Попробую предложить следующую иллюстрацию: некоему человеку предлагают рассмотреть в документальной ленте, которую демонстрирует синематограф, – женщину в красном сарафане, – дабы потом, узнав ее, предположим, на вокзале, – передать ей важное послание. Фокус в том, что киноленту демонстрируют только один раз. И сразу же – машина и Вокзал.
И вот согласившийся миссионер сидит в огромном зале пустого кинотеатра. Вот открылся занавес. И заработал проектор. Один-единственный раз он включен, чтобы продемонстрировать киноленту. И потом – все будет зависеть от этого единственного миссионера, который был избран из многих. Ему не нужны деньги. Не нужна власть и признание. И даже его жизнь – он согласен положить ее ради достижения цели – передать то, от чего будет зависеть многое и многое. Даже – Всё! И странное обстоятельство – по стечению глупейшей необходимости, – связующим звеном этой «передачи информации-объяснения» – звеном этим является женщина, – вдумайтесь только – всего лишь в «красном сарафане»! Ведь это – потрясающе глупая особенность, которую невозможно постичь умом. Все будет зависеть от возможности «воспринять красный сарафан»! И кем – единственным из миллионов людей во Вселенной даже. Впрочем – не Вселенной, а только маленькой, крошечной Земли. Конечно, это очень фантастично. Но попробуем представить.
И что же.
И вот согласившийся миссионер сидит в огромном зале пустого кинотеатра. Вот открылся занавес. И заработал проектор. Один-единственный раз он включен, чтобы продемонстрировать киноленту. И потом – все будет зависеть от этого единственного миссионера, который был избран из многих. Вот первые кадры фильма. Мы всматриваемся в бледное лицо избранника-миссионера, этого храброго и самоотверженного человека. Вероятно, думаем мы, бледность – следствие влияния сочетания темноты в помещении кинотеатра и света с проектирующего экрана. И вдруг картинка замерла. Остановилась. И можно даже прикоснуться к его лбу, на котором видны капли пота. Это холодный пот. Потом мы оборачиваемся – и видим застывший черно-белый фрагмент демонстрируемого фильма.
Дело в том, что даже если бы мы тайно «пересняли» эту сцену двигающихся картинок на синематографическом экране, обманув тех, кто «диктует условия» населению маленькой, крошечной Земли, – ничего бы не произошло. Попросту – ничего.
И еще, странная особенность: есть у нас в наличии огромнейший арсенал способов идентификации. Можно даже, за несколько часов до начала предполагаемого, главного движения на Вокзале – женщины в красном сарафане, – снабдить это сооружение новейшими датчиками и сенсорами определения личности. Они, лишь, в несколько секунд, способны поставить точнейший диагноз скрытых болезней – тела человека. Можно даже вычислить за дополнительную минуту времени круг всех, кто общается с определенным гражданином цивилизованной Вселенной (маленькой точечки, освещенной сравнительно, маленьким Солнцем). Но зачем? Какой смысл в этом? Даже если бы мы смогли, к примеру, всех пассажиров всех рейсов, с 23.00 до 24.00 (это протяженность времени «Ч») – изолировать, дабы потом попробовать «установить информационный контакт» с этой женщиной, – все это совершенно напрасно.
Ведь «красный сарафан» – на экране, в этом уникальном кинотеатре, – достижения сверхчеловеческого компромисса. И этот компромисс достигнут. Его следствие – необратимое движение синематографического проектора. Пожалуйста – записывайте с проекционного экрана все! Вы можете обмануть даже это состояние сверхчеловеческого компромисса, потому что с самого начала вам известно, что условия – не равны. И вам их диктуют, а не наоборот. Ведь наверняка вы никогда бы не избрали в качестве единственного миссионера – именно этого, немного чудаковатого, старичка, который очень смешон и даже безобиден, и невежествен во многих вопросах. Но – увы! Условия диктуете не вы. В противном случае, был бы избран очередной «супермен», способный даже обратить движение Земли – вспять. Но зачем это нужно? Это же совершеннейшая глупость. Даже небольшая остановка движения планеты приведет вовсе не к «замиранию» жизни на ней, а к величайшей катастрофе. К тому же, супермен, человеческая модель сверхчеловека, страдает существенными изъянами – он слишком совершенен по-человечески, чтобы стать понятным для даже определенной –идентифицированной, с помощью технологий, индивидуальности «женщины в красном сарафане». Она обязательно испугается такого «миссионера». И придется констатировать, что «миссия невыполнима».
Собственно, можно было бы предложить женщине деньги, власть и «бессмертную память человечества» – в обмен на то, что она сама, добровольно сознается, что в такое-то время, в таком-то году, – была на Вокзале, в этом, совершенно красном, сарафане (предположим, «диктующие условия», несмотря на то, что предварительно знали о человеческом обмане, несанкционированной пересъемке видеокамерой, размером с булавочную головку, и даже огромнейшем раздражении, которое весь мир специалистов узкого и широкого профиля испытывает в отношении «избранного старичка» (как – это же «глупая, несуразная бездарность!»), – они все же еще раз «сыграли в поддавки» – и указали место и время съемки этой женщины (опять же – документальный фильм, длительностью полтора часа, имеет единственным смыслом своим – запечатление кадров движения пассажиров по узкому эскалатору вниз; «полтора часа» – именно для большего удобства, дабы попробовать продемонстрировать и передать глубину ощущения «атмосферы Вокзала», в соответствии с нынешними критериями, так сказать, фильмопроизводства, современного искусства. Даже более того: полтора часа – это не просто так. А именно с целью и претензией доказать – со стороны «тех, кто диктует условия», что все, совершенно все, до необратимой и сумасшедшей степени, – все, что снимают они, – достойно самых высоких наград самых высоких и престижных фестивалей человеческой Вселенной (такая маленькая точечка, освещенная Солнцем).
Это даже – пари между теми, «кто диктует условия», – и теми, кто «якобы их диктует», но даже неспособен без чужой помощи приготовить себе обед. Смысл их пари – очень прост. Определить – так кто же, на самом деле, «Властитель мира». И вот, сошлись на самой безобидной демонстрации власти – признании глупейшего фильма, даже не фильма – а, в нашем случае, так, – фрагмента записи видеокамеры наблюдения (куда уж глупее – условия пари соблюдены честно теми, «кто диктует условия»; впрочем, они отличаются совершенным отсутствием лукавства и страха «быть обманутыми», – вследствие статуса. Им не нужны деньги и власть – тоже, вследствие статуса, и т. д., потому как, если тебе нужны «деньги и власть» – разве можно говорить о том, что ты «диктуешь условия»? Ведь можно сколько угодно говорить о благородстве – но его, в конечном итоге, в экстремальных ситуациях невозможно сыграть) – признания этой записи каждым гражданином человеческого сообщества великолепнейшим шедевром мирового искусства всех времен и народов. И смысл этого – надеюсь, вы согласитесь, дорогой читатель, – мирового шедевра – в том, дабы каждый мог задуматься об огромном значении этого движения потока людей на протяжении полутора часов.
Не супермен вовсе, а некая женщина, напялившая на себя безвкусный красный сарафан, пять или сколько там, лет назад – ехала к знакомой ли, знакомому ли, родственникам.
И вот эта безвкусица, приковывавшая взгляды некоторых прохожих большого города, – теперь она ставит в тупик великих мастеров кинофестивалей. И даже всех представителей и владельцев мировых «СМИ». Поскольку они поставлены перед фактом необходимости подать эту сворованную запись в Кинотеатре, с видеокамеры наблюдения – нужно подать это как «шедевр мировой классики» – всему миру. При том побеспокоиться, дабы именно это транслировалось на всех каналах, для всех зрителей – и домохозяек, и рабочих всех смен. Но ведь это будет мировая информационная катастрофа! Полетят все рейтинги! Владельцы каналов никогда не согласятся на такой шаг – даже если все спецслужбы мира, подконтрольные тем, кто «думают, будто они диктуют условия», – потребуют этого. Потому что получится совершеннейший бред. И это понимают все. Все каналы, совершенно все – которые будут демонстрировать эту безсмыслицу, – выключат сами же зрители. И здесь не поможет никакая «промывка мозгов». Ведь чушь смотреть, попросту, невозможно. А ведь необходимо признание всех, а не только тех, которые ставят вместо «всех» – свои «подписи». Вот в чем дело. И именно поэтому владельцы и специалисты мировых СМИ совершенно аргументированно и убедительно объяснят, что они могут транслировать все. Даже самые безумные и глупейшие экранизации сумасброднейших сценариев (что и подтверждала неоднократно практика). Но такую несуразицу! Это – невозможно. Ведь это совершеннейший информационный бред – движение людей по эскалатору, запечатленное видеокамерой наблюдения. Если бы хоть чуть-чуть разбавить это какими-то графическими эффектами – возможно, это «прошло бы». Но это – Уже шедевр! И необходимо его признание не «мировым сообществом», которое «все решает за всех», – а именно всеми, кого это «представительное мировое сообщество» развратило своей коммуникационной системой «промывки сознания». Можно было бы сообщить во всех СМИ, что «мы вас умоляем признать это», – но кто будет слушать эти беспомощные вопли насквозь лживой пропаганды? К тому же – «признавать такие глупости» – глупее глупого. Да и как объяснить, что это – результат пари тех, кто «думает, будто они управляют миром»? Или вот – как объяснить, что произойдет вселенская катастрофа всего лишь от того, что некая женщина в красном сарафане прошла незамеченной? Впрочем, достоверно известно, что она – гражданка. И многое о ней известно. И даже – почти все! Но как найти и выделить из этого потока именно ее? Ведь она могла быть в плаще, который скрывал красную одежду. И происходило все это «движение эскалатором» осенью.
«Что же мы наделали?» – всплеснут в некоем кабинете руками! Мы сэкономили на видеокамерах. Они – черно-белые. Как просто – нужно было, всего лишь на всех вокзалах и улицах, поставить высококачественные видеокамеры! И пари – в нашем кармане. И это стоит – копейки! Это даже уже ничего не стоит. И мы «сэкономили» на жизненно необходимом! И эти «высшие плуты и шуты» – воспользовались нашим незнанием, нашей занятостью делами, куда более, важными.
Если бы эта женщина была уродливой. Или очень красивой – ее можно было бы попробовать «вычленить» из потока движущегося живого эскалатора. Но даже в этом случае, времени было бы слишком мало. Потому что машина уже стоит возле кинотеатра. И уже – без пятнадцати – даже не одиннадцать, а только – десять вечера. Но и этого слишком мало. Как всмотреться в лица за столь краткий промежуток времени? И, к тому же, дело не в лицах, а в глупой женщине, одевшей красный сарафан, а не, предположим, странный головной убор или шарф.
Мы ничего не знаем о ней. У нас есть только время: с 23.00 до 24.00. А потом: «Пух-ххх!» – и ничего больше нет. Такие условия творцов шедевра мирового синематографа. Она пройдет в другой одежде. Незаметно даже для себя. Возможно, как и все пассажиры, – удивится неимоверному стечению на этот Вокзал огромного количества представителей охраны правопорядка. И даже сборища вокруг эскалатора, движущегося вниз, – скопища депутатов международных структур (догадаться об этом будет не трудно, ведь меры безопасности обретут статус «чрезвычайного характера»). Но «охранять», собственно, собрались здесь уже совершенно не это скопище болтунов мировой сцены. А именно глупейший «поток пассажиров», определяющийся скоростью движения эскалатора вниз. Можно технически его «замедлить» или придать быстроты движению – самих людей на технической платформе-ступеньках. Ведь здесь, на Вокзале, собрались те, кто «может все», и даже «горы переставлять» в течение нескольких минут (если поднатужиться). Но вот незадача: в нашем случае, технические параметры этой установки ничего не решают. И даже сам фильм, его мировое признание, – оставлены и забыты, в качестве безапелляционного фиаско тех, «кто думает, будто диктует условия». Они согласны на этот час (с 23.00 до 24.00) признать свое поражение. И вот те, кто думает, «будто диктует условия», – собрались здесь. И глупый старичок-«миссионер» стоит подле них, ничего не соображая даже толком (потому что ужасно невнимателен, а движение вокруг людей, и сборище вооруженных охранников, щелкающий шум раций вокруг, неимоверный вой сирен спецмашин (пассажиров-женщин развозят по местам назначения, независимо от удаленности нужного им объекта – чуть ли не в персональных авто) – все это совершенно приводит в рассеяние, и невозможно сосредоточиться ни на чем полезном), – он здесь для какой-то роли или миссии, непонятной уже никому.
И вот, движется эскалатор. Вокруг – огромное количество видеокамер и фоторепортеров. Но – ни одного представителя СМИ. На всех телеканалах, в разной временной последовательности (и даже на плазменных мониторах Вокзала), демонстрируют «шедевр мировой классики», без комментариев. А люди движутся по эскалатору. Звучит очередной повтор объявления, что с целью «повышения комфорта и сервиса» всех пассажиров женского пола, а также детей – домой везут бесплатно.
Женщины удивляются. Впрочем, и мужчины. Оказывается, многие прибыли с мужьями. И это вызывает протест со стороны семейств. Поэтому срочно вносится корректива. И развозке подлежат уже и семьи женщин. Тысячи специалистов в режиме «прямой связи» всматриваются в незнакомые, обыденные лица. И ничего не видят. «Ее здесь нет!» – хочется иногда закричать во все рупоры и мегафоны и микрофоны. Но нет же. Вот она, удивленно, – садится в машину. Возможно, с нею тоже садится муж ее. Возможно – и ребенок. Или – она сама. Автомобиль движется улицами взбудораженного города. Движение транспорта приостановлено почти во всех направлениях. «Шофер» начинает деликатно расспрашивать у нее, откуда она, кто такая. Машина двигается очень медленно. Пытается узнать, была ли она в таком-то году в этом большом городе. Он постоянно извиняется и чуть-чуть нервничает. Почти незаметно. Но она совершенно просто отвечает, что: да, была. И дальше «шофер» переводит разговор на тему своей семьи, говорит об одежде своей жены. О моде. Говорит, что в этом сезоне, слышал он, – красный цвет женской одежды очень популярен. Об этом говорят уже выдающиеся модельеры. Особенно же фасон сарафана. Он опять возвращается, как ни странно, на все подиумы. И будет, в ближайшее время (он не проинформирован о том, что времени – только до 24.00), – настоящий «красный сарафанный бум». Женщина сдержанно смеется. Смотрит на свои модные, черные, брюки. «Извините за нескромный вопрос. А Вам нравятся сарафаны?» – спрашивает «водитель». Она, чуть поразмыслив, отвечает: нет. Очень категорично и обрывисто. «Шофер» переходит на другую тему разговора. Конечно, он мог спросить прямо: а Вы тогда-то носили красный, или просто – сарафан. Но это покажется слишком подозрительным. Поэтому он решил, согласно с правилами, подходить поближе очень осторожно. Чтобы не вспугнуть. И теперь он понял, что о сарафане он не может говорить именно с этой женщиной.
Собственно, она, действительно, носила тогда-то такую одежду. Но сейчас женщина говорит – своему прошлому – четкое «нет». И лишает дальнейший диалог полезной перспективы.
Если бы здесь был этот старый, сумасбродный, выживший из здравого ума, незадачливый дедушка-«миссионер»! Конечно же, он, сам того не подозревая, смог бы расположить к себе эту женщину своей глупейшей манерой не только одеваться, но даже рассуждать. И наверняка он так же неподдельно искренне рассказал бы ей о глупости неких людей, пославших его лишь для того, чтобы он передал некую «информацию» женщине, надевшей тогда-то сарафан – и проезжавшей эскалатором, движение которого фиксирует камера видеонаблюдения. Ведь это же – бред! – сказал бы глупый дедушка. И женщина бы, смеясь, согласилась. Искренне до невозможности. И также искренне созналась, что в таком-то году приезжала в большой город – в глупейшем сарафане. И ей очень стыдно вспоминать об этом приключении. Но ей очень нравится «такой приятный собеседник» – и она искренне сознается в своем глупом красном сарафане.
Дальше дедушка, вероятно, сообщил бы еще более смешную и глупую новость: его попросили передать этой женщине некую информацию, смысла которой самому же дедушке не объяснили, сказав лишь, что: «Вам ее сообщат представители тех, кто «диктует условия»; они согласны передать эту информацию исключительно Вам и, в конечном итоге, именно потому, что Сами избрали Вас для этого». Вероятно (ведь салон каждого автомобиля прослушивается) – за несколько секунд машину окружит стройная цепь специального сопровождения. И даже сирены отключат. Их вой будет слышен где-то там, на периферии, за несколько километров. Собственно, «старый маразматик» добросовестно исполнил бы свою миссию, совершенно ничего не исполнив, как на его взгляд. (Впрочем, следует отметить – он так и остался стоять на Вокзале, среди «почтеннейшей публики». Ведь дедушка – только один. И на все «развозки» его, попросту, не хватит.)
И потом, согласно удачного сценария разворачивания событий, – у тех, кто «думает, будто они диктуют условия», – одновременно зазвонили бы телефоны. И, подняв трубки, те бы услышали очень простую фразу, произнесенную детским голосом: «Мы пошутили». Это было бы без пяти двенадцать. За пять минут до «Пух-ххх!» И странно: не было бы радостных, торжественных, улыбок. И даже вздоха облегчения, и даже тени напряжения на, ничего не выражающих, лицах тех, кто «думает, будто они диктуют условия». Они бы спокойно сказали своим помощникам: все в порядке, сворачивайте эту комедию.
И вот, уже через несколько минут, – «старичку-маразматику» и его спутнице очень деликатно объяснили бы, что «по ошибке» их «спутали» с «другими людьми». Поэтому, дескать, – «простите». Впрочем, домой их все же отвезут. А потом будет «ровно полночь». И…
Странная история, не правда ли? Конечно, я не писатель. Возможно, чуть-чуть доморощенный философ. Конечно, фабулу к этому рассказу я не буду сочинять. Это слишком устаревшая, средневековая, традиция.
Всего хорошего!
P.S.
Конечно, обещал о фото. Но, вероятно, – о нем в другой раз. Хотя, что еще можно добавить к уже написанному?
И вот согласившийся миссионер сидит в огромном зале пустого кинотеатра. Вот открылся занавес. И заработал проектор. Один-единственный раз он включен, чтобы продемонстрировать киноленту. И потом – все будет зависеть от этого единственного миссионера, который был избран из многих. Ему не нужны деньги. Не нужна власть и признание. И даже его жизнь – он согласен положить ее ради достижения цели – передать то, от чего будет зависеть многое и многое. Даже – Всё! И странное обстоятельство – по стечению глупейшей необходимости, – связующим звеном этой «передачи информации-объяснения» – звеном этим является женщина, – вдумайтесь только – всего лишь в «красном сарафане»! Ведь это – потрясающе глупая особенность, которую невозможно постичь умом. Все будет зависеть от возможности «воспринять красный сарафан»! И кем – единственным из миллионов людей во Вселенной даже. Впрочем – не Вселенной, а только маленькой, крошечной Земли. Конечно, это очень фантастично. Но попробуем представить.
И что же.
И вот согласившийся миссионер сидит в огромном зале пустого кинотеатра. Вот открылся занавес. И заработал проектор. Один-единственный раз он включен, чтобы продемонстрировать киноленту. И потом – все будет зависеть от этого единственного миссионера, который был избран из многих. Вот первые кадры фильма. Мы всматриваемся в бледное лицо избранника-миссионера, этого храброго и самоотверженного человека. Вероятно, думаем мы, бледность – следствие влияния сочетания темноты в помещении кинотеатра и света с проектирующего экрана. И вдруг картинка замерла. Остановилась. И можно даже прикоснуться к его лбу, на котором видны капли пота. Это холодный пот. Потом мы оборачиваемся – и видим застывший черно-белый фрагмент демонстрируемого фильма.
Дело в том, что даже если бы мы тайно «пересняли» эту сцену двигающихся картинок на синематографическом экране, обманув тех, кто «диктует условия» населению маленькой, крошечной Земли, – ничего бы не произошло. Попросту – ничего.
И еще, странная особенность: есть у нас в наличии огромнейший арсенал способов идентификации. Можно даже, за несколько часов до начала предполагаемого, главного движения на Вокзале – женщины в красном сарафане, – снабдить это сооружение новейшими датчиками и сенсорами определения личности. Они, лишь, в несколько секунд, способны поставить точнейший диагноз скрытых болезней – тела человека. Можно даже вычислить за дополнительную минуту времени круг всех, кто общается с определенным гражданином цивилизованной Вселенной (маленькой точечки, освещенной сравнительно, маленьким Солнцем). Но зачем? Какой смысл в этом? Даже если бы мы смогли, к примеру, всех пассажиров всех рейсов, с 23.00 до 24.00 (это протяженность времени «Ч») – изолировать, дабы потом попробовать «установить информационный контакт» с этой женщиной, – все это совершенно напрасно.
Ведь «красный сарафан» – на экране, в этом уникальном кинотеатре, – достижения сверхчеловеческого компромисса. И этот компромисс достигнут. Его следствие – необратимое движение синематографического проектора. Пожалуйста – записывайте с проекционного экрана все! Вы можете обмануть даже это состояние сверхчеловеческого компромисса, потому что с самого начала вам известно, что условия – не равны. И вам их диктуют, а не наоборот. Ведь наверняка вы никогда бы не избрали в качестве единственного миссионера – именно этого, немного чудаковатого, старичка, который очень смешон и даже безобиден, и невежествен во многих вопросах. Но – увы! Условия диктуете не вы. В противном случае, был бы избран очередной «супермен», способный даже обратить движение Земли – вспять. Но зачем это нужно? Это же совершеннейшая глупость. Даже небольшая остановка движения планеты приведет вовсе не к «замиранию» жизни на ней, а к величайшей катастрофе. К тому же, супермен, человеческая модель сверхчеловека, страдает существенными изъянами – он слишком совершенен по-человечески, чтобы стать понятным для даже определенной –идентифицированной, с помощью технологий, индивидуальности «женщины в красном сарафане». Она обязательно испугается такого «миссионера». И придется констатировать, что «миссия невыполнима».
Собственно, можно было бы предложить женщине деньги, власть и «бессмертную память человечества» – в обмен на то, что она сама, добровольно сознается, что в такое-то время, в таком-то году, – была на Вокзале, в этом, совершенно красном, сарафане (предположим, «диктующие условия», несмотря на то, что предварительно знали о человеческом обмане, несанкционированной пересъемке видеокамерой, размером с булавочную головку, и даже огромнейшем раздражении, которое весь мир специалистов узкого и широкого профиля испытывает в отношении «избранного старичка» (как – это же «глупая, несуразная бездарность!»), – они все же еще раз «сыграли в поддавки» – и указали место и время съемки этой женщины (опять же – документальный фильм, длительностью полтора часа, имеет единственным смыслом своим – запечатление кадров движения пассажиров по узкому эскалатору вниз; «полтора часа» – именно для большего удобства, дабы попробовать продемонстрировать и передать глубину ощущения «атмосферы Вокзала», в соответствии с нынешними критериями, так сказать, фильмопроизводства, современного искусства. Даже более того: полтора часа – это не просто так. А именно с целью и претензией доказать – со стороны «тех, кто диктует условия», что все, совершенно все, до необратимой и сумасшедшей степени, – все, что снимают они, – достойно самых высоких наград самых высоких и престижных фестивалей человеческой Вселенной (такая маленькая точечка, освещенная Солнцем).
Это даже – пари между теми, «кто диктует условия», – и теми, кто «якобы их диктует», но даже неспособен без чужой помощи приготовить себе обед. Смысл их пари – очень прост. Определить – так кто же, на самом деле, «Властитель мира». И вот, сошлись на самой безобидной демонстрации власти – признании глупейшего фильма, даже не фильма – а, в нашем случае, так, – фрагмента записи видеокамеры наблюдения (куда уж глупее – условия пари соблюдены честно теми, «кто диктует условия»; впрочем, они отличаются совершенным отсутствием лукавства и страха «быть обманутыми», – вследствие статуса. Им не нужны деньги и власть – тоже, вследствие статуса, и т. д., потому как, если тебе нужны «деньги и власть» – разве можно говорить о том, что ты «диктуешь условия»? Ведь можно сколько угодно говорить о благородстве – но его, в конечном итоге, в экстремальных ситуациях невозможно сыграть) – признания этой записи каждым гражданином человеческого сообщества великолепнейшим шедевром мирового искусства всех времен и народов. И смысл этого – надеюсь, вы согласитесь, дорогой читатель, – мирового шедевра – в том, дабы каждый мог задуматься об огромном значении этого движения потока людей на протяжении полутора часов.
Не супермен вовсе, а некая женщина, напялившая на себя безвкусный красный сарафан, пять или сколько там, лет назад – ехала к знакомой ли, знакомому ли, родственникам.
И вот эта безвкусица, приковывавшая взгляды некоторых прохожих большого города, – теперь она ставит в тупик великих мастеров кинофестивалей. И даже всех представителей и владельцев мировых «СМИ». Поскольку они поставлены перед фактом необходимости подать эту сворованную запись в Кинотеатре, с видеокамеры наблюдения – нужно подать это как «шедевр мировой классики» – всему миру. При том побеспокоиться, дабы именно это транслировалось на всех каналах, для всех зрителей – и домохозяек, и рабочих всех смен. Но ведь это будет мировая информационная катастрофа! Полетят все рейтинги! Владельцы каналов никогда не согласятся на такой шаг – даже если все спецслужбы мира, подконтрольные тем, кто «думают, будто они диктуют условия», – потребуют этого. Потому что получится совершеннейший бред. И это понимают все. Все каналы, совершенно все – которые будут демонстрировать эту безсмыслицу, – выключат сами же зрители. И здесь не поможет никакая «промывка мозгов». Ведь чушь смотреть, попросту, невозможно. А ведь необходимо признание всех, а не только тех, которые ставят вместо «всех» – свои «подписи». Вот в чем дело. И именно поэтому владельцы и специалисты мировых СМИ совершенно аргументированно и убедительно объяснят, что они могут транслировать все. Даже самые безумные и глупейшие экранизации сумасброднейших сценариев (что и подтверждала неоднократно практика). Но такую несуразицу! Это – невозможно. Ведь это совершеннейший информационный бред – движение людей по эскалатору, запечатленное видеокамерой наблюдения. Если бы хоть чуть-чуть разбавить это какими-то графическими эффектами – возможно, это «прошло бы». Но это – Уже шедевр! И необходимо его признание не «мировым сообществом», которое «все решает за всех», – а именно всеми, кого это «представительное мировое сообщество» развратило своей коммуникационной системой «промывки сознания». Можно было бы сообщить во всех СМИ, что «мы вас умоляем признать это», – но кто будет слушать эти беспомощные вопли насквозь лживой пропаганды? К тому же – «признавать такие глупости» – глупее глупого. Да и как объяснить, что это – результат пари тех, кто «думает, будто они управляют миром»? Или вот – как объяснить, что произойдет вселенская катастрофа всего лишь от того, что некая женщина в красном сарафане прошла незамеченной? Впрочем, достоверно известно, что она – гражданка. И многое о ней известно. И даже – почти все! Но как найти и выделить из этого потока именно ее? Ведь она могла быть в плаще, который скрывал красную одежду. И происходило все это «движение эскалатором» осенью.
«Что же мы наделали?» – всплеснут в некоем кабинете руками! Мы сэкономили на видеокамерах. Они – черно-белые. Как просто – нужно было, всего лишь на всех вокзалах и улицах, поставить высококачественные видеокамеры! И пари – в нашем кармане. И это стоит – копейки! Это даже уже ничего не стоит. И мы «сэкономили» на жизненно необходимом! И эти «высшие плуты и шуты» – воспользовались нашим незнанием, нашей занятостью делами, куда более, важными.
Если бы эта женщина была уродливой. Или очень красивой – ее можно было бы попробовать «вычленить» из потока движущегося живого эскалатора. Но даже в этом случае, времени было бы слишком мало. Потому что машина уже стоит возле кинотеатра. И уже – без пятнадцати – даже не одиннадцать, а только – десять вечера. Но и этого слишком мало. Как всмотреться в лица за столь краткий промежуток времени? И, к тому же, дело не в лицах, а в глупой женщине, одевшей красный сарафан, а не, предположим, странный головной убор или шарф.
Мы ничего не знаем о ней. У нас есть только время: с 23.00 до 24.00. А потом: «Пух-ххх!» – и ничего больше нет. Такие условия творцов шедевра мирового синематографа. Она пройдет в другой одежде. Незаметно даже для себя. Возможно, как и все пассажиры, – удивится неимоверному стечению на этот Вокзал огромного количества представителей охраны правопорядка. И даже сборища вокруг эскалатора, движущегося вниз, – скопища депутатов международных структур (догадаться об этом будет не трудно, ведь меры безопасности обретут статус «чрезвычайного характера»). Но «охранять», собственно, собрались здесь уже совершенно не это скопище болтунов мировой сцены. А именно глупейший «поток пассажиров», определяющийся скоростью движения эскалатора вниз. Можно технически его «замедлить» или придать быстроты движению – самих людей на технической платформе-ступеньках. Ведь здесь, на Вокзале, собрались те, кто «может все», и даже «горы переставлять» в течение нескольких минут (если поднатужиться). Но вот незадача: в нашем случае, технические параметры этой установки ничего не решают. И даже сам фильм, его мировое признание, – оставлены и забыты, в качестве безапелляционного фиаско тех, «кто думает, будто диктует условия». Они согласны на этот час (с 23.00 до 24.00) признать свое поражение. И вот те, кто думает, «будто диктует условия», – собрались здесь. И глупый старичок-«миссионер» стоит подле них, ничего не соображая даже толком (потому что ужасно невнимателен, а движение вокруг людей, и сборище вооруженных охранников, щелкающий шум раций вокруг, неимоверный вой сирен спецмашин (пассажиров-женщин развозят по местам назначения, независимо от удаленности нужного им объекта – чуть ли не в персональных авто) – все это совершенно приводит в рассеяние, и невозможно сосредоточиться ни на чем полезном), – он здесь для какой-то роли или миссии, непонятной уже никому.
И вот, движется эскалатор. Вокруг – огромное количество видеокамер и фоторепортеров. Но – ни одного представителя СМИ. На всех телеканалах, в разной временной последовательности (и даже на плазменных мониторах Вокзала), демонстрируют «шедевр мировой классики», без комментариев. А люди движутся по эскалатору. Звучит очередной повтор объявления, что с целью «повышения комфорта и сервиса» всех пассажиров женского пола, а также детей – домой везут бесплатно.
Женщины удивляются. Впрочем, и мужчины. Оказывается, многие прибыли с мужьями. И это вызывает протест со стороны семейств. Поэтому срочно вносится корректива. И развозке подлежат уже и семьи женщин. Тысячи специалистов в режиме «прямой связи» всматриваются в незнакомые, обыденные лица. И ничего не видят. «Ее здесь нет!» – хочется иногда закричать во все рупоры и мегафоны и микрофоны. Но нет же. Вот она, удивленно, – садится в машину. Возможно, с нею тоже садится муж ее. Возможно – и ребенок. Или – она сама. Автомобиль движется улицами взбудораженного города. Движение транспорта приостановлено почти во всех направлениях. «Шофер» начинает деликатно расспрашивать у нее, откуда она, кто такая. Машина двигается очень медленно. Пытается узнать, была ли она в таком-то году в этом большом городе. Он постоянно извиняется и чуть-чуть нервничает. Почти незаметно. Но она совершенно просто отвечает, что: да, была. И дальше «шофер» переводит разговор на тему своей семьи, говорит об одежде своей жены. О моде. Говорит, что в этом сезоне, слышал он, – красный цвет женской одежды очень популярен. Об этом говорят уже выдающиеся модельеры. Особенно же фасон сарафана. Он опять возвращается, как ни странно, на все подиумы. И будет, в ближайшее время (он не проинформирован о том, что времени – только до 24.00), – настоящий «красный сарафанный бум». Женщина сдержанно смеется. Смотрит на свои модные, черные, брюки. «Извините за нескромный вопрос. А Вам нравятся сарафаны?» – спрашивает «водитель». Она, чуть поразмыслив, отвечает: нет. Очень категорично и обрывисто. «Шофер» переходит на другую тему разговора. Конечно, он мог спросить прямо: а Вы тогда-то носили красный, или просто – сарафан. Но это покажется слишком подозрительным. Поэтому он решил, согласно с правилами, подходить поближе очень осторожно. Чтобы не вспугнуть. И теперь он понял, что о сарафане он не может говорить именно с этой женщиной.
Собственно, она, действительно, носила тогда-то такую одежду. Но сейчас женщина говорит – своему прошлому – четкое «нет». И лишает дальнейший диалог полезной перспективы.
Если бы здесь был этот старый, сумасбродный, выживший из здравого ума, незадачливый дедушка-«миссионер»! Конечно же, он, сам того не подозревая, смог бы расположить к себе эту женщину своей глупейшей манерой не только одеваться, но даже рассуждать. И наверняка он так же неподдельно искренне рассказал бы ей о глупости неких людей, пославших его лишь для того, чтобы он передал некую «информацию» женщине, надевшей тогда-то сарафан – и проезжавшей эскалатором, движение которого фиксирует камера видеонаблюдения. Ведь это же – бред! – сказал бы глупый дедушка. И женщина бы, смеясь, согласилась. Искренне до невозможности. И также искренне созналась, что в таком-то году приезжала в большой город – в глупейшем сарафане. И ей очень стыдно вспоминать об этом приключении. Но ей очень нравится «такой приятный собеседник» – и она искренне сознается в своем глупом красном сарафане.
Дальше дедушка, вероятно, сообщил бы еще более смешную и глупую новость: его попросили передать этой женщине некую информацию, смысла которой самому же дедушке не объяснили, сказав лишь, что: «Вам ее сообщат представители тех, кто «диктует условия»; они согласны передать эту информацию исключительно Вам и, в конечном итоге, именно потому, что Сами избрали Вас для этого». Вероятно (ведь салон каждого автомобиля прослушивается) – за несколько секунд машину окружит стройная цепь специального сопровождения. И даже сирены отключат. Их вой будет слышен где-то там, на периферии, за несколько километров. Собственно, «старый маразматик» добросовестно исполнил бы свою миссию, совершенно ничего не исполнив, как на его взгляд. (Впрочем, следует отметить – он так и остался стоять на Вокзале, среди «почтеннейшей публики». Ведь дедушка – только один. И на все «развозки» его, попросту, не хватит.)
И потом, согласно удачного сценария разворачивания событий, – у тех, кто «думает, будто они диктуют условия», – одновременно зазвонили бы телефоны. И, подняв трубки, те бы услышали очень простую фразу, произнесенную детским голосом: «Мы пошутили». Это было бы без пяти двенадцать. За пять минут до «Пух-ххх!» И странно: не было бы радостных, торжественных, улыбок. И даже вздоха облегчения, и даже тени напряжения на, ничего не выражающих, лицах тех, кто «думает, будто они диктуют условия». Они бы спокойно сказали своим помощникам: все в порядке, сворачивайте эту комедию.
И вот, уже через несколько минут, – «старичку-маразматику» и его спутнице очень деликатно объяснили бы, что «по ошибке» их «спутали» с «другими людьми». Поэтому, дескать, – «простите». Впрочем, домой их все же отвезут. А потом будет «ровно полночь». И…
Странная история, не правда ли? Конечно, я не писатель. Возможно, чуть-чуть доморощенный философ. Конечно, фабулу к этому рассказу я не буду сочинять. Это слишком устаревшая, средневековая, традиция.
Всего хорошего!
P.S.
Конечно, обещал о фото. Но, вероятно, – о нем в другой раз. Хотя, что еще можно добавить к уже написанному?
Анатолий Хильченко,
священник Украинской Православной Церкви
священник Украинской Православной Церкви
