Как посещение знаменитых Пушкинских мест навеяло мысли о самом главном.
Нечаянная радость
В последний свой приезд в Большое Болдино в рамках программы паломнической поездки мне довелось, кроме музея-заповедника А. С. Пушкина, посетить еще одно уникальное место, своей историей сохранившее фамилию знаменитого поэта. Мы попали в храм Успения Пресвятой Богородицы, знаменитый тем, что он был построен членами семьи Пушкиных.
На самом деле церковь, посвященную Богородице, еще в 1790 году (а по некоторым данным — спустя год) построил дед Александра Сергеевича — Лев Александрович. Говорят, здесь молился и отец поэта — Сергей Львович, и его дядя — Василий Львович. В 1903 году на церковном погосте был похоронен племянник Александра Сергеевича — Анатолий Львович Пушкин, помещик, проживавший в Болдине. Если бы не известные события, имевшие место в двадцатых годах прошлого столетия, эта церковь, может быть, и до сих пор оставалась в первозданном виде. Построенная в духе классицизма конца XVIII века, она простояла аж 150 лет!
Однако в советские годы атеизма здание, как и большинство других, использовалось не по назначению (говорят, в нем размещалась библиотека). И только в 1981 году Божьим Промыслом церковь под свою опеку взял музей и вскоре началось её долгожданное восстановление. 6 июня 1999 года над Болдиным вновь раздался колокольный звон.
Сегодня одной из главных святынь церкви является икона в честь Божией Матери «Нечаянная Радость», у которой для нас, паломников, был отслужен молебен. Да ведь и правда, участие в богослужении в этом храме стало нечаянной радостью.
…Только представьте: год эдак 1830-й или 1833-й (именно в эти годы Александр Сергеевич подолгу задерживался в Болдине). Остались сведения, что, живя в эти периоды здесь, поэт как-то принял участие в празднике Михайлова дня, отмечаемого по старому стилю 8 ноября. По осени обыкновенно в деревнях играли свадьбы, и Михайлов день был одним из самых благоприятных для этого периодов. Говорят, что порой в церкви этой венчались по три десятка молодоженов за раз.
Верил или не верил?
Одни авторы считают Пушкина гордецом, дуэлянтом, лишенным всякого религиозного чувства. Другие находят в его произведениях, наряду с философскими, и глубокие, как раз таки религиозные чувства и размышления. Большинство всё же приходит к выводу о некоторой двойственности Пушкина, который каким-то образом вмещал в себе и веру, и неверие, и любовь к Священному Писанию, и атеизм. Вспоминается: «Господи, верую, помоги моему неверию» (Мк.9:24).
Между тем в 1836 году в журнале «Современник» появился пушкинский трактат «Об обязанностях человека». В нем поэт пишет: «Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из коей нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы все наизусть, которое и не было бы уже пословицею народов. Она не заключает уже для нас ничего неизвестного; но книга сия называется Евангелием, — и такова её вечно-новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно откроем её, то уже не в силах противиться её сладостному увлечению, и погружаемся духом в её божественное красноречие…» Возможно ли атеисту написать сии слова?!
Или вот еще высказывание Пушкина: «Евангелие от Луки, которое читается 25 марта, — лучшая из поэм, никогда мне не написать ничего, что бы хоть сколько-нибудь к этому приближалось». Об этом и о еще о многих других интереснейших фактах из жизни Пушкина, касающихся его отношения к религии, я прочитала на портале «Азбука веры» в книге Елены Киберевой «Во Имя Твое».
Выходит, что наш любимый Пушкин тоже жил, творил и уж точно — мыслил как настоящий христианин?
Известно также, что у поэта в свое время сложились очень доброжелательные отношения с настоятелем Успенского Святогорского монастыря игуменом Ионой, с которым они познакомились во время приезда поэта в Михайловское. Пишут, что игумен позволил Пушкину посещать монастырскую библиотеку и тут же вручил новому посетителю двенадцать томов «Четьих Миней», от которых, как говорят, поэт пришел в восторг. В этой библиотеке он одновременно собирал материал для своего будущего «Бориса Годунова». С легкой руки игумена Александр Сергеевич и богослужения начал посещать. Полюбилась ему особенно Пасхальная заутреня. Как часто встречи с такими «батюшками Ионами» привносят в нашу жизнь особую нотку духовности!
Не стану спорить о настоящем отношении Пушкина к религии, не моей это меры. Однозначно то, что ни один русский человек не лишен христианского чувства. И если в начале жизни мы еще можем позволить себе быть вольнодумцами, чего не был лишен и Пушкин (вспомним, что его детское и юношеское взросление все-таки состоялось в семейной библиотеке, где в основном хранились произведения Вольтера, Дидро и Мольера), то в конце, как видим на примере того же поэта, в нашей жизни появляются монастырские библиотеки, Евангелие, Четьи Минеи…
Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи…
Эти строки из «Отцов-пустынников» А. С. Пушкина не требуют, на мой взгляд, ни особых комментариев, ни доказательств религиозности поэта (к слову, стихи Пушкина вы также можете найти на нашем портале).
«Хочу умереть христианином»
… Предсмертный период Пушкина действительно стал апогеем его становления как христианина. Так бывает, что именно на смертном одре человек наконец-то приходит к своей главной цели — воссоединению с Богом. Не поэтому ли Александр Сергеевич и сказал Данзасу столь сокровенные слова: «Хочу умереть христианином». В книге «Непознанный мир веры» приводятся воспоминания его друга — Вяземского. «Священник был поражен глубоким благоговением, с каким Пушкин исповедовался и приобщался Святых Таин». Вяземский свидетельствовал, что страдания поэта перед смертью «по временам превосходили меру человеческого терпения, но он переносил их, укрепленный Таинством Тела и Крови Христовых. С этого момента началось духовное обновление, выразившееся прежде всего в том, что он действительно «хотел умереть христианином», отпустив вину своему убийце. «Требую, чтобы ты не мстил за мою смерть. Прощаю ему…», — сказал он Данзасу.
…На третий день, когда душа великого поэта уже была готова оставить тело, Пушкин перекрестился и произнес: «Господи, Иисусе Христе…», тем самым подтвердив те самые «обязанности человека» — уж если не в начале жизни, то хоть перед смертью стать истинным христианином…
Комментировать