Победа над последним врагом – случаи воскресения из мертвых

А. Сороковиков

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II

Предисловие

Смерть – один из самых поразительных фактов человеческого бытия. Нет никого, кому удалось бы ее миновать, она общий удел, неизбежное завершение нашего пути. И вряд ли кто-то мог бы это оспорить: в том, что смерть есть, уверен, наверное, каждый. Но что такое смерть – ответ на этот вопрос для человека верующего и для атеиста будет совершенно различным.

Для неверующего смерть – закономерная, обусловленная необходимостью трагедия, конец всякого бытия, переход в небытие.

Но не так для православного христианина, исповедующего, что Бог не есть Бог мертвых, но живых [speaker-mute](Лк. 20:38)[/speaker-mute]. Вера во Всеобщее Воскресение, в праведное воздаяние, в будущую вечную жизнь – одна из главнейших основ истинно христианского миросозерцания.

Однако как часто, особенно в наш век, можно слышать эти удивительно беспечные и в то же время такие страшные слова: «О чем вы! Кто вам сказал, что все это будет, разве же оттуда кто-нибудь возвращался?» Что сказать на это? Вспомнить о воскресении Господом четверодневного Лазаря, сына наинской вдовы, дочери Иаира? Но для неверующего собеседника евангельское свидетельство – не аргумент. Аргумент лишь то, что можно увидеть, в чем можно удостовериться самому.

И, наверное, поэтому именно в наши времена, времена неверия и какого-то страшного равнодушия ко всему, что относится к области духа, Господь столь часто доставляет нам такие неопровержимые удостоверения в существовании мира загробного, как возвращение к жизни людей, уже перенесших фактическую смерть. Людей, получивших опыт бытия иного и способных этот опыт передать другим.

Воскресение из мертвых – чудо, которое потрясает как самого вернувшегося в этот мир, так и непосредственных свидетелей и очевидцев. Человек был мертв, его тело, уже безжизненное, остывающее, вот-вот должно было упокоиться в недрах земли… И этот человек снова с нами! В жизни многих людей соприкосновение с такой очевидной реальностью потустороннего бытия производило коренной переворот: атеистов превращало в людей глубоко церковных; верующих пробуждало от сна нерадения, от той духовной спячки, в которую, увы, погружены многие из нас, заставляло со всей серьезностью отнестись к подготовке к переходу из времени в вечность. К той подготовке, в которой и заключается, по сути, смысл нашего земного существования.

«Обычный» же современный человек о вечности думает редко: временное и земное ближе и вожделенней. И когда уже независимо от воли его приходит необходимость подвести итог пройденного пути, то, оказывается, он к этому не готов. Ведь, не имея памятования о вечности, как и подготовиться к ней? А между тем эта неготовность – самая страшная ошибка, которую может допустить человек в своей жизни. Самая страшная потому, что поправить ее невозможно. После смерти уже нет покаяния, уже нет способа изменить что-либо в своей – вечной – участи, каждый восприимет лишь то, что уготовал себе сам: своей жизнью, своими делами. И потому, хотя Воскресение и будет Всеобщим, но для кого-то оно станет воскресением в жизнь вечную, а для кого-то – страшным воскресением осуждения (см.: Ин. 5:29).

Часа своего не знает никто из нас, смерть не считается ни с чем, она уносит старых и молодых, немощных и полных сил, тех, кто уже устал от этой жизни, и тех, кто еще жаждет насладиться ею. И потому так важно то, что называли Святые Отцы памятью смертной, – памятование о своем исходе из этой жизни. Так важно, что, по слову преподобного Иоанна Лествичника, «как хлеб необходимее всякой другой пищи, так мысль о смерти нужнее всякого другого делания».

Но крайне важно также понимать, что именно ожидает человека после смерти и как следует готовиться к ней. Ведь часто люди, если и задумываются все же о смерти, то приобретают о ней и последующем за ней представления самые ложные, совершенно расходящиеся с учением Церкви Православной и потому тем скорее губящие человека.

На Западе, в частности, в США, феномен смерти привлекает к себе внимание не только людей верующих и духовных, но и людей науки. В последние десятилетия там появилось большое число так называемых «танатологов», проводящих исследование в этой ранее неведомой для науки сфере. Наиболее известные из них – Раймонд Моуди, Элизабет Кублер-Росс, Михаил Сабом и ряд других. Результаты их исследований сняли своеобразное «табу» с темы загробного существования, поставив мир перед лицом непререкаемой истины: действительно, со смертью тела личность человека продолжает свое существование.

Но каковы плоды признания этого факта на Западе, в среде, далекой от Православия? Иными словами, каково отношение западного человека к вопросу жизни и смерти после возвращения из мира инобытия? В качестве ответа на этот вопрос приведем несколько очень характерных отрывков из известной книги Раймонда Моуди «Жизнь после жизни»:

«Я полагаю, что этот опыт (клинической смерти – Сост.) что-то определил в моей жизни. Я был еще ребенок, мне было всего десять лет, когда это произошло, но и сейчас я сохранил абсолютное убеждение в том, что есть жизнь после смерти; у меня нет ни тени сомнений в этом. Я не боюсь умереть».

«Когда я был маленьким мальчиком, то, бывало, боялся смерти. Я, бывало, просыпался ночью, плакал и устраивал истерики… Но после этого опыта я не боюсь смерти. Это ощущение исчезло. Я больше не чувствую себя ужасно на похоронах».

«Теперь я не боюсь умереть. Это не значит, что смерть для меня желанна или что я хочу умереть прямо сейчас. Я не хочу жить там сейчас, потому что полагаю, что должен жить здесь. Но я не боюсь смерти, потому что знаю, куда пойду после того, как оставлю этот мир».

«Жизнь подобна тюремному заключению. Но в этом состоянии мы просто не понимаем, какой тюрьмой является для нас наше тело. Смерть подобна освобождению, выходу из тюрьмы».

А вот для сравнения совсем другой пример – из Лествицы преподобного Иоанна.

«Не премину сообщить тебе повесть и об Исихии, иноке горы Хорива. Он вел прежде самую нерадивую жизнь и нисколько не заботился о душе своей; наконец, впадши в смертельную болезнь, с час времени казался совершенно умершим. Пришедши в себя, он умолял всех нас, чтобы тотчас от него удалились, и, заключив дверь своей келлии, прожил в ней лет двенадцать, никому никогда не сказав ни малого, ни великого слова и ничего не вкушая, кроме хлеба и воды; но, сидя в затворе, как перед лицом Господним, ужасался и сетовал о том, что видел во время исступления, и никогда не изменял образа жизни своей, но постоянно был как бы вне себя и не переставал тихо проливать теплые слезы. Когда же он приблизился к смерти, мы, отбив дверь, вошли в его келлию и, по многом прошении, услышали только сии слова: «Простите, – сказал он, – кто стяжал память смерти, тот никогда не может согрешить». Мы изумились, видя, что в том, который был прежде столько нерадив, внезапно произошло такое блаженное изменение и преображение”…

Тот образ отношения к смерти, это удивительное бесстрашие и беспечность, которые так хорошо видим в отрывках из книги Моуди, – следствие ужасного обольщения, вполне закономерного для людей, живущих в среде совершенно забывшего Бога мира или же имеющих о Боге превратное, искаженное понятие. Ведь человек отходит от этой жизни не просто перемещаясь в некое «иное измерение». Нет, он отходит для того, чтобы предстать на суд создавшего его Бога. И потому лишь для человека, жившего по заповедям евангельским, еще в этой жизни совершенно покорившего волю свою воле Божественной, смерть может быть желанна, как отдохновение после трудов, как обретение ожидаемого воздаяния. Только тот, кто отходит из этой жизни в покаянии, с совестью, примиренной с Богом и ближними, может не страшиться смерти. А для человека, прожившего жизнь без Бога и вне Церкви, человека-грешника, смерть поистине люта (см.: Пс. 33:22).

Именно таково представление о смерти и посмертной участи человека Церкви Православной и именно такой характер носят те свидетельства, которые представлены в настоящем сборнике. Он состоит из двух частей. В первую вошли случаи, связанные с чудесным возвращением людей, уже умерших, к жизни. Во вторую – случаи, в которых самого факта смерти, как такового не содержится, но зато очень ярко представлен опыт потустороннего бытия как поразительное и неопровержимое свидетельство реальности иного, нежели земного, существования.

Случаи и события эти, безусловно, удивительны, сверхъестественны, заслуживают всяческого внимания уже сами по себе. Однако цель этого издания мы видим не в том лишь, чтобы еще раз рассказать о них, а в том, чтобы пробудить в читателях памятование о бренности и скоротечности этой жизни, о необходимости готовиться к переходу в жизнь вечную, и если для кого-то оно послужит поводом для оживления в себе такого памятования, то, наверное, этот небольшой составительский труд не был напрасен.

Пережившие смерть

Невероятное для многих, но истинное происшествие

…Я увидел, что стою один посреди комнаты; справа от меня, обступив что-то полукругом, столпился весь медицинский персонал. Меня удивила эта группа: на том месте, где она стояла, была койка. Что же теперь там привлекало внимание этих людей, на что они смотрели, когда меня там уже не было, когда я стоял посреди комнаты?

Я подвинулся и глянул, куда глядели все они. Там, на койке, лежал я! Не помню, чтобы я испытывал что-нибудь похожее на страх при виде своего двойника, меня охватило только недоумение: как же это? Я чувствовал себя здесь, между тем и там тоже я…

Я захотел осязать, взяться правой рукой за левую – моя рука прошла насквозь, попробовал схватить себя за талию – рука вновь прошла через корпус, как по пустому пространству… Я позвал доктора, но атмосфера, в которой я находился, оказалась совсем непригодной для меня: она не воспринимала и не передавала звуков моего голоса, и я понял свою полную разобщенность со всеми окружающими, свое странное одиночество, и панический страх охватил меня. Было действительно что-то ужасное в том невыразимом одиночестве.

Я глянул, и только тут передо мной впервые явилась мысль: да не случилось ли со мной того, что на нашем языке, языке живых людей, определяется словом «смерть»? Это пришло мне в голову потому, что мое лежащее на койке тело имело совершенно вид мертвеца.

Разобщение со всем окружающим, раздвоение моей личности скорее могло бы дать мне понять о случившимся, если бы я верил в существование души, был человеком религиозным, но этого не было, и я руководствовался лишь тем, что чувствовал, а ощущение жизни было настолько ясным, что я только недоумевал над странным явлением, будучи совершенно не в состоянии связывать мои ощущения с традиционными понятиями о смерти, то есть, чувствуя и сознавая себя, думать, что я не существую.

Вспоминая и продумывая впоследствии свое тогдашнее состояние, я заметил только, что мои умственные способности действовали и тогда с такой удивительной энергией и быстротой…

Я увидел, как старушка-няня перекрестилась: «Ну, Царство ему Небесное», и вдруг увидел двух Ангелов. В одном я почему-то узнал Ангела-хранителя, а другого я не знал. Взяв меня под руки, Ангелы вынесли меня прямо через стену из палаты на улицу. Смеркалось уже, шел большой, тихий снег. Я видел его, но холода и вообще перемены между комнатной температурой и надворной не ощущал. Очевидно, подобные вещи утратили для моего измененного «тела» свое значение. Мы стали быстро подниматься вверх. И, по мере того как поднимались мы, взору моему открывалось все большее и большее пространство, и наконец оно приняло такие ужасающие размеры, что меня охватил страх от сознания моего ничтожества перед этой бесконечной пустыней… Идея времени погасла в моем уме, и я не знаю, сколько мы еще поднимались вверх, как вдруг послышался сначала какой-то неясный шум, а затем, выплыв откуда-то, к нам с криком и гоготом стала приближаться толпа каких-то безобразных существ.

- Бесы! – с необычайной быстротой сообразил я и оцепенел от какого-то особенного, неведомого дотоле мне ужаса. – Бесы! – О, сколько иронии, сколько самого искреннего смеха вызвало бы во мне всего несколько дней назад чье-нибудь сообщение не только о том, что он видел собственными глазами бесов, но что он допускает существование их как тварей известного рода! Как и подобало образованному человеку конца XIX века, я под названием этим разумел дурные склонности, страсти в человеке, почему и само это слово имело у меня значение не имени, а термина, определяющего известное понятие. И вдруг это «известное понятие» предстало мне живым олицетворением!

Окружив нас со всех сторон, бесы с криком и гамом требовали, чтобы меня отдали им, они старались как-нибудь схватить меня и вырвать из рук Ангелов, но, очевидно, не смели этого сделать. Среди их невообразимого и столь же отвратительного для слуха, как сами они были для зрения, воя и гама я улавливал иногда слова и целые фразы.

- Он наш, он от Бога отрекся, – вдруг чуть не в один голос завопили они и при этом уже с такой наглостью кинулись на нас, что от страха у меня на мгновение застыла всякая мысль.

- Это ложь! Это неправда! – опомнившись, хотел крикнуть я, но услужливая память связала мне язык. Каким-то непонятным образом мне вдруг вспомнилось такое маленькое, ничтожное событие, к тому же относившееся еще к давно минувшей эпохе моей юности, о котором, кажется, я и вспомнить никогда не мог. (Здесь рассказчику вспомнился случай, когда во время разговоров на отвлеченные темы один из студентов-товарищей сказал: «Но почему я должен веровать, когда я одинаково могу веровать и тому, что Бога нет? И, может быть, Его и нет?». На что он ответил: «Может быть, и нет»).

Обвинение это, по-видимому, являлось самым сильным аргументом моей погибели для бесов, они как бы почерпнули в нем новую силу для смелости нападений на меня и уже с неистовым ревом завертелись вокруг нас, преграждая нам дальнейший путь.

Я вспомнил о молитве и стал молиться, призывая на помощь всех святых, которых знал и чьи имена мне пришли на ум. Но это не устрашило моих врагов. Жалкий невежда, христианин лишь по имени, я чуть не впервые вспомнил о Той, Которая именуется Заступницей рода христианского.

Но, вероятно, горяч был мой порыв к Ней, вероятно, так преисполнена была ужаса моя душа, что я, едва вспомнив, произнес Ее имя, как вдруг на нас появился какой-то белый туман, который стал быстро заволакивать безобразное сонмище бесов. Он скрыл его от моих глаз, прежде чем оно успело отделиться от нас. Рев и гогот их слышался еще долго, но по тому, как он постепенно ослабевал и становился глуше, я мог понять, что страшная погоня оставила нас…

Затем мы вошли в область света. Свет исходил отовсюду. Он был так ярок, ярче солнечного. Всюду свет, и нет теней. Свет был так ярок, что я ничего не мог видеть; как во тьме. Я пробовал закрыть глаза рукой, но свет свободно прошел и сквозь руку. И вдруг сверху, властно, но без гнева, раздались слова: «Не готов», и началось мое стремительное движение вниз. Я вновь был возвращен к телу. И под конец Ангел-хранитель сказал: «Ты слышал Божие определение. Войди и готовься».

Оба Ангела стали невидимы. Появились чувства стеснения и холода и глубокая грусть об утраченном. Я потерял сознание и очнулся в палате на койке.

…Врачи, наблюдавшие за К. Икскулем, сообщили, что все клинические признаки смерти были налицо и состояние смерти продолжалось 36 часов.

Возвращение из мертвых в современной Греции

(Рассказано архимандритом Киприаном, игуменом монастыря свв. Киприана и Иустины. Фили, Греция)

Около четырех лет тому назад нам позвонили с просьбой приобщить Святых Таин одну пожилую женщину, вдову, живущую в пригороде Афин. Она была старостильница и, будучи почти совсем прикована к постели, не могла бывать в церкви. Хотя обычно мы не совершаем таких треб вне монастыря и направляем людей к приходскому священнику, тем не менее в этом случае у меня было какое-то чувство, что я должен идти, и, приготовив Святые Дары, я отправился из монастыря.

Я обнаружил больную, лежащую в бедной комнатке: не имея своих средств, она зависела от соседей, которые приносили ей еду и другие необходимые вещи. Я поставил Святые Дары и спросил ее, хочет ли она в чем-нибудь исповедаться. Она ответила: «Нет, за последние три года на моей совести ничего нет, что уже не было бы исповедано, но есть один старый грех, о котором я хотела бы рассказать вам, хотя и исповедовала его многим священникам». Я ответил, что, если она уже исповедовала его, ей не следует делать этого снова. Но она настаивала, и вот что она мне рассказала.

Когда она была молода и только что вышла замуж, лет 35 тому, она забеременела в тот момент, когда ее семья была в очень тяжелом положении. Остальные члены семьи настаивали на аборте, но она отказалась наотрез. Всё же в конце концов она поддалась на угрозы свекрови, и операция была сделана. Медицинский контроль подпольных операций был очень примитивным, в результате чего она получила серьезную инфекцию и через несколько дней умерла, не имея возможности исповедать свой грех.

В момент смерти (а это было вечером) она почувствовала, что душа ее отделяется от тела так, как обычно это описывают: душа ее оставалась поблизости и смотрела, как тело обмывают, одевают и укладывают в гроб. Утром она последовала за процессией в церковь, наблюдала за отпеванием и видела, как гроб поставили в катафалк, чтобы отвезти его на кладбище. Душа как бы летала над телом на небольшой высоте.

Вдруг на дороге появились два, как она описывала, «диакона» в блистающих стихарях и орарях. Один из них читал свиток. Когда автомобиль приблизился, один из них поднял руку, и автомобиль замер. Шофер выбрался, чтобы посмотреть, что случилось с мотором, а тем временем Ангелы начали беседовать между собой. Тот, который держал свиток, содержавший, несомненно, список ее грехов, оторвался от чтения и сказал: «Жаль, в ее списке есть очень тяжелый грех, и она предназначается аду, потому что не исповедала его». «Да, – сказал второй, – но жаль, что она должна быть наказана, потому что она не хотела этого делать, а ее заставила семья». «Очень хорошо, – ответил первый, – единственное, что можно сделать, – это отослать ее обратно, чтобы она могла исповедать свой грех и покаяться в нем».

При этих словах она почувствовала, что ее тащат обратно в тело, к которому она в этот момент чувствовала неописуемое отвращение и омерзение. Спустя мгновение она очнулась и начала стучать изнутри гроба, который уже был закрыт. Можно вообразить последовавшую за этим сцену. Выслушав ее историю, которую я изложил здесь вкратце, я преподал ей Святое Причастие и ушел, славя Бога, даровавшего мне услышать это…

иеромонах Серафим (Роуз). “Душа после смерти». СПб., 1994 г.

Ожившие покойницы

В городе Рославле Смоленской губернии жила бедная дворянка Окнова, которая имела тут собственный дом. После долгой болезни она умерла; по обыкновению, обмыли и положили ее в гроб, а на третий день собравшиеся священники готовились уже выносить тело ее из дома в церковь, как, к всеобщему изумлению, она поднялась из гроба и села: все пришли в ужас и, когда удостоверились, что она жива, извлекли ее из гроба и положили опять в постель. Болезнь ее после оживления не прошла. Ожившая жила еще несколько лет.

Об этом событии (происшедшем в начале 30‑х годов XIX столетия) она рассказывала следующее: «Когда я умирала, то видела себя вознесенной вверх по воздуху и была представлена на какое-то страшное судилище (должно полагать, мытарство), где стояла пред какими-то мужами весьма грозного вида, пред которыми была развернута большая книга; судили они меня очень долго: в это время находилась я в несказанном ужасе, так что, когда теперь я об этом вспоминаю, прихожу в трепет; тут представляли многие дела мои, от юности сделанные, даже те, о которых я совершенно забыла и в грех не ставила. По милости Божией, однако, казалось мне, я прощена была во многом и уже надеялась быть оправданной, как один грозный муж строго начал требовать от меня ответа, почему я слабо воспитала сына своего, так что он впал в разврат и гибнет от своего поведения. Я со слезами и трепетом оправдывалась, объясняя ослушания сына и что он развратился, будучи уже в совершеннолетии. Долго очень длился суд за сына, тогда не внимали ни просьбам, ни воплям моим; наконец грозный оный муж, обратясь к другому, сказал: отпустите ее, чтобы она принесла покаяние и оплакала как следует грехи. Тогда один из Ангелов взял, толкнул меня, и я почувствовала, как будто опускаюсь вниз, и, ожив, увидела себя лежащей во гробе; около меня зажженные свечи горят и священники в облачении поют».

– Не столько строго я за прочие грехи судилась, – говорила она, – как за сына, и это истязание невыразимо было.

Рассказывала также Окнова, что сын ее совершенно развратился, не живет с нею и нет возможности и надежды исправить его.

* * *

Одна благочестивая женщина, проводя всегда дни свои в молитве и посте, имела большую веру к Пресвятой Владычице нашей Богородице и всегда умоляла Ее о покровительстве. Эта женщина всегда терзалась совестью о каком-то содеянном ею в молодости грехе, который по ложной стыдливости не хотела открывать духовнику своему, но, объявляя о нем, туманно выражалась такими словами: «Раскаиваюсь и в тех грехах, которые или не объявила, или не запомнила». Наедине же, в тайной молитве своей, ежедневно каялась в оном грехе Богоматери, всегда умоляла Владычицу, чтобы Она на суде Христовом ходатайствовала за нее о прощении греха. Таким образом дожив до глубокой старости, умирает она; когда на третий день готовились предать тело ее земле, вдруг воскресла умершая и говорит испугавшейся и изумленной дочери своей: «Подойди ко мне поближе, не бойся; позови духовника моего».

Когда пришел священник, то она при всем собрании народа сказала: «Не ужасайтесь меня. Милосердием Божиим и ходатайством Пречистой Его Матери возвращена душа моя для покаяния. Едва разлучилась душа моя с телом, как в ту же минуту темные духи окружили ее и готовились совлечь в ад, говоря, что она достойна этого за то, что по ложной стыдливости не открывала тайного греха своего, в юности ею соделанного. В столь лютую минуту предстала скорая Помощница Пресвятая Владычица наша и, как утренняя звезда или как молния, мгновенно разогнала тьму злых духов и, приказав мне исповедать грех мой пред духовным отцом, повелела душе моей возвратиться в тело. Итак, теперь как пред тобою, отец святой, так и перед всеми исповедую грех мой: хотя я в продолжение жизни и была благочестива, но грех, который лежал на совести моей и который я от малодушия стыдилась исповедовать духовным отцам, низвел бы меня во ад, если бы не заступилась за меня Матерь Божия».

Сказав это, она исповедала грех свой и потом, приклонив голову свою на плечо дочери, перенеслась в вечную и блаженную жизнь.

(«Тайны загробного мира». Сост. архимандрит Пантелеимон. М., 1996 г.).

Обмиравшая (Рассказ священника)

Я расскажу об одной труженице, Пелагии, жившей лет шестьдесят тому назад в деревне Шипиловка, Костромского уезда. Эта крестьянка жила в одном доме с двумя невестками, мужья которых большую часть года находились в отлучке для заработков. Домик у них был маленький и небогатый: кроме одной тесной избы, в которой они помещались, на дворе имелся еще хлев для домашнего скота. Пелагия сначала жила с детьми в одной комнате; но потом, для тайных ночных подвигов молитвы и богомыслия, стала уходить в сени, где и проводила целые ночи, ложась спать только перед рассветом. Наконец, чтобы скрыть свои подвиги от людских взоров, она решила навсегда остаться в той душной избе, и только изредка ночевала с нею одна любимая ее невестка. Она не хотела, чтобы кто-нибудь, кроме этой невестки, видел ее молитву. И, между тем как последняя сидела в этой избе и занималась рукоделием, Пелагия уходила в сени и молилась.

Пища ее была самая грубая; она даже придумала для себя особенную пищу: густо разбалтывала ржаную муку и это сырое тесто употребляла вместо хлеба, да и то крайне мало, другую же пищу принимала очень редко. Днем она по обыкновению пряла лен и заработанные деньги разделяла на две части: одну часть отдавала в церковь, а другую – бедным, притом так, что подходила ночью к дому бедного и тихо клала свое подаяние на окно, немного открыв его, или бросала деньгами в нищего.

В одну ночь труженица, по своему обыкновению, молилась в сенях, а сноха спала в избе. Перед утром сноха пробудилась и увидела, что свекровь ее стоит на коленях в молитвенном положении. Постояв несколько минут в страхе и смущении, она сказала ей: «Матушка, а матушка!». Но ответа не было: матушка была уже холодна. Тут пришла для домашней работы и другая сноха. Видя, что свекровь их умерла, они одели усопшую и положили ее на стол; а на третий день положили в гроб и собирались уже везти ее в церковь, как вдруг лицо ее ожило, она открыла глаза, откинула руку и перекрестилась. Семейство испугалось и бросилось в печной угол. Спустя несколько времени ожившая сказала тихим голосом: «Дети!.. Не бойтесь, я жива», а потом поднялась, села и при помощи семейства встала из гроба. «Успокойтесь, дети, – снова сказала она. – Вы испугались, почитая меня мертвой? Нет, мне назначено еще немного пожить. Бог по благости Своей желает спасения всякому и, таинственными судьбами руководя нас к блаженству, так все устрояет, чтобы и самая смерть, и возвращение к жизни служили многим на пользу!».

Что было с ней, когда считали ее умершей, об этом она почти ничего не говорила, только со слезами увещевала своих детей жить благочестиво и удаляться от всякого греха, утверждая, что великое блаженство ожидает праведных на небе и страшные мучения – нечестивых в аду! После этого она продолжала еще труженическую жизнь свою шесть недель, умиленно устремляя мысленный взор свой в страну небесного отечества, и наконец переселилась в небесные кровы.

(Новгородский П. «Райские цветы с Русской земли». М., 1891 г.; «Тайны загробного мира». Сост. архимандрит Пантелеимон. М., 1996 г.).

Чудеса святителя Иоасафа

Ваше Высокопреподобие, отец архимандрит Евгений!

Честь имею довести до Вашего сведения о чудесном восстановлении здоровья моего сына по молитвам святителя Иоасафа, почивающего мощами в Свято-Троицком монастыре г. Белгорода. Желательно было бы, чтобы это восстановление здоровья признано было чудесным и со стороны Вашей, и со стороны других, читающих это письмо; в противном случае оно не может быть помещенным в ряду чудес, совершенных по молитвам святителя Иоасафа. Это было так: 1881 г. августа 29 дня родился у меня первый сын, который был назван во святом крещении Александром; через месяц после рождения его навестил незваный гость – кашель, под названием «коклюш». Я обратился к врачам, но они не дали помощи ему в его болезни; один из них даже сказал: «Отец Иоанн, скажу вам откровенно: средств к излечению коклюша у нас нет, и поэтому вы больше не беспокойтесь; он может пройти сам собой или через 6 недель, или через 3 месяца, а если продолжится до полгода, то считайте вашего сына за умершего».

И действительно выходило так: 22 января 1881 года сын мой Александр, младенец пяти месяцев, дошел до такого слабого физического состояния, что не было никакой надежды на его дальнейшее земное существование, а 23 января я, идя в церковь для отправления богослужений, утрени и литургии, благословил его и сказал матери, а своей жене: сегодня, по всей вероятности, сынок наш кончится; сказав это, пошел в церковь. По отправлении богослужений поспешно возвратился домой и за первый долг спешил взглянуть на сына, но прежде его увидел мать всю в слезах, рыдающую и плачущую няньку, а затем уже увидел сына с полузакрытыми, тусклыми и недвижными глазами; взял его за руки, и они мне сказали, что в них жизнь прекратилась: они были холодны и неудобны для поднятия от груди: исхудалость всего организма была так поразительна, что и высказать трудно. После этого я заплакал и, находясь в слезах, мысленно обратился за помощью к местному угоднику Божию – святителю Иоасафу с следующими словами: «Преосвященнейший Иоасафе, за истинную православную веру твою и добрые дела прославил тебя Господь нетлением твоих мощей, дай и нам иметь возможность прославить тебя и вместе с тобой и Бога, дивного во святых Своих, – сделай так, чтобы сын мой умирающий ожил (при этом я дал обещание съездить на поклонение мощам с ним и его матерью и сестрой),» – но не успел сказать так, окончить свои молитвы, как сын открыл глаза и в ту же минуту начал показывать их движения, а затем и улыбку; часа через два он стал нам казаться худеньким, но не умирающим, а кашель его с этого дня совершенно прекратился. В мае месяце текущего 1881 года обещание свое я исполнил. Отцу Вениамину, казначею монастыря, заявил о чудесном восстановлении здоровья своего сына и в то же время высказал свое желание о том, чтобы это чудесное восстановление здоровья записано было в книгу чудес, совершенных по молитвам преосвященнейшего Иоасафа, но он посоветовал мне сообщить об этом письменно, на что я и согласился.

Родитель мой покойный рассказывал о среднем моем брате, который ныне священствует в Грайворонском уезде, селе Крюково, Иоасафе. Он родился, по словам покойного родителя, мертвым. Отцу жаль было видеть его таковым; он обратился к Богу с такими словами: «Господи, за что лишил Ты меня счастья видеть сына живым и чем я прегрешил, что через меня он теперь не удостоится Царствия Небесного?!». После этого стал читать акафисты: Сыну Божию и Его Матери, Царице Небесной – и во время чтения акафиста Божией Матери мысленно обратился с просьбой о даровании жизни к преподобному Иоасафу и к своей просьбе прибавил, что если он оживет, то назовет его Иоасафом, и тот тотчас же вскрикнул; затем приглашен был священник, совершилось Таинство Крещения, и в нем младенец получил имя Иоасаф.

О написанном в этом письме свидетельствую, что оно написано так, как совершилось, по чистой христианской совести, и утверждаю подписью с приложением церковной печати.

1881 года, декабря 17 дня. Курской губернии Тимского уезда, села Суволожьего, священник Иоанн Феофилов.

(«Белгородский чудотворец». Житие, творения, чудеса и прославление святителя Иоасафа, епископа Белгородского. М., 1997 г.).

Отец Иоанн Кронштадтский воскрешает умерших

Жена О‑ва, вполне здоровая и видная женщина, уже имевшая троих или четверых детей, была еще раз беременна и готовилась стать матерью следующего ребенка. И вдруг что-то случилось.

Женщина почувствовала себя скверно, температура поднялась до сорока, полнейшее бессилие и незнакомые ей дотоле боли нестерпимо мучили ее в течение уже многих дней.

Были вызваны, разумеется, лучшие врачи и акушерские светила Москвы, в коих, как известно, никогда не было недостатка в городе пироговских клиник. Также послали в Кронштадт телеграмму отцу Иоанну…

Вечером того же дня из Кронштадта пришла краткая депеша: «Выезжаю курьерским, молюсь Господу. Иоанн Сергиев».

Отец Иоанн Кронштадтский уже и раньше хорошо знал семью О‑вых и бывал у них в доме во время своих проездов через Москву. И, вызванный телеграммой, он уже на другой день, около полудня вошел в квартиру О‑вых на Мясницкой, в которой к этому времени собралась целая толпа родственников и знакомых, покорно и благоговейно ждавших в большой гостиной, смежной с комнатой, где лежала больная.

- Где Лиза? – спросил о. Иоанн, обычной торопливой походкой входивший в гостиную. – Проводите меня к ней, а сами все оставайтесь здесь и не шумите.

Отец Иоанн вошел в спальню умирающей и плотно закрыл за собою тяжелые двери. Потянулись минуты – долгие, тяжкие, сложившиеся под конец в целые полчаса. В гостиной, где собралась толпа близких, было тихо, как в могильном склепе. И вдруг двери, ведущие в спальню, с шумом распахнулись настежь. В дверях стоял седой старец в пастырской рясе, с одетой поверх нее старенькой епитрахилью, с редкой всклокоченной седенькой бородкой, с необычным лицом, красным от пережитого молитвенного напряжения и крупными каплями пота.

И вдруг почти прогремели слова, казавшиеся страшными, исходившими из другого мира. «Господу Богу было угодно сотворить чудо! – произнес отец Иоанн. – Было угодно сотворить чудо и воскресить умерший плод! Лиза родит мальчика…»

«Ничего нельзя понять! – смущенно сказал кто-то из профессоров, приехавших к больной на предмет операции, спустя два часа после отъезда отца Иоанна в Кронштадт. – Плод жив. Ребенок шевелится, температура спала на 36,8. Я ничего, ничего не понимаю… Я утверждал и утверждаю сейчас, что плод был мертв и что уже давно началось заражение крови».

Ничего не могли понять и другие светила науки, кареты которых то и дело подкатывали к подъезду. Той же ночью г‑жа О‑ва благополучно и быстро разрешилась совершенно здоровым мальчиком, которого я много раз впоследствии встречал у Т. на Каретно-Садовой улице в форме воспитанника Катковского лицея.

Евгений Вадимов.

* * *

Письмо князя Льва Александровича Бегильдеева (София, Русский Инвалидный Дом):

«Благоговея перед светлой памятью покойного о. Иоанна Кронштадтского, считаю своим святым долгом, в удостоверение великой силы его молитвы, сообщить следующее.

Это было в 1900 году. Я был молодым офицером 19 артиллерийской бригады, расположенной в г. Виннице, Подольской губернии, и жил там с матерью и сестрой.

В январе или феврале этого года я заболел сперва брюшным тифом, а потом возвратным. Положение мое было очень тяжелое. Доктора, исчерпав все средства, бывшие в их распоряжении, теряли всякую надежду. Тогда мать, по моей просьбе, послала телеграмму о. Иоанну, испрашивая его молитв. После этого я потерял сознание; положение мое было столь безнадежным, что мать, горячо меня любившая, не желая видеть меня умирающим, ушла в другую комнату. Доктор, назначив впрыскивание камфары для поддержания деятельности сердца, ушел на некоторое время. При мне оставались сестра, бывшая около моей кровати неотлучно, и один из моих товарищей по бригаде, дежуривших во время моей болезни по очереди. Сестра утверждает, что вскоре я перестал дышать, пульс прекратился и я лежал как мертвый, но она настойчиво продолжала делать впрыскивания, предписанные доктором. Через некоторое время она заметила во мне признаки жизни: я начал дышать и появился пульс. Я стал оживать. Этот момент, по нашим предположениям, совпал с моментом получения о. Иоанном телеграммы. После этого я медленно стал поправляться и выздоровел. Я, сестра и мать (теперь покойная) твердо верили, что силою молитвы о. Иоанна я был воскрешен, другие же – что я был исцелен».

Это письмо князя Л. А. Бегильдеева я давал прочесть ординарному профессору Белградского университета по кафедре патологии, доктору медицины Дмитрию Митрофановичу Тихомирову. При этом я задал ему вопрос: «Могли ли впрыскивания камфары вернуть князя к жизни?».

На это профессор ответил мне: «После двух тифов, после прекращения мозговой деятельности, после прекращения дыхания и пульса впрыскивания камфары не могли вернуть князя к жизни. Тут, несомненно, было чудо о. Иоанна Кронштадтского».

(Сурский И. К. «Отец Иоанн Кронштадтский». М., 1994 г.).

Воскрешение умершей по молитвам старца-мирянина Феодора Соколова

Ниже приводится отрывок из жизнеописания праведника наших дней, составленного из рассказов друзей и почитателей старца-мирянина Феодора († 8/21 июня 1973 г.) профессором Г. М. Прохоровым.

Летом 1923 или 1924 года старец Феодор отправился в Сибирь для закупки яиц и масла. Ехал он под вечер мимо одного села. И видит: возле дома собралась большая толпа народа. Ему сказали: «Здесь умерла одинокая женщина; а у нее много детей, и все маленькие».

Старец попросился переночевать в этом доме. Когда весь народ разошелся, он положил покойной на грудь крестик, который подарил ему один боголюбец, ходивший пешком в Иерусалим и оттуда принесший этот крест.

Начал старец Феодор молиться о женщине, и Господь ее воскресил. Старец помог ей подняться и на рассвете уехал из этого села.

Имеются сотни письменных свидетельств исцеления по молитвам старца. Господь исцелял через старца столь многих людей сразу, что все случаи исцелений записать было просто невозможно. Кроме того, коммунистические власти чинили старцу и его почитателям многочисленные притеснения.

(«Православные чудеса в XX веке». М., 1993 г.).

О безропотном перенесении скорбей

В начале сороковых годов (XIX столетия – Ред.) в одной из южных губерний России, Харьковской или Воронежской, не помню, случилось следующее замечательное событие, о котором тогда же одно достоверное лицо письменно сообщило покойному старцу Оптиной Пустыни батюшке о. Макарию.

Жила там вдова, по происхождению своему принадлежащая к высшему сословию, но вследствие разных обстоятельств доведенная до самого бедственного и стесненного положения, так что она с двумя молодыми дочерями своими терпела великую нужду и горе и, не видя ниоткуда помощи в своем безвыходном положении, стала роптать сперва на людей, потом и на Бога. В таком душевном настроении она заболела и умерла. По смерти матери положение двух сирот стало еще невыносимее. Старшая из них также не удержалась от ропота и также заболела и умерла. Оставшаяся младшая до чрезмерности скорбела как о кончине матери и сестры и о своем одиночестве, так и о своем крайне беспомощном положении; и наконец также тяжко заболела. Знакомые ее, принимавшие в ней участие, видя, что приближается ее кончина, предложили ей исповедаться и причаститься Святых Таин, что она и исполнила; а потом завещала и просила всех, чтобы, если она умрет, ее не хоронили до возвращения любимого ею духовника, который в то время по случаю был в отсутствии. Вскоре после сего она и скончалась; но ради исполнения ее просьбы не торопились с похоронами, ожидая приезда означенного священника. Проходит день за днем – духовник умершей, задержанный какими-то делами, не возвращается, а между тем, к общему удивлению всех, тело умершей нисколько не подвергалось тлению, и она, хотя охладевшая и бездыханная, более походила на уснувшую, чем мертвую. Наконец, только на восьмой день после ее кончины, приехал ее духовник и, приготовившись к служению, хотел похоронить ее на другой день, по кончине ее уже девятый. Во время отпевания неожиданно приехал, кажется из Петербурга, какой-то родственник ее и, внимательно всмотревшись в лицо лежавшей во гробе, решительно сказал: «Если хотите, отпевайте ее, как вам угодно; хоронить же я ее ни за что не позволю, потому что в ней незаметно никаких признаков смерти». Действительно, в этот же день лежавшая во гробе очнулась, и, когда ее стали спрашивать, что же с ней было, она отвечала, что она действительно умирала и видела исполненные неизреченной красоты и радости райские селения. Потом видела страшные места мучения и здесь в числе мучимых видела свою сестру и мать. Потом слышала голос: «Я посылал им скорби в земной их жизни для спасения их; если бы они все переносили с терпением, смирением и благодарением, то за претерпение кратковременной тесноты и нужды сподобились бы они вечной отрады в виденных тобою блаженных селениях. Но ропотом своим они все испортили; за то теперь и мучатся. Если хочешь быть с ними, иди и ты и ропщи». С этими словами умершая возвратилась к жизни.

(«Собрание писем Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия». Часть I. Письма к мирянам. М., 1995 г.).

Освобождение из цепких объятий уже наступившей смерти

Феодор Г. Гюне – русский, лютеранского вероисповедания, житель города Эдмонта в Канаде – уже многие годы страдал острой язвой желудка, и никакие лечения не приносили ему облегчения. 19 июля 1952 года у него началось внутреннее кровотечение. Его повезли в госпиталь, где он, в виду крайней опасности для жизни, немедленно подвергся операции. В течение этой операции биение его сердца вдруг остановилось, и он «скончался». Однако после массажа сердца, который продолжался какое-то определенное количество минут, оно опять начало биться. Его жене и детям, ожидавшим в госпитале результата операции, было сообщено, что дольше десяти минут сердце не может оставаться без биения: «Но мы ведь не знаем точно, сколько времени сердце вашего мужа оставалось без биения, – сказал врач. – Очевидно, период наступившей смерти был дольше, чем эти десять минут, так как доступ кислорода к мозгу был уже прекращен; в результате этого процесс разложения мозга уже начался со всеми признаками смертельной агонии. Даже если бы он случайно остался жив, его мозг был бы поврежден до конца жизни». Его жена, которая в то время была православной лишь по наименованию, пишет:

«На следующий день у него начались конвульсии; его привязали к постели; наступила страшная агония. Он оставался в бессознательном состоянии больше недели. В течение этого срока друг нашей семьи, г‑жа Варвара Гириллович, посоветовала нам отслужить панихиду по блаженной Ксении, говоря: «Вот увидите, через полчаса ему будет лучше!». Она дала мне пузырек с ваткой внутри; этот пузырек когда-то содержал масло из лампадки над могилой блаженной Ксении, и ватка когда-то была пропитана этим маслом. Она мне сказала, чтобы я перекрестила лоб и грудь моего мужа и затем положила пузырек под его подушку. Никто из нас вовсе не знал, кто такая была эта Ксения, но я немедленно заказала панихиду в церкви и от себя уже попросила, чтобы также отслужили молебен перед Курской иконой Божией Матери, так как я слыхала, что многие получили помощь по молитвам перед этой иконой. Обе службы были сразу же отслужены. Полчаса спустя мой муж в первый раз открыл глаза, произнес мое имя и попросил «масла». Я подумала, что он голоден и просит поесть; но он едва слышно промолвил: «Теперь я себя лучше чувствую». Я тогда поняла, чего он просил, и еще раз помазала его ваткой и перекрестила его, после чего он очень скоро заснул. С этого дня началось его выздоровление.

Когда наша дочь впервые увидела его после того, как он окончательно пришел в сознание, сияющий радостью отец сказал ей: «Я видел Ангелов; теперь я буду жить» – и все просил, чтобы ему показали «голубую икону». Спустя некоторое время, когда он уже немного окреп, он рассказал следующее: он чувствовал, что находится где-то посреди темных туннелей, стараясь изо всех сил перебраться через трубы в глубоких канавах, где было ужасно холодно. В то мгновение, когда он почти уже падал в какую-то темную яму, наверху, на поверхности земли, ему явилась старая женщина в мужском одеянии, в коротком кафтане и высоких сапогах. Она взяла его за руку и старалась несколько раз его оттуда вытащить. Каждый раз, когда он чувствовал, что падает в какую-то топь, она его тянула вверх и наконец вытащила из темной ямы на свет. Там он и увидел, во что эта женщина была одета, и также то, что она за собою тащила сани, на которых лежала голубая икона Божией Матери. Женщина подошла к какой-то недостроенной церкви и начала подвозить на своих санях кирпичи к ее лесам. «Я предложил ей свою помощь в этом деле, но она ответила, что должна сама это выполнить», – в заключение сказал г‑н Гюне, который решительно ничего не знал о блаженной Ксении. И только после посещения архимандритом Антонием (теперешним архиепископом Сан-Францисским), привезшим ему книжечку с описанием жизни блаженной Ксении и с ее изображением, он сообразил, кто она была, и воскликнул: «Это та самая женщина, которую я видел!”».

Его здоровье восстанавливалось с удивительной быстротой. Г‑жа Гюне пишет: «Когда мы уезжали из госпиталя, старшая сестра милосердия была тронута до слез: ведь никто в госпитале не верил, что мой муж останется живым! Когда я поблагодарила доктора, он сказал мне: «Не благодарите меня; это был Кто-то, стоящий выше меня». А 26 августа, в день памяти святителя Тихона Задонского и отдания праздника Преображения, мой муж был принят в лоно Святой Православной Церкви и с тех пор деятельно участвует в ее жизни, исполняя обязанности помощника церковного старосты».

Сравнительно недавно г‑ну Гюне представилась возможность в первый раз увидеть оригинал Курской иконы Божией Матери, когда он посетил Эдмонтскую епархию. С благоговейным трепетом он смотрел на нее и сразу узнал эту великолепную, поистине чудотворную икону, украшенную блестящей ярко-голубой ризой, точно такой, какой он ее увидел в потустороннем мире, везомой блаженной Ксенией, которая, будучи своим юродством во Христе превыше мира сего, отворила ему врата к вечному спасению, нам же даруя возможность лицезреть Божию неизмеримую милость к человечеству.

(«Православные чудеса в XX веке». М., 1993 г.).

С благодарностью к блаженной Ксении (Рассказ служащей часовни)

Недавно нас посетил паломник из Германии. Несколько лет тому назад у него умирала дочь. Час девочка пролежала бездыханной. Врачи вынесли свой приговор: безнадежна… А он в это время горячо молился Ксении. Не успела спросить, откуда он узнал про нашу заступницу… Но, главное, – девочка ожила, а потом и выздоровела. Отец же дал обет поступить в семинарию. К нам он приехал уже диаконом – благодарить блаженную Ксению.

(«Православные чудеса в XX веке». М., 1993 г.).

«Они измучили Меня грехами своими грехами»

В тридцатых годах отошел ко Господу православный отрок. Во время отпевания он внезапно приподнялся в гробу и безутешно заплакал. Успокоившись, мальчик поведал, что ему была показана преисподняя. Ужас этого места невыразим человеческими словами. Потом он увидел Пречистую Матерь Божию, молящуюся за обитателей геенны и за мир, во зле лежащий. Лицо Ее, блиставшее дивной красотой, было измученное, слезы градом катились по нему. Увидев меня, Она сказала: «Ты не останешься здесь, ты вернешься на землю к людям. Скажи им, что они измучили Меня грехами своими: Я не в силах больше молиться за них, Я изнемогаю… Пускай они пожалеют Меня!».

(«Православные чудеса. Век XX». Одесса, 1996 г.).

«Как мне хорошо…»

…Приехали две женщины из Финляндии. Одна из них, родом из Сарова, девять лет назад вышла замуж за финна. Год назад привела его к Православию. Теперь собираются обвенчаться. Вторая – родом из Петербурга, а живет в Хельсинки. Сын у нее двадцатилетний 18 часов был без дыхания. Вдруг, рассказывает она, открывает глаза и просит, чтобы пригласили батюшку из русской церкви и окрестили его. Окрестили. Он просит пособоровать. Мать пригласила монахиню, та маслом его помазала, а когда до ног дошла, он заулыбался и говорит: «Как мне хорошо». С этим и отошел.

(Из беседы с казначеем Санаксарского монастыря Самарской епархии о. Варфоломеем. «Благовест». Самара, № 11, 1998 г.).

Сила молитвы старца

Одна женщина ехала в Москву, к старцу Аристоклию на Афонское подворье, со своей дочерью. По дороге дочь умерла. Иеросхимонах Аристоклий сжалился над этой женщиной и воскресил ее дочь молитвами своими. Такова была сила молитвы старца. Было это незадолго до его смерти в 1918 году.

(Из проповеди архимандрита Даниила (Сарычева), насельника Донского монастыря в Москве. Радиостанция «Радонеж», 10 июля 1998 г.).

«Значит, и мне придется отвечать…»

В предпасхальной передаче 1998 года по телеканалу «Московия» был показан сюжет о воскресении Валентины Романовой, погибшей в автокатастрофе. Об этой же истории по радиостанции «Радонеж» от 1 мая 1998 года (прямой эфир), рассказывали инокиня Марина (Смирнова) и архимандрит Амвросий (Юрасов).

В 1982 году Валентина Романова попала в автомобильную катастрофу; в то время она была человеком неверующим, не церковным. В результате катастрофы душа ее вышла из тела, и она видела все, что впоследствии происходило с ней. Как увезли ее в реанимацию, как врачи безуспешно пытались вернуть ее к жизни, а затем констатировали смерть. Сначала Валентина не поняла, что она умерла, ибо чувства и сознание в ней остались: она все видела, слышала, все понимала и пыталась говорить врачам, что она жива. Но врачи не слышали ее голоса. Тогда она попыталась подтолкнуть их под руку, но ничего не получилось. Валентина увидела лежащие на столе бумагу и ручку и хотела написать врачам записку, но и это также не удалось. Такое состояние показалось ей очень странным, и в этот момент ее потянуло в некую воронку, и она вышла в «другое измерение». Сначала Валентина была одна, но вскоре увидела слева от себя мужчину высокого роста. Она очень обрадовалась, что кто-то есть в столь незнакомом для нее месте, и спросила: «Мужчина, скажите, где я нахожусь?». Но когда он повернулся к ней и она увидела его глаза, то поняла, что ничего хорошего ждать от этого мужчины не приходится. В страхе она побежала от него, но через некоторое время поняла, что не так все ужасно, потому что она увидела светоносного Юношу, который взял ее под защиту. Вместе с ним они добежали до стеклянной преграды, скрывшись за которую, избавились от преследований первого, страшного мужчины.

И тут она увидела перед собой очень глубокий обрыв, под которым находилось множество мужчин и женщин, разных возрастов и разных национальностей. Снизу поднималось невыносимое зловоние, сами же люди постоянно испражнялись и садились на свои испражнения. Она спросила мысленно: «Что это такое?». И некий голос объяснил ей, что это те люди, которые совершали содомские грехи.

В другом месте Валентина увидела множество детей и двух женщин, сидящих к ней спиной не оборачиваясь. Она подумала: «Что это за дети?». И опять некий голос объяснил, что это дети не-рожденные, убитые во чреве, и что ее дети тоже здесь. Тогда Валентине пришла мысль: «Значит, и мне придется отвечать за свой грех». Потом ей показали другие места мучений, где было написано слово: ПОРОКИ. Она не знала, что это значит, но когда ей поочередно показали, какие мучения соответствуют каждому пороку, Валентина стала понимать, что такое грех и воздаяние за него.

В следующем месте она увидела огненную лаву, и в этой лаве было множество голов, которые то погружались в огненную реку, то выныривали из нее. И тот же голос вновь объяснил, что это люди, занимавшиеся прежде магией, колдовством, привораживанием, экстрасенсорикой. Валентина подумала: «Как бы и мне не оказаться в этой реке». Хотя грехов колдовских у нее не было, но она понимала, что в любом из этих мест может быть оставлена навсегда.

Потом она увидела лестницу, ведущую на Небо. По этой лестнице поднималось множество народа; стала подниматься и она. Впереди нее взбиралась одна женщина, которая стала изнемогать и сползать на нее. Валентина поняла, что если она отодвинется немножко в сторону, то женщина упадет вниз. В ее сердце пробудилось милосердие к падающей женщине и желание ей помочь. И как только желание это появилось в ней, ее грудная клетка стала увеличиваться в размерах, так что женщина смогла облокотиться и отдохнуть и затем уже продолжить восхождение.

Следом за ней стала подниматься и Валентина. И вдруг она оказалась в таком месте, где все было залито светом; отовсюду исходило благоухание и благодать. И когда она обрела новое знание, когда поняла, что такое благодать, ее душа была возвращена в тело, находящееся в больнице. Прямо перед ней, лежащей на кушетке, стоял на коленях человек. Увидев, что Валентина ожила, он сразу сказал: «Больше не умирай, я возмещу все убытки за твою пострадавшую машину, только больше не умирай».

Как потом оказалось, Валентина была мертва 3,5 часа. Казалось бы, срок небольшой, но тем не менее огромный для познания участи души в потустороннем мире. Впоследствии Валентина встречалась с протоиереем Андреем Устюжаниным и беседовала с ним, что также было показано по телеканалу «Московия». Некогда мать отца Андрея, Клавдия, так же была мертва – трое суток и так же по воскресении своем рассказывала о виденном ею в загробном мире. Случай этот в советское время ходил в списках, а теперь стал общеизвестен.

(Радиостанция «Радонеж»; прямой эфир. 1 мая 1998 г.; 
Воробьевский Ю. «Точка Омега». М., 1999 г.).

Комментировать

*

«Память смертная»
в Telegram.
t.me/azmemory
Размер шрифта: A- 15 A+
Тёмная тема:
Цвета
Цвет фона:
Цвет текста:
Цвет ссылок:
Цвет акцентов
Цвет полей
Фон подложек
Заголовки:
Текст:
Выравнивание:
Боковая панель:
Сбросить настройки