Источник

Том III. Литовский период в жизни м. Макария (1868–1879 г.)

Предисловие

Третий том монографии о Московском митрополите Макарии Булгакове, по первоначально выработанному плану, должен был обнять весь литовский период жизни архипастыря. Первую половину тома имел составить обзор деятельности преосв. Макария по управлению литовской епархией, а вторую половину книги – описание деятельности его по участью в высшем управлении русской церковью и продолжению им своего капитального ученого труда по истории русской церкви.

Особенные обстоятельства личной жизни автора, главным образом, исполнение им срочных и обязательных учено-литературных поручений и трудов, связанных с профессорской его службою, были причиною замедления в печатании третьего тома монографии.

Ныне же, когда готова была возобновиться работа по продолжению печатания монографии, исключительные условия переживаемого нами времени побудили автора издать третий том своей работы в незаконченном виде, только первую половину его, с некоторыми приложениями.

Живое и деятельное участие в приготовлении к печати одного из важнейших приложений к настоящей книге – переписки м. Макария cо своим братом протоиереем А.П. Булгаковым – принимала О.И. Булгакова, которой автор считает своим нравственным долгом выразить от лица всех почитателей славной деятельности приснопамятного архипастыря искреннюю и глубокую благодарность.

Киев, 1915 года 1 октября. Четверг.

I. Прибытие в Вильно и вступление в управление Литовской епархией

Кончина и погребение Литовского митрополита Иосифа Семашко. Назначение преосв. Макария Литовским архиепископом. Прибытие его в Вильно, встреча и вступительное слово. Возвращение в С.-Петербург.

23 ноября 1868 года скончался Литовский митрополит Иосиф Семашко. По получении известия об этом в С.-Петербурге, Св. Синод назначил для погребения тела почившего иерарха присутствовавшего тогда в Св. Синоде Харьковского архиепископа Макария, которому было вместе с тем поручено разобрать и описать бумаги, оставшиеся после почившего1340. 26 ноября преосв. Макарий отправился из С.-Петербурга в Вильно и 29 числа того же месяца совершил погребение тела м. Иосифа, вместе с 5 другими архиереями и с другим духовенством, во множестве собравшимся в Вильно со всех сторон Литовской епархии. Преосв. Макарий почтил при этом память почившего иерарха, оказавшего великие услуги православной церкви, обессмертившие его имя в истории этой последней, надгробным словом1341.

Многие, и прежде всего сами Виленцы, в поручении Св. Синода преосв. Макарию совершить погребение м. Иосифа видели предуказание на предназначение первого в преемники этому последнему1342. Ожидание это, действительно, скоро оправдалось. 10 декабря 1868 года последовало Высочайшее утверждение доклада Св. Синода о бытии преосв. Макарию архиепископом Литовским и Виленским, Свято-Духова Виленского монастыря священно-архимандритом.

Назначение это застало преосв. Макария в С.-Петербурге, где он по прежнему присутствовал в Св. Синоде и откуда, как оказалось потом, его не имели в виду увольнять и после нового назначения.

На указе о своем новом назначении, переданном им в Литовскую духовную консисторию 20 декабря 1868 г., преосв. Макарий, который, по собственному его свидетельству, был доволен совершившеюся в его служении переменою, написал следующее: «призываю Божие благословение на мою новую паству и, прежде нежели прииду к ней, посылаю ей мой искренний и пастырский привет»1343.

Хотя в Св. Синоде преосв. Макарию предстояли весьма важные и ответственные занятия, для которых он и был собственно вызван еще из Харькова, но у него, разумеется, было естественное желание видеть свою новую паству и непосредственно познакомиться с нею и с положением епархиальных дел в ней. Поэтому, в начале 1869 года он испросил себе кратковременный отпуск из С.-Петербурга, которым и воспользовался для вступления в управление новою епархией1344.

9 января 1869 года в 2 ч. по полудни преосв. Макарий прибыл из С.-Петербурга в Вильно. Православное население Вильно, уже имевшее возможность видеть своего нового архипастыря, имя которого хорошо было известно ему и прежде, встретило его с большим сочувствием. На станции железной дороги его приветствовали представители от духовенства, высшей администрации края и города, при чем городской голова поднес архипастырю хлеб-соль, а начальник губернии, контр-адмирал И. А. Шестаков От имени всего православного населения епархии высказал общее сочувствие и радость по поводу назначения его на Литовскую архиерейскую кафедру.

Преосв. Макарий с вокзала отправился прямо в Св.-Духов монастырь, славный своею древностью и еще более своими заслугами в деле защиты православия, где его ожидало все Виленское духовенство, во главе с двумя викариями Литовской епархии: Игнатием, Брестским епископом и Иосифом, Ковенским епископом, а также множество народа, совершенно переполнившего обширный и величественный храм монастыря. Все с нетерпением ожидали видеть своего нового архипастыря, которого уже успели полюбить, и слышать его красноречивое слово. «И вообразите себе нашу радость», – пишет один из очевидцев этой встречи, – «когда мы увидели входящего в церковь архипастыря, величественного, стройного, особенно когда он облачился в светло-лиловую мантию. Какое-то невыразимое волнение чувств радости, надежды, народной гордости заиграло в душе каждого из нас. Каждый из нас как будто сам поднялся ростом, как будто вырос в чувстве собственного достоинства»1345.

От лица духовенства и всей вообще Литовской паствы преосв. Макария приветствовал первый викарий епархии Игнатий, епископ Брестский, который, между прочим, выразил радость и благодарность Св. Синоду, собором своим избравшему, и Государю Императору, утвердившему это избрание достойнейшего по сердцу и разуму преемника почившему митрополиту Иосифу в лице преосв. Макария. Этот последний приложился к Св. Престолу и св. мощам Виленских мучеников, поклонился гробу своего предшественника и, по выслушании обычного молитвословия и благословении всех, отправился в архиерейский дом.

Первые дни своего пребывания в Вильно преосв. Макарий посвятил всецело ближайшему ознакомлению с положением дел епархиального управления и со своими ближайшими помощниками по этому управлению, с духовенством и духовно-учебными заведениями Литовской епархии.

В первое же воскресение, 12 января 1869 года, преосв. Макарий совершил Божественную Литургию в Виленской Св.-Троицкой – монастырской и семинарской церкви. За литургией присутствовали представители высшей администрации края, во главе со своим начальником, и множество народа. При окончании литургии, преосв. Макарий произнес свое вступительное слово на текст: умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны (Еф.4:1). В этом слове, сказав, что высшее всех званий для человека-христианина есть звание православного и определив, что такое православие, преосв. Макарий призывал своих новых пасомых дорожить этим званием и хранить его. «Вам садил Господь», – заканчивал свое слово преосвященный, – «жить в таком крае, где много еще неправославных и даже иноверцев. Все они смотрят на вас, следят за вами. Покажите же им вашу веру православную от дел ваших (Иак.2:18), засвидетельствуйте достоинство её пред ними вашею жизнью... И если вы истинно утешили ее (православную отечественную церковь) своим возвращением к вере отцев, если уже много сделано вами и посреди вас для восстановления этой отеческой веры: то, согласитесь, далеко еще не все... Вперед же и вперед с Божиею помощью! Подвизайтесь неустанно добрым подвигом веры, возрастайте и укрепляйтесь более и более в своем исповедании: да процветет оно снова в стране вашей, это древлевселенское православие, как процветало здесь прежде, и как доселе процветает в других странах нашего возлюбленного отечества»1346.

Это слово вступительное, в котором преосв. Макарий наметил, хотя еще и не в совершенно определенных чертах, программу своей будущей архипастырской деятельности1347 в отношении к одной из важнейших сторон жизни Литовской епархии, произвело на слушателей сильное впечатление и понравилось всем. «Виленская публика», – писал один из очевидцев первого священнослужения преосв. Макария и слушателей его вступительного слова, – «в восхищений от своего нового архипастыря, высокопреосвященного Макария (бывшего архиепископа Харьковского). Своим служением, своею проповедью, своим обхождением он с первого раза уже привлек к себе сердца всех. 12 января, в воскресенье, высокопреосвященный Макарий служил первую обедню в большой церкви Виленского Св.-Троицкого монастыря. Стечение народа было необыкновенное: всем желательно было видеть владыку в его служении; все ожидали от него слова. И можем сказать, без преувеличений, что все были умилены до слез всем виденным и слышанным»1348.

Выразителями этих чувств всей Литовской паствы в отношении к своему новому архипастырю были в тот же день главный начальник северо-западного края А.Л. Потапов, городской голова и представитель Виленского учебного округа. Потапов, при прощании с преосв. Макарием, обратился к нему от лица всех, между прочим, с следующими, знаменательными в устах говорившего, словами: «Еще раз повторяю: мы счастливы вашим назначением, хотим назидаться и пользоваться вашими поучениями. В каждом вашем слове, в каждом взгляде вашем мы почерпаем уверенность и силу служить правде и процветанию православия»1349.

В следующее воскресенье 19 января, преосв. Макарий совершил Божественную Литургию в Виленском Пречистенском соборе, при чем пред молебном, по случаю пожертвования Государем Императором драгоценного образа Казанской Божией Матери Пречистенскому собору, произнес слово. В этом слове преосв. Макарий, указывая на достойный подражания пример Государя Императора, побуждал своих новых пасомых, чтобы они, каждый по мере своих сил и средств, кто чем может, содействовали восстановлению, поддержанию и украшению православных храмов в местном крае, потому что, говорил он, – «нужда в храмах православных, в их поддержании, обновлении, украшении, в снабжении их самыми необходимыми принадлежностями для богослужения, все еще здесь – нужда вопиющая, как ни много уже сделано для неё и доселе делается»1350.

Через два дня после того, 21 января, во вторник, преосв. Макарий посетил Мариинскую женскую общину, во вновь устроенной церкви, в которой сам читал акафист Покрову Пресвятые Богородицы, а затем внимательно осмотрел обитель и детский приют при ней. Это посещение его Мариинской обители имело заменить собою предположенное было сначала торжественное архиерейское служение 26 января, которое было затем отменено, по случаю скорого отъезда преосв. Макария в С.-Петербург для присутствия в Св. Синоде1351.

На другой день после того, 22 января, преосв. Макарий, действительно, выехал из Вильно в С.-Петербург, где его приезда ожидали в виду весьма важных дел, бывших тогда на рассмотрении Св. Синода1352.

Уезжая в С.-Петербург, преосв. Макарий поручил своему викарию, епископу Ковенскому Иосифу, иметь постоянное местопребывание в Вильно и иметь общий надзор за духовенством и ходом дел в епархии, окончательно решая следующие дела: 1) определение на места, перемещение и удаление причетников от мест; 2) определение и увольнение церковных старост и просфорен; 3) разрешение браков в известной степени родства, 4) все вообще консисторские журналы, составленные по 32 ст. устава дух. консистории, пересылая к нему только те журналы, или статьи этих журналов, которые покажутся ему особенно важными, или возбудят его недоумение и окончательное разрешение которых он затруднится принять на себя, а также пересылать все протоколы консистории, составленные по 2 ст. уст. дух. консистории, и все дела, без предварительного рассмотрения, но только с изложением справок, какие окажутся нужными: 1) об определении на места, перемещении и удалении от мест всех вообще священнослужителей по всей епархии и причетников, просфорен и церковных старост по г. Вильно. Из дел по духовно-учебному ведомству, по заведыванию семинарией и духовными училищами, преосв. Макарий все вообще текущие дела и общий надзор поручил тому же викарию, за исключением дел важнейших, которые должны были представляться на его утверждение1353.

Так совершилось вступление преосв. Макария в управление Литовской епархией, которое (управление) продолжалось затем десять лет и почти четыре месяца, составивших особый – Литовский – период в его жизни и деятельности. Это был самый замечательный период в жизни и деятельности преосв. Макария, благодаря тому, что, с одной стороны, будучи ежегодно вызываем для присутствования в Св. Синоде, он принимал в это время самое деятельное участие в высшем управлении русской церковью, а с другой стороны, период этот совпал со временем расцвета широких и важных реформ царствования Царя Освободителя, которые самым существенным образом коснулись и церковного управления и устройства. В бытность свою Литовским архиепископом, преосв. Макарий был председателем комиссий по пересмотру духовного суда, духовной цензуры, деятельным членом присутствия по обеспечению духовенства, комитета по преобразованию Академий, обозревал, по поручению Св. Синода, все ваши духовные академии, принимал самое живое участие в обсуждении греко-болгарского, румынского церковного, сектантско-раскольнического вопросов и др. Поэтому, в Литовском периоде жизни и деятельности преосв. Макария необходимо различать две совершенно особенные стороны: 1) деятельность его по управлению епархией и 2) деятельность его по участью в высшем управлении русской церковью.

К обозрению этого важнейшего периода в жизни и деятельности преосв. Макария мы теперь и переходим, при чем, во избежание естественной у всякого биографа, с любовью занимающегося изучением жизни известного исторического деятеля, склонности к преувеличениям и панегиризму, мы намерены основываться в своем рассказе и суждениях преимущественно, почти исключительно, на официальных документах, только в исключительных обстоятельствах, для необходимого восполнения документальных данных, пользуясь перепиской его, переданною в наше распоряжение вместе со всем весьма богатым частным архивом преосв. Макария.

II. Епархиальная деятельность преосв. Макария в Литве

1

Состояние Литовской епархии пред вступлением преосв. Макария в её управление. Воссоединение Литовских униатов. Неблагоприятные условия, тормозившие ход этого дела. Вопрос о новоприсоединенных в 1864/8 г.г. Печальное положение его ко времени вступления преосв. Макария в управление Литовской епархией. Другие недостатки в жизни епархии. Неосновательное суждение о деятельности преосв. Макария по управлению епархией. Ход дела о новоприсоединенных за время управления преосв. Макарием Литовской епархией. Воссоединение старообрядцев с православною церковью на правах единоверия.

Преосв. Макарий управлял Литовской епархией с 10 декабря 1868 по 8 апреля 1879 года, когда он был назначен митрополитом Московским. Прежде чем говорить об этом управлении, нам необходимо сказать несколько слов о том состоянии, в каком находилась Литовская епархия пред вступлением на кафедру её архиепископа Макария, так как этим состоянием её, – что вполне естественно, – в значительной степени обусловливался и самый характер деятельности по управлению ею преосв. Макария. Литовская епархия, учрежденная в 1840 году1354, образовалась преимущественно, почти исключительно, из бывших греко-униатов северо-западного края России, воссоединенных с православною церковью в 1839 году1355. Воссоединение это, как и всякое вообще массовое религиозное движение, хотя и было до известной степени подготовляемо, не сопровождалось однако же полным сознанием и убеждением воссоединявшихся с православною церковью в истинности и правоте того, что они делали. Винить в этом кого-бы то ни было, – правительство, духовенство, главных деятелей по воссоединению униатов 1839 года, – весьма несправедливо. Слишком продолжительно было пребывание древнеправославного населения северо-западного русского края в сетях унии, чрезвычайно тяжел был гнет со стороны римско-католиков на греко-униатов и необыкновенно тесно было сближение между римско-католицизмом и унией, установившееся к началу XIX века, чтобы можно было, как следует, подготовить такое важное, сложное церковно-общественное событие, как воссоединение полутора-миллионного униатского населения с православною церковью. Всякое историческое событие должно рассматривать, принимая во внимание предшествовавшие и сопутствовавшие ему условия. Между тем известны те политические условия, посреди которых подготовлялось и совершилось событие 1839 года. Если бы, разумеется, было дано более или менее значительное время и вместе с тем была предоставлена полная свобода действования главным участникам события 1839 года, то, быть может, воссоединение униатов в 1839 году сопровождалось большею правильностью, разумностью и сознательностью. На самом же деле происходило совершенно иначе. Воссоединение униатов, вследствие сильной политической и культурной борьбы, происходившей тогда в северо-западном крае России, разразившейся, между прочим, восстанием польским 1831 года, требовалось подготовлять незаметно от зорких и враждебных глаз представителей польско-католической культуры, до некоторой степени тайно. Некоторые готовы обвинять м. Иосифа Семашко за то, что он, будто бы, – «совершенно оставил в стороне простой народ в деле такой величайшей важности, как перемена исповедания веры и даже скрывал от него некоторое время самый факт воссоединения, из боязни возмущения»1356. Хотя такая характеристика плана, положенного м. Иосифом Семашко в основу всего процесса воссоединения униатов 1839 года, заключает в себе несомненное преувеличение и даже извращение1357, но тем не менее вполне верно то, что воссоединение униатов, совершившееся в 1839 году, оставляло желать многого.

Не должно забывать здесь особенно трех обстоятельств. С одной стороны, как введение унии Брестской в 1596 году, так и воссоединения униатов, начавшиеся со второй половины XVIII в., были только более или менее видными следствиями страшной, упорной борьбы, происходившей в течение многих веков между двумя культурами: православно-русской и католическо-польской. Но, с другой стороны, в то время как введение унии 1596 года было именно конечным результатом более чем двухвековой борьбы двух культур и усиленной римско-католической пропаганды в Западной России, воссоединение униатов в 1839 году было только одним из моментов этой борьбы, одним шагом вперед в борьбе православно-русской культуры с католическо-польской культурою, который был сделан первою едва только через 50 лет после присоединения северо-западного края к России. Наконец, тем то и превосходит неизмеримо воссоединение униатов, совершившееся в 1839 году, отторжение их от православной церкви, имевшее место в 1596 году, что тогда как первое было мирное, тихое, введенное незаметно, второе было насильственное. Сущность плана воссоединения униатов 1839 года, выработанного (плана) при главном участии м. Иосифа Семашко, в том именно и состояла, чтобы «искоренить постепенно и благоразумными мерами остававшиеся еще между униатами чуждые элементы, слить, таким образом, униатов с общею массою православные церкви и дать, может быть, единственный пример религиозного перерождения полутора миллиона народа без всяких резких мер, без всяких фанатических движений и, так сказать, без его ведома»1358.

Разумеется, что такой план, – «такая система» не могла быть осуществлена сразу. Для её полного осуществления требовались десятилетия (по крайней мере), и при том самой систематической, непрерывной, настойчивой и умелой деятельности, направленной к своей главной цели – религиозному перерождению народа. При такой системе, являлось вполне естественным, что первоначальные участники события 1839 года, в массе своей, воссоединялись с православною церковью без достаточного приготовления и без ясного сознания того, что они делали. Но важно было уже то, что они охотно, мирно и с любовью присоединялись к православной церкви. При правильном дальнейшем ходе воссоединительного процесса, можно было надеяться, что последующие поколения сделаются сознательными членами православной церкви. Сам м. Иосиф Семашко и другие деятели воссоединения униатов 1839 года возлагали главнейшую надежду в этом деле на школы, воспитание и образование подрастающего и будущих поколений в духе православной церкви и русской народности.

К сожалению, процесс «религиозного перерождения» нововоссоединенных униатов принял далеко не такое направление, какое предносилось уму участников события 1839 года. С одной стороны, ослабление энергии, сначала вследствие простого упадка физических сил, а потом (с 1856 г.) и совершенного нездоровья, в главном деятеле, м. Иосифе Семашко, и колебание, а иногда и совершенная перемена политики в деятельности главных представителей нашего правительства в северо-западном крае1359, а с другой стороны, усиленная противоправославная и противорусская агитация в крае, приведшая со временем к печальной развязке в виде польского бунта 1863 года, – все это и другое, взятое вместе, задержало и в сильной степени затормозило действительное воссоединение литовских униатов с православною церковью. Особенное упущение сделано было в том отношении, что весьма мало внимания было обращено на воспитание в православно-русском духе молодого поколения нововоссоединенных и на распространение в среде простого народа религиозно-нравственного просвещения в духе православной веры. С другой стороны, и латино-польская партия, в особенности католическое духовенство не останавливалось ни пред какими средствами для того, чтобы отклонить нововоссоединенных от православной церкви и обратить их уже не в унию, а прямо в католичество, или же в крайнем случае, сделать «упорствующими».

Под влиянием всех этих неблагоприятных условий, в конце 50-х и в начале 60-х годов XIX в. начались в пределах Литовской епархии совращения иногда целых приходов в латинство из среды воссоединенных в 1839 году униатов; а еще чаще можно было наблюдать такие печальные явления, что лица, считавшиеся православными, совершенно уклонялись от православной церкви и совершали для себя и для своей семьи все таинства и другие священнодействия по римско-католическому обряду и в латинских костелах.

Польское восстание 1863 года, с одной стороны, раскрыло во всей выразительности ненормальность положения православно-русского дела в северо-западном крае, а с другой – вызвало сильную реакцию в отношении русского правительства к атому краю. Наступила хорошо известная «муравьевская» эпоха, самым существенным образом коснувшаяся и положения православной церкви в крае. Под руководством гр. Муравьева (1 мая 1863 г. – 17 апреля 1865 г.) и его преемника Кауфмана (17 апреля 1865 г. – 9 октября 1866 г.), началось усиленное, стремительное, без сомнения, иногда переходившее границы умеренности, обрусение края. Власть гражданская действовала в полном согласии с православным духовенством, которое, впрочем, не имея у себя такого энергичного руководителя, каким был для гражданских чиновников гр. Муравьев, действовало довольно апатично, по выражению покойного проф. М.О. Кояловича1360. Началось усиленное возвращение прежде совратившихся в католичество и новое воссоединение их с православною церковью, которое совершалось, главным образом, благодаря энергии, усердию и содействию гражданской власти.

Само собою разумеется, что такое воссоединение, как совершавшееся не только без ясного понимания того, что делали воссоединявшиеся, но иногда и без их воли, было непрочно. Поэтому, как только с 1866 года, с назначением в северо-западный край нового генерал-губернатора в лице Потапова, наступила новая реакция в отношениях представителей нашего правительства к делу православно-русскому в крае, когда гражданская власть не только не шла рядом с духовною, но иногда и прямо отказывала этой последней в самом необходимом содействии – когда, словом, в северо-западном крае наступила т.н. «потаповская» эпоха, то недавно присоединенные к православной церкви начали или совращаться в латинство, или же с крайним упорством отказывались принимать таинства и соблюдать обряды православной церкви. Справедливость требует сказать, что это совращение одних и крайнее упорство других из среды обращенных в 1863–1866 г. поддерживалось не столько бездеятельностью православного духовенства и отсутствием поддержки этому последнему со стороны представителей гражданской власти, чем единственно некоторые желали бы объяснить это печальное явление, сколько усиленною тайною агитацией латино-польской партии, преимущественно фанатичного латинского духовенства. В своих речах, во время исповеди и при посещении домов совратившихся, в своих проповедях и произведениях подпольной литературы они распространяли в народе самые дикие и возмутительные идеи относительно православия. Но в то же время, желая быть совершено чистыми и правыми пред правительством, католические ксендзы иногда отказывались исполнять требы для совратившихся, тем самым поставляя их в крайне затруднительное положение, поселяя в народе недовольство властью и вообще смуту.

Для образца тех нелепых и возмутительных идей, какие распространялись путем подпольной литературы в среде русского населения северо-западного края с целью возбудить его против православия и вообще России, можем указать на две брошюры польские, появившиеся именно в рассматриваемое нами время. Одна из этих брошюр почти вся состояла из описания преследований католической веры русским правительством и, между прочим, внушала крестьянам: 1) никогда не являться на праздники, даваемые русским начальством, например, при освящении церквей и 2) не ходить в православные церкви. Отставшие от католичества должны перестать ходить в церковь, никаких тайн из рук попа не принимать, а если начальство спросит: «кто отговорил»? отвечать: «совесть мне не дает покоя; она меня грызет и беспрестанно говорит: «человече, погубил ты душу свою». На подговоры же ксендзов ни в каком случае показывать не следует».

Другая брошюра – повесть – была написана на тему спасения католиков от православия. В повести, между прочим, выводится на сцену русский поп, обратившийся недавно из унии в православие. Во время путешествия, он останавливается ночевать у одного поляка, который принимает его на ночлег единственно потому, что у него кучером был католик. Осушив доброе число рюмок водки, русский священник вступает в беседу с хозяином и рассказывает ему о всех заблуждениях русской веры. Но его рассказу, эта последняя изобретена Петром Великим и даже потеряла связь с христианством Востока. Эта вера есть, будто бы, не что иное, как культ царя. Русский священник, далее, горько жалуется на притеснения, какие терпит православное духовенство от гражданских чиновников и в заключение сознается, что если бы не нужда, жена и дети, то он давно бы перешел назад в унию, или даже в католичество1361.

Такими и подобными средствами поддерживалось то печальное состояние православной паствы Литовской епархии, по которому многие из её членов были только номинальными членами православной церкви, только числились в её списках, а иные совсем выходили из её состава, совращаясь в католичество.

В этом и заключалась самая характеристическая черта религиозно-нравственного состояния паствы, вверенной преосв. Макарию. Кроме того, были и другие недостатки в состоянии паствы и епархиального управления, которые требовали особенного внимания к себе со стороны нового архипастыря: существование раскольников, недостаточность храмов и неустройство в существовавших храмах, беспорядки в жизни монашествующего и белого духовенства, медленность консисторского делопроизводства, недостаточность школ и вообще образовательных средств для просвещения народа в духе православной церкви и т.п.

Преосв. Макарий в течение десятилетнего своего управления Литовской епархией трудился, по мере сил своих, для благоустройства церковной жизни в епархии вообще и в частности, для устранения вышеуказанных недостатков её. Прежде чем перейдем к подробному описанию этих трудов его, считаем необходимым сделать одну небольшую оговорку. В нашей церковно-исторической литературе высказано было совершенно неправильное суждение о деятельности преосв. Макария по управлению Литовской епархией. Если поверить этому суждению, то преосв. Макарий слишком мало уделял внимания и труда управлению епархией Литовской и, если и издавал целесообразные распоряжения по этой части, то не старался внимательно и строго наблюдать, насколько исполнялись эти распоряжения теми лицами, до которых они касались. Это зависело, будто бы, от того, что «в Литовской епархии преосв. Макарий являлся скорее гостем, чем хозяином (?). Полгода, а иногда и более он проживал в С.-Петербурге, по обязанности члена (?) Св. Синода исполняя в то же время и другие различные поручения, как-то: производство ревизий духовных академий, председательство в печальной памяти комитете по вопросу о реформе церковного суда и т.п., при чем все эти занятия отнимали у него очень много времени, которое он мог бы посвятить своей епархии. Проживая же летом в Вильно, он, естественно, желал воспользоваться летними каникулами как для отдыха от Петербургского сидения за работою, так и для своих ученых трудов по русской церковной истории, памятником которых явился IX том его истории, изображающий историю западно-русской, или литовской митрополии и возникновение церковной унии в Литве. Понятно, почему, будучи уже митрополитом Московским, почивший архипастырь вспоминали, с наилучшей стороны время своего служения в Вильно. Здесь ему удалось устроиться в своем вкусе, почти в совершенном уединении, в такой прекрасной местности, как Тринополь, загородная дача Литовских архиепископов. Богослужение совершаюсь им только по праздничным и воскресными, дням, и то не всегда, а для приема просителей было назначено только два часа с 10 до 12 и только в случаях особенностей важности с 5 до 6 ч. вечера»1362.

Если в этой характеристике, деятельности преосв. Макария по управлению Литовской епархией устранить выражения неудачные и, видимо, непродуманные, (напр., наименование преосв. Макария, как архиепископа Литовского, членом Св. Синода, сопоставление ревизии академий, которая требовала разъездив по разным городам России, и председательства в Комиссии по преобразованию духовного суда, что входило в общую сумму обычных занятий его по званию присутствующего в Св. Синоде., применение к личности епархиального архиерея таких неудачных выражений, как «хозяин» и «гость»), то мы получим характеристику или крайне субъективную и тенденциозную, или же, если автор не имел в данном случае никакой тенденции, то совершенно неосновательную и неправильную.

В самом деле, то совершенная правда, что преосв. Макарий, в бытность свою Литовским архиепископом, ежегодно вызывался в С.-Петербург для присутствовали в Св. Синоде, при чем он проводил вне епархии преимущественно зимние месяцы и только отчасти весенние и осенние1363; правда и то, что он, в бытность свою Литовским архиепископом, и не только живя в Вильно, но и находясь в С.-Петербурге, с великою любовью, чрезвычайным усердием и достойным удивления успехом, работал над продолжением своего бессмертного труда по истории русской церкви; правда и то, что преосв. Макарий, в бытность Литовским архиепископом, проводил летние месяцы на загородной архиерейской даче, принимая просителей с 10 до 12 ч. дня и в исключительных случаях вечером с 5 до 6 ч.; правда, наконец, и то, что он, будучи архиепископом Литовским, пользовался содействием своих викариев по управлению Литовской епархией. Но всего этого, по нашему мнению, совершенно недостаточно для того, чтобы со спокойною совестью взвести на почившего архипастыря такое тяжкое обвинение, как то, что он «мало занимался епархиальными делами».

Участие в высшем управлении русской церковью преосв. Макарий разделял со всеми нашими тоговременными иерархами, бывшими членами Св. Синода, или же вызывавшимися для присутствования в Св. Синоде, при чем достаточно просмотреть какое-либо официальное издание тоговременной духовной литературы, чтобы убедиться в том, что вызовы и увольнения из С.-Петербурга преосв. Макарий получал одновременно с митрополитами – Киевским Арсением и Московским Иннокентием.

Что касается ученых занятий преосв. Макария, то хотя они выразились не в одном только IX томе его истории, о чем у нас будет подробная речь впереди, но и в этом отношении преосв. Макарий не представляет какого- либо безусловного исключения в среде наших иерархов. Известно, что митрополит Московский Филарет (Дроздова,) еще в то время, когда он ежегодно участвовал в заседаниях Св. Синода (до 1842 года)1364, находил время для плодотворной учено-литературной деятельности и кроме того, исполнял массу всевозможных важных поручений высшего начальства, памятником которых служат его мнения и отзывы и которые в совокупности своей значительно превосходят ту массу поручений, какие приходилось исполнять преосв. Макарию. Что касается, наконец, до приемных часов и пользования помощью преосвященных викариев, то, хотя, по существу своему, эта ссылка заслуживала бы одной только улыбки, мы однако же можем указать на пример недавно скончавшегося Киевского м. Иоанникия, пользовавшегося славою образцового администратора: в последнем отношении он совершенно напоминает преосв. Макария.

Таким образом, на том же самом основании, на котором признают иные преосв. Макария архипастырем, – «мало занимавшимся епархиальными делами», – пришлось бы признать малодеятельными в отношении епархиального управления таких наших славных иерархов, как м. Филарет (Дроздов), м. Иннокентий (Вениаминов), м. Арсений (Москвин) и м. Иоанникий (Руднев), на что, разумеется, никто не решится.

К этому считаем нелишним прибавить, что, с одной стороны, преосв. Макарий, в бытность свою архиепископом Литовским, непрерывно и серьезно болел, как о том свидетельствуют его письма к своему брату, каковое состояние его здоровья, разумеется, не могло не отражаться, напр., на том, что он сравнительно редко ездил по епархии, не всегда совершал богослужение, когда желал; а с другой стороны, Литовская епархия ко времени вступления в управление ею преосв. Макария была сравнительно малочисленна1365, особенно по сопоставлению с такими епархиями, как Московская или Киевская. А между тем у преосв. Макария всегда было два помощника, в лице викариев, которые хотя и «менялись и при том нередко»1366, но за то имели другие преимущества на своей стороне, благодаря чему могли быть особенно полезными помощниками своему архиепископу. Викариями Литовской епархии, во время управления его преосв. Макарием, были следующие преосвященные: 1) Иосиф (Дроздов) епископ Ковенский, который был хиротонисан, из настоятелей Св.-Троцкого Виленского монастыри и ректоров Литовской духовной семинарии 14 сентября 1868 года, при чем пред тем он прослужил в должности ректора около 7 лет и «отличался неутомимою деятельностью»1367; викарием при преосв. Макарии он был 6 лет, до 7 декобря 1874 г., когда был назначен епископом Смоленским1368; 2) преосв. Евгений Шерешило, епископ сначала Брестский (1870–1875 г.), а потом Ковенский (1875–1877), хиротонисанный из настоятелей Св.-Троицкого Виленского монастыря и ректоров Литовской духовной семинарии 9 августа 1870., в каковой должности он оставался два года (1868–1870 г.)1369; 3) Владимир Никольский, епископ сначала Брестский (1875–1877 г.), потом Ковенский (1877–1881 г.)1370 и 4) Ианнуарий Попов, епископ Брестский (1877–1879 г.)1371. Таким образом, из трех главных помощников преосв. Макария но управлению Литовской епархией прослужили в должности викария: один (преосв. Евгений) – около 7 лет; другой (преосв. Иосиф) – около 6 лет и третий (преосв. Владимир) – около 4 лет, при чем всего на службе в Литовской епархии был из них – один (преосв. Иосиф) около 14 лет, другой (преосв. Евгений) – около 9 лет. После этого нам представляются совершенно немотивированными и несправедливыми следующие слова одного из новейших описателей деятельности преосв. Макария по управлению Литовской епархией: «весьма значительная же часть бремени по управлению Литовской епархией была возложена преосв. Макарием на его викариев, и особенно первого викария... Преосвященные викарии менялись и при том нередко (первых викариев переменилось три с 1869–79 г.1372, а с переменою их, изменялись и взгляды на положение дел по епархии, с которыми они, впрочем, и не всегда могли познакомиться надлежащим образом, за кратковременностью своего служения1373.

Вообще, по поводу приведенного нами отзыва о епархиальной деятельности преосв. Макария, как архиепископа Литовского, нам приходится еще раз повторить то, что раньше высказали мы по другому поводу, в рецензии на другое сочинение того же автора, отзыв которого теперь разбираем, именно, мы, русские, к сожалению, не можем и не умеем ценить своих исторических деятелей. И здесь невольно припоминается нам отзыв одного иностранного ученого, известного своими глубокими познаниями в области истории и, между прочим, истории русской церкви, слышанный нами непосредственно от него. Трудно указать, – говорил он, – другого западно-русского иерарха на протяжении минувшего XIX в., который бы так глубоко и верно понимал, охранял и поддерживал интересы православия в западной России, как знаменитый м. Макарий Булгаков. Он не ломал, не воевал против остатков унии, но незаметно приобщал бывших униатов к православной церкви, не смущаясь тем, что совершенно безнадежные элементы уходили на страну иную...

Впрочем, мы несколько уклонились в сторону и отступили от своего обычного приема – говорить не столько словами, сколько фактами. Пусть и на этот раз фактами говорят о том, насколько и как трудился преосв. Макарий по управлению Литовской епархией.

При самом вступлении в управление сею епархией, преосв. Макарий совершенно верно знал и ясно видел ту сторону в епархиальной жизни, на которую он должен был обратить свое главнейшее внимание. Об этом красноречиво свидетельствует его вступительное слово, в котором он, обращаясь к своей новой пастве, говорил, между прочим, следующее: «что то за православные, которые почти не знают православия, не носят его в своей душе и остаются чуждыми ему, как и оно им, – которые или не веруют в догматы православия, или веруют слабо, или понимают и истолковывают их по своему? Какие это чада православной церкви, которые относятся к своему исповеданию безучастно и безразлично, ставят его наравне со всеми другими христианскими исповеданиями и даже, пожалуй, со всеми верованиями не-христианскими? В праве ли называться православными те христиане, которые как бы стыдятся своего православия, скрывают его от других и если не в душе, то во внешней деятельности как бы отвергаются его... На вас с нежнейшею любовью взирает постоянно и она – общая духовная мать, церковь отечественная... И если вы истинно утешили ее своим возвращением к вере отцев, если уже много сделано вами и посреди вас для восстановления этой отеческой веры: то, согласитесь, далеко еще не все»1374...

Во время краткого посещения своей новой епархии, в январе 1869 г., преосв. Макарий путем непосредственных бесед, или же из письменных донесений от своих ближайших сотрудников по епархиальному управлению, мог еще ближе познакомиться с тем печальным явлением в религиозно-нравственной жизни своей паствы, на которое он прикровенно, но для лиц, знакомых с делом, очень ясно указал в своем вступительном слове, т.е. со слабым усвоением начал православия одними из нововоссоединенных в 1864–1866 г.г. униатов, и с упорным уклонением от православной церкви других из них.

Среди многих донесений подобного рода останавливает на себе внимание докладная записка, представленная преосв. Макарию 17 января 1869 г. и.д. Шумского благочинного священником Иоанном Шверубовичем. В этой записке, правда, изображается положение дела с нововоссоединенными только некоторых приходов Шумского благочиния Виленского уезда, но в то же самое время она характеризует и положение дела во всей Литовской епархии, так как вдали от центра епархиального могло быть (и, действительно, было) не лучше, но хуже.

Присоединение к православию в приходах Шумского благочиния, по словам автора записки, началось в 1865 году и главным образом совершилось в 1866 году. В то время гражданские власти весьма много содействовали присоединению и даже были главными двигателями его. Бывшее и настоящее духовенство делали все, что только можно было делать, т.е. внушали, убеждали в истинности и правоте православно-кафолического исповедания, со всею теплотой пастырской любви относились к воссоединенным и укрепляли в них надежду на возвещаемые властями особенную защиту и покровительство, что необходимо нужно было, так как воссоединенные, примиряясь с духом и истинами православия, боялись большинства, а тогда еще всех пребывавших в латинстве присных и соседей, родных и кровных, которые всевозможно были возбуждаемы и фанатизируемы противниками православия – ксендзами и поляками. Защита, покровительство и охранение присоединенных были вначале оказываемы властями со всем усердием, с присоединением для первых разных милостей и облегчений, а также убеждения в том, что в непродолжительном времени все будут православными.

При таких условиях, присоединение в 1866 г. шло быстро и командированные для того духовные лица ревностно трудились над утверждением оного посредством убеждения в истинах веры и необходимости причащения св. тайн, в чем и успевали.

Но так как при изложенных условиях присоединенные в 1866 г. и после того ожидали и весьма желали, чтобы, сколько возможно, все были православными, то очень многие отцы добровольно и охотно изъявляли желание и просили о внесении в подписки и приходские списки своих семейств, а между тем, осматриваясь вокруг себя и выжидая желанного переворота, т.е. чтобы все были православными, они уклонялись и сами и их семейства от принятия исповеди и св. причастия у православных священников и, не смотря на все старания духовенства о конечном утверждении присоединенных в православии, они в значительном числе стали отказываться от исповеди и св. причастия, ожидая общего присоединения к православной церкви. Между тем последовавшие со второй половины 1866 г. и в 1867 г. перемены в начальствующих лицах и во взгляде их на дело присоединения, при неисполнении обещанных прежде милостей, помощи и поддержки, сделали то, что как сами нововоссоединенные, так еще более их семейства стали упорно и решительно отказываться, как и ныне отказываются, от присоединения, не придавая особенной важности данным ими прежде церковной присяге и подпискам. Начавшиеся затем с 1867 г. несчастные подстрекательства и безнаказанные преследования православных оставшимися в латинстве сожителями, нафанатизированными ксендзами, еще более укрепили их решимость отказываться от православия и в совращении искать примирения и благорасположения непримиримых гонителей – римско-католиков.

При таких прискорбных обстоятельствах, обязанные присягою и подписками православные совершенно отступили от православной церкви и продолжают только исповедоваться и причащаться у ксендзов и у них же крестят детей, что делают даже и такие отцы, которые остаются верными православной церкви, но вынуждены терпеть неразумное упорство и самовольство оставшихся в латинстве жен – католичек, фанатизируемых ксендзами и поощряемых равнодушием власти.

Вследствие такого печального положения дел с нововоссоединенными, в Быстрицком приходе Виленского уезда из 850 душ обоего пола 370 не бывали у исповеди и св. причастия и 6 младенцев не были крещены, в Островецком – из 700 душ обоего пола более 500 чел. не бывали у исповеди и св. причащения и 7 млад, не были крещены, в Шумском из 660 присоединенных более 300 чел. не исповедовались и не приобщались и более 20 детей оставались некрещенными, в Руднинском – из 605 душ обоего пола около 300 чел. уклонялись от исповеди и св. причастия и 20 младенцев оставались некрещенными, в Рудоминском приходе из 300 присоединенных более 180 чел. не исповедовались и не приобщались св. тайн и 2 младенца остались некрещенными.

Словом, заключал свою записку священник Шверубович, соображая начало и ход присоединения 1866 г., когда гражданские власти поддерживали присоединение и покровительствовали воссоединенным, и принимая во внимание последовавшее с 1867 г. безучастие и равнодушие властей даже в тех случаях, когда следует оказывать справедливую защиту и законное покровительство гонимым православным, нельзя не подивиться милости и благости Божией, при которых лишь только и держится православие среди нововоссоединенных. Спешно, без надлежаще-нужного внутреннего убеждения, утверждения и просвещения в православии совершенное в 1865–66 г. воссоединение могло бы совершенно остаться бесследным, при открывшихся с 1867 г. несочувствии и равнодушии властей к этому делу, если бы не было поддержано ревностным, бескорыстным, прямодушно-полезным и даже благотворительным отношением и служением православного духовенства. От большинства римско-католиков, всегда враждебного, и в последнее время еще более раздраженного латинского духовенства и оставшегося вблизи закрытых костелов православные лишь только то и слышат, что время православия уже прошло, что бывший начальник края фон-Кауфман и князь Хованский удалены за него, что, поэтому, опять следует возвратиться в латинство, что теперь никто не поддерживает, не защищает православия и православных, что теперь следует изгонять и преследовать русских (так называют римско-католики православных), и, словом, соблазн и тяжелое положение нововоссоединенных в обществе смущали и смущают даже самых надежных и убежденных, особенно когда эти последние, видимо, заметили и убедились, что все оказывавшие им опеку, заступничество и помощь, при воссоединении, отшатнулись от них и отказались быть их друзьями и руководителями. Православное духовенство, при вкорененном веками враждебном настроении к нему со стороны крестьян-латинян, не вдруг может снискать доверие, любовь и искреннее к себе обращение, а потому это духовенство подобным поворотом дел чрезвычайно смущено и не может не сокрушаться духом; хотя же оно, можно сказать, благополучно пережило время перелома, т.е. когда власть гражданская от всевозможного усердия и содействия в деле православия обратилась в совершенно противоположную крайность, стала относиться безучастно и апатично к делу православия, однако же духовенство православное ожидает и желало бы видеть в гражданской власти поддержку для себя в достижении желательного обращения упорных, а также хотя самую необходимую заботливость о православных, т.е. ограждение последних от враждебных и злонамеренных подстрекателей и гонителей – ближних и посторонних, светских и духовных.

Записка заканчивалась просьбою о том, чтобы преосв. Макарий расположил гражданскую власть к содействию зависящими от неё законными мерами ею же начатому и после совершенно оставленному делу православия в Виленском уезде, именно в следующем: 1) защищала бы воссоединенных, яко овец, посреди волков живущих; 2) запретила бы и не допускала бы латинскому духовенству г. Вильно (особенно костелов «всех святых» и «св. Яна») и смежным с православными приходами приходским ксендзам костелов: Лавиришского, Буйвидского, Ворнянского, Гервятского, Сольского, Муровиной Ошмянки, Таборишского и Тургельского преподавать духовные требы воссоединенным прихожанам православным, и, наконец, 3) обратить внимание на состояние церквей и обеспечение причтов новооткрытых приходов, большею частью находившихся в весьма плохом состоянии»1375.

Преосв. Макарий одновременно с этою, изложенною нами, запиской священника Шверубовича, получил множество и других подобных докладов, на основании которых он мог составить совершенно ясное представление о том печальном положении, в каком находилась его паства, особенно нововоссоединенные в 1864–66 г.г. со стороны их религиозно-нравственного настроения.

Поэтому, уезжая из Вильно в С.-Петербург, после своего вступления в управление епархией, преосв. Макарий, видимо, поручил своему викарию, преосв. Иосифу, епископу Ковенскому, иметь особенное наблюдение за нововоссоединенными и обращать особенное внимание на всякие дела о них. Об этом совершенно ясно говорят письма преосв. Иосифа к архиеп. Макарию, которому он обязательно каждую неделю, а иногда и чаще того, подробно доносил о состоянии епархии, между прочим, и о положении дела с новоприсоединенными.

Так, напр., 13 февраля 1869 года он доносил преосв. Макарию следующее: «поступают донесения и жалобы, что новоприсоединенным нет защиты со стороны гражданских властей против оскорблений и обид от фанатизма латинян. Из моих наблюдений в этом отношении, действительно, оказывается, что теперь как-то стыдятся покровительства православным и православию, чтобы не потерять в мнении. Консистория вскоре должна представить об этом вашему высокопреосвященству. Между тем не худо бы коснуться этого предмета и в разговоре с А.Л. Потаповым, который 14 февраля выезжает в С.-Петербург. Вообще веротерпимость нарушается, ибо не оказывается защиты вероисповеданию не только свободно-терпимому, но и господствующему; нарушается тем паче таким отношением к православию коренной закон, по которому православная вера в империи есть господствующая и защищать ее, начиная от венценосного сына Св. Церкви, должны все власти государственные; нарушается этот закон, когда в отношениях к православию и латинству трактуют их равными, равноправными, ставят на одну доску. Немало есть случаев, когда принявшие православие бобыли доселе не наделены землею, хотя есть высочайшая воля и распоряжения г.г. главных начальников края о наделении таковых землею, тогда как наделяются и наделены землею бобыли из раскольников, даже из католиков. По моему мнению, существеннейшее дело в нашей стране есть церковное; но это-то игнорируют, хотя, кажется, и сознают»1376.

Таким образом, преосв. Макарий летом 1869 г. из С.-Петербурга возвратился в епархию, имея еще более ясное представление о положении дела с новоприсоединенными к православной церкви в Литовской епархии. Понимая всю серьезность этого дела, преосв. Макарий обратил на него все свое внимание во время ревизии церквей, произведенной им летом 1869 года. С наблюдениями преосв. Макария, сделанными во время этой ревизии1377, мы можем познакомиться по отчету его Св. Синоду о состоянии епархии за 1869 г. «Во время летнего пребывания моего в епархии я дважды отправлялся для обозрения её в некоторых частях её», – доносил преосв. Макарий Св. Синоду. «От 25 по 29 июня включительно я осмотрел те по преимуществу церкви Виленской губернии, в приходах которой все или большинство прихожан – новоприсоединенные к православной церкви... К крайнему прискорбию, по исповедным ведомостям, представленным епархиальному начальству, и по донесениям благочинных, число если не вовсе отступивших от православной церкви, то явно уклоняющихся от исполнения православных обрядов и даже от принятия таинств более чем вдвое превышает за истекший 1869 г. число всех, присоединившихся в этом году к православной церкви. Я уже рапортовал в декабре минувшего года Св. Синоду, что многие из новоприсоединенных обратились ко мне по одиночке с прошениями о дозволении им оставаться, или точнее возвратиться в латинство, на том, будто бы, основании, что за них, без их на то согласия, давали подписки о присоединении к православию главы семейств, или старшие члены. Замечательно в этом обстоятельстве то, что эти лица, быв присоединены к православной церкви и перечислены в православные приходские списки в 1865–66 г.г., в большинстве молчали доселе в течение 2–3 лет и только с конца 1868 стали один за другим подавать вышеозначенные прошения. А еще замечательнее то, что подающих прошения незначительное меньшинство, масса же и в том числе множество давших законные подписки о своем желании присоединиться к православию упрямо уклоняются от общения с православною церковью и её пастырями и таковое прискорбное движение обнаружилось и более и более усиливается лишь в последние два года. Пораженный этим печальным явлением, с которым особенно ясно пришлось мне ознакомиться во время обозрения мною епархий, каковое я направил именно по преимуществу на приходы, где много новоприсоединенных, я тщательно разузнавал и расспрашивал о причинах его. По единогласному свидетельству благочинных и приходских священников, одною из главных причин такого истинно безотрадного явления служит далеко не сочувственное, по-видимому, отношение к делу поддержания православия в означенных приходах ближайших к народу властей, сильно действующее во вред делу на умы новоприсоединившихся. Гораздо больше внимания и вежливости оказывается некоторыми из названных властей латинскому духовенству, нежели православному, а в иных случаях бывает и прямо небрежное обращение с православными священниками, так что последние выражали опасение даже за свою личную безопасность от оскорбления и ругательств со стороны искусственно фанатизированных крестьян-латинян, которые легко могут увлекаться примерами. Те из присоединившихся к православию, которые остаются твердыми в своем, однажды принятом, решении быть православными, или которые пока колеблются и смущаются, весьма часто подвергаются от окружающих их латинян оскорблениям и насмешкам, будто они-де, т.е. обратившиеся в православие, обманулись в своих расчётах на особенное покровительство со стороны гражданских властей, доказательством чего служит то, что при назначениях, напр., в сельские должности не оказывают им никакого предпочтения, а как бы даже нарочно устраняют их в этом случае, а еще более – перевод сельских управлений в одном Виленском уезде из 4 селений, жители коих обратились к православию, в приходы латинские, без особой яко-бы в том надобности. При таких условиях, одно православное духовенство своими только духовными средствами не имеет возможности удержать в православии всех, недавно присоединившихся к нему из латинства, так как многие из них вовсе не приходят в церковь, не впускают священников в свои жилища и всячески уклоняются от сношения с православными пастырями и от их пастырских наставлений. Как самое присоединение этих христиан к православной церкви совершено не одним православным духовенством силою его проповеди, а, надобно сознаться, преимущественно при содействии гражданской власти, так и удержание их в православии, по крайней мере, до полного утверждения их в нем, может и должно совершаться духовенством при содействии же гражданской власти.

Нельзя не обратить, наконец, внимания и на то, что вышеописанное зло гнездится главным образом вблизи г. Вильно, в его уезде, а вмешательство в требоисправления новоприсоединенных к православию совершается, по признанию священников, латинским духовенством даже г. Вильно.

Опечаленный всем этим я, тотчас же по обозрении епархии, счел необходимым сообщить о всем, мною замеченном и слышанном г. Виленскому генерал-губернатору, начальнику северо-западного края, который отзывом своим от 17 сентября просил меня сообщить подробно факты на все вышеприведенное, каковые и были мною сообщены в отзыве моем от б октября. В ответ на сей последний отзыв мой г. генерал-губернатор А.Л. Потапов уведомил меня, что им сделано предложение г.г. губернаторам обратить серьезное внимание на указанные мною обстоятельства»1378.

Таким образом, дело утверждения новоприсоединенных и удержания их в ограде православной церкви преосв. Макарий отнюдь не возлагал всецело на одну только гражданскую администрацию; он желал и домогался только законного содействия её этому делу1379. Самое же утверждение и удержание новоприсоединенных в православной церкви он считал обязанностью духовенства. Он принимал все необходимые меры к тому, чтобы возбудить в духовенстве энергию в отношении к этому столь важному делу и устранить неблагоприятные условия, затруднявшие пастырскую деятельность его. Как видно из того же отчета его о состоянии Литовской епархии за 1869 г., он, но окончании ревизии церквей, сделал распоряжение чрез консисторию 21 октября 1869 г. о том, чтобы «священники проживали при своих церквях», – чтобы «в сельских церквях утреня совершалась не с вечера, а утром», – «диаконы держали себя в церкви благоговейно и чинно и не относились с пренебрежением к святыне, что могло подавать соблазн прихожанам», – наконец, чтобы «духовенство неопустительно проповедовало слово Божие»1380.

Кроме того, преосв. Макарий принимал меры к уничтожению таких обыкновений в среде православного населения и даже духовенства Литовской епархии, которые носили явно латино-униатский характер и сохранялись, как пережиток, от времени господства унии в крае. Так, 21 октября 1869 г. преосв. Макарий дал следующее предложение Литовской духовной консистории: «до сведения моего дошло, что в среде коренных прихожан Литовской епархии, даже в семействах священно-церковно-служительских, до настоящего времени есть еще лица, преимущественно женского пола, носящие имена латинских святых. Это допускалось во времена унии. Но с воссоединением униатов с православною церковью, употребление имен латинских при крещении младенцев по православному обряду не должно иметь места. Относя означенное упущение к крайней небрежности некоторых священников, а также надзирающих за ними благочинных, предлагаю консистории: 1) подтвердить вновь строжайше духовенству, чтобы при крещении младенцев не были даваемы им латинские имена ни в каком случае; 2) благочинным поставить в непременную обязанность, при ревизии метрических книг, обращать на этот предмет особенное внимание; 3) то же делать и самой консистории, при ежегодном поступлении в нее от церквей метрических книг; 4) при всех подобных случаях, делать надлежащие распоряжения о замене несвойственных латинских имен – православными; и 5) навести справку и о лицах в среде самого духовенства, носящих доселе латинские имена, и затем войти в соображение о переименовании их именами православными»1381.

Такая именно точка зрения на дело удержания новоприсоединенных 1864–66 г. г. в православной церкви совершенно ясно проводится и в «замечательной переписке»1382 преосв. Макария с генерал-губернатором Потаповым, о которой упоминает первый из них в своем отчете Св. Синоду о состоянии епархии за 1869 г. Мы позволяем себе несколько подробнее остановиться на этой переписке, сущность которой весьма кратко и обще изложена преосв. Макарием в вышеприведенной нами выдержке из его отчета Св. Синоду, именно потому, что эта переписка подает повод некоторым неправильно, по нашему мнению, понимать характер отношения к такому важному предмету, как удержание новоприсоединенных в недрах православной церкви, со стороны преосв. Макария, который, будто бы, – «требовал вторжения власти светской в область духовно-идейную»1383.

В конце своего отношения (отзыва) к генерал-губернатору от 4 сентября 1869 г. преосв. Макарий просил Потапова сделать свое распоряжение о том, чтобы 1) все гражданские власти, особенно в приходах с новоприсоединёнными, оказывали должное внимание и уважение к православному духовенству и всем его просьбам о законном содействии, в чем потребуется., ограждали и поддерживали подобающее уважение к нему и со стороны латинского духовенства, а для того сами первые показывали сочувственное отношение и отнюдь не обнаруживали, по крайней мер, явного предпочтения ему духовенства латинского, 2) чтобы эти власти усерднее и энергичнее действовали в вопросах и хлопотах духовенства об устройстве и украшении церквей, устройстве и починке причтовых домов, отводе причтам земель, особенно в означенных приходах ни в каком случае не откладывали, будто с намерением, на неопределенное время удовлетворения просьб по упомянутым предметам; 3) при всяком удобном случае разъясняли народу всю нелепость слухов о каком-то повороте, будто бы, правительства в пользу латинства, в пользу свободных или произвольных переходов из православной церкви в латинскую, имея в виду, что одному православному духовенству, как стороне заинтересованной в деле, простой народ, еще не утвердившийся в православии, в этом деле доверят не может; 4) строго преследовали насмешки и ругательства над новоприсоединенными к православию со стороны преобладающего латинского населения и оказывали им, по крайней мере, справедливость, если не предпочтение при назначениях на общественные должности, в разных льготах и т.п. и 5) наконец, быстро, энергично и, конечно, беспристрастно исследовались, кем должно, случаи совращения в латинство и требоисправления латинским духовенством в семействах православных крестьян и немедленно применялись к этим случаям во всей точности требования законов».

В своем ответе на эту просьбу не о вмешательстве светской власти в пастырскую деятельность духовенства, а только, как видим, о законном содействии сей власти духовенству, необходимо обусловленном особыми нуждами края, генерал-губернатор Потапов 17 сентября 1869 год, со своей стороны, просил преосв. Макария сообщит ему факты в доказательство всех обвинений против гражданской власти и обещал, по получении сих сведений, принять необходимые меры к устранению ненормального отношения светской администрации края к положению православия, но при этом, в одном месте, делал следующее любопытное замечание, совершенно не соответствовавшее просьбе преосв. Макария: «доставление к священникам для беседы и увещания лиц, только не отличающихся особенным усердием к делу веры – не разрешается законом, и жалобы священников по подобным предметам должны быть удовлетворяемы, по моему мнению, только в тех случаях, когда это относится к явному уклонению от общения с церковью, т.е. когда уклонение это рассматривается как преступление и преследуется законом, и если вашему высокопреосвященству известны случаи неисполнения гражданскими властями законных требований духовенства в подобного рода делах, то я покорнейше прошу сообщит мне об них для соответственных с моей стороны распоряжений».

Хотя все вообще отношение генерал-губернатора к преосв. Макарию от 17 сентября 1869 года, проникнутое от начала до конца недоверием к просьбе и словам епархиального архиерея, и, в частности, вышеприведенная нами выдержка имели характер вызывающего оскорбления, однако же преосв. Макарий совершенно спокойно отвечал ему отношением от 6 октября того же года. Здесь преосв. Макарий с большою обстоятельностью и подробно сообщал факты, на которых основывал свое прежнее обращение к гражданской власти за содействием и, между прочим, в заключение писал, очевидно, в ответ на вышеприведенный нами вызов генерал-губернатора следующее: «если губернское начальство должно оказывать всякое вспомоществование посланным от духовного начальства проповедникам слова Божия между неверными (т. XIV, ст. 99 уст. о предупр. и прес. прест.), то тем более духовенство в праве ожидать содействия от гражданских властей в деле удержания обращенных в православие в исполнении ими долга и в борьбе с тайными подстрекательствами со стороны неизвестных открыто лиц, внушающих, очевидно, крестьянам мысль о безнаказанности уклонения от православия, без чего решительно невозможно было бы столь явное их отречение от сделанного недавно ими шага. И что в губерниях с сплошным православным населением может быть рассматриваемо, как простая холодность к вере и церкви с её обрядами и таинствами, то здесь почти несомненно должно считаться преступным отступлением от православия, вина которого облегчается для уклоняющихся их невежественностью, доступною влиянию подстрекательств!»1384.

Этим и закончился печальный эпизод разногласия между представителями высшей церковной и гражданской власти в крае по вопросу о новоприсоединенных в Литовской епархии. Из него с совершенною очевидностью ясно, что преосв. Макарий отнюдь не желал и не требовал вмешательства светской власти в духовно-идейную область, а только искал её содействия духовенству в удержании недавно и поспешно присоединенных в недра православия, – содействия, обусловленного глухою борьбой между православием и католичеством в крае. Особенности Литовского края делали заботы об охранении интересов православия в крае делом не только церковным, но и государственным по преимуществу. Такое свое воззрение на этот важный предмет преосв. Макарий совершенно ясно и определенно высказал впоследствии, с переменою отношений гражданской власти края к вопросу о новоприсоединенных 1864–67 г. г.

О положении этого дела в конце 1869 г. и в самом конце 1870 г. мы, к сожалению, не имеем точных сведений. Только из письма преосв. Иосифа к архиеп. Макарию от 21 ноября 1869 г. видно, что в это время в Литовской консистории производилось дело об уклоняющихся от православия, при чем это дело спешили окончить и требовали дополнительных сведений от Шумского благочинного1385. На основании доклада консистории, преосв. Макарий тогда же представлял св. Синоду об увеличении в епархии просьб от новоприсоединенных, с жалобами на неправильное, будто бы, зачисление их в православные списки. Св. Синод ответил ему на это указом 23 апреля 1870 г., что расследование подобных просьб и жалоб составляет обязанность гражданской власти, при участии которой совершилось обращение новоприсоединенных к православной церкви1386.

С начала 1870 г. еще более усилилась тайная латино-польская пропаганда, имевшая в виду, между прочим, поддержать упорство среди новоприсоединенных. Успехам этой пропаганды немало содействовали тоговременные события, особенно Ватиканский собор в Риме и франко-прусская война, которые латино-польскими агитаторами истолковывались в смысле торжества католичества над православием. Об этом прямо говорит и преосв. Макарий в своем отчете Св. Синоду о состоянии Литовской епархии за 1870 г.

«Дело присоединения к православной церкви иноверцев» – читаем здесь, – «по преимуществу из римско-католиков, не без успеха продолжалось и в истекшем году. Кроме, присоединившихся до 800 душ обоего пола, почти столько же выдали подписки на воспитание детей в православной вере, при вступлении в браки с православными. Но, к крайнему сожалению, еще весьма значительное число из новоприсоединившихся в 1865, 1866 и 1867 г. г., под продолжающимся на них влиянием скрытой латино-польской пропаганды, не гнушающейся распространением для своих целей самых нелепых слухов, особенно в первой половине, года при вестях о римском соборе и о войне Франции против Пруссии, будто бы, за дело же Рима, продолжают упорствовать в отчуждении от православной церкви, её таинств и обрядов. Прошений к епархиальному начальству о дозволении исповедовать латинство поступило до 30 от присоединившихся, из них 2 чрез Св. Синод. Число же уклоняющихся от церкви все еще свыше 3500 душ»1387.

При обозрении церквей Литовской епархии в 1870 и 1871 г. г. как сам преосв. Макарий, так и викарии, по его указанию, обращали особенное внимание на религиозно нравственное настроение нововоссоединенных с православною церковью, а также и на искоренение следов католичества и унии в жизни православной паствы1388.

Дело с новоприсоединенными по прежнему оставалось в крайне неопределенном и печальном положении. С этим подробно знакомит на, сам преосв. Макарий в отчете Св. Синоду о состоянии Литовской епархии за 1871 г. «Что касается новоприсоединившихся после последнего польского мятежа и в особенности в 1866 и 1867 г. г.» – писал он здесь, – «то почти все те из них, которые в 1869 и 1870 г. г. уклонялись от православной церкви, остались в том же положении и в истекшем году. Немногие из них искренно расстались с искусственно поддерживаемым упорством и возвратились к послушанию церкви. Почти то же остается число, в тех же приходах и в том же выжидательном положении уклончивости от православных таинств и обрядов и тайного исполнения их в латинской церкви, что и в прежних годах. Чем окончательно разрешится положение, невозможно предвидеть и определить. Из переписки епархиального начальства с гражданским видно пока лишь то, что в гражданском ведомстве также ведется немало дел по просьбам тех или других из присоединившихся о дозволении им вновь исповедовать латинство, при чем гражданское начальство каждый раз спрашивает консисторию, был ли совершен обряд присоединения над теми или другими лицами, или дело ограничилось лишь дачею подписок на присоединение, и затем с участием, или без участия гражданской власти была взята именно та или другая подписка, ибо гражданскому начальству сообщен при подлежащих случаях указ Св. Синода от 23 апреля 1870 г. о том, что дело гражданского начальства – разбирать претензии о неправильном, будто бы, внесении тех или других лиц в подписки их отцов и глав семейств на присоединение к православной церкви, так как и самые подписки отбирались при содействии гражданских властей. Сведений о том, освобожден ли кто-нибудь гражданским начальством от обязательства, данного в подписках на присоединение к православию, пока не имеется у епархиального начальства.

Если бы православная паства в приходах, где много новоприсоединенных (а есть приходы, состоящие исключительно из новоприсоединенных в 1866–67 г. г.) могла быть совершенно изолирована от латино-польского влияния, то от вполне гласного объявления всем желающим возвратиться в латинство и освободиться от данных так или иначе обязательств присоединиться к православной церкви, что они могут сделать это, когда угодно и совершенно свободно, православная паства, можно полагать, решительно не потерпела бы утраты большей, чем терпит ныне, а от нареканий в притеснениях свободы вероисповедной православное правительство освободилось бы совершенно. Но при не ограничиваемом почти влиянии ксендзов и их пособников (чем оканчиваются дела о явном вмешательстве ксендзов в требоисправления православных, епархиальному начальству неизвестно), такая мера, пожалуй, могла бы повести к необходимости закрытия некоторых, по крайней мере, православных приходов, ибо, несомненно, такая мера полной веротерпимости и свободы вероисповедания тотчас жe была бы перетолкована ксендзами доверчивому народу, как знак слабости православной церкви, или даже правительства, или как знак желания правительства поддержать и возвысить латинство и т.п. Вот почему разрешение настоящего странного положения нескольких сотен и даже тысяч (свыше 3000 душ уклоняются от исповеди и др. таинств, как видно из рапортов благочинных) новоприсоединившихся представляется затруднительным. Крайне прискорбно, но тем не менее справедливо будет сказать, что в настоящем положении дело далеко не всецело зависит от религиозных убеждений и привычек самих то присоединившихся, то желающих опять возвратиться в латинство. Вот, между прочим, один из многих, опровергающих это, факт, прописанный в рапорте Новоалександровского благочинного: крестьяне деревни Венусова, Антоленгского прихода, которые в начале 40-х годов присоединились к православной церкви и более 20 лет исполняли все христианские обязанности в православной церкви, пред польским мятежом 1863 г. перестали посещать свою приходскую церковь и бывают у исповеди и детей своих крестят по латинскому обряду, обманывая ксендзов и показывая детей, привозимых для крещения, происходящими от католиков. Дело об этом тянется, а уклонившиеся, в ожидании решения его, и слышать не хотят увещаний местного священника.

О настроении в то иди другое время новоприсоединенных и присоединившихся отчасти свидетельствует такое или другое число просьб об оставлении в католичестве. В истекшем году таковых в Св. Синод было подано 5 от 12 лиц, на имя епархиального начальства до 35 от 170 лиц, против 1870 г. на 10 процентов. А если считать и просьбы, поступившие к гражданской власти, каковых в 1871 г., по-видимому, было значительно более прежнего, то процент увеличения числа просьб окажется гораздо больше.

Большинство просьб основывается на том, что просители, помимо, будто бы, их воли были в 1866–67 г. г. записаны в списки православных, с исключением из списков римско-католических и запрещением латинским ксендзам преподавать им таинства по латинскому обряду (при чем если и отбирались от перечисляемых подписки. – что не всегда было, – не было совершено над многими обряда присоединения). Такое перечисление совершалось вследствие распоряжения бывших генерал-губернаторов: покойного графа Муравьева и Кауфмана, при чем комиссиям из духовенства православного и латинского и гражданских (полицейских, жандармских и воинских начальников) чиновников и низших чинов поручено было обратить внимание на всех тех, которые, по действующим законам, по происхождению от униатов и особенно от смешанных браков, должны принадлежать к православной церкви, но дотоле от сего уклонялись. Так возникло это затруднительное дело о нескольких сотнях лиц, из которых значительная часть первоначально подчинялась вышеизложенному распоряжению и которые все молчали в 1866–68 г. г.. а с 1869 г. стали вовсе уклоняться от православной церкви и её таинств и в постепенно возрастающем числе стали заявлять просьбы об отчислении их обратно в латинство.

В изложенном деле колебания и бесповоротного, по видимому, уклонения новоприсоединенных от православной церкви, очевидно, нельзя усматривать ни чрезвычайной нравственной влиятельности латинского духовенства, как некоторым кажется, ни особенной слабости, будто бы, нравственного влияния духовенства православного . Ошибочная мера, в которой мало повинно было, по крайней мере, в инициативе, православное духовенство и всякую ответственность за которую, как ненадежную и даже отчасти несогласную с Высочайшим повелением о разбирательстве прихожан вслед за воссоединением унии, каковое разбирательство должно было совершиться один раз навсегда и впредь не возобновляться, как известно, отклонил от себя покойный м. Иосиф, – оказалась тем более ошибочною, что и сама гражданская власть впоследствии отклонилась от всякой поддержки её, так что вся вина за нее возлагается уже на неспособность, будто бы к исключительно нравственному действию духовенства православного»1389.

В следующем, 1872 г., положение дела с нововоссоединенными продолжало прогрессировать в смысле значительного ухудшения. Примеры снисходительного отношения к упорствующим значительно ободрили как их самих, так и тех, кто скрывался за ними, разных деятелей латино-польской пропаганды в крае. Преосв. Макарий внимательно следил за этим делом, старался всесторонне изучить его, но ничего не мог придумать для улучшения его. Напротив, он еще более теперь, чем прежде, убедился в том, что это дело, неправильно начатое, совершенно запутано, так что исправить его не представлялось никакой возможности. Он имел решимость в таком именно виде представить дело и высшему церковному правительству, Св. Синоду.

«Что касается уменьшения паствы», – писал он в своем отчете о состоянии Литовской епархии за 1872 год, – «путем совращений, пассивного уклонения от неисполнения обрядов и таинств православной церкви и, наконец, легальным путем просьб об оставлении в католичестве лиц, обязавшихся подписками на присоединение к православной церкви, то такое уменьшение в истекшем году значительнее предыдущих!... Чтобы уяснить это, необходимо возвратиться к предшествующим годам и припомнить вкратце ход дела в те годы. 1864–65 годы, следовавшие за польским мятежом, были годами закрытия излишних костелов, обращения их в церкви, по заявлении о желании присоединиться от целых селений и обществ, годами присоединений к православной церкви массами. Духовенство командировалось на дело апостольства властью гражданской, хотя, конечно, и при посредстве духовной. Если бы. при исполнении сей миссии, кто из духовных лиц стал допрашиваться о действительном желании каждого в отдельности лица присоединиться, то дело не ограничилось бы тогда одною немедленною заменою такого миссионера другим, более ревностным. Такая же ревность требовалась и в 1866–67 г. г., когда дело присоединений вступило в новый фазис, – когда начата была, по инструкции начальника края, перепись народонаселения по вероисповеданиям, при депутатах от православного и латинского духовенства, при чем внушено было обращать внимание на подлежащих возврату в православную церковь, по рождению от смешанных браков после 1832 г. и вообще совратившихся в более или менее давнее время, и всех таковых заносить в списки православного населения, с воспрещением ксендзам принимать таковых в латинскую церковь. Духовному ведомству снова пришлось не миссионерствовать уже, а просто переписывать, потому что здесь почти не требовалось вновь присоединять. Когда при том часть подлежавших возврату в православие были крещенные и не только в униатской церкви, а даже в православной и совращенные более политическим, чем религиозным усердием ксендзов и помещиков. Православное гражданское начальство хотело быстрыми мерами уничтожить плоды этого последнего усердия, хотя в этом деле, очевидно, не могли быть прочными быстрые и решительные меры. Духовенство, менее рассуждавшее, увлеклось этою политико-религиозною пропагандою, а рассуждавшее должно было молчать, тем более, что и за недостаток только увлечения гражданские ревнители и исполнители второй руки не опускали случаев называть духовенство местное полякующим и униатствующим1390. 1868 год может быть назван годом выжиданий и в этом деле, по случаю перемен в высшей администрации края. Выжидания эти выразились пассивным отчуждением от православной церкви наскоро присоединенных к ней. С конца же 1868 г. и особенно в 1869 г. начались отдельные попытки, сначала робкие, а потом более и более смелые, легальным гласным путем возвратиться в латинство. Начались просьбы со стороны тех сначала, которые сами не выдавали подписок на присоединение к православию, а за которых и от имени которых расписались главы семейств – отцы, мужья. Вследствие таких просьб, мною было сделано в конце 1869 г. представление Св. Синоду по сему вопросу; данный в ответ на это указ на мое имя от 23 апреля 1870 г. о том, что разбирательство таких просьб принадлежит гражданской власти, при содействии которой отбирались подписки, процитированный несколько раз в ответ на просьбы такого рода, быстро сделался повсюду известным. Поступавшие затем и прямо к епархиальному начальству и посредством гражданского просьбы приняли характер не просьб, а жалоб. Затем, при расследовании этих жалоб в гражданском ведомстве, стали определять, какое именно участие принималось в присоединении тех или других лиц гражданской властью, и стали писать, что такие-то лица дали подписки без участия гражданской власти. Потом и о самих давших подписки на присоединение от гражданской власти начались запросы, по частным просьбам, совершен ли был фактически над выдавшими подписки церковный обряд присоединения. Сообразно с этим и по просьбам, поступившим прямо к епархиальному начальству, делался тот же запрос священникам, отбиравшим подписки, с присоединением к тому еще вопроса, приступали ли после выдачи подписок выдавшие их к таинствам в православной церкви. При отрицательных ответах, предоставлялось просителям возвратиться в латинство.

Отчасти с 1870 г., а главным образом с 1871 г., начались просьбы о дозволении исповедовать латинство от лиц, признанных комиссией 1866 и 1867 г. г. принадлежащими к православной церкви в силу закона, по рождению от смешанных браков и даже крещенных в униатской церкви и затем совратившихся. Предоставление таковой свободы в 1871 г. указом Св. Синода детям Радошковского головы Якова Войтовича, хотя рожденным от смешанного брака, но с детства воспитанным в латинстве, как уже взрослым, сообщенное по нужде из Литовской в римско-католическую консисторию, тоже сделалось скоро всюду известным, что видно из новых просьб (просьбы пишутся крестьянам известными специалистами дела, так сказать, присяжными ходатаями, но, конечно, сами ксендзы в стороне), в которых почти дословно цитируют те же мотивы, и непременно во всякой почти просьбе не упускают упоминать, что высшее духовное и гражданское правительство не приказывают притеснять и т.п. Да и дело комиссий 1866–67 г. г., как оказывается из нескольких уже официальных сообщений Гродненского губернского правления, худо, будто бы, понято духовным ведомством, доселе ссылавшимся на их списки в ответах на просьбы внесенных в эти списки; комиссии эти, по разъяснениям, в 1871 г. сделанным губернским правлением, имели в виду, будто бы, лишь одно исчисление народонаселения по вероисповеданиям и ничего более. Вследствие сего епархиальное начальство должно было прекратить ссылку на комиссии, а ссылаться на те основания, по которым эти комиссии вписывали одних в католические списки, других – в православные, и если в каких случаях основанием было, как это действительно бывало, показание старожилов и т.п. доказательства, без доказательств метрических, то предоставляло такого рода лицам, особенно в виду указаний их на то, что они с 1866–67 г. г. состоят вне какой бы то ни было церкви, рождаются, болят и умирают без утешения христианских таинств (впрочем, преподаваемых негласно ксендзами), перечисляться обратно в католические списки, о чем должно было, по принятому порядку, сообщать римско-католической консистории, что, в свою очередь, умножало просьбы. Таковых прошений при указах Св. Синода препровождено 18 от 35 лиц, прямо поступило 58 от 211 лиц; сверх того чрез губернские правления поступило переданных в оные от начальника края и губернаторов 11 прошений от 84 лиц; в сложности число просьб почти удвоилось сравнительно с предшествующим годом, а число лиц, заявивших, просьбы, умножилось более, чем на половину – 330 вместо 200. Соразмерно этому умножились и отзывы по делам этого рода из губернских правлений, каковых отношений поступило 61. Особенно часты подтверждения были из Гродненского губернского правления. Сверх того, в истекшем году явились данные, судя по которым, можно ожидать, что дело это не остановится и на том положении, и облегчение перехода в латинство получит дальнейшее развитие. Не раз уже обнаруженные случаи противозаконного крещения детей в латинской церкви родителями, долженствовавшими крестить их, по закону, в православной церкви, направлялись уголовным судом к исключительному суду духовному, при чем вместо статьи о родителях-совратителях (190 улож. 1866 г.) цитировалась статья о совращенных (188-я). В минувшем же году сообщена консистории, при отзыве Виленской соединенной палаты и гражданского суда от 23 декабря, копия предложения Виленского губернатора от 22 ноября следующего содержания: «при отношении от 23 февраля 1870 г. я представил на рассмотрение министерства внутренних дел приговор Виленской палаты уголовного и гражданского суда об отпадении от православия в католицизм крестьян Михаила и жены его Евы Селицевых и об крещении их ребенка по римско-католическому обряду. Приговором сим определено было подвергнуть означенных крестьян тюремному заключению в течение двух месяцев, дочь же их отдать на воспитание родственникам, или опекунам православного вероисповедания. Не находя вообще полезным в делах веры и совести, относящихся к отдельным лицам, в коих не проявляются какие-либо особенные и чуждые религии побуждения, прибегать к подобным мерам, каково тюремное заключение и отобрание детей от родителей, г. министр внутренних дел, согласно с мнением главного начальника северо-западного края и управляющего министерством юстиции, входил в комитет г. г. министров об испрошении Высочайшего Его Императорского Величества соизволения на освобождение Селицевых от судебного преследования и на прекращение дела сего со всеми его последствиями. Таковое ходатайство 20 октября сего 1872 года удостоилось Высочайшего одобрения»1391.

Неудивительно, если, при таких весьма неблагоприятных условиях, в каких находилось православие в Литовской епархии, при сильной и энергичной, хотя и скрытной, латино-польской агитации, с одной стороны, и явно сочувственном отношении местного правительства католичеству1392, с другой, пессимистические ожидания преосв. Макария на счет возможности более усиленного движения новоприсоединенных к православной церкви в латинство совершенно оправдались. Не смотря на принятие некоторых мер чисто духовного характера, рассчитанных на усиление пастырской деятельности православного духовенства1393, движение новоприсоединенных к православной церкви в латинство в 1873 г.1394, но свидетельству самого преосв. Макария, – «не только не прекратилось, но еще более усилилось». «Если по некоторым приходам это движение, по свидетельству духовенства, несколько успокоилось», – доносил он Св. Синоду в своем отчете о состоянии Литовской епархии за 1873 г., – «то в общем об усилении движения к возврату в латинство очевидно свидетельствует число просьб о том, поступивших к епархиальному начальству и непосредственно и чрез местное гражданское начальство; увеличилось и число просьб, поступивших в Св. Синод; было несколько просьб, поступивших к г. министру внутренних дел и чрез местное гражданское начальство передававшихся епархиальному начальству на его заключение. Всех просьб такого рода в 1873 г. поступило непосредственно к епархиальному начальству 256 от 947 лиц, чрез гражданское начальство – 29 от 137 лиц и при указах Св. Синода 14 от 53 лиц. Словом, сравнительно с 1872 г. почти учетверилось как число прошений, так и число лиц, от имени которых таковые поданы. В этих просьбах уже нельзя не заметит действия пропаганды латинского духовенства, которое злоупотребляет милостью высшего правительства. В минувшем году Виленская палата уголовного и гражданского суда 30 января препроводила в консисторию для сведения копию предложения Виленского губернатора 8 января, по делу об крещении сына крестьянина Фомы Косцюкевича, присоединившегося в 1867 г., ксендзом Неневичем, в каковом предложении сообщается, что Государь Император, по положению комитета министров 17 ноября 1872 г., Всемилостивейше соизволил на освобождение как крестьянина Косцюкевича, присужденного палатою к тюремному заключению, так и ксендза Неневича, присужденного к строгому выговору за неосмотрительность, от судебного преследования. 12 ноября 1873 г. та же палата сообщила консистории, что комитет министров, рассмотрев представление управляющего министерством внутренних дел по делу об крещении по римско-католическому обряду сына Виленского мещанина Войжевского православного вероисповедания, пришел к единогласному заключению о возможности ходатайствовать пред его Величеством о непринятии в отношении сына Войжевского каких-либо принудительных мер, оставив воспитание его в той или другой вере на совести отца. Относительно же вопроса, заслуживает ли монаршего Его Императорского Величества милосердия отец неправильно окрещенного ребенка и восприемники, введшие в обман ксендза, между членами комитета произошло разномыслие, которое комитет повергал на высочайшее благоусмотрение и Государь 10 августа 1873 г. положил собственноручную резолюцию: «простить всех». В виду такого высочайшего Монаршего милосердия, о котором, без сомнения, так или иначе делается известным латинскому духовенству, особенно тех, очень немногих, местностей, где были наиболее многочисленны присоединения 1860-х годов, не только все те, которых присоединение было более номинальное, чем действительное, напр., все члены семейств, записанные в подписки и метрические книги при главах семейств, но и действительно присоединившиеся, под разными влияниями, не перестанут подавать просьбы о возврате в латинство»1395.

К счастью для православия, которое страдало в Литовской епархии далеко не в отношении к одному только вопросу о новоприсоединенных, в 1874 г. произошла весьма важная перемена в высшей местной администрации. Вместо Потапова, который, по отзыву г. Владимирова, имевшего возможность изучать положение православия в северо-западном крае по документам Виленского генерал-губернаторства, был, в полную противоположность своим предшественникам: гр. Μ.Н. Муравьеву, К.П. Кауфману и гр. Э.Т. Баранову, защитником системы «космополитизма»1396, который, при первом же появлении своем в Вильно, – «публично и в глаза обругал православное духовенство за то, что оно обращало католиков в православие насильственно, и потом затормозил план располячения западно-русского костела, – вместо этого Потапова генерал- губернаторский пост в Вильно занял Альбединский. Этот последний1397 хотя и не может быть поставлен на ряду с гр. Муравьевым и его двумя непосредственными преемниками в отношении защиты русских интересов и, в частности, православия в северо-западном крае, но за то не был и таким «гонителем» всего русского и всего православного в крае, каким был его предшественник, Потапов. Он заботился об охранении русских интересов в крае и потому движение новоприсоединенных к православной церкви в латинство, раньше не сдерживавшееся ничем, сразу и значительно ослабело при нем. Такая резкая перемена служит самым красноречивым доказательством того, что это движение было не столько религиозным, сколько государственно-политическим явлением, равно как и того, какое важное значение имело в этом случае содействие гражданской власти епархиальному начальству, которого (содействия) так настоятельно и совершенно безрезультатно добивался преосв. Макарий в самом начале своего управления Литовской епархией.

Не смотря на то, что назначение нового генерал-губернатора состоялось во второй половине 1874 г. (с 22 июля)1398, перемена в отношении движения ново присоединенных к возврату в латинство обнаружилась уже в этом году. «Что касается обратного движения к возврату в латинство присоединенных в 60-х годах к православию латинян», – писал преосв. Макарий в своем отчете Св. Синоду о состоянии Литовской епархии в 1874 году, – «то движение это, по видимому, стало слабеть, если судить о том по числу просьб о возврате из православия»1399.

Хотя в следующем, 1875 г., движение новоприсоединенных к возвращению в латинство продолжалось, но в значительно более слабой степени сравнительно с прежним временем (всего было подано 146 прошений от 164 лиц)1400.

В следующем, 1876 году, явление это совершенно определилось. Теперь было ясно, что процесс возвращения новоприсоединенных в латинство, или же пассивного уклонения от православия ослабел и потерял тот острый характер, каким он отличался прежде и какой беспокоил епархиальное начальство и всех вообще лиц, преданных русскому делу в крае. В своем отчете о состоянии епархии за 1876 г. преосв. Макарий писал по этому поводу следующее: «что касается известного, в течение семилетия продолжающегося, движения в некоторых приходах Литовской епархии к обратному переходу в латинство лиц, присоединившихся к православной церкви в 1864–66 г. г., отчасти под влиянием тогдашнего общего движения к присоединению, отчасти под внешним влиянием и давлением, то такое обратное движение все еще продолжается, хотя в заметно уменьшающихся размерах, сколько можно судить о том по числу прошений. Просят об обратном перечислении в латинство или лица, которым было отказано в их просьбе о том, – такие лица подают свои просьбы или в Св. Синод (в минувшем году 17 прошений), или к высшему гражданскому начальству, – или же те младшие члены семейств, которые, быв записаны в подписки о присоединении старшими членами семейств, в то время фактически не были присоединены по чиноположению церковному, главным образом по малолетству. Такие лица, которым в вышеозначенные годы присоединений было от 7 до 10 лет, а ныне минуло от 17 до 20 лет от роду, по случаю вступления в браки, просят о дозволении им венчаться в костелах. Тем, которые фактически не были присоединены к православной церкви и во все протекшие годы с того времени не были в православной церкви у исповеди и причастия св. тайн, даваемо было такое дозволение; но по большинству прошений отказано просителям, или как присоединившимся чрез миропомазание вместе с старшими членами семейств, или как бывшим хотя один раз – в годы присоединений – у исповеди и св. тайн причастия в православной церкви, или, наконец, как бывшим в то время вовсе малолетними, не имевшими и 7 лет, между тем записанным в подписки родителей, доныне исповедующих православную веру. Местный обычай латинской церкви, перешедший по местам даже и в православную, – не приводить вообще детей к исповеди и причастью св. тайн до 7, 10 и даже 12 лет, – послужил причиною вышеуказанного явления – фактической непринадлежности к православной церкви детей действительно присоединившихся к церкви родителей, так как реакция против присоединений началась отчасти еще с 1868 и главным образом с 1869 г., т.е. чрез 3–4 года после присоединений»1401.

В последние годы управления преосв. Макария Литовской епархией движение к возвращению в латинство среди новоприсоединенных хотя и продолжалось, но год от году, видимо, ослабевало, при чем бывали примеры радикальной, немыслимой прежде перемены со стороны упорствующих в отношении к православной церкви. «Уменьшается естественно год от году», – писал преосв. Макарий в своем отчете Св. Синоду о состоянии епархии за 1877 г., – «число прошений со стороны присоединенных в 60-х годах латинян об оставлении их опять в латинстве и число дел вообще о совращениях. Так, в минувшем году прошений такого рода поступило 51 от 55 лиц. В конце минувшего года совершился знаменательный, хотя пока, насколько официально известно, единственный факт. Крестьянин Бродовский, после отказа в его ходатайстве о возвращении с семейством в латинство, привел к крещению в православной церкви своих 3 детей (4, 7 и 9 лет), бывших дотоле, по упорству родителей, некрещенными»1402.

Таковы были результаты деятельности епархиальной власти и духовенства в отношении к новоприсоединенным, стремившимся в латинство, за время управления Литовской епархией преосв. Макария. Плоды этой деятельности были слишком малы, если не сказать более того. Но едва ли справедливо будет это, или даже какую бы то ни было вину за это возлагать на преосв. Макария, обвинять его в малодеятельности. Процесс совращения новоприсоединенных в латинство начался до преосв. Макария, равно как и продолжался после него. Непосредственный преемник его, архиеп. Александр (1879–1885 г.) неизменно отмечал в своих годичных отчетах Св. Синоду прискорбный факт уклонения новоприсоединенных от православия, главными причинами которого он признавал: поспешное присоединение их к православию, без должной подготовки, и латино-польскую пропаганду. Указание на этот же печальный факт находим и в отчетах архиеп. Алексия (1885–1890 г.), второго преемника преосв. Макария, напр., за 1889 г. А в 1891 г. в деревне Селявич Литовской епархии имел место факт совращения в латинство 180 православных прихожан из среды новоприсоединенных в 1860-х годах, которые притом оказались настолько враждебными ко всему русскому и православному, что совершенно отказались от сложившегося веками строя русской жизни и устроили свою жизнь на началах польской культуры и католического вероучения. Они с такою фанатической нетерпимостью относились к православию, что не давали покоя своим православным соседям, притесняли их и угрожали их жизни. Собираясь друг у друга, они читали на польском языке книги и брошюры пасквильного содержания, направленные против православия и русского правительства1403.

Отношение преосв. Макария к вопросу о новоприсоединенных, как можно видеть из вышесказанного, выразилось в том, что он желал, опираясь на полную солидарность и необходимое содействие местной гражданской власти, восполнить то, что было упущено во время присоединения отпавших к православной церкви в 1864–67 г. г., именно путем нравственного воздействия сделать их, или, по крайней мере, некоторых из них вполне сознательными, искренними членами православной церкви, преданными русскому государству. Но, к сожалению, такой солидарности и содействия он не находил у представителей высшей русской администраций в крае. В то время как один из них (Потапов) не только отказывался помочь епархиальному начальству в борьбе с неблагоприятными условиями, в какие была поставлена его деятельность в отношении к новоприсоединенным, но даже явно и тайно покровительствовал всему польскому и католическому в ущерб русского и православного в крае, другой (Альбединский) готов был возобновить систему 1860-х годов в отношении к новоприсоединенным.

Только с этой точки зрения мы и можем понять тот эпизод неприятной переписки по вопросу о новоприсоединенных между архиеп. Макарием и генерал-губернатором Альбединским, о котором упоминает г. Владимиров в своих статьях о «положении православия в северо-западном крае».

Г. Владимиров рассказывает, что Виленский генерал- губернатор Альбединский, в виду громадно разросшейся при Потапове силы ксендзовства, которая, при поддержке местных поляков-землевладельцев, беспрепятственно отрывала от православия и увлекала в католичество множество «воссоединенных» в 1839 г. и «обращенных» в 1864–67 г., просил архиеп. Макария «изыскать средства к удержанию обращенных в православии». На это архиеп. Макарий отвечал: «так как обращали их в православие чиновники, то пусть чиновники же изыскивают и средства к удержанию».

К сожалению, г. Владимиров не указывает никакой даты переписки и вообще ничего не говорит об обстоятельствах, при которых она произошла. А между тем ответ архиеп. Макария, он безусловно и решительно осуждает, называя его, ответом не «пастыря доброго» и не государственного человека»1404.

В виду всего вышесказанного нами об отношении преосв. Макария к вопросу о новоприсоединенных, никак нельзя согласиться с таким резким приговором. Голос «доброго пастыря» должен призывать заблудших и удерживать их в ограде православной церкви не чрез чиновников, хотя бы то и «умственно и нравственно компетентных к тому», – но чрез пастырей же духовных, божественною благодатью на то поставленных, и мерами духовными, при известном содействий (чисто внешнем, а не духовном) гражданской власти. Равным образом, едва ли «истинно государственный человек» станет свободу совести и веру делать орудием политики и едва ли оправданием ему может служить «характер действия противника», – т.е. латино-польского духовенства. В том-то и заключается неизмеримо высокое превосходство православия над католичеством, что первое всегда распространялось и распространяется путем мирного убеждения и с согласия обращаемых, а второе не чуждалось и не чуждается в своей пропаганде огня и меча, первое держится совершенно в стороне от политики, а второе постоянно вмешивается в нее.

В Литовской епархии, с самых первых времен её существования, было довольно значительное число старообрядцев преимущественно беспоповского поморского толка. Число старообрядцев, живших в Литовской епархии, по официальным сведениям, простиралось в 1843 г. до 13000 (по одной только Виленской губернии), в 1853 г. 11000 (кроме Ковенского уезда)1405 и в 1885 г. до 47000. Во все время управления м. Иосифа (Семашко) Литовской епархией духовная власть обращала весьма мало внимания на старообрядцев. Отчасти по личным убеждениям, отчасти же по соображениям местных условий края, м. Иосиф предпочитал оставлять старообрядцев, живших в пределах Литовской епархии, в совершенном покое. Поэтому, он решительно отклонял всякие предложения гражданской власти усилить наблюдение за раскольническими сектами в Литовской епархии и заняться присоединением их к православной церкви. «Еще не зажили раны мятежа, которым кипели иноверная и инородная Ковенская и Виленская губернии в 1831 г.», – писал он по этому поводу к синодальному обер-прокурору гр. Пратасову. «В этих губерниях только 30.000 раскольников обоего пола, тогда как здесь для правительства и для церкви есть слишком много элементов для борьбы, чтобы развлекать силы и внимание его горстью населения, все же русского и, наверно, России более сродного, нежели прочее иноверное и инородное население»1406.

М. Иосиф не только не находил необходимым заботиться и принимать деятельные меры к обращению старообрядцев в православие, но даже и к попыткам самих старообрядцев воссоединиться с православною церковью на началах единоверия относился не вполне сочувственно, предпочитая единоверию обращение старообрядцев прямо в православие1407.

Преосв. Макарий несколько иначе посмотрел на это дело и годы управления его Литовской епархией были временем усиленного движения Литовских старообрядцев к воссоединению с православною церковью на нравах единоверия.

Движение это началось в первый же год управления преосв. Макария Литовской епархией. Еще 13 февраля 1869 г. преосв. Иосиф писал архиеп. Макарию: «движение раскольников очень серьезно и требует даже скорого с нашей стороны содействия стремлениям их к Св. Церкви. Ковенские раскольники (конечно, далеко не все) поскорее просят священника для их присоединения, а для устройства церкви на первый раз уступают свою моленную. По собрании более точных сведений, надобно неотложно заняться этим делом; священника же для присоединения к церкви на правилах единоверия не знаю – где взять; Петербургскому же или Московскому единоверческому священнику надобно дать средства для разъездов по этой миссии»1408.

Через две недели после того, 27 февраля 1869 г. преосв. Иосиф сообщал архиеп. Макарию о получении им письма от настоятеля Московского синодального Никольского монастыря иеромонаха Павла (Прусского), который упоминал о намерении старообрядцев дер. Каролишек Вилкомирского уезда устроить церковь в своей моленной, на что не давала своего согласия Литовская консистория, вследствие резолюции м. Иосифа (Семашко), неблагоприятной для искавших присоединения, и в конце своего письма прибавлял: «когда писал это письмо, сейчас были депутаты от раскольников из деревни Перелазов Виленского уезда и её окрестностей, и с их наставником Мартинианом: ищут церкви и присоединения к ней»1409.

В апреле 1869 г. депутация от Литовских старообрядцев, с разрешения начальника края, явилась в С.-Петербург к преосв. Макарию и возбудила пред ним ходатайство об открытии у них единоверческих приходов и церквей, равно как и о командировании к ним для совершения обряда присоединения и для большего утверждения новоприсоединенных иеромонаха (впоследствии архимандрита) Никольского единоверческого монастыря в Москве Павла Прусского1410.

Архиепископ Макарий, предваренный о характере движения среди старообрядцев в пользу единоверия и о депутации преосв. Иосифом1411, принял ее благосклонно и отнесся к её ходатайству вполне сочувственно. При содействии м. Исидора, им был командирован в г. г. Ковно и Новоалександровск и деревни: Каролишки, Вилькомирского уезда и Перелазы Виленского уезда, священник С.-Петербургской единоверческой церкви Алексей Троицкий, которым в два раза были присоединены к православию на правах единоверия 69 д. м. и 53 д. ж. полов1412. По особому ходатайству преосв. Макария, в том же 1869 г. Св. Синодом было разрешено открыть для новоприсоединенных три единоверческих прихода, именно: в г. г. Ковно и Новоалександровске и деревне Каролишках Вилькомирского уезда Ковенской губернии.

В то же самое время преосв. Макарием, по сношении с Московским митрополитом, в г. Ковно и другие места Ковенской и Виленской губернии был командирован настоятель Московского единоверческого Никольского монастыря иеромонах Павел (Прусский) для совершения треб новоприсоединенным единоверцам и для дальнейшего присоединения старообрядцев к православной церкви на правах единоверия1413.

Деятельность о. Павла (Прусского) среди литовских старообрядцев была в особенности плодотворна как по непосредственным результатам её, так еще более по тому общему влиянию, какое она произвела на старообрядцев Литовской епархии, еще более усилив движение среди них в пользу присоединения к православной церкви. О. Павел (Прусский) оставался в пределах Литовской епархий на сей раз до марта 1870 г. 18 марта 1870 г. он являлся лично к преосв. Макарию в С.-Петербурге, с представлением подробного доклада о своей миссионерской деятельности среди литовских старообрядцев. Из этого доклада видно, что всего в Литовской епархии в разных местах её о. Павлом Прусским было присоединено из раскола к православной церкви на правах единоверия 107 душ1414. Все они раньше принадлежали к беспоповской секте, кроме одной женщины Марии Кривошеевой, жены бывшего беспоповца, присоединившейся к православию из римско-католичества. Все эти новоприсоединенные единоверцы были помазаны Св. Миром, кроме двух человек, которые еще в младенчестве были крещены по чину православной церкви.

Из присоединенных самим о. Павлом (Прусским) были допущены им же, после исповеди, к причащению св. тайн 78 чел.; кроме того, из присоединенных к православной церкви на правах единоверия С.-Петербургским священником А. Троицким были исповеданы о. Павлом и затем допущены к причастью Св. Тайн 96 душ.

В заключение своего доклада о. Павел (Прусский) замечал, что «около города Ново-Александрова и деревни Каролишек было много готовых присоединиться к православной церкви и только ожидавших поставления особых единоверческих священников для них, а в деревне Салях Ковенского уезда и в деревне Страшунах Тройского уезда почти все старообрядцы желали присоединиться к православию на правах единоверия и также ожидали для осуществления своего намерения только поставления особых священников»1415.

Но еще более, нежели эти непосредственные реальные плоды миссионерской деятельности о. Павла Прусского среди старообрядцев Литовской епархии, важно было глубокое влияние, какое эта деятельность произвела на настроение старообрядцев и их отношение к православной церкви. Сам о. Павел (Прусский), при всей своей скромности, находил возможным в своем письме к профессору Московской духовной Академии Н.И. Субботину от 29 декабря 1869 г. заметить о результатах своей деятельности в Литовской епархии следующее: «здесь, в краю – большое движение, и народ, не слыхавший слова Божия, требовал бы такого делателя, который прошел бы его весь с проповедью слова Божия»1416. А несколько позже, во второй половине февраля 1870 г. о. Павел писал тому же Н.И. Субботину: «движение в крае умножается. Наставники беспоповские тоже против нас вооружаются, но, благодаря Богу, есть уже много мужей словесных, могущих защищать православие»1417.

О том же самом глубоком воздействии миссионерской деятельности о. Павла (Прусского) на старообрядческий мир Литовской епархии, в смысле именно примирения его с православною церковью, свидетельствует и сам преосв. Макарий. В своем отчете Св. Синоду о состоянии Литовской епархии в 1869 году он замечает, между прочим, следующее: «Движение к воссоединению с православною церковью, недавно начавшееся в Ковенской губернии, не остается без влияния на раскольников и других мест епархии. Они заметно внимательнее присматриваются к православию и к тому движению и потому прежнее отчуждение их от православного духовенства заметно слабеет. Бывают даже нередко случаи проявления доверия к нему, и в некоторых местах епархии, где слабее влияние их наставников, или где раскольники бывают временно, они ходят даже к православному богослужению и вступают в близкое сношение с православным духовенством, которое и пользуется всяким случаем действования на них к обращению их на путь истины, в чем нередко и успевало... Вообще замечается между раскольниками колебание, вследствие сознания несостоятельности своих толков, и одни из них, у которых наставники в почете, высказываются в пользу единоверия, а другие, которые не имеют уважения к наставникам, в пользу чистого православия; при этих колебаниях в том и другом случае одни ссылаются на других и обыкновенно говорят: «куда мир, туда и мы»1418.

Деятельность о. Павла (Прусского) среди старообрядцев Литовской епархии сопровождалась такими добрыми последствиями потому, что, с одной стороны, личность самого миссионера была хорошо известна Литовским старообрядцам и пользовалась в их среде большим авторитетом, а с другой стороны, и самое дело обращения старообрядцев в единоверие велось миссионером очень умело. О. Павел (Прусский) был хорошо знаком и находился в близких сношениях с наиболее выдающимися представителями и руководителями Литовских старообрядцев еще до своего переселения в Россию и присоединения к православной церкви. Поэтому, сделанное ему преосв. Макарием, по ходатайству самих Литовских старообрядцев, предложение отправиться в Литовскую епархию на дело миссии было принято о. Павлом с полною охотою и даже с радостью. Основательно и хорошо приготовившись для надлежащего выполнения принятого им поручения, он провел в течение 1869–70 г. г. около 3 месяцев в Литовской епархии, при чем странствовал с походною церковью по разным старообрядческим местечкам и селениям, совершая богослужение по старопечатным книгам и ведя везде беседы, на которые собирались старообрядцы весьма охотно. По собственному его отзыву, эти миссионерские подвиги не представляли для него особенных затруднений именно потому, что он постоянно вращался в хорошо знакомой ему среде, – «из города в город, из деревни в деревню приезжая к своим старым знакомым». Благодаря этому, он «не должен был искать особого случая взойти в дом, знакомиться с хозяевами, придумывать, с чего начать слово, или как повести беседу, а прямо приступал к своему миссионерскому делу, которое от того и сопровождалось такими добрыми последствиями1419.

Преосв. Макарий участливо относился к миссионерской деятельности о. Павла (Прусского) среди Литовских старообрядцев и старался оказывать ему всевозможное содействие. Когда в конце октября 1869 г. о. Павел (Прусский) приехал в Вильно, то преосв. Макарий принял его радушно и милостиво. Несколько дней о. Павел провел в Вильно в беседах с архиепископом Макарием и преосв. Иосифом, которые приняли все меры к тому, чтобы как можно ближе познакомить миссионера с происходившим в старообрядческом мире движением и общим его состоянием1420. Пред отъездом из Вильно в свое миссионерское путешествие о. Павел был снова принят преосв. Макарием и вместе с напутственным благословением получил от него письменное разрешение производить в пределах Литовской епархии собеседования с старообрядцами, присоединять к церкви изъявивших на то свое желание и совершать, когда представится надобность и где найдет удобным, Божественную литургию1421. Для полного же обеспечения его безопасности во время разъездов по епархии преосв. Макарий рекомендовал его покровительству высших губернских властей, которые и приняли его с полным вниманием и с живым участием к его делу.

Наконец, нам уже известно, с каким вниманием отнесся преосв. Макарий к заслугам, оказанным о. Павлом в деле воссоединения Литовских старообрядцев.

Преосв. Макарий и впоследствии неоднократно пользовался указаниями, советами и содействием о. Павла (Прусского) в своих заботах о воссоединении Литовских беспоповцев с православною церковью на правах единоверия.

Как сказано выше, еще в 1869 г., по особенному предстательству о. Павла пред преосв. Макарием и по ходатайству этого последнего, с разрешения Св. Синода были открыты 3 единоверческих прихода в пределах Литовской епархии. Тогда же, по указанию о. Павла, священниками в эти приходы были назначены самые главные деятели по учреждению единоверия в Литве, бывшие старообрядческие наставники: Каролишский – Василий Дорандов, Перелазовский – Мартиниан Тихомиров и Ново-Александровский – Артемий Сухорукин.

Предметом особенных забот для преосв. Макария было устройство церквей в новоучрежденных единоверческих приходах. По его ходатайству, генерал-губернатор А.Л. Потапов в 1869 г. испросил у министра внутренних дел распоряжение о переассигновании ив Киевской Казенной Палаты в Виленскую 5000 р. взаимообразно и, кроме того, министр внутренних дел вошел в соглашение с министром финансов об ассигновании на 1870 г. кредита в 15.000 рублей для полного устройства единоверческих церквей с причтовыми помещениями при них1422.

Пока строились на испрошенные деньги единоверческие церкви, возник новый вопрос, имевший существенно важное значение в деле дальнейших успехов идеи единоверия в среде Литовских старообрядцев.

В мае 1871 г. священники 3 единоверческих церквей Литовской епархии обратились к преосв. Макарию со следующею просьбою. Часть наших старообрядцев, заявляли они, по милосердию Божию, непринужденно, единственно по собственному сердечному убеждению, присоединилась к православной церкви на правах единоверия. Другая же и большая часть их осталась при своем прежнем заблуждении. Эти последние, заблуждающиеся, рассеяны по разным местам Ковенской, Виленской и Витебской губерний, в весьма далеком расстоянии от единоверческих священников. В среде их происходили постоянные волнения, препирательства о вере с раскольниками других толков. К сожалению, они оставались без всякого духовного надзора и без наставников, которые могли бы руководить ими в этих спорах. Сами же единоверческие священники, всецело занятые в своих приходах, не могли посещать других старообрядцев, рассеянных по разным местами. Литовской епархии. В виду всего этого, единоверческие священники просили об открытии вакансии запасного единоверческого священника, который имел наблюдать за всеми вообще старообрядцами Литовской епархии, утверждая одних в единоверии, а других располагая и подготовляя к соединению с православною церковью на правах единоверия. На должность такого священника, единоверческого миссионера, они, с своей стороны, рекомендовали, хорошо известного им добрым поведением, скромною и трезвою жизнью, начитанностью в старопечатных книгах и искусством в чтении и пении псаломщика православной церкви в с. Ново-Александровской Слободе Павла Тихомирова. Так как единоверческие священники и все вообще старообрядцы Литовской епархии обязывались от себя дать средства для содержания запасного священника единоверческого, то преосв. Макарий, сочувствовавший этому делу, принял их ходатайство. 3 августа 1871 г. он обратился в Св. Синод с просьбою о разрешении ему рукоположить вышеозначенного Павла Тихомирова во священника с миссионерской целью для обращения старообрядцев Литовских к единоверию с православною церковью, и для поддержания и укрепления в православии уже принявших раньше единоверие1423.

Св. Синод дал просимое разрешение и рукоположение священника-миссионера единоверческого решено было приурочить к подготовлявшемуся тогда редкому торжеству в жизни Литовских единоверцев, именно: освящению самостоятельной единоверческой церкви в г. Ковно. Устройство самостоятельной единоверческой церкви было предметом давних, искренних и пламенных желаний о. Павла (Прусского) и всех вообще лиц, трудившихся над насаждением единоверия в Литовском крае. Неудивительно, поэтому, если освящение первой новоустроенной единоверческой церкви на Литве, действительно, было истинным торжеством для всех старообрядцев, – искавших единения сСвятой Православною Церковью.

Преосв. Макарий внимательно следил за этим делом и сделал необходимое для того, чтобы освящение первой единоверческой церкви в епархии совершилось с возможно большею торжественностью. Этим думали еще более подействовать на старообрядцев и расположить их в пользу единоверия. По предложению архиеп. Макария, который находился тогда в С.-Петербурге, чин освящения церкви совершал преосв. Иосиф, епископ Ковенский, который описывал 2 декабря 1871 г. это торжество в своем письме к преосв. Макарию так: «новопостроенная в г. Ковне для новоприсоединившихся к Св. Церкви единоверцев деревянная церковь мною 80 ноября сего 1871 года освящена по чиноположению церковному, в сослужении соборных Ковенских протоиерея и священника, местного и Каролишского единоверческих священников, в присутствии Ковенских губернских властей, бывших в мундирах, и в собрании многочисленного общества не только единоверцев, но и раскольников, прибывших из разных, даже отдаленных мест для молитвы при этом священнодействии. На клиросе при богослужении пели певчие из самих единоверцев старообрядческим напевом.

На Божественной литургии, совершённой после освящения храма, рукоположен во священника бывший до присоединения к св. церкви раскольническим наставником, а после присоединения пономарем Слободской Александровской церкви Павел Тихомиров, которого разрешено посвятить в запасного иерея с миссионерской целью.

Церковь – светла, устроена удобно и чисто; иконопись – хотя в стиле, любимом глаголемыми старообрядцами, но свободна от тех несообразностей, которые нередко видятся на раскольнических образах»1424.

В декабре того же 1871 года была освящена переделанная из старообрядческой моленной единоверческая церковь в деревне Каролишках Вилькомирского уезда1425.

Новоустроенные единоверческие церкви сделались с того времени главными центрами движения Литовских старообрядцев к соединению с православною церковью на правах единоверия, а единоверческие священники – руководителями сего движения. К сожалению, только руководство это было недостаточно энергичное и умелое, так что в иных местах возникало даже противоположное движение, свидетельствовавшее об усилении раскола. Так, напр., в начале 1873 г. раскол сильно распространялся в самом городе Ковно каптенармусом Ковенской госпитальной команды Алексеем Скоробогатовым, при чем за чертою города один крестьянин (Директоров) обратил свой дом в раскольническую моленную1426. В том же году крестьянин деревни Пожижла Шавельского уезда раскольник Артемий Дюбин сильно распространял раскол, среди своих односельцев1427. Даже в самом городе Вильно раскол в этом году сильно дал чувствовать себя. Раскольники виленские в это время расширили выстроенный ими раньше деревянный домик на отведенном им кладбище в 1872 г. и обратили его в моленную, внутри которой устроили возвышение с клиросами, повесили в известных местах колокольчики, а на кровле выставили даже восьмиконечный крест. Руководителем виленского старообрядческого общества был наставник Семен Матвеев, который весьма дерзко вел пропаганду раскола1428.

Так как местных деятелей было, очевидно, недостаточно для борьбы с расколом и для дальнейшего утверждения единоверцев, то преосв. Макарий и впоследствии неоднократно обращался за содействием к о. Павлу (Прусскому). Так, в 1871 г. игумен Павел путешествовал в Литву специально для совершения чина присоединения к православной церкви над теми старообрядцами, которые решились стать единоверцами, под влиянием бесед с ними о. Павла в 1869–70 г. г.1429. О. Павел посетил на этот раз Рубенишки, Новоалександровск, Ковно, Страшуны и Свенцяны. Трогательно описывает сам о. Павел эту свою вторичную поездку к Литовским старообрядцам: везде он старался видеть собственными глазами, «имеет ли какое прозябение», – как он выражается, – «посеянное им в прошлом году слово», с каким участием к нему и к его миссии отнесся преосв. Макарий1430, а равно Ковенский губернатор кн. Оболенский и даже супруга начальника края Е.В. Потапова, которая оказала содействие в устроении временной единоверческой церкви в деревне Страшунах, как, наконец, о. Павел старался направить деятельность местных единоверческих священников в видах возможно большего миссионерского воздействия их на старообрядческий мир Литовского края1431.

В 1875 г.1432 игумен Павел снова, по вызову преосв. Макария, путешествовал в Литовскую епархию с миссионерской целью. Какие были частные побуждения для вызова о. Павла на сей раз, не можем наверное сказать. Можно думать, что ближайшим поводом к этому послужило общее брожение, происходившее в старообрядческом мире Литовской епархии. Выражением этого брожения были проявления раскольнической пропаганды, с которыми мы познакомились выше. Об этом брожении свидетельствует и сам преосв. Макарии в своем отчете Св. Синоду о состоянии Литовской епархии за 1872 год. «Раскольники», – говорится здесь, – «живут главным образом в Виленском, Свенцянском, Тройском и Дисненском уездах Виленской губернии и почти по всей Ковенской губернии. Движения их к сближению с православием особенно нигде не замечено1433, хотя отчуждение от православных пастырей и паствы год от году ослабевает. Впрочем, замечаемся по местам религиозное брожение среди раскольников и стремление их к разъяснению религиозной истины. Так, некоторые брали у священников разные книги по истории и обличению раскола, другие – просили о разрешении присутствовать в алтаре и проверять порядок православного богослужения по старым книгам, иные – выражали даже желание – составить собор из наставников и известного о. игумена Павла (Прусского) для публичного опровержения сим последним ложных и неосновательных толкований о догматах православной веры и её святости»1434.

На эту же цель миссионерского путешествия о. Павла (Прусского) в Литву в 1875 году указывают и самые предметы бесед, веденных им в этот раз с старообрядцами, равно как и отзыв миссионера о результатах его собеседований с раскольниками. Со всем этим знакомит нас подлинный доклад о. Павла (Прусского) о путешествии его к Литовским старообрядцам в 1875 г., представленный им преосв. Макарию в марте сего года.

О. Павел на этот раз посетил г. Новоалександровск Ковенской губернии. Здесь он вел два собеседования с беспоповскими наставниками. Первая беседа происходила 28 января 1875 г. и продолжалась с первого часа по полудни до 6 ч. вечера, вторая, происходившая 29 января, продолжалась от 10 ч. утра до 10 ч. вечера. На собеседованиях присутствовали представители православного и единоверческого духовенства, а также 13 беспоповских, наставников из разных местностей Литовской и соседних губерний, населенных беспоповцами, и множество народа. Собрание происходило в доме воинского присутствия. По средине зала на столе лежали Св. Евангелие и старопечатные книги, привезенные о. Павлом из Москвы. Вокруг стола сидели: сам миссионер, духовенство и беспоповские наставники1435.

Предметами собеседований служили все важнейшие в полемике с раскольниками, в частности с беспоповской сектой, вопросы1436, именно: о Евангелии, о Церкви, об иерархии, о Таинствах, о постановлениях собора 1667 года против раскола, о имени Спасителя «Иисус», – о четырех-конечном кресте, о трегубой аллилуйи и о сложении перстов для крестного знамени.

По окончании бесед, беспоповским наставникам и всему народу были розданы о. Павлом и присутствовавшим на собеседованиях единоверческим миссионером священником Константином Голубевым книжки: «О вечности церкви», – «О беспоповской исповеди» и некоторые др.

О впечатлении бесед на старообрядцев сам о. Павел замечает следующее: «какое произвели мои беседы впечатление на беспоповцев, на обращение их ко Св. Церкви, того приметить было еще невозможно. Одно было приметно, что старообрядцы не были с торжеством. Но на прежде присоединившихся ко Св. Церкви, на утверждение их, мои беседы произвели благоприятное впечатление: это было, видимо, заметно».

Преосв. Макарий и на этот раз отнесся весьма внимательно и сочувственно к деятельности знаменитого миссионера среди старообрядцев Литовской епархии. Он позаботился принять все меры к достойному вознаграждению миссионерских трудов о. Павла. Самым важным результатом миссионерских противораскольнических забот преосв. Макария, пользовавшегося, главным образом, услугами о. Павла (Прусского) было, бесспорно, то, что старообрядцы Литовской епархии стали менее нетерпимо и фанатично относиться к православной церкви и к православному духовенству. И это было тем более замечательно, что само духовенство Литовской епархии довольно безучастно относилось к старообрядцам, которые, впрочем, не были коренными жителями края, а составляли пришлый сравнительно малочисленный элемент. Духовенство Литовской епархии, поэтому, имело мало поводов сталкиваться с раскольниками, действуя на них преимущественно путем обучения их детей в школах. Об этом свидетельствует сам преосв. Макарий в своем отчете св. синоду о состоянии Литовской епархии за 1877 г. «Сношения православного духовенства с раскольниками», – говорит он здесь, – «слабы и редки. Раскольники здесь пришельцы и живут мало в среде самых православных приходов, рассеяны по преимуществу между иноверцами в Ковенской губернии и в Тройском, Свенцянском и отчасти Виленском уездах Виленской губернии. Где они живут плотнее, там еще находятся под сильным влиянием своих наставников, а где живут вразброд, там менее фанатизированы, охотнее сближаются с православным населением и духовенством, посылают детей своих в школы, где священники состоят не только законоучителями, но и учителями всех предметов, бывают в церквях»1437.

Такова действительная история отношений преосв. Макария к старообрядцам, находившимся в Литовской епархии. Если его заботы о возможно большем воздействии на старообрядческий мир и не сопровождались особенным успехом, за то они весьма красноречиво говорят о том, что наш архипастырь, хорошо знавший историю и глубоко понимавший дух старообрядчества, с полным вниманием и живым участием относился к столь важному вопросу.

2

(Отношения преосв. Макария к викариям, консистории и благочинным. Введение выборного начала в Литовской епархии. Благочиннические съезды и советы. Характеристика пастырской деятельности Литовского духовенства. Меры, принимавшиеся преосв. Макарием к оживлению и усилению пастырской деятельности Литовского духовенства. Братства в Литовской епархии. Заботы преосв. Макария об улучшении материального быта Литовского духовенства и, в частности, псаломщиков).

Ближайшими сотрудниками преосв. Макария в деле епархиального управления в Литве были преосвященные викарии. Преосвященных викариев в Литовской епархии при архиепископе Макарии всегда было два: один из них именовался Ковенским, а другой – Брестским. Самые преосвященные, занимавшие должности викариев, Литовской епархии во время управления ею архиепископа Макария, нам уже известны1438. Преосвященный Макарий пользовался услугами викариев в особенности для ежегодного обозрения епархии, а также во время своего пребывания в С.-Петербурге для присутствования в св. Синоде. В последнем случае он обыкновенно первому из своих викариев поручал общий надзор за духовенством и ходом дел по епархиальному управлению. Но ни в каком случае нельзя думать и говорить, что преосв. Макарий, пользуясь услугами и помощью своих викариев, – «мало занимался епархиальными делами»1439. Напротив, поручая викариям общее наблюдение за состоянием епархии во время своего отсутствия, или же обозрение её приходов, преосв. Макарий вместе с тем сам весьма внимательно следил за ходом дел по епархиальному управлению. Даже во время своего ежегодного пребывания в С.-Петербурге для присутствования в св. Синоде преосв. Макарий некоторые, наиболее важные дела сам и рассматривал и решал. Так, напр., будучи вызван в св. Синод 31 октября 1869 года, преосв. Макарий, пред отправлением в С.-Петербург, приказал держаться того же самого порядка, какой он установил 22 января 1869 года, т.е. когда в первый раз отправлялся в С.-Петербург, после вступления на Литовскую кафедру и кратковременного пребывания в епархии. «Предлагаю Литовской духовной консистории», – писал преосв. Макарий 31 октября 1869 года, – «для сведения и надлежащего распоряжения и исполнения содержание следующей бумаги, данной мною на имя преосв. Иосифа, епископа Ковенского, викария Литовской епархии. Возвращаясь в С.-Петербург для присутствования в Св. Синоде, приглашаю ваше преосвященство, на время моего отсутствия, иметь местопребывание в гор. Вильно и принять общий надзор за духовенством и ходом дел но вверенной мне епархии. В частности, предоставляю вам принимать все вообще просьбы от священно-церковно-служителей, равно и другие бумаги по епархии, и одни из этих дед решать окончательно, другие препровождать чрез консисторию ко мне, после вашего предварительного рассмотрения и с вашим мнением, а третьи препровождать чрез консисторию ко мне без вашего предварительного рассмотрения, но только с приложением справок, какие окажутся нужными. К делам первого рода отношу: 1) определение на места, перемещение и удаление от мест причетников и состоящих на причетнических вакансиях; 2) определение и увольнение просфирень и церковных старост; 3) разрешение браков в известных степенях родства и когда жениху, или невесте недостает 1/2 года до совершеннолетия; 4) все вообще консисторские журналы, составляемые по 321-й статье устава духовных консисторий. К делам второго рода: 1) те журналы, или статьи журналов, которые покажутся вам почему-либо особенно важными, или возбудят ваше недоумение, и окончательное решение которых вы не решитесь принять на себя, и 2) протоколы консистории, составляемые по 322 статье устава духовных консисторий. К делам третьего рода отношу: 1) определение на места, перемещение и удаление от мест всех вообще священнослужителей; 2) определение и перемещение, или увольнение причетников, просфирень и церковных старост по г. Вильно»1440. Подобным же образом поступал преосв. Макарий и во все последующие годы своего управления Литовской епархией, с тем только отличием, что с 1870 года он начал разделять Литовскую епархию, по части общего надзора, во время своего отсутствия, между обоими преосвященными викариями. Так, напр., 20 августа 1870 года, отправляясь в С.-Петербург, преосв. Макарий поручил иметь общий надзор за духовенством и ходом дел по епархиальному управлению в части епархии, состоявшей в Виленской и Ковенской губерниях, преосв. Иосифу Ковенскому, а в части её, состоявшей в Грозненской губернии, преосв. Евгению Брестскому1441.

Такие же точно распоряжения делал преосв. Макарий и в последующие годы, при всяком своем отправлении в С.-Петербург для присутствования в Св. Синоде1442.

Таким образом, даже во время своего отсутствия преосв. Макарий сам рассматривал и решал все важнейшие дела по епархиальному управлению, пользуясь содействием своих викариев для решения только неотложных текущих дел и для предварительного рассмотрения и подготовления более важных дел.

Также точно преосв. Макарий относился и к помощи со стороны своих викариев путем ежегодного обозрения ими известных частей епархии. Видимо, архиепископ Макарий снабжал в этом случае своих помощников обстоятельными и подробными инструкциями, которыми они должны были руководиться во время посещения приходских церквей. Все отчеты викариев Литовской епархии, за время управления ею преосв. Макария, отличаются особенною обстоятельностью, представляя богатый материал для знакомства с действительным состоянием Литовской епархии в 70-х годах XIX в. Сведениями, содержащимися в этих отчетах, мы уже отчасти пользовались выше, при изображении хода дела о новоприсоединенных из унии за время управления Литовской епархией преосв. Макария, отчасти мы будем обращаться к ним и впоследствии, при обозрении других сторон состояния Литовской епархии. Здесь же ограничимся одним замечанием, что преосв. Макарий придавал весьма важное значение отчетам своих викариев но обозрению приходских церквей, внимательно рассматривая их, и поручал консистории делать необходимые распоряжения для устранения тех недостатков в жизни духовенства и паствы, которые отмечали в своих отчетах преосвященные викарии.

Справедливость при этом требует заметить, что архиепископ Макарий особенно пользовался услугами и содействием своего первого викария, преосв. Иосифа (Дроздова), епископа Ковенского. Преосв. Иосифа архиепископ Макарий застал уже викарием в Вильно и он оставался при нем около 6 лет, до 1874 года. Преосв. Иосиф, отличавшийся «неутомимою деятельностью» и служивший до назначения викарием в должности ректора Литовской духовной семинарии около 8 лет, был очень хорошо знаком с состоянием Литовской епархии с разных сторон. Поэтому, он был особенно полезен архиепископу Макарию. Преосв. Макарий, особенно в первые годы своего управления Литовской епархией, часто обращался к преосв. Иосифу за помощью, при решении важнейших, или затруднительных в каком-либо отношении дел. Иногда архиепископ Макарий спрашивал прямо совета у преосв. Иосифа, как ему поступить в том, или другом случае. Между архиепископом и викарием, видимо, существовали самые доверенные отношения, памятником чего служат во множестве сохранившиеся в архиве преосв. Макария письма преосв. Иосифа к архиепископу Макарию.

Главным органом епархиального управления, вспомогательным при епархиальном архиерее, служит духовная консистория. В Вильно православная консистория, именовавшаяся, как и епархия, Литовской, была организована предшественником преосв. Макария – митрополитом Иосифом Семашко. В 1845 году она была переведена из Жировщ в Вильну и здесь была устроена митрополитом Иосифом, по примеру других епархиальных консисторий, по возможности, на точном основании требований церковного законодательства. Деятельность Литовской духовной консистории и в годы энергичного управления епархией митрополита Иосифа Семашко не отличалась, по свидетельству историка Литовской епархии, особенною продуктивностью и исправностью; во время же продолжительной предсмертной болезни митрополита неисправность консистории в отношении делопроизводства, конечно, еще более увеличилась1443.

Действительно, первоначальное близкое знакомство преосвященного Макария с Литовской духовною консисторией и делопроизводством в ней оставило в нем неблагоприятное впечатление, о чем он нашел необходимым заметить даже в своем отчете св. Синоду о состоянии епархии в 1869 году. «Действование консистории», – писал здесь преосв. Макарий, – «не могу назвать удовлетворительным в отношении к быстроте делопроизводства. Причина замедления в делопроизводстве заключалась главным, но не единственным образом, в первую половину года в болезненности бывшего секретаря консистории Митровского, а во вторую половину – в отсутствии секретаря, так как новый секретарь поступил с 29 декабря истекшего года. Равным образом, и столоначальники, по недостаточности своего образования, не могли вполне соответствовать своему назначению, а один из них, сверх того, весьма часто был болен. Канцелярия, поэтому, действовала малоуспешно, тем более, что запущенность делопроизводства, по вышесказанному болезненному состоянию секретаря, началось, как видно, не с прошлого только года. Но и занятия о. о. членов консистории, за исключением прот. Гомолицкого, по доходившим до меня сведениям, не были настолько регулярны и внимательны, как бы следовало, что отчасти зависело от недостатка у них времени, по многосложности других занятий. Впрочем, после словесных напоминаний моих об обязанностях членов консистории, они принялись за свое дело усерднее»1444.

В первый же год управления своего Литовской епархией преосв. Макарий принял решительные меры к устранению замеченных недостатков в консисторском делопроизводстве. Членам консистории он, как сам говорит в отчете Св. Синоду, напомнил об их обязанностях1445, а секретаря совсем переменил. 22 декабря 1869 года прежний секретарь консистории, как выслуживший 35 лет, был уволен, по прошению, а на его место был определен магистр С.-Петербургской духовной консисторий, профессор Литовской духовной семинарии Флегонт Смирнов1446.

После того делопроизводство Литовской духовной консистории начало постепенно урегулироваться. В отчете за 1870 год преосв. Макарий писал по сему предмету следующее: «Консистория в истекшем году действовала удовлетворительнее прежнего во всех отношениях, т.е. в порядке, правильности и быстроте делопроизводства; но еще не успела привести делопроизводство в окончательный порядок. Прежнее время оставило к 1870 году свыше 1000 неоконченных дел и немалое число неразрешенных бумаг и архив не в должном порядке. В 1870 году большинство прежних дел окончено производством, а по всем остальным возобновлена переписка; неразрешенные бумаги рассмотрены; архив приведен в узаконенный внешний порядок, с перенесением значительной части его в особое помещение; делам, не вошедшим в описи, сделаны новые описи и подготовлялось составление нового алфавитного указателя. Резолюции в докладных настольных реестрах стали записываться, или, по крайней мере, подписываться собственноручно всеми членами. Наконец, и денежная часть приведена в ясность и полный порядок; лежавшие год, два и более без отсылки по назначению переходящие суммы все отосланы»1447.

Так постепенно была упорядочена деятельность Литовской духовной консистории. Справедливость требует однако же заметить, что и впоследствии преосв. Макарий был не вполне доволен течением дел в консистории именно со стороны скорости делопроизводства. В отчете его Св. Синоду о состоянии епархии за 1877 год встречаем, между прочим, следующее замечание: «только медленность консистории в рассмотрении и решении двух-трех дел, более сложных, вызвала мои замечания»1448.

Мы не будем вдаваться в более подробную и детальную характеристику деятельности Литовской духовной консистории. Желающим познакомиться с нею можем указать на специальное сочинение по истории Литовской епархии, автор которого, на основании не одного только знакомства с архивом консистории, но и личных наблюдений и живого предания, приходит к заключению, что Литовская духовная консистория «не всегда стояла на высоте своего назначения быть аккуратным, основательным и беспристрастным органом епархиального управления, служа ближайшим помощником в этом своему епархиальному архиерею»1449. Со своей стороны, можем заметить, что наше ближайшее знакомство с деятельностью Литовской духовной консистории, впрочем, только за время управления Литовской епархией преосв. Макария и в отношении к исполнению поручений и указаний его, не оставило в нас подобного впечатления.

Преосв. Макарий в Литве, как раньше и в Харькове, обращал самое серьезное внимание на институт благочинных, как ближайших и притом «живых» своих помощников в деле управления епархией, посредников в сношениях с приходским духовенством.

Уже в первое, кратковременное посещение свое Литовской епархии, при вступлении па кафедру, преосв. Макарий выразил желание ближе познакомиться, по крайней мере, заочно с составом благочинных епархии и их деятельностью. 18 января 1869 года он дал Литовской духовной консистории предложение, которым требовал представить ему «список всех благочинных Литовской епархии, с показанием в нем: 1) времени назначения каждого из благочинных на таковую должность, лет от роду и степени образования; 2) число церквей, составляющих каждое благочиние: 3) все ли благочинные исправны по должности, представляют ли в срок требующиеся от них сведения и ведомости, а в отношении неисправных были ли епархиальным начальством принимаемы меры взыскания и какие именно, и 4) все ли благочинные надежны к прохождению этой должности, и если есть неблагонадежные, то кто именно и почему».

Консистория 21 января того же года представила сведения, требовавшиеся от неё вышеприведенным архипастырским предложением, причем в заключении своего доклада объясняла, что в неаккуратном доставлении срочных ведомостей и исполнении указных предписаний были замечены три благочинные: 1) бельский протоиерей Иосиф Маркевич; 2) друйский священник Павел Бирюкович и 3) дзенциольский священник Антоний Паньковский.

Архиепископ Макарий на этом докладе консистории 28 января того же года положил такую резолюцию: «объявить трем названным о. о. благочинным, что если они и впредь будут допускать подобную неисправность в прохождении своей должности, то епархиальное начальство вынуждено будет уволить их от этой должности»1450.

Вскоре после того преосв. Макарий еще раз показал Литовской духовной консистории, что он придает весьма важное значение институту благочинных и будет с большою разборчивостью назначать кандидатов на эту должность. На представлении консистории от 14 января 1869 года он 21 февраля того же года положил следующую резолюцию: «по § 67 консисторского устава, консистория должна представить не одного, а несколько кандидатов на открывшееся благочинническое место, чтобы я мог сделать выбор». А на новом представлении консистории, вследствие этой резолюции, архиепископ Макарий написал 11 марта того года следующее: «хотя священник Кузнецов, по званию студента, имеет преимущество пред двумя другими кандидатами, но как он еще молод (29 л.) и недавно на епархиальной службе, то назначается он только исправляющим должность друйского благочинного, пока своею ревностью и исправностью не заслужит утверждения в этой должности»1451.

В скором времени, впрочем, преосв. Макарий ввел коренную реформу в дело пополнения благочиннического института новыми кандидатами. Преосв. Макарий был убежденным сторонником выборного начала в деле назначения благочинных. В этом случае в нем сказывался, прежде всего, церковный историк, который прекрасно знал, что в древней русской церкви выбор приходским духовенством «поповских старост» «десятинников» «закащиков» «протопопов» и др. предшественников нынешних наших благочинных был обычным явлением. С другой стороны, собственный его опыт во время управления Харьковской епархией показал важную пользу, какую могло принести допущение выборного начала в деде назначения благочинных. Наконец, введением выборного начала преосв. Макарий желал сблизить членов приходского духовенства между собою, оживить корпоративную его деятельность.

Уже в первые дни управления Литовской епархией представился преосв. Макарию благоприятный повод к введению выборного начала здесь, вследствие подачи прошения Виленским благочинным об увольнении его от должности благочинного. Тогда же архипастырской резолюцией Виленскому духовенству разрешено было самому избрать из своей среды благочинного, под наблюдением депутата1452. Не смотря на то, что при этом первом опыте осуществления выборного начала в Литовской епархии, по недоразумению, или намеренно, была допущена нелегальность, однако же достаточно было заявления со стороны некоторых членов приходского духовенства преосв. Макарию, во время обозрения им церквей епархии летом того же 1869 года, чтобы он, сам расположенный к тому, допустил выборное начало при назначении благочинных в Литве, как он это прежде сделал в Харьковской епархии. 18 августа 1869 года преосв. Макарий дал предложение Литовской духовной консистории, в котором, – «признавая, на основании опыта в своей прежней епархии, выборное начало наиболее благонадежным при назначении на должности о. о. благочинных, их помощников и депутатов, а с другой стороны, имея в виду желание самого духовенства Литовской епархии, не раз уже выраженное ему, особенно при обозрении им епархии», – делал распоряжение о введении этого начала в Литовской епархии, с соблюдением особых правил, которые тут же и излагались им.

Главнейшие из этих правил состояли в следующем. Избрание всех вышеозначенных должностных лиц по всей Литовской епархии должно было производиться одновременно (в первой половине октября) и повторяться через каждые четыре года. В выборах имели право и обязаны были принимать участие все штатные священно и церковнослужители округа без всякого исключения. Те, которые не могли, по уважительным причинам, явиться в собрание, имели право передавать свой голос другим правоспособным членам собрания. Голоса подавались закрытою баллотировкой. Выборы должны были происходить, под руководством духовника округа, непременно в церкви. Перед выборами должны были служиться молебствия1453.

Донося Св. Синоду о введении этой реформы в Литовской епархии, преосв. Макарий в своем отчете за 1869 год так мотивировал ее: «вследствие заявления некоторых лиц из духовенства во время моего обозрения епархии и по моему личному, основанному на прежних моих опытах, убеждению в большей благонадежности выборного начала относительно благочинных, их помощников и депутатов, мною сделано было в августе предложение консистории о применении сего начала к Литовской епархии. Вследствие сего, в указанном мною порядке, в октябре повсеместно были произведены выборы благочинных и их помощников»1454.

Само собою разумеется, что такая важная реформа, как выборное начало, не могла сразу и без всяких препятствий привиться к жизни Литовского духовенства. На первых порах обнаружились и отступления от установленных для выборов правил, и нарушения порядка во время выборов и – что в особенности было неприятно – сильная борьба партий и связанные с нею интриги. Благодаря этому, из 45 прежних благочинных епархии были избраны духовенством только 231455. Но потом, после некоторых колебаний, выборное начало прочно утвердилось в Литовской епархии. С течением времени все выборные должностные лица стали соответствовать своему назначению1456. Выборное начало настолько затем привилось к жизни Литовской епархии, что преемник преосв. Макария – архиепископ Александр в 1879 г. расширил его, распорядившись, чтобы духовенство, при выборах, подвергало баллотировке не двух только кандидатов, но всех священников, имеющих право на известную должность по своему образованию и не состоящих под судом1457.

Нам кажется, что преосв. Макарий ценил выборное начало в системе епархиального управления не столько само по себе, как самодовлеющее начало, сколько именно как вспомогательное средство для оживления корпоративной деятельности епархиального духовенства. Смотря на дело с такой точки зрения, преосв. Макарий в скором времени нашел возможным разрешить духовенству устраивать собрания для обсуждения и решения возникавших среди него вопросов, недоразумений и т.п. Эта новая реформа, находившаяся, должно заметить, в полном согласии с общим направлением тоговременной церковной жизни в России, была только дальнейшим расширением и продолжением того же самого принципа выборного начала, как его понимал преосв. Макарий. Разумеем учреждение в Литовской епархии преосв. Макарием в 1870 году благочиннических съездов и советов для лучшего взаимного и гласного обсуждения дел, касавшихся отдельных приходов и всего благочиннического округа, для решения разных недоразумений и неудовольствий, возникавших между членами причта, иди причтами и прихожанами. Для руководства этим съездам и советам были даны особые правила, которые потом были рассмотрены и расширены епархиальными съездами, проверены консисторией и только после предварительного испытания в течение нескольких лет вошли в обязательную силу. Правила эти оказались настолько целесообразными, что некоторыми епархиями они были приняты в руководство почти целиком, а для других послужили образцом и вошли даже в сборники, претендующие на юридическое значение. До известной степени эти правила сохранили свое значение даже и доселе. Учрежденные и действовавшие на основании их съезды и советы принесли свою долю добра. Правда, съезды эти можно упрекать, как это делали прежде и теперь делают1458, в вялости, в равнодушном, или совсем даже невнимательном, отношении членов их к своим правам и обязанностям, в превышении своих прав и т.п., но вина здесь, как справедливо выразился один из непосредственных очевидцев деятельности благочиннических съездов и советов Литовской епархии, заключалась не в принципе съездов, а в людях, неумелых исполнителях принципа1459.

Для нас, впрочем, важнее всего знать, как смотрел на дело сам преосв. Макарий, чем он руководился при введении данной реформы, какие цели и задачи соединял он с нею в своем сознании, независимо от того, как она осуществлялась.

Упомянув в своем отчете Св. Синоду о состоянии епархии за 1870 г. о многих неблагоприятных местных условиях, среди которых пастырям Литовской епархии приходилось работать и о которых у нас ниже будет особая подробная речь, преосв. Макарий писал, далее, следующее: «к устранению указанных неблагоприятных для пастырской жизни и деятельности условий, чрез взаимообщение, и к открытию путей влиянию лучших по развитию, направлению и энергичнейших членов его на остальных, по крайней мере, способных к движению должны послужить ныне открывшиеся и в Литовской епархии и уже начавшие свою деятельность съезды благочиннические и благочиннические советы. Потребность в таких учреждениях еще при обозрении мною епархии в 1869 г. заявлена была мне духовенством некоторых благочиний; затем, с моего разрешения, духовенство двух благочиний составило и представило мне о том акт. Вследствие сего мною поручено было Литовской консистории составить правила для съездов и советов; эти правила затем переданы мною на обсуждение общеепархиального съезда духовенства, назначенного мною на 10 февраля истекшего года и, после новой редакции их на съезде, утверждены мною в виде опыта на три года». Приведя, далее, самые правила для благочиннических съездов и советов1460, преосв. Макарий продолжает: «нельзя сомневаться, что частое общение и обмен мыслей по предметам общего интереса, особенно по предметам церковно-приходской жизни, конечно, не вдруг, но постепенно послужат к улучшению и возвышению и самого духовенства и руководимой им паствы; собеседования мало-помалу если не у всех, то у большинства перейдут в дело. Важен в настоящем случае и самостоятельный взаимный контроль духовенства друг над другом. И те, которые без общения не подумали бы о той или другой стороне своего долга, волей неволей должны будут последовать примеру других. Так, с помощью Божиею, при единодушном более иди менее действовании духовенства возрастет и влияние его на паству, столь необходимое в особенности рядом с парализующим его деятельность влиянием латинского духовенства»1461.

Так идеально представлял себе преосв. Макарий будущую деятельность учрежденных, по его инициативе, благочиннических съездов и советов в Литовской епархии. Не его вина была, разумеется, если эта деятельность далеко не вполне соответствовала идеалу1462… Но преосв. Макарий был, видимо, доволен даже и тою малою пользою, какую приносили благочиннические съезды и советы Литовской епархии. Это видно, между прочим, из того, что, после трехлетнего опыта1463, 25 мая 1874 года, правила о благочиннических съездах и советах, после нового пересмотра их на четвертом епархиальном съезде духовенства Литовской епархии и затем в консистории, были окончательно утверждены преосв. Макарием1464. Ниже мы еще раз возвратимся к благочинническим съездам, а теперь заметим только, что за точным исполнением этих правил преосв. Макарий внимательно следил и нарушителей их подвергал строгим взысканиям. Так, напр., на объяснении Литовской духовной консистории, почему в ошмянском благочинии председателем был назначен не старший священник, а прежний благочинный, преосв. Макарий 27 октября 1869 г. положил такую резолюцию: «эта невнимательность поставляется на вид особенно столоначальнику означенного стола, а бывшему благочинному Петровскому за такой поступок сделать строгое замечание»1465.

Одновременно с правилами о благочиннических съездах и советах были выработаны также правила для деятельности окружных и епархиальных съездов духовенства в Литовской епархии. Если в первом случае преосв. Макарий был самостоятельным инициатором, то в деле учреждения и руководства епархиальными и окружными съездами духовенства он был только исполнителем указаний и распоряжений высшего начальства1466. Епархиальные и окружные съезды духовенства вводились тогда у нас во всех епархиях. Главная цель и задача деятельности этих новых тогда учреждений состояла в содействии высшему начальству в его заботах об усовершенствовании духовно-учебных заведений епархии. Поэтому, главным предметом суждений и решений епархиальных и окружных съездов духовенства Литовской епархии за время преосв. Макария были разнообразные вопросы, касавшиеся духовно-учебных заведений и преимущественно притом материального их быта. Впрочем, на этих съездах иногда возбуждались и обсуждались вопросы, касавшиеся жизни и быта самого духовенства, напр., об эмеритальной кассе для духовенства, об епархиальном свечном заводе и др. Правда, деятельность епархиальных съездов Литовского духовенства за время преосв. Макария была, быть может, малоплодна; но винить его за это никак не приходится. Для нас важно в данном случае знать то, как относился преосв. Макарий к корпоративной деятельности Литовского духовенства и какие меры принимал он, в пределах предоставленной ему власти, для оживления этой деятельности.

По отзыву современника и непосредственного наблюдателя этой стороны епархиальной деятельности преосв. Макария, он никогда не стеснял деятельности съездов. Все заявления законные и полезные для церкви и духовенства и несоединенные с ущербом для других учреждений были им принимаемы с полным вниманием и представлялись высшей власти, или разрешались властью архипастыря. Преосв. Макарий требовал только, чтобы съезды держались на почве закона и не выходили из круга предоставленного им права, указывая на то, что в последнем случае меньше всего можно ожидать осуществления желаний духовенства, и преимущественно потому, что подобные желания и заявления не подлежат окончательному решению епархиальной власти1467.

Отношения преосв. Макария к Литовскому духовенству были исполнены гуманности, справедливости. Особенно внимателен и разборчив был преосв. Макарий при назначении на священнические места. Образовательный ценз был высшим мерилом, каким он руководился в данном отношении. Вместе с тем он не упускал из виду и обеспечения вдов и сирот, остававшихся после священников. Так, напр., на прошении воспитанника высшего отделения Литовской духовной семинарии Николая Базилевского о зачислении за ним священнического места отца его, умершего и оставившего после себя двух малолетних дочерей и старую мать, преосв. Макарий 21 января 1870 года написал следующую резолюцию: «Проситель, как один из отличных воспитанников, имеет право на это место, потому оно и зачисляется за ним»1468.

Самым главным предметом внимания и забот преосв. Макария в отношении к Литовскому духовенству была пастырская деятельность этого последнего. С этой стороны Литовское духовенство на первых порах произвело на преосв. Макария не вполне благоприятное впечатление. Отчасти личное наблюдение, а еще более отчеты преосвященных викариев открыли ему некоторые дефекты в пастырской деятельности Литовского духовенства и вообще отрицательные черты в его характере, быте и взаимных отношениях. На это и обратил главнейшее свое внимание преосв. Макарий.

«Нельзя не заметить», – писал преосв. Макарий в первом же своем отчете Святейшему Синоду о состоянии Литовской епархии за 1869 год, – «сравнивая здешнее духовенство с духовенством великорусским, что оно в большинстве отличается практическим направлением1469, что можно объяснять более вызывающим на то положением его в среде иноверия и разноплеменности, в среде нередкого столкновения враждебных политически-религиозных элементов. Облегчение в последнее время бедственного прежде материального и безответного нравственного положения значительно повлияло на возбуждение энергии к сознательной деятельности, конечно, не без уклонений и крайностей, каковы: увлечение материальными интересами, стремление под-час простереть свое влияние на неподлежащую духовенству область дел, отсюда столкновения с местными земскими властями, по временам заносчивость, сменившая, как реакция, приниженное в недавнем былом положение»1470.

Кроме «практического» направления, среди Литовского духовенства времен преосв. Макария заметно было равнодушное отношение к исполнению прямых пастырских обязанностей. Эта последняя черта зависела частью от приниженного положения, в каком еще так недавно пред тем, во времена господства католичества и унии, находилось в Литве православие и православное духовенство, частью от особенного настроения, образовавшегося тогда особенно среди молодых священников Литовской епархии. «Нельзя не упомянуть», – говорит в своем отчете о ревизии приходским церквей Виленского, Трокского и Вилькомирского уездов в 1876 году преосв. Евгений Ковенский, – «что многие, особенно молодые священники очень легко, чтоб не сказать легкомысленно, относятся к церковному уставу вообще, к некоторым частностям обрядов в особенности. По их мнению, многое неважно и может быть опускаемо. Поспешность, небрежность в отправлении службы и треб «по домашнему», – недостаток надлежащей сановитости и благоговения при совершении богослужения, – так распространенные между священниками, обусловливают собою нерасположение прихожан, особенно новообращенных, к церкви и побуждают их обращать свои взоры к костелу. Бесконечная разница между исповедью в костеле и в церкви: тогда как ксендз выслушивает с терпением самые мельчайшие подробности, дает ответ на самые маловажные вопросы, отчетливо раскрывает сущность и значение вопросов важных, с надлежащим руководящим, и именно сему, а не другому грешнику приличным наставлением, священник спешит, как можно скорее, отделаться от исповедника, и часто, не вслушавшись и не дослушав исповеди, отпускает. Для всех у него один прием, одна речь, сопровождаемая нескрываемою досадою и суровостью... Если прибавить к этому еще существующие разные повинности при исповеди, которыми преимущественно заведуют матушки, то разница между церковною и костельною исповедью получится еще разительнее…»1471.

Тот же преосв. Евгений заметил в среде священников Литовской епархии стремление к современности, в ущерб истинно-православной благочестивой настроенности, и основанное на нем (стремлении) пренебрежительное отношение пастыря к пастве, вредно отражавшееся на их пастырской деятельности. «Вращаясь среди духовенства», – говорит он в том же своем отчете, – «предполагаешь найти значительную степень религиозно-нравственного чувства, благочестивые обычаи, достоуважаемые предания. Вместо всего этого встречаешь крайнее старание быть возможно современными, начиная от внешней обстановки в доме до воззрений на разного рода предметы и вопросы. Сущность же современности, по мнению многих, – в признании несостоятельным всего того, что доселе считалось несомненным... Заметно чувствует себя неловко иной, если заговоришь с ним серьезно о чем-нибудь с церковно-догматической точки зрения... Разговор в каждом доме, за весьма редкими исключениями, неизбежно начинается сетованием на недостаточность содержания. Затем следуют жалобы на прихожан, что они – неусердны, т.е. мало жертвуют, не заботятся о поддержании причтовых домов и церквей. Потом высказывается недовольство начальством, что оно мало заботится о духовенстве, не понуждает прихожан. Речи обо всем этом стереотипно похожи одни на другие везде, не смотря на разницу в состояниях и обстановках говорящих. Очевидно, такие речи признаны всеми за самые благоразумные и полезные. Отзывы о прихожанах, как о крайне грубом и невежественном народе, сопровождаются выразительно-презрительными гримасами, причем неизбежно присовокупляется, что образованному и порядочному человеку, т.е. окончившему курс семинарии, с такими, народом нельзя никакого дела иметь. Осведомляешься, что же делают просвещенные пастыри для образования и облагораживания пасомых. – Это такой народ, отвечают, которому что ни говори, ничего не понимают, а потому и говорить – значит терять время. В доказательство не преминут передать из рода в род переходящий рассказ о том, как тот, или другой из молодых священников на первых порах, особенно тщательно приготовив проповедь и произнесши ее, вздумал после спросить некоторых из прихожан, о чем была проповедь? – Никто не мог сказать! Следовательно, не стоит и трудиться... Пробуешь высказывать, что нужно сближение с прихожанами в жизни и в слове; нужно изменить слишком панское, горделивое обращение, – вместо ругани, насмешки и презрения следует проявлять приветливость, снисхождение, участие. Но те, которые чересчур притязательны на угодливость от всех к самим себе, с нескрываемою иронической улыбкой слушают подобные внушения, особенно молодые»1472.При чисто формальном понимании своего долга и отношении к своим пастырским обязанностям, священники Литовской епархии времени преосв. Макария сильно любили перемещения, переходы из одного прихода в другой, что, в свою очередь, вредно отражалось на пастырской деятельности и быте духовенства. «Без грустного чувства», – пишет в том же своем отчете преосв. Евгений, – «нельзя смотреть на церковные дома. Они нисколько не поддерживаются и живущие в них не только не считают своею обязанностью поддерживать, но стараются, по возможности, и из них, как и из земель, извлечь что-либо в свою исключительно личную пользу. По общему убеждению духовенства, никто не обязан тратить свои деньги на чужой дом; причтовые помещения должны строить и поддерживать прихожане и правительство. Некоторые, не скрываясь и не стыдясь, высказали мне еще и другую причину, почему они не заботятся о поддержании домов, не смотря на очевидный вред для них самих и их семейств. «Мне какое дело поддерживать! Как-нибудь перебьюсь, а потом займу другой приход. Пусть, коли хочет, чинит преемник». Стремление перемещаться приняло чуть ли не эпидемический характер. Подавать одно за другим прошения на открывающиеся места, без особой нужды и только ради какой-либо, хотя бы самой малой выгоды, а нередко только воображаемой, считается делом не только не предосудительным, но и разумным!.. «Рыба ищет – где глубже, а человек – где лучше». Пословицу эту, высказываемую с тоном глубокого убеждения, к прискорбию моему, приходилось слышать очень часто. Понятия о связи с приходом, о долге пастырском – отходят в сторону, уступая место принципу излюбленной пословицы. – Перемещение с прихода на приход есть ужасное бедствие для священника – пишется и говорится; но только тогда, когда совершается по воле начальства... Нельзя не упомянуть, что переселяющийся старается захватить все, что только можно, без особенно строгого разбора, кому что должно принадлежать»1473.

Среди Литовского духовенства времен преосв. Макария, особенно в среде молодого духовенства, была слабо развита любовь к книге, к самообразованию. «Случается», – пишет в том же своем отчете преосв. Евгений, – «ехать день, другой, третий, осмотреть до десятка церквей и домов священнических, не встречая ни книги, ни даже газеты. В одном месте, около самой станции железной дороги (Вилейского уезда) можно было найти Виленский Вестник... но не в доме священника, а в волостном правлении. Вообще потребность в чтении неразвита. Читается охотно светское, либеральное, уважаются вещания г. Поновицкого. По выходе из семинарии, всякая книжность в большинстве считается совершенно лишнею. «Довольно нас мучили этим и в семинарии» – говорят. Можно судить после этого, что за мудрая современность царствует в понятиях многих из студентов и не-студентов. Тем не менее студенты и вообще окончившие курс в недавнее время считают себя образованными людьми и особенно далеко образованнейшими против окончивших курс вместе с их отцами. В силу сей образованности они очень развязно рассуждают о животрепещущих вопросах вообще и о положении духовного звания в России, в частности»1474.

Ту же самую черту в литовском духовенстве подметил и преосв. Владимир, ревизовавший приходские церкви в 1875 году. «Нельзя не обратить внимания на совершеннейшее отсутствие у священников книг для чтения», – пишет он в своем отчете. «За исключением Влодовского благочиния, в котором благочинническая библиотека имеет хоть что-нибудь, в других благочиниях ни частных, ни общих библиотек не существует вовсе. Книги, разосланные из консистории, одни составляют богатство этих библиотек. Нелюбовь к чтению, не старание о продолжении своего образования, особенно в молодых священниках, неотрадны»1475.

Отсутствие благочиннических и церковных библиотек, с одной стороны, и любви к чтению книг и вообще к продолжению сути образования, с другой, особенно неблагоприятно отражались на проповеднической деятельности Литовского духовенства. Отчеты и самого преосв. Макария Святейшему Синоду и викариев Литовской епархии согласно свидетельствуют о том, что Литовское духовенство имело желание и даже усердие к проповеди. Но только, к сожалению, при отсутствии хорошей предварительной подготовки и недостатке хороших руководств и пособий, плоды этого усердия были весьма малы. «Из донесений благочинных, из расспросов в некоторых селах прихожан, из разговоров с светскими людьми, равно как и из показаний самого духовенства нельзя не вывести того заключения, что духовенство если не постоянно, то, по крайней мере, весьма часто поучает с церковной кафедры своих прихожан», – пишет, напр., преосв. Брестский Владимир в своем отчете о ревизии церквей Волковысского и Пружанского уездов в 1875 году. «Что же касается характера и достоинства этих поучений, то ближайшее знакомство с этим делом на месте привело меня к следующему заключению: а) эти поучения предлагались народу без определенной системы в расположении проповеднического материала; в один, напр., воскресный день объяснялось дневное евангелие; в другой – предлагалось учение о необходимости молитвы; б) без надлежащей обработки и обдуманности этого материала; проповеди весьма редко писались на бумагу, а большею частью произносились устно. Виденные мною экземпляры проповедей отличались именно этими недостатками. Со всею вероятностью можно сказать, что и устные поучения у большинства проповедников не были вполне удовлетворительны. Лучшим доказательством этого служит тот факт, что при церквах не заведено библиотек; только в немногих церквах имеются печатные проповеди, напр., архиепископов Литовского Макария и Могилевского Евсевия и протоиерея Путятина, и только; в некоторых церквах нет ни одной проповеднической книги. При таком отсутствии пособий для проповедничества, можно ли ожидать, чтобы священник, занятый, кроме прихода, еще и хозяйством, мог при каждом богослужении сказать назидательное слово, притом пригодное к обстоятельствам жизни прихожан. Некоторые священники на такое мое выражение отвечали, что они руководствуются катехизисом Филарета, а некоторые, впрочем, немногие, говорили, что у них имеется рукописный сборник семинарских проповедей. Такое объяснение лучше всего характеризует их проповедническую деятельность»1476.

И по отзыву преосв. Ковенского Евгения в его отчете о ревизии церквей в 1876 году, проповеданние Литовского духовенства требовало не столько усиления, сколько «отрешения от искусственности и отвлеченности в предметах, форме и языке»1477.

Наконец, по наблюдениям самого преосв. Макария и викариев его, Литовское приходское духовенство недостаточно пользовалось богослужением, как средством для возможного усиления своего пастырского воздействия на народ. В сельских приходах Литовской епархии богослужение совершалось только по воскресным дням и в большие праздники; между тем в рядом с православными храмами стоявших костелах служба бывала почти каждый день1478.

Богослужение в сельских приходах Литовской епархии нередко совершалось в самое неопределенное время, причем часы для службы церковной назначались иногда по личным соображениям священников и часто менялись ими по тем же побуждениям. В большинстве православных сельских приходов Литовской епархии, в которых причты состояли преимущественно из священника и псаломщика, богослужение совершалось без всякой торжественности, что особенно заметно было там, где не было никакого хора и где народ не принимал участия в пении и чтении церковном1479. Близость римских католических костелов, где всегда громогласно звучал орган, особенно оттеняла эту черту в совершении православного богослужения. В иных местах богослужение совершалось неблагоговейно, с поспешным чтением и пением на клиросе1480. Но самую неприятную сторону в этом отношении составляли сохранившиеся в местных приходах Литовской епархии, особенно с прихожанами из новоприсоединенных, следы бывшей здесь унии.

Мы теперь знаем, в каком положении находилось пастырское дело в Литовской епархии во время управления ею преосв. Макария. Для того, чтобы предложенная нами, на основании документальных данных, характеристика пастырской деятельности Литовского духовенства за время преов. Макария не показалась одностороннею, или слишком мрачною, мы считаем необходимым объяснить, что 1) характеристика эта далеко не всеобъемлюща, так как были примеры и редкой доброй пастырской деятельности среди Литовского духовенства, о чем мы скажем ниже, и 2) недостатки в пастырской деятельности Литовского духовенства, о которых мы говорили сейчас, в значительной степени зависели не от одного духовенства, но также и от тех неблагоприятных условий, среди которых приходилось ему совершать свое пастырское дело.

Прежде всего, необходимо заметить, что паства Литовской епархии во многих случаях представляла собою весьма неблагодарную почву для пастырского возделывания. Эта паства отличалась чрезвычайным разнообразием, находилась среди разнохарактерного и разноверного населения и часто испытывала на себе самое неблагоприятное влияние в религиозно-нравственном отношении со стороны окружавшей ее среды. Лучшую, по нашему мнению, характеристику Литовской православной паствы дал преосв. Ковенский Иосиф в своем отчете за 1873 год. «Сельские прихожане», – пишет он здесь, – «по усердию к вере и церкви различаются между собою – а) воссоединенные из униатов; б) новоприсоединенные в последнее время из латинства и в) поселенцы из древне-православных великоруссов. Воссоединенные из униатов в 1839 году и около того времени сердечно преданы вере отцев своих, искренно набожны, хотя эта набожность в наружности не так резко выражается, как у великорусских православных, или римско-католиков, и хотя старейшие из них по летам доселе не привыкли правильно изображать на себе крестное знамение; с усердием и неопустительно исполняют христианский долг исповеди и Св. Тайн причастия; стало в них проявляться и старание о благолепии храмов Божиих; стремление к опьяняющим напиткам, по-видимому, слабее прежних времен; равным образом, и суеверия и предрассудки, трудно искореняемые в темной народной массе, особенно женской, слабее действуют, по мере распространения христианского просвещения грамотностью, так как в настоящее время есть уже немало 20–25-летних мужчин, толково грамотных, нередко уже домохозяев.

Новоприсоединенные в последнее время из латинства, состоящие прихожанами церквей Виленского уезда, как известно, уже несколько лет стремятся опять к возврату в латинство, а некоторые уже окончательно отпали от православной церкви. Действительно, положение этих новоприсоединенных, разбросанных и разрозненных друг от друга и поселенных среди латинян, вдали от своей церкви, – наделенных малыми участками земли, или и совсем не наделённых, тогда как им обещаны были земельные наделы, есть истинно тяжкое и страдальческое. Люстраторы, как бы на зло, поселяли таковых верст за 12–20 от церквей и притом так (это, напр., в Подберезском приходе), что к церкви надобно идти мимо костелов, – а ближе к церквам поселяли раскольников, католиков-солдат и проч. Католики-соседи поносят, теснят, не допускают ново-православных и их скот до воды, на пастбища; православные женихи не могут найти невест, а православных невест не берут в католические дома; обижаемые просят защиты властей и, не видя оной, скорбят тем более, что в оны времена эти же власти охотно были кумовьями, посаженными отцами в их семействах и т.п. В Быстрицком, Островецком и Шумском приходах нежелающие оставаться православными обступали меня толпами, иные со слезами, ломая пальцы на руках, иные с неистовством требуя увольнения их в латинство; бедные кутницы с малютками просили у меня на кусок хлеба. Один утешитель – священник; но возбужденные уже и его не слушают, не впускают в свои дома, пугают им своих детей, называя его медведем, злою бородастою чучелой, и дети, при виде священников, или прячутся, или бегут с криками ужаса.

Поселенцы из древне-православных великоруссов еще не скомплектовались в житейском и материальном отношении. Храмы посещают довольно охотно и молятся в них по наружности весьма усердно, полагая земные поклоны, ставя свечи пред св. иконами. Но, с другой стороны, с тягостью, как бы отбывая повинность, исполняют долг исповеди и Св. Тайн причастия; мало радеют о благолепии храмов Божиих; так, напр., на исправление Интурской церкви жертвовали соседние католики, а свои прихожане – из поселенцев. Также они сравнительно с туземцами обнаруживают большее пристрастие к пьянству; после обедни в праздники и воскресные дни отправляются по корчмам, напиваются и редкий раз обходится без драк и побоев. Впрочем, в работах трудолюбивы; семейные узы у них крепки»1481.

Весьма важным тормозом в деле пастырского служения Литовского духовенства служило также неодинаковое, крайне неравное и переменчивое отношение высшей местной администрации к православию в Литовской епархии. Одним из весьма прискорбных следствий такого отношения высшей местной гражданской администрации к делу православия в крае был решительный подрыв авторитета православного пастыря в глазах народа, совершенное недоверие этого последнего к действиям, словам, увещаниям или утешениям православного священника. В иных местах православные прихожане особенно из новоприсоединенных больше доверяли ксендзам, даже еврею, чем православному пастырю. «Всматриваясь в отношения пасомых к пастырям», – говорит преосв. Ковенский Евгений в своем отчете за 1876 г. о ревизии церквей, – «нельзя не заметить, что паства заражена недоверием к своим руководителям. Слова батюшки редко принимаются к исполнению без проверки на стороне, и чаще всего, к прискорбию, у всезнающего и влиятельного еврея. Всякое распоряжение епархиального начальства считается ими удобоизменимым. По убеждению поселян, все зависит от произвольного намерения и распоряжения того или другого лица. До сих пор они не верят, что нельзя жениться двум братьям на двух сестрах, и отправляются лично в Вильно или Гродно упрашивать архиерея о дозволении. Какое бы ни было распоряжение о перемене в составе прихода, по их мнению, то, что сегодня постановлено, завтра может быть отменено, а поэтому пишутся просьбы об оставлении по прежнему. Винить их в этом трудно: много они видели перемен. Наученные горьким опытом в недавнем прошедшем, они опасаются, несмотря на возможные разъяснения, давать какие бы то ни было письменные обязательства. Во внешних отношениях к священнику они вообще почтительны и, так сказать, деликатны, конечно, по своему. К сожалению, многие даже из священников, мало знакомые с жизнью и обычаями здешнего народа, обычные приемы и наивные выражения считают за невежество и грубость. А такой взгляд конечно, охлаждает чистое расположение и доброе намерение чутких поселян. Вообще здешняя паства жаждет деятелей не высокомудрствующих, а водящихся смиренно-искренним желанием войти в дух и жизнь народа, чтобы на сей удобоприемлемой почве сеять семена истины и блага»1482.

Наконец, еще в некоторых приходах Литовской епархии пастырская деятельность чрезвычайно затруднялась крайнею разбросанностью приходов. По свидетельству отчета преосв. Ковенского Владимира о ревизии приходских церквей за 1877 года одним из важнейших препятствий к доброй пастырской деятельности Литовского духовенства служила именно «разбросанность прихожан по деревням, так что в одном приходе бывает до 40 деревень и на пространстве от 2 до 15 верст»1483. Такова была пастырская деятельность Литовского духовенства за время преосв. Макария и таковы были условия её. Что же, спрашивается, делал преосв. Макарий для оживления её и какие меры он предпринимал для пробуждения пастырской энергии в Литовском духовенстве?

Преосв. Макарий, прежде всего, сам непосредственно делал указания духовенству и издавал распоряжения, направленные именно к устранению препятствий для доброй пастырской деятельности, разумеется, таких, которые зависели от духовенства. Таково, напр., было его распоряжение о том чтобы священники жили вблизи своих церквей и совершали богослужение во всем согласно с уставом церковным, о чем он упоминает в своем отчете св. Синоду о состоянии епархии в 1869 году. «До сведения моего дошло», – пишет он здесь, – «что некоторые священники без особенной нужды оставляют жительство в своих приходских домах и, единственно для хозяйственных целей, проживают на фермах, или фольварках, не близко от своей церкви, посещая ее едва в праздничные и воскресные дни, так что церковь бывает заперта целую неделю; между тем как латинские костелы открыты ежедневно; сверх того, иные священники, даже по местечкам, утреню служат с вечера, а потому и народ в ней не участвует. Для предотвращения на будущее время таких упущений я предложил от 21 сентября (разумеется 1869 г.) консистория распорядиться, чтобы священники непременно проживали при своих церквах, кроме тех случаев, когда вблизи церкви нет вовсе помещения для священников; чтобы на фермах они могли проживать лишь тогда, когда они отстоят от церкви не дальше 3 верст; чтобы, наконец, в сельских церквях утреня совершалась не с вечера, а утром»1484.

В видах установления церковного благочиния преосв. Макарий предложением консистории от 2 октября 1869 года распорядился назначить определенное время для звона и совершения церковных служб в монастырских и приходских церквах г. Вильно, – «До сведения моего дошло», – писал преосв. Макарий в этом своем предложении, – «что по монастырским, соборным и приходским церквам города Вильно не всегда точно и одновременно начинается звон к богослужению, и это естественно возбуждает недовольство в православных, особенно в праздничные и высокоторжественные дни. Предлагаю консистории распорядиться 1) чтобы звон к поздней литургии по воскресным, праздничным и высокоторжественным дням во всех Виленских монастырских, соборных и приходских церквах начинался ровно в десять часов, а по будням ровно в девять, так чтобы в эти последние дни священнослужители, обязанные другими должностями, например, члены консистории, по окончании литургии, могли во время и неопустительно являться к своим должностям, и 2) чтобы все названные церкви в г. Вильно как к литургии, так и в положенное время к вечерни и утрени начинали у себя звон по первому удару в колокол в кафедральном соборе, а отнюдь не прежде»1485.

Затем, преосв. Макарий весьма внимательно относился ко всем замечаниям своих викариев и особенно к их наблюдениям во время обозрения церквей епархии над пастырской деятельностью приходского духовенства. Мы рассматривали все такие отчеты викариев Литовской епархии за время управления ею преосв. Макария и убедились, что последний предварительно сам внимательно перечитывал их, испещрял своими замечаниями и потом передавал на рассмотрение консистории. По представлении консисторских докладов, он снова пересматривал их и нередко замечал упущения. Благодаря этому, ежегодная архипастырская ревизия церквей Литовской епархии за все время управления ею преосв. Макария сопровождалась распоряжениями епархиального начальства, которые заключали в себе указания многих новых и важных мер, какие должно было исполнять Литовское духовенство в своем служении1486.

Но этого мало. Для того, чтобы подобные циркулярные распоряжения епархиального начальства не оставались только на бумаге, как это часто бывает, преосв. Макарий старался к обсуждению мер лучшего и более успешного пастырского действования привлекать и само приходское духовенство Литовской епархии. Самым лучшим органом подобного воздействия на пастырское самосознание духовенства служили для преосв. Макария благочиннические съезды духовенства, о которых мы говорили выше. Мы внимательно просматривали журналы таких съездов духовенства Литовской епархии за время управления ею преосв. Макария и вынесли глубокое убеждение, что деятельность этих съездов в смысле оживления пастырского служения в епархии особенно на первых порах после введения благочиннических съездов была довольно успешна. Важно было особенно то, что духовенство, по-видимому, само сознавало недостатки в его пастырской деятельности и путем взаимного обсуждения воодушевлялось желанием исправить эти недочеты. Не имея никакой возможности перечислить все решения благочиннических съездов по части улучшения и оживления пастырской деятельности Литовского духовенства, мы ограничимся здесь указанием только важнейших из них.

Так, напр., съезд духовенства Трохского благочиния, бывший 29 мая 1870 года, решил рекомендовать всем священникам своего округа заняться неопустительным проповеданием слова Божия и особенно следить за посещением прихожанами храма Божия во время совершения богослужения.

Съезд духовенства Воложинского благочиния, бывший 22 сентября 1870 года, определил все требоисправления совершать аккуратно и по чину православной церкви и приложить всевозможное старание к тому, чтобы заменить обливательное крещение младенцев крещением чрез троекратное погружение; неопустительно читать повседневные молитвы на славянском языке внятно, неспешно по праздничным и воскресным дням после божественной литургии, или в другое удобное к тому время; противодействовать суеверному обычаю – приносить в церковь разные зелья для освящения, которые впоследствии употребляются прихожанами в виде лекарств от всевозможных болезней, так как для этого употреблялись разные травы без всякого разбора, между которыми попадались и вредные и нередко такому употреблению трав приписывалось суеверное значение; стараться об искоренении суеверного обычая – праздновать среды после Пасхи, сошествия Св. Духа и Рождества Христова под названием градских: нарушение святости этих дней считалось большим грехом, нежели нарушение воскресных дней, и празднование этих дней было ограждено суеверным страхом, что за нарушение святости их Бог карает градобитием; противодействовать обычаю, по которому иные прихожане ставили пред образами Спасителя и Божией Матери свечку, предварительно и нарочито изломав, или согнув ее с суеверным и злым умыслом, чтобы тяжкая болезнь поразила обидевших их. Съезд духовенства Влодавского благочиния, бывший 6 октября 1870 года, глубоко сознавая важное значение православного богослужения и молитвословий для религиозно-нравственной жизни народа, определил вменить себе в неизменное правило, чтобы в церквах была соблюдаема безупречная чистота и благоговение, священные вещи всегда были в достаточном количестве и хорошего качества и обращение священнослужителей с этими предметами было-бы исполнено подобающего им внимания и благоговения; стараться также об образовании хоров из крестьянских мальчиков при всех без исключения приходских храмах и заботиться об обучении по возможности всех прихожан пению если не всей божественной литургии, то хотя-бы общеупотребительных молитв1487.

Наконец, к участью в оживлении пастырской деятельности приходского духовенства Литовской епархии преосв. Макарий старался привлекать даже и самую паству в лице лучших, наиболее устойчивых, благонастроенных и влиятельных членов её. Это участие самой паствы в жизни церковной преосв. Макарий считал безусловно необходимым для того, чтобы пастырской деятельности приходского духовенства придать жизненность и сделать ее плодотворною, успешною. Органом такого участия паствы в церковной жизни он считал церковные братства. Эти последние существовали во множестве в Литовской епархии идо преосв. Макария. Преосв. Макарий принял их, так сказать, под свое особенное покровительство и всеми мерами старался о том, чтобы поддержать их, поднять их значение в глазах духовенства и народа и тем самым содействовать их благотворному влиянию на религиозно-нравственную жизнь народа. Преосв. Макарий церковные братства, существовавшие издавна в Литовской епархии, считал гораздо более полезными, чем народившиеся тогда церковно-приходские попечительства. «Пока», – замечает по этому поводу преосв. Макарий в своем отчете Св. Синоду о состоянии Литовской епархии за 1873 год, – «пока церковно-приходские попечительства, число членов которых ограничивается десятком лиц, не привьются к приходской жизни и пока задача их не будет понята шире сборов на церкви, как понимается теперь, братства не могут быть заменены ими и в отношении к нравственному влиянию на прихожан»1488.

Пользуясь суждениями и соображениями самого преосв. Макария, мы изложим здесь имеющиеся у нас сведения о церковных братствах и их деятельности в Литовской епархии.

В Литовской епархии в годы управления ею преосв. Макария существовали братства трех родов: одни из них не имели никаких письменных и утвержденных уставов, действовали по установленным исстари обычаям и не веди никакой отчетности; другие действовали по утвержденным епархиальным начальством в 1866–67 гг. уставам в пределах каждое отдельного прихода, и, наконец, третьи, действуя то же по утвержденным уставам, распространяли свою деятельность и вне приходов на всю епархию.

В особенности свидетельством и выражением религиозно-нравственного духа и настроения паствы и органом деятельного участия её в церковной жизни епархии служили братства первого рода. Они существовали в Литовской епархии с незапамятных времен и действовали в громадном большинстве старинных приходов – экс-униатских, особенно в Гродненской губернии. В разных пределах круг их деятельности и обязанностей бывал то шире, то уже; но дух и смысл их был везде и всегда одним и тем же. В состав их входили почти все домохозяева прихода, пока они вели трезвую и честную жизнь. Из среды их избирались несколько человек наиболее опытных и пользовавшихся доверием и на них возлагалась обязанность заготовлять в известное время церковные свечи. Такие избранники в более или менее организованных братских союзах назывались старшими братчинами и заведовали братскими суммами. В иных приходах существовали братства мужские и женские особо; в других же такого разделения не существовало и там в состав братства входили и мужчины и женщины. Мужчины в таком случае назывались братчиками, а женщины – сестрами. Братчики избирали из своей среды старшего братчика, а сестры – старшую сестру для заведывания братскими суммами. Денежные средства братств составлялись из братских ежегодных взносов. Ежегодно братчики делали в общую кружку известные взносы – в разных местах различные – от 10 до 65 коп. Самым общим назначением и употреблением собранных сумм было; 1) приготовление больших свечей из желтого воску, нередко разнообразно украшенных, которые братчики и сестры держали во время богослужения и совершения некоторых таинств и треб, и во-вторых приготовление и приобретение свечей для освещения церкви, особенно в праздничные дни. Братства эти более или менее сознательно имели и преследовали две задачи: 1) служение храму Божию и 2) служение Богу и ближним, поддержание и распространение доброй нравственности и чистоты веры. Братчики эти не имели почти никакой инструкции, или устава, и не подлежали никакому контролю. В этом, быть может, заключалась, по мнению преосв. Макария, главная причина их живучести. Но понятиям народа, вступивший в братство должен был вести жизнь чисто христианскую до такой степени, что даже обыкновенная ссора, или неприсутствование на богослужении вызывали против него тяжелую укоризну. Братчики бывали в церкви и тогда, когда прочие прихожане считали это вовсе неудобным для себя. Братчики были первыми помощниками и сотрудниками священника во всех его предположениях и заботах относительно улучшения и украшения храма. Они приглашали прихожан к пожертвованиям и при всяких пожертвованиях служили примером для всех других. Таких жертв ежегодно получалось по епархии тысячи. Влияние этих братств на паству, по наблюдениям преосв. Макария и его викариев, было весьма ощутительным и заметным. Это влияние было чисто нравственное. Члены братства старались, прежде всего, сами вести жизнь трезвенную и незазорную. В этом отношении они служили лучшими живыми примерами для своих односельцев. Они неопустительно посещали богослужение и с особенным усердием соблюдали устав церкви. Их голос на собраниях прихожан, особенно по делам храма, имел всегда важное и великое значение.

Внешние обычаи и принадлежности церковных братств рассматриваемого нами типа заключались в следующем. Братчики имели почетное право стоять во время богослужения с своими зажжёнными свечами в руках и зажигать бесплатно свечи в церкви, когда это было нужно. На литургии они держали свечи в руках при чтении евангелия, во время пения херувимской песни, освящения св. Даров и причастна до последнего явления св. Даров. Двое братчиков всегда предшествовали священнику с своими свечами на малом и великом выходе. По смерти братчика, при его выносе, отпевания и проводов на кладбище, народу раздавались бесплатно братские свечи. При заказных обеднях также зажигались в церкви братские свечи; а если обедня заказывалась не-братчиком, то за свечи платили по нескольку копеек. В крестных ходах и в других торжественных случаях, напр., при встрече архиерея, братчики и сестры – все участвовали со свечами, а их в многолюдных приходах бывало по нескольку сот человек: получалось сильное впечатление, благотворно действовавшее на православную паству в смысле подъёма религиозно-нравственного чувства и настроения. Другое право братчиков, также весьма ценившееся народом, состояло в том, что они записывались в братские диптихи для поминовения в церкви при жизни и по смерти. Вывали особенные дни для братских сходок, которые составляли большой праздник для всего прихода. При годичном – особенно торжественном – собрании братчиков, после богослужения, старшие братчики отдавали всему братству отчет в приходе и расходе денежных братских сумм и затем бывало всеобщее угощение1489.

Братства в виде безуставных учреждений по местам глубоко проникали в народное сознание и теснейшим образом сливались с жизнью народа. В некоторых приходах Литовской епархии, по свидетельству преосв. Макария, братствам усвоялось, на основании обычая и долголетней практики, даже высокое право разбирать и прекращать мелкие семейные неудовольствия и распри между членами братств, побуждать родителей отдавать своих детей в школу, путем увещаний и других нравственных мер воздействовать на прихожан, уклонявшихся от исполнения заповедей и уставов православной церкви и т. п. Братства также заботились об изыскании пособий и приюта беспомощным и т.п. Самые условия и порядки вступления в состав братства, практиковавшиеся в Литовской епархии, наглядно показывали, что братчики были нравственно-авторитетными людьми в приходе. От всякого вступавшего в братство нового члена требовалось, чтобы он был незазорного поведения, о чем братство вместе с священником каждый раз тайно совещалось и потом уже объявляло свое решение о принятии или непринятии нового члена. Раз вписавшийся в братство должен был вести себя трезво, честно, мирно и как можно чаще, даже неопустительно приходить в храм на богослужение. В случае какого-либо выдающегося проступка со стороны братчика и явного нарушения им братских правил, он, по общему совещанию и решению всего братства с священником, вычеркивался из братского списка, лишался права называться братчиком и ему не давали уже братской свечи в церкви. Вступавший в братство, придя в храм, пред литургией полагал поклон пред местными иконами Спасителя и Божией Матери и, получив из рук священника зажженную свечу, становился в ряду братчиков, при чем в тот день он обязательно исповедовался и причащался Св. Тайн.

Братств второго рода, открытых по уставу1866–67 гг., в Литовской епархии было всего 12. Из них половина, просуществовав 3–4 года, прекратила свою деятельность, отчасти слившись с церковно-приходскими попечительствами. Деятельность других 6 братств в сущности и целях деятельности, равно как и размерах её были почти одинаковы с братствами, не имевшими уставов. Братство Друзгеникское Гродненской губернии несколько отличалось от других по исключительной своей цели, которая состояла преимущественно в оказании помощи бедным приезжавшим пользоваться Друзгеникскими минеральными водами1490.

Во главе общеепархиальных братских учреждений в Литве стояли Виленское Св.-Духовное братство и Общество ревнителей православия и благотворительности в Северо- Западном крае.

Виленское Св.-Духовское братство имело до времени вступления преосв. Макария в управление Литовской епархией уже многовековую и славную историю1491. Начало его относится к концу XVI в. Виленское Св.-Духовское братство вместе с другими западно-русскими православными церковными братствами было одним из важнейших оплотов православия и русской народности в Западной Руси в течение XVII и XVIII вв. Закрывшееся в 1797 году, оно в 1865 году, во время усиленных забот нашего правительства о восстановлении православия в северо-западном крае, снова было открыто в несколько ином виде. Большое участие в деле его восстановления принимал, кроме митрополита Иосифа Семашко, бывший Виленский генерал-губернатор, известный русский деятель в северо-западном крае гр. Μ.Н. Муравьев. Целью его деятельности теперь, как и прежде, было то, чтобы соединенными силами духовенства и мирян оберегать в крае православие и содействовать его преуспеянию. В первые годы после своего восстановления Св.-Духовское Виленское братство быстро выросло, обещая в недалеком будущем сделаться крепким борцом православия и русской народности1492. К сожалению, процветание восстановленного братства было весьма непродолжительно. Уже с 1868 года, следовательно, до прибытия преосв. Макария в Вильну, оно начало ослабевать. Причины этого весьма прискорбного явления скрывались в тоговременном положении вещей в крае. После глубоко патриотической, истинно русской деятельности гр. Муравьева и двух его ближайших преемников, наступили времена «потаповщины» с её крайним увлечением космополитическими идеями. По инициативе лиц, близких к генерал-губернатору Потапову, в Вильно было учреждено «Общество доброхотной копейки». Характер общества был космополитический, – «чуждый всякой узкой национальной и религиозной исключительности», – как напыщенно и громко заявляли деятели «потаповских» времен. Но в действительности было совсем не то. Под шум космополитизма устроено было учреждение, прямо направленное против всего православного и русского в крае. Из сферы благотворительной деятельности «Общества доброхотной копейки» была совершенно исключена русская народность и православие, так что благотворительность его простиралась исключительно на польскую народность и католичество. Одним из следствий живой и энергичной деятельности общества был заметный упадок Св.-Духовского братства. «Общество доброхотной копейки», – благодаря покровительству генерал-губернатора, и некоторым искусственным мерам, привлекло к себе все материальные средства, которыми на первых порах своей деятельности, по восстановлении, располагало Св.-Духовское братство, которое, поэтому, вынуждено было сократить свою деятельность и мало-помалу начало ослабевать1493.

Преосв. Макарий, по своем прибытии в Вильну, весьма сочувственно отнесся к деятельности Св.-Духовского Виленского братства. В первые годы его управления Литовской епархией эта деятельность стала заметно более продуктивною. Кроме других условий, этому весьма много содействовало то, что одним из энергичных членов братства был тогда известный русский деятель в северо-западном крае Π.Н. Батюшков, а с другой стороны, в почетные члены его соизволил вступить наследник престола великий князь Александр Александрович1494.

Мы выше видели, что преосв. Макарий с особенным сочувствием отнесся к факту сохранения в пределах Литовской епархии безуставных приходских братств. Он придавал особенное значение их деятельности, в которой видел лучшую опору для пастырского воздействия руководимого им духовенства на свою паству. С первых же дней своего управления Литовской епархией преосв. Макарий принял эти братства под свое особенное покровительство и с неослабным вниманием и любовью следил за их благотворною, тихою, незаметною и скромною деятельностью. Как глубокий знаток истории русской церкви, как-раз в годы управления Литовской епархией изучавший судьбы древней западно-русской православной церкви, он ясно понимал и видел, какая великая жизнедеятельная сила скрывается в этих малых братствах. Убедившись в том, что безуставные приходские братства Литовской епархии наиболее всего нуждались в материальных средствах, преосв. Макарий позаботился прежде всего об удовлетворении этой потребности приходских братств. С этою целью в Вильно было открыто в 1869 году особое «Общество ревнителей православия и благотворительное и в северо-западном крае». Главнейшею целью этого общества было именно «содействие существующим в северо-западном крае церковным братствам и забота об удовлетворении необходимых нужд православных храмов в крае»1495. В день открытия совета новоучрежденного общества, 14 сентября 1869 года, преосв. Макарий приветствовал ревнителей православия в северо-западном крае речью, в которой выяснял истинный смысл и границы действительной, согласной с евангельским учением ревности о православии1496. Тогда-же преосв. Макарий, в качестве председателя общего собрания, руководил выбором членов совета1497. И во все последующее время деятельность «Общества ревнителей православия и благотворительности в северо-западном крае» пользовалась особенным сочувствием преосв. Макария1498. Деятельность Общества на первых порах была весьма плодотворна, так что в 1872 году, напр., оно удовлетворило нуждам 38 церквей в утвари, доставило бесплатно, или, по возможно дешевым ценам, необходимые учебные пособия и книги некоторым приходским церквам и разослало 600 книг для раздачи православным поселенцам Виленской и Ковенской губерний. До конца управления Литовской епархией преосв. Макария Общество существовало самостоятельно и посильно трудилось над осуществлением поставленной себе высокой и трудной задачи. Уже после него, в 1882 году оно слилось с Св.-Духовским Виленским братством1499.

Мы раньше сказали, что среди пастырей Литовской епархии во время управления ею преосв. Макария нередко были и люди достойные в полном смысле этого слова, равно как и их пастырская деятельность, не смотря на вышеуказанные серьезные препятствия, отличалась многими добрыми чертами и сопровождалась добрым успехом. Вот факты, которые мы заимствуем из отчетов преосвященных викариев Литовской епархии и на которые мы прежде ссылались, при общей характеристике пастырской деятельности Литовского духовенства. «Весьма почтенна личность священника о. Вениамина Соколова» (в с. Черневчечах Диспенского благочиния») говорит преосв. Евгений в отчете о ревизии церквей за 1878 г. «С глубоко религиозным настроением, с истинно-пастырскими приемами, с редким добродушием он соединяет любовь к благоустройству вообще, к опрятности, к изяществу... Теперь он занят весь мыслью о постройке новой церкви. Для этого он готов жертвовать в продолжение десяти лет все следуемое ему жалованье, отдать под залог свою усадьбу... Школа для этого священника – насущная потребность»1500. «Священник о. Фавст Лечицкий» (в с. Голубичах Глубокского благочиния), пишет тот же преосвященный и в том же своем отчете, – «хотя не получивший полного семинарского образования, обладает редким уменьем обходиться с прихожанами, говорит с ними удобопонятно и назидательно. Почти каждый праздник и каждое воскресение он говорит поучение и всегда вновь составленное. Многие поучения суть переделки поучений священника Скрябина, протоиерея Путятина, проповедей, изданных на малороссийском языке и разных других. Переделки эти состоят в упрощении языка и в раскрытии мыслей и обстоятельств, наиболее соответствующих его прихожанам. Собственные, как и переделанные поучения ясны, просты и удобопонятны. Некоторые очень метко изображают положение простого человека в отношении к разным требованиям христианского долга. О. Фавст со времени поступления на Голубинский приход (1868 г.) поставил для себя долгом в течение десяти лет составлять постоянно новые поучения и только по прошествии этого срока позволить себе повторять некоторые из прежде написанных поучений. Поучения, написанные все собственноручно, с указанием источников, мною пересмотрены. Это весьма редкий пример постоянного, добросовестного и самостоятельного ведения проповеднического дела»1501.

Священник с. Осиногородки того же благочиния Александр Котлинский, по свидетельству преосв. Евгения, имел изрядную аптечку и, обладая достаточными познаниями в медицине, оказывал не без успеха врачебную помощь своим прихожанам, благодаря чему пользовался глубоким уважением среди них1502.

Духовенство Вилейского уезда, по свидетельству того-же преосвященного в отчете о ревизии церквей в 1876 г., отличалось вообще скромностью в жизни, снисходительностью и уступчивостью по отношению к прихожанам, следствием чего было живое сближение между ними1503.

К примерным пастырям и вообще добрым труженикам из числа Литовского духовенства преосв. Макарий был особенно внимателен и добр, поощряя их предоставлением лучших мест и другими наградами. По свидетельству современника, в Литовской епархии награды никогда не были так щедры и обильны, как в годы управления ею преосв. Макария. Когда ему впервые был представлен список кандидатов к наградам, при чем не были точно обозначены годы службы и заслуги и заметно было, что список составлен на основании не тщательного обзора службы всего духовенства, но случайных рекомендаций благочинных и др. лиц, то преосв. Макарий предложил консистории сделать основательную поверку лет службы, поведения и наград всех священников епархии. При этом открылось много весьма странных и даже курьезных случаев. С тех пор, по указанию преосв. Макария, был заведен в Литовской епархии такой порядок представления духовенства к наградам. В полном присутствии членов консистории секретарь читал алфавитный список всех священников епархии, с указанием лет службы, срока получения последней награды, степени образования и поведения, при чем делался выбор кандидатов для представления к наградам. Кроме того, преосв. Макарий предоставил право и благочинническим советам делать свои представления в консисторию о достойных награды кандидатах, которые всегда уважались, если не противоречили данным, имевшимся в распоряжении консистории1504.

Причты в Литовской епархии, как и в других епархиях Западного края, состояли преимущественно из священника и псаломщиков. Диаконы здесь были очень редки, особенно в сельских приходах. Положение псаломщиков в Литовской епархии ко времени вступления в управление ею преосв. Макария было весьма незавидное. Состав псаломщиков со стороны степени образования их и поведения оставлял желать многого. С другой стороны, и положение псаломщиков в приходе было весьма приниженное, забитое. Зависело это главным образом от того, что прежде псаломщики, или дьячки в Литовской епархии были вольнонаемными и, как таковые, находились в совершенной зависимости от священника. Священник хотел – держал дьячка при церкви, а хотел – удалял его, заменяя другим. Такие вольнонаемные дьячки набирались преимущественно из крестьян и мещан, отчасти из недоучившихся сыновей духовенства. Такое положение дьячков в Литовской епархии было прямым наследием от времен господства здесь унии. Оно же сохранилось и во все время управления Литовской православною епархией митрополита Иосифа Семашко.

Наблюдательный взор преосв. Макария скоро заметил ненормальное положение – правовое и материальное – псаломщиков в приходах Литовской епархии. Для того, чтобы хоть сколько-нибудь поднять положение псаломщиков в глазах священников и прихожан, преосв. Макарий стал назначать на должность псаломщиков окончивших курс в семинарии. С этою же целью он предоставил псаломщикам право участия в выборах должностных лиц по духовному ведомству на благочиннических собраниях. «Еще выдается черта в отношениях между членами клира, нечуждых недавних нравов окружающей среды», – писал по этому поводу преосв. Макарий в своем отчете Св. Синоду о состоянии Литовской епархии за 1869 год, – «совершенное принижение низших членов причта пред высшими и безответность первых, что объясняют тем, что в былое время причетники в большинстве были вольнонаемные из крестьян и мещан, едва грамотных. Оттого и доселе, кроме ассигнованного от казны жалованья, причетники довольствуются тем, что дадут им без всякого рассуждения о таких или других правах. Впрочем, такие факты, как участие причетников в выборах должностных лиц – благочинных, их помощников и духовников, назначение на места причетников окончивших курс семинарий и некоторые другие частные случаи скоро, нужно надеяться, дадут понять духовенству неуместность прежних чуть не крепостнических отношений между священниками и причетниками»1505.

В том же 1869 году преосв. Макарий принял меры к правильному, основанному на законе, распределению доходов между членами причта, чем, в свою очередь, поднималось положение псаломщиков в глазах духовенства и прихожан. На прошении церковнослужителей сокальского благочиния сделать распоряжение о законном и правильном разделе земельного и других доходов между членами причта преосв. Макарий 16 августа 1869 года положил такую резолюцию: «так как подобные жалобы я уже неоднократно слышал, особенно при обозрении мною епархии, то предлагаю консистории, в предотвращение их, немедленно составить подробные правила о справедливейшем распределении как земли, так и доходов между членами причтов по всей епархии и при этом иметь в виду, что отселе причетниками, или псаломщиками приходских церквей имеют быть назначаемы, по новому указу, окончившие курс семинарского учения». Согласно этому предложению, Литовская духовная консистория 2 сентября 1869 года составила, а 9 октября того же года преосв. Макарий утвердил правила о распределении доходов между членами причтов приходских церквей1506. Не смотря на то, что это распоряжение епархиального начальства было, видимо, неприятно для священников, которые впоследствии пытались было даже изменить его в свою пользу, однако же благодаря настойчивости преосв. Макария и состоявшемуся скоро общему законоположению на этот счет, оно со временем вошло в силу в Литовской епархии1507.

Заботился преосв. Макарий об улучшении материального положения и всего вообще духовенства Литовской епархии. Приходское духовенство Литовской епархии было довольно хорошо обеспечено сравнительно с духовенством епархий центральной России. Об этом согласно свидетельствуют отзывы и самого преосв. Макария и викариев Литовской епархии. Помимо прочих доходов, духовенство Литовской епархии пользовалось еще казенным жалованьем. Не смотря на это, приходское духовенство Литовской епархии не переставало жаловаться на недостаточность своего материального обеспечения. Эти жалобы в некоторых случаях, благодаря исключительному положению Литовского духовенства, особенно находившегося в приходах из новообращенных в православие, да и вообще жившего и действовавшего рядом с католическим духовенством, сравнительно весьма хорошо обеспеченным, были справедливы. К подобным просьбам, особенно заявлявшимся от лица многих, напр., на съездах духовенства, преосв. Макарий всегда относился сочувственно и поддерживал их своим ходатайством пред высшим начальством. Во время управления Литовской епархией преосв. Макария и отчасти при его содействии, а отчасти и благодаря удачному стечению обстоятельств, казенное жалованье духовенству было увеличено более чем вдвое1508.

Менее удачно разрешился вопрос об устройстве казенных помещений для причтов Литовской епархии. Но в этом не безвинно было и само духовенство. Последнее, как мы отчасти могли уже видеть это из отчетов преосвященных викариев Литовской епархии, не совсем правильно посмотрело на дело обеспечения его готовыми помещениями. Своим безучастным отношением к этому делу Литовское духовенство немало затормозило его. В таком же положении оказалось и другое – не менее важное – дело об обеспечении вдов и сирот духовенства Литовской епархии. Вопрос об этом был возбужден еще в 1870 году и весьма сочувственно был принят преосв. Макарием. Но, к сожалению, благодаря разным встретившимся затруднениям и препятствиям, он так и не получил разрешения в годы управления преосв. Макария Литовской епархией1509.

3

(Число и состояние монастырей Литовской епархии перед вступлением в управление ею преосв. Макария. Правила для монастырей Литовской епархии, введенные преосв. Макарием в 1869 г. Тип западно-русского православного монастыря. Несостоявшийся проект введения общежития в монастырях Литовской епархии. Закрытие трех монастырей Литовской епархии. Отношения преосв. Макария к духовно-учебным заведениям Литовской епархии. Несостоявшийся проект учреждения высшего духовного училища (Академии) в Вильно).

Ко времени вступления преосв. Макария в управление Литовской епархией в этой последней было всего 12 монастырей, из которых 10 было мужеских и 2 женских1510. За исключением мужеских – Виленского Св. Духовского, Пожайского и Сурдецкого, которые всегда оставались православными и потому так и назывались древне-православными, и женского Виленского Мариинского, основанного уже при митрополите Иосифе Семашко в 1864 г., все прочие мужеские (Виленский Св. Троицкий, Гродненский, Жировицкий, Супральский, Ворунский, Березвецкий и Тороканский) и женский Гродненский были обращены в православные из прежних униатских базилианских монастырей во время воссоединения Литовских униатов в 1839 году. Известно, что базилианские монастыри с их насельниками оказали наибольшее сопротивление общему воссоединению Литовских униатов с православною церковью в 1839 году. Такое поведение Литовских базилиан в отношении к вопросу о воссоединении с православною церковью вполне понятно. Базилианские монастыри, находившиеся на пространстве Западной Руси, в течение XVIII – XIX вв. подпади наибольшему влиянию господствовавших здесь католической пропаганды и полонизации. Благодаря этому, базилианские монахи в Литве относились уже накануне воссоединения её с православною церковью к этой последней с таким непримиримым фанатизмом, что православную веру считали ниже еврейской и даже языческой религии, а базилианские духовники запрещали, под угрозою анафемы, простому народу ходить в православные церкви, читать книги, написанные православными авторами, и даже разговаривать с православными1511.

С другой стороны, базилианские монастыри и их иноки занимали в униатской церкви исключительно привилегированное положение. Бизилианские иноки обыкновенно занимали начальственные должности в униатской церковной администрации, они стояли вне всякой зависимости от епархиального архиерея, подчиняясь своему особенному начальству и, наконец, они владели обширными имениями и вообще богатыми средствами содержания. Так как базилианские монахи, бывшие преимущественно из лиц дворянского происхождения, боялись утратить свое такое исключительно привилегированное положение, с переходом в православную церковь, то они, разумеется, всеми силами не сочувствовали воссоединению литовских униатов с нею.

Тем не менее, однако, благодаря особым мерам, принятым нашим правительством, по совету и указаниям митрополита (впоследствии) Иосифа Семашко, большинство униатских базилианских монастырей присоединились к православию, а оказавшие упорное сопротивление были закрыты.

Совершенно понятно, что в монастырях так наз. по-униатских долго еще держался дух и сохранялись традиции униатской церкви. Митрополит Иосиф Семашко в течение всего своего управления Литовской православною епархией неизменно и энергично боролся против недостатков монастырской жизни, бывших наследием от унии, достиг в этом отношении значительных успехов, нечто и понятно – вполне не мог уничтожить следов прежней унии в обителях своей епархии.

Эти следы сохранились здесь и до времени вступления преосв. Макария в управление Литовской епархией, который, к своему огорчению, заметил их при первом же знакомстве с епархией.

«Что касается внутреннего состояния монастырей Литовской епархии», – писал преосв. Макарий в первом же своем отчете Св. Синоду о состоянии епархии за 1869 г., – «то, к сожалению, не о всех монастырях можно дать одобрительный отзыв. До меня не раз доходили жалобы из некоторых монастырей, с одной стороны, на произвол некоторых настоятелей, а с другой – на беспорядки, допускаемые некоторыми из братий. Произвол настоятелей выражался наиболее всего в безотчетном и неведомом для братии распоряжении всем хозяйством монастырей и в неудовлетворительном, судя по монастырским средствам, содержании братии. С другой стороны, и братия на произвол отвечала иногда произволом же в порядке монастырской жизни, и вместо должного послушания некоторые из братии доходили до явного своеволия. Наконец, и по делам консистории, и по наблюдениям благочинного монастырей, некоторые из братии ведут нетрезвую жизнь. Все эти обстоятельства вызвали меня сделать предложение консистории разослать в монастыри для постоянного исполнения и руководства печатные правила, предварительно составленные , по моему поручению, и мною рассмотренные , что и было исполнено в октябре и ноябре прошедшего, т. e. 1869 года. Отсутствием таковых правил можно главным образом объяснять указанные выше недостатки монастырей... Впрочем, виною непорядков были, конечно, и другие обстоятельства и между ними главное, указываемое и настоятелями монастырей, то, что в уединенные монастыри Литовской епархии поступают лица большею частью не по призванию, а по силе обстоятельств, как-то: а) овдовевшие и остаревшие священнослужители; б) устраненные от места по разным обстоятельствам, преимущественно за нетрезвость, и в) мальчики, исключенные из училищ, или не учившиеся, поступающие с целью обучиться здесь и, подготовившись, поступать на приход в причетники. И при всем этом монастыри остаются малолюдными. Соседство с монастырями римско-католическими также, думаю, не остается без влияния на братию православных монастырей, не всегда, далеко не всегда благоприятного в духовно-нравственном отношении. Наконец, не забыты еще известные порядки униатских базилианских монастырей, особенно старшею по летам и положению братгею»1512. Желая сколько-нибудь устранить замеченные в жизни монастырей Литовской епархии недостатки и упорядочить их, преосв. Макарий, как сам он, свидетельствует, распорядился составить и объявить к исполнению особые «правила для монастырей Литовской епархии».

Введение этих, правил составило, без сомнения, небольшую эпоху в истории Литовского православного монашества. Хотя действие правил не сказалось сразу на монастырях Литовской епархии, по бесспорно постепенное проникновение положенных в основу правил идей в сознание монашествующих содействовало упорядочению внутренней жизни монастырей Литовской епархии. Наконец, как обязанные своим происхождением преосв. Макарию, замечательному богослову и выдающемуся историку русской церкви, эти правила представляют значительный интерес для всякого, желающего познакомиться с внутренними бытом западно-русских монастырей в начале второй половины XIX века. Поэтому, познакомимся и мы поближе с существенными положениями «Правил для монастырей Литовской епархии».

Правила разделялись на две половины. В первой из них изображалась внутренняя жизнь монастырской обители вообще, причем более или менее обстоятельно и подробно излагались обязанности, какие должен был исполнять всякий инок вообще.

Первою общею обязанностью иноков было неопустительное посещение церковного богослужения. Все иноки, свободные от особенных и специальных послушаний, напр., обязанности продавать свечи и т. под., должны были участвовать в пении и чтении, которые должны совершаться неспешно, громко и внятно. Не присутствовать в церкви за богослужением инок мог только по болезни, или другим каким-либо вполне уважительным причинам и во всяком случае с личного разрешения настоятеля. Для записывания нерадивых в этом отношении должна была находиться в церкви особая тетрадь, которую обязан был вести уставщик и по которой иноки штрафовались за опущение богослужения по неуважительным причинам и без увольнения от настоятеля. Запрещалось совершать одновременно Божественную Литургию и молебен, если только были слышны оба пения в одно время. Между иеромонахами для совершения ежедневного богослужения и требоисправлений устанавливалась строгая очередь. Правила, далее, весьма подробно говорили о пище иноков и общей трапезе. Трапеза полагалась согласная с уставом и соответственная средствам монастыря. Род кушаньев и количество припасов для них назначались настоятелем вместе с казначеем, духовником и уставщиком. Общая трапеза была обязательна для всех иноков, кроме настоятеля, наместника и занятых каким-либо особенным послушанием иноков. В кельях не позволялось держать пищи и кушать, кроме больных. Во время общей трапезы должно было происходить какое-либо чтение. Далее шли частные правила, определявшие поведение иноков во время трапезы.

Весьма подробно описывали правила идеальную обстановку братских келий и времяпрепровождение иноков, живших в них. Запрещалось инокам принимать кого-либо из мирян у себя в келии, даже родных, без ведома настоятеля, или духовника, а также и инокам не дозволено было ходит друг к другу без нужды. Настоятель обязывался всякую неделю обойти все братские келии, а больных иноков посещать в их кельях даже ежедневно. Никому из братии не дозволялось отлучаться из обители, без благословения и разрешения настоятеля. В келии инок, кроме молитвы, должен был заниматься чтением книг, которые брались из монастырской библиотеки. Забота о приобретении, пополнении и возможно лучшем содержании монастырской библиотеки вменялась правилами в особенную обязанность настоятеля, а хранение книг, возлагалось на ризничего. Правила, далее, рекомендовали братии всякой обители вести монастырский дневник, или летопись, как «доброе и полезное для будущего дело». В этот дневник советовалось вносить заметки касательно численности посторонних посетителей монастырского богослужения, касательно того, когда, кто и что проповедовал в монастыре; записывать также настоятельские, или епархиальные распоряжения о монастырском благоустройстве, прибытие, или выход кого-либо из наличного состава монастырского братства, посещения обители знаменитыми личностями, более значительные пожертвования, или утраты монастыря, работы, переделки и исправления монастыря, или церкви, также замечательные явления и случаи в обществе и в самой природе. По окончании месяца, все записанное в дневнике, должно было прочитываться в общем собрании и, но обсуждении, то, что оказалось-бы достойным увековечения, оставлялось и утверждалось подписью старшей братии. Составитель правил, видимо, придававший особенно важное значение проектированному им дневнику, нарочито предупреждал, что дневник этот имел быть неотъемлемою собственностью обители, а потому братия не должна была стесняться содержанием монастырской летописи. В тех же видах для летописи не полагалось никакой особенной формы, чтобы записывавшие не стеснялись формальностью. Все иноки должны были нести послушания, по указанию настоятеля, или старца. Настоятель и старец, при назначении послушаний, должны были соображаться со степенью духовных и телесных сил того, для кого назначалось послушание. Каждый из братии должен был, по мере сил и способностей своих, служить обители, а потому, кроме занятых специальными послушаниями, все должны были принимать участие в полевых трудах, работах в саду, огородах, прудах и прочих монастырских угодьях. Правила также предусматривали возможность возникновения неприятностей между братией из-за раздела братских доходов.

Вторая половина монастырских правил, изданных преосв. Макарием, представляет менее интереса. Здесь более или менее подробно излагаются обязанности и права настоятеля монастыря, а также обязанности разных членов монастырской служебной администрации, как-то: казначея, эконома, ризничего, духовника и уставщика. С особенною подробностью составитель правил говорить о правах и обязанностях настоятеля обители, очевидно, потому, что как мы уже слышали из уст самого преосв. Макария, монастыри Литовской епархии в этом именно отношении представляли немало недостатков. Настоятель, по правилам был главным и непосредственным начальником обители во всех сторонах её жизни.

Он обязан был следить за соблюдением богослужебного устава, поведением братии и хозяйством монастыря. Но в то же самое время правила внушали настоятелю, чтобы он, без совещания с старшей братией и без разрешения епархиального архиерея, не предпринимал никаких новых построек, не отдавал в аренду монастырских угодий и не продавал монастырского имущества, равно как и вообще ничего в хозяйственном отношении не делал сам один, как-бы секретно, или самовластно. Настоятель также должен был смотреть, чтобы в монастыре, по возможности, не было лиц римско-католического исповедания ни для каких монастырских служб. Правила, определявшие обязанности казначея, ризничего, эконома, духовника и уставщика, не представляют чего-либо особенного и оригинального1513.

Как видим, – «Правила для монастырей Литовской епархии», введенные преосв. Макарием, обращают внимание преимущественно па внешний строй монастырской жизни. В них почти совсем отсутствуют советы и наставления относительно духовной жизни, средств и способов, нравственного самоусовершенствования и служения спасению личному и ближних своих. По нашему мнению, отсутствие подобных советов и наставлений в – «Монастырских правилах» объясняется не недосмотром, а скорее всего характером монастырей Литовской епархии и современными нуждами их.

Даже независимо от того отрицательного влияния на монастыри Литовской епархии со стороны католических и униатских монастырей, о котором мы говорили выше, монастыри Литовской епархии, как и все вообще православные монастыри Западной Руси, носили несколько особенный характер, заметно отличавший их от православных монастырей восточной церкви, напр., греческих и наших русских. Этот особенный характер, или, точнее будет сказать, тип западно-русских монастырей образовался под влиянием исключительных условий православной западно-русской церкви.

Необходимость постоянной, непрерывной и упорной борьбы с католичеством и унией требовала в Западной Руси монастырей не в виде институтов, предназначенных быть убежищами для аскетически настроенных людей, искавших уединения для молитвы и подвигов вдали от мирской суеты, но именно в виде центров, где могли собираться люди крепкие духом, всею душею своею преданные отеческой вере, готовые на всякое самопожертвование во имя и за «благочестие». Мы этим не желаем сказать, чтобы в наших западно-русских монастырях не было места для аскетов и аскетических подвигов. Нет, аскетизм и подвиги высокой нравственной жизни бывали в западнорусских монастырях, но только не это было их главнейшею задачею и целью, которая была поставлена самою жизнью, самою историей. Западно-русские православные монастыри в XVI-XVIII вв. были преимущественно центрами, около которых сосредоточивалась живая и энергичная борьба западно-русского народа за свою веру и народность. Западно-русские православные монастыри во все это время были «столпами православия», – а жившие в них иноки – передовыми борцами, руководителями западно-русского народа в его борьбе за благочестие. Сообразно этой особенной, исключительно-специальной цели, поставленной для западно-русских православных обителей самою историей и посильно осуществлявшейся ими, выработался и особенный характер, тип западно-русского монастыря, который в иных отношениях (разумеется, лучших) напоминал тип монастыря католического с его кипучею мирской деятельностью, с его стремлениями посильно служить спасению не только личному, но и общему. Напр., наши православные западно-русские монастыри в большинстве своем в XVII и XVIII вв. исполняли функции деятельности обыкновенных приходских храмов, что требовалось исключительными обстоятельствами времени и места и чем они сослужили великую службу делу православия в Западной Руси.

Некоторые черты этого исторически выработавшегося типа западно-русских монастырей сохранились несомненно и в характере православных монастырей Литовской епархии в годы управления ею преосв. Макария. И последний, по нашему мнению, имел в виду исторически образовавшиеся традиционные особенности монастырей Литовской епархии, когда в конце 1869 года вводил в них правила, с которыми мы сейчас познакомились.

Без сомнения, имел в виду он этот же самый особенный характер монастырей Литовской епархии и необходимость постепенного преобразования их по идеальному типу православного монастыря, когда в том же 1869 году не пошел на встречу существовавшему тогда предположению ввести общежительный устав в монастырях Литовской епархии. Введение «Правил монастырской жизни», – вышеизложенных нами, преосв. Макарий считал вполне достаточным для устранения существовавших в монастырях Литовской епархии беспорядков и вполне заменяющим для них такую решительную реформу, как преобразование их по уставу строгого общежития.

Попытка ввести в монастырях Литовской епархии общежитие представляется настолько любопытною, что мы позволяем себе сказать о ней несколько слов.

Вопрос о введении общежития в монастырях не одной только Литовской епархии, но и всей вообще России, был возбужден в Св. Синоде, по инициативе обер-прокурора Св. Синода гр. Д.А. Толстого. В своей докладной записке Св. Синоду гр. Толстого указывал на то, что в последнее время начали раздаваться в обществе все громче и громче разного рода нарекания на русские монастыри и монашествующих, при чем иногда высказывались даже резкие голоса в пользу совершенного уничтожения монастырей в России. С своей стороны, гр. Д.А. Толстой многие из нареканий на монастыри и монашествующих признавал видимо напрасными, а мысль о совершенном, уничтожении монастырей в нашем православном отечестве, пока оно православно, совершенно несообразною, ибо, замечал он по этому поводу, если не будет у нас монастырей открытых, то они будут в тайных клетях, или в горницах, или в лесах, или в пещерах. Но в то же самое время он считал решительно необходимым принятие возможных мер к уменьшению нареканий на монастыри и к тому, чтобы монашествующие имели меньше способов и случаев подавать повод к справедливым нареканиям на них. Самый действительный и верный путь к достижению этой цели гр. Толстой видел в обращении всех наших монастырей, за исключением архиерейских домов, в общежительные, с некоторыми, впрочем, подразделениями их. Одни из монастырей небольших, управлявшихся игуменами и строителями (а быть может, некоторые и из больших), если только они имели достаточные средства к своему существованию, предполагалось обратить в общежительные без всяких исключений; в других предполагалось подвергнуть правилам общежития только простую братию, а настоятелям и казначеям предоставить право пользоваться от монастыря всем тем, чем они пользовались и прежде, но без всякого увеличения тех или других средств и с прекращением права завещать свое имение кому-бы то ни было. Наконец, в тех монастырях, которые находились под управлением архиереев, поступавших на покой, проектировалось предоставить настоятелям право пользоваться всеми привилегиями и тою же частью доходов и угодий, какими они пользовались и прежде, равно как при прежних же правах предполагалось оставить и наместников и других должностных лиц в монастырях, прочую же братию содержать по правилам общежития. Такую реформу предполагалось ввести сразу во всех русских монастырях для того, чтобы недовольных преобразованием лишить повода и возможности просить о перемещении из одних монастырей в другие, чем некоторые из этих последних могли быть поставлены в большее затруднение.

В виду возможного возражения, что чрез установление во всех русских монастырях общежития со временем монашество могло совсем прекратиться, инициатор монастырской реформы ссылался на опыт, который, будто бы, показывал, что монастыри, преобразованные из штатных в общежительные, улучшились и положительно процвели во всех отношениях, причем в некоторых из них число братии увеличилось в несколько раз против прежнего, а если где оно и уменьшилось, то оставшиеся и вновь поступавшие в такие обители были ближе к идеалу монашества. А между тем с обращением всех монастырей в общежительные, по мнению автора докладной записки, если не везде, то во многих обителях средства их должны были сделаться более достаточными, даже изобильными, благодаря чему прекратились бы, или, по крайней мере, значительно уменьшились бы сборщики милостыни на монастыри, вызывавшие (сборщики) наиболее всего нареканий на монашество в обществе и в печати, а в иных обителях явилась бы даже возможность завести просветительные и благотворительные учреждения в роде училищ, больниц, богаделен и т. под.

Относительно, в частности, женских монастырей высказывалась мысль, что было бы полезно обратить в общежительные, по крайней мере, те из них, в которых были особые средства к устроению и содержанию общей трапезы, так как монахини, питавшиеся большею частью от своего рукоделия и милостыни, с запрещением им выхода из монастыря, что являлось необходимым при введении общежития, лишились бы всяких средств к своему существованию.

Св. Синод, рассмотрев изложенную записку обер-прокурора гр. Д.А. Толстого и признав осуществление главной мысли её о необходимости и пользе введения общежития в тех православных русских монастырях, в которых его не было, вообще полезным, обратился с запросом по этому поводу к епархиальным архиереям, в том числе и к преосв. Макарию.

Преосв. Макарий передал синодальный указ с вышеупомянутой запиской обер-прокурора гр. Толстого на рассмотрение Литовской духовной консистории, которая и должна была решить вопрос о том, в каких именно монастырях Литовской епархии и каким образом могли бы быть введены в действие правила общежития, как доказанного временем и обстоятельствами наилучшего способа монастырской жизни.

Литовская духовная консистория, в свою очередь, потребовала 23 июня 1869 года от благочинного монастырей Литовской епархии, чтобы он представил ей устав, каким руководились до тех пор монастыри Литовской епархии, и, кроме того, устав, какой мог бы быть принят со введением в них общежития, равно как и свое суждение о том, в каких именно монастырях Литовской епархии было бы полезнее всего ввести правила общежительного устава.

Благочинный монастырей Литовской епархии, архимандрита Иоанн 12 июля 1869 года донес консистории следующее. Все иноки Литовской епархии принадлежали к чину Св. Василия Великого. Различие между ними выражалось только в степенях иерархии, какие они имели, и в содержании, каким они пользовались в монастырях своих. Монахи разделялись на послушников, иеродиаконов, иеромонахов, причем были в монастырях Литовской епархии и диаконы и священники из числа белого духовенства, настоятелей, игуменов и архимандритов. Подобное разделение по степеням существовало и в женских обителях. Во всех монастырях Литовской епархии безусловно соблюдалось только одно требование общежительного устава, касавшееся общей трапезы. Чин богослужения везде был одинаков. Содержание везде было штатное, т.е. монахи получали жалованье и пользовались доходами из братской кружки, на которые и содержались. Нравственные обязанности, какие должны были выполнять иноки Литовских монастырей, вытекали из главных обетов монашества, т.е. целомудрия, нестяжательности и послушания.

Сравнив, далее, устав принятый дотоле в монастырях Литовской епархии, с уставом общежительных монастырей (по уставу Коневской обители), отличительные особенности которого состояли в том, что иноки общежительного монастыря, имея все решительно содержание от обители и не получая никакого жалованья или дохода в личное распоряжение, обязаны были самолично исполнять все работы по монастырю и его хозяйству и безвыходно жить в монастыре, в котором были пострижены, архимандрит Иоанн выражал мнение, что устав общежития не мог быть введен в монастырях Литовской епархии. Такое свое мнение он основывал, прежде всего, на отзывах, полученных им от настоятелей и братии монастырей Литовской епархии.

Замечательно, что все монастыри Литовской епархии во главе с своими настоятелями высказались против введения общежительного устава, за исключением только Супральского и Тороканского монастырей и настоятеля Сурдецкого монастыря. Настоятели Супральского и Тороканского монастырей от себя и от лица братии ответили на запрос, что введение общежития в их обители было-бы полезно, но только при необходимом условии сохранения за монастырем прежнего казенного содержания и наделения монастыря угодьями, а именно: лесом, мельницею, озером и землею. Настоятель Сурдецкого монастыря игумен Феодосий выразил от себя лично полное согласие на введение в обители устава общежития, но за то братия совершенно не согласилась с ним и представила свое особое мнение по этому предмету.

Все остальные монастыри Литовской епархии, даже и женский Гродненский (другой женский – Виленский Мариинский и прежде пользовался общежительным уставом, при котором пожелал остаться и теперь), заявили, как сказано, свое несогласие на введение общежительного устава. Интересно прислушаться к их мотивам своего нежелания принять устав общежития.

Настоятель Виленского Троицкого монастыря (он же и ректор семинарии) архимандрит Евгений выставил, в своем отзыве и общие – принципиальные и частные – на местных условиях жизни обоснованные соображения против введения общежительного устава в монастырях Литовской епархии вообще и, в частности, в Троицком монастыре. «Общежитие», – писал он, – «как один из видов монашеского жития, при всех своих относительных достоинствах, не делает излишними в православной церкви, непригодными для достижения высшего религиозно-нравственного совершенства и других видов того же жития. На св. Руси есть немало общежительных обителей и чувствующие в себе расположение и способность подвизаться в таких обителях наполняют их. Немало стремящихся к уединенной, строго отшельнической и даже затворнической жизни. Другие же, не менее искренно ревнующие о спасении, избирают путь менее трудный, но не менее доставляющий возможности жить во спасение свое и других. Кийждо свое дарование имать от Бога, ов убо сице, ов оже сице (1Кор.7:7).

Общежитие более удобно и уместно в обителях пустынных, находящихся в местах немноголюдных, и не очень удобно в монастырях, устрояемых по городам. В пустыне порядок жизни и богослужение, распределение послушаний и проч. условливается главным образом потребностями обители. В монастырях городских потребности верующих, ищущих в обителях удовлетворения лучшим своим религиозным стремлениям, стоят на первом плане. Каждый из иноков ежедневно вызывается на разнообразное служение спасению ближних, а потому должен располагать некоторого рода свободою в своих действиях и преимущественно стремиться к приобретению совершенства, известного у подвижников под именем «дара рассуждения»! Отсюда в монастырях не общежительных, большая часть обязанностей имеет характер общежительный, но нечто предоставляет и личному усмотрению каждого. Искушение и падения возможны на всяком поприще нравственного преуспеяния; злоупотребление предметом не дает основательного повода уничтожать самый предмет. Виленский Троицкий монастырь, при малом числе монашествующих, при отсутствии местных удобств, необходимых для общежития, находящийся среди города, тесно связанный с семинарией, имеющею помещение в одном здании с монастырем и общую церковь, менее всего может быть общежительным. Тем не менее все, что может быть приложимо из правил общежития к жизни в Троицком монастыре, по возможности, прилагается. Небольшие избытки, получаемые с фольварка и угодий, служат пособием к жалованью и весьма скудной кружке. Каждый из братий несет послушание, по мере своих сил и способностей».

Большинство других настоятелей и братств монастырей Литовской епархии, в подтверждение своего нежелания вводить в своих обителях общежительный устав, ссылались преимущественно па бедность их, малолюдство, неспособность братии, которая большею частью состояла из стариков или малолетних послушников, собственным трудом доставлять необходимое содержание и средства монастырю. Некоторые указывали, кроме того, на особенный характер Литовских монастырей и особенные местные условия, не позволявшие вводить общежитие в них. «Монастыри в России и здесь», – писал, напр., в своем отзыве Березвечский монастырь, – «как по обстановке, так и по другим обстоятельствам имеют большую разницу. В России в общежительные монастыри поступают из всех сословий собственно по призванию и любви к монашеству, а потому всякого рода послушания и лишения сносят терпеливо; притом очень обеспечены материально от богомольцев. Здесь же большею частью поступают в монастырь по обстоятельствам – священники и диаконы по вдовству, а в послушники для обучения только церковному уставу до первой вакансии причетнического места без всякой мысли о монашеской жизни; следовательно, здесь совершенного аскетического послушания и отсечения воли требовать невозможно. Если на одежду, обувь и другие надобности будет определено только получаемое в настоящее время жалованье, то этого очень недостаточно (других же сумм для пополнения не имеется), потому что теперь каждый, получая хотя и скуднейшее жалованье, содержит себя со всею удивительно утонченною экономией) и недостатки сносит терпеливо, зная, что он получил все, положенное от правительства; тогда же, считая одежду, обувь и пр. казенным, не будет заботиться об экономии, всякое же ограничение будет считать лишением и обидою, а потому разного рода беспорядкам и конца не будет».

Некоторые монастыри прямо заявили, что от введения общежительного устава нельзя ожидать ничего хорошего, кроме крайнего разорения, потому что монастыри Литовской епархии собственно только своими средствами решительно не могли поддерживать свое существование.

По рассмотрении всего дела, Литовская консистория и с своей стороны высказалась против введения общежительного устава в монастырях Литовской епархии. Свое мнение она мотивировала тем, что, во-первых условия местности, где были расположены эти монастыри, не представляли средств, необходимых для осуществления всех требований общежительного устава, и 2) в монастырях Литовской епархии только недавно были введены особые правила, с осуществлением которых состояние этих монастырей могло улучшиться во всех отношениях. Преосв. Макарий согласился с таким заключением консистории, которое и было представлено им Св. Синоду 17 января 1870 года1514.

Не знаем, чем дело это окончилось в Св. Синоде, но только монастыри Литовской епархии остались при своем прежнем устройстве. Один только из них – Виленский Мариинский женский монастырь – остался при общежительном уставе, каким он пользовался и прежде. В 1869 году устав этот был только тщательно пересмотрен и, по исправлении, был утвержден преосв. Макарием. Устав Виленского Мариинского женского монастыря представляет весьма много интересного и ясно выражающего особенный строй жизни, существовавший в обители.

Все монастырское общество сестер, кроме проходивших искус послушания и называвшихся «приобучающимися к монашеской жизни», – разделялось на три степени: 1) послушниц, уже испытанных в подвиге послушания и носивших одежду новоначалия; 2) рясофорных монахинь, входивших в состав общежития монастырского и 3) мантийных монахинь, постриженных в малую схиму. Все монахини, не исключая и настоятельницы, не получали денежного содержания, а пользовались решительно всем от монастыря. С другой стороны, все они без исключения жертвовали своими силами и посвящали свой труд в общую пользу монастыря. Настоятельнице принадлежало право распределения труда между сестрами общежития. Все в обители совершалось с благословения настоятельницы и освящалось молитвою. Во время утрени, напр., после шестопсалмия сестра – поварка, положив три поклона пред местной иконой, брала от лампады огонь и отправлялась с своими помощницами в кухню для приготовления пищи. Таким же образом исполнялись и все другие послушания в монастыре.

Наиболее замечательную особенность в жизни Виленского Мариинского женского монастыря составляло, между прочим, то, что он, в лице своих сестер, старался, по мере сил и средств, служит благу общества. Эго общественное служение обители выражалось, прежде всего, в том, что опытные сестры, с разрешения настоятельницы, отправлялись в мирские семьи, по их приглашению, для услуг страдавшим тяжкими болезнями, для приготовления умиравших к христианской кончине, или для утешения скорбевших духовною беседою и помощью, при особенно трудных, или печальных обстоятельствах потерь и тому подобных потрясений. С другой стороны, при обители и в её ведении находился приют для воспитания и обучения девочек из числа сирот православного духовенства и дочерей недостаточных чиновников западного края. Начальницею приюта, по положению о нем, была настоятельница монастыря, которой помогала особая смотрительница приюта из числа образованных сестер обители1515.

Благодаря полезному служению обществу на таком трудном и ответственном поприще, как учебно-воспитательное дело, равно как и прекрасному внутреннему устройству, Виленский женский Мариинский монастырь пользовался широкими симпатиями в северо-западном крае и, по справедливости, составлял лучшее украшение православного иночества в этом крае. Бесспорно, что своим прекрасным внутренним устройством, монастырь этот был весьма много обязан деятельности первых настоятельниц его из числа московских монахинь, избранных митрополитом Иосифом Семашко, при содействии митрополита Московского Филарета1516. Но, несомненно также и то, что весьма важное значение имел здесь и тот устав, какой был принят в монастыре – общежительный, и основанный на нем дух и общий характер, отличавший обитель.

Неудавшаяся попытка ввести тот же общежительный устав и в мужских монастырях Литовской епархии с необходимостью вызывал жгучий вопрос о принятии иных мер к поднятию внутреннего благосостояния этих обителей. Над этим вопросом немало думал еще предшественник преосв. Макария – митрополит Иосиф Семашко. Сознавая свое почти полное бессилие в борьбе с серьезными недостатками во внутренней жизни монастырей своей епархии, бывшими прямым наследием униатских времен, митрополит Иосиф Семашко иногда приходил к мысли о принятии даже такой решительной меры, как, напр., закрытие некоторых монастырей1517. Но то, на что не мог решиться митрополит Иосиф Семашко, суждено было совершить его преемнику.

К счастью, только не сам преосв. Макарий был инициатором дела о закрытии некоторых из православных монастырей Литовской епархии. Думается, что и он так же, как и его знаменитый предшественник, остановился бы в последнюю минуту пред необходимостью закрыть некоторые монастыри и не решился бы сделать это, хотя бы и был внутренне убежден в неизбежности подобной меры. Но когда помимо его был возбужден пред высшим правительством вопрос о закрытии некоторых монастырей Литовской епархии, то преосв. Макарий не только не воспротивился этому, но даже сам пошел на встречу желанию общества. Не беремся судить, насколько был прав он в этом деле пред судом истории, но ход дела, современного ему, говорит вполне в его пользу.

Дело происходило таким образом. Поведение братии некоторых из числа монастырей Литовской епархии было настолько исключительное, что на него стала обращать внимание гражданская власть в крае и современная печать. Так, напр., в 1869 году возникло громкое дело о покушении одного из монахов Литовской епархии на жизнь настоятеля своего монастыря и о нанесении побоев игумену другого монастыря1518. Через два года после того Гродненский губернатор был вынужден жаловаться на иноков Тороканского монастыря, которые вели нетрезвую и вообще не соответствовавшую монашескому званию жизнь. Литовская духовная консистория в последнем случае приняла довольно строгие меры к прекращению обнаружившихся в жизни монастыря недостатков. Но епархиальное начальство не скрывало своего бессилия совершенно исправить Тороканский и другие подобные монастыри, особенно в виду совершенного недостатка кандидатов монашества, при посредстве которых можно было бы совершенно обновить монастыри. Между тем в монастырях по-прежнему продолжались беспорядки. Кончилось дело тем, что Виленский генерал-губернатор, вообще не сочувствовавший делу православия и русской народности в крае, обратил внимание высшего правительства на неудовлетворительное состояние некоторых монастырей Литовской епархии и возбудил вопрос о закрытии трех из них – Борунского (в Ошмянском уезде Виленской губернии), Березвечского (в Дисненском уезде той же губернии), и Тороканского (в Кобринском уезде Гродненской губернии). Эти три монастыря необходимо было, по отзыву генерал-губернатора, закрыть, так как они среди других православных обителей Литовской епархии отличались наибольшею скудостью материальных средств, малочисленностью монашествующих лиц и несоответствием образа жизни этих последних высокому значению православия и достоинству русского правительства в крае... Св. Синод, которому было передано это дело, потребовал от преосв. Макария отзыва и объяснений. Преосв. Макарий, со своей стороны, указал на крайнее запущенее и обветшание вышеназванных монастырей. В церкви, напр., Березвечского монастыря с давнего уже времени нельзя было совершать богослужение, при чем, по внутреннему своему устройству, она во многом напоминала римско-католический костел. Равным образом здания и других двух монастырей находились или в совершенном запущении, или же были не доведены до конца при самой постройке их, причем многие здания были покрыты соломою и вообще поражали особенно нового наблюдателя своею бедностью и крайним убожеством. В самое последнее время Св. Синодом, по неоднократным и настойчивым ходатайствам епархиального начальства, были отпущены довольно значительные суммы (свыше 30,000 рублей) на возобновление всех трех означенных монастырей, но, но тщательном исследовании состояния их, этих сумм оказалось совершенно недостаточно для приведения обителей в надлежащий вид и полное благоустройство. Поточу к возобновлению монастырей даже и не приступали. Земельные владения монастырей, при видимой их значительности (Березвечский монастырь имел всего 385 дес. пахотной земли и более 915 десятин лесу, Борунский 325 дес. и Тороканский 203 дес.), оказывались также недостаточными для восстановления их до полного благоустройства. В нравственном отношении братия означенных монастырей, по отзыву преосв. Макария, действительно, не отличалась строгостью жизни, требуемою монашеским званием, а некоторые из иноков вели себя даже неприлично своему служению. Не имели особенного значения означенные монастыри, но отзыву преосв. Макария, также и для дела православия и русской народности в крае и не привлекали к себе в большом количестве богомольцев даже из окрестных жителей. В прежнее время хотя один из них – Борунский монастырь – имел немаловажное значение в деле воссоединения униатов с православною церковью, особенно потому, что тогда существовало при нем духовное училище; но в 70-х годах XIX в. и он не имел уже заметного влияния на окружавшее его православное и иноверное население, так как в среде его иноков не было способных к этому и энергичных деятелей. На основании всех этих соображений, преосв. Макарий и со своей стороны признал закрытие Березвечского, Борунского и Тороканского монастырей возможным и уместным, с тем, чтобы средства закрытых обителей были употреблены на приведение в должное благоустройство и на усиление церковно-общественной деятельности других православных монастырей Литовской епархии. В виду этого Св. Синод в 1874 году, с Высочайшего утверждения, решил закрыть Березвечский, Борунский и Тороканский монастыри, обратив храмы их в приходские церкви, а средства содержания их на другие монастыри Литовской епархии1519.

Должно заметить, что закрытие трех монастырей в Литовской епархии вызвало немало нареканий на преосв. Макария как среди современных ревнителей православия в северо-западном крае, так отчасти и в печати. Но, как можно видеть из вышесказанного нами, инициатива закрытия трех монастырей Литовской епархии исходила не от преосв. Макария, вина которого, если только о ней может быть вообще речь, состояла в том, что он не успел или не пожелал отстоять существование монастырских обителей.

В заключение нашего обозрения епархиальной деятельности преосв. Макария в Литве мы должны сказать об отношении его к духовно-учебным заведениям епархии. В Литовской епархии ко времени вступления в управление ею преосв. Макария было всего шесть духовно-учебных заведений: одна духовная семинария, находившаяся в Вильно, четыре мужеских духовных училища – Виленское, Жировицкое, Гродненское и Кобринское и одно женское училище, находившееся в Вильно.

Семинария и мужские духовные училища Литовской епархии были только что преобразованы по новому уставу 1867 года накануне прибытия преосв. Макария в Литву. Впрочем, это преобразование было пока неполное. Оно коснулось только учебно-воспитательной и отчасти административной стороны в жизни духовно-учебных заведений. Введение полного преобразования было поставлено в зависимость от степени участия самого Литовского духовенства в обеспечении материального положения своих школ. К счастью, введенные преосв. Макарием епархиальные и окружные съезды Литовского духовенства отнеслись сравнительно весьма участливо к устроению своих духовных школ на новых лучших началах. Благодаря этому, оказалось возможным уже в 1872 году ввести полное преобразование в семинарии и мужских духовных училищах Литовской епархии по уставу 1867 года.

Близко знакомый с особенностями нового устава, в создании которого преосв. Макарий, как мы уже знаем, сам принимал участие, он явился самым лучшим и опытным руководителем подчиненного ему семинарского и училищного начальства в деле введения нового устава в учебных заведениях. В своих отношениях к духовно-учебным заведениям преосв. Макарий строго придерживался точных требований устава, равно как и от подчиненных своих требовал такого же точного исполнения всех предписаний устава. Многочисленные доказательства этого мы находим в резолюциях преосв. Макария на журналах семинарского и училищных правлений. Так, напр., на журнале педагогического собрания Литовской духовной семинарии от 10 ноября 1872 года преосв. Макарий 24 ноября того же года положил такую резолюцию: «журналы правления, не подписанные большинством членов, как несогласные с их мнением, а подписанные только двумя или тремя членами, не могут иметь никакого значения и напрасно мне представлены. Предлагаю составить эти журналы (от 10 и 12 ноября) согласно с разъяснением Св. Синода на § 105 сем. устава и тогда представить мне»1520. Или: на журнале от 4 октября, 1871 года, в ХVIII статье которого излагалось постановление о том, чтобы соображения училищных правлений о предстоящем преобразовании духовных училищ Литовской епархии были представлены прямо архиепископу, а не в семинарское правление, преосв. Макарий положил такую резолюцию: «по статье ХVIII приложенные соображения училищных правлений, которые при сем возвращены, должны быть представлены мне законным порядком, т.е. не иначе, как чрез семинарское правление и с его заключением, по силе §§ 30 и 33 училищного устава, что и предлагаю исполнить»1521.

Известно, что одну из отличительных особенностей устава 1867 года составляло предоставление семинарскому и училищным правлениям права избрания начальствующих, наставников и служащих путем баллотировки. Практическое осуществление этого права сопровождалось часто недоразумениями и вызывало иногда большие пререкания между членами собрания, которые отражались на журналах собраний, в особых мнениях отдельных членов, и таким путем делались известными епархиальной власти1522. Преосв. Макарий ко всем таким недоразумениям, пререканиям и вообще отрицательным проявлениям нового семинарского и училищных уставов относился с замечательным и редким снисхождением. И здесь, как и во всем, он искал прежде всего справедливости и требовал по возможности самого точного исполнения устава. Этим только можно объяснить и то, что преосв. Макарий иногда принимал на себя тяжелую обязанность ходатайствовать пред высшим начальством об утверждении таких постановлений, которые представляли серьезные затруднения для осуществления, хотя находились в прямом соответствии с требованиями устава. С другой стороны, в этой же черте характера преосв. Макария находит достаточное объяснение себе и то обстоятельство, что он часто утверждал отдельное мнение меньшинства, которое (мнение) хотя и выражалось иногда в двух и даже одном голосе, но удовлетворяло требованиям устава и пользе самого дела. Так, напр., в 1870 году преосв. Макарий согласился ходатайствовать пред Св. Синодом о назначении ректором Литовской духовной семинарии священника Николая Дмитревского, избранного большинством членов семинарского правления, хотя сознавал большие неудобства подобного назначения и предварительно принял возможные меры к недопущению его1523. Вот другой пример. На объяснении 4 наставников семинарий, потребованном архиеп. Макарием, о том, почему они в журнале педагогического собрания от 10 января 1869 года не подписали статей, с которыми согласны, равно как и статьи, с которою они были не согласны, причем объяснявшие говорили, что «ни письменно, ни словесно они отнюдь не высказывали никому нежелания подписывать журнал от 10 января, но только письменно двукратно просили изложить в журнале статью об ученике высшего отделения Владимире Мижевском сообразно с ходом дела в заседании педагогического собрания, но просьба их была исполнена только наполовину и в таком виде, в каком они совсем не ожидали того, т.е. были выписаны фамилии подававших голоса, между тем как в заседании голоса обозначались плюсами и минусами, без упоминания фамилий, и прямо было заявлено несоответствие с требованиями устава и педагогии поименования в этом случае подателей голосов, так как журналы заседаний, переписываемые письмоводителями – учениками, могул стать известными всем ученикам, – преосв. Макарий 21 января 1869 года положил такую свою резолюцию: «читал и не могу не выразит желания, чтобы на будущее время правление строго держалось правил семинарского устава»1524. Или, напр., на журнале от 3 июня 1869 года, в 8-й статье которого излагалось постановление, запрещавшее наставникам позволять ученикам записывать в классе перевод с классических языков и по нему приготовлять уроки, причем вопрос этот возник вследствие докладной записки преподавателя Фл. Смирнова, в которой рассказывалось о том, как ректор семинарии, во время посещения классов, нашел у одного ученика перевод, неразумно сделанный, и изорвал его, преосв. Макарий 13 июля 1869 года написал следующее: «по ст. 8-й утверждается мнение большинства членов, хотя, при некоторых ограничениях, оба мнения могли бы быть примирены не без пользы для учеников. А если, как свидетельствуют гг. Елеонский и Демьянович в своей записке, собирание голосов при рассуждениях об этом предмете совершалось несогласно с существующими постановлениями, то считаю нужным напомнить, чтобы впредь ничего такого не допускалось в семинарском правлении»1525.

Из приведенных нами примеров можно ясно видеть, что в правлениях духовно-учебных заведений Литовской епархии, особенно семинарском, на первых порах после введения в действие устава 1867 года происходили нередко большие несогласия, недоразумения и возбуждались разные недоуменные вопросы. Благодаря умелому и внимательному руководству училищных правлений со стороны преосв. Макария, жизнь духовно-учебных заведений Литовской епархии со временем успокоилась и урегулировалась на точном основании нового устава. Это заметно отразилось, между прочим, и в журналах собраний семинарских – педагогического и распорядительного, отличающихся (журналах) с 1873 года спокойным и уравновешенным тоном. Большую заслугу в этом отношений признает за преосв. Макарием и историк Литовской духовной семинарии1526.

Преосв. Макарий весьма внимательно относился и к постановке воспитательного дела в духовно-учебных заведениях Литовской епархии. Так, напр., когда ему были представлены при журнале семинарского правления от 7 сентября 1870 года «правила семинарской жизни и деятельности», – составленные инспектором иеромонахом Иустином и одобренные педагогическим собранием, то преосв. Макарий утвердил их, предварительно исправив их собственноручно в некоторых местах1527. Отношения преосв. Макария собственно к воспитанникам духовно-учебных заведений были проникнуты духом глубокой гуманности. Так, на журнале педагогического семинарского правления за 5 марта 1875 года, где в ст. IV было решено, между прочим, учеников, не приготовивших уроков по лености, оставлять в классе по окончании занятий не свыше двух часов, преосв. Макарий 20 марта 1875 года положил следующую замечательную резолюцию: «исполнить. Но, по ст. VI, меру, принимаемую в пункте 4-м, без указания оснований, предлагаю подвергнуть новому рассмотрению. Заставлять учеников учить свои уроки в такое время, когда, просидев несколько классов и выслушав несколько лекций сряду, ученики утомились и телом и душею и когда тело обыкло требовать пищи – хорошо-ли это и можно-ли ожидать успеха от такой меры?»1528.

Сердечное отношение преосв. Макария к Литовской духовной семинарии особенно рельефно выразилось в том живом участии, какое он принял в праздновании 50-летнего юбилея семинарии. Юбилей был торжественно отпразднован 7 октября 1878 года.

По указанию преосв. Макария, семинарией были заранее составлена и им самим собственноручно исправлена программа этого празднования1529. Преосв. Макарий исходатайствовал Литовской духовной семинарии, по этому поводу, благословенную грамоту Св. Синода, а от себя лично пожертвовал 2000 рублей с тем, чтобы на проценты с этого капитала была учреждена при семинарии стипендия его имени для одного из беднейших, но достойнейших воспитанников семинарии1530. Заботился преосв. Макарий и об улучшении материального быта наставников духовно-учебных заведений Литовской епархии. В начале 1874 года было возбуждено дело о прибавке жалованья учителям Литовской духовной семинарии. Преосв. Макарий сердечно отнесся к этому вопросу и передал его для обсуждения епархиальному съезду духовенства, бывшему в том году. Съезд, к сожалению, отклонил этот вопрос. Тогда в начале 1875 года преосв. Макарий возбудил ходатайство о том же самом пред Св. Синодом, причем подробно и обстоятельно мотивировал свое ходатайство. Но и Св. Синод, в виду происходившего тогда преобразования духовно-учебных заведений, отклонил это ходатайство1531. Впоследствии содержание наставников семинарии все-таки было увеличено, равно как и в 1870-х выдавались разные пособия особенно нуждавшимся из них1532.

В числе других нерешенных дел, преосв. Макарий получил в Литве от своего предшественника весьма важное дело об открытии высшего училища при Литовской духовной семинарии. Вопрос об учреждении в северо-западном крае высшего духовного учебного заведения был возбужден очень рано, на заре духовного возрождения этого издревле православно-русского края. Еще в 1828 году Иосиф Семашко думал об учреждении духовной Академии в Полоцке, которая, по его мысли, имела сделаться очагом воссоединения Литовской русско-униатской паствы с православною церковью. Боязнь остаться беспомощным в крае, в котором тогда были еще слишком скудны православно-русские силы, заставила Иосифа Семашко отказаться от осуществления своего проекта. В 1860-х годах за него горячо взялся было Виленский генерал-губернатор гр. Μ.Н. Муравьев, который думал учредить высшее духовное училище в Вильно. Заручившись согласием митрополита Иосифа Семашко и одобрением высшего правительства, гр. Муравьев энергично принялся было за подготовку всего необходимого для учреждения высшего духовного училища в Вильно. Здесь был составлен особый комитет, который, под председательством викария Литовской епархии, выработал проект учреждения «Высшего училища при Литовской духовной семинарии», – вместе с программою учебного курса, имевшего преподаваться в нем. Согласно этому проекту, главною целью для проектировавшегося высшего духовного училища в Вильно поставлялось «приготовление истинно-русских деятелей в духе православия на поприще духовном и гражданском для борьбы в северо-западном крае с католицизмом и полонизмом, т.е. с фанатической пропагандою – религиозною и политической, могущею иметь успех только при равнодушии и недостаточном научном образовании – богословском и историческом – со стороны их противников». В строгом соответствии с этою главною задачею были составлены курс учения и программа преподавания в высшем училище. В числе главных предметов учения назначались, между прочим, история края – церковная и гражданская, а также энциклопедия действующего гражданского права и каноническое право.

К сожалению, пока вырабатывался проект учреждения высшего духовного училища при Литовской духовной семинарии, гр. Муравьева не стало. Преемники его не так горячо относились к задуманному им делу. Охладело, видимо, к этому последнему и высшее правительство – не только гражданское, но и церковное. Церковная власть опасалась даже открывать проектированное высшее духовное училище, которое, при больном архипастыре (митроп. Иосифе Семашко), могло принять даже и ненадлежащее направление. В конце 60-х годов XIX в. вопрос об открытии в Вильно Академии снова был возбужден, по инициативе уже Виленского губернатора. Началась снова переписка, которая собственно и перешла от митроп. Иосифа Семашко к преосв. Макарию»1533.

Преосв. Макарий, сколько можно судить по переписке между ним и викарием его, преосв. Иосифом, отнесся к проекту учреждения в Вильно особой духовной Академии весьма сочувственно1534. К сожалению, дело это на сей раз не встретило сочувствия со стороны гражданской местной власти. Генерал-губернатор Потапов решительно отказался принять какое-либо участие в материальных расходах по учреждению Виленской Академии. Вместе с тем принимались и другие меры к тому, чтобы проект, направленный к обновлению края в православно-русском духе, совершенно похоронить в канцелярских архивах и не выпустить его на свет Божий. В письме преосв. Иосифа к архиепископу Макарию от 27 февраля 1869 года читаем, между прочим, следующие его слова: «дело об устройстве Академии потребовано князем Багратионом из консистории... а в канцелярии г. начальника края переписка по этому делу не найдена, – должно быть, кем-нибудь выхвачена для нехороших целей, в роде проповедуемых газетой «Весть»1535.

Так же точно не вышел из области предположений и не получил надлежащего разрешения и другой вопрос – о введении в Литовской духовной семинарии преподавания литовского языка. Вопрос этот обсуждался в Вильно в 1869 году. 13 марта 1869 года преосв. Иосиф писал архиепископу Макарию в С.-Петербург следующее: «по поводу предложений о введении преподавания литовского языка у меня уже два раза собирался комитет: из ректора семинарии, смотрителя Виленского училища, кафедрального протоиерея Гомолицкого, соборного священника Пашкевича – из природных жмудинов, окружного инспектора Виленского учебного округа – Нулина и из надзирателя Виленской гимназии, знающего литовский язык и готовящего литовскую грамматику на русском языке; еще одно или два заседания, – и проект будет готов»1536. Чем закончились работы комитета, – не знаем. Несомненно одно только то, что литовский язык не преподавался в Литовской духовной семинарии при архиепископе Макарии.

I. Мысли по поводу «Проекта Устава духовных Академий»

I

Проектом устава духовных академий им назначается двоякая цель: первая – совершенствовать и распространять богословские знания, – «доставлять высшее богословское образование и таким образом приготовлять, в частности, достойных преподавателей для духовно-учебных заведений по всем наукам богословия; вторая – приготовлять достойных преподавателей для тех же самых заведений и по наукам общего образования». Соответственно этой двоякой цели во всех наших академиях предполагается по два факультета: богословский, подразделяющийся на два отделения и дающий ученые степени но богословию, и философский, или философско-филологический, так же дающий ученые степени по философии; а при одной из академий, С-Петербургской, предполагается еще третий факультет физико-математический, без права, однако же, давать ученые степени по факультетским наукам. Комитет, впрочем, назвал эти предполагаемые факультеты не факультетами, а только отделениями.

Если бы наши духовные академии были заведениями обширными, подобными университетам, где сотни слушателей и целые десятки преподавателей: в таком случае предполагаемые в академиях отделения или факультеты удобно могли бы существовать и даже процветать, ни мало не препятствуя друг другу. Но, при не обширности наших академий, при ограниченном числе в них воспитанников и особенно наставников, совмещение в этих заведениях наук богословских и общеобразовательных, с подразделением их на факультеты, может иметь самые невыгодные последствия. Науки общеобразовательные неизбежно будут стеснять в академиях науки богословские, а науки богословские точно также будут стеснять общеобразовательные: ни тем, ни другим не будет полного простора для своего всестороннего развития. В преподавании богословских наук, по неволе, придется ограничиваться одними общими курсами, как было доселе, при малом числе преподавателей; для таких обширнейших отраслей, каковы – Священное Писание, Церковная История, Каноническое Право, Обличительное Богословие, само Догматическое Богословие, назначаются только по два, даже но одному преподавателю. Что же они сделают? В состоянии ли будут разрабатывать свои науки более и более и двигать вперед? Плохо мы знаем Священное Писание, еще хуже Церковную Историю и Археологию, еще хуже Церковное Законоведение и некоторые другие богословские науки. Нет между нами или почти нет истинно-ученых богословов в полном значении слова; нет специалистов по разным отраслям богословия. Бедна наша богословская литература, наполнена только компиляциями, или одними легкими и поверхностными сочинениями, и почти не представляет капитальных, собственно-богословских трудов, хотя прошло уже более пятидесяти лет со времени бывшего преобразования наших духовных академий. Тем же останутся эти академии и после преобразования их по новому проекту: они ни мало не возвысятся и не могут возвыситься, если даже не понизятся, когда философский факультет будет поставлен наравне с богословским; будут так же походить, по своим богословским курсам, более на семинарии, нежели на академии, т.е. на высшие специально-богословские училища; будут давать таких же, отнюдь не лучших, преподавателей по богословию, каких давали доселе, будут приносить для нашей богословской литературы и общества такие же, крайне незавидные, плоды, какие приносили доселе. С другой стороны, и по общеобразовательным наукам академии неизбежно будут ограничиваться только общими курсами и станут приготовлять преподавателей разве только плохих и недалеких. Короче: наши академии, если будут преобразованы по новому проекту, не в состоянии будут достигать вполне ни одной из своих целей.

Как же предотвратить все эти невыгодные последствия? Прямое и лучшее средство к тому, нам кажется, одно: надобно, так сказать, разделить между нашими академиями указанные им цели.

II

Первая, главная, единственно-существенная цель духовных Академий состоит в том, чтобы быть им высшими богословскими училищами, или богословскими факультетами, совершенствовать и распространять богословские знания и приготовлять достойных преподавателей но всем богословским предметам. Пусть же две или даже три наши Академии: С.-Петербургская, Киевская, Московская, или Казанская, стремятся исключительно к этой важнейшей своей цели; пусть в каждой из них разрабатываются и преподаются богословские науки во всей обширности; пусть будут они подразделены на особые, самостоятельные отделения для удобнейшего приготовления специалистов по всем отраслям богословия. Тогда, смело можно надеяться, наши Академии и в них богословские науки, мало по малу, процветут; в нашем духовенстве начнет распространяться солидная богословская ученость; у нас появятся не только отличные преподаватели богословских наук, но и отличные писатели, которые обогатят нашу церковную литературу классическими произведениями. Само собою разумеется, что в этих высших специально-богословских училищах будут преподаваться и некоторые общеобразовательные науки, напр., философия, общая словесность и история; но будут преподаваться, как науки вспомогательные, служебные богословию и, следовательно, в определенном размере, а не как науки факультетские, составляющие самостоятельный отдел.

Чтобы нагляднее представить будущее устройство этих Академий в научном отношении, мы изложим здесь общий план наук, какие в них будут преподаваться.

В двух или трех наших Академиях: С.-Петербургской, Киевской, Московской или Казанской, кроме немногих общеобязательных наук, все прочие науки, для удобнейшей разработки их и для приготовления специалистов, разделяются на три самостоятельных отделения: отделение собственно богословское или церковно-теоретическое, отделение церковно-историческое и отделение церковно-практическое.

К общеобязательным наукам для студентов всех отделений относятся:

1. Философия и именно только:

а) Психология и

б) История философии.

Примечание. Достаточное знание логики, равно как достаточное логическое развитие, предполагаются в лучших воспитанниках семинарских уже при поступлении их в духовные Академии.

2. Богословие основное, которое должно быть вместе и общим введением в курс богословских наук.

3. Педагогика сообразно с будущим назначением всех студентов.

4. Один из новых языков: французский, немецкий или английский.

Примечание. Можно надеяться, что, после преобразования наших духовных училищ и семинарий, лучшие воспитанники последних, поступающие в Академии, в состоянии будут свободно читать писателей греческих и латинских, а потому преподавание этих древних языков в трех наших, собственно-богословских, Академиях, в видах сбережения времени для других предметов, может быть и вовсе отменено, как излишнее.

К отделению собственно-богословскому, или церковно-теоретическому относятся все науки, изучающие учение христианской церкви и самые его источники и, следовательно, обнимающие и составляющие, в строгом смысле, христианское богословие. Таковы:

I. Науки, изучающие источники христианского учения:

1. Священное писание.

а) Введение в Священное Писание,

б) Священная Герменевтика,

в) Библейская Археология,

г) Библейская Экзегетика или Истолкование книг Священного Писания,

д) Еврейский язык.

2. Священное предание и учение Отцев Церкви:

а) Символика, или изучение древних Символов и исповеданий Церкви,

б) Патрология или Патристика.

II. Науки, изучающие самое учение христианское, содержимое Церковью:

1. Богословие догматическое, с историческим изложением догматов,

2. Богословие нравственное,

3. Богословие обличительное:

а) Обличение нехристианских религий,

б) Обличение христианских не православных исповеданий,

в) Обличение русских раскольнических толков.

К отделению церковно-историческому относятся науки, изучающие историю церкви во всех её отраслях и подробностях, а именно:

I. Библейская история.

II. Общая церковная история.

1. До отпадения западной церкви от кафолической,

2. По отпадении, и в частности:

а) История церкви греческой и других восточных, но неправославных церквей и обществ,

б) история церкви западной с отделившимися от неё впоследствии протестантскими обществами.

III. История русской Православной Церкви.

IV. История неправославных церквей и обществ в России.

1. История Русского раскола,

2. История Латинского и протестантских исповеданий и обществ в России.

V. Гражданская история, как наука вспомогательная для этого отделения.

1. Общая гражданская история,

2. Русская гражданская история.

К отделению церковно-практическому относятся все науки, изучающие практику церкви, как то: пастырское служение в церкви, церковное проповедничество, церковное богослужение. Здесь разумеются:

I. Пастырское Богословие,

II. Науки о церковном проповедничестве:

1. Гомилетика,

2. История духовной словесности или проповедничества

а) в церкви вселенской,

б) в церкви греческой и русской,

в) в церквах западных неправославных.

3. Как вспомогательные для этих наук, общая словесность, с краткою историей общей словесности или литературы, особенно в России.

Ш. Науки о церковном богослужении:

1. Церковная Археология,

2. Православная Литургика,

3. Литургика неправославных церквей и обществ.

IV. Науки о церковном управлении.

1. Церковное право, ныне действующее в церкви Русской.

2. История церковного права или церковных законов –

а) в церкви вселенской,

б) в церкви греческой,

в) в церкви русской.

3. Церковное право в церквах и обществах неправославных.

Примечание. Для более специального изучения исчисленных наук, они могут подразделяться на частнейшие отделы, по усмотрению академических советов.

III

Вторая, несущественная, цель наших духовных академий состоит в том, чтобы приготовлять достойных преподавателей и по общеобразовательным предметам для наших духовно-учебных заведений. Пусть стремится к этой цели, если не исключительно, то преимущественно, по крайней мере, одна из наших четырех академий – Московская или Казанская, – одна не потому только, что цель эта далеко ниже первой цели, предполагаемой для трех академий, но и потому, что преподавателей по общеобразовательным наукам требуется для наших семинарий гораздо менее, нежели по наукам богословским. В этой четвертой академии, кроме немногих наук общеобязательных, прежде всего должно занять место целое, собственно – богословское, отделение наук богословских, выше нами проектированное. А затем должны излагаться и преподаваться во всей полноте, или, по крайней мере, в тех размерах, какие указываются будущим назначением слушателей, науки общеобразовательные: историко-филологические и физико-математические, подразделяемые на два особых отдела для лучшего приготовления специалистов. Академия эта, по справедливости, может сохранить за собою название духовной Академии, как потому, что в ней останется целое отделение собственно-богословских или духовных наук, так и потому, что она будет приготовлять преподавателей хотя и по общеобразовательным наукам, но для духовных же учебных заведений. Такою Академией может быть Казанская, если только, по крайней мере, удвоить в ней число воспитанников, т.е. возвести его до 120-ти; но едва ли еще не с большею злобностью может быть академия Московская, если только переместить ее из Лавры в самую Москву, в здания Московской семинарии [по перемещении последней в здания академии]. Преподавателей в эту Академию на первый раз можно позаимствовать, частью от всех наших академий, какие имеются в них по общеобразовательным наукам, а частью из местных университетов. Физический кабинет при этой академии может составиться очень полный из четырех существующих кабинетов наших академий. Если же одной духовной Академии, с двумя общеобразовательными отделениями наук, окажется недостаточно для цели: то пусть такими академиями будут две – Московская и Казанская. А почему желательно, чтобы преподаватели не только по историко-филологическим, но и по физико-математическим наукам для наших духовных семинарий приготовлялись именно в нашей же духовной академии или академиях, – это весьма хорошо раскрыто в «Объяснительной записке к проекту устава духовных академий» (стр. 24–27).

Представим общий план наук, имеющих преподаваться в этой четвертой, или в этих двух Академиях, чтобы яснее видеть будущее устройство их в научном отношении.

В этой одной или двух академиях, кроме немногих общеобязательных наук, все прочие науки разделяются на три самостоятельные отделения: отделение собственно богословское, отделение историко-филологическое и отделение физико-математическое.

К общеобязательным наукам для всех студентов, точно так же, как и в прочих академиях, относятся здесь:

1. Философия, и именно только:

а) Психология и

б) История философии.

2. Богословие основное.

3. Педагогика.

4. Один из новых языков.

К отделению собственно-богословскому, как и в прочих академиях относятся:

I. Науки, изучающие источники христианского учения:

1. Священное Писание –

а) Введение в Священное Писание,

б) Священная Герменевтика,

в) Библейская Археология,

г) Библейская Экзегетика, или истолкование книг Священного Писания,

д) Еврейский язык.

2. Священное предание и учение Отцев Церкви:

а) Символика, или изучение древних символов и исповеданий церкви,

б) Патрология или Патристика.

II. Науки, изучающие самое учение христианское, содержимое церковью:

1. Богословие догматическое с историческим изложением догматов,

2. Богословие нравственное.

3. Богословие обличительное:

а) Обличение нехристианских религий,

б) Обличение христианских неправославных исповеданий,

в) Обличение русских раскольнических толков.

К отделению историко-филологическому относятся:

1. Философия:

а) Логика,

б) Метафизика,

в) Нравственная философия.

2. Словесность:

а) Теория словесности,

б) История литературы общей,

в) История литературы России.

3. История гражданская:

а) История древних и средних веков,

б) История новых времен,

в) История русская.

4. Филология:

а) Русский язык,

б) Славянские наречия,

в) Греческий язык и словесность,

г) Латинский язык и словесность.

К отделению физико-математическому относятся:

1. Чистая математика:

а) Высшая алгебра,

б) Аналитическая геометрия,

в) Сферическая тригонометрия,

г) Дифференциальное исчисление,

д) Интегральное исчисление.

2. Механика.

3. Физика.

4. Космография.

Примечание. И все эти науки, для более специального изучения их, могут подразделяться на частнейшие отделения, по усмотрению академического совета.

IV

Чем же после этого будут различаться наши четыре академии? Только тем, что в двух или трех из них все три отделения будут богословские, а в одной или двух остальных – одно отделение богословское и два отделения общеобразовательные. Следовательно, первыя, допуская в себе и некоторые науки общеобразовательные, в качестве вспомогательных, будут с преобладающим и даже исключительным направлением богословским, а последние, заключая в себе целое самостоятельное отделение богословское, будут с преобладающим направлением общеобразовательным.

Если же будет высказано настойчивое желание и требование, чтобы ни одна из наших духовных академий не была с преобладающим направлением общеобразовательным и чтобы, напротив, все они были или исключительно или, по крайней мере, преимущественно-богословскими, в таком случае можно поступить следующим образом:

а) В двух наших духовных академиях пусть все три отделения будут богословские: собственно-богословское, церковно-историческое и церковно-практическое.

б) В третьей нашей академии пусть два отделения будут богословские и одно общеобразовательное, именно отделения: собственно-богословское, церковно-историческое и физико-математическое.

в) В четвертой нашей академии пусть так же два отделения будут богословские и одно общеобразовательное, именно отделения: собственно-богословское, церковно-практическое и историко-филологическое.

V

Предлагаемое мною разделение наших академий в научном отношении отнюдь не потребует какой-либо ломки в недавно начертанном «Проекте устава духовных академий». Новый устав оказывается равно пригодным для всех этих академий, и в нем потребуется изменить только весьма немногие параграфы и изменить в следующем виде:

§ 1. Духовные академии, как высшие духовно-учебные заведения, имеют двоякую цель: а) разрабатывать, совершенствовать и распространять богословские науки и знания, доставлять желающим высшее богословское образование и, в частности, приготовлять для духовно-учебных заведений достойных преподавателей по всем наукам богословия; б) приготовлять для тех же заведений достойных преподавателей по наукам общего образования.

§ 2. Для достижения первой цели, как самой главной и важнейшей, назначаются три академии: С.-Петербургская, Киевская и Московская, или Казанская (иди две: С.-Петербургская и Киевская); для достижения же отчасти первой, а преимущественно последней цели, менее важной, назначается четвертая академия – Казанская, или Московская (или назначаются также две академии: Московская и Казанская).

§ 3. В академиях – С.-Петербургской. Киевской, Московской, или Казанской (или только в двух первых), кроме немногих общеобязательных наук, все прочие науки, для удобнейшей разработки их и приготовления специалистов, разделяются на три самостоятельные отделения: а) собственно богословское или церковно-теоретическое; б) церковно-историческое и в) церковно-практическое. В академии Казанской или Московской [или в той и в другой] также, кроме немногих общеобязательных наук, все прочие науки, с тою же целью, разделяются на три следующие отделения: а) собственно-богословское; б) историко-филологическое и в) физико-математическое (см. §§ 104–109).

Примечание. В первых трех (или двух) академиях преподаются и некоторые общеобязательные науки, например, философия, общая словесность и история, но преподаются только, как науки вспомогательные, служебные богословию и, следовательно, в определенном размере, а не как науки факультетские, составляющие самостоятельный отдел.

§ 11. Духовные академии, по каждому из своих отделений, предоставляют достойным особые ученые степени: а) по отделению собственно-богословскому – кандидата, магистра и доктора богословия; б) но отделению церковно-историческому – кандидата, магистра и доктора церковно-исторических наук, а в частности; общей церковной истории, русской церковной истории; в) по отделению церковно-практическому – кандидата, магистра и доктора церковно-практических наук, а в частности: церковной словесности, церковной археологии и литургики, церковного законоведения; г) по отделению историко-филологическоау – кандидата, магистра и доктора философии, общей словесности, греческой или латинской или славянской литературы; д) по отделению физико-математическому – кандидата, магистра и доктора наук математических, наук физических.

§ 104. Во всех четырех академиях к общеобязательным наукам для всех студентов (см. § 3) относятся:

1. Философия и именно только:

а) Психология и

б) История Философии.

Примечание. Достаточное знание логики, равно как достаточное логическое развитие, предполагаются в лучших воспитанниках семинарских уже при поступлении их в духовные академии.

2. Богословие основное, которое должно быть вместе и общим введением в курс богословских наук.

3. Педагогика – сообразно с будущим назначением всех студентов.

4. Один из новых языков – французский, немецкий, или английский.

Примечание. Можно надеяться, что после преобразования наших духовных училищ и семинарий, лучшие воспитанники последних, поступающие в академии, в состоянии будут свободно читать писателей греческих и латинских, а потому преподавание этих древних языков в трех наших, собственно-богословских, академиях, для сбережения времени для других предметов, может быть и вовсе отменено, как излишнее.

§ 105. Во всех четырех академиях к отделению собственно-богословскому или церковно-теоретическому относятся все науки, изучающие учение христианской Церкви и самые его источники и, следовательно, обнимающие и составляющие, в строгом смысле, христианское богословие. Таковы:

I. Науки, изучающие источники христианского учения:

1. Священное Писание:

а) Введение в Священное Писание,

б) Священная Герменевтика,

в) Библейская Археология,

г) Библейская Экзегетика или Истолкование книг Св. Писания,

д) Еврейский язык.

2. Священное предание и учение отцев Церкви:

а) Символика или изучение древних сѵмволов и исповеданий Церкви,

б) Патрология или Патристика.

II. Науки, изучающие самое учение христианское, содержимое Церковью:

1. Богословие Догматическое с историческим изложением догматов.

2. Богословие Нравственное,

3. Богословие Обличительное:

а) Обличение нехристианских религий,

б) Обличение христианских неправославных исповеданий,

в) Обличение русских раскольнических толков.

§ 106. В трех академиях: С.-Петербургской, Киевской и Московской или Казанской (или в двух первых) к отделению церковно-историческому относятся:

I. Библейская История,

II. Общая Церковная История.

1. До отпадения западной церкви от кафолической.

2. По отпадении и, в частности:

а) история церкви греческой православной и других восточных, но неправославных церквей и обществ,

б) история церкви западной с отделившимися от неё впоследствии протестантскими обществами.

III. История Русской православной Церкви.

IV. История неправославных церквей и обществ в России:

1. История русского раскола,

2. История латинских и протестантских исповеданий и обществ в России.

V.Гражданская история, как наука вспомогательная для этого отделения:

1. Общая гражданская история,

2. Русская гражданская история.

§ 107. В тех же трех (или двух) академиях к отделению церковно-практическому относятся:

I. Пастырское богословие.

II. Науки о церковном проповедничестве:

1. Гомилетика,

2. История древней словесности или проповедничества –

а) в церкви вселенской,

б) в церкви греческой,

в) в церквах западных неправославных.

3. Как вспомогательные для этих наук, общая словесность с краткою историей общей словесности или литературы, особенно в России.

III. Науки о церковном богослужении:

1. Церковная археология,

2. Православная литургика,

3. Литургика неправославных церквей и обществ.

IV. Наука о церковном управлении –

1. Церковное право, ныне действующее в церкви Российской,

2. История церковного права или церковных законов –

а) в церкви вселенской,

б) в церкви греческой,

в) в церкви русской.

2. Церковное право в церквах и обществах неправославных.

§ 108. В академии Казанской или Московской (или в обеих) к отделению историко-филологическому относятся:

1. Философия:

а) Логика,

б) Метафизика,

в) Нравственная философия.

2. Словесность:

а) Теория словесности,

б) История литературы общей,

в) История литературы русской,

3. История гражданская:

а) История древних и средних веков.

б) История новых времен,

в) История русская.

4. Филология:

а) Русский язык,

б) Славянские наречия,

в) Греческий язык и Словесность,

г) Латинский язык и Словесность.

§ 109. В той же Академии (или в тех же двух) к отделению физико-математическому относятся:

1. Чистая математика:

а) Высшая алгебра,

б) Аналитическая геометрия,

в) Сферическая тригонометрия,

г) Дифференциальное исчисление,

д) Интегральное исчисление.

2. Механика.

3. Физика.

4. Космография.

Примечание. Все эти науки, для более специального изучения их, могут подразделяться на частнейшие отделения, по усмотрению академического Совета.

§ 110. Преподаватели общеобязательных наук, не составляющих особого отделения в академиях, причисляются, по одному, к каждому из трех существующих отделений, и именно преподаватель основного богословия – к первому отделению, преподаватель психологии и истории философии – ко второму, преподаватель педагогики – к третьему.

§ 111. В собственно-богословском отделении полагаются: четыре ординарных, три экстраординарных профессора и пять доцентов, между коими распределяется преподавание наук этого отделения, со включением и богословия основного.

§ 112. В церковно-историческом отделении полагаются три ординарных, два экстраординарных профессора и четыре доцента, между которыми распределяется преподавание наук этого отделения, со включением психологии и истории философии.

§ 113. В отделении церковно-практическом полагаются: три ординарных, два экстраординарных профессора и четыре доцента, между которыми распределяется преподавание наук этого отделения, со включением педагогики.

§ 114. В отделении историко-филологическом полагаются: два ординарных, три экстраординарных профессора и три доцента, между которыми распределяется преподавание наук этого отделения со включением психологии и истории философии. Столько же полагается преподавателей и в физико-математическом отделении, между которыми распределяется преподавание наук этого отделения, со включением педагогики.

§ 115. Магистры духовных академий удостаиваются степени доктора тех или других наук, преподающихся в академии (§ 11), только по представлении и публичном защищении диссертации или сочинения.

§ 146. Знаменитые ученые, приобретшие известность своими учеными трудами по тем или другим наукам, преподающимся в академии, возводятся в ученую степень доктора этих наук без всякого испытания.

§ 185. Магистры и доктора тех или других наук, преподающихся в духовных академиях (§ 11), пользуются, по своим ученым степеням, правом на занятие преподавательских мест, в случае выбора, в высших и средних учебных заведениях, и не подвергаются новому испытанию на .эти степени.

Макарий, Архиепископ Харьковский.

II. Особое мнение о проекте устава православных духовных академий

Присутствующего в Святейшем Синоде, архиепископа Литовского и Виленского, Макария.

1. Между понятием о православной духовной академии, выраженным в § 1 устава, и дальнейшим изложением устава нет надлежащего соответствия. В § 1 сказано: «православная духовная академия есть высшее духовно-учебное заведение, имеющее целью доставлять высшее богословское образование в духе православия». А из дальнейшего изложения устава оказывается, что православная духовная академия будет доставлять не только высшее богословское, но и высшее философское образование, что в академии философия поставляется совершенно наравне с Богословием, с одинаковыми правами, что из православной духовной академии будут выходить не только магистры и доктора Богословия, но и магистры и доктора Философии [см. §§ 42. 137. 177 и в Приложениях к уставу «Таблиц, испытаний на степень магистра Богословских наук и Философии в православных духовных академиях»]. Для устранения этого несоответствия надлежало бы в § 1 устава со всею ясностью выразиться так: «православная духовная академия есть высшее духовно-учебное заведение, имеющее целью доставлять как высшее богословское образование в духе православия, так и высшее философское образование». Но дело в том, что если бы с такою ясностью было выражено понятие о православной духовной академии в § 1, тогда всяк с первого разу мог бы увидеть, сколько тут несообразностей.

2. И прежде всего очевидно, что это будет не только духовная академия, но равно и не духовная – светская, которой, следовательно, может приличествовать название православной разве только на половину; что это будет столько же высшее богословское, сколько и высшее философское училище, будет какое-то двойственное учебное заведение богословско-философское. Эго, впрочем, еще маловажно.

3. Гораздо важнее то, что такое уравнение философии богословию в православных духовных академиях представляется несообразным с христианскими понятиями об отношении разума к вере и Философии к Богословию. Откровение учит нас, что мы должны пленять свой разум в послушание веры Христовой 2Кор.10:5] и что, следовательно, философия – плод разума – должна быть подчиняема Христианскому Богословию, или, как выражались древние учители Церкви: «вера должна быть госпожою, подобно Сарре в доме Авраама, а разум иди философия – рабою, подобно Агари». Если где должно быть соблюдаемо это правило, то преимущественно в духовных православных училищах. И оно, действительно, соблюдалось доселе в наших училищах и, в частности, в наших академиях: философия всегда считалась здесь наукою служебною богословию, наукою вспомогательною; она преподавалась с достаточною обширностью, но временам даже процветала в некоторой степени и, оставаясь в подчинении богословию, приносила неоспоримую пользу, хотя, и при таких условиях, не раз бывали примеры противного. Но никогда доселе в наших академиях философия не поставлялась наравне с богословием, никогда не получала прав, принадлежавших только богословию, – давать ученые степени кандидата, магистра и доктора своим слушателям. Ныне, по новому уставу, в первый раз философия возводится в наших православных академиях из науки вспомогательной и служебной богословию на степень науки самостоятельной, в первый раз приравнивается богословию, получает с ним совершенно одинаковые права, в нарушение надлежащего отношения разума к вере, философии к богословию. И кем же совершается это? Самим Святейшим Синодом, если только Святейший Синод утвердит относящиеся сюда статьи нового академического устава. Такая новость невольно обратит на себя внимание всех мыслящих православных, легко возбудит в них недоумения, может повести даже к опасениям, как бы наши православные духовные академии, вследствие такого неестественного усиления в них философии, не получили со временем направления рационалистического. По крайней мере, возможности этого отвергать нельзя. Я вовсе не враг философии; я сам с любовью занимался ею и не мало одолжен влиянию её в моих богословских сочинениях; я достаточно доказал свое доброе расположение к этой науке в бытность мою ректором академии, как могут засвидетельствовать мои бывшие сослуживцы и студенты. Но богословие, его успехи, его направление православное для меня дороже, как, без сомнения, и для всех архипастырей и пастырей православной церкви. Пусть преподается философия в наших академиях, как преподавалась доселе, в тех же частях, в тех же размерах; искренно желаю, чтобы она и процветала у нас, насколько возможно. Но только пусть остается она в академиях, как была доселе, наукою служебною богословию, вспомогательною, не более.

4. Усиление философии в наших академиях и предоставление ей права давать ученые степени может повести к невыгодным последствиям для успехов богословских наук в академиях и за тем для самой церкви. Известию, что философские науки, дающие простор нашему разуму и не требующие утомительных трудов для приобретения положительных сведений, гораздо привлекательнее для молодых людей, нежели науки богословские, требующие веры и утомительных занятий. И если доселе наши студенты, усердно занимаясь философией в низшем отделении академии, старались, по переходе в высшее, основательно изучать богословские науки, то преимущественно потому, что одни только богословские науки могли дать им ученые степени, которых философия не давала. Но теперь, когда и философия начнет давать ученые степени и когда для получения степени магистра философии требуется только выдержать испытание в одних философских науках, очень возможно, что многие студенты станут посвящать себя исключительно изучению философии, как науки более привлекательной и более легкой сравнительно с богословием, а богословские науки будут изучать только поверхностно, настолько, чтобы переходить из курса в курс в продолжение трех первых лет академической жизни. Такое предпочтение философии богословию нашими студентами тем естественнее, что ученые степени по богословию могут быть им пригодны преимущественно на служении Церкви и в духовно-учебных заведениях, а ученые степени по философии могут, кроме того, пригодиться столько же, если даже не более, и в светских учебных заведениях и на гражданской службе. И вследствие этого легко может случиться, что из наших духовных академий станут выходить гораздо более магистров и докторов философии, нежели магистров и докторов богословия, и что первые станут поступать не столько на службу для церкви и духовных училищ, сколько на гражданскую службу и в светские училища. Для этого ли преобразуются наши духовные академии? Этого-ли может желать Святейший Синод? Таких ли плодов в праве ожидать от своих православных академий православная Церковь.

5. Философия не есть наука богословская. И следовательно в духовных академиях, доставляющих высшее богословское образование, она отнюдь не может считаться наукою существенною, а должна считаться только наукою вспомогательною. На каком же основании этой вспомогательной науке дается в академиях то же самое высокое право на раздачу ученых степеней, какое должно принадлежать здесь исключительно наукам существенным, богословским? Или если уже предоставить в академиях это незаконное право одной вспомогательной науке – философии, то почему же не предоставляется оно и всем прочим вспомогательным наукам, преподаваемым в академиях: общей словесности, общей гражданской истории и проч.?

6. Наши духовные академии суть высшие училища по всем наукам богословским точно так же, как наши университеты, вообще не имеющие богословских факультетов, суть высшие училища по всем наукам не-богословским – светским. И потому как нашим академиям исключительно принадлежит у нас право раздавать ученые степени по всем наукам богословским, так и нашим университетам должно принадлежать такое же право раздавать ученые степени по всем наукам светским. Почему же мы желаем часть этого университетского нрава, именно по отношению к философии, усвоить и нашим духовным академиям? Потому ли только, что философия у нас преподается, и преподается обширно и иногда прекрасно? Иногда – так, но далеко не всегда; иногда же преподавалась и преподается неудовлетворительно и даже плохо. А, главное, – как бы ни преподавалась у нас философия, она в духовных академиях есть всегда не более, как одна из наук вспомогательных. И в университетах наших преподаются некоторые богословские науки, богословие догматическое, иногда основное, нравственное, церковная история, и иногда преподаются прекрасно, когда бывают достойнейшие преподаватели. Ужели ж, поэтому, и наши университеты станут домогаться права давать ученые степени по богословию, но крайней мере, по тем богословским наукам, какие в них преподаются?

7. Утверждать в высшей ученой степени доктора богословия и философии предоставляется, по новому уставу, Святейшему Синоду. Что Святейший Синод есть законный и высший у нас судия в делах веры, что ему приличествует вполне давать высшую ученую степень по богословию, это не подлежит сомнению. Но можно ли признать Святейший Синод судиею и в делах философии, и насколько приличествует Святейшему Синоду утверждать в докторской степени ученых философов?

8. Всем нам естественно желать, чтобы воспитанники наших духовных академий избавлены были от необходимости искать в университетах ученых прав для занятия профессорских кафедр в наших же академиях по общеобразовательным наукам. Но исполнения этого желания мы можем достигнуть, и не предоставляя одной лишь из общеобразовательных наук, именно философии, права давать ученые степени, – чем, очевидно, решался бы вопрос для одной лишь философии, – а можем достигнуть совсем иначе и несравненно полнее. Известно, что все общеобразовательные науки, какие, по новому уставу, должны преподаваться в академиях, имеют однородные себе науки в ряду богословских наук: так, философии с её метафизикою, психологией, даже историей, однородны, по многим предметам, богословие основное и богословие догматическое с историей догматов; гражданской истории, общей и русской, совершенно однородны церковная история, общая и русская; общей словесности с историей литературы однородна наука церковной словесности или гомилетика с историей духовной литературы; педагогике – однородна и близка наука нравственного богословия. Почему же нам не изложить § 42 нового академического устава в таком виде: «Ординарные профессоры богословских наук в академии должны иметь ученую степень доктора той богословской науки, какую они преподают; а ординарные профессоры общеобразовательных наук в академии должны иметь ученую степень доктора тех именно богословских наук, которые сродни с избранною ими общеобразовательною наукою; экстраординарными же профессорами могут быть и имеющие степень магистра тех или других богословских наук соответственно изложенному в настоящем параграфе?» Тут, кажется, не будет никакой несправедливости: надобно только постановить, чтобы наши воспитанники, подвергаясь испытанию, для получения ученой степени, в известных богословских науках, однородных с тою общеобразовательною наукою, которую они преподавать желают, подвергались вместе самому всестороннему испытанию и по этой науке. А между тем наши академий всецело сохранят характер чисто-богословских училищ и приобретут весьма много от того, что преподаватели даже общеобразовательных наук в них будут специалисты по некоторым богословским наукам. Вопрос о преподавании общеобразовательных наук в наших академиях решится вполне, относительно всех их, а не отчасти только, как решился бы он, если бы одной лишь философии предоставлено было право давать ученые степени. Сами воспитанники наших духовных академий, желающие занимать в них профессорские места по общеобразовательным наукам, будут удовлетворены: они будут избавлены от необходимости искать себе ученых степеней по этим наукам в университетах. Наконец, университеты лишены будут всякого основания заявлять свои претензии, зачем это духовные академии усвоили себе право давать ученые степени по философии, которое принадлежит собственно университетам.

9. Если только Святейшему Синоду угодно будет принять предлагаемую мною редакцию 42 § нового устава: в таком случае все дело, нас занимающее, будет уже легко устроить и покончить. И именно: а) весь новый устав, как он доселе одобрен Святейшим Синодом, остается без перемены, за исключением только слов, что в академиях даются ученые степени по философии; б) весь план наук, по новому уставу, и разделение их на три богословские отделения остаются так же без перемены, с перемещением, разве, если будет угодно, какой-нибудь одной или двух наук из одного отделения в другое; в) для преподавания философии, как было доселе, оставить только двух преподавателей, а третьего преподавателя, предполагаемого проектом устава для философии, несравненно полезнее назначить для усиления преподавания церковного законоведения, которое, по своей обширности, решительно не по силам одному преподавателю; г) преподавание философии ограничить историей философии, логикою, психологией и, пожалуй, даже метафизикою, а нравственную философию исключить. Дальнейшие подробности перечислять считаю излишним.

Макарий, Архиепископ Литовский.

III. Краткая записка о соборах, в особенности Русских1537

I. Лица, участвовавшие в соборах и соборных решениях

1. Право собираться на соборы и решать на них вопросы о предметах веры, благочестия и благочиния христианского принадлежит исключительно епископам, по самому значению их в церкви и, вслед за тем, по правилам св. Апостолов и св. соборов, вселенских и поместных1538. Вследствие этого, как в древней церкви, так и в Русской, бивали соборы, на которых присутствовали и делали постановления одни только епископы, без всякого участия пресвитеров и диаконов. Таковы были у нас, в России: а) собор 1051 года, при Вел. Кн. Ярославе, для избрания митрополита Илариона; б) собор1147 года, при Вел. Кн. Изяславе, для избрания митрополита Климента Смолятича; в) Владимирский собор 1274 года, при митрополите Кирилле II, давший решения относительно некоторых таинств и других предметов церковного богослужения и благочиния; г) соборы с половины ХV до конца XVI века, составлявшиеся для избрания и поставления наших митрополитов1539.

Но, собираясь на соборы, епископы, по большей части, приглашали с собою и подчиненных им пресвитеров, даже диаконов, особенно отличавшихся умом и просвещением. Эти пресвитеры и диаконы нередко подавали свои мнения на соборах, вели состязания с еретиками и приносили своими сведениями существенную пользу при соборных рассуждениях, но всегда имели голос только совещательный, а не решительный: они считались лишь помощниками своих епископов и советниками их, и занимали на соборах вторые места, а диаконы должны были даже стоять в присутствии епископов. Окончательные же решения на соборах всегда составлялись и утверждались одними епископами. Потому то, хотя на вселенских соборах несомненно участвовали и пресвитеры и диаконы, но решения и догматы этих соборов назывались в церкви решениями и догматами только участвовавших на них епископов: например, символ веры 318-ти св. отцев первого вселенского собора (сколько именно было на нем епископов); символ веры 150-ти св. отцев второго вселенского собора (по числу епископов); догмат 630-ти св. отцев шестого вселенского собора (также по числу епископов) и проч.1540.

По примеру древних соборов, и епископы Русской церкви весьма часто приглашали с собою на соборы и пресвитеров или, точнее, имевших степень пресвитера: архимандритов, игуменов, протоиереев, иереев, а иногда и диаконов и даже простых монахов и старцев-пустынников, вовсе не имевших священного сана. Так: а) на соборе 1491 года против еретиков жидовствующих, присутствовали, кроме епископов, – «архимандриты, и игумены, и старцы, и протопопы, и священники, и диаконы и весь священнический собор Русскиа Митрополиа»1541; б) на соборах 1503, 1504, 1544, 1572 годов присутствовали епископы «со архимандриты, и со игумены, и со всем священным собором»1542; в) на Виленском соборе 1509 года присутствовали: 7 епископов, 7 архимандритов, 6 игуменов, 7 протоиереев и несколько священников1543; г) на большом Московском соборе 1666 года присутствовали: 3 патриарха, 14 митрополитов, 8 архиепископов, 5 епископов, 25 архимандритов, 6 игуменов и 25 протопопов1544. – Случалось и у нас, что лица, не имевшие епископского сана, имели на соборах весьма важное значение но своим познаниям и мнениям: так, преп. Иосиф, игумен Волоколамский, просвещеннейший муж своего времени, имел даже преобладающий голос на нескольких таких соборах начала XVI века1545. Но окончательные решения и на наших соборах принимались и утверждались только епископами: это видно из того, например, что хотя на соборах 1503 и 1504 годов несомненно присутствовали и архимандриты и игумены и другие лица, не имевшие епископского сана, но решения этих соборов подписаны были только епископами1546. Впрочем, справедливость требует заметить, что иногда, по крайней мере, со второй половины XVI века под соборными решениями подписывались и у нас не одни епископы, а и архимандриты, и игумены и простые монахи и старцы1547.

II. Предметы соборных рассуждений и решений

Предметами соборных рассуждений и решений могут быть и бивали в церкви древней и Русской все вообще предметы, относящиеся до христианской веры и церкви, т.е. касающиеся: и христианского учения во всех его подробностях, также ересей и расколов; и христианского богослужения – свящ. мест, времен, действий, в частности, таинств и обрядов, и церковного управления или святительского суда во всех подробностях; и поведения духовенства белого и монашествующего, особенно устройства монастырей, и поведения мирян, их суеверий, нравов, обычаев, семейных н общественных, и отношений церковной власти к власти гражданской и проч. В Россия были – а) соборы в защиту веры православной против еретиков: жидовствующих в 1488. 1491 и 1504 г., Башкина и Феодосия Косого в 1554 г.; в) соборы по вопросам, касавшимся церковного богослужения: Киевский в 1168 г., по вопросу о посте в среду и пяток в великие праздники; Владимирский в 1274 г. по вопросам о совершении некоторых таинств и о благочинии при богослужении; Московский в 1503 г. о невнимании мзды за хиротонию; Московский в 1547 г. для установления новых праздников в честь русских Святых, и другие; в) соборы, касавшиеся церковного управления: Московский 1503 г, о вдовых священниках, монахах и монахинях; Московские – 1504, 1580 и 1584 г. о церковных и монастырских имуществах; Московский 1441г. для суда над митрополитом Исидором; Московский 1666 г. для суда над патриархом Никоном и проч.; г) соборы, касавшиеся, более или менее, почти всех сторон и даже подробностей церковного богослужения, церковного управления и жизни мирян и духовенства, белого и особенно монашествующего: таков был по преимуществу собор 1551 года, известный под именем Стоглавого.

III. Отношение к соборам Верховной Гражданской власти

1. Отношение Греко-римских императоров к соборам не областным – или поместным, которые собирались обыкновенно по приглашению главного епископа, иначе – митрополита той или другой области1548, а к соборам епископов, собиравшихся, по возможности, со всех концов областей Римской империи или вселенской, вполне определилось и уяснилось в период семи вселенских соборов: оно состояло преимущественно в трех главнейших действиях. Действие первое: императоры, обыкновенно по ходатайству пред ними высшей церковной власти, своими указами собирали предстоятелей Церкви на вселенские соборы, назначали место и время для этих соборов, давали средства для содержания собравшихся епископов. Так, первый вселенский собор созван Императором Константном великим, второй – Феодосием старшим, третий – Феодосием младшим, четвертый – Маркианом, пятый – Юстинианом великим и проч. Действие второе: императоры иногда, хотя редко, присутствовали лично на соборах или, по крайней мере, на некоторых соборных заседаниях и были верховными наблюдателями деяний соборных, охранителями тишины и порядка на соборах. Так, Константин великий присутствовал на первом вселенском соборе и сам открыл заседания его торжественного речью, Маркиан присутствовал на некоторых заседаниях четвертого вселенского собора, окруженный блистательной свитой из высших государственных сановников. Большею же частью императоры, вместо себя, уполномочивали присутствовать на соборах высшие доверенные лица. Такими уполномоченными от императоров были: на третьем вселенском соборе – граф Кандидиан и статс-секретарь государственный Иоанн; на четвертом вселенском – целая Комиссия из высших государственных сановников; на пятом вселенском – Кевтор Константин и другие; на седьмом – Петрона, славнейший консул и Иоанн императорский логофет. Этим уполномоченным давалась инструкция, по которой они должны были заботиться о сохранении благочиния на соборе, предотвращать или устранять личные несогласия и неуместные споры между присутствовавшими, доносить императору о важнейших событиях или беспорядках па соборе, объявлять предложения императора отцам собора на их обсуждение и под. Действие третье·. по окончании соборов отцы обыкновенно обращались к императорам и просили их «утвердить своим соизволением и согласием» соборные постановления, и императоры утверждали эти постановления, выражали свое соизволение, согласие собственноручной своей подписью под соборными актами и вслед за тем особыми своими эдиктами или указами и таким образом сообщали соборным решениям, кроме их духовной обязательной силы, еще гражданскую обязательность в своей империи, и ограждали неприкосновенность их в глазах всех своих подданных. В частности, известно, например, что император Юстиниан под актами пято-шестого или Трульского собора подписался так: «Флавий Юстиниан, верный во Иисусе Христе Боге, царь Римский, согласившись со всеми определениями соборными и принимая их, подписался»1549.

2. По примеру греческих императоров и вселенских соборов действовали и наши великие князья и государи по отношению к соборам, собиравшимся в России.

Наши великие князья и государи, обыкновенно по соглашению с высшею духовною властью, всегда сами созывали соборы. Так поступали еще в XI и XII в. вел. князья Ярослав и Изяслав, а впоследствии Иоанн III, Василий Иоаннович Иоанн IV, Феодор Иоаннович и другие1550.

Наши великие князья и государи нередко сами лично присутствовали на соборах. Иоанн III присутствовал на соборах 1488, 1491 и 1504 г. против жидовствующих, иногда с сыном своим Василием1551. Василий Иоаннович присутствовал на соборе 1525 г. против Максима Грека «с своими братьями и со многими боярами»1552. Иоанн IV присутствовал в 1551 г. на Стоглавом соборе, даже сам открыл заседания его своею обширною речью и предложил собору на бумаге 69 своих царских вопросов, для соборных рассуждений1553. В тех случаях, когда государи наши на соборе лично не присутствовали, они посылали па собор своих уполномоченных: например, на соборе 1531 года против князя-старца Вассиана Косого, где сам Василий Иоаннович не присутствовал, находились, вместо него, постоянно «боярин великого князя Михайло Юрьевич и дьяки великого князя»1554. Эти уполномоченные, наблюдая на соборе за порядком и благочинием, не могли вмешиваться в самые рассуждения собора. Потому, когда на соборе 1554 года знатный дьяк государев Висковатый позволил себе выразить пред собором свое мнение об иконах, митрополит Макарий заметил ему: «ты не право мудрствуешь об иконах; смотри, не попади в еретики; знал бы ты свои дела, которые тебе поручены»1555.

Наши великие князья и государи утверждали определения соборов. И это выражали, во-первых, тем, что привешивали к соборным уложениям или постановлениям свои печати, а во-вторых – тем, что обнародовали эти постановления чрез свои указы или наказы, в которых выражались, что и Мы, Божиею милостью Государь и великий князь всея Русии [такой-то]..., поговоря с митрополитом, и с епископами, и со всем освященным собором, уложили есмя и укрепили... то-то и то-то (тут следовали самые постановления собора). Так, к определениям соборов 1503–1504 г. привесил свою печать вел. князь Иоанн III, вместе с печатью сына своего Василия, и тогда обнародовал эти определения в своих указах, в заключении которых говорил: «а на большее утверждение сего уложения и укрепление мы Иоанн, Божиею милостью Государь всея Русии и великий князь, и сын мой князь великий Василий Иванович всея Русии, к сей грамоте печати свои привесили1556.

Точно также привесили свои царские печати Иоанн IV к уложению собора 1580 года и Феодор Иоаннович к уложению собора 1584 года1557, а многие постановления Стоглавого собора Иоанн IV обнародовал по всей России чрез свои царские наказы1558.

IV. Проект православной Духовной Академии в Вильно

I. Учреждение в Вильно православной духовной Академии, по мнению многих истинно-русских людей, признается одним из самых верных, прочных и могущественнейших средств к укреплению и возвышению в северо-западном крае России православия и русской народности.

II. Эта Академия, соответственно потребностям края, должна несколько отличаться от прочих наших дух. Академий. Она будет иметь целью: не только сообщать высшее богословское образование и подготовлять просвещенных пастырей для православной церкви края и преподавателей для духовно-учебных заведений, но вместе приготовлять, в духе православия и русской народности, преподавателей и для всех средних учебных заведений ведомства Министерства Народного Просвещения, находящихся в крае. А потому, кроме богословских отделений, будет иметь особое отделение – историко-филологическое.

III. Всех отделений предполагается в Академии четыре: одно общее, т.е. отделение наук общеобязательных для всех студентов Академии и три отделения специальных: а) богословское, б) церковно-историческое и в) историко-филологическое, которые студенты могут избирать для себя по собственному желанию.

К общему отделению, т.е. отделению наук общеобязательных, следует отнести те науки, которые наиболее могут способствовать или к умственному и педагогическому развитию воспитанников или к укреплению их в духе православия и русской народности. Таковы: 1) Философия (логика, история философии, психология). 2) Педагогика, 3) Богословие, 4) Православно-догматическое богословие, 5) Обличительное богословие (и преимущественно против иудейства и латинства, так сильных в северо-западном крае), 6) Русская гражданская история, 7) Русская Церковная история (та и другая с преимущественным изучением северо-западного края), 8) Один из новых языков (французский или немецкий).

К отделению богословскому относятся: 1) Священное Писание с еврейским языком, 2) Нравственное и Пастырское богословие, 3) Церковное законоведение, 4) Церковная словесность или Гомилетика с историей духовной литературы, 5) Теория общей словесности с историей литературы (в качестве науки вспомогательной).

К отделению церковно-историческому: I) Библейская история и Библейская археология, 2) Общая церковная история, 3) Патристика, 4) Церковная археология и Литургика, 5) Гражданская история, общая и русская (в качестве вспомогательной науки).

К отделению историко-филологическому. 1) Общая история, 2) Теория общей словесности с историей литературы, общей и русской, 3) Греческий язык и Словесность, 4)Латинский язык и Словесность, 5) Русский язык и славянские наречия.

IV. Для помещения духовной Академии в Вильно нет нужды строить новое здание, а есть готовый, весьма хороший и обширный дом, в котором и прежде помещалось учебное заведение. Ныне он состоит в ведении Министерства Народного Просвещения и отдается в наем. Если дом этот будет уступлен духовной Академии, в таком случае потребуются только небольшие издержки, чтобы вновь приспособить здание для помещения в нем учебного заведения.

V. Число преподавателей и прочих служащих лиц в Виленской дух. Академии должно быть, по меньшей мере, такое же, какое определено, по новому уставу, в каждой из других наших Академий (ибо в Виленской, кроме богословских отделений, предполагается еще особое отделение историко-филологическое), – и всем этим лицам нет основания не дать такого же точно жалования, какое назначено им в прочих академиях. Равным образом и на учебные пособия, хозяйственные и другие расходы нельзя не назначить для Виленской Академии, по крайней мере, такой суммы, какая назначена для Академий Киевской и Казанской. Можно уменьшить только число казеннокоштных студентов в Виленской Академии, сравнительно с другими Академиями и ограничить здесь это число 80-тью или даже 60-тью, тогда как в Академиях – С.-Петербургской, Московской и Киевской оно восходит до 120-ти в каждой, а в Казанской до 100, – чрез что сократится и сумма, потребная на содержание академических студентов в Вильно. Соответственно всему этому проект штата Виленской дух. Академии будет следующий:


Девяти ординарным проф. см. в печатн. таблице1559. Одному Итого:
Жалов. Столов. Кварт. Всего
2400

А если число казеннокоштных студентов в Виленской Академии ограничить только 60-тью, тогда сумма на содержание её уменьшится еще на четыре тысячи и будет заключать всего – 92.400 рублей.

VI. Виленская духовная Академия, подобно всем прочим нашим духовным Академиям, должна находиться под главным начальством Св. Синода и быть вверена попечению местного епархиального Архиерея. Уставом для неё может служить тот же самый, какой дан для прочих наших дух. Академий. А собственно для историко-филологического отделения, если окажется надобность, можно позаимствовать два-три правила из устава Императорского историко-филологического института.

V. Мнение преосвященного Макария, бывшего архиепископа Харьковского, по поводу различных соображений о преобразовании духовно-учебных заведений

Прочитав присланные ко мне а) особые соображения бывшего комитета о преобразовании духовно-учебных заведений, б) особое соображение преосвященного Херсонского1560 и в) мнение к особому соображению Комитета члена-редактора Филиппова, имею честь представить Св. Синоду по каждой из трех означенных статей мое мнение.

I

В статье: «особые соображения Комитета» можно различать две главные части. В первой части рассматривается ныне существующий порядок управления нашими духовно-учебными заведениями и доказываются разные его неудобства и недостатки. Как ни кратко обозначает Комитет эти недостатки, давно уже сознанные всем просвещенным духовенством, но обозначает весьма справедливо и основательно: я вполне признаю, вместе с комитетом, необходимость отмены одних и преобразования других, названных им, инстанций в настоящем порядке наш его духовно-училищного управления.

Во второй части предначертывается новый порядок, или новое устройство управления нашими духовно-учебными заведениями. Сущность этого устройства можно выразить следующими словами: «власть над духовно-учебными заведениями в России и попечение об них принадлежит Святейшему Синоду, Святейший Синод действует на все вообще духовно-учебные заведения в империи чрез состоящее при нем духовно-учебное управление, а на все такие заведения в каждой епархии и чрез епархиальных архиереев. Духовно-учебное управление для ближайшего надзора над всеми означенными заведениями имеет в каждом учебном округе особого ревизора».

1) Нечего и говорить о правах и власти Святейшего Синода по отношению к духовно-учебным заведениям России: дело не подлежало и не может подлежать ни малейшему сомнению.

2) Духовно-учебному управлению, по новому проекту, дается самое важное и обширное значение в системе нашего духовного образования и воспитания. Это будет более, нежели постоянный ученый комитет при Святейшем Синоде, – это будет как бы министерство духовного просвещения в России, только под другим именем и действующее не самостоятельно, а в зависимости от Святейшего Синода: потому что ведению и попечению духовно-учебного управления поручается не одна собственно ученая и учебная часть во всех наших духовных училищах, но и нравственная и правительственная (назначение наставников), поручаются не одни только духовные училища, но и духовная журналистика и в некоторой степени вся духовная литература, поручается вообще распространение духовного просвещения не только в духовенстве, но и во всем православном русском народе. В духовно-учебном управлении должно подготовляться, обсуждаться, вырабатываться все, что может содействовать успехам и процветанию духовных училищ, духовной литературы, духовного образования всего русского духовенства и народа. А Святейшему Синоду оставляется только утверждать готовые уже мнения и заключения духовно-учебного управления по всем означенным предметам, чтобы они получали силу закона и приводились в исполнение. Соответственно такому высокому назначению духовно-учебного управления, в состав его предназначаются около десяти членов из лиц духовных и отчасти светских, известных своею глубокою ученостью во всех науках, преподаваемых в духовно-учебных заведениях, и своею ревностью по просвещению, а председателем управления предполагается один из членов Святейшего Синода как для единства действий этого управления, так и для направления их согласно видам Святейшего Синода.

Нельзя не сознаться, что в таком виде и составе духовно-учебное управление представляется вполне соответствующим своему имени и назначению и может приносить существенную пользу духовному просвещению в России. Но только, чтобы оно и в действительности явилось таким, каким представляется в проекте, необходимы, по нашему мнению, следующие условия.

Члены управления а) должны несомненно обладать богословской ученостью и основательным знанием наук, преподающихся в наших духовных училищах: здесь требуется строгий выбор; б) должны быть еще свежих сил, телесных и умственных, чтобы могли усердно трудиться и следить за современным движением наук, а не служить только столь важному делу одним своим именем и советом; в) должны считать эту свою должность если не единственною, то самою главною и существенною, и отнюдь не отвлекаться от неё многими другими сторонними обязанностями; иначе – жизнь духовно-учебного управления будет сон, или полусон.

Что касается до председателя этого управления, кто бы он ни был – член ли, или только присутствующий Святейшего Синода, – то: а) желательно было бы видеть в нем иерарха известной учености, как соответственно месту, которое он будет занимать, так и для того, чтобы он мог иметь более сильное нравственное влияние на прочих членов управления и более благотворное на все духовно-училищное ведомство, б) желательно, чтобы он считал эту свою должность самою главною и ей преимущественно посвящал свои труды; а потому он, по возможности, должен быть облегчен в своем епархиальном управлении, при помощи викария, и освобожден от обязанности присутствовать в заседаниях Святейшего Синода, кроме тех, когда будут идти доклады по делам духовно-училищным; в) ему должна быть предоставлена известная доля власти по отношению к прочим членам управления, что бы он мог следить за возлагаемыми на каждого из них поручениями, возбуждать их деятельность напоминаниями, требовать от них отчета в ходе их занятий и свидетельствовать о усердии и трудолюбии каждого из них пред Святейшим Синодом; г) необходимо, наконец, предоставить председателю управления некоторую меру власти и по отношению ко всем духовно-учебным заведениям по части экономической и правительственной, частью для того, чтобы он имел некоторую самостоятельность и не был настолько связан докладами Святейшему Синоду о предметах иногда очень неважных и даже мелочных, а главное – для скорейшего хода дел по духовно-училищному ведомству. Чтобы точнее определить эту меру власти, мы сказали бы, что председателю духовно-учебного управления всего ближе и естественнее передать те именно права и обязанности, какие ныне предоставлены обер-прокурору Святейшего Синода по отношению к духовно-учебным заведениям.

Если таким образом будет преобразовано духовно-учебное управление, подчиненное ныне непосредственно обер-прокурору Святейшего Синода, то, без всякого сомнения, оно в состоянии будет приносить несравненно более пользы духовному просвещению, нежели сколько приносит ныне. Ибо, при всем своем добром желании и пламенном усердии, ни г. Обер-прокурор Святейшего Синода, ни все чиновники нынешнего духовно-учебного управления, как люди светские, специально не изучавшие духовных наук, не могут своими трудами сделать для духовных училищ того, что в силах сделать люди – специалисты во всех духовных науках. А с другой стороны, таким преобразованием духовно-учебного Управления и передачею вышеозначенной власти председателю его – члену Святейшего Синода совершенно устранится от православного русского духовенства упрек, хотя и не совсем справедливый, будто министерство духовного просвещения и управление духовными училищами всецело предоставлено ныне у нас людям светским, только в номинальной и кажущейся зависимости от Святейшего Синода.

3. Назначение в каждом духовном учебном округе особого ревизора, как существует это в округе министерства народного просвещения, представляется учреждением весьма уместным и благонадежным. Такие ревизоры, постоянно и исключительно занятые своим делом, конечно, могут повести его гораздо исправнее и успешнее, нежели нынешние ревизоры, изредка и временно назначаемые от Академических правлений или Конференций. Все мысли Комитета о правах и обязанностях предполагаемых новых ревизоров я вполне разделяю.

Об отношении епархиального архиерея к духовным училищам его епархии Комитет говорит весьма кратко, именно следующее: «состоящие в епархии духовно-учебные заведения подчинить совершенно ближайшему и непосредственному надзору, попечению и власти Епархиального Архиерея, который по всем делам, касающимся семинарий и требующим разрешения высшего начальства, входит представлениями непосредственно в Святейший Синод и от него получает разрешение в указах. Можно подумать, что Комитет желает усилить власть Архиерея по отношению к его епархиальным училищам. Но судя по тому, что сказано Комитетом об этой власти подробнее в новом уставе духовных семинарий и особенно по тому, какая власть предоставляется Комитетом духовно-учебному управлению, легко понять, что власть архиерейская по отношению к означенным училищам нисколько не увеличивается, а остается в прежнем виде: архиерей сам собою и по новому проекту не может сделать никаких изменений ни по экономической, ни по правительственной части в епархиальных своих училищах. Ему оставляется только надзор за ними и попечение об них, а вся власть его по отношению к ним может проявляться только замечаниями и выговорами и некоторыми временными распоряжениями, о которых он однако же должен немедленно доносить Святейшему Синоду. Да по моему мнению вовсе и нет нужды желать какого либо усиления архиерейской власти по отношению к епархиальным учебным заведениям, а надобно только пожелать, чтобы архиерею дана была полная возможность иметь за ними постоянный и неопустительный надзор. Для этой цели лучшим и даже единственным средством мне представляется то, если архиерею дозволено будят избирать из наиболее образованных и благонадежных лиц епархиального духовенства себе помощников под именем наблюдателей, по одному в каждом городе, где находится семинария или училище. Эти доверенные лица не должны иметь никакой власти по отношению к тому учебному заведению, какое будет поручено их наблюдению. А обязаны они чаще и всегда, когда вздумается, посещать порученные заведения, наблюдать, что там делается по всем частям управления, учебной, экономической и проч. и потом по временам доносить о найденном епархиальному архиерею, отнюдь не позволяя себе делать ни малейших замечаний ни училищному начальству, ни наставникам, ни даже ученикам. Такие наблюдатели нужны и как помощники архиерею для лучшего надзора за епархиальными училищами, и как депутаты со стороны епархиального духовенства в этих училищах.

Архиерей лично не может посещать все училища своей епархии, особенно иногородние, так часто, чтобы постоянно следить за ними. Потому почти все сведения о состоянии их он получает ныне только от самого их начальства, т.е. инспектора и преимущественно ректора семинарии и училищ. А эти начальники, по очень понятному побуждению, стараются обыкновенно скрывать от архиерея невыгодную сторону случающегося в порученных им заведениях, выставляя на вид одну выгодную; в отзывах своих о наставниках и сослуживцах нередко руководятся личными отношениями к ним и пристрастием, и, естественно, никогда уже не открывают архиерею тех уклонений от должности и нравственного закона, какие иногда позволяют самим собою. Между тем случается, что ректоры семинарии, например, по целым месяцам не ходят в класс без всякой причины и вовсе не занимаются семинарскими делами, а смотрители училищ, например, принуждают родителей нанимать для обучающихся в училище детей их квартиры у известных только лиц в втридорога и проч. и проч. О всех подобных вещах, бывающих в училищах, а особенно иногородних, ныне приходится иногда узнавать архиерею только случайно от лиц сторонних. Но если бы в каждом городе, где находится семинария или училище, существовал особый благонадежный наблюдатель из среды местного духовенства, избранный архиереем, – последний всегда мог бы иметь верные сведения обо всем, что происходит в семинарии и училищах. А училищные начальства это заставляло бы быть постоянно внимательнее к своему долгу и осторожнее.

Епархиальное духовенство, отдавая детей своих в училище и семинарию, нередко слышит от них, что там обходятся с ними дурно, плохо их кормят и содержат, пристрастно оценивают их успехи по не совсем добрым побуждениям и подоб. Слыша все это от своих детей, родители и родственники только жалеют об них и скорбят, но почти никогда не осмеливаются жаловаться на семинарских или училищных начальников и наставников своему архиерею, частью потому, что сознают всю трудность подтвердить жалобу надлежащими доказательствами, а преимущественно из опасения, что эти начальники или наставники всегда будут иметь возможность отмстить детям за подобные жалобы отцев. Но если бы при семинарии и каждом училище находилось по депутату – наблюдателю со стороны местного духовенства, который бы постоянно мог следить, как обходятся с воспитанниками и содержат их, и видеть все случающиеся несправедливости, – он всегда являлся бы законным защитником обучающихся в известном заведении детей пред епархиальным архиереем и мог бы доводить до сведения его все справедливые их жалобы. Необходимо было бы так же предоставить этому депутату право присутствовать решительно на всех экзаменах детей и отмечать достоинство их ответов в особых списках, а потом по окончании экзаменов, присутствовать в качестве депутата же, при составлении семинарским или училищным начальством, общего разрядного списка учеников и о всем, наконец, доводить до сведения архиерея.

Чтобы предотвратить возможность произвола в донесениях предполагаемых наблюдателей – депутатов и вместе дать им как-бы опору для этих донесений, нужно было бы завести в каждом семинарском и училищном Правлении особую шнуровую книгу. В эту книгу, в присутствии кого либо из местных начальников или нескольких наставников, наблюдатель мог бы, когда признает нужным, вносить свои заметки о том, что он найдет в семинарии или училище во время своего посещения. Та же самая книга, с заметками наблюдателя, могла бы служить немаловажным пособием и для окружного ревизора, когда он будет приезжать для обревизования семинарии и училища.

Мне кажется, что существование таких наблюдателей-депутатов при каждом из епархиальных учебных заведений могло бы принести даже более пользы, нежели существование окружных ревизоров: потому, что ревизоры, по новому проекту, обязаны посещать эти заведения только однажды в год, или даже в два года и о приезде ревизоров всегда может быть кем либо заблаговременно предуведомлено училищное начальство, и, следовательно, приготовиться к принятию их, тогда как епархиальный наблюдатель имел бы право еженедельно, если не ежедневно, и притом внезапно посещать порученное ему учебное заведение, и таким образом держать училищное начальство и наставников всегда на стороже и в необходимости быть внимательнее к своему долгу. Или выразим мысль свою следующим образом: как духовно-учебному Управлению в его предполагаемом новом устройстве, для лучшего надзора за всеми вообще духовно-учебными заведениями, могут быть нужны и полезны окружные ревизоры, так и епархиальному архиерею для лучшего надзора за епархиальными учебными заведениями могут быть нужны и полезны избираемые им епархиальные наблюдатели.

II

В «особых соображениях» Преосвященного Херсонского Димитрия, предлагаемых, впрочем, от лица всего Комитета, раскрывается мысль о том, чтобы окончившие курс учения в семинариях воспитанники не тотчас были посвящаемы в сан священнический, а постепенно восходили к нему путем действительного служения церкви, начиная с причетнической должности. Главным основанием для этого полагается древний закон церкви, требующий, чтобы посвященный в сан диакона имел не менее 25 лет, а во священника не менее 30 лет от рождения.

Нельзя не сознаться, что это древнее церковное правило, как утвержденное шестым вселенским собором, должно иметь обязательную силу для всех частных церквей. И, по свидетельству истории, оно действительно было соблюдаемо и в церкви греческой и в церкви русской, как показывают неоспоримые памятники нашей письменной старины VIII, XV и XVI столетий. Но, с другой стороны, не надобно забывать, что это правило отнюдь не касается какого-либо догмата веры или закона нравственности, которые всегда и везде должны оставаться непреложными и неизменными, а касается только церковного благочиния и благоустройства, и следовательно принадлежит к числу тех правил, от которых, без ущерба для веры и благочестия, могут быть допускаемы и нередко допускались в церкви отступления «нужды ради». Какая же нужда могла заставить в последнее время сделать в русской церкви отступление от означенного правила? Это – нужда иметь просвещенных и образованных пастырей даже в сельских приходах, взамен тех малообразованных и иногда даже малограмотных священников, какими доселе пробавлялись они в течение веков. Эта то нужда, ясно сознанная правительством церковным и гражданским, заставила их во всех наших епархиях учредить семинарии для надлежащего приготовления будущих пастырей церкви, просветителей и руководителей православного народа. Она же заставила и научила предпочитать, при замещении священнических вакансий, и двадцатилетних юношей, получивших научное систематическое образование, людям тридцати и сорокалетним без научного образования и едва грамотным. Что же, удовлетворена ли по настоящее время эта нужда? В некоторых епархиях уже удовлетворена, в других еще нет. В некоторых епархиях все, или почти все священнические места уже заняты окончившими курс семинарского учения воспитанниками и есть даже избыток в таких воспитанниках, которые нередко по несколько лет остаются без мест, в ожидании себе священнических мест, занятых не получившими полного семинарского образования. Например, в Харьковской епархии из 884 священнических мест 694 замещены окончившими семинарский курс, а 190 не окончившими, и почти все окончившие курс успевают в продолжение двух лет до окончания следующего семинарского курса найти себе священнические вакансии, нередко притом отказываясь от вакансий беднейших или 7 класса, для замещения которых и приходится или рукополагать более достойных диаконов, или приглашать окончивших курс семинаристов из соседних епархий. Заключение очевидно: в епархиях первого рода, где все уже священнические места заняты людьми с полным семинарским образованием и есть избыток в таких людях, можно теперь же возвратиться к древнему церковному правилу, от которого ради нужды допущено было у нас временное отступление, т.е. можно немедленно определить, чтобы окончившие семинарский курс поступали на причетнические места и постепенно достигали диаконского и священнического сана. А в епархиях второго рода нужно до времени оставить ныне существующий порядок, пока все священнические вакансии не будут замещены людьми с полным семинарским образованием и не откроется возможность замещать такими же людьми и причетнические вакансии. Таким образом, мало по малу постепенно в Русской церкви вновь войдет в силу вышеупомянутое церковное правило. Но легко предвидеть, что, при осуществлении этого, могут представиться разные трудности, для устранения которых нужным считаем разрешить следующие вопросы.

1. Куда девать людей, которые ныне поступают на причетнические места, т.е. исключенных и уволенных из духовных училищ и семинарий? Число исключенных можно на будущее время сократить до крайности, постановив, чтобы впредь были исключаемы ученики из семинарий и училищ с величайшею разборчивостью и именно одни те, которые будут оказываться или вовсе бездарными, тупыми и совершенно неспособными к продолжению учения, или совершенно испорченными и неисправимыми по нравственности. И таких исключенных, как вовсе негодных для служения церкви, не несправедливо было бы тотчас же исключить из духовного звания, чтобы они или приписывались к мещанским обществам, или избирали себе другой род жизни. Число добровольно увольняемых из училищ и семинарий или по недостатку средств к содержанию или по другим причинам и в настоящее время обыкновенно бывает не велико сравнительно с числом исключаемых, а по улучшении быта духовенства еще более может уменьшиться. Всех этих людей можно будет определять собственные на одни пономарские места при церквах, так чтобы дьячковские были предоставляемы окончившим курс семинарского учения. На пономарские же места можно будет по усмотрению допускать и исключенных из училищ и семинарий, если признано будет неудобным или несправедливым исключать их тотчас же из духовного звания.

2. Достанет ли окончивших курс учения семинаристов для занятия всех дьячковских вакансий? Можно надеяться, что достанет, по крайней мере, в тех епархиях, в которых семинарии многолюдны, если только там отменены будут штаты, ограничивающие ныне число семинарских воспитанников. Но в некоторых епархиях с семинариями немноголюдными едва ли будет доставать: например, в Харьковской, как мы заметили прежде, едва достает ныне окончивших семинарский курс для замещения одних священнических вакансий, открывающихся в продолжении двух лет до окончания нового семинарского курса. В таких епархиях и случаях пусть будет дозволено возводить на дьячковские вакансии и достойнейших пономарей в награду их многолетней и исправной службы, разумеется, после надлежащего экзамена.

3. Как достигнуть того, чтобы окончившие семинарский курс не только без принуждения и скорби, а охотно поступали на причётнические-дьячковские вакансии? Необходимо, чтобы положение дьячка улучшилось, возвысилось, облагородилось. А если оно будет и впредь таким же, какое ныне, то нет сомнения, только в случаях крайности и с глубокою скорбью станут поступать на эту должность окончившие курс семинаристы и многие при первой возможности поспешат уйти из духовного звания. Имея это в виду, Комитет постановил три условия: а) чтобы окончившие курс причетники, в случае добровольного перехода в гражданскую службу, не лишались прав, принадлежащих им по рождению или воспитанию, б) чтобы лета службы в причетническом звании считались им в действительную службу на получение пенсии, и в) чтобы по достижении ими двадцатипятилетнего возраста они, если пожелают, посвящались в диаконский сан и без вакансий диаконских. Условия справедливые, но еще недостаточные для цели. По нашему мнению, необходимо присовокупить к ним еще следующие: 1) нужно, чтобы самое положение дьячка в среде церковного причта улучшилось, а именно, чтобы он были, освобожден от черных работ по церкви, которые должны падать на одного пономаря, чтобы священник (не говоря уже о диаконе) трактовал дьячка, как равного себе по образованию и обращался с ним благородно и на словах и на деле, например, не заставлял его стоять у порога в своем доме, а приглашал бы сесть вместе с собою и тому под., и чтобы сам благочинный не смел употреблять такого дьячка для рассылки бумаг и на другие подобные служебные поручения. 2) Еще нужнее улучшить материальный быт дьячка и содержание. Ныне, если при церкви состоит полный причт, доходы большею частью делятся в такой пропорции: священник, например, из десяти рублей получает половину, т.е. 5 р., диакон – четверть, т.е. 2 р. 50 к., дьячок и пономарь по одной осьмой, т.е. по 1 р. 25 к. Понятно такое преимущество священника в дележе и пред диаконом и особенно пред причетниками, когда он превосходит их не только по сану, но и по образованию. Но при новом порядке, когда дьячок будет далеко превосходить пономаря своим образованием и равняться священнику, не несправедливо было бы возвысить первого над вторым но самому содержанию, уделив для того часть из доли священника, и именно в такой пропорции: священник из десяти рублей пусть подучает четыре, диакон, как и прежде, 2 р. 50 к., дьячок 2 р. 25 к., а пономарь, как и прежде, 1 р. 25 к. Соответственно этой пропорции должны быть разделены между ними и подцерковная земля и, где существует, жалованье от правительства. 3) Для многих, если не для всех, окончивших семинарский курс, самое имя дьячка и его костюм кажутся неприятными и унизительными. В отвращение этого можно дать им имя клирика и дозволить носить партикулярное платье – сюртук, шинель и проч., или даже можно возводить их прямо в сан иподиакона и дозволить им носить рясу, чтобы самым именем и костюмом они возвышались над пономарями и приближались к диаконам и священникам.

4. Нужно ли строго держаться древнего правила и по отношению к окончившим семинарский курс, чтобы каждый из них не прежде был поставлен в сан диакона, как в 25 лет, и не прежде во священника, как в 30 лет? По нашему мнению, нет нужды. Важна собственно основная мысль, предполагаемая этим правилом, которая доселе у нас часто нарушалась по отношению к окончившим курс семинаристам, – та мысль, чтобы всяк, желающий священнического сана, кто-бы он ни был, непременно послужил церкви сначала в причетническом звании определенное время, потом в сане диаконе и затем уже удостаивался иерейства. А домогаться с точностью, чтобы рукополагаемый в диакона имел отнюдь не менее 25 лет и во священника – отнюдь не менее 30 лет, это была бы уже излишняя формальность, не всегда справедливая и удобоприложимая к делу. Известно, что нередко и 22-летние бывают зрелее и опытнее 25-летних, а 25-летние – 30-летних. Кроме того могут быть случаи в нескольких епархиях, когда для немедленного замещения диаконских и священнических вакансий не окажется ни причетников, достигших в точности 25 лет, ни диаконов – в 30 лет и более. Поэтому, древнее правило можно бы, кажется, формулировать так по отношению к семинаристам, оканчивающим полный курс учения обыкновенно около 20–23 лет своей жизни: «каждый из них должен послужить церкви в звании причетника, под именем ли клирика или иподиакона, не менее двух лет, потом в сане диакона – не менее двух лет и затем может быть рукополагаем во священника». В случае же особенной нужды можно разрешить епархиальным архиереям возводить достойнейших в сан диакона и священника даже ранее того времени.

III

В статье г. Филиппова под заглавием: «К особым соображениям Комитета» мы нашли следующее:

1. Г. Филиппов неправильно истолковывает и передает мысли Комитета, изложенные в означенных соображениях. Там, как мы заметили уже прежде, две главные части. В первой части Комитет сначала говорит вообще: «ныне епархиальные духовно-учебные заведения состоят под управлением епархиальных архиереев, окружных Академических правлений, Духовно-учебного Управления, г. Прокурора Святейшего Синода и самого Синода. От этого многоначалия происходит, во-первых, медленность и запутанность в делах. С другой стороны, от этого многоначалия происходит крайний застой во всем, мертвенность и бездействие в епархиальных учебных заведениях, нет даже надлежащего, правильного над ними надзора». Затем Комитет, в частности, по порядку раскрывает невыгодные стороны в настоящем положении всех поименованных пяти духовно-учебных властей, а именно: а) епархиального архиерея, б) академических правлений, в) Духовно-учебного Управления, г) г. Прокурора Святейшего Синода и д) наконец, самого Святейшего Синода. Во второй части Комитет рассуждает, как упростить и улучшить ход управления нашими духовно-учебными заведениями, чтобы привести их также в лучшее состояние, и указывает для этого три средства: а) состоящие в епархии духовно-учебные заведения подчинить совершенно ближайшему надзору, попечению и власти епархиального архиерея, которому по делам училищным входить с представлениями непосредственно в Святейший Синод, б) вместо окружных академических правлений учредит при академических конференциях должность инспекторов духовно-учебных округов на определенных основаниях, в) преобразовать духовно-учебное управление и в его составе и в его обязанностях. Такова сущность мыслей Комитета в обеих частях его особых соображений. Что же делает г. Филиппов? Из первой и второй части он берет и буквально излагает только то, что там сказано об одной власти архиерейской и выводит следующее заключение: «таким образом истинною причиною застоя, мертвенности и бездействия в епархиальных учебных заведениях признается стеснение архиерейского полномочия над ними, ограниченного в настоящее время влиянием академических правлений, духовно-учебного управления и Обер-Прокурора Святейшего Синода, и в устранении всех этих, как выражено в журнале Комитета, инстанций, посредствующих между властью епархиального архиерея и Святейшего Синода, полагается верное средство вывести духовно-учебные заведения из состояния мертвенности и бездействия». Нет, этого Комитет вовсе не говорит и такого заключения решительно нельзя логически вывести из его соображений. Напротив, Комитет выражается со всею ясностью, что мертвенность, бездействие, застой в наших духовно-учебных заведениях зависят именно от многоначалия. Комитет предполагает усиление власти архиерейской только как одно из средств для улучшения этих заведений и вместе указывает и на два другие средства – учреждение окружных инспекторов и преобразование духовно-учебного Управления.

2. Неверно передавши основную мысль Комитета, изложенную в его особых соображениях, г. Филиппов неверно выразумел, в частности, мысль об усилении архиерейской власти по отношению к духовно-учебным заведениям епархии. Если бы он потрудился снести приводимое им общее положение Комитета об этой власти с тем, что говорит далее Комитет о власти окружных инспекторов и особенно о власти духовно-учебного управления по отношению к тем же заведениям, а равно и с тем, что в подробностях излагает Комитет о власти епархиального архиерея в новом уставе духовных семинарий; то ясно увидел бы, что архиерейская власть по отношению к епархиальным духовным училищам нимало не увеличивается, а остается в прежнем состоянии. Архиерей и по новому проекту не имеет права сам собою ни сделать какой-либо существенной перемены по части учебной, нравственной и прочим, ни удалить или определить не только ректора или инспектора, но и кого-либо из наставников. Вся власть его ограничивается тем, что он может соглашаться или не соглашаться с мнениями училищного правления и педагогического совета и делать замечания и много-много выговоры начальствующим и наставникам, а о всем прочем, важнейшем, делать представления святейшему синоду. Из-за чего же после этого г. Филиппов вооружился с такою силою против мнимого увеличения власти и полномочия архиереев по отношению к епархиальным училищам? Что значат его выходки в роде следующих; «разве мало той меры власти, которая ныне принадлежит Архиерею, для того, чтобы своими заботами о духовно-учебных заведениях, частым их посещением, внимательным надзором за действиями начальствующих и за направлением учащихся, он не мог принести делу духовного воспитания никакой пользы?». И далее: «разве трудно Архиерею достигнуть удаления из подведомой ему семинарии не только какого-либо наставника, но даже самого ректора? Конечно, в настоящее время, для достижения подобной цели, необходимо представить достаточные основания, и обвиняемый не лишен возможности принести высшему начальству свои объяснения и оправдания. Но неужели это дурной порядок, что полновластью полагают некоторые пределы, нередко спасающие людей подчиненных от незаслуженного гонения и бедствия, а обиженных властью от ошибок и вредных для их совести и для общей пользы распоряжений»? На основании это каких опытов г. Филиппов утверждает, будто ныне не трудно достигнуть архиерею удаления из семинарии не только наставника, но и ректора, когда мы знаем совершенно противное? И какого это полновластия архиерейского боится он, когда о том вовсе нет и речи в соображениях Комитета? Как понимать следующие за тем разглагольствования его о нравственном, не должностном влиянии архиерея на учебные заведения его епархии, когда оно не только не может исключаться или ослабляться отношением должностным, напротив, может находить в нем для себя подкрепление и само придавать ему особенную силу? Наконец, какая цель вот таких соображений г. Филиппова: «когда бы, не имея полновластия, епархиальные преосвященные по чистому усердию к успехам духовного просвещения, прилагали все возможные старания о преуспеянии своих училищ, тогда, без сомнения, было бы более основания желать расширения их власти над училищами и надеяться, что это расширение власти обратится к общей пользе. Теперь же, когда архиереи, по признанию Комитета, устраняются от участия в делах духовно-учебных заведений потому только, что власть их над духовными училищами ограничена другими влияниями, с какою же надеждою, по каким успокоительным указаниям предшествующего опыта, или соображениям ума, можно заботиться о увеличении их власти»? Не знаем, как другим и самому г. Филиппову, а нам кажутся такие речи о наших архиереях и не совсем справедливыми и резкими.

3. Позволив себе такой резкий тон по отношении к архиереям, г. Филиппов является робким и даже безмолвным, когда приходится говорить о власти г. Обер-Прокурора Святейшего Синода и только замечает: «изменение отношений в духовно-учебной части Обер-Прокурора Святейшего Синода, предположенное Комитетом, не может быть предметом собственного моего суждения, по причине моей служебной зависимости от лица Обер-Прокурора». Как будто бы правда и истина не должны быть для нас выше всех личных и служебных наших отношений, особенно в тех случаях, когда высказать эту правду и истину призывают нас особое наше положение и обстоятельства, как вызывало к тому г. Филиппова его положение в качестве члена Комитета, с мнением которого он не соглашается!

Далее г. Филиппов говорит: «притом отношения сего лица (т.е. Обер-Прокурора) ко всем отраслям духовного Управления определены Высочайшею властью и тесно связаны со всем устройством самого Святейшего Синода; если допустить рассуждения о них, то нет причины не подвергнут разбору и самый синодальный образ управления нашею церковью». Но разве и устройство духовно-учебного управления и устройство академических правлений, ныне существующие, не также определены или утверждены были в свое время Высочайшею властию? Почему же рассуждения о том и о другом и о преобразовании их значения г. Филиппов не ставит в вину Комитету, как ставит рассуждения о власти г. Обер-Прокурора? Но разве вообще все Комитеты, учреждающиеся ныне у нас так часто для пересмотра и улучшения разных узаконений или учреждений, не в праве рассуждать об изменении тех узаконений и учреждений, потому только, что все они некогда были утверждены Высочайшею властью? Эта священная власть определила ныне существующие права г. Обер-Прокурора по отношению к духовным нашим училищам: она же может, если признает справедливым, по законному ходатайству о том, и изменить их.

Нельзя не пожалеть, что г. Филиппов не привел самых слов Комитета, касающихся власти г. Обер-Прокурора: из них дело открылось бы яснее. Вот эти слова: «г. Обер-Прокурор Святейшего Синода, по-видимому, есть полный начальник всех духовно-учебных заведений; ибо к нему поступают все представления академических правлений и отношения епархиальных архиереев, по всем делам, касающимся учебных заведений: но на деле он может своею властью только перемещать, по прошениям, наставников духовно-учебных заведений, не имеющих духовного сана, да разрешать к отпуску суммы, определенные существующим положением; все прочие дела он предлагает Святейшему Синоду. Собственный же круг дел, предоставленных разрешению г. Обер-Прокурора, так не велик, что из-за него вовсе не настоит надобности учреждать особую инстанцию в ходе духовно-учебных дел. Перемещения наставников довольно редки и несколько подобных дел в год не обременят уже слишком Синод; при том такое перемещение, подобно как перемещение лиц епархиального ведомства из одной епархии в другую, может быть предоставлено взаимному сношению между собою епархиальных архиереев. Вообще должность г. Обер-Прокурора имеет свое особое значение по всем частям синодального управления, и нет никакой надобности вмешивать ее каким-либо образом преимущественно в одну какую-нибудь часть; в таком случае она всегда будет служить более помехою, нежели пособием делу». Итак, Комитет выражает собственно ту мысль, что нет надобности делать из должности г. Обер-Прокурора особую инстанцию в ходе духовно-учебных дел, или иначе – что должность эта имеет свое особое значение по всем частям Синодального управления, и нет никакой надобности вмешивать ее каким-либо образом преимущественно в одну какую-либо часть. Но Комитет отнюдь не говорит, чтобы самую должность г. Обер-Прокурора надлежало изменить как-нибудь. И легко понять, что она останется неизменною, если даже перестанет быть особою инстанцией в ходе духовно-учебных дел, – неизменною не только вообще в Святейшем Синоде, но и по отношению даже к духовно-учебным делам, потому что все эти дела, и по новому проекту, должны восходить из духовно-учебного Управления и от епархиальных архиереев в Святейший Синод, и там г. Обер-Прокурор будет иметь полную возможность относиться к ним точно так же, как ныне относится по своей должности ко всем другим делам, поступающим в Святейший Синод. Тогда должность г. Обер-Прокурора Святейшего Синода явится именно тем, чем она должна быть по идее, и равною по отношению ко всем делам Синодального ведомства.

Еще далее г. Филиппов выражает мысль, будто Комитет и не имел права рассуждать о таком вопросе, как вопрос о власти г. Обер-Прокурора по отношению к духовно-учебным заведениям, и говорит: «чтобы такого рода рассуждения не остались без последствий, надобно было бы иметь особое разрешение судить именно о них. В настоящем же случае я боюсь, чтобы Комитету не было вменено в ошибку стремление разрешить столь отдаленные от его прямой задачи вопросы, в то время как им оставлены без суждения некоторые другие, прямо и ближайшим образом относящиеся к его поручению».

Не знаем, какие это некоторые другие вопросы, которые прямо и ближайшим образом относились к поручению Комитета и оставлены им без суждения: г. Филипповым они не поименованы. Но смело утверждаем, что Комитет обязан был и, следовательно, имел полное право рассуждать о тех предметах и, в частности, о власти г. Обер-Прокурора, о которых рассуждает в своих «особых соображениях». Задачею Комитета было показать, как преобразовать духовно-учебные заведения и вывести их из того застоя, мертвенности и вообще незавидного состояния, в котором они находятся ныне. Но так как эти мертвенность, застой и вообще незавидное состояние наших духовных училищ зависят не от одного только нынешнего устройства самых училищ, а вместе и от нынешнего устройства духовно-училищного начальства, от тех недостатков и неудобств, какие представляют все пять ныне существующих инстанций в порядке управления духовно-учебными заведениями: то Комитет равно обязан был высказать свои мысли и о том, как преобразовать устройство наших духовных училищ, и о том, как преобразовать устройство нашего духовно-училищного начальства, и здесь неизбежно должен был коснуться власти г. Обер-Прокурора. Для достижения первой цели Комитет составил новый «Устав духовных семинарий», – для достижения второй начертал свои «особые соображения». А если бы Комитет изложил только, как преобразовать устройство духовных училищ, но не высказал своих мыслей, как преобразовать и устройство самого духовно-училищного начальства: он совершил бы лишь половину дела, на него возложенного. И если все преобразование наших духовно-учебных заведений будет состоять в том одном, что им дадут новый устав, а весь многосложный порядок управления ими с его пятью инстанциями и со всеми его недостатками, которые так верно обозначены Комитетом в «соображениях», – останется прежний и без перемены: то можно наперед сказать, что это преобразование выйдет жалкое и немного принесет пользы.

4. В последней своей заметке г. Филиппов касается вопроса, кого назначать в должности предполагаемых окружных инспекторов. Комитет определил, что кандидатами на эту должность могут быть преимущественно лучшие и опытнейшие ректоры семинарий. Г. Филиппов, находя осуществление этого, по обстоятельствам, невозможным, при значительной скудости у нас способных ректоров семинарий, говорит: «в должности окружных инспекторов весьма прилично было бы назначать заслуженных профессоров академий, хотя бы из мирян». Нам кажется, что оба мнения можно примирить, если выразиться так: «надобно избирать на означенные должности вообще людей способнейших к тому и опытнейших, где бы они ни оказались, в числе ли ректоров семинарий, или в числе заслуженных профессоров академий, хотя бы и из мирян».

Вашего святейшества (собственноручно) нижайший послушник Макарий, Архиепископ Харьковский.

VI. Мнение преосвященного Макария, архиепископа Харьковского, по рассмотрении трудов бывшего Комитета о преобразовании духовно-учебных заведений

I

Комитет о преобразовании духовно-учебных заведений занялся в своих соображениях только низшими, или уездными духовными училищами и средними – семинариями, но не коснулся высших – академий. Между тем и академии наши требуют существенных преобразований и улучшений во всех отношениях, особенно в учебном, – требуют и сами по себе, как училища высшие, как представители духовной науки и учености в России. Нельзя не сознаться, что с самого основания своего и доселе академии наши далеко не соответствовали, в этом отношении, да и не могут соответствовать, при настоящем порядке и устройстве их, своему назначению, что даровитые юноши, поступающие сюда из средних учебных заведений, большею частью не находили и не находят здесь удовлетворения для своей любознательности и не приобретают в достаточной мере тех сведений, какие необходимы для их будущего поприща. Требуют академии преобразования и по отношению к нашим средним и низшим духовным училищам. Если будут преобразованы только одни эти училища, а академии останутся в прежнем состояний; если семинариям и училищам даны будут новый устав, новое устройство, а начальники, и наставники будут присылаться в них из академий такие же, какие присылались прежде, с такою же степенью познаний, с тем же духом и направлением, с таким же методом преподавания: то преобразование наших низших и средних училищ будет только наружное, а в существе останется тем же, чем было и прежде. Новый устав даст семинариям только новые формы, а влить новую жизнь в эти формы могут только начальники и наставники. Необходимо потому преобразовать разом все наши духовно-учебные заведения, и высшие даже прежде, так как в них-то и должны приготовиться действователи для преобразования прочих училищ. Так действует на наших глазах министерство народного просвещения, которое дало уже новый устав прежде всего университетам.

II

Для преобразования наших низших и средних духовных училищ Комитет полагает соединить те и другие вместе под общим названием духовных семинарий, так, впрочем, чтобы в этих семинариях было два курса: курс общего образования, продолжающийся первые восемь лет, в котором преподавались бы предметы общего образования применительно к гимназическому курсу и, по окончании которого, воспитанники получили бы права лиц, окончивших курс гимназии, и имели бы право поступать куда угодно, и во вторых, курс образования специального, продолжающийся последние четыре года, где преподавались бы собственно богословские науки для приготовления пастырей церкви и куда могли бы поступать воспитанники из общего курса только по своему желанию и усмо- трению. Такое соединение уездных училищ и семинарий новело бы к великим неудобствам и в экономическом и в административном отношения, как весьма основательно и подробно объяснили это в своих записках г. Гаевский и г. Филиппов. А с другой стороны, такое соединение названных учебных заведений было бы чисто механическое и противоречило бы их внутреннему устройству, по которому каждая новая семинария, очевидно, заключала бы в себе по два особых самостоятельных училища: одно общее с гимназическим курсом и гимназическими правами для своих воспитанников, а другое специальное, богословское. Не гораздо ли удобнее и естественнее оставить эти учебные заведения в прежнем виде, как отдельные, сообщив им только предполагаемое преобразование, и именно переименовать духовные уездные училища в духовные гимназии с общим гимназическим курсом и с правами прочих гимназий, а духовными семинариями называть только прежние семинарии, с новым специальным богословским курсом? В таком случае в духовных гимназиях, применительно к светским, можно сократить курс на один год, тем более, что очень удобно и в течение семи лет преподать науки, назначаемые для этого курса. Само собою разумеется, что в тех епархиях, где духовные гимназии и семинарии окажутся малолюдными, они могут помещаться и в одних зданиях, как помещаются кое-где ныне уездные училища вместе с семинариями.

III

Так как духовные гимназии, и по курсу учения, и по правам, будут совершенно подобны гимназиям светским, с удержанием только некоторого отличия в главном направлении, приличном вообще духовным училищам; так как в духовные гимназии предоставляется поступать детям не одного духовного, а и всех прочих государственных сословий, и можно надеяться, судя по духовному характеру этих гимназий, что в них охотно и даже предпочтительно пред прочими гимназиями станут помещать детей своих наше православное купечество, мещанство и крестьянство, так как и из детей духовного сословия, воспитывающихся в духовных гимназиях, имеют поступать только некоторые, по своему желанию, в духовные семинарии, а все прочие будут переходить в светские сословия на государственную службу: то по всей справедливости, будущие духовные гимназии должны содержаться не на счет церковных сумм, или духовного ведомства, а на счет государственный, как содержатся и все существующие ныне гимназии. И с этою целью представляются два способа: или оставить духовные гимназии в ведомстве духовного начальства и просить только, чтобы правительство отпускало на содержание их такие же суммы, какие отпускает на светские гимназии, или еще лучше передать духовные гимназии в ведомство министерства народного просвещения для одинакового содержания их с прочими гимназиями, с двумя только необходимыми условиями, а именно: а) чтобы для удержания в этих духовных гимназиях приличного им главного характера, все начальники и наставники были определяемы в них из духовных академий и семинарий, и б) чтобы почетными смотрителями, или попечителями в духовных гимназиях были или сами епархиальные архиереи, если где пожелают, или, с их согласия, другие духовные почетнейшие лица епархии. Если ныне в ведомстве министерства народного просвещения существуют гимназий двоякого рода – реальные и классические – с разным назначением, то почему бы не допустить в том же министерстве и гимназий третьего рода – собственно духовных? Все эти гимназии одни других вовсе не исключают и, согласуясь между собою в самом существе своем и устройстве, различались бы только направлением, соответственно разным потребностям одного и того же общества. Повторяем: можно надеяться, что люди всех государственных сословий, а не одного духовного, желающие дать детям своим, при общем образовании, направление религиозное, весьма охотно и даже предпочтительно стали бы отдавать их для воспитания в гимназии духовные, от чего государство не только ничего не потеряло бы, но, без всякого сомнения, и весьма много приобрело бы. Надобно присовокупить, что, предоставив право не одному духовному, но и всем прочим сословиям определять детей своих в духовные гимназии, следует дать право и духовенству определять своих детей в светские гимназии по своему усмотрению, и затем дозволить всем, окончившим курс в гимназиях, не только духовных, но равно и светских, поступать по своему желанию в специальные богословские училища для приготовления себя к пастырскому служению. Таким образом, чрез самое воспитание, и при самом воспитании духовное сословие мало помалу слилось бы с прочими сословиями государства и потеряло бы свою кастичность.

IV

С передачею духовных гимназий, как училищ общеобразовательных и равно доступных для всех сословий народа, в ведомство министерства народного просвещения, или, по крайней мере, на содержание от правительства, на попечении духовного начальства останутся только, как и следует быть, одни специальные духовные училища: семинарии для приготовления пастырей церкви и академии для приготовления частью более образованных пастырей для городов и преимущественно наставников для всех духовных училищ и вообще для поддержания и возвышения духовной науки и духовного просвещения в отечестве. На эти-то специально духовные, или церковные учебные заведения, по всей справедливости, и должны быть употребляемы те церковные капиталы, которые находятся в заведывании духовно-училищного правительства. И можно рассчитывать, что далеко недостаточные ныне для содержания всех училищ духовного ведомства капиталы эти окажутся достаточными для содержания только семинарий и академий и что тогда представится возможность обеспечить содержание наставников академий и семинарий и вообще уравнять по содержанию академии с университетами, а семинарии, по крайней мере, с гимназиями. Таким образом, удовлетворится самое первое и коренное условие, с которого и должно начаться преобразование духовно-учебных заведений. Что же касается до той меры для улучшения содержания духовных семинарий, какую предлагает Комитет, именно – чтобы епархии, не представляя свечных доходов в святейший синод, сами распоряжались ими, каждая себе, для содержания своих местных духовных училищ, то недостатки этой меры весьма справедливо и подробно указаны в записках г. г. Гаевским и Филипповым, так что представляется излишним делать на этот счет какие-либо новые замечания.

V

Если духовные гимназии, останутся ли они в духовном ведомстве, или перейдут в другое, будут существовать отдельно от духовных семинарий, то, без сомнения, те и другие заведения должны иметь у себя особое начальство и управление. В этом отношении нельзя не пожелать, чтобы духовные гимназии, как можно более, походили на светские. И потому не нужно посылать в духовные гимназии ни начальников, ни наставников из лиц монашествующего и даже белого духовенства. Пусть там все – и директоры, и инспекторы, и учители, кроме одного законоучителя, будут люди светские, лишь бы только все были по воспитанию из духовных академий и семинарий. В директоры духовных гимназий можно назначать опытных и вполне благонадежных светских профессоров из духовных академий или семинарий. Чрез такое устранение от духовных гимназий лиц духовного сана и допущение на службу в них только лиц светских, но духовного образования, эти гимназии, можно думать, не потеряют ничего, но выиграют много Направление религиозное и при светских с духовным образованием наставниках может сохраняться так же, как сохранялось бы и при наставниках духовного сана; а между тем многие из родителей, к прискорбию, более или менее предубежденные у нас против духовенства, охотнее начнут отдавать своих детей в духовные гимназии, да и все общество станет смотреть на эти гимназии другими пазами. Иное дело – семинарии, училища специально духовные. Там, естественно, и начальствующими и учащими могут быть, даже по преимуществу, лица духовные , монашествующие, равно и немонашествующие, хотя, конечно, могут быть и светские лица с духовным образованием. Или вернее: в начальники и наставники духовных семинарий должны быть избираемы по преимуществу люди с глубокими религиозными убеждениями и направлением, будут ли они из числа иноков, или из белого духовенства, иди вовсе не духовного сана, а только духовного образования. Вся важность здесь – в духовных началах, в сердечных убеждениях, а отнюдь не во внешних различиях звания и сана.

VI

И по новому уставу, главное начальство над духовными училищами каждой епархии предоставляется местному архиерею: ему непосредственно подчиняются все – начальствующие в них, учащие и учащиеся, равно как и самые учебные заведения по всем частям своего управления. Надобно сознаться, что эта обязанность для архиереев очень трудная и неудобоисполнимая. При своих многочисленных епархиальных занятиях, архиерей не имеет возможности часто посещать сам подведомые ему училища, лично следить за всеми отраслями училищной жизни, за ревностью или небрежностью начальников, наставников и проч. По неволе ему приходится полагаться преимущественно на свидетельство ректора семинарии и, по его то словам, делать отзывы о качествах и достоинствах служащих в них лиц и о состоянии самой семинарии. Не говорю уже о тех духовных училищах, которые находятся вдали от архиерея – в уездных городах епархии. И потому если уже необходимо оставить за архиереем главное начальство над учебными заведениями его епархии, то ему непременно надобно дать помощников из среды епархиального духовенства для постоянного наблюдения за этими заведениями, о чем я уже имел честь изложить подробно мои мысли в представлении Святейшему Синоду от 16 мая за № 26.

Но в настоящий раз считаю долгом сказать, что, по моему мнению, вовсе нет необходимости обременять архиерея главным начальствованием над епархиальными училищами, а гораздо лучше освободить его от этого начальствования. Пусть он всецело и исключительно занимается делом своей епархии для её пользы. А духовно-учебными заведениями, высшими, средними и низшими как во всей России, так и в каждой епархии, пусть заведывает сполна особое духовно-училищное начальство, нарочно для того организованное и устроенное. Об организации, или устройстве этого начальства я также имел честь изложить мысли в помянутом представлении Святейшему Синоду. Теперь только дополню их сообразно с новою целью, которую имею в виду. Если заведывать всеми вообще духовными училищами в России Святейший Синод предоставит духовно-учебному управлению, состоящему из лиц специально знакомых с духовными науками, под председательством одного из членов Святейшего Синода, или другого ученого архиерея, если духовно-учебное управление, для лучшего наблюдения за училищами всех духовно-учебных округов будет иметь в каждом из них особого окружного инспектора, с известными правами и обязанностями, то пусть еще дозволено будет духовно-учебному управлению, в помощь этому окружному инспектору, иметь инспекторов епархиальных, по одному в каждой епархии. Обязанность этих инспекторов будет неопустительно следить за всеми училищами епархии, как можно чаще посещать их, входить во все подробности их быта, рассматривать все журналы училищных начальств в качестве прокурора, делать словесные и письменные предложения училищному начальству, а о более важных делах относиться к окружному инспектору, или к духовно-учебному управлению, наконец, аттестовать начальников и наставников подведомственных училищ. Нет сомнения, что такие инспекторы будут иметь гораздо более возможности наблюдать внимательно за всеми училищами епархии, нежели имеют архиереи, и что от такого наблюдения может происходить гораздо более пользы для духовных училищ, лишь бы только на вакансии таких инспекторов избираемы были люди благонадежные, ученые и с твердым православно-религиозным направлением. Разумеется, что каждый из епархиальных инспекторов не должен быть подчинен епархиальному училищному, или семинарскому начальству, а только окружному инспектору и духовно-учебному управлению. Если покажется, что епархиальным инспекторам мало будет дела при заведывании училищами одной какой-либо епархии, то пусть поручены будут каждому из них училища двух или трех соседних епархий. От этого число епархиальных инспекторов, а вместе и сумма на жалованье им значительно сократятся. Какое же значение предоставить тогда епархиальному архиерею по отношению к училищам его епархии? Пусть он будет их почетным попечителем. Вследствие этого звания он имеет право, когда вздумает, посещать училища своей епархии и входить во все подробности их жизни и деятельности. Училищные начальства обязаны приглашать его на все свои экзамены. Епархиальный инспектор может просить его советов по более важным делам училищным и, по истечении каждой трети учебного года, обязан сообщать ему краткие сведения о состоянии епархиальных училищ. Окружный инспектор и само духовно-учебное управление чрез своего представителя могут также, в случаях нужды, просить совета или мнения епархиального архиерея по училищным делам его епархии. Святейший Синод может поручать ему чрез два-три года производить ревизию училищ его епархии для поверки, так сказать, отзывов об этих училищах самих инспекторов и для ближайшего ознакомления архиереев с этими училищами. Наконец, надобно предоставить право архиерею сообщать председателю духовно-учебного управления свои ежегодные аттестации об епархиальном инспекторе, его благонадежности или неблагонадежности, и, когда только найдет нужным, обращаться к этому же председателю, или прямо в святейший Синод с своими соображениями о том, что может относиться к благу учебных заведений епархии. Таким образом, епархиальные архиереи отнюдь не будут устранены от их епархиальных училищ, а только освобождены от тягостной для них обязанности быть главными начальниками над училищами, которую добросовестно исполнять они почти не имеют возможности.

VII

И по новому уставу, каждая семинария, хотя в ней, кроме семинарского правления, учреждаются еще педагогический совет, вверяется преимущественно ректору и он остается начальником как всех частей семинарии, так и всех служащих при ней лиц. Пора ограничить эту власть ректора семинарии в предотвращение тех невыгодных последствий, к каким она доселе нередко приводила. Опыт показал, что облеченный такою бесконтрольною властью ректор может распоряжаться в семинарии и даже своевольничать, как захочет, может теснить наставников, допускать или прикрывать беспорядки между воспитанниками и сам почти не заниматься своими профессорскими и административными делами, стараясь только, чтобы об этом не узнал епархиальный преосвященный. А кто-ж донесет архиерею на ректора семинарии? По крайней мере, из семинарских наставников и чиновников никто не имеет права и не решится, тем более, что сам же ректор есть единственный рекомендатель об них и пред лицем архиерея. Конечно, ректор истинно просвещенный, высоконравственный и ревнующий об общей пользе не позволит себе подобных злоупотреблений своею властью; напротив, может оказать чрез нее самое благотворное влияние на семинарию. Но много ли бывало таких начальников в семинариях? Не чаще ли случается, что ректоры не только семинарий, но даже академий, особенно молодые, как бы отуманиваются данною им широкою властью и заботятся не столько о вверенных им заведениях, сколько об удовлетворении своего самолюбия и честолюбия, требуют, чтобы все делалось по их воле, все склонялось пред ними; начиная с инспектора, а если долго засиживаются на своем месте без повышений и наград, то предаются не деятельности и небрежности, или еще чему худшему, ко вреду училищ? Наставники поневоле смиряются пред властью своих ректоров – повелителей и одни заискивают у них, другие молчат, хотя на стороне и ропщут, но все искренно не любят тяготеющего над ними ига. Нельзя не пожелать, чтобы власть ректоров, равно как семинарских правлений, отныне была ограничена педагогическими советами и подчинена им, и чтобы педагогический совет в каждой семинарии был не совещательным учреждением, а распорядительным, или правительственным по части учебной и нравственной и контрольным по части экономической. Довольно обстоятельно раскрыто это в препровождаемом мною мнении г.г. наставников Харьковской семинарии, не имеющих духовного сана, с которыми я по этому предмету вполне согласен.

VIII

И по новому уставу, в ректоры семинарий могут быть избираемы только архимандриты и протоиереи с известными качествами, умственными и нравственными, означенными в уставе. А нам кажется, что это правило следовало бы выразить так: в ректоры семинарий могут быть избираемы вообще все лица духовного образования с известными качествами – умственными и нравственными, означенными в уставе, кто бы они ни были – иноки ли – архимандриты, протоиереи, или светские наставники академий и семинарий. Качества тут нужны, а не сан и не звание. И за что такое предпочтение лицам духовным, особенно монашествующим, т.е. архимандритам? Разве всегда они бывают умнее, религиознее и нравственнее светских наставников семинарий? Опыт показывает нередко противное. Разве монашествующие благонадежнее и могут давать более религиозное направление учебным заведениям? К сожалению, и против этого иногда свидетельствует опыт. Разве между светскими наставниками академий и семинарий не бывает людей, которые и гораздо умнее, и опытнее, и даже религиознее некоторых монашествующих, и которые потому могли бы с гораздо большею пользою занимать ректорские должности в семинариях? Вез сомнения, бывает и очень нередко. За что же устранять светских наставников от этой почетной должности? Между тем такое устранение естественно питает в них чувства огорчения, недовольства и неприязни, когда они видят постоянно, что, не смотря на все их достоинства, труды и заслуги, они не удостаиваются чести быть начальниками семинарий, а монашествующие их товарищи, часто далеко уступающие им и по уму, и по времени службы, и по заслугам, скоро делаются архимандритами – ректорами и командуют ими. Надобно прекратить такой несправедливый порядок дел, поддерживающий тайную вражду между семинарскими наставниками – светскими и монашествующими. Пусть все они знают, что они равны пред начальством, какого бы сана ни были, и равно могут, по своим достоинствам, занимать самые высшие должности в местах своей службы. Допустимо ли опасение, что светские наставники, сделавшись ректорами, могут сообщать не духовное или вообще не надлежащее направление семинариям? Но в предотвращение этого и требуется прежде всего самый строгий выбор. А потом новые ректоры всегда будут ограничены и могут быть во-время остановлены педагогическим советом, постоянно будут находиться под наблюдением епархиальных инспекторов!., (если оба эти предположения осуществятся) и потому, в случае неблагонадежности, очень скоро могут быть удаляемы от должности. Если же, по особенной важности дела, здесь требуются более верные, фактические доказательства, то пусть будет сделан опыт. Пусть, по крайней мере, на несколько лет будет допущено, чтобы в ректоры семинарий (да и академий) были избираемы не одни духовные, но равно и светские наставники, по их достоинству и заслугам. Если окажется, что и светские ректоры не менее благонадежны на самом деле для целей духовного воспитания, чем и духовные, и способны давать учебным заведениям вполне религиозное и нравственное направление: тогда почему же не оставить и навсегда правила избирать на ректорские вакансии вообще из наставников академий и семинарий, несмотря на различие их сана? Но если опыт покажет противное и засвидетельствует неблагонадежность светских ректоров для надлежащего направления семинарий: в таком случае все увидят, и сами светские наставники духовно учебных заведений, что они не без основания перестанут допускаться более на должности ректоров семинарий и академий.

Высказав свои мысли о предметах, как вам кажется, более важных и главных в деле будущего преобразования духовно-учебных заведений, считаем излишним перебирать и обсуждать предметы частные, или, по крайней мере, менее важные, изложенные в новом уставе духовных семинарий: так как все эти предметы довольно подробно рассмотрены в мнениях других лиц Харьковской епархии, которые мы при сем препровождаем и с которыми большею частью мы согласны.

(Собственноручно) Макарий, Архиепископ Харьковский.

VII. Письма митрополита Макария к брату его протоиерею А.Л.Булгакову

1857-й год

I

19 мая.

Спешу послать к тебе о себе весточку из Москвы.

Я ехал по железной дороге прекрасно и доехал благополучно. В пять часов, вместо обеда, напился чаю и чувствовал себя очень хорошо до самого вечера. Воздух был изумительный, пропитанный ароматом. Ночью я кое-как спал и почти не слышал дождя, который был довольно сильный. Утро явилось во всей майской свежести, какого я и не запомню. К 8-ми часам приехали в Москву и я остановился там, где желал. Напился чаю, отстоял обедню, которую служил в своей домовой церкви сам преосв. Алексий1561. Затем пообедали к трем часам и вместе с ним отправились в Чудов монастырь, где завтра праздник. Я приложился к мощам, находящимся в Кремлевских церквах, съездил в Донской монастырь к преосв. Евгению1562 – и вот, возвратившись оттуда, пишу к тебе письмо ровно в семь часов вечера. Владыку – митрополита, к сожалению, я не застал в Москве: он в Сергиевской Лавре и приглашал меня письменно чрез преосв. Алексия приехать туда; но я не решаюсь: потому что иначе не поспеть к Троицыну дню в Тамбов. Завтра утром в 8 часов выезжаю из Москвы и буду спешить в Тамбов: потому что, не скрою от тебя, железная дорога своею страшною качкою оказала весьма вредное влияние на мою болезнь, – и она обнаружилась в новом месте. Впрочем, к 10 часам вечера новая боль моя почти унялась и она, может быть, не в связи с моею прежнею болезнью: боюсь, чтобы тебя напрасно не встревожить. До Тамбова, конечно, не придется лечиться: боюсь, как-бы болезнь не усилилась. Помолись обо мне!

Москва после Петербурга показалась мне очень не блестящею: чем-же покажется Тамбов? Но все это не беда, если бы Бог дал здоровье.

После обедни зашли к преосв. Алексию родные москвичи, – и они все единогласно уверяли меня, что вся образованная Москва жалеет об удалении меня из Академии и осуждает митрополита.

II

25 мая.

Я, наконец, в Тамбове. Приехал в него в четверток – ровно в 12 часов. Но, к сожалению, доселе, т.е. до воскресенья, не мог послать тебе весточки: ибо отсюда в Петербург ходит почта только два раза в неделю: в воскресенье и в четверг (утром).

Ах, сколько я испытал новых впечатлений на пути ив Москвы до Тамбова! В Рязани меня приняли весьма радушно и я пробыл там с 8 часов утра до 5 вечера, служил в соборе царский молебен (это было во вторник) и проч. и проч. В среду въехал в пределы своей епархии и здесь на первой станции получил письмо от генеральши Бистром заехать к ней на пути в пяти верстах от станции посмотреть церковь и отобедать. Тут меня угостили с величайшим радушием, надавали мне прекрасных роз из оранжерей и проч. К 8 часам вечера я прибыл в город Козлов, где ожидали меня но всем улицам бесчисленные толпы народа. В соборе я сказал речь, благословил всех и поехал в загородный монастырь для ночлега. Тут представлялись мне все власти и чины из города, – и я, проводив их, проспал первую ночь довольно спокойно. С 6 часов утра я поехал в Тамбов и на всем пути по деревням мне были торжественные встречи. Боже мой! Какое усердие в народе! Какое уважение к архиерею! В Тамбове за городом меня ожидали все чины, и вместе со мною отправились все в загородный мой дом, где и представлялись все по очереди. Тут ожидала меня и губернаторша с двумя дочерьми, с которыми я и познакомился. Сам губернатор еще в Петербурге... Не описываю тебе множества подробностей. Я доселе не имел еще часа покоя днем от визитов.

Сад у меня прекрасный за городом, воздух самый чистый, от утра до вечера поют соловьи... Но дом требует немедленного исправления: все решительно запущено. В городе дом тоже требует исправления: и вот у меня разом начнутся работы. Преосв. Николай1563 в продолжение 16 лет ничего не исправлял и все запустил: вот человек!

Здоровье мое еще не оправилось с дороги. Но боль, начавшаяся в Москве, мало-по-малу ослабевает, хотя еще не прошла. Надеюсь, впрочем, когда поуспокоюсь от хлопот, мало-помалу исправиться. Начну брать серные ванны. Жду с нетерпением писем от вас из Петербурга в ответ на мое письмо к тебе и к о. Кириллу1564 из Москвы.

III

16 июня.

Да, великую потерю понесла Русская Церковь! Я доселе не могу привыкнуть к мысли, что Иннокентия1565 не стало, не могу утишить своей скорби о потере гениального человека. Как-то заместят его кафедру, и какая будет передвижка! Не думаю, чтобы коснулись меня; но убежден, что рано или поздно оценят и меня и увидят, что я могу пригодиться... Впрочем, да будет воля Божия!

Я выехал из Тамбова уже более недели, проезжал разные города и села, часто служил, иногда по три дни сряду, и почти везде говорил проповеди без приготовления, прямо на память. Проповеди эти я не записываю и все они никогда не увидят печати; да и не нужно. Но я вижу и чувствую, что они, при всей своей простоте и без искусственности, действеннее проповедей, сочиненных – искусственных, как свободное излияние мыслей. Иногда эти импровизации не совсем удаются, когда я бываю утомлен службою, – или не совсем здоров, а иногда выходят очень удачны, как, например, нынче в Липецке, где я, по случаю вод целебных, которыми приехал сам лечиться, поговорил православным о водах духовных, необходимых для излечения душ...

Ванны начну брать через день или через два, отпустив от себя свиту. Буду брать по две ванны в день. Обещают пользу. Квартиру мне отвели здесь хорошую – целый дом помещичий с садом пред окнами. Все за мною ухаживают, только решительно не дают покою.

Я чувствую себя все в одном положении по здоровью: несчастная опухоль не уменьшается, к прискорбию, и не знаю, что будет.

IV

30 июня – день академического праздника.

Ты спрашиваешь меня: видел ли я Преосв. Николая1566? Как же, видел еще вскоре после своего приезда. Я передал ему поклон от Ивана Михайловича1567, напомнил о тебе: он был очень рад и просил кланяться Ив. М-чу. На вид Преосв. Николай свеж и здоров, но жалуется на слабость ног и плохо владеет языком: говорит отрывисто, с трудом и большею частью односложными фразами. Он разбит параличом, как говорят, и будто часто внезапно вслух грохочет без всякой причины. Отплатил и он мне визит, и показался так же здоровым. Своею участью он, говорит сам, вполне доволен. Но уж, правду сказать, нагородил он, пока был на епархии: решительно все запущено и расстроено, а в архиерейском доме по экономии все запущено или раскрадено, – нет ничего... Поневоле скажешь спасибо. Я уже прогнал негодяя – его эконома.

Войну с консисторией продолжаю, и вот, по предложению моему, секретарь подал уже просьбу об увольнении: избираю себе секретаря из профессоров семинарии и на днях дело пошлю к Графу1568. Добираюсь и до членов консистории... Передай Ив. Мих-чу, что его советом в решении консисторских дел я воспользоваться доселе не могу: ни на одного из членов Консистории положиться нельзя; все плуты и обманщики, как выразился мне и преосв. Николай. Работаю все сам; сам пересматриваю целые кипы дел, и часто замечаю плутни, делаю выговоры то секретарю, то членам, то столоначальникам... Какая несносная возня! Кстати: скажи мое усерднейшее почтение Ив. Михайловичу и вырази мою скорбь, что не могу погулять, как бывало прежде, у него на даче.

Я уже взял 18-ть ванн и чувствую себя почти совершенно здоровым, и последняя болезнь моя почти прошла: опухоль пропала. И я теперь успокоился... Подробнее об этом прочитай в письме моем к о. Кириллу, посылаемом нынче-же.

Ах, как-бы я желал попросить вас к себе в гости нынешним летом! Да, увы, принять-то вас решительно негде: оба дома разом исправляются фундаментально и исправятся не прежде сентября. Все – и полы, и потолки, и стены, и внешняя штукатурка, и вся мебель никуда не годны: все нужно заводить вновь. А мебели-то порядочной и купить негде; в городе не продают!...

V

14 июля.

А. о. Кирилл1569 бедный: что это с ним? Эх, варвары, не умеют они сберечь этого нежного цветка!... Напишу и ему нынче, хоть от него не получал письма на прошлой неделе: с больным грешно считаться.

Возвратившись из Липецка в Тамбов, я нашел здесь такое множество дел, что доселе не могу управиться, работая утро и вечер. А эти посетители решительно мне надоели: отнимают время по-пустому. Они-то переменяются, а я все один и один: с каждым поговори, а иной сам заболтается так, что не дождаться конца. Заниматься здесь совершенно нельзя. Дома мои оправлены доселе только в половину, и дай Бог, чтобы успели оправиться к сентябрю. Сад мой огромен: вышло-бы до десяти дач Ив. М-ча, – да мало обработан и за него надо приняться. Теперь пока проводят новые аллейки, а осенью понасажу новых дерев.

У меня большое горе: книги мои и прочие вещи, отправленные из академии вот уже два месяца, доселе не приходили. Что бы это значило? Боюсь, как-бы они не пропали. Здоровье мое продолжает быть в хорошем состоянии, хотя теперь ежедневно сижу на экзаменах.

Не знаю, как мне поступить с мебелью. Здесь готовой мебели не продают, а мне крайне нужна хорошая мебель для гостиной: большой диван с столом, две дюжины кресел и несколько дюжин стульев для гостиной и залы. Не выписать-ли из Петербурга? Во что это обойдется? Не можешь-ли собрать об этом сведения и сообщить мне? Да согласятся-ли доставить во всей целости и за сколько?...

VI

26 июля.

Книги-то, ведь, доселе не пришли: это ужасно!

Дела мои по консистории начинают уменьшаться и приходить в порядок. О увольнении прежнего секретаря и назначении нового теперь дело в Св. Синоде. Жду решения. Образ жизни моей я несколько переменил здесь: ложусь в 11-ть часов, встаю в шестом, обедаю в час. Рыбы, к прискорбию, здесь мало и все плохая....

О мебели не хлопочи: я уже писал тебе. А когда, Бог даст, купится для меня карета: то я нашел здесь возможность перевезти ее из Москвы в Тамбов с полною удобностью, – о чем скажу в письме к о. Кириллу, от которого, наконец, во вторник я получил письмо.

Какой умница о. Феофан1570, если точно он отказывается от ректорства в Академии! Ужели-ж и теперь обойдут о. Кирилла? Нет, этому я не могу поверить.

По возвращении из Липецка, я живу в загородном доме, который поправляется пока совне. А вот ровно через неделю, т.е. 3 августа, я снова отправлюсь по епархии на целый месяц: тогда дом исправят и внутри.

Статью обо мне в Петерб. Ведомостях читал и я. Как испорчено мое слово! Напечатано безграмотно, и не отделены даже части одна от другой и от заключения. А сколько похвал-то твоему братцу! Здесь, кажется, меня очень ценят, да только боятся, чтобы меня скоро из Тамбова не взяли.

VI

1 сентября.

Наконец, я воротился в Тамбов – 31 авг. и здесь разом получил два твоих письма! И что это за письма! Какая в них неожиданная новость, сколько радостная, столько-же и прискорбная: потому что вы должны расстаться еще с дорогим братцем. Теперь о. Кирилл, верно, в больших хлопотах: оттого, верно, он и не извещает меня доселе о своем новом назначении. Я однако-ж пошлю ему нынче письмецо с поздравлением.

О карете я уже писал к о. Кириллу и просил купить ее в Петербурге: в Москве не сумеют сделать так красиво.

Если, Бог даст, вы пожалуете ко мне в Тамбов, и я буду здоров: вы увидите, как я приму вас. Теперь у меня есть где принять дорогих гостей: городской дом совершенно обновлен и вышел прекрасный. Я приехали, из вояжа прямо на новоселье: остается прибить иконы да картины.

Во время дороги я крайне устал и теперь еще не успел отдохнуть. А дел консисторских у меня накопилось чрезвычайно много: вот беда! В здоровье своем я, впрочем, слава Богу, нимало не расстроился и чувствую себя как будто даже крепче прежнего.

Насчет ковров в самом деле похлопочите и посмотрите их, если можно, вместе с о. Кириллом, – о чем я ему писал нынче-же.

Буду в соборе служить: у нас нынче молебен по случаю бракосочетания Вел. Кн. Мих. Ник-ча.

VIII

8 сентября.

Может быть, вы уже торжествуете теперь рукоположение во епископа о. Кирилла. Торжествуйте и за меня: я издалека от всей души вам сочувствую. По рукоположении, поздравь его и от меня пока заочно. А потом, когда он пожалует ко мне, я поздравлю его и лично. Пусть только будет здоровым.

Мой городской дом доселе все украшается: целая неделя прошла в хлопотах об этом и дело еще не кончено. А как он теперь мне нравится! Чрезвычайно, – особенно кабинет: это прелесть.

IX

5 октября.

О чудесах о. Феофана в Академии и об его странной вражде ко мне я уже слышал. Но, право, я не сержусь на бедняка, особенно в настоящий вечер, когда я обдумывал на завтрашний день (в нед. 19-ю) проповедь о любви ко врагам... Я убежден, что, несмотря на все происки моих врагов, заслуги мои для Академии и духовного просвещения оценит история.

Все, бывающие здесь из Петербурга, генералы и другие важные лица, бывают у меня и все разглашают по городу, что я здесь не надолго: на чем все это основывается, не понимаю...

Загородный дом для вас и сад более и более приготовляются. Я купил вновь для посадки 500 яблонь и 1500 дерев – липок, сосен и проч., а вокруг дома разбивается огромный цветник и английский садик; с балкона же, который выходит из гостиной, делается лестница прямо в садик.

X

23 октября.

Содержание твоего письма очень сладостное, особенно по известью о наречении и рукоположении преосв. Кирилла. Наконец-то, слава Богу, дело окончилось: поздравь же нового владыку и от меня. Да попроси его, не может ли он наперед известить меня, около какого числа он пожалует ко мне. Это мне нужно потому, что меня в первых числах ноября хотят звать в Моршанск для освящения знаменитого собора, строившегося двадцать лет и превосходящего великолепием все церкви епархии: так я и мог бы назначить для освещения такое время, когда уже провожу от себя дорогого и так долго и нетерпеливо ожидаемого гостя. В день праздника моего публика здешняя показала мне, как любит меня и уважает. Без всякого приглашения ко мне явилась с поздравлением вся знать, военная и гражданская, дамы и мужчины, и в таком количестве, что мои зала и гостиная, как ни обширны, были битком набиты и многие гости должны были стоять в течение всей большой закуски, за неимением места. Да, могу сказать, что меня здесь весьма ценят: церкви, где я служу, бывают всегда переполнены и проповеди мои, которые говорю почти каждую службу и всегда без налоя, с посохом в руках, просто всех восхищают.

XI

10 ноября.

Настало и 10-е число, а преосв. Кирилла еще нет, как нет. Теперь уже буду ждать его ежедневно, а между тем, по желанию моему, сделано г. губернатором распоряжение, чтобы по всему пути в Тамбовской епархии делали моему дорогому гостю везде приличный прием. Удостоился же он чрезмерных ласк у вас в Петербурге! Счастливец, если только в этом можно полагать счастье и если новый архиерей – Игнатий1571 не удостоится еще больших... Теперь, наверно, вы уже проводили преосв. Кирилла – до Валдая – и совсем: надеюсь, что ты опишешь эти проводы.

Толки о переводе меня в Тверь не совсем мне по сердцу: там, говорят, и бедное архиерейское место, и плохой дом, а здесь-то я было уже устроил себе приятный уголок, где и рассчитывал принять у себя летом дорогих моему сердцу. Впрочем, я как-то охладел к своей судьбе: пусть творят, что хотят, со мною.

Удивляюсь, что доселе моя карета не приходит, хотя уже около месяца, как она отправлена из Петербурга.

В здоровье я поправился, но еще не совсем: ночами сплю очень плохо, а днем как-то скучаю и вот целую неделю никуда не выезжал и на всех сержусь... Не вылечит-ли меня преосв. Кирилл, как лечивал прежде?...

ХII

Ноябрь.

Я крайне устал и измучился. Едва проводив дорогого гостя, я на другой-же день раненько отправился в Моршанск. Там сряду служил три дня, освятил три престола, сказал две проповеди, вынес три торжественных купеческих обеда... и, в изнеможении воротился домой в среду на ночь. А тут чрез три дня – в воскресенье последовала новая торжественная служба пред началом дворянских выборов, новая проповедь – собственно к дворянам и новый великолепный обед у предводителя дворянства, начавшийся в пять и окончившийся в восемь часов вечера. Воротившись с этого обеда, – непривычного для меня, я прямо вчера лег спать, спал весьма дурно, и вот теперь, вставши очень рано, с больною головою, пишу к тебе, чтоб не опоздать к почте, которая пойдет в восемь часов утра.

Что сказать тебе о вынесенных мною впечатлениях? В Моршанске собор огромнейший, какой только я когда-либо видал, стоивший около двух миллионов ассигнациями. Стечение народа было поразительное и в самой церкви и вокруг неё во все три дня. Понял я теперь, что значат провинциальные обеды, купеческие и дворянские: сколько пышности и великолепия! В Моршанске обед стоил, будто бы, до 15-ти тысяч сер. А сколько веселости и шума, при пении певчих и музыке! Для меня, в частности, эти обеды надолго останутся в памяти. В Моршанске на первом обеде, когда подняли бокалы за мое здоровье, сам губернатор от лица всего дворянства, купечества и всей губернии произнес мне целую речь, в которой до крайности превозносил мои достоинства, благодарил зa мои дела и особенно за мои проповеди, доступные для всех, просил, чтобы я полюбил Тамбовскую епархию, не покидал ее (не знаю, от чего здесь все толкуют, будто я у них не надолго) и проч. и проч. Речь выслушана была с величайшей тишиной, стоя, всеми, и потом разразились такие сильные, такие продолжительные ура, с криком, шумом и ударами о тарелки, что я решительно не знал, куда деваться, пока не успокоилось все. Вчера за обедом дворянским речи не было мне, но опять повторились те же самые восторженные клики – за мое здоровье. Да, и на провинции есть люди, которые умеют ценить, да по своему – по молодецки, а не как в столице!

XIII

8 декабря.

Насчет того, чтобы преосв. Кирилл не опоздал к отправлению парохода в Одессу, не беспокойтесь: он отсюда писал в Одессу, чтобы пароход нарочно остановили до его приезда. Теперь, бедняга, верно плывет в Константинополь, или уже там находится. Жду письма от него из Одессы.

Вы так хорошо написали про Тверь, что теперь и я не стал бы отказываться, если бы Богу это было угодно устроить. Разумеется, что меня тут вовсе и не спросят, если вздумают, как обыкновенно водится.

Плюшару я уже послал письмо, велел ему сделать 600 портретов и дать вам, сколько потребуется. Портрет, привезенный преосв. Кириллом, мне не понравился, но все-же он лучше тех, какие здесь с меня рисуют и развешивают на стенах в лучших домах, где я бываю.

У нас теперь, с 1 по 15 декабря, дворянские выборы: собралось дворян – ужасно сколько, и мне они ежедневно решительно не дают покоя своими визитами. Вот напасть: не дождусь, когда она пройдет.

Погода и у нас – в Тамбове доселе не установилась, впрочем, все же лучше, нежели у вас – в столице. Да куда же провинции и равняться с столицей!

Моя проповедь пред дворянскими выборами решительно произвела фурор, так что о ней теперь вот уже несколько дней толкуют: губернатор и предводитель дворянства выпросили ее у меня и, верно, напечатают в здешних Ведомостях. Да, проповедь не дурна!

XIV

14 декабря.

Я на этой неделе болел гриппом четыре дня. Эта болезнь и у нас свирепствует, как у вас в столице!.. Всю эту неделю я занимался более обыкновенного: нужно было поспешить составить биографическую записку о Преосв. Иннокентии, по поручению Академии Наук, – что я, слава Богу, успел кончить нынче утром и отсылаю по нынешней же почте. Записка, несомненно, будет напечатана, а может быть, и читана на публичном акте Академии 29 декабря.

Выборы дворянские у нас кончились, и завтра обедня по случаю присяги избранным. Но я так устал, что едва-ли сам стану говорить проповедь. А прежняя, сказанная пред выборами, теперь напечатана и роздана губернским предводителем всем дворянам.

Здоровье мое – как-то плохо. Нередко болит левый бок, сплю по ночам мало и дурно: всегда просыпаюсь в три, четыре часа и не могу заснуть. Верно, это от крайнего напряжения и многих хлопот в последние две недели, да еще от официальных обедов, из которых один – у губернатора был и на нынешней неделе в среду.

XV

29 декабря.

Какие вы счастливые! Вы получили письмо от преосв. Кирилла из Одессы, а я доселе нет, хотя он обещался непременно написать и мне из Одессы. Извещайте меня и на будущее время, если что от него получите. Бедный! Так и надлежало ожидать, что у него появится много врагов. Конечно, плевать на них: они ему повредить не могут. Но все как-то больно.

Вчера прислал мне письмо и о. Феофан. Он выражает свою скорбь о дошедших до меня слухах, будто он как-нибудь поносил меня..., и уверяет, что решительно никогда ни одним словом и намеком он этого не делал, а что все распускают про него его враги... Бедный! Мне стало жаль его. И я от души его прощаю, если даже он и виноват был предо мною. И посылаю ему для «Христианского Чтения» несколько моих проповедей. Святки проходят хлопотливо. Постоянно визиты, а то и сам с визитами. Здесь на это очень щекотливы.

1858-й год

XVI

5 января.

Царство небесное Киевскому Владыке1572: был старец добрый. За два дни перед святками я получил от него письмо и иконку, которые он прислал чрез моего нового секретаря консистории, выбранного мною из его домашних секретарей. В письме он очень благодарит меня за этот выбор и просит за избранного, свидетельствуя о своей любви ко мне. Я отвечал старцу на самый новый год, но письмо мое, конечно, уже не застало его в живых. Любопытно, кто-то займет его место и какая будет передвижка. Но мне думается, что дело и теперь меня не коснется. Впрочем, да будет воля Божия! Одного-бы только хотелось, чтобы быть поближе к вам, да почаще видеться!

Наконец, получил и я письмо от пр. Кирилла. Он отправил его от 9 дек. из Одессы, а ко мне оно пришло едва 29 дек. Приятная скорость! Вы скорее передаете мне от него известия. Да вот что: он обещал известить меня, на чье имя в Одессе адресовать к нему письма, а между тем не известил. Не писал ли он вам об этом? Иначе я не знаю, как к нему адресоваться. Уведомьте и его об этом.

Вы все-таки довольно весело проводите святки в кругу родных и кровных: а я? Увы! для сердца нет радости никакой, хотя совне и много радушия: посреди всей этой толпы я чувствую себя одиноким.

XVII

16 февраля.

Благодарю Вас за сочувствие моему положению и желание мне лучшего. Только прошу вовсе не скорбеть, если меня теперь не коснутся, при теперешней передвижке: я, по совести, очень доволен и настоящим местом, хоть от лучшего бы и не отказался. У меня на днях, проездом, был о. Никанор1573, ректор саратовской семинарии, проживший первую неделю в Петербурге: из слухов об этом деле, им привезенных, заключаю, что там и не думают касаться меня в настоящее время. Да будет, что будет.

Наконец, в Тамбове некоторые уже привезли из Питера мой новый портрет, купленный в магазинах. А ко мне портреты, посланные Плюшаром, еще не пришли. Помнишь-ли, ты писал мне, что Плюшар просил за камень, где вырезал мой портрет, 15 или 20 рублей серебром. Если так: то прошу вас купите этот камень у него, взяв денег у Шалфеева1574, или Нильского1575, а потом и храните камень у себя. Когда мне понадобятся еще портреты, я и попрошу вас снестись с Плюшаром и сделать несколько оттисков и так далее. А теперь опасаюсь, чтобы Плюшар не вздумал, без ведома моего, делать оттиски и продавать. Меня здесь уверял один полковник, что в одно село, знаменитое Ивановское, просят выслать моего портрета две тысячи экземпляров. А я всего оттиснул 600 и в Тамбов получу только 500.

К преосв. Кириллу и из нашего Тамбова послали некоторые разные жертвы на Гроб Господень, и у меня выпросили адрес. А у вас в Питере, я думаю, начали о нем забывать.

Вчера я получил из Саровской пустыни дорогую митру, усыпанную аметистами. Но отделка, увы, провинциальная: мало вкуса, иконки плохие, делалось в Арзамасской общине.

От о. Викторина1576 я получил в подарок его книгу: и инспектор академии не постыдился печатать такую дрянь? Это сокровище можно сделать в одну неделю! Из вежливости, я поблагодарю его за книгу.

XVIII

2 марта.

Долго-же идут письма от преосв. Кирилла: около месяца? А про здоровье свое и аппетит и прекрасный сон он писал тогда и мне. Вот что значит веселое расположение духа, и какое сильное влияние у него душа имеет на тело! Таковы живые натуры!

О. Феофан отличился пред митрополитом своею проповедью? Дело возможное. А то нет-ли тут затеи у митрополита немножко возвысить цену о. Феофана в глазах других, которые что-то не соглашаются сделать его архиереем? А сам-то ваш владыка1577 – что за изумительный проповедник! Изумительный не достоинством, а неистощимостью своих проповедей. Счастливая «Духовная Беседа» – недостатка в материале иметь не может. Счастливец – Петербург, имеющий у себя такого великого архипастыря! Правда ли, что он сильно теперь начал жать свое духовенство, как дошли до нас слухи?

Слухи о перемене обер-прокурора довольно для нас интересны, особенно потому, что касаются пресловутого Муравьева. Но не чистые ли это выдумки, как это нередко бывает?

Портреты мои, которые я раздаю здесь своим знакомым, находят все не очень сходными и очень жалеют об этом. А фотографии или литографии здесь вовсе нет, равно как нет ни одного книжного магазина.

XIX

16 марта.

Наконец, передвижка архиереев совершилась, хотя и не вполне еще! Спасибо за скорое известие. Жду дальнейшего: очень и очень любопытно.

Радуюсь добрым вестям о преосв. Кирилле: пусть ему – бедному – приятно икнется в день Пасхи и вспомянется о родине и близких сердцу. Я еще не писал ему: собираюсь после Пасхи, желая сообщить ему какие-нибудь новости, которые, верно, к Пасхе последуют.

XX

30 марта.

Я провел святки вообще скучно, даже скучнее, чем провожу обыкновенные дни: сидел все дома и гостей почти никого у меня не бывало. 25 марта, т.е. на самое Благовещение, у нас разлилась река. И как разлилась? На целые семь верст у меня перед окошками, так что я из окон своих вижу все воду, покрывающую обширный луг до самого леса. На несколько дней сообщение с некоторыми заречными местами совершенно прекращалось. Теперь вода начинает спадать, образуются островки. Но погода стоит довольно холодная и неприятная: бывает то дождь, то снег. И я, к прискорбию, вот уже три дня страдаю страшным насморком, который едва пройдет и снова возвращается. Крайне наскучил.

Из писем, полученных мною нынче из Петербурга, я узнал о перемене двух министров – просвещения и финансов. Но новостей касательно духовенства мне никаких не сообщено.

Начинаю помышлять, где и как провести весну. Думаю около половины мая отправиться в Липецк недели на три, чтобы опять полечиться тамошними водами. Да и климат там самый лучший в Тамбовской губернии. Впрочем, об атом в свое время буду писать подробнее.

XXI

6 апреля.

Получил я, слава Богу, оба твои письма и успокоился. Благодарю тебя за сообщенные новости. Но что эго духовным так наград мало? Мне более всех жаль преосв. Елпидифора1578, которого, я думал, поощрят ныне хоть чем-нибудь. А Евсевий-то1579, какой счастливец? Быстро возвышается. Это, конечно, по ходатайству московского, который еще в прошлом году просил ему этой награды. Что-же не украсили новою лентою ваше Петербургское светило, неистощимого проповедника, великого ревнителя православия? А верно ждал бедняга, при всей своей святости или, вернее, пустосвятости.

Добрый пр. Кирилл, что он умел так по родственному прислать всем вам подарки. Новость и разнообразие впечатлений, светлые виды впереди – освежат и душу его и сердце. Дай ему Бог всего лучшего. Жду от него письма.

Куда-ж смотрит о. Феофан: зачем печатает всякие пустяки своего инспектора? Или находит их драгоценностями?

Любопытствовал-бы я прочесть французскую критику на мою книгу... Впрочем, князь Волконский обещал мне высылать все критики, какие на нее явятся1580. Не знаю, исполнит-ли.

Я в здоровье поправился. Нынче служил у мироносиц, т.е. в женском монастыре, по издавна заведенному обычаю: видишь, неделя мироносиц... Как будто женский праздник!

У меня свои парники, мною устроенные. Кушая из них зелень, я часто мечтаю, как-бы охотно поделился я теперь с вами этою новинкой. В прошлом году – летом я переправил оба мои дома. Теперь начинаю переправлять разом весь мой монастырь, т.е. три церкви, братские келии, трапезу и другие три флигеля, а равно и всю ограду вокруг монастыря, которые также решительно не были исправляемы лет семнадцать... Я насбирал уже для этого пожертвований до пяти тысяч серебром и еще надеюсь... Пусть хоть этим оставлю здесь о себе память, если не чем другим. Большую мою церковь, холодную, теперь делаю теплою, с печами под нею, и заново перемащиваю. А вот, как Бог даст, приедете, то сами увидите все.

XXII

18 мая.

По этой- же почте я отправляю мои проповеди1581, переплетенные в четыре тетради для удобности, при чтении, цензору. Прошу отдать их в цензуру о. архим. Сергию1582, который несколько мне знаком и попросить его от моего имени. Дело не к спеху: потому может читать исподволь. Лишь-бы мне напечатать к концу нынешнего года. О формате бумаги, шрифте и вообще печатании потолкуем после. Желаю, чтобы издание было маленькое и миленькое.

Благодарю за царские портреты: я их нынче получил в совершенной сохранности.

Известие о намерении Донского Атамана относительно меня не совсем мне приятно. В Новочеркасске, говорят, очень жарко и еще больше глуши, нежели в Тамбове. Харьков, конечно, лучше. Впрочем, да будет воля Божия!

Письмо преосв. Кирилла к Потемкиной1583 я читал: оно очень сходно с тем, какое я получил от него. В Духовной Беседе1584 другое прочитаю. Читая в в той Беседе письма Яхонтова1585 к изменнику православия, скорблю, зачем печатают такие слабые вещи: так-ли в наше время защитникам православия должно отвечать папистам? И Русская Церковь не нашла у себя более достойного защитника. Вообще бесцветно, бесцветно, бесцветно!

Нынче – 18 мая – ровно год, как я выехал из Петербурга. Нынче обедал я у именинницы губернаторши – Юлии на большом парадном обеде. Еще со вторника живу на своей даче: превосходно. К сожалению, в наступающий вторник должен проститься с нею на месяц: еду по епархии. Теперь укладываюсь в дорогу. Еду в Борисоглебск, Усмань, потом в Липецк, где возьму несколько ванн. Вы, по-прежнему, пишите в Тамбов, а ко мне письма перешлются.

XXIII

2 июня.

Вот я и в Липецке, куда прибыл 1 июня. Почти две недели дороги по епархии крайне меня утомили. Здесь отдохну немного и полечусь недели полторы или две.

Благодарю за участие ко мне, по случаю дурных слухов Эти слухи совершенно несправедливы. Дело было вот как: это передай и Ив. Мих-чу.

Во время прошлогоднего моего объезда по епархии многие священники обращались ко мне с сожалением, что они, по бедности, не в состоянии приобрести мои сочинения на свои средства и потому просили меня, чтобы я разрешил им купить мое Богословие для церковных библиотек на кошельковую сумму, на которую, с разрешения епархиального начальства, приобретаются для этих библиотек и другие книги: проповеди и проч. Я на эту просьбу сначала не обратил внимания. Но потом, по приезде в Тамбов, ко мне поступили форменные просьбы от благочинных нескольких благочиний о том-же предмете. Тогда я и сдал в консисторию форменную резолюцию, что, согласно просьбам, я разрешаю приобрести на кошельковую сумму мое Богословие, но только для тех церквей, где эта сумма значительная и излишняя. И вот большая часть церквей приобрела мое Богословие еще в прошлом году, – и я об этом прямо донес Св. Синоду в своем прошлогоднем репорте о состоянии епархии. Но чтобы я навязывал кому- либо из священников. приобретать мои книги на собственный кошт, или обязывал к тому бедные церкви, – это решительно клевета. Как законным и справедливым я считаю мой поступок: это доказывает то, что я сам рапортовал о нем Св. Синоду. И от чего-же я для моей епархии не могу разрешить приобрести в богатые церкви мою книгу, когда другие архиереи приобретают ее для своих епархиальных церквей на кошельковую-же сумму по сто, по двести и даже по триста экземпляров, именно: Полоцкий, Черниговский, Ярославский, Вятский, и когда на ту-же сумму я разрешаю для подведомственных мне церквей покупать сотни других духовных книг – проповедей и проч.? В чем-же мое преступление? Сомневаюсь, чтобы донес на меня жандармский полковник, который, кажись, в хороших ко мне отношениях, – а скорее кто-нибудь из духовных. А впрочем, Бог знает... Но я своего поступка не стыжусь, я совершил его открыто, с сознанием, что дозволяю доброе дело для моих духовных и полезное, и могу жалеть только о том, если поверят доносу, не исследовав дела и не спросив у меня объяснения. Об этом-же написал мне и Павел Александрович1586, по поручению Ив. Мих-ча, который, будто бы, советует подарить эти книги церквам. Но это значило-бы, что я признаю в глазах всей епархии свой поступок незаконным, и со стыдом возвращаю назад взятые за книги деньги. Думаю, что меня спросят по форме о моем поступке, и тогда я объясню дело начальству. А если не спросят: то не посоветует-ли Ив. М-ч написать мне об этом Г. Обер-Прокурору, или Василию Борисовичу1587. Впрочем, кому-либо из них я напишу из Липецка, где у меня есть свободное время.

Р.S. Нынче служу в другой раз в Липецке и потом отпущу свою свиту в Тамбов, а сам возьмусь лечиться.

ХXVI

9 июня.

Вот уже прошла неделя, как я в Липецке и лечусь, а чрез два дня, в среду отправлюсь в Тамбов: здесь сряду три дня стояла погода прехолодная, дождливая и ужасная, мне крайне наскучила. Всех ванн возьму только 15: довольно и этого. Скорей-бы домой: там лучше.

Спасибо за исполнение моих поручений. Будет-ли или не будет напечатана строгая критика на мою книгу, а мне желалось-бы знать, кем она написана и для какого журнала предназначалась. К печатанию моих проповедей, думаю, братец, приступите уже после того, как возвратитесь вы из Тамбова. А теперь-бы пока потрудились выбрать формат бумаги и шрифт. Мне хочется печатать на белой – чистой бумаге в 12 долю листа, штифтом новым, неистертым и не мелким; строки не должны быть ни часты, ни редки, чтобы легко было читать и старикам. В типографии, с какою договоритесь, могут набрать для образца... Впрочем, прошу изложить и ваши мнения на этот счет, не представится-ли вам чего лучше.

Нынче я получил указ из Св. Синода о назначении мне добавочного жалованья по тысяче рублей в год, вследствие моего ходатайства: за это спасибо доброму начальству. Я, действительно, просил перед Пасхой, чтобы мне или дали монастырь, или назначили тысячу рублей: вот и назначили. Относительно ложного доноса на меня я написал по прошлой почте Василию Вор-чу, изложив все дело. Нынче, может быть, напишу и графу. А в Харьков, правда-ли, будто кто-то уже назначен, только не я? Жаль, если правда. Но да будет воля Божья!

Николаю Николаевичу1588 очень повезло: очень этому радуюсь. Но вы наверное этому не станете завидовать: всякому на земле свой жребий. И счастье-то не всегда там, где внимание и благоволение высоких лиц, а где довольство своим жребием, мир и любовь. Желаю вам всего более этого-то счастья.

Р. S. Преосв. Кириллу напишите искреннее спасибо от меня за 1 мая и скажите, что я ему писал и еще напишу.

XXV

22 июня.

Я целую неделю проболел лихорадкой; принужден был обратиться к доктору, принимаю хинину. Было два сильных пароксизма. Теперь начинаю поправляться, и нынче я даже отслужил обедню в загородной домовой церкви. Пароксизмов уже не бывает: буду только еще принимать хинину недели полторы или две.

XXVI

17 августа.

Думаю, что ты уже получил мое письмо, писанное в прошлое воскресенье. Тогда я был еще здоров; а теперь, увы, опять болен и опять несносною лихорадкой. Первый пароксизм был 14 августа; но я думал, что этот жар так, пройдет. И потому решился служить 15 у праздника на кладбище и 16 у себя в загородном доме, тоже по случаю праздника храмового. Но в последний раз служил через силу и едва отслужил, как подвергся самому страшному пароксизму, продолжавшемуся до конца дня, и немедленно послал за доктором. Крайне скучно! Нынче нет пароксизма, и потому я в состоянии писать тебе, а завтра опять будет: он бывает через день. Вообще теперь в Тамбове свирепствуют лихорадки и мор на рогатый скот. Для удобства лечения я нынче переехал в городской дом. Доктор уверяет, что через неделю я снова буду здоров.

Во вторник на этой неделе я получил другое письмо от преосв. Кирилла. Он получил только еще мое первое письмо, посланное в начале апреля. Обещается в каждом письме к вам прилагать и мне короткую записочку, которую ты, конечно, охотно будешь пересылать мне.

XXVII

24 августа.

У нас 21 и 22 числа был Высокий Гость, принц П.Г. Ольденбургский и был столько добр, что первый сделал мне визит около трех часов в тот-же день, а от меня принял такой-же визит в половине осьмого вечером. Обозрел Институт, Корпус и другие места; институткам дал вечерний бал на свой счет, был чрезвычайно милостив ко всем в городе и 23 числа отправился обратно в Петербург. Со мною обходился, как старый знакомый, до крайности внимательно и ласково, жалел о моей болезни и желал скорейшего оздоровления. Добрейшая душа!..

Вслед за Принцем приехал к нам другой гость – д. с. советник Саломон, готовящийся быть Директором Канцелярии Св. Синода. Он был у меня уже два раза и много и о многом беседовал; обозрел семинарию, консисторию, церкви некоторые, и нынче-же вечером собирается уехать!

Вот и все наши новости!

XXVIII

31 августа.

Я поправился и занимаюсь всеми делами, но слабость сил еще остается. Завтра, 1 сентября, буду служить молебен в зале Благородного Собрания пред открытием комитета для устройства быта государственных крестьян и скажу там речь...

Бедный о. Викторинн! С каким презрением отозвались о его пресловутой книге: «Истинный друг дух. юношества» – в Атенее № 34, в статье: «Школа светских приличий»! И нельзя не сознаться, что поделом. Такими вздорами человек вздумал приобретать себе известность и репутацию!..

Попрошу приступать к печатанию проповедей; а то боюсь как-бы они не залежались в типографии и не опоздали выходом к декабрю. Потом на переплет потребуется не менее месяца, а там и праздники, когда рабочие не захотят работать.

XXIX

8 сентября.

Я опять не здоров, и не здоров чрезвычайно – нервною лихорадкой. Со 2 сентября и доселе я почти ничего не ем и не пью, и лишен сна: постоянно горю. Вчера служили в церкви молебен о моем выздоровлении. И я желал было исповедоваться и приобщиться. Но доктор уверяет, что ничего нет опасного и, точно, как будто стало легче. Препровождаю к вам письмо преосвящ. Кирилла.

Писать более не в силах. Помолитесь обо мне1589.

XXX

14 сентября.

Наконец, она миновала, эта страшная болезнь, которая до такой степени меня напугала! Благодарение Господу! Со вчерашнего дня я начал выходить на воздух! Нынче доктор был в последний раз и уже получил благодарность. Дал-бы Бог пореже видаться.

Ах, сколько я переболел в яти дни и телом и душою, – особенно в те два дни, когда, как я замечал, меня считали крайне опасным, ко мне все спешили, приводили духовника, и проч. и проч.! Господи! – думал я, ужели мне так рано суждено умереть? И где? И посреди каких людей?... И не сделавши даже завещания?... Нет, говорил я, этого быть не может и не будет. Господи, Господи! Что за жизнь на свете? Каждую минуту можешь умереть...

Я все еще живу на даче. Нынче много гулял по саду, который весь уже пожелтел и облетает. Яблок уже нет ни одного, и все опустело. В цветнике я насадил теперь много кустарников, которые мне надарили, тополей и других хороших дерев, а в саду – крыжовнику, смородины и липок по всей задней стене.

Благодарю вас за начатые вами хлопоты по изданию моей книги. Надеюсь, что все будет хорошо: переменяйте, избирайте по своему усмотрению шрифт, бумагу и проч., – верно, мне понравится. Пусть будет и дороже: лишь вышло-бы красивей и изящней. Словом: я согласен на все, что вы сделаете и решите.

В городской дом переберусь на этой неделе, вероятно, во вторник. Там уже вставлены двойные окна и теперь протапливают.

XXXI

28 сентября.

Благодарю вас за начатое вами печатание моих проповедей и за присланный вами образчик бумаги и шрифта. Мне все понравилось, как нельзя более, и я вполне одобряю ваш вкус.

О смерти преосв. Феодотия1590 теперь уже напечатано. Кто-то будет назначен на его место? Извести, когда это услышишь.

Тамбов наш доселе совершенно пуст. Съехались было помещики, открыли Комитет, да и разъехались на месяц. Не прежде, как с Казанской, город наш наполнится и оживится.

Еще раз: издание проповедей мне весьма нравится, и я с нетерпением буду ждать выхода книжек.

XXXII

5 октября.

У нас нынче разнесся слух, будто-бы Филарет Московский умер. Правда-ли это? Мне говорил об этом после обедни губернатор, который будто-бы сам слышал от кого-то из приезжих из Москвы. Если слух подтвердится: то событие важное совершилось в нашей Церкви. Кем-то заменят тогда для Москвы такого иерарха?

Любопытные вещи рассказываешь ты про о. Викторина. Чем это он мог так раздражить студентов? И правда-ли все то, что пересказал тебе П. Ал-ч? Нет ли преувеличений?

Нильский писал мне, что он отправил ко мне 500 экземпляров «Истории раскола»1591 еще 11-го сентября. А вот доселе еще я не получил этих книг. Такова уж, верно, моя судьба при пересылке книг: ждать целые месяцы.

И у нас в окрестностях постоянные пожары: только и слышишь, что об них. Недавно страшно пострадал Моршанск: до двух сот дворов выгорело.

XXXIII

12 октября.

На этой неделе во вторник я отправляюсь в Козлов освятить церковь в тамошнем монастыре и пробуду там дня два-три. По возвращении, если Бог даст, в следующее воскресенье буду освящать церковь у себя в монастыре главную – Казанскую, которая теперь уже совершенно обновлена и сделана теплою, чтобы на праздник в день Казанской Богоматери служить здесь уже торжественно.

Передай П. Ал-чу мое спасибо за то, что не участвовал в затее студентов против инспектора. Разве они не могли на словах пожаловаться ректору? К чему же еще прошение письменное?

Ты пишешь, что камень1592 очень тяжел. Так тому и быть. Для пересылки его, равно как и для всех других пересылок ко мне, прошу брать деньги у г. Нильского. История раскола, посланная им, наконец, мною получена в совершенной исправности. Да как напечатано- то плохо! Какая бумага! Какой шрифт! О чужом детище никто не позаботится, как о своем. За то издание проповедей, надеюсь, вполне вознаградит меня и порадует.

Приятно было услышать от вас хотя короткую весточку о преосв. Кирилле.

XXXIV

19 октября.

Съездил я в Козлов, слава Богу, благополучно. Во вторник поехал, в среду отслужил в монастыре и сказал проповедь, в четверток – в соборе и сказал проповедь и к 8 часам вечера воротился в Тамбов. Нынче, с Божиею помощью, освятил свою церковь и сказал еще проповедь. А теперь жду праздника – Казанской, когда придется много устать, особенно от приема гостей после обедни.

Что-же ты написал об о. Викторине так холодно? Не стесняйся, пожалуйста. Затею его – издавать новый журнал считаю хвастовством: пускай-бы лучше, если считает себя таким умницею, пособлял подельнее издавать прежний журнал – Христианское Чтение. Об удалении Валериана1593 в Киев, если это правда, жалею: он человек очень способный. А перемещение на его место Асигкрита1594 считаю непростительною глупостью. Вот будет в Академии коллекция ученых монахов!...

Радуюсь, что тебе нравятся мои проповеди Тамбовские. Я и сам предпочитаю их прежним. Те писаны волей-неволей на данные случаи, и собственно сочинены после немалых размышлений и хлопот для предварительного показа начальству, и потому отзываются искусственностью и холодностью. Тамбовские совсем напротив: ты знаешь от меня, как они создаются... Теперь немного жалею, что вот уже до 30 проповедей сказано мною со дня Св. Троицы, и решительно ни одна не записана, хотя некоторые были очень порядочные. Например, сказанная недавно в Козловском соборе произвела величайший эффект. Напечатана только в Христианском Чтении одна речь моя к дворянству, как извещает меня о. Феофан. Прочти и скажи свое мнение.

XXXV

26 октября.

Накануне праздника Казанской Божией Матери со мною сделалась страшная рвота, и я принужден был позвать доктора. Он нашел повторение лихорадки и разлитие желчи. Едва дозволил мне отслужить на праздник, и собравшиеся ко мне гости, видя, как я слаб и истомлен, один за другим поспешили оставить меня еще до окончания закуски. Теперь мне лучше, и нынче я даже служил обедню и сказал проповедь. Вообще теперешний прилив болезни довольно слаб, и я почти не прекращал своих обычных занятий.

Быстро-же у вас идет печатание: спасибо! Что касается до обертки: то беловатый цвет, какой на прежних моих книгах, мне нравится, а желтого я не люблю. А потому, если вы еще не брали желтого цвета, то и не берите. Пусть будет лучше один... Но если уже взяли, так тому и быть. Найдутся покупщики, которым желтый цвет и понравится. Вообще обертка – дело неважное.

Я не рассержусь, что вы выбрали не совсем хорошую веленевую бумагу: сойдет как-нибудь. Всего не предусмотришь. Да эти-же экземпляры пойдут на подарки, а дареному коню в зубы не смотрят. Из веленевых экземпляров десять велите переплести в коленкор, и из них пять с золотым обрезом, а остальные пять без золотого обреза, – все с бордюрками и выемками и под. Коленкор пусть употребит цвету – вишнёвого, мусанового, или какой вы признаете более со вкусом. Затем другие десять веленевых экземпляров велите переплести в бумажки, помните, в какие прежде переплетались мои подносные книги, с сафьянными корешками. На цену за переплеты не скупитесь: лишь-бы только переплет получше. Остальные веленевые экземпляры без переплета пришлите ко мне вместе с другими... Предупреждаю, что я, ведь, буду просить представить подносные экземпляры начальству... Кроме веленевых, велите переплести экземпляров пять или более и на простой бумаге, так же в сафьяновый корешок в цветной бумажке. Кому что дарить, об этом после.

Тамбов я теперь решительно ненавижу после болезни моей... Гадкий! Я готов-бы променять его хоть на Симбирск, да меня не спросят. Поневоле будешь жить и в Тамбове.

XXXVI

9 ноября.

Введение прислал Волконский вам в подарок: я ему писал об этом. А вы, когда отпечатаются проповеди, отошлите ему один экземпляр от моего имени. Он вчера прислал мне весь первый том уже отпечатанный по-французски, заключающий в себе две первые книги, и обещался высылать все критики, какие будут печататься в заграничных журналах. Одну критику на Введение уже прислал.

Получил я на днях огромное письмо, на двух листах, от преосв. Кирилла, посланное чрез буяна Павлова, здешнего помещика. В письме – все приятное. Оно от 10 сентября. Его дела идут лучше и лучше... Дай Бог!

Викторина переводят в Семинарию?1595 И поделом. Ему и не следовало быть в Академии даже на короткое время. А предполагаемого преемника его я вовсе не знаю. Ну – ну, может-же пощеголять теперь Академия своими начальствующими лицами!..

XXXVII

23 ноября.

Экземпляра проповедей по почте жду, спасибо за догадку. Но, ведь, чтобы справедливо назначить цену за книгу, надобно знать, хоть приблизительно, во сколько обошлось её издание. И потому потрудись известить об этом в следующем письме и вместе объясни, сколько-бы следовало положить за эту книгу в продаже, при нынешнем возвышений цен на все...

Любопытствую знать далее о новом инспекторе Академии1596: пусть известит П. Ал-ч или перескажет тебе для сообщения мне. Да, скажи П. А-чу, чтобы он непременно попросил Нильского немедленно купить мне Историю русской литературы – Шевырва – все тома или хоть один последний, вышедший на днях и особенно для меня любопытный: выслать может или вместе с моими книгами, или по почте. Да пусть напомнит Нильскому, взяты ли им уже билеты на газеты для меня...

Получил я письмо от графа Блудова1597, весьма любезное и с книгою. Надобно будет отдарить и ему. Присланы мне брошюрки моей статьи о пр. Иннокентии: она напечатана в Ученых Записках Академии Наук, имеющих выйти к Рождеству. Там-же напечатана и другая, более обширная, моя историческая статья.

Прошел ровно год, как был у меня пр. Кирилл и служил со мною на Введение. Я вспомнил его и собираюсь писать ему.

XXXVIII

30 ноября.

Наконец, я получил экземпляр моих проповедей, и любуюсь ими, не налюбуюсь: прекрасное издание. Первым долгом считаю принести вам мою искреннейшую благодарность.

Г. Нильскому скажите, чтобы он публиковал о моих проповедях в январской книжке Христианского Чтения, и поместил бы публикацию об них на первом месте в ряду моих сочинений. Цена за экземпляр, в двух томах, три рубля серебром с пересылкой, или, если Вы найдете это дорогим, то – два рубля и пятьдесят копеек с пересылкой, – никак не ниже. Предоставляю вам порешить, что из двух избрать. Нет, пусть будет 3 р. сер. с пересылкой: так и публиковать. Нынче все дорого! Так! Кому именно и какие экземпляры поднести, я извещу вас в следующем письме. Я напишу на этой неделе письма к важным лицам и в будущий понедельник, когда пошлю письмо к вам, пошлю и эти письма, кому следует, так чтобы на другой, третий день, по получении моего известия, можно было развезти книги. А Нильскому скажите, чтобы он не пускал книг в продажу, пока они не будут поднесены начальству... А уже затем пусть и публикуют и продают. Я что-то забыл, поскольку я велел переплести золотообрезных, и поскольку за тем в коленкор без золотого обреза. Кажется, по пяти. Если так: то вот вам реестр лиц, кому и какие поднести экземпляры1598.

Книги, которые я назначил для посылки архиереям по епархии, вы можете отдать Нильскому, чтобы он получше их укупорил и отправил немедленно по адресам: чем скорее, тем лучше, – хоть теперь-же... И когда эти книги будут отправлены: непременно известите меня.

Итак, по епархиям начинайте рассылать подарки теперь же, а развозить по Петербургу – пождите моего следующего письма. Преосв. Кириллу укупорьте экземпляр получше и пошлите, чего-бы ни стоила пересылка. Я на днях отправил ему письмо и сказал, что переслать ему мои книги я попрошу вас.

Если золотообрезных или коленкоровых меньше, нежели сколько я предполагаю: то всем лицам, кому не достанет золотообрезных, дарите только коленкоровые; а кому не достанет этих последних, дарите – в корешке и бумажке. Только держитесь порядка, в каком лица записаны мною в данном списке. Список этот храните, чтобы мне в другой раз не писать его.

Здоровье мое постоянно слабо. Пароксизмов лихорадки не бывает, но она гнездится во мне: нет аппетита, сон часто плох, и я вообще слабосилен, скоро изнемогаю, хотя занимаюсь всеми делами и служу службы... Несносное положение: ни то, ни се...

Московскому Филарету отсылать экземпляр погодите до следующего письма: я тогда-же пошлю и ему письмо.

Ν. Повторяю: публиковать, что цена за мою книгу в двух томах – три руб. сереб. с пересылкой. Ведь, с нас нынче за всякую мелочь берут купцы в три дорога. Да и мне-то из этой цены едва будет приходиться по 2 рубля, после уступок по 20 процентов книгопродавцам, потом на пересылку...

XXXIX

7 декабря.

Обе книги моих проповедей с пересылкой и без пересылки публиковать и продавать, за каждый экземпляр по 2 руб. 50 коп. сереб., как вы мне советуете. Это, действительно, гуманнее и справедливее. Об этом немедленно сообщите г. Нильскому: он еще успеет переменить в объявлении публикацию, так как письмо это придет к вам до 15 дек.

Камень с моим портретом давно я получил, и мне думалось, что я уже писал вам об этом.

Мне как будто начинает быть лучше: дай Бог не сглазить. Вчера для торжественного дня я сказал здешним чинам резкую проповедь против взяточничества и лихоимства.

Что-же Нильский – отправил-ли мне 500 экз. моих проповедей? Известите.

От пр. Кирилла я получил, наконец, давно обещанную масличную палку. Она очень красива и похожа на мою камышовую. Надобно только обделать сверху и снизу. Ее доставил мне, помнишь, тот помещик, чрез которого мы посылали из Тамбова письма к пр. Кириллу.

XL

15 декабря.

У меня переменяют Ректора Семинарии: моего1599 шлют в Одессу, а тамошнего1600 сюда. Не можешь-ли узнать как-нибудь, за что это Одесского о. Серафима низводят в Тамбов. А из Синодского указа видно, что за какую-то вину. Прежнего ректора не стоит жалеть, да и новому нельзя порадоваться: проку от него будет мало. Я его хорошо знаю. Жаль семинарии!

XLI

21 декабря.

Поступок Синодалов с пр. Кириллом, особенно митрополита Григория, не делает им чести. И из-за чего вся эта буря подумаешь. Вот она на лицо – расположенность-то человеческая! Письмо пр. Кирилла о поездке на Иордан я читал, и оно мне понравилось. Но, сказать ли правду, в нем мало искренности, и невольно чувствуешь подделку, искусственность, напыщенность...

Палка, полученная мною от пр. К-ла, очень хороша и похожа на мою камышовую. Но только и эта не цельная, а искусно склеенная на самой половине из двух половинок: верно, так все делаются масличные палки, и у вас напрасно подозревают араба, будто он сломал палку митрополичью и потом склеил.

П. А. – которому скажи спасибо за письмо, сообщил мне любопытную новость о предполагаемом юбилее в Академии. Но об инспекторе не написал почти ничего; а особенно не сказал, каков он в преподавании науки – и что преподает.

На днях здешний ректор, назначенный в Одессу, едет в Петербург для получения наставлений. И я, может быть, перешлю к вам через него митру или панагию или ту и другую для переделки. С ним едет Вирославский1601, который и передаст то и другое или П. А-чу или вам. А может, и не пошлю, если ректору негде будет положить их. Я еще не говорил с ним.

6 декабря я сказал проповедь в духе современном, которая произвела здесь чрезвычайный эффект, так что несколько дней только и толку было, что о ней, по всему городу. Я послал ее к о. Феофану: не знаю, напечатает-ли.

XLII

29 декабря.

О. Александр Сурковский1602 писал и ко мне о своем намерении построить каменную церковь в Суркове. Я обещал большое пожертвование, но предложил, чтобы церковь была построена над гробами наших родителей, и просил подробнее известить меня о всем этом деле.

Я нисколько не в претензии, что книга моя подарена М. А. Голубеву1603: он парень добрый.

Мое здоровье начинает понемногу укрепляться, хотя на этих днях от частых служб я очень устал.

Счеты по изданию моих проповедей я получил, но не хочу поверять их: потому что вполне верю.

Книги, отправленные г. Нильским еще 10 дек., доселе еще не пришли ко мне: где-то залежались.

Ни митры, ни панагии я не посылаю к вам с ректором: он боится их потерять, – и дело, действительно, не невозможное. Лучше отложить. Нынче семинарские профессора давали в честь о. ректора обед, на котором был и я. Но после обеда не успел отдохнуть, и потому пишу теперь так вяло: какая-то тяжесть и в голове и во всем теле. Ох, уж эти обеды-обеды, кто их выдумал?..

1859-й год

XLIII

4 января.

Вот и оканчиваются святки: славу Богу! Мне они наскучили: почти ежедневные службы, а в добавок еще несносные визиты, которыми здесь так интересуются. Будни для меня гораздо лучше.

Зачем же вы обижаете себя? Подаренную вам книгу отдали Муравьеву1604: ему можно-бы и непереплетенную, равно как и секретарям Синода. Впрочем – все хорошо. Муравьев уже прислал благодарственное письмо, еще до получения книги: так тронут вниманием, которого не ожидал... Кстати: скажите II. Ал-чу или Нильскому, чтобы доставили непереплетённый экземпляр проповедей от моего лица о. ректору семинарии1605: не писавши мне никогда, он вдруг прислал мне самое лестное письмо и свою Дух. Беседу и за прошлый год и обещался высылать за нынешний. Что-нибудь да не даром такая перемена. Это человек хитрый и искательный.

Слово о. Иоанна1606 в Собеседнике я читал. Первое пред началом учения мне вовсе не нравится: по мыслям, самое обыкновенное и не везде отчетливое, а по изложению высокопарное, испещренное светскими фразами, неприличными церковному слову. По этой-то высокопарности, оно и нравится светским людям, непонимающим толку в «Словах». А по духу и тону, оно крайне гордое, заносчивое и отталкивающее. Другое слово о духовном просвещении гораздо лучше: и мысли здесь отчетливее, хотя тоже очень обыкновенные, и изложение не так надуто и высокопарно. Светским людям оно может нравиться, кроме светского изложения, и по самому своему предмету. Тут и тон менее гордый и по местам пробивается что-то похожее на чувство. Замечательно, что в обоих словах нет ни одного текста: что это за духовное красноречие?.. Вообще же мое мнение об о. Иоанне и его дарованиях тебе известно: оно очень не низкое.

Жаль, что от пр. Кирилла так долго нет никакого известия. Уж не заболел ли он? Или не огорчили-ли его вести из Петербурга? С мнением твоим касательно письма его о посещении Иордана я вполне согласен. Да помнится, я уже излагал тебе об этом свои мысли.

XLIV

11 января.

Я доселе не получил ни одной из новых газет: точно-ли записался на них г. Нильский. Или они уже так неисправны с первого разу? Плохая рекомендация.

Мне желалось-бы знать, поскольку экземпляров остается каждой из моих книг, еще непроданных. Не пора-ли подумать о новом издании какой-либо из них? Истории Русской Церкви у меня здесь еще довольно.

Вы спрашиваете, не публиковать-ли о проповедях моих в газетах. Пожалуй. Но разве в одних только С.-Петер. Ведомостях, как наиболее распространенных. Да притом немного еще повременить-бы, пока число подписчиков на газеты увеличится и время ближе будет к посту. Довольно опубликовать раза три.

Здоровье мое, кажется, пришло в свое обыкновенное состояние, бывшее до болезни. Продолжаю, впрочем, употреблять лекарства, прописанные тобою. Не они-ли и принесли мне существенную пользу, как прописанные от искреннего участия и с искренним благопожеланием? По крайней мере, я так верю.

С новым годом у нас однако же новостей никаких. Нет-ли у вас? Если есть: поделитесь.

XLV

13 января.

Я уже жаловался тебе, что доселе не получаю ни одной газеты, на которые подписался за меня г. Нильский. Теперь снова повторяю ту же жадобу и прошу справиться у Нильского, точно-ли он подписался, и, если да, чтобы обратился к самым местам, где он подписался, с требованием должного. Ужели надобно предположить, что доселе ни одна из этих газет не выходила? А в объявлениях то чего не обещали?... Ох, русское молодечество!

Христианское Чтение, из рук вон, плохо. А рассылается оно подписчикам еще хуже. Я порадел было для него в прошлом году и увеличил число подписчиков на него ста на два в моей епархии. И что-ж? Одни, вместо десяти экземпляров, получили по одному по два, а другие по пяти, по шести книжек за год. Три раза от-носилась консистория в редакцию, и никакого ответа. Теперь принужден писать туда сам. И отселе мои Тамбовцы не хотят уже подписываться на Христианское Чтение. По делом!

Погода у нас стоит хорошая, дни увеличиваются, на душе веселее.

XLVI

25 января.

Из газет я не получаю только «Русского Мира» и «Духовной Беседы». Прочие уже высылаются. О первом скажите Нильскому, а о последней о. ректору семинарии: он сам назвался высылать ее мне, – пусть же и высылает. За прошлый год я получил уже от него эту газету.

Меня пригласили участвовать в ученом московском журнале: «Летописи Русской Литературы и древности». Я послал им уже небольшую статью мою1607 из вежливости за присланный мне билет на получение этого журнала. Он предпринят профессорами московского университета и будет выходить чрез каждые 2 месяца.

Читали ли, братец, слово Сергиевского1608 в Москов. Ведомостях, сказанное в университетский праздник? Увы! Слово очень незавидное! Я ожидал лучшего.

Не будет-ли критик в каком-либо журнале на мои проповеди? Если узнаете: известите.

XLVII

1 февраля.

Спешу известить, что я получаю уже все газеты, какие следует. И потому отложите хлопоты.

Читал я статью о Сойяре1609 в Духовной Беседе. Значение статьи довольно неопределенно. Кто писал ее1610? А гораздо лучше противопоставить Сойяру достойного русского проповедника: только где его взять?

Прискорбно слышать, как не расположены к преосв. Кириллу нáбольшие. Но пустяки: лишь-бы он был, здоров, а они ничего ему не сделают. Он возьмет, свое.

О. Феофан уже писал мне в частном письме, что предложат и мне сделать пожертвование на Академию. Я отвечал, что весьма рад; но только посмотрю, как-то помянет меня Академия, по случаю своего юбилея. Ведь, более четверти или почти треть пятидесятилетия её принадлежит мне, как профессору главного предмета, инспектору и ректору, и большая часть теперешних наставников Академии – мои питомцы... При случае извести, поскольку думают жертвовать Петербургские протоиереи и священники и другие лица.

Преосв. Филарет1611 печатает теперь не новое своё сочинение по патристике, а старое. Оно в 1842–45 гг. рассматривалось в Петербургской конференции и было раскритиковано: теперь, верно, исправил он и печатает.

О проповедях, пожалуй, велите публиковать и в «Сыне Отечества», – если только он расходится в большом числе экземпляров. Теперь уже пора.

XLVIII

22 февраля.

Сейчас только в вечерне я окончил прощание с моею паствою: теперь, начиная письмо к тебе, прежде всего прошу прощения во всем, чем я согрешил перед вами. С завтрашнего дня пост и время покаяния...

Юбилей в Академии уже отпраздновали. Вы, верно, были там. Жду от вас подробного описания, хотя с чужих слов.

Масленицу я провел очень скучно, да и вообще все что-то скучаю... Верно, остается еще расстройство в организме Да притом не с кем отвести душу на чужбине.

Я прочитал сочинения и переводы Василия Борисовича: да их так много, и они очень хороши. Право, я этого не знал, и прежде мне не приходилось никогда читать их.

XLIX

1 марта.

Спасибо тебе за твои известия об академическом юбилее. Пожертвовать в Академию я думал 500 руб.; но теперь согласен с тобою, что довольно будет и 300 р. Ведь, пятьюстами никого не удивишь, а этой жертвы теперешние начальствующие и не оценят, да, пожалуй, еще осудят. Академию-то, правду сказать, я люблю очень, и готов-бы пожертвовать для неё тысячу, да теперешние власти её – мне враждебны, хоть, по-видимому, прикрывают это, и из-за них мне жаль дать Академии лишний рубль.

От пр. Кирилла я получил новое письмо, которое он написал в ответ на мое, наконец, дошедшее до него. Не знаю, как думать об этом человеке. В своих письмах, особенно последних, он выражает величайшую любовь и уважение ко мне... И мне стало его жаль: он, наконец, пишет о множестве своих врагов, о своем одиночестве среди людей и о том даже, что на всякий случай у него приготовлена уже келья в Саввином монастыре... То-то и дело, что со всеми нами бывают испытания и скорби, а не всегда радости и надежды. Новостей не сообщает никаких. Напишу и к нему как-нибудь.

Академических профессоров наградили прилично, по случаю юбилея, да Феофан-то не заслуживал, хотя, конечно, в настоящем году его пора было бы представить к этому ордену в общем представлении. А проповедь его по отношению к Принцу1612, разумеется, неделикатна со стороны самого митрополита, который, без сомнения, читал ее предварительно. Любопытно будет прочесть и отчет и речь, которые, наверно, будут напечатаны.

Было-ли объявление о моих проповедях в «Сыне Отечества»? Я его не получал. А в «Петербургских Ведомостях» еще не было. Пора-бы пред постом-то...

L

9 марта.

Благодарю вас за присланную брошюрку1613 об академическом юбилее. От о. Феофана я, точно, еще не получил её, хотя он пишет, будто послал. Обо мне выразился г. Чистович1614 кратко, но с силою... Любопытно было-бы знать, не выпустил-ли чего владыка из отзыва о мне, как много вымарал он из отзыва об Иннокентии, по свидетельству о. Феофана. Проповедь о. Феофана плоха: прежние его проповеди лучше. Две прочие статьи хороши – не более. Ужели нельзя было нарочно позаботиться, чтобы блеснуть? Полагаю, что отчет Чистовича много искажен стороннею рукою. Но довольно о юбилее, о котором у вас в Петербурге давно уже забыли.

Уступая твоему желанию, я отправляю нынче к о. Феофану и проповеди на слова: «на реках вавилонских»... Только предупреждаю: не ожидай от них ничего особенного, они очень просты и были сильны только во время произнесения и по самому своему предмету. Их – три. А четвертую, сказанную в неделю православия, и так же посылаемую, имею честь рекомендовать: она похитрее и посерьезнее. Впрочем, я пишу к о. Феофану, чтобы он не стеснялся и, если найдет уже не ко времени помещение моих проповедей в книжках Христианского Чтения – то отложил-бы до следующего года.. У него-же есть еще моя историческая статья, которую он напечатает.

Письмо мое, которое послано было в свое время и, действительно, опоздало к тебе, только по вине почты, теперь наверно тобою получено, равно как и другое, за ним следовавшее.

LI

15 марта.

Вот и половина поста, а потом не увидим, как пройдет и другая. Затем Пасха и лето. О, скорей-бы лето! Я рассчитываю тогда поправиться в здоровье, особенно чрез путешествия по епархии. Наскучило все хиреть, да прихварывать. У вас, слышно, уже давно нет снега, а у нас доселе зима с морозами в 10 градусов. Каков Тамбов!

Жалею, что Иван Михайлович передал В.Б. Бажанову о письме моем к графу: я вовсе не просил рассказывать об этом Бажанову... Знаешь-ли, что иногда друг, по усердию, так-то удружит, что хуже врага. Преосв. Кириллу я написал и послал письмо в прошлый четверг. Бог с ним: прошлое худое надобно забывать, а помнить одно хорошее. Хорошего же я видел и испытал от него очень, очень довольно.

Получил я письмо и от П. Ал-ча: передай ему мое спасибо. Да только он мало написал мне о юбилее, хотя дело уже устарело и не интересует более.

LII

22 марта

Наконец, и у нас наступила оттепель, снег быстро тает и реки, верно, скоро вскроются. Начнет теперь постоянно опаздывать почта, а с нею – и наши письма. Я удивляюсь молчанию Сурковского о. Александра, Еще до Рождества я писал ему насчет церкви каменной и просил известить меня об этом, как можно скорее, и доселе ничего не получаю. Скажи об этом П. Ал-чу, не узнает ли он, что бы это значило.

LIII

29 марта.

Преосв. Кирилл в письме своем пишет, что он нередко прихварывает и даже очень. Жаль беднягу. Мне он не упоминает, что надеется приехать в Россию на два месяца: верно, хочет поразить неожиданностью. Что-то не наградят-ли его в нынешнем году орденом за его тяжелые труды и жертвы? Стоило-бы поощрить и приголубить. Ведь, себе-то митрополит, небось, ожидает Андрея или Владимира?

О. Иоанну1615, действительно, не мешало-бы сделать замечание за некоторые статьи или, вернее, за резкий и самомнительный тон их. Но они вообще бойки, а слово об освобождении крестьян даже очень хорошо... Архиереем-то быть он стоит, да и по времени ему уже пора-бы...

LIV

5 апреля.

Знаю, что это письмо мое придет к вам нескоро. К нам более уже недели ни откуда не приходит почта: все пути прерваны половодьем, и мосты поснесены. И я давно уже не читаю ни писем, ни газет...

У нас теперь по городу множество больных, особенно детей, лихорадками. Но я, слава Богу, креплюсь. Пред моими окошками весь луг покрыт водою, и я любуюсь этим зрелищем из комнат.

О. Александр Сурковский, наконец, прислал мне письмо. Пусть не беспокоится П. Ал-ч. Дело остановилось за тем, что прихожане его хотят построить церковь не на том месте, где желал-бы я (именно над гробами моих родителей). И он никак не может уговорить их и просит моего совета, как поступить. Надобно сказать, по совести, что требование прихожан справедливое, чтобы церковь была в центре прихода, а не в конце, как я желаю. И потому я соглашаюсь уступить. Но за то пособлю им несравненно меньше, нежели сколько предполагал прежде: потому что гробы наших родителей уже не будут в церкви.

По обычаю, у вас, конечно, будет немало новостей в наступающие праздники. Но до нас дойдут эти новости нескоро ... когда потеряют весь свой аромат свежести.

LV

12 апреля.

...Жаль о. Феофана! В письме своем ко мне, которое я получил на страстной, он уже жаловался, что чувствует себя нехорошо: то было начало болезни. Извести о дальнейшем ходе его болезни.

Дай Бог преосв. Кириллу приехать нынче к вам в Петербург. Но ко мне он уже едва-ли заедет, как и предварял меня в каком-то письме. Ведь, много делать крюку, а время дорого; захочется побывать на родине и еще где-нибудь.

Нынче от службы крайне устал. Завтра опять служу, после-завтра – тоже. Тяжело! А тут еще несносные визиты, которые решительно отравляют весь праздник.

LVI

26 апреля.

Довольно ты написал мне новостей в последнем письме: а что-ж не написал тο обо мне? Вместе с твоим письмом я получил письмо от г. Вирославского, который извещает, будто я назначен и уже утвержден в Харьков. Правда-ли это? По его словам, утверждение последовало еще 15-го апреля: как-же это доселе не огласилось? Я что-то начинаю сомневаться.

Собрался – было я ехать по епархии с 28 апреля, и уже сделал повестку и все нужные распоряжения. А теперь не знаю, что делать; ну если скоро придет указ о моем перемещении, а я не буду в Тамбове, а далеко где-либо: сколько хлопот! Думаю, поэтому, отложить свою поездку и отменить сделанные распоряжения. Верно, надобно мне отпраздновать свои именины в Тамбове – 1-го мая, хоть я от этого-то и намеревался было бежать...

Если точно я назначен в Харьков, то извести меня, когда уехал из Петербурга Филарет, чтобы я мог сообразить, когда он уедет из Харькова и потому расположить мой выезд. Мне не хотелось бы с ним встречаться.

LVII

3 мая.

Новым назначением, разумеется, я очень доволен, хотя, признаюсь, разлучаться с Тамбовом мне крайне тяжело. Я прежде не понимал, что так успел привязаться к нему. Особенно больно оставлять то, что я сам поустроил, пообновил... и для кого же? Бог знает. Не говорю уже о том, как поразила эта весть добрых Тамбовцев: многие просто навзрыд плачут... Да, я вижу, как меня здесь любили и ценили. Что-же будет при самой разлуке? Указа из Синода нет доселе, хотя граф1616 и Потемкина известили меня еще в прошлый вторник вместе с вами. Теперь начинаю собираться: ах, сколько возни! Выеду не прежде Вознесения, а, может быть, и Троицына дня, если указ придет нескоро. Буду ехать через родину, погощу денек – другой дома, наделю всех родных деньгами и попрошу, чтобы никто из них не смел ко мне являться в Харьков.

Рекомендую непременно сходить к пр. Елпидифору: он будет весьма рад, – я знаю. Я с ним в постоянной теперь переписке.

Жалею, если не наградят пр. Кирилла... Постарайтесь узнать и известить меня, кто будет на мое место: здесь все об этом спрашивают.

Именин своих я не праздновал и никого не принимал: был не здоров. Да и теперь не совсем оправился.

LVIII

10 мая.

Благодарю за большое письмецо, хотя в нем есть и неприятное для меня: что это хотят сделать с пр. Елпидифором? Извещайте...

Монаху, который просится ко мне в экономы, прямо отказываю: потому что беру с собою своего эконома. Ужели в самом деле о. Феофан будет преемником моим и на епархии? Вот судьба!.. Тотчас известите. Тут этого жаждут все.

Я от хлопот и от сборов крайне изнемог: знаешь мою натуру. А тут не имеют еще указа, когда я готов уже ехать. Предосадно!

Что-то доселе особенной радости от перемещения в Харьков не чувствую. Что-то будет дальше, посмотрим. Если-б это случилось попрежде, с год тому назад: может быть, больше бы радовался. Впрочем, теперь сборы и хлопоты все во мне заглушают.

LIX

18 мая.

Я совсем уже уклался. Остается самому сесть в экипаж и ехать. Теперь начались в честь мою обеды... И я на Вознесение скажу прощальную речь, а 23 или 24 мая совсем выеду из Тамбова, – в то самое число, в которое сюда прибыл два года тому назад. Если успею, напишу тебе еще письмецо из Тамбова. Иначе, – ждите уже из Харькова.

Насчет события в кадетском корпусе вам дело преувеличили. Оно все – в том, что августа 30 после обедни, когда раздавались награды питомцам, директор предоставил это не мне, а одному генералу. Я обиделся и открыто говорил на другой день, что считаю это невежливостью ко мне. Весь город заговорил в мою пользу, – и директор через два дня приезжал ко мне на дачу просить прощения, как простой школьник, извиняясь, что он поступил в раздаче наград по прежним примерам. А как я тогда был болен: то и подумали, что я захворал от огорчения. Стоило-ли писать об этом?

LX

8 июня.

Тамбов поразил и тронул меня при прощании изъявлениями своей расположенности. Вся знать, мужчины и дамы, по подписке, дали в честь мою обед в зале Благородного Собрания. Зала была убрана великолепно цветами и зеленью, которые были снесены со всего города. На главном месте красовался мой вензель, начертанный огромными буквами. Сам губернатор говорил мне великолепную речь. Все страшно кричали ура за мое здоровье. На хорах гремела музыка и пели певчие, – и проч. и проч. В день выезда – зрелище еще трогательнее. От моего дома меня провожал решительно весь город, после прощания в церкви. Я шагом ехал по всем улицам и за мною тянулось бесчисленное множество экипажей и несметные толпы народа пешком – до тех пор, пока выехали в поде. И там-то начались снова прощания и слезы, о которых я не могу доселе вспоминать без слез. Да, в Тамбове многие, или некоторые меня истинно любили и уважали. И я доселе сердечно грущу о Тамбове.

В дороге было все хорошо. Служил я в Воронеже и в Белгороде – на Духов день. Дома пробыл на самую Троицу двое суток, видел всех родных в добром здоровье и раздал им до семисот рублей сер.

В Харькове, если верить, ждали меня с нетерпением и восторгом. С 3 июня, когда я прибыл, начались представления, которые продолжаются доселе. 7 числа я в первый раз служил и сказал вступительное слово. Говорят: очаровал всех... Но я еще скучаю, ни к чему не привык. Особенно не нравится расположение комнат в городском доме – филаретовское... Немедленно думаю переделывать: потому что дом давно требует обновления и ремонта. Зато дача – превосходнейшая, очаровательная: просто рай. Домик небольшой, деревянный, но со вкусом и весь в саду: в нем-то я и пишу теперь.

Начну отплачивать несносные визиты. А там ревизовать семинарию, которую св. Синод уже поручил мне обозреть.

LXI

9 августа.

Сегодня выезжаю я ив Харькова, увижу Святые Горы и возвращусь около 24 августа.

Дел у меня здесь вдвое больше против Тамбова от множества лиц и посетителей. И это летом на даче! Что-ж будет зимою? Увы! Когда-же заниматься историей? Проповедей я сказал здесь уже 15. Но, кроме первой, не записал ни одной и не имею никакой возможности записывать. Радуюсь, что понравилась тебе первая.

LXII

20 августа.

Вчера только на ночь воротился я домой и спешу побеседовать с тобою, хоть немножко. Я здоров, но до крайности устал, так что решился прежде времени вернуться в Харьков. Проездил десять дней и в течение их отслужил семь обеден, три акафиста, совершил освящение церкви в Святогорском монастыре и закладку другой там-же, сказал пять проповедей и не имел ни одного дня отдыха от службы и от народу. Везде, куда ни приедешь, просят неотступно отслужить обедню, а я столько дней сряду служить обедни решительно не в силах и никогда не служивал. Рад-рад теперь, что, наконец, дома успокоюсь.

T.Б. Потемкина была чрезвычайно ко мне внимательна, Выезжала за 20 верст меня встретить и потом за 15 верст проводила меня, – чего ни для кого не делывала, как сама призналась. Попросила остановиться не в монастыре, где прежде останавливались владыки, а в её собственном доме, в особом флигеле, вновь отстроенном. Подарила мне две панагии разом, деланные в английском магазине, золотые четки, которые обыкновенно сама носила несколько лет и 20 аршин атласу для рясы. Я пробыл в Святогорье четыре дня и каждый день служил и поучал. Она от проповедей – в восхищении. Давала мне прочитать все письма пр. Кирилла: он с нею откровеннее, нежели со мною. Мне он не говорит о тех скорбях, которые там терпит даже от своей свиты. Потемкина к нему вообще вполне расположена, стоит за него горою и из Святогорья послала ему письмо, с известием о моем посещении. Она уверяет, что пр. Кириллу послан и орден...

На церковь свою Сурковскую я отнюдь не жертвовал 30-ти тысяч, а предлагал только дать три тысячи, и потом еще пособлять при постройке её1617. Но план еще не получен из Курска, и потому братец о. Александр1618 не взял у меня пока моих денег.

Кто там у вас сочиняет?

Ризницу для всего Харькова я устрояю точно такую, какой мой саккос, шитый у Ситова. Это к приезду Государя. Только успеем-ли? В Тамбове я успел устроить такую-же ризницу для всех. Пр. Феофан пишет1619 ко мне, что у него не достало-бы энергии сделать эти перестройки и поправки. Тамбовцы недовольны им после меня, особенно за проповеди: говорит мало и по тетрадке, так что знать перестала ездить на архиерейские служения. Мне многие пишут оттуда с величайшими сожалениями, что меня лишились. Весьма приятно!

NB. Это первая бумага, которую я пишу, по возвращений домой.

LXIII

8 сентября.

...Проповедей пр. Феофана я еще не получал: книжка не прислана. Впрочем, мне из Тамбова пишут, что он далеко не удовлетворил ими избалованных Тамбовцев...

Ждем с нетерпением приезда Государя Императора. Думаю сказать ему речь при встрече; впрочем, как Бог даст.

К прискорбию, городской дом мой доселе не окончен поправкой, и я все живу на даче. Но это-б еще не беда; а вот беда, если он не будет окончен и к приезду Государя. Делаю все возможные побуждения рабочим. Да теперь весь Харьков оправляется.

У нас в Чугуев ждут Шамиля к приезду Государя. Верно, будет привезен и в Харьков. Интересная личность!

LXIV

17 сентября.

Сейчас только мы проводили Государя Императора и я спешу поделиться с тобою впечатлениями. Слава Богу: все обошлось прекрасно! Он приехал в Харьков около трех часов дня прямо в собор, где была собрана вся здешняя знать. Я встретил Его речью, смотря Ему прямо в глаза, и нимало не оробел, ни в чем не ошибся. Он выслушал внимательно и благосклонно. Потом, по обычаю, после литии поднес Ему икону, подводил к чудотворным иконам, отвечал на несколько Его вопросов и с крестом проводил Его до самой кареты. Все сделал слава Богу, весьма удачно и с полным присутствием духа. Вечером была необыкновенная иллюминация, Государь принял бал от дворянства и был весьма доволен всем и всеми. Ныне Он посетил разные заведения, сделал смотр солдатам и остался всем доволен, кроме университета, где велел посадить трех студентов на гауптвахту. К трем часам пригласил на обед и меня. Пред обедом, когда уже собрались все гости, позвал меня одного в кабинет и говорил около четверти часа. Оказал, что Он меня помнит, спросил, доволен ли перемещением в Харьков, и когда я отвечал утвердительно и объяснил почему. Он заметил: я очень рад этому. Потом спрашивал о духовенстве, о семинарии и сказал: очень жалею, что время не позволило мне посетить ее, и проч. и проч. За обедом посадил меня но правую руку свою и более всех разговаривал со мною. Был чрезвычайно ласков, добр и прост в разговоре, так что я ни мало не стеснялся и даже сам заводил речь, когда она прерывалась. Вообще я вполне доволен приемом Государя. Речь мою Т.Б. Потемкина, писанную мною собственноручно начерно, отправила к Государыне Императрице. Т. Борисовну Государь посетил здесь сам: она вчера только сюда приехала из св. Гор. Копию с речи я посылаю в Христианское Чтение, не найдут-ли удобным напечатать. Тут она слышавшим очень понравилась! Не знаю, что скажут там, у Вас...

LXV

2 ноября.

...Знакомств в Харькове я имею еще мало и особенно еще не сблизился ни с кем. Да что-то и не хочется сближаться, хотя, с другой стороны, не хочется и заниматься науками. Сколько ни принуждаю себя продолжать историю: ничего не сделаю. Решительно одолела леность. Верно, придется бросить. Было время трудился; теперь пора отдыхать. Впрочем, еще не ручаюсь: авось и захочется приняться за перо.

Пр. Илиодор Курский1620 крайне болен, ставленников присылает ко мне и, будто бы, думает проситься на покой..

Думаю, что у вас письма неисправно доставляются. А от меня всегда возит их на почту сам письмоводитель и записывает…

LXVI

19 ноября.

...Ах, если бы ты знал состояние моей души. Я сам не понимаю, что сталось со мною с некоторого времени: все грущу и тоскую и болею сердцем. Мне хочется любви, участия, родной души, с которою-бы я мог делиться мыслями и чувствами... Но, увы, напрасно раздается глас вопиющего в пустыне. Здесь нет такой души для меня, и я встречаю только людей с уважением, с подобострастием и только... Вот почему никакая ученая работа мне на ум не идет: мне скучно. Едва могу приневоливать себя, чтобы говорить проповеди.

...На днях приедет ко мне из Сурковской зять – о. Александр посоветоваться о постройке церкви.

Удивляюсь, как не скоро доходят от тебя письма. Ты послал 9 ноября, а я получил только нынче – 19 ноября. В Тамбов доходили скорее.

LXVII

13 декабря.

Чудные дела делаются с нашими письмами. Представь: письмо твое, посланное еще 27-го ноября, я получил только нынче! Это ужасно. А сколько было ожиданий! Харьков решительно не хорош по отношению к нашей корреспонденции. Το-ли дело было в Тамбове?

Спасибо за твои советы мне и просьбы лечиться. С любовью последую твоим словам. Впрочем, теперь я чувствую себя гораздо лучше прежнего, веселее смотрю на все и почти не скучаю. В доказательство этого скажу тебе, что я написал на днях до четырех листов Истории – продолжения... Авось, опять налажусь как-нибудь. Да написал также проповедь, которую сказал 1 декабря и которая здесь чрезвычайно понравилась. Вообще теперь вижу и слышу, что мои проповеди производят здесь фурор и церковь моя всегда битком набита.

Я Павлу Александровичу не советовал-бы жениться, пока не откроется в Харькове священническое место. А скоро-ли оно откроется, Бог весть! Несправедливостей делать-бы не хотелось из-за племянника.

Пусть Нильский вышлет мне все деньги, какие накопились, оставив у себя не более трех сот рублей на всякий случай. На днях я жду к себе о. Ал. П. Солнцева, которому обещал вручить три тысячи рублей серебром на церковь. А столько денег теперь у меня нет в наличности.

LXVIII

24 декабря.

...Ивану Михайловичу прошу передать мой поклон усердный. Да скажите ему, для передачи, если угодно, и В. Борисовичу, что я никакого указа не давал, запрещающего духовным жениться на светских; напротив, здесь это дозволяется мною и теперь, как дозволялось прежде. Еще: эконом мой, как эконом, человек бесценный и незаменимый. Но груб-тο, груб в обращении. За это часто ему достается от меня и я, созвав к себе всю братию, объявил им в присутствии его самого, что если он кого обидит хоть дерзким словом, то немедленно бы каждый жаловался мне лично. И вот прошло уже два месяца, а жалобы ни одной. Он стал вежливее со всеми. Что-же касается до купца, хотевшего, будто бы, кое-что построить для архиерейского дома: то это совершенно вздор. Купец, напротив, просил у меня лично, чтобы ему уступили мы часть нашего двора, и тогда соглашался пособить нам в постройках. Но я решительно отказал: он требовал себе гораздо большего... Как слухи все искажают!

Вот завтра великий праздник, а на душе что-то не весело. Все будут веселиться в наступающие дни. А мне не с кем поделиться радостью. Придется скучать, скучать и скучать.

Последнее письмо ваше, посланное 16-го, пришло 23-го, значит – довольно скоро.

1860-й год

LXIX

1 января.

Этот новый год начался у нас хорошо. День был светлый и прекрасный. В обедни было народу тьма тьмущая и все beau monde. Концерт пропели бесподобно. Проповедь была великолепная. Все были в восхищении. А сколько поздравителей и поздравлений! Какой съезд пышных экипажей. В Тамбове не бывало и десятой доли против этого. Нынче Харьков истинно выглядывает столицею.

Благодарю за сделанную поверку продажи моих книг. Их за прошлый год разошлось мало. Особенно мало разошлось проповедей. Вперед никогда печатать их не буду: не стоит хлопотать. Публика их не читает, а любит только слушать.

Сурковский ко мне не приезжал, потому что не выхлопотал еще плана для церкви. А пришлет на днях мужичков с книгою для сбора подаяний.

LXX

12 января.

На днях я получил письмо от преосв. Кирилла. Он говорит о своих делах очень много, но говорит все какими-то загадками и не договаривает, так что из многого выходит мало. Меня убеждает записывать проповеди и считает это делом очень важным, важнее – самой истории. Увы, поэзия! Я ближе испытал действительность, и эти убеждения на меня не действуют...

От г. Нильского я получил 2700 р. и все, с прибавлением еще 300 р., отдал на Сурковскую церковь. Мужичок с книгою для сборов приезжал уже в Харьков, а о. Александра еще ожидаем.

Об издании журнала не помышляю. Самому – некогда трудиться, а рекомендуемые тобою сотрудники крайне ненадежны. О. Афанасий просто глуп, не умеет написать проповедки. Валериан1621 еще не приезжал. Да притом бумага здесь дорога, типография – гадость. Стоит-ли хлопотать, и из-за чего? Небось, скажут спасибо?.. Не верю. Вот уже девять лет архиерействую, а помнят-ли это?...

LXXI

25 января.

Я был на этой неделе не здоров: сперва болело горло, потом зубы – от простуды. Теперь, слава Богу, оправился.

...Эконома своего – грубого я, наконец, увольняю совсем из епархии. Порадуйте И. М-ча. Послушник, который просится в Лавру, выгнан отсюда за разврат. Здесь в монастыре был страшный разврат до приезда моего, и открыто, начиная с архимандрита П., держали любовниц. Я всех поудалил: большая часть перешла в Чернигов к Филарету. Теперь у меня монахи избранные. Нельзя поверить, что здесь делалось при Филарете: это сущий Содом и Гоморра...

LXXII

7 апреля.

...Насчет «Православного Обозрения» я согласен с вашим мнением, но «Странник» у нас на провинции очень нравится, особенно по своему разнообразию, а светским – и по чистоте издания.

Продолжение моей «Истории» если и явится, то не прежде, как года через два. Надеюсь, если Бог поможет, приготовить к тому времени еще два томика, которые должны обнять время от 1240 по 1448 год. Только много требуется благоприятных обстоятельств.

От преосв. Кирилла вчера получил еще письмо – третье и теперь хочу непременно отвечать. Письмо наполнено сожалениями о судьбе о. Валериана, да какими-то намеками о новой скорби, из которой он – преосв. Кирилл вышел, по обычаю, победоносно.

LXXIII

18 апреля.

...Пр. Кириллу я и из Тамбова писал редко и, хотя он нередко уверяет в любви своей ко мне, но я этому и прежде верил мало, и теперь почти не верю. Помнишь, каким он обнаружил себя в отношении ко мне в последнее время мое в Петербурге?.. Конечно, он привязан ко мне, как и я к нему по одной привычке и воспоминаниям, а любит несомненно только самого себя и свои совершенства. Нынче-же напишу и ему письмо: все- же он ближе и расположеннее ко мне всех других русских архиереев. Спасибо вам за ваше участие по случаю не награждения меня в нынешнем году. Но сам я смотрю на это равнодушно: я наперед был убежден, что мне ничего не дадут. Бог с ними! Новый знак ничего-бы мне не прибавил; разве забавил-бы на какую-нибудь недельку.

На днях к 23 апреля я ожидаю к себе двух сестер: Сурковскую и Березовскую1622. Они придут сюда на богомолье Озерянской Божией Матери, которой икона будет переноситься тогда из моей церкви в Куряжский монастырь. К этому дню сходятся сюда богомольцев до 15 тысяч.

О. Валериан живет в Куряжском монастыре довольно смирно и, увы, часто испивает, не смотря на присмотр за ним: а там к тому-ж и вольная водка. Надежды на исправление мало. Я дал ему предметы для занятий, но едва-ли он занимается...

LXXIV

2 мая.

От всей души благодарю за ваше родственное поздравление меня с днем Ангела. Письмо ваше я получил в самый этот день, и оно меня крайне обрадовало. Именины я отпраздновал чрезвычайно торжественно. Они пришлись в воскресенье. Церковь была битком набита знатью. Со мною служили настоятели всех монастырей, нарочно ссыхавшиеся. На молебне участвовало духовенство Харькова и ближних мест. На большой закуске было более трех сот человек всех чинов и сословий, со включением и знатных дам. По здешнему обычаю, купечество и некоторые из дворян поднесли мне разные подарки серебряными вещами, материями на рясы и шитыми подушками. Впрочем, во всем этом я вовсе не нуждаюсь.

Здесь я получаю очень довольно денег от своего дома: тысяч до пяти или шести в год. И потому Св. Синод справедливо считает перемещение меня в Харьков за награду. Новых наград я вовсе не добиваюсь и в будущем году не только не напечатаю ничего нового, чтобы обратить на себя внимание Синода, а стану еще ленивее и не хочу ничего делать.

Завтра – 3 числа переезжаю на дачу, а 7-го отправляюсь по епархии.

LXXV

23 мая.

Жаль мне пр. Елпидифора, что он так сильно захворал. Он и сам известил меня об этом на днях. А мы все ждали его к себе. За то пожалует к нам нежданный гость митрополит Киевский1623, который из Москвы поехал на Воронеж и будет ехать через Харьков. Здешнему почтмейстера дано знать об этом, по начальству, а он сообщил мне. Ждем со дня на день.

От поездки в Париж, если бы начальство назначило, я, конечно, не отказался-бы. Любопытно-бы посмотреть на заграничный мир. Да разве церковь-то уже окончена или скоро окончится? Едва-ли.

LXXVI

7 июня.

О преосв. Елпидифоре я тот-же день получил телеграфную депешу, и на другой день, по смерти, отслужил уже соборную панихиду со всем Харьковским духовенством. До какой степени мне жаль покойного, говорить не стану. Д я все ждал его к себе в гости...

За то пришлось мне принять другого гостя – нежданного, митрополита Киевского Исидора, который проезжал из Воронежа через Харьков. Переспал ночь, отслушал обедню, но не согласился служить, хотя было воскресение, отобедал, заехал ко мне на дачу, выпил чаю и уехал часов около 6-ти. Мне довольно понравился.

С начала мая живу на даче. Но весь май был чрезвычайно дождливый. И потому жить здесь было сыро и неприятно. И доселе погода еще не установилась.

LXXVII

3 июля.

...Не скоро-же дают вам нового митрополита. А любопытно, на кого падет жребий, впрочем, весьма незавидный. Я-бы, скажу по совести, ни за что не променял моего Харькова. То-то приволье! Живешь без всякого напряжения в полном, довольстве и без всяких видов честолюбия... Я вполне убежден, что какая-бы ни была передвижка, до меня не дойдет и я останусь на своем месте. Впрочем, от Варшавы не отказался бы... Воля Божия да будет!

Не знаю, от чего в Харькове общий говор, что я здесь не надолго, что я выше своего места, точно как было в Тамбове. Право, я этим не горжусь и думаю, что это пустые комплименты.

LXXIII

23 июля.

Пишу из Славянска, где еще с 19-го числа я беру по две ванны в день. Жить мне очень хорошо и уединенно в пяти верстах от города – в уютном домике с садом и рощей. Ванны, кажется, начинают приносить мне пользу. Посмотрю, что будет дальше.

Весть о перемещении меня в Ригу дурно подействовала на меня. Ригою я отнюдь не пренебрегаю, напротив, считаю это место для меня приличным и выгодным. Но мне жаль так скоро расставаться с прекрасным Харьковом, хотя, конечно, ко всему можно привыкнуть. Да будет, что Бог велит! А если придется ехать в Ригу: то, верно, буду и в Питере, увижу и всех вас. Все к лучшему. Надо-ж когда-нибудь расстаться и с Харьковом!

LXXIX

4 августа.

Ну, слава Богу, что я оставлен в Харькове. Для самолюбия и честолюбия, правда, в Варшаве было-бы лучше: но для спокойствия и здоровья несомненно в Харькове лучше. Обидно только одно, что мне предпочли Иоанникия1624, тогда как я пятью годами старше его по архиерейству, хотя он четырьмя годами старше меня по службе, – не говоря о прочем... Да уже не первый раз меня обходят. Бог с ними... Буду довольствоваться и настоящею своею участию. Все-же в общественном мнении какой-нибудь Иоанникий или Антоний останутся Иоанникием и Антонием, а Макарий – Макарием. Усладительно мне и то, что меня здесь так ценят и любят. Едва пронесся слух о моем перемещении: весь Харьков пришел в движение, а некоторые в слезы и проч. Мне о всем пишут. Теперь будет общая радость.

Я взял уже 30 ванн и более убеждаюсь, что они мне очень полезны. Еще буду брать до 12-го авг. и тогда начну путешествие по епархии вместе со свитою, которую вызываю. Мне предлежит теперь освятить четыре церкви в здешних местах, три дня провести в Святых Горах, и потом, если Бог даст, к 24-му авг. воротиться в Харьков.

LXXX

23 августа.

Еще 11-го авг. я кончил свои ванны в Славянске и начал свое путешествие по епархии. Сряду отслужил семь обеден, освятил три церкви и прочел четыре акафиста, – от чего устал до крайности. За то получил в благодарность за труды – сколько бы ты думал?.. Не менее, как 1800 р. сер., новую мантию и панагию: последние вещи от Потемкиной, у которой в одном имении тоже освятил церковь. Вот как благодарны за мои службы здешние православные! И как все они рады, что я здесь остался! Не знают, чем и выразить свою ко мне преданность.

LXXXI

5 декабря.

...Назначение в Курск архиереем Сергия1625 мне не совсем нравится. Он мне немного знаком и, может быть, человек добрый, но – одно слово Москвич. Родным моим было-бы лучше, если бы к ним прибыл архиерей из Петербургских, например, Леонтий1626.

LXXXII

28 декабря.

Святки провожу я скучно. Днем с визитами, а вечерами скучаю один. Ни племянницы, ни племянники меня не веселят. Какое у нас взаимное сочувствие? Никакого, а без этого, что за приятность сидеть с глазу на глаз и толковать о пустяках.

Издавать Введение я отлагаю на год – на два, а потом, может быть, издам разом Собрание всех моих сочинений. Впрочем, как Бог даст и каковы будут обстоятельства.

1861-й год

LXXXIII

15 декабря.

...Сурковский зять намекает, чтобы я еще пособил для строящейся церкви. Сборы – скудны. Кажется, придется послать ему и в нынешнем году, по крайней мере, тысячу. Ну, на это не жаль.

У нас стоят теперь страшные холода, каких никто почти здесь не помнит: доходят иногда до 33 градусов, – и еще не было оттепели. А снегу бездна. Я простудил свое горло и с трудом служу.

На днях у меня погостил более недели мой бывший товарищ – о. Геронтий, назначенный в Юрьев. Теперь скоро он уже будет в Петербурге. Счастливец, хоть и не архиерей. Охотно согласился-бы с ним поменяться.

LXXXIV

3 марта.

Получил я письмо от пр. Кирилла. Он надеется нынешним летом быть в Петербурге. Но, по вестям из Петербурга, до меня дошедшим, не исполнится желание пр. Кирилла... Посмотрим, что будет.

Мне тоже передают, будто на чреду в Синод вызовут пр. Евсевия, да пр. Феофана, из Тамбова. Не завидую ни тому, ни другому, и молю Бога, чтобы меня не вызывали. Можно-ли сравнивать здешнюю жизнь с Петербургской?... А честолюбие, право, меня не беспокоит. Если б мне хотелось побыть в Петербурге, то разве чтобы повидаться с вами. Да это можно лучше устроить. И именно: я теперь же покорнейше прошу вас всех пожаловать ко мне летом в Харьков, как вы приезжали в Тамбов. Только известите, в какое время будете, чтобы я не отлучился на епархию. А приехать сюда из Москвы легко: ходят почтовые кареты. Подумайте хорошенько: еще успеем списаться и условиться.

LXXXV

22 марта.

...У нас манифест объявлен в субботу на первой неделе. Вдруг по прочтении манифеста, я сказал речь, которая, как уверяют, произвела чрезвычайное впечатление. На другой день в неделю православия, я сказал и другую речь по случаю того-же манифеста к народу: «та понравилась особенно помещикам. Первую из них я послал в Христ. Чтение, а вторая не написана. Если напечатают: прочтите.

Сам я теперь здоров. У нас уже две недели стоит прекрасная, светлая и теплая погода. Снегу вовсе нет, в городе сухо. Настоящая весна: прелесть!

LXXXVI

2 мая.

Вы надеялись поздравить меня с какою-нибудь наградою? Спасибо... Но сам я, признаюсь, вовсе не надеялся получить ее: потому что лица, от которых это зависит, особенно один, известный вам, меня сердечно не жалует. Я о наградах решился и не думать: пусть награждают, кого хотят. И теперь, если и дадут мне со временем какую-либо награду, она не будет мне мила: потому что я давно уже, судя сравнительно, имею на нее полное право.

Нынче только я переехал на дачу, и первое дело мое здесь – это письмо к тебе. Пишу в 8 час. вечера при растворенном окне, когда вокруг распевают десятки соловьев. Прелесть!

LXXXVII

20 июня.

Вчера только в 12 час. ночи я возвратился из поездки по епархии и первым дедом считаю писать тебе. Извини, что отвечаю поздно: я предварял тебя, что еду надолго, и письмо твое не застало меня дома.

Я до крайности устал в дороге от служб и постоянных переездов в продолжение двух недель при сильных жарах. А едва приехал, опять еду служить: умер мой эконом архиерейского дома – человек прекрасный и самый любимый мною и преданный мне. Это меня ужасно огорчило, тем более, что не нахожу никого, кем бы его заменить...

LXXXVIII

9 августа.

Письмо твое я получил, когда ехал в собор, чтобы встречать Государыню. Меня встреча эта очень радовала: потому что я от души люблю Императрицу. Я сказал Ей речь, которую теперь послал для печати в Хр. Чтение. На другой день Она пригласила меня обедать, была чрезвычайно ласкова и разговорчива и обнаружила, что Она меня очень помнит и знает даже разные частности моей жизни и службы. Впрочем, и я нисколько не хвастаю её лаской: потому что Она была чрезвычайно ласкова и ко всем обедавшим, со всяким поговорила, всех обворожила. Харьковом Она осталась вообще весьма довольна и публично благодарила за прием. Губернатор поехал провожать Ее в св. Горы, испросив на то позволение Государя по телеграфу. А я должен остаться в Харькове: потому что завтра вечером ждем и самого Государя, который, может быть, и не заедет в Собор, а может и заедет. Как-же мне обучиться в св. Горы, которые отстоят от Харькова в 150-ти верстах? И Потемкина и губернатор советовали мне остаться в Харькове на случай приезда Государева.

За известие о нашем журнале1627 благодарю. Оно очень кстати: пора готовить объявление. В субботу, 12 авг., как только провожу Государя с Государыней в их обратный проезд через Харьков из Чугуева, я сам отправлюсь в Чугуев и далее но епархии и буду ездить до 28-го августа.

LXXXIX

29 августа.

Письмо Ваше пришло ко мне как-раз во время: я воротился домой только вчера. Поездка моя была очень неприятна от дождливой погоды да от постоянных служб. Проехал более восьми сот верст, большею частью по гадким проселочным дорогам, и томил себя этою поездкой сряду около двух недель. Приезжаю в Харьков, а тут – опять дожди и холод настоящий осенний. Что это делается в нашем крае, не понимаем.

Государя я встречал в соборе 14-го августа на его возвратном пути из Чугуева и св. Гор. Он был очень весел. Я сказал ему речь, которую тоже отправил в Хр. Чтение. Слушал благосклонно и в церкви поговорил со мной несколько слов, когда прикладывался к двум чудотворным иконам. Обеда не давал и никого не приглашал на обед. Спешил в путь. Императрицы в этот раз я не видал: она не показывалась из квартиры.

В св. Горах я был 16-го числа, после их отъезда, и там наслышался многого и все приятного от Т.Б. Потемкиной, которая отправляется на днях в Крым к Государыне на целый месяц. Т. В. упросила меня снять с меня фотогр. портрет, чтоб поднести его Государыне... Она-же – T. В. подарила мне нынче митру, которая, впрочем, оказалась не по голове и полное архиерейское облачение, очень легкое и красивое, хотя не очень дорогое.

Об отравлении пр. Леонтия я слышал давно – от самой Императрицы, а о пр. Игнатии – от Потемкиной. А на счет о. Иоанна – слышу в первый раз, что он там начудесил. Экой неугомонный!

XC

29 сентября.

...Ну, начитался-же ты всяких вздоров про наших архиереев и особенно про бедного Смарагда. Да вопрос в том: все-ли это правда? Нет-ли тут клеветы и не написано-ли про иного по одной только злобе и чувству мщения? Знаешь, мало-ли врагов у наших архиереев и как приятно вольнодумцам унижать всю нашу Церковь чрез унижение её архипастырей!

Завтра у нас торжественный перенос иконы в Харьков, а после завтра у меня в монастыре праздник. Потому я переезжаю нынче с дачи в город. На днях были дворянские у нас выборы, затем купеческие: все это время нужно было мне служить и говорить речи. А тут-же освящал церковь в Харькове; а вот и у себя праздник на дворе. Иногда не бывает времени даже подумать хорошенько, о чем-бы сказать поучение в тот или другой случай.

Около 10 октября мы ждем в Харькове опять Государя, а чрез несколько дней и Государыню. Новые хлопоты!

Указ о нашем журнале, действительно, выслан. Но для этого нужно было писать к Ив. Сем. Гаевскому, чтобы он ускорил делом. Читал-ли ты новый журнал: «Дух христианина»? Право, очень не завидный и плохой: хуже даже Странника. Не дай Бог быть таким нашему. Здесь очень дорого будет стоять самое издание, так что издатель не рассчитывает ни на какие барыши.

Пр. Кирилл давно уже не отвечает на мое письмо и не шлет обещанных статей для нашего журнала. Напомни ему об этом, если будешь писать.

XCI

19 октября.

Спешу известить тебя, что вчера весь день пробыла в Харькове Государыня, удостоила посетить наше училище девиц дух. звания, где принимал и водил ее я сам. Она осталась всем очень довольна, изволила написать, в память своего пребывания, на особом листе свое имя, но моей просьбе, и, возвратившись в квартиру, прислала воспитанницам конфектов. Меня пригласила к своему обеду в пять часов, за которым была ко мне очень внимательна и ласкова. Слава Богу, все окончилось благополучно, и нынче в 8 часов Государыня уехала.

От преосв. Кирилла я получил письмо. Он был очень болен. От участия в нашем журнале почти отказывается, говоря, что он уже отстал и проч. Верно, некогда или немного обленился для умственных работ...

XCII

25 ноября.

Я очень рад исполнить трое желание – выслать тебе две визитные карточки с моим портретом. Да надо для этого выбрать поудобнее время, когда и где снять портрет. О, здесь – в провинции – и на это обратят внимание, и об этом пойдут толки, догадки, сплетни и под. Ты не можешь составить себе понятия о пустоте здешнего общества и о падкости его на всякого рода сплетни и басни, по самому ничтожному случаю. Прошу выписать для меня на будущий год: 1) Отечествен. записки; 2) Иллюстрацию; 3) Странник 4) Сын отечества, – не позже как около 15 декабря, чтобы успели высылать ко мне своевременно.

XCIII

15 декабря.

Павел Петрович Четвериков все просил меня, чтобы я дал ему место в моей епархии: так как в Курской решительно нет. Я, после отказов, наконец, объявил ему, что места ему собственно не дам ни за что, а если хочет, то пусть присватается к какой-либо сиротке, за которою место уже зачислено отцовское и которой при том не соглашается взять никто из здешних семинаристов (а здешние весьма разборчивы...). Он решился на это; ездил смотреть разных таких сироток, наконец, нашел в самом Харькове – в бедненьком приходе. На святках предполагают свадьбу. Делать нечего. Вот больше полгода никто из здешних не согласился взять эту сироту. Пусть берет.

1862-й год

XCIV

18 января.

На днях я приказал послать на твое имя первую книжку нашего Духовного Вестника и посылать вперед все имеющие последовать: читайте и высказывайте откровенно свои мнения о статьях.

Я очень скучаю, что доселе мне не высылают из Питера ни газет, ни журналов, кроме ничтожного Сына Отечества.

На днях я получил длинное письмо от преосв. Кирилла, но, по обычаю, почти без содержания. Обещается вновь прислать статейку для журнала. Да больно уж ломается, как будто невесть что такое. Мне это очень не нравится...

Прошу выписать мне еще Современник на деньги, которые у г. Н.

XCV

10 февраля.

Ты не находит сходства в моем портрете со мною. Не удивляюсь. Я в Харькове значительно пополнел, и пополнел во всем теле: это неизбежное следствие моих лет теперешних и, может быть, отчасти здорового климата. Но желудок мой – слабая часть в моем организме – и теперь, как прежде, плох, плох, плох...

Вторая книжка нашего журнала вышла и нынче отправляется к вам. Подписчиков еще маловато. Преосв. Кирилл обещал прислать свою статью к половине января для журнала. Но вот скоро и половина февраля, а статьи все нет: верно, бедняга, изленился. Да мы и не слишком-то нуждаемся: весь интерес в том, что – из Иерусалима...

Наша Сурковская церковь строится; но мало пожертвований. Я и еще послал им от себя две тысячи рублей серебром для продолжения начатого дела. Иначе, по известиям, оно-бы остановилось. Итого – пять. Но наверно, потребуется еще и еще...

Наш Ахматов отправился к Вам в надежде быть Обер-Прокурором, и, конечно, будет. Каков будет, не скажу, хотя и знаю. Сами увидите и меня известите.

XCVI

6 марта.

На днях относился ко мне г. Обер-прокурор гр. Толстой с запросом, скоро-ли я издам вновь «Введение в Богословие»: так как его многие спрашивают. Я отвечал, что хочу сделать это в нынешнем году, если не встретится препятствий. Но как это сделать, решительно не придумаю. Здесь издавать и особенно продавать крайне неудобно. А надобно – непременно в Петербурге. Всего ближе я мог бы просить вас принять на себя этот труд. Но согласитесь-ли вы на это, есть-ли у вас на это время и, главное, где вы можете сложить и хранить массу напечатанных книг? Напишите мне ответ по этому вопросу. Или не согласится-ли издать мою книгу, на определенных условиях, какой-либо книгопродавец, наприм., Кожанчиков? Если бы вы переговорили с ним когда-нибудь об этом!

Я считаю делом решенным, что вы нынешним летом ко мне пожалуете в гости. Без отговорок... Об одном прошу: уведомить, к какому времени вас ждать, чтобы я мог расположить своими поездками по епархии или до приезда вашего или после, а при вас жить в Харькове.

Здесь постоянные толки, будто меня с весны вызовут в Синод вместе с Евсевием Могилевским. Не хочу верить. Да мимо идет от меня чаша сия!

XCVII

2 мая.

Именины отпраздновал, слава Богу, хоть и не люблю я этих празднований до отвращения. Но что сделать против заведенного здесь моими предшественниками обычая? Надарили знакомые подарков, большею частью серебряными вещами, а не материями, как прежде. Тоже – странный обычай!

Когда я писал тебе прошлое письмо, у нас было холодно; а, теперь у нас совершенная весна, деревья покрылись, листьями, сирень распускается, соловьи свищут, и я еще с 23 апреля живу на даче.

8 мая я уже выезжаю по епархии и буду ездить до 18. Нужно отслужить в двух женских монастырях, по случаю храмовых праздников, в двух городах, да двух – трех селах.

Я удивляюсь, что письма мои к тебе не доходят: я отвечал аккуратно и в последнее время на каждое твое письмо. Но думаю, что теперь ты уже получил мои эти письма. Последнее, кажется, писано карандашом.

XCVIII

7 мая.

Повидаться с вами хоть в Петербурге было бы, конечно, весьма приятно. Но, право, в настоящем году я решительно не желал-бы ехать в эту столицу – просто по делам моей экономии: нечем будет содержать свиту. А к следующему году или далее мы бы собрались с силами. Впрочем, да будет воля Божия! И Потемкина мне писала, что едва-ли в нынешнем году меня вызовут...

XCVIX

16 июня.

Что за страсти у Вас – эти чрезвычайные пожары! Признаюсь, сердце мое во все это время болело и опасалось особенно за вас... Даруй Господи, что бы не повторялось более ничего подобного.

Вчера проводил я дорогого гостя – преосв. Димитрия1628. Он провел у меня почти сутки, так что я наговорился с ним вдоволь, узнал от него много интересного и, между прочим, услышал, что теперь идет дело о преосв. Кирилле, не вызвать-ли его из Иерусалима и не назначить-ли на Ставропольскую епархию... Чем кончится это дело, еще не было известно пред отъездом преосв. Димитрия. Может быть, вы об этом уже слышали. А если нет: то не говорите, от кого слышали, не выдавайте меня и преосв. Димитрия. Не есть-ли это еще правительственный секрет? Так лучше пока не говорите об этом никому, даже родным, а то подымут тревогу, пожалуй... Преосв. Кирилл мне не пишет: потому что я не отвечал ему даже на январское его письмо и не буду писать, как обещался.

С

3 июля.

Если состоится перемещение преосв. Кирилла в Ставропольскую епархию: я убежден, он примет это с огорчением, хотя старик – отец и порадовался-бы. На счет того, что я не пишу к нему, я, при свидании, выставлю ему следующие причины: его последнее письмо ко мне и нарушение им данного обещания прислать статью.

Не понимаю, как могли у вас некоторые прийти к мысли, будто я скрываюсь под псевдонимом Сербинова. Ужели-бы я мог писать такие критики1629, какая особенно в первой книжке Д. В., так многословно, с такими фразами и выходками, хотя большею частью очень дельно и умно? Не очевиден-ли критик гораздо помоложе меня и с другим слогом? Здесь в Харькове – всем известно, а в Чернигове и самому преосв. Филарету, что это – проф. здешней Семинарии – Черняев, человек – весьма даровитый и самый лучший из всех сотрудников Д. Вестника. Он много терпел от Филарета и решился разобрать все его сочинения. Я тут решительно не участвую. Здесь Филарета ненавидя и все наставники сем., и потому рады... Кто Сербинов, можете открывать всем.

С книгами моими предоставляю вам поступать так, как сами вздумаете. Дополнять-же и исправлять мое «Введение в Богословие» решительно не нахожу ни времени, ни охоты. Придется печатать так, как есть, или совсем не печатать. Скажите, что лучше... Думаю, что старуху сколько ни подрумянивай, все будет старуха, её время прошло.

CI

20 августа.

У нас страшные засухи, и я во время моего вояжа по епархии истомился от жара и несносной пыли. Был и в св. Горах, виделся с Потемкиной и представьте, она ничего не слышала на счет перемещения преосв Кирилла в Россию. От вояжа я немного порасстроился в здоровье, простудил желудок...

Письма от вас я еще не получал в ответ на мое последнее. Но думаю, что на днях получу, и если что нужно, не замедлю отвечать.

CII

26 августа.

Да с какою-же ревностью вы принялись за работу! Просто прелесть! Тысячу раз – mercie вам обоим. Вчера, наконец, я получил образцы бумаги и шрифтов и вполне согласен с вашими советами и указаниями. Прошу печатать мою книгу: а) в типографии департамента уделов, б) тем самым шрифтом, какой вам был доставлен из этой типографии и вами мне переслан, в) по 89 иди по 40 строк на каждой странице, г) в количестве 8600 экземпляров по 18 р. за лист; д) на бумаге из фабрики Покровского № 9 по 2 р. 50 к. за стопу, или даже из фабрики Головина № 9 но той-же цене: бумаги эти кажутся мне совершенно сходными, только Покровского чуть-чуть белее. Для держания корректуры я советую нанять корректора толковитого, хоть из студентов академии за известную плату от листа, а самому держать только последнюю корректуру. Впрочем, действуйте, как сами найдете лучше: денег не жалейте, на что нужно.

О цене за книгу поговорим после, когда печатание её будет оканчиваться и ясно определится число листов в ней. По моему, их должно выйти не менее 30-ти. Кроме того, братец, хотя вы и составили мне примерную смету расхода и прихода по этой книге, но опустили из вида следующие два обстоятельства: 1) книгопродавцам надобно уступать по 20 процентов с каждого рубля. След. вместо 100 рублей мы будем получать только 80 р., вместо 1000 р. – 800 р, вместо 5000 р. только 4000 рублей. 2) За печатание книги надобно заплатить более тысячи рублей разом, а выбирать деньги с покупщиков придется только рублями и в продолжение каких-нибудь десяти лет ибо второе издание этой книги продолжалось до девяти лет.

Итак, начинайте с Богом. Да благословит Он Вас!

CIII

14 октября

Поверишь-ли, что, как нарочно, стеклись такие обстоятельства, которые постоянно мешали мне писать к тебе. Сначала – перенос иконы из Куряжа в Харьков и Покров – праздник мой, с хлопотливым обедом. Затем приехал Сурковский братец со своей невестой и прожил двое суток. Потом – хлопотливая переборка с дачи в Харьков. И вот я не увидел, как подошел октябрь.

Сурковскому зятю я дал еще две тысячи на церковь, – итого в нынешнем году четыре тысячи, а всего – уже семь тысяч. Что делать? Придется и еще немало жертвовать: иначе церковь не может быть кончена.

Вам я собираюсь отправить скоро пятьсот рублей на расплату за печатающуюся книгу в дополнение к тем деньгам моим, какие уже у вас имеются. Сколько недостанет, известите: немедленно вышлю.

Бог в помощь вам в печатании. Да кстати: если еще не напечатан заглавный лист, то велите означить на нем не 1862 г., а 1863 г., как обыкновенно ставится на книгах, выходящих в ноябре и декабре оканчивающегося года. А если уже напечатан, то так тому и быть.

1863-й год

CIV

20 января.

Экземпляр Введения мною получен. Издание мне нравится. Корректура ведена весьма умно и исправно. Потому прошу вас – первые сто рублей, какие выручите за эту книгу, взять себе. Прежнее условие на счет книги, за ваши труды, мною выраженное, остается в силе.

С нового года я все прихварываю. Постоянно неисправен желудок, болит голова и хрипит горло. Я кое-как и служу и вообще занимаюсь делами, да все плохо и хандрю сильно. У нас теперь то и дело оттепель, а она-то, верно, и вредит мне.

CV

6 февраля.

...Священник Р. по истине достоин сожаления. Очень испортили его обстоятельства: теперь он человек ожесточенный и раздраженный. Единственно из милости я дал было ему место в Харькове, хотя он не имеет на это никакого права. И что-же? Едва прошло несколько времени, как он перессорился со всеми священниками той церкви и прихожанами. И последние подали мне просьбу, чтобы я освободил их от этого молодца. Что делать? Необходимо было, по закону, его удалить от этого места. Я дал-было ему место в городе Змиеве: отказался. Предлагал еще в другом городе: тоже отказался, а молил оставить его в Харькове. К счастью, нашелся в Харькове священник, который согласился поменяться с Р. местами, и сам Р. подал о том-же просьбу, и я их переместил... А теперь несчастный еще жалуется! Я снисхожу к нему единственно из сострадания... Но я заговорился.

Вчера был преосв. Полтавский Иоанн и после обеда отправился в свою епархию.

CVI

28 февраля.

Желания Ив. Михайловича я, к прискорбию, исполнить решительно не могу. Здесь и для своих семинаристов теперь вовсе нет мест, и я не знаю, что мне делать с прежними кандидатами священства, а тут приближается еще окончание нового курса в семинарии. Беда да и только! С преосв. Григорием Калужским я вовсе незнаком и ходатайствовать пред ним не могу.

Если разошлось уже до 150 экз. Введения: то это хорошо. Быстрой распродажи и не ожидайте. Припомните, что и второе издание этой книги в 3600 экз. продавалось почти десять лет. То же, верно, будет и с третьим. На счет публикаций распорядитесь, как сами найдете лучшим. Не разослать ли объявления еще хоть при одном духовном журнале, который расходится больше? Да будет ваша водя! Я изданием вовсе не озабочен и не интересуюсь.

CVII

4 апреля.

Праздники для меня очень тяжелы и за множеством служб церковных и за множеством визитов, так что у меня мало остается времени посидеть одному, да помечтать о прекрасном былом, как мы когда-то проводили эти праздники вместе...

Первые три дня Пасхи у нас были прекрасные, светлые, настоящие – весенние. А теперь начались дожди. Как бы мне хотелось поскорее на дачу! Там уже совершенно сухо, снегу нигде нет и помину, а в первый день Пасхи даже начинал запевать соловей...

Но может все еще измениться от холода или ненастья. Нужно выждать.

СVIII

3 мая.

Усерднейше благодарю вас за ваше родственное поздравление меня со днем Ангела. Письмо твое подано было мне в самый день именин после обедни: прекрасно рассчитали! Как мило придумали и подарки мне к именинам. Жду их.

Но всего приятнее мне в твоем письме известие, что вы соглашаетесь приехать ко мне в гости: миллион раз спасибо! Прошу всех вас до единого – и старших, и малых, и самых маленьких, вместе с мамками и т. под. Хочу всех видеть, всех кровных расцеловать. Места для вас достанет вдоволь: кроме дома, где я живу, у меня есть в двадцати шагах и флигель: выбирайте любое. А саду-тο, саду – не обойти малюткам... Я наперед восхищаюсь их радостью, как они тут будут бегать, резвиться, пить свежее – свое молоко и проч. О деньгах на переездку не хлопочите: у меня достанет. Употребите те сначала, какие у вас есть из моих, а остальное здесь заплачу. Из Москвы до Харькова ходят дилижансы: можете и в них взять места для всех вас. Но говорят, что эта езда для малюток может быть крайне стеснительна и тяжела. А потому не лучше-ли вам будет взять в Москве особый поместительный тарантас и приехать, как приезжали в Тамбов. О всем, о всем, касающемся поездки, напиши мне в следующем письме: это теперь для меня вопрос первой важности.

От преосв. Кирилла я получил уже три письма и портретики его на карточке – в одном подряснике. Собираюсь отвечать.

CIX

25 мая.

Очень радуюсь, что вы соглашаетесь пожаловать ко мне. На счет экипажа и всего прочего делайте сами, как хотите и найдете лучшим. Только с г. Анненковым войдите во все подробности, чтобы не обмануться: он здесь пользуется репутацией не последнего плута. Что до препятствий, на которые ты указываешь: то, авось – Бог даст, они будут устранены. Около какого времени вы можете выехать из Петербурга?

Я вот уже около двух недель хвораю. Сильно простудился 9-го мая на празднике в Хорошевском монастыре. Болел зуб, был сильный нарыв на щеке, который прорезан, а теперь все вожусь с желудком и боком. Лекарства истощили и прискучили. Но теперь стало уже лучше; я занимаюсь делами и завтра решаюсь даже служить, если Бог даст. У нас больше недели стоит очень холодная погода, ходят постоянные тучи и часто идут дожди, такт, что я топлю на своей даче.

Так преосв. Антоний1630 не утерпел? Не мог не донести на Энц. Лексикон? Да разве об этом нужно еще было доносить? Разве митрополит об этом доселе не знал и разве ему никто – ни ректор Академии или Семинарии и никто из Петерб. духовенства доселе ничего не сказал? Хороши стражи православия! Желаю, чтобы вы звали в Синод преосв. Антония. Он давно добивается быть столпом Церкви, по его собственному выражению, в замен его покойного дядюшки... Дай Бог! Да ему-ж и близко.

СХ

21 августа.

Ну, слава Богу, что вы доехали домой благополучно и в добром здоровье! Слава Богу и за то, что Он привел нам видеться в нынешнем году. Сердечно благодарю и вас, что решились для этого пожаловать ко мне со всем вашим семейством. Только, пожалуйста, простите меня, если что-либо было для вас у меня неприятного, и не поминайте меня лихом. Надеюсь на вашу доброту.

Вчера только воротился я из своего вояжа по епархии.

О. Германа я очень помню и знаю. Он человек очень хороший и мягкий, в роде преосв. Иоанникия Варшавского, которому он и земляк. С таким, кажется, можно ужиться Лаврской братии.

На днях у нас пронесся слух, что к нам пожалует в сентябре и Государь Император для смотра, в Чугуеве, а не один только Наследник. Может быть даже, что потом пожалует и Императрица. Потемкина едет к ней в Крым почти на целый месяц.

У нас постоянные и страшные жары с теплым ветром. Я очень истомился от них за дорогу и теперь нуждаюсь в отдыхе.

CXI

8 октября.

Я получил твое письмо 4-го октября, а 5-го встречал Государя Наследника с приветственною речью, 6-го служили в моей Покровской церкви в его присутствии и непосредственно после обедни принимал его у себя в комнатах, а чрез час встречал и провожал его по училищу девиц духовного звания; 7-го числа ездил, около часу, благодарить его за посещение меня и в пять часов обедал у него, а вечером принимал у себя графа Строганова. Нынче в 12-ть часов мы проводили дорогого Гостя, и вот вечером я пишу к тебе. Великий Князь был вообще очень ласков и очаровал всех своею любезностью. Теперь ждем проезда самого Государя около 22–25 числа, а потом и Императрицы к концу месяца. В точности числа проездов еще неизвестны.

Спасибо тебе за благоприятные вести о преосв. Кирилле. Дай только Бог, чтобы они оправдались! А то вот и гр. Строганов передавал о нем крайне-прискорбное, и притом, как слышанное им от самой Императрицы с неделю тому назад...

Присланные от вас книги 500 экз. я получил в исправности.

Перебрался в город, да жалею: погода так хороша и тепла!...

CXII

29 ноября.

Вот только нынче, т.е. 29 ноября, я отправил, наконец, мои проповеди в цензуру. Насилу переписали. Один писец пописал, да вздумал покутить и попусту продержал рукопись. Пока-nο нашли другого, который и докончил. Теперь можете сообразить, когда должны прийти в цензуру, и потрудитесь, братец, попросить секретаря – Чистовича, чтобы рукопись была рассмотрена поскорее, и именно о. Сергием, который цензуровал и прежде мои проповеди. На счет бумаги, шрифта и печатания поступите так, как я писал в предыдущем письме: не стоит переменять много хлопотать,– – не важная вещь печатается. Лишь-бы напечатать к концу января, чтобы пред постом книгопродавцы могли публиковать о выходе в свет духовной книги. Относительно денег на издержки прошу известить, и я вышлю, если у вас моих денег мало выручено за Введение.

Любопытно знать, кем будут замещены архиерейские кафедры. Почему-бы одной ив них не дать преосв. Кириллу? Про Ярославль я ничего не знаю, хорошо ли там или худо. Да куда же предполагают Ярославского-то? Думаю, что слух этот – вздор.

О проводах преосв. Феофана я читал в Тамбовских епархиальных Ведомостях. Прекрасно! Но мои проводы были еще торжественнее, хотя и не были описаны. Теперь не было великолепного обеда от лица всего дворянства и гражданства, дам и мужчин в складчину, в дворянском собрании, украшенном моими вензелями, не было речей от губернатора, губернского предводителя и других и проч. Не говорю уже о духовенстве и семинарии, от которых я речей не принял, считая эти излияния неприличною лестью, ни о массах народа, ни о воплях и слезах и проч. и проч. Я не завидую преосв. Феофану!

Буду ждать письма от преосв. Кирилла. А то очень многие меня о нем спрашивают, даже из Тамбова, и я не знаю, что отвечать.

Я несносно хвораю и очень хандрю, хотя делами занимаюсь.

Проповедей прошу печатать только один завод, т.е. 1200 экз., кроме веленевых.

1864-й год

CXIII

2 января.

...Мало теперь остается у Вас моих денег. Потому посылаю вам при сем еще – триста рублей сер. на издание моей книги. Чего недостанет, прошу известить: немедленно вышлю.

Кстати: я отправил на днях в цензурный комитет еще одну проповедь, которую сказал в это Рождество Христово, чтобы процензуровали и передали вам, братец. Прошу взять эту проповедь и напечатать вместе с другими на последнем месте пред приложениями и потом обозначить эту проповедь на своем месте в оглавлении. Здесь она чрезвычайно понравилась, думаю, не по достоинству своему, а по современности.

Праздники провожу хлопотливо: то визиты, то несносные обеды и под. Хоть-бы скорей все это проходило.

Ректор здешний, действительно, человек пустой, и совершенный лентяй, любит и пображничать, и вовсе небрежет о семинарии, так что я, после своих мер, думаю донести о нем, кому следует. Но чтобы он занимался теми глупостями, о которых сделан донос, это совершенная клевета. Здесь все его недостатки известны; но никто даже из врагов его не разглашал о нем подобной глупости. Думаю, что донос сделал, по злобе, на ректора бывший о. Валериан1631, который теперь уже расстрижен и злобствует на всех нас и особенно на ректора. Занимается в пьяном виде только пасквилями и кляузами...

CXIV

31 января.

Я послал еще две проповеди в цензуру 25 января. Прошу вас взять их. И если книга моя не кончена печатанием: то напечатайте их на своем месте и прибавьте об них в оглавлении, где следует. А если книгf уже напечатана сполна: то эти две проповеди бросьте или сожгите.

CXV

11 февраля.

Я полагаю, что вы получили и две остальные мои проповеди – довольно длинные и что, вместе с ними, книга моя будет содержать около 20 листов. Потому назначьте за нее цену – 1 р. 50 к. с пересылкой. До 800 экз. я возьму у вас к себе в Харьков, может быть, чрез того-же книгопродавца, как прежде. Мне желалось-бы» чтобы они поспели сюда в начале поста. А потому велите перевязывать их поскорее, хоть к масленице. У вас останется всего до 400 экз.

Я с вами согласен: потрудитесь поднести экземпляры и преосв. Платону и Евсевию, тем более, что последний когда-то мне свои присылал. Ахматову я уже написал от 1 февр., что вы представите ему мою книгу. А всем прочим лицам пошлю письма 15-го этого месяца. И следовательно, вы смело можете представлять экземпляры митрополиту и другим 24 и 25 числа и вслед за тем: это придется в начале масленицы.

Особого объявления о моей книге не печатайте, а объявите только в газетах, дав «Страннике» как о проповедях, так вместе и о Введении. Хорошо-бы, если бы это пришлось к посту на первой неделе.

Да что-же вы не прислали мне адреса к преосв. Кириллу, о чем я просил вас? Пожалуйста, не забудьте прислать: мне хотелось-бы еще написать к нему.

СXVI

27 февраля.

Благодарю вас обоих за мою книгу..., ну, да об атом еще поговорим после, как получу от вас самые книги. Любопытно узнать, как-то примут вас те важные особы, которым вы поднесете экземпляры. А письма им всем до единого я разослал 14 и 15 февр., как обещал вам. Кстати: экземпляр, который был предназначен для президента Академии Наук – гр. Блудова, теперь уже умершего, вы приберегите у себя: он пригодится, может быть, для нового президента, если только последний будет из числа моих знакомых. Книжки бери и дари, кому хочешь и сколько хочешь.

На днях был у меня Сурковский зять, просил еще денег для окончания церкви. Я дал ему две тысячи. На эти он надеется окончить вчерне всю каменную работу и покрыть церковь к концу июня. Дай-то Бог!

Ивану Михайловичу скажи, что статья его в «Дневнике» будет напечатана, только с какими-то небольшими пропусками, по словам редактора. Я в дела редакции нисколько не мешаюсь и наперед не прочитываю ни одной статьи. А потому и не знаю, какова статья о сне, которая не понравилась Ивану М-чу. Я и доселе не читал еще этой растянутой статьи. Мне самому «Дневник» наш вообще не нравится. Дрянь редактор!

Преосв. Кириллу я нынче-же послал письмо по адресу, сообщенному тобою. Да не слышно-ли чего о нем новенького? Кто ректором-то в Петерб. Академию?

А вам-то высылают-ли Дневник? Я сказал, чтобы высылали, и мне ответили, что уже высылают.С наступающим постом и с особенными трудами в посту! Немало первую неделю придется потрудиться и мне.

CXVII

18 марта.

Да какой-же подробный отчет вы написали мне, братец о разноске моих книг! Как будто я сам лично слышал все эти слова, которые говорили вам разные лица. Спасибо! А сколько хлопот было вам развозить мои книги этим лицам! Я знаю это сам, по неоднократному опыту. Сердечное спасибо! Некоторые из них уже прислали мне свои благодарственные письма и прежде всех – князь Урусов и митрополит Киевский1632. Другим-то я уже поднес мои книги, а сам-то еще их не видал. Повестка мною получена, что книги отправлены еще 25 февраля, но сюда они придут разве 25 марта. Делать нечего: потерплю. А вас еще попрошу вот о чем: дня через три, по получении этого письма, потрудитесь доставить пять непереплетенных экземпляров моих Слов академику и проф. Университета Измаилу Ивановичу Срезневскому. А я пошлю ему письмо 19 марта об этом. И тогда, кажись, уже разделаюсь с Петербургом.

Опубликуйте, пожалуй, о моих Словах еще в С.-Петербургских Ведомостях. Книгопродавцам, если они пожелают взять значительное количество Введения или Слов, можете уступать по 25 процентов, а если кто пожелал-бы разом взять 100 экз., то и но 30%.

Издание книги моей обошлось дешевле, нежели сколько я предполагал. Первые сто рублей, какие вы получите за эту книгу, прошу вас принять от меня в благодарность за ваши труды и хлопоты по изданию моей книги. А если вы не выручите столько за эту книгу: то прошу недостающее дополнить из того, что выручите за Введение. Вместе с тем прошу известить меня, теперь-ли, или после выслать вам денег за издание книги и сколько именно. Да, пожалуйста, не церемоньтесь, а пишите прямо и откровенно.

Послал, наконец, я письмо и преосв. Кириллу по присланному тобою адресу. Я высказал ему все прямо и не церемонясь и убеждал его покориться Синоду и ехать в отечество. Не знаю, послушается-ли... Сомневаюсь.

А мне опять горе: я опять заболел прежнею болезнью – геморроем и теперь опять на диете, как, помнишь, летом. Ослабел в силах и не весел духом. Помолись обо мне.

CXVIII

10 апреля.

Интересную новость ты сообщил мне про о. Иоанна. Да что же ты не прибавил, будет-ли он теперь произведен в архиерея или еще нет?

Книги – и Введение и Догматическое Богословие я послал по твоему указанию. Деньги себе запишите. Что касается сундука для книг, который вы заказали: дело необходимое и благонадежное. Я совершенно на это согласен.

В здоровье я поправляюсь мало-помалу, слава Богу. Хоть-бы к празднику-то совсем выздороветь. Да у нас просто – ужасная погода с самого начала марта: все дожди, сырость да ветер. Больных много.

Ты не написал мне, доставил-ли пять экземпляров Срезневскому. Я тогда-же известил его, что эти книги будут доставлены ему братом моим о. Александром. Извести в следующем письме.

Здешнего ректора семинарии, по моему представлению, совсем удалили от училищной службы, хотя я просил, чтобы его перевели только в другую семинарию. По делом парню! Снисхождений было много и очень много, но он не захотел исправиться. Теперь пусть пеняет на самого себя. Теперь я все хлопочу о своей даче. Устроил для неё три хороших, новых дивана, вместо прежних неуклюжих – помнишь? На верх сделал новый прямой ход из дверей кабинета черев столовую по-над стеною. В спальню, которую вы занимали, купил два зеркала в простенки и сделал вокруг окон зеленые кашемировые занавески. Вот сколько! А совне весь дом вновь будет окрашен. Видишь, какие мелочи я пишу к тебе. Ах, еще забыл: перед Рождеством мне один 1-й гильдии купец подарил четверку лошадей в карету.

CXIX

2 мая.

...И у нас всю Пасху была чрезвычайно-дурная погода и только со вчерашнего дня начинает быть светлою и теплою, хотя деревья давно уже распустились и некоторые цветут. Теперь я пишу к тебе на даче в 8-мь часов утра при растворенных окнах, и солнце льет теплые лучи свои в комнату, и соловьи поют, и павлины кричат: прелесть да и только!

Братец, вы очень понравились и митрополиту Киевскому и Обер-Прокурору: оба выразили это в своих письмах ко мне. Вообще все, кому поднесена моя книга, прислали мне письма, кроме митрополита Петербургского да Соломона. Невежи... А кстати вот просьба еще к вам, братец (право, мне уже совестно вас беспокоить: так часто я это делаю). Вчера Т.Б. Потемкина через телеграмму просит меня, чтобы я поднес проповеди Вел. Княжне Марии Александровне. Так если у вас есть еще веленевый экземпляр, предназначавшийся для Блудова: то потрудитесь доставить этот экземпляр Т. В. и объяснить ей, не угодно ли ей самой поднести от моего имени книгу Вел. Княжне: иначе я не знаю, как поступить. А если того веленевого экземпляра нет уже: то переплетите какой почище, хотя не веленевый, в красный или розовый каленкор получше и тогда доставьте. Я, между тем, извещу Потемкину.

На святках у меня были в гостях обе сестры, одна с новою невесткой, а другая с сыном – семинаристом... Очень приятно, да не совсем. Извиняю их простоте.

Я в здоровье поправляюсь и с Пасхи перестал лечиться и прекратил диету. На май рассчитываю, если будет хорош.

Преосв. Кирилл, вероятно, будет ехать через Харьков; да жаль, что не предуведомил меня, – когда: не уехал бы я куда по епархии. На мое письмо еще не отвечал.

СХХ

18 мая.

...Забавные вещи рассказывал ты про о. Иоанна. Но мне не верится, чтобы он вновь поступил так с преосв. Евсевием. По слухам, он поступил так с ним еще в Казани, когда преосв. Евсевий ехал из Иркутска в Могилев. Разве захотелось повторить понравившуюся штуку? Какая грубость и мужичество!

CXXI

28 июля.

Ну, слава Богу, окончил возложенное на меня поручение1633: съездил в Екатеринославль и – главное – написал уже отчет – вещь очень щекотливая и еще более хлопотливая. На днях отправлю в Петербург. Екатеринославль – город невзрачный; только и понравилось, что Днепр. А в духовном мире – как все здесь бедно и жалко! Куда до нашего Харькова! Тут-то я оценил вполне свой Харьков.

О преосв. Кирилле я услышал в Екатеринославле. Ко мне он не только не захотел заехать, но и не известил меня о своем проезде и не удостоил отвечать на мое последнее к нему письмо в Иерусалим. Верно, пришлось не но вкусу.

Про меня официального письма от лица паствы вовсе не писали Обер-Прокурору, а писали к нему прежде частные лица из здешней аристократии, ему близко знакомые, и действительно умоляли не брать меня... И он не писал мне письма об этом предмете, а только поручал здешнему губернатору, бывшему у него пред нынешнею Пасхой, передать мне на словах то, что будто бы, по вашим слухам, писал он мне.

Лето у нас дождливое и холодное, хуже прошлогоднего, а вы наслаждаетесь прекрасным! За то у вас оно такая редкость.

Ванн железных я успел взять еще мало. Едва начал: послали в Екатеринославль. А теперь буду брать до 10-го авг., когда поеду по епархии в св. Горы.

CXXII

20 августа.

Письмо твое я получил не в Харькове, а в св. Горах, в самый день праздника Успения Преcв. Богородицы, вместе с письмом от преосв. Кирилла. И отвечаю тебе уже по возвращении из св. Гор: там было решительно недосужно. Четыре дня сряду я там служил и при этом освятил новую церковь, сказал четыре проповеди, из которых одну ты можешь прочесть в Дух. Дневн. нашем. Устал до крайности и теперь, по возвращении, простудил еще свое горло. Беда да и только. Т.Б. Потемкина приготовила мне ко дню освящения церкви новое голубое облачение полное и такую-же митру: очень деликатно, хотя и облачений и митр у меня теперь многое множество.

Я получил серебряную медаль, выбитую на столетие Смольного монастыря, при записке, что медаль посылается мне, как бывшему там в течение семи лет главным наблюдателем за преподаванием Закона Божия. Очень мило!

У нас были страшные жары всю прошлую неделю, пока я странствовал. А теперь настали ветры и большие холода, так что весь день лежу в ваточном подряснике.

CXXIII

6 сентября.

Что там нашли в моих соображениях о преобразовании Семинарии, не понимаю. Я уже давно забыл об них: насилу-то вздумали прочитать их!!! А когда-же приступит к самому обсуждению присланных проектов и к самому преобразованию? Верно, нам этого не дождаться, а разве нашим потомкам.

На днях я получил письмо от родной сестры вашего губернатора – Суворова, княгини Горчаковой, которая познакомилась со мною еще в Тамбове. Она постоянно живет в Воронеже, а теперь гостит у брата. Она пишет мне, что как только пронесся слух в Воронеже, что их ослепший владыка подает на покой, то весь Воронеж единогласно выразил желание иметь меня своим архиереем, а не кого другого, что она будто бы за этим приехала в Петербург, просила уже митрополита и князя Урусова, а теперь просит, умоляет меня согласиться и известить ее, желаю-ли я или нет. Конечно, я настолько благоразумен, что не скажу ей ни да, ни нет, чтобы не огорчить ни Воронежцев, ни Харьковцев, а все предоставляю воле Божией и моего начальства. Но любопытно мне было-бы услышать, что посоветовал-бы мне в этом случае ты.

У нас с 1-го сент. и доныне стоит превосходная, светлая и тихая погода, а ночи бывают лунные, чудные .

CXXIV

25 сентября.

...У нас настала также дурная погода, и я принужден был еще 22 сентября перебраться с дачи в город по дождю и слякоти. Впрочем, ныне опять день светлый и превосходный. Может – пойдут и другие такие-же. Буду ездить на дачу для прогулки.

Нынче у нас начались дворянские выборы. Я служил обедню и сказал дворянам речь, за которую они меня уже благодарили. Ты прочтешь ее, если хочешь, в Духовном Дневнике. 28-го сентября будут выборы купеческие и я тоже должен служить и сказать речь. 30-го сентября будет торжественный перенос иконы из Куряжа в Харьков, а 1-го октября у меня праздник и новая служба, новая проповедь... Вот сколько хлопот передо мною! Лениться нет-когда.

CXXV

26 ноября.

...Теперь о священнике Т. Дело его пока вот в каком положении.

1. Помещик М. действительно просил меня словесно переместить из села его священника Т., как очень нетрезвого. Я объявил, что без законного следствия я не в праве так поступить со священником.

2. Услышав об этом, священник Т. прислал мне частное письмо и просил, чтобы я не верил словам помещика М., а нарядил-бы формальное следствие о поведении его – Т. Я тотчас и назначил следователя.

Когда этот следователь прибыл на место, Т. прислал мне форменную просьбу, чтобы я переменил следователя: так как назначенный – духовник М. Я и на этот раз уважил просьбу Т. и назначил другого следователя.

3. Между тем, как следствие еще не кончено, все поселяне того села составили грозный приговор, что священник их Т. – страшный пьяница и они не желают более иметь его у себя, – и этот приговор представили мне нынче только чрез мирового посредника. Увы!...

4. Теперь остается только пождать, что окажется по следствию... А если и там подтвердится то же самое, то останется одно, как-бы смягчить суровую правду и явить милость. Об этом напишу, по окончании дела. Постараюсь сделать все возможное... несправедливым-же быть не могу.

1865-й год

CXXVI

3 января.

...Проповеди-то мои, как оказывается, покупаются очень мало. Не лучше-ли продать их какому-либо книгопродавцу все разом за бесценок, нежели хранить по пустому? Предоставляю вашему усмотрению. У меня какие были, разошлись все: тут они имели интерес местный.

Если жалуется на меня преосв. Кирилл, то я в праве жаловаться на него больше. Кроме того, что из Иерусалима он не писал мне ни одного письма откровенного, или любопытного, а писал только одни разглагольствия без содержания, и теперь – из Казани он доселе не отвечает на мое письмо. Бог с ним: я сделал ему уступку, а он этого ценить не умеет.

Жду к себе гостя проезжего: нового архиерея Екатеринославского – Платона. Прежний уже переехал через Харьков в Москву: был и у меня на короткое время, бедняга.

У нас совершенная оттепель: три-четыре градуса тепла, и несколько дней стоит густой туман. Несносно!

CXXVII

23 января.

Поздравляю тебя и мою милую сестричку с батюшкой – архимандритом. Думал-ли старик, когда был диаконом в Калуге, что ему придется быть архимандритом? Пожалуйста, поздравь его и от меня с новым саном, когда будешь иметь случай.

Напрасно ты думаешь, будто я весело проводил праздники со здешними моими родными. Они были у меня только по одному разу и на короткое время. Нет, не с родными провел я праздники и вообще провожу время, а с книгами. Теперь месяца уже два я занимаюсь сильно, как занимался во дни оны в Академии. Много уже у меня было понаписано Истории Р. Церкви, начиная с 1858 г., но все по частям и отрывочно. Нужно было все пересмотреть, соединить, проверить по источникам, а по местам исправить и дополнить. Этим-то я и занимаюсь. И уже четвертый том совершенно окончен мною и переписывается для цензуры (до половины переписан). А над пятым томом придется еще поработать месяца два-три. Эти тома будут интереснее и лучше трех первых. А летом нужно будет печатать. Об этом, впрочем, успеем поговорить после.

CXXVIII

15 февраля.

С постом великим, братец! Нынче он начался, и я только что прочитал мефимон и отслушал всенощную. На душе очень тихо и сладко.

Я нередко прихварываю и вот почти три недели провозился со страшным насморком, от которого много страдало и горло, постоянно пересыхало, особенно ночью и не давало выспаться. У нас нынешнюю зиму это господствующая болезнь.

Ко вчерашнему дню – ко дню прощенья, я получил письмо от преосв. Кирилла из Казани: рассчитал прекрасно, и я, разумеется, в душе простил его. Сделался он, как пишет, совершенный монах и только тем и занимается, что ходит в церковь на все службы и старается исправить своих пьяных и негодных монахов примером собственной жизни. Дай Бог успеха!

О. архим. Герман еще доселе из Петербурга не приехал: жду его, чтоб порасспросить об вас.

Проезжал здесь новый Екатеринославский архиерей – Платон, погостил у меня, прочитал акафист: мне очень понравился, хотя с душком московским, но чтение его публике здешней не понравилось.

CXXIV

14 марта.

Да скоро-ли прекратится свирепствующая у вас болезнь? Что за несчастная такая местность! Признаюсь, я очень боюсь за вас всех и особенно за вас, братец: вы так часто обращаетесь с больными. Пожалуйста, берегитесь и будьте осторожны. Хоть бы с началом весны, Бог дал, прошла эта эпидемия.

Что это вы только теперь узнали о смерти преосв. Николая?1634 Да, он скончался еще в октябре прошлого года. Пред смертью принял схиму. Подробно было все описано в Тамбовских Епархиальных Ведомостях. Около того-же времени скончался и преосв. Израиль1635: о нем не было напечатано, но к нам в Харьков писали достоверные лица.

Я все тружусь и работаю усердно над своею Историей; переписывается уже второй том по мере того, как я подготовляю. Но к Пасхе, – кажется, не успею кончить. Дай Бог совсем разделаться к 1-му мая, к моим именинам.

Нового ни у меня, ни в Харькове решительно ничего нету и теперь пост, и все здесь усердно ходят в церковь. Особенно в среды и пятницы за моими акафистами невообразимая теснота.

Желаю радостно и в добром здоровье встретить приближающийся светлый праздник.

СХХХ

8 апреля.

От всего сердца благодарю вас и ваших деточек, за ваши приветствия мне со светлым Праздником и с Монаршею милостью. Вашу телеграмму я получил нынче в 8 часов утра, когда собирался писать настоящее письмо к вам. Не знаю, когда узнали вы достоверно о моей награде, а меня известил об ней г. Обер-Прокурор св. Синода еще в первый день Пасхи. И я с тех пор не имею отбою и покою от поздравлений. В тот-же день купили мне звезду и привезли мне, когда я отдыхал после обеда, так что я теперь уже щеголяю в новом ордене. Но полно о моей радости, которая в эти четыре дня успела уже ослабеть и охладиться.

Новое чувство, и гораздо сильнейшее, занимает теперь всех нас в Харькове. Вследствие телеграммы, полученной мною от г. Обер-Прокурора нынешнею ночью, я совершил ныне общественное молебствие, в присутствии всех чинов воинских и гражданских об излечении от болезни Государя Наследника Цесаревича. Всех поразила скорбь, все выражают глубокое сочувствие и соболезнование. Да помилует нас Господь!

CXXXI

3 мая.

Да когда-же прекратится у вас свирепствующая болезнь, чтобы хоть сколько-нибудь поуспокоиться и отдохнуть вам. А провести лето на даче я вам душевно советую. Надобно-же поосвежиться всем вам, особенно после такой зимы и весны, какие были в нынешнем году.

Вот я – счастливец в этом отношении, уже живу на даче еще с 23-го апреля, хотя и у нас весна очень холодная. С моих именин, впрочем, начались дни прекрасные.

Ну что-же скажете теперь мне на счет печатания моего нового сочинения? Оно уже кончено; первый том переписан весь и второй до половины. К концу мая, вероятно, отправлю в цензуру. Угодно-ли вам принять на себя труд напечатания, или нет? Печатанием можно не спешить: лишь-бы окончить к ноябрю месяцу. Вы, пожалуйста, скажите откровенно свою волю, ни мало не стесняясь. Если вам это не совсем удобно: я могу напечатать книги и здесь, хотя и бумаги здесь трудно найти хорошей и самый шрифт будет не так красив, как у вас в типографиях. Буду ждать вашего ответа и тогда сделаю надлежащие распоряжения.

Ах, как прекрасно поет теперь у меня соловей совершенно под окном на той высокой липе, что против моего кабинета! Поет и щелкает на все лады, когда я пищу это письмо, в восемь часов прекраснейшего утра... Кабы вам теперь насладиться таким утром и таким пением...

К Николину дню еду в Николаевский монастырь на праздник, а потом, к Вознесению, в Хорошев, а потом, к Троицыну дню, в Ахтырский: пошел разъезжать...

CXXXII

18 мая.

Очень радуюсь, что вы изъявили согласие заняться печатанием моих новых книг. Прошу выбрать образцы бумаги и шрифта. Бумага, по величине, белизне и плотности, должна быть в роде той, на какой печатаются ныне «Отечественные Записки». Шрифты нужны троякого рода: а) более крупный – для самого текста книги, в роде того, каким печатается наш «Духовный Дневник»; б) помельче – для приложений к книге, в роде того, каким печатаются «Прибавления к Дух. Дневнику»; в) еще мельче – для примечаний, которые будут печататься внизу текста на каждой странице. Шрифты могут быть не точно такие, какие мною указаны, а только подобные, немного больше или меньше и проч. Но только, чтобы они были новый, чистые, неистертые. В тексте должно быть на каждой странице строк 31 или 32, – никак не больше. А в Приложениях строк 39 или 40, – не больше. Бумагу избираю большую, чтобы в книге, для красоты, поля были большие со всех сторон. А самый текст или самое печатание в этих двух томах, IV и V, должен равняться по объёму тому тексту, какой находится в трех первых томах моей Истории, напечатанных на меньшей бумаге и с меньшими полями, – так, чтобы, если кто захочет, то мог-бы обрезать IV и V тома и приравнять их по величине трем первым томам, нисколько не захватывая обрезом самого текста. Бумага может быть и немного меньше против Отеч. Зап., если такой не найдете, но по белизне и плотности должна еще быть выше и лучше, если нет такой точно. Печатать думаю не три, а только два завода, т.е. 2400 экземпляров. Или, как вы мне посоветуете? Образцы бумаги и шрифтов, какие изберете, пришлите ко мне.

Завтра, чуть свет, я уезжаю в Ахтырку на перенос чудотворной иконы и ворочусь через неделю. И тогда отправлю в цензуру мои рукописи для передачи, после цензуры, вам.

Перед именинами своими я получил письмо и от пр. Кирилла. Он благодушествует, хотя и жалуется на нездоровье. Ответ ему я тоже отправил на днях. У него теперь там много досугу: зачем ничего не сочиняет? Вот-бы прекрасное занятие. Я писал ему об этом.

CXXXIII

25 июня.

Да, в настоящий раз я прождал твоего ответа Письмо твое я получал уже 20-го июня, а образцы бумаги и шрифтов – только вчера. Впрочем, я знал, почему вы медлили, о чем хлопотали, и потому не беспокоился.

На счет печатания моей книги, по рассмотрении присланных вами образцов, сообщу следующее:

1. Из шрифтов более всех мне понравился – типографии Бокрама, особенно для текста: четкий, ясный. Для приложений желалось-бы немного помельче; но сойдет и присланный. Решайтесь печатать в этой типографии и этими шрифтами, образцы которых я при сем возвращаю вам. Для примечаний-же внизу текста изберите текст помельче, в роде того, какой вы прислали из типографии Уделов. Заметьте, что в приложениях не должен быть особый счет страниц, а продолжение того-же счета, какой будет в тексте, как это было в трех первых томах моей Истории. Поэтому, приложений нельзя печатать прежде иди вместе с ним, а после.

2. Бумага мне более всех понравилась Печатника – по 3 р. 10 к. Она белее всех и деликатнее, хоть и не очень плотна. Ее и возьмите. Да берите на всякий случай побольше: листов на 45 или более, с тем условием, чтобы, если останется, возвратить продавцу.

3. Четвертый том моей Истории я уже отослал в Цензурный Комитет и просил его, по рассмотрении, передать вам. Но все-же лучше, если повидаетесь с г. Чистовичем, или с Цензором и попросите его поскорее покончить дело. Этот том я, для удобства при чтении цензуры, переплел в три тетради. Но печатать его весь надобно в одной книге. Пятый том пошлю в цензуру через две недели или скорее. Я сам внимательно прочел всю рукопись и исправлял, что замечал неладным. Но, наверно, остались еще описки и ошибки: пожалуйста исправляйте при печатании. Особенно там часто попадаются без нужды крупные буквы в начале слов: Митрополит. Патриарх, Московский, или Тверской, или Русский и т.п. Переменяйте все это на мелкие буквы, как ныне принято. Скажите корректору.

4. Денег на первоначальные издержки я пошлю вам по следующей же почте 800 руб. А потом известите, как понадобятся еще. Мои «Слова и Речи» продайте, как ты пишешь, на что я давно уже изъявил свое согласие.

Да, и забыл – было: бумаги отглазировать ненужно. Но напечатайте 25 экземпляров на лучшей веленевой бумаге.

CXXXIV

26 июля.

Благодарю вас, что так скоро устроили и уже начали мое дело, и все сделанные вами перемены насчет цены за печать и бумагу вполне одобряю. Продолжайте, с Божиею помощью, как начали. А на данные вами вопросы честь имею отвечать:

1. Оглавление книги моей делайте точно так, как написано, на всех трех страницах, и ничего не опускайте в этом заглавии, не смотря на повторения.

2. Слова: С.-Петерб., в типографии... 1866 г. – поместите на третьей, т.е. самой последней странице, внизу – под чертою.

3. Разрешение цензуры поместите на обороте этой самой третьей страницы, как обыкновенно бывает: там вся сторона оставлена белая, ничем не занятая.

4. Год поставьте именно 1866: так как печатание книги кончится, вероятно, не раньше ноября.

Еще вот что: в том томе, который вы начали уже печатать, в главе IV – о Богослужении найдите в тексте пред примеч. 316-м следующие слова: «А в следующем году тот-же епископ создал каменную церковь Благовещения Преcв. Богородицы в Дорогомилове»... Все эти слова вычеркните в рукописи и не печатайте. Но следующее за ними (316) примечание оставьте, как есть, и печатайте. Это 316-ое примечание относится к целому предыдущему отделению.

Пятый и последний том моей Истории я послал в цензуру еще 16-го июля. Он будет гораздо больше IV тома, почти на треть. В свое время вы его получите из цензуры.

CXXXV

22 августа.

Судя по присланному Вами образцу, книга моя печатается весьма красиво: очень рад. И я во всем полулисте не встретил ни одной ошибки: очень благодарен. Да, кажется, вам нужно по частям переслать мне всю книгу – один экземпляр, чтобы я мог в «Оглавлении» обозначить страницы, согласно с печатным экземпляром. А вас самих это-бы крайне затруднило: потому что оставалось бы выставлять цифры только по догадкам.

Пр. Леониду1636 я сам советовал, когда он проезжал чрез Харьков, поехать в Петербург и прочитать мое донесение, чтобы он убедился, как оно снисходительно и невраждебно ему. Я сам удивился, когда Синод поступил с ним так строго, между тем как я, в письме к митрополиту Исидору, предлагал только переместить пр. Леонида в другую епархию. Суди теперь, какой вздор мелют у вас в Петербурге, верно, мои благоприятели.

Племянница наша – А. просватана за окончившего ныне курс студента И. Место ему я даю в селе Липцах, в 25 верстах от Харькова – незавидное, чтобы не стали роптать другие. А если заслужит современен, может перейти на лучший приход.

Воды, которые я пил, не принесли мне никакой пользы. Желудок мой очень плох: не знаю, что и делать.

СXXXVI

12 сентября.

...Вчера мы встречали вел. кн. Николая Николаевича. Он посетил собор, посмотрел войска, и в два часа уехал далее – в Чугуев.

У нас стоит погода прескверная. А мне придется, кажется, выехать в два села для освящения новых церквей: неотступно просят.

На Покров буду освящать и свою главную архиерейскую церковь: я ее совершенно обновил в этом году, вновь цодвел стены под мрамор и вновь позолотил. Очень не дешево обошлось.

CXXXVII

2 октября.

Пишу к тебе последнее письмо с дачи. Нынче перебираюсь в город: пора. Третьего дня был у нас перенос иконы из Куряжа в Харьков, а вчера в моем монастыре был праздник и обед: я очень и очень устал.

Отпечатанных листов моей книги я еще не получал; но верно получу скоро. Да боюсь, как-бы я не задержал выпуска книг моими указаниями страниц в оглавлении. Авось успею.

Жаль мне преосв. Кирилла, что он так расхворался. Кашель его – дурной признак. Слава Богу еще, что он бодрствует духом.

Денег 600 р. я послал вам, когда еще не получил твоего последнего письма, и вы верно их уже получили. На днях пошлю еще 600 руб., так что будет высланных мною до 2000 руб. Что затем потребуется, известите в свое время.

Все время, пока я ездил в села для освящения двух церквей, – всего пять дней, погода стояла очень светлая и хорошая. И я, слава Богу, совершил свой путь благополучно. Теперь опять погода дурная.

CXXXVIII

5 октября.

Посылаю вам еще шестьсот рублей сер. для издания моих книг. А на обороте этого письма посылаю вам оглавление первой книги, с указанием страниц. Я означал только первые буквы и страницы, а вы по полному оглавлению, находящемуся у вас, легко догадаетесь, к чему относится какая цифра. Да знаете ли что? Я убедился из присланных вами листов, что составить указание страниц в Оглавлении весьма легко, потому что каждое новое оглавление начинается в тексте с нового отдела, или с новой строки, кроме немногих исключений. Не потрудитесь-ли вы сами делать дальнейшее указание страниц в оглавлении? Это будет вовсе не трудно, особенно если вы будете иметь под руками у себя оглавление, еще когда читаете корректуры одного, другого и так далее листа. Ведь, от этого дело-бы весьма ускорилось и вам не нужно бы уже пересылать мне следующих печатных листов. Попробуйте-ка: право догадаться легко, к чему в тексте относится то или другое указание в оглавлении.

Шрифт на обертке, вами присланной, мне нравится: только цифры 1866 не ровны. Затем и шрифты на заглавной белой четвертке – также хороши: только на первой странице первое слово – История, кажется, очень мелко или сбито и мизерно: нельзя ли переменить или расставить немного? Впрочем, я полагаюсь совершенно на ваш вкус.

Оберточную бумагу возьмите хоть зеленую, какую вы прислали, хоть желтую, хоть еще какую, по вашему вкусу, только не толстую, или даже разных цветов.

(За письмом следует образец оглавления IV тома Ист. Р. Церкви).

CXXXIX

14 октября.

...Получил я от вас и окончание IV тома моей Истории: посылаю окончание оглавления на следующей странице.

На днях был у меня Сурковский о. Александр, закупил остальные вещи для новой церкви, приглашал меня освятить ее. Но я не согласился ехать в такое время и по такой страшной слякоти. Он хотел приглашать и вас. Освящение будет 17-го октября.

(В конце письма приложено окончание оглавления к IV т. Ист. Р. Ц ).

CXL

21 ноября.

Я совершенно согласен на перепечатывание первой страницы, если вы находите это лучшим. Только-бы переплетчик поискуснее вставил эту страницу. А рукопись напрасно вы и прислали мне: я наперед знал, что эта ошибка произошла не от типографии, а от переписчика. Все прочие погрешности, какие окажутся в IV и V томах, можно будет припечатать вместе в конце одного V-го тома.

К какому времени окончится печатание? Во всяком случае нужно-бы хоть раз опубликовать о выходе моей книги в декабре до праздников дней за десять, или пятнадцать. К концу года все газеты имеют наибольшее число подписчиков, а в январе будут иметь наименьшее. Да я прошу, не может е-ли через надежного книгопродавца заблаговременно сделать публикацию в «Московских Ведомостях» и на первой странице их, как публикуют другие, по крайней мере, три раза, но отнюдь не позднее 15-го декабря? У этой газеты будто бы до 12-ти тысяч подписчиков. Цена за оба тома, по моему мнению, может быть по 4 рубля за экземпляр, т.е. по 2 рубля за том. Как вы думаете? Да кстати при этом повторите публикации и о «Введении в Богословие». А из Петербургских газет и журналов опубликуете там, где сами признаете лучшим. А проповеди мои проданы? Если нет и их еще много: то и об них публикуйте вместе.

А подносные экземпляры на веленевой бумаге прикажите заблаговременно приготовлять и переплетать в хороший коленкор, получше какого цвета, по числу приблизительно столько, сколько переплетали прежде для этой цели. А экземпляров 5 веленевых или и больше, не переплетенных, пришлите мне, равно как и экземпляров десять на простой бумаге пришлите мне по почте тотчас, как только книги выдут из печати. Сколько переслать их по транспорту, об этом извещу после.

Да... прибавьте еще и переплетите экземпляров пять подносных к тому числу, какое прежде приготовляли. Кому это, я извещу после.

Погода и у нас несносная: постоянная распутица и непроходимая грязь. Нынче, впрочем, для праздника день солнечный и три градуса мороза.

CXLI

7 декабря.

Я прочел присланные мне печатные листы моей книги и нашел весьма мало опечаток, притом все неважных, кроме одной. На обороте вы увидите эти опечатки. Если и вы отыскали какие-либо опечатки: то прибавьте их к моим и припечатайте в конце V тома.

Одиннадцать листов V тома вы прислали мне без первого листа, а прямо со второго, верно, от поспешности.

Известите, к какому времени будут готовы подносные экземпляры и когда, братец, могли бы вы поднести их, чтобы я к этому времени успел послать этим лицам мои письма. Из веленевых экземпляра три – лучших – не переплетайте, а храните на всякий случай, чтобы переплести в сафьян, если я извещу.

(В конце письма следует перечень опечаток, найденных в IV т. И. Р. Ц.).

CXLII

15 декабря.

Вот и праздники – пред нами! От души поздравляю вас с ними и, в особенности, с наступающим новым годом. Дай вам Бог нового здоровья, нового счастья! Как было бы кстати получить вам теперь новое, лучшее место при Исаакиевском соборе! И мне было бы это весьма приятно.

Книга моя, думаю, теперь совсем отпечатана. Когда будет все готово и вам будет досужно·. то пришлите мне по транспорту 500 экземпляров, как присылали прежде. Спешить нет нужды, тем более, что наступают праздники. Я, право, совещусь, что обременяю вас своими делами, хотя и вполне надеюсь на вашу ко мне доброту.

Графиня Блудова вовсе не писала мне и не просила моих проповедей. Но если у вас есть лишний экземпляр и она снова пришлет, то, пожалуй, и ей дайте. А мне самому слать ей не кстати. Т. Б. Потемкиной я теперь-же напишу, что вы доставите ей мои книги, как будут готовы. Да, если Потемкина скажет вам, что надобно поднести экземпляр Императрице и возьмется сама это сделать: то переплетите в сафьян и доставьте ей. Я ей об этом напишу.

CXLIII

25 декабря.

Слава Богу, что печатание моих книг окончилось. Мне очень жаль вас: вы так истомились за корректурой и другими хлопотами. Но уж, пожалуйста, доведите дело до конца.

Реестр лиц, кому поднести или отослать мои книги, вы теперь уже знаете. Некоторым из этих лиц я еще прежде отправил письма об этом, а другим, именно митрополитам и кто поважнее, отправляю нынче-же. Посему, если книги готовы, можете немедленно одним поднести, а другим разослать по почте, напр., в Москву, в Вильно, или через человека в Петербурге. Поднести-ли Суворову – это предоставляю на ваше усмотрение: делайте, как признаете за лучшее. Одно только желаю, чтобы он не подумал, будто я у него заискиваю. Не лучше-ли вам, братец, поднести книги собственно от себя? Сообразите...

Очень жалею, что не удалось вам перейти в Исаакиевский собор. Но, да будет воля Божия! Может, Он скоро наградит вас за ваше терпение как-нибудь иначе!

У нас совсем зимы нет: ездим доселе на колесах.

Пишу к тебе после всенощной. Нынче я очень устал после обедни с молебном, проповеди, поздравлений и пр. И потому извини, что нишу немного.

1856-й год

CXLIV

3 января.

Преосвященный Кирилл прислал мне письмо, и я ему уже отвечал и известил, что вы пришлете ему мои новые книги.

Какие это там глупости толкуют у вас про меня! Ну, может-ли это быть, можно-ли этому поверить? Не только на деле, но и на мысль никогда не приходило мне ничего подобного. Ужели я мог до того обезуметь? Да и какой же дурак – архиерей мог-бы отдать себя так глупо в руки благочинных1637. Ведь, их у меня более 50-ти: разве никто-бы меня не выдал? Ведь, это уголовное преступление! Да и что-б сделали благочинные-то с фальшивыми деньгами! Тут столько нелепостей, что только одни глупцы могли хоть на минуту поверить этой гнуснейшей клевете и преважно еще толковать об ней, и еще где? О, ослы безумные!

Книг от вас я еще не получал: верно, идут в дороге.

CXLV

16 февраля.

Спасибо тебе за все твои советы для борьбы с холерою. Но, слава Богу, она у нас уже совершенно прекратилась и, если верить печатным объявлениям, похитила всего около 140 человек. Дал-бы только Бог, чтобы она не возобновилась с наступлением весны. Я все-таки буду иметь в виду твои советы на всякий случай.

А наш преосв. Кирилл1638... увы! Скончался вмале... Не вынес бедняга... Да судит Бог тех, кто поступил с ним таким образом. Весть о его кончине поразила меня, как громом, и я сначала не хотел ей верить. Но, очнувшись, я немедленно сделал распоряжение отслужить по нем панихиду. Скорблю о нем искренно и всею душою. Любопытно будет узнать, как последовала его кончина и при каких обстоятельствах. Надеюсь, что ты сообщишь мне все, что узнаешь. Поступок протоиерея Г.1639 до того низок и превосходит всякую степень вероятности, что я просил-бы вас узнать еще что-нибудь о нем поточнее и подостовернее и известить меня. Я еще вновь ничего не говорил ему, а желал-бы прежде совершенно удостовериться... Такая бессовестность для меня непостижима... Точно-ли он писал о фальшивых бумажках И. и как фамилии того синодского чиновника, которому он писал? Боже мой, Боже! Какие вещи возможны в мире!

От некоторых ученых я получил самые лестные отзывы о моих новых книгах. И скажу тебе по секрету, что если действительно оценят по достоинству этот мой труд, то я несомненно стану продолжать его с большею ревностью и скоростью.

Не скрою от тебя, что после такого бессовестнейшего поступка со мною одного из харьковских протоиереев мне совершенно опротивел Харьков, и я рад-бы куда-нибудь бежать из него. Не проситься-ли мне о перемещении в другую епархию, разумеется, не форменно, а частным письмом к митрополиту или к прокурору? Но куда-же именно и как-бы сделать это лучше? Подумайте-ка: не дадите-ли мне доброго совета?

CXLVI

10 марта.

Митрополит и Обер-прокурор, думаю, мне ничего не будут отвечать, потому что я только заявил им протест против клеветы И. и предоставил дело на их усмотрение. Да и пора плюнуть на это гадкое дело: душонка И. мне и без того известна.

Как идет продажа моих книг? Не нужно-ли опубликовать об них еще в каком-либо дух. журнале, хоть в Дух. Беседе? Всмотритесь, как поступить лучше. Во второй книжке Дух. Вестника будет моя проповедь, которую я произнес в университетской церкви. Полюбопытствуй прочесть: здесь она произвела фурор в образованном круге, и оттиски её уже разосланы в разные места некоторыми из слушателей.

У нас снег уже стаял весь и реки нынче вскрылись, повеяло весной.

CXLVII

1 апреля.

Не знаю, как у вас, а у нас совершенная весна: вот уже две недели сряду светит и греет солнце; все высохло, так что даже поднимается пыль; деревья начали распускаться. И я с третьего дня Пасхи ежедневно отправляюсь вечером гулять на свою дачу и дышать свежим воздухом.

Что касается до слухов и сплетней: то они мне до крайности опротивели. Прошу тебя вперед вовсе не писать об них: сделать против них ничего нельзя, за неизвестностью, откуда они распускаются, а мне только – огорчения, и очень тяжкие, но пустому тревожащие душу. Иное дело, если будешь знать, кто распускает тот или другой слух, или если будешь уверен, что известие твое может принести мне пользу какую-либо: о, тогда пиши подробно. Что пользы знать, как за глаза меня поносят, неизвестно кто, и не иметь возможности опровергнуть клеветника? Лучше вовсе не знать: будешь, по крайней мере, спокоен; а там пусть себе тешатся, сколько душе угодно.

Про о. Геронтия я знаю давно, еще со дня его кончины: мне прислана была телеграмма.

Кто назначен инспектором в Академию?

CXLVIII

2 мая.

Сердечно благодарю вас обоих за ваши приветствия. Как искусно вы рассчитали! Письма ваши пришли ко мне, как раз первого мая и мне поданы после обедни. Большое спасибо и за подарок: он очень кстати, – мои ленты уже поизносились и я думал на днях переменить их.

Ах, как я вчера устал, особенно от этих поздравлений и угощений! Народу собралось столько, что всех моих комнат оказалось недостаточно, особенно множество понаехало сельских священников. Ну, слава Богу, празднество кончилось, ночью я отдохнул и теперь в восемь часов утра пишу к вам.

Я уже с 23-го апр. живу на даче. Все время было прекрасное. Деревья цветут, соловьи поют, иногда всю ночь и под окном моей спальни. Но со вчерашнего числа подул ветер с севера и стало пасмурно и прохладно.

Мне приходится теперь ездить все по праздникам: на Вознесенье в Хорошев монастырь, к Николину дню – в Николаевский, к Троице – в Ахтырский на перенос чудотворной иконы. И таким образом большая часть мая пройдет в разъездах. А лучше-б провести ее на даче на свежем, благоухающем воздухе.

Вы, кажется, сошлись с своим родичем, хоть и дальним, с новым преосв. Серафимом. Поздравляю. Да жаль, что он будет жить далеконько от Вас – в Новгороде. Со временем, может быть, переместится и в Петербург. Правда-ли, что он будто бы похож на покойного преосв. Кирилла?

Мысль ваша, братец, основать братство при своей церкви мне очень нравится. Дай Бог успеха!

CXLIX

25 мая.

Я совершил свою поездку по монастырям очень благополучно и возвратился в Харьков 18-го мая. Теперь начинаю и я лечиться: купаться в реке вечером, брать железные ванны дома утром и, вместо чая, пить утром и вечером отвар от морковных сушеных листьев: последнее против геморроя, и будет продолжаться не более десяти дней. Посмотрим, что из этого выйдет.

В семинарии здешней вовсе не было никакой демонстрации, о которой ты слышал. А случилось только, что в публичном саду во время гулянья общественного, когда играла музыка, что-то кричали молодые люди, в числе которых оказались два давно исключенных семинариста. По произведенному следствию светской властью, оказалось, что они кричали повторять еще и еще народный гимн, проигранный уже многократно, когда музыканты начали-было, по желанию публики, играть другие пьесы, и во время криков слышны были возгласы: «за Комисарова». По крайней мере, так мне все это передавали. Видишь-ли, как пустые слухи могут искажать дело?

Приезд епископа из Англии – дело довольно любопытное, но едва-ли оно может иметь серьезные последствия, судя по заявляемым англичанами условиям.

CL

15 июня.

Ты желаешь знать, чем я болен, от чего лечусь. А собственно я не болен ничем, я здоров совершенно, кроме... Одна у меня слабость – слабость желудка, которая постоянно увеличивается и увеличивается, так что он сам собою почти не доканчивает своего дела. Я купаюсь и беру ванны потому только, что прежде они мне приносили пользу и я надеюсь того-же от них и теперь. Действительно, вот теперь уже после 20-ти купаний и ванн я чувствую себя лучше и свежее.

Ты предлагаешь мне быть членом устрояемого при вашей больнице братства. Очень не прочь, но только наперед я желал-бы знать цель и устройство этого братства и скоро-ли оно будет утверждено правительством. Тогда, как все узнаю, я скажу мой ответ. О. Гурий, наконец, возводится в сан епископа-викарияя. На силу-то дождался. Ведь, он мне сокурсник по Академии. Кстати о викариях: недавно открыты еще два викариатства – в Костроме и Нижнем Новгороде; а вчера и я получил из св. Синода указ, в котором предлагают мне, не пожелаю-ли и я иметь у себя викария, найду-ли это нужным и удобным. Я готов согласиться, когда хорошенько обдумаю дело, но только желал-бы, чтобы мне дали викария, который точно был-бы мне помощником, а не излишним бременем. Особенно мне хотелось-бы, чтобы мой викарий был хорошо знаком с делами консисторскими и любил заниматься. Расспроси-ка, каков в этом отношении о. Герман, бывший Наместник Лавры, и вообще, каков он. А также не разузнаешь-ли о каком-либо другом архимандрите, более благонадежном в этом отношении. Тогда извести меня подробнее.

CLI

7 июля.

Холеры, слава Богу, у нас нет. Но случаи холерные, говорят, бывают нередко.

У нас теперь выпуск девиц из училища духовного. На днях я ездил к ним на экзамен: отвечали прекрасно. В воскресенье буду служить в этом училище и раздавать окончившим награды и аттестаты. С начала нового курса возьму и буду воспитывать на свой счет в этом училище какую-либо сиротку в качестве моей пансионерки.

Что это затеял Феофан? Все хочет разыгрывать святого и смиренного. А от ректорства в Академии и от архиерейства не отказался, хотя первая честь была далеко выше его сил и достоинств? Но, может быть, я ошибаюсь: может быть, он теперь действительно святой, а я знал его уже давно, давно...

Я теперь лечусь: – пью какие то поды Франсценсквелле – по три бутылочки каждое утро и беру железные ванны ежедневно. Уже прошло две недели этого леченья, а проку не чувствую никакого. Буду продолжать до 10 авг.... А 11-го утром выезжаю в св. Горы и для обозрения епархии.

CLII

23 августа.

А хорошо было бы, если бы вам удалось получить другое, лучшее место. Я не в переписке с вашим митрополитом; но подумаю, не написать-ли мне об вас. А почему-ж не попросит его Ив. Михайлович?

Я возвратился из вояжа по епархии 20 числа. Проездил 12 дней, в продолжение которых отслужил девять литургий и три акафиста. Устал до крайности; но теперь, слава Богу, поправляюсь.

Теперь уже напечатано об увольнении на покой преосвященного Феофана. Оказывается, что он пошел вовсе не в схимники или подвижники, а получил в управление Вышинскую пустынь с правом пользоваться настоятельскими доходами. На это, пожалуй, и я и всяк другой охотно-бы согласился. Ведь, пустынь эта получает ежегодно доходу до 15 тысяч из которых третья часть идет на долю настоятеля. Не ошибся в расчёте: уклонился от всех трудов, забот и огорчений архиерейского служения, а будет получать больше иного епархиального архиерея.

Пр. Филарет Черниговский1640 действительно умер от холеры во время поездки по епархии. Но сам виноват: покушал ракового супу да перезрелой дыни, а потом принял слишком много опиума, так что заснул и уже не пробудился.

CLIII

2 октября.

Твое письмо получено мною в самый день моего праздника, т.е. на Покров, после обедни. И пришлось весьма кстати. Собравшиеся ко мне гости, один за другим, выражали свою скорбь, я объявил, что дело еще вовсе не решено в св. Синоде до приезда Г. Обер-Прок. и, может быть, меня даже не коснется. И пирование наше было светлее и веселее. Во всяком, однако-ж, случае я весьма желал-бы, чтобы это дело скорее покончилось: иначе, если жребий падет на меня, придется переезжать в самую глубокую осень и испытать множество неприятностей. Как только что узнаете достоверно о решении: пожалуйста, тотчас известите хоть по телеграфу.

Насчет цены трех первых томов моей Истории Кораблев говорит правду, и вы поступите, как он вам заявил.

CLIV

2 ноября.

Вот и я замедлил отвечать вам целую неделю. Во все это время у нас было столько служб, и обыкновенных и торжественных, что я совершенно изнемогал и искал отдыха. А к тому-ж, не скрою, я поджидал, не получу-ли от вас какой весточки насчет интересующего меня предмета. Но, верно, там еще ничего не решено, и вы не имеете, что сказать мне определенного.

Впрочем, к нам на днях пришел слух из Петербурга, который нас успокоил. Там теперь находится здешний князь Голицын, родич Т.В. Потемкиной. Он будто бы слышал от неё за достоверное, что меня не возьмут из Харькова, и написал своей княгине. А от неё узнал уже весь город.

Достойному о. Прот. Янышеву, если вам придется его видеть, передайте от меня искреннее приветствие и поклон.

Ну, прощайте, до времени. Звонят на акафист: пойду читать, помолюсь и за вас.

CLV

24 ноября.

На днях я писал к вашему Владыке – митрополиту насчет предполагаемого моего викария. Да кстати написал и об вас и просил, чтобы митрополит дал вам, братец, лучшее место в С. Петербурге. Любопытно, уважит ли митрополит мое ходатайство и не скажет ли чего-либо, как увидит вас.

О Казани не стану тосковать. Я прежде еще писал тебе: переведут, буду рад; не переведут, не буду плакать. Что Синод или, может быть, Обер-прокурор не жалуют меня, это я давно знаю. Но еще тверже знаю то, что Бог все направляет к лучшему, даже недобрые человеческие дела и распоряжения.

В теперешние длинные вечера я очень много занимаюсь и продолжаю писать мою Историю, хотя, к прискорбию, частые службы много меня отвлекают от этих занятий. Написано уже до 60-ти листов текста для шестого тома. А вот и праздники; а там великий пост: сколько отнимут времени!

Ну, кто-ж назначается ректором Академии на место пресловутого Иоанна? Очень любопытно.

CLVI

16 декабря.

Ваш Владыка-митрополит немедленно и любезно отвечал на мое письмо. Вот что написал он мне относительно вас, братец: «Брат ваш очень хорошо служит, и я представляю его к ордену. Перемещение на лучшее место не всегда зависит от нашей воли. Он просил места у Вознесенья, но нашлись соперники, также магистры, один, служивший 34 г. в Технологическом Институте, – другой, служивший 25 лет при министерстве путей сообщения, и много других. Чтобы избавиться от вмешательства непрошенных ходатаев, остается опираться только на справедливость и право. Если найду возможность сделать что-нибудь для вашего брата, с радостью это исполню». Вот вам добрая весточка для праздников.

И мы торжествовали юбилей Карамзина. И я сказал о нем краткое слово. И слово мое здесь чрезвычайно понравилось всем, даже учащейся молодежи. Потому я и послал нам экземпляр этого слова для прочтения, как разослал и к некоторым знакомым в С.-Петербург и Москву.

У нас теперь чинш проводы бывшему губернатору, графу Сиверсу, и начался ряд обедов, на которые приглашают слезно и меня. Утомительно до крайности, особенно потому, что обеды эти бывают в 5 ч., против моих привычек. И я ни за что не согласился-бы бывать на обедах, если бы Сиверс не был ко мне постоянно в самых лучших отношениях. Каков-то будет со мной новый губернатор?

Я все прихварываю и часто хандрю, сам не знаю отчего. Очень, очень и очень тяжело на душе и скучно.

Душевно радуюсь, что Янышев назначен ректором Академии. Это, по моему мнению, лучший выбор, какой можно было сделать в настоящее время. Желаю и Академии и её новому ректору всего лучшего.

1867-й год

CLVII

13 января.

Искреннее спасибо нал за приветствие и за любопытное письмо. Книг у меня – ни Догматики, ни Ист. Р. Церкви первых трех томов нет. Не пора ли вновь напечатать? Да вот беда: надобно-бы пересмотреть да поисправить кое что прежде перепечатывания, – а не найду для того времени.

Думаю, что мой викарий1641 уже рукоположен: он писал ко мне еще из Новгорода, как только получил известие о новом назначении. Дай-то Бог всего лучшего! А я, со своей стороны, постараюсь приголубить моего помощника, насколько в моих силах. Да у вас там то и дело производят новых архиереев: вот настал период!

У нас в продолжение святой была совершенная весна, ни снежинки нигде, и невылазная грязь. Но теперь начинают морозцы и чуть-чуть выпал снежок. Такие оттепели плохо отзываются для моего здоровья.

Наконец-то, мы проводили своего прежнего губернатора 11 января; теперь ждем нового: посмотрим каков будет.

Да что – о. прот. Янышев уже вступил в новую должность, или еще не приехал из-за границы? Любопытно, как у него пойдут дела?

CLVIII

2 февраля.

Приехал, наконец, мой преосв. викарий нынче ночью. А днем после обедни мы уже вдоволь наговорились с ним; он у меня и обедал. Перемены в нем по наружности я почти не нахожу никакой. И теперь, как прежде, он мне очень понравился. Поживем: узнаем друг друга лучше.

Сообщу вам мою личную новость, которая пока составляет секрет, но скоро, вероятно, сделается известною. Я тщательно высчитал, сколько я приобрел денег моими сочинениями за 25 лет моей литературной деятельности. Оказалось – 120 тысяч рублей серебром. Всю эту сумму, исполняя мой давний обет, который доселе я не открывал никому в мире, я решился пожертвовать на вечные времена для учреждения премий за лучшие сочинения по наукам. И еще 6-го янв. я послал об атом бумагу г. обер-прокурору, с подробным изложением, какое сочинение мое сколько доставило денег, и по каким побуждениям, на каких условиях я жертвую означенный капитал. От обер-прокурора я уже получил восторженную бумагу и заявления самого горячего сочувствия. Он уже поручил Академии Наук составить Положение о моих премиях, а другое положение, по его просьбе, пишу теперь я сам. Затем он сделает доклад Государю, и дело будет решено. Премии, однако же, начнутся не прежде, как со дня моей смерти. А до тех пор проценты с моего капитала, шесть тысяч рублей, будут по полугодиям высылаться мне. Подробности моего проекта узнаете после, а пока прошу не говорить об этом решительно никому.

CLIX

20 февраля.

...Вчера, по случаю высокого торжества, мы в первый раз служили вдвоем с преосв. викарием, и народу сбралось тьма-тьмущая, так что в церкви свечи не могли гореть и гасли. Все были крайне довольны таким невиданным служением и торжеством.

Из Академии Наук меня извещают, что там все были приведены в восторг моим пожертвованием, особенно потому, что эта жертва – для науки и приобретена трудами научными. Таков был и мой взгляд на значение моего пожертвования. Проект «Положения» о наградах за богословские сочинения мною уже составлен и отправлен к г. обер-прокурору св. Синода. А другой проект о наградах за сочинения светские составляется в Ак. Наук и будет прислан на мое усмотрение.

CLX

9 апреля.

...Какие дикие вести у вас иногда распускаются, ну, хоть о преосв. Германе! Он, слава Богу, не только не умирал, да и не болел еще здесь. А у вас провозгласили уже о его смерти. Думаю, что это сочинение отнюдь не харьковское, а верно Петербургское.

От Риги да сохранит меня Бог. Да я почему-то вовсе не думаю, чтобы меня теперь коснулись. Ох, как уже наскучило архиерейское служение! Скорее-бы на покой, да и только...

CLXI

24 апреля.

...Представьте, братец: ведь мне последовала новая монаршая милость! Я решительно ничего не знал и не ожидал; меня никто не известил по телеграфу об ней в день Пасхи. И вдруг вчера вечером докладывают мне, что приехал ко мне во Всесвятское чиновник из почтовой конторы. Выхожу: он вручает мне бумагу и знаки ордена св. Александра Невского. И так, слава Богу и добрейшему Государю. Повторяю: я решительно не ждал себе новой награды в нынешнем году, будучи уверен, что еще рано.

CLXII

4 мая.

...Завтра я ожидаю к себе в гости преосв. Сергия Курского1642: он пробудет у меня 6-ое и 7-ое числа мая. Об этом он предупредил меня письмом из Белгорода.

Слава Богу, что в Ригу назначают тамошнего викария. А Потемкина писала в Св. Горы, как бы не перевели туда меня: упаси Боже!.. Вы, верно, читали, как трогательно было прощание с паствою преосв. Платона1643: видно, что его очень и очень ценили и любили.

CLXIII

26 мая.

Какое потрясающее событие! Ныне, в присутствии Великого Князя Алексея Александровича, я совершил благодарственный молебен о вторичном чудесном спасении жизни нашего возлюбленного Государя. Великий князь получил депешу и неожиданная весть потрясла весь Харьков, и все молились пламенно. Я после молебствия имел честь представиться Его Высочеству, приветствовал его с новою Божиею милостью и поднес Ему икону св. Александра Невского, Покровителя Государя Императора. Вел. Князь выразил мне благодарность, а проводив меня, благодарил и всех собравшихся к нему за их молитвенное соучастие. Слава в вышних Богу!

Я, слава Богу, здоров. С 1-го июня на недельку поеду по епархии, отнюдь не более.

CLXIV

26 июня.

Ну, я послушался вас и приготовил к новому изданию «Историю Христианства в России до Владимира». Я исправлял ее целых два месяца и во многом переделал; теперь она вся переписывается для печати. Что-же, угодно-ли будет вам опять принять на себя труд печатания? Оно может начаться не прежде сентября... Скажите откровенно. Если да: то потрудитесь на счет типографии, бумаги и проч. Бумаги я желал-бы получше даже той, на которой печатаны IV и V т. Истории Р. Церкви; а размер может быть – тот-же самый. Равно и шрифта нельзя-ли получше, или тот – же самый. А сколько экземпляров печатать? Один-ли завод, или полтора, или даже два? Дайте совет. Теперь я приступаю к исправлению первых трех томов Истории Р. Церкви, чтобы напечатать их вслед за Историей Хр-ва в одинаковом формате, на такой-же бумаге и тем-же шрифтом и в том-же количестве экземпляров. Будет вам работы на всю осень, и бумаги потребуется очень много.

CLXV

24 июля.

Я немного замедлил писать к тебе, чтобы сообщить тебе известие о проезде чрез Харьков Государя. Вчера в полдень Он проехал. В честь Его, при везде в город, сделаны были триумфальные ворота, а по улицам везде развевались флаги, ковры и проч. К сожалению, день был крайне дождливый, и Государь не выходил из экипажа, а только переменил лошадей и уехал. Мне не пришлось, разумеется, Его видеть: я ждал в Соборе и отслужил за Него напутственный молебен.

Благодарю вас за изъявленное согласие печатать мои книги. В августе пошлю в цензуру Историю X-ва, теперь переписываемую, а так-же и Догматическое Богословие. Я очень-бы желал исправить его получше и тогда печатать. Но когда вспомню, что нужно в таком случае представлять книгу в Синод и ждать, то руки опускаются, и я решаюсь печатать ее без исправлений... Я окончил уже исправление первого тома Истории Р. Ц. и отдаю для переписки. Теперь исправляю второй том, а к сентябрю надеюсь исправить и третий. Видите-ли, сколько вам будет труда? Не придется-ли, в самом деле, печатать в двух типографиях! Да прошу нанять тогда, в помощь себе, и хорошего корректора. Бумага и шрифт должны быть лучшие; денег я не жалею. Для Догматики бумагу надобно побольше объёмом, чтобы поместить ее в двух томах, и печатать не в два столбца, как во втором издании, а в одном, как было в первом. Ожидаю образцов.

Что до отзывов о моем пожертвовании, я ими вовсе не интересуюсь, хвалят-ли меня, иди порицают. Это дело я подготовлял более 25 лет, держа в секрете решительно от всех, даже от тебя, и имел возможность обдумать со всех сторон. Мой взгляд на значение его не изменится ни от чего: ни от похвал, ни от порицаний. Испытал я уже довольно в жизни, что значат похвалы и порицания людские.

CLXVI

21 августа.

Образцы бумаги и шрифта я получил вчера и поспешаю нынче-же отправить к вам избранные мною.

Историю Хр-ва в России и Историю Ц. печатайте у Бокрама по тому образцу и тем шрифтом, как напечатаны IV и V тома. Только желалось-бы, чтобы печать была поновее, да если можно, чтобы для Приложений печать была немного помельче. А если нельзя, пусть по прежнему... Той и другой Истории печатайте по 1800 экз. Образчик бумаги, мною избранный для Истории, по 3 р. 10 коп. из лавки Варгунина, при сем прилагаю.

Догматику я уже отправил вчера в вашу цензуру и просил рассмотреть книгу поскорее и передать вам. Печатайте Догматику в двух томах, чтобы в первый вошли два первые тома, а во второй – три последние. Печатайте ее в числе 2400 экз. Бумага мне понравилась для Догматики в 3 р., большого формата, из лавки Варгунина, при сем препровождаемая. Она довольно тонка – потому, что тома Догматики должны выйти объёмисты, – так чтобы не были тяжелы. Шрифт для Догматики мне понравился из типографии Трея, при сем посылаемый. Печатайте по 38 или 39 строк на странице в 6 или 6 с половиною квадратов. Только, так как избранная мною бумага велика, то желалось-бы, чтобы строка от строки были расставлены больше, чем в образце, а равно и буква от буквы в каждой строке: иначе стороны, незанятые печатью, будут чересчур широки. 25 экземпляров напечатайте Догматики на бумаге в 4 р., при сем посылаемой. Да, пожалуй, на этой-же самой четырёхрублёвой бумаге напечатайте по 25 экз. и Ист. X. и Ист. Р. Церкви.

Догматику, если Бог даст, придется вам печатать скоро; но Ист. Хр. – не так скоро; первая часть её уже переписана и мною прочитана, а вторая представится мне разве к концу августа. И след. вся книга придет в цензуру не прежде 15 сент. Ну, Бог даст, успеем: спешить некуда.

Кстати: год на книгах выставляйте 1868-ой.

Нынче приедет в Харьков В. Кн. Ник. Николаевич.

CLXVII

9 сентября.

Рукопись: «История Хр-ва в России»... мною, наконец, отправлена в цензуру 4-го сентября. Выручайте ее поскорее. А к вам ныне-же посылаю печатную книгу этой Истории, с поправками и рукописными дополнениями, чтобы вы могли справляться при печатании, в случаях каких- либо недоумений, или ошибок в рукописи. Как ни внимательно я перечитал ее, но мог просмотреть...

Я доселе живу на даче, но погода сырая и холодная. Рано-бы, но здешнему, переезжать в город; да как-бы не заставили сырость и слякоть. Что-же теперь творится у вас, в Петербурге?

Я, кажется, не писал, что я был очень болен лихорадкой в начале августа. Слава Богу, она скоро прошла, было всего три страшных пароксизма.

Не нужно-ли вам теперь-же денег на книги? Известите. А в ноябре месяце я поручу вам получить три тысячи рублей из Хозяйственного Управления при св. Синоде: это проценты за полгода с моего капитала, там хранящегося.

CLXVIII

17 сентября.

Посылаю вам при сем тысячу рублей серебром на издание моих книг, чтобы удовлетворить первые нужды. А в ноябре, как я уже писал к вам, вы получите около 3000 р. из Хоз. Упр. при св. Синоде. Если-же вам понадобятся еще деньги прежде ноября: то поспешите известить, и я немедленно вышлю. Только, если можно, определите приблизительно, сколько будет нужно

Про болезнь вашего Владыки был слух и здесь. Но о желании его проситься на покой мы доселе не слышали. Претендентов на его место найдется немало; но дал-бы Бог, чтобы жребий избрания пал на достойнейшего. А, впрочем, может быть, ваш Владыка и не думает оставлять своей кафедры.

К концу сентября пошлю в цензуру и первый том Ист. Р. Церкви, который уже оканчивается перепиской. А Ист. Xp-ва вы, верно, уже получили из цензуры? С Божиею помощью, начинайте печатание.

26–27 сент. мы ждем Государя Императора. Не знаю, придется-ли мне Его увидеть. А как желалось-бы! Ведь, я уже давно не имел этого счастья.

CLXIX

15 октября.

Я получил от вас, братец, первый отпечатанный лист Догматики. И бумага и шрифт мне очень нравятся: это издание будет, кажется, лучше обоих прежних. Не знаю, теперь-ли вам послать еще денег и сколько, или уже пождете ноября и получите из Хоз. Управления. К 1-му ноября я отнесусь к г. директору этого Управления о выдаче денег, а вы, братец, потрудитесь тогда побывать у директора и объясниться с ним.

Отослал я уже в цензуру и первый том Ист. Церкви, и к вам скоро пришлю черновой экземпляр для справок при печатании. Ох, боюсь, не обременяю ли я вас уже слишком! Второй том скоро окончится перепиской и в начале ноября поступит в цензуру.

У нас стоит прекрасная погода; дни теплые и большею частью солнечные. Я еще нынче ездил на свою дачу и с удовольствием погулял там, как будто весною или летом.

CLXX

23 ноября.

Дело печатания, кажется, идет у вас успешно. Помогай вам Бог! Да, право, мне жаль, что вы слишком уже обременяете себя. Второй том я уже давно послал в цензуру, а на днях пошлю и третий – последний. С цензорами я не знаком; не знаю, кого и как просить о скорейшем пропуске книг. Не может-ли помочь г. Чистович если он еще секретарем ценз. комитета.

К директору Хоз. Упр. при св. Синоде я уже писал, чтобы он выдал вам деньги. Надеюсь, что они уже и выданы. Если-же нет: то потрудитесь, братец, побывать у директора этого и от моего имени попросить его о деньгах.

Если Ист. Хр-ва уже напечатана: пришлите мне экземплярчик-другой.

Увы! Скончался великий иерарх Московский. Вчера мы уже служили о нем заупокойную литургию и панихиду. Кто-то займет его кафедру? По крайней мере, любопытно.

Вчера был у меня Сурковский зять: он покупает 32 десятины земли, по 50 р. за каждую, и я подарил ему денег. Усадьбу покупает Бурдунова – помещика (вы знаете), и там построит себе каменный дом под железною крышей. Знай наших!.. Отдохнет хоть на старости.

1868-й год

CLXXI

4 января.

Дал-бы Бог, чтобы скорее решился вопрос Московский! А то сколько и у нас – здесь толков, и куда уже меня не перемещали! То в Тифлис, то в Варшаву, то в Одессу и проч. Поневоле находишься в каком-то тревожном, выжидательном состоянии. А это для обычного хода занятий не совсем хорошо.

Получил я от вас вчера три вновь отпечатанные книги: Ист. Хр-ва и др. Перечитывать их целиком не имею ни времени, ни терпения. А прочитывая их по местам, я нигде не встретил ни одной опечатки: исполать вам за такую исправную корректуру. Жаль немного, что книги не будут отпечатаны к февралю: тогда начнется пост и самое лучшее время для публикаций и продажи духовных книг. Но делать нечего: надобно покориться. Здесь я перерываю мое письмо на время. Мне доложили, что ко мне приехал преосв. Алексий, едущий из Симферополя в Рязань1644. Иду встречать...

Гостя проводил. Он прибыл ко мне в 7 час. вечера, напился чаю, потом проехался по Харькову, чтобы посмотреть на него, затем поужинал у меня и в 12 час. ночи уехал от меня в дальнейший путь. Я не стал его удерживать, потому что завтра сочельник – пост, накануне Крещенья, и мне было бы неудобно завтра с ним возиться, когда нужно поститься да молиться.

Как прошли праздники, я и не заметил; так много служб да визитов. Здоровье мое – слава Богу!

CLXXII

23 января.

Известие твое о Риге мне очень не нравится. Хоть бы скорее уже решалось дело... Увы! И без того уже наскучило служить: дел, по временам, так много, что просто изнемогаешь, – как вот хоть в настоящие недели, я почти не имею свободной минуты. А сколько еще скорбей, огорчений, тревог! И из-за чего-же? Разве я не имею средств жить спокойно да заниматься делом, которое мне по душе, и когда мне захочется? Право, я не далек от мысли просить себе покоя.

Больше писать не в силах: рука почти онемела от многого письма и не движется.

CLXXIII

20 февраля.

Не скоро я отвечаю тебе. Была первая неделя поста, и я усердно говел и до того изнемогал от служб, что не хотелось взять пера в руки.

А мне, нежданно-негаданно прибавился новый труд. Синод прислал предложение, не найду-ли я возможным представить мое краткое Догматическое Богословие в Учебный Комитет при Синоде для руководства в наши семинарии. Я отвечал, что согласен представить, но только месяца черев три-четыре. Ибо это руководство мною составлено в 1858 г. и потом 10 л. провалялось у покойного мудреца Московского (о котором теперь поклонники не стыдятся печатать, что он никогда не задерживал данных ему поручений...), – а потому теперь нуждается в тщательном пересмотре и переделках. Вот этою-то работою я исключительно занят в настоящее время уже около 8-х нед., и тружусь, – скажу по совести, – с величайшею ревностью, как бывало в Академии. Желалось-бы принесть пользу нашим семинаристам.

Что это вам показалось, будто я досадую на дороговизну моих книг? Мне и в голову не приходило ничего такого. Разве я не довольно знаком с делом печатания книг? О дороговизне я упомянул только, чтобы объяснить, почему назначаю такую недешевую цену за мои книги. Кстати: публиковали-ли вы о книгах, как думали, или отложили до поры?

Я к вам, братец, с новою просьбою. Потрудитесь побывать у книгопродавца Серякова (или другого, с кем ближе знакомы) и передайте ему реестр книг, при сем прилагаемый, с тем условием, не согласится ли он выслать мне как можно скорее, все эти книги, хоть по частям, а не разом, плату-же получать от вас моими книгами или деньгами. Да и вообще предложите г. Серякову, не может-ли он высылать мне все книги по Русской Истории (кроме военных и под.), вновь выходящие, немедленно, разумеется, кроме пустых, и для этого советоваться только с вами, братец, и с вами будет вести и счет. Что скажет на это Серяков и какие предложит условия, известите.

Иногда вы предварительно спросите меня про ту или другую книгу, годится-ли она мне, а чаще я сам буду присылать вам реестр книг, мне нужных, для передачи Серякову.

CLXXIV

13 марта.

Поздравляю вас от всей души с наступающим светлым праздником: да принесет он свет и радость в ваши души!

Затем поздравляю вас с окончанием вашей египетской работы. Сознаю всю тяжесть вашего труда, искренно благодарю вас и покорнейше прошу первые 600 р., какие вы получите за мои книги, принять от меня в вознаграждение за ваши хлопоты.

Веленевых экз. подносить никому не буду: кажется, нейдет это при втором и третьем издании книг. А пришлите мне экземпляров десять веленевых, прочие-же веленевые экземпляры пусть хранятся у вас, пока потребуются. Вообще всех книг, вновь отпечатанных, пришлите мне по транспорту, кроме веленевых, по 300 экз., как высылали прежде.

Г. Кожанчикому, на предложенных им условиях, и другим книгопродавцам можете уступать по 25-ти проц., не более. Да и вообще предоставляю вам самим распоряжаться в этом деле, как найдете лучше, нимало не стесняясь: я уверен, что вы столько-же позаботитесь о моих интересах, сколько о своих собственных, и никогда не обижусь вашими распоряжениями. Г. Серякову скажите, что он пусть предварительно высылает мне публикацию книг, хоть через вас, и я буду выбирать, что мне нужно, а пусть не высылает самих книг без моего указания: ибо некоторые я беру у здешних книгопродавцов, и он может выслать мне то, что мною уже приобретено здесь. Или вот что еще лучше: пусть не высылает мне и публикаций, так как я получаю их множество при газетах и журналах; а я сам буду, как вздумаю, высылать ему через вас реестр книг, которые он и будет препровождать ко мне. Это именно одно и скажите г. Серякову: так и будем поступать.

CLXXV

5 апреля.

Книги, вами посланные, я получил и перелистовал. Все прекрасно; нигде не встретил корректурных ошибок, и ясно вижу, с каким усердием вы для меня потрудились. Надеюсь, что теперь вы уже не откажетесь принять от меня гонорар, означенный в прежнем моем письме.

Слава Богу, я уже окончил свое «Руководство к изучению христианского, православно-догматического Богословия». Оно уже переписано, и завтра отдается переплетчику, а через несколько дней будет отправлено мною в Учебн. Ком. при Св. Синоде.

Праздник Пасхи оканчивается. Вся неделя эта была у нас пасмурная, шли почти непрерывные дожди, всюду грязь невылазная! Хочется подышать свежим воздухом и полюбоваться на природу.

CLXXVI

28 мая.

...Что эго деется с вашим митрополитом? Да любопытно было бы знать, чем именно он хворает? Кажись, ему еще не должно быть семидесяти.

Я уже начал купаться с 24 мая; но вода и у нас еще недовольно тепла, не восходит выше 18-ти градусов. А соловьи, услаждавшие меня весь месяц, уже начинают утихать мало-помалу. Весна на исходе!

CLXXVII

18 июня.

Эти дни я, право, измучился от постоянных экзаменов – в институте, женской гимназии, дух. женском училище. А теперь еще остаются семинария и училище. У нас теперь ревизор, и семинарию уже обозрел, а с завтрашнего дня начнет обозревать училище.

Хорошо-ли вам живется на даче и какова у вас погода? У нас целую неделю – холод; – точно не лето, а осень. Но я не прерываю купаться.

CLXXVIII

30 июня.

Завтра я выезжаю в Ахтырку праздновать столетие тамошнего собора, а потом проезжу несколько дней по епархии.

Вы как-то уведомляли, что у вас еще есть несколько экз. моих слов Харьковских: пришлите-ка мне десяток или два. У меня нет ни одного, а спрашивают иногда, да и подарить нечем иного. Другие книги оч. серьёзны.

Знаешь-ли что? У меня собралось еще до 30-ти проповедей, и мне пришла мысль напечатать все мои проповеди в одном красивом томе, в новом порядке и не более, как в числе 600 экземпляров: это не столько для продажи, сколько для подарков. Многие часто просят... Как ты посоветуешь? Не отложить-ли еще на годик – другой?

Шестой т. Ист. Церкви скоро отдам переписывать для печати. Но самое печатание думаю отложить до будущего года, когда, вероятно, докончен будет и 7-ой т., который теперь доведен до половины, если не дальше... Вообрази, меня еще интересует мое авторствование и бумагомарание, давно уже забытое другими. Верно, горбатого исправит только могила. Ревизор Керский1645 уже обревизовал пашу семинарию и училища и вчера уехал: любопытно, что-то скажет он об них. На словах предо мною он был довольно к ним снисходителен.

CLXXIX

23 июля.

Сообщенная вами новость меня очень обрадовала с первого разу, потому что обещает свидание с вами... Но потом мне стало очень грустно, когда я представил, сколько нужно хлопот пред переездкою, при переездке и после переездки... Ведь, это не то, что сел да переехал; а надобно перевозить с собою почти все, особенно книги, свиту и проч. и проч. Я еще не получал указа, и не знаю, скоро-ли получу. Но во всяком случае едва-ли выеду прежде сентября: снарядить свиту не легко, да надобно, чтоб она прибыла к месту раньше меня. А вас прошу, если можно, навести справки и известить меня:

1. Где предполагается мне помещение? Я желал-бы поближе к вам, т.е. на синодальном подворье.

2. Что удобнее и выгоднее: нанимать ли там для себя экипаж готовый, или привести своих три-четыре лошади, как приводил мой предместник когда-то, и есть ли там, на подворье, конюшня для лошадей?

3. Не нужно-ли чего еще взять с собою из домашнего, как-то: ковров и под.?

Да всего не передумаешь. А если что узнаете, то напишите. Книг, разумеется, не присылайте; не знаю, как и с здешними-το поступить. Всех забирать нет нужды; а надобно-бы взять многие... Придется посылать по транспорту... Ну, эта переездка много отнимет у меня времени по пустому. Я, в добавок, еще не совсем здоров; недели две вожусь с желудком, никак не могу направить.

Бог даст, как увидимся, вдоволь наговоримся. А теперь пока прощайте!

CLXXX

14 августа.

Сердечно благодарю вас за собранные сведения о предназначенном для меня подворье. Теперь можем сообразить, чем нам запасаться и что взять с собою. Оказывается, что на этом-же подворье жил и мой предшественник преосв. Филарет, и многие из моей свиты знают тамошнее житье-бытье, и довольны.

Но указа все-таки нет. А пока не получу, я считаю неблагоразумным делать какие-либо распоряжения на счет свиты, какие-либо сборы, чтобы не подвергнуться осуждению и пересудам. И следовательно, если указ придет числа около 20-го, то едва-ли к концу августа придется мне отправить даже свиту. А самому дай Бог выехать в половине сентября. Во всяком случае вы еще успеете написать мне что-нибудь на это письмо. Здоровье-то мое не совсем..., а приходится ехать в сентябре. Да будет воля Божия!

Для того, чтобы подготовить мне мою квартиру, я пришлю кого-нибудь вперед, как сделал мой предместник, т.е. ключаря или другого кого, и присланный снесется тогда с вами и попросит ваших советов и содействия, если понадобится в чем.

CLXXXI

22 августа.

Указ я получил 17 августа, – и через десять дней, т.е. 27 авг. думаю отправить свою свиту около 25 человек, а еще через десять, т.е. 7-го или 8 го сентября думаю, если Бог даст, выехать сам из Харькова. Теперь жду ответа от преосвященного Курского, когда откроется железная дорога от Курска, 10-го или 15-го сентября, и от этого будет зависеть, что я могу выехать днями двумя или тремя раньше или позже. Перед выездом напишу к вам, а с дороги и особенно из Москвы буду извещать вас телеграммами. Со свитою едет о. Ключарь и о. Михаил, сын нашего двоюродного брата Павла Григорьевича Софронова: они снесутся с вами, и вы поруководите их сделать нужные покупки для моей квартиры, как-то: чашки, лампы и проч ; посоветуй, как лучше разостлать ковры и дорожки, которые они везут с собою, чтобы к моему приезду все было готово, и проч. и проч., что придумаете сами. Идет отсюда и повар; а кучера и экипажа не беру: вместе там приторгуйте. Я привык писать стоя, а не сидя: мне нужна конторка; но ее, если нет, надобно купить по мерке, в мой рост, и такую, чтобы могла поместиться там, где найду лучше поместить ее.

CLXXXII

11 декабря.

Вчера, по возвращении от вас, я нашел у себя письмо от г. Обер-Прокурора, который известил меня, что Государь Император уже назначил меня архиепископом Литовским и Виленским и изволит принять меня у Себя в час пополудни в субботу.

И так, воля Божия о мне совершилась! Покоряюсь... А в четверг к восьми часам вечера приглашает на заседание Владыка-Митрополит в Лавру: вот не дают покою!

1869-й год

CLXXXIII

15 января.

...А я возвращусь числа 24-го или 25-го, а уже никак не позже 28-го. Как меня встретили здесь и приняли, я расскажу при свидании и привезу рассказ здешней газеты. К комнатам моим никак не могу привыкнуть, особенно к кабинету и спальне: они – не по мне, и кабинет очень холоден. Оттого я и хочу поскорее отсюда теперь уехать. Летом все переделаю по-своему.

CLXXXIV

31 июня.

Вчера только в 11 часов ночи я воротился из своей поездки по епархии. Поездка эта очень меня утомила. Переезды ежедневные были огромные, и я вставал в 5 ч. утра всю дорогу; ни одной почти ночи порядочно не спал; погода была все – дождливая, за исключением одного дня; много было служб церковных, речей и проч. Но за то и многое обозрел, узнал и это не останется без пользы для епархии, если не для меня.

Нынче как будто погода улучшается. А то не придется мне более купаться. И всего-то покупался я десять дней от 15 до 25 июля, хоть купался по два раза в день, не как в Харькове.

CLXXXV

29 августа.

...Лето гадкое; я им нисколько не воспользовался для своего здоровья. Гуляю много по саду, да проку мало: постоянно в саду сыро. Уж скорее-бы в Петербург, хоть и там, особенно осенью, не сладко. Вы, вероятно, скоро уже переберетесь с дачи на зимнюю квартиру. А я еще весь сентябрь буду жить на даче: так здесь в обычае, и сентябрь, будто бы, бывает здесь весьма хорош. Посмотрим.

CLXXXVI

11 сентября.

Печатание книги моей у нас идет очень успешно, так что она выйдет в свет слишком рано, разве полежит немного по отпечатании...

Жалею, что мне не известно, когда придется ехать к нам, скоро-ли или еще нескоро. Лучше-б знать определенно: так бы и расположился своими делами и соображениями.

CLXXXVII

23 сентября.

Начинаю письмо свое благодарностью: благодарю за вашу внимательность, при печатании моей книги. Надобно печатать в одном месте: «митрополита Иоасафа», – а в другом: «в нетленную ересь».

Очень-бы желал я, чтобы уже скорее меня звали к вам – в Петербург; тут особенно осенью скучно.

CLXXXVIII

6 октября.

...Ты чересчур восхваляешь меня за мое пожертвование Киевской Академии1646. Право, не стою. Ведь, Академии же преимущественно я должен тем, что сочинил столько книг и приобрел столько денег: ну, она имела и право на мою соответствующую признательность. Подробных сведений о юбилее я еще не имею, а верно будут напечатаны. Мне прислала Академия только телеграмму. Я очень хвалю себя, что не поехал на юбилей.

CLXXXIX

18 октября.

Доселе я не получал указа и, когда получу, не знаю. Да теперь если бы и скоро получил, мне спешить уже не за чем и, вероятно, выеду отсюда не прежде начала ноября.

У нас теперь праздники, по случаю открытия Военноокружного суда, речи, обеды и проч. Утомительно и несносно, а не участвовать нельзя. А тут еще недели с полторы я начал чувствовать себя плохо: слабость во всем организме, испорченность в пищеварении, плохой сон, а всего досаднее – правая рука плохо слушается, попишет минут двадцать да и устает, больше не хочет писать. Правда, и трудов-то я вынес здесь очень и очень немало: можно устать... Отдохнуть-то мне вовсе не пришлось, а к тому-ж и лето все было гадчайшее, не говорю уже об осени. Впрочем, Бог милостив: надеюсь поправиться в Петербурге.

Вот и устал. Писать больше не могу.

СХС

8 ноября.

Виноват, так долго не писал к вам, то за хлопотами по случаю местных праздников, то принимал Сербского Митрополита1647, а главное – все ждал со дня на день известия о моем вызове в Синод, чтобы написать вам что-нибудь определенное. И вот, наконец, вчера получил это известие от г. Обер-прокурора.

Если ничто не помешает, то, с Божиею помощью, надеюсь отправиться к вам из Вильно 15-го числа, в следующую субботу, в 2 часа 24 минуты дня, а в Петербург приеду в Воскресенье в 12 часов и 50 минут или около того. Во всяком случае извещу тогда телеграммой своего эконома, а он даст вам знать накануне моего приезда.

В здоровье своем я, слава Вогу, довольно поправился; но правая рука все плоха: в ней засел ревматизм. Придется лечить бедную...

С завтрашнего дня начнем укладываться. Сколько хлопот! Нужно все отправить заблаговременно. Теперь беру своих лошадей, четвёрку целую, на случай болезни той иди другой.

Ну, полно: наговоримся при свидании. Будьте все здоровы и благополучны.

1870-й год

CXCI

5 июня.

Слава Богу! Поездка моя совершилась благополучно. Меня встретили здесь с большою чистою. На другой день по приезде, т.е. 4-го числа, я отдал визиты всем главным властям, а нынче утром начал пить воды...

CXCII

21 июня.

Давненько уже я не писал к тебе. Все отлагал день за днем и насилу теперь собрался. А все оттого, что нахожусь постоянно в невеселом расположении духа от несносной погоды. Вообрази: со времени приезда моего сюда было только дня три светлых и теплых, а то каждый день идут почти непрерывные дожди и от них сыро и холодно, как в сентябре или ноябре. Это крайне неблагоприятно для моего водолечения: приходится разгуливать по саду под дождем в теплой одежде, измокшей и тяжелой. И нынче с раннего утра идет все дождь. Пользы от лечения доселе почти не ощущаю, хотя прошла уже половина курса.

На днях мы ждем к себе Государя Императора. Дай Бог, чтобы хоть тогда была у нас хорошая погодка и чтобы мы могли встретить дорогого Гостя с надлежащею светлою торжественностью. Приезд Его Величества в Вильну назначен на 24-ое июня.

CXCIII

7 июля.

...Лечение мое окончилось 3-го июля, но пользы от него не чувствую никакой и никакой перемены в моей болезни. Разве со временем обнаружатся следствия лечения. Пожду.

CXCIV

23 июля.

...У меня, по окончании вод, доселе незаметно никаких добрых последствий в здоровье, напротив начали болеть глаза, и вот уже недели три я делаю им ежедневно примочку, прописанную здешним окулистом, кажется (по запаху) из миндальной воды с чем-то. Боль усиливается вечером, на ночь, так что с трудом читаю при свечах, а днем – нет почти боли и вижу хорошо.

CXCV

30 июля.

...А мои глаза не поправляются и, главное, болят, а не только темнеют к вечеру. Что до пищи: то все это время, с приезда в Вильну, я употреблял пищу такую питательную, какой не употреблял, кажется, никогда прежде. И твоя догадка о причине моей глазной болезни едва ли справедлива.

CXCVI

12 августа.

Радуюсь, что мы скоро увидимся. Я получил уже указ, чтобы ехать в Петербург, и думаю выехать отсюда не позже 23 числа этого месяца, в половине 3-го часа дня.

Глаза мои, слава Богу, поправились, да и воды начинают, кажется, оказывать во мне свои действия. Подробнее поговорим при свидании.

1871-й год

CXCVII

23 мая.

Я совершил путешествие благополучно, хотя и устал немного. Вчера занимался приемом представлявшихся и визитами, а нынче отслужил в соборе литургию.

Погода здесь непостоянна: утром нынче было весьма холодно, а с трех часов чрезвычайно жарко, так что я гуляю по даче в одном подряснике, а в ряске тяжело. Деревья вполне распустились; черемуха цветет, сирень начинает расцветать, соловьи поют великолепно, и я пишу под их пение.

Государя ждем в среду около двух часов дня. Он изволит пробыть у нас не более двух часов.

Спасибо за лекарство, которое я не хотел было взять с собою: оно понадобилось мне в первый же день по приезде сюда, и я принял 15-ть капель. Перемена пищи, воды и множество зелени неблагоприятно подействовали на мой желудок. Впрочем, теперь лучше уже.

CXCVIII

5 июня.

Вот и полмесяца прошло со времени нашей разлуки. Дай Бог, чтоб поскорее проходило и остальное время.

Первая неделя здесь для меня была хлопотлива. Три раза пришлось служить да участвовать в заседаниях Общества ревнителей православия... А тут еще вздумал приехать ко мне в понедельник этой недели Витебский Преосвященный Оавва1648 и отнял почти два дня. Со среды же я совершенно отдыхаю на даче и с нынешнего дня я начал уже купаться. Начинаю чувствовать себя лучше.

Не слышно-ли, уехал-ли преосв. Рязанский или остался в Синоде, и если уехал совсем на епархию, то кто вызывается на его место?

CXCVIX

4 июля.

Виноват, мой дорогой братец, целые десять дней не писал тебе. Да если бы ты знал, какие жары стоят у нас, ты бы право извинил: до того расслабляют, что не хочется ни думать, ни пера взять в руки.

Зато, увы, как свирепствует у нас и холера! Помилуй Бог! На днях умер здесь известный протоиерей Пщолка, а с ним и жена его и две служанки, так что в доме никого не осталось. Более пятидесяти человек заболевают в день в таком городе, далеко не громадном.

Скорей-бы проходило время каникул. Наскучило здесь. Я продолжаю купаться и чувствую себя хорошо.

СС

18 июля.

У нас продолжает свирепствовать холера, хотя немного, кажется, стало тише. После жаров наступили дожди и совершенно осенние холода, так что я выхожу в сад в ваточном подряснике и ваточной рясе, не говоря уже о калошах. Просто несносно на даче, крайне сделалось сыро и уныло, и сколько времени нужно, чтоб высохла эта сырость между деревьями сада. Появилась холера и вокруг моей дачи, особенно в лагерях между солдатами, моими соседями. Не раз приходилось и мне обращаться к твоим каплям и всегда с успехом и каждый раз я говорил тебе спасибо. Так бы и полетел теперь отсюда в Питер, если бы было можно: у вас холера гораздо слабее.

1872-й год

CCI

16 июня.

...Доселе у нас стояли страшные жары и все пересохло в моем саду. Но вчера перепал, наконец, сильный дождь и напитал землю и растительность. Посмотрим, принесет-ли это пользу: не поздно-ли уже?

Через четыре дня мое лечение водами окончится. Но я доселе не ощущаю от них ни малейшей пользы. Не но чувствую ли того в последствии? Душою я спокоен, меня ничем пока не тревожат, живу на даче уединенно и тихо.

CCII

30 июля.

...О самом себе не могу сообщить ничего особенного. Здоровье мое в обыкновенном состоянии. От питья вод, которое давно уже окончил, не чувствую никаких последствий. Время провожу уединенно и спокойно. Пользуюсь досугом и не без удовольствия работаю над продолжением моей истории. Желал-бы, чтобы досуг этот продолжался побольше.

CCIII

26 августа.

Утешаю себя надеждою, что мы с вами скоро увидимся. По моим соображениям, это может быть около половины сентября. Впрочем, я еще извещу вас об этом, как только достоверно узнаю.

У нас были в августе большие холода, и я уже топил комнаты, а теперь настали опять большие жары. Нынче невыносимо жарко.

1873-й год

CCIV

19 июня.

Вот уже прошло три недели, как мы расстались, а я не заметил, как прошло. По приезде, сделал несколько визитов, был на экзаменах, два раза отслужил, ежедневно по утрам принимал просителей, а вечерами иногда гостей немногих, пил воды и недавно кончил. Вот и все! Теперь думал-бы начать купаться, да настала дурная погода и дней пять идет все небольшой дождик и холодновато. От питья вод проку пока не чувствую никакого; пожду, не будет ли впоследствии. В здоровье моем перемены никакой.

CCV

12 июля.

От вод я не чувствую никакого последствия, как будто и не пил их, и желудок мой плох по прежнему. Вот купанья, кажется, несколько помогли и укрепили меня. К сожалению, со вчерашнего дня стало очень холодно, и я прекратил купанья. Может, и возобновлю, если станет тепло,

17-го этого месяца будет в Вильно Государь Император. Дал бы Бог встретить его, как должно.

В газетах напечатали, что первого августа будет торжественно праздновать свой пятидесятилетний юбилей Василий Борисович. Правда-ли это? Не можете-ли вы с достоверностью узнать, будет ли он праздновать, и известить меня? И я бы послал ему телеграмму.

CCVI

2 сентября.

...Ну спасибо, что поспешили мне ответить. А то я уже собирался ныне писать вам, чтобы разрешить поскорее, как набирать слова: Волоколамский, Радонежский и под.

Набирайте буквами маленькими: волоколамский и проч.

Верь мне, что письма твои мне всегда дороги и приятны, и я ценю вполне твое расположение ко мне, как и всегда прежде, хотя, становясь с каждым годом дряхлее и дряхлее, я уже не я состоянии выражать моих чувств по прежнему и часто бываю скучен и тяжел для себя и для других.

Я бы был рад, когда-бы вызвали поскорее: здесь становится скучно.

CCVII

13 сентября.

Завидую вам, что вы уже успели переселиться на зимнюю свою квартиру. А я все еще остаюсь на даче и не знаю, скоро-ли придется мне перебираться на мою зимнюю квартиру.

Так и печатайте: «князем Фомою-Димитрием». Это одно имя.

Да, кстати, не можете-ли вы известить меня хоть приблизительно, сколько листов выйдет в печатаемом теперь VII томе из данной рукописи. Если менее 25-ти, то я приготовил еще главу, которая уже и переписывается: ее-бы можно также поместить в этом томе, чтоб он не вышел тощим. Впрочем, об этом успеем поговорить и при свидании, если меня вызовут хоть и к октябрю. Погода у нас стоит порядочная, и я продолжаю гулять в саду.

1874-й год

CCVIII

22 мая.

Мое путешествие совершилось благополучно. Нынче, с восьми часов утра, я уже на своей даче. Здесь все цветет и благоухает; день теплый и прекрасный; слышу соловья и кукушку и как ни устал я с дороги, но чувствую всю прелесть окружающей меня природы. И на душе моей тихо и мирно и сладко, особенно после гадостей синодальных и Петербургских. Завтра утром поеду в город, чтобы повидаться с властями и с духовенством, а потом опять в свое прекрасное уединение.

CCIX

2 июля.

Ты писал, что у вас настала жара. Да и у нас теперь тоже, и я каждый день купаюсь, хотя вода становится уже теплою.

Думаю через недельку проехаться по епархии. Чувствую себя хорошо, но глаза побаливают, как было года три назад: делаю примочки.

1875-й год

CCX

22 мая.

Я выехал не в воскресенье, а в понедельник. И, благодарение Господу, совершил путь благополучно, только очень устал. Нынче с половины девятого я уже на своей прекрасной даче, и любуюсь ею – не налюбуюсь. Все благоухает и поют соловьи, хотя довольно свежо. Завтра начнутся представления, свидания, потом в четверток служение и пойдет все своим чередом.

CCXI

29 мая.

...Наделали-ж вам хлопот мои книги. Но вы прекрасно сделали, что решились их застраховать.

Отчет о последней ревизий я окончил и на днях посылаю в Синод. Слава Богу, что окончил всю эту нелегкую комиссию. Чувствую, как будто гора с плеч свалилась.

Вот близок храмовый праздник в моем монастыре. Предлежит не мало хлопот и утомления. Но зато после успею отдохнуть.

Здоровье мое как будто становится лучше. Продолжаю пить сельтерскую воду с молоком.

CCXII

25 июня.

Все эти дни мы были в хлопотах, в ожидании приезда Государя. Теперь хлопоты кончились: Государь посетил наш город, остался доволен, был очень добр и внимателен ко мне и много разговаривал со мною за обедом, на который удостоил меня пригласить.

Мое леченье, я чувствую, точно приносит мне пользу, и я буду продолжать его постоянно. Жаль, что лето-то у нас слишком сухое и жаркое: все почти выгорело и цветов очень мало и жизни. Купаться продолжаю.

CCXIII

15 июля.

Увы, писать совершенно не о чем. Эти две недели я безвыездно прожил на даче и никого почти не видел. Жара стояла страшная; не давала ни спать, ни мыслить, ни вообще заниматься. Я продолжал усердно купаться по два раза в день. Нынче с утра, слава Богу, настала гроза и прошел дождь, хотя не довольно большой, но все-же освеживший воздух. Говорят, что и у вас такая-же засуха.

Как-то вы переносите эти жары на своей даче, без леса и сада.

Здоровье мое все в одном положении. Пряного улучшения не чувствую.

Дни уже начали уменьшаться, время быстро летит, не увидишь, как приблизится осень, а там и увидимся опять, если Бог даст.

CCXIV

11 августа.

...До 8 августа у нас стояла жара и я продолжал купаться. А теперь настали дожди и холода. Под вечер 8 августа я сильно простудил мою спину, так что всю ночь не мог заснуть и не мог ни нагнуться, ни даже сидеть. Но на другой день два горчичника, приставленные к спине, прогнали простуду. А желудок мой плох по прежнему. Все летнее лечение, кажется, окончится ничем, без всякой для меня пользы.

Не слышно-ли чего определенного про юбилей вашего владыки-митрополита?

CCXV

23 сентября.

Виноват, очень виноват перед тобою: я получил оба твои письма, хотя первое поздно, уже на другой день, как сам написал к тебе. Я знал день юбилея вашего владыки и приветствовал его телеграммою с раннего утра. Быть не может, чтобы он не получил ее. А не писал я к тебе потому, – что все надеялся получить около двадцатых чисел сентября указ о моем вызове в Синод, и тогда уже известить вас о дне моего выезда. Но видно, что вызов состоится не скоро, если нет о том даже слуха, как вы пишете. Приходится ждать, хотя и хотелось-бы поскорее увидеться с вами.

Здоровье мое в обыкновенном состоянии, но по временам бывает ревматизм в пальцах то одной, то другой ноги, так что мне трудно бывает ходить. Растираю на ночь, и проходит.

Погода стоит нехорошая, не позволяет гулять много, и я сижу в комнате, но усердно и довольно успешно занимаюсь. Жаль только, что под руками недостает некоторых книг для необходимых справок.

Были уже сильные морозы по утрам и цветы в саду все побиты.

CCXVI

23 ноября.

Я соскучился, просто истомился ожиданиями... Но должен-же быть и конец нашему терпению. Если Бог даст, приеду к концу следующей недели; дам вам знать непременно.

У нас страшные морозы, иногда доходят до 23 градусов и более. А нынче и снегу нанесло множество, так что с трудом съездил в город, на служенье. Ныне поминали моего предместника: день его кончины. И я, значит, уже семь лет в Вильно.

До скорого, приятного свиданья!

1876-й год

CCXVII

17 мая.

Пишу к тебе едва успел отдохнуть с дороги. Дорогу совершил благополучно; но было весьма холодно, особенно ночью, так что я старался укутывать себя всем, что только было со мною. В Вильно также холодно и сыро, как и в Петербурге, хотя здесь деревья уже все распустились, а некоторые цветут. Соловьи в саду моём поют плохо; едва слышал ныне одного, да и тол скоро замолк. Теперь у меня хлопоты: разбираем вещи, привезенные из Петербурга: книги, ковры и проч.; возня по комнатам.

Вечером нынче пойду в баню, которую успели приготовить. Завтра утром к 11-ти час. поеду в город, чтобы повидаться с духовенством и другими знакомыми. А затем до Троицына дня буду сидеть на даче.

CCXVIII

30 мая.

...Конечно, и у вас теперь светит и греет солнце? А у нас еще перед Троицею установилась прекрасная погода: довольно перепадало дождей, все ожило и весьма теперь тепло. В воде до 18-ти градусов, и я с 28 мая начал даже купаться.

Праздник свой я отбыл кое-как и теперь отдыхаю. Чувствую себя хорошо, хотя и снился тебе нездоровым, много гуляю и продолжаю понемногу свою книжную работу. В душе совершенно спокоен и доволен.

CCXIX

6 июля.

Нынче десятый уже день, как я получил от тебя письмо. Пора послать и о себе весточку.

Не знаю, как у вас, а у нас с 29 июня несносная погода; постоянные дожди, ветры и холод, как будто осенью. И это дурно влияло на мое здоровье и на состояние духа. Ни гулять, ни купаться почти не давало. Вода холодела до 13-ти градусов. Нынче раза уже четыре принимался дождь, да какой еще!

CCXX

20 октября.

...В предшествующем письме я жаловался тебе на здешнюю сквернейшую погоду. Теперь, напротив, могу похвалиться погодой. С 28 сентября по вчерашний день здесь стояла постоянно погода прекрасная, солнечная и сухая, и я с большим удовольствием погуливал в своем саду и нимало не скучал. Теперь нашли тучи и дует сильный ветер; нужно ждать перемены.

Да что же это такое, ужели еще целый месяц не увижусь с вами? Терпение!..

1876-й год

CCXXI

5 июня.

По приезде моем сюда, две недели погода была прекрасная, и я с жаждою наслаждался расцветшею природою и пением соловьев, хотя и перенес две незначительные болезни. Сначала заболел левый бок, и боль продолжалась дней пять, но я растирал его салом; и боль мало-помалу прошла. Потом заболела правая икра, так что я с трудом мог ступать ногою. Эnа боль продолжалась с неделю, но от растирания темь же салом прошла. Теперь я чувствую себя, слава Богу, хорошо, и сплю лучше, чем спал в Петербурге, но все еще сон бывает перерывчатый и неспокойный. С 28 мая и до настоящего дня погода у нас холодная и дождливая, настоящая осенняя: нынче только проглянуло солнце и стало тихо.

Теперь надеюсь отдохнуть в собственном смысле, потому что 1-го июня я совершенно окончил свой девятый том, и самые даже примечания к нему, так что эта работа не будет более тяготить меня, и нынче уже я имел возможность сказать проповедь по совершении литургии. Теперь на досуге начал читать подаренный тобою гомеопатический лечебник, хотя газеты постоянно отрывают от этого серьезного чтения и тянут к себе. Прочел в газете и об увольнении преосв. Серафима от епархии. Как-же это он, бедный, расстался со своими княгинями да графинями? А как не хотелось!

Преемник его будет совсем в другом роде, если только не изменился с того времени, как я его знал.

Скоро-ли будет наречение и посвящение о. архимандрита Ианнуария? Вы, конечно, повеселитесь на его празднике.

CCXXII

5 августа.

У нас, наконец, наступило лето с 28 июля; дни стоят светлые и теплые, и я снова начал купаться по одному разу в день. Чувствую себя лучше прежнего и даже сплю лучше, хотя и не всегда.

Стыжусь сказать, но не хочу скрыть от тебя, чnо я доселе не сумел ни разу попользоваться твоею гомеопатической аптечкою. Сколько раз ни принимался читать, но каждый раз не хватало терпения, чтобы вполне овладеть предметом и принять какое либо лекарство. Отложим до зимы, когда будем вместе.

1877-й год

CCXXIII

30 мая.

Не могу выразить, как я обманулся в моих ожиданиях. Спешил в Вильно и думал насладиться весеннею погодою, а нашел здесь не весну, а настоящую осень. Вот уже прошло две недели, и каждый день почти дожди и холод, так что я несколько раз топил в комнатах. Последние два дня сделалось теплее, но дождь еще усилился, да еще с большою грозою. Так и пропал ни за что дорогой май. Любопытно знать, какая погода стояла в это время у вас в Петербурге? Здоровье мое довольно хорошо. Гуляю много, несмотря на дурную погоду, занимаюсь пока мало, и сплю лучше, чем спал в Петербурге.

CCXXIV

14 июля.

И у нас лето ужасное! Вот уже целый месяц все дожди и холода. Да какие холода! Я постоянно хожу в ваточном подряснике, а для гулянья надеваю еще теплую рясу. Истинная осень. Нынче первый день нет вовсе дождя и светит солнце. В начале июля начал было купаться; но с половины бросил, и доселе остаюсь без купанья, на которое я так рассчитывал для поправления своего здоровья. Несколько дней чувствовал простуду и мучился с зубами. Теперь прошло, но заболела левая йога, и я теперь хромаю. Беда и горе!

И я очень соскучился по тебе и желал-бы поскорее увидеться с вами, со всеми. Но в мои лета и в моем положении я уже привык покоряться обстоятельствам и переносить все с терпением, как ни прискорбно иногда бывает на душе. Прошло уже два месяца, как мы расстались; пройдут, Бог даст, и остальные, и мы свидимся.

CCXXV

8 августа.

С половины июля до конца у нас была хорошая погода, светлая и теплая. А с первого августа начался опять дождь, и порядочно помочил меня во время крестного хода на реку для водосвятия, и продолжал идти почти ежедневно. Вот и теперь я пишу к тебе при сильном дожде и при раскатах грома. Впрочем, в воздухе тепло. Можно даже купаться, и я в последние дни купался несколько раз с большим удовольствием.

CCXXVI

27 августа.

Признаюсь, с великою-бы радостью полетел я к вам в столицу, чтобы вместе с вами хоть немного отдохнуть душою и освежиться... И, может быть, еще долго и долго не увижу вас. Терпению я научился давно.

Лето несносное, какого я не напомню в моей жизни, наконец, прошло. Дал бы Бог, чтобы хоть осень вознаградила за лето. А что, если и осень будет такая-же дождливая и холодная? II придется мне томиться эти осенние месяцы в моем уединении... Тут-то и ощущаешь, какое великое сокровище – книга, утешительница. Без неё – просто была-бы беда в такое время.

Вышлите мне отпечатанные листы, чтобы я на досуге мог внимательнее прочитать их, не окажется ли нужным что-либо исправить.

CCXXVII

16 сентября.

Честь вам, петербуржцам, и полная хвала за то радушие, с каким вы встречаете наших храбрых воинов, возвращающихся с полей брани. Я с большим, участием и удовольствием читаю в газетах описание этих встреч.

Отпечатанные листы моей книги я получил, и много уже, по местам, прочитывал, и ошибок не встречал. А читать по порядку не имею времени, и не знаю, найдется ли оно и вперед. Я много занимаюсь над продолжением моей истории, и, право, не мешало-бы, если бы кто меня немножко поудерживал в этих занятиях. А то я опять от излишнего напряжения головы плохо сплю ночью.

Осень, слава Богу, у нас началась хорошо; почти все дни светлые и довольно теплые. Как-то будет дальше.

При мне произошла маленькая перемена. Мой домашний секретарь, старик, отслужил 37 лет, подал в отставку, и я его увольнял с полною честью, хлопочу ему о пансионе. А теперь у меня уже новый секретарь из окончивших курс семинарии, человек свежий и расторопный.

В нашей семинарии скоро будет праздник – 50 летний юбилей. Он приходится на 7-ое число октября, которое, к сожалению, будет в субботу, а не в воскресенье: мало найдется гостей.

Думал, думал, о чем бы еще написать тебе, да ничего не придумал. Извини.

CCXXVIII

20 октября

Получили-ли вы мою телеграмму и правильно-ли она вам передана? Дело в том, что в одних рукописях, преимущественно русских, город зовется: Сокол, а в других, особенно польских, Сокси. Потому-то и можно печатать то и другое его название. Το-же самое надобно сказать и о фамилии: Болобан и Балабан. Как ни напечатаете, в претензии не буду. Отпечатанных листов мне более не присылайте. И прежних доселе не прочитал, как следовало-бы.

Юбилей нашей семинарии очень удался. Он подробно описан в здешних газетах. Не знаю, будет ли перепечатано в какой-либо столичной, чтобы вы могли прочитать? А если угодно, я привезу вам здешнюю газету.

Погода у нас испортилась. Дача мало теперь меня привлекает и я охотно-бы отправился теперь и на мою зимнюю Петербургскую квартиру. Но думаю, что и в нынешнем году меня вызовут, по обычаю, только к концу ноября.

CCXXIX

27 октября.

Нынче я получил твое письмецо, нынче-же тебе и отвечаю. Книгу можно выпустить и без указания опечаток. Я уверен, что важных нет, а маловажные не стоит и указывать. Назначить цену за книгу предоставляю в вашу волю. Если вы думаете назначить 2 р. 50 к., пусть будет так.

Подносные экземпляры прошу приготовить и, по возможности, поскорее. Сколько? А столько-же, сколько приготовлялось прежде. Я в точности не помню, но у тебя, верно, есть пометка. Несколько экземпляров (пять или шесть) нужно в золотом обрезе, а все – в коленкоре, по примеру прежних.

Думаю, что к моему приезду вы едва-ли успеете все это сделать. А если так, то о подробностях тогда поговорим. Я уже начал собираться и, если получу бумагу о вызове на этих днях, то к концу следующей недели, пожалуй, буду и в Петербурге. Ведь я не люблю мешкать, а дело делаю быстро.

Писать вам более отсюда не буду. А по приезде в Петербург, извещу вас с квартиры.

* * *

1340

Об исполнении преосв. Макарием этого последнего назначения см. Труд Киев. дух. Акад. 1896. X. стр. 178, прим. 1.

1341

См. Слова и Речи Макария, бывшего архиеп. Литов. и Вилен. Спб. 1880 г., стр. 155–158.

1342

См. Литов. Еп. Вед. 1869 г. № 2, стр. 74.

1343

См. там же 1869 г. № 1, стр. 2.

1344

Указом Св. Синода 9 января 1869 г. № 28 преосв. Макарию был разрешен для этой цели 28-дневный отпуск. – См. собств. архив м. Макария.

1345

См. там же, стр. 10.

1346

См. Слова и речи Макария, бывшего архиепископа Литовского и Виленского. Спб. 1880 г., стр. 1–11.

1347

Более подробно и определенно преосв. Макарий говорил о том же предмете несколько позже, в своей речи 14 сентября 1869 года пред открытием Совета общества ревнителей православия в северо-западном крае. См. там же, стр. 37–41.

1348

См. Лит. Еп. Вед. 1869 г. № 2, стр. 72–73.

1349

См. там же, стр. 75–76.

1350

См. Слова и Речи Макария, бывшего архиеп. Лит. и Вил. Спб. 1880 г. стр. 12–18.

1351

См. Лит. Еп. Вед. 1869 г. № 6, стр. 319–324.

1352

См. там же, № 2, стр. 82.

1353

См. там же, 1869 г. № 2, стр. 70–72. Пресв. Н. Извеков допускает маленькую неточность, когда говорит: «а из дел по духовно-учебному управлению пр. Макарий оставил за собою только те, по которым следовало сноситься от его имени с Св. Синодом и г. обер-прокурором. См. Христ. Чт. 1898. I. 168.

1354

См. у П. Строева. Списки иерархов. Спб. 1877 г., стр. 1013.

1355

Литература этого предмета очень обширна, обогатившись особенно многими исследованиями и очерками, явившимися по поводу исполнившегося в 1839 году 50-летия со времени события 1839 года. Как на лучшие, по обстоятельности, сочинения по этому предмету, можно указать на: 1) Киприановича: «Жизнь Иосифа Семашки, митрополита Литовского и Виленского, и воссоединение западнорусских униатов с православною церковью в 1839 г.; 2) Торжество пятидесятилетия воссоединения униатов с православною церковью. 8 июня 1889 г. в Вильно и других местах зап. России. Г. Вильно. 1889 г.; 3) Исторический очерк состояния православной церкви в Литовской епархии за время 1839–1889 г. Пресвитера Н. Извекова. М. 1899 г.

1356

См. у пресв. Н. Извекова. Исторический очерк состоянии православной церкви в Литовской епархии за время 1839–1889 г. М. 1899 г., стр. 260–261.

1357

Нами это документально показано в отзыве о книге пресв. Н. Извекова. М. Иосиф не только «не спешил скорее окончить дело», – но, наоборот, всякую поспешность в этом отношении считал противною данному с самого начала направлению униатского дела, отстаивая постепенность и благоразумные меры в дальнейшем ведении этого дела. См. Критико-библиогр. обзор новейших трудов по истории русск. церкви. Вып. II, стр. 30–31.

1358

См. Записки я. Иосифа, т. II, стр. 22 и др.

1359

Митрополит Иосиф не несправедливо жалуется в своих записках на всех бывших при нем генерал-губернаторов, из коих Долгоруков (23 марта 1831 г.–18 марта 1846 г.) отличался религиозным индифферентизмом, позволяя себе за публичным обедом заявлять, что он не знает, чья вера лучше, т.е. латинян или православных, но что кухня первых – лучше, Маркович (1 апреля 1840 г-28 февраля 1850 г.) отличался нерешительностью в своих действиях в пользу православия, из опасения латино-польской партии в Петербурге, а Бибиков (14 марта 1850 г-10 декабря 1855 г.) и на самом деле находился под влиянием этой партии. Что касается Назимова (10 декабря 1855г.–1 мая 1863 года), то известно, что его нерешительная система действий по отношению к полякам повела к польскому мятежу, для усмирения которого и явился Муравьев». См. Христ. Чт. 1898 г. 1 17–18 в статье пресв. Н. Извекова под заглавием: «Макарий митрополит Московский, в его деятельности по управлению Литовской епархией».

1360

См. Лит. Еп. Вед. 1863 г., № 2.

1361

См. Литов. Еп. Ведом. 1869 г. № 13, стр. 848 и след.

1362

См. у пресв. И. Извекова. Макарий, митрополит Московский, в его деятельности по управлению Литовскою епархией Христ. Чт. 1898 г. февр., стр. 167, ср. его же Истории, очерк состояния правосл. церкви в Литовской епархии за время 1839–1888 г. стр. 9, где автор, уже не обинуясь, позволяет себе взвести тяжкое обвинение на преосв. Макария, говоря, что он «мало занимался епархиальными делами».

1363

Так, в 1869 г он оставался в С.-Петербурге с 22 января (Лит. Еп. Вед. 1869 г., № 2, стр. 82) до 11 июня (Там же № 11, стр. 685) в1869–70 г. с 15 ноября (там же, № 22, стр. 1291) до 3 июня 1870 г. (там же, 1870 г. № 11, стр. 405)·, в 1870–71 г. с 23 августа (там же, 1870 г. № 16, стр. 644) до 21 мая 1871 г. (там же, 1871 г. № 11, стр. 455); в 1871–72 г. с 10 сентября 1871 г. (там же, № 18, стр. 785) до 9 июня 1872 г. (там же, 1872 г. № 12, стр. 432); в 1872–73 г. с сентября (там же 1872 г. № 19, стр. 748) до конца мая 1873 г. (на основании неизданного письма к брату от 19 июня); в 1873–74 г. с октября (на основании неизданного письма к брату от 13 сентября 1873 г.) до 20 мая 1874 г (см Лит. Еп. Вед. 1874 г. № 19. стр. 145); в 1874–75 г. с сентября (там же, 1874 г. № 38, стр. 297) до мая 1875 г. (на основании неизданного письма к брату от 20 мая 1875 г.); в 1875–76 г. с декабря до мая 1876 г. (на основании неизданных писем к брату от 23 ноября 1875 г. и 17 мая 1876 г.); в 1876–77 г. с декабря до мая 1877 г. (на основании неизданных писем к брату от 20 октября 1876 г. и 5 июня 1877 г.); в 1877–78 г. с декабря (Лит. Еп. Вед. 1877 г. № 49, стр. 401) до мая 1878 г. (на основании неизданного письма к брату от 30 мая 1878 г.)

и в 1878–79 г. с ноября 1878 г. (на основании неизданного письма к брату от 27 октября 1878 г.) до апреля 1879 г. и вместе до назначения на Московскую митрополию, которое застало его в С.-Петербурге.

1364

См. у И. Чистовича. Руководящие деятели духовного просвещения, стр. 341.

1365

Из рапорта, представленного преосв. Макарию 9 января 1869 г секретарём консистории П. Митровским, видно, что в Литовской епархии тогда было церквей – 498, монастырей – мужеских 10 и женских 2. См. в соб. арх. м. Макария.

1366

См. у пресв. П. Извекова. Христ. Чт. 1898 г. февраль, стр. 168 Ср. буквально тоже в Истор. очерке Литов. епархии., его же, стр. 10.

1367

См. у свящ. Н. Извекова. История Литовской духовной семинарии. Вильно. 1892 г., стр. 174.

1368

См. у Н. Д. Девятисотлетие русской иерархии, стр. 76.

1369

См. у свящ. Н. Извекова. История Литовской духовной семинарии. Вильно. 1892 т., стр. 303. Из викариев Литовской епархии он впоследствии (16 мая 1877 г.) был назначен епископом Минским. См. у Н. Д. Девятисотлетие русской иерархии, стр. 76.

1370

См. там же.

1371

См. там же.

1372

См. там же.

1373

См. у пресв. Н. Извекова. Цит. ст. Хрис. Чт. 1898 г. февраль, стр. 168.

1374

См. Слова и Речи Макария, бывшего архиепископа Литовского и Виленского Спб. 1880 г., стр. 3–4.11.

1375

Из собств. архива м. Макария.

1376

Из неизданного письма (в архиве м. Макария). О том же самом предмете доносил преосв. Иосиф архиепископу Макарию и в других письмах к этому последнему. Так, напр., в письме от 13 марта 1869 года он доносил, видимо, на запрос преосв. Макария, между прочим, следующее: «дела о закрытии костелов велись различно: а) иногда начинались самою светскою властью, которая, впрочем, по соглашению с министром внутренних дел, делала распоряжения о закрытии костела и уведомляла о том епархиальное начальство, с просьбою о принятии костела в православное ведомство и обращении в церковь, б) иногда начинались благочинными, или прихожанами, (обращавшимися) с прошениями прямо к епархиальному начальству, которое затем, с изложением причин закрытия костела, обращалось от лица покойного владыки – чаше прямо к генерал-губернатору, реже – к губернаторам, прося распоряжения не только о закрытии костела, но и о ходатайстве открыть новый приход, если это находилось нужным, с прошением содержания новому причту, потом уже ожидалось решение высшей гражданской власти; прямо к обер-прокурору, для представления в Св. Синод, епархиальное начальство обращалось не более нескольких раз, в случае несогласия гражданского начальства с мнением епархиального о закрытии какого-либо костела, который между тем от епархиального начальства признавался или положительно вредным, или даже ненужным и излишним для латинян; впрочем, это прямое обращение епархиального начальства к высшей духовной власти редко сопровождалось вожделенным успехом, по причине настойчивости гражданской власти на неоспоримости своего мнения». Некоторые сведения о том же предмете сообщал преосв. Иосиф и в письме своем к архиепископу Макарию от 29 марта 1869 год.

1377

В 1869 году преосв. Макарий два раза обозревал некоторые части своей епархии: 1) 25–29 июня и 2) 25–30 июля. См. арх. Св. Синода за 1870г. по 1 ст. 1 отд. д. № 306.

1378

См. арх. Св. Синода 1870 г. 1 ст. 1 отд. д № 306 л. л. 353–354.

1379

Такого же содействия искал прфосв. Макарий у гражданской власти и относительно обновления крайне обветшавших, или же построения новых храмов особенно в приходах, где были новоприсоединенные. «При обзоре церквей», – читаем в том же отчете его за 1869 г., – «особенное мое внимание обратила на себя крайняя ветхость некоторых из них, особенно в новообразованных для присоединенных к православию приходах... Прискорбно то особенно, что, по объяснениям благочинных и по делам консистории, виден недостаток энергического содействия земских властей в этом деле, насколько то в их власти. Не только медлительность, но и безучастность заметна в делах о починках и постройках некоторых церквей, на которые даже отпущены уже и средства, при некоторых церквях заготовлен уже и материал для перестроек и лежит по нескольку лет не только без употребления, но и со вредом для него, подвергаясь гниению и порче, как, напр., при Вязынской и Новосильской Виленского уезда. Касательно сего предмета, равно как и некоторых других, о которых имею сказать ниже сего, я, по окончании обзора епархии, вошел в сношение с г. генерал-губернатором, дабы он сделал зависящее от него распоряжение о побуждении к большему участию местных гражданских властей к делу православных церквей, православных причтов и поддержания подобающего благолепия православия в епархии. Г. начальник края отзывом от 17 октября уведомил меня, что, по изложенным мною предметам, касательно положения церковно-строительного дела, причтовых земель и помещений, отношений низших гражданских властей к духовенству православному и новоприсоединенным к православию, предложено губернаторам принять зависящие от них меры «к должному направлению дела». Арх. См. Синода по 1 ст. 1 отд. за 1870 г. д. № 306 л. л. 334–336.

1380

См. там же.

1381

См. арх. Литовск. дух. конс. 1869 г. д. № 1248.

1382

См. Христ. Чт. 1898. I. 21.

1383

См. Христ. Чт. 1898. I. стр. 27.

1384

См. арх. Литов. дух. конс. 1869 г. № 1025.

1385

Письмо в архиве м. Макария.

1386

См. арх. Св. Син. по 1 ст. 1 отд. за 1872 г. д. № 52.

1387

См. арх. Св. Син. за 1871 г. по 1 ст. 1 отд. д. № 281 л. 27.

1388

Преосв. Макарий в 1870 г. 14–16 августа обозревал Пожайский Успенский монастырь и церкви г. Ковпа; преосв. Иосиф – церкви Кобринского уезда, которые не были ревизованы с 1861 г , а преосв. Евгений – церкви Бельского и Брестского уездов, остававшиеся без архиерейской ревизии с 1862 г. Преосв. Евгений в своем отчете обращал главнейшее внимание на бедность и не благообразие храмов Божиих. «Что касается храмов, то значительная часть их», – пишет он, – «по своей ветхости и не благообразию – внутреннему и внешнему – представляет неотрадное зрелище... Обозреватель не может не заметить довольно резкого различия между храмами, построенными до унии и во время унии, храмами, строящимися после мятежа, и храмами, переделанными из костелов. По-униатские храмы большею частою деревянные, некоторые из булыжного камня, архитектуры самой незатейливой: они имеют вид какого-нибудь большого хозяйственного строения (напр., хлебного амбара) и отличаются от него небольшой главкой с крестом, помещаемым на средине крыши. Церкви, построенные после мятежа, особенно правительством, большею частью византийско-русского стиля, красивы и в значительном числе каменные. Большинство переделанных из костелов отличаются своею обширностью, массивностью и особенным устройством алтарной части, а также западного фасада. При самой тщательной переделке, в этих храмах всегда остается многое как бы недоделанное (См. арх. Литов. дух. конс. 1870 г. д. № 924). Преосв. Иосиф, со своей стороны, отмечал крайнюю бедность виденных им церквей и другие некоторые недостатки. «В приходской «Григоровицкой» церкви», – по его отчету, – «все возбуждало жалость и грусть, маленькая, ветхая, безобразная, с потолком, который угрожает падением, с иконами безобразными мало-православного типа... пред иконою на горнем месте стоят стеариновые свечи, поставленные, по объяснению священника Уссаковского, какою то женщиною вследствие обета. Голомысльская церковь – недавно построенная, каменная и хорошая... Но в верхнем ярусе иконостаса, в нарочно сделанной нише, имеется ризное статуйное изображение Спасителя в терновом венце, якобы особенно чествуемое народом и потому допущенное в церковь, как объяснил священник Хруспевич, который, конечно, виноват во всем. В другой церкви хранится и чествуется статуя Спасителя, которую я нашел в особенном затворе лежащею на покрытом пеленою столике, одетую в полуатласную рубашку, и которая собирала при церкви 6 ярмарок в году и немалые жертвы» (См. там же за 1870 г. д. № 1066). Летом 1871 г. архиеп. Макарий поручал преосв. Евгению ревизовать церкви Волковысского и Пружанского уездов, остававшиеся без архиерейской ревизии с 1861 г, а также Гродненского, Сокольского и Белостокского уездов, не ревизованные с 1866 г.·, преосвященному же Иосифу – церкви Виленского уезда, остававшиеся без обозрения с 1865 г , а также Ошмянского и Виленского уездов, не ревизованные с 1866 г., и Россиенского, Шавельского и Тольшевского уездов, оставшиеся не обревизованными в 1869 г. Преосв. Иосиф в своем отчете о ревизии, между прочим, отмечал колеблющееся состояние паствы Подберезской церкви Виленского уезда, главнейшею причиною чего, впрочем, он признавал «скудость пения при богослужении, не располагавшего прихожан посещать храм Божий... В некоторых приходах при трапезе в память дзядов откладывали для них, представляя их невидимо присутствующими, лучшие части кушанья и даже отливали чисть водки, которою сами поминальщики угощались нередко до сильного опьянения...» Преосвящ. Евгений в своем отчете также отмечал колеблющееся состояние новоприсоединённых и сочувствие их к костелам, причины чего он указывал в намеренном воздействии ксендзов, нежелании старых людей «ломать веру» и в торжественности костельного богослужения. Он же заметил среди православных много не православных религиозных обычаев, между прочим, польское чтение молитв, ползание на коленах, а также боязнь крещения детей чрез погружение (См. там же за 1871 г. д. № 791).

1389

Арх. Св. Син. по 1 ст. 1 отд. за 1872 г. д. № 52 л. л. 291–295.

1390

Ср изображение того же дела у г. Владимирова в Рус. Обозр. 1693 г. кн. 3, стр. 199–200; кн. 4, стр. 675–676.

1391

См. арх. Св. Син. по 1 ст. 1 отд. 1873 г. № 278, л. л. 170–174.

1392

Любопытную и яркую иллюстрацию отношения местной русской администрации к православию и католичеству приводит г. Владимиров в своей статье под заглавием – «О положении православия в северо-западном крае». «Еще немало и теперь есть людей», – говорит он, – «хорошо помнящих этого печальной памяти «деятеля» (т. е. генерал-губернатора Потапова) и его деяния, – как он публично заявлял, что он ненавидит «крайних патриотов», как он гнал их из края, как он ломал все, сделанное Муравьевым, как являвшиеся на поздравление к его жене ксендзы находили любезный привет в её гостиной, а православное духовенство, являвшееся с той же целью, было скоро выпроваживаемо с холодною любезностью из зала; как вообще было оказываемо нескрываемое предпочтение польщизне и католичеству, и как последнее, под его эгидою, высоко подняло голову и снова пустило в ход свои махинации, широко пользуясь услугами русского чиновничества потаповского ставленья в крае». См. Рус. Обозр 1893. Кн. 3-я, стр. 187 и др

1393

Между прочим, в 1873 г. Литовская дух. консистория, находя затруднительным привлечение лиц, подлежащих увещанию и наставлению, к священникам и находя, что только на месте жительства этих лиц можно было бы достигнуть желательных результатов, распорядилась, чтобы священники, независимо от поучении в воскресные и праздничные дни, поочередно и попеременно посещали наиболее населённые деревни своего прихода и там, не прибегая к каким-либо насильственным мерам, только ласковым обращением и указанием пользы, привлекали прихожан к слушанию поучений и бесед, содержащих изъяснение учения православной церкви. См. Христ. Чт. 1898 г. кн. 1 стр. 27.

1394

В 1873 г. преосв. Макарием были обозрены 10 церквей, именно три – Трокского уезда, в том числе городская Тройская, одна – Ошмяиского и шесть-Виленского уездов... В церквах им были говорены краткие поучения народу, а с духовенством как местных, так и окрестных церквей он беседовал в домах местного духовенства, куда собиралось и духовенство ближайших церквей»... (См. арх. Св. Синода по 1 ст. 1 отд. 1874 г. д. № 326 л. 65). Кроме того, летом 1873 г. архиеп. Макарий поручал преосв. Иосифу обозревать церкви Виленского, Трокского, Виленского и Вилкомирского, а преосв. Евгению – церкви Брестского, Белостокского и Сокольского уездов (См. арх. Литов. дух. констист. за 1873 г., д. № 530).

1395

См. арх. Св. Синода по 1 сг. 1 отд. 1874 г. , д. № 326 л. л. 92–94.

1396

См. Русск. Обозр. 1893. кн. 3, стр. 187.

1397

См. о нем и его системе управления северо-западным краем у проф. Кояловича в Церковн. Вестн. 1886 г. № 46.

1398

См. Христ. Чт. 1898 г. кн. 1, стр. 27.

1399

См. арх. Св. Син. по 1 ст. 1 отд. за 1875 г. д. № 1 т.,1 л. 519.

1400

См. там же за 1876 г. д. № 1, т. 1, л. 160.

1401

См. там же за 1877 г. д. № 1, т. 1, л. л. 102–103.

1402

См. там же за 1878 г. д. № 1, т. 1, л. 131.

1403

См. у пресв. Н. Извекова. Истор. очер. состояния правосл. церкви в Литов. епархии за время 1839–1889 г., стр. 267, 268 и др.

1404

См. Русск. Обозр. 1893 г, кн. IV, стр. 697–698.

1405

См. у пресв. Н. Извекова. Истор. очерк., стр. 331.

1406

См. Записки м. Иосифа, т. II, стр. 579.

1407

См. подробности у пресв. Н. Извекова. Цитов. соч. стр. 335–337.

1408

Из неизданного письма, которое в архиве м. Макария.

1409

Из неизданного письма, хранящегося там же.

1410

См. у пресвитера Н. Извекова. Цитов. соч. стр. 338.

1411

1 апреля 1869 г. преосв. Иосиф писал по этому поводу архиеп. Макарию следующее: «Движение в мнимом старообрядстве по Литовской епархии увеличивается в своих размерах: оно проявилось и в Новоалександровском уезде Ковенской губернии, где – немалая численность раскольников. Чтобы ускорить достижение своей цели – присоединиться к Св. Церкви на правах единоверия, более разумные отправились в С.-Петербург к вашему высокопреосвященству лично принять от вас архипастырское благословение и просить о содействии: а) к откомандированию С.-Петербургского единоверческого священника Троицкаго в Литовскую епархию для совершения присоединения раскольников, так как некоторые не желают быть присоединенными иначе, как единоверческим священником·, б) к устроению для новоприсоединенных церквей и церковных причтов и в) к водворению безземельных на постоянных землях. Отправились в С.-Петербург четыре человека, из коих один купец г. Новоалександровска, а три – наставника разных молельных; один из наставников – Мартиниан Перелазский считается ученейшим и влиятельнейшим в своей местности, да он и искреннее других предан мысли о присоединении, младший брат его года три уже присоединился к церкви и теперь служит пономарем при нашей церкви в м. Александровской Слободе Ковенского уезда. Разрешением каких вопросов по присоединению раскольников затрудняется Литовское епархиальное начальство, видно из протокола, просмотренного мною 29 марта и тогда же посланного к вашему высокопреосвященству на утверждение, по делу о присоединении наставника Каролишской молельной Василия Семенова Дорандова с частью паствы его к св. церкви православной на условии единоверия. Насколько церковное правительство должно озабочиваться присоединением раскольников к церкви Божией, настолько гражданское правительство должно стараться сделать их оседлыми жителями, чтобы, при духовной религиозной узде, сделать их мирными гражданами. Раскольники в нашей епархии, без духовного наблюдения над их нравами, не имеющие собственной земли и ведущие как бы кочевую жизнь, суть первые воры и разбойники в стране. Если гражданское правительство ясно понимает истинные причины такого поведения раскольников, то оно должно всеми мерами помогать духовному правительству в устройстве церквей и причтов для присоединяющихся раскольников. В распоряжение г. главного начальника северо-западного края ежегодно ассигновывалось 16.000 рублей серебром на случай открытия новых приходов – на жалованье новым причтам (в причте полном: священнику 300 руб., диакону 120 руб., дьячку 60 руб., пономарю 40 руб., просфорне 25 руб. в год), это сумма еще на половину не издерживалась на новоучрежденные причты по северо-западному краю; следовательно, есть полная возможность учреждать причты относительно производства жалованья; затем не остановится дело и о наделении причтов землею, остается забота об устройстве церквей и причтовых помещений, но и это дело, при благодушном отношении к нему со стороны гражданских властей, скоро пришло бы к вожделенному концу» (Из неизданного письма, хранящегося в архиве м. Макария).

1412

Литовские старообрядцы просили собственно прислать к ним о. Павла (Прусского). Но так как последний мог отправиться в Литву только осенью 1869 г., то был немедленно командирован священник Λ. Троицкий. См. у Н.И. Субботина. Лит. Еп. Вед. 1870 г. № 14.

1413

См. арх. Св. Син. по 1 ст., 1 отд. за 1870 г., д. № 306.

1414

В г. Ново-Александрове 56 душ, в числе коих 2 младенца были крещены, в г. Ковно – 13 душ·, в м. Яноне Ковенской губ. и уезда 2 души; в деревне Каролишках Вилькомирского уезда 25 душ и в деревне Перелазах Виленской губ. и уезда 11 душ.

1415

Подлинный доклад о. Павла (Прусского) хранится в соб. архиве м. Макария. Архиеп. Макарий на этом докладе написал 21 марта 1870 г. следующее: «Приготовить отношение к преосвященному митрополиту Московскому с благодарностью за присылку о Павла и с ходатайством о награждении последнего за его успешные труды в нашей епархии. Кроме того, войти немедленно в соображение, не настоит ли надобности для устрояемых единоверческих церквей в древних антиминсах, иконах и вообще церковной утвари, и в какой мере, и если настоит, то приготовить отношение к преосвященному архиепископу Тверскому, в епархии которого, по сведениям, есть, будто бы, запасы означенных вещей, и просить его о высылке таковых нам, сколько нужно». – Из письма преосв. Иосифа, епископа Ковенского, к архиеп. Макарию от 26 марта 1870 г. видно, что посвященные во иереи и один еще только готовившийся к такому посвящению для 3 новоучреждённых в Литовской епархии приходов, выслушав вышеприведенную резолюцию архиеп. Макария, «выразили живую радость и надежду на весьма благие последствия для присоединения из раскола к св. церкви. Их особенно радовало сочувствие преосв. Макария их делу и его особенная заботливость о нуждах новоприсоединённых единоверцев». – Письмо хранится там же.

1416

См. Современная Летопись за 1870 г. ср. Литов. Еп. Ведомости 1870 г. № 14, стр. 581.

1417

См. Лит. Еп. Вед. 1870 г., № 14, стр. 582.

1418

См. арх. Св. Синода по 1 ст., 1. отд. за 1870 г., д. № 306.

1419

См. подробности о деятельности о Павла (Прусского) среди Литовских старообрядцев в статье проф. Н. И. Субботина: «Поездка священно-инока Павла в северо-западный край. Лит. Еп. Ведом. 1870 г. № 14.

1420

См. в собрании сочин. Никол. единов. монаст. арх. Павла: «Описание моего путешествия к Литовским старообрядцам в конце 1869 и в начале 1870 г.», ч. 2-я, стр. 263–336.

1421

На письме и. Иннокентия (Вениаминова) об отправлении в Литву иеромонаха Павла преосв. Макарий написал следующую резолюцию: «Иеромонаху Павлу дать законный вид для посещения им единоверцев и желающих присоединиться к православной церкви на правилах единоверия, в Литовской епархии, а равно для совершения для них всех церковных служб и даже где окажется возможным, самой Божественной литургии на означенном антиминсе (древнего освящения, переданном м. Иннокентием), который мною лично передан ему». См. арх. Лит. дух. конс. 1869 г. д. № 1251.

1422

См. арх. Св. Син. по 1 ст., 1 отд. за 1870 г., д. №306, л. л. 333–334.

1423

Подлинное дело об этом хранятся в архиве м. Макария.

1424

Неизданное письмо в архиве м. Макария.

1425

См. арх. Литов. дух. конс. 1869 г. д. № 1253.

1426

См. арх. Лит. дух. конс. за 1873 г. д. № 36.

1427

См. там же за 1873 г. д. № 236.

1428

См. там же за 1573 г. д. № 590.

1429

См. Собрание сочинений Никольского единоверческого монастыря настоятеля архимандрита Павла. Изд. (4) 1893, ч. 2, стр. 337.

1430

«Приехавши в Петербург 23 апреля, явился я к преосвященнейшему Макарию, архиепископу Литовскому, с отчетом о поездке моей в Литву, и сподобился многих его пастырских назиданий». См. там же, ч. 2-я, стр. 421.

1431

См. там же «описание вторичного моего путешествия к Литовским старообрядцам и за границу в 1871 году, ч. 2-я, стр. 336–354 и 420–421.

1432

Пресв. Н. Извеков говорит о путешествии о. Павла (Прусского) в Литву, именно в г. Свенцяны в марте 1872 г. для наставления старообрядцев этого города, искавших присоединения к православной церкви, ссылаясь на арх. Лит. дух. конс. 1872 г. д, № 8». К сожалению, этого дела мы не нашли. Сам о. Павел ничего не говорит об этом путешествии: не есть ли эго то же самое путешествие о. Павла в Свенцяны, которое имело место в феврале 1871 г.?

1433

Трудно эти слова отчета мирятся с фактом желания Свенцянских старообрядцев присоединиться к православной церкви в 1872 г.! См. стр. 78, прим. 4.

1434

См. арх. Св. Синода по 1 ст., 1 отд. за 1873 г., д. № 278.

1435

Дальнейшую часть доклада о. Павла приводим (в нижеследующем примечании) буквально, так как она несколько отличается от содержащейся в первой части «Собрания сочинений архимандрита Павла» (стр. 569–599) его «Записки о двух беседах с безпоповскими наставниками, происходивших в городе Новоалександровске Ковенской губернии» 28 и 29 января 1875 г.

Текст доклада писан собственноручно о. Павлом и подлинный доклад хранится в архиве м. Макария.

1436

1) «О вере по евангелию, и яко неверуяй во евангелие осужден будет, и христианин, неверуяй Христу, неверного горше есть, и яко неверующие во евангелие не суть овцы Христовы и яко по евангелию суд будет»;

2) «яко всему евангелию веровати, а не части»;

3) «яко все, евангелием преданное, будет существовать вечно»;

4) «что церковь Христом создана, а не человеки, а потому она, по обетованию Своего Создателя, будет существовать вечно»;

5) «что церковь, т.е. собрание верных от Христа создана с тремя чинами священства и с семью таинствами (а не с двома точию) и без соединения с таковою церковью спастись невозможно, и что нетаковое собрание не составляет собою церковь Божию соборную и апостольскую, но есть скопище нечестивых»;

6) «что Новый Завет есть приношение бескровной жертвы тела и крови Господних и причастие их, что сознали и сами беспоповские наставники»;

7) «что общество, не имеющее приношения тайн тела и крови Господних, не имеет Нового Завета, что такожде сознали и сами беспоповские наставники»;

8) «что таковые люди – беззаветные»;

9) «что без причастия Св. Тайн Тела и Крови Господних спастись невозможно и что причастие Св. Тайн невозможно заменит молитвами и прочими добродетелями, и что приношение Св. Тайн Тела и Крови Господних будет продолжаться до второго Христова пришествия»;

10) «что беспоповские наставники, не имея постановления во священство таинства хиротонии, не суть от Св. Духа поставленные пастыри и по сему они непризванно входят в чин учительства, и что они, не имея поставления во священство и права совершать все семь таинств, не имеют от Христа созданные с тремя чинами и с семью таинствами соборные и апостольские церкви, а что они учат спастись без причастия Св. Тайн Тела и Крови Господних, то таковое их учение несогласно с евангелием и сии признаки, по старопечатному катехизису, суть признаки еретичества»;

11) «что беспоповцы, не имея таинства миропомазания, не суть совершенные христиане»;

12) «яко без воли епископа собирающиеся на соборное моление суть под клятвою»;

13) «о соборе 1667 года: не раскол был вследствие соборных постановлений, но соборное постановление вследствие раскола»;

14) «о имени Спасителя, произносимом и пишемом «Иисус»;

15) «о чести и поклонении четырёхконечному кресту»;

16) «о трегубой аллилуия»;

17) «о сложении перстов».

1437

См. арх. Св. Синода по 1 ст., 1 отд. за 1878 r.№ д. 1, л. 129.

1438

См. выше, стр. 23–24.

1439

См. у пресв. Н. Извекова. Истор. очерк сост. прав. церкви Литов. еп. за время 1869–1888 г. г., стр. 9 ср. Хр. Чт. 1898. II. 167.

1440

См. архив Литовск. дух. консист. 1869 года, д. № 1199.

1441

См. там же 1870 г. д. № 918.

1442

См. там же 1871 г., д. № 516, 1872 г., д. № 336, 1873 г., д. № 487, 1874 г., д. № 87.

1443

См. у пресв. Н. Извекова. Историч. очерк состоян. правосл. Церкви в Литов. еп. за время 1839–1884 г. М. 1889 г., стр. 26–38.

1444

См. арх. св. Синода 1870 г. по 1 ст., I отд., д. № 306, л. 332.

1445

См. арх. Литов. дух. консист. за 1869 г., д. № 1263, откуда видно, что на справке консистории, состоявшейся вследствие резолюции архиеп. Макария от 22 августа 1869 г., о том, что сделано было консисторией по возбужденному министерством внутренних дед вопросу об образовании постоянного фонда на содержание приходских храмов, преосв. Макарий, между прочим, написал следующее 23 сентября 1869 года: «Крайне прискорбно, что консистория так невнимательно занимается делами такой важности. И особенно это поставляется на вид тому члену консистории, в столе которого пролежало настоящее дело столько времени без всякого движения. Предлагаю консистории заняться окончанием этою дела прежде всех других дед со всею скоростью». Ср. у пресв Н. Извекова. Цитован. соч., стр. 39.

1446

См. арх. Лит. дух. конс. за 1869 г., д. № 1249.

1447

См арх. Св. Син. за 1871 г., по I ст., 1 отд. д. № 281, л. 3.

1448

См там же, за 1878 г., ст. 1, отд. 1, д. №1, т 1, л. 112.

1449

См. у пресв. Н. Извекова. Цигов. соч., стр. 47.

1450

См. арх. Литов. дух. консист. за l869 г., д. № 1036.

1451

См. там же, за 1889 г., д. № 1039.

1452

См. Православн. Обозр. 1879 г., т. II, стр. 566.

1453

См Литов. Еп. Ведом. 1869 года, № 18, стр. 1089–1091.

1454

См. арх. Св. Синода по 1 ст., 1 отд., д. № 306, л. 331.

1455

Пресв. Н. Извеков в своем исследовании о Литовской епархии (см. цитов. соч. его, стр. 54–55 и 61–62) и в специальной статье об епархиальной деятельности преосв. Макария в Литве (см. Христ. Чт. 1898 г., кн. 1, стр. 7–9), говоря о введении преосв. Макарием выборного начала в Литовской епархии, отзывается весьма не сочувственно об этой реформе, позволяя себе даже иронизировать и сомневаться в искренности, или основательности мотивов, какими руководился архиеп. Макарий, предпринимая ее. «Сомнительно» – говорит он, – «чтобы короткий период времени, прошедший со введения выборного начала в Харьковской епархии преосв Макарием, давал ему основание признавать оное наиболее надежным...». «Вместо того, чтобы самому поближе познакомиться с благочинными епархии, а не чрез консисторию одну, и чрез это непосредственное ознакомление с ними признать способность, или неспособность к прохождению важной должности благочинного того или другого уже из проходивших оную, преосв. Макарий, будучи поборником выборного начала и «по своим личным убеждениям, основанным (якобы) на опыте, а главным образом идя на встречу высказанному ему, при объезде епархии в 1869 г., желанию духовенства иметь выборное начало», сделал распоряжение о производстве выборов по всем благочиниям. Но... выборное начало не вполне оправдало возлагаемые на него надежды. И избранные самим духовенством Литовской епархии благочинные не только не были лучше прежних, избравшихся самим епархиальным начальством, хотя бы в отношении одной аккуратности по службе, но оказались (некоторые) хуже, как бывшие игрушкою в руках избравшего их духовенства – с одной стороны, а с другой – по мало опытности в делах правления, которую они иногда и не могли приобрести, вследствие непродолжительности своего служения в должности благочинного...». Но все эти и другие подобные возражения против института выборных благочинных, по нашему мнению, не могут быть признаны хоть сколько серьезными соображениями собственно против самого принципа выборною начала в деле назначения должностных лиц духовного ведомства. Такие недостатки, как неаккуратность, слабый надзор за духовенством и др. зависят не от принципа выборного начала, но от живых носителей его. Эти все недостатки и были и остаются одинаково присущими как выборным, так и назначенным должностным лицам духовного ведомства... Но что можно сказать собственно против чистого принципа выборного начала при назначении на должности духовного ведомства? Мы, разумеется, не станем вместе с священником Морошкиным (см его исследование под заглавием «О выборном начале в духовенстве» СПБ 1871 г.) защищать прямую и непосредственную связь выборного начала с началом соборности, присущим вселенской церкви (см. стр. 16-ю его исследования), и на этом основании доказывать каноничность выборного начала и следовательно, антиканоничность противоположного принципа. Но в то же самое время мы никак не можем согласиться и с выводами «православного мирянина» (см. его брошюру под заглавием: «Правда о выборном начале в духовенстве» СПБ. 1871 г.), что 1) избирательные порядки древней русской церкви, быв скопированы с общего земского и государственного строения, с нынешним строем государственной и земской жизни несовместны, и во-вторых они не только не требуются всеобщими законами вселенской церкви, но и находятся с ними в противоречии (см. брош., стр. 67). Все это можно было бы сказать против принципа выборного начала только в том случае, если бы введением его в практику необходимо отменялся другой противоположный принцип – назначения на должности епархиальною властью. Но преосв. Макарий, будучи убежденным поборником выборною начала, смотрел на это последнее только как на вспомогательное средство, которым епархиальная власть могла пользоваться при назначении на должности по духовному ведомству, С введением выборного начала ничуть не отменялся и принцип назначения епархиальною властью должностных лиц. Епархиальный архиерей, при действии выборного начала, имел возможность и право не назначать ни одного из кандидатов, избранных духовенством на какую-либо должность, раз признавал их недостойными этого назначения, равно как за ним оставалось право во всякое время увольнять избранное духовенством должностное лицо, если оно отзывалось неспособным. Так именно, а не иначе понимал значение и границы действия выборного начала преосв. Макарий. Едва ли кто- либо из противников выборного начала будет отвергать истинность следующих двух положений: 1) местное духовенство гораздо лучше и ближе может знать членов своего округа и 2) имея отзыв местного духовенства, в виде избирательного листа, епархиальная власть более гарантирована будет от ошибки, в деле назначения должностного лица, чем если она будет руководиться только канцелярскими сведениями. Поэтому, пресв. Н. Извеков в своей полемике против преосв Макария, как «поборника выборного начала», совершенно напрасно старается укрыться за авторитет митрополита московского Филарета (Дроздова), который, будто бы, .высказался положительно против выборного начала благочинных, находя, что подобные благочинные, созданные баллотировкой и которых благочинническая жизнь (sic) ограничена только была 5-ю годами, не будут иметь сильного влияния на усовершение под-ведомых в дисциплине, нравственности и усердии к делам службы, в сравнении с теми, которые избирались самим архиереем из лиц благонадежных, о которых составилось доброе понятие, в виду их усердия к делам службы и во время обозрения епархии, при чем принимали в рассуждение и мнение консистории (См. его Собрание мнений и отзывов, т V, ч. 2, стр. 809). Но пресв. Н. Извеков опустил из виду, что митроп. Филарет возражает в данном случае именно против крайнего увлечения выборным началом, против такого осуществления принципа выборного начала, при котором оно или совсем устраняло другое противоположное начало назначения епархиальною властью, или, по крайней мере, совершенно преобладало над этим последним Но совершенно немыслимо, чтобы такой великий церковный администратор и глубокий знаток церковного права и церковной истории, как митроп. Филарет, мог возражать против гармонического сочетания двух принципов в деле назначения должностных лиц по духовному ведомству – выбора и назначения. Невозможно утверждать и того, что выборное начало противно церковным канонам вселенской церкви и несовместимо с нынешним строем государственной и земской жизни. Разве каноны церковные запрещают архиерею выслушивать голос подчинённого духовенства в таких важных вопросах, как вопрос о выборе должностных лиц? Или что может быть «несовместного с нынешним строем государственной и земской жизни» в том, если духовенство какого-либо округа соберется для совещания о том, кто из них наиболее способен и достоин быть исполнителем распоряжений епархиальной власти в пределах их округа? Решительно понять это трудно... Выборное начало в деле назначения благочинных может быть «несовместным» с бюрократизмом и формализмом, но никак не с основами церковного и государственного устройства...

1456

См. Православн. Обозр. 1879 г., т. II, стр. 566–567.

1457

См. у пресв. Н. Извекова. Цит. соч., стр. 55.

1458

См. у пресв. Н. Извекова. Цитов. соч. стр. 73 и след. Христ. Чт. 1893. I, стр. 9–13.

1459

См. Прав. Обозр. 1879 г., т. II, стр. 567.

1460

См. арх. Литов. дух. конс. 1869 г., д. № 1192. Литов. Еп. Ведом. 1870 г., № 1, стр. 6 и след.

1461

См. арх. Св. Синода по 1 ст. за 1871 г., дело № 281, л. л. 20–23.

1462

Даже та, бесспорно, односторонняя характеристика благочиннических съездов Литовской епархии за время 1869–1879 г. г., на которую ссылается пресв. Н. Извеков, не сочувствующий выборному началу и основанным на нем благочинническим съездам, нисколько не опровергает высокой идеи, лежавшей в основании реформы благочиннических собраний «Благочиннические съезды», – писал один священник Литовской епархии в 1880 г., – «нередко пустой звук, одно лишь название без всякого внутреннего смысла и значения. Пустая трата дорогого времени, говорят одни, и разорение хозяина – говорят другие, повод к жгучим спорам и ссорам, говорят третьи. Ведь известны факты, даже официально не опровергнутые, что некоторые съезды позволяли себе своего рода шутку: открыв съезд молитвою, тут же заявляли, что вопросов для обсуждения нет никаких, все благополучно, а потому и следует закрыть съезд и он закрывался. На одном съезде один из священников, возбудивший вопрос о возможно лучшем способе преподавания Закона Божия в народных училищах в благочинии, был встречен смехом. Другой, наскучив пустым времяпрепровождением членов съезда, предложил было заняться делом: – «так занимайтесь, как хотите», был ответ... См. в Лит. Еп. Вед. 1880 г., № 20, ср. Христ. Чт. 1898, кн. 1, стр. 12–13. – Все это, очевидно, говорят только против ненормальной постановки дела с благочинническими съездами, но не против самих съездов, в которых, смеем уверить пресв, Н. Извекова, нет ничего чуждого православию...

1463

Должно заметить, что в это трехлетие и особенно в 1869–70 гг. деятельность благочиннических съездов, насколько видно из дел консисторского архива (напр., за 1870 г., д. д. 602 и 922, за 1871 г., д. д. 309 и 460), была особенна плодотворна и оживленна, начав с 1871 г. постепенно принимать почти исключительно официальный характер (см. арх. Лит. дух. конс. 1872 г. д. 305, 1873 г., д. 445).

1464

См. там же по 1 ст. 1 отд. 1875 г., д. № 1, т. 1, л. 516.

1465

См. арх. Лат. дух. конс. 1869 г., д. 1205.

1466

А потому и упреки некоторых преосв. Макарию в этом отношении являются решительно немотивированными в прямо пристрастными. См. у пресв. Н. Извекова. Цитов. соч., стр. 81 и след. ср. Христ. Чт. 1898 г., кн. 1, стр. 9–11.

1467

См. Правом. Обозр. 1879 г, т. II, стр. 567–568. Любопытно с этим, отнюдь не панегирическим, отзывом сопоставить следующие слова историка Литовской епархии: «В доказательство того, что на епархиальных съездах неоднократно поднимались вопросы, разрешались и даже утверждались постановления по оным этих съездов преосв. Макарием такие, которые не были достаточно обсуждены и обоснованы, укажем хотя на следующие случаи. Первый епархиальный съезд, возомнив слишком много о своих правах, возбудил, – «единогласно и единодушно» пред преосв. Макарием, по одному голословному заявлению одного из депутатов съезда, ходатайство о дозволении депутатам Жировицкого училищного округа баллотировать смотрителя сего училища, его помощника и членов училищного правления от духовенства на том якобы основании, что депутаты этого округа находили училище в неудовлетворительном состоянии. И преосв. Макарии не только согласился удовлетворить это ходатайство, но и, умаляя свой авторитет, как начальника епархии, пред мнением выборных депутатов съезда, положил такую резолюцию: «По 24 § нового училищного устава, окружной училищный съезд может и без моего предварительного разрешения производить избрание посредством закрытой баллотировки кандидатов на должности смотрителя училища, а также помощника его и членов училищного правления от духовенства, если признает настоящего смотрителя, помощника и членов правления от духовенства несоответствующими своему назначению»... См. Христ. Чт. 1898 г., кн 1, стр. 9–10, ср. у просв. Н. Извекова. Цитов. соч., стр. 81.

1468

См. арх. Литов. дух. конс. 1869 г., д. № 1032.

1469

Эту же самую черту в характере Литовского духовенства, как особенно обращавшую на себя внимание, отмечают и некоторые преосвященные викарии Литовской епархии за время преосв. Макария. Так, напр., преосв. Брестский Владимир в своем отчете о ревизии приходских церквей Волковысского и Пружанского уездов пишет, между прочим, следующее: «Духовенство обозренных мною церквей довольно развито, но нельзя не заметить, что в большинстве его членов развитие это – чисто практическое. Вследствие постоянных столкновений с людьми образованными – помещиками и чиновниками, вследствие также постоянных семейных сношений между собою, духовенство вообще отличается, за немногими исключениями, уменьем держать себя в обществе, развязностью и даже бойкостью; дома свои содержат в весьма приличном виде; образование детей – его главная забота, не говоря о сыновьях, дочерей своих оно воспитывает в епархиальном женском училище... и даже институте Белостокском»... У молодых священников это «практическое направление» доходило, под влиянием недавних времен унии и духа современности, до крайностей. «Некоторые из молодых священников», – замечает тот же преосв. Владимир, – «в костюме своем допускают некоторые странности: вместо обыкновенной общепринятой прически делают пробор волос на боку; вместо общепринятых шляп носят высокие светские пляши; носят брюки на выпуск и не застегивают ряс. Обо всех этих, самих по себе неважных особенностях, заявляю потому, что не раз слышал жалобы и насмешки над всем этим со стороны светских людей, соблазняющихся подобными, напоминающими времена униатства, отступлениями от общепринятого священнического костюма»... См. арх. Лит. дух. воне. 1875 г., д. № 720.

1470

См. арх. Св. Син. по I ст. 1 отд. 1870 г., д. № 306, л. 344.

1471

См. отчет в совете, арх. преосв. Макария л. л. 12 об-13.

1472

См. там же, л. д. 13 об.–14 об.

1473

См. там же, л. д. 14 об.–15 об.

1474

См. там же, л. д. 15 об.–16.

1475

См. отчет в собств. арх. преосв. Макария, л. 52.

1476

См. в собствен. арх. преосв. Макария, л. 16–17.

1477

См. там же, л. 53.

1478

См. арх. Литов. дух. конс. за 1873 г., д. № 530.

1479

См. там же, за 1876 г., д. № 60.

1480

См. там же, за 1877 г., д № 491.

1481

См. в собствен. арх. преосв. Макария отчет л. л. 65–66.

1482

См. там же отчет л. л. 17–18 об.

1483

См. там же отчет л. 33 об.

1484

См. арх. Св. Син. по 1 ст. 1 отд. за 1870 г. д. № 306.

1485

См. арх. Литов. дух конс. за 1869 г. д. № 1171.

1486

См. там же, напр. за 1871 г. д. № 491, за 1872 г. д. д. № № 601 и 609, за 1873 г. д. № 530.

1487

См. там же за 1870 г. д. № 602 ср. также д. № 922, где содержится масса драгоценного материала для характеристики деятельности Литовского духовенства на благочиннических съездах в отношении в пастырскому его служению.

1488

См. арх. св. син. по 1 отд. 1 ст. за 1874 г. д. № 326. т. III, л. 80.

1489

См. арх Св. Син. по 1 ст. 1 отд. за 1871 г. д. № 281 л.л. 12–13.

1490

См. арх. св. син. по 1 отд. 1 ст. за 1874 г. д. № 326. т. III, л.л. 80–81.

1491

См. о ном у Д. Сцепуро. Виленское св. духовское братство в XVII и XVIII столетиях. К. 1899 г.

1492

См. у А. Владимирова. О положении православия в северо-западном крае. Русс. Обозр. 1893 г. т. 20 стр. 187.

1493

См. там же, стр. 188.

1494

См. Лит. Еп. Ведом. 1869 г., № 19, стр. 1174–1153.

1495

См. устав общества в Литов. Еп. Ведом. 1869 г., № 9.

1496

См. Слова в Речи Макария, бывшего архиепископа Литовского и Виленского Спб. 1880 г., стр. 77 –31.

1497

См. Лит. Еп. Вед. 1859 т, № 18.

1498

См. Слова и Речи Макария, бывшего архиеп. Литов. и Виленск. Спб. 1880 г., стр. 63–66.

1499

См. у пресв. Н. Извекова. Цит. сл. стр. 491.

1500

См. в собств. арх. преосв. Макария, ответа л. 44.

1501

См. там же, отчета д. 45 об.–46.

1502

См. там же, л. 48 об.

1503

См. там же, отчета л. 25.

1504

См. Правосл. Обозр. 1879 г., т. II, стр. 572–573.

1505

См. арх. Св. Синода по 1 ст. 1 отд. за 1870 г, д № 306, л. 344.

1506

См. арх. Литов. дух. конс. на 1869 г., д. № 1279.

1507

См. у пресв. Н. Извекова Цит. соч. стр. 220–221.

1508

См. там же, стр. 199, 200.

1509

См. Правосл. Обозр. 1879 г., т. IX, стр. 571–572.

1510

См, выше, стр. 22, прим. 1.

1511

См. у Киприановича. «Жизнь Иосифа Семашко, митрополита Литовского и Виленского, и воссоединение западно-русских униатов с православною церковью в 1839 г., стр. 118–119.

1512

См. арх. Св. Син. по 1 ст. 1 отд. 1870 г, д. № 306, л. 339.

1513

См. там же. л. 337–338; ср. Лит. Еп. Ведом. 1869 г , № 19.

1514

См. арх. Литов. дух. Конс. 1869 г. д. № 1204. Не можем здесь не обратить внимания на крайне неточное изложение этого дела у пресв. Н. Извекова в его цитов. соч. стр. 255–256. Все то, что говорили против общежития настоятели и иноки монастырей Литовской епархии, то пресв. Н. Извеков приписывает лично преосв. Макарию, не смотря на то, что в своем донесении Св. Синоду он ясно различает свое заключение и свои наблюдения над монастырями Литовской епархии от суждений других лиц. Самое заключение преосв. Макария по вопросу о введении общежития в монастырях Литовской епархии здесь формулировано неточно. Преосв. Макарий «сколько на основании мнений и соображений благочинного, настоятелей монастырей и консистории, столько же и на основании собственных наблюдений признавал введение общежития в мужских монастырях Литовской епархии пока еще невозможным, или, по крайней мере, неудобным» (См. того же дела л. 38).

1515

См. арх. Литовск. дух. Консистории. 1869 г., д. № 1204.

1516

См. у пресв. Н. Извекова, Цитов. соч. стр. 241.

1517

См. там же, стр. 241.

1518

См. там же, стр. 251.

1519

См. арх. Литов. дух. Конс. за 1874 г., д. .№ 91.

1520

См. арх. Литов. духовн. семинарии. Журналы Педагогич. собрания за 1872 год.

1521

См. там-же, Журналы Педагогич. собрания за 1871 год.

1522

О них подробно сообщал преосв. Иосиф архиеп. Макарию в письме от 28 декабря 1869 года. См. письмо в собствен. арх. м. Макария.

1523

См. архив Литов. дух. сем. Журналы Педагогич. собрания за 1870 г.

1524

См. там-же. Журналы Педагогич. собр. за 1869 г.

1525

См. там-же.

1526

См. у свят. Н. Извекова. История Литовской духовной семинарии. Вильно, 1892 г., стр. 293–294.

1527

См. арх. Литов. дух. семинарии. Журналы Педагог. собрания за 1870 г.

1528

См. там же. Журналы Педагог. собран. за 1875 г.

1529

См. там же. Журн. Педагог. собран. за 1878 г.

1530

См. у свящ. Н. Извекова. Ист. Литов. дух. сем., стр. 419–420.

1531

См. арх. Литов. дух сем. за 1884 г., дело № 5.

1532

См. у свящ. Н. Извекова История Литов. дух. сем., стр. 399–400.

1533

История вопроса об учреждении в Вильно духовной Академии изложена нами по арх. Литов. дух. консист. 1869 г., д. № 686.

1534

В архиве м. Макария сохранился писанный его рукою (карандашом) «Проект православной духовной Академии в Вильно» (см. прилож. XXXIV-XXXVIII), знакомящий нас со взглядами архипастыря на задачи и особенности в устройстве Виленской дух. Академии.

1535

См. письмо в собств. архиве м. Макария.

1536

См. там-же.

1537

Проф. М. О. Коялович относил время составления проекта к 1369–1874 г. (См. Церковн. Вестн. 1890 г. № 2).

1538

Правила: Апост. 37; перв. всел, собора 5; четв. всел. 19; шест. всел. 8; Карфаген. 87, 88 и др. Подробнее см. нашего Правосл.-Догмат. Богословия §§ 174–175.

1539

Полн. Собр. Русск. Лет. 1, 67; 11, 29; VI, 167, 184; VIII, 178, 218 и другие; Русск. Достопамятн. 1, 106–118.

1540

См. шестого вселенск. собора правило 1, а также нашего Правосл.-Догматич. Богосл. §§ 174. 175.

1541

Полн. Собр. Русск. лет. IV, 158; VIII, 220.

1542

Акт. А. Экспед. 1, №№ 213. 284. 382. 383.

1543

Об этом соборе в Правосл. Собеседн. 1863, 111, 116.

1544

Об этом соборе в Правосл. Собеседн. 1863, 11, 16.

1545

См. Мнение Иосифа, составл. Саввой Топорк., Москва. 1865 г.

1546

Акт. Эксп. 1, №№ 382. 383.

1547

Акт. Эксп. 1, № 284; Собрн. Госуд. Грамот. 1, №№ 200. 202.

1548

Собора Антиох. правил. 19. 20.

1549

Подробнее см. в статье: Участие Греческих Императоров.

1550

Пом. Собр. Русск. Лет. I––; II––; IV, 157. 158. 178; VI, 49; VIII, 743. 244 и др.; Акт. Эксп. 1, № 213.

1551

Полн. Собр. Р.-Лиг. IV, 157. 158. 178; VI, 49; Ник. Лет. VI, 171.

1552

Прение митр. Даниила с старцем Максимом, в Чтен. Моск. Истор. Общ. 1847, VII, отд. 11, стр. 1.

1553

Стоглав, гл. 1–5.

1554

Прение Митр. Даниила с старцем Вассиаиом, в Чтен. Моск. Истор. Общ. 1847, IX, отд. IV, стр. 1.

1555

Чтение Моск. Ист. Общ. 1858, III, отд. III, стр. 1–3.

1556

Акт. Эксп. 1, № № 383, 384.

1557

Собран Госуд. Грамот. 1, № № 200. 202.

1558

Акт. Эксп. 1, 231, 232 и др.

1559

Очевидно, имелась в виду печатная таблица расписания штатов, приложенная к Уставу духовных Академий 1869 г.

1560

Разумеется преосв. Димитрий Муретов, архиепископ Херсонский, бивший председателем комитета по преобразованию духовных семинарий и училищ.

1561

Еп. Алексия (Ржаницын) викар. М. епарх. Впослед. архиеп. Тверск. † 1877 г.

1562

Архиепископ Евгений Казанцев, бивший архиепископ Ярославский, скончавшийся 27 июня 1871 г. на покое в Москов. Донском мон.

1563

Николай (Доброхотов) 3-го кур. Петерб. Д. А. (1827 г.), с 1837-рект. Спб. Д. А., еп. Тамб. с 1841 г. по 1857 г. (уволен на покой).

1564

Архимандрит Кирилл (Наумов) магистр XVII кур. Спб. Д. А. и с 1855 г. её инспектор, назначен, в 1857 г. епископ. Мелитопольским – начальн. духовной миссии в Иерусалиме – брат жены Ал. Петр. Булгакова, Елизаветы Николаевны († 1892). Сконч. в 1866 году.

1565

Иннокентий (Борисов) архиеп. Херсонский († 1857), – магистр 1-го курса Киевс. Д. А., в 30-х годах, т. е. во время пребывания преосв. Макария студентом Киевск. Д. А., её ректор: (Биограф. записка о пр. Иннокентии, составленная пр. Макарием, помещ. в Учен. Записк. II отд. Имп. Ак. Наук 1859 г., кн. V).

1566

Николай (Доброхотов) 3-го кур. Петерб. Д. А. (1827 г.), с 1837-рект. Спб. Д. А., еп. Тамб. с 1841 г. по 1857 г. (уволен на покой).

1567

Протоиерей Большего Зимн. дворца Иоанн Михайлович Наумов, († 1879), магистр 3-го курса Спб. Д. А. дядя жены брата преосв. Макария, E.Н. Булгаковой.

1568

Граф Александр Петрович Толстой, об.-прокурор Св. Синода с 1 сент. 1856 г. по 2 марта 1862 г.

1569

Архимандрит Кирилл (Наумов) магистр XVII кур. Спб. Д. А. и с 1855 г. её инспектор, назначен, в 1857 г. епископ. Мелитопольским – начальн. духовной миссии в Иерусалиме – брат жены Ал. Петр. Булгакова, Елизаветы Николаевны († 1892). Сконч. в 1866 году.

1570

Архимандрит Феофан (Говоров) – товарищ преосв. Макария по Академии, а также преемник его по должности ректора в Спб. Д. А. и по епископ. кафедре в Тамбове. После епископ Владимирские, уволившийся па покой в 1866 г. Сконч. в 1894 г.

1571

Игнатий (Брянчанинов), произведенный в ноябре в 1857 г. во епископа Кавказского, из настоятелей Сергиевой пустыни, в авг. 1861 т. уволенный на покой.

1572

Митрополит Киевский Филарет (Амфитеатров) † 21 декабря 1857 г.

1573

Архимандрит Никанор (Бровковин), магистр XIX курса (1851) Саб. Д. А к. впоследствии архиеп. херсонский, сконч. в 1890 г.

1574

Петр Иванович Шалфеев, магистр XXI кур. (1855) Спб. Д. А., профессор патристики († 1862 г.).

1575

Иван Федорович Нильский, профессор Спб. Дух. Академии, скончавшийся в августе 1894 года.

1576

Архии. Викторин (Любимов), магистр ХХ-го курса СПБ. Дух. А. (1853) и с 1857 г. её инспектор, впоследствии епископ сначала Чебоксарский, затем Полоцкий и, наконец, Подольский, сконч. в 1882 г.

1577

Митрополит Петербургский Григорий Постников †1860 г.

1578

Елпидифор (Бенедиктов.) с 1851 по 1860 г. епископ Вятский, скончался архиепископом Таврическим в 1860 г.

1579

Евсевий (Ильинский) епископ Подольский, с 1858 г. экзарх Грузии, скончался архиепископом Тверским в 1879 году.

1580

Разумеется Introduction а la theologie orthodoxe de Macaire, docteur en theologie, eveqae de Vinaitza, recteur de I’academie ecclesiastique de S. Pitersbourg, traduite par un russe, Paris, 1857.

1581

Изд. в 1859 в двух том. под заглав.: Слова и Речи Макария, еп. танб. и шадкого.

1582

Ариманндрид Сергий (Назарецкий) – ректор саратовской симинарии.

1583

Татьяна Борисовна Потемкина.

1584

Духовная Беседа – официальный орган для опубликования законоположений и правил, распоряжений по духовному ведомству – издавался с 1858 де 1862 г. при Спб. дух. семинарии.

1585

Протоиерей И.К. Яхонтов († 1888), с 1 Мая 1862 г. редактор-издатель Духовной Беседы.

1586

Протоиерей Павел Александрович Солнцев, законоучитель I-ой Харьковской гимназии, племянник преосв. Макария (сын его старшей сестры), получивший образование в СПБ. Д. А. (1855–1859 г).

1587

Протопресвитер Василий Борисович Бажанов, духовник Их Имп. Величеств, член Св. Синода. Сконч. в 1883 г.

1588

Протоиерей Ник. Ник Наумов, магистр XIX к. Спб. Д. Ак., брат преосв. Кирилла, еп. Мелитопольского, духовник Его Ими. Высот. В. Кн. Михаила Николаевича, с 70-х годов настоятель церкви Св. Троицы в Измайловском полку в Спб.

1589

Письмо писано карандашом, очень неясно очевидно в постели.

1590

Феодотий (Озеров) еп. Симбирский († авг. 1858 г.).

1591

Издание 2-ое известного труда м. Макария по истории русского расколола.

1592

Для портрета.

1593

Иеромонах Валериан (Орлов), магистр XXI курса Спб, Д. Ак., с 1856 г. бакалавр, в 1868 г. переведен в Киевсв. Д. Ак. исправляющим должность инспектора, в 1859 г. уволен от духовно-учебной службы с определением в братство Куряжского монастыря Харьк. епархии Сконч. в Полтаве в 1879 г.

1594

Архимандрит Асигкрит (Верещагин,), магистр XX кур. Спб. Д. Ак., инспектор Олонецкой семинарии, назначенный инспектором Спб. Д. Ак. в 1859 г., но по расстроенному здоровью уволенный от духовно-училищной службы.

1595

Костромскую.

1596

Архимандрит Епифаний, инспектор Спб. Д. Ак. с 1858–59 г. † 1869 г. См. Чистовича «Спб. Дух Ак. за последние 30 лет», стр. 7. 13–14.

1597

Граф Блудов Дмитрий Николаевич председатель Государственного Совета и Комитета министров. Сконч. в 1864 г.

1598

Следует список лиц, кому и в каком переплете поднести только что отпечатанную книгу «Слова и речи».

1599

Архимандрит Феофилакт (Праведников) VIII кур. (Ί837) Киевск. Д. А., с 1852 ректор Тамб. сем., а с 1858 – Херсонской (Одесской), с 1868 епископ Новгород-Северский (викар. Черниг. епархии), († 1869 г.).

1600

Архим. Серафим (Аретинский) маг. VIII кур. (1837) Киев. Д. А., с 1860 еписк. Чигиринский, (викар. Киевской митрополии), сконч. в сане архиепископа Воронежского.

1601

Николай Михайлович Вирославский, маг. XXII кур. Спб. Д. А., ныне протоиерей Владимирской церкви в Спб., земляк Преосв. Макария.

1602

Протоиерей Александр Петрович Солнцев – старший зять Преосв. Макария, занявший священническое место отца его при Флоровской церкви села Суркова (Новооскольского уезда Курской губ.), под надзором А. П. выстроена каменная церковь в родном селе пр. Макария, на что последний пожертвовал 12 тыс. р. (о постройке этой церкви не раз упоминается в письмах к брату). «О. Александр Сурковский» – так А. П. часто называется в письмах.

1603

Моисей Александрович Голубев, ординарный проф. Спб. Д. А., (магистр XVII курса) сконч. в 1869 году.

1604

Муравьев Андрей Николаевич – известный путешественник и писатель по церковной истории. Сконч. в 1874 г.

1605

Ректором Спб. д. семин. с 1857 по 1859 г. был архимандрит Нектарий Надеждин, магистр XI кур. Киевск. Д. «А. (1843), в 1859 назначенный ректором Сп. Д. А. и пробывший в этой должности один год, будучи переведен на епископскую кафедру в Нижний Новгород; сконч. архиепископом Харьковским в 1876 г.

1606

Архимандрит Иоанн Соколов, магистр XIII курса (1842) Моск. Д. А., назначенный в 1857 г. ректором Казанской, а в 1864 г, – Спб. Д. А. с 1866 г. епископ Смоленский († 1869 г).

1607

Статья· «О Новгородских Четьих Минеях».

1608

Протоиерей Николай Александрович Сергиевский, магистр XVIII курса (1849) Спб. Д. А., до 1850 бакалавр при ней и до 1854 г. – при Московской Д. Ак., впоследствии профессор богословских наук при Московском Университете. Сконч. в 1892 г. протопресвитером Москов. Успенского Собора.

1609

Сойяр – домиииканский монах, французский проповедник, в конце 1858 г. прибывший в С.-Петерб., где он привлекал массу слушателей своими проповедями в католической церкви св. Екатерины на Невском проспекте.

1610

Впоследствии оказалось, что автором этой статьи был гр. Д. Н. Толстой-Знаменский.

1611

Филарет (Гумилевский) – архиеп. Харьк. (1848–1859), доктор богословия, представитель духовной учености и деятель на поприще духовной литературы; сконч. архиеп. Черниговским в 1866 году.

1612

Принц Петр Георгиевич Ольденбургский.

1613

Брошюра: «Пятидесятилетие Спб. Д. А. 17 февр. 1859 г.», содержащая историческую записку проф. Чистовича, проповедь архим Феофана и речь проф. Карпова.

1614

Илларион Алексеевич Чистович, орд. проф. Спб. Д. А с 1853 по 1873 г. Сконч. в 1893 году.

1615

Архим Иоанн Соколов (Архимандрит Иоанн Соколов, магистр XIII курса (1842) Моск. Д. А., назначенный в 1857 г. ректором Казанской, а в 1864 г, – Спб. Д. А. с 1866 г. епископ Смоленский († 1869 г).). Статьи, слова и др. сочинения его См. в Правосл. Собеседнике в 1857 г. и далее.

1616

Обер-прокурор Св. Синода граф. А. П. Толстой.

1617

См. примеч. 1600.

1618

А. П. Солнцев, священник с. Суркова.

1619

Письмо напеч. в Страннике за май 1894 года.

1620

Архиепископ Илиодор (Чистяков), магистр II курса М. Д. Акад. (1830), с 1832 по 1860 г., занимал курскую епископскую кафедру и, уволенный на покой, скончался в Белгородском монастыре в начале 1861 г.

1621

Иеромонах Валериан (Орлов), магистр XXI курса Спб, Д. Ак., с 1856 г. бакалавр, в 1868 г. переведен в Киевсв. Д. Ак. исправляющим должность инспектора, в 1859 г. уволен от духовно-учебной службы с определением в братство Куряжского монастыря Харьк. епархии Сконч. в Полтаве в 1879 г.

1622

Сурковская – старшая сестра, Анна Петровна Солнцева; Березовская – младшая, Ольга Петровна Ффдюшина, бывшая замужем за священником.

1623

Митрополит Исидор (Никольский), в конце 1860 г. назначенный митрополитом Новгородским и С.-Петербургским.

1624

Архиепископ Иоанникий (Горский) маг. ХII кур. Спб. Д. Ак. (1837) инспектор и бакалавр Киев. Д. А. (1841–1846), сконч. в 1875 г.

1625

Сергий Ляпидевский, бывший 1860–1880 г. Курским епископом и скончавшийся в 1898 г. в сане московского митрополита.

1626

Леонтий (Лебединский) магистр XVII курса (1847) Спб. Д. Академии, с 1853 – инспектор и профессор Киев. Акад., впоследствии епископ подольский, архиепископ варшавский и с 1891 г. митрополит московский (†1893 г.).

1627

Разумеется «Духовный Вестник», издававшийся в Харькове в 1860-х годах при деятельном участии преосв. Макария.

1628

Преосв. Димитрий Муратов, скончавшийся в 1883 г. в сане херсонского архиепископа.

1629

Разумеются критические статьи Сербинова-Черняева по поводу сочинений архиепископа Филарета Гумилевского, напечатанные в 1 и 2 томах Харьковского журнала «Духовный Вестник» за 1862-й год.

1630

Антоний Амфитеатров, скончавшийся в сане Казанского архиепископа в 1879 г.

1631

Иеромонах Валериан (Орлов), магистр XXI курса Спб, Д. Ак., с 1856 г. бакалавр, в 1868 г. переведен в Киевсв. Д. Ак. исправляющим должность инспектора, в 1859 г. уволен от духовно-учебной службы с определением в братство Куряжского монастыря Харьк. епархии Сконч. в Полтаве в 1879 г.

1632

Арсений Москвин, скончавшийся в сане Киевского митрополита в С.-Петербурге в 1876 г.

1633

Разумеется путешествие преосв. Макария в Екатеринославль для ревизии епархиального управления и духовно-учебных заведений.

1634

Разумеется преосв. Николай Доброхотов (Николай (Доброхотов) 3-го кур. Петерб. Д. А. (1827 г.), с 1837-рект. Спб. Д. А., еп. Тамб. с 1841 г. по 1857 г. (уволен на покой)).

1635

Разумеется Израиль Лукин, скончавшийся в сане епископа Балтского, викария Подольской епархии.

1636

Разумеется Леонид Зарецкий, епископ Екатеринославский, уволенный на покой 14 ноября 1861 г., после ревизии, которую производил преосв. Макарий.

1637

Имеется в виду пущенная кем-то в Петербург молва о том, будто преосв. Макарий распространял по епархии чрез благочинных фальшивые ассигнации.

1638

Архимандрит Кирилл (Наумов) магистр XVII кур. Спб. Д. А. и с 1855 г. её инспектор, назначен, в 1857 г. епископ. Мелитопольским – начальн. духовной миссии в Иерусалиме – брат жены Ал. Петр. Булгакова, Елизаветы Николаевны († 1892). Сконч. в 1866 году.

1639

Разумеется Харьковский протоиерей Гапонов, считавшийся виновником распространения клеветы о фальшивых бумажках.

1640

Разумеется Филарет Гумилевский, скончавшийся в сане Черниговского архиепископа в 1866 г.

1641

Разумеется преосв. Герман Осецкий, хиротонисанный в Сумского епископа 8 января 1867 г. из архимандритов Новгородского Юрьева монастыря.

1642

Сергий Ляпидевский, бывший 1860–1880 г. Курским епископом и скончавшийся в 1898 г. в сане московского митрополита.

1643

Разумеется Платон Городецкий, переведенный из Риги в Новочеркасск 9 марта 1867 г. и скончавшийся в сане Киевского митрополита в 1891 г.

1644

Разумеется Алексий Ржаницын, переведенный 28 ноября 1867 г. из Таврической епархии в Рязанскую.

1645

С. В. Керский, бывший членом-ревизором духовно-учебного Комитета при Св. Синоде и скончавшийся в 1903 г. в звании управляющего канцелярией Св. Синода.

1646

Разумеется пожертвование преосв. Макария 25000 руб. на премию, по случаю празднования 50-летнего юбилея Киевской дух. Академии.

1647

Разумеется сербский митрополит Михаил Иованович, скончавшийся в 1898 г.

1648

Разумеется преосв. Савва Тихомиров, скончавшийся в сане архиепископа Тверского.


Источник: Макарий (Булгаков) митрополит Московский и Коломенский : Историко-биографический очерк : В 3 т. / [Соч.] доцента Киевкой дух. академии Федора Титова. – Киев, 1895-1915. / Т. 1: Годы детства, образования и духовно-училищной службы митрополита Макария (1816-1857). – Тип. Г.Т. Корчак-Новицкого, 1895. – V, 459 с. ; Т. 2: Тамбовский и Харьковский периоды жизни и деятельности м. Макария. (1857 –1863 г.) - Тип. Горбунова, 1903. – II, 376 с.; Т. 3: Литовский период в жизни м. Макария (1868–1879 г.). – Тип. Акц. Общ. «Петр Барский в Киеве», 1915. – 171, 237 с.

Комментарии для сайта Cackle