Моя Семинария
Наши педагоги 2
Протоиерей Аркадий Иванов
Старичок-профессор, преподаватель Ветхого Завета. Он был старцем уже в наше время, преподает и сейчас, в свои… даже боюсь предположить, какие годы.
Добрый, всегда готовый, если его поймали в коридоре и задали вопрос, остановиться и обстоятельно поговорить. Но если кто-то, как кажется отцу Аркадию, посмеивается над ним, сухонький старичок превращается в грозу.
Однажды я тянул билет, и у меня был билет № 9. Я показал билет отцу Аркадию, сидящему за столом экзаменатора, но сам билет не перевернул, так, что отцу Аркадию показалось, что это билет № 6.
Отец протоиерей так и пометил себе в ведомости.
Выхожу отвечать. Отвечаю бойко, отец Аркадий жмурится, слушает с удовольствием. Потом хочет поставить пятерку и вдруг замечает, что я отвечаю не шестой билет.
– А что это вы, понимаете, отвечаете не свой вопрос?.
– Отец Аркадий, свой. У меня девятый…
– Понимаете, если старик, то можно обманывать. Вы что, понимаете, из меня дурака делаете! Сейчас как поставлю вам двойку. А ну, понимаете, идите на место и готовьте свой вопрос.
Я плетусь на место и готовлю к ответу еще и шестой.
– Вот так, понимаете, и надо было с самого начала. А то, думали, отец Аркадий старый, ничего не соображает…
На экзамен мы всегда ставили перед отцом Аркадием термос с горячим кофе. Секрет состоял в том, что в термос вместе с кофе вливали треть бутылки коньяка. Такова была традиция, ведущая свою историю с незапамятных времен. Так нам завещали прежние ученики, им, в свою очередь, – старожилы прежних лет. Думаю, что этой традиции было лет тридцать.
Считалось, что хуже всего отвечать первым пяти-шести студентам. На шестом-седьмом отвечавшем отец Аркадий обычно открывал термос и наливал себе кофе. Везунчиками были следующие. Отец Аркадий прихлебывал кофе и, как казалось, добрел. «Как казалось», потому что проверить, насколько он добрел, конечно, было невозможно. Но так считалось.
И вот однажды мы не смогли купить коньяк. Я не помню причины, но почему-то не смогли. Подавленные, мы приготовили чистый кофе в термосе и приготовились к худшему. Экзамен прошел, как обычно. Оценки были не хуже и не лучше, чем всегда, а настроение у отца Аркадия, похоже, было даже лучше. После экзамена он говорит нам: «Понимаете, впервые нормальный кофе сегодня сделали. А то непонятно чего завариваете, так что голова болит и в сон клонит…»
С тех пор предание Семинарии говорит однозначно: «Отцу Аркадию – термос с кофе. И никакого коньяка!»
…Как-то я преподавал Закон Божий для детей, и оказалось, что один из моих маленьких учеников – внук или правнук отца Аркадия. Где-то пересеклись с отцом Аркадием. Тот:
– Ну, как мой Дима?
– Хороший мальчик, старательный.
– Никаких поблажек! Со всей строгостью! Как я вас учил! – вдруг воскликнул отец Аркадий. – Тяжело в ученье, легко в бою.
И легко пошел дальше, этот милый старый фронтовик.
Игорь Цезаревич Миронович
Отец Аркадий преподавал у нас Ветхий Завет на 3-м – 4-м курсах Семинарии и в Академии, а до него этот предмет читали другие педагоги. На 1-м курсе Семинарии Библейскую историю преподавал Игорь Цезаревич Миронович.
Игорь Цезаревич был одним из любимейших преподавателей всех студентов. Последние два года он не преподает – тяжелый инсульт.
Полный, симпатичный, мудрый… Когда мы поступили в Семинарию, самый первый урок был именно его. Когда после урока прозвенел звонок, Игорь Цезаревич сказал: «Вот и прошел ваш первый урок. Вот так же пройдет и первый учебный год. А за ним и вся Семинария. А для кого-то и Академия. И так же быстро пройдет и вся жизнь. И вот вы встанете перед Богом. И что вы тогда Ему ответите? А?»
Мы подавленно молчали.
На каждой парте у нас лежали Библии. На первом же уроке староста класса с двумя помощниками был отправлен в библиотеку, и оттуда на весь курс были принесены большие фолианты Библий. Для каждого.
Игорь Цезаревич говорил: «Открываем…» И открывал какое-то место. Мы открывали вместе с ним. «Читай», – обращался он к сидящему на первой парте, и тот читал фрагмент. «Вот!» - останавливал студента Игорь Цезаревич. «А вот теперь смотрите…» И толковал фрагмент. Мы, пораженные, слушали и изумлялись мудрости, звучавшей из его уст. Поистине, любовь к Священному Писанию и изумление перед мудростью Библии я воспринял от него. Кстати сказать, в последние 10–15 лет Игорь Цезаревич преподавал не только в Семинарии, но и в других местах (на Богословских курсах, в Институте богословия и философии). Его лекции (а каждое занятие было импровизацией) записывались, и сейчас их можно найти в интернете и в виде текста, и в виде аудиофайлов. Лучше послушайте аудиозаписи. Его голос, обаяние, теплота души очень чувствуются именно через живой голос.
Урок Библейской истории был почти каждый день. И каждый день мы спешили на занятия, как на праздник. И на переменах мы не отпускали Игоря Цезаревича, а подходили с какими-нибудь жизненными вопросами.
Игорь Цезаревич не имел семьи, жил в домике при Семинарии уже 30 лет. Некоторых семинаристов приглашал к себе на квартирку для духовной беседы и чаепития.
Перед каникулами он как-то сказал: «Вот вы поедете на каникулы, к родителям. И родители вас будут баловать окороками и колбасами, соленьями и вареньями. И никто не вспомнит и не привезет Игорю Цезаревичу гостинец…»
Конечно, мы с радостью привезли ему что-то вкусненькое. И потом, при возможности, даже когда закончили Семинарию, старались нашего любимого Винни-Пуха (он был действительно похож на этого медвежонка) чем-то побаловать. Но и ты, если попадал в гости к Игорю Цезаревичу, был окружен заботой, любовью и всегда щедро угощен.
Мы как-то спросили Игоря Цезаревича, почему он не принимает священный сан.
– Иди в библиотеку и принеси книгу: Святой Иоанн Златоуст. «Шесть слов о священстве».
Один из нас исчез за дверью.
– Так, – сказал Игорь Цезаревич, – читаем.
И он стал зачитывать фрагменты из книги Златоуста и с нами обсуждать.
– Какие требования! Как нужно жить, чтобы быть достойным этого сана!.. – Игорь Цезаревич вздохнул. – А вы говорите, почему не принимаю...
– Все так, – говорим мы Игорю Цезаревичу, – но ведь Бог милостив, Он не требует от нас идеала. Да и достичь этого идеала практически невозможно. Что же, вообще без священников быть?
– Точно! – ответил Игорь Цезаревич. – Вы правы. Но все равно страшно.
Борис Алексеевич Тихомиров
На втором курсе у нас был другой преподаватель Ветхого Завета: Борис Алексеевич Тихомиров. Если Игорь Цезаревич привил нам любовь к Священному Писанию, то Борис Алексеевич познакомил с методом критического анализа Священного текста.
Напомню, что Священное Писание – это не только голос Божий, прозвучавший с Небес, но и документ своего времени. Люди, восприняв голос Божий, преломили его через призму своей культуры, своего богословского и научного уровня, а то и вообще через призму своего понимания. Борис Алексеевич нас этому и учил: как увидеть, где в Писании Божественное, а где человеческое.
Как-то Борис Алексеевич говорит:
– Вот мы думаем, что земля круглая, а кто это сказал?
Мы отвечаем:
– Ну, это можно вычислить, потом, космонавты видели и сфотографировали…
Борис Алексеевич говорит:
– Да как это вычислить? Да и с космонавтами неясно. Может, это фотомонтаж. А может, это специально неверующие люди придумали, потому что в Библии четко сказано: Земля – плоская. Вот, смотрите...
И Борис Алексеевич стал приводить цитаты. Тут прозвенел звонок, и урок окончился.
Для кого-то такая провокация была очевидной. Как раз в изображении нашей планеты как плоской, сказывается человеческий элемент Писания. В то время это были общепринятые научные представления, и именно они зафиксированы в Библии. Но для кого-то такая постановка вопроса оказалась головокружительно непосильной.
– А ведь верно! – доказывал наш сокурсник (как раз тот, что выучил учебник по догматике наизусть). – Все врут! Библия ставит голову на место.
Еще поразил такой момент. В конце первого своего урока у нас Борис Алексеевич спросил:
– Вопросы есть?
– Да, а скажите, пожалуйста, почему?..
И последовал какой-то вопрос, сейчас уже не помню, какой.
– Не знаю, – ответил Борис Алексеевич.
– А тогда можно спросить, как понимать?..
– Не знаю. Еще вопросы есть?
Вопросов больше не было. Для меня, честно говоря, всегда было загадкой, почему Борис Алексеевич так отвечал. Слишком серьезно относился к вопросам и понимал, что его компетенции для ответа мало? А может, хотел нас научить смиренно относиться к своим знаниям, не стесняться признаваться в незнании?..
Буквально два месяца назад Борис Алексеевич был в нашем соборе. Мы расцеловались, вспомнили прошлое. Я напомнил эту историю.
– Что это было?
– Не знаю, – засмеялся Борис Алексеевич.
Александр Васильевич Маркидонов
Мало кого из людей я ценю и чье мнение уважаю так, как Александра Васильевича Маркидонова.
Он преподавал у нас историю Древней Церкви и византологию. Это сочетание большого ума, огромной мудрости и беспримерного благочестия. Уже много спустя после того, как я расстался с этим преподавателем, мне подарили диск с его лекциями. Современные студенты записали его лекции и размножили на дисках. И я как-то пошел по своим делам, надев наушники и подключив МР-3 плеер с этими лекциями. Было очень холодно, город был засыпан снегом и от холода заиндевел. Я слушал лекции про солнечную Византию, про заговоры, интриги, духовные взлеты, слушал, как вместе со святыми отцами, распутывавшими сложнейшие клубки ересей, лектор проводил тонкий анализ ересей и выводил слушателя на чистую прозрачную воду истинной Православной веры. И тут я испытал то, что иначе, чем словом катарсис (с греч. очищение), не назовешь. Я прислонился к покрытой инеем решетке какого-то парка, и у меня из глаз потекли слезы восторга. Я ощутил такую реальность тех далеких византийских дней, такую сопряженность прошлого с нынешним, какую едва ли когда испытывал. Солнечная Византия 4-го века ворвалась ко мне в душу в холодном Петербурге 21-го века.
От мудрой и ровной речи Маркидонова многие засыпали. Его лекции и в самом деле нелегко слушать. Ты находишься в постоянном умственном напряжении. Через какое-то время просто устаешь, чувствуешь себя обессиленным, но именно это и обогащает, движет твой ум вперед, развивает.
Я упомянул о благочестии Александра Васильевича. Он присутствовал на богослужении каждое всенощное бдение, каждую Литургию. Когда я служил в Казанском соборе (чтецом и диаконом), Александр Васильевич любил ходить на службу как раз туда. Он стоял в уголке, погруженный в молитву, нерассеянный, устремив глаза внутрь себя, – просто живая икона. Мы тепло каждый раз здоровались. Про академика Сергея Аверинцева рассказывали, что на переменах между лекциями в Университете, еще в советское время, он ходил по коридору и что-то читал по бумажке. Все думали, что академик готовится к очередной лекции или читает что-то важное, и боялись его отвлечь. Он и в самом деле читал важное, только не то, что считает важным обыватель. На листочке, который Аверинцев держал в руках, было написано: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешнаго». Вот эту молитву академик и произносил, отъединившись от всех.
Так же и Александр Васильевич не только в храме, но и в повседневной жизни, казалось, был погружен в умную молитву. Встретишь его в парке, в метро, а глаза обращены вовнутрь, как у сосредоточенно молящегося человека.
Как-то я увидел в Семинарии очень красивую девушку. На ее лице лежала печать благородства и чистоты. «Дочка Маркидонова» – говорили студенты. Господь дал ей достойную пару — внука Владимира Лосского, выдающегося русского богослова.
Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)
Нашей радостью в Семинарии и Академии был преподаватель Нового Завета архимандрит Ианнуарий (Ивлиев). Всегда искрометный на юмор, обаятельный, приветливый, открытый. Сегодня многие лекции и беседы отца Ианнуария доступны в Интернете, и в виде текстов, и в аудиоформате. Порой с отцом Ианнуарием хочется поспорить, но польза от его бесед очень большая: он учит при чтении Нового Завета думать, идти в глубь текста, дальше того уровня понимания, что лежит на поверхности.
Христос, Евангелисты, неподражаемый Ап. Павел… все эти личности становятся живыми, реальными, когда ты слушаешь беседы отца Ианнуария. Мне говорили, что людям нравится, когда я в лекциях и беседах о Новом Завете реконструирую реальность, в которой происходили Евангельские события. Этому я научился, в первую очередь, от отца Ианнуария.
Закрываю глаза и переношусь в освещенную солнцем аудиторию, на его лекцию. Щебет птиц, буйство зелени и подтянутый монах с всегда доброжелательной улыбкой:
– Чем же было Пришествие Христа на землю? Зло не побеждено, диавол продолжает свои дела… Удачно и доходчиво это объяснил швейцарский теолог Оскар Кульман.
Отец Ианнуарий подходит к доске и, придерживая рукав рясы, чтобы не мешал, чертит мелом линию. Ставит в начале линии точку и латинскую букву D.
– Это Пришествие Христово. День D, от французского детерминасьон. Это день, определяющий исход битвы. Такой день есть во всех войнах. Бородинское сражение, в Отечественной войне 1812 года, Сталинградская битва, в Великой Отечественной войне. После этого дня, переломного момента, понятно, за кем будет победа. Враг еще не побежден, он еще сопротивляется, пытается воевать, но очевидно, что дни его сочтены и вопрос только во времени, когда его совершенно истребят.
В конце линии отец Ианнуарий ставит точку и буку V:
– Это день V, от латинского виктория, победа. Это день окончательного торжества и триумфа, день победы. Это то, что наступит в конце истории.
Отец архимандрит проводит в воздухе рукой от начальной точки до конечной, от D до V:
– Мы живем в пространстве этого времени. Это время Церкви. Время, когда враг знает, что победа будет за Христом, но, ослепленный яростью, враждует против нас. Отсюда гонения на веру, отсюда разгул сил зла – это агония побежденного, но пока не сдавшегося и не уничтоженного чудища. Но, друзья мои, грядет время полной победы, торжества Божия!
Если до знакомства с богословствованием отца Ианнуария мое восприятие Нового Завета лежало в сфере лишь этического понимания – учение о том, как нужно жить, как себя вести, то отец Ианнуарий сообщил моему пониманию Священного Писания, Нового Завета еще одно измерение – космическое, эсхатологическое. Весь мир идет к цели. Эта цель – греч. телос – означает судьбу и предназначение. Телос мира – Христос! Все идет к воссоединению с Ним, вернее даже, к подлинному обретению себя в Нем.
– «Строит ли кто на этом основании (на фундаменте Христа. – прот. К.П.) из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем, сам спасется, но так, как бы из огня» (1 Кор. 3, 12-15).
Отец Ианнуарий взмахивает руками:
– Обратите внимание: Как бы из огня… Это значит, как спасшийся при пожаре. И все свое потерял, и сам обожжен. Но, заметьте, сам спасется. То есть человек, который, хоть и веровал в Бога, но неверно строил жизнь, все же спасется, но придет в вечность без багажа, пострадавшим от огня – помните учение о мытарствах?
И продолжает:
– Многие говорят: «Спасутся единицы людей». Но Писание говорит о другом: спасутся многие! В Откровении Иоанна Богослова (Апокалипсисе) читаем: «И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах... Они поют как бы новую песнь пред престолом и пред четырьмя животными и старцами; и никто не мог научиться сей песни, кроме ста сорока четырех тысяч, искупленных от земли» (Откр. 14 1,3).
Итак: 144 тысячи. Это не конкретное число, а символическое, как почти все цифры в Библии. Здесь мы имеем 12, умноженное на 12 и умноженное на тысячу. Сначала разберемся, что значит число 12.
Двенадцать – священное число, означающее полноту народа Божьего. Помните, двенадцать колен Израилевых? Евреи думали, что Христос восстановит прежний, Ветхий Израиль, но Он создает Новый народ Божий, Новый Израиль.
Как символ создания Нового народа Божьего, Церкви, Христос избирает 12 апостолов. Эти двенадцать – родоначальники Нового народа Божьего.
Итак: 12 — то есть ветхозаветная полнота умножается на 12 – новозаветную полноту, и все это умножается еще на тысячу. Тысяча в еврейской символике означает огромное число, в славянском, кстати, тысяча – это тьма. Мысль Иоанна такова: искуплена от земли, спасена полнота Ветхозаветного человечества, помноженная на полноту новозаветного человечества. Спасутся многие! Из всех поколений и народов. Не спасутся и на вечную муку обречены лишь те, кто сознательно и зло противостоял всю свою жизнь Богу и Его замыслу. «Всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам» (Мф. 12 31). Хула против Духа – значит, противление Божьим замыслам.
Протоиерей Георгий Митрофанов
Отец Георгий – тоже один из любимейших наших преподавателей. Молодой, перспективный историк, кандидат наук, он поступил в начале 1980-х в Семинарию, затем в Академию и стал крупным церковным историком.
Вся история Русской Православной Церкви, от князя Владимира до кровавого для Русской Церкви 20-го века… Очень интересные лекции, огромная эрудиция. И, что самое важное, – историософия. Почему Русь приняла христианство? Как стал возможен феномен Иоанна Грозного? Кем был для России и Церкви Григорий Распутин? Как мы пришли к гонениям на Церковь в советские времена?
Можно давать факты и даты, но гораздо важнее научить осмыслять события, анализировать причины того или иного явления. Этому нас учил отец Георгий, и в отношении русской церковной истории я строю именно на том фундаменте, который заложил он.
В Интернете есть немало исторических статей (по-моему, выложены даже книги отца Георгия). Желающие познакомиться с творчеством этого самобытного мыслителя могут сделать это сегодня легко.
Протоиерей Александр Кудряшов
Он преподавал нам церковнославянский язык на протяжении 1-го и 2-го курсов. Очень добрый, мудрый. Можно зачитывать главы из учебника и заставлять зубрить спряжения, склонения славянского языка. Отец Александр понимал, что это едва ли нам пригодится. Едва ли мы будем писать на славянском языке. Азы грамматики он дал, но больше учил нас понимать славянский язык, чувствовать его мелодику, его внутреннюю красоту.
Кроме этого, отец Александр учил нас жизни. Будучи замечательным священником, он передавал нам эту пастырскую мудрость. Одно время был у нас такой предмет: пастырское богословие. Преподаватель вел этот предмет тоскливо, и мы думали: вот бы поручили вести этот предмет отцу Александру. Он все время рассказывал нам житейские примеры и учил нас, как вести себя в той или иной ситуации.
Иногда истории были весьма пикантные. У нас на курсе учился сын отца Александра, Павел (потом мы с отцом Павлом, бывшим сокурсником, десять лет служили в Троицком Измайловском соборе). Перед началом очередной такой истории отец Александр говорил: «Паша, выйди». И Паша брел к двери.
Отец Александр рассказывает:
– Однажды, году в пятьдесят восьмом, я, будучи молодым священником, был в Троице-Сергиевой лавре. Смотрю, у колонны стоит очень красивая девушка и плачет. Я подошел и спрашиваю: «Что, дорогая, случилось, могу я помочь?» «Я, батюшка, очень грешная». И рассказывает мне о своей блудной и грешной жизни. Я повел ее к аналою и исповедал. Сказал, как ее любит Бог, и что Бог хочет видеть ее счастливой, но она сама должна потрудиться в этом. Исповедал ее и заповедал, чтобы она приходила в храм Божий каждое воскресенье.
И вот, спустя лет двадцать пять, я опять был в Троице-Сергиевой лавре. Вспомнил про ту девушку и глянул на место, где я ее тогда увидел. И что вы думаете?.. Она стоит на том самом месте. Подхожу после службы к ней, она узнала, поклонилась. Рассказала, как ее жизнь Бог исцелил. Что теперь у нее трое деток, что муж хороший, все ее любят и уважают. И что она каждое воскресенье все эти годы проводила в храме.
Вот, братья, как важно, чтобы священник и сам подходил к людям. Не только ждал, когда к нему с вопросом подойдут, но смотрел вокруг, и если видит человека грустного, плачущего, сам подходил бы и спрашивал, не может ли чем помочь.
Отец Александр учил нас правильно совершать каждение – плавно, без рывков, свободно и красиво, учил благословлять... Много таких моментов в моей священнической практике, за которые я благодарен нашему батюшке.
Так грустно, что я не записывал истории, рассказанные отцом Александром, и они забылись. Растворились во мне, сформировали мое священническое отношение к Церкви, богослужению, людям, но все же забылись. А отец Александр знал массу замечательных историй и щедро ими делился.
Протоиерей В.
Его называли «Усыпитель мух» (по аналогии с голдинговским «Повелитель мух»). Старенький священник, читающий свой курс, по-моему, неизменный с 1950-х годов. Невероятная тоска, вселенская тоска разливалась по аудитории, когда на кафедре этот благообразный старичок начинал читать свой курс. Прозвище «Усыпитель мух» появилось не случайно. Факт, которому я сам был свидетелем: во время лекций мухи падали нам на парты и сонно дергали лапками. Каково тут не заснуть молодым парням.
Педагог знал свои лекции наизусть (за полвека как-то запомнились) и во время чтения лекций смотрел на учеников: все ли слушают и конспектируют?
Однажды в парте один из студентов обнаружил… полную бутылку водки. Как она туда попала? Любителям осуждать сразу сообщу, что это незаурядная находка, и как она туда попала, я ума не приложу.
Борясь со сном, студент придумал развлечение. Он сделал из листочка бумаги трубочку и вставил в бутылку, которую зажал между колен. Затем, кивая словам преподавателя, как бы показывая высшую степень заинтересованности, приподнял край тетради, чтобы скрыть нижнюю часть лица. И сделал глоток. Внимательно смотря на преподавателя, проглотил. Посидел, приходя в себя и контролируя эмоции на лице. Повторил.
А сзади уже шептали: «Эй, передавай нам!»
Тот урок мы хорошо провели.
А больше я от лекций этого преподавателя ничего не запомнил...
Протоиерей Б.
Для этого почтенного батюшки факт преподавания в Духовной Академии был, видимо, моментом самоутверждения. Хороший священник, мудрый настоятель, службист, который завораживает прихожан статной осанкой, голосом, величием... Но человек абсолютно далекий от таких реалий, как богословская наука. Хрестоматийный случай. Один из студентов как-то переспросил батюшку: «Простите, отец Б., вы сейчас упомянули слово «горностаи». А кто такие горностаи?» Отец Б. наморщил лоб: «Это такие маленькие птички, которые обитают в горах и летают стаями».
Отец протоиерей приезжал на лекции (не в Семинарию, бери выше – в Академию) на дорогом автомобиле с личным шофером. Неспешно облачался. Потом шел в аудиторию и читал лекцию. Слово читал – самое подходящее, ибо он именно читал. Читал конспект 1978 года одного западного профессора, который преподавал в Академии в 1970-е. Мы с тоской сидели на уроке, а перед каждым лежал именно этот конспект, который, напечатанный в большом количестве экземпляров, был в библиотеке. Небольшим развлечением был момент, когда наш преподаватель добирался до примечания. Примечания, которые обычно были филологическим разбором слова или какой-то фразы, педагог озвучивал так: «Примечание: слушайте внимательно». И начинал по буквам коряво читать иностранные слова, которые, по всему видно, были для него китайской грамотой.
Когда меня рукоположили, этот преподаватель как-то сделал мне выговор:
– Видели тебя (такие-то) и говорят: это ваш бывший студент? И как ты выглядел? Разве так священник должен выглядеть? Ты зачем волосы до плеч отрастил? Ты что, хиппи?
Отвечаю на эту сюрреалистическую претензию:
– Отец Б., а разве до революции священники не носили длинные волосы? Разве это не традиция Русской Церкви – священникам носить длинные волосы?
– Но-но! Поумничай мне тут!
Отец Б. был с Западной Украины. Рассказывали, что на родине, в своем селе, он считается национальным героем. Выбился в люди. Служит в петербургском соборе и преподает в Духовной Академии. Куда еще выше?..
Наши педагоги 2
Протоиерей Аркадий Иванов
Старичок-профессор, преподаватель Ветхого Завета. Он был старцем уже в наше время, преподает и сейчас, в свои… даже боюсь предположить, какие годы.
Добрый, всегда готовый, если его поймали в коридоре и задали вопрос, остановиться и обстоятельно поговорить. Но если кто-то, как кажется отцу Аркадию, посмеивается над ним, сухонький старичок превращается в грозу.
Однажды я тянул билет, и у меня был билет № 9. Я показал билет отцу Аркадию, сидящему за столом экзаменатора, но сам билет не перевернул, так, что отцу Аркадию показалось, что это билет № 6.
Отец протоиерей так и пометил себе в ведомости.
Выхожу отвечать. Отвечаю бойко, отец Аркадий жмурится, слушает с удовольствием. Потом хочет поставить пятерку и вдруг замечает, что я отвечаю не шестой билет.
– А что это вы, понимаете, отвечаете не свой вопрос?.
– Отец Аркадий, свой. У меня девятый…
– Понимаете, если старик, то можно обманывать. Вы что, понимаете, из меня дурака делаете! Сейчас как поставлю вам двойку. А ну, понимаете, идите на место и готовьте свой вопрос.
Я плетусь на место и готовлю к ответу еще и шестой.
– Вот так, понимаете, и надо было с самого начала. А то, думали, отец Аркадий старый, ничего не соображает…
На экзамен мы всегда ставили перед отцом Аркадием термос с горячим кофе. Секрет состоял в том, что в термос вместе с кофе вливали треть бутылки коньяка. Такова была традиция, ведущая свою историю с незапамятных времен. Так нам завещали прежние ученики, им, в свою очередь, – старожилы прежних лет. Думаю, что этой традиции было лет тридцать.
Считалось, что хуже всего отвечать первым пяти-шести студентам. На шестом-седьмом отвечавшем отец Аркадий обычно открывал термос и наливал себе кофе. Везунчиками были следующие. Отец Аркадий прихлебывал кофе и, как казалось, добрел. «Как казалось», потому что проверить, насколько он добрел, конечно, было невозможно. Но так считалось.
И вот однажды мы не смогли купить коньяк. Я не помню причины, но почему-то не смогли. Подавленные, мы приготовили чистый кофе в термосе и приготовились к худшему. Экзамен прошел, как обычно. Оценки были не хуже и не лучше, чем всегда, а настроение у отца Аркадия, похоже, было даже лучше. После экзамена он говорит нам: «Понимаете, впервые нормальный кофе сегодня сделали. А то непонятно чего завариваете, так что голова болит и в сон клонит…»
С тех пор предание Семинарии говорит однозначно: «Отцу Аркадию – термос с кофе. И никакого коньяка!»
…Как-то я преподавал Закон Божий для детей, и оказалось, что один из моих маленьких учеников – внук или правнук отца Аркадия. Где-то пересеклись с отцом Аркадием. Тот:
– Ну, как мой Дима?
– Хороший мальчик, старательный.
– Никаких поблажек! Со всей строгостью! Как я вас учил! – вдруг воскликнул отец Аркадий. – Тяжело в ученье, легко в бою.
И легко пошел дальше, этот милый старый фронтовик.
Игорь Цезаревич Миронович
Отец Аркадий преподавал у нас Ветхий Завет на 3-м – 4-м курсах Семинарии и в Академии, а до него этот предмет читали другие педагоги. На 1-м курсе Семинарии Библейскую историю преподавал Игорь Цезаревич Миронович.
Игорь Цезаревич был одним из любимейших преподавателей всех студентов. Последние два года он не преподает – тяжелый инсульт.
Полный, симпатичный, мудрый… Когда мы поступили в Семинарию, самый первый урок был именно его. Когда после урока прозвенел звонок, Игорь Цезаревич сказал: «Вот и прошел ваш первый урок. Вот так же пройдет и первый учебный год. А за ним и вся Семинария. А для кого-то и Академия. И так же быстро пройдет и вся жизнь. И вот вы встанете перед Богом. И что вы тогда Ему ответите? А?»
Мы подавленно молчали.
На каждой парте у нас лежали Библии. На первом же уроке староста класса с двумя помощниками был отправлен в библиотеку, и оттуда на весь курс были принесены большие фолианты Библий. Для каждого.
Игорь Цезаревич говорил: «Открываем…» И открывал какое-то место. Мы открывали вместе с ним. «Читай», – обращался он к сидящему на первой парте, и тот читал фрагмент. «Вот!» - останавливал студента Игорь Цезаревич. «А вот теперь смотрите…» И толковал фрагмент. Мы, пораженные, слушали и изумлялись мудрости, звучавшей из его уст. Поистине, любовь к Священному Писанию и изумление перед мудростью Библии я воспринял от него. Кстати сказать, в последние 10–15 лет Игорь Цезаревич преподавал не только в Семинарии, но и в других местах (на Богословских курсах, в Институте богословия и философии). Его лекции (а каждое занятие было импровизацией) записывались, и сейчас их можно найти в интернете и в виде текста, и в виде аудиофайлов. Лучше послушайте аудиозаписи. Его голос, обаяние, теплота души очень чувствуются именно через живой голос.
Урок Библейской истории был почти каждый день. И каждый день мы спешили на занятия, как на праздник. И на переменах мы не отпускали Игоря Цезаревича, а подходили с какими-нибудь жизненными вопросами.
Игорь Цезаревич не имел семьи, жил в домике при Семинарии уже 30 лет. Некоторых семинаристов приглашал к себе на квартирку для духовной беседы и чаепития.
Перед каникулами он как-то сказал: «Вот вы поедете на каникулы, к родителям. И родители вас будут баловать окороками и колбасами, соленьями и вареньями. И никто не вспомнит и не привезет Игорю Цезаревичу гостинец…»
Конечно, мы с радостью привезли ему что-то вкусненькое. И потом, при возможности, даже когда закончили Семинарию, старались нашего любимого Винни-Пуха (он был действительно похож на этого медвежонка) чем-то побаловать. Но и ты, если попадал в гости к Игорю Цезаревичу, был окружен заботой, любовью и всегда щедро угощен.
Мы как-то спросили Игоря Цезаревича, почему он не принимает священный сан.
– Иди в библиотеку и принеси книгу: Святой Иоанн Златоуст. «Шесть слов о священстве».
Один из нас исчез за дверью.
– Так, – сказал Игорь Цезаревич, – читаем.
И он стал зачитывать фрагменты из книги Златоуста и с нами обсуждать.
– Какие требования! Как нужно жить, чтобы быть достойным этого сана!.. – Игорь Цезаревич вздохнул. – А вы говорите, почему не принимаю...
– Все так, – говорим мы Игорю Цезаревичу, – но ведь Бог милостив, Он не требует от нас идеала. Да и достичь этого идеала практически невозможно. Что же, вообще без священников быть?
– Точно! – ответил Игорь Цезаревич. – Вы правы. Но все равно страшно.
Борис Алексеевич Тихомиров
На втором курсе у нас был другой преподаватель Ветхого Завета: Борис Алексеевич Тихомиров. Если Игорь Цезаревич привил нам любовь к Священному Писанию, то Борис Алексеевич познакомил с методом критического анализа Священного текста.
Напомню, что Священное Писание – это не только голос Божий, прозвучавший с Небес, но и документ своего времени. Люди, восприняв голос Божий, преломили его через призму своей культуры, своего богословского и научного уровня, а то и вообще через призму своего понимания. Борис Алексеевич нас этому и учил: как увидеть, где в Писании Божественное, а где человеческое.
Как-то Борис Алексеевич говорит:
– Вот мы думаем, что земля круглая, а кто это сказал?
Мы отвечаем:
– Ну, это можно вычислить, потом, космонавты видели и сфотографировали…
Борис Алексеевич говорит:
– Да как это вычислить? Да и с космонавтами неясно. Может, это фотомонтаж. А может, это специально неверующие люди придумали, потому что в Библии четко сказано: Земля – плоская. Вот, смотрите...
И Борис Алексеевич стал приводить цитаты. Тут прозвенел звонок, и урок окончился.
Для кого-то такая провокация была очевидной. Как раз в изображении нашей планеты как плоской, сказывается человеческий элемент Писания. В то время это были общепринятые научные представления, и именно они зафиксированы в Библии. Но для кого-то такая постановка вопроса оказалась головокружительно непосильной.
– А ведь верно! – доказывал наш сокурсник (как раз тот, что выучил учебник по догматике наизусть). – Все врут! Библия ставит голову на место.
Еще поразил такой момент. В конце первого своего урока у нас Борис Алексеевич спросил:
– Вопросы есть?
– Да, а скажите, пожалуйста, почему?..
И последовал какой-то вопрос, сейчас уже не помню, какой.
– Не знаю, – ответил Борис Алексеевич.
– А тогда можно спросить, как понимать?..
– Не знаю. Еще вопросы есть?
Вопросов больше не было. Для меня, честно говоря, всегда было загадкой, почему Борис Алексеевич так отвечал. Слишком серьезно относился к вопросам и понимал, что его компетенции для ответа мало? А может, хотел нас научить смиренно относиться к своим знаниям, не стесняться признаваться в незнании?..
Буквально два месяца назад Борис Алексеевич был в нашем соборе. Мы расцеловались, вспомнили прошлое. Я напомнил эту историю.
– Что это было?
– Не знаю, – засмеялся Борис Алексеевич.
Александр Васильевич Маркидонов
Мало кого из людей я ценю и чье мнение уважаю так, как Александра Васильевича Маркидонова.
Он преподавал у нас историю Древней Церкви и византологию. Это сочетание большого ума, огромной мудрости и беспримерного благочестия. Уже много спустя после того, как я расстался с этим преподавателем, мне подарили диск с его лекциями. Современные студенты записали его лекции и размножили на дисках. И я как-то пошел по своим делам, надев наушники и подключив МР-3 плеер с этими лекциями. Было очень холодно, город был засыпан снегом и от холода заиндевел. Я слушал лекции про солнечную Византию, про заговоры, интриги, духовные взлеты, слушал, как вместе со святыми отцами, распутывавшими сложнейшие клубки ересей, лектор проводил тонкий анализ ересей и выводил слушателя на чистую прозрачную воду истинной Православной веры. И тут я испытал то, что иначе, чем словом катарсис (с греч. очищение), не назовешь. Я прислонился к покрытой инеем решетке какого-то парка, и у меня из глаз потекли слезы восторга. Я ощутил такую реальность тех далеких византийских дней, такую сопряженность прошлого с нынешним, какую едва ли когда испытывал. Солнечная Византия 4-го века ворвалась ко мне в душу в холодном Петербурге 21-го века.
От мудрой и ровной речи Маркидонова многие засыпали. Его лекции и в самом деле нелегко слушать. Ты находишься в постоянном умственном напряжении. Через какое-то время просто устаешь, чувствуешь себя обессиленным, но именно это и обогащает, движет твой ум вперед, развивает.
Я упомянул о благочестии Александра Васильевича. Он присутствовал на богослужении каждое всенощное бдение, каждую Литургию. Когда я служил в Казанском соборе (чтецом и диаконом), Александр Васильевич любил ходить на службу как раз туда. Он стоял в уголке, погруженный в молитву, нерассеянный, устремив глаза внутрь себя, – просто живая икона. Мы тепло каждый раз здоровались. Про академика Сергея Аверинцева рассказывали, что на переменах между лекциями в Университете, еще в советское время, он ходил по коридору и что-то читал по бумажке. Все думали, что академик готовится к очередной лекции или читает что-то важное, и боялись его отвлечь. Он и в самом деле читал важное, только не то, что считает важным обыватель. На листочке, который Аверинцев держал в руках, было написано: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешнаго». Вот эту молитву академик и произносил, отъединившись от всех.
Так же и Александр Васильевич не только в храме, но и в повседневной жизни, казалось, был погружен в умную молитву. Встретишь его в парке, в метро, а глаза обращены вовнутрь, как у сосредоточенно молящегося человека.
Как-то я увидел в Семинарии очень красивую девушку. На ее лице лежала печать благородства и чистоты. «Дочка Маркидонова» – говорили студенты. Господь дал ей достойную пару — внука Владимира Лосского, выдающегося русского богослова.
Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)
Нашей радостью в Семинарии и Академии был преподаватель Нового Завета архимандрит Ианнуарий (Ивлиев). Всегда искрометный на юмор, обаятельный, приветливый, открытый. Сегодня многие лекции и беседы отца Ианнуария доступны в Интернете, и в виде текстов, и в аудиоформате. Порой с отцом Ианнуарием хочется поспорить, но польза от его бесед очень большая: он учит при чтении Нового Завета думать, идти в глубь текста, дальше того уровня понимания, что лежит на поверхности.
Христос, Евангелисты, неподражаемый Ап. Павел… все эти личности становятся живыми, реальными, когда ты слушаешь беседы отца Ианнуария. Мне говорили, что людям нравится, когда я в лекциях и беседах о Новом Завете реконструирую реальность, в которой происходили Евангельские события. Этому я научился, в первую очередь, от отца Ианнуария.
Закрываю глаза и переношусь в освещенную солнцем аудиторию, на его лекцию. Щебет птиц, буйство зелени и подтянутый монах с всегда доброжелательной улыбкой:
– Чем же было Пришествие Христа на землю? Зло не побеждено, диавол продолжает свои дела… Удачно и доходчиво это объяснил швейцарский теолог Оскар Кульман.
Отец Ианнуарий подходит к доске и, придерживая рукав рясы, чтобы не мешал, чертит мелом линию. Ставит в начале линии точку и латинскую букву D.
– Это Пришествие Христово. День D, от французского детерминасьон. Это день, определяющий исход битвы. Такой день есть во всех войнах. Бородинское сражение, в Отечественной войне 1812 года, Сталинградская битва, в Великой Отечественной войне. После этого дня, переломного момента, понятно, за кем будет победа. Враг еще не побежден, он еще сопротивляется, пытается воевать, но очевидно, что дни его сочтены и вопрос только во времени, когда его совершенно истребят.
В конце линии отец Ианнуарий ставит точку и буку V:
– Это день V, от латинского виктория, победа. Это день окончательного торжества и триумфа, день победы. Это то, что наступит в конце истории.
Отец архимандрит проводит в воздухе рукой от начальной точки до конечной, от D до V:
– Мы живем в пространстве этого времени. Это время Церкви. Время, когда враг знает, что победа будет за Христом, но, ослепленный яростью, враждует против нас. Отсюда гонения на веру, отсюда разгул сил зла – это агония побежденного, но пока не сдавшегося и не уничтоженного чудища. Но, друзья мои, грядет время полной победы, торжества Божия!
Если до знакомства с богословствованием отца Ианнуария мое восприятие Нового Завета лежало в сфере лишь этического понимания – учение о том, как нужно жить, как себя вести, то отец Ианнуарий сообщил моему пониманию Священного Писания, Нового Завета еще одно измерение – космическое, эсхатологическое. Весь мир идет к цели. Эта цель – греч. телос – означает судьбу и предназначение. Телос мира – Христос! Все идет к воссоединению с Ним, вернее даже, к подлинному обретению себя в Нем.
– «Строит ли кто на этом основании (на фундаменте Христа. – прот. К.П.) из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем, сам спасется, но так, как бы из огня» (1 Кор. 3, 12-15).
Отец Ианнуарий взмахивает руками:
– Обратите внимание: Как бы из огня… Это значит, как спасшийся при пожаре. И все свое потерял, и сам обожжен. Но, заметьте, сам спасется. То есть человек, который, хоть и веровал в Бога, но неверно строил жизнь, все же спасется, но придет в вечность без багажа, пострадавшим от огня – помните учение о мытарствах?
И продолжает:
– Многие говорят: «Спасутся единицы людей». Но Писание говорит о другом: спасутся многие! В Откровении Иоанна Богослова (Апокалипсисе) читаем: «И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах... Они поют как бы новую песнь пред престолом и пред четырьмя животными и старцами; и никто не мог научиться сей песни, кроме ста сорока четырех тысяч, искупленных от земли» (Откр. 14 1,3).
Итак: 144 тысячи. Это не конкретное число, а символическое, как почти все цифры в Библии. Здесь мы имеем 12, умноженное на 12 и умноженное на тысячу. Сначала разберемся, что значит число 12.
Двенадцать – священное число, означающее полноту народа Божьего. Помните, двенадцать колен Израилевых? Евреи думали, что Христос восстановит прежний, Ветхий Израиль, но Он создает Новый народ Божий, Новый Израиль.
Как символ создания Нового народа Божьего, Церкви, Христос избирает 12 апостолов. Эти двенадцать – родоначальники Нового народа Божьего.
Итак: 12 — то есть ветхозаветная полнота умножается на 12 – новозаветную полноту, и все это умножается еще на тысячу. Тысяча в еврейской символике означает огромное число, в славянском, кстати, тысяча – это тьма. Мысль Иоанна такова: искуплена от земли, спасена полнота Ветхозаветного человечества, помноженная на полноту новозаветного человечества. Спасутся многие! Из всех поколений и народов. Не спасутся и на вечную муку обречены лишь те, кто сознательно и зло противостоял всю свою жизнь Богу и Его замыслу. «Всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам» (Мф. 12 31). Хула против Духа – значит, противление Божьим замыслам.
Протоиерей Георгий Митрофанов
Отец Георгий – тоже один из любимейших наших преподавателей. Молодой, перспективный историк, кандидат наук, он поступил в начале 1980-х в Семинарию, затем в Академию и стал крупным церковным историком.
Вся история Русской Православной Церкви, от князя Владимира до кровавого для Русской Церкви 20-го века… Очень интересные лекции, огромная эрудиция. И, что самое важное, – историософия. Почему Русь приняла христианство? Как стал возможен феномен Иоанна Грозного? Кем был для России и Церкви Григорий Распутин? Как мы пришли к гонениям на Церковь в советские времена?
Можно давать факты и даты, но гораздо важнее научить осмыслять события, анализировать причины того или иного явления. Этому нас учил отец Георгий, и в отношении русской церковной истории я строю именно на том фундаменте, который заложил он.
В Интернете есть немало исторических статей (по-моему, выложены даже книги отца Георгия). Желающие познакомиться с творчеством этого самобытного мыслителя могут сделать это сегодня легко.
Протоиерей Александр Кудряшов
Он преподавал нам церковнославянский язык на протяжении 1-го и 2-го курсов. Очень добрый, мудрый. Можно зачитывать главы из учебника и заставлять зубрить спряжения, склонения славянского языка. Отец Александр понимал, что это едва ли нам пригодится. Едва ли мы будем писать на славянском языке. Азы грамматики он дал, но больше учил нас понимать славянский язык, чувствовать его мелодику, его внутреннюю красоту.
Кроме этого, отец Александр учил нас жизни. Будучи замечательным священником, он передавал нам эту пастырскую мудрость. Одно время был у нас такой предмет: пастырское богословие. Преподаватель вел этот предмет тоскливо, и мы думали: вот бы поручили вести этот предмет отцу Александру. Он все время рассказывал нам житейские примеры и учил нас, как вести себя в той или иной ситуации.
Иногда истории были весьма пикантные. У нас на курсе учился сын отца Александра, Павел (потом мы с отцом Павлом, бывшим сокурсником, десять лет служили в Троицком Измайловском соборе). Перед началом очередной такой истории отец Александр говорил: «Паша, выйди». И Паша брел к двери.
Отец Александр рассказывает:
– Однажды, году в пятьдесят восьмом, я, будучи молодым священником, был в Троице-Сергиевой лавре. Смотрю, у колонны стоит очень красивая девушка и плачет. Я подошел и спрашиваю: «Что, дорогая, случилось, могу я помочь?» «Я, батюшка, очень грешная». И рассказывает мне о своей блудной и грешной жизни. Я повел ее к аналою и исповедал. Сказал, как ее любит Бог, и что Бог хочет видеть ее счастливой, но она сама должна потрудиться в этом. Исповедал ее и заповедал, чтобы она приходила в храм Божий каждое воскресенье.
И вот, спустя лет двадцать пять, я опять был в Троице-Сергиевой лавре. Вспомнил про ту девушку и глянул на место, где я ее тогда увидел. И что вы думаете?.. Она стоит на том самом месте. Подхожу после службы к ней, она узнала, поклонилась. Рассказала, как ее жизнь Бог исцелил. Что теперь у нее трое деток, что муж хороший, все ее любят и уважают. И что она каждое воскресенье все эти годы проводила в храме.
Вот, братья, как важно, чтобы священник и сам подходил к людям. Не только ждал, когда к нему с вопросом подойдут, но смотрел вокруг, и если видит человека грустного, плачущего, сам подходил бы и спрашивал, не может ли чем помочь.
Отец Александр учил нас правильно совершать каждение – плавно, без рывков, свободно и красиво, учил благословлять... Много таких моментов в моей священнической практике, за которые я благодарен нашему батюшке.
Так грустно, что я не записывал истории, рассказанные отцом Александром, и они забылись. Растворились во мне, сформировали мое священническое отношение к Церкви, богослужению, людям, но все же забылись. А отец Александр знал массу замечательных историй и щедро ими делился.
Протоиерей В.
Его называли «Усыпитель мух» (по аналогии с голдинговским «Повелитель мух»). Старенький священник, читающий свой курс, по-моему, неизменный с 1950-х годов. Невероятная тоска, вселенская тоска разливалась по аудитории, когда на кафедре этот благообразный старичок начинал читать свой курс. Прозвище «Усыпитель мух» появилось не случайно. Факт, которому я сам был свидетелем: во время лекций мухи падали нам на парты и сонно дергали лапками. Каково тут не заснуть молодым парням.
Педагог знал свои лекции наизусть (за полвека как-то запомнились) и во время чтения лекций смотрел на учеников: все ли слушают и конспектируют?
Однажды в парте один из студентов обнаружил… полную бутылку водки. Как она туда попала? Любителям осуждать сразу сообщу, что это незаурядная находка, и как она туда попала, я ума не приложу.
Борясь со сном, студент придумал развлечение. Он сделал из листочка бумаги трубочку и вставил в бутылку, которую зажал между колен. Затем, кивая словам преподавателя, как бы показывая высшую степень заинтересованности, приподнял край тетради, чтобы скрыть нижнюю часть лица. И сделал глоток. Внимательно смотря на преподавателя, проглотил. Посидел, приходя в себя и контролируя эмоции на лице. Повторил.
А сзади уже шептали: «Эй, передавай нам!»
Тот урок мы хорошо провели.
А больше я от лекций этого преподавателя ничего не запомнил...
Протоиерей Б.
Для этого почтенного батюшки факт преподавания в Духовной Академии был, видимо, моментом самоутверждения. Хороший священник, мудрый настоятель, службист, который завораживает прихожан статной осанкой, голосом, величием... Но человек абсолютно далекий от таких реалий, как богословская наука. Хрестоматийный случай. Один из студентов как-то переспросил батюшку: «Простите, отец Б., вы сейчас упомянули слово «горностаи». А кто такие горностаи?» Отец Б. наморщил лоб: «Это такие маленькие птички, которые обитают в горах и летают стаями».
Отец протоиерей приезжал на лекции (не в Семинарию, бери выше – в Академию) на дорогом автомобиле с личным шофером. Неспешно облачался. Потом шел в аудиторию и читал лекцию. Слово читал – самое подходящее, ибо он именно читал. Читал конспект 1978 года одного западного профессора, который преподавал в Академии в 1970-е. Мы с тоской сидели на уроке, а перед каждым лежал именно этот конспект, который, напечатанный в большом количестве экземпляров, был в библиотеке. Небольшим развлечением был момент, когда наш преподаватель добирался до примечания. Примечания, которые обычно были филологическим разбором слова или какой-то фразы, педагог озвучивал так: «Примечание: слушайте внимательно». И начинал по буквам коряво читать иностранные слова, которые, по всему видно, были для него китайской грамотой.
Когда меня рукоположили, этот преподаватель как-то сделал мне выговор:
– Видели тебя (такие-то) и говорят: это ваш бывший студент? И как ты выглядел? Разве так священник должен выглядеть? Ты зачем волосы до плеч отрастил? Ты что, хиппи?
Отвечаю на эту сюрреалистическую претензию:
– Отец Б., а разве до революции священники не носили длинные волосы? Разве это не традиция Русской Церкви – священникам носить длинные волосы?
– Но-но! Поумничай мне тут!
Отец Б. был с Западной Украины. Рассказывали, что на родине, в своем селе, он считается национальным героем. Выбился в люди. Служит в петербургском соборе и преподает в Духовной Академии. Куда еще выше?..
- Перейти к следующей записи Моя Семинария
- Перейти к предыдущей записи Моя Семинария
