Преподобный Варсонофий Оптинский советовал обращать внимание на то, в дни памяти каких святых происходят в нашей жизни важные события. С одной стороны, чтобы поблагодарить, а с другой – чтобы лишний раз отметить: мы не одни. Даже когда очень одиноки, когда кажется, что вся жизнь – это цепь каких-то тягот и неудач. Мы не одни, в нашей жизни есть и глубина, и смысл, и удивительная логика Промысла Божьего о нашем спасении.
В поисках небесных ликов
Легче всего нам почувствовать Промысл Божий в своей жизни. Но порой Господь приоткрывает его следы и в судьбе близких людей, особенно в обстоятельствах их перехода в вечность. И тут на память мне приходят сразу несколько историй.
17 лет назад отошла ко Господу Анна Гладкая, а я до сих пор помню это. Художник, педагог, удивительно радостный и светлый человек, прихожанка Свято-Троицкого собора г. Саратова. Ей было 37 лет. Всего? Уже? Пусть судит Бог.
После неё осталось мало фотографий и много картин. Одну из них Анна подарила мне за несколько месяцев до смерти (о которой никто в тот момент не мог и подумать) со словами: «Хочу, чтобы она была у тебя. На память обо мне». Была Рождественская ночь 2007 года, жить ей оставалось 10 неполных месяцев, но тогда это даже в голову не приходило.
Незадолго до своего ухода Анна начала учиться иконописи. Дело архисложное, получалось далеко не сразу. А ведь она уже была известным в городе художником, с образованием и картинами. И вот так ей захотелось иконы писать, что терпела свои неудачи и необходимость начать все сначала. Даже благословение какое-то время не писать вовсе – только ходить в храм, молиться, узнавать о вере.
При этом Аня всегда оставалась учителем. Она не отказалась прийти к нам в воскресную школу и поучить детей писать то немногое, что уже умела сама – горки, кущи. Рассказывала о них просто, ярко и очень интересно. Она учила рисовать взрослых в своей студии «Встреча», открывая удивительный мир живописи для тех, кто не рисовал со школьной скамьи.
Но больше всего ей хотелось научиться писать иконы. Помню, летом своего последнего года она все искала образец для иконы апостола Луки. А в то время как раз в Россию привозили его мощи, и нам передали бумажные иконки-благословения. «Вот Вам и образец», – сказал настоятель собора игумен Пахомий (Брусков), ныне епископ Чистопольский и Нижнекамский.
Когда 30 октября мы узнали о смерти Анны, отец Пахомий позвал нас в храм – литию отслужить. На аналое лежала икона апостола Луки – евангелиста, врача, иконописца… И Анне уже не нужны были земные образцы небесных ликов.
Труждающийся в храме
«Вы не наемники, вы труждающиеся. А за труждающихся в храме каждый день молятся», – так учил своих подопечных эконом Свято-Троицкого собора г. Саратова Александр Понамарев. Вот уже 12 лет нет его с нами, но обстоятельства ухода его также запомнились надолго.
Саша человеком был ярким – и в радости, и в печали, и в гневе. Небезгрешным, но сердечным и искренним. Он любил собор, ценил возможность в нем трудиться. «Я же не просто на стройке, я же в храме», – часто повторял.
Он был участником и свидетелем капитального ремонта, я бы даже сказала – возрождения Свято-Троицкого собора. И с гордостью повторял: «Меня там на стене изобразили». Не знаю, так ли, его ли черты пригодились Олегу Романовичу Шуркусу при изображении первого поселенца Саратова. Но это и не важно – каждый раз при взгляде на этот сюжет, на плотника в красной рубахе и с топором я вспоминаю Сашу. Нашего эмоционального, душевного, порой вспыльчивого эконома, для которого высшей наградой было – остаться в истории любимого собора.
Александр заболел сразу и серьезно – онкология. Стал тих и серьезен, сознательно готовился к своему уходу в вечность, который случился на Страстной, в Великий Четверг. В собор его привезли в Великую Пятницу – в нижнем храме стояла Гробница с Плащаницей Спасителя, а в верхнем – гроб с телом Александра. «Великая честь – закончить путь свой вот так: в храме, рядом с Господом», – думала я, читая Псалтирь.
От этого простого по сути человека исходило чувство благородного покоя, торжества и силы воина Христова. «Кончина его была хоть и не безболезненной, но уж точно не постыдной», – отметил на отпевании владыка Пахомий.
Слава Богу за все!
Уход родителей в вечность – к этой трагедии не подготовишься, сколько бы они не прожили, как долго бы не болели. И если бы не помощь Божия, не знаю, как и пережить. Когда тяжело заболел мой папа, Евгений Анатольевич Шмелев, именно к Богу обращалась я чаще всего.
Папа был человеком добрым, искренним, но не церковным. Однако к Церкви относился с большим уважением, когда приезжал ко мне в гости, не отказывался пойти на богослужение. А незадолго до болезни впервые исповедовался и причастился Христовых Тайн.
Когда папа заболел (и сильно), мы посоветовали ему начать читать правило, дали с собой в больницу молитвослов. Он было начал, но затем стало тяжело с непривычки. В который раз я подумала: «Вот все откладывают свой приход к Богу на потом – когда на пенсию выйдут, когда о смерти задумаются. А ведь в тот момент может сил-то уже на духовную жизнь и не хватить. Не лучше ли в молодости навык обретать, чтобы в старости он стал уже опорой?»
Больше всего смущало папу, что в молитвах часто себя нужно было укорять, обвинять, считать последним грешником. А надо сказать, что человеком он был очень оптимистичным, на жизнь старался смотреть светло. И потому как не объясняла я ему суть покаяния, принимал он это с трудом.
Тогда посоветовала ему читать акафист «Слава Богу за все» митрополита Трифона (Туркестанова). Текст на русском языке, понятными словами о благодарности Богу за все и за вся. Помню, как он читал его накануне моего отъезда и даже спрашивал о смысле некоторых строк.
К сожалению, болезнь развивалась стремительно, скоро он совсем слег, потом его отправили в больницу. Отошел ко Господу папа 9 февраля – в день памяти святителя Иоанна Златоуста. Святого, последними словами которого стали: «Слава Богу за все!»
Владычица пришла!
И еще одну историю услышала я совсем недавно от Галины Васильевны Кузнецовой – старожила и хранителя церковных преданий Чистополя. Она преемница и собеседница монахинь Чистопольского Успенского женского монастыря, который закрыли в начале ХХ века. На протяжении всех последующих десятилетий жители города хранили и хранят память о нем, из уст в уста передавали традиции. И все благодаря сестрам, которые лишившись стен, не лишились духа. Они смогли не только сами сохранить веру, но и воспитать преемниц из жительниц города, передав им любовь к Богу и к Церкви.
Об инокине Ираиде (Раисовой), одной из самых юных насельниц Успенского монастыря, в городе помнят до сих пор. Бессменный со дней военного лихолетья регент Казанского храма несла свое послушание несколько десятилетий. Мать Ираида учила не только нотам и распевам, еще больше – любви к церковному пению, к богослужению, к Уставу. Ее ученицей и преемницей стала Клавдия Андреевна Свешникова.
«И у матушек, и у их воспитанниц была огромная любовь к Матери Божией. Они звали Ее Владычицей, обращались за благословением», – рассказывает Галина Васильевна. Ее сестра стала свидетельницей ухода Клавдии Андреевны в вечность: «Она сначала увидела бесов, стала гнать их. А потом подняла глаза и говорит: “Владычица!” И отошла».
***
Выводы из сказанного делать не хочется, да и не надо.
Жизнь каждого из нас неизмеримо глубже любых сторонних наблюдений.
Но это не значит, что не нужно наблюдать. «То, что допускается человек быть зрителем Бога в Его промысле, в Его управлении тварью, в судьбах Его, есть величайшее благо для человека, источающее для человека обильную душевную пользу», – писал в свое время святитель Игнатий (Брянчанинов).
Польза эта многогранна, но больше всего – утешительна. Порой кажется, что забыт и заброшен человек, что жизнь его обрывается странно, подчас – слишком рано. Однако вот такие штрихи завершения этого пути дарят надежду – во всем есть свой замысел, свой точный и разумный рисунок, красота которого здесь только творится. А увидим мы его уже там – в жизни будущего века.
Комментировать