XII. О покорении Псковского Княжества Великому Князю Московскому

Наконец приближался предел и их вольности. Выше уже сказано, что Великий Князь Иван Васильевич еще в 1501 году сыну своему Василью дал титло Великого Князя Псковского; а в Духовном завещании своем 1504 года именно написал: даю ему (Василью) город Псков и с городы и с волостьми и с селы и всю землю Псковскую. По кончине его, последовавшей 1505 года октября 27, пять лет сей Сын и наследник его ничего не предпринимал над Псковом, оставляя оный только при Наместниках своих. Но в октября 1510 года, когда с братом своим Князем Андреем, с зятем Петром Царевичем и с Боярами прибыл он в Новгород, то Псковичи сами подали ему повод к порабощению себя. Они будучи недовольны присланным к ним в прошлом году Князем Наместником Иваном Михаиловичем Репнею-Оболенским, отправили в Новгород семьдесят послов с двумя Посадниками Юрьем и Михайлом и с Боярами из всех Концов города, во-первых поднести в дар Великому Князю полтораста рублей Новгородских, а притом просить, чтобы он жаловал отчину свою, мужей Пскович, добровольных людей, изобиженных от Наместника его и от его Пригородских Наместников. Великий Князь приняв подарок, отвечал Посадникам: Яз вас свою отчину хочу жаловати и боронити, якож отец наш и деды наши Великие Князи: а что ми повествуете о Наместнике моем и о Своем Князе о Иване Репне, аж на него станут многия жалобы, и яз его обвиню пред вами. С сим ответом отпустил он их во Псков. Но Князь Иван Репня той же осенью сам поехал к Государю в Новгород жаловаться на Псковичей, что они и его Великого Князя бесчестят, а с ним, обходятся не так, как с прежними Велико-Княжескими Наместниками; сами производят дела не так, как бывало; в суды его, в пошлины, в оброки и во всякие доходы вступаются; позорят и насилуют его людей и, проч. Великий Князь по выслушивании таковых жалоб, отпустил и его, прислав с ним только повеление Посадникам и Боярам и всем Псковичам, чтобы они не выступали впредь из почтения к нему и к Наместнику его, и в его доходы и суды не мешались. 0днако же Псковские дети Боярские и Посадничьи, не уважая сего снисхождения, побежали вторично в Новгород взаимно жаловаться на Наместника Репню. Тогда Государь, прислал уже во Псков Окольничего своего Князя Петра Васильевича-Великого и Дьяка Третьяка Далматова, повелев им сперва порознь выслушать жалобы от Наместника и Псковичей, а потом дать им очную ставку: но Псковичи на очную ставку не пошли. До сему Князь Петр возвратился в Новгород без успеха. С ним поехали Посадники опять просить Государя по крайней мере о смене Наместника, говоря, что с ним прожить им не мочно. Государь заметив cиe упрямство, и желая сам уже разобрать их раздоры, вызвал Наместника в Новгород и повелев явиться туда и жалобщикам: а Посадники со Псковичами, вздумав скопом целой Области превозмочь Наместника пред Великим Князем, разослали по Пригородам и волостям повестки, чтобы всякий недовольный им ехал в Новгород жаловаться на него. Сей неблагоразумный клич, возмутил только всю Область. Вызвались жалобщики не на одного уже Наместника, но из самих Посадников друг на друга, а народ на них и на Новгородских Помещиков, от Порховской стороны их стеснявших. Двое Посадников, Леонтий и Юрий, на той же недели поехали тягаться между собой перед Великим Князем; а оттоле Юрий писал во Псков Грамоту, чтоб и прочие Псадники ехали в Новгород на очную ставку с Наместником, и если не поедут, то вся Земля 6удет виновата. В ту пору, как говорит Псковский Летописец, Псковичам сердце уныло. На четвертый день по получении сей Грамоты поехали девять Посадников, Бояре, Старосты всех рядов купецких, и Житейские дюди в Новгород. Великий Князь оторочивал разбирательство и отвечал только: копитеся вы жалобные люди на Крещенье Господне, и яз вам всем управу подаю; а ныне вам управы никаковы нет. Из Уездов Псковскиe жалобщики все съехались сперва во Псков, а к назначенному сроку с ними отправились и еще другие Посадники, купеческие Старосты и прочие, кто хотел, в Новгород. В праздник Крещения Господня Государь приказал Посадникам, Боярам и купеческим Старостам идти на водоосвящение к реке Волхову, и сам туда пошел с Боярами своими. Тогда, за отсутствием в Новгороде Apxиепископа, водоосвящение совершал, по сказанию Псковской Летописи, Смоленский Епископ Baccиaн Кривой, а по сказанию Pусскогo Временника, Митрофан, Епископ Коломенский. По совершении Священного обряда, все возвратились к Софийскому Собору; а Beликий Князь повелел своим Боярам объявить Псковичам, чтобы они шли в Государев двор, где Государь хочет всем управу дать; а кто не пойдет, тот страшился бы казни. Все они с реки собрались в Архиепископский дом, где Государь занимал себе квартиру. Посадники, Бояре и Купцы введены в палату, a прочие оставались на дворе. Русский Временник говорит, что Государь сам

велел Наместнику Князю Ивану Репне с Посадниками стать перед собою, и выслушав их обыскал, „что его Наместнику от Псковских Посадников непослушание было великое, что в суды и в пошлины у него и у людей его вступались, и держали его не по тому, как прежних Наместников; также и своей братией Псковичам многие обиды и насильства были великие; над всем же сим и его Государское имя презираху и нечестно своим презорством и непослушанием держаху. И за то на всех Посадников опалу свою положил.,, а Псковский Летописец, не упоминая о сем суде, говорит только, что Бояре вышед, объявили Псковичам: поиманы есте Богом и Государем Великим Князем Васильем Ивановичем всея Руси, и потом засадили старших в том же Арxиепископском доме, а младших раздали по улицам под стражу Новгородцам впредь до управы. Весть о сем скоро достигла до Пскова. Один купчина, Филипп Попович, ехавший в Новгород, остановясь на реке Веряже, и услышав о том, бросил свой товар и прибежавши во Псков, объявил согражданам, что Великий Князь всех жалобщиков переимал. Тогда, как описывает выразительно Псковский Летописец „нападе на Пскович страх и трепет и туча, и пресхоша гортани их от скорби и печали, и уста их пресмякли; якож многажды приходиша Немцы на них, и таковы им скорби и печали не бывало тогда, якож ныне. И собравшася на Вечи, начата думати, ставити ли щит против Государя и запиратися ли во граде? и вспомянуша Крестное целование, что не мощно на Государя руки подняти, ни воздвигнути против Великаго Князя; а Посадники и Бояре и все люди лучшие у него. И послаша гонца Евстафия Сотского, бити челом со слезами от мала и до велика, чтобы Государь наш Великий Князь Василий Иванович жаловал свою Отчину старинную. А мы сироты Твои и прежде сего и ныне не отступны были от тебе Государя, и непротивны были тебе Государю. Бог волен, да ты с своею Отчизною и с сими людишками твоими. И прислал Великий Князь Дьяка Третьяка Далматова с жалованным со льстивым словом. И Псковичи обрадовались от Государя жалованья и старины, еже Третьяк им на Вечи сказал первую и новую пошлину, поклон от Великого Князя, что де Отчина моя Псковичи только хотите в старине прожити, и выб есте две воли мои изволили, чтоб у вас Вечья не было, да и колокол бы Вечной сняли. А здесь быти двем Наместником, а по Пригородам по Наместнику же быти; и вы еще в старине проживете. А только тех двух воль не сотворите Государю и не изволите, ино как Бог по сердцу положитъ; ино у него много силы готовой, и то кровопролитие на тех будет, кто Государевы воли не сотворит. Да Государь наш хочет побывати на поклон к Троице во Псков. Да отговорив то Третьяк, да сел на Степени. И Псковичи удариша челом в землю, и не могли проти его ответа дати от слез и туги сердечныя, и никогож несть, иже бы тогда не плакал; только тыя не испустили слез, младенцу ссущии млеко, и токмо ему отвещали: Посол Государевъ! даст Бог заутра, и мы себе подумаем, да тобе о всем скажем. И бе тогда во Пскове плач и рыдание и стонание во всех домехъ, друг друга обнимающе. Наутриеж осветающу дни Недельному позвониша на Вечье и собрашася Посадники и все Псковичи. И приеxa Дьяк Государев и начаша ему тако говорити: Тако у нас написано в Летописях, с прадеды и деды и со отцем его Государем Крестное целование с Великими Князьями положено, что нам Псковичам от Государя своего Великого Князя, кой ни будет на Московском Государстве, и нам от него не отъити ни в Литву, ни в Немцы; а нам жити по старине в добровольи. А мы Псковичи отъидем от Великого Князя в Литву, или в Немцы, или особе, станем жити без Государя, ино на нас гнев Божий, глад и огнь и потоп и нашествие поганых²². А Государь наш не учнет тое крестное целование на себе держати, ино на него тот же обет, коли нас не учнет в старине держати. А нынеча Бог волен, да Государь в своей Отчине и Дедин во граде Пскове и в нас и в колоколе нашем. А мы прежнего своего целованья не хотим изменити и на Государя своего руки подняти, и в городе запиратися не хотим. А Государь наш хочет живоначальной Троице помолиться, а в своей отчине побывати во Пскове; и мы его Государя своего рады всем сердцем, что нас не погубил до конца. И января 13 спустиша колокол Вечной у Святыя Троицы, и начаша Псковичи на колокол смотря плакати по всей старине и по всей воле; и повезоша его на Снетогорский двор к Ивану Богослову.,, Русский Временник говорит, что cиe требование Великого Князя объявлено было еще в Новгороде задержанными Посадникам и Боярам, которые все там же просили помилования у него и передавали весь Псков на его волю, а сами тогда же ему присягнули, и с Дьяком Третьяком писали ко Псковичам, увещательную Грамоту, что бы они во всем исполнили Государеву волю. Третьяк с доносом о исполнении возвратился в Новгород того же 13 января, и с ним приехал с покорностью от Пскова Посадник Козма Сысоевич и Бояре. После того вскоре, и именно за неделю до прибытия Государя самого во Псков, присланы с войсками Бояре Князь Александр Владимирович Ростовский, Конюший Иван Андреевич Челядин, Окольничие Князь Петр Васильевич Великой, Иван Иванович Хабаро, Иван Андреевич Желебин, и Дьяки Третьяк Далматов, Елизар Цыпллтев, Сумарок Путятин, Андрей Харламов, да при Дьяке Далматове Подьячии Меньших Путятин. Они привели всех Псковичей к Крестному целованию, а Посадникам объявили, что Великий Князь прибудет в пятницу. В след за ними присланы для занятия Великому Князю и свит его в среднем городе дворов Окольничие Михайло Константинович Беззубов, Андрей Васильевич Сабуров и в должности Окольничих Петр Яковлевич Захарьич, да Михайло Юрьевич Захарьич и с ними Дьяки Иван Телешов, да Елизар Суков. Они велели всем Псковичам выйти из среднего города в крайний большой, а самому Великому Князю очистить двор Наместнический над Великорецким мостом. 20 января поднялся из Новгорода Государь с братом своим Князем Андреем Ивaновичем Старицким, с зятем Петром Царевuчем, с Казанским Царем Абдылетивом (с коим шли и Татары), с Боярами, Воеводою Князем Данилою Васильевичем Щеня, Воеводою Григорием Федоровичем Давидовым. Князем Махйлом Львовичем Глинским и со многими другими. Первый стан их был от Новгорода в Голинах. Наперед их января 24 рано по утру прибыл в Псков Коломенский Епископ Митрофан (по Псковской Летописи он опять назван Вассианом Смоленским) и Симоновский Архимандрит Варлаам. Псковские Посадники, Бояре, дети Посадничьи и Боярские, Купцы и многиe Псковичи собрались было ехать встречать Государя на Дубровне, а черное и белое Духовенство у Спасова Образа в поле: но Епископ объявил, что Государь далеко встречать себя не велел. И так граждане выехали только за две или три версты от города и того же 24 числа около обедни встретив там Государя, пали все челом в землю. Государь спросил у них о здоровье, а они ответствовали только: тыб Государ наш здрав был. Потом Государь въехал в город. Епископ и Архимандрит с Монашеством и Священством встретили его на торгу. Он слез с коня у Княжой Церкви Спаской на площади, и по принятии благословения от Епископа, пошел пеш в Троицкий Собор, где пет был по Литургии молебен и многолетие Государю. По сем Епископ благословляя его рек: Бог тя благословляет, Псков вземши без брани. При сих словах Псковичи бывшие там горько заплакали и воскликнули: Бог волен и Государ! Отчина его и преж была, и старина отца его и деда, и мы вси его; дай Господи, он бы здрав был! Государь по выходе из Церкви в тот день обедал дома и с ним Епископ, Архимандрит, Бояре и Воеводы; а 26 января в Воскресенье указал собраться к себе Псковским Посадникам, Посадничим детям, Боярам, Купцам и Житейским людям и сказать им: яз хощу вас жаловати своим жалованьем. Все от млада до велика сошлись на Госудерев двор. Государь повелел Посадников и Бояр, Старост и Купцов и лучших Житейских людей отобрать в большую избу, а средним и прочим мелким Псковичам не сходить с двора; сам сидел с Боярами в передней избе. Потом вышед Окольничий Князь Петр Василъевич Великой Шуйский начал перекликать по переписи Посадников, Бояр, Купцов и всех лучших людей в большой избе; за ним вышли к ним Бояре Князь Александр Володимирович Ростовский, Гpuгopий Федорович Давыдов, Конюший Иван Андреевич Челядин, Казначей Димитий Владимиров, Дьяки Третьяк Далматов, Мисюра Мунехин, Иван Телешов и Лука Сeменов, и объявили Псковичам: ,,Государь наш Василий, Божиею милостию Царь и Государь Всея Руси и Великий Князь велел вам говорити, что ныне вас жалует, в животы ваши не вступаюсь, и впредь вас хочу жаловати. А здесь вам в нашей Отчине во Псковской быши не пригоже того для, что наперед сего многие жалобы на вас в ваших неправдах и в обидах были; а жалую вас ныне своим жалованьем в Московской земле; а вам ехати ныне в Москву и с женами и с детьми; а средним и мелким людям Псковичам всем, которые стояли на дворе, велел Князь Великий молвити: до вас Государю дела нет, и вам разводу не будет изо Пcковa: а до которых Государю дело есть, и он тех к себе емлет, а вас Государь пожалует Грамотою жалованною, как вам впредь жити.” После сего все лучшие люди Псковскиe были расписаны и розданы за Приставов по подворьям детям Боярским, коим поручено проводить их и до Москвы, а оттуда развезти по низовым городам на Волгу и проч. Всех их в следующую же ночь с женами и детьми и с легким имением, что взять могли, оставив прочее все, повел к Новгороду Князь Михайло Данилович Щенятев и с ним мнoгиe дети Боярские. В тоже время увели они и жен с семействами тех Псковичей, кои задержаны в Новгороде, всего 300 семейств. Вслед за ними повезен из Пскова и Вечевой колокол. Плачь и рыдания были всеобщие. Многие мужья и жены, не желая идти в плен из своего града, ушли от поисков и постриглись в Монастырях. При описании сего происшествия Псковский Летописец жалобно восклицает: „Тогда отъяся Слава Псковская и бысть пленен не иноверными, но своими единоверными людьми. И кто сего не восплачет и не возрыдает? о славнейший граде Пскове! великий во градех! почто сетуеши, и плачеши? и отвеща прекрасный град Псков: како ми не сетовати? или како ми не плакати и не скорбети своего опустения? Прилет на мя многокрыльный орел, исполнь крыл и львовых ногтей; и взят от мене три кедра Ливанова, и красоту мою и богатство и чада моя восхити, Богу попустившу за грехи наша; и землю пусту сотвориша, и град наш разориша, и люди моя плениша, и торжища моя раскопаша, а иныя торжища коневым калом заметаша, и отец и братию нашу разведоша, где не бывали отцы и деды и прадеды наша, и тамо отцы и братию нашу и други наша заведоша и матери и сестры наша в поруганиe даша.” После сего тот же Летописец, присовокупляя поучение Псковичам, между прочим в упрек и им говорит:,,Бог ждет нашего покаяния и обращения; и мы не покаяхомся: но еще на больший грех превратихомся, на злые поклепы и лиxие дела, и Вече кричание: а не ведуще глава, что язык говорит, и не умеюще своего дому строити, а градом содержати хощем; сего ради самоволия и непокорения друг другу бысть cия вся злая на ны.”

По выводе Посадников, Бояр и прочих лучших Псковских граждан, Великий Князь начал раздавать Боярские деревни своим Боярам, и определил во Пскове Наместниками своими Боярина Григорья Федоровича Морозова, да Конюшего своего Ивана Андреевича Челядина и при них, для писанзя полных Грамот и докладных, Дьяка Мисюрю или Михайла Мунехина ц другого Ямского Дьяка Андрея Никифоpoвичa Волосатого; сверх того уставил и Воевод Градских и по всем двенадцати Псковским Пригородам назначил также из своих детей Боярских двенадцать Наместников или Городничих и 12 Старост Московских с их Приказчиками, Пошлинниками и Тиунами или Судьями, а к ним двенадцать же Старост Псковских, коим дозволено с Наместниками и Тиунами заседать в судах; по волостям же уставлены Земские суды и с Приказными; а всем им вместо жалования даны деревни, и велено им же по всем Пригородам и волостям привести народ к присяге. Для руководства в производстве судных дел Великий Князь дал Псковичам Уставную Грамоту с назначением деловых пошлин. Из детей Боярских для охранения Пскова и своих Наместников оставил он на год 1,000 человек вызванных из Москвы, и велел занять им весь средний город; а Псковичам там не оставаться ни одному человеку и дворы свои ставить в большом крайнем городе. Туда же указал вывести торговую площадь и гостинный двор (6ывшие за Домантовой стеной, где и ныне ) назначил для оных место за средним городом против Лужских ворот за рвом на огороде Юшки Носухина и Посадника Григорья Кротова, и cие место с тех пор прозвано новым торгом; а из Крому, то есть верхней части Крепости, приказал всем Псковичам статки (имущества) свои, хлеб и всякий запас и клети вывезти по домам, и в Крому размерить место, где быть собственному его двору и житницам хлебным и новой его Церкви²³; а в Соборной Церкви указал быть деннонощной неугасимой свече. Между тем пока Великий Князь пребывал еще во Пскове, послано в Москву от него извeстие о взятии сего города и повеление прислать сюда 1) из низовых десяти городов на места выведенных туда 300 семей, поселян столько же, которые того же года к Троицыну дню приехали, 2) гостей Московских для у становления во Пскове тамги или купеческих пошлин с привозных и вывозных товаров, каковой пошлины у Псковичей прежде никогда не бывало. Сии гости тогда же при Великом Князе во Псков и прибыли, 3) для стражи города 500 человек Новгородских пищальников (ружейникав) и воротников (караульных по заставам), 4) монетных мастеров. Ибо Великий Князь отменил прежнее Псковское клеймо и у ставил свое, о котором выше уже сказано. Всем им дома отведены были в среднем город, в коем тогда считалось до 1,500 дворов, а Псковская Летопись по Архиепископскому списку полагает до 6,500. Но сей счет может быть включает число всех городских домов. Распорядившись таким образом новый образ правления во Пскове, и прожив там целый месяц, Великий Князь отправился обратно в Новгород и оттуда в Москву. При отъезде взял он с собой и другой любимый Псковичами колокол, называвшийся Корсунским; а в замену оного уже в 1518 году прислал им к Соборной Троицкой Церкви большой колокол.

Так пал знаменитый Псков, сверстник и названным меньший брат Великого Новгорода, союзник городов Ганзейских, бедный произведениями своей области, но богатившийся деятeльнocтью и тщательностью в переводной торговле, славившийся в течении многих веков свободою, всегда утесняемый сильными соседями, но храбро и мужественно защищавший оную, уступавший Новгороду в изобилии, но от Европейских соседей больше его образованный просвещением и нравственностью, и несколько лет долее сохранивший свою вольность. Даже и потомство древних Псковичей осталось уже не осталось уже на местах своих. Ибо сверх выведенных при сем случае лучших граждан, в 1569 году еще переселено 500, в 1615 г. 300 семейств, а в 1695 году от случившейся во Пскове ужаснейшей всех прежних моровой язвы почти все коренные жители вымерли, как сказано в Летописи, и места их заселены уже переведенцами и пришельцами разного рода из других городов.

Определенные Великим Князем Bасильем Ивановичем во Пскове Наместники и по Пригородам Городничие и Московские Старосты и Судьи не только не уделяли в судах своих никакой власти посаженных с ними Псковским Старостам, но и не внимали их представлениям. Из дошедших до нас Грамот Царя Ивана Васильевича видно, что не только Наместники сильны были во Пскове, но и Царские при них Дьяки имели власть раздавать и отводить общественные угодья и даже деревни на оброк, по крайней мере впредь до Указа Государева. Простой народ, издревле привыкший к Республиканской свободе, везде также чувствовал ограничения, притеснения, необыкновенные налоги, от ябедников подметы и поклепы; а за выпуск на поруки платил по 5, по 7, и по 10 рублей, и если кто осмеливался ссылаться на уставленные Государевой Грамотой пошлины умеренные за поручительство, того убивали. От таких насильств, как говорит Летопись, мнoгиe, оставив жен и детей, разбежались по чужим городам, и все Пригороды опустели; а иноземцы, жившие во Пскове, выехали в свои земли. С другой стороны Великий Князь при всех своих походах на войну начал требовать от Пскова посошного²⁴ набора войск. Таким образом в 1512 году при пoходе под Смоленск взял он от Псковичей 1000 человек пищальников т. е. ружейных стрельцов из земцов, из коих многиe там и побиты. В том же году и тогда же был и другой наряд Псковского войска с Князем Миахайлом Кислицею. Все то, говорит Псковский Летописец, было Псковичам не легость, тех людей поднимая. В 1515 году они ходили еще с Наместником своим Андреем Васильевичем Сабуровым в Литву под Брацлав, а в 1517 города Псковские Опочка, Вороничь и Велье взаимно выдержали сильное нашествие и опустошение от Литовских воиск, соединенных со многими другими под предводительством Константина Князя Острожского, и потом в 1619 году опять Псковские войска ходили в Литву даже до Вильны. К счастью еще, тогда не было опасности от Лифляндцев, ослабленных внутренними своими несогласиями и хранивших заключенный с Pocсией мир ненарушимо.

Между тем жалобы Псковичей на определенных к ним первых Наместников дошли до Великого Князя, и он сменив их, прислал других двух, Князя Петра Великого Шуйского, бывшего и прежде во Пскове, да Князя Симеона Курбского, которые были снисходительнее ко Псковичам и управляли ими 4 года. При них, говорит Летопись, начали в свои дома возвращаться и те, кои прежде разбежались. Правление добрых Наместников и Городничих убеждало Псковичей мало по малу забывать уже о древних правах и о своей свободе, но при жестоких притеснителях вспоминали они старину с воздыханием, а иногда и с явным ропотом. Великий Князь по временам старался утешать их возобновлением и подкреплением их торговли. Таким образом в 1514 году повелел он заключить с Ганзейскими купеческими городами в Новгороде торговый договор на 10 лет, коим и Псковичи воспользовались; а в 1517 году таковой же договор заключен был и с Шведским Королем Христином о торговле через Ивангород. В 1521 году он обезопасил их от Лифдяндцев разграничением и мирным трактатом на 10 лет; а в следующем году подтвердил торговый союз со всеми 73 Ганзейскими городами, к которым в договор сей присовокупились также Лифляндцы и Естляндцы и обещались быть посредниками. В том же году после десятилетней войны с Литовцами при заключении перемирия открыта и с ними свободная торговля. В 1533 году по некоторым неудовольствиям Любчане запретили было своим кораблям ходить до Нарвы: но увидев, что Лифляндцы в 1534 году заключивши с Россией мир на 17 лет и воспользовавшись всей Северной торговлей начали и их притеснять в торгах, разрешили опять свое запрещение, и в 1540 году подтвердили прежний трактат.

Все это оживляло торговую деятельность Псковичей. Но в 1541 году бывший у них Наместником Князь Андрей Михайлович Шуйский утеснениями и грабительством вывел их из терпения. Безмерны его с судов пошлины, всчинание старых и решенных уже дел и исков, принуждение всех мастеровых работать на себя без платы, беззащитность всем добрым, а покровительство злым и развратным, произвели повсюду вопли и жалобы на притеснение его и на дерзость, своевольство, воровства и разбои от покровительствуемых им. Царь Иван Васильевич по кончине отца своего был тогда еще в малолетстве, и его именем правительствовал Совет Бояр. Псковичи отправили к ним жалобщиков своих с явными доказательствами, которые и были уважены. Наместник Шуйский сменен и на его место прислан другой; а Псковичами возвращено даже было древнее их право, своими выборными, без отношения к Наместнику и Тиунам, ловить, пытать, судить и казнить разбойников и прочих лихих людей. Посему Псковскиe Целовальники или присяжные и Сотские начали сами на Княжом дворе производить суды, и своевольства прекращены. Но власть сия была у них ненадолго. Ибо Наместники, лишенные силы и доходов, мало помалу опять вступились в дела сии. Псковичи о спаривали их, но терпели. В декабре 1547 года прибыл к ним юный Царь Иван Васильевич, с Боярами объезжавший города: но занимался только звериной охотой, а не рассмотрением жалоб их и дел правительственных, которых тогда еще и не принимал на себя. Ибо уже с 16-го января того же года был он коронован и вступил в Самодержавие. С того времени Наместники Великокняжеские именем его присвоили себе еще больше власти, и притеснения умножились, так что Псковичи опять вышедши из терпения, В Петров пост 1547, по другим же запискам в 1550 году отправили в Москву к Царю 70 человек своих жалобщиков на Псковского Наместника, Князя Ивана Турунтая Пронского; а Опоческие Пригорожане притеснявшего их Наместничьего пошлинособирателя сами заключили в Крепость. Однако же Царь весьма немилостиво принял сих жалобщиков и признав самих их виновными, бесчестил, обливая их горячим вином, зажигая потом свечей их бороды и волосы, и растягивая их нагими по земле; а в Опочку для усмирения своевольных послал 2,000 человек войска.

В 1550 году 76 статьей изданного Судебника, для облегчения холопов, позволено в Москве, Новгороде и Пскове (а более нигде) писать им отпускные от Государевых Наместников. В 1554 г. присланы были во Псков поземельные писцы, которые описали город Псков с Пригородами и Уездными землями, измерил владения и обложили хлебными и денежными оброками пашни, воды, мельницы; а в 1556 году при общем по всей России распоряжении о судебных делах и о бытии во всех городах и волостях Земским Старостам, Сотским и Десятским для судов, и об уничтожении судных пошлин, а вместо того о положении Боярам жалования из оброчных доходов с городов и волостей по промыслам и землям, введен был сей образ правления и во Псковской Области. В сие же время, по свидетельству современника, Буховского Принца Даниила, Царь предположил учредить в Новгороде и Пскове школы для обучения Русского юношества. Латинскому и Немецкому языкам, столь нужным тогда для сообщения с северными торговыми народами, которые усиливая свои торги, начинали уже ослаблять и Ганзейцев; а в соревнование им тогда вошли Голландцы, Фландерцы и Англичане, приплывавшие к южным Финским берегам. Псковские купцы имели также торговые дворы в Нарве, Дерпте и других городах Лифляндских. Ганзейские города в cиe время уже жаловались Царю, что Лифляндцы и Естляндцы затрудняют даже прямое сообщение торгов их, и хотят, чтобы все товары переходили через их руки, а оружие провозить в Россию вовсе запрещают. С другой стороны Швеция и Польша завидуя успехам Российской торговли, старались расстроить Царя с Английской Королевой, внушая сей последней опасение от усиления России. Но эта смута была тщетна. Ибо обе cтороны понимали свои выгоды. Царь только по жалобе Ганзейских городов на Лифляндцев и Естляндцев, решился стеснить сих последних во-первых тем, что запретил Новгородским и Псковским купцам ездить с товарами в Лифляндию; а предполагая уже с ней войну, для неспосредственного торга с Ганзейцами, сперва повелел торговать с иностранцами в Ивангороде, потом послал в апреле 1557 года Окольничего Князя Шастунова основать на устье реки Наровы при самом море Русский город и пристань, которые через полгода и были готовы; а в следующем году открыт военный поход на вcе Области Лифляндских и Естляндских Рыцарей. Российские войска, соединенные с Татарскими, с января 22 от Нейгаузена в три недели с половиною, и притом зимой, дошли за 50 верст до Риги и за 30 до Ревеля, разорили множество городков и селений и в конце февраля к Ивангороду возвратились с великим числом пленных и добычи; а в Великий пост взяли и Нарву, в коей тогда же основаны были новые две Русские Церкви, в Замке и в городе. В июне взят Сыренеск или Нейшлосс и потом Нейгаузен, Дерпт и далее, всего 20, а пo Псковской Летописи 23 города, и во всех основаны также Русские Церкви, в Крепости Феллин взят был в плен и отставной Орденмейстер Фирстенберг, а в Дерпте тамошний Епископ Герман и оба свезены в Москву. Но за то неприятель, обойдя наши войска, прорвался к городу Красному, сжег предместье оного и много волостей разорил, а также и под Себежем сжег Никольский Монастырь и Церковь. В следующем 1559 году Царь опять послал в Лифляндию войска свои, которые вступив в оную от города Красного на Мариенбург, раз бивали везде встречаемого неприятеля, брали малые городки и прошли до устья Двины и через Курляндию до Прусских и Литовских границ, а наконец все Рыцарские Области покорены были Pocсиянами. Оставалось только присовокупить их совершенно к Российской Державе. Но, сверх чаяния Царя, Ecтляндцы поспешили предаться под державу сперва Датскому, потом Шведскому Королю; остров Эзель и Курляндия также Датскому, а преемник Фирстенбергов Кетлер, последний Магистр Лифляндских Рыцарей, отдал всю Лифляндию Польскому сперва в 1559 г. под покровительство, а потом с 1561 г. в подданство, с личным собственным ему васальством за данное ему вместо того титло Герцога Курляндского и Семигальского, и с тем вместе сложил с себя Орден Духовного начальства; а тем уничтожил и существование самого Рыцарства. За Рoccией остались только города Нарва, Дерпт, Аллентакенский Уезд и часть Вирландского и Иервенского. Вслед за сим началась распря и даже сшибки у Поляков со Шведами за Естляндию, которую по Рыцарству присвоили первые. Между тем Шведский Король Ерак XIV при самом занятии сей Провинции счел за лучшее заключить мир с Царем Иваном Васильевичем на два года. По мирному трактату сему сверх прочих соглашений, позволено Шведским купцам из Ругодива или Нарвы приезжать и во Псков, а за торги пошлину платить по старине. После Шведов Царь Иван Васильевич с 1562 года начал также за Лифляндию войну с Польшей, а потом и с самой Швецией за Естляндию. Взаимные сражения, осады, взятие городов и Крепостей происходили по всей их земле; а со стороны Польши много страдали и Псковские города. Также и Царь неоднократно в отмщение вступал в Литовские границы; для облегчения же себе сей войны заключил в 1564 г. мир с Данией и Швецией. Наконец казалось обе стороны воюющие утомились взаимными нападениями и начали переговоры. Польский Король предлагал Царю совокупно выгнать Шведов из Естляндии и разделить оную между Польшей и Poccиeй. Hо Царь требовал себе без раздела всех Рыцарских Областей к не хотел ничего уступить. Российские гарнизоны удерживали все прежде ими занятые Крепости и города. В Дерпте открылся было заговор: но за то все Немцы оттуда выведены в Поволжские города и на место их поселены Pyccкиe. Через три года потом открылось и во Пскове подозрение на некоторых, либо за согласие с Новогородцами предаться Польскому Королю, либо просто за ропот на тягость беспрестанной войны, но Царь 500 семейств Псковичей вывел в Москву и на места их прислал других поселенцев, а Новгородцев наказал он в следующем жe году гораздо строже. Впрочем при всех сих военных обстоятельствах Нов городские и Псковские купцы не переставали через Нарву пользоваться тоpговлей с Агличанами, Голландцами, Французами и другими северными народами, так что Ганзейцы, завидуя, просили даже Царя не пускать их, а всю торговлю предоставить им. Но Англичане в то время открыли уже для себя другой северный путь в Poccию через Архангельск. Сим могла быть ослаблена не только Ганзейская, но и Псковская торговля. По сему-то может быть Царь в Таможенном Уставе, данном 1571 году Новгородцам, предоставил некоторым из Псковичей лучшим купцам преимущество не платить пошлин.

Между тем Рыцарские Области оставались поводом к непримиримому раздору для всех разделивших оные Держав. Царь Иван Васильевич не видя надежды прекратить сей спор одним своим оружием, вздумал употребить убеждения Рыцарям о соединении всей Лифляндии и Естляндии снова во одну Область с Подданством России. Двое Рижских Дворян, Иоган Таубе и Елерт Kpузе, еще в Лифляндскую войну 1558 года взятые в плен, милостиво принятые Царем, жившие при дворе его и присягнувшие ему на службу, вызвались в 1570 г. отправиться от нeго с доверенностью в Лифляндию и Естляндию для преклонения городов. Но упорные Рыцари отвергли их предложение. Тогда вздумали они другой cпособ убедить их, советуя составить из себя особое Королевство под покровительством России. Надлежало только с согласия Царя избрать Короля. С сим предложением Лифляндской Короны сперва отнеслись они к бывшему Орденскому Орденмейстеру, а тогдашнему Курляндскому Герцогу Готарду Кетлеру. Но когда и сей отверг их убеждения, то они обратились к Голштинскому Принцу Магнусу, сыну Христиана III, короля Датского, владение имевшему тогда на острове Езеле. Сей юный Князь обольстясь титлом Короля, отправил посла к Царю для своего удостоверения и получив твердое обнадежение, поспешил сам в Россию. Царь принял его c необыкновенным отличием и ласкою и после переговоров заключил с ним обязательство в 4 статьях:1) жениться Принцу на Царской двоюродной по отцу племяннице Княжне Maрии Владимировне 2) в приданое получить всю Лифляндию поди именем особого Королевства с наследственным ему владением 3) если не будет он иметь детей, или всех их лишится, то наследие Престола его принадлежать должно ближайшему из боковой его линии 4) Царь ничего себе более не представляет, кроме титла Покровителя Лифляндии с некоторой маловажной от оной ежегодной платой в знак подданства. Согласившись на сии условия восхищенный Принц в 1571 году поспешно отправился в Лифляндию, сочинил и разослал по всем городам и местечкам манифест о принятии им Лифляндской Короны, убеждал всех покориться ему беспрекословно и для общего блага соединиться снова в единое Государство, уверяя при том, что в случае упорства он по согласию с Российским Царем может их принудить к тому и оружием. Но успех не соответствовал его надежде, по крайней мере в Естляндии, оставшейся верной Швеции. Ревель первый из городов отверг и манифест и предложение Магнуса. Оскорбленный Принц решился испытать принуждение, и поскольку тогда по Естляндским удержанным Рoссиeй Крепостям находилось много Русского гарнизона, то собрав из оного Корпус, подступил он под город, делал многиe жестокие приступы, покушался зажечь городовые здания привалом горючих веществ к стенам и проч. но Шведский, находившийся там гарнизон храбро защищался и Принц от окопченых только им Ревельских стен через 8 месяцев осады принужден был отступить безуспешно; а от стыда весь гнев свой излил на бывших при нем и руководствовавших его Тауба и Круза, упрекая им, что они и его и Царя обманули уверив, якобы вся Лифляндия и Естляндия охотно предадутся новоизбранному Королю. После такой укоризны сим руководителям нечего лучшего было ждать и от Царя; почему они перебежали к Польскому Королю. Но первая неудача Принца Магнуса не остановила Царя в намерении своем, и он в следующем же году сам пришел в Естляндию с 80 тысячами войска, взял Крепость Виттенштейн и разослав многочисленные отряды по всей Естляндской Провинции для разорений, сам между тем поехал в Новгород с Магнусом, праздновать его бракосочетание. В его отсутствие почти вся Естляндия была завоевана Русскими войсками, кроме Равеля, и Принц с новобрачной прибыл туда уже к распоряжению завоеваний, занявши себе под столицу Обер-Пален. Царь повелел ему продолжать оные и в Лифляндии.. Там народ недовольный худым распорежением Литовских Военачальников, занимавших Крепости их гарнизонами, действительно желал уже предаться Магнусу, которому не медля поддалось и присягнуло 4 города и 20 Замков, и он перенес столицу свою в Венден; но Царь не доволен был еще медленными его успехами, и в 1557 году с многочисленным войском сам пришел туда, а не желая терять времени, обратился сперва на Лифдяндские города, имевшие в себе Польские и Литовские гарнизоны, взял Мариенгаузен, Луцин, Динабург, Кокенгаузен, Ашерауден и приближался уже к Риге: но узнав там об изменническом умысле Магнуса, за грубое с ним обхождениe задумавшего предаться Польскому Королю, поворотился назад к Вендену для наказания его. Здесь насытив гнев свой над ним и даже над поддавшимися сему Принцу городами, он через Дерпт и Псков возвратился в Москву, оставив пo себе ужас по всей Лифляндии и Естляндии. Тогдашний Польский Король Стефан Баторий, Государь дальновидный, честолюбивый, предприимчивый, решительный и деятельный, не мог ни остановить, ни отвратить оружия его потому, что был в походе под Данцигом для укрощения и покорения сего против него возмутившегося города. Но окончив сию войну, он решился чувствительно отомстить Царю И России; особливо несчастный Псков с Областью своей дорого заплатил за Царские завоевания.

_____________