В среду первой недели поста
В прежней беседе о блудном сыне рассмотрели мы историю своеволий блудного сына. В притче Спасителя за историей своеволий следует история обращения блудного сына (Лук. 15, 17–20). Теперь, когда св. церковь ожидает и нашего искреннего обращения к Богу, прилично нам иметь во внимании, как несчастный сын возвращался к отцу своему.
«В себе же пришед, рече: колико наемником отца моего избывают хлебы, аз же гладом гиблю» (Лк.15:17).
Когда распутства довели распутного сына до крайней нищеты: он очувствовался, пришел в себя.
О! когда бы каждый грешник научался скорбями жизни самой близкой к нему истине, что предназначенному для неба не может быть радостей на земле! Сего-то ожидает, сего-то желает от нас Отец небесный.
«В себе же пришед». Первое действие, которое должно совершиться в каждом обращающемся грешнике, есть самосознание. Грешник, пока остается грешником, живет вне себя и не знает себя. Многое известно ему, что окружает его, но не известен ему он сам. Желания и мысли грешника рассеяны по предметам страстей его; жизнь его – сон; мечты бродят в сердце его. Он не знает, куда идет? Не знает, что совершается в нем? В каком положении душа его? Все ли в ней цело? Все ли на месте? Нет ли порчи, нет ли расстройства в организме ее? Он не думает об этом, потому что смотрит не на себя. Ничего нет ближе к тебе, как ты сам, человек! и ты не знаешь себя. Какая странность! Не думать о себе, не заботиться о себе – какое жалкое положение! Взгляни на себя, грешник! Посмотри на свое настоящее, подумай о своем прошедшем, брось взгляд на будущее, ожидающее тебя. Вспомни, что ты человек.
«В себе же пришед, рече: колико наемником отца моего избывают хлебы, аз же гладом гиблю.»
О! как страшно положение, в каком находит себя грешник, коль скоро приходит в себя. «Я умираю с голоду», говорит он. Да, чем питался он доселе? Пищею бессловесных. Как же жить такою пищей? А пищи небесной, которая одна в состоянии насыщать душу бессмертную, приобресть не на что и нечем. Силы расстроены грехом, навыки к добру давно потеряны, дары благодати расточены. Расслаб я, изнемог я от греха, Господи! Нет ни одной твердой мысли, из которой развивались бы желания добрые; нет ни одной доброй решимости, из которой образовалось бы какое либо доброе настроение.
Горько, очень горько смотреть грешнику на свое положение, когда при том вспомнит о благости Отца небесного, когда вспомнит, колико наемником в дому его избывают хлебы. В дому Отца небесного с избытком достает пищи для всего человечества. Он и самых последних рабов, людей самых обыкновенных наделяет благостью своею. Он пробавляет в довольстве дни жизни человеческой, которые, беспечность людей давно бы сократить могла. Он и для язычников не оставил себя неизвестным, «с небесе дожди дая и времена плодоносна, исполняя пищею и веселием сердца их» (Деян. 14, 17); Он и им открыл себя в законе неписанном, в законе сердца их. А сын Его, столько дорогой сердцу Его, а сын Его, Которому Он явил столько любви Своей чрез отцов и пророков, которому Он послал для спасения Сына Своего единородного, остается в рубищах и борется с голодною смертью? О! христианин грешник! как горька твоя бедность! как безрассудно твое самоволие, от которого зависит вся твоя бедность!
«Востав, иду ко отцу моему и реку: отче согреших на небо и пред тобою» (Лк.15:18), так размышлял в себе блудный сын. Он видит теперь, чего прежде не видал, что глубоко оскорбил он отца своего, когда неблагодарно пренебрег заботливою любовию его и пожелал жить на своей воле. «Согрешил я»; говорит он и не извиняет себя ни молодостию лет, ни пылкостию страстей; «согрешил я», говорит он, и ничем не думает оправдываться.
Нужно ли говорить, слушатели, что каждый грех наш есть оскорбление Отцу нашему небесному, как пренебрежение прав величия Его, как несмысленное презрение благости Его? Что же сказать о жизни, которая есть цепь грехов? Грехи ваши восходят на небо, говорит священное писание. Грех, нарушая святую волю Божию, оскорбляет и небожителей, которым так дорога воля Божия; грешник нарушает мир небожителей, нарушая порядок установленный для вселенной.
Надобно каяться и каяться так, как раскаевается блудный сын, искренно, от всей души. Самолюбие наше внушает нам извинять в себе грехи наши разными предлогами, и мы, если и каемся, каемся в половину. Но о Боже мой! ты будешь судить меня не потому, как говорит мне самолюбие, мое но как говорить будет правда Твоя. К чему же слушать мне самолюбие? И как несправедливы отзывы его о мне! Самолюбие извиняет в нас грехи наши то немощами природы, то примером других, то благостию Божиею. Но немощи наши мешают ли нам быть сильными в грехе? Немощи природы помешали ли святым Божиим соделаться святыми? «Не стать же жить наперекор многим? И почему не жить, как живут многие»? Так говорят иные. – Но многие погибающие не спасут ни нас, ни себя, от погибели. Нам велено смотреть не на пример многих, а на пример святых. Если бы и пришлось жить наперекор многим: живи, чтобы не погибнуть. Бог милостив? Но как строга и правда Его к нераскаянному грешнику! О! Господи! «не уклони сердце мое в словеса лукавствия непщевати вины о гресех» (Пс.140:4). Не попусти мне по нечестию сердца моего, чтобы придумывал я лукавые оправдания грехам моим. Иначе, к чему это послужит мне? Только к бoльшему осуждению. Грех извиняемый свободнее будет расти в сердце моем; а между тем страшно допускать грех до души и еще страшнее называть грех правдою; – последнее есть дело сатаны.
«И уже несмь достоин нарещися сын твой: сотвори мя, яко единаго от наемник твоих» (Лк.15:19). Так говорил кающийся блудный сын.
Покаяние, если оно таково, каковым быть должно, непременно должно быть смиренное. Грешник искренно кающийся, сознается и чувствует, что он грехами потерял права на милости отца к сыну, потому что жил не как сын. Потому он считает за милость, если дозволят ему быть в доме отца в числе слуг. Испытав горечь греха, узнав низость беззаконной жизни, он готов занять самое последнее место, лишь бы это было место в дому Божием; признает за величайшее счастие находиться при вратах сего дома, лишь бы не жить в чертогах нечестия, как бы блистательны они ни были. Ах! Братия! Когда вы приступите к покаянию: не опасайтесь того; что вы слишком унижать себя будете в мнении. Это опасение было бы делом опять самолюбия нашего, которому страшно видеть себя в настоящем своем виде, в виде грязном. Что такое грех? Хуже, чем ничтожество! Где грешнику место? Ему нет места в царстве Божьем; ему место – в аду. Поймите же, что как бы низко ни думал о себе грешник, какую бы незавидную долю ни назначал он себе, ниже того не будет он, как унижен он грехами.
«Возстав иду к отцу моему». Очувствовавшийся блудный сын не довольствуется тем, что искренно сознает низость положения своего и его виновность, но решается возвратиться к оскорбленному им отцу.
Перемена, какая должна совершиться в кающемся грешнике, не должна ограничиться одним обозрением бедственного положения его; она должна совершиться и в воле его. Он должен решиться, твердо решиться на то, чтобы расстаться с путями, которыми доселе шел он. Он должен решиться избегать всех случаев, которые могли бы пробуждать в нем ту или другую страсть его. Он должен определить себя на то, чтобы употреблять все меры к погашению в себе худых привычек. Тяжки, болезненны эти меры, но он должен избрать их. Иначе грех, оставшийся в колеблющейся воле, опять возобладает им; привычки к любимым слабостям опять возьмут верх над временными желаниями добрыми. Ах! как не мало встречается людей, которых путь усеян добрыми намерениями, но добрые намерения остались неисполненными и путь их склонился к аду. Истинное покаяние не есть перемена одного образа мыслей, оно есть перемена всей души. Вся душа жила для греха. Вся душа должна и обратиться от греха к Отцу небесному. Стыд пред нищетою своею, отвращение пред гнусностью дел своих, трепет пред правосудием Божиим должны наполнять кающуюся душу и направлять волю ее к новой жизни, к новым делам, к подвигам для Господа. Кающийся грешник должен свидетельствовать перемену мыслей и желаний переменою самых дел. Потому решимость его на добро должна быть твердая, непреклонная ни пред какими внушениями ложной дружбы, ни пред какими советами лукавого века или испорченной природы.
Где взять твердую решимость на добро?
Много твердости и у человека, который для мирских выгод решается на все труды и опасности. Еще больше ее у Господа, не отказывающего никому ни в чем, когда смиренно просят Его.
Братия! путь, по которому душа грешная должна возвратиться к Отцу небесному, открыт самим небом. С сердцами благодарными вступим на путь сей, во славу Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
1852 г.