианского погребения?
В разные времена по-разному было. Мы видим, что церковная практика так или иначе сообразуется не с просто внешними формальными вещами, а с участью и состоянием, в котором находится тот или иной человек. Если говорить о препятствиях, идём по порядку, кого нельзя отпевать: некрещёных, людей, которые при своей жизни отрекались от Бога и Церкви, людей, которые перешли в секты, ереси и расколы и не покаялись в этом. Всё остальное — вопрос сложный. Мы реально не знаем, что с человеком происходило и это может требовать какого-то разбирательства. По крайней мере в некоторых случаях вопрос решается на уровне священника, в сложных ситуациях – на уровне епископа.
Стрелявшихся на дуэли не отпевали и не хоронили на христианских кладбищах. Вспомним, что Владимир Ленский из «Евгения Онегина» был похоронен не на кладбище при храме, а на опушке леса и соответственно не отпет. При этом самого Пушкина отпевали, потому что он успел покаяться, он был не убит на дуэли, а был ранен, пригласил священника.
Также про смерть после аборта. Скорее всего, женщина умерла не на операционном столе, а прошло какое-то время, значит была возможность обдумать, покаяться. Ко всем ситуациям не применишь один шаблон.
Пьяный угар – что это такое? Раньше, в советские времена, я слышал от некоторых священников, что алкоголиков не надо отпевать. Просто алкоголиков, а не умерших в результате непосредственного отравления, пьяного угара. Мы признаём алкоголизм не только, как грех, но ещё, как и болезнь, последствия следуют самые разные. Вопрос непростой. То же самое касается и наркотиков. Человек может первый раз по глупости где-нибудь уколоться героином или ещё чем-то страшным, а потом остаток жизни, медленно умирая, пытаться с этим бороться, безуспешно бороться, потому что шансов мало. Всё зависит от настроя, самое главное, чтобы человек не хулил, не отрекался от Бога, не уходил в раскольнические еретические сообщества. Эти вопросы принципиальны.
Если заглянуть в 90-е годы. Новые русские своим друзьям ставили дорогие памятники, покупали дорогие гробы. Это дань моде или желание загладить вину, грех друга?
Издалека начну. Что-то сделать для покойного в силу своих возможностей всегда было естественным желанием людей, оставшихся здесь. Мы, например, видим, что у богатых людей, даже честных и никаких не бандитов, более роскошные захоронения, чем у бедных. Это нормально, потому что человек по силам и возможностям пытается что-то сделать для усопшего. А что можно сделать для усопшего? Можно заказать молитвы в разных храмах и монастырях, можно поставить дорогой памятник в хорошем месте. Желание что-то сделать лежит в основании наших действий. Другое дело – что это бывает иногда неуместно и даже глупо, нелепо, а бывает и с каким-то магическим основанием. Например, слышишь: «Мне сказали, что надо заказать поминовение в семи монастырях» Уточняешь: почему именно в семи, а не в десяти или пяти? Ответ простой: «Потому что мне так сказали, так надо». То есть человек мало что знает и пытается как-то искупить свою вину. Например, касаясь бандитов. Чем могут руководствоваться? Вот они думают: «Мы недавно на стрелке сражались, я остался жив, а мой боевой друг погиб. Конечно, мы теперь с братвой скинемся и поставим хороший памятник». Не знаю, какое непосредственное отношение это имеет к христианству, но к общерелигиозному восприятию – да.
Люди разные были. Отношение у них к священникам, к вере – тоже разное. Однажды я был свидетелем неприятной картины. Заехал к ныне покойному другу, священнику в Подмосковье, у него был восстанавливающийся храм, человек из руин его поднимал. Как раз застал друга, когда он снятую дверь с Царских врат своими руками шкурил, что-то к ней приделывал. Вдруг входит мужчина в малиновом пиджаке, подходит к священнику вразвалочку, пальцы веером: «Слушай, батя, надо срочно ехать!» Мой друг, не буду называть его имя, отвечает: «Сейчас не могу, давай ближе к вечеру» «Гость» на него злобно посмотрел, чуть ли не сплюнул: «Что, батя, храм строишь? Ну-ну…», развернулся и ушёл. Ничем плохим, к счастью, это не закончилось ни для батюшки, ни для храма. Но такое пренебрежительное отношение было к священникам со стороны новых русских. Но я видел и другие примеры. Ко мне пришёл человек и попросил освятить крестик для своего сына. Я это сделал, а он потом просит: «Не могли бы своими руками освященный крестик положить в эту коробочку?»
Я удивился: «А почему сами не можете положить?»
«У меня руки по локоть в крови, я бандит»
Я не знал, что он из группировки, просто пришёл человек и обратился с просьбой. В дальнейшие подробности не буду вдаваться, но там закончилось всё хорошо.
Разное бывало отношение, в том числе, с таким глубоким пониманием своего недостоинства, с искренним покаянием.
Приходилось ли Вам отказывать в отпевании?
Меня мои духовные наставники учили, что лучше согрешить в милости, чем в строгости. Если только те самые жёсткие формальные признаки были, о которых я уже говорил, то – да, конечно, приходилось. Если человек в здравом уме и в твёрдой памяти совершил самоубийство, если есть факт самоубийства, то это не вопрос, который решает приходской священник, которым я являюсь. Если зафиксирован факт самоубийства, его родственники должны обратиться в соответствующую епархиальную комиссию за разрешением на отпевание. Комиссия будет рассматривать обстоятельства самоубийства. Тут я не отказываю, а людей перенаправляю.
На что бы Вы ещё обратили внимание по этой теме?
Несколько лет назад я был на похоронах одного из знакомых, не своего близкого родственника, его кремировали и отпевать решили прямо в крематории. Батюшка из местного храма при крематории (сейчас вопрос с шарлатанами более или менее решён в Москве и области) отпел. У него на всё десять минут (больше администрация крематория не разрешает) – это богослужебный чин плюс слово! Такая грустная реальность. Конечно, мы по возможности используем все моменты и даже такую ситуацию для проповеди, для миссионерства среди людей. Я всегда стараюсь хоть сколько-то напутственных слов сказать, не только утешительных, а напоминающих о Царствие Божьем, о вере и о том, как жить надо. Кто-то и задумается…
Беседовала Александра Грипас
Комментировать