Вновь открытый еврейский текст книги Иисуса сына Сирахова и его значение для библейской науки

Речь, произнесенная на годичном акте С.-Петербургской Духовной Академии 11 февраля 1903 года.

Летом 1896 года лица, прикосновенные к ветхозаветной библейской науке, были в высшей степени заинтересованы появившимся в одном английском журнале известием о замечательном открытии, обещавшем принести великую пользу науке¹. Среди полуистлевших обрывков древних рукописей, привезенных с Востока двумя английскими дамами², был найден лист с еврейским текстом книги Иисуса сына Сирахова. Этот лист не остался одиноким: вскоре между связками папирусов, вывезенных разными английскими путешественниками преимущественно из древнего книгохранилища при Каирской синагоге³, оказалось еще несколько отрывков того же текста, и в настоящее время больше половины всего еврейского текста книги стало достоянием науки⁴.

Неканоническая книга, носящая в славянской Библии название: «Книга Премудрости Иисуса сына Сирахова» и представляющая собою прекраснейший сборник нравоучительных притчей, высоко ценилась как отцами христианской церкви, называвшими ее «вместительницей всякой добродетели»⁵. Так и евреями, несмотря на то, что она не была включена в канон их священных книг: древнееврейские писатели, вплоть до 10 века пo P.X., часто приводили выдержки из нее, иногда же, подобно и христианским писателям, признавали за ней авторитет, равный книгам каноническим⁶. Уже из этого обстоятельства, а также из прямого свидетельства блаж. Иеронима⁷ и особенно – внука самого писателя книги, переводчика ее на греческий язык⁸, видно, что первоначально она была написана на еврейском языке. И выдержки из нее у еврейских писателей, приводимые, именно, на еврейском языке, твердо свидетельствуют нам, что первоначальный еврейский текст книги, виденный в 4 веке блаж. Иеронимом, был в употреблении до 10 или 11 века пo P.X.⁹ Но с тех пор всякие следы еврейского текста книги исчезают, и до самого последнего времени она была известна только в переводах греческом, сирском u других, более поздних и стоящих от них в зависимости¹⁰. Понятно поэтому, что вновь открытый еврейский текст книги Иисуса сына Сирахова всеми встречен был с великой радостью, как подлинный, первоначальный ее текст, в нем увидели давно утраченный оригинал книги, знаменитейшие из современных библеистов принялись за изучение найденного текста, и в короткое время появилось несколько трудов, посвященных его разбору¹¹.

Но здесь случилось нечто неожиданное. В самый разгар работы над изучением вновь открытого текста, когда ученые наперерыв старались выяснитъ отношение существовавших доселе древних переводов к еврейскому «оригиналу», комментировали его и предлагали в нем уже свои поправки и улучшения, – раздался вдруг голос, доказывавший, что вновь открытый еврейский текст вовсе не представляет собой оригинального текста книги Сираховой, а есть только перевод на еврейский язык давно известных греческого и сирского текстов, сделанный в 10 или 11 веке пo P. X. Легко представить, как поразила всех эта гипотеза, тем более, что, несмотря на свою очевидную фантастичность, она была обставлена довольно вескими, на первый взгляд, доказательствами. Дело в том, что найденные листки с евр. текстом книги Сираховой резко отличаются от еврейских списков канонических книг Ветхого Завета: эти последние списки почти ничем не разнятся один от другого, в них во всех содержится одинаковый текст, почти без всяких вариантов¹², между тем найденные листки с текстом книги Сираховой испещрены примечаниям на полях с массой вариантов к тексту; а главное, здесь же встречаются заметки на персидском языке, которые и дали первый повод к подозрению оригинальности вновь найденного текста. Профессор арабского языка в Оксфордском университете Марголиуз так перевол одну из персидских заметок: «вероятно, этого не было в оригинальном тексте, это было устно передано переводчиком»¹³ – и этого для него было достаточно, чтобы построить сложную гипотезу о происхождении евр. текста. Какой-то еврей, живший в Персии в 10–11 веке пo P. X.,– таков смысл гипотезы, – пожелал дать своим соплеменникам возможность читать на древнееврейском языке книгу Иисуса сына Сирахова, о достоинствах которой он был много наслышан. Он добыл себе сирский текст книги, но, не обладая знанием языков, обратился к учителю, который бы прочитал для него этот текст; по указанию учителя, был приглашен для той же цели ученый грек, который обратил внимание еврея на преимущества греческого текста книги, сравнительно с сирским, и за приличное вознаграждение перевел для него греческий текст на персидский язык. Получив, таким образом, возможность читать сирский и греческий тексты в персидской передаче, неутомимый еврей принялся за возстановление по ним еврейского текста книги, пользуясь иногда параллельными местами из др. священных книг В.Завета. Следы этой работы и видны в массе примечаний, написанных на полях вновь найденных рукописей: это вовсе не варианты, собранные из разных списков книги, а именно разные опыты восстановления текста; фразы более удачные вносились в текст, а менее удачные записывались на полях рукописи¹⁴.

Такова фантастическая история происхождения евр. текста, сочиненная Марголиузом: не даром ее называют «романом»¹⁵. Гипотеза эта вызвала против себя горячие возражения¹⁶, но не осталась и без сторонников, принявших ее, по крайной мере, отчасти¹⁷. Конечно, нет такого открытия, после которого не возникало бы подобных споров, старающихся уронить его значение; сомнение в таких случаях вполне естественно и законно. Но следует заявить, что сомнение Марголиуза и, тем более, его гипотеза построены на очень шатких основаниях. Прежде всего, персидская приписка, давшая к ним повод, относится, всего вероятнее, не к тексту, а к примечанию на поле, за которым она непосредственно следует: в этом примечании содержится талмудическая цитата со ссылкой на книгу Сираха, и приписка отмечает, что в тексте книги нет подобного выражения, что оно взято не из книги, а «устно сообщено носителем предания», т.е. автором соответствующего места талмуда¹⁸. Варианты, приводимые на полях рукописи, состоят часто в самом незначительном изменении слов, мнаписанных в тексте, – напр. в замене одной буквы другой, близкой к ней по начертанию, в перестановке тех же букв в слове и т. под. Если бы верно было предположение Марголиуза, что варианты эти суть разные попытки точнее передать по-еврейски бывшие у переводчика тексты, то они состояли бы в подборе синонимов, – выражений, одинаковых по смыслу с теми, какие приняты в тексте, хотя и непохожих по написанию: в настоящем же своем виде варианты евр. текста естественнее всего объяснить, как разночтения нескольких списков текста, тщательно собранные и отмеченные переписчиком. Что евр. текст книги Сираховой существовал не в одном только списке, это видно и из самых найденных теперь отрывков: они принадлежат ни к одной и той же рукописи, а к четырем, во многом отличающимся одна от другой¹⁹: в них содержится, кроме того, прямое указание на «другие списки», из которых брались варианты²⁰, а еврейский ученый Саадия Гаон, живший в 10 веке пo P. X., говорит о существовании в его время такого списка книги Сираховой, который, во всяком случае, отличался от дошедших до нас, – в нем евр. текст был снабжен знаками масоретской пунктуации, как и книги канонические, найденные же теперь отрывки такой пунктуации не имеют²¹. Было бы невероятно допустить, что вновь сделанный каким-то безвестным автором перевод книги на евр. язык нашел такое широкое распространение среди евреев, что вскоре по составлении разошелся во множестве списков, причем за самое короткое время его списки успели приобрести множество вариантов: ведь если он был составлен даже в 10 веке, то между его составлением и написанием найденных теперь рукописей прошло никак не больше ста лет²². Внимательное рассмотрение тех текстуальных доказательств, какие приводит проф. Марголиуз в подтверждение и раскрытие своей гипотезы, совсем ее не подтверждает: не входя в подробный разбор их, заметим, что в тех случаях, где он старается установить зависимость еврейскаго текста от сирского и греческого переводов или от предполагаемой персидской их передачи, везде можно предполагать обратное, – первоначальность текста еврейского и зависимость от него греческого и сирского²³. А что важнее всего, – в новом евр. тексте есть такие места, которых нет ни в греческом, ни в сирском переводах. Особенно замечателен в данном отношении целый псалом из четырнадцати стихов, следующий после Сир. 51,12 (по греч. тексту, a пo слав. и лат. 51.17). По своему содержанию он стоит в тесной связи с контекстом, нo в греческом и сирском переводах почему-то опущен и, значит, не мог быть взят из них предполагаемым составителем евр. текста²⁴.

Спор об отношении вновь открытого евр. текста книги Сираховой к существующим ее текстам нельзя еще считать законченным, многое требует детальной проверки и тщательного рассмотрения; но по всему сказанному можно судить, что правда на стороне тех, которые считают евр. текст оригинальным, – прямым потомком того списка, который вышел из рук самого Иисуса сына Сирахова, – хотя, конечно, и он не свободен от случайных погрешностей, неизбежных при многократном переписывании текста, в течение целого тысячилетия. Во всяком случае, уже в настоящее время можно отметить важное значение нового открытия для ветхозаветной библейской науки во многих отношениях.

Прежде всего, то состояние, в котором дошел до нас еврейский текст книги Иисуса сына Сирахова, приподнимает несколько завесу с весьма темного вопроса о происхождении нынешнего еврейского текста ветхозаветной Библии, так называемого масоретского. Кому приходится иметь дело с еврейским текстом, легшим в основу и русского перевода Библии, и сравнивать его с текстом греческого перевода LXX толковников, родоначальником нашей славянской Библии, тот невольно обратит внимание на поразительную разницу в сохранности, так сказать, этих двух представителей библеского текста. В то время, как списки и издания греческого перевода от самых древних до новых, имеют между собой массу различий, часто весьма важных, списки еврейского текста Библии замечательно согласны между собой: между греческими кодексами вы найдете разницу не только в словах, нo в целых стихах и даже обширных отделах, которые имеются в одних списках и опущены в других²⁵. Рукописи еврейские сходны даже в таких мелочах, как начертание некоторых букв, известным образом уклоняющиеся от общепринятого в том или другом стихе: одни буквы пишутся побольше, другие поменьше, есть буквы пересеченные пополам или опрокинутые навзнич, – все эти уклонения строго соблюдаются в еврейских рукописях, несмотря на целые века, разделяющие их написание²⁶. Конечно, работа человека не может быть полным совершенством, и переписчики еврейских рукописей также допускали иногда небольшие описки, отступления от своих оригиналов²⁷, но подобных вариантов в еврейском тексте так немного на общее количество рукописей, и они так незначительны, что нисколько не нарушают общего впечатления от еврейского текста, как замечательно хорошо сохранившегося. Впечатление это невольно подкупало в свою пользу исследователей еврейского текста, и он долго считался неповрежденным «подлинником» св. книги, в нем видели верную и точную копию того самого текста, который написан был рукою боговдохновенных ветхозаветных писателей и который еврейские книжники сохранили свободным от человечских наслоений и искажений, проникших в значительном количестве в тексте всех древних переводов. Даже христианские писатели первых веков по P.X. преклонялись пред этим бьющим в глаза преимуществом еврейского текста. И Ориген проверял по нему греческий перевод, а блаженный Иероним решился заменить древний латинский перевод Библии, основанный на греческом, своим собственным пероводом прямо с еврейского текста, который он называл «еврейской истинной» (hebraica veritas); в новое же время, особенно после реформации, на еврейский текст стали смотреть как на единственно истинный, по которому следует исправлять уклоняющиеся от него переводы²⁸, этот взгляд долгое время господствовал и в нашей русской науке. Но, по мере того, как библейская наука шла вперед, тщательное изучение и сравнение между собой еврейского текста и древних переводов показало, что эти переводы нельзя огульно обвинять в намеренной порче текста или заведомо неправильной его передаче: вернее думать, что самый еврейский подлинник, с которого они были сделаны, имел существенные отличия от нашего масоретского текста. Это столь естественное соображение, а равно и другие весьма веские основания, заставили науку отказаться от исключительного предпочтения еврейского текста в его современном состоянии тем видам еврейского текста, с которых были сделаны древние переводы, и в настоящее время наука видит в нем только один из видов древнего текста Бииблии. А если так, то возникает вопрос: как же объяснить замечательное сходство между собой различных еврейских рукописей, столь необычное для текста переводов? Ответ может быть только один: вскоре после начала христианской эры всеми евреями был принят и авторизован один какой-то список Библии, который затем и стал переписываться со всей тщательностью, так что сохранившиеся доселе еврейские рукописи все восходят к этому одному списку. Как получился такой список, был ли он выработан трудами многих еврейских ученых посредством сличения между собой разных списков, или же авторитет непогрешимости был укреплен за одним списком по каким-либо случайным обстоятельствам, – потому, напр., что он принадлежал всеми почитаемому еврейскому учителю (в роде равви Акпбы), – это оставалось не решенным²⁹. Но подлежит сомнению только то, что в первые христианские века у евреев шла горячая работа над текстом своих св. книг: существует несколько вариантов к тексту, указание которых относят именно к этому времени, тогда же текст св. книг был разделен на крупные и мелкие отделы, и установлено твердое предание относительно его чтения, хотя он и оставался еще без гласных знаков³⁰.

И вот вновь открытый текст книги Сираховой может дать нам некоторое представление о той работе, благодаря которой получился нынешний единообразный масоретский текст Библии. О ней заставляют догадываться те многочисленные варианты, которыми испещрены поля некоторых листков, принадлежавших, очевидно, к одному списку. Здесь к некоторым словам приводится иногда по два, по три варианта, которые часто состоят только в орфографических поправках текста, нередко представляют, даже явно, ошибочные чтения. Есть основание думать, что некоторые разночтения брались из такого списка, который имел уже свои варианты: до Сир. 45,9 разночтения приводятся в обильном количестве, а затем почти исчезают; дело объясняется персидской заметкой к указанному месту: «этот список досюда», – этот неполный список и послужил, очевидно, для сличения текста предыдущих глав³¹. Отсюда видно, как тщательно производилась евреями работа по установке своего библейского текста; собирались его списки, сличались между собой, все разночтения заносились на поля одного списка, при чем не опускалось ни одно, самое малейшее отклонение в написании слов, отмечались даже заведомо неправильные чтения. Для книги Сираховой, как не принятой в св. канон евреев, дело на этом и остановилось, и далее не пошло; – не то было в отношении к книгам каноническим. Здесь, нужно полагать, работа собирания вариантов получила свое завершение в окончательной установке одного текста, принятого и объявленного каким-либо всеми признанным авторитетом в качестве единственно правильного и не поврежденного. Этот авторизованный еврейский текст Библии и стал затем переписываться для богослужебного и частного употребления, а все остальные списки, с ним несогласные, в том числе и все списки с вариантами, по которым производилась кропотливая работа установки библейского текста, были уничтожены. Иначе ничем нельзя было бы объяснить того обстоятельства, что все нынешние списки еврейскаго текста Библии не имеют никаких следов существовавших когда-то в нем разночтений. Но рукописи стоявшей вне канона книги Сираховой не подверглись такому уничтожению, они были только изъяты из употребления и скрыты при синагоге, – и теперь, вынесенные на свет Божий пo прошествии многих веков, они дают нам возможность судить по ним и о других книгах, когда-то подвергавшихся, очевидно, подобной критической обработке.

Такой вывод относительно еврейского текста канонических книг, сделанный по аналогии, в самое последнее время получил неожиданное подтверждение в новом весьма важном открытии, о котором возвещено в одном английском журнале от 14 января (н. ст.) текущего года³². Доселе не было известно ни одной строки еврейского текста до-масоретского вида, и все предположения относительно того, что он отличался от нынешнего, покоились на гипотезах, правда, как мы сейчас видем, твердо обоснованных: не было фактического подтверждения этих предположений. Теперь наука, по-видимому, обладает таким подтверждением своих априорных предположений: открыт лист древнего папируса, отнесенный первыми его обозревателями ко 2 веку по Р.Х. и содержащий еврейский текст десяти заповедей Божиих с продолжением из Второзакония 6,4: «Слыши Исраилю: Господь Бог наш Господь един есть» и т.д. Текст этот имеет несколько отличий от масоретского, и замечательно, – эти отличия в нем совпадают с текстом, лежащим в основе греческого перевода LXX толковников, а, следовательно, и нашего славянского. Открытие это будет иметь, несомненно, громадное значение, как для истории еврейского текста Библии, так и для подтверждения высокого авторитета перевода LXX; для нас же в настоящую минуту важно отметить, что оно укрепляет те выводы, которые сделаны нами по анологии, на основании вновь открытого еврейского текста книги Иисуса сына Сирахова, – именно, что еврейская Библия, так высоко ценившаяся прежде, особенно протестантами, не должна пользоваться преобладающим авторитетом сравнительно с древними переводами, а должна иметь равночестное с ними значение при установке подлинного текста св. книг.

Hо отсюда следует, что и предпочтение одного какого-либо из переводов Св. Писания еврейскому тексту или другим переводам столь же неправильно. Римская церковь, как известно, утвердила авторитет своей латинской Библии (Вульгаты)³³, но неумолимая действительность не замедлила показать ошибочность такого решения. Папа Сикст V,издавший латинскую Библию в 1590 году, объявил ее «истинною, правильною, подлинною и несомненною» для публичного и частного употребления (vera. legitima, authentica et indubitata in omnibus publicis privatisque disputationibus) и строжайше запретил изменять в ней малейшую частицу (ne minima particula mutata, addita vel detracta): нo уже через два года (1592), пo распоряжению Климента VIII было выпущено в свет новое издание, во многом отличающееся от предшествующего, – оно то и считается официальным текстом латинской церкви. Конечно, и оно далеко не свободно от ошибок, как потому, что не совсем точно передает первоначальный текст Вульгаты, потерпевший много изменений и искажений до появления этого издания, так и потому, что самый латинский перевод – Вульгату нельзя считать представителем чистого библейского текста. Отсюда для ученых папистов большое затруднние при толковании Библии: им приходится признаваться на деле, что авторизованный их церковью латинский перевод не всегда передает подлинный, первоначальный библейский текст. Открытие еврейского текста книги Сираховой заставило их лишний раз убедиться в этом: конечно, авторизованный латинский перевод, основанный на греческом тексте, оказался далеко не совпадающим с еврейским. Но нужно отдать честь латинским ученым: это обстоятельство вовсе не заставило их спорить против подлинности еврейского текста и отстаивать, во что бы то ни стало, авторитет Вульгаты, – напротив, они с величайшим усердием изучают его и отдают ему должное³⁴. Такое невольное и молчаливое сознание папистов в несостоятельности объявленного непогрешимым папой положения о догматическом достоинстве латинского перевода Библии в высшей степени поучительно и для нас. И у нас было время, когда, в противовес предпринятому переводу Св.Писания на русский язык, некоторые ревнители старины предлагали авторизовать славянскую Библию и назначить ее для исключительного употребления в церкви и в домашнем быту. Ho, пo словам митрополита московского Филарета, «Святейший Синод не провозгласил текста славянского исключительно самостоятельным и тем прозорливо преградил путь затруднениям и запутанностям, которые в сем случае были бы те же, или еще большие, нежели какие в римской церкви произошли от провозглашения самостоятельным текста Вульгаты»³⁵. Изданием, на ряду со славянской и русской Библии, открыта возможность свободного исследования библейского текста, при помощи целокупного текстуального предания, без одностороннего предпочтения одного какого-либо вида текста другому. И если славянский и русский переводы книги Сираховой не совпадают с вновь открытым еврейским ее текстом, то не имеется никаких препятствий к составлению нового перевода, который бы ближе и точнее передавал подлинный текст этой неканонической книги³⁶.

Для истории библейского канона, т. е. собрания св.книг в один твердо определенный состав, новое открытие также имеет несомненное значение. Наша Библия содержит в себе строго определенное количество св.книг: ни прибавить к ним другой какой-либо книги с тем, чтобы и она получила авторитет боговдохновенности, ни убавить из них, лишить какую-либо книгу присущего ей авторитета, никто не в праве. Когда же совершилось такое соединение св.книг в одно целое, законченное, куда уже нет доступа другим книгам? По преданию, живущему как в церкви христианской, так и у евреев³⁷, завершение библейского канона, всего собрания св. книг относится ко временам великих послепленных радетелей о благе своего народа, последних боговдохновенных писателей Ветхого Завета, Ездры и Неемии; после них уже ни одна книга не была принята в канон, не вошла в число священных, хотя бы по своему содержанию она была вполне благочестива и написана на священном древнееврейском языке. Книга Сирахова служит достаточным подтверждением этого предания. Содержание ее не могло явиться препятствием к принятию ее в канон, скорее напротив: не даром она заслужила название «сокровищницы добродетелей». Доселе можно было ссылаться на ее язык: хотя издревле имелось твердое предание о том, что она первоначально известна была в еврейском подлиннике, но пока его не было в наличности, можно было утверждать, что с первых же времен после ее написания еврейский подлинник был вытеснен греческим переводом и вскоре совсем затерялся. Теперь отпало и это основание: новое открытие доказало с очевидностью, что еврейский текст книги был во всеобщем и довольно обширном употреблении до 10 века по Р.Х. Почему же всеми почитаемая книга, написанная на еврейском языке, осталась вне свящ. канона? Нужно думать, единственно потому, что она появилась после его завершения, когда не было уже авторитета для признания ее священной: между завершением канона и ее написанием протекло свыше двухсот лет³⁸. Отсюда и обратное заключение: если столь почтенная еврейская книга, как «притчи» сына Сирахова³⁹, не попала в канон только потому, что была написана позже его завершения, то все книги, принятые в канон, написаны никак не позже ее и не позже окончательного завершения канона, т.е. времени Ездры и Неемии. Это заключение, вполне совпадающее с церковным преданием, особенно важно для нас в виду старания отрицательной критики отодвинуть составление некоторых св. книг ко временам как можно более поздним: если бы книга Даниила, некоторые псалмы и проч.были составлены уже в маккавейские времена, как думают критики, не стесняющиеся преданием, то эти писания никогда не попали бы в канон, о чем и свидетельствует нам пример книги Иисуса сына Сирахова⁴⁰.

Таково неблагоприятное для отрицательной критики значение нового открытия. Но еще более неблагоприятна для нее полемика по вопросу об оригинальности еврейского текста, о которой мы говорили раньше. Сам Марголиуз, нанося удар всеобщему убеждению в подлинности найденного текста, ясно сознает решающее значение своей гипотезы для состоятельности современной библейской критики. Выпуская в свет свою брошюру о происхождении вновь открытого еврейского текста книги Сираховой, Марголиуз вызывает ученых гебраистов доказать, что он ошибается, или признаться в крайней недостаточности своих знаний: если они могли ошибиться на целых тринадцать веков в определении времени происхождения вновь найденного еврейского текста, то как же они могут с уверенностью говорить о времени написания еще более древних священных книг Ветхого Завета?⁴¹ И в самом деле, посмотрите, с каким видом непогрешимости ученые библеисты отрицательного направления решают вопросы не только о столетии и десятилетии, – даже о годе, когда написана та или другая священная книга, – исключительно на основании ее языка и содержания! Достаточно найти в ней несколько слов и выражений, относимых почему-либо к позднейшему времени, достаточно в ее содержании заметить нечто такое, что не вяжется с представлением, заранее составленным о той эпохе, к какой относит себя св.книга, – и она немедленно отодвигается на целые века позже, а собственные ее показания о времени своего написания признаются подложными или ошибочными. Не поможет ей ни всеобщее предание древности, подтверждающее ее собственное показание о себе, ни авторитет новозаветных св.писателей и даже Самого Христа: все приносится в жертву выводам новой науки. В Пятокнижии не раз говорится о том, что «написа Моисей вся словеса Господня» (Исх.24:4 ср.17,14, 34,27, Числ. 33:2, Вт.31 гл.), в книгах Иисуса Навина (1,7–8,8, 31,34, 23:6), Царств (3Цар.2:3, 4Цар.14:6. 18, 6:12). Паралипоменон (2Пар.34:14) и во многих др. свидетельствуется о «законе Моисеевом», в Новом Завете Сам Господь Иисус Христос ясно и прямо говорит о том, что Моисей был писателем книг, содержащих закон ветхозаветный (особенно см. Ин.5:46 дал.), таково же было согласное предание еврейской и христианской церкви, – но всего этого недостаточно для новейших ученых: на основании внутренних и внешних признаков, взятых из самого же Пятокнижия, они смело отвергают древнее предание о написании его Моисеем и разбивают его на несколько отделов, составленных будто бы в разное время и разными лицами⁴². Книга пр.Исаи передана нам древностью как единая книга великого пророка, поставившего свое имя и обозначавшего время своей жизни в ее начале (Ис.1:1), – о его книге говорит и Иисус сын Сирахов (48:25); но в настоящее время ее делят по крайней мере на две части, принадлежащие двум различным пророкам, время жизни которых разделяется двухсотлетним промежутком. Так и со многими книгами Ветхого Завета. Даже самую малую из ветхозаветных писаний, книгу пр.Авдия, состоящую всего из одной главы в 21 стих, не оставляют в покое, и в ней находят возможным выделить части, не находившиеся будто бы в первоначальной книге пророка. При этом не довольствуются только общим указанием тех или иных отделов, разнящихся от остального состава св.книг по своему позднейшему происхождению; нет, уверенность в своих силах простирается у современных ученых так далеко, что они находят возможным судить о каждой фразе, даже об отдельных словах, и произносить свой авторитетный приговор о времени их внесения в книгу. Если поверить радикальным критикам, то вся работа ветхозаветных писателей, особенно позднейших, очень напоминала работу современных газетных тружеников, вооруженных ножницами и клеем, и составляющих свои статьи из обрезков чужих: буквально такое впечатление получается при взгяде на новейшее критическое издание еврейского текста Библии, выходящее под редакцией знаменитейших представителей отрицательного направления, – в нем эти обрезки, разновременные по происхождению, отмечены разными красками⁴³. Если принять во внимание, что дело идет о памятнике, который даже в самых поздних по написанию частях отстоет от нашего времени слишком на две тысячи лет, который написан на языке мертвом, известном нам почти исключительно из самого же этого памятника, – то решительность суждений современных ученых покажется прямо удивительной: кому приходилось иметь дело с критикой гораздо более близких к нам памятников, написанных на родном для исследователя языке, тот знает, как трудно бывает сказать решительное слово о его составных частях, – тем более трудно это относительно столь древнего памятника, какова ветхозаветная Библия. При таких условиях невозможен и прямо ненаучно оставлять без внимания не только свидетельство о себе самих св. книг, но и вообще древнее о них предание, особенно такое, которое закреплено и подтверждено в Новом Завете: носители и выразители древнего предания жили гораздо ближе во времени написания тех книг, о которых они свидетельствуют, и имели гораздо больше возможности собрать о них верные сведения: предполагать же, что древние меньше нас дорожили знанием истины или что они намеренно вводили в заблуждение своих читателей, у нас нет оснований.

И вот теперь дана была возможность современным ученым, столь самонадеянным в решении вопросов о времени происхождения каждой строчки в еврейской Библии, проявить на деле свое знание и определить, к какому времени следует отнести составление вновь открытого еврейского текста книги Иисуса сына Сирахова. Задача, по-видимому, более легкая, чем разбить на части Пятокнижие: книга Сирахова гораздо моложе и, следовательно, ближе к нашему времени, чем Пятокнижие. И оказалось, что при решении этой задачи возможны ошибки приблизительно на 1300 лет! Конечно, можно возразить, что тут ошибка со стороны одного только ученого, и что за ошибку одного нельзя упрекать всех. Да, более вероятно то, что ошибся Марголиуз; но он – не безызвестный в науке профессор арабского языка в Оксфордском университете, и за ним пошли другие ученые также не последнего ранга⁴⁴: этого не случилось бы, если бы его теория была слишком легковесна. С другой стороны, сами возражения на гипотезу Марголиуза написаны совсем не в том уверенном тоне, какого можно было бы ожидать при заведомо грубой ошибке: этот тон гораздо скромнее того, в каком ученые говорят о книгах канонических, трактуя их как учитель – ученические сочинения. Факт остается фактом: при поверке на деле познания современных ученых в области древнееврейского языка оказались очень невысокими, – иными они и не могут быть при доступных для нас научных средствах, – и, во всяком случае, они далеко недостаточны для того, чтобы на них можно было опираться в решении вопроса о времени написания той или другой ветхозаветной книги. А так как то же самое открытие, которое подорвало силу этого критерия, подтвердило достоверность предания о том, что книга Сирахова существовала первоначально на евр. языке, то получается естественный вывод: следует больше верить преданию и меньше надеяться на собственные заключения, раз дело идет относительно столь древней эпохи.

Последняя половина этого вывода подтверждается новым открытием и с другой стороны, пожалуй, еще более убедительно. Всеобщее предание о том, что книга Сирахова написана первоначально на языке еврейском и что, существовавшие доселе, тексты ее переведены с еврейского, располагало некоторых в попытке восстановить ее еврейский первообраз при помощи наличных текстов: стоило только перевести эти тексты обратно на еврейский язык, в случаях же их разногласия между собой постараться при помощи побочных соображений определить древнееврейское чтение. Такие попытки и были сделаны, между прочим, и сам Марголиуз пытался восстановить еврейский текст книги Сираховой⁴⁵. С открытием древнего еврейского текста книги всем этим опытам предстояла проверка, и оказалось, что ни один их них не представляет даже более или менее близкого подобия вновь открытому тексту. В одном из его изданий приводится в высшей степени поучительная табличка, в которой наглядно показано, насколько попытки восстановить еврейский текст книги не достигают своей цели⁴⁶. Между тем конъектуры – один из любимейших приемов современных исследователей библейского текста, практикуемый ими в широких размерах. Конечно, если безспорно то, что современный евр.текст Библии не везде сохранил для нас первоначальное чтение в тех местах, где существующий еврейский текст, на основании достаточных данных, приходится отвергнуть; в таких случаях толкователь обязан, прежде всего, восстановить то, что было в тексте первоначальном, не испорченном позднейшими изменениями, и затем уже толковать не перевод, всегда более или менее неточный, а предполагаемый еврейский оригинал. Но такое восстановление текста должно всегда опираться на твердое текстуальное предание: на параллельные места из других свящ. книг, на контекст и особенно – на свидетельство древних переводов; и работа по восстановлению текста должна производиться со всей осторожностью и тщательностью, чтобы вместо священных слов Библии не поставить собственных измышлений. В последнее время получил особенно широкое применение среди библейских критиков новый способ восстановления текста поэтических св.книг: устанавливают первоначально стихотворный размер, каким данная книга написана, и затем стараются при помощи сокращений, дополнений и изменений получить такой текст, который бы строго соответствовал этому размеру⁴⁷. Такой прием мог бы быть допущен только при двух непременных условиях: если бы совершенно известны были законы еврейской поэзии и стихотворной речи, и если бы имелись данные для уверенности в том, что св. стихотворцы никогда, ни в одном пункте не оступали от этих законов. А так как наши знания относительно еврейской поэзии очень ограниченны, и, с другой стороны, всегда возможны оступления самих авторов от одного принятого стихотворного размера, нередкие даже у современных художников слова, – то прием этот должен быть отвергнут с решительностью. Между тем проф. Марголиуз старался восстановить евр. текст книги Сираховой при помощи именно этого приема, и неудивительно, что вновь открытый еврейский текст ясно доказал несостоятельность такого метода: предвзятые взгляды ученого не оправдались. Не в этом ли причина горячих стараний разочарованного реставратора подорвать подлинность вновь найденного текста, как не оправдавшего его ожиданий? Если же этот текст – подлинный еврейский оригинал книги Сираховой, то он даст хороший урок современной библейской науке отрицательно-критического направления и заставляет нас крепче держаться предания церковного при толковании священных книг Ветхого Завета.

Библейская наука ставит своей задачей полное раскрытие для ума и сердца человеческого содержания свящ. книг в том их виде, как они изложены были боговдохновенными мужами древности. Написанные по внушению Божию и переданные для хранения и руководства современникам, они в течение последующих веков подвергались судьбе, общей со всеми писаниями человеческими: текст их переписывался многократно и не всегда тщательно, они переводились на другие языки, списки их подвергались порче и уничтожению, – и в настоящем своем виде Библия лежит перед нами во множестве разноязычных переводов и в нескольких сотнях древних списков, часто весьма различных между собой. Но истина одна, св. писатели оставили после себя единый текст своих боговдохновенных книг, все разности текстов произошли уже впоследствии от несовершенства хранителей этого драгоценного достояния человеческого, – отсюда для библейской науки открывается обязанность найти эту истину, восстановить древний неповрежденный текст боговдохновенных книг в том самом виде, как он вышел из-под трости первых священных писцов. Выполняя эту обязанность, наука сравнивает между собой различные древние списки текстов Св. Писания, отыскивает внебиблейские свидетельства о состоянии свящ. текста во времена отдаленной древности и, пользуясь всеми возможными способами, шаг за шагом, со всей осмотрительностью восходит к искомой истине. И каждое новое приобретение на этом пути, каждое открытие, проливающее новый свет на прошлые судьбы Библии в руках человеческих, помогает науке в ее непрестанном стремлении к истине. Особенно важны для науки такие открытия, которые дают ей в руки давно потерянные виды св. текста, являющиеся желанными и достоверными свидетелями древнего состояния св. книг. Будем надеяться, что новые открытия, обогатившие науку на границе двух веков, – далеко не последние, что за ними явятся новые, может быть, еще более важные открытия, – вновь найденный отрывок до-масоретского евр. текста десятословия дает полное основание к этой надежде. Каждое из таких открытий, – одно больше, другое меньше, – приближает библейскую науку к ее заветной цели – передать человеку боговдохновенные св. книги, его драгоценное наследие от седой древности, в безпримесно-чистом виде.

Э.-о. профессор А.Рождественский