Вы пытаетесь толковать законы райского мира, опираясь на биологию падшего мира. Есть отличия, которые просто бросаются в глаза, так сейчас множество животных питаются другими животными, и человек тоже.
А в свежесотворённом мире был иной закон: "вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; – вам сие будет в пищу; а всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так."
Аналогично в будущем мире: "И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому."
Тут я только могу изложить наше вИдение этого.
1) Ну Олег, если так, то половины животных тогда в раю не было вообще, они с тех пор эволюционировали)) Потому что вся их природа заточена под охоту, и не только внутренняя, но и по банальной структуре. Как там ржал Марк Твен на этот счет, не дословно - "Бог дал саблезубым тиграм такие мощные клыки и острые крепкие зубы, чтоб непременно они ими кушали травку", видимо взял из Фомы (ниже), который это серьезно приводит в пример. Мы все-таки Библию не воспринимаем, как детскую сказку, чтоб ее так понимать, на манер наивных картинок из журналов "Пробудитесь" от СИ.
2) На животных грехопадение не распространяется, они не могли сменить природу из-за человеческого греха. Даже не смотря на то, что грехопадение повлияло на все мироздание, сущностная природа повредилась только у человека.
3) Животные сотворены материальными, а значит смертными изначально. Кстати, ровно по этой причине в будущей жизни их и не будет.
"По мнению некоторых, животные, которые ныне жестоки и убивают других, в том состоянии были безвредны, причем не только для человека, но также и для других животных. Но такое мнение кажется необоснованным. В самом деле, природа животных не была изменена вследствие человеческого греха, и потому невозможно вообразить, чтобы такие плотоядные хищники, как лев или сокол, в то время [мирно] пощипывали траву. Да и Беда (Достопочтенный) в своей глоссе на Быт. 1, 30 говорит, что деревья и травы были даны в пищу не всем животным и птицам, а только некоторым." (ST)
Что до человека:
В самом деле, как сказал Августин, «Бог сотворил человека так, чтобы он сохранял бессмертие дотоле, доколе не согрешил, и потому он сам мог избрать для себя жизнь или смерть»459. А дело обстояло так потому, что человеческое тело было неуничтожимо не благодаря какой-то присущей ему силе бессмертия, а благодаря дарованной Богом душе сверхъестественной силе, посредством которой ей дозволялось сохранять тело от всякого тления, пока она оставалась подчиненной Богу. (ST)
И это относится только к душе человека.
4) Забываете, что не все пространство Земли было раем.
5) Не могу сказать за православие, но мы вслед за
Иоанном Дамаскиным и Фомой Аквинским не считаем, что в раю животные были вообще. Приводились туда - да, но их там не было.
Ни одно неразумное животное не обитало в раю: в нем жил один только человек, создание божественных рук (ТИПВ, св.
Иоанн Дамаскин)
Хотя есть такие места, которые приспособлены для духовных субстанций, [в целом] нелепо утверждать, что будто бы какое-то определенное [материальное] место может соответствовать природе души или каких-либо духовных субстанций. Поэтому и земной рай был приспособленным для человека местом в отношении его тела и его души в том смысле, что в его душе была сила, сохраняющая человеческое тело от тления. Но этого нельзя сказать обо всех прочих животных. Поэтому читаем у Дамаскина, что «ни одно неразумное животное нежило в раю»500, хотя по некоему устроению животные были приведены туда Богом к Адаму, и змей был способен искушать по наущению диавола. (ST)
А рай, тем не менее, для бессмертия абсолютно необходим, так как является компонентом бессмертия "по благодати".
6) Если бы животные и бактерии не были смертными, о перегное и пище для растений Вы могли бы забыть, а значит и о деревьях с травами.
И напоследок на счет того, может ли Бог быть источником зла (в том числе смерти животных) также пара цитат (обе - из ST):
Затем, коль скоро Бог есть всеобщий распорядитель сущего, Его провидению принадлежит и дозволение присутствовать некоторым изъянам в частных следствиях, благодаря чему поддерживается совершенство блага всего; ведь если бы не было никакого зла, то во вселенной не было бы и многого блага. Как выжил бы лев без [дозволения] убийства животных, и как претерпели бы мученики без [попущения] гонений со стороны тиранов? Поэтому Августин и говорит, что «всемогущий Господь никоим образом не позволил бы, чтобы в Его делах было хоть сколько-нибудь зла, если бы не был столь всемогущ и благ, чтобы и зло обратить в добро»377. Это понятно также и в связи с [нашим] ответом на аргументы тех, кои склонны считать, что некоторые из тленных вещей (к примеру, вещи случайные и злые) лишены попечительства со стороны божественного провидения.
Но то зло, которое состоит в порче каких-либо вещей, восходит к Богу как к своей причине. И это очевидно как в природных вещах, так и в вещах, наделенных волей. В самом деле, как уже было сказано (1 ), тот или иной действователь в той мере, в какой он посредством собственной силы производит подверженную порче и недостаточности форму, тою же самой силой и обусловливает указанную порчу и недостаточность. Вместе с тем ясно, что форма, преимущественно определяемая Богом для тварного, суть благо порядка всей вселенной. Но ради мирового порядка необходимо, чтобы иные вещи могли и в самом деле время от времени отпадали от совершенства, о чем уже было говорено выше (22, 2; 48, 2). И таким вот образом Бог, обусловливая в вещах благо миропорядка, в качестве следствия и как бы акцидентно обусловливает порчу вещей, согласно сказанному: «Господь умерщвляет и оживляет» (1Цар. 2, 6). А когда читаем: «Бог не сотворил смерти» (Прем. 1, 13), тут следует разуметь, что Бог не желает смерти ради нее самой. Однако порядок справедливости относится к порядку мироздания, и он неукоснительно требует наказания за грехи. Следовательно, по указанной выше причине зло наказания исходит от Бога, но зло преступления – никогда.