III. Поучения на Страстную седмицу и на семь слов со Креста

«Мы проповедуем Христа распята, Иудеем убо соблазн,

Еллином же безумие: самим же званным Иудеем же и Еллином

Христа Божию силу и Божию премудрость… юже никтоже

от князей века сего разуме: аще бо быша разумели,

не быша Господа славы распяли» (1Кор.1:28, 2:8)

Оканчивая какое-нибудь дело, мы, обыкновенно, осматриваем его во всех подробностях, подвергаем его обсуждению, все-ли в нем верно, точно, все-ли в нем в частностях гармонично с его общим, видна-ли в нем та мысль, которая положена в основу. И это признаем необходимым, чтобы избежать, по возможности, осуждения со стороны других, не пристыдить себя в их глазах и не показаться людьми, начинающими не по силам и не по средствам. Так бывает во внешней нашей обстановке; эта же мера должна прилагаться и ко внутренней, духовной нашей жизни, и тем более, что та и другая сторона находятся во взаимной связи, действуют совместно и одновременно и составляют один цельный организм, приводимый к единообразию в жизни и деятельности духовной силой. Мы хотим сказать о времени, проведенном нами в великом посте, напомнить, что и здесь следует и даже более прилично оглянуться назад и осмотреться, соответственно-ли это время проведено его высокому назначению, как время благоприятное и день спасения, – не было-ли в нем тех отступлений, которые вообще кладут печать нарушений, – отступлений от той высокой идеи, с какою установлен св. Церковью великий пост, явили-ли мы себя подражателями Христу Спасителю, сорок дней постившемуся в пустыне?!... Да! если когда, то особенно в конце поста полезно взглянуть назад, – теперь живее и яснее в воображении каждого нарисуется картина проведенного им времени, яснее отобразятся все отступления, нарушающие общую гармонию постного времени, – несообразности, которые пробудят в нас чувство сознания и желание загладить их.

Цель и назначение поста – ввести нас в самих себя, пробудить в нас чувство самопознания и самоиспытания, возвысить наш дух, нередко заглушаемый обыденной мирской жизнью, и таким образом сильнее пробудить в нем вечные прирожденные ему стремления к Богу, как Первообразу, и чрез это постепенно возводить его к единению с Ним. И св. Церковь, установившая пост, именно старается как бы уединить нас от этой мирской суетливости, предостановить от тех удовольствий и развлечений, которые могут отвлекать нас от правильного пути к царству Божию, и чрез это дает нам средство быть не побежденными грехом, а его победителями, не рабами греху, а друзьями истины и правды Христовой. Таким образом пост, по намерению Церкви, особенно великий, должен обратить нас к самим себе, сосредоточить нас, внушая нам более частую и внимательную молитву, как внутреннее выражение наших чувств пред Богом, как беседу души нашей с Богом. По указанию самого Спасителя, это обоюдное средство, пост и молитва, всего сильнее действует на умиротворение, на утверждение нашего внутреннего спокойствия. "Сей род, т.е. род страстей наших, как внушений духа злобы, не другим чем может быть изгнан из нас, как молитвою и постом», сказал сам Христос (Мф.17:21).

В настоящее время, время брожения умов, нередкого отрицания и преднамеренного извращения св. Христовых истин, время нравственного расслабления, обнаруживающегося в разных печальных проявлениях, всего естественнее и обязательнее правильно относиться к своей жизни, внимательно вглядываться в ее проявления. На старших смотрят младшие; к их жизни зорко присматриваются дети и стараются, по возможности, улавливать все, что особенно бросается в глаза их; а ближе всего и естественнее перенимается ими наше недоброе, как более отвечающее поврежденной, греховной природе человека, – всего ближе западают в их восприимчивые сердца эти плевелы зла, которые нередко посеваются нашими примерами и растут вместе с пшеницею, и не вырываемые во время могут даже заглушать ее. «От юности прилежит человеку помышления на злая». Здесь мало слов, мало добрых советов, здесь нужны наши примеры нравственной жизни, воплощение в себе св. истины и нравственных начал; эти примеры всего сильнее и неотразимее могут действовать на них. И Спаситель говорит: «пусть вера в начале будет с горчичное зерно, самое мельчайшее из всех семян, – но постепенно укрепляясь, под добрыми влияниями, оно возрастет в огромное дерево», и именно под влиянием добрых примеров тех, к кому питают дети свою любовь, в ком встречают себе искреннюю ласку и привязанность. «Тако да просветится свет ваш пред человеки, внушает Спаситель каждому, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже на небесех» (Мф.5).

Понятно, что если учение Спасителя принимается с любовью и должным уважением старшими, оно незаметно переливается и в сердца детей, – если постановления церкви, направлены к созданию нашего вечного спасения, как внешняя воспитательная форма христианская, выполняются старшими с уважением и без критики (и странное явление, что частный ум хочет быть решителем и судьей голоса вселенской церкви, с коей благоволил неразрывно пребывать сам Христос, Основатель ее, и Св. Дух), то это уважение старших перейдет и к младшим, как дорогое наследие предков; а тогда естественно правильнее будет устрояться их жизнь, разумнее будут смотреть на нее и свои взаимные отношения. Все прискорбные явления, столь тревожащие не только частные личности, но целые общества, когда родители в постоянной опасности за детей, руководители – за своих питомцев, – эти явления, как порождения ехидны, однажды посеявшей на земле зло и доселе подновляющей его и растлевающей общественную жизнь, не будут мыслимы в обществе христианском. Очевидно, самое вредное влияние произведет на младших неуважение старших к учению Иисуса Христа, указавшего на пост и молитву, как необходимые средства к нравственному усовершенствованию, неуважение к уставам св. Церкви, заповедавшей нам, для нашего-же блага, проводить св. дни поста не только в воздержании в пище, но главным образом в воздержании от развлечений и удовольствий чувственных, нарушающих высокое значение поста, как времени, назначенного для покаяния и таинственного единения со Христом в таинстве Тела и Крови Его.

Чтобы быть достойными членами Церкви Божией, содействующей и общественному спокойствию, будем внимательны к голосу Церкви, как проповедницы учения Христова, и к ее спасительным постановлениям, направленным к нашему вечному спасению. Аминь.

С воспоминаемым ныне входом Спасителя в Иерусалим открываются нам самые священные, самые трогательные и поучительные дни служения Его нашему спасению. Как царь, вступает Он в Иерусалим в последнее свое посещение; народ, собравшийся толпами, руководимый своими ложными мыслями – видит в нем своего освободителя от тяжелого и несносного римского ига, приветствует Его, устилая Ему самый путь ветвями и одеждой своей, и, оглашая воздух, к неудовольствию первосвященников, громкими восклицаниями: «осанна сыну Давидову, благословен грядый во имя Господне, осанна в вышних!». Но провидел Спаситель, что это – увлечения минуты, и что будет с этим народом чрез несколько дней. И не напрасно, сходя с Елеонской горы, с которой открывался вид на Иерусалим, Он заплакал при виде этого города, при мысли о предстоящей ему участи, и сказал: «о, если бы ты теперь понял, что необходимо для твоего спасения, – но все скрылось из глаз твоих!». Он знал, что пройдет несколько дней, и этот самый народ будет кричать неистово: «распни, распни Его!».

Итак Спаситель входил в Иерусалим, чтобы покончить здесь дело служения Своего роду человеческому, – пострадать здесь за этот народ, за нас и за всех людей, принести себя, невинного, беспорочного Агнца, в умилостивительную жертву Богу Отцу, совершить дело беспримерное в истории человечества.

Не будем осуждать этого народа, который с тех пор подлежит уже суду истории и своей судьбы, как пришелец на земле чужой. Обратимся к своему сознанию, вникнем в свою жизнь, и здесь не встретимся-ли с тем-же непостоянством, с той-же неустойчивостью и двойственностью, какая отразилась в характере иудейского народа?!... Изменчивость во взглядах, непостоянство во мнениях не составляют ли наглядного свидетельства об этом?!... Любовь Бога Отца положила спасти грешника, любовь Бога Сына сделала Его жертвой за нас, любовь Бога Духа Св. прививает нам эти заслуги, сообщает нам свою божественную благодать и подает нам все силы и средства, чтобы мы отвечали этой божественной любви и выражали волю Божию в своей жизни. А всегда ли жизнь наша отвечает этому в своих разнообразных проявлениях?! Страсти человеческие и доселе служат существенной пружиной в деятельности, – так бывает среди частных людей, так нередко бывает и в целых обществах. Вместо того, чтобы внимать этому гласу божественной любви и питаться ее плодами, голос мира сего бывает слышнее, влечения его сильнее и влиятельнее для нас; вместо того, чтобы следовать за Христом, подъявшим за нас на Свои рамена крест, мы чаще следуем за удовольствиями мира, изыскиваем их, переходя от одних к другим; вместо того, чтобы следовать внушениям Св. Церкви, основанной Спасителем для нашего спасения, следовать его заветам, данным в его божественном слове, воспитывать в себе любовь к чтению этого божественного учения, – среди людей мира сего бывают нередко пререкания против Церкви, им трудными и тяжелыми представляются ее постановления, слово Божие – книгой не занимательной, утомительной для чтения, говорящей о таких истинах, которые им кажутся неполезными, как неотвечающие их чувственным желаниям и требованиям.

Так нередко человеческая жизнь является с характером непостоянства и двойственности, и нередко, начиная по духу, мы кончаем по плоти. Увлечение полезным для жизни обыденной, жажда удовольствий сбивают нас с истинного пути, влекут туда, где нет места Христу и всему, что от Него, где действует не закон свободы, а закон греховного рабства, и таким образом питают в нас не чувство любви, завещанной Спасителем, а чувство любви к миру и к тому, что в нем.

Видно, что для Спасителя не всегда находится место в нашем сердце, св. истина не воплотилась вполне, крестные заслуги Его не приобрели еще побеждающего влияния на сердца наши; когда мы всегда готовы изменить Ему, предпочесть этой св. истине истину мирскую, мало ценим Его крест и кровь, пролитую за нас на нем. Нередко и самое образование, можно сказать, вызванное Им, не проливает этого света, не освещает этих высоких истин, а, основанное на ложных, мирских началах выгоды и пользы, затемняет их, считая излишними самые суждения об этой беспримерной в роде человеческом жертве и следствиях ее для нас.

Такие напоминания, сами собой, наводят на мысль: не бываем-ли мы когда подобны этому двоедушному иудейскому народу? Наша жизнь не служит-ли иногда хотя глухим отголоском неистового крика его, требующего на крест Благодетеля человечества? – Да! скажем словами св. апостола Павла: «каждый грех наш второй раз возводит Его на крест, второй раз распинает Христа» (Евр.6:4–6). Правда, строгий суд; но как сказать о тех, которые, выдавая себя иногда за передовых людей нашего времени, даже хвалятся своим неверием и отрицанием, к соблазну других, которые все стараются подчинить своей рассудочной деятельности, которые судят и рядят обо всем, не исследуя сами предмета своего суждения, и считая это даже излишним! Как сказать о тех, которые живут только этой жизнью, забывая, вопреки ясному учению Спасителя, о жизни будущей, и таким образом теряют истинный взгляд на жизнь настоящую! – о тех, которые, из-за своих чувственных привязанностей, часто жертвуют высшими священнейшими обязанностями христианина, считают излишними молитву, хождение во хр. Божий, это единственное святилище на земле, и – даже участие в св. таинствах, чрез которые изливается на нас благодать Св. Духа, делающая нас участниками крестных заслуг Христовых.

Так нравственная жизнь христианина является в противоположной окраске: на место Христа основным положением ее поставляется слово «выгода», – на место христианской добродетели смирения и послушания – гордость, сопротивление и возмущение, – на место бескорыстной и св. любви к ближнему – собственная личная польза, зависть, недоброжелательство. Жалкая, неприятная на вид вышла бы картина, если бы искусная рука художника представила нравственность человеческую в ее настоящем положении, с разнообразными ее проявлениями. Не есть-ли это вопль иудейских первосвященников и народа: «распни, распни Его!». Не есть-ли это поступок Иуды, из-за привязанности к материальному, решившегося предать Учителя и Господа за цену раба?!...

Вступая в эти великие дни, посвященные воспоминаниям страданий Спасителя, вступая, можно сказать, во святая святых целого круга годового, внидем мы во святилище душ наших, познаем, что в них неотвечающего истинным стремлениям их, и научимся, так сказать, у подножия креста Христова тому, что необходимо для нашего спасения, познаем волю Божию святую и совершенную. А для этого последуем за воспоминаниями, соединенными со днями наступающий великой седмицы. Аминь.

Продолжим нашу беседу. В день своего входа в Иерусалим, вечером Спаситель удалился в Вифанию, а потом на другой день Он опять, как богомолец и Учитель, возвратился. На пути своем Он взалкал, как говорится в Евангелии, и, увидевши смоковницу, роскошно покрытую листьями, но не имеющую плодов, высказал ей слово проклятия, так что она высохла тотчас. Кто скажет, что смоковница, это безвинное дерево, сама по себе, заслужила это грозное слово Судии? И мы знаем из Евангелия, что Спаситель очень часто употреблял видимые предметы для изложения своего учения и нравственных уроков. Так и здесь под образом смоковницы изобразил религиозно-нравственное состояние тогдашних лицемеров-фарисеев, которые, хвалясь пред народом своими делами, своим исполнением закона, на самом деле совершенно чужды были плодов веры и религиозности; уча народ многому, сами ничего не исполняли; возлагая на него тяжелое бремя, сами и перстом не касались; – изобразил под проклятием образ отвержения иудеев. Видел Спаситель в них то глубокое падение, которое пустило такие глубокие корни, те низкие сердца, каковы они были в этих руководителях народных, ту злобу, какую они питали к Нему, хотя Он был благодетелем их, и по силе которой решились, какими-нибудь средствами, избавиться от Него. Видел все это, и, не взирая на опасность, которая предстояла Ему, и на которую Он шел для пользы и блага народа же, выразил ясно и наглядно для них в этой смоковнице расположение их сердец, способных только на зло.

В этом евангельском повествовании и нам предлагается поучительный, нравственный урок. И наша нравственная жизнь нередко является бесплодною, не проявляющею добрых дел; нередко мы проводим ее, как бы не чувствуя над собою высшего Божественного правосудия, вне наших нравственно-христианских обязанностей, без выражения чувства любви к Богу и ближнему. В жизни обыденной постоянно мы озабочены, постоянно думаем то о том, то о другом из удобств ее, даже скорбим, когда не получаем желаемого; даже настоящие св. и великие дни больше посвящаем на эти мирские заботы, на подготовление к празднику, а наше сердце, эта внутренняя наша сила и жизнь, остается часто лишенным своей естественной пищи и без удовлетворения прирожденным стремлением его к высшему, небесному и святому. Поэтому, и не дивно, как постепенно ветшает в своем нравственном отношении человек, отрешившийся от источника своего спасения – благодати, как виноградная лоза, отсеченная от своего корня, и отдавшийся своему собственному руководству. А холодность сердец тех, которые и не думают о этих нравственных началах, не только не стараются воспитывать их в себе, напротив всякое светлое проявление стараются заглушить, затмить, которые даже восстают против этих, утвержденных божественным авторитетом, нравственных начал, думают о какой-то человеческой нравственности, и во имя ее готовы жертвовать всем священным, заветным, – эта холодность не служит ли явным выражением этого бесплодия смоковницы, отображением тех ледяных сердец фарисеев, которые видя как бы не видели, слыша как бы не слышали о благодетельных действиях и чудесах, совершенных Спасителем для пользы и спасения людей, и которые, будучи всецело погружены в одну материальную сторону, и увлечены самолюбием до самозабвения, явились подобные сухим ветвям, обреченным на сожжение… А Спаситель всегда ясно учил и говорил, что нужно человеку для спасения и получения царствия Божия; стоит только прочитать учение Его о блаженствах, чтобы видеть те существенные черты, которые необходимо должны выражаться в жизни христианина и украшать ее.

Пришедши во храм, Спаситель изгнал оттуда торговцев. Так бывает глубоко падение человека; из-за выгод он жертвует самым священным для себя местом. Храм Иерусалимский для иудеев был единственным святилищем на земле, где Он мог возносить свою молитву, совершать священнейшее для себя действие – принесение жертвы; а корыстолюбивцы сделали его местом торговли. Ревнуя о славе Своего Отца и Господа, Спаситель не мог перенести этого поругания святыни, и с грозным словом обличения: «вы сделали место молитвы вертепом разбойников», Он торжественно восстал против этого народного бесчиния и изгнал торгующих.

Не будем говорить о том, что нередко и наши святые храмы из молитвенных мест и мест священнодействий, особенно святейшего таинства причащения, обращаются в обыденные места бесед, показности и наблюдений над другими, и нередко в места пересудов, в которых мы не чувствуем особенного благодатного присутствия Божия. Но есть в каждом из нас еще внутренний храм – наше сердце – как источник и начало нашей внутренней, духовной жизни. Избранные быть храмами Св. Духа, вместилищем благодати Божественной, не часто ли мы нарушаем чистоту этого внутреннего нашего храма, делаем его началом греховным, и таким образом удаляем его от Бога?... Страсти житейские, разнообразные привычки греховные, кажется, всего чаще наполняют его; стоит лишь каждому обратиться к себе, познать себя, осмотреть все прошедшее, и это откроется ясно само собою; вместо любви к Богу найдется, быть-может, в нас любовь к миру и ко всему мирскому, то, что отвлекает нас от Бога, – вместо сосредоточенности в самих себе, собственного самоиспытания и самопознания – страсть наблюдать за другими, судить и рядить других, – вместо желания добра ближним – зависть, – вместо любви к молитве – небрежение ею и т.п.

Все это недостойно нашего христианского сердца, как избранного быть сосудом благодатным, – все это омрачает наш внутренний храм; и наш нравственный долг – из собственного самоспасения – изгнать из себя все, что лишает чистоты и светлости наше сердце, очистить его и сделать достойным присутствия Божия и утвердить его в любви христианской. На это-то и Спаситель указывает нам, когда говорит: «се стою при дверех и толку: аще кто услышит глас мой, и отверзет двери, вниду к нему и вечеряю с ним, и той со мной» (Откр.3:20). Аминь.

Вспоминая обстоятельства нынешнего дня из жизни Спасителя нашего и Господа, мы прежде всего слышали тех совопросников, которые явились к Иисусу Христу, чтобы искусить его, т.е., уловить в слове, за которое можно было бы представить его достойным осуждения. Так изобретательна и настойчива страсть человеческая, положившая целью погубить то, что противно ей, что служит к обличению ее. Это – были вопросы о подати, о воскресении мертвых и достоинстве заповедей. Повидимому, все ясно, понятно изложено в Слове Божественном, – и Спаситель обо всем учил, не таясь ни от кого и не скрывая истины. Но здесь страсть говорит сама за себя. Его учение всего чаще расходилось с ее желанием, было укором ей, потому что Он учил не о царстве мира его, что было бы ей приятно и желательно, а о царстве Божием, которое достигается путем узким, тесным и неприятным ей, и идет с ней в разрез, – это именно смирение, самоуничижение, самоотречение, кротость и любовь, желание очищения от грехов, и исповедание веры даже до самопожертвования. А такой путь, какой указан Спасителем к достижению царства, Им проповеданного и обещанного верующим в Него, и кажется чувственной, страстной человеческой природе путем тяжелым, как бы камнем, повешенным на выю. Поэтому-то и доселе нередко раздаются голоса против истины Христовой, и доселе нередко является совопросничество, пререкание ясному учению слова Божия. И не дивно это. Истина евангельская, как истина Божественная, является с иными требованиями, требует иных условий, говорит против наших греховных привычек и желаний, – и понятная, как сказал Спаситель, для младенцев во Христе, часто бывает не восприемлемой для мудрых мира сего.

Высшая, как имеющая свое начало от бесконечного Бога, она и усвояется главным образом верою, легко принимается только верующими сердцами, как сродная им и близкая; таким образом здесь нужно прежде всего сердце чувствующее, а потом уже ум человека; но лишь только она встречается с испытующим умом, отрешившимся от божественного руководства, умом не твердым в вере, – лишь только она встречается с мирской наукой, действующей вне области Божественного авторитета и стремящейся основаться на собственных началах ограниченных и узких, встречает упорное сопротивление. И это весьма естественно: может ли уложиться то, что бесконечно само по себе, и что от бесконечного, в узкие, ограниченные рамки конечного человеческого ума. Может ли он, сам по себе, обнять эту истину, основа и сущность которой есть Сам Высочайший Бог? Те условия опыта, рассудочной деятельности, какие прилагаются к предметам видимым, доступным самому человеческому уму, здесь неприложимы. И то нужно сказать, что и в этой области, подлежащей его ведению, он часто блуждает, как во тьме, и нередко отделывается вопросами без ответов. Но только, к счастью своему, он может здесь, сколько ему угодно, строить предположений, на которых иногда построяется целая система. Но такая мера не приложима там, где дана истина от Бога, и где она, по существу своему, неизменна. Отсюда нередкость – отрицание начал св. веры и христианской любви, как будто бы несогласных с человеческим разумом, но на самом деле не с разумом, который также имеет начало от Бога, как и учение Божие, излагающее истины христианские, как религиозные, так и нравственные, а с чувственным нашим взглядом, и с нашим греховным направлением. Не будем искать примеров вдали, – обратимся лишь к жизни современной; стоит только ближе вникнуть в проявления ее, слишком оразнообразившиеся, – вникнуть в самую литературу современную, в ее пути, какими она следует и желает следовать в своем отрешенном виде, и выводы явятся самые наглядные и к тому же самые жалкие, убивающие наш Богосозданный дух. Истинно положение: «где нет веры, там нет и нравственности». На вере основывается наша нравственная жизнь, которая есть лишь воплощение ее, и только при этом условии возможно истинное познание Бога и тайны нашего искупления, – при нем возможно правильное отношение к видимому миру и своим ближним. И вот пред нами лик Спасителя и Господа, величайшие в мире страдания которого мы воспоминаем в нынешние дни; Он – всемирный и всесовершенный образец нравственной жизни нашей, воплощение ее, в котором мы найдем ответы на все вопросы нашей нравственной жизни, и – решения на все наши недоумения и сомнения. Он Сам исповедал необходимость веры для человека, и сказал: «верующий в Него не погибнет, но имеет вечную жизнь, – верующий в Него не будет осужден, а не верующий уже осужден, потому что не уверовал в Единороднаго Сына Божия» (Ин.9:16–18).

Итак, вера в Спасителя есть основание нашего оправдания во Христе (в т. покаяния) и основание нашего единения в Нем (в т. причащения).

Братья! будем же иметь эту твердую веру во Христа, и тогда все пререкания лжеименного человеческого ума, в роде вопросов фарисеев и книжников, сами собою будут являться для нас ложными. Аминь.

Весте, яко по двою дни Пасха будет, и Сын Человеческий предан будет на пропятие (Мф.26:2)

День за днем все ближе становимся мы ко времени воспоминаний самых страданий Спасителя, когда Он, как непорочный Агнец, имел принести Себя в жертву и пролить свою бесценную кровь за грехи мира, за всех людей, и каждого из нас. День за днем события этой недели становятся разительнее, – воспоминания тяжелее и впечатлительнее, дух злобы действует решительнее к унижению Его.

Каким же образом Он, Спаситель наш, готовится к этим чрезвычайным событиям, от века предопределенным в тайне Божества?

Следя последовательно за событиями последних дней, начиная с Его входа во Иерусалим, мы видим, что Он, как уже готовая жертва по любви к человеку, не смотря на решительное определение Синедриона строго наблюдать за Ним, чтобы схватить Его и убить, ежедневно приходит из Вифании, где Он проводит ночи в преданном семействе Лазаря, во храм Иерусалимский, и здесь в этом доме Божием – доме молитвы проводит целые дни. Здесь – в дому Отца Своего, волю которого исполняет, находит себе утешение и подкрепление в своих предстоящих страданиях, – здесь открывает, для подкрепления своих верующих и утверждения веры в других, и силу Свою и Отца Своего, в различных знамениях и чудесах, совершаемых на пользу и благо людей (различные исцеления больных), здесь открывает как пред лицом преданных Ему, так и врагов, положивших непременно схватить и убить, только не при народе, свое значение, как Мессии – помазанника, в своем учении, которое Он постоянно предлагал народу, в обличениях, с которыми Он обращался к своим врагам-первосвященникам и книжникам иудейским, и которыми всегда приводил в затруднение и заставлял молчать. Для этого достаточно припомнить его ответы на данные ими вопросы о подати, воскресении мертвых и достоинстве заповедей, – достаточно припомнить его обличительную речь, в которой он с такою строгостью предвещает им «горе» за их соблазнительную жизнь, за их извращение закона Божия.

Так Он любит храм, это святилище народное, – столько любви к народу, к самым врагам в Его горьких обличениях. Так, приготовляя Себя, Тот, который положил душу Свою за друзей своих, который сказал, что после двух дней Пасха будет, и Сын Человеческий предан будет на распятие, приготовлял и других к этим чрезвычайным событиям, каковых не было от начала мира и не будет.

Братия мои! Христос Спаситель умер на кресте и пролил Свою пречистую Кровь за наши грехи, для омовения и очищения их, пролил для того, чтобы искупить нас, мертвых прегрешеньями, от греха, проклятия и смерти, – умер на кресте единственно по любви к нам, как Агнец, взявший на Себя грехи мира. Поэтому как близки должны быть нашему сердцу, как дороги для нас Его страдания! И чье сердце не тронется при одном представлении их! Невинный, непорочный Агнец, праведник за неправедников страдает на кресте со всеми ужасами мучений. Не говорит ли это и нам, что и мы должны готовить себя, чтобы достойно, с полнотою веры и искренней святой любовью и чистотою в сердце предстоять пред св. Его страданиями, пред самым святым святых нашего спасения? – Величие и благотворность для нас таинства Христова и свящ. изображения Его смерти (плащаницы), естественно должны внушать нам эту мысль и желание, должны, по возможности, отвлекать нас от излишних забот о внешнем украшении, об одном внешнем приготовлении к празднику. Светло празднично, когда светло на душе, – а светло на душе, когда она очищена, как сосуд избранный, готовое вместилище Божие, как достойная к единению со Христом. Что же нам делать? спросите вы. Спаситель наш подал нам пример: Он проводил дни во храме, – следовательно первая и высшая наша обязанность в эти дни посещать храм Божий, и в нем вместе со св. Церковью участвовать в воспоминании этих великих событий, – в нем возносить свои молитвы к Отцу небесному, для укрепления своей веры и пробуждения самоотверженной любви к Тому, Кто прежде и более всего возлюбил нас; в Нем – при помощи благодати Божией, очищать свои души богомыслием и св. таинствами покаяния и причащения и совлекаться грехов, из коих каждый, по слову св. Апостола, второй раз распинает Христа, возводя Его на крест. Если и всегда благотворно и спасительно для нас посещение св. храма, как удовлетворение нашей духовной потребности стать ближе к Богу, отрешиться от суетнаго мира, и удостоится благодати Св. Духа, как животворящей и освящающей нас силы; то в настоящие великие дни это уже в высшей степени обязательно и спасительно. За кого Он шел на крест и страдал? за всех, за каждого из нас, чтобы спасти нас. Что может быть убедительнее для нас в этой необходимости?!. – Одно только равнодушие к собственному спасению может удерживать нас; а сознание нужды спасения должно возбуждать и влечь нас в храм Божий, как высшее собственное благо. И св. Церковь, помня слова Спасителя, что по двою дню Пасха будет, и Сын Человеческий предан будет на распятие, во все эти дни поставляет пред нашим вниманием эти события великие и спасительные для нас, так сказать, вводит их в наше сознание, воспоминает их в нынешних евангельских чтениях и священных песнопениях и таким образом постепенно приготовляет нас к ним. Поэтому-то Церковь и постановила в нынешние дни чтение св. евангелия, чтобы изображением земной жизни, как от начала ее – крестной, привести нас к самому завершению ее, выразившемуся на Голгофском кресте.

По двою дню Пасха будет и Сын Человеческий предан будет на распятие, – последуем за воспоминаниями настоящих великих дней, в духе веры и любви, в духе искреннего покаяния св. Петра и благоразумного разбойника, будем внимательны к св. евангелию, изображающему нам Христа Спасителя, чтобы достойно, подобно мудрым девам, предстать пред св. страдания Его и с чистотою в сердце встретить светлый день Его воскресения из мертвых. Аминь.

Нынешний день, вечером, находясь на Еленойской горе, Спаситель на вопрос Апостолов изобразил пред ними предстоящую судьбу Иерусалима и храма, кончину мира и свой последний суд.

Известно уже нам из истории исполнение пророчества, касающегося Иерусалима и храма, и то, какая судьба постигла народ Иудейский, так несправедливо и жестко поступивший с Иисусом Христом. Теперь для нас преимущественное значение имеет предсказание Спасителя, касающееся конца мира, – вопрос, который всегда занимал и занимает ум человеческий. Много предположений и гаданий возбуждается относительно его; но все они не дают ничего положительного, разве только затемняют его еще более; сами же по себе так и остаются только гаданиями, пробуждающими ложные взгляды на самую настоящую жизнь. Все будущее известно только всеведущему Богу; поэтому-то и наша обязанность, чтобы не извращать истины, верить тому, что так ясно изложено Спасителем нашим, Иисусом Христом; все различные предположения, отрешившиеся от положительного слова Божия, дело неверия и изобретения ума человеческого.

Спаситель, пред своею смертью, излагая так ясно и наглядно конец мира с его признаками и следствиями, существенно имел в виду нравственное значение этого вопроса, указывал истинное значение жизни настоящей и предостерегал от тех заблуждений, какие могли открыться, и, действительно, открывались под влиянием ложных направлений.

Таким образом в этом пророчестве Спасителя решается ясно один из существенных вопросов нашей жизни на земле, – вопросов, которые нередко извращаются в наше время под влиянием духа времени – духа самолюбия и привязанности к выгодам, – именно вопрос о значении настоящей нашей жизни. Так настоящая жизнь наша не есть что-либо бесцельное, подобно какому-то растению, связанное только с интересами и выгодами житейскими, и потом навсегда разрушающиеся вместе со смертью, как думали древние саддукеи и думают нынешние так называемые свободные мыслители; она имеет высшую цель, назначенную человеку. Созданный по образу Божию и подобию, человек, по самому существу своему, должен стремиться к Богу, как своему первообразу, должен стремиться к единению с Ним, а для этого постоянно совершаться нравственно, или, по слову Апостола, восходить от силы в силу, от славы в славу (2Кор.3:18), чтобы быть готовым и достойным вступления в это единение. С этою-то целью Спаситель и приводит здесь две поучительные притчи о десяти девах и рабах, ожидавших господина своего, показывая в них и необходимость приготовления постоянного за неизвестностью времени пришествия Его и образ самого подготовления. Таким образом настоящая жизнь есть только время приготовления к будущей жизни, или время делания, дóндеже день есть, и доколе не наступила ночь (Ин.11:9–10), когда Правосудный Судия потребует отчета в делах наших.

Очевидно, как мы должны смотреть на настоящую жизнь, по указанию Самого Спасителя, и как мы должны дорожить ею, чтобы с готовым запасом добрых дел, подобно мудрым девам и заботливым рабам, встретить своего Судию и предстать на Его праведный суд, и не потерпеть осуждения, подобно тому рабу, который, получивши талант от господина, пошел, закопал его, и возвратил опять без всякого приращения, и не услышать того горького отказа, который высказан был неразумным девам: «не вем вас». Настоящая жизнь есть время делания, уподобления Богу и нравственного усовершенствования, при тех благодатных средствах, какие подаются нам от Господа в таинствах св. Церкви.

Любовь к Богу и ближнему – вот существенный и отличительный характер нравственной жизни христианина, по внушению и завещанию Самого Господа. На это указал и сам Спаситель, когда предметом суда своего выставил такую добродетель, в которой яснее и нагляднее выражается характер любви, именно милосердие к ближним, указавши вместе и высокое ее значение. "Если вы, говорит Он праведникам, оказали милосердие одному из своих меньших, то оказали Мне» (Мф.25:40), указывая этим на самую тесную, неразрывную связь любви к ближним с любовью к Богу, так что одно без другого не имеет значения. Аминь.

День за днем обстоятельства последних дней земной жизни Спасителя становится разительнее, – воспоминание тяжелее и впечатлительнее, дух злобы, провидя в Нем своего победителя и разрушителя своего темного царства, действует решительнее, и предпринимает всевозможные средства, чтобы остановить то влияние, которое приобретается Спасителем на людей, и чтобы отвлечь от него. Орудие этого духа злобы – первосвященники и книжники иудейские, – уже прежде положившие на своем общем совете, чтобы Он один погиб, а не весь народ последовал за Ним, перебирают все средства, какими бы можно было привести в исполнение злой свой замысел; один из учеников Христа – злополучный Иуда положил в сердце своем корыстолюбивом оказать им в этом услугу и помощь; с этой целью он идет к ним, условливается с ними о цене бесценного и дает обещание предать Его в удобное время. Верно, жестко, каменно было сердце этого бывшего ученика и апостола Христова, ничто не могло размягчить его – ни сладостное учение Спасителя, ни полное любви отношение Его ко всем, особенно апостолам, ни кроткая снисходительность к проявлявшимся еще в них слабостям своего духа и времени, ни постоянные благодеяния, подобно реке, изливавшиеся на людей, ни пламенная ревность Спасителя к исполнению воли пославшего Его Отца, ни укоры и обличения, с какими Он нередко обращался к также корыстолюбивым, как Иуда, фарисеям и вообще к представителям народным. Страсть его, подобно худому семени, росла в нем постепенно, и наконец разразилась в таком суровом, бесчеловечном поступке – в предательстве любящего Учителя своего и Господа.

Так и вообще в жизни действует всякая страсть, если она не встречает себе отпора и противодействия в свободном сознании человека, если он из свободного создания делается рабом и покорным слугой ее. Так бывает с каждым отдельным человеком, так бывает и в жизни целых обществ. Тут уже нет любви к ближнему, нет той истинной гуманности в отношениях, какая должна проникать особенно общество христианское, и какую заповедал нам Христос, Сам пострадавший за нас единственно по любви к нам, – всюду и везде лишь бьется эта преобладающая страсть, из-за которой человек нередко готов жертвовать счастьем, спокойствием другого, лишь бы получить свое желаемое и задуманное. Какую бы страсть ни вздумали характеризовать, рассматривать, следствие всегда получится одинаковое: человек является уже не свободным деятелем, или, лучше сказать, не самодеятелем, а рабом, в котором постепенно тухнут все проблески высокого достоинства человеческого, меркнет тот Божий образ, по которому он создан. И нужна усиленная самодеятельность, самоотрицание, самоотречение, чтобы выйти из этого униженного нравственного состояния и явить себя истинно свободным, как отображение божественной свободы. На это-то самоотречение часто указывал и Сам Спаситель, как на самое верное и действительное средство для человека, встать в истинные, правильные отношения ко всем и ко всему.

Да! тут уже недостаточны одни силы человеческие, тут нужна сила и помощь Божественная, и не напрасно св. Апостол Павел, этот борец против страстей, как бы в утомлении от этой непрестанной борьбы, воскликнул: «несчастный я человек! кто меня освободит от этой грешной плоти?!» (Рим.7:24). А вера во И. Христа подтверждает нам, что эта Божественная помощь подается всякому ищущему и желающему ее. И Спаситель потерпел ужасные для человеческой плоти страдания за нас, за наши грехи, чтобы нас избавить от этой гнетущей нас тяжести, чтобы дать нам помощь в этой борьбе с нашими врагами, плотью, миром и дьяволом, сообщить нам все необходимые божественные силы и средства для победы над ними. Святые таинства Церкви, установленные Им, сообщают нам эту благодатную силу и помощь; Его божественное учение проливает в наши сердца свет истины; Его божественный пример воодушевляет нас и подкрепляет нас в этом. И – нет греха, который бы не только превышал, но даже равнялся с бесконечным милосердием Божиим, который мог бы остановить эти спасительные струи Божественной благодати и лишить нас Божеств. помощи. «Не яко же прегрешение, тако и дар. Если вследствие греха одного многие умерли, то в несравненно большем изобилии излилась благодать Божия и подан дар чрез благодать одного человека Иисуса Христа» (Рим.4:15). На один только грех указывает Спаситель, как на не заслуживающий прощения ни в этой жизни, ни в будущей, на грех против Духа Св. или грех отчаяния в Божественной помощи, – грех, с которым, к сожалению, и поныне иные, подобно Иуде, оканчивают свою несчастную жизнь.

Пред нами открывается этот благодатный, неиссякаемый источник, из которого каждому из нас предоставляется любовью Христовой возможность почерпнуть себе и залог спасения, и благодатную помощь, и надежду на вечное утешение в Христе Спасителе нашем. Во Св. Таинстве Покаяния мы, как грешники (а кто безгрешен на земле из людей, и кто не нуждается в примирении с Богом), имеем примириться с Господом, которого оскорбляли своими грехами, раскрывая свою душу, – крест и евангелие служат видимыми символами невидимого присутствия Божия, – имеем исповедовать пред Ним все, что тяготило и тяготит нашу душу, чтобы достойно приступить к св. и великим Тайнам Тела и Крови Христовой, не в суд или во осуждение, но в очищение души и тела и в залог будущей блаженной жизни. Аминь.

(По прочтении 12 Евангелий)

После той утешительной беседы, которую Спаситель вел со своими учениками, в последние, предсмертные часы свои, вел, как друг и любящий их Учитель, и в которой выразил им Свое сладостное обетование о неоставлении их и по смерти, – после того изображения, какое представлено нам святыми евангелистами, изображения Его страданий и той внутренней тоски, какая свойственна была Его человеческому естеству, и самой крестной смерти, нам остается только указать на те великие плоды, какие открылись нам в Его жертве. Кто не чувствует той бесконечной божественной любви, какою любит нас Бог, что и «Сына своего единороднаго предал за нас, да всяк веруяй во он не погибнет, но имать живот вечный» (Ин.3:16)? Кому не понятно то величайшее милосердие, по которому Иисус Христос для нашего спасения, для очищения наших грехов, взял их на Себя и на Своем теле вознес их на крест? – Чтобы ни говорили против высокого значения этой Христовой, крестной жертвы, против ее искупительного значения, чтобы ни говорили так называемые прогрессисты, их слова не более, как пустой звук для верующего сердца. Их слова, что искупления не нужно для человека, который сам по себе, постепенно, подобно растению в природе, естественным путем идет к своему улучшению, к своему дальнейшему лучшему, – их слова противны и общему сознанию человеческому и истории. Сам Спаситель ясно уверяет нас, что Он своими крестными страданиями и смертью избавил нас от древней клятвы, под тяжестью которой человечество томилось целые тысячелетия.

Человек своим грехом разорвал завет с Богом, и должен был удалиться от Него, как недостойный общения; крестные заслуги Спасителя опять восстановили этот завет, опять приблизили человека к Богу, так что он с дерзновением может призывать имя Божие и говорить: «Отче наш, иже еси на небесех»!

Человек своим грехом оскорбил, прогневал Господа, так облагодетельствовавшего ему, так близко, отечески, относившегося к нему; Иисус Христос, своею божественно-человеческой жертвой, удовлетворил божественной правде, требовавшей наказания грешника, примирил его с Богом, так что мы, бывшие некогда далекими от Него, теперь сделались близкими к Нему кровию Христовой (Еф.2:12).

Своим грехом человек подверг себя пагубным следствиям, – бесконечный долг, проклятие и приговор вечного осуждения тяготил над ним; Спаситель Своими крестными страданиями и смертью освободил его от клятвы законной, сделавшись сам за него клятвой (Гал.3:13), – снял с него этот долг, и пролил в каждую верующую душу утешительную надежду на будущую блаженную жизнь.

Тяжкие следствия греха отразились на самой духовной природе человека, – последовало затмение ума, сделавшегося склонным к заблуждениям, вследствие потери истинного познания о Боге, – помрачение сердца, потерявшего идеал небесной красоты, и погрузившегося в чувственность, воля склонилась к греховным пожеланиям, открылась бездна греховных проявлений. Спаситель своею жертвою снова восстановил человеческую природу, влив в нее новую жизнь, пробудил ее от той вековой спячки, в которую она была погружена, сообщил ей новое направление, новый дух, – и не напрасно сама история человечества признает время явления Спасителя в мир началом новой эры в жизни человеческой. Сообщена истина, указаны человеку высшие, прирожденные стремления и возможность к удовлетворению их.

И что еще? – Спаситель провидел слабость человеческой природы и знал, что и после этого человек будет отдаваться на сторону греха, так как возможность ко греху при всем том остается в человеке; любовь Его не оставила род человеческий и в этом. Его крестные заслуги составляют тот не иссекаемый источник, из которого каждый из нас, по силе веры, может всегда почерпать благодатную силу, очищающую нас от грехов, в св. таинствах церкви, силу, которая необходима для нас в деле нашего спасения, как помощь и воодушевление к нашему нравственному усовершенствованию. «Не таково прегрешение, каков дар» говорил св. апостол. «Ежели вследствие греха одного многие умерли, то чрез благодать одного человека Иисуса Христа подан дар в большем изобилии» (Рим.5:15).

Таковы благотворные плоды крестных страданий Спасителя нашего, которыми мы можем пользоваться по силе веры в Него; так велики и спасительны следствия его страданий, которые Он потерпел за нас совершенно добровольно, по одной любви к человеку.

Наш долг для нашей же душевной пользы и нашего спасения почерпать себе силу и помощь из этого благодатного источника тех страданий, которые так ясно изображены св. евангелистами, пользоваться этой благодатной силой для достижения того, чтобы быть там, идеже Он (Спаситель наш) одесную Бога седяй (Кол.3:1). Аминь.

«Дщери Иерусалимскии, не плачитеся о Мне, обаче себе плачите и чад ваших» (Лк.23:28).

Так сказал Спаситель Иерусалимским женам, когда, осужденный на крест, веден был из двора Пилатова на Голгофу – место своего распятия.

В настоящие минуты, когда мы в духе сопровождаем нашего Спасителя в Его шествии на крест, мы особенно должны напечатлеть эти слова Его в сердцах своих, так как Он распят был за нас, за наши грехи, для искупления которых Он пожертвовал Собою. Какая трогательная картина! При виде этого потрясающего события, невольно приходишь в смущение, и слезы льются из глаз, – и каждый из нас готов, по примеру иерусалимских жен, обратиться к Страждущему Иисусу с такими словами: «Владыко многомилостивый! За что Ты терпишь такие ужасные муки, что не только распят, но и со беззаконными вменися – распят среди разбойников? За что на Тебя так ожесточился Твой народ, что только и кричит: «распни, распни Его»?! Что Ты сделал этому Иуде, который предал Тебя в руки злодеев? И этот терновый венец на голове Твоей, и эти язвы от гвоздей на руках и ногах Твоих, – ребро Твое прободенное, – как страшны и ужасны Твои муки»!

Но – нет… не тому учит нас сам Спаситель; в лице жен иерусалимских Он говорит нам: «не плачитеся о Мне, обаче себе плачите и чад ваших». Его крестная смерть имела особый характер: как Безгрешный, – не за себя, не за свои грехи Он страдал, – Он страдал как Агнец, взявший на Себя все грехи людские для того, чтобы их изгладить, нам дать возможность ко спасению, и совершенно добровольно, по одной любви к людям, как Сам он сказал: «область имам положити душу Мою и область имам паки прияти ю» (Ин.10:18). Почему и обращаем наше внимание к самим себе: «себе плачите и чад ваших». Иерусалимские жены тронуты были лишь одною внешнею стороной поразительного события, одним состраданием к осужденному на казнь, – события, которое, обыкновенно, как временное явление, скоро забывается, и слезы от которого скоро высыхают, не оставляя часто в сердце никакого следа; а сообразно-ли было это с намерением Того, Кто шел на страдания совершенно свободно, Кто одним словом приводил в смущение врагов своих, и отвечало-ли высоким и многознаменательным минутам, каково было шествие Спасителя на Голгофу? Так как оно совершалось для избавления человека от греха, проклятия и смерти, для спасения человека, то и самое воспоминание о нем, по указанию Спасителя, должно служить к очищению нас, должно исторгать слезы раскаяния, плач о грехах наших.

Вот что должно в нас возбуждать это скорбное чувство, пробуждать в нас слезы, – это грех, разъединяющий нас с Господом, и как источник всех бедствий и несчастий на земле, – это различные, греховные проявления, о которых многие нередко забывают, подобно женам иерусалимским, которые, при виде печального шествия, забыли, что кровь его (Иисуса Христа) на них и на их детях, и не думали ни о своих грехах, ни о грехах своего народа.

Так мы верим и исповедуем, что Христос Спаситель осужден, поруган и распят на кресте за нас, чтобы спасти нас и освободить от тех мучений, которые, по определению Божию, ожидают неверующих и противящихся Ему в будущей жизни, – и должны скорбеть и плакать, чтобы получить утешение, о своих грехах с сознанием преступности их и с желанием очищения их, – плакать о том, что и доселе в различных видах повторяются еще и предательство Иуды, и отречение Петра, легкомыслие и непостоянство народа иудейского, встречаются злобные Каиафы и дорожащие удобствами жизни Пилаты, и доселе встречается холодность и равнодушие к истине, то тайные, то открытые враги ее, украшаются могилы древних пророков, чествуются проповедники лжи и заблуждений человеческих, а свидетели истины, восстающие против заблуждений духа времени, против новых ложных направлений в жизни, встречают унижение, осуждение.

Такова истинная причина нашей скорби, внушаемой нам словами Спасителя.

Христе, Спасителю наш! Пробуди в нас это спасительное чувство сознания наших грехов и скорби о них; помолись и о нас Богу Отцу, как Ты молился о своих распинателях: «Отче отпусти им, не ведят бо, что творят» (Лк.23:34). Аминь.

Пред глазами нашими эта священная плащаница, как святой гроб Господа нашего И. Христа, – этот вечный памятник любви Божественной к нам, поучающий нас, что нет более любви, кроме той, по которой кто душу свою полагает за друзей своих. Это самое невольно переносит мысль к самому кресту, на котором Он пролил Свою пречистую кровь за нас, невольно напоминает нам те высокие уроки, которые Он преподал нам со креста – это Его семь слов со креста. Крест уже водружен на Голгофе, – Иисус Христос уже вознесен на него, – пречистые руки Его, обнимающие и влекущие к Себе весь мир, уже простерты и прибиваются гвоздями; точится св. бесценная кровь из язв и ран Его; а что Он говорит: «Отче! отпусти им (распинателям), не ведят бо, что творят». Таков Его первый урок со креста и Его первое слово. Его слово не о наказании врагов Его, а о всепрощении. Вот высота любви Его к человеку, по которой, как и Сам Он сказал, он пришел не праведников, а грешников спасать, не здоровых, а больных целить, не от других ожидать услуг, но самому служить и дать душу свою в избавление многих. Все Он забывает в эти тяжелые минуты мучений Своих; Его дух всецело отдается молитве о тех, ради которых Он, принявши на Себя грехи мира, является Агнцем Божиим, жертвою невинною и непорочною. Как поучительный пример для нас в лице Страждущего Христа Спасителя, внушающего нам дух прощения и кротости ко всем, даже к самим врагам, Он пострадал за нас, Он оставил нам завет любви со креста, – неужели мы не последуем Его заповеди и не дадим обета быть кроткими и иметь, аще возможно, мир со всеми? Да! только тот и есть истинный христианин, кто, во имя Распятого за нас Спасителя нашего, молившегося на кресте о врагах своих, будет сам прощать другим, чтобы получить прощение себе, по слову Спасителя: «Аще вы отпускаете человеком согрешения их, отпустит и вам согрешения ваши Отец ваш небесный». Большая толпа народа стоит пред крестом Его в ожидании дальнейших следствий, как пораженная необычным событием и прикованная к нему. Тут слышатся и выражения скорби и слезы, как показали это жены Иерусалимские и св. мироносицы, – из нее же несутся и слова большого огорчения и жесткости человеческой, готовой издеваться над беззащитным до последней крайности. Но любвеобильное сердце Спасителя уже обнимает невидимо для других любящие и готовые на это сердца человеческие, и сквозь этот греховный туман зрит избранников своих. Его любвеобильный взор обращается к ним. Сквозь эту толпу пробиваются растерзанные скорбью своего сердца пречистая Матерь Его, не видевшая теперь утешения в жизни, и любимый Его ученик, и Он, видя все это, вслух говорит Матери своей: «Жено, се сын твой», потом ученику: «се, мати твоя»! Что могло быть выше этого утешения для них?!... Какой урок выражается в этих словах о святости отношений родственных и дружеских! Это-то и выразил св. апостол, когда сказал, что, кто не радит о присных своих, веры отвергся и невернаго горший есть (1Тим.5:8).

Потом среди шума народного, среди тех насмешек и оскорблений, с которыми обращаются к Нему: «и стояху людие зряще, ругахуся же и князи с ними, глаголюще: иные спасе, да спасет и Себе, аще той есть Христос Божий избранный» (Лк.23:35); «Един от обешеною злодею хуляше Его, глаголюще: аще Ты еси Христос, спаси Себе и нас» (ibid), – среди этого беспорядочного шума Он встречал Себе и утешение в проснувшейся вере благоразумного разбойника, обратившегося к Нему с сими словами: «помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии си». Сам на кресте, в страшных мучениях, но как Господь и Владыка, прозревший в нем искреннюю веру, со властию говорит ему: «днесь со-мною будеши в раю». Сколько любви и благости Божественной выражено в этих утешительных словах Господа! Грешный человек! никогда не отчаявайся в милости Божией. Нет греха, который превысил бы любовь Божественную. Истинная вера и исповедание Господа всегда могут послужить в спасение наше; а без веры и распятый с Ним по левую сторону не спасся, а низошел в глубины адовы.

Доселе взор Спасителя обращен был к другим – к врагам, Своей пречистой Матери и ученику возлюбленному, к раскаявшемуся разбойнику; теперь Он обращается к Себе самому. Ужасные мучения терзают Его; тяжесть всего греховного мира на Нем, и Он, добровольно принявши на Себя дело искупления, чувствует себя оставленным всеми, даже самим Богом, правде которого удовлетворял своею жертвою, и взывает: «Боже мой! Боже мой! зачем Ты меня оставил». Ответа нет… остается нам чувствовать всю крайность неисповедимого страдания, когда мы подвергаемся какому-либо бедствию, и когда чувствуем себя как бы оставленными от всех! К кому и нам обращаться в минуты горечи и скорби, как не к Господу Богу, в Котором одном – наше утешение и помощь!... Чем дальше, тем сильнее становятся мучения, язвы увеличиваются, растягиваются жилы, – кровь постепенно утрачивается, омывая древо креста; страшный жар охватывает все существо Его; мучительнейшее томление и жажда открываются; и Божественный Жизнодавец, мучимый этим, громко взывает: "жажду»!... Для утоления этой потребности в распятых, обыкновенно, имели в запасе нечто, – но злоба врагов и здесь продолжала действовать в укор и оскорбление Его. «Оставь Его, кричат воину, хотевшему подать Ему напоенную уксусом губку, Он надеется на Илию, посмотрим, придет ли Илия спасти Его». Чего же жаждал Спаситель наш с креста? – Он жаждал нашего спасения, и указал нам, что и мы также должны искать его и стремиться, чтобы воспользоваться плодами Его страданий и тем устроять свое вечное спасение. И благо тому, кто так желает Его и усиленно ищет.

Истощенный, уязвленный, израненный как закланный Божественный Агнец, Он чувствует, что страдания Его приходят к концу, и дело спасения человека, как исполнение святой воли и любви Бога-Отца, совершилось; правда Б. удовлетворена Его жертвой; и Он, вслух всего мира, как Бог и Господь, взывает со креста: «совершишася» – все совершилось, грехи человеческие распяты и враг спасения побежден. Нам остается только веровать и, по силе ее, пользоваться дарами Божественными, исходящими от креста Христова, и являть себя достойными неистощимой благодати Божией.

Наконец чувствует Спаситель, что силы Его совершенно истощились, – и Он еще раз воззвал на небо и в последний раз сказал: «Отче в руце Твои предаю дух Мой». Какой здесь для нас поучительный урок! Дух наш от Бога, и должен к Нему возвратиться. Какое благо для нас, если он возвращается к Нему с глубокою верою, с искренней любовью и чистотой, и если бы каждый из нас, по силе этих чувств, мог по примеру Спасителя, с такою же преданностью в минуты смерти повторять слово Его: «Отче! в руце Твои предаю дух мой»!

Вот чему поучает ныне безмолвный, повидимому, крест Христов. И дай Бог, чтобы эти великие слова Божественного Страдальца за нас запечатлелись в нашей памяти и принесли плоды достойные имени христианского. Аминь.

«Да молчит всякая плоть человека, и да стоит со страхом и трепетом,

и ничтоже земное в себе да помышляет. Царь бо царствующих и Господь

господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным» (песн. в велик. субб.)

В настоящий, великий день, кажется, свойственнее бы человеку молчать, проникнуться только благоговением пред высотой и глубиной события воспоминаемого; но тоже величие таинства требует вместе, чтобы и говорить о нем, не для того, чтобы прославлять Виновника этого таинства, – Он не нуждается в нашей славе, – но для того, чтобы самим поучаться особенно при наглядном представлении гроба Жизнодавца, при виде этой священной Плащаницы. Его страдания и спасительная смерть имеют самое прямое отношение к нам; за нас Он пострадал, для нас и умер, чтобы Своею смертию попрать нашу смерть. И св. Церковь в приведенной нами песне не о том говорит, чтобы мы, в самом деле, погрузились в совершенное молчание, предались бы страху и совершенно оставили всякую мысль о земле, проникаясь благоговением, а хочет лишь указать нам то настроение духа, какое прилично нам всегда, и особенно ныне, чтобы таким образом приготовить нас к возможно-достойной встрече, по подобию мироносиц, божественного воскресения Спасителя нашего. Да молчит всякая плоть человека, т.е. да умолкнут все страсти человеческие, и да водворится правда, мир и радость о Дусе святе в душах наших особенно в эти минуты воспоминаний смерти Спасителя, – да умолкнут они при виде язв и ран, источающих пречистую кровь за наши грехи, – и да стоит со страхом и трепетом, т.е. пусть внутреннее чувство страха объемлет наши души не от воспоминания события, но от сознания своего недостоинства, своей греховности пред Богом, – и ничтоже земное в себе да помышляет, т.е. не время, неуместно думать о земном тогда, когда все внушает, все говорит только о небесном, божественном. И что, действительно, необыкновенное? – Царь царствующих и Господь господствующих приходит заклатися, предает Свою плоть и кровь, как истинное брашно и истинное питие верующим. Итак уместно ли в такие священные для нас минуты допустить действовать страстям? – и если допустить это, то уподобимся распинателям Его. Можно ли нам оставаться вне страха и трепета? – если будем таковы, то будем ниже этой бесчувственной природы, своего рода проявившей трепетание при беспримерном в мире событии – распятии Христа. Уместно ли в такое время думать о земном? С такими думами мы уподобимся тем первосвященникам и книжникам, которых все время своего общественного служения преследовал своими обличениями Иисус Христос.

С такими чувствами мы должны предстоять гробу Христову. Почему же? – потому что страсти человеческие низвели Спасителя с неба на землю, побудили Его принять человеческое естество, страдать, и страдать не только в то время, когда Он предавался в руки беззаконных и был распят на кресте, но страдать всю жизнь земную, так как вся она есть крест, подъятый для нашего спасения, – с Вифлеема и до Голгофы, – как мы и слышим Его, говорящего: «не имам, где главы подклонити», – слышим постоянную злобу фарисеев, постепенно возраставшую и наконец разразившуюся в их неистовых криках: «распни, распни Его»!

Желание быти, яко Бог, – вот первая страсть, пробудившаяся в человеке, и послужившая источным началом других страстей, раскрывших пред ним всю бездну зла; и ничего ему не остается делать, при воспоминании таинства смерти Спасителевой, как смиренно преклоняться пред необъятным величием Его милосердия. Вот почему и внушает св. Церковь: «да молчит всякая плоть человека». Отсутствие страха было причиной падения человека, низвело его с той высоты, на которую он поставлен был Творцом, как царь вселенной, – непослушание воле Божественной лишило его ближайшего отношения к Богу, отдалило его от этого благодатного общения с Ним, увлекло его на путь зла; и что ему осталось, как не с трепетом и страхом ожидать суда Божественного, ждать справедливого наказания за грехи?? – Поэтому-то и внушает св. Церковь: «да стоит со страхом и трепетом». Наконец пристрастие к земному затмило в человеке тот божественный образ, по которому создана душа его, – тот образ, руководимая которым она постоянно имела возможность ясно познавать величие божественного, более любила небесное, яснее представляла свое назначение, – а с потерей которого обратилась в противоположную сторону, так что вся история рода человеческого есть история отступления от Бога, заблуждений, бедствий и несчастий, непрестанно тяготевших и тяготеющих над миром. Поэтому всего ближе и свойственнее человеку стараться, насколько возможно, отрешаться от пристрастия к земному, при воспоминании о том глубоком зле, в которое он вовлечен им, отрешаться в те минуты, когда на алтаре Господнем приносится за него великая и пренебесная жертва Христова, в очищение грехов его, и особенно в настоящие минуты воспоминания спасительных страданий и смерти Христа-Живодавца. Поэтому-то и прибавляет св. Церковь: «и ничтоже земное в себе да помышляет». Отсюда само собою понятно, что св. Церковь, в приведенной нами песне ее, внушая нам такие смиренные и вместе высокие чувства, внушает их, как напоминание о причине воспоминаемого таинства, и как противоядие тому, что разделило нас с Богом, унизило нас и низвело на землю Сына Божия.

При таком настроении духа, сопровождаемом верою, только и можем мы сделаться достойными тех даров, которые принес с неба на землю Сын Божий, сделаться участниками плодов его страданий и смерти; на что указывает нам св. Церковь в сих словах: «Царь царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным». Вот тайна, к которой готовит нас она, внушая нам внутреннюю, глубокую сосредоточенность. При таком величии тайны не место человеческой гордости, которая лишь отдалила и отдаляет нас от Бога. Тысячи лет показали, как человек, сам по себе, слаб в изысканиях средств к самоисправлению, что это выше его сил; – показали, что даже мудрость человеческая, без высшей помощи и веры во Христа, бессильна в деле нравственного перерождения природы человеческой, в удалении от себя тяготеющих над ней последствий греха – сомнений, недоумений и внешних зол. Без высшего руководства разум человека в своих стремлениях блуждает, подобно путнику в неведомой для него стране, и чем далее, тем больше удаляется от истины. Сомнение, маловерие и иногда совершенное безверие – нередко бывают последними границами его изысканий. Почему-же? – потому что в нем нет страха Божия, он всецело предан своей материальной стороне, и им заправляет одно лишь гордое желание открыть непостижимое. И как было бы полезно, если бы он чаще припоминал это внушение св. Церкви: «да молчит всякая плоть человека, и да стоит со страхом и трепетом, ничтоже земное в себе да помышляет»! Уже самая ограниченность его налагает на него обязанность не гордиться своим знанием, а преклоняться пред необъятным умом Божественным, и под таким влиянием совершать свои работы, не к земному прилепляться, а во всем земном стараться видеть и открывать славу Божию, дела Творца верховного.

Обратимся ближе к жизни. Эту песнь св. Церкви не излишне повторять нам возможно чаще и при взгляде на самую жизнь. Страсти, послужившие к падению человека, постоянно сопутствуют нам в жизни. Недовольство обыкновенным ходом жизни, ропот, непрестанная жажда к большим и большим приобретениям, стремление к жизни более удобной, лучше обставленной с внешней стороны, и т.п., что это, как не выражение отсутствия тех чувств, которые внушает нам св. Церковь, как не отображение тех наклонностей которые удалили нас от Бога и послужили причиной воспоминаемого ныне события – смерти Христовой?!... Подавляемый в этой внутренней тоске отдается человек под влияние какой-либо страсти. Один пристращается к увеличению богатства, пользуясь всеми случаями и средствами к удовлетворению себя на этом пути; другой гонится за удовольствиями, которыми хочет восполнить внутреннюю неурядицу, разнообразить их, постоянно переходя от одних к другим; но нередко случается, что ни первый не получает своего, ни второй не достигает своей цели. И очень понятно, потому что ни то, ни другое несообразно со стремлениями богоподобной души человеческой, и не удовлетворяет ее высшим желаниям. Тогда тем и другим овладевает страх, но не тот истинный страх, какой внушает нам вера, а страх страсти человеческой, страх пред людьми, страх от неудач за будущее. Отсюда, особенно в наш век, нередко всецельное разочарование в самой жизни, – нередкие явления самоубийства, как позорный плод самолюбия человеческого и чрезмерного пристрастия к земному, как жалкий плод стремлений человеческих найти себе удовлетворение не там, где оно, действительно, заключается. Было бы гораздо сообразнее с нашим духом, если бы, внимая гласу св. Церкви, заставили умолкнуть свои страсти, нередко доводящие человека до забвения его высшего назначения, до забвения страха Божия. Да! Один Бог, одна вера в Него – вот где истинное средоточие удовлетворения духа нашего, истинное успокоение и утешение его. Все, окружающее нас, есть только различные пути, ведущие нас к Богу, и только при истинно-верном взгляде может доставлять нам некоторое успокоение. И эта священная Плащаница есть наглядное доказательство того, что вера наша не напрасна, и не есть пустое слово. Такую-то веру и нужно нам, братие, утверждать и развивать в своем сердце, как верное и надежное средство к нашему спасению вечному, ибо Царь царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь только верным. Аминь.

1878 г.

Н. Новгород.