Февраль

«Кто достойно восхвалит подвизавшегося девяносто два года, и каждый день, каждую ночь выходившего победоносцем? Какое слово достаточно будет для того, чтобы пересказать о добродетелях, в ка­ких он подвизался и в детстве, и в отрочестве, и в мужеском возрасте, и в преклонных летах, и в глубокой старости? Кто измерит капли его пота? Кто исчислит совершенные им в продолжение такого време­ни брани? Какое слово могло бы передать, сколько он посеял семян и сколько он собрал плодов? Кто бы имел такой высокий ум, чтобы мог вполне обнять те приобретения, которые собрал он от мудрого употребления дарованных ему талантов? Я знаю, как обширно море его добродетелей, и боюсь приступить к повествованию о них, как бы мне со своим словом не погибнуть под волнами. Поэтому пойду около берега, выражу удивление свое и расскажу о том только, что увижу у берега. Самую же глубину оставлю Тому, Кто испытывает глубины и ведает тайны...»

Так говорит о преподобном Петре блаженный Феодорит, епископ Киррский, современник его, имевший личные отношения с ним. Из рас­сказа же блаженного Феодорита сообщаются здесь некоторые сведения о жизни великого подвижника, память которого чествуется сегодня Святою Церковью.

Избранный сосуд Духа Святого, – с самого раннего возраста воз­любил Петр «единое на потребу» и неуклонно более девяноста лет проходил свое земное житие по избранной им узкой стезе. Оставив дом родителей, он сначала подвизался в Галатии, потом отправился в Па­лестину на поклонение местам, освященным стопами Воплотившегося Бога, и, проникнувшись и насытившись этими воспоминаниями, он прибыл в Антиохию, где тогда (во 2-й четверти IV века) процветало благочестие, и потому юноша Петр пожелал и поселиться здесь, пред­почитая жизнь в чужом городе с единоверными – жизни в отечестве своем, хотя и с единокровными и единоплеменными, но не единомыс­ленными с ним. Он не устраивал себе, однако же, в Антиохии никакого жилья; приютился в гробнице и долгое время прожил здесь в молит­венном уединении и строгом посте, питаясь только хлебом и водою. Подвизаясь таким образом, из силы в силу, достиг Петр той степени духовности, которую Господь избирает почвою для Своих благодатных высших даров, и в молодости еще был удостоен дара чудотворений. Си­лою молитвы возвращал он рассудок беснующимся, исцелял болезни телесные, «даже одежда его, чрез прикосновение, действовала подобно одеждам божественного апостола Павла», – рассказывает Феодорит.

Замечательно одно обстоятельство при знакомстве матери блажен­ного Феодорита с этим подвижником Антиохийским. Она услышала о нем от одной знакомой своей, супруги тогдашнего восточного прави­теля Пергамия, которая была исцелена блаженным Петром от опасной болезни глаз. Мать блаженного Феодорита, также страдая болезнью глаза, от которой никто не мог исцелить ее, решилась обратиться за помощью к известному уже тогда подвижнику гробницы. Молодая, не просвещенная еще духовно женщина, отправилась она к нему, раз­украшенная, по обычаю, богатою одеждою. Увидев ее, блаженный по­желал исцелить ее сначала от любви к нарядам...

«Скажи мне, дочь моя, – заговорил он с нею, – если бы какой- нибудь живописец, весьма опытный в своем искусстве, написал какую- нибудь картину по всем правилам искусства и представил бы ее людям, желающим посмотреть, а другой кто-нибудь, не изучивший хорошо того искусства, а рисующий, как вздумалось, что пришло на мысль, пришел бы и, охулив ту художественную живопись, придал бы бровям и ресницам более длинное очертание, лицо сделал бы белее, на ще­ках прибавил бы краски, – как ты думаешь, несправедливо ли воз­негодовал бы прежний живописец на это оскорбление его искусства и на сделанные несведущею рукою ненужные прибавления? Так точно и Творец всяческих и нашего естества Содетель и Художник оскорбля­ется тем, что вы как бы обвиняете Его неизреченную мудрость в несо­вершенстве: иначе вы не покрывали бы себя краскою, или белою, или черною, если бы не думали, что вам недостает этой принадлежности. А думая, что телу недостает необходимого, вы как бы обвиняете Творца в некоторого рода бессилии, тогда как всякому известно, что Он имеет силу, равную хотению. Господь творит все, что хочет (Пс. 134, 6), дав всем все полезное, не дав только того, что вредно. Не искажайте же образа, предначертанного Богом, не усиливайтесь прибавлять то, чего не дал Премудрый, и не выдумывайте поддельной красоты, которая и целомудренных растлевает...»

Как доброе семя на плодотворную почву, так залегли эти слова в добрую душу молодой женщины и внезапно просветили и преобрази­ли ее. Припав к ногам святого, она со слезами умоляла его помолиться о ней, говорила, что она не оставит его, пока не получит исцеления и от болезни своей.

«Если имеешь веру искреннюю и твердую, то выздоровеешь, – сказал ей смиренный Петр. – Бог, всегда готовый исполнить про­шение верующей души, исполнит и твое прошение, не мне даруя благодать, но видя веру твою. Если примешь это Богом дарованное лекарство, то выздоровеешь». И когда, вслед за этими словами, Петр положил больной руку на глаз и изобразил знамение креста, то бо­лезнь исчезла.

«Такую-то пользу приобрела мать моя от наставлений Петра, – говорит Феодорит, – искала исцеления телу, а приобрела и здравие души. Вот что блаженный Петр совершал словом, вот что мог делать молитвою... »

«Имея множество и других повествований об этой блаженной душе, я весьма многие опущу, опасаясь за немощь многих, которые, судя по себе, не верят чудотворениям Боголюбивых мужей... Итак, просияв чудными лучами и просветив ими Антиохию, – заключает Феодорит, – Петр окончил подвиги в ожидании венца, уготованного победоносцам».

Блаженный Петр мирно скончался около 429 года, будучи 99-ти лет от роду.

Житель города Анаплии, по роду занятий – живописец, Анаста­сий был один из призванных запечатлеть своею смертью ту силу веры, которая таится глубоко и несокрушимо в сердцах угнетенного, но непобежденного нравственно христианского населения на Востоке.

Поводом к его страдальческому подвигу было первоначально одно житейское обстоятельство: он был обручен с дочерью одного местного христианина, но узнав случайно, что поведение ее небез­укоризненно, он отказался от женитьбы на ней. Раздосадованные родственники невесты прибегли к одному из средств, употребляе­мых невежественным народом для так называемого «причарования» жениха. И в этом случае, как и во многих нередких проявлениях подобного же зла, примеры которого, к несчастию, довольно распро­странены и в наше время в простом народе, возбудительное средство повлияло на мозг, довело Анастасия до расстройства рассудка, а в это время его болезненного бессознательного состояния мусульмане «по­турчили» его...

Сильная природа Анастасия превозмогла однако же действие воз­будительного «зелья»; он выздоровел, пришел в себя и тогда с ужасом увидел на голове своей белую чалму мусульманина... С негодованием сбросил он ее на землю и воскликнул, видя себя окруженным турками: «Я – христианин, всегда был христианином и останусь им!»

Турки схватили его и представили судье. На увещания и на угрозы судьи Анастасий не обращал никакого внимания и только говорил: «Не отрекусь от Господа Иисуса Христа, моего истинного Бога; в Не­го Одного я верую и покланяюсь Ему как Творцу и Спасителю моему; вашей же веры отрекаюсь, равно как и вас самих и пророка вашего, и не имею к ней ни малейшего влечения...»

Слова эти не могли иметь иного последствия, как приговор к смерт­ной казни. Но раздраженный фанатический народ не удовольствовал­ся приговором к обезглавлению христианина; это казалось для него слишком легкою смертью. Турки с яростью бросились на Анастасия и палками, мечами, ножами избили и изрубили его на мелкие части.

Таким образом присоединился еще мученик к сонму христианских жертв мусульманского фанатизма.

Это было в 1655 году.

В тот же день преподобного Трифона Кольского. В этот день совершается память дня Ангела его. О жизни преподобного см. 16 де­кабря.

Когда исполнились дни очищения их по закону Моисееву, – говорит святой евангелист Лука о Богоматери и Богомладенце, – принесли Его в Иерусалим, чтобы представить пред Господа, как предписано в законе Господнем, чтобы всякий младенец мужеского пола, разверзающий ложесна, был посвящен Господу (Лк. 2, 22–24). За древнее искупление изра­ильтян от рабства египетского смертью первенцев египетских, погублен­ных рукою Ангела, закон Господень требовал от евреев (см.: Исх. 13), чтобы всякий перворожденный их младенец мужеского пола, как соб­ственность Божия, приобретенная кровью чуждых первенцев, в 40 день по своем рождении был принесен в Божий храм, посвящен Господу и ис­куплен у Господа. Это было «представление или посвящение младен­ца Богу». Божественный Законодатель, как рожденный прежде всякой твари (Кол. 1, 15), как первородный в избранных Божиих (Рим. 8, 29) и как первенец Девы Марии (Мф. 1, 25), исполнил закон Моисеев о первенцах. Тот, Которому надлежало освятить и искупить всех людей, был Сам прежде посвящен Богу и искуплен! «Ветхий денми, давший древле на Синаи закон Моисею... закон исполняя, в храм приносится».

Младенец Господь принесен был во храм иерусалимский Бого­матерью и Иосифом в настоящий день, который есть сороковой по рож­дении Спасителя. По закону Моисееву (см.: Лев. 12), жене, родившей младенца мужеского пола, воспрещено было входить во храм в продолже­ние 40 дней: это были дни очищения по закону. По окончании сего срока мать новорожденного приходила во храм Божий для принесения жертвы Богу. В жертву приносили агнца и горлицу, или двух горлиц, если не в со­стоянии были дать агнца. Дочь Давида могла принести только последне­го рода жертву! Хотя Мария, сделавшись Матерью Господа, освятилась рождением Его и, не переставая быть Девою, не имела нужды в очищении по закону общему, «как нескверная, неблазная, нетленная и пречистая Дева», но по глубокому смирению подчинилась предписанию закона.

Тогда жил в Иерусалиме праведный и благочестивый старец Си­меон, чающий утешения Израиля; и Святой Дух был на нем (Лк. 2, 25). Ему обещано было, что он не умрет, не увидев Христа Господня. По вну­шению Духа Божиего, Симеон пришел во храм в то время, когда роди­тели принесли Младенца Иисуса, чтобы поставить Его пред Господом; принял Богомладенца на руки, почему и называется Богоприимцем; благословил Бога и изрек пророчественную песнь о Спасителе: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицом всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля (Лк. 2, 29–32). Иосиф и Матерь Божия дивились сказанному. Симеон благо­словил и их и продолжал пророчествовать о Младенце: Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, и Тебе Самой, – святой старец предрек Богоматери, – оружие пройдет душу, да откроются помышления многих сердец (Лк. 2, 34–35).

В храме была также 84-летняя вдовица Анна, которая не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь. И она в то время, подойдя, славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме (Лк. 2, 36–38); почему и называется Пророчицею. Так ясно и величественно открылось Божество в сорокадневном Младенце! Чаявшими утехи Израилевой Он был узнан и прославлен как Христос, Спаситель мира и Господь. Симеон, благословляя Бога, сказал: «Ибо видели очи мои спасение Твое, еже уготовал пред лицом всех людей». Жизнь праведника, по воле Божией, как сказывает предание, долее обыкновенного продлилась, дабы он, своими очами узрев Младенца- Спасителя мира, с миром отошел от жизни настоящей.

Празднованием Сретению Господню Церковь исповедует и утверж­дает ту непреложную истину, что «Христос явился миру не мнением, не привидением, но истиною», и, следовательно, обличает тех древних лжеучителей, которые отвергали во Иисусе Христе естество человече­ское, считая оное недостойным Бога и неистинным.

Примером Иисуса Христа, посвященного Богу яко первенца, Цер­ковь внушает, что и мы, купленные ценою крови Христа, уже не свои (1Кор. 6, 19–20); от рождения своего должны быть посвящены роди­телями Богу, дабы после сего и нам, по подражанию Младенцу Христу, возрастать и укрепляться духом, исполняясь премудростью и благодатью Божией (см.: Лк. 2, 40). А в бедствиях, нас постигающих, праздник Срете­ния научает нас обращаться к Богу, – всегдашнему и скорому Помощни­ку и Заступнику для призывающих Его с верою и истинным раскаянием.

Кроме обстоятельств, случайно обнаруживающих готовность хри­стиан пострадать за свою угнетаемую на Востоке веру, как это видно, между прочим, из примера вчера вспоминаемого новомученика Ана­стасия Навплиота, нередки и такие случаи, когда пламенно возлю­бившие свою веру во Христа не ждут случайных поводов проявить ее, но предупреждают их и сами создают себе возможность удостоиться страдальческого подвига.

Одним из увлеченных таким положительным желанием мучени­чества был воспоминаемый сегодня Гавриил, родившийся в Аллио- нийском округе, в Приконисской епархии. Он еще в молодости избрал путем своим иночество, вел жизнь целомудренную и добродетельную; со временем переселился в Константинополь и сделан был канонар- хом великой церкви. Постоянная с юных лет мысль о мученичестве и здесь не покидала его никогда, и он горячо молился об указании ему желанного пути... Однажды, после причастия Святых Таин, он в раздумье (вероятно, все о том же предмете) проходил по улицам Константинополя. Здесь встретился с ним один мусульманин и дерзко столкнул его с дороги. Гавриил отвечал ему тем же и при этом выразился оскорбительно против магометанской религии. На крик мусульманина сбежались его единоверцы, начали бить Гавриила и повлекли его к судье.

На обычное в подобных случаях предложение христианину – оста­вить свою веру и принять магометанское исповедание – Гавриил от­вечал: «Я не дошел еще до такого безумия и невежества, чтобы назвать простым человеком Господа моего Иисуса Христа, истинного Сына Божиего и совершенного Бога, а вашего Мухаммеда, обыкновенного человека, пророком! Я исповедую Иисуса и верую, что Он – истинный Бог от Бога Истинного; ваш же Мухаммед не только не пророк, но человек глупый, невежда, обманщик и враг Спасителя нашего Иисуса Христа. Я презираю его и отвергаю как его самого, так и его религию...»

Ответом на эти слова было повеление отрубить голову христиа­нину. Палач немедленно приступил к исполнению этого повеления. Связав руки Гавриилу, привели его в Бакче-Каписи, близ таможни, и там, 2-го февраля 1676 года, отсекли голову молящемуся на коленях исповеднику.

Святые останки Гавриила, девственника, инока и мученика, турки бросили в море, не согласившись в своем раздражении уступить их христианам даже ценою золота.

В рукописных святцах Симеон, епископ Тверской, поставлен меж­ду святыми Русской Церкви. Летописи разных времен, говоря о нем, называют его «преподобным епископом», чем показывают в нем под­вижническую, святую жизнь¹⁸⁴.

Блаженный Симеон был первым Тверским епископом¹⁸⁵, а седьмым Полоцким епископом¹⁸⁶. По некоторым памятникам, он был из рода князей Полоцких¹⁸⁷. Последнее подтверждается и тем, что множество земель и угодий роздано им Полоцким обителям и церквам¹⁸⁸. Скорби времени заставили его оставить Полоцк. В 1263 году убит был князь Миндовг, женатый на княжне Тверской. Тогда же лишен был жизни и племянник его, князь Полоцкий, Товтивилл. Сын Товтивилла скрыл­ся в Новгород; другие князья и бояре бежали, кто куда мог¹⁸⁹. Полоцкий епископ, заведовавший и прежде того церквами Тверского княжества, уклонился от бед в Тверь, тем более, что в то же самое время Тверской князь Ярослав Ярославич стал великим князем России и любимую им Тверь избрал в свой престольный город. Благоверный князь принял блаженного пастыря со всею любовью: он наделил Тверскую кафедру его богатыми имениями и угодьями¹⁹⁰. По летописи, блаженный пастырь в 1271 году с любовью отдавал последний долг любви и уважения по­чившему благотворителю своему. Великий князь Ярослав Ярославич скончался на пути из Орды, и его привезли в Тверь для погребения; «Тверской епископ Симеон совершил над ним обычное надгробное пение, и его положили в соборном храме святых Космы и Дамиана»¹⁹¹. Блаженный Симеон управлял и паствою как пастырь искренний, как один из лучших пастырей Церкви. По свидетельству летописей, он был «учительный и хорошо знакомый с книгами; не боясь неприят­ностей и бед, вступал в спор с князем и вельможами, а нищим и си­ротам благотворил»¹⁹². Снисходительный и добрый для обижаемых и несчастных, внимательный к чину иноческому и священническому, он был грозен для оскорблявших правду и добродетель, – они боялись его¹⁹³. Памятники древности передают разговор его с Полоцким князем Константином. «Константин, князь Полоцкий, называемый Безрукий, желая уколоть своего тиуна, сказал в слух всех епископу: “Где будут наши тиуны на том свете?” Владыка Симеон отвечал: “Там же, где и князь”. Князю это не понравилось, и он сказал: “Тиун судит неправо,

берет деньги, продает и мучит людей, делает все худое; а я что делаю?” Владыка сказал ему: “Если князь добр и богобоязнен, жалеет людей, любит правду и потому выбирает в тиуна или властелина человека доброго и богобоязненного, умного и правдолюбивого: то князь будет в Раю, и тиун его с ним. Если же князь без страха Божиего, не жалеет христиан, не думает о сиротах и вдовах и поставляет начальника злого, нерассудительного, только бы добывал ему куны (деньги), пускает его, как голодного пса на падаль, губить людей: то и князь будет в аду и тиун его с ним. Говорю вам, князьям и наместникам: утешайте пе­чальных, избавляйте слабых из руки сильных. Богатые обижают их, и они к вам приходят как к защитникам добрым. Вы же, князья и на­местники, подобны дождевой туче, пущающей воду над морем, а не над землею жаждущею. Вы тем даете и помогаете, у которых много серебра и золота, а не тем, которые не имеют ни пенязя; бедных отдаете в рабство, а богатых наделяете щедро”»¹⁹⁴. Это свободное, бестрепетное обличение сильных земли, это чистое сознание требований правды древность русская почтила тем, что внесла его в общие руководства правосудия¹⁹⁵. В 1276 году пожар истребил жилые строения города Тве­ри; истреблены были и все храмы, за исключением одного. Заботли­вому святителю много надо было употребить трудов для построения дома святительского и храмов. В 1282 году снова был пожар в Твери¹⁹⁶. Ветхий деревянный кафедральный храм святых Космы и Дамиана был разобран, и на его месте в 1285 году святитель основал каменный кафедральный храм в честь Спасителя. В следующем году святитель имел утешение видеть опыт искренней любви паствы своей к пастырю. Хищные литовцы внезапно напали на церковные волости Тверского владыки и ограбили их. Тверитяне добровольно, сами собой, бросились за хищниками, догнали их и отняли все награбленное. Такой князь, каков был святой Михаил Ярославич, употребил все, чтобы новый собор строился без замедления и остановок. Но прочный великолеп­ный храм не мог быть построен скоро. Святитель, чувствуя, что при его старости не доживет он до освящения нового собора, и скучая без служения при кафедре, столько отрадного для печальной старости, освятил (1287 г.) в созидавшемся соборе подвижной престол, чтобы молиться здесь вместе с паствою, пока может. И точно, он мирно почил 3-го февраля 1289 года, а храм был освящен преемником его, епископом Андреем, в 1290 году¹⁹⁷.

О них довольно сказано выше, в празднике Сретения.

Преподобный Нестор летописец говорит, что нашу благоверную великую княгиню Ольгу (равноапостольную) «крестил сам патриарх Полиевкт, славный по святости жизни и по образованию своему». К не­му на 60-м году жизни отправилась великая княгиня Ольга с многочис­ленною свитою для более полного научения познанным уже ею отчасти истинам веры – от хорошего наставника, прозванного за красноречие свое вторым Златоустом.

Выслушав от него наставление в вере, она от него же приняла и Святое Крещение, причем император Константин Багрянородный был восприемником ее от купели, в 957 году.

Благословляя крестом возрадованную русскую княгиню перед ее отъездом, святитель Полиевкт пророчески сказал ей: «Благословенна ты между женами русскими, что возлюбила свет и отвергла тьму! Тебя будут благословлять сыны российские до последнего рода!» Он же пре­подал ей наставление о церковном уставе, о молитве, посте, милостыне, о сохранении чистоты душевной и телесной.

Вступив на патриарший престол из иночества в 946 году, святитель Полиевкт мирно скончался в 970 году.

Антоний был сын благочестивых родителей, афинян; они были очень бедны, но успели обогатить сына своего лучшим благом, воспитав в нем еще в детстве его христианские чувства. Это было причиною его временного мученичества и счастья в вечности...

По бедности своей Антоний, не изучив даже никакого ремесла, принужден был поступить в услужение к туркам и, хотя получал от них небольшую плату, но и тою делился со своими родителями. В это время происходила война между Турциею и Россией; русский флот явился у берегов Мореи; господа Антония отправились разорять и забирать в плен Морейских христиан; Антоний должен был последовать за ними, и они его продали там, как пленника, каким-то мусульманским эмирам. Новые хозяева принуждали Антония принять ислам; им это не удалось; тогда они продали его другим, и таким образом Антоний несколько раз был продаваем из одних рук в другие, и каждый раз новые владетели пытались принудить его принять ислам, но всегда безуспешно. Наконец был он куплен за 400 пиастров одним христианином медником, кото­рый увез его с собою в Константинополь. Тут немедленно приступил он к тому, чего давно был лишен: исповеди и причастию Святых Таин, и усердно начал служить новому господину – христианину. В это время увидел он один раз во сне величественную Женщину чудной красоты, которая сказала ему: мужайся!...

Это было как бы предупреждение избраннику Божиему, которое скоро осуществилось...

Однажды, когда Антоний находился в мастерской, его увидел один из его прежних хозяев и закричал на него: «Как ты смел уйти от меня! и как это ты из турка сделался христианином?»

Сейчас же оказались лжесвидетели, которые подтвердили показа­ния прежнего господина Антония. И несмотря на тот редкий случай, что судья на этот раз оказался справедливым и поверил возражениям обви­няемого, что тот всегда был христианином, Антоний был представлен на суд визирю, так как судье не удалось ни умиротворить лжесвидетелей, ни склонить Антония к принятию ислама. Но, предупрежденный тайно судьею о том, что приговор был вынужденный, визирь хотел заглушить это дело и ради только успокоения народа заключил Антония в темницу, как бы в ожидании расследования дела.

Антоний принял с радостью свое заключение, учил бывших с ним там христиан терпеливо переносить испытания и несчастия и не бо­яться умереть ради веры в Иисуса Христа...

Деньги, бывшие при нем, роздал; послал письмо к хозяину своему, благодарил его за выкуп от варваров и выражал сожаление, что не успел отслужить ему; просил прощения у всех христиан; поручал уведомить об его участи родителей его и совершать по смерти обычное помино­вение, – и таким образом всеми помышлениями своими готовился к мученичеству.

Подвиг не замедлил... Народ требовал казни мнимого отступника. Визирь должен был представить дело султану. Тот постановил при­говор: принять ислам или – казнь.

Как на праздник, спешил на казнь верный христианин и, преклонив свою голову со словами: «Господи! В руки Твои предаю дух мой!» – под третьим ударом меча скончался... (5-го февраля 1774 г.). Христиане купили останки его и с великим торжеством предали их погребению на кладбище Живоносного источника.

«Прежде всего призывали меня к добродетели отец, который для Православия и истинной веры, отказавшись от богатства и почестей, согласился все вытерпеть и скончался мученически в изгнании, и ма­терь боголюбивая, привязанная к добродетели и ревностная, ни в чем не отстававшая от своего супруга... »

Так пишет о себе Фотий и вместе с тем являет собою жизнь, высо­та которой действительно почерпнута из непреложно-спасительного источника: христианского воспитания, полученного от родителей.

Выдвигающийся между современниками своими необычайным умом и изумительным многосторонним научным образованием, – даже враги его отзывались о нем: «сведениями почти во всех свободных нау­ках светских он столько отличался, что по праву мог быть признаваем за славу своего века и даже мог спорить с древними», – Фотий выше всего, однако же, ставил предметы святой веры. «Наши благородные музы, – писал он, – столько же выше муз эллинских, сколько благо­родный дух превосходит жизнь рабскую, а истина – ложь».

Внук святителя Тарасия, патриарха Цареградского, состоявший в родстве с царским домом, бывший начальником гвардии и первым государственным секретарем в сенате, Фотий с молодых уже лет был поставлен на блистательном поприще, но не увлекался им; иночество более соответствовало стремлениям души его к уединению, углублению в себя, внутреннему деланию. Но и духовного высокого сана он не ис­кал и уклонялся от него всеми силами, когда последовало избрание его в патриархи. Вот какими письмами отзывается Фотий на это избрание: «Приступают ко мне собором избранные из клира, епископов и ми­трополитов, и впереди их и вместе с ними благочестивый император... Не отступали от меня, доколе не совершили дела, мною нежеланного, а им приятного»... (письмо к патриарху Антиох.). И в письме к Варде: «Не испытав на деле, я чувствовал себя недостойным степени архие­рейского... В то же время смущало меня ожидание неприятностей, ныне обуревающих душу мою. Колеблемый и томимый ими, я плакал, молил, употреблял все меры, чтобы отклонить от себя избрание... » В письме к папе Николаю: «Я, как виновный, содержимым был под стражею; приговор о мне был положен против моего желания; я плакал, умолял, терзался, когда возводили меня в сию должность. Это знают все».

Не без больших смут, однако же, произошло это избрание, и уже собором из 313 епископов, в 861 году, было утверждено оно по низло­жении Игнатия. Церковь успокоилась. Фотий предался своим занятиям по управлению Церкви. В первые же времена его управления на его долю выпало способствовать общему христианскому просвещению славянских племен. По случаю принятия Святого Крещения болгарским князем он послал в Болгарию архиепископа и священников для приведения в веру болгарских язычников. Сам писал болгарскому князю Михаилу, «излагая в 1-й части послания православное учение о вере и уклонения от него разных произволов человеческих, а во 2-й части предлагая правила хри­стианской жизни, выставляя любовь сущностью закона».

В Моравию же послал Фотий бывшего ученика своего Кирилла и брата его Мефодия, по желанию князей Моравских, чтобы учение о Христе происходило на народном славянском языке.

Поставил также ученика своего Аврамия митрополитом в Армении, Церковь которой стараниями же Фотия вошла в союз с Православной¹⁹⁹.Между тем папа действовал против Восточной Церкви; он гнал из Болгарии греческих священников и посредством ксендзов внушал недавним язычникам славянам о первенстве римского епископа, о важ­ности римских уставов и обрядов и требовал покорности Риму. Ла­тинские проповедники стали разрушать все, что успели сделать греки: восставали против употребления славянского языка в Богослужении, распространяя, что грех – совершать его и читать Священное Писание на ином языке, кроме греческого, латинского или еврейского... Сверх того, они вводили измененный символ. Фотий не мог равнодушно отно­ситься к подобным действиям со стороны папы Николая. Он окружным письмом известил Восток об отступлении папы от древнего Право­славия, и вследствие этого на многочисленном соборе были осуждены своеволия Запада. Требования пап были отвергнуты, нововведения Западной Церкви – осуждены.

Между тем политические обстоятельства изменились, и это от­разилось несчастным образом и на Церковь... Василий Македонянин умертвил императора Михаила и занял его престол в 867 году. Фотий бесстрашно восстал против Василия, не допустил его до причащения Евхаристии и тем сильно раздражил его против себя. К этому при­соединилось и преследование со стороны папы, который заявлял, что патриарх Фотий клевещет на Запад и сам несправедлив относительно вероисповедания. Смущенный и раздраженный Василий возвратил Игнатия на кафедру и заключил Фотия в монастырь под стражу.

Папа торжествовал и поспешил послать легатов на собор, со­званный в Константинополе для суда над Фотием и примирения двух Церквей.

Заседание на соборе начало с того, что потребовало безусловного подчинения Восточной Церкви суду папы. В 5-е заседание приведен был Фотий; на все вопросы, которые предлагали ему легаты, он от вечал молчанием. Когда же ему сказали, что молчание не избавит его от осуждения, он отвечал: «То же было с Господом Иисусом». В 7-м заседании его спросили: хочет ли он покаяться? Он ответил вопросом: одумались ли сами судьи? Против него искали доносов, его оскорбляли, но, не найдя за ним вины, Фотию и его епископам произнесли анафему... После того отослали Фотия в заточение и там лишили его всего, не только прислуги, но и свиданий с родствен­никами даже во время его болезни; «изобрели еще новое, странное наказание: отняли все книги».

Семь лет провел Фотий в этом заточении. Но «я только благо­дарил Господа, – свидетельствовал Фотий перед собором 879 года, – терпеливо нес суды Его надо мною...» «Анафема, – писал Фотий к одному другу, – произносимая проповедниками истины против нечестия – казнь страшная, самая крайняя. Но произведенная врага­ми истины – есть не более как баснословие или забава, и невинному вместо казни готовит неувядаемую, нетленную славу. С тех пор как исступление и неразумение ложных ревнителей дошли до того, что против всякого порядка, и Божиего и человеческого, против всякого здравого смысла поражают проклятием свидетелей и защитников истины, а напротив защищают варварскую несправедливость против Церкви Божией, – с тех пор это ужасное, крайнее наказание церков­ное стало предметом осмеяния, и человек добрый по праву пожелает быть проклинаемым этими людьми».

На возмутительно несправедливо обставленном соборе, открыв­шемся уже при преемнике папы Николая – Адриане, – где присут­ствующие были даже окружены вооруженными солдатами, и где, за недостатком действительных послов от трех Восточных патриархов, выставлены были в виде уполномоченных для собора сарацинские поверенные, приезжавшие для выкупа пленных, – папе было сделано, к сожалению, несколько уступок, но в деле о Болгарии было оказано твердое сопротивление и решено, что она принадлежит к Восточной Церкви.

Наконец наступило время, что император сам сознал несправед­ливость в отношении к Фотию и, вызвав его ко двору, поручил ему воспитание детей своих, а по смерти Игнатия возвратил ему и кафедру. В 879 году 383 епископа признали его законным пастырем Церкви. Тогда папа Иоанн VIII, которому известны были достоинства Фотия и который рассчитывал приобрести более влияния в Константинополе дружелюбием, чем угрозами, – и письмом и через легата объяснил на со­боре об отмене всех прежних постановлений Ватикана о Фотии и во­обще искал мира с Восточною Церковью. Но мир этот уже не мог быть прочным. Фотий не делал никаких уступок; папа потерял надежду и на Болгарию, и на признание других своих притязаний Восточною Церко­вью. Он вынужден был вызвать своих епископов из Болгарии, и в этой стране утвердилось Славянское Богослужение. Это обстоятельство вновь вооружило Римскую Церковь, заботившуюся не столько о том, чтобы просвещать славянские страны, сколько о том, чтобы удерживать эти области за Римскою Церковью и распространить в них свое влияние. Преемники Иоанна повторили анафему Фотию. При императоре Льве, преемнике Василия, тайные агенты папы оклеветали Фотия в замыс­лах против императора и достигли того, что Лев, воспитанник Фотия, спасенный им от ослепления, которому хотел его подвергнуть из подо­зрения Василий, низложил его с кафедры. Великий защитник правды Вселенской Церкви, можно сказать, спаситель Церкви от властолюбия и своеволия пап, скончался в том же году (886 г.) в монастыре Армонийском – под анафемою папы и в немилости у Греческого императора.

Лев, поспешив обрадовать папу известием о новом патриархе, но сознавая в душе своей, что Фотия не в чем было обличить, писал, что Фотий добровольно оставил кафедру, а не изгнан».

После Фотия осталось множество разнообразных сочинений вы­сокого достоинства как по обширной учености, так и по изяществу слога и душевной теплоте. Они ставят его наряду самых знаменитых писателей всех веков²⁰⁰.

Память о страданиях тринадцатилетней сироты, христианки Фавсты – во время гонения Максимиана, бывшего в Кизике между 305 и 311 годами. Чудным терпением в страданиях обратила она к вере Христовой мучителей своих – жреца языческого Евиласия, 80-ти лет, и эпарха Максима, бросившегося со словами: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа!» в котел с кипящею смолою, где в страданиях славили Бога Фавста и Евиласий, и погибшего вместе с ними... Преподобного отца Варсонофия, египтянина и великого под­вижника VI века, и учеников его – Иоанна, прозываемого пророком, и другого Иоанна – из города Ликоса²⁰¹.

Поставленный апостолом Иоанном Богословом во епископа Смирнской Церкви, святой Вукол многих от тьмы идолослужения вы­вел к свету веры Христовой, и появлявшихся еретиков обличал, и сло­весное стадо свое назидал словом и делом. Скончался мирно в 105 году от Р. Х., оставив преемником по себе священномученика Поликарпа.

Современник пророка Аггея, вместе с ним он возбуждал князя Зоровавеля и первосвященника Иисуса ускорить постройку храма ие­русалимского; пророчествовал о Христе, о торжественном вшествии Его в Иерусалим на жребяти осли, о предании за тридцать сребренников, о прободении ребра Его, о вознесении на небо. Называется же Серповид- цем от видения им серпа (см.: Зах. 5, 1–4), то есть проклятия Божиего на воров и клятвопреступников. Скончался около 520 года до Р. Х.

Савва второй, младший сын первовенчанного краля Стефана и племянник великого Саввы Сербского, в мире – Предслав, пожелал идти по стопам дяди своего и в молодых еще годах принял иночество. После блаженного Арсения, благословившего его в преемники себе, был достойным сана своего первосвятителем. Останки его покоятся в Пеккской обители. Сербская Церковь воспевает ему: «Из корня бла­гого благая отрасль прозябла, Божиего разума водами напояема, тем и плод благоуханен явился житием от юности, веселя сердца и души поющие тебя».

Преставился 8-го февраля 1268 года.

Вспоминается еще 30-го августа с прочими Сербскими святителями.

Господь оставляет гордых и самомнительных, а смиренным подает силу и благодать! В Антиохии гражданин Никифор имел великую дружбу с священником Саприкием; но вышла между ними ссора из-за чего-то и ненависть. Никифор скоро раскаялся и просил прощения у Саприкия, но этот не хотел и слышать о примирении. Наступило гонение на христиан; Саприкий схвачен был из первых и после ис­тязаний осужден на смерть. Никифор три раза на пути его к месту казни бросался пред ним, моля о прощении, но Саприкий отворачи­вался от него. Придя же на место казни, вдруг сам отрекся Христа, высказавши тем застарелую язву греха и оставление Богом, а Никифор исповедал себя христианином и был обезглавлен (в 260 году).

Святого Панкратия, епископа Тавроменийского. Панкратий, обращенный к вере апостолом Петром, был им с Востока послан в Си­цилию проповедовать Христа, и в городе Тавромене был первым епи­скопом. Успехи проповеди озлобили поборников язычества, и святой Панкратий тайно убит ими; именно, зазвавши его в храм бога Скаман дра, они чрез подъемный пол спустили его в пещеру и там умертвили (около 60 года).

Инок, живший в XII столетии, известен своими подвижническими сочинениями. Выписки из них, а именно из «Воспоминания к своей ду­ше», помещены были преподобным Иосифом Волоколамским в своем «Сборнике душеполезных отеческих наставлений».

Из того, что пишет Петр сам о себе в начале книги своей, можно заключить, что он отличался крайнею нестяжательностью.

«Ни одной книги не имел я у себя своей, и не приобретал никогда, но брал у людей христолюбивых, точно так же как и нужное для тела, любви ради. Со всем тщанием прочитав, возвращал опять к тем же».

Скончался он от меча, убиенный арабами в 1157 году²⁰⁷.

Мощи его почивают в Феодосиевых пещерах, в Киевской лавре.

О нем известно, что он имел дар исцелять больных и мирно скончался в Х1У столетии. Вторично вспоминается 28-го августа.

В недавнее время в Задненикифоровой пустыни построен камен­ный храм во имя преподобных Никифора и Геннадия, основателей пустыни. Преподобные Геннадий и Никифор были учениками препо­добного Александра Свирского, но один раньше, другой позже. Оба они были основателями пустынной жизни на Важеозере; но один жил здесь отшельником, другой основал общежительную пустынь.

По древней службе преподобному Геннадию, он был наследником богатого имущества; но, раздав все нищим, отправился к преподобному Александру, который жил один на Свири; не хотелось великому от­шельнику нарушить своего уединения принятием кого-либо в свою келлию: но усердные мольбы Геннадия заставили расстаться с люби­мым уединением, – Геннадий остался учеником и сподвижником Алек­сандра. Спустя несколько годов преподобный Александр благословил Геннадия искать себе уединения в другом месте. Геннадий поставил себе келлию на Важеозере и здесь подвизался отшельнически; впо­следствии дозволил он двум-трем ученикам поставить хижины подле своей келлии, для безмолвной молитвы. Пред кончиною своею авва сказал ученикам: «На этом месте будет храм и киновия». Отшельник почил, вероятно, в 1516 году января 8-го дня.

Преподобный Никифор пришел к преподобному Александру уже иноком и в веригах, пришел тогда, как основан был монастырь на Свири; великий подвижник принял Никифора и потом с утешением смотрел на его подвиги в общежитии. И если преподобный Ники­фор стал жить у преподобного Александра в 1510 году, то он прожил под руководством препод. Александра в его обители около семи лет. В 1518 году он просил у великого аввы благословения поклониться Печерским угодникам Божиим. «Иди, наперед повидайся с рабом Божиим Кириллом Новоезерским», – отвечал авва. Послушный уче­ник исполнил волю аввы. Когда прибыл он на берег Новоозера, то, утомленный трудом, заснул. Кирилл, окончив вечернее правило, по спешил переплыть на лодке озеро и разбудил странника. Изумленный путник просил прощения. Кирилл, поклонившись ему, сказал: «Ты благослови меня, – ты послан преподобным игуменом и духовным братом Александром посетить меня грешного». Никифор понял, кто говорит с ним. Восемь дней пробыл после того Никифор у препо­добного Кирилла, наслаждаясь духовными беседами его. С востор­гом радости возвратился он к своему авве и пересказал, что видел и слышал у прп. Кирилла. «Теперь можешь идти в Киев по твоему желанию», – сказал Александр. Окончив благочестивое странство­вание свое до Киева, преподобный Никифор, по благословению аввы, поселился на Важеозере, там, где подвизался преподобный Геннадий. Это – вблизи села Сермакса, где жили и почили родители препо­добного Александра. Авве Александру, конечно, приятно было, что так близко от Сермаксы будет обитель молитвенников и они будут молиться о покое родителей его. Искренний ученик его исполнил то, что было приятно великому авве. Мало-помалу он собрал к себе любителей пустынной жизни, построил храм в честь Преображения Господня и завел общежитие. Здесь подвизался он до кончины своей, последовавшей 9-го февраля 1550 года²⁰⁸.

Над мощами преподобных Геннадия и Никифора вскоре постав­лена была часовня, в ней гробница. Память подвижников чтили бла­гоговейно²⁰⁹. Обитель в 1764 году была закрыта, но с 1800 года храм ее приписан к Свирскому монастырю, находящемуся в 13 верстах.²¹⁰

Согласно с волею Неба, объявленною святителем Иоанном в 1439 году, Церковь Великого Новгорода чтит февраля 10-го память святителей своих: Иоакима, Луки, Германа, Аркадия, Григория, Мартирия, Антония, Василия и Симеона²¹¹.

Блаженный Иоаким был из числа священников, которых привез с собою из Корсуня великий князь Владимир, когда решился просве­тить Русь Святым Крещением²¹². При святом митрополите Михаиле, еще в сане священника, проповедовал он святую веру в Новгороде; он по­строил здесь тогда храм Преображения Господня и крестил некоторых из язычников²¹³. Но язычество было в большой силе в Новгороде и упорно отстаивало власть свою над бедными людьми; оно не слушало пропо­ведника святой веры и выступило с мятежом против распоряжений великого князя Владимира, вызвав на помощь себе вольницу Новгорода. В 993 году Иоаким посвящен был во епископы Новгорода²¹⁴. Для обу­здания бунтующих язычников Добрыня и Путята явились в Новгород с войсками. В Иоакимовой летописи читаем: «Когда в Новгороде узнали, что Добрыня идет крестить, то собрали вече и все поклялись не пускать его в город и не давать идолов на извержение. И точно, когда пришел Добрыня, то новгородцы разметали мост и вышли против него с ору­жием. Добрыня стал было уговаривать их ласковыми словами, но они не хотели и слушать, и поставили две каменометные машины. Особенно возбуждал их к непокорности главный из жрецов, Богомил Соловей. Епископ Иоаким со священниками находился на торговой стороне: они ходили по площадям и улицам, уча людей, и в два дня успели окрестить несколько сот. На другой стороне тысяцкий Угоняй ездил там и здесь и кричал: “Лучше нам умереть, чем выдать богов наших на поругание”. Народ рассвирепел, разорил дом Добрыни, разграбил имущество, убил жену его и еще некоторых из родни его. Иные пошли и разметали цер­ковь Преображения Господня и стали грабить дома христиан». Путята с 500 ростовцев выступил против мятежников, захватил Угоняя и других лучших людей; Добрыня явился со всею своею дружиною и «велел за­жечь некоторые дома». Новгородцы, прекратив сражение, бросились ту­шить пожар, а самые знатные явились с покорностью к Добрыне. Воево­да согласился на мир, но велел уничтожить идолов, – деревянные сжечь, а каменные, изломав, побросать в реку. «Мужчины и женщины с воплем и слезами просили за них, как за действительных богов. Добрыня с на­смешкою отвечал: нечего вам жалеть о тех, которые сами себя оборонить не могут; какой пользы ждать вам от них? И послал объявлять везде, чтоб шли креститься. Тогда многие язычники, желая избавиться от креще­ния, объявляли, что они крещены: Иоаким велел всем крещеным надеть на шею кресты, а кто не будет иметь на себе креста, тому не верить, что крещен, и крестить. Разметанную церковь Преображения построили вновь»²¹⁵. В других летописях еще читаем: Иоаким разорил жертвенники и ссек Перуна, он приказал стащить его в Волхов; его опутали веревка­ми, волокли по навозу, поражая палками, и бросили в Волхов: Иоаким заповедал, чтобы никто нигде не останавливал его. Житель местечка Пидола вышел рано на реку, думая везти горшки в город, и вот Перун приплыл к берегу; он оттолкнул его шестом. «Ты, Перунище, сказал он, досыта пил и ел, а теперь плыви прочь»²¹⁶. Это известие показывает, что наставлениями блаженного Иоакима многие из новгородцев доведены были до сердечного убеждения в несостоятельности идолов. И сподвиж­ник блаженного Иоакима, Путята, строгий к возмутителям, действовал на совесть мерами убеждения: известна минея на месяц май, писанная его рукою в Новгороде²¹⁷. Блаженный Иоаким был ревнителем христи­анского просвещения; князь Ярослав открыл училище в Новгороде. «И собра Ярослав от старост и от пресвитеров детей 300 и повеле учить книгам». Блаженный епископ определил в наставники ученика своего Ефрема, который усердно обучал детей истинам святой веры, а чрез них передавал наставления святой веры и их родителям²¹⁸. Это было неза­долго до кончины Иоакима. Прежде того блаженный архипастырь учил народ христианскому благочестию другими способами – храмами и их богослужением. Он построил храм святой Софии, вечной Премудрости, Сыну Божиему. Деревянный храм сей был с 13 главами – символами Христа Сына Божиего, окруженного 12 апостолами. Храм стоял на бе­регу Волхова, на том месте, где после, в 1127 году, богатый новгородец Сотко построил каменный храм Бориса и Глеба, в конце Епископской улицы, не вдали от второго Софийского собора²¹⁹. При кафедральном храме блаженный Иоаким устроил и монастырь, который назывался Софийским и Десятинным²²⁰. На месте низверженного Перуна освящена им церковь, 995 года, Рождества Богородицы. Кроме того построен им храм во имя Ангела своего – Богоотца Иоакима и Анны²²¹. Здесь он был и погребен в 1030 году. В конце XVII века мощи его перенесены в камен­ный Софийский собор, где положены в золотой паперти²²², и святитель Иоаким изображен в алтаре Софийского собора, на стене, первым между Новгородскими святителями²²³.

Блаженный Лука первый из русских, сколько известно, удостоил­ся сана епископского в 1035 году, а о русском происхождении говорит прозвание его – Жидята²²⁴. В его время и под его надзором строился каменный Софийский собор, доселе существующий, который освящен им в 1049 году. Нужда в этом храме стала настоятельною особенно потому, что в марте 1055 года Софийский собор, построенный бла­женным Иоакимом, сгорел. По известию нераннему, блаженный Лука выписывал иконописцев для сего храма из Царьграда; образ Спасителя в куполе храма по его распоряжению написан был с благословляющею рукою, но таинственный глас велел написать сжатою и сказал: «В сей руке держу великий Новгород; когда раскроется рука Моя, и городу конец»²²⁵. Еще целы остатки мусии на горнем месте алтарей²²⁶. Спустя пять лет по окончании собора праведный пастырь подвергся горькой доле. В 1055 году он был оклеветан слугою своим Дудиком, отозван был из Новгорода в Киев и здесь содержался три года. К чему относилась эта клевета, неизвестно; но невинность святителя открыта, и клеветнику обрезали нос и руки. Блаженный Лука снова вступил в управление па­ствою; потом отправился в Киев и на возвратном пути в 1058 году скон­чался 15 октября²²⁷. Блаженный святитель оставил для Церкви пастырское поучение, драгоценное по простоте своей и силе духа. «Прежде всего, должны мы, братия, – так писал святитель, – хранить сию заповедь – веровать в единого Бога, в Троице славимого, в Отца, Сына и Святого Духа, как научили апостолы и святые отцы. “Верую во Единого Бога” и проч. Веруйте воскресению, Жизни Вечной, вечной муке грешников. Не ленитесь ходить в церковь к заутрене, к обедне и к вечерне; и в своей клети, отходя ко сну, поклонись Богу, а потом уже ложись. В церкви стой­те со страхом Божиим, не разговаривайте, не думайте ни о чем другом, но молите Бога всею душой, да простит вам Бог грехи. Имейте любовь ко всякому человеку, а больше к братии; не будь у вас в сердце одно, а на устах другое. Не рой брату яму, чтобы тебя не ввергнул Бог в худшую. Люби правду и за правду, за Божий закон, готов будь умереть, чтобы Бог причел тебя к святым. Переносите друг от друга обиду, не платите злом за зло; друг друга хвалите, и Бог вас похвалит. Не ссорь других, чтобы не назвали тебя сыном дьявола; помири, да будешь сыном Богу. Не осуж­дай брата и мысленно; помни свои грехи, чтобы и тебя Бог не осудил. Милуйте странных, убогих, заключенных в темницы, и к своим сиротам (рабам) будьте милостивы; тот весьма милостив, кто оберегает от скорби своих домашних. Бесовских игрищ (москолудства) творить не следует, так же как и говорить срамные слова и сердиться ежедневно; не унижай других, не смейся ни над кем; в напасти терпи, имея упование на Бога. Не будьте буйны и горды, а считайте других лучшими себя, – помните, что, может быть, завтра будете смрад, гной, черви. Будьте смирны, крот­ки, не многоречивы, чтобы быть и слушателями и исполнителями закона Божиего; у гордого в сердце – дьявол, и Божие слово не прильнет к нему. Почитайте старого человека и родителей своих. Не клянитесь именем Божиим и другого не заклинайте и не проклинайте. Судите по правде, взяток не берите. Денег в рост не давайте. Бога бойтесь, князя чтите; рабы, повинуйтесь сначала Богу, потом господам своим; чтите иерея

Божиего, чтите и слуг церковных. Не убивай, не кради, не лги, лживым свидетелем не будь, не враждуй, не завидуй, не клевещи; блуда не твори ни с рабою, ни с кем-либо другим; не пей не вовремя и пей умеренно, а не до пьянства; не будь гневлив, ни дерзок; с радующимися радуйся, с печальными будь печален; не ешьте нечистого; святые дни чтите. Бог же мира со всеми. Аминь»²²⁸. Так поучал святитель Божий!

Святость жизни блаженного епископа Луки оказалась несомнен­ною спустя 500 лет после его кончины. По случаю пристройки к при­делу Иоакима и Анны, мощи его, в святительском омофоре, обретены нетленными и положены в Мартириевой паперти Софийского собора²²⁹.

О блаженном Германе, Новгородском епископе, по летописям из­вестно, что он хиротонисан в 1078 году и преставился в Киеве в 1096 году²³⁰. Блаженный Симеон поставляет его между воспитанниками Пещерной обители²³¹. И по рукописным святцам видим его между Печерскими под­вижниками. К Киевским подвигам блаженного Германа должны мы от­нести основание монастыря на Берестове, известного в летописях под именем «Германеча» и Спасского. Оправданием тому служит как совре­менность святителю Герману игумена и основателя монастыря Германе­ча, известного в 1072 году²³², так и совершенно подобные деяния другого Печерского подвижника и епископа, святого Стефана, оставившего свое имя монастырю «Стефанечу». Монастырь «Германеч» в 1096 году (июля 23-го) был опустошен половцами²³³. В том же году святитель Герман со­вершил свое последнее путешествие в Киев. При такой близости двух событий вероятно, что несчастие Спасской обители и вызвало основателя ее в Киев, откуда он уже более не возвращался в Новгород²³⁴.

По летописям в 1153 году «игумен Аркадий срубил церковь Успе­ния Святой Богородицы и составил монастырь, который стал убежищем христиан, радостью Ангелов и пагубою дьяволу». Аркадиева обитель с деревянным храмом Богородичным основалась в трех верстах от Нов­города²³⁵. При такой близости ее к городу мирские люди, утомляемые суетами, могли часто ходить в Аркадиеву обитель и здесь молитвами оживлять уставшую душу; жизнь иноков, заботливых о небе и вечности, без слов показывала каждому, что не для земли должен жить человек, а для неба, тем более страшно жить в грехах. Преподобный основатель обители был притом подвижником, от которого можно было научиться многому, на радость души. И благие чувства, благие расположения посе­тителей Аркадиевой обители были радостью для Ангелов, радующихся о грешнике кающемся. Блаженный игумен пользовался славою добро­детельного и рассудительного человека: доместик Антониевой обители Кирик обращался к нему с вопросами о разных предметах и некоторые ответы его записал даже в число церковных правил²³⁶. Новгородцы высоко ценили достоинства блаженного Аркадия. В 1156 году, когда скончался в Киеве святой Нифонт, «собрался весь город и все захотели, чтобы был епископом Новгорода избранный Богом муж Аркадий; народ, князь Мстислав Юрьевич, весь клир Святой Софии, все городские священ­ники пошли и взяли его из монастыря и, введя во двор Святой Софии, поручили ему епископию, пока придет митрополит в Россию»²³⁷. Так все единодушно признали в Аркадии того, кто может быть достойным архипастырем обширной Новгородской паствы. В 1157 году посвящен он митрополитом Константином в Киеве и возвратился в Новгород 13-го сентября. Во время его управления Новгородскою паствой не раз меняли посадников и князей; но ни разу не видно там ни убийства, ни грабежей, как видно в другие времена. Это зависело сколько от доброго великого князя Ростислава, столько и от внушений благочестивого святителя²³⁸. Из памятников архипастырского правления его сохранился до нашего времени стихирарь, замечательный по многим отношениям. Здесь в сти­хире на Рождество Христово читается: «Господу Иисусу родившемуся от Святой Девы». В стихире предпразднству Богоявления написано: «паки Иисус мой очищается в Иордане». В приписке к стихирарю упо­минается состоявший при епископе Аркадии тиун Тупочель как по­мощник его по управлению²³⁹. Боголюбивый святитель мирно почил 19-го сентября 1162 года, «и его с великою честью положили в притворе Святой Софии»²⁴⁰. И по минее митрополита Макария, и по рукописным святцам блаженный Аркадий – в числе святых²⁴¹. Обитель, основанная им, существовала до 1764 года; каменный Успенский храм ее, построен­ный в 1186 году²⁴², и другой каменный трапезный, построенный в честь Архангела Михаила в 1395 году²⁴³, целы поныне²⁴⁴.

Родной брат святителя Иоанна, архиепископа Новгородского, Гав­риил вместе с братом подвизался в 1179 году при построении на озере Мячине Благовещенского монастыря, употребляя на то и свою соб­ственность. Когда святитель Иоанн решился отказаться от кафедры для уединенного приготовления себя к вечности, то назначил в пре­емника себе блаженного Гавриила, и он, приняв с иночеством имя Григория, в 1187 году посвящен был в архиепископа Новгородско­го. Летопись заметила совершенное им освящение каменного храма в Аркадиевом монастыре. Каменный крест с надписью, поставленный при основании сего храма, доселе еще цел²⁴⁵. В летописи замечено еще следующее событие времени блаженного архиепископа: «в первый год его архиепископства был крестный ход от Святой Софии к Святому Архангелу Михаилу, на Михайловскую улицу; пели 9 песнь канона, как вдруг ударил такой страшный гром, что народ пал; деревянная церковь загорелась, но Бог сохранил (от бед) молитвами святого Ар­хангела и святителя Григория; не было никакого бедствия в церкви, только два человека найдены мертвыми в деревянном храме». Бла­женный Григорий управлял Новгородскою паствою шесть лет, напо­миная ей своими добродетелями великого брата. Он скончался 24-го мая 1193 года и погребен вблизи брата в Софийском соборе; мощи его обретены в 1558 году и почивают под ракою, на которой изображен святитель во весь рост²⁴⁶.

По смерти блаженного Григория в народном новгородском правле­нии произошло разногласие о преемнике его: «одни хотели Митрофана, другие Мартирия, третьи Грека. Положили на престол Святой Софии три жребия и послали с веча слепца взять жребий; и Божией благодатью вынут был жребий Мартирия». Мартирий был родом из Старой Русы, и здесь на острове основал в 1192 году Преображенский монастырь, по­ныне существующий. Избранный посвящен был в архиепископа в Киеве 10-го декабря 1193 года. Первый год правления его прошел в тревогах. Сперва горели Ладога и Руса; потом от недели святых до праздника Успения были частые и сильные пожары в Новгороде; народ был до того напуган в Новгороде, что уже не жил в домах, а в поле. В мае 1195 года блаженный пастырь заложил храм Богоматери на городских воротах.

Осенью того же года основан им храм Воскресения Христова в новой женской обители у озера Мячина, а в следующем году 13-го сентября освящен. Летопись так говорит о сем подвиге святителя: «Владыка трудился, палимый во время дня зноем, а ночью скорбел от заботы, как бы окончить и видеть в полной красоте церковь; чего желал, получил он, – Царство Небесное и радость нескончаемую»²⁴⁷. Между тем в том же году усердные два брата, Караваковичи, по благословению святителя, основали еще монастырь в Нелезине, на Лубяной улице, в честь святи­телей Кирилла и Афанасия, монастырь замечательный и потому, что новгородцы признавали потом в святителе Кирилле защитника своего от татар, и этот монастырь доселе существует²⁴⁸. В 1197 году святитель имел утешение заложить в Плотницком конце храм святой мучени­цы Евфимии с девичьим монастырем, а постройку приняла на себя благочестивая Полюда, жительница Городища²⁴⁹. Блаженный пастырь продолжал заботиться и о полном устройстве основанного им мона­стыря в Старой Русе. В январе 1197 года освящал он в нем храм в честь святого патриарха Никифора; а в мае 1198 года начал там же строить каменный храм Преображения Господня и освятил его в день Успения Богоматери; «блаженный, говорит летопись, веселился душою, устроив себе вечную память, а христианам честный монастырь»²⁵⁰. В том же году было изумительное происшествие: один набожный новгородец каждый день посещал храм Божий и, с благоговением принимая антидор и про­сфору, с благоговением и вкушал. Раз нес он Богородичную просфору в дом и, по немощи, заснул на дороге. Псы, почуяв хлеб, подошли и хо­тели похитить просфору, но отскакивали прочь, отражаемые какой-то силою. Это было в виду людей. Когда доложили об этом блаженному Мартирию, он приказал на месте происшествия основать храм в честь Богородицы. Супруга князя Ярослава Владимировича Елена приняла на себя построить храм и женскую обитель, и в следующем году освящен на Торговой стороне, на Молоткове, монастырский храм Рождества Богородицы²⁵¹. В1199 году вследствие сильных неудовольствий великого князя Всеволода на Новгород блаженный пастырь должен был отпра­виться с посадником и лучшими людьми во Владимир. Изможденный летами и трудами, «раб Божий архиепископ Мартирий» скончался на дороге на берегу озера Селигера, 24-го августа. Святое тело его при­везли в Новгород и положили в притворе Святой Софии, который потом назывался Мартириевою папертью и златою папертью²⁵². В 1201 году бо­гатый новгородец Добрыня Андрейкович по благочестивым расположе­ниям души путешествовал в Константинополь и, возвратясь с Востока, постригся в Хутыне монастыре с именем Антония. В это самое время новгородцам неожиданно не понравился архиепископ их Митрофан, которого сами они избрали в 1201 году на место почившего Мартирия²⁵³. Кажется, его винили в том, что Новгород в 1211 году опустошен был по­жаром, истребившим до 1300 дворов. Как бы то ни было, только от него не требовали ни объяснения, ни оправдания, и без всякого сношения с митрополитом отправили его в Торопец на житье, а на его место вы­брали Антония и отправили к митрополиту для посвящения²⁵⁴. Но вы­бор, по отношению к избранному, был счастливый: Антоний отличался и благочестием, и образованностью. О последней говорит его описание путешествия в Константинополь. В этом описании сообщил он новго­родцам сведения об иконах и иконописцах, виденных им, – о древнем иконописце Лазаре, написавшем в алтаре Святой Софии Пресвятую Богородицу с Предвечным Младенцем и двумя Ангелами, о дорогом блюде, подаренном святою княгинею Ольгою патриарху²⁵⁵. Антоний был искренним иноком, и митрополит посвятил его в архиепископа. По воз­вращении в Новгород первым делом архиепископа Антония было то, что он обратил палаты Митрофана в храм преподобного Антония, сво­его Ангела. В 1218 году блаженный Антоний построил каменный храм святой мученицы Варвары в девичьем монастыре, который известен был еще в 1138 году, но теперь возобновлен заботливым архипастырем²⁵⁶. В том же году из Новгорода удалился князь Мстислав, принимавший особенное участие в избрании Антония, и вслед за тем прибыл из Влади­мира Митрофан. Новгородцы на первый раз назначили Митрофану для пребывания Блоговещенский монастырь; когда же Антоний отправился по делам служения в Торжок, они ввели Митрофана в архиепископский дом, а Антонию послали сказать: пусть идет, куда хочет, – у них есть архиепископ Митрофан. Антоний, признавая себя законным пастырем, прибыл в Новгород. Тогда только новгородцы поняли, что без митропо­лита не надлежало им распоряжаться участию архипастырей своих. Они просили обоих архипастырей отправиться к митрополиту на суд и по­слали с ними своих доверенных. Митрополит Матфей, посвящавший и Митрофана и Антония²⁵⁷, назначил Митрофана в Новгород, а Антония, на время удержав при себе, определил на праздную Перемышльскую кафедру²⁵⁸. Митрофан спустя три года скончался. Надлежало ожидать, что новгородцы вызовут теперь Антония, по их вине потерпевшего не­приятности. Напротив, в самый день кончины Митрофана ввели они в дом архиепископский Хутынского инока Арсения. В 1225 году Анто­ний прибыл из Перемышля в Новгород, сел на своей кафедре, и «новго­родцы рады были своему владыке»²⁵⁹. Спустя три года Антоний, сильно заболев, добровольно (1228 г.) удалился в Хутынь монастырь; Арсений снова начал управлять делами епархии. С половины августа до 6-го декабря (1228 г.) шли проливные дожди, опустошившие поля. Народ, не оглядываясь на самого себя, взволновался и стал кричать: «тепло стоит так долго за то, что Арсений купил себе место у князя Ярослава и вытеснил Антония». Он вывел Арсения из архиепископского дома и едва не умертвил. Арсений убег в Хутынь, а Антония, против воли, привели в архиепископский дом и дали ему в пособие, для судебных дел, двух светских чиновников. Мятежники не довольствовались тем: они ограбили владычного стольника, несколько других чиновников, в том числе и тысяцкого, по подозрению в том, будто они наводят на зло князя Ярослава²⁶⁰. Но Антоний стал сильно болен и совсем онемел. При­бывший (в 1229 г.) в Новгород князь Михаил предложил вечу: «Вот у вас нет владыки, а без него нельзя быть в городе; на Антония положил Бог руку Свою; можете ли вы терпеть такого даже в числе священников или игуменов?» Стали выбирать преемника Антонию, но опять явилось разногласие: одни хотели Волынского епископа Иоасафа, другие ие­родиакона Спиридона, иные же кого-нибудь из греков. «Положим три жребия, – сказал князь Михаил, – пусть решает воля Божия, кому быть архипастырем». С престола Софийского вынулся жребий Спиридона, и ему поручили заведовать делами архиепископа. Блаженный Антоний более двух лет лежал больным и немым в Хутынском уединении и, страданиями очищенный, преставился 8-го октября 1231 года. «Душа его, говорит летопись, взошла на небо, а мощи его с честью положены были в притворе святой Софии»²⁶¹.

В Софийском соборе хранится крест шестиконечный, в котором положена часть Животворящего Древа, в виде четвероконечного креста, с надписью: «Господи, помоги рабу Своему Антону, архиепископу Нов­городскому, давшему крест святой Софии». Этот крест употребляется при торжественном освящении воды в день Богоявления и 1-го августа²⁶².

После того, как святитель Моисей в 1329 году добровольно отка­зался от кафедры для безмолвной жизни, новгородцы избрали на архие­пископскую кафедру Космодемьянского священника Григория Калеку. Послание его о Рае свидетельствует, что по примеру многих других путешествовал он по Востоку и был любопытен для того, чтобы соби­рать необыкновенные по чему-либо мнения и рассказы о предметах, прикосновенных к вере²⁶³. Избранный в архиепископа, принял он ино чество и имя Василия и в 1331 году хиротонисан был во Владимире- Волынском. В то же время приготовились для него неприятности: вели­кий князь Литовский Гедимин хотел, чтобы Псков, отдавшийся под его покровительство и доселе состоявший в епархии Новгородской, имел особенного епископа. Исполнение этого желания могло иметь благо­приятные последствия для Православия: Псковский епископ, близким надзором своим, мог охранить Православие на пределах Литовских и Лифляндских от происков папизма и от оскорблений дикого языче­ства. Но недальновидный и самолюбивый Новгород сильно оскорблялся желанием Пскова прервать узы зависимости от Новгорода. И митропо­лит Феогност не посвятил Арсения в епископа Псковского. Самолюбие Гедимина сильно оскорбилось тем. Когда посвященный Василий со сво­ей свитой отправился из Владимира в Новгород, Гедимин хотел дать ему почувствовать свое оскорбление, если не вынудить на согласие со своим желанием: он послал за ним Киевского князя Владимира Ольгердови- ча. Извещенный вовремя митрополитом о погоне, Василий со свитою успел, особыми путями, достигнуть Чернигова; здесь едва не произошло кровопролитной схватки; но Василий откупился деньгами и прибыл наконец в Новгород, где встречен был с радостью²⁶⁴. Еще до путешествия своего к митрополиту Василий начал дело общеполезное – заложил каменную стену вокруг Новгорода. Теперь он с радостью продолжал это дело, и в течение двух лет громадная постройка была окончена. В то же время (1333 г.) он возобновил Софийский собор, покрыл его свинцом и поставил на главе новый крест. Летопись, говоря об этом, прибавляет: «за то дай ему Бог и Святая София в сем и в будущем веке отпущение грехов, ему и детям его новгородцем»²⁶⁵.

Так как великий князь Калита, изъявляя гнев на Новгород за отказ в платеже закамской подати, производил опустошение в Нов­городской области, и посадники, отправлявшиеся к нему для мира, возвратились ни с чем: Василий принял на себя ходатайствовать пред великим князем за Новгород. Отправясь с послами, он предло­жил великому князю в дар 500 рублей, лишь бы он оставил за Новго­родом некоторые из его прав. Ходатайство не имело успеха, но долг пастыря патриота выполнен. Василий не остановился однако на том: в следующем году отправлялся он во Владимир к митрополиту, и вслед за тем Калита, возвратясь из орды, примирился с Новгоро­дом по нужде в помощи его для себя²⁶⁶.

В 1335 и 1336 годах попечительный архипастырь занимался строе­нием церкви и, между прочим, построил при Софийском соборе, на ме­сте терема, храм входа Спасителева в Иерусалим; стены храма рас­писаны были греческим иконописцем Исаиею и его товарищами; для Софийского собора блаженный Василий устроил медные золоченые двери. На этих дверях особенно замечательна молитва блаженного ар­хипастыря – голос души благочестивой: «Пречистая Госпожа, Дева Богородица! На Тебя возлагаю упование, Ты Ходатаица моя пред Сы­ном Твоим и Богом. Притекающий в честный храм Твой верно полу­чает дары. Потому и я, смиренный и грешный раб Твой, архиепископ Василий, возлагаю надежду мою на Тебя, Пречистая Госпожа; к Тебе прибегаю и припадаю, преклоняю грешную главу мою и простираю не­достойные руки мои, касаюсь пречистых стоп Твоих, – не отринь меня от лица Твоего, чтобы не потерял я, убогий, надежды. А тех, которые восстают на церковь Твою, посрами и низложи крестом Сына Твоего, верным людям подай радость, да хранят собственность дома Твоего». Эта молитва 1336 года²⁶⁷. В следующем году поднявшаяся вода Волхова разрушила мост, соединявший стороны Новгорода. За этим несчастием последовало другое: началась сильная ссора между сторонами Новгоро­да, едва не дошедшая до кровопролития. Архипастырь умирил горячую вражду тем, что на счет доходов кафедры возобновил мост²⁶⁸. Новое наво­днение опять (1338 г.) сильно повредило мост, и архипастырь, в облег­чение бедных из новгородцев, опять возобновил его своими людьми «и много добра сотвори христианам», говорит признательный летописец²⁶⁹.

Страшный пожар 1340 года вызвал архипастыря на самую уси­ленную деятельность. Пожар, начавшийся на Разваже, в конце горо­да, истребил Перевский конец и с Чудинцевой улицы перебросил­ся в Кремль, истребил дом владыки, опустошил Софийский храм, из которого не успели вынести всех икон. Пламя так было сильно, что не остановила его вода Волхова: пожирая Волховский мост, перешло оно на Торговую сторону и здесь обратило в пепел дома, лавки, храмы. Испуганному народу казалось, что настал конец миру. Не успевали вы­носить ни из храмов утвари, ни из домов имущества. К большему несчастию, дурные люди спешили пользоваться бедствием других: грабили и уносили все, что было спасено от огня. Всего сгорело 48 деревянных церквей и 3 каменных. Попечительному пастырю пришлось теперь и облегчать беспомощную бедность, и восстановлять свой дом и храмы. Он опять покрыл свинцом Софийский собор, устроил новый иконостас, исправил иконы и стены собора; построил для себя дом, слил большой колокол и восстановил мост на Волхове. Когда же в 1342 году новый пожар навел ужас на жителей, архипастырь пригласил всех к обще­ственной молитве и покаянию, наложил пост трехдневный на граждан и сам с крестным ходом ходил от монастыря к монастырю и от одного храма к другому, по всему городу совершая моления об утолении гнева Божиего²⁷⁰. Поднялось еще и другое пламя – пламя междоусобия: за убийство богатого и своевольного новгородца шумно восстала одна сторона на другую, и начался грабеж. Архипастырь, не страшась бури народной, явился на шумное вече и убеждениями своими успел оста­новить междоусобие: «И возвеличен был крест, а посрамлен дьявол», – говорит летопись²⁷¹. В последующие годы добродушный архипастырь много трудился для храмов Божиих. В Софийском соборе устроены им серебряные ризы на иконы Спасителя и премудрости Божией. Он и сам занимался иконописью; для Космодемьянского храма написаны им иконы; для Благовещенского Городищенского храма, тогда перестро­енного, написал он храмовую икону; в Борисоглебском храме поныне цела писанная им икона святых князей Бориса и Глеба. Признатель­ный современник говорит: «Дай ему, Господи, жить много лет на сем свете и на том поставь его одесную Себя, – он много потрудился для Церкви Твоей».²⁷²

В 1346 году архиепископ Василий являлся в Москву приглашать великого князя и митрополита в Новгород. Деятельный пастырь от­личен тогда от других митрополитом: ему даны были крещатые ризы²⁷³. После того прислан был архиепископу Василию белый клобук па­триархом Константинопольским²⁷⁴, который сам около этого времени украшался этим знаком чистоты душевной²⁷⁵. Преемники Василия носили белый клобук как отличие кафедры²⁷⁶. Спустя полтора сто­летия после Василия написали «Повесть о белом клобуке». В ней рассказывали, будто белый клобук дан был императором Константи­ном Римскому папе Сильвестру и долго хранился в Риме, пока один из пап, устрашенный чудесными явлениями, не отослал его в Царь- град к патриарху Филофею; апостолы Петр и Павел сказали в виде­нии Филофею, что Царьград скоро взят будет неверными, и велено отослать белый клобук в Новгород²⁷⁷. Собор 1667 года назвал эту по­весть баснословною и – справедливо. В ней, кроме мысли о присылке клобука в Новгород из Константинополя, – все вымысел, и вымысел детский: для клобука не бывает чудес! Белый клобук блаженного Василия, из белого крученого шелка, хранится в ризнице Софийской и дает чувствовать, что он был на главах великих святителей, хотя и не был в Риме²⁷⁸.

Блаженный Василий отличался преимущественно практическою мудростью. В 1349 году Магнус, шведский король, усердный слуга папы, прислал сказать новгородцам: «Пришлите на совет своих умных людей, а я вышлю своих, пусть они рассудят, какая вера лучше? Если ваша окажется лучшею, перейду в нее; а если наша, вы должны принять нашу; если же не хотите единства, иду на вас войною». Архипастырь, посадник и тысяцкий, по общему совету, отвечали: «Если хотите знать, какая вера лучше, наша ли, или ваша, пошлите за тем к патриарху – мы приняли веру от греков. Если же между нами есть дело государствен­ное, посылаем послов для переговоров». Посланный тысяцкий, явясь к Магнусу, спросил: какую обиду нанес Новгород королю? «Обиды никакой нет, – отвечал король, – но если не принимаете моей веры, иду войною». Так слуга папы мечом проповедует веру! Магнус осадил Орехов (нынешний Шлиссельбург), а ижорцев послал силой крестить по обрядам папизма, несогласных же на перекрещение предавать смер­ти. Новгородцы выслали малую дружину для защиты своих подданных единоверцев – корелов. Дружина разбила отряды шведов. Но с Маг­нусом было много войска. Великий князь, по просьбе новгородцев, прислал только незначительный отряд, да и тот, услышав, что Орехов взят, удалился с поля битвы. Новгородцам пришлось одним рассчиты­ваться с Магнусом; призвав в помощь Бога и святых князей русских, они выгнали шведов из Орехова и преследовали их до Выборга.

Сношения Новгорода с Тверью, в которые вступал Новгород во время войны с Магнусом, вызвали Василия на письменное сношение с епископом Твери о вере. Василий писал к Тверскому епископу Феодо­ру «Послание о Рае». Это послание показывает собою, что блаженному Василию не был дан дар разумения веры в таком же обилии, в каком да­ны ему житейская мудрость и ревность к общему благу отчизны. В по­слании доказывается, что Рай и доселе на земле и его видели видоки²⁷⁹.

Как велика была любовь блаженного Василия к пастве своей, пока­зал он в последние дни свои. В 1352 году разразилась в Пскове «черная смерть», переселившая пред тем в другой мир миллионы на Востоке и в Европе. В Пскове, с весны до зимы, она едва оставила в живых треть жителей. Псковичи общим советом послали просить архипа­стыря прибыть в Псков и помолиться за паству. Василий, невзирая на опасность, отправился утешить и подкрепить скорбных детей сво­их. Он служил в соборе Святой Троицы, потом в трех других церквах, обошел крестным ходом весь город. Народ с воплем взывал: Господи, помилуй! Блаженный пастырь оставил Псков утешенным, и смерт­ная эпидемия скоро окончилась там. Но сам добродетельный пастырь на дороге сильно занемог и в обители Архангела Михаила, на устье реки Узы, впадающей в Шелонь, скончался 3 июля 1352 года. Много трудившееся тело его привезли в Новгород; святитель Моисей отпел его в Деревяницком монастыре, где мощи его покоятся под спудом в Воскресенском храме²⁸⁰.

В 1415 году на место отказавшегося от кафедры архиепископа Иоан­на жребием избран был инок Хутынского монастыря Самсон. В следу­ющем году митрополит Фотий хиротонисал его в архиепископа и наи­меновал Симеоном. В том же году новый архиепископ построил в честь святителя Петра каменный храм, поныне целый. В 1416 году «черная смерть» перешла из Твери в Новгородскую область. Умирающих было так много, что не успевали хоронить. Страшное бедствие вызвало и за­бывчивых на раскаяние. Святитель Симеон, постригши двух посадников в иночество, с семью соборами новгородского духовенства обошел весь город, совершая моления об утолении гнева Божиего. Новгородцы, од­ни на лошадях, другие на себе, привезли из леса бревна, «и в один день построили храм святой Анастасии, а святитель освятил его и совершил в нем Литургию (29-го октября 1416 г.). Кающаяся любовь не обма­нулась в надеждах: мор ослабел²⁸¹. В 1418 году, по милости одного не­годяя, поднялось было страшное междоусобие в Новгороде. Какой-то Степанко, по личной злобе, поймал боярина Божина и стал кричать: «Добрые люди! Помогите мне управиться со злодеем». Народ, без вся­кого исследования, бросил боярина в Волхов. Спасенный рыбаком, бо­ярин потребовал негодяя к суду. Чернь взволновалась, начали звонить по всему городу. Начались грабежи. Приписывая богатым дороговиз­ну хлеба, разрушили дворы богатых. Вся Торговая сторона поднялась на Софийскую, многих побросали в Волхов. Святитель собрал духовенство в Софийский храм, вышел с ним и со святыми иконами на мост и, проливая слезы молитвы, благословлял обе стороны святым крестом. Шум и волнения унялись, явилось умиление. Архипастырь послал ар­химандрита и духовника на Ярославов двор к посадникам сказать: вла­дыка благословляет всех идти по домам. И мятежные толпы разошлись. «Слава Богу, – говорили образумившиеся. – Он послал нам святителя учительного, который может одних вразумить духовным наставлением, других грозою запрещения. Вот и эту брань укротил он силою креста Господня и своим увещанием. Да сохранят нас молитвы его от подоб­ных бед»²⁸². Поныне подле Волховского моста стоит высокий деревянный крест, называемый чудным. Это тот самый, которым святитель Симеон утишил народный мятеж²⁸³. Он первый раз водружен был святым князем Владимиром на месте, где начинали строить каменный Софийский храм. В 1065 году эту святыню похищал у Софийского храма князь Всеслав Полоцкий, но в том же году тайно возвратил²⁸⁴. Святитель Симеон был пастырь с прекрасным даром слова и с ясным разумением истин веры. В октябре 1418 года был он в Пскове. Псковичи приняли его худо, они не допустили его совершать служение с обрядом православия в Псков­ском соборе. Блаженный пастырь не хотел спорить с людьми упорными. Пересмотрев судные дела, он при прощании предложил им на бума­ге превосходное поучение: «Благородные и почтенные мужи! – писал святитель. – Вы знаете, что какая честь воздается святителю, она воз­дается Самому Христу, от Которого все мы ожидаем сторичной награды в вечности. Итак, воздавайте, дети, честь своему святителю и вашим духовным отцам, наставляющим вас в спасении; воздавайте с покорно­стью и любовью, не докучая им пытливостью, не делая пререканий на­ставнику, своему отцу. Смотрите за самими собою и за своим спасением, укоряйте и судите самих себя, плачьте о грехах своих. Не похищайте чужого. Не радуйтесь бедам братии своей. Не мудрствуйте сами по себе, не превозноситесь, но со смирением повинуйтесь духовным отцам сво­им. Живите, как следует жить православным христианам, состоящим под законом Божиим. Не обижайте Церкви Божией: Церковь Божия не переносит обид ни от кого. Не вступайтесь, дети, ни в какие дела церковные, которые изначала принадлежат епископии, дому Божиему Святой Софии, как было при прежних архиепископах, не вступайтесь в земли, воды, суды, печать и другие церковные пошлины. Если же кто вмешается во что-либо церковное, вы сами, дети, поставьте его на место и снимите грех с души своей по указанию церковных правил, не ожидая на себя суда, по правилу святых отцов»²⁸⁵. Вот и еще пастырское настав­ление блаженного пастыря, – наставление Снетогорскому монастырю: «Приказываю игумену и всем старцам, – писал он, – крепко хранить монашеское житие, чернецам быть в послушании у игумена и старцев, каждому иметь духовного отца; кто не будет слушаться, таких удалять из обители, причем вклада не возвращать им. Если чернец умрет, то все оставшееся после него имущество составляет собственность обители и братии, а мирские люди не должны прикасаться к тому. Если чер­нец, вышедший из обители, станет поджигать мирских людей или судей на игумена и на старцев, такой будет под тяжестью церковного суда, равно и те миряне, которые вступаются в монашеские дела. Если же про­изойдет ссора между братьями, то разбирает их дело игумен со старцами и старостами Святой Богородицы, а миряне не вступаются»²⁸⁶.

В 1420 году Псковская паства блаженного Симеона видела в Чир- ске знамение на иконе Богоматери: на Чирской иконе Ее текли из очей слезы; это явление повторилось и тогда, как икона принесена была с крестным ходом в Псков и поставлена в соборном храме. В страхе за будущность и в раскаянии за прошлое народ восклицал: «Владычице! защити нас»²⁸⁷ Незадолго до смерти блаженного архипастыря Новгород два раза был в сильной тревоге. В апреле наводнение Волхова повредило мост, и городские улицы до того наполнены были водою, что ко многим хра­мам не было доступа и много потонуло людей. В мае, в полночь, нашли страшные громовые тучи, молнии превращали ночь в день, а дождь в день лился с сильным градом. Святитель со своим духовенством и благоговейными людьми пел молебен в Софийском соборе об утише- нии гнева Божиего, а по другим церквам совершались моления священ­никами, и днем настала тишина. Это было 19-го мая 1421 года, а 15-го июня святитель почил мирно и положен на Мартириевой паперти²⁸⁸.

Преподобный Лонгин долго подвизался в Обнорской Павловской пустыни. Это показывает и лежащий на его гробнице крест, на котором надпись говорит: «лета 7033 (1525 г.) крест Христов Павловой пу­стыни». Крест, как видно, дан Павловою пустынью ее постриженнику в благословение на подвиги на новом месте. Блаженный Лонгин неко­торое время жил и в Сольвычегодском Борисоглебовском монастыре. Отселе он и друг его Симеон удалились вверх по Вычегде и за 10 верст от Сольвычегодска, на устье реки Коряжемки, в глухом месте расчис­тили лес, построили келлию и часовню. Скоро собрались братия, по­строили храм в честь святителя Николая и таким образом в 1535 году основалась обитель Коряжемская.

Преподобный Лонгин жил подвижнически и сам более других работал для святой общины: еще цел колодезь, выкопанный его рука ми вблизи храма; цела и его власяница. Старцем придя на новое место подвигов, он жил здесь уже недолго, не более шести лет. Он завещал похоронить его при входе в храм, чтобы, как говорил он, попирали его входящие в храм. В рукописных святцах читаем: «Преподобный Лонгин, начальник Никольского Коряжемского монастыря на реке Вычегде, новый чудотворец, преставился в лето 7048 (1540 г.) февраля в 10-й день». Спустя 16 лет после кончины, по особенному видению, святое тело его положено было в самом храме. Ныне мощи его почивают под спудом в каменном храме, построенном в 1665 году. На старинном покрове вышит серебром и золотом образ его. Память его соверша­ется по особой службе, сочиненной в давнее время вместе с житием и описанием чудес. Еще цела фелонь, в которой преподобный совершал служение Господу.²⁸⁹

В Вифинии жил благочестивый человек Евгений²⁹⁴. Похоронив жену свою, он решился оставить мир. У него была маленькая дочка и значи­тельное имение. То и другое поручил он надзору верного друга. Посе­лившись в обители, стоявшей в 32 милях от города Александрии, он вы­полнял здесь послушание с любовью, и настоятель любил его более, чем других, как верного и усердного раба Божиего. Спустя некоторое время любовь отца привела на мысль его дочь, и он стал печалиться. Настоятель, заметив скорбь его, спросил его: о чем он печалится? «У меня осталось юное дитя в доме», – отвечал отец. «Что же? Возьми его сюда с собою», – сказал настоятель, не знавший и не дознавшийся, что это дочь, а не сын. Евгений явился в дом. Девочка, после восторгов радости о свидании с отцом, объявила, что и она не желает оставаться в мире, но не хочет расставаться и с отцом. «Что ж делать нам? – говорил отец. – Девочке не позволят жить в мужском монастыре». Она отвечает, что «острижет волосы свои и оденется в одежду послушника и так будет трудиться в мо­настыре». Отец и дочь раздали имение свое нищим; дочь преобразилась в смиренного послушника Марина, и они были приняты в обитель. Отец обучил дочь читать псалмы. Марин был усердным послушником. Когда дочери было 14 лет, отец, заботливый о ее спасении, сказал: «Смотри, дочь моя; жить тебе между иноками то же, что близ огня; береги себя». Дочь произнесла твердый обет пред отцом и Господом – беречь чистоту души и тела. Отец взял с дочери слово и в том, что для себя и других до самого гроба не даст она знать ничем и никому о своем поле. В обители все думали, что живет с ними евнух Марин. Дочери было 17 лет, когда умер отец. Послушливость и любовь к трудам, особенно по храму, были в иноке Марине таковы, что в обители смотрели на Марина с уважением.

Но вот встретило блаженную неожиданное и жестокое искушение. В монастыре была пара волов; с нею отправлялись иноки за три мили в морскую пристань для покупки необходимого для обители; в самой пристани была общая гостиница, где по временам приходилось оставать­ся на ночь и инокам обители. В одно время настоятель говорит: «Брат Марин! Почему бы и тебе не ходить наряду с прочими и не помогать в пристани?» – «Если повелишь, авва, буду исполнять это послуша­ние». И Марин стал отправляться с телегою и волами и, если запазды­вали, останавливались на ночь в гостинице. У гостиничника была дочь. С каким-то прохожим солдатом свалялась она и стала готовою родить. Родители потребовали сказать: с кем она согрешила? Лукавая грешница отвечала, что инок Марин изнасиловал ее и она зачала от него. Родители с дочерью пришли в монастырь и говорили настоятелю: «Вот что сделал инок Марин! Изнасиловал дочь». «Допросим его», – отвечал настоятель. «Марин! – говорил он. – Ты ли сотворил грех с девушкою?» Марин долго думал и вздыхал и наконец сказал: «Согрешил я, авва, каюсь в грехе моем; помолись за меня». Настоятель сильно разгневался и велел от­колотить грешника инока. «Так как ты наделал такую пакость, – сказал настоятель, – то ты не будешь более жить в монастыре». И выгнал Марина из обители. Не сказав никому ни слова о своей тайне, так как дала слово от­цу не открывать своего пола никому, блаженная осталась за обителью под открытым небом и каждого, кто входил в монастырь, просила помолиться за грешную душу. Так провела она три года, не удаляясь от монастыря. Между тем грешница родила гостиничнику сынка и вскормила его. Мать ее принесла ребенка к Марину и сказала: «Изволь кормить твое дитя». И, оставив ребенка, ушла. Святая дева взяла ребенка, как будто собственного, и куском хлеба, который подавали для Христа входившие в монастырь, кормила его. Так прошло два года. Наконец братия обители сжалились над Марином и просили настоятеля: «Авва! прости брата Марина и прими его; вот уже пять лет совершает он покаяние у ворот монастыря; прими его, как принял Господь наш Иисус Христос кающихся». Настоятель велел Марину войти в монастырь, призвал его к себе и сказал: «Отец твой был святой человек, как знаешь ты, и привел тебя в святой монастырь еще мальчиком; он не думал, чтобы ты сделал то, что сделано тобою, и никто в монастыре не ожидал того. Теперь ты вступил в монастырь с сыном твоим, плодом греха твоего, для покаяния. Приказываю тебе очищать все отхожие места обители, одному мыть власяницы братии и всем при­служивать²⁹⁵; тем только заслужить любовь мою». Святая, охотною душою приняв поручение, исполняла все, что ей приказано было.

Спустя немного дней блаженная Марина почила во Господе. Братия объявили авве: «Брат Марин умер». Строгий настоятель сказал: «Видите, братия, каков грех его: не заслужил и того, чтобы принести покаяние. Сту­пайте, обмойте и похороните вдали от монастыря». Те, когда стали обмы­вать, узнали, что это – жена. Все начали говорить: «Такое терпение, такая чудная жизнь! Никто не узнал тайны, а все только теснили святую!» Со слезами сказали они авве: «Авва! иди, посмотри на брата Марина; приди, посмотри на дивные дела Божии». Авва, увидав почившую, ужаснулся, упал и, стукая головою о землю, кричал: «Заклинаю тебя Господом Иису­сом, не обвини меня пред лицом Божиим за то, что так теснил я тебя; я был в неведении; ты, госпожа, не открыла твоей тайны, и я не знал святой жизни твоей». Он приказал похоронить святое тело ее внутри монасты­ря, в самом храме, декабря 4-го дня. Память ее в Греческой Церкви 12-го февраля. У коптов декабря 8-го (4) «мать Марина». О дне кончины на­добно предпочесть показание коптов, как местное, тем более что 12-й день февраля, вероятно, был днем перенесения мощей в Константинополь.

В тот же день и та грешница, мучимая злым духом, пришла в мона­стырь, исповедала грех свой и сказала, от кого зачала она. На седьмой день она в храме избавилась от беса. Услышав о дивных делах, бывшие в пристани и соседние монастыри, взяв кресты и свечи, священными пес­нями и псалмами прославляя Господа, пришли в монастырь и в храме, где покоилось тело блаженной, восхваляли Бога. Здесь, молитвами святой девственницы, Христос совершил многие чудеса к ее славе. Это было в начале VI века²⁹⁶.

Жизнь дивной подвижницы прежде всего подает нам тот урок, чтобы не осуждали мы других. Чужая душа открыта только Господу; а мы легко ошибаемся, даже имея в виду знаки согрешения чужой души.

Дочь подвизалась в простоте души, в одежде инока, сперва по дет­ской любви к отцу, потом по горячей любви к Господу. Господь помог ей вынести и неожиданное ею страшное испытание, по ее крепкой любви к Богу. Но того, что могла перенести любовь крепкая, не должны при­нимать на себя души слабые, чтобы не пасть падением жестоким. Наше дело следовать святой Марине в ее терпении, переносить скорби, какие пошлет нам Господь. Святая Марина поставлена была в горькое ис­пытание обещанием, данным отцу, а не вызвалась на испытание. И мы не должны вызываться на искушения. Другое дело, если, вследствие данного обета, приходится терпеть горе и позор и голод: не нарушай обета, чего бы то ни стоило, да будет слава Господу.

В 1091 году египетский султан послал для усмирения арабов отряд воинов, которые, преследуя арабов, дошли до Синайского монастыря. Военачальник, уверив иноков в безопасности, был впущен в монастырь с несколькими воинами. Варвары стали требовать, чтобы им указали монастырскую сокровищницу. Игумен, епископ Иоанн, отказался от­крыть им ее, за что они и подвергли его жестоким истязаниям. Но он терпеливо и благодушно переносил их... Оставив его едва живого, воины раскопали все помосты и нашли только под святою трапезою три мраморные ковчега с святыми мощами. Ночью сделалось земле­трясение, и воины в испуге ушли из монастыря. А блаженный Иоанн через три дня после того предал Богу дух свой²⁹⁷.

Тирон – слово римское, значит новобранец, воин новый. Испове­дав Христа пред вождями и товарищами по оружию, Феодор сжег ка­пище богини Цибелы, и после бичеваний и других мук, как противник богов и христианин, сожжен на костре в Амасии, в 306 году. Верные похоронили его останки в городе Евхаите, недалеко от Амасии.

Церковь в субботу первой седмицы Великого поста, по древнему названию, Феодоровскую, совершает благодарственное празднование святому великомученику Феодору Тирону. Синаксарь в субботу первой седмицы Четыредесятницы начинается стихами:

Пищею колив питает Тирон град,

Пищу оскверненную учинив непотребну.

Юлиан, отступник и лукавый гонитель христианства, желая осквер­нить святой пост наш в первую седмицу Четыредесятницы, издревле особенно чтимую, и подвергнуть христиан осмеянию, повелел в 362 го­ду епарху Антиохийскому тайно и ежедневно в продолжение первой седмицы осквернять припасы, продаваемые по обычаю в Антиохии на торжище, кровью идольских жертв, от которых христиане всегда обязаны удерживаться (см.: Деян. 15, 29). Епарх исполнил повеление Юлиана. Но злоумышление врагов сделалось известно христианам.

Святой великомученик Феодор Тирон (воин), стяжавший мучени­ческий венец при императоре Максимиане, в Амасии, около 306 года 17 февраля, является Константинопольскому архиепископу Евдоксию и повелевает ему призвать рано утром в чистый понедельник верующих и запретить им покупать на торжище оскверненную пищу. Епископ не­доумевал, чем заменить это лишение, особливо имеющим недостаток в домашних запасах. Великомученик советовал употребить для пищи коливо, или вареную пшеницу с медом, называемую иногда кутьею, и таким образом обличил и посрамил нечестивое намерение хитрого кощунника.

В память этого события и в благодарность великомученику Фео­дору как потребителю идолов, предстателю и хранителю стада Хри­стова Православная Церковь с тех пор, т. е. с IV века, доселе ежегодно творит празднование великомученику, совершая в навечерие субботы, в пятницу на Литургии по заамвонной молитве, молебный канон – со­чинение святого Иоанна Дамаскина, и благословляя в честь велико­мученика коливо, коим внушил он заменить на первой седмице поста оскверненную постную пищу. В субботу Церковь постановила читать похвальное слово Феодору – сочинение Григория Нисского, и петь канон Иоанна, митрополита Евхаитского.

Начальные подвиги иноческой жизни преподобный Феодосий³³⁵, болгарин родом, совершал в Виддинском монастыре святителя Ни колая, под управлением игумена Иова, мужа добродетельного и раз­умного. «Постриженный Иовом в иночество, Феодосий оказывался готовым на всякое послушание»: и настоятель поручил ему заведывание экономией обители. Он мужественно подвизался и, как видели, служил не людям, а Богу. Послушание и смирение его были таковы, каких не видели в других. По кончине настоятеля Иова перешел он в Тернов, тогда стольный город болгарский, и стал жить в монастыре Богоматери, называвшемся Святою горою. Увлекаемый ревностью к высшей духовной жизни, он желал найти себе духовного наставни­ка и с этим желанием переходил из монастыря в монастырь, из Терновского в монастырь Червеный, из Червеного в Славенскую гору. «Бедны были тогда жившие в болгарских монастырях подвижники добродетели». В монастыре Эпикерна игумен принял его с любовью, и братия оказывали ему любовь. Здесь он прожил немалое время, как слух о великом духовном подвижнике Григории Синаите вызвал его в пустыню Скрытную, где жил Синаит, удалившийся с Афона от тре­вог времени.

У преподобного Григория Феодосий нашел все, чего давно искала душа его. «Здесь днем и ночью научаем он был вере чистой и свя­щенным заповедям, возводящим душу в меру возраста духовного. Последуя священному учителю, насыщался он духовным питием. Великий подвижник, видя его ревность к жизни по Боге, передавал ему не только обыкновенные правила подвижничества, но и настав­ления в умозрительной жизни». Преподобный Григорий известен преимущественно как наставник созерцательной жизни; – таков он и в письменных наставлениях³³⁶. Вот как говорит он в одном своем наставлении: «Я ниже всех людей по незнанию души моей, земля и пепел ног их. Как не считать мне себя нечестивейшим всей твари, которая остается в своем естестве по-прежнему, тогда как выступил я из естества моего безмерными беззакониями моими? Истинно, звери и скоты чистее меня грешного; я ниже всего и прежде смерти лежу в ад изверженный. Кто не сознается искренно, что грешник хуже бесов, как послушливый раб их, и потому вместе с ними затво­рен в бездне? Истинно, хуже бесов тот, кем владеют они. Ты с ними наследовала бездну, несчастная душа моя. Живя же прежде смерти в земле и аде, как сметь могу считать себя праведником? Нет, я со­творил себя нечистым грешником, подобным бесу»³³⁷.

И пустыня преподобного Синаита часто страдала от нападения раз­бойников. Потому авва послал Феодосия к болгарскому царю Алексан­дру с просьбою о защите от людей испорченных. Благочестивый царь по просьбе Феодосия доставил средства оградить монастырь крепкою оградою и башнею и еще обезопасил обитель угодьями и скотом³³⁸.

Возвратясь в обитель, Феодосий продолжал подвижническую жизнь, отделяя и ночь на молитву. Преподобный наставник дозволил ему проводить безмолвную жизнь в келлие. Так он вступил в высший подвиг борения с духами и помыслами. Духи злобы наносили ему много тревог: но он побеждал их твердою молитвою. Случилась и еще нужда монастырская. По поручению наставника Феодосий снова был у царя Александра и выполнил поручение к утешению старца. Во время по­следнего пребывания в Тернове один из благородных и богатых людей явился к нему с неотступною просьбою взять его с собою в пустыню. Иначе, говорил он, лишусь жизни. Это был Роман, впоследствии са­мый искренний и самый любимый ученик Феодосия. Феодосий взял его теперь с собою и привел к Синаиту. Принятый Григорием, Роман волею аввы послан был на послушания. В его отсутствие скончался преподобный Григорий. Братия усильно просили Феодосия принять на себя звание настоятеля, но он отказался и удалился из обители³³⁹.

Он предпринял теперь долгое странствование по обителям с же­ланием слушать наставления опытных людей. Так он был в Солуне и в Месемврии. В последнем месте посещал он скит Антония, где тогда «много было постников, один другого предварявших в жизни доброде­тельной и проводивших жизнь ангельскую». Затем был он в Констан­тинополе и возвратился в Скрытную обитель. Посетив братию Синаита и поклонившись раке его, вместе с Романом пришел на Эмонскую гору, что близ Месемврии, и тут подвизался в посте и молитвах. Но разбой­ники выгнали его из этого уединения.

Гора, недалекая от Тернова, показалась сколько безопасною от раз­бойничьих нападений, столько и удобною для уединенной жизни. Феодосий поселился на ней с Романом. Три года прожили они здесь уединенно. Феодосий видит видение: гора его покрыта прекрасными птицами певчими. И вслед за тем стали приходить к нему ревнители пустынной жизни; число их дошло до 50. Это были искренние рабы Бо- жии. Феодосий иеромонах вел такую постническую жизнь, что на нем оставались кожа да кости. Вместе с тем он ревностно занимался пере­водом греческих сочинений на славянский язык³⁴⁰.

Начинаются особые подвиги преподобного Феодосия. Монах Феодосий приходит из Константинополя и начинает возмущать народ странным учением. Употребляя волхвования, он одобрял поклонение одному дубу как цельбоносному; дело доходило до того, что пред дубом закалали в жертву овец и ягнят. Этот восстановитель народ­ного суеверия обличен был преподобным Феодосием и раскаялся в заблуждении.

Опаснее были богомилы, еще скрывавшиеся там и здесь и тайною проповедью распространявшие разврат в народе. В Солуне одна мона­хиня, увлеченная богомильством, обратила келлию свою в блудилище. Посещавшие ее иноки перенесли ее учение на Афон и там тайно раз­вращали иноков. Так длилось три года, – пока афонские старцы, со­ставив собор, предали анафеме упорных. Двое из осужденных, Лазарь и Кирилл, пришли в Болгарию. Первый из них надел на себя личину юродивого и под этим прикрытием учил скоплению. Оба же хулили крест и иконы, отвергали брак, одобряли разврат, унижали крестную смерть Христову, хулили иерархию и на место Единого Бога пропо­ведовали два начала, начало добра и начало зла, сонные мечтания свои выдавали за видения Божественные, и тогда, как вводили самую гряз­ную жизнь, говорили о себе, что они – Божии рабы, нищие духом.

Преподобный Феодосий, собрав точные сведения о них, доложил о них царю и патриарху. «Иже тогда Церкви предстательствующий патриарх, прост сей, недоумевающий отовсюду». Феодосий вызвался доказать нечестие новых учителей пред собором. Царь Александр любил просвещение столько же, сколько и истинное христианское благочестие³⁴¹. По воле его составился собор, где был и царь со своим советом. Приведе­ны были сеятели лжи. «Что это у вас за новое учение?» – спросил Фео­досий. «Учение наше не новое, – отвечали те, – оно – то самое, которое выражено в словах: Блаженны нищие духом; не делайте брашно гибнущее (Мф. 5, 3)». «Апостол Христов, – отвечал в обличение Феодосий, – го­ворил о себе: руки мои послужисте мне и сущим со мною (Деян. 20, 34). Он трудился, а не бродил праздно, как вы, сеятели разврата. Напрасно выставляете вы из себя чтителей смирения: в вас вовсе нет смирения. Кто дал вам право быть учителями? Брак честен и ложе нескверно, учит Апо­стол, и Спаситель был на брачном пире. Только дух злобы может учить, как вы учите: выполняйте, говорите вы, стремления природы. На что же нам дана свобода, если не для того, чтобы дух побеждал нечистые дви­жения плоти? Вы допускаете начало добра и начало зла, одно небесное, другое земное. Но Господь велел признавать Бога Отцом неба и земли, Творцом и Промыслителем вседействующим». Учители нечестия стояли безмолвные. Лазарь пришел в сознание и принес раскаяние. Но Кирилл и ученик его Стефан остались упорными в своем нечестии. Царь велел заклеймить их раскаленным железом и выгнать из Болгарии.

Открылись и еще лжеучители жидовствующие. Эти отвергали во­площение Сына Божиего. Несмотря на явное антихристианство свое, они надеялись найти защиту себе в царице, которая была из евреев³⁴². Но благочестивый царь своею ревностью к благочестию побудил и царицу стать на стороне благочестия³⁴³.

Так как с одной стороны еще оставались и проповедники разврата мессалианского, а дерзости жидовствующих, оскорбляя одних, смуща­ли нетвердых в вере, то преподобный Феодосий снова явился к царю и настоял на том, чтобы собран был новый собор. Так явились на соборе царь с сыновьями своими Шишманом и Ясенем, патриарх, Феодосий, митрополиты: Преславский и он же прототрон Дорофей, Дристерский (Силистрийский) Захария, Овча-поля (Праводский) Лазарь, Ловчан- ский Парфений, Филиппопольский Мануил, Средечский (Софийский) Леонтий, епископ Мадитский Иаков, архимандрит лавры 40 мучеников Иоанникий, несколько иеромонахов из обители Феодосиевой со своим настоятелем. Прочтен был символ веры вселенской, и произнесена ана­фема как жидовствующим, так и богомилам. Распространителей учений ложных царь сперва осудил на смертную казнь, но потом ограничился телесным наказанием. Один покаялся и принят в общение с Церковью. Два другие остались непреклонными. Соборное деяние записано было на память для потомства. Это было в 1360 году³⁴⁴.

Когда турки подняли войну, царь, не желая отпустить от себя Фео­досия, устроил для него в безопасном месте пещеру – с келлиями, где и поселился он с братьями.

Вскоре затем преподобный сделался больным и болел 20 меся­цев. В этой болезни желал он видеться с преподобным Каллистом как с духовным другом. Каллист писал в Болгарию о том, чтобы отпустили Феодосия к нему. Но на это не изъявили желания в Тернове. Преподоб­ный, передав управление братиею Роману, тайно удалился в Царьград и здесь скоро скончался в Мамантовой обители. «Следует, – прибавляет патриарх, – сказать и о помянутом уче­нике Романе. Он был муж добродетельный и по примеру наставника ревностный исполнитель заповедей Господних. Приняв обитель в свое попечение, усердно поучал братию. Потому часто приходили к нему и окрестные за наставлениями о постническом житии. Он раз в день вкушал пищу и то очень мало. Его томила болезнь тяжкая – кашель, – но он никогда не опускал бдения и проводил ночи без сна, засыпая только утром». Скончался он февраля 17 дня.

Патриарх в описании жизни Феодосиевой не объясняет, почему в Тернове не согласились отпустить Феодосия в Царьград. Но дело объясняется грамотою преподобного Каллиста, писанною «к почтен­ным инокам, пребывающим в Тернове», или, как сказано в славянском переводе, «честнейшим в священноиноцех Феодосию и Роману и про­чим священникам Тернова». В этой грамоте преподобный Каллист осуждает Терновскую Церковь за то, что не поминает она в молитвах Константинопольского патриарха и что будто не по праву Терновский архипастырь называется патриархом³⁴⁵. Так как Терновское патриар­шество учреждено было по согласию Константинопольского собора³⁴⁶, то, естественно, в Тернове были недовольны грамотою Каллиста и по­тому не были довольны желанием Феодосия посетить Царьград. Так преподобный Феодосий приблизился к смерти скорбью, в 1362 году.

Служба преподобному Феодосию написана была иеромонахом Серапионом, скорбевшим о том, что тогда как Константинополь от­дал честь подвигам преподобного, Болгарская страна не чтила своего подвижника³⁴⁷.

Родом из Италии, Лев I, или Великий, был избран папою в 440 году и святительствовал до 461 года. Он заслужил известность своею добро­детельною и благочестивою жизнью. Защищал страну и от внешних врагов³⁴⁸, и от внутренних врагов Церкви – еретиков: манихеев и евтихи- ан. При нем Евтихий, архимандрит одного из Константинопольских мо­настырей, противник учения Нестория, впавший в противоположную крайность, стал утверждать, что в Иисусе Христе следует признавать только одно Божественное естество. На местном соборе, происходив­шем в то время в Константинополе, были рассмотрены положения Евтихия; он был обличен в ереси и лишен церковной степени. Евтихий восстал против этого решения, обратился ко многим епископам, в том числе и к папе Льву, с просьбою пересмотреть его дело и при этом об­винил в ереси самого патриарха Цареградского Флавиана.

Лев, узнав от Флавиана правду, письменно изложил учение Церк­ви о соединении во Христе двух естеств: Божеского и человеческого.

Флавиан пострадал в борьбе против ереси Евтихия и умер вслед­ствие ударов, нанесенных ему защитниками Евтихия во время собора, известного в истории под названием «разбойничьего» или «Эфесского разбоя», в 449 году. Мощи его были перенесены в Константинополь в 451 году. Преемник святого папы Льва Иларий, бывший легатом на разбойничьем соборе, изобразил в Риме в оратории Святого Креста стенною живописью подвиг Флавиана на этом соборе.

Преподобный Косма³⁴⁹ воспитывался у одного боярина в селе; боя­рин, полюбив его за кротость, научил его грамоте. Благодетель боярин впал в тяжкую болезнь и переезжал из города в город, ища пособия в болезни; Косма был с ним неотлучно, утешая его чтением книг и уха­живая, как добрый сын за отцом. Во время переездов своих останови­лись они на реке Яхроме, и благоговейному Косме является на дереве икона Успения Богоматери; он слышал от нее глас, повелевавший ему быть иноком и устроить монастырь. Больной господин его тогда же получил исцеление от этой иконы. Это еще более заставило господина любить Косму. Но уже и потому, что господину не нужны были услу­ги, Косма тайно удаляется в Киев и поступает в Печерскую обитель; облеченный здесь в иноческие одежды, проводит некоторое время в подвигах строгого поста и молитвы. Потом, следуя воле Богомате­ри, идет с явившеюся ему иконою на реку Яхрому и здесь, в 40 верстах от Владимира и в 15 от Юрьева-польного, с пособиями добрых людей сооружает храм в честь Успения Богоматери. Мало-помалу собрались к нему ревнители уединенной жизни, и он ревностно обучал их благо­честию в звании игумена. Постоянно верный правилам иночества, он не оставлял подвигов поста и молитвы, а вместе с любовью принимал странных и целил грешные души врачевством покаяния; слава о див­ных подвигах его доходила и до великого князя. Достигнув глубокой старости и приобщившись Святых Таин, он мирно предал дух свой Богу 18-го февраля 1492 года. В памяти юрьевцев остались его строгая жизнь и наружный вид: лицо его было бледно и сухо, волоса седые, брада долгая и к концу узкая, несколько свившаяся; светлый взор сиял из-под высокого чела. Различные исцеления ознаменовали святость жизни его. Мощи его почивают под спудом в Успенском монастыр­ском храме³⁵⁰. Митрофан, впоследствии святитель Воронежский, быв игуменом Космина монастыря, так говорил в надписях на Евангелии: «Выменяно сие Евангелие – преподобного отца нашего Космы Яхринского чудотворца при игумене Митрофане»³⁵¹. Явившаяся преподобному икона, ознаменовавшаяся чудесами, находится в том же храме, где и мощи преподобного, и ей празднуют 14-го октября³⁵².

Преподобный Корнилий еще в молодых годах оставил мир и на­чал подвизаться в Печерском монастыре Псковской области; здесь по­стрижен он в иночество и проводил жизнь строгую, в трудах и молитве. При нем (с 1519 г.) распространили в горе храм Успения Богоматери и устроили его с приделом в честь преподобных Антония и Феодосия Печерских, а с 1524 года новая храмовая икона Успения Богоматери начала источать исцеления и другие чудеса³⁵³. В 1529 году блаженный Корнилий облечен был саном игумена новой Печерской обители. В про­должение 40-летнего управления своего он возвысил обитель по всем отношениям. Жизнь его была образцом строгой иноческой жизни, и он старался одушевить ревностью к подвижничеству подчиненных ему иноков³⁵⁴. В тогдашнее время случалось, что иные, внося в обитель бо­гатые вклады, дозволяли себе жить в обители не по-иночески и вклад свой считали за право на жизнь по желаниям испорченного сердца.

Блаженный Корнилий жил упованием на Господа и не думал постав­лять благосостояние обители в зависимость от вкладов; он дорожил высоким значением обители как училища благочестия, а потому всякого инока, когда не хотел он жить по-иночески, подвергал исправительным мерам, а если тот не приходил в себя, то удалял его из обители, кто бы он ни был. Один из таких изгнанных вкладчиков явился с жалобою к митрополиту Макарию. Митрополит велел отправить его в обитель под строгую епитимию. Новгородский архиепископ Феодосий писал к блаженному игумену: «писал к нам святейший господин и отец наш Макарий, митрополит всей России, о вашем Печерском вкладчике стар­це Савватии, что был он в монастырских службах с мирскими людьми и пал в великие грехи, и что он приходил каяться и плакаться пред тобою о том падении, но ты не принял его на покаяние... Отдайте его доброму старцу под надзор, чтобы жил с правилом и ходил к началу каждой службы, а стоял бы пред церковью каждый день до конца пра­вила, в церковь же не допускайте его. А ты наставляй и учи его по пра­вилам. Ты сам хорошо знаешь писание. Оно говорит: если епископ, или игумен, или пресвитер не принимает на покаяние обращающегося от греха, то должен быть извержен»³⁵⁵. Блаженный Корнилий любил спасение братии и заботился о нем; при нем число иноков обители умножилось до 100 человек, тогда как прежде него было их мало. Он хорошо понимал и долг признательности к благотворителям обители. Памятником тому служит заведенный им синодик обители для по­миновения усопшей братии и усопших благотворителей. Неутоми­мый в трудах, с неусыпною ревностью ко благу обители, он построил в Пскове, на Печерском подворье, каменный храм в честь Богоматери- Одигитрии; в обители своей деревянный храм 40 мучеников он пере­нес за монастырь, для монастырских рабочих; а на месте его построил (1548 г.) каменный храм Благовещения³⁵⁶. В назидание другим описал он чудеса Печерской иконы Богоматери. «Свидетель этих чудес, – говорит он, – не я один, а весь Псков и Новгород. Богоматерь подает исцеления не только православным, но и иноверным, приходящим из Немецкой земли (из Лифляндии) с верою к чудотворному образу»³⁵⁷. Блаженный Корнилий любил просвещение для себя и для других; образованные из современников, каков был князь Курбский, проживали по временам в его обители для бесед с ним; ученик его старец Вассиан Муромцев был одним из самых просвещенных людей своего времени³⁵⁸. Блаженный Корнилий насаждал благочестие не только в своей обители, но во всей окрестности; он построил храмы Божии в Агиреве и Топине³⁵⁹.

С 1558 года открылось новое поле деятельности для блаженного Корнилия. Царь решился возвратить Православию принадлежащее ему в Ливонии и достойно наказать немцев, испепеливших православные храмы и ругавшихся над святынею³⁶⁰. В апреле воеводы подступили под Нарву. В страстной пяток «вельможные и гордые немцы, изобретшие себе новое имя евангеликов, еще с утра были пьяны» и, несмотря на пе­ремирие, начали стрелять в русских. Им задан урок. Не вразумились.

«Найдя икону Богоматери с Предвечным Младенцем на руках в до­ме, где стояли русские купцы, они стали ругаться над иконою; потом, взяв ее со стены, бросили в огонь, где варилось пиво... Пламень внезап­но, быстрее стрелы, бросился вверх, и верх здания запылал». Начался страшный пожар в Нарве. Русские, воспользовавшись пожаром, завла­дели городом. «Такова награда хулителям Божественного, тем, которые образ Христа, изображенного по плоти, и образ Матери Его равняют болванам богов языческих! Такова награда иконоборцам». Так пишет современник событий, князь Курбский. Нельзя было не содрогнуть­ся при такой каре Божией. Надобно было подумать о себе ученикам новых учителей, тем более, что икона Богоматери и другая святителя Николая, которую также бросили в огонь лютеране, найдены на по­жарище целыми. Блаженный Корнилий и Юрьевский архимандрит, по распоряжению митрополита и царя, освятили Нарву и Ивангород торжественным крестным ходом с чудодейственными иконами и затем доставили эти иконы в Москву³⁶¹. Вслед за Нарвою взяты были замки Нейгауз, Киремпе и потом Дерпт³⁶². Для бедных эстов, пострадавших и теперь и прежде от войны, блаженный Корнилий щедрою рукою раз­давал пособия всякого рода. Он принял на себя построить православ­ный храм в Нейгаузе, тогда как в Нарве и других местах строило храмы правительство. Благотворительность блаженного Корнилия, его кроткие наставления, его бескорыстие и чистая жизнь произвели то, что в при­ходе Нейгауза все эсты, а в приходах Рауге, Пельве и Гериеля многие обратились к Святому Православию как к благочестию бескорыстному и искреннему³⁶³. Да, не трудно понять учение Апостола: Надобно быть исполнителями слова, а не слушателями только, обманывающими самих себя (Иак. 1, 22). Что пользы, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет (Иак. 1, 14)? Там, где хотят питать и развивать один разум, где с презрением отвергают способы образования воли, – там невозможно живое, вседушевное благочестие, там только обманывают самих себя. Там, где говорят: каждый думай о вере по своему усмотрению, ожидайте всего нечестивого, но уже отнюдь не христианского благочестия. Собы­тия сами по себе сильно говорили в пользу Православия. В 1560 году блаженный Корнилий был орудием дивного дела Божиего, на радость Православию и в казнь врагам его. В праздник Успения Богоматери он послал просфору и святую воду воеводам, стоявшим под Феллином, и лишь только прибыл туда посланный им, как в Феллине вспыхнул от ядер пожар, истребивший и снаряды и весь хлеб неприятеля. Немцы вынуждены были сдаться; признательные воеводы прислали в обитель Богоматери Феллинский колокол³⁶⁴. В 1565 году блаженный Корнилий окружил монастырь каменною оградою и над вратами обители постро­ил храм в честь святителя Николая, поручив сему дивному защитнику чистой веры оберегать обитель Православия. При положении обите­ли на границе ливонских немцев, заклятых врагов Православия, такое укрепление необходимо было не для одной обители, но и для целой России. Это неопровержимо доказали события 1581 года, когда мона­стырь счастливо выдержал осаду Баториевых войск, и грозные силы неприятеля, без пользы для него, истратились под стенами обители³⁶⁵. В 1570 году преподобный Корнилий со всем Псковским духовенством торжественно встречал грозного царя в Пскове³⁶⁶.

Царь назначил православного епископа для завоеванной Ливо­нии, с титулом «епископа Юрьевского и Вельянского» (Феллинско- го), и первым епископом был посвящен блаженный Корнилий. По ле­тописям, новый владыка Юрьевский 14 октября 1570 года прибыл из Москвы в Новгород; а в 1572 году являлся он к царю в Новгороде с иконами³⁶⁷. В синодике Печерского монастыря записана память пре­ставления «священноепископа Корнилия Юрьевского и Вельянского». Князь Курбский пишет: «умерщвлен им (Иоанном) Корнилий, игумен Печерского монастыря, человек святой, славный по иноческой жизни. Он с молодости своей жил в трудах иноческих и воздвигнул монастырь трудами долгими и молитвами пред Богом»³⁶⁸. В Печерской рукописи сказано о преподобном Корнилии: «От тленного сего жития земным царем предпослан к Небесному Царю». Как это было? За что или по ка­кому поводу? Неизвестно. Только сам больной душой царь записал

Корнилия в числе убиенных, показывая тем свою прикосновенность к страдальческой смерти Корнилия³⁶⁹. Подвижник благочестия скон­чался на 69 году жизни своей, 20 февраля. Святое тело его положено было в стене природной пещеры монастыря Печерского, а в 1690 году перенесено в Успенскую церковь³⁷⁰. В 1581 году одному благочестивому старцу открыто было, как преподобный Корнилий сопутствовал Не­бесной Царице вместе с преподобным Антонием на защиту Пскова, как умолял он Ее простить грехи людей и спасти виновный Псков. «Стоявшие по правую руку, – говорит современная повесть, – игумен Корнилий, Савва и блаженный Николай пали пред Нею со слезами и молились: преступники они; умоли Сына твоего и Бога нашего за лю­дей согрешивших». Потом и благоверные князья молили Ее пощадить город. И Псков спасен от Батория, несмотря на все усилия Батория³⁷¹.

Скончался около 725 года. Славен был учительностью и чудотво- рениями; уничтожил продолжавшееся еще в той стране служение идолу богини Артемиды и посрамил волхва Илиодора, прельщавшего народ.

При котором в 614 году был взят Персидским царем Хозроем Иеру­салим, увезен был оттуда в Персию и самый Крест Господень и захва­чено множество пленных, в том числе и патриарх Захария. Только уже в 629 году, при императоре Ираклии, было возвращено христианам Жи­вотворящее Древо Креста и отпущены на свободу палестинские плен­ные, в том числе и патриарх Захария, мирно скончавшийся в 631 году.

Прославился высокою жизнью и чудесами в Памфилии при им­ператоре Константине VI (780–797). Предсказал Никифору Логофету о получении царской власти. Молитвою укротил бурю на Черном море во время своего путешествия; мирно скончался в 803 году. По кон­чине при его гробе совершилось много чудес: «так однажды россы, напав на греческую империю и все опустошая по берегам, овладели Амастридою (в Пафлагонии) при Черном море – и когда захотели от­крыть гроб Георгия, думая найти сокровище, то сделались недвижимы и, по дознании причины этого, удалились мирно»³⁷².

Святому Георгию Амастридскому приписывается сочинение мно­гих канонов.

Жил в VI веке. Им составлен свод Церковных правил и свод по­становлений императорских, относящихся до Церкви, – из которых составлен Номоканон, служащий руководством при церковном судо­производстве. Святым Иоанном составлены песнопения: «Иже Херу­вимы» и «Вечери Твоея тайныя»³⁷³.

Когда император Римский Максимиан, беспощадный гонитель хри­стиан (в IV в.), объезжая для осмотра восточные страны империи, прибыл в город Апамею (в Сирии), то ему было донесено, что начальник здешнего войска Маврикий и 70 из его воинов исповедуют христианскую веру.

Желая убедиться в справедливости этого донесения, Максимиан сам производил допрос своим воинам и, услышав от них подтверж­дение того, что они – христиане, он попробовал сначала убедить их увещаниями и потом угрозами – отречься от непостижимого для него верования в Воскресшего Христа.

Скоро он понял однако же, что все его убеждения – напрасны, и, раздраженный непоколебимостью христиан, велел подвергнуть их ис­тязаниям. Думая подействовать на Маврикия самым сильным оружием, Максимиан велел замучить в его присутствии сына его, юношу Фотина. Но твердость отрока христианина не уступила закоренелости язычника. Неустрашимо и безропотно Фотин принял все мучения и смерть за ис­поведание веры во Христа, а Маврикий, отец его, не только не смутился духом, но возрадовался о том, что Иисус Христос удостоил сына его пострадать ради Своего святого имени.

С таким же непреклонным мужеством вынесли все страдания и Маврикий со своими 70-ю воинами. Наконец осуждены они были на мучительную смерть: их отвели в одно болотистое место, где бы­ло непроходимое множество комаров, ос и оводов; здесь, привязав их нагими к деревьям, обмазали при этом медом тела их... Десять дней и ночей пребывали мученики в этой жестокой пытке от насекомых, голода и жажды; но разве существует пытка, превышающая терпение истинно возлюбившего Бога человеческого сердца...

Среди молитвы и славословия предали наконец эти воины Хри­стовы души свои – их Царю Небесному.

Но и мучительная смерть их не утолила раздражения язычника. Максимиан повелел отрубить им головы и разбросать тела их на рас­терзание птицам. Некоторым верующим удалось, однако же, собрать останки праведников и предать их погребению (около 305 г.).

«Есть у нас селение Тиллима, где некогда посеяны были семена нечестия Маркианова, а ныне процветает учение Евангельское», – рас­сказывает о вспоминаемых сегодня угодниках Божиих лично знавший их блаженный Феодорит, епископ Киррский. «К югу от этого селения есть холм, не очень высокий и не очень низкий. На нем-то устроил себе подвижническое убежище дивный Фалассий, муж украшенный многими добрыми качествами, а простотою нрава, кротостью и сми­ренномудрием превосходящий своих современников. Это я говорю не по одному слуху, но узнав по опыту: я сам хаживал к святому мужу и часто наслаждался его сладким собеседованием».

«В его общество принят был и всеми прославляемый ныне Лимний, который, вступив на подвижническое поприще еще в очень молодых летах, оказал великие успехи в высоком любомудрии». В особенности же строго наблюдал молчание, «прожил долго, ни с кем не разговаривая». В удалении от всякого рассеяния, в полной сосредоточенности мысли и чувства, направленных к «единому на потребу», воспитал свою душу мудрый любитель истины и красоты Божественной и, закалив ее долго­временным опытом и навыком, пожелал полнейшего уединения и по­селился на вершине другой горы, близ селения Таргальтского. Здесь проживал он под открытым небом, не имея ни хижины, ни палатки, огражденный только голою стеною и не принимая к себе никого.

Со временем чувство любви к людям, не заглушенное, но очищен­ное и уяснившееся и умудренное среди подвигов молитвы, самоуглу­бления и самоотречения, проявилось в жизни Лимния в том, что он собрал вокруг себя множество слепых и нищих, устроил для тех и для других жилище по сторонам своей горы и наставлял их в молитве и славословии Бога. Пищу для них поручал он доставлять тем много­численным посетителям, которые приходили к нему сами в чаянии напитаться его беседою, действовавшею не как орудие плотское, но свыше – благодатное духовное, «пленяющее всякий разум в послу­шание Христово».

Дочь святителя Григория, епископа Назианзского, и святой Нонны, сестра святителя Григория Богослова и Кесария – святая Горгония была достойным членом этого святого семейства. Она про­вела жизнь свою в богоугодной и плодотворной заботе об исполне­нии своих семейных обязанностей, она постоянно стремилась к со­вершенствованию и действительно преуспевала в благочестии, ее кротость, рассудительность и неусыпные попечения о спокойствии семьи, о порядке в доме составляли счастье мужа ее и детей, и хотя она всецело посвящала свою жизнь ближайшим домашним своим, избегая светского общества, тем не менее добродетельная жизнь ее не осталась безызвестною и вне пределов дома, и она пользовалась всеобщим уважением.

Горгония была замужем за начальником Иконии, Никовулом, и имела трех дочерей, из которых старшая, Алипиана, отличавшаяся высокими качествами души, была в особенности любима дядею своим Григорием Богословом³⁷⁴.

В тихой и мирной семейной жизни, которую проводила Горгония, было, однако же, одно обстоятельство, которое очень тревожило ее.

Муж ее Никовул, отличавшийся большими достоинствами и высокими качествами души, не был еще освящен Святым Таинством Крещения, и Горгония усердно молила Бога послать ей утешение видеть еще при жизни своей мужа своего христианином. Праведная и пламенная мо­литва ее была исполнена, и когда совершилось над Никовулом Таинство Крещения, то, чувствуя уже в себе начало смертной болезни, Горгония все свои мысли устремила на приготовление к отшествию из земного мира в вечность. Ей было тогда только 39 лет, но, чудно предупрежден­ная о времени своей кончины, она не смутилась преждевременностью ее и, дождавшись от Господа исполнения заветнейшего желания своего сердца, стала мирно и с покорностью ожидать последней минуты сво­ей жизни. Для верующей души ее не существовала разлука с близки­ми, хотя и остававшимися еще на земле: для нее существовало только соединение с ними во Христе, соединение со Христом, к Которому всегда стремилась она с верою и чистейшею любовью. О кончине же ее послушаем описание брата ее Богослова:

«Когда же была она при последнем издыхании, – говорит свя­титель Григорий в надгробном слове сестре своей, – стояли вокруг нее домашние и посторонние, пришедшие воздать последнее целова­ние; престарелая мать воздыхала и терзалась душою (ибо желала бы предварить ее отшествием), общая любовь смешивалась со скорбью; одни желали бы услышать что-нибудь на память от нее, другие сами сказать; но никто не смел произнести слова; безмолвны были слезы, и скорбь неутешна; непозволительным казалось сопровождать рыда­ниями отходящую с миром; глубокая соблюдалась тишина, и смерть имела вид какого-то священного торжества. А она, по-видимому, была бездыханна, недвижима, безгласна; ее молчание заставляло думать, что тело оцепенело и органы гласа уже омертвели по причине удале­ния того, что приводило их в движение. Но пастырь, тщательно на­блюдавший в ней все перемены, потому что все происходившее с нею было чудесно, приметив легкое движение губ, приложил ухо к устам, на что давали ему право близость и единодушие... Ею были произно­симы псалмопения, именно, слова исходного псалма, и (если нужно выговорить истину) свидетельствовали о дерзновении, с каковым кончалась Горгония. Блажен, кто упокоевается с сими словами: В мире вкупе усну и почию (Пс. 4, 9). Сие и воспевала ты, сие и исполнилось на тебе, совершеннейшая из жен; это было и псалмопение и надгро­бие по отшествии тебе, прекрасно умиренная по мятеже страстей и в общую чреду успения вкусившая сон, даруемый возлюбленным Божиим, как прилично было той, которая и жила и отошла со словами благочестия... »

Кончина святой Горгонии последовала около 372 года.

Родом из Асийских стран. Получив образование в Царьграде, вступил там же в военную службу, но чрез несколько времени оставил ее, чтобы служить Единому Богу. После подвигов в Сирии прибыл в Константинополь и основал обитель Неусыпающих. Скончался по­сле 50-летних подвигов 3-го июля 430 года. Обитель Неусыпающих названа так потому, что по уставу преподобного Александра иноки беспрерывно день и ночь пели псалтирь на двух клиросах, переменя­ясь по часам. (Вторично вспоминается 3-го июля).

По описанию святых Белоезерских, «преподобный Моисей, прозорливый инок, на посаде Белоозера в Троицком монастыре», по­чил после преподобного Кирилла Белоезерского (1427 г.) и прежде преподобного Кирилла Новоезерского (1532 г.). Поскольку же Тро­ицкий Устьшехонский монастырь перенесен на посад Белоезерский около 1480 года³⁷⁵, то подвиги преподобного Моисея прозорливого на­добно отнести к концу ХV века. Преподобный Моисей чтится местно³⁷⁶.

О преподобном Поликарпе Брянском известно только то, что он был основателем Брянского Спасского монастыря и что он после долгой подвижнической жизни скончался игуменом своей обители февраля 23-го. В описи монастырей 1662 года читаем: «за Спасским (Брянским) монастырем и Поликарпа чудотворца 13 дворов». По этому известию, преподобный Поликарп скончался прежде 1662 года и в этом году уже известен был по чудесам. Мощи его почивают под спудом в Брянском Спасском храме, с 1764 года, по упразднении монастыря, приходском³⁷⁷.

Святого Полихрония, епископа Церкви Апамейской (в Сирии), современника преподобного Маруфы, епископа Месопотамского. В 427 году Феодорит так оканчивает свою историю: «Полихроний превосходно пасет Церковь Апамейскую, соединяя со знаменитостью жизни знаменитость учения»³⁷⁸.

В тот же день празднование в честь Сокольской иконы Бого­матери. Прославилась эта икона в 1172 году и находится в Преоб­раженской церкви упраздненного (1786 г.) Сокольского монастыря Полтавской епархии.

Родившаяся в Ависсоке, Фессалоникской епархии, от благоче­стивых родителей, молодая Кир-Анна, прекрасная душой, прекрасная и по наружности, имела несчастие обратить на себя внимание одного янычара, сборщика податей. Не успев достигнуть сближения с нею, озлобленный варвар с помощью подговоренных им сообщников по­хитил молодую девушку из родительского дома и представил ее судье с жалобою, что она противится исполнить – как будто – данное ею слово выйти за него замуж и принять магометанскую веру...

Напрасно порывались родители Кир-Анны освободить свою дочь; они должны были отступиться пред страшными угрозами злодеев. Но никакие угрозы, ни подарки, ни льстивые обещания янычара не оказы­вали действия на молодую девушку и не могли склонить ее исполнить его требования.

«Я – христианка, – сказала она ему, – люблю одного Христа, Господа Бога моего. Ему одному принадлежу с младенчества и готова умереть ради Него, чтобы жить с Ним в вечности... Вот, вы слышали мой ответ; теперь не ждите от меня более ни одного слова».

И действительно, после того она не произнесла ни одного слова. Казалось, душа ее уже отошла и пребывала в созерцании Спасителя, и занята была только одной мыслью: скорее умереть за Него.

Пораженные ее невозмутимым спокойствием, видя ее непреклон­ность, турки порешили заключить ее в тюрьму в тяжких оковах.

Янычар, все еще не теряя надежды уговорить девушку, чтобы она ему предалась, достал себе разрешение главного начальника тюрьмы – посещать ее. В продолжение дня он несколько раз пользовался этим разрешением, приходил к ней то один, то с другими янычарами. Сначала он старался подействовать на нее ласкою, но она, закрыв лицо покры­валом, скрестив на груди руки, оставалась безмолвною и неподвижною. Тогда изверги начинали бить и истязать ее так, что она падала замертво.

Ночью они оставляли ее. Но когда уходили они, и едва приходила она в себя, то начинал ее мучить тюремный пристав. Он вешал ее с за­кованными в цепи руками, бил ее чем попало и оставлял повешенною на холоде, – это было зимою.

Кроме Кир-Анны в темнице находились еще заключенные из ев­реев, турчанок и христиан. Все они, содержавшиеся здесь за разные проступки, возмущались жестокостями относительно ни в чем не по­винной девушки, осыпали упреками пристава, и иногда, усовестив его, один из бывших тут христиан освобождал Кир-Анну на несколько времени от веревки.

Но на другой день возобновлялось то же самое и продолжалось, таким образом, целую неделю.

Сверхъестественно было терпение страдалицы; спокойно и без­молвно переносила она все истязания. Наконец узники – свидетели всего этого – восстали и приступили к тюремному приставу с угрозами пожаловаться на него паше за то, что он допускает в тюрьму посто­ронних лиц. Это несколько подействовало, и когда через час пришли янычары, то он не впустил их. Те пожаловались Али-бею. Вечером при­став тюремный получил выговор за недопущение в тюрьму янычаров, получивших на это разрешение от высшего начальства. Это озлобило до последней крайности бесчеловечного тюремщика. Придя в тюрьму, он бросился на Кир-Анну, повесил ее по-прежнему и ударил ее попав­шимся ему под руку огромным концом переломанного шеста. Через несколько времени Кир-Анна скончалась.

Узник-христианин освободил ее руки из оков и благоговейно опу­стил ее тело на землю. На другое утро христиане собрались в темницеи, подняв тело мученицы, предали его погребению за городом, где обык­новенно погребают всех умерших христиан. Это было в 1751 году.

И сколько было подобных случаев и в последующее столетие! И не обеспечено еще, безусловно, и будущее от истязаний христиан – под игом турецким, хотя и много уже пролито крови единоверных в за­щиту их...

Победа, которою побежден мир, есть вера наша, говорит Апо­стол (1Ин. 5, 4). Это может повторить и о себе блаженный Николай Псковский.

В Троицком Псковском соборе, на гробнице блаженного, древний тропарь говорит, что блаженный Николай был родом из Псковской стороны, но подвигами юродства стал гражданином небесного Иеруса­лима. В древнем же кондаке написано: «чудотворец явился, Николае, царскую державу и смысла свирепство на милость обратив»³⁸¹. В летопи­си читаем следующее: в феврале 1570 года, на первой неделе Великого поста, грозный царь Иоанн прибыл ко Пскову и остановился в Любятовом монастыре, близ города³⁸². Он готовил ту же страшную участь Пскову, какая досталась Новгороду. «Придя с великою яростью, яко лев рыкая, хотя растерзать неповинные люди и кровь многую пролить». Но Господь вложил в сердце блаженному Своему угоднику Николаю Салосу и христолюбивому князю Юрию Токмакову смягчить сердце царя. По их приказанию, по улицам города пред каждым домом поставлены были столы с хлебом и солью, и когда царь шел по городу, граждане с женами и детьми стояли на коленях: это тронуло жестокого Иоанна. Из собора зашел он в келлию к блаженному Николаю юродивому; тот по-своему уговаривал его перестать лить кровь человеческую и не грабить церквей Божиих³⁸³. «Не трогай нас, проходящий (минухне), – говорил блаженный, – ступай от нас, – не на чем тебе будет бежать»³⁸⁴. Царь не уважил этих слов; он приказал снять колокол у Святой Троицы, и в тот же час пал лучший конь его (аргамак) по пророчеству свято­го. Когда сказали о том царю, он пришел в ужас и поспешил выехать из города³⁸⁵. По другим известиям, блаженный Николай предложил Иоанну кусок сырого мяса, и когда тот сказал: «Я христианин, не ем мяса в Великий пост», – блаженный отвечал: «Ты делаешь хуже, пи­таешься плотью и кровью человеческою, забывая не только пост, но и Бога»³⁸⁶. Из предместья городского, где остановился царь по выезде из города, дозволил он опричникам грабить в городе дома богатых лю­дей, но не велел трогать иноков и священников. Тем не менее сам ото­брал у монастырей деньги, лучшие вещи, сосуды и книги³⁸⁷. На гробнице блаженного Николая написано: «преставился святой праведный Нико­лай, Псковский чудотворец, в лето 7084 (1576) февраля 28-го числа»³⁸⁸. По особенному уважению жителей Пскова к блаженному Николаю, он погребен был под соборным храмом – почесть, какой удостаивались тогда только князья и архипастыри.

По видению, бывшему в 1581 году во время нападения Батория на Псков, преподобный Корнилий и блаженный Николай умоляли Пречистую умолить Сына Своего за людей согрешивших, и Богоматерь исполнила молитву их. Благодарный Псков тогда же написал икону Богоматери с предстоящими преподобными Антонием и Корнилием, с князьями Владимиром Киевским, Гавриилом и Тимофеем Псковски­ми и с блаженным Николаем. Эта икона поставлена была в Покровской церкви и прославилась чудесами; ей празднуют 1-го октября³⁸⁹. С того временя стали праздновать во Пскове и день преставления блаженного Николая³⁹⁰.

«Не трогай нас, проходящий!» Какие это кроткие и вместе сильные слова блаженного! Не должны ли отнести их к себе разные преобразо­ватели нового времени, готовые поставить все вверх дном, в том числе втоптать в грязь жизнь юродивых? Пусть бы подумали хотя о том, что их брань против святых прежде всего не делает чести их уму, неспо­собному понять идеала жизни самоотверженной, торжествующей над самолюбием своим, над природою физическою, над величиями мира преходящего. Не каждому идти одною дорогою к небу, но поклонение тельцу золотому наверно никого не доведет до неба. Не каждому идти одною дорогою к небу, но каждому надобно строго судить себя самого и суда над совестью другого ни в каком случае не отнимать у Господа. Ему одному слава и поклонение. Аминь.