Исповеднический путь протоиерея

Ранним утром 15 августа 1917 г., в праздник Успения Божией Матери, из московских церквей потянулись крестные ходы в Кремль. Вскоре на Красной площади собралось множество людей; лес хоругвей, выносных икон, крестов, звуки церковных песнопений. Пробиться за кремлевские стены, где на Соборной площади и в Успенском соборе проходили основные торжества открытия Поместного собора Российской Церкви, было невозможно. Туда пускали только членов Собора и почетных гостей².

Из членов Временного правительства присутствовали: премьер-министр Александр Керенский, министр внутренних дел Николай Авксентьев, министр исповеданий Антон Карташев. Много было представителей дипломатического корпуса, российской и зарубежной прессы. Среди 80 епископов, впервые после двухсотлетнего «пленения Церкви» собравшихся вместе, выделялись белые клобуки четырех митрополитов – Киевского Владимира (Богоявленского), экзарха Кавказского Платона (Рождественского) и двух новоназначенных – митрополита Московского Тихона (Белавина) и митрополита Петроградского Вениамина (Казанского). Последние двое надели знаки митрополичьего отличия лишь накануне – после того как Временное правительство особым законодательным актом отказалось в пользу Священного Синода от доставшейся ему по наследству царской привилегии – жаловать священнослужителям митры и белые клобуки.

Через Спасские ворота крестный ход вступает на Красную площадь и движется к Лобному месту, где начинается молебен. Принесенные из Успенского Собора, Чудова монастыря Кремля хоругви располагаются полукружием с трех сторон, на некотором отдалении. Духовенство приходских храмов выстроилось рядами вместе с принесенными иконами. Ближайшие к Лобному возвышению места занимают члены Поместного Собора (соборяне) – клирики и миряне. На возвышение поднимаются только архипастыри и несколько священнослужителей, сослуживших им в Успенском соборе. Глазами всех присутствующих представилась поистине захватывающая дух картина – множество людей, исчисляемых не десятками, а сотнями тысяч, заполнивших Красную площадь:

«...с умилением сердец, со слезами на глазах молилось о ниспослании Духа Святаго на Собор Российской Церкви и на труды его к Церковному строению, к утолению духовного глада всех верующих и верных чад Православной Церкви Российской. Уже почти два столетия голодает Церковь Российская, не имея той духовной пищи, которая может быть дарована ей Собором Церковным и вот теперь только, с надеждой взирая на Священный Собор сей, простирает к нему свои слезы мольбы..

На Лобном месте по специальному чину совершается молебен. Слаженное и торжественное хоровое пение оглашает площадь, погруженную в величественное моление. Слышны праздничные удары колоколов кремлевских соборов и звоны всех московских церквей»³.

Поместный Собор открылся в сложной политической обстановке: агонизировало Временное правительство, теряя контроль над страной, разваливалась армия, а в глубь России почти беспрепятственно продвигались кайзеровские войска. Общественные настроения были далеко не в пользу Собора. Газета «Русские ведомости» констатировала «упадок веры», отсутствие интереса в обществе к церковному Собору, падение авторитета Русской Церкви, в которой преобладали «мертвая обрядность и полицейские репрессии». Ей вторил и «Всероссийский церковно-общественный вестник», утверждавший, что «православное духовенство занимало привилегированное положение, но его нравственный авторитет среди населения пал чрезвычайно низко. Наверху стояли бесконечно далекие от мирян епископы, на которых бросила свою тень распутинщина, а внизу – «попы», к которым народ относился с явной враждебностью»⁴. Факт раскола церковного общества признавали и некоторые православные архиереи. Популярный в интеллигентских кругах и в народе епископ Уфимский Андрей (Ухтомский) выделял три противоборствующих между собой различных направления церковной жизни: «церковно-монархическое», «обновленческое» и «церковный оппортунизм».

Реформы Петра I превратили Церковь в одно из государственных учреждений под руководством светского чиновника – обер-прокурора, которого назначал лично император. Структура, введенная Петром I, была чужда Церкви. Начало XX в. с его революционными настроениями и резкими изменениями во всех сферах жизни общества поставило перед Церковью множество острых и болезненных вопросов. И разрешить их старыми методами было просто невозможно. Необходимость созыва Собора, который мог бы в духе традиции реформировать церковную жизнь и дать ей правильные ориентиры, обсуждалась в церковных кругах и общественности еще в 1906 г. Но император не дал разрешения на его проведение, да и потом еще неоднократно признавал его созыв несвоевременным. Лишь отречение Николая II от престола и крушение монархии дали возможность незамедлительно созвать Поместный Собор.

Активные церковные группы обсуждали необходимость освобождения Церкви от бюрократизма и жесткой государственной опеки⁵. Еще до всяких революционных сотрясений они выступали в печати с проектами по оздоровлению приходского устройства, по восстановлению живой связи между верующим народом и духовенством (их пожелание выборного священства получило одобрение и на Всероссийском Поместном Соборе), они богословски обосновали и разработали меры по евхаристическому обновлению богослужебной практики, по углублению проповеднического воздействия на паству. Их планы имели под собой серьезную теоретическую основу, за ними стоял выстраданный опыт.

Свящ. Константин Агеев относился к реформаторскому, философски настроенному духовенству. Укоряя историческую Церковь за превращение самодержавия как бы в догмат православия, религиозные реформаторы делали все, чтобы не поколебать ее каноническую и духовную ценность. Этой цели служила предложенная ими концепция «о достоинстве христианства и недостоинстве христиан», истоки которой уходят к отцам Церкви, в частности к Августину Блаженному.

По мнению некоторых исследователей, эта концепция разрабатывалась в России начиная с конца XIX в., а также в годы столыпинской реформы так называемыми неохристианами и церковными прогрессистами. Ею занимался профессор богословия протоиерей П.Я. Светлов. Ее рассматривали священники К.М. Аггеев, М.П. Чельцов, Г.С. Петров и др.А в 1920-х гг. Н.А. Бердяев изложил ее в наиболее завершенных формулировках:

«Всегда нужно помнить, что в Церкви есть божественная и есть человеческая сторона, что жизнь Церкви есть богочеловеческая жизнь, взаимодействие Божества и человечества. Божественная основа Церкви вечна и непогрешима, свята и чиста, она не может быть искажена, и врата адовы не одолеют ее. Божественная сторона Церкви – сам Христос, Глава Церкви, евангельское нравственное учение, основные начала нашей веры и догматы Церкви, таинства, действие благодати Духа Святого в Церкви.

Но человеческая сторона Церкви погрешима и изменчива, в ней, в самом церковном человечестве могут быть извращения, болезни, упадок, охлаждение, как может быть и творческое движение, развитие, обогащение, возрождение. Грехи церковного человечества, церковной иерархии не являются грехами Церкви, взятой в ее божественной сущности, и нисколько не умаляют святости самой Церкви. Христианство сопротивляется человеческой природе, требует ее просветления и преображения, и человеческая природа сопротивляется христианству, пытаясь исказить его. Происходит постоянная борьба между божественным и человеческим, в которой то божественное просветляет человеческое, то человеческое искажает божественное.

Исторический грех Русской Православной Церкви (с ее человеческой стороны) был в ее слишком большой подчиненности государственной власти. Человеческие грехи и извращения были и в католической, и в православной Церкви. Но недостатки христианства в мире были всегда недостатками христиан, недостатками человеческими, а не Божьими, неудача христианства была неудачей человеческой, а не Божией.

Именно Христова правда не может быть насильственно осуществлена. Коммунизм хочет осуществить свою правду путем насилия, отрицает свободу духа, потому что отрицает дух, и потому ему легче осуществить эту правду. (...) В людских отражениях об Истине нужно судить по... апостолам и мученикам, подвижникам и святым, а не по огромной массе полухристиан, полуязычников, которые все делают, чтобы исказить образ христианства в мире.

Люди нашего времени, далеко ушедшие от христианства, часто думают, что христианская Церковь должна состоять из людей совершенных, из святых, и осуждают Церковь за то, что в ней столько людей грешных, несовершенных, столько плохих христиан. Но это есть непонимание природы Церкви, забвение ее сущности. Церковь и существует прежде всего для грешников, для несовершенных, для погибающих. Сострадание, снисхождение, милосердие к ближним со всеми их грехами и несовершенствами, есть дело христианской любви, есть требование христианского совершенства»⁶.

Дискуссии о народной вере регулярно велись на собраниях Петербургского Религиозно-философского общества⁷, одним из основателей которого был о.Константин Аггеев⁸. В частности, на заседании 11 октября 1915 г. Проведены прения по его докладу «Ближайшие судьбы Русской Церкви. По поводу записки думского духовенства».

На заседании 25 октября 1915 г. были продолжены прения. «Небольшой зал был, конечно, переполнен, стояли в проходах, сгрудились на эстраде, толпились во всех соседних комнатах. На эстраде до того тесно, что Петр Струве и свящ. Аггеев, держась друг за друга, сидят на одном стуле»⁹.

Число членов Общества с каждым годом неуклонно росло. Согласно газетным отчетам, в 1909 г. в его состав входили 712 человек. К 1 января 1914 г. в Обществе было уже 1263 члена.

Свящ. К.М. Аггеев признавался на его заседании, что из-за слишком большой подчиненности Православной Церкви государственной власти, при существующем ее положении он как священник, к сожалению, чужд народу и далек от него, так что единственной связью с народом остаются лишь литературные произведения:

«Я как священник не совсем приемлем для нашего народа (...) Я не могу спускаться до того мировоззрения, на котором стоит народ. И этот разлад для нас, священников, наиболее тяжел. Но в этом обрядоверии, которым бы я назвал религиозное настроение нашего народа, я вижу все-таки зерно истины, – даже в той религиозности, которая описана в талантливых очерках Мельникова «В лесах и на горах», я во всяком случае вижу ту великую для меня истину, что народ наш желает, чтобы Бог был перед ним, касался всех сторон жизни»¹⁰.

Продолжая линию религиозно-реформаторских предшественников, свящ. К. Аггеев как русский духовный писатель посвятил суждение об исторической Церкви в специальной работе – «Исторический грех» (СПб., 1907).

Замена религиозного дела служением господствующему самодержавному режиму, настаивание синодального и епархиального руководства на подчинении Богом установленным властям и низведение на этом основании Церкви до степени «освятительницы всякого статус-кво» были квалифицированы автором как «великий исторический грех»¹¹.

В предшествии Поместного Собора киевская газета «Слово» поместила статью прот. Константина Аггеева «На ком вина?». Священник писал:

«Русский народ – святой народ. Русский народ – богоносец. Русский народ поведает миру новое слово любви и правды.. Такими песнями в течение многих лет зачаровывали нас люди самых разнообразных положений. Мессианская русская идея с особенной силой была воспринята нашей Церковью. Я думаю, что нет проповеди, в которой не звучал бы в той или другой степени мотив об особой богоизбранности русского народа. Восхваление исключительно хороших свойств русской души – пафос нашей проповеднической литературы. И при всем том русский мужик явил себя в наши дни таким извергом, что мир содрогнулся и вновь заговорил о язычестве русских. (...) Где же были мы, деятели Церкви, в то время, когда «развращали русскую душу?» (...) Никогда не было так необходимо для нас покаянное сознание, как сейчас. А бывает ли покаяние при склонности к самооправдывающим обвинениям?»¹²

Свящ. К. Аггеев состоял членом Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам. Всероссийский земский союз был организован на основании решения съезда уполномоченных губернских земств, состоявшегося 20 июля 1914 г. в Москве. Задачи местных отделений состояли в выполнении заказов интендантской службы по сбору одежды и обуви для армии, организации помощи беженцам.

В апреле 1917 г. о. Константин был избран членом совета Всероссийского демократического союза духовенства и мирян.

17 августа 1917 г. в здании Московского Епархиального дома (Лихов пер., д.6) члены Поместного Собора приступили к деловым заседаниям. В течение первой недели были избраны председатель Собора – митрополит Московский Тихон (Белавин) – и его товарищи (заместители): от иерархов – архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) и архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий); от духовенства – протопресвитер Успенского Кремлевского собора Николай Любимов и протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский; от мирян – Евгений Трубецкой и Михаил Родзянко. Планировалось, что первая сессия рассмотрит вопросы реорганизации Высшего церковного управления, а именно: восстановление патриаршества, избрание Патриарха, определение его прав и обязанностей, учреждение соборных органов для совместного с Патриархом управления церковными делами, а также обсудит правовое положение Православной Церкви в России.

Для работы в Церковном Соборе были избраны или назначены по должности 564 соборянина (клириков и мирян), что позволило представить все слои церковного народа.

Для руководства деяниями Собора был учрежден Соборный совет во главе с митрополитом Московским Тихоном. При Совете образованы были 22 отдела – уставный, высшего церковного управления, церковного суда, епархиального управления и т.д. Они в предварительном порядке рассматривали выносимые на обсуждение вопросы, подготавливали проекты решений по ним. Заседания Собора проходили в Епархиальном доме: пленарные – дважды в неделю, в остальные дни – заседания отделов.

Прот. К. Аггеев был активным участником Поместного Собора как председатель Учебного комитета Священного Синода и как член Предсоборного Совета. На Поместном Соборе он был избран в отдел духовно-учебных заведений (10-й отдел).

Определением Святейшего Синода 21 июля 1917 г. № 4614 постановлено включить при определении программы Всероссийского Поместного Собора вопрос о реформе духовно-учебных заведений в число первоочередных¹³. В сборнике «Деяния Поместного Собора 1918 гг.», содержатся стенограммы многочисленных (около 50) выступлений о. Константина.

Соборян, церковных и светских журналистов особенно привлекала работа отдела по реформе Высшего церковного управления. Здесь вновь, как и в предшествовавшие Собору месяцы, ожесточенно и яростно велись споры о восстановлении патриаршества. Причем острота и основательность, с которыми отстаивали свои позиции сторонники патриаршества, фактически перечеркивали подготовленные накануне проекты общецерковных документов, ориентированные на то, чтобы поставить во главе Церкви «коллегиальный орган». Один из участников Собора вспоминает:

«Необъединенность, разброд, недовольство, даже взаимное недоверие…- вот вначале состояние Собора. – Но с первых же заседаний все стало меняться… Начал превозмогать дух веры, дух терпения и любви… Толпа, тронутая революцией, под грохот пушек и пулеметов около стен соборной палаты стала перерождаться в гармоническое целое, внешне упорядоченное, внутреннее солидарное. Люди становились мирными, серьезными соработниками. Это перерождение было очевидно для всякого внимательного глаза, ощутимо для каждого Соборного деятеля...»¹⁴

11 октября, после многодневных бурных споров в Отделе о Высшем церковном управлении, которые так и не привели к общему мнению, вопрос о патриаршестве был вынесен на пленарные заседания Собора. От имени Отдела выступил его председатель – епископ Астраханский Митрофан (Краснопольский). Речь епископа являла собой панегирик патриаршеству, и окончил он свое выступление словами, которые звучали почти заклинанием: «Нам нужен Патриарх как духовный вождь и руководитель, который вдохновлял бы сердце русского народа, призывал бы к исправлению жизни и подвигу и сам первый шел бы вперед. Без вождя нигде не бывает, и в церковной жизни также»¹⁵.

Вот так описывает торжество избрания патриарха один из членов Собора:

«В назначенный день огромный храм Христа Спасителя был переполнен народом. Вход был свободный. В конце литургии митрополит Киевский Владимир вынес из алтаря и поставил на небольшой столик перед иконой Владимирской Божьей Матери ковчег с именами кандидатов в патриархии. Затем из алтаря вывели под руки слепого старца – схииеромонаха Алексия, насельника Зосимовской пустыни. В черных схимнических одеждах он подошел к иконе Богоматери и начал молиться, кладя земные поклоны. В храме стояла полная тишина. И в то же время чувствовалось, как нарастало общее напряжение. Молился старец долго. После он медленно поднялся с колен, подошел к ковчегу, вынул записочку с именем и передал митрополиту. Тот прочел и передал протодиакону. И вот протодиакон своим могучим и в то же время бархатным басом медленно начал провозглашать многолетие. Напряжение в храме достигло высшей точки. Кого назовет?.. »...Патриарху Московскому и всея Руси…» И сделав паузу для входа – «Тихону!» И хор грянул многолетие! Это были минуты, глубоко потрясшие всех, имевших счастье присутствовать. Они и теперь, через много лет, живо встают в памяти»¹⁶.

В самое жестокое время был избран самый «добрый» патриарх. На его долю выпали тяжелые испытания из тех, что переживала Русская Церковь. Вера в то, что жребий действительно отражал волю Божию, и помогла патриарху пройти все лишения, на которые обрекла его новая власть.

Хотя в центре внимания Поместного Собора были вопросы собственно «церковного обновления», его деятельности был присущ и вполне определенный политический характер. В принятых Собором в августе-октябре 1917 г. посланиях и обращениях к «народу русскому», «армии и флоту», «чадам Православной Церкви» и в других Церковь заявила своей поддержке Временного правительства, призывая верующих «без различия положений, сословий и партий» участвовать в «новом строительстве жизни русской».

Прот. К. Аггеев 2 апреля 1918 г. выступил на Соборе с докладом «О типе духовных учебных заведений», в котором содокладчиком был архим. Вениамин (Федченков), впоследствии митрополит. 10 августа 1918 г. прот. К. Аггеев выступил на Соборе с двумя докладами – «О Церковном страховании» и «О Церковном кооперативе».

На заключительном заседании 20 сентября 1918 г. Собор постановил созвать очередной Поместный Собор весной 1921 г., чему, однако, не суждено было сбыться. Начались гонения, которые показали твердость в вере православных христиан и их стремлении пострадать за Христа. «Нужно с благодарностью признать, – пишет историк, – что реформа Русской Церкви 1917 года дала ей, несомненно, великую помощь и внешнее подкрепление в ее наступившем тяжелом, гонимом положении»¹⁷.

И именно с этого Собора начинается период новейшей истории Русской Православной Церкви.

При Патриархе Тихоне в 1917 г. прот. К. Аггеев избран заместителем члена Высшего Церковного Совета¹⁸.

Работа Собора продолжались 13 месяцев. Почти все время соборяне работали в условиях большевистских гонений. 25 февраля 1918 г. был зверски убит Почетный председатель Собора и создатель Епархиального дома митрополит Киевский и Галицкий Владимир. В дальнейшем пострадали и приняли мученическую смерть многие члены Собора, более 40 из них причислены к лику святых как новомученики. 20 сентября 1918 г. работа Поместного Собора была насильственно прервана¹⁹.

Одной из главных причин, позволившей большевикам совершить государственный переворот, а затем довольно быстро захватить власть во многих областях и городах Российской империи, были расквартированные по всей России многочисленные запасные батальоны, не желавшие идти на фронт. Именно обещание Ленина немедленно прекратить войну с Германией предопределило переход разложившейся за время «керенщины» русской армии на сторону большевиков, что и обеспечило им последующую победу. Поначалу в большинстве районов страны установление большевистской власти шло быстро и мирным путем: из губернских и других крупных городов только в 15 советская власть установилась в результате вооруженной борьбы. Это дало повод большевикам говорить о «триумфальном шествии Советской власти» в период с октября 1917 по февраль 1918 г.

Основная борьба за власть в период Гражданской войны власть между Рабоче-крестьянской Красной Армией большевиков и вооруженными силами Белого движения, что получило отражение в устойчивом именовании главных сторон конфликта – «красные» и «белые». Обе стороны на период до полной своей победы и умиротворения страны предполагали осуществлять политическую власть путем диктатуры. Дальнейшие цели провозглашались следующие: со стороны красных – построение бесклассового коммунистического общества как в России, так и в Европе путем активной поддержки «мировой революции», а со стороны белых – созыв нового Учредительного собрания с передачей на его усмотрение решения вопроса о политическом устройстве России.

Характерной особенностью Гражданской войны была готовность всех участников широко использовать насилие для достижения своих политических целей. Из наиболее важных причин Гражданской войны в современной историографии принято выделять сохранившиеся в России и после Февральской революции социальные, политические и национально-этнические противоречия. Прежде всего к октябрю 1917 г. Оставались нерешенными такие насущные проблемы, как окончание войны и аграрный вопрос.

В период после Октябрьской революции до начала активных боевых действий (май 1918 г.) руководство советского государства предприняло ряд политических шагов, которые отдельные историки относят к причинам Гражданской войны:

• сопротивление ранее господствовавших классов, которые лишились власти и собственности (национализация промышленности и банков, решение аграрного вопроса в соответствии с программой партии эсеров вопреки интересам помещиков);

• разгон Учредительного собрания;

• выход из войны путем подписания разорительного Брестского мира с Германией;

• деятельность большевистских продотрядов и комбедов в деревне, которая привела к резкому обострению отношений между Советской властью и крестьянством²⁰.

Политические просчеты белых сил оказались для них роковыми. Колчак и Деникин отменили Декрет о земле, настроив против себя крестьян именно в тот момент, когда те были недовольны политикой продразверстки и большевистским режимом. Но из двух зол – казавшегося им временным и другого, представляющегося окончательным возвратом к прошлому, – они выбрали меньшее. В тылу армий Колчака и Деникина началась партизанская война, серьезно осложнившая их отступление. Кроме того, белогвардейцы оказались неспособны на переговоры с демократической оппозицией и умеренными социалистами, были запрещены профсоюзы и профсоциалистические партии. Произвол белых, при власти которых было совершенно много карательных операций, особенно погромов (только в июле 1919 г. на Украине было организовано около 50 погромов, направленных в основном против евреев и большевиков)²¹, лишил их поддержки широких слоев городского населения, отнюдь не желавших присоединиться к большевикам. Лозунг Деникина «Россия будет великой, единой, неделимой» не оставлял никакой надежды инородцам, стремящимся к автономии и независимости.

Надежды избавиться с приходом белых от продразверстки и террора большевистских властей быстро сменялись всеобщей озлобленностью к белым и решимостью силой отстаивать свои права на землю и выращенный хлеб. В течении лета-осени 1919 г. в настроении основной части деревни произошел перелом в пользу Советской власти, который наиболее ярко проявился в срыве мобилизаций в белые армии, росте дезертирства, стихийных восстаниях и повстанческом движении.

Совершенно не поддерживая социалистическую идеологию и не принимая от возвращения помещиков, как силу, способную установить в стране «мир и порядок».

Массовое дезертирство и повстанческое движение в тылу подорвали боеспособность колчаковских и деникинских армий. Разбавленные мобилизованными крестьянами, добровольческие и офицерские кадры в итоге оказались более слабыми по сравнению с частями регулярной Красной армии, на 90% состоявшими из крестьян и пользовавшимися сочувствием и поддержкой крестьянского населения. Именно это в конечном счете и предопределило коренной перелом в борьбе на Восточном и Южном фронтах. 11 августа 1918 г. о. Константин Аггеев выступил последние несколько раз на Поместном Соборе. 17 августа 1918 г. он был командирован Священным Синодом по делам службы в пределы Украины. О. Константин поехал в Киев, взятый белыми 30 августа 1919 г.

В Киеве (сентябрь 1919 г.) сын о.Константина Иван Константинович Аггеев, студент Киевского политехнического института, вступил рядовым в Добровольческую армию генерала Деникина.

Антисемитские настроения в Добровольческой армии вызвали волну кровавых погромов²²: армейские части устроили 296 погромов в 267 населенных пунктах, во время которых погибло более 8 тыс. Человек. Подавляющее большинство погромов произошло на территории Украины. Крупнейшим из них был погром в Фастове, во время которого погибло более 1300 человек. За пределами Украины белогвардейцы устроили 11 погромов. Особенно ожесточенными они были при отступлении Добровольческой армии с Украины в декабре 1919 г. – марте 1920 г., во время которых добровольцы грабили и сжигали все еврейские дома, попадавшиеся на их пути²³.

Вот что пишет свидетель событий (статья в газете «Киевская жизнь» за 8 октября 1919 г.):

«Уже неделя погрома закончилась, наступило официальное успокоение, но преследования евреев продолжались. Их травил журнал «Киевлянин» по всякому поводу, травили «Вечерние Огни», снова продолжая печать сказки о стрельбе из окон, бросания керосиновых ламп. Репортер Шульгин писал свои знаменитые статьи о «пытке страхом». Наконец, стали появляться сообщения в военной сводке о стрельбе евреев по уходящим войскам в прифронтовых городах.

Словом политика определилась, Маски спали. Неясное стало ясным.

Но так как «просвещенные» генералы в Киеве стояли все-таки перед лицом Европы и Антанты, то соблюдалась некоторая видимость приличия. Была назначена специальная комиссия для расследования правильности сообщений «Вечерних Огней» о стрельбе из окон, с таким позором опровергнутых «Киевской Мыслью». Комиссия работала долго, долго, но так и не окончила своей работы.

А пока что происходило следующее: по всем дорогам евреев выбрасывали из вагонов. Их вешали на придорожных столбах. Расстреливали у заборов станций. Ни один еврей не осмеливался выехать из Киева, вся торговля, вся промышленность замерзла. Киев остался на зиму без дров. Создалась своеобразная военная «промышленность»: некоторые искусные офицеры, штабс-капитаны, половинки «спекулировали на жидах». За громадные деньги, за десятки тысяч рублей, они провозили в своих специальных служебных вагонах и теплушках евреев, которых необходимость принуждала ехать из Киева. Шелразврат армии, ее развал.

Вскоре эта «армия» в триумфальном шествии на Москву для создания великой, единой, неделимой России, дойдя до Орла, быстрым аллюром, дикой ордой понеслась обратно, в задонские и кубанские степи, увозя с собою добро, награбленное в русских городах. Тень убитых и замученных евреев преследовала ее. А в это время в Киеве еще делали политику. Шел разгром еврейских организаций. Травили Комитет Помощи. Официально этот Комитет назывался: «Комитет Помощи пострадавшим от погромов при Российском Обществе Красного Креста».

В помещении Комитета явились офицеры.

– Потрудитесь очистить помещение.

– Но здесь помещается Комитет помощи…

– Знаем. Нам необходимо это помещение для походной кавалерии. Потрудитесь очистить его в 24 часа.

– Но…

– Никаких разговоров!

Бросились искать защиты. Вступился священник Аггеев. Но его заступничество только взбеленило офицеров.

– Мы выбросим вещи ваши на улицу, если вы по доброй воле не потрудитесь удалиться. Вещи уже были сложены. Занимались как на бивуаке, так как срочной работы оставить было нельзя: Киев был переполнен беженцами из погромных мест, раздетыми голодными, больницы были переполнены тысячами сыпнотифозных, всем требовалась срочная и постоянная помощь. Представители Комитета сбились с ног в поисках помещения. Наконец, была отыскана квартира в несколько больших и удобных комнат.

Предложили офицерам:

– Займите то помещение, оно гораздо удобнее.

– Нет, нам удобнее здесь.

– Ведь вы даже не видали еще того помещения?

– И смотреть не желаем.

– Но ведь вам же помещение нужно только на несколько дней, как вы сказали, а тут целое учреждение должно переезжать? Офицеры стояли на своем.

– Потрудитесь очистить немедленно.

И пришлось Комитету Помощи переехать. Это обошлось ему в несколько десятков тысяч рублей. Но всего противнее было чувство беспомощности перед нахальным, ничего не боящимся самоуправством и сознания всей зловещей угрозы, таящейся в этом факте. И «угроза» сбылась. Политика продолжалась. Из Ростова пришла бумага от Главного Управления Красного Креста, что отныне флаг Красного Креста снят с Комитета Помощи пострадавшим от погромов, он предоставляется его собственной судьбе. И он остался как бы вне закона… Без средств… В воскресенье в думе состоялось экстренное собрание членов лиги борьбы с антисемизмом, организованной киевским комитетомсоюза городов северной Украины и состоящей из представителей почти всех киевских общественных организаций. Представительствовал А.Н. Зарубин. Экстренное собрание было созвано, в виду тех событий, какие имели место в Киеве, и вызывали принятие срочных мер против этих событий. Г. Зарубин указывает, что город переживает ужасный момент, происходят погромы, грабежи по квартирам. Настроение против еврейского населения возбужденное. И в этот момент в некоторых киевских газетах появляются заметки о якобы допущенных евреями эксцессах против Добровольческой армии. Это еще более разжигает настроение. Между тем, уже определилось, что заметки, появившиеся в «Вечерних Огнях», ложны, уже многие известия этой газеты опровергнуты. Между прочим, Г. Зарубин сообщает известный ему факт: 2 врача с Институтской ул., обвиняемые газетой в стрельбе, и будто бы за это расстрелянные, – никакого отношения к большевикам не имели, выстрелов из их квартиры не было, и сами эти врачи расстрелу не подвергались.

Большая часть сообщенных «Вечерними Огнями» известий оказывается уже опровергнутыми. Но нужно это опровержение продолжать. Нужно, – предлагает А.Н. Зарубин, – избрать комиссию, которая занялась бы дальнейшей проверкой сообщаемых «Вечерними Огнями» сведений. Пусть эта комиссия запротоколирует совершенно объективно акты своего обследования… Во время происходившего затем обсуждения создавшегося положения намечен был ряд мер. В обсуждении этих мер приняли участие протоиерей К.М. Аггеев, г-жа Патканова-Кронковская, г.г. Оранский, Быховский, Закон, Вакар, Е.П. Рябцов, Дешевых, П.Э. Бутенко и др. Были предложения, чтобы обследованием занялся прокурорский надзор, и по результатам обследования были привлечены к ответственности виновные в клевете. С другой стороны указывалось, что судебное расследование может затянуться, необходимо же расследование и опровержение немедленное. Кроме того, прокурорское следствие ведется негласно, а момент требует широкой публичной огласки лжи и клеветы. Был ряд предложений об обращении к власти, дабы она приняла меры к пресечению не только уличной, но и печатной человеконенавистнической агитации. Рекомендовалось испросить разрешение на издание однодневной газеты агитационно-просветительного характера, что может сыграть крупную роль в рассеянии ложных известий и наветов. Привлечь педагогов к тому, чтобы они в школе влияли на детей. Просить власть об усилении охраны с привлечением к этому граждан. В результате собрание постановило избрать комиссию для обследования сообщенных в «Вечерних Огнях» известий, обратиться к местному командованию с представлением о принятии самых энергичных мер против погромов, для чего составить особый меморандум. Принять меры к распространению противоагитационной литературы. В воскресенье же лига приступила к выполнению этих постановлений. Фундуклеевская, 19. Из опросов дворника установлено, что никакой стрельбы из этого дома не было. Фундуклеевская, 32. По утверждению швейцара дома, все время охранявшего дом, выяснено, что в этом доме не только никто не был расстрелян за стрельбу в Добровольческую армию, но был установлен Добровольческой армией наблюдательный пункт. У парадного дома были установлены добровольцами пулеметы, отражавшие наступление большевиков. Обследователи: Романов (Ц.В. Проф. Союзов), Гортынский (заведующий городской Биржей Труда). По Николаевской ул., в д. №17, кв. 16. Занята христианами Бондаревской и Холодовыми. Окна квартиры заклеены и в последние дни не раскрывались. Никаких выстрелов из квартиры не было, никто арестован и расстрелян в квартире из живущих в этом доме не был. О заметке «Вечерние Огни» впервые узнали от обследующего их квартиры и сильно были ею возмущены. Лютеранская 25. По Лютеранской улице около указанного дома никакие Добровольческие войска не проходили и не отступали. Только один раз пробежали по Кругло-Университетской большевики. Никаких выстрелов из указанного дома и квартиры, занимаемой доктором Гублером, не было. Указанные в заметке врачи Гублер и Бродский находятся сейчас в Киеве. Никто из них не расстрелян и не бежал. Никаким преследованиям не подвергались со стороны власти, в виду абсурдности и лживости указанной заметки в «Вечерних Огнях». Обследовали: протоиерей Аггеев (Всероссийский Земский Союз) и Патканова-Кроновская (Союз учителей школьных и домашних). Бульварно-Кудрявская, № 7. Бомба из дома брошена не была. Угол Павловской и Тургеневской. Многие жители дома, а также содержатель магазина на этом углу показали, что случая облития серной кислотой не наблюдали. После заметки «Вечерних Огней», в д. №37 арестовали одного еврея, но так как за него поручились все христианское наследие, его отпустили²⁴».

В апреле-мае 1920 г. белые отступили из Киева. 6 мая Польская армия захватила Киев, а 16 декабря Киев был занят Красными войсками. О. Константин и его сын отступили с Белой армией в Крым. В Севастополе прот. Константин был зачислен законоучителем, профессором Севастопольского социально-экономического университета, а Иван Аггеев определен деловодом в военном лазарете №5 (Алупка).

Для безработных людей (таких было большинство среди наполнявших Крым беженцев) особенно невыносимо было видеть вокруг себя богатую жизнь преуспевающих спекулянтов. Среди них было много евреев, что вызвало во всех слоях населения обострение враждебных чувств к ним, против которых власти боролись активно, но не всегда успешно, Генерал Врангель на заседании Совета при главнокомандующем 23 июля 1920 г. заявил:

«Усиление в последнее время еврейского влияния в различных областях экономической жизни страны вызывает глухое недовольство коренного населения и служит благодатною почвою для погромной агитации на фронте и в тылу»²⁵.

Если против настроений населения руководству белых бороться было трудно, то, к их чести, следует отметить, что проявления антиеврейских действий (происходивших не очень часто) ими всегда наказывались беспощадно.

Осознав на опыте поражений Колчака и Деникина невозможность бороться против большевиков без поддержки основной части крестьянского населения, правительство Врангеля в 1920 г. разработало и попыталось осуществить в Таврии земельную реформу. Суть ее состояла в продолжении столыпинского курса на увеличение зажиточной прослойки, для чего часть помещичьих земель, фактически уже захваченных крестьянами, передавалась им в собственность за выкуп. Однако разоренные и до предела уставшие от войны крестьяне и казаки не верили в прочность врангелевской власти, в то, что «одна губерния может победить всю Россию», и отказывались пополнять и снабжать части Белой армии²⁶.

Постановлением Высшего церковного управления Белой армии от 17.07.1920 ст. ст., которое возглавлял епископ Вениамин (Федченков), на всей территории, контролируемой войсками генерала Врангеля, были назначены дни покаяния – 12, 13 и 14 сентября 1920 г. В эти дни верующим предписывалось говение и исповедь, в храмах совершались Литургии с Литией по убиенным и в смуте погибшим, панихиды, молебны Божией Матери, молебны с покаянным каноном Спасителю, чин воздвижения Св. Креста. В церквах зачитывалось подготовленное прот.Сергием Булгаковым и одобренное командованием «Послание к православному русскому народу» с призывом к покаянию и осознанию духовной составляющей происходящих событий и явлений народной жизни, а именно: гонений на Православную Церковь, отступничества и безразличия к судьбе православных святынь, убийства императора Николая II и его семьи, братоубийственной войны, жажды легкого обогащения. Подписали Послание архиепископ Димитрий (Абашидзе), архиепископ Феофан (Быстров) и епископ Вениамин (Федченков). Прот. Сергием Булгаковым также было подготовлено одобренное командованием Воззвание к православным русским воинам, в Красной армии находящимся, распространявшееся различными путями, в том числе с аэропланов. В день покаяния 14 сентября по просьбе П.Н. Врангеля в Севастополь с Баклан была доставлена чудотворная Курская-Коренная икона Божией Матери. В дальнейшем икона побывала в других городах Крыма. Владыка Вениамин в собственном вагоне возил ее на фронт.

На третьем году Гражданской войны у крестьян желание получить землю отошло на второй план, уступив место жажде «мира и порядка», поскольку и ту землю, что имели, нечем было обрабатывать. В этих условиях врангелевские части, несмотря на запреты главкома, вернулись у применению насильственных мобилизаций и реквизиций, что привело к росту враждебности южно украинского крестьянства к белым и, соответственно, к росту симпатий к Советской власти, что предрешило окончательную гибель Белого движения на юге России.

12 ноября 1920 г. красными был взят Джанкой, 13 ноября – Симферополь, 15 ноября – Севастополь, 16 ноября – Керчь.

В течение трех дней на 126 судов погружены войска, семьи офицеров, часть гражданского населения крымских портов – Севастополя, Ялты, Феодосии и Керчи.

14 ноября 1920 г. корабли Черноморского флота покинула русскую морскую крепость Севастополь, увозя в эмиграцию десятки тысяч солдат и офицеров Русской армии и гражданских лиц. Есть предположение, что в Севастополе епископ Вениамин (Федченков), главный епископ Белой армии Врангеля, хорошо знакомый с прот. Константином Аггеевым еще по Поместному Собору 1917–1918 гг. (где они вместе работали в Отделе духовно-учебных заведений, подготовили и выступили с совместным докладом), приглашал о.Константина эвакуироваться вместе с армией, но тот отказался, по-видимому, в связи с тем, что его сын – Иван Аггеев, делова Алупкинского лазарета – не был взят в эвакуацию. В октябре-ноябре 1920 г. о. Константин перебрался из Севастополя в Алупку.

16 ноября 1920 г. из Керчи вышел в море последний корабль с теми, кто не пожелал оставаться на территории, контролируемой большевиками.

Когда пришли красные войска, то оказалось, что сражаться не с кем; поэтому последний корпус белых, который в панике не пошел в Керчь на приготовленные корабли, а пытался погрузиться в Феодосии (а там погрузка на корабли шла по спискам), был уничтожен до последнего человека.

Гражданская война оставила кровавый след в отечественной истории. По мнению русских патриотов, поражение в этой войне потерпел не социально-экономический строй, а русский народ, русская государственность и Русская Православная Церковь.

После исхода из Крыма армии барона Врангеля на полуострове начался красный террор, который сегодня по международным нормам квалифицируется как преступление против человечества, как открытый геноцид против лучшей части русского народа и народов России. Он не идет ни в какое сравнение с белым террором, который не носил массового характера, не имел идеологической подоплеки в лице государственной власти, а смертные приговоры в условиях военного времени выносились трибуналами и гражданскими судами только за убийство²⁷. Террор красных палачей в Крыму – одна из страшных страниц XX в., которую сегодня многие пытаются не вспоминать и забыть, имена палачей и их идейных вдохновителей все еще продолжают красоваться в названиях улиц города Симферополя и других населенных пунктов России.

Вскоре после захвата Крыма реввоенком Бела Кун издал приказ, предписывающий всем, кто служил в Белой армии, явиться «для регистрации» на сборные пункты. Один из таких пунктов в Симферополе находился там, где сегодня открыли памятный знак. Пришедших регистрироваться «врагов трудового народа» тысячами вывозили за город и расстреливали²⁸.

Один из очевидцев тех событий писал:

«Месяцами шла бойня. Смертоносное таканье пулемета слышалось каждую ночь до утра… Приговоренных засветло заставляли рыть общие могилы, запирали часа на два в сарае, раздевали до крестика и с наступлением темноты расстреливали. Складывали рядом. На расстрелянных через минуту ложиться новый ряд. Так продолжалось, пока яма не наполнилась до краев. Еще утром приканчивали некоторых разможживанием головы камнями… В Керчи устраивали «десант на Кубань», вывозили в море и топили… В Ялте, Севастополе выносили на носилках из лазарета и расстреливали. И не только офицеров – солдат, врачей, сестер милосердия, учителей, инженеров, священников, крестьян...»²⁹

Одним из основных палачей Крыма была Розалия Залкинд, «фурия большевизма», не имевшая никакого отношения ни к «пролетариату», ни к «беднейшему крестьянству», происходила из вполне буржуазной еврейской семьи. Розалия Залкинд – типичный представитель ленинского окружения. Она была агентом «Искры», делегатом II съезда РСДРП, членом ЦК. В 1918 г. Ленин назначил ее под фамилией Землячка начальником политотделов сразу двух армий – 8-й и 13-й. В 1920 г. Ленин назначает ее секретарем Крымского обкома. Это был ее звездный час.

Залкинд возглавила звериную расправу в каждом городе и поселке. Приговаривали к расстрелу не только офицеров, в том числе и не знала до этого времени за всю свою историю. Расстреливали из пулеметов (из винтовок не успевали), рубили шашками, топили в море группами в баржах и мелких судах, вешали на деревьях.

Розалия Самуиловна показала себя в Крыму самой преданной Ленину. Она организовала такую зверскую эпопею в Крыму, что «горы были залиты кровью, а Черное море у берегов стало красным». Одна из кличек Залкинд – «Демон». «Она металась из поселка в поселок, с болезненно бледным лицом, безгубым ртом, выцветшими глазами; в кожаной куртке, хромовых сапогах, маленького роста, с огромным маузером на боку»³⁰. ЕЕ деятельность нашла полное одобрение в Кремле. В Москве, в честь ее крымских подвигов (в частности, от ее рук много погибло татар) Большая Татарская улица была переименована в улицу Землячки (ныне восстановлено прежнее название).

Размеры большевистского террора в Крыму после ухода генерала Врангеля превзошли предвидения даже крайних пессимистов, и Крым получил название «Всероссийское кладбище»³¹. Давая показания суду в Лозанне (Швейцария), писатель Иван Шмелев сообщал, что, по большевистским сведениям, число жертв исчисляется в 56 тысяч. А Шмелев был свидетелем важным. РАзыскивая своего пропавшего сына, расстрелянного большевиками в Крыму, он приехал туда в разгар красного террора и пережил голод³².

На суде писатель заявил, что в Крыму, по сведениям, которые он тщательным образом собирал, большевики расстреляли или убили другими способами (вешали, зарубали шашками, топили в море, разбивали головы камнями и т.д.) «больше 120 тысяч мужчин, женщин, старцев, детей».

Редактор «Нового журнала», писатель Роман Гуль в одной из глав книги «Я унес Россию..» сообщил³³, что профессор Ященко, находясь в эмиграции в Берлине, в 1923 г. Получил с нарочным письмо из Крыма от поэта Макса Волошина, у которого в доме поселился «сам» Бела Кун. К письму были приложены «Стихи о терроре». И можно ли всему выше изложенному удивляться, сомневаться и не верить? Нам хорошо известно крылатое заявление «косоглазого, лысого, картавого сифилитика» Ленина (так назвал Ульянова-Ленина Иван Бунин в своих «Воспоминаниях», Париж, 1950 г.³⁴): «Пусть 90% русского народа погибнет, лишь бы 10% дожили до революции».

Позднее уцелевший Максимилиан Волошин напишет в поэме «Россия»:

Мы углубили рознь противоречий

      За двести лет, что прожили с Петра:

      Придобродушьи русского народа,

      При сказочном терпеньи мужика –

      Никто не делал более кровавой –

      И страшной революции, чем мы³⁵.

В Крыму после исхода белых осталось немало людей, мобилизованных или добровольно служивых в тыловых учреждениях и по гражданскому ведомству. Все эти лица не имели никакого отношения к Белому движению, иногда даже относились к нему враждебно. Они-то вместе с гражданским населением и стали такими же жертвами большевистского террора. Расстреливали больше всего в Севастополе. Расстреливали людей всех сословий, не только офицеров и солдат, но и врачей, медсестер, инженеров, учителей, профессоров, крестьян, священников, женщин, стариков и даже детей. Расстреливали около 600 своих же пролетариев – портовых рабочих – за участие в погрузке судов армии Врангеля при ее эвакуации. И не только расстреливали, ни и вешали десятками, сотнями.

В Алупке чекисты расстреляли 275 медсестер, докторов, служащих Красного Креста, журналистов, земских деятелей. Не пощадили большевиков и своих бывших соратников: секретаря Плеханова социал-демократа Любимова и социалиста Лурье.

После оставления Крыма Врангелем в состав тройки ВЦИК для изучения положения дел на полуострове была введена М.В. Фофанова. В отличие от своих коллег по тройке, Фофанова много времени уделяла беседам с населением, рядовыми красноармейцами и меньше всего обращала внимание на сомнительные рассказы новоявленных властей, комиссаров, сотрудников ЧК, комендантов городов и воинских гарнизонов. В итоге изучения положения дел ею было установлено, что массовые расстрелы и убийства, солдат и офицеров Белой армии и среди гражданского населения начались незамедлительно после захвата войсками Южного фронта Крыма. По глубинному убеждению Маргариты Васильевны³⁶, массовые расстрелы и казни были организованы председателем Реввоенсовета Южного фронта (Бела Кун, С.Гусев), а также большевистскими комиссарами Р.Землячкой, Г.Фельдманом и другими.

Как рассказывала Фофанова, большевики особенно свирепствовали в Керчи, Севастополе, Симферополе, Карасу-базаре (ныне Белогорск), Феодосии, Гурзуфе, Евпатории, Судаке, Алупке. Бела Кун писал: «Троцкий сказал, что он не приедет в Крым до тех пор, пока хоть один контрреволюционер останется в Крыму»³⁷

По свидетельствам М.В.Фофановой, тюрьмы городов были забиты заложниками, на улицах валялись трупы расстрелянных, среди которых были и дети. О чудовищных злодеяниях, как ни странно, широко оповещали даже местные большевистские издания (например «Известия» временного Севастопольского ревкома, керченские «Известия» и другие).

В ходе расследования Фофанова установила, что в Керчи большевики на баржах вывозили пленных солдат и офицеров в открытое море и топили. По ее мнению, жертвы большевистского террора в Крыму исчислялись десятками тысяч.

Впоследствии писатель Иван Шмелев, очевидец красного террора в Крыму, на суде по делу об убийстве Воровского дал подробные показания:

«1. Мой сын, артиллерийский офицер 25-и лет, Сергей Шмелев – участник Великой войны, затем – участник Великой войны, затем офицер – Добровольческой армии Деникина в Туркестане. После, больной туберкулезом, служил в Армии Врангеля в Крыму, в городе Алуште, при управлении Коменданта, не принимая участия в боях. При отступлении добровольцев остался в Крыму. Был арестован большевиками и увезен в Феодосию «для некоторых формальностей», как на мои просьбы и протесты ответили чекисты. Там его держали в подвале на каменном полу, с массой таких же офицеров, священников, чиновников. Морили голодом. Продержав с месяц, больного, прогнали ночью за город и расстреляли. Я тогда этого не знал.

На мои просьбы, поиски и запросы, что сделали с моим сыном, мне отвечали усмешками: «Выслали на Север!» Представители высшей власти давали мне понять, что теперь поздно, что самого «дела» ареста нет. На мою просьбу Высшему Советскому учреждению ВЦИК ответа не последовало. На хлопоты в Москве мне дали понять, что лучше не надо «ворошить» дела, – толку все равно не будет. Так поступили со мной, кого представители центральной власти не могли знать.

2. Во всех городах Крыма были расстреляны без суда все служившие в милиции Крыма и все бывшие полицейские чины прежних правительств, тысячи простых солдат, служивших из-за куска хлеба и не разбиравшихся в политике.

3. Все солдаты Врангеля, взятые по мобилизации и оставшиеся в Крыму, были брошены в подвалы. Я видел в городе Алуште, как большевики гнали их зимой за горы, раздев до подштанников, босых, голодных. Народ, глядя на это, плакал. Они кутались в мешки, в рваные одеяла, что подавали добрые люди. Многих из них убили, прочих послали в шахты.

4. Всех, кто прибыл в Крым после октября 17-го года без разрешения властей, арестовали. Многих расстреляли. Убили московского фабриканта Прохорова и его сына 17 лет, лично мне известных, за то, что они приехали в Крым из Москвы, – бежали.

5. В Ялте расстреляли в декабре 1920 года престарелую княгиню Барятинскую. Слабая, она не могла идти – ее толкали прикладами. Убили неизвестно за что, без суда, как и всех.

6. В г. Алушта арестовали молодого писателя Бориса Шишкина и его брата, Дмитрия, лично мне известных. Первый служил писарем при коменданте города. Их обвинили в разбое, без всякого основания, и, несмотря на ручательство рабочих города, которые их знали, расстреляли в Ялте без суда. Это происходило в ноябре 1921 года.

7. Расстреляли в декабре 1920 года в Симферополе семерых морских офицеров, не уехавших в Европу и потом явившихся на регистрацию. Их арестовали в Алуште.

8. Всех бывших офицеров, как принимавших участие, так и не участвовавших в гражданской войне, явившихся на регистрацию по требованию властей, арестовали и расстреляли, среди них – инвалидов Великой войны и глубоких стариков.

9. Двенадцать офицеров русской армии, вернувшихся на барках из Болгарии в январе-феврале 1922 года и открыто заявивших, что приехали добровольно с тоски по родным и России и что они желают остаться в России, расстреляли в Ялте в январе-феврале 1922 года.

10. По словам доктора, заключенного с моим сыном в Феодосии, в подвале Чека, и потом выпущенного, служившего у большевиков и бежавшего за границу, за время террора за 3 месяца, конец 1920 и начало 1921 года в городах Крыма: Севастополе, Евпатории, Ялте, Феодосии, Алупке, Алуште, Судаке, Старом Крыму и проч. Местах, было убито без суда и следствия до 120 тысяч человек – мужчин и женщин, от стариков до детей. Сведения эти собраны по материалам бывших союзов врачей Крыма.

11. Террор проводили по Крыму – председатель Крымского Военно-Революционного Комитета – венгерский коммунист Бела Кун. В Феодосии – Начальник Особого Отдела 3-й Стрелковой Дивизии 4-й Армии тов. Зотов и его помощник тов. Островский, известный на юге своей необычайной жестокостью. Он же и расстрелял моего сына.

Свидетельствую, что в редкой русской семье в Крыму не было одного или нескольких расстрелянных. Было много расстреляно татар. Одного учителя-татарина, бывш. Офицера забили насмерть шомполами и отдали его тело татарам.

12. Мне лично не раз заявляли на мои просьбы дать точные сведения, за что расстреляли моего сына, и на мои просьбы выдать тело или хотя бы сказать, где его зарыли, уполномоченный от Всероссийской Чрезвычайной Комиссии Дзержинского тов. Реданс, сказал, пожимая плечами: «Чего вы хотите? Тут, в Крыму, была такая каша!...»

13. Как мне приходилось слышать не раз от официальных лиц, было получено приказание из Москвы – «Подмести Крым железной метлой». И вот старались уже для «статистики». Так цинично хвалились исполнители – «Надо дать красивую статистику». И дали.

Свидетельствую: я видел и испытал все ужасы, выжив в Крыму с ноября 1920 года по февраль 1922 года³⁸».

И вот еще свидетельский документ трагедии того времени:

«В тот же день, 4 января 1921 г., той же «тройкой НКВД» была рассмотрена еще пачка анкет на 58 человек.

Судя по записям в анкетах – это люди такой же категории, что и по другим делам. Среди них есть представители местной интеллигенции, государственные и общественные деятели, предприниматели и коммерсанты, а также стражники госстражи, которые, не меняя своей профессии и функций по охране общественного порядка в городе, продолжали служить в этом органе власти, который стал называться милицией.

Согласно постановлению «тройки» все 58 человек подлежали расстрелу (Архив СБУ, №8332 фп.).

1. Аггеев Иван Константинович, 1898 г.р., уроженец г. Мариамполь (Литва), студент Киевского политехнического института и Петроградской сельскохозяйственной академии, солдат, деловод Алупкинского лазарета №5, проживал в поселке Алупка в санатории духовного ведомства.

2. Аггеев Константин Маркович, 1868 г.р., уроженец Тульской губернии, магистр Киевской духовной академии, протоиерей, глава Учебного комитета при Священном Синоде, профессор Севастопольского высшего социально-юридического института, проживал в пос. Алупка в санатории духовного ведомства.

3. …..."³⁹

Постановление «тройки» о расстреле этой группы людей изложено на одной странице. На обратной стороне листа написано:

«Приговор привести в исполнение в течении 2-х часов. Поручить Агафонову. 6.01.1921 г.»

Над Крымом взошло «солнце мертвых», действительно взошло, и это не был пафос борьбы, это не был даже карательный пафос; это был пафос вымаривания.

Пафос вымаривания был сформулирован Лениным с самого начала, особенно он известен по его инструкции 1922 г., что нужно «подавить с такой жестокостью, чтобы они не забыли в течении нескольких десятилетий»⁴⁰.

Как пишет Бунин в «Окаянных днях», вспомнив повесть Леонида Андерсена «О семи повешенных»:

«Семь повешенных легко себе представить, а представьте семьсот повешенных, а представьте семь тысяч повешенных в ряд. И предел прочности пройден, начинает действовать закон больших чисел, если семь тысяч повешенных, то одним больше одним меньше – уже не принципиально. Это и есть определение геноцида»⁴¹.

Прежде всего в Крыму был организован искусственный голод: населению не дали даже посеять хлеб, потому что неизвестно, где и чья земля, но митинги продолжались, и ораторы на митингах обещали, что хлеб привезут с Большой земли на аэропланах. «Люди, которые все же склонны были надеяться на лучшее, начинают вслед за крикунами на трибунах покрикивать уже со своего места – «Вот это власть!». И когда один из них умирает с голоду, то его спрашивают – «А что ж еропланы-то?» «А, говорит, не с руки с еропланами: тут море, тут горы – опасаются летать.»

Ленин через некоторое время напишет, что главное тайное орудие – общая трудовая повинность. А пока еще трудиться не на чем: нет заводов, фабрик. А в сады, которые все равно плодоносят, «нанимают детей на уборку урожая и платят половину бутылки крымского вина и 400 грамм хлеба».

Первоначально в 1990-х гг. в Крыму предполагалось установить памятник представителям русского народа, ставшим жертвами красного террора. Позже инициаторы акции решили посвятить монумент и жертвам белого террора. В итоге памятный знак был посвящен «жертвам не только русского народа, но и всех народов России, которые населяли Крым».

Прошло почти 100 лет…

Промыслом Божиим 20 февраля 2010 г. автор присутствовал на освящении нового православного храма Святейшего Патриарха Тихона и Новомучеников Российских в восстанавливаемом Московским Епархиальном доме в Лиховом переулке.

На проповеди отец-ректор ПСТГУ прот. Владимир Воробьев рассказал о трудном и сложном пути возвращения Православной Церкви конфискованного и изуродованного здания, о понесенной кровавой жертве, об усилиях по восстановлению и возвращению дому первоначального архитектурного облика, возрождению поруганного храма Святого равноапостольного князя Владимира, размещению в этом доме аудиторий и кафедр Православного Свято-Тихвинского университета.

...Для постройки Епархиального дома было благословен проект известного зодчего П.А. Виноградова, в соответствии с которым здание возводилось в «русском» стиле, с использованием мотивов древнерусского каменного узора. Постройка состояла из двух основных частей – административного корпуса с колокольней и храма во имя Равноапостольного князя Владимира. Особое внимание было уделено росписи и убранству храма, которое было поручено выдающемуся иконописцу и реставратору того времени В.П. Гурьянову.

Строительство Епархиального дома началось в марте 1901 г. В Лиховом переулке на земельном участке, принадлежащем обществу любителей духовного просвещения. Велось оно быстро⁴². Как сообщали «Московские епархиальные ведомости», «14 июняя 1901 г. состоялось освящение престола нового храма, которое совершил митрополит Московский и Коломенский Владимир с многочисленным духовенством, при пении хора Чудова монастыря. В основание престола была положена доска с надписью:

Да благословит Господь создание во славу Его

Святого имени и да изведет от места сего слово жизни,

Питающее всякую душу, жаждущую истины и спасения,

И отметающихся да наставит на путь правды».

5 ноября 1902 г. завершенный Епархиальный дом был освящен. На постройку было израсходовано 355 тыс. рублей. Деньги были получены от многочисленных жертвователей, среди которых был и митрополит Московский Владимир. Большие суммы были внесены миссионерским обществом, попечительством о бедных духовного звания, Кирилло-Мефодиевского братства, братством Святителя Петра.

30 декабря 1902 г. состоялось освящение храма во имя Равноапостольного великого князя Владимира. Чин освящения совершил Высокопреосвященнейший Владимир, митрополит Московский и Коломенский, в сослужении многочисленного духовенства. Пел хор Общества любителей церковного пения.

В храме совершались ежедневные богослужения с проповедью. В будничные дни обязанности чтецов исполняли воспитанники старших классов Московской духовной семинарии. Воскресные и праздничные литургии пел хор рабочих московских фабрик, организованный комиссией общеобразовательных курсов для рабочих и хор общества любителей церковного пения. Очень часто проходили архиерейские службы. По воскресеньям совершались великие вечерни с общим народным пением, после которых с присутствующими в храме проводились беседы религиозно-нравственного содержания, по тематике которых бесплатно раздавались листки и брошюры.

Обширное помещение в здании занимала библиотека с богатым книгохранилищем, которая создавалась из коллекций книг, поступивших из собраний протоиереев Александра Иванцева-Платонова и Григория Смирнова-Платонова, Николая Боголюбского. При библиотеке находилась читальня, в которой каждый желающий мог найти все выходящие в России газеты и журналы. В Епархиальном доме размещались редакции духовных журналов: «Московские церковные ведомости» и «Воскресные беседы». В доме также располагались епархиальный училищный совет и отдел распространения духовно-нравственных книг, широко известный своей полезной деятельностью по изданию, распространению и бесплатной рассылкой духовной литературы. Православное миссионерское общество с редакцией журнала «Православный Благовестник» проводило просветительскую деятельность среди инородцев Сибири, Японии, Китая.

Попечительство о бедных духовного знания, занимавшее помещение в нижнем этаже, заведовало богадельнями и крупными приютами (такими как Горихвостовское, Толстовское, Георгиевское, Островское, Медведниковское), а также большим количеством меньших, устроенных при городских кладбищах и при некоторых церквах. В приютах призревались как бедные духовного звания, так и люди из других сословий.

В Доме помещались духовно-цензурный комитет и церковно-археологический музей с уникальными собраниями предметов церковной старины. С первых дней открытия в нем работал комитет по сбору предметов церковной утвари для рассылки в бедные храмы и помощи бедствующему священству. Члены комитета и бесчисленные благотворители помогали многим храмам на западных окраинах России и в Закавказье.

Епархиальный дом стал родным для общества любителей церковного пения и его хора. Общество записывало и издавало старинные церковные напевы; учредило премии и выдавало их ежегодно за лучшие сочинения для церковных хоров.

В Соборной палате Епархиального дома проводились рабочие заседания Поместного Собора Русской Православной Церкви с августа 1917 г. по сентябрь 1918 г.

С 1918 г. в Епархиальном доме начались занятия Православной народной академии – уникального высшего учебного заведения, сочетавшего богословское образование со светским.

Советскими властями Епархиальный дом был окончательно закрыт 15 июня 1922 г. Были разграблены его музейные коллекции, библиотеки; уничтожено убранство Владимирского храма.

Здание отобрали у Церкви, и с 1924 г., его занимал Главполитпросвет, который начал перестройку. В большом зале заседаний оборудуется кинотеатр «Артес»; кинобудка с аппаратурой устраивается в помещении бывшей колокольни, куда пробит проем из зрительного зала – бывшей Соборной палаты. Экран навешивался на металлический занавес, отделявший прежде палату от храма. Остальные помещения были переданы Академии коммунистического воспитания им. Крупской. Часть комнат второго этажа была оборудована под жилье сотрудников академии.

В 1930 г. были произведены самые крупные перестройки в стиле коструктивизма. Над правым крылом надстроены четыре этажа. В таком же стиле был переделан фасад, выходящий на Лихов переулок. Летом того же года снесены колокольня, купол с Владимирского храма. Здание утратило свой первоначальный облик.

В годы перестройки здание в Лиховом переулке перешло в частные руки. Более 10 лет велась борьба за возвращение Русской Православной Церкви здания бывшего Епархиального дома. Благодаря совместным усилиям Церкви, Попечительского совета Православного Свято-Тихоновского университета, поддержке Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и Президента России в 2004 г. здание было возвращено Русской Православной Церкви и передано для нужд Православного СВято-Тихоновского гуманитарного университета.

С душевным волнением после Литургии с моей младшей дочерью я пришел в восстанавливаемую Соборную палату. Поразили ее огромные размеры, торжественность пропорций и архитектурных украшений, великолепная акустика. Невольно ощутил себя присутствующим на заседании Собора. Представил себе многочисленные прения соборян, яркие выступления отцов нашей Церкви, споры о Церковном строении, о духовных учебных заведениях, об отношении к богоборческой власти, об отношении к насильственной кончине некоторых членов Собора. Стены Соборной палаты слышали голос святейшего Патриарха Тихона, священномучеников и исповедников Российских, слышали голос и моего дедушки прот. Константина Аггеева – ведь он выступал здесь более 50 раз!

Покидали мы с дочерью Соборную палату с крепкой надеждой на чудодейственную помощь Божию в деле ее восстановления по молитвам русских мучеников ХХ века – ведь на первую Литургию в Епархиальный дом прибыл генерал-губернатор Москвы ИХ Императорское Высочество Великий князь Сергей Александрович с супругой Великой княгиней Елизаветой Федоровной!

Верю, что исполнятся слова, произнесенные прот. Иоанном Маневетовым при освящении Епархиального храма в 1902 г.:

«Храм этот по своему идейному значению выделяется из ряда других. Он не просто назначается для духовных нужд, подобно приходским храмам. Его значение и назначение выше и шире. Он есть храм просвещения – есть оплот Веры Православной. Под осенением этого святого храма и его покровителя – святого благоверного князя Владимира, просветителя земли Русской в настоящем храме собраны все возможные средства как духовное оружие для предстоящей просветительской и миссионерской деятельности»⁴³.

Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет призван восстановить миссионерско-просветительскую работу среди народа⁴⁴.

Аллеев Константин Макарович, 1868 г., 28 мая, Тульская губ., с. Лутово, Родился в крестьянской семье. Тульская Духовная семинария, год окончания – 1888 Киевская Духовная Академия, год окончания – 1893, канд. богословия.

Рукоположение: диакон – 21 авг. 1893, иерей – 22 авг. 1893 г.

Сувалкская губ., г. Сувалк, Успенский собор, 1893 г. священник, 1896 г. помощник настоятеля Сувалкская губ., г. Мариамполь (ныне Виленская епархия), 1890, законоучитель Киев, церковь св. Александра Невского, 1903 гг., протоиерей, настоятель

Киев, Киевская гимназия, городское мужское училище им. К.Д. Ушинского, 1903 гг., законоучитель

Петроградская епархия, 1903 гг. Санкт-Петербург, церковь благ. кн. Александра Невского при Институте инженеров путей сообщения Императора Александра I, 1906 гг., настоятель Санкт-Петербург, Институт инженеров путей сообщения Императора Александра I, 1906 гг., законоучитель Санкт-Петербург, церковь свмц. Татьяны (при Ларинской гимназии), 1915 гг., настоятель

Санкт-Петербург, Смольный Институт, Ларинская гимназия и др., 1915 гг., законоучитель 9.08.1910 г. присуждена степень магистра богословия за работу «Христианство и его отношение к благоустроению земной жизни. Опыт критического изучения и богословская оценка раскрытого К.Н. Леонтьевым понимания христианства» (Киев, 1909).

Санкт-Петербург, 1910 г. Избран профессором кафедры истории Церкви СПб Высших женских курсов, Института Высших коммерческих знаний. Один из учредителей СПб религиозно-философского общества.

Возведен в сан протоиерея 1915 г. Петроград, Святейший Синод, 1915–1917 гг. Председатель Учебного Комитета при Святейшем Синоде. В апреле 1917 г. избран членом совета Всероссийского Демократического Союза духовенства и мирян. Принадлежал к «либеральному» крылу российского духовенства. Любил говорить: «Я прежде Православный, а потом патриот; а у нас, к сожалению, наоборот». Петроград, Предсоборный Совет, 1917, член Предсоборного Совета Священный Собор Российской Православной Церкви, 1918 гг. Член Священного Собора Российской Православной Церкви. Был избран в заместители члена Высшего Церковного Совета при Святейшем Патриархе Тихоне, избран членом Отдела духовно-учебных заведений Собора. 29.07.1919 г. получил увольнение из Петроградской епархии, выехал на юг России. Киев, август-октябрь 1919 г. Статья в газете «Киевская жизнь» (8 октября 1919 г.) Севастополь, октябрь 1919 г. – ноябрь 1920 г., профессор Высшего социально-юридического института.

Алупка, декабрь 1920 г. проживал в пос. Алупка, в санатории духовного ведомства

Дата смерти – 6 января 1921 г., причина смерти – расстрел, место смерти – Алупка, Крым.