архим. Иероним (Лаговский)

Источник

Отдел первый

1. Учебная часть до преобразования 1840 года

А. Преподавание

В конспектах, приведенных нами выше, предметы преподавания были, так сказать, только намечены в общих чертах. Посему, чтобы познакомиться с самым преподаванием указанных там наук, приведем здесь извлечение из донесения семинарского правления академическому о ходе учения в семинарии за первый учебный курс86.

1) Наставник богословских наук, как мы видели, должен был преподать: а) Богословие изъяснительное, б) Богословие созерцательное, или Догматическое, в) Богословие нравственное, г) Археологию и д) Чтение священного писания. Ректор и учитель богословских наук архимандрит Афанасий в течение первого учебного курса преподал: а) Богословие изъяснительное по системе Рамбахия с приложением к сему образца изъяснения, по преподанным правилам, на послание св. апостола Павла к Ефесеям, б) Богословие созерцательное по учебной книге Irenaei compendium Theologiae dogmatico-polemicae в том объеме, в каком оно изложено в этой книге; в) Богословие нравственное по сокращению из Institutiones Theologiae moralis Buddaej, именно: а) Богословие деятельное подлежательное, или богословское нравоучение; b) Богословие деятельное предметное, или право богословское, и с) Христианское благоразумие, – при чем прочитана была и книга о должностях пресвитеров приходских; г) Археологию. Так как для этой науки учебника не было указано, то записки по ней составлены были самим наставником при пособии Antiquitatum ecclesiasticarum Bingami и отечественных книг: Новой скрижали и изъяснения на литургию87. При сем в каждый учебный день в начале класса предлагаемо было ученикам чтение нового завета с надлежащими объяснениями и нравственными приспособлениями; также учащиеся как по окончании созерцательного богословия так наиболее по окончании археологии занимаемы были чтением священного писания с требованием от них отчета по руководству к чтению священного писания и, сверх означенных занятий в классе и сверх надлежащих приготовлений к урокам, ученики упражняемы были как чтением писаний св. отец догматических, как-то: Афанасия Александрийского, Григория Богослова и Иоанна Дамаскина и нравственных: Иоанна Златоустого, Амвросия Медиоланского, Григория Великого, Августина, Макария Египетского, о подражании Иисусу Христу и прочих с должными также отчетами, замечаниями и выписками, так и пространными, равно как и краткими, рассуждениями и сочинением поручений на праздничные дни.

2) Наставник церковной истории преподал свою науку по известным руководствам: Начертание церковно-библейской истории Филарета и начертание церковной истории Иннокентия.

3) По классу философии преподаны были: А) посредствующая философия (Logica), именно: а) Logica theoretica, sive pura, с разделением оной по методу Баумейстера на три главные трактата и с присовокуплением к оным во первых, краткого изложения о понятии науки философии вообще и ее разделений и во вторых, нового трактата о понятиях всеобщих (de conceptibus categoricis); б) Logica practica applicate с дополнениями и объяснениями, заимствованными из системы Вольфия, Карне и других авторов с приложением трактата о познании вообще и с присовокуплением в трактате: de testimoniorum auctoritate краткого изложения de auctoritate tesrimoniorum divina, omnium superiori. В) Метафизика именно, по изложении краткой истории метафизики, общего понятия о сей науке и разделения а) Метафизика вступительная, содержащая философию всеобщую (ontologiam) с разделением оной на логическую и метафизическую соответственно двоякого рода началам, в ней показанным, т.е. относящимся до формы существ и их материи; б) Учение о мире вообще (Cosmologia) с надлежащими систематическими разделениями, дополнениями и объяснениями и с требованием от учеников изустных в знании отчетов; в Душесловие (doctrina Psychologica) и естественное учение о Боге (Theologia naturalis) с надлежащими разделениями, дополнениями, доказательствами и с присовокуплением к ним предварительного трактата о существах духовных вообще и в особенности о природе Духа Бесконечного и о природе духовных ограниченных существ, с краткими при том отдельными рассмотрениями и показаниями о природе каждого из родов оных ограниченных существ духовных. С) Философия нравственная (Philosophia practica, moralis), именно, по изложении надлежащего вступления в оную, преподана: а) Практика всеобщая (Practica universalis), содержащая первые понятия о главнейших предметах нравственной философии; б) Право нравственное (ius naturalis), или учение о должностях человека вообще, в) Всеобщая иеика (Etheca generalis), показующая средства к надлежащему исполнению должного и г) Иеика частная (Politica). D) История философии по начертанию Гейнекциеву с дополнениями из Бруккера и истории философских систем, изданной Галичем, и с надлежащей критикой на положения философов88. При чем во все учебные дни в начале класса ученики были занимаемы чтением нового завета, с должными устными объяснениями и приспособлениями нравственными, и от всех вообще учеников требуемы были изустные в знании классических уроков отчеты. Кроме того ученики занимаемы были в классе изложением собственных суждений, доводов и примеров на известные правила, определения и положения, а вне класса сочинением сначала кратких еженедельных, а за тем и пространных рассуждений метафизических и нравственных на российском и латинском языках попеременно, также составлением критических, по логическому порядку, разборов, на целые главы системы Баумейстеровой. Вместе с сим ученики занимались вне класса чтением книг: а) систематически-философских, как-то: системы Гейнекциевой, Малебранша, Вольфия и других с надлежащими собственными замечаниями и выписками; б) нравственно-политических и смешанных философских и богословских, как-то: сочинений Цицерона, Лактанция и др.

4) По математике, в течение курса, преподаны были только: геометрия, по руководству Вейдлера, математическая география и из физики трактат об общих свойствах тел89.

5) По классу словесных наук риторика и поэзия преподаны были по Бургию и Аполлосу с присовокуплением дополнений и замечаний из риторики Рижского, Ломоносова, также из трактата Цицерона de oratore и из «Способа обучаться словесным наукам» Ролленя, и с должным разбором показанных правилами лучших мест из писателей латинских и российских; потом изложена практическая часть ораторских наставлений, показаны правила употребления красноречия в различных родах сочинений, по руководству Бургия и других авторов, и особенные наставления о красноречии церковном, заимствованные большей частью из трактата преосвященного Анастасия о составлении проповедей и «руководства к церковному красноречию», с присовокуплением краткой истории красноречия церковного и истории российской словесности90. При чем в начале каждого класса читан был новый завет, также требуемы от учеников отчеты в знании преподанных им уроков и ученики, сверх занятий в классе, упражняемы были как в чтении книг, одобренных для класса словесности с надлежащими замечаниями и отчетами, так и в сочинении разных собственных упражнений на латинском и российском языках попеременно.

6) По классу гражданской истории преподана всеобщая гражданская история по учебнику Шрекка с нужными дополнениями из Ролленя, Милота и Шлецера и российская история с дополнениями из Карамзина.

7) О преподавании языков можно сказать только, что по еврейскому языку ученики не только занимались переводом избранных мест из книг ветхого завета с еврейского на славянский, но и переводили с славянского на еврейский места из исторических и догматических книг ветхого завета; а по-гречески, кроме обыкновенного изучения этого языка, ученики были ознакомлены с разными его диалектами и с каждого диалекта делали переводы н славянский и русский язык.

В таком виде и объеме преподаны были в Пермской семинарии введенные новым уставом науки в течение первого курса. В последующие курсы к этим наукам; 1) прибавлено было изучение татарского языка и оспопрививание; 2) преподавание некоторых из них было усилено, или же получило некоторые изменения; 3) по некоторым из них указаны учебники и 4) незадолго до нового преобразования учебной части сделаны были высшим начальством общие распоряжения касательно лучшей постановки всех прежде введенных наук для усовершения учебной части в семинариях.

1) Еще в начале 1820-х годов решено было, по местным обстоятельствам, при Пермских училищах открыть класс татарского языка, но дело стало за учителем. Довольно долго искали человека, который бы мог быть во всех отношениях годным учителем татарского языка, но такового не находилось. Наконец в октябре 1824 г. предложил свои услуги отставной есаул Олоферн Мурасов, которого семинарское правление и признало способным принять означенную учительскую должность. Вместе с этим семинарское правление находило полезным избрать несколько благонадежнейших учеников семинарии, по собственному их желанию, для обучения татарскому языку вместе с учениками Пермского уездного училища, в предложении, что они могут скорее и лучше оказать успехи в татарском языке и впоследствии времени могут быть употреблены для руководства самим ученикам училищным в сем языке без посредства посторонних учителей. Семинарское правление представило эти свои соображения преосвященному Дионисию, который с своей стороны ходатайствовал пред Комиссией духовных училищ об открытии класса татарского языка на вышеизложенных основаниях и об определении учителем оного есаула Мурасова. Но Комиссия отклонила назначение есаула Мурасова учителем татарского языка. В феврале 1825 г. С.-Петербургский митрополит Серафим в отношении своем к преосвященному Дионисию сообщал, что Комиссия духовных училищ признает приличнейшим вверить татарский класс кому-либо из духовных, или светских лиц, исповедующих христианский, а не иной закон; если же таковых не отыщется, то преосвященный избрал бы в Пермской семинарии из среднего отделения двух учеников, которых бы и отправил в Казанскую семинарию для обучения в ней вместе с прочими предметами и татарскому языку. Вследствие этого семинарское правление постановило: поскольку правление семинарии, по опыту всего минувшего времени, чрез которое употребляло все усилия на приискание людей способных обучать татарскому языку, вполне удостоверилось в совершенной невозможности найти учителя для означенного класса из духовных, или светских лиц, исповедующих христианский, а не иной закон, да и впредь вовсе не предполагает к тому надежды, то удовлетворить необходимой нужде в учителе татарского языка не находит совершенно другого способа, как сообразно сделанному от Комиссии духовных училищ дозволению, избрав двух учеников среднего отделения Матвея Суворова и Михаила Кузовникова, яко благонадежнейших по способностям, прилежанию и успехам и по благонравию, изъявивших собственное желание обучаться татарскому языку, отправить их в Казанскую семинарию для сего обучения.

Таким образом, за неимением учителя, класс татарского языка открыт только в сентябре 1828 года, когда окончили курс учения в Казанской семинарии Суворов и Кузовников. Класс этот открыт при Пермских училищах, при чем семинарское правление постановило: дозволить ходить в оный класс семинаристам, буде кто пожелает без нарушения учебного порядка в семинарии. Учителем в этом классе определен Матвей Суворов.

Около этого же времени введено в семинарии и обучение оспопрививанию, только для этого не было назначено постоянного класса. В мае 1826 года Московское академическое правление писало семинарскому, что в 1811 году, по представлению Комиссии духовных училищ, от святейшего Синода предписано было всем епархиальным преосвященным архиереям сделать распоряжение, дабы воспитанникам академий и семинарий, при окончании учебных курсов, показываем был способ прививания коровьей оспы. Из поступивших же в Комиссию духовных училищ о сем предмете донесений открылось, что некоторые из упомянутых училищ, не находя в училищном уставе правила, которым бы повелевалось обучать духовных воспитанников прививанию оспы, уклоняются от исполнения вышеизъясненного предписания. Вследствие сего Комиссия духовных училищ еще в 1816 году подтвердила академическому правлению, дабы сказанный способ при окончании курсов, по ближайшему усмотрению правления, показываем был как студентам академий, так и ученикам подведомственных ей семинарий непременно.

Академическое правление предписывало семинарскому, чтобы обучение оспопрививанию было непременно введено в Пермской семинарии. Вследствие этого семинарское правление вошло в сношение с врачебной управой и просило ее сделать распоряжение о показывании воспитанникам Пермской семинарии, при окончании каждого учебного курса, способа прививания коровьей оспы. Врачебная управа известила семинарское правление, что оспа прививается только в летнее время, и что в настоящее лето ее будет прививать инспектор управы Граль каждую неделю по средам от 12 часов, и что при этом могут находиться до 10 человек воспитанников семинарии. На такой способ обучения преосвященный Дионисий первоначально было не соглашался: ему хотелось для оспопрививания устроить особый правильный класс – но врачебная управа нашла это с своей стороны невозможным.

2) Относительно прежде введенных наук, расширено было преподавание священного писания и истории философских наук, и изменено несколько преподавание наук физико-математических.

В начале, при введении нового устава, чтение св. Писания положено было, как мы видели, только в высшем отделении семинарии. Но такое ознакомление с священным писанием для будущих учителей веры высшее правительство вскоре признало недостаточным. В 1819 г. Комиссия духовных училищ, находя полезным распространить в духовных училищах чтение св. писания, определила: а) во всех училищах каждодневно пред начатием учения прочитывать воспитанникам, по назначению учителей, известное отделение из нового завета, а в семинарии сверх того уделять на сие занятие по два часа от прочих уроков каждую субботу, дабы таким образом составился особый класс, общий для учеников всех трех отделений семинарии; б) чтение нового завета в семинариях в субботние дни предоставить или профессору богословия, или другому из профессоров по очереди с тем, чтобы профессор сопровождал оное изустным изъяснением. Вследствие этого распоряжения Пермское семинарское правление постановило: а) чтение нового завета для учеников трех отделений семинарии в каждую субботу чрез два часа поручить учителю богословия архимандриту Афанасию; б) на основании предписания имеют учители всех трех отделений семинарии каждодневно пред начатием учения прочитывать воспитанникам, по рассмотрению и выбору своему, места из нового завета.

С целью же усилить изучение св. писания в семинариях, в октябре следующего 1820 года Комиссия духовных училищ положила: рекомендовать училищным начальствам, чтобы они, по обязанности своей распространять ведение св. писания между воспитанниками, приняли меры к снабдению себя достаточным запасом библий и новых заветов как для установленного чтения в классах, так и на случай требования тех учеников, кои пожелают покупкой приобрести их в свою собственность; в особенности же самим обучающим внушить, дабы никто из них в сем бесценном сокровище не нуждался. Покупка книг св. писания рекомендована от библейских обществ.

Во исполнение этого требования все учащие и большая часть учеников Пермской семинарии запаслись библиями и заветами не только на славянском, но и на русском, на греческом, латинском, французском, немецком и татарском языках.

Желая еще более расширить изучение св. писания, высшее духовное правительство в 1822 году входило в новые рассуждения и соображения касательно сего предмета. Результатом этих рассуждений было то, что Комиссия духовных училищ, по соображении определения св. Синода о способах к усилению в народе учения православного чрез епаршеское духовенство, нашла, что хотя определенное назначение духовных училищ есть образование готовящегося к духовным должностям юношества, и хотя нет совершенной удобности употребить учащих в училищах к усилению православного учения в народе, потому что должность учительская, всегда соединенная с обязанностью усиливать собственные познания, может без остатка наполнить делом все время самого ревностного и способного человека; впрочем, остается еще, по мнению Комиссии способ, не отвлекая учащих в училищах от их существенных обязанностей образовать юношество, частью обратить их способности и труды и к общенародному наставлению.

Для сего Комиссия составила следующие правила:

1) В академиях и семинариях ввести толкование св. писания в воскресные дни в церкви пред литургией, или на литургии.

2) Если сие толкование будет на литургии, то предписанные уставом училищ проповеди воспитанникам говорить или в другой церкви, или в зале училищной в пристойное время.

3) Толкование предлагать не в качестве ученого исследования, но в качестве назидательного размышления, в образе бесед, языком простым и вразумительным, сообразно с тем, как о преподавании народу православного учения предписано от св. Синода.

4) Для толкования избирать те книги св. писания, которые толкователя ближайшим образом вводят в учение деятельного христианства, как наприм. апостольские послания.

5) Толкование поручать ректорам и учащим, по соображению с главными упражнениями, по взаимному соглашению, по очереди, по усмотрению местного начальства.

6) За сим введенное в семинариях по одному разу в неделю чтение св. писания с объяснением в учебные часы продолжать ли, или заменить сим церковным толкованием, предоставить усмотрению местного начальства по обстоятельствам.

7) Дозволить иногда, вместо толкования св. писания, произносить беседы св. отец, которые для того по приличию избирать и переводить на общеупотребительное русское наречие.

8) При уездных и приходских училищах, по мере возможности, ввести преподавание христианского учения в церквах чрез начальников и учителей сих училищ, и в том виде, как сие предписано от св. Синода служащему при церквах духовенству, т.е. учение веры и жизни христианской преподавать в виде поучений, или бесед, которые бы одна за другой излагали предметы сего учения в добром систематическом порядке, без классической сухости; язык в сих поучениях употреблять, сколько можно, внятный и простой, с предосторожностью, однако, от всего низкого и несообразного с достоинством предметов и места учения.

9) Касательно лиц, мест, предметов и планов таковых упражнений испрашивать разрешение местных архиереев, которым и произносимые беседы представлять, дабы достойное не оставалось без внимания, но доводимо было до сведения св. Синода, или Комиссии духовных училищ, к поощрению трудящихся.

10) О каждом, кто не менее года постоянно заниматься будет сим общеполезным упражнением, вносить сие обстоятельство в послужной список.

По поводу этого распоряжения семинарское правление с своей стороны постановило: а) ввести в семинарии толкование св. писания в воскресные дни и, поскольку не имеется собственно при семинарии церкви, просить его преосвященство о позволении предлагать толкование в крестовой его преосвященства церкви91; б) введенное по распоряжению Комиссии духовных училищ с 1819 года чтение св. писания по одному разу в неделю в семинарии в учебные дни по два часа для всех учеников и производимое чрез все минувшее время чрез ректора семинарии продолжать и впредь чрез него же в положенное время; в) за сим занятием ректора изъяснением св. писания в классе, толкование св. писания в церкви, вновь установляемое, поручить инспектору семинарии игумену Иннокентию, предоставив ему заняться на первый раз толкованием сборных апостольских посланий, или же иногда вместо такого толкования по приличию избирая и переводя на чистое русское наречие беседы св. отец, произносить оные в церкви, и как план для таковых упражнений, так и сочиняемые для произношения беседы представлять его преосвященству на рассмотрение; г) при Пермских и Далматовских училищах также ввести преподавание христианского учения в церкви и поручить оное на первый раз смотрителям училищ, именно смотрителю Пермских училищ протоиерею Димитрию Квашнину в кафедральном соборе, и смотрителю далматовских училищ протоиерею Григорию Плотникову в церкви Далматовского Успенского монастыря.

Неизвестно, долго ли продолжалось преподавание св. писания в таком виде, – знаем только, что чтение св. писания по субботам всем ученикам семинарии прекратилось еще ранее 1832 года, и ректор архимандрит Мартирий в январе этого года входил в семинарское правление запиской, в которой изъяснял, что в Пермской семинарии он не нашел класса по чтению св. писания и часы на оный не назначены, и просил открыть оный класс столь необходимый для духовных воспитанников. Вследствие сего тогда же был открыт класс св. писания для всех учеников семинарии и преподавание оного по прежнему поручению ректору; часы для него назначены также по прежнему: 9 и 10-й часы до обеда по субботам, вместо догматического богословия.

В 1835 году последовало новое распоряжение высшего начальства относительно усиления преподавания св. писания. В феврале этого года Комиссия духовных училищ утвердила мнение Московского академического правления о том, чтобы в многолюдных семинариях, где число учеников более 250, местным семинарским правлениям разделять, с разрешения местных преосвященных, класс чтения св. писания на два, или на три и более, смотря по действительной в сем надобности, и поручать каждый класс профессорам по очереди. Вместе с сим Комиссия предписывала, чтобы означенный класс вверяем был надежным наставникам.

В Пермской семинарии однако на этот раз такого разделения не последовало. Ибо в то время, по причине незамещения вакансии по классу гражданской истории и французского языка (за смертью учителя Гуляева) уроки по этим предметам разделены были между наличными наставниками семинарии, а посему разделение класса св. писания могло произвести затруднение в преподавании прочих предметов. Кроме того число учеников семинарии простиралось только до 288 и немногим превышало число положенное для одного наставника по классу св. писания, да и ректор семинарии, преподававший св. писание, согласился впредь по восполнении штатного числа учителей семинарии занимать один – означенный класс.

В 1838 году сделаны еще новые распоряжения относительно преподавания св. писания со всеми прочими науками. Об них мы скажем ниже92.

По истории философии уже в конспекте 1824 года, кроме некоторых изменений и дополнений против приведенного выше конспекта 1820 г., прибавлены многие новые отделы и наука эта доведена до Монтеня, Гуго, Гроция и Пуффендорфа93. А в конспекте 1836 г. профессора Михаила Протасова прибавлен и Кант.

Что касается до физико-математических наук, то преподавание их в некоторых частях было сокращено, а в других расширено. В январе 1836 г. Комиссия духовных училищ, имея рассуждение о том, что курс физико-математических наук, преподаваемый в семинариях, по утвержденному в 1834 году конспекту, весьма обширен и для воспитанников, при неопустительном изучении главных предметов и языков, обременителен, признала за нужное сократить означенный курс. При этом был прислан и новый конспект, по которому положено преподавать в семинариях в первый год алгебру и геометрию, во второй – приложение алгебры к геометрии, плоскую тригонометрию и коническое сечение, физику и пасхалию. Сократить курс физико-математических наук и действительно было нужно, ибо из конспекта за 1835 г. видно, что наставник математики преподавал даже астрономию.

Но сокращая объем преподавания математики, высшее духовное начальство заботилось в тоже время о лучшем усвоении учениками того, что назначено было преподавать. Около того же времени, когда сделано последнее распоряжение касательно сокращения математического курса, правление Московской духовной академии дало знать семинарскому: «до сведения Комиссии духовных училищ доведено, что в некоторых семинариях наставники, при преподавании математических наук не занимают учащихся практическими измерениями и что нет, вообще, нужнейших для сего класса и инструментов. Комиссия духовных училищ, считая необходимо нужным ввести в классе математических наук в семинариях обучение практическим измерениям, положила: поставить в обязанность наставникам сего класса упражнять непременно учеников своих в основательном приложении к практике приобретаемых ими сведений в математических науках». Вместе с сим академическое правление предписывало донесть, есть ли в семинарии все нужные для означенной цели математические инструменты и, если каких нет, то могут ли они быть приобретены на семинарскую сумму. Вслед за сим подобное предписание прислано было относительно преподавания физики и разбора физических инструментов. К сожалению, после разбора физико-математических инструментов, порученного наставнику физики и математики Смирнову, физико-математических инструментов в Пермской семинарии оказалось весьма мало, да и из них многие были повреждены и негодны к употреблению.

3) В конспектах 1818 г. указаны были для учителей пособия и руководства по всем предметам, введенным в курс наук, преподаваемых в семинарии, но собственно учебников для учеников по многим из них не было указано. Посему в июле 1825 г. Московское академическое правление предписывало семинарскому: «дошло до сведения Комиссии дух. училищ, что некоторые из учащих в академиях и семинариях, под предлогом недостаточности книг учебных, пишут собственные свои уроки и списыванием их много обременяют учащихся, вопреки училищному уставу, а некоторые, избирая в руководство по своему произволу писателей иностранных, при изъяснении предметов богословских и философских, уклоняются в излишние умствования. В пресечение сего беспорядка и для соблюдения единообразия во всех училищах духовных, Комиссия за нужное признала положить известные пределы, из которых не должны выходить наставники, и подтвердить им, чтобы до составления впредь от Комиссии полнейшего круга учебных книг, более соответственных своей цели, учение преподавалось только по следующим книгам: А) В академиях; а) в классе богословском – для чтения св. писания употреблять руководство к оному преосвященного митрополита Амвросия; для богословии истолковательной – Рамбахия; для богословии догматической и деятельной – Феофилакта (Переяславского); для богословии обличительной – Иринея (Фальковского); для богословии беседовательной – руководство к церковному красноречию, б) в классе философском – Винкленра и Бруккера (Карпе исключается). Прочие же предметы наук, по уставу в академиях положенные, оставить в прежнем виде впредь до рассмотрения. Б) В семинариях; а) для богословии – те же учебные пособия, какие и для академий назначены; б) для философии – Баумейстера и Бруккера; в) для словесных наук риторику Бургия с присовокуплением курса словесных наук Мейнерса (Лактаций оставляется исключительно только в руководство учителям). Прочие предметы остаются в том же виде впредь до усмотрения. По французскому языку лучшей пред прочими грамматиками признается грамматика Перелогова, которую и преподавать.

4) Отдельными и частными распоряжениями об усовершенствовании преподавания того, или другого предмета в семинариях высшее духовное правительство не ограничилось. Еще прежде, чем приступлено было к новому преобразованию учебной части (1840) г. Комиссией дух. училищ обращено было внимание на улучшение и усовершенствование всего строя семинарского преподавания в духе православно-христианском и с этой целью составлены были общие правила по отношению к преподаванию всех наук, введенных в семинарии, служившие в некоторой степени подготовлением к последующему преобразованию.

От 28 июня 1838 г. высокопреосвященным Аркадием архиепископом Пермским получено было от Обер-Прокурора св. Синода графа Протасова отношение, в котором было изъяснено: «Комиссия дух. училищ поступивших от преподавателей богословских наук конспектов, из отчетов о ревизиях духовных училищ и из других не кратковременных опытов хода и управления духовных училищ, усматривая в преподавании учебных предметов в семинариях недостаток общего единства и точного направления к главной цели духовного учения и некоторые другие несовершенства, признала нужным, к усовершению ученого устройства духовных семинарий, постановить на сей раз следующие правила:

1) Хотя по силе 61, 65 и 66-го пунктов Высочайше утвержденного начертания правил о духовных училищах обучающиеся в семинариях, по совершении учения, имеют четыре назначения: 1) в священнослужители, 2) в духовную академию, 3) в учители низших училищ и 4) в светские училища и в гражданскую службу; но последнее из сих назначений, очевидно, не относится к намерению учреждения семинарий, а есть только случайное и допускаемое иногда по нужде – второе и третье касается меньшего только числа учеников на время, и следовательно главное назначение семинарий – есть образовать достойных священнослужителей. К сей цели преимущественно должны быть направлены и с ней соображены все части преподаваемого в семинарии учения. Сие правило непрестанно должны иметь в виду ректоры семинарий, при надзоре за преподаванием учебных предметов и при руководствовании преподавателей; по сему же правилу руководствовать самих ректоров должна побудить преосвященных архиереев потребность и польза епархиального их управления.

2) Первый, особенно занимающий вступающего в семинарию ученика, предмет есть словесность и красноречие. Наставник сей науки должен помнить, что прямая цель его стремления есть образование человека, который бы мог правильно, свободно, вразумительно и убедительно беседовать с народом об истинах веры и нравственности. Посему правила и образцы светского красноречия должен он показывать мимоходом, дабы разносторонними взглядами на предмет учения способствовать более свободному развитию способностей учеников; напротив того преимущественное и полное внимание обращать должно на правила и образцы словесности духовной и красноречия церковного. Образцы из латинских, так называемых, классических писателей нужно представлять нередко для укоренения в учениках знания сего языка, но при сем или вовсе надлежит избегать таких мест из латинских писателей, которые проникнуты духом языческого мира, или, если нужно привести одно из таких мест, немедленно преследовать оное замечание о несовершенстве языческих понятий относительно веры, нравственности и общежития.

3) Преподавать весьма кратко правила стихотворства не излишне в семинарии, также для разностороннего развития словесной способности и для того, чтобы усилие собирать и разнообразить слова, для установления их в мерную речь, образовало привычку оборотливее владеть языком. Разные роды светской поэзии довольно наименовать и определить. Всемерно остерегать должно юные умы от незаконных порождений поэзии, в которых преобладает страсть и чувственность. Напротив того нигде так не должны быть знакомы, как в духовном училище, беспримерно высокие и чистые образцы истинно высокого и изящного в слове, которое представляет священное писание. Пусть пленяются его словами и с тем вместе напитываются его духом. Пусть еще с поприща словесности усматривают как высоко безыскусственное величие и изящество священного песнопевца, или пророка пред усильно выработанной прелестью стихотворцев.

4) В классе греческого языка языческих писателей, с выбором, употребить отчасти нужно, чтобы дать понятие о разных наречиях и видоизменениях языка: но преимущественно употреблять должно писателей церковных. Сие не только для высшего отделения семинарии, но и для среднего и низшего нужно. Надобно употреблять особенное старание, чтобы и сии последние отделения, по необходимости много занятые светскими науками, проницаемы были духом церковным. Изданная от Комиссии дух. училищ учебная книга греческого языка, с сей целью составленная, должна быть самой употребительной в семинарии книгой.

5) В классах новых языков от чтения светских сочинений должно удержаться, так как и от сочинений, написанных в духе иноверия, секты, или толка, односторонне и пристрастно, читать же проповедников и сочинения о религии, нравственности и церковной истории благонамеренные и беспристрастно написанные. Если в сем чтении встретится мысль, несогласная с православием, наставник должен исправить ее замечанием, чтобы она не оставила ложного впечатления в умах неопытных.

6) Учение истории в семинариях надлежит сохранить от нескольких односторонностей, которым оно подвержено в настоящее время, и которые особенно вредны и неуместны были бы в училище духовном, как-то: а) от усиленного критицизма, который оружием односторонней логики покушается разрушать исторические памятники, и особенно древнюю историю думает начать неизвестностью и баснями, забывая, что достовернейшие начала истории рода человеческого и древних народов находятся в св. писании; б) от произвольного систематизма, который, усиливаясь дать история единство по произволу, в известное историческое время, назначает какой-либо народ представителем рода человеческого и какого-либо человека представителем своего времени, и воображает народ и его историю невольным развитием какой-нибудь роковой для него идеи; в) от неосмотрительного политического направления порождающего в незрелых умах наклонность мечтательно судить о том, что не должно подчиняться их суждениям.

Излагая события просто, кратко, верно с чистыми первоначальными источниками сведений, преподаватель должен обращать особенное внимание в истории на черты нравственные, на следы промысла Божия в происшествиях общественных и приключениях частных, на связь и последовательность в судьбах народов нравственного улучшения и благоденствия, или напротив нравственного повреждения и упадка благосостояния.

7) Для ближайшего ознакомления воспитанников среднего отделения семинарии с науками, преподаваемыми в высшем отделении, и для выиграния более свободного времени для сих последних наук, ввести в среднем отделении преподавание церковно-библейской истории, отделив для сего в неделю два часа от философии и два от математики.

8) Когда за преподаванием священно-церковной истории в среднем отделении для класса церковной истории в высшем отделении останется история церкви Новозаветной, тогда к ней можно присовокупить богословско-историческое учение о св. отцах, которое бы ознакомило будущих служителей церкви с личной историей св. отцов, с их сочинениями и с их заслугами для богословия и для церкви.

9) Философия есть наука, которая нередко прекословя себе и другим сама виновата в возрастающих нередко и против нее прекословиях. Посему в уставе духовных академий и семинарий (§ 141) предписано: да не будет никогда в духовных училищах слышимо то различие, которое, к соблазну веры и укоризну даже простого доброго смысла, столь часто в школах было допускаемо, что одно и тоже предложение может быть справедливо в понятиях философских и ложно в понятиях христианских. Все, что несогласно с истинным разумом св. писания есть сущая ложь и заблуждение и без всякой пощады должно быть отвергаемо. Сим так сказать, расколом разума от веры вводится та ложная философия, о коей великий языков учитель говорит: блюдитеся, да никтоже вас будет прельщая философиею и тщетною лестию по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христе. Аще ли кто инако учит и не приступает к здравым словесем Господа нашего И. Христа и учению, еже по благоверию, разгордеся, ничтоже ведый, но недугуяй о стязаниих и словопрениих. В 1814 г. преподано от Комиссии духовных училищ наставникам философии другое не менее нужное правило94: истинной пользы философской истории, (равно и философии), искать в дознании, что усилия разума человеческого недостаточны к удовлетворительному открытию истины, и что следственно истинного и спасительного познания должно искать выше разума человеческого в откровении Божием. Сих правил, как руководительной нити, непрерывно должен держаться преподаватель философии.

10) В особенности логика должна быть тщательно преподана в том отношении, чтобы научить правильно, последовательно и основательно мыслить. Надобно, чтобы сия часть учения, сколько можно, менее отуманена была отвлечениями критицизма, которых разбирательство для незрелых умов представляет более трудности, нежели пользы.

11) В метафизике надлежит осветить возможным светом естественного познания главные понятия о Боге, Его свойствах, провидении и мироправлении, о духовности и бессмертии души человеческой, и в то же время показать недостаточность естественного познания и потребность высшего света откровения. Так истинная, смиренная философия должна сделаться служительницей истинной религии, способной низлагать возношения гордой, ложной и самонадеянной философии, взимающейся на разум Божий.

12) С той же скромностью должны быть преподаны начала и нравственной философии. Напротив того всемерно беречься должно недуга состязания и словопрений лжеименного разума и отнюдь не вдаваться в исследования, превышающие возраст учащихся, или находящиеся вне круга свойственного им образования и в стороне от цели, для них предпоставленной, каковы напр. исследования, относящиеся к праву естественному и вопросы политические.

13) Сочинения учеников по классу философии должны быть писаны чаще на латинском языке, нежели на русском. Философия привыкла говорить латинским языком: и сочинения, на нем пишемые, должны усиливать знание его в семинарии.

14) Класс чтения св. писания, общий для всех отделений семинарии, со вниманием должен быть поддерживаем, как особенный пункт соединения оных в одном предмете и в одном духе, свойственном училищу духовному во всех его частях. Класс сей должен возобновлять и умножать в учениках первоначальные познания о благочестии, полученные ими в низших училищах из катехизиса и св. истории, и непрерывно и безостановочно вести их стезей духовных впечатлений до главного предмета их учения – до богословия. Посему класс св. писания должно вести так: а) чтобы в каждый год прочитаны были в нем одна, или, (смотря по пространству) несколько из книг Ветхого завета исторических, одна, или несколько из книг Ветхого завета учительных и пророческих, одно из четырех евангелий и одно, или несколько из апостольских посланий или книга деяний апостольских; б) чтобы истолкование читаемого текста было краткое и простое, удобовразумительное и для младших слушателей и назидательное для всех; в) чтобы при сем по приличию напоминаемы были те части катихизического учения, к которым тот, или другой читаемый текст относится; г) чтобы нужнейшие тексты догматического, или нравственного содержания назначаемы были для изучения; наконец д) чтобы сии уроки также, как и по прочим предметам учения сопровождаемы были отчетом как частно пред преподавателем, так и пред семинарским правлением на испытании, в установленные времена.

15) Для непрерывности духовного учения во всех отделениях семинарии полезно так же, чтобы в каждый воскресный день пред литургией в церкви, или в зале собрания всем ученикам семинарии предлагаема была простая катехизическая беседа так, чтобы в таковых беседах в течение одного, или двух лет обращался весь круг истин катехизических. Погодная очередь между всеми, или некоторыми наставниками, в сем занятии должна сделать оное незатруднительным для них, а для учеников более разнообразным и привлекающим внимание. В сем найдут ученики с одной стороны повторение для них главных истин вероучения и нравоучения, с другой образец катехизических бесед удобоприменительный к подобным беседам священнослужителя в приход.

16) Преподавание собственно богословских наук в высшем отделении семинарии должно быть тщательно сообразовано с степенью, которую занимает семинария в системе духовных училищ, с естественным и духовным возрастом учащихся и главнейшим назначением их, т.е. приготовлением священнослужителей к церквам. Катехизическое наставление было бы здесь недостаточно, а некоторые исследования академические преждевременны и не по силам приемлющих наставление. Таковы суть пространные, более философские, нежели богословские исследования о религии вообще, не излишние в высшем образовании для готовности отвещати вопрошающему из числа таких людей, для которых, по несчастью века, иногда нужно бывает разрешать сомнения о первых понятиях религии, но для семинариста и будущего сельского священника более обременительные, нежели полезные и даже возмущающие мыслью о возможности сомнений, которых неиспорченный ум и не подозревает.

17) Вообще, буквальное перенесение уроков академических в семинарию есть не только непохвальная небрежность, но погрешность и нерассудительность, требующая исправления. Чем более академический урок приспособлен к степени и потребности академического образования: тем более он или преждевременен, или посторонен для наставления семинарского.

18) Семинарское вступление в богословие должно состоять из рассуждений о божественном происхождении и достоинстве христианской религии, предложенных без излишних отвлеченностей, с систематической правильностью, но с возможной общевразумительной простотой, так чтобы сие учение священник без большой работы мог приспособить и употребить, когда получит случай беседовать с простолюдином, рожденным в магометанстве, или язычестве, или совращенным от христианства. Подобным образом преподавание и всех частей богословия тщательно должно быть приспособляемо к употреблению, по возможности освобождаемо от сухих и невразумительных форм школы, и непреобладаемо стремлением к блестящей, но холодной учености. Надобно, чтобы учением богословия проникнуто и согрето было сердце слушателя; только вместе с сим истинно просветится его ум и способен будет озарять и других светом живым, благотворительным и спасительным.

19) Как богословские книги, находящиеся доныне в классическом употреблении, по обстоятельствам времени, в которое они были писаны, не получили частью такой полноты, частью такой точности в изложении учения, которые удовлетворяли бы потребности духовных училищ; то нужно деятельно побудить ревность наставников к составлению новых, более удовлетворительных учебных книг, начиная от богословия догматического. Между тем в руководство богословского учения нужна книга такого достоинства, чтобы ей могли быть повторяемы другие. К сему служить может православное исповедание кафолической и апостольской церкви восточной Киевского митрополита Петра Могилы, утвержденное патриархами восточно-кафолические церкви. Ее употребить должно следующим образом: в начале курса прочитать непрерывно с кратким объяснением и с строгим отчетом, в виде повторения катехизического учения и приготовления к богословскому, а потом уже преподавать догматическое и нравственное богословие по назначенным классическим книгам, и повторять подробности сего учения с православным исповеданием. Особенно же употреблять в пособие писания древних церковных учителей, как напр. для богословия догматического богословия св. Иоанна Дамаскина и огласительные поучения св. Кирилла Иерусалимского.

20) Поскольку требованной конспектом 1814 г. классической книги древностей церковных доселе еще не написано, то недостаток сей с пользой пополнить может чтение книги: Новая скрижаль. Немалый объем сей книги не будет обременителен для учащихся, если из нее будет извлечен конспект того, что особенно нужно знать, и отчеты в преподанном будут требуемы по сему конспекту.

21) Неопустительные и строгие отчеты в преподанном по всем частям учения должны быть ручательством в укоренении познаний. Посему всемерно наблюдать должно, чтобы установленные испытания не были поверхностны. Начальство обманывало бы само себя, если бы удовлетворялось, видя на них только приготовленное и выученное на сей случай. Надобно, чтобы испытание касалось всего преподанного в продолжение учебного года, или курса, и чтобы краткое, но рассудительное и свободное разрешение вопроса предпочитаемо было пространному чтению по памяти из преподанных уроков. Должно искать в испытании не того, чтобы оно было благовидным зрелищем для присутствующих, но того, чтобы оно было справедливым и беспристрастным судом для всех учеников.

22) Как по состоявшимся ныне правилам в высшем отделении семинарии, сверх церковной истории, должно быть преподано историческое учение о св. отцах церкви, для чего нет в виду особенного руководства, и как при изучении церковной древности назначено руководствоваться довольно обширной книгой: Новая скрижаль, то предписать академическим конференциям составить в самом непродолжительном времени, для преподавания в семинариях сих двух предметов учения, особые конспекты и представить их в Комиссию для рассмотрения и разрешения к началу наступающего учебного года».

К сему Обер-Прокурор св. Синода присовокуплял, что Комиссия духовных училищ, признавая необходимо нужным привести в действие все вышеизложенные правила в семинариях с наступающего учебного года, просит его преосвященство, чтобы он, как ближайший блюститель благоустройства в духовных училищах вверенной ему епархии, благоволил иметь с своей стороны наблюдение за точным направлением семинарского учения по вышеизложенным правилам и замеченные уклонения исправлять, о случаях же большей важности доводить до сведения Комиссии духовных училищ.

Семинарское правление, получив это распоряжение и определив: дать знать об изложенных в нем правилах наставникам семинарии списками копий с сих правил, как для исполнения того, что предписано сими правилами каждому классу, так и для полного ведения духа и цели оных, равно и об исполнении требуемого 19 п. сих правил, – особенное свое внимание обратило на те пункты постановления Комиссии дух. училищ, коими предписывалось очередное говорение катехизических бесед в воскресные дни, и, по связи с этим пунктом, на чтение св. писания.

Выше было сказано, что еще в 1822 году было предписано ввести в семинариях воскресные катехизические беседы, след. настоящее распоряжение Комиссии духов. Училищ не было распоряжением новым. Но мы видели, что в 1832 г. в Пермской семинарии не существовало даже класса чтения св. писания; этот факт, а равно и то, что Комиссия вновь делала распоряжение об учреждении, как этого класса, так и воскресных катехизических бесед, показывает, что прежние распоряжения Комиссии относительно этих пунктов не во всех семинариях точно исполнялись. Что они плохо исполнялись в Пермской семинарии, это доказывается самым постановлением семинарского правления по поводу вышеозначенного распоряжения Комиссии о говорении катехизических бесед. Постановление это было такое: «о говорении простых катехизических бесед представить благоусмотрению его высокопреосвященства: а) где благоугодно будет назначить говорить сии беседы, в церкви, или в зале собрания; б) кому говорить, некоторым ли наставникам, или всем, включая в их число и смотрителя Пермских училищ95, как окончившего курс академического образования, и с какого времени начать беседы». Высокопреосвященный Аркадий дал на это такую резолюцию: «желаю предварительно видеть по сему мнение семинарского правления».

Вследствие этого семинарское правление полагало, что объяснение катехизических истин ученикам по воскресным и праздничным дням удобнее будет делать в зале собрания пред литургией и оттуда отправляться к божественной литургии, почему и а) назначить для объяснения 9-й час утра, поставив ученикам в обязанность собираться благовременно к сему часу, дабы, кроме объяснения, иметь возможность осмотреть, кому следует, учеников в приличии одежды и поверить, все ли собрались; б) объяснениями заниматься всем наставникам семинарии и смотрителю здешних училищ поочередно, следуя тому порядку истин христианского учения веры, в каком изложено это учение в пространном катехизисе высокопреосвященного митрополита московского Филарета и делать объяснения на основании текста сего катехизиса; в) так как в продолжении одного, или двух годов надлежит объяснить все истины, заключающиеся в кругу катехизического учения, то три отделения, в которых совмещено в означенном катехизисе все учение, пройти в три трети учебного года. Объяснениям вести особый журнал по примеру журналов классических с показанием, в какой день сколько объяснено из катехизиса, и скреплять оный собственноручным подписом объяснившего.

Высокопреосвященный не вполне, однако, согласился с этим постановлением и дал такое предложение: «правило гласит: «для непрерывности духовного учения во всех отделениях семинарии полезно также, чтобы в каждый воскресный день пред литургией в церкви, или в зале собрания всеми учениками семинарии предлагаема была простая катехизическая беседа так, чтобы в таковых беседах в течении одного или двух лет обращался весь круг истин катехизических. Погодная очередь между всеми или некоторыми наставниками в сем занятии должна сделать оное незатруднительным для них, а для учеников более разнообразным и привлекающим внимание. В сем найдут ученики с одной стороны повторение для них главных истин вероучения и нравоучения, с другой – образец катехизических бесед, удобоприменимый к подобным беседам священнослужителей в приход». На семь основании полагаю, что 1) беседы должны быть образцовые, отчетистые, а посему требующие для основательной отделки времени; 2) к сему все наставники и по дарованиям и по усердию очень способны, но не все одинаково свободны от других занятий; некоторым из них должно поручить класс св. писания; след. нужно поименовать тех наставников, кои будут предлагать катехизические беседы; 3) вместе с сим должно определить дни в продолжение двухгодичного курса, когда предлагать беседы; определить предметы, кому, на какой, к которому дню готовить беседу; беседы сии предварительно должны быть рассматриваемы о. ректором семинарии. 4) Для большего поощрения к труду и для большей пользы лучше бы предлагать беседы в церкви, куда, может быть, станут собираться благочестия ищущие и не ученики семинарии. Не изложит ли посему о. ректор семинарии применительных к месту правил определенных, взяв во внимание и класс чтения св. писания, который, по моему мнению, требует не одного наставника, чтобы вернее достигнуть той цели, которая указывается правилами? Считаю нужным теперь же определить какие именно книги читать и кому читать, и в какое время прочитать».

Исполняя архипастырское предложение, семинарское правление определило: на основании нового положения Комиссии дух. училищ о классе чтения св. писания и катехизических беседах и вследствие архипастырской резолюции учинить следующее: 1) занятия сии разделить между всеми наставниками семинарии, кроме ректора, как обязанного, при занятиях по классу богословскому, пересматривать занятия по означенным предметам всех наставников; 2) по классу чтения св. писания заниматься учителям семинарии иеромонаху Гурию и Василью Зубкову следующими священными книгами и в следующем порядке времени: а) иеромонаху Гурию в октябре объяснить книгу бытия; б) учителю Василью Зубкову в ноябре и декабре объяснить псалтирь и, если нельзя будет объяснить всю псалтирь к концу первой учебной трети сего года, то продолжить оную и в следующую треть, так как трети сего года, то продолжит оную и в следующую треть, так как псалтирь содержит и пророчества. Если же окончится псалтирь в первую треть, то после оной учителю иеромонаху Гурию до великого поста объяснить одну пророческую книгу из двенадцати пророков; в) в великий пост учителю Василью Зубкову объяснить евангелие от Матфея, а после пасхи учителю иеромонаху Гурию одно из апостольских посланий; д) так как класс св. писания по многолюдству разделен на два класса96, то вновь имеющим прибыть двум учителям семинарии помогать по сему классу им учителям иеромонаху Гурию и Василью Зубкову, трудясь вместе с ними в составлении объяснений и преподавая оные во втором отделении класса. 3) Катехизические беседы по руководству пространного катехизиса Филарета расположить на курс в два года. В первый год объяснить в первую учебную треть до 4-го члена символа веры, во 2-ю до девятого члена, в 3-ю треть до конца символа. Преподавание бесед остальным наставникам производить в следующем порядке в сию первую треть: а) инспектору семинарии понятие о катехизисе с изъяснением необходимости и пользы катехизических объяснений в 25 сентября; понятие о благочестии во 2-е октября; b) профессору Протасову о богопознании вообще в 16 октября; с) наставнику протоиерею Г. Погостовскому необходимость христианского учения о благочестии и понятие о христианстве в 23 октября; ему же об откровении Божием и св. писании в 30 октября; d) наставнику Петру Победоносцеву о символе веры вообще и о происхождении оного и разделении в 6 ноября; о первом члене символа веры в 13 ноября; е) смотрителю Пермских училищ кандидату Афанасию Подарину о втором члене символа веры в 27 ноября, ему же о третьем члене 4 декабря и четвертом в 11 декабря; 4) о сем распоряжении дать знать каждому из наставников, о чем кому следует, с присовокуплением, чтобы как объяснения по классу чтения св. писания, так и беседы катехизические были предварительно составляемы на бумаге и представляемы ректору семинарии для пересмотра, и чтобы при составлении тех или других наблюдать требуемое правилами, вновь от Комиссии дух. училищ на сей предмет данными, и резолюцией его высокопреосвященства; 5) на следующую треть составить расписание катехизических бесед особым журналом.

Так в сентябре 1838 года введены в семинарии катехизические беседы действительно, а не на бумаге, только, как было прежде, а чтение св. писания поставлено на новом и более прежнего определенном основании. Но наставники последнего, как скоро принялись за свое дело, встретили затруднение за разрешением коего в ноябре сего года и обратилось к семинарскому правлению. «Правление семинарии, – писали они, – вследствие известного нового уложения Комиссии дух. училищ о направлении семинарского учения назначило нам классическое чтение священного писания, сообразного требованиям § 14, в том уложении изложенным. Приступив к исправлению должности, мы на первый раз встретили затруднения а) в избрании одобренного высшим церковным греко-российским правительством учебного руководства по сему классу; б) в недостатке времени для повторения с учениками заучаемых ими истин Божественного писания для приличного приготовления к законным испытаниям и в) в приобретении покупкой творений Феодорита, изъяснившего все св. писания, а также Златоуста».

Правление разрешило эти затруднения таким образом: учителям иеромонаху Гурию и Василью Зубкову дать знать что 1) учебной книгой по классу чтения св. писания положена от Комиссии дух. училища книга под названием: руководство к чтению св. писания Ветхого и Нового завета новгородского митрополита Амвросия, каковая книга новым положением Комиссии дух. училищ от 28 июня относительно учебной части в духовных семинариях не отменена; 2) в преподавании класса чтения св. писания ограничиваться теми часами, кои положены для сего класса, каковых часов достаточно, судя по цели класса, состоящей в том, чтобы возобновлять и возвышать в учениках приобретенные ими в низших училищах первоначальные познания о благочестии из катехизиса и св. истории и непрерывно вести их до главного предмета – богословия. Впрочем, иногда можно заимствовать два часа в неделю от греческого класса и то в одном высшем отделении и с предварительного извещения о том ректора семинарии, если по сему последнему классу не будет никаких опущений. 3) В изъяснении известных мест св. писания, особливого примечания достойных, каковые места и означены в учебной книге и должны быть изъясняемы ученикам письменно, руководствоваться Златоустом и другими отцами церкви, коих изъяснения на св. писание имеются в библиотеке; толковниками же не православного исповедания, особенно новейшими немецкими, пользоваться в случае нужды с крайней осмотрительностью, представляя предварительно каждую лекцию ректору для пересмотра; 4) так как журналом от 15-го сентября положено быть двум помощникам по классу чтения св. писания, которым и заниматься сими классами по низшему отделению, между тем назначенный помощником учитель Билярский еще не прибыл в семинарию, от чего и другой помощник учитель Славолюбов не приступал один к сему классу, а занимаются оным по всем отделениям только двое учителей иеромонах Гурий и Василий Зубков, из коих последний, имея класс ординарный и притом занимая класс немецкий, чувствует отягощение, то, в облегчение его учителя Зубкова, класс немецкого языка впредь до прибытия учителя Билярского поручить учителю Славолюбову, как более всех досужему.

Это постановление семинарского правления высокопреосвященный дополнил следующей резолюцией: «Отец Гурий читает книгу бытия, – есть записки на книгу бытия; г. Зубков псалтирь, – есть толкование на псалтирь при церквах: сию последнюю книгу иметь могут и ученики; держась правил для класса чтения св. писания, в 14 отделе положения Комиссии дух. училищ изложенных, г. наставник чем больше познакомит учеников с книгой – толкованием псалтири, тем ближе приведет их к цели, к которой классы чтения св. писания направлены быть должны». Вскоре, впрочем, как сейчас увидим, Комиссия дух. училищ сама сознала неудобство преподавания св. писания многими наставниками, из коих притом каждый имел свои ординарные классы, и в часы, почти неопределенные, и вышеизложенные свои распоряжения относительно этого предмета несколько изменила и пополнила.

В приведенном нами распоряжении Комиссии дух. училищ касательно улучшения учебной части в семинариях, между прочим, было поставлено – преподавание церковной истории ветхого завета вместо высшего отделения отнести на среднее. В замен этого в высшем отделении с следующего же года усилено преподавание истории российской церкви. В январе 1839 г. московское академическое правление дало знать пермскому семинарскому правлению, что Комиссия дух. училищ, имев рассуждение, что история российской церкви в духовных училищах отдельно до ныне преподаваема не была, а заключалась в общей церковной истории и таким образом представлялась только в раздробленных чертах, но что для лучшего утверждения сей части знания в умах учащихся нужно представлять им оную в единстве и целости, признала за полезное учинить следующее: 1) ввести в духовные училища преподавание истории российской церкви отдельно; 2) в руководство для сего назначить вновь изданную г. Муравьевым историю российской церкви; 3) за сделанным уже перенесением чтения церковно-библейской истории из высшего отделения семинарии в среднее, чтение истории российской церкви присоединить к классу общей церковной истории в высшем отделении так, чтобы преподающий общую церковную историю указывал на происшествия российской церкви только кратко, для показания современности и связи событий, а потом, окончив общую, излагал российскую церковную историю в непрерывном порядке по руководству назначенной книги.

Таким образом, предметы преподавания расширялись, или даже прибавлялись новые, а между тем число наставников в семинариях оставалось тоже. Естественно, что для последних это было затруднительно, да и предметы преподавания как-то спутанно распределяемы были между ними. Имея это в виду, святейший Синод в ноябре 1839 г. открыл в пермской семинарии особую кафедру библейской истории и св. писания. Обер-Прокурор св. Синода предложением дал знать московскому академическому правлению, что св. Синод, по рассмотрении донесений училищных начальств об открывшихся к концу истекшего учебного года вакансиях по семинариям и по соображению с одной стороны важности в кругу духовного образования библейской истории и св. писания, а с другой – действительно замеченного в некоторых семинариях недостатка преподавателей по сравнению с числом учащихся и с самыми предметами учения, признав полезным назначить в многолюднейшие семинарии для преподавания библейской истории в среднем отделении и чтения св. писания во всех трех отделениях особых наставников с производством им положенного по штату жалованья, и испросив на сие Высочайшее Государя Императора соизволение, между прочим положил: 1) из семинарий казанского округа открыть вновь особую наставническую вакансию для преподавания двух вышеозначенных предметов учения в Пермской семинарии; 2) академическому правлению во первых сделать по своему округу надлежащее распоряжение на счет распределения учебных часов, по случаю назначения особых наставников для класса библейской истории и чтения св. писания; а во вторых вменить семинарским правлениям в обязанность иметь бдительный надзор и неослабленное наблюдение за успешным преподаванием последнего предмета учения и при составлении разрядный списков обращать особое внимание на успехи по оному учеников.

Вследствие этого академическое правление предписывало семинарскому: 1) преподавание библейской истории в среднем отделении семинарии производить в отделенные для сего два часа от класса философии и столько же от математики, на основании изданных в 1838 г. от Комиссии духов. училищ правил. 2) Для чтения св. писания в каждом отделении назначить один класс в неделю с тем, чтобы наставник преподавал сей предмет а) в каждом отделении порознь и б) приспособительно к степени понимания и потребностям воспитанников семинарии. 3) Для чтения св. писания отделить два часа от класса греческого языка в каждом отделении семинарии. 4) В случае недостатка помещения для собрания всех учеников каждого отделения семинарии в одни и те же часы на класс чтения св. писания, – представить местному начальству распорядиться относительно разделения учеников на два, или более, класса с преподаванием тем же наставником в разные часы одного и того же урока97.

***

Со времени преобразования 1818 года до самого преобразования 1840 года науки богословия, философская и словесные в Пермской семинарии преподавались на латинском языке, прочие же на русском. Нужно однако думать, что это преподавание на языке иностранном не было вполне удобно. Ибо еще в октябре 1820 г. московское академическое правление предписывало семинарскому преподавание латинского языка и надзор за этим преподаванием усилить, так как на приемных экзаменах студентов, поступающих в академию, многие из них оказались слабыми в этом языке – при чем рекомендовано, по окончании каждого учебного года представлять в академическое правление по одному латинскому сочинению учеников высшего и среднего отделения. Правда во исполнение этого предписания семинарское правление с своей стороны распорядилось, чтобы для лучшего знания этого языка наставники богословия, философии и словесности давали ученикам, как можно более сочинений на латинском языке и каждомесячно сочинения и переводы учеников представляли на рассмотрение семинарского правления, – предписало также смотрителям училищ, чтобы они усилили преподавание латинского языка и представляли в семинарское правление после каждого внутреннего испытания по два латинских упражнения от каждого ученика высшего отделения. Не смотря однако на эти распоряжения, в феврале 1832 г. ректор архимандрит Мартирий вошел в правление семинарии запиской, в которой объяснял, что некоторые из учеников богословия, по слабому знанию латинского языка, не могут учиться сей необходимо нужной для них науке, преподаваемой обыкновенно на латинском языке, и даже затрудняют его в преподавании оной прочим ученикам, имеющим нужные сведения в сем языке. Поэтому ректор находил весьма полезным учредить для этих учеников (всех их было 12) преподавание богословия на языке российском, именно читать для них «черты деятельного учения веры» Кочетова (так как тогда читалось богословие деятельное), на что и спрашивал разрешения семинарского правления. Разрешение это, разумеется, было дано по необходимости.

Спустя несколько лет, – не задолго до нового преобразования учебной части в семинариях – опять послышалась жалоба наставников на плохое знание латинского языка и на затруднительность преподавания на нем. В октябре 1838 г. наставники словесности – протоиерей Погостовский и Василий Зубков доносили семинарскому правлению: из упражнений, задаваемых нами 12-го и 14 числа сего октября ученикам, вновь поступившим в класс словесности из екатеринбургского и далматовского училищ, равно из их ответов на вопросы, нами им предлагаемые для испытания их в знании латинского языка, мы заметили, что некоторые из учеников екатеринбургского училища имеют довольно достаточные сведения в латинском языке, прочие же – слабые; но ученики далматовского училища не оказали даже и первоначальных грамматических сведений в сем языке, исключая весьма не многих, в которых сии сведения только и заметны. Изъяснивши это, они просили правление дать им знать, как должно поступать с большей частью учеников, неспособных ни учить с отчетливостью уроков, ни писать риторических упражнений на латинском языке.

В разрешение представления наставников словесности семинарское правление постановило: 1) для улучшения, сколько теперь возможно, успехов в латинском языке в учениках екатеринбургского и особенно далматовского уездных училищ, поступивших в словесность, но худо приготовленных к сему классу, рекомендовать учителям обоих классов словесности вменить в обязанность этим ученикам непременно повторить в текущую треть этимологию латинской грамматики, отнюдь не делая опущений по классу словесности, и требуя строгого отчета в изучении грамматики, а при занятии переводом с латинского языка повторять и заставлять заучивать правила латинского словосочинения. 2) Тщательно наблюдать им наставникам за прилежанием и внимательностью к своим изъяснениям учеников неуспешных, так как из сих именно учеников уже замечено несколько ленивых, кои и по историческому предмету, на русском языке читаемому, весьма худо изучают лекции, а иные и вовсе не учат, отговариваясь неспособностью, тогда как прилежания не оказывают, на таковых учеников им наставникам обратить особое внимание и в случае небрежения их доносить о них немедленно, кому следует, дабы можно было употребить надлежащие побуждения к прилежанию и потом видеть, одна ли неспособность по причине не приуготовления в уездных училищах к классу словесности причиной неуспешности, или сия последняя происходит и от недостатка прилежания. 3) Донесение наставников словесности поставив предписанием на вид начальникам екатеринбургских и особенно далматовских училищ, требовать от них на будущее время совершенно исправить в учениках замеченный наставниками словесности весьма значительный недостаток в знании не только латинского словосочинения, но и самой этимологии. 4) Для наблюдения за ходом изучения латинского языка поставить означенным начальникам в обязанность: а) задавать не меньше двух латинских упражнений в неделю на те правила, кои внятно и удовлетворительно объяснены учителем, и в уразумении коих учениками учитель удостоверился из отчета в уроках; б) задачи сии, по исправлении учителем, должны быть пересматриваемы смотрителем и, по истечении каждого месяца, должны быть представлены в правление семинарии, и так как пересмотр в каждый месяц всех задач латинских по всем училищам есть дело совершенно невозможное для правления при каждодневных занятиях членов своими делами; то пересмотр задач производить всем наставникам семинарии, обращая по крайней мере внимание на лучшие из них и худшие, и отсюда выводить заключение о качестве трудов учителя и успехах учеников. 5) Так как труд сей приемлется наставниками семинарии по одной неисправности учителей латинского языка; то дать знать им учителям, что впредь, при замечании в них недостатка внимания к своему делу и заботливости об успехах учеников, кои не могут через то слушать с успехом лекций словесности они учители имеют быть подвергаемы законной ответственности.

Неизвестно, уменьшилось ли, вследствие этого распоряжения, затруднение латинского преподавания, – знаем только, что вследствие тех же обстоятельств, конечно, действовавших не в одной нашей семинарии, но и в других, с 1840 года преподавание наук в семинариях, положено производить на русском языке.

Распределение предметов преподавания по классам

Сначала, как мы видели, число учеников семинарии было очень не велико и все они разделялись только на три класса, но со временем, с увеличением числа учеников увеличилось и число классов.

Относительно многолюдства в классах Комиссия дух. училищ еще в 1818 году составила следующие правила:

1) Ежели число учеников, состоящих в одном классе, простираться будет до 75 человек, то профессору давать помощника, с званием лектора, из лучших учеников высшего отделения коего долг состоять будет в рассмотрении сочинений, назначаемых ученикам, и ему, сверх казенного содержания, ежели таковым он будет пользоваться, производить умеренное жалованье из хозяйственных сумм, по усмотрению семинарского правления, с разрешения епархиального преосвященного.

2) Ежели число учеников будет свыше 150, тогда разделяя класс на две половины, определять другого профессора и у Комиссии дух. училищ ходатайствовать для такового о полном профессорском окладе.

3) Что касается до взаимного отношения разделенных классов, то зависит ли обоим профессорам только от семинарского правления, или одному от другого, то каждый раз должно разрешать академическое правление, судя по качествам и достоинствам профессоров.

4) В случае подобной многочисленности обучающихся греческому языку, как общему предмету для всех учеников семинарии, давать профессору одного, или двух помощников, по мере показанного возвышения числа учеников, с званием лекторов и с производством жалованья на вышеозначенном основании с тем, чтобы сим помощникам отделяемы были в начальное руководство ученики менее успешные, между тем как профессор успешнейших руководствует высшими наставлениями греческой словесности.

Чрез шесть лет после преобразования семинарии число учеников словесности увеличилось до 112 и на основании вышеприведенного распоряжения как наставнику словесности, так и наставнику греческого языка даны были в помощь лекторы98 с положением им жалованья по 100 руб. в год. Тогда же даны два лектора в помощь наставникам немецкого и французского языков с положением им жалованья по 60 р. в год99.

В 1833 году число учеников словесности возросло до 151, а семинарское правление рассудило, класс словесности признается нужным разделить на две половины и просит другого особого наставника по тем причинам, что а) хотя настоящее число учеников словесности, именно 151 с превратно-обучающимися не превышает числа учеников, положенного предписанием Комиссии дух. училищ, но число сие умножается детьми поступающих из разных епархий в Пермскую священноцерковнослужителей с своими семействами; б) лектор по классу словесности, учитель приходского второго класса М. С-мин слаб здоровьем и с трудом совмещает лекторскую должность с учительской по своему классу; другие учители в низших Пермских училищах для исправнейшего прохождения своих должностей не желают взять на себя лекторства по словесности; из учеников высшего отделения семинарии, кроме одного, определенного лектором по греческому языку, не усматривается более таких, кои бы с успехом могли занять лекторскую должность, не делая в тоже время опущений в своих ученических обязанностях; в) в настоящее время класс словесности соединен с немецким100, почему сколько для облегчения настоящего наставника словесности и немецкого языка, столько же и для возвышения успехов по сему классу признается полезным для другой половины словесности определить особого наставника, который бы сам мог заниматься преподаванием лекций и выправлением ученических сочинений, не затрудняя другого наставника словесности поверкой оных.

Комиссия дух. училищ согласилась с этим мнением семинарского правления и класс словесности в ноябре 1833 г. разделен был на две половины.

Чрез два года после этого и класс греческого языка разделен был на два. В мае 1835 года семинарское правление представляло академическому, что 1) ученики высшего и среднего отделений семинарии в числе 120 человек обучаются греческому языку под руководством учителя сего языка, но низшему отделению семинарии, состоящему ныне из 147 человек, занимается сим языком лектор, для какого отделения, судя как по важности предмета, и так по числу учеников в настоящее время и умножению из с каждым курсом здешней семинарии признается полезным просить особого учителя; 2) учитель первого класса словесности, занимаясь вместе и классом немецкого языка, коему обучается ныне 114 человек, не имеет столько времени и возможности заниматься науками словесными, сколько учитель второго класса словесности, занимающийся сим одним предметом.

По всем этим уважениям семинарское правление ходатайствовало пред академическим, чтобы открыть второй класс греческого языка с тем, чтобы на учителя этого класса возложено было преподавание языка немецкого. Согласно этому ходатайству, Комиссия дух. училищ разделила класс греческого языка на два и назначила второго наставника этого языка, поручив ему и преподавание немецкого.

В 1838 году класс гражданской истории, по многолюдству учащихся, разделен также на два и для преподавания этого предмета назначены два наставника, при чем последовала некоторая перемена и в разделении предметов между прочими наставниками, именно: одному преподавателю гражданской истории поручено преподавание французского, другому немецкого языка; второму наставнику греческого языка, взамен немецкого, поручено преподавание математики, которая досель соединена была с церковной историей. Преподаватель последней остался на этом одном предмете.

В 1838 году число учеников и в среднем отделении возвысилось до того, что семинарское правление ходатайствовало о разделении его на два класса, но Комиссий дух. училищ дано было знать, что, за сделанным со стороны ее распоряжением к замещению открывшихся в семинариях вакансий ныне кончившими курс воспитанниками московской дух. академии, она признала нужным отложить открытие второго класса философии в Пермской семинарии до окончания следующего учебного года тем более, что число учеников в сем классе превышает только двумя то число, которое Комиссией принято основанием для разделения подобного рода классов. Второй класс в среднем отделении открыт был уже в 1840-м году, о чем будет сказано в своем месте.

Таким образом к 1840 году предметы преподавания распределены были между наставниками следующим образом: наставники богословия, философии и словесности оставались при одних этих предметах; наставник священного писания преподавал вместе и церковно-библейскую историю; наставник церковной истории имел один этот предмет; первый наставник греческого языка преподавал вместе и еврейский язык, второй наставник греческого языка преподавал вместе и математику; первому преподавателю гражданской истории поручено вместе и преподавание французского языка, второму преподавателю истории поручено вместе и преподавание языка немецкого.

Успехи учеников

Об ученических успехах мы можем иметь сведения а) из ведомостей об учениках, веденных семинарским правлением, и других семинарских же документов и б) особенно из отчетов разных лиц, по временам ревизовавших семинарию.

Из первого источника мы знаем, что по окончании первого курса в 1820 году по высшему отделению к первому разряду по успехам отнесено 3 ученика, ко второму 2, к третьему 4; по среднему отделению к первому разряду 6 учеников, ко второму 3, к третьему 2 и еще к четвертому 3; по низшему отделению к первому разряду отнесено 8 учеников, ко второму 10, к третьему 10, к четвертому 3. Кроме того по окончании первого же учебного года в 1819 году два ученика среднего отделения исключены за безуспешность, а по окончании учебного курса в 1820 году исключено пять человек – двое из среднего и трое из низшего отделения, да четверо в последнем классе оставлены на повторный курс. По окончании второго учебного курса в 1822 году исключено за безуспешность: из среднего отделения 1 и из низшего 10. В следующем 1823 году после годичных испытаний исключены: 1 ученик из высшего отделения, 5 из среднего и 3 из низшего. По окончании третьего учебного курса в 1824 году из среднего отделения 9 исключены, 5 оставлены на повторительный курс, из низшего отделения 13 исключены и 7 оставлены на повторительный курс.

Не продолжая далее выписок из ведомостей, приведем еще для сравнения цифру исключенных и оставленных за 1838 год, в который кончался предпоследний курс пред преобразованием 1840 года. После годичных испытаний в этом году было выпущено в третьем разряде из высшего отделения 12 учеников, исключено из среднего отделения 16, оставлено в том же классе 10, из низшего отделения исключено 21, оставлено 30101.

Прейдем теперь к оценке ученических успехов по разным предметам семинарского образования. В этом отношении из семинарских документов узнаем: в апреле 1821 г. семинарское правление было озабочено тем, что многие ученики как среднего, так и низшего отделения многократно без довольных причин или вовсе уклонялись от класса греческого языка в назначенные для оного часы, или поздно приходили в оный, или прежде окончания выходили из оного, за всеми бывшими им о неотлучке из класса подтверждениями, равным образом оказывались неисправными и нерадивыми в знании уроков, в письменных упражнениях и в приуготовлении перепиской назначаемых от г. учителя избранных мест на греческом языке для разбора и для перевода оных. Вследствие этого семинарское правление постановило: подтвердить всем ученикам среднего и низшего отделения, чтобы прилежнее занимались греческим языком, а замеченных в лености обязать к тому подписками.

Из записок, подаваемых наставниками, видно, что и по другим предметам нередко оказывались ленивые и безуспешные. Так в 1825 г. по всеобщей истории в течение 5 дней с 16 ноября по 20 декабря значится неисправных по классу 54 человека и из них 30 человек в этот небольшой промежуток времени записаны неисправными по 4 раза; по тому же предмету с 30 ноября по 5 декабря значится неисправными 50 человек и из них не малое число по 4 и по 3 раза. В том же году по классу словесности со 2 по 17 ноября оказалось неисправных учеников 62, из них 5 человек по 14 раз; с 23 по 30 ноября 56 человек, из них 17 по 6 раз. В феврале 1826 г. по классу словесности в течение 7 дней оказалось неисправных 39 учеников, из них 10 по 6 раз; по классу всеобщей истории в течение 15 дней того же месяца было неисправных 56 учеников, из них 34 по 8 раз; по классу философии в течение 5 дней июня было неисправных 18 учеников, из них 8 по 5 раз. Само собой разумеется, что эти неисправные отнюдь не составляли большинства учеников.

Представленные сейчас сведения слишком отрывочны, чтобы по ним сделать общие заключения об ученической успешности, или безуспешности. Обратимся к более полным и подробным сведениям, какие дают нам отчеты ревизоров, обозревших в разные времена Пермскую семинарию.

В 1827 году была первая ревизия семинарии. Она была поручена инспектору московской духовной академии архимандриту Евлампию. Хотя ревизия продолжалась всего четыре дня, но обозревавший семинарию успел сделать следующие замечания по учебной части, которые им и были представлены академическому правлению:

1) класс богословский, обучаемый ректором семинарии А. А. не показал значительных успехов. Ученики богословия, если по придержанию автора и давали некоторые ответы на вопросы, то очень скудные показали опыты собственного суждения о предлагаемых им богословских предметах. Из чего видно, что как отчеты касательно преподаваемого слабы, так и самое преподавание ограничивается более простым чтением положенного автора, может быть и потому, что для более подробных и углубленных изъяснений не приготовлено внимания учащихся. Точнее сие дело видеть было нельзя за неприсутствием ректора на испытаниях по болезни. При всем том нельзя отрицать трудов и усердия ректора по классу, которые видны в неопустительном хождении в класс и в рассматривании сочинений ученических. При чем как из годовых, так и кратких, на испытаниях задаваемых сочинений усмотрено, что ученики сочинениями на российском языке довольно занимаемы были, а между латинскими рассуждениями, или на место их найдены переводы с российского на латинский, или на оборот, конечно, для образования латинской словесности, которая действительно скудна. Вообще, ученики не без понятия, но слишком не далеки по развитию мыслящей силы и по направлению суждения.

2) Предмет философский, преподаваемый профессором магистром С. Д. по образу преподавания, состоит в порядке. Видно, что профессор привносит свои труды в улучшение некоторых мест автора яснейшим и приближеннейшим объяснением оных. Впрочем, скудность понятия учеников, а еще большая скудность разумения латинского языка делает малоплодным для учеников изъясняемое на латинском языке. Ибо после довольно твердого изложения вопроса на латинском языке многие не в состоянии были того же самого вопроса объяснить на языке российском. Посему опять здесь необходимым представляется то замечание, чтобы учащим в среднем и низшем отделениях поставить себе в обязанность, при требовании от учеников отчетов на латинском языке, в тоже время заставлять их изъяснять сказанное на языке отечественном. Скудность и сбивчивость суждения, усмотренная из сочинений учеников, не могла не быть от того, что в профессоре не видно отличного тщания в прочитывании и разборе ученических сочинений, хотя видно, что их довольно было задавано.

3) О классе словесности. Судя по первым двум отделениям, уже можно судить о состоянии низшего. Обучающий оное кандидат М.Б. уже девятый год исправляющий сию должность, оправдывается в скудности успехов поспешностью перевода учеников из уездных училищ, кои часто переводятся, не будучи способны к изучению риторики. И не говоря уже о слабом знании латинского языка, вообще видна в учениках скудность мышления и недостаток настроенности духа, что опять не другому чему должно приписать, как недостатку заботливости о рассматривании ученических сочинений, коих на лицо найдено весьма много, а читанных профессоров весьма мало.

4) Знание по немецкому и французскому языкам, которым обучал кандидат Г.П., посредственно. Это приписано было, впрочем, болезни наставника, по причине которой он уже оставил и службу.

Отзыв первого ревизора, как видим, не очень благоприятный!

Еще менее благоприятен был отзыв ревизовавшего семинарию в 1829 году священника московской Сошествиевской церкви магистра Моисея Молчанова.

По части учебной, – писал ревизор, – ученики всех трех отделений мало одушевлены живой любовью к наукам; при двукратном их посещении в часы, свободные от уроков не примечено никаких следов домашнего упражнения. В классе богословия замечено, что немногие из учеников разумеют св. писание. Отчет в предшествующем уроке дан был так, что сказанное на языке латинском тот же самый ученик не мог объяснить своими словами на языке российском. Внимание к уроку, который дается вновь, слабое. То, что уже было преподано в слух целого класса и даже повторено с одним из учеников, другой в то же время не мог повторить верно. В классе философии также невнимательность. Сверх сего ученики мало разумеют язык латинский. Большая часть времени употреблена была на перевод учебной классической книги, притом некоторые с трудом узнавали, где стоит какая часть речи.

Класс словесности не в лучшем положении. Незнание латинского языка простирается здесь до того, что в продолжении целого получаса не могли сказать на оном краткого периода даже и самые первые ученики.

О прочих классах ревизор отозвался несколько снисходительнее.

В сочинениях учеников высшего и среднего отделений, по отзыву ревизора замечен господствующий недостаток тот, что они, при поверхностном размышлении о данной материи, полагают на бумаге без всякого разбора первые встречающиеся им мысли и, довольствуясь одним риторическим расширением периодов, ни мало не заботятся о том, будет ли между ними логическая связь, и послужит ли та, или другая мысль к точному изъяснению и раскрытию главной материи. Из сравнения богословских и философских рассуждений с риторическими упражнениями усмотрено, что между теми и другими и находится малое различие. Притом упражнения, писанные на языке латинском, исполнены самих грубых ошибок не только против правил грамматики, но и против самого словаря.

Далее в донесении ревизора указываются и некоторые из причин такой слабости успехов: с 1-го сентября по 15 октября не было отпущено из семинарской библиотеки ученикам высшего и низшего отделения никаких книг, кроме классических, а в предшествовавший учебный год выдаваемы были сим последним для чтения книги большей частью на языке российском. Если же и получены были некоторыми из них книги латинские, то такие, которые с большей пользой могли бы оставаться в руках наставника, нежели ученика. С лучшими образцовыми латинскими писателями ученики ознакамливаемы были мало. По одному только среднему отделению от времени до времени взимаемы были, согласно § 122 проекта Уст. дух. сем., от учеников отчеты в их домашнем упражнении, по прочим же отделениям не усмотрено никаких следов исполнения сего пункта. Из годичных упражнений учеников среднего отделения некоторые найдены без всякой критики со стороны профессора. Вообще же, со стороны надзора за сочинениями учеников замечен тот недостаток, что наставники дозволяют ученикам сочинять без предварительного плана и не представляют ректору семинарии лучших ученических сочинений.

В 1832 г. семинарию обозревал местный преосвященный Аркадий. При этом обозрении он нашел, что а) недостаточно обращается внимания на степень усердия воспитанников в домашних упражнениях в науках, каковое усердие почти исключительно зависит от усердия самих наставников в преподавании ими своих уроков, и особенно от их умения представить своим ученикам (без отягощения их писанием уроков, извлеченных откуда либо не из книг, высшим училищным начальством указанных) предметы их занятий достойными их особенной любви и постоянного упражнения; б) ученики второго разряда богословского класса недостаточно знают латинский язык; в) из 44 учеников философского класса только 10, принадлежащие к первому разряду, найдены успевшими довольно хорошо, а из остальных, принадлежащих ко второму разряду, оказались такие, кои заучили уроки более на память, сочиняют слабо и также недостаточно знают латинский язык; г) в некоторых учениках словесности замечены леность и даже отвращение от наук; д) большая часть учеников не занимаются изучением математики по незнанию арифметики.

После ревизии 1838 года, которую также производил высокопреосвященный Аркадий, об успехах учеников сделано то замечание, что по классам богословскому и философскому почти четвертая часть учеников оказались малоуспешными от недостатка якобы дарований, тогда как по классу словесности, при таком же без сомнения неравенстве дарований найдено противное.

Таким образом, из отчетов ревизоров, повременно обозревавших Пермскую семинарию, видно, что она, особенно в первое десятилетие после своего преобразования, не могла похвалиться успехами своих воспитанников (само собой разумеется, что здесь дело идет не о всех без исключения учеников, между которыми, как увидим ниже, были хорошие и даже очень хорошие и отличные, и что и в последующие годы иногда успехи немалого количества учеников оказывались неудовлетворительными).

Причины этой не успешности сами ревизоры полагали а) в недостаточном знании учениками латинского языка, на котором тогда производилось преподавание, о чем уже и мы выше замечали; б) в недостатке внимания к своему делу со стороны некоторых наставников семинарии. О последнем обстоятельстве и мы с своей стороны сообщим те сведения, которые нам известны из семинарских документов.

Так почти тотчас же после начатия учения по новому уставу один из наставников М. В-ский стал делать опущения по должности, и семинарское правление доносило академическому, что этот наставник с января по 1 марта 1819 г. был всего шесть раз в классе и что он по причине частовременных, без довольных причин уклонений от обучения учеников в классе своему предмету признается совершенно неблагонадежным к дальнейшему прохождению учительской в семинарии должности. В. и сам не отвергал вполне этого заключения семинарского правления и тогда же подал прошение в Комиссию дух. училищ об увольнении от службы по болезни с производством ему половинного жалованья. Вследствие этого прошения академическое правление предписало семинарскому освидетельствовать, чрез кого следует, болезненное состояние просителя и с мнением представить. Оператор Пермской врачебной управы Вейс засвидетельствовал, что учитель В. действительно слабого и флегматичного телосложения и подвержен частовременному течению крови из носа и обморокам. Представляя это свидетельство академическому правлению, семинарское правление с своей стороны представляло такое заключение: как из справки об учителе В., в правлении семинарии учиненной, явствует, что он в продолжении прошедшего учебного года в пермской семинарии сколько по причине якобы болезненных припадков, столько под предлогом припадков без всяких причин частовременно уклонялся от учительской должности, и что за таковым уклонением сделал по своему классу значительные опущения к явному нарушению учебного порядка, по каковым причинам никак не можно предполагать, чтобы учитель В. был в состоянии на последующее время неопустительно и в должном порядке исправлять учительскую должность в пермской семинарии, то правление и полагает уволить учителя В. от учительской должности в пермской семинарии. Комиссии дух. училищ не согласилась однако с этим заключением правления и положила оставить учителя В. при настоящем месте – впредь до усмотрения, а притом ему подтвердить, чтобы приложил он особенное старание к успешному продолжению вверенной ему части.

Опущения В. по классу продолжались и после этого. Семинарское правление в конце сентября 1820 года писало, что В. с самого начала учебного года несколько раз не был в классе, отзываясь болезнью, хотя посланные несколько раз в его квартиру для приглашения в класс и не заставали его дома. В декабре того же года после внутренних испытаний правление опять входило к преосвященному с представлением, в котором изъясняло, что учитель В., кроме опущения классов, делает важные отступления от конспекта, данного ему для преподавания, и многие части совсем оставил не преподанными, а другие преподал не в том порядке, какой указан в конспекте. Преосвященный положил резолюцию: «Б-му учинить чувствительный за опущение должности выговор с подобающим внушением».

В. впрочем скоро (12 мая 1821 года) умер.

Из документов того же времени видно, что не один В., но и другие наставники не очень аккуратно посещали классы. Так в течение четырех месяцев 1821 г. один наставник не был в классе, или поздно приходил 28 раз, двое других не были по 11 раз.

И в последующее время повторялись случаи наставнической неисправности. Так в 1832 г. об одном из наставников инспектор доносил, что он неоднократно поздно приходил в класс, а ректор к этому прибавлял, что он и уроков своих в классе, как должно не изъясняет. О том же наставник в 1834 г. ректор подавал записку в семинарское правление, обвиняя его в позднем приходе в классы, а обозревавший в 1836 году пермскую семинарию ректор Владимирской семинарии архимандрит Неофит102 сделал такой отзыв: учитель Ч., при болезненных припадках, допускает многие неисправности и отступления от правил, и как со стороны семинарского правления предпринимаемы были достаточные меры к исправлению и делаемы были ему учителю Ч. побуждения, но он принять оные и воспользоваться оными не хотел, то и усматриваются впредь к продолжению должности ненадежным.

В эти же времена преосвященный Аркадий и о других некоторых наставниках отзывался не совсем лестно. Так в 1832 г. на одном журнале семинарского правления последовала такая резолюция: желаю видеть ученические письменные упражнения за текущий год, гг. наставниками рассмотренные. Пред праздником Рождества Христова я видел некоторые из оных и сделал свои замечания; не знаю, в каком виде ныне раздаются сии упражнения ученикам, кои, как из подаваемых мне ими прошений замечаю, мало умеют сочинять. Исполнение посему лежит на о. ректоре по § 155 проекта Уст. Д. Сем. Наставники по сему 155 § проекта должны знать свою пред отцом ректором отчетность103.

В следующем 1833 году встречается подобный же отзыв преосвященного Аркадия: «сдаю в правление семинарии некоторые упражнения учеников словесности: их мало, да и читаются они с недостаточным вниманием. Попросить моим именем г. наставника словесности о усугублении внимания при рассматривании сочинений ученических. А от класса философии досель я ни одной задачи не видал. Сочиняют ли в сем классе, и читаются ли сочинения, если есть они, г. наставником философии? Отец ректор объяснил бы мне это; а если есть сочинения представил бы оные ко мне104. А в 1834 г. преосвященный дал и о всех почти наставниках семинарии весьма неблагоприятный отзыв. На журнале семинарского правления об определении священника С. Смотрителем Пермского училища, вместо выбывшего смотрителя, инспектора семинарии иеромонаха Никона, он дал такую резолюцию: в представлении академическому правлению объяснить, что, если ему не будет угодно исправляющего должность смотрителя священника С. Утвердить в сей должности, чтобы при назначении на сию должность кого-либо из воспитанников академических благоволено было обратить внимание и на особенную важность местных обстоятельств Пермской епархии; что из теперь служащих при Пермской семинарии наставников кандидат И.С. мог бы с пользой быть смотрителем Пермских училищ, но от принятия на себя сей должности он отказался и именно для того, чтобы ему иметь больше досужества в преподавании своих предметов по семинарии, а из прочих учителей семинарии никто без очевидного и неотвратимого вреда в деле духовного образования определен быть в должность смотрителя не может105.

Не менее важной причиной недостатка ученических успехов, как признавало и семинарское правление, был недостаток благонравия в некоторых из них, но об этом будет сказано в своем месте.

Для поощрения учеников к более усердному занятию науками и для улучшения учебной части были принимаемы меры, как со стороны семинарского правления, так и со стороны высшего начальства.

Первой мерой, принятой семинарским начальством для поощрения учеников к занятию науками тотчас по окончании первого экзамена после преобразования семинарии, было основанное на проекте устава дух. семинарий постановление: «учеников, оказавших отличные успехи, отметить в учиненной на сей предмет в правлении книге, с означением предметов, в коих одобряются они, и призвав их в присутствие правления объявить им должное внимание к успехам; оказавших слабые успехи тоже отметить в книге и сделать им в присутствии правления должное внушение»106.

Другой мерой этого рода было посвящение учеников в стихарь не в очередь. Так в 1819 году семинарское правление представляло преосвященному об одиннадцати учениках среднего отделения, что они имеют способность и довольно приуготовлены к сочинению и сказыванию своего сочинения проповедей в церкви, вследствие чего, вместе с прочими старшими учениками семинарии включены в список проповедников по сделанному на 1819 год расписанию о проповедях, – по чему и просило владыку посвятить их в стихарь. Подобным же образом и с этой же целью в 1823 году за отличные успехи в учении, кроме учеников богословия и философии, были посвящены в стихарь девятнадцать учеников низшего отделения.

Третьей мерой было сохранение строгого порядка в учении и попечение семинарского начальства о предоставлении за учениками с успехом окончившими курс, лучших мест в епархии.

Так в 1819 году, когда преосвященный Иустин, в следствие прошения управляющего Богословскими заводами, требовал от семинарского правления двух кандидатов на священнические места, правление отвечало таким постановлением: «поскольку в проекте горного положения предназначено определить к заводским церквам, по требованию горных начальств, священноцерковнослужителей способных к занятию училищных должностей в состоящих при заводах школах из числа окончивших курс в семинариях студентов; равным образом по Высочайше утвержденному начертанию правил о образовании духовных училищ и проекта устава дух. семинарий курс учения в семинарии полагается в шесть годов, по окончании учебного курса в каждой семинарии предложено производить публичный экзамен и по тому экзамену успевших учеников переводить из отделения в отделение и окончивших курс разделять для выпуска по разрядам и тогда уже их помещать в священноцерковнослужительские должности, или определять на вакации в учительские в духовных училищах должности, или увольнять в медико-хирургическую академию, или в гражданскую службу, и на увольнение учеников из семинарии прежде окончании учебного семинарского курса, исключая или открывшейся на годичном испытании неспособности учеников к продолжению учения, или нетерпимого поведения жизни, в проекте устава ясно изложено запрещение; но как в Пермской семинарии, на основании определения Комиссии дух. училищ считается открытие учебного курса только что в сентябре 1818 года и по положению начертания правил для усовершенствования духовных училищ и уставов училищных, первый учебный курс для учеников, составляющих высшее отделение семинарии, должен окончиться еще в сентябре будущего 1820 года и след. тогда же должно быть и самое увольнение учеников из семинарии по разделении на разряды, да к тому же и число учеников богословского класса, коих увольнение из семинарии предполагается в означенное время, состоит в десяти только человеческих и из них по долженствующему быть после публичного экзамена разделению на разряды, определенное число сообразно начертанию правил о усовершении дух. училищ и проекту устава дух. семинарий долженствует поступить для продолжения наук в окружную академию, а прочие в соответственные способностям их должности при уездных и приходских училищах; то по всем сим соображениям правление семинарии без особливого разрешения Комиссии дух. училищ, или предписания из правления академии, само собой в настоящее время никак не может сделать своего постановления о увольнении учеников из семинарии прежде окончания учебного курса для поступления на священнические места или в Богословских заводах по настоянию о том управляющего оными заводами, или в других местах. «В заключение семинарское правление указывало на то, что не мало есть в епархии священнослужителей, обучавшихся и даже окончивших курс в прежней семинарии, которые как по способностям их, по сведениям и поведению жизни с благими надеждами и успехом могут, сверх священнических должностей, заняться исполнением учительских должностей, и которые могут быть перемещены в Богословские заводы.

Но не позволяя нарушать порядка семинарского учения преждевременным выходом учеников из семинарии, семинарское правление в тоже время заботилось о доставлении усердным и прилежным ученикам, по окончании курса, соответствующих их прилежанию и успехам мест. Так в 1822 году отобрав от окончивших курс показания, кто из них желает, или нет, оставаться в духовном звании, семинарское правление постановило: с прописанием приличных пунктов из начертания правил об образовании духовных училищ касательно распределения к церквам на священнослужительские места кончивших курс семинарского учения, сообщением уведомить Пермскую духовную консисторию о тех учениках, кои как прежде, так и ныне окончили курс семинарского учения и изъявили желание поступить в духовное звание с показанием, кто их них остается до времени в учительской при духовных училищах должности, и кто ныне должен поступить в действительную священнослужительскую должность, и просить, дабы консистория благоволила учинить с своей стороны распоряжение о том, чтобы впредь открывающиеся при церквах праздные священнослужительские места в сообразность начертанию правил о образовании духовных училищ были предоставляемы выбору кончивших курс семинарского учения учеников, как тех, кои по выходе из семинарии, оставаясь без училищных должностей, желают ныне же поступить действительными священнослужителями на места, так и тех, кои в намерении принять со временем священнослужительские должности, состоять ныне в училищных должностях и не прежде уже праздные священнослужительские места107 были бы замещаемы являющимися из не учившихся в семинарии кандидатами, как в таком случае, когда не будет желающих на те места из кончивших курс семинаристов108.

С целью улучшения учебной части правление требовало должной отчетности и от наставников. Так после декабрьских внутренних испытаний 1820 года было постановлено: учащим богословии, философии и словесности поставив в виде 154, 155 и 184 §§ Уст. Дух. сем. Рекомендовать по силе оных статей, дабы во первых всякой раз о примеченном ими каком либо ослаблении, или лености в учениках немедленно доносили, кому следует, по принадлежности, во вторых по окончании каждого месяца представляли по принадлежности, во вторых по окончании каждого месяца представляли по принадлежности письменные упражнения учеников, сочиненные в продолжение каждого месяца с приложением при упражнениях выписки, сколько будет назначено ученикам в каждый месяц письменных упражнений, и сколько каждым учеником по назначению будет сделано, или опущено упражнений, и в третьих по представлении ректору еженедельно записок о нужных для чтения ученикам книгах, еженедельно настоящим порядком получали книги из библиотеки и отпускали оные ученикам с неопустительным требованием от них отчета в чтении.

Меры, указываемые высшим начальством к улучшению учебной части в семинарии или исходили непосредственно от Комиссии дух. училищ, или получали свою инициативу от епархиальной власти, или же рекомендуемы были, вследствие различных замечаний обозревавших семинарию ревизоров, академическим правлением. Все эти указываемые свыше меры семинарское правление с своей стороны развивало и прилагало к делу сообразно местным потребностям и обстоятельствам.

От 26-го мая 1828 г. Московское академическое правление дало знать семинарскому, что Комиссии дух. училищ, сообразно с высочайшим Его Величества указом от 11-го января 1828 г. о изыскании способов к лучшему устройству духовенства и успешнейшему образованию духовного юношества, занимаясь пересмотром училищных уставов, нашла нужным предписать окружно-училищным правлениям следующие правила: 1) наблюдать, чтобы предметы учения, существенно относящиеся к духовному образованию и церковному служению, преподаваемы были с преимущественным вниманием. 2) На семь основании наблюдать между прочим, чтобы ученики низших училищ тщательно обучаемы были церковному чтению и пению, и переходя в высшие, не переставали в свободные от учения дни заниматься чтением и пением в церквах по распоряжению, как по местным обстоятельствам за удобнейшее признано будет. 3) При переводах учеников в высшие классы употреблять предусмотрительность, чтобы до слушания высших наук, как то философии и богословия допускаемы были ученики достаточно наставленные в предуготовленных науках и не слишком младолетние, и детей незрелого учения и возраста удерживать в низших классах для усовершенствования в свойственных им предметах учения. 4) Для точности в испытании учеников, назначенных к переводу в высшие классы, употреблять в пособие тех учителей, к коим они по переводу поступить должны, которым и наблюдать, чтобы к переводу избираемы были достаточно приготовленные в низших классах. 5) Сообразно с предыдущим правилом знание латинского языка в приготовляемых к переводу из уездного училища в семинарию должно быть доведено до того, чтобы они знали синтаксис совершенно и могли как переводить с оного и на оный, так и разуметь говорящего на оном и ответствовать…. 6) В аттестатах и свидетельствах степень учения и достоинство поведения означать со всевозможной точностью и беспристрастием, дабы по пристрастным свидетельствам не прокрадывались в духовную службу люди к ней неспособные и недостойные.

Семинарское правление, приняв это предписание к сведению и исполнению и дав знать о нем всем подведомым училищам, кроме того постановило: учителям греческого языка и словесности участвовать в экзаменах учеников, переводимых из училища в семинарию, и это же самое наблюдать всем профессорам семинарии при переводе учеников из класса в класс. По второму пункту предписания а) поставить всем ученикам в непременную обязанность, чтобы они ходили неупустительно во все воскресные и праздничные дни на все богослужения, т.е. вечерню, утреню и обедню в церковь; б) чтобы все они занимались пением и чтением во время оных на клиросах и для сего в) учинить расписание, кому в какую церковь ходить, и кому на правом, и кому на левом клиросе петь; г) чтобы пением занимались все в своем месте, а читали по очереди от высших до низших, за чем наблюдать строжайше старшим, коим поручено будет; д) расписания таковые сделать немедленно по явке учеников с вакации о. инспектору, приемля в соображение расстояние квартир от церквей, к коим ученики отчисляться будут, и назначать во все церкви, не исключая и кафедрального собора и домовой его преосвященства.

В следующем 1829 году местный епархиальный начальник преосвященный Мелетий109, недавно переведенный на Пермскую кафедру, также обратил внимание на улучшение учебной части в подведомой ему семинарии.

На разрядных списках, представленных ему после годичных испытаний 1829 года, владыка сделал такое замечание: «поскольку по классу словесности в третий разряд внесено учеников более половины, то предлагаю семинарскому правлению усилить надзор за успехами учеников». Во исполнение этой резолюции семинарское правление сделало такое постановление: поскольку недостаток успехов в учениках семинарии происходит: 1) от малого научения их положенным предметам и от своевольства, заметного в уездных училищах, из которых поступают в семинарию; 2) от излишнего снисхождения к ученикам семинарии неисправным по учению и неблагонравным; 3) от злоупотребления и траты времени ими по рассеянности; 5) от недостатка благонравия во многих из них, то учинить следующее: 1) кроме ректора семинарии, имеющего всегдашнее право обозревать училища уездные а) разделить право сие с другими членами правления и позволить им каждому раз в неделю в свободные для себя часы посещать классы Пермского уездного училища и в присутствии учащего в оном делать наблюдения и замечания касательно порядка в учении, успехов, благонравия и благоприличия учеников и, по окончании недели, вносить сии замечания в книгу нарочито для сего устроенную в семинарском правлении. b) Инспектору семинарии и помощникам его дать право полное и самому лично и чрез семинарских старших смотреть за благонравием уездных и приходских учеников в квартирах их, притом и квартиры самые смотритель и инспектор училищный не иначе должны ученикам назначать, как по предварительному сношению и согласию на то инспектора семинарии, для чего они обязаны в 1-е число каждого месяца представлять ему полный список всех учеников уездного и приходского училищ, с расписанием квартир их. с) Смотрителю пермского уездного и приходского училищ в понедельник каждой недели в семинарское правление представлять тетрадь с означением, все ли подчиненные ему учители приходили в свои классы благовременно, не выходили ли прежде времени из оных, или почему кто из них вовсе не был, кто в отлучку его и чем учеников занимал d) Как в отношении к Далматовскому училищу сделать сии распоряжения, по дальнему его расстоянию от семинарии, нельзя; то с разрешения архипастыря послать на испытание учеников, имеющее быть в июле 1830 года одного из профессоров семинарии ревизором в Далматовское уездное училище по уважению того, что никогда еще ревизор в оные училища посылан в прошлые годы не был, и что ученики Далматовские оканчивают учебного курса их последний год, по истечении коего имеют поступить в семинарию для дальнейшего их образования. 2) Каждому члену семинарского правления предоставить впредь полное право учеников за леность, ослушание, нарушение тишины и порядка в классе, за повреждение книг, а эконому в особенности за порчу казенных вещей, злоупотребления и небрежность данной казеннокоштным одежды, и за все неблагонравные и неблагоприличные поступки виновных, по общему между собой сношению, наказывать мерами, какие уставами семинарии положены, а о прилежных и благонравных сообщать правлению свои одобрения написанием оных против имен учеников, инспектором в месячной ведомости представляемых, дабы из сего каждый и все ученики понимали и видели, что всякий наставник порознь и вместе с другими заменяет для них место их родителей, и дабы ректор, инспектор, эконом, или который либо из них не представлялись им – один бичем, другой, или третий потаковщиком, а прочие только зрителями, от чего обыкновенно возникают между начальствующими и учащими парии со взаимным друг друга предательством и унижением, – источник безуспешности, двоедушия, непокорности, беспорядка и неблагонравия в воспитанниках. О чем и объявить каждому из учащих в семинарии, дав притом заметить, что если бы кто стал отрицаться, или уклоняться от сего общего содействия в образовании воспитанников, тот навлечет на себя подозрение в неблагонамеренности и склонности к расстройству и введению беспорядка. 3) Ученики злоупотребляют время а) поздним в классы приходом, выходом из оных на время, уходом вовсе или небытностью в классе; б) невнимательностью в классе к преподаванию учителя, деланием чего либо постороннего – неприличного, или шалостью в часы учебных занятий, либо совершенной праздностью вне классов; своевольными и безвременными отлучками из занимаемых ими семинарских комнат, или с квартир в город, то под предлогом надобности, то для прогулки, то на кондиции в дома граждан; д) просрочкой после отпусков и долговременным проживанием в домах родителей и родственников своих; е) уклонением от учения за подлинной, или притворной болезнью. Посему на будущее время учеников а) за приход в класс не прежде, а после начинательного звонка, а особенно уже при учителе, за частый, или безвременный выход и уход вовсе из класса в учебные часы и за небытие в классе неопустительно в тот же день инспектору наказывать; б) замеченных в невнимательности к преподаванию, или словам и приказаниям учителя в классе, проводящих время за чтением романтических и других, не принадлежащих к преподаваемому учению книжек, за курением трубок, за карточной игрой, производящих в часы учебные в комнатах шум, ходьбу, крик и частое движение с определенного каждому места, не смотря на их способность и успехи, при составлении списков, отнюдь не писать в первом и втором разряде; ибо таковые нарушители тишины установленного порядка и благочиния в комнатах учебных, или жилых обыкновенно мешают заниматься приличным делом и ученикам прилежным и благонравным, с ними вместе находящимся, почему г. инспектору при сидении учеников на местах, или в жилых комнатах казенных и наемных в часы учебных занятий ввести совершенную тишину и безмолвие; в) о своевольных и безвременных отлучках учеников из комнат семинарских, или с квартир, в какое бы то ни было время дня и ночи, г. инспектор доносить должен в месячном списке поведения учеников с показанием, кто, когда и сколько раз отлучался без его позволения и без истинной надобности, после чего представлять еще и доктору для освидетельствования110. Прогулку позволять ученикам только в положенные уставом часы и непременно со старшим своей комнаты, или квартиры, и потому смотреть, чтобы старший комнатный безотлучен был от учеников, живущих с ним, как в комнате, так и в прогулке. Почему в класс и из класса квартирные ученики должны ходить вместе с старшим своей комнаты. А чтобы в сем случае не было нарушителей порядка между учениками, живущими в самой семинарии, то г. эконому семинарии лишние, кроме ворот оградных, выходы велеть на крепко запирать караульным, а к воротам семинарским приставить безотлучных два привратника, которые бы и днем из семинарии, казеннокоштных учеников не выпускали, ежели сии идут якобы за делом в город, но без старшего своей комнаты, или без билета на выход, данного инспектором, каковые пропускные билеты могут быть от него поручены каждому комнатному старшему по одному, или по два, не более, и тем же старшим обратно от увольнявшегося в город ученика отбираемы и сопровождаемы донесением об отлучке г. инспектору. Оные же привратники не должны выпускать и училищных учеников за ворота семинарские для покупки калачей, пирогов, молока и проч. в соседние и даже ближайшие дома обывателей, и женщин, идущих в семинарию для продажи таковых снедей, в ограду отнюдь не впускать. Об учениках, усиливающихся нарушать сие приказание, привратники должны без утайки и неотложно доносить начальникам семинарским. Что касается до кондиций, или обязательств семинаристов ходить в дому граждан для обучения их детей, то иметь оные без разрешения от правления запрещается. Сверх сего, чтобы каждый начальник и учитель семинарии всегда удобно мог приметить, знать и даже мог, если угодно, посещением наблюдать, квартирные семинаристы, в своих ли квартирах, или в чужих домах и для них посторонних обращаются, г. инспектор должен доставить правлению верный и с каждой переменой исправляемый список всех учеников, в городе проживающих, с указанием квартир их и с означением старших квартирных общин и отдельных. За просрочку учеников в домашних отпусках штрафовать отцов и родственников у коих они гостили, достаточных деньгами чрез вычитание из доходов их в пользу бедных учеников, а бедных – трудами в ближайшем монастыре; посему и просить консисторию дабы с прописанием сего она сделала свои предписания всем правлениям и благочинным о побуждении священноцерковнослужителей высылать детей и родственников, в домах их без позволения и вопреки училищному уставу, или по выходе срока в отпуске у них проживающих; а самим ученикам, в просрочке обвиненным, правление на будущее время не даст увольнения ехать к родным их или вовсе, или по крайней мере столько времени, сколько они просрочились, д) Когда кто из учеников сделается болен, то в тот же день, а буде ночью, то в следующее утро, должен известить чрез кого-либо из живущих с ним в комнате, или квартире о своей болезни г. инспектора, который чрез служителей приводит больного в семинарскую больницу, где г. лекарю представляет его лично и записывает в инспекторском своем журнале объясненную лекарем болезнь и день и час явки ученика для свидетельства и по усмотрению лекаря, оставляет в семинарской больнице, или препровождает в квартиру, поручив старшим каждодневно доносить ему о больном. Если по свидетельству ученик окажется притворно болен по лености, или под другим лукавым предлогом, то инспектор доносит о поступке ученика правлению семинарии в месячном списке поведения; а когда ученик и подлинно окажется болен, но болен а) пьянством, или похмельем, б) нехорошею болезнью, такового, по письменном донесении инспектора, с прописанием отзыва о роде болезни г. доктора, правление семинарии с утверждения Его Преосвященства в первом случае тогда же исключает из семинарии в епархиальное ведомство за худое поведение; а во втором чрез консисторию препровождает в губернское правление за развратное поведение прямо для помещения в род жизни, прочным людям назначенный; ибо, если ученики не имеют страха внутреннего чинить тайно постыдные и развратные поступки, то никакие правила, никакой надзор не будет достаточен содержать их в пределах; и самый строгий надзор, будучи только внешним стражем их благонравия, расположит их только к утончению и искуснейшему скрытию пороков.

По первому пункту сего постановления преосвященный дал такую резолюцию: « как учебная часть вверена уставом духовных семинарий наблюдению ректора семинарии, то посещение низших училищ (изъясненное в журнале) особенно относится к его должности, – в случае же невозможности быть ему самому, можно поручить иногда инспектору, но не более». По всем прочим пунктам резолюция последовала такая: «можно для опыта привесть в исполнение сии предположения».

Обратимся теперь к тем мерам для улучшения учебной части в семинарии, которые принимало, или указывало высшее начальство по поводу замечаний ревизоров, в разное время обозревавших Пермскую семинарию.

После первой ревизии архимандрита Евлампия академическое правление от 23 декабря 1827 года, между прочим, дало знать, что Комиссия духовных училищ, рассмотрев представление академическим правлением донесение ревизора о состоянии Пермской семинарии, положила: «Поскольку сверх изъяснений о недостатках в преподавании богословии поступило еще в Комиссию отношение преосвященного Дионисия епископа Пермского о болезненном состоянии ректора тамошней семинарии архимандрита Афанасия, преподающего богословие111, то уволить его от ректорской и наставнической должности, определив в оные ректора Тобольской семинарии архимандрита Иоанникия. Кандидата Б. уволить от звания наставника словесности, как необещающего успеха по сему предмету, а на его место определить кончившего курс в сем году в Киевской академии студента Петра Оболенского112.

Этими увольнениями на сей раз дело и кончилось.

По ревизии священника Моисея Молчанова, во-первых, сам ревизор, во время своего обозрения семинарии, сделал семинарскому правлению такие замечания: для усиления успехов учеников Пермской семинарии по всем трем отделениям предлагаю семинарскому правлению: 1) внушить гг. наставникам, чтобы они, согласно 184 и 122 §§ устава неопустительно выдавали ученикам для домашнего чтения книги и взимали с них точный отчет в прочитанном. Что же касается до ученических упражнений, то не дозволяли бы ученикам сочинять без предварительного плана; каждое ученическое сочинение сопровождали бы критикой и, наконец, лучшие сочинения ежемесячно представляли бы ректору семинарии. 2) При переводе из уездных училищ в низшее отделение семинарии иметь наистрожайшее внимание и поступать по точному смыслу особых, существующих по сему предмету предписаний.

Затем, по рассмотрении отчета ревизора, Комиссия духовных училищ сделала с своей стороны такие распоряжения:

1) Подтвердить семинарскому правлению о внимательнейшем надзоре за деятельностью наставников – каждого по своей части со внушением, чтобы они, занимая у своих учеников места отцов, старались одушевлять их живой любовью к наукам и располагать сердца их к благочестию.

2) В особенности поставить в обязанность учителю словесности, чтобы он возвысил успехи учеников в латинском языке, упражняя их в чтении лучших латинских писателей с требованием отчета в прочитанном.

3) Ректора семинарии архимандрита Иону перевести к той же должности в Тобольскую семинарию, а из сей на его место архимандрита Палладия.

После ревизии, произведенной преосвященным Аркадием в 1832 г. кроме замечаний, сделанных семинарскому правлению самим преосвященным-ревизором, о которых было упомянуто выше. Комиссия духовных училищ предписывала правлению следующие меры к возвышению ученических успехов и улучшению учебной части в семинарии: 1) По замеченному преосвященным ревизором в учениках второго разряда богословского класса недостатку в знании латинского языка подтвердить местному начальству, чтобы в классы высших наук переводимы были ученики, имеющие достаточные сведения в сем языке. 2) Относительно учеников философии, из коих многие оказали слабые успехи, поставить в обязанность профессору философии, во-первых, чтобы старался развивать понятия в учениках рачительным объяснением преподаваемого предмета и требованием строгого отчета в доказательство того, что все изученное понятно ими надлежащим образом, во вторых, чтобы ученические сочинения сопровождаемы были здравой критикой и надлежащими выправками. Семинарскому же начальству за исполнением сего иметь надлежащий надзор. 3) Относительно замеченной в некоторых учениках словесности лености и даже отвращения от наук предписать правлению семинарии войти в подробнейшее рассмотрение означенного обстоятельства и принять деятельнейшие меры к искоренению сего зла, если оно доселе существует, надлежащим убеждением в необходимости и пользе наук, приличными поощрениями и другими способами, постоянно направленными к тому, чтобы ученики сами стыдились своего невежества: тех же закоснелых учеников, на коих и сии меры не произведут ожиданного действия, немедленно исключать, как совершенно безнадежных к исправлению, из училищного ведомства, дабы они не заражали других своим сообществом. 4) Замечание преосвященного-ревизора, что большая часть учеников не занимается изучением математики, по незнанию арифметики, поставив на вид семинарскому правлению, предписать к непременному исполнению, чтобы на преподавание сей вспомогательной науки в низших училищах обращаемо было со стороны наставников должное внимание, дабы незнание оной по переводе учеников в семинарию не было причиной уклонения их от изучения физико-математических наук.

Имея в виду замечание преосвященного-ревизора, сделанное им еще во время самой ревизии относительно преподавания наставников (см. выше), а также во исполнение сейчас приведенного предписания Комиссии духовных училищ, правление семинарии сделало с своей стороны следующие распоряжения: 1) о замечании преосвященного-ревизора касательно преподавания уроков: а) дать знать журнальными выписками всем гг. учителям семинарии с прописанием сего замечания к непременному исполнению оного и с присовокуплением, чтобы они гг. учители употребив с своей стороны все усердие в преподавании уроков и в побуждении своих учеников к постоянно-усердному занятию в науках, о замечаемых ими гг. учителями в лености учениках доносили ректору семинарии немедленно, а о неисправных только в известные дни – каждомесячно. Для сего каждый учитель завел бы по своему классу, буде признает нужным, ежедневную запись о том, кто из учеников знает, или не знает заданную ему на тот день лекцию. О верности каковых записей, составляющих одно из важнейших средств к побуждению учеников к должной исправности по известному классу, со стороны их гг. учителей должно быть употреблено старание возможное. Из сих записей по окончании каждого месяца должны быть делаемы выписка о том, кто сколько раз был неисправен по известному классу, и за скрепой того класса учителя должны быть представляемы ректору; b) чтобы в преподавании лекций по книгам, высшим училищным начальством указанным, делаемы были ими гг. учителями свои письменные дополнения только там, где таковые дополнения признаются необходимо нужными, и при том составляемы были оные кратко и, сколько можно, приспособительно к понятию учеников. Все таковые дополнения должны быть составляемы по предварительном совещании с ректором семинарии. Дабы ученики употребляли надлежащим образом учебные вечерние часы, для сего кроме бдительного и, сколько можно, частого надзора за учениками со стороны инспектора семинарии и помощника его, все старшие казеннокоштные и квартирные обязуются вникать, сколько позволят их собственные занятия, в ежедневные упражнения учеников, вести о том письменные свои замечания и представлять оные ректору по крайней мере дважды в неделю. 2) Относительно изъясненного под числом 1), замечания а) объявить в полном присутствии правления всем ученикам семинарии с подписками их сие замечание с требованием, чтобы со стороны учеников впредь обращаемо было особенное прилежное внимание и старание в рассуждении изучения латинского языка, без познания коего в той степени, чтобы уметь свободно переводить латинского автора, никто не будет переводим в высший класс; b) так как в классе богословском поздно обучаться латинскому языку и занятие оным, ко вреду учеников оного класса, может уменьшать занятия в предметах богословия, составляющих главную цель духовного воспитания и существенную потребность готовящихся к священнослужительскому сану, наставление же в сем языке по семинарии производится в одном классе словесности; то в журнальных выписках гг. учителям словесности присовокупить, чтобы с их стороны на занятия и успехи учеников в латинском языке было обращаемо особенно-строгое внимание. Для сего а) при переводах с латинского языка на русский тем ученикам, кои ныне оказываются незнающими известных частей этимологии и синтаксиса латинской грамматики, приказывать выучивать дома то, что они не знают; б) всем назначать задачи на латинском и русском языке попеременно с требованием от них учеников тщательного внимания при сочинении оных; а поскольку уже протекла большая половина настоящего курса учения, то для большого успеха в сочинениях требовать от гг. учителей словесности, чтобы они назначали ученикам по два сочинения в месяц на русском языке и столько же на латинском и одно на русском языке, исключая учеников, достаточно знающих по латыни, коим вместо двух латинских сочинений можно задавать два русские, а латинское одно; и чтобы они гг. учители не медля исправлением подаваемых учениками сочинений, представляли вообще все оные ректору семинарии при окончании каждого месяца. Предписаниями смотрителям Пермских и Далматовских училищ требовать, чтобы они смотрели постоянно употребляли усердное старание о возвышении в учениках успехов по латинскому языку и вникая в занятия самих учителей сего языка, для сего предписать смотрителям, чтобы латинские упражнения тех учеников, кои более других успешны, также и тех, кои мало успевают, были представляемы в правление семинарии каждомесячно при списке сих учеников, с показанием степени занятия их в науках, и с пояснением, от чего известные ученики малоуспешны, от недостатка ли прилежания, или от недостаточного наставления со стороны учителей, или наконец от слабости дарований учеников, также какие были употребляемы смотрителем меры к побуждению неисправных к исправности. 3) О замечании, изъясненном под числом 2), дать знать инспектору семинарии и учителю философии к непременному исполнению всего изложенного в оном замечании с требованием при том, чтобы а) ежемесячно было задаваемо ученикам философии по крайней мере по две задачи, одна на латинском, а другая на русском языке, а тем, кои недостаточно знают латинский язык, и обе задачи на латинском, доколе неусмотрены будут успехи в сем языке; b) чтобы от учеников требованы были строгая внимательность и тщательное размышление относительно логического порядка, отчетливости в мыслях и чистоты в изложении со внушением им ученикам, дабы они писали не много, но основательно; с) чтобы по исправлении задач, по окончании каждого месяца, все задачи неопустительно были представляемы ректору семинарии. Поскольку же для приобретения здравомыслия и способности хорошо сочинять необходимо для учеников прилежное чтение хороших книг, приличных известному классу, с надлежащим в том отчетом учителю класса, то предписать, чтобы инспектор семинарии, наблюдая 66 § проекта уст. дух. сем. по отношению ко всем ученикам семинарии, доставлял ректору, по истечении одного, или двух месяцев, отчеты учеников по чтению книг, им инспектором рассмотренные. Того же требовать от учителей словесности. 4) В рассуждении замечания, изъясненного в 3-м пункте, правление семинарии не находит в настоящее время между учениками закоснелых в лености и питающих отвращение к наукам, исключая разве нескольких учеников (имеющих быть в семь месяцев исключительными) из всех классов семинарии, из коих впрочем некоторые занимаются, но по слабости здоровья, или по неспособности малоуспешны. Главной причиной лености в учениках словесности в прошлом курсе было то, что многие ученики поступили в класс словесности, быв весьма мало приготовлены к нему в уездном училище; что сии ученики, не быв приготовлены, тем более не хотели заниматься, что уже привыкли к праздности, а некоторые из них были с испорченной нравственностью; что наконец в прошлом курсе, кроме проживания учеников дома в продолжении нескольких месяцев, по причине опасения от холеры, сменилось несколько наставников в классе словесности, что без сомнения вредно было для учеников сего класса. В настоящее время правление семинарии, усматривая, что некоторые ученики семинарии малоуспешны не от неспособности к наукам, а по лености, в надежде по исключении занять известные места по епархиальному ведомству, считает полезным впредь в свидетельствах не рекомендовать в поведении тех учеников, кои исключены за безуспешность по причине малого прилежания, а духовную консисторию отношением просить, дабы благоволено было с таковыми учениками поступать соответственно даваемых о них рекомендациям училищного начальства. Впрочем правление семинарии в течение всей истекшей трети сего учебного года замечает в учениках гораздо более против прежнего деятельности и прилежания к наукам, также гораздо лучшую нравственность, особенно в учениках высших классов; бесчиний со стороны учеников не бывает, а в нетрезвости в продолжении всей истекшей трети замечены только два ученика, коих правление имеет в особенном виду и надеется исправления. С соблюдением всех вышепрописанных распоряжений в отношении к учащим и учащимся правление семинарии надеется, при помощи Божией постепенно усиливать до надлежащей меры деятельность в учениках и успехи их в науках и с тем вместе и в христианской нравственности, особенно с начатием будущего курса, в который имеют поступать ученики с строгим разбором на счет их успехов в науках и поведения. Впрочем поскольку ученики квартирные многократно вносили и вносят жалобы училищному начальству на то, что родители их учеников, могущие содержать их, нередко отказывают им, по одному своему нехотению, в самых нужных пособиях, что самое часто замечаемо было и в рассуждении полуказенных учеников, то для отвращения препятствий к наукам от недостатка в нужных им ученикам вещах, или книгах, призвав всех учеников семинарии квартирных и полуказенных, истребовать от них письменное показание в том, кто из них терпит крайнюю нужду в необходимой одежде, или в чем другом, для ученика существенно необходимом, и по истребовании таких показаний, немедля учинить должное о том распоряжение. 5) Относительно замечания под числом 4), предписать всем смотрителям училищ, чтобы на преподавание арифметики во всех классах и успехи учеников в сей науке, особенно в высшем уездном отделении, со стороны их смотрителей было обращаемо также прилежное внимание со внушением ученикам, что без надлежащих успехов в сей науке они не будут переводимы в класс словесности. А дабы в продолжение курса словесности ученики оной не забывали арифметики, что очень возможно, если в продолжение двух лет вовсе не заниматься повторением оной; то объявить в правлении ученикам словесности с подписками их, чтобы они непременно занимались в свободное время повторением помянутой науки сами часто, а для поверки их познаний в оной, делать на окончательном испытании экзамен по арифметике и тех, кои окажутся худо знающими оную, не переводить в класс философии.

После ревизии преосвященного Аркадия в 1838 г. Св. Синод между прочим постановил; по классам богословскому и философскому, по коим при ревизии почти четвертая часть учеников оказались малоуспешными от недостатка яко бы в них дарований, тогда как по классу словесности, при таковом же без сомнения неравенств ученических дарований найдено противное, озаботить наставников, чтобы их ученики оказывали столько же удовлетворительные успехи, каковые замечены в учениках словесности.

В следствие этого определения Св. Синода семинарское правление с своей стороны постановило: касательно замеченной его высокопреосвященством неуспешности почти в четвертой части учеников высшего и среднего отделений семинарии, каковой неуспешности в учениках низшего отделения не найдено, дать знать с прописанием сего пункта наставникам богословского и философского классов журнальными выписками к надлежащему с их стороны исполнению по сим замечаниям Святейшего Правительствующего Синода. Но поскольку, и при способностях в учениках к учению, есть причины их неуспешности, не от наставников зависящие, а или от самих же учеников, как-то из лености, или худого поведения, как это можно видеть из месячных о поведении учеников ведомостей инспектора, или от других обстоятельств, не от наставников, ни от учеников, независящих, именно от болезни некоторых учеников, как это видно из записей больничных, или у квартирных учеников от неимения нужной одежды, или обуви, о чем не редко каждогодно производились сношения с консисторией и духовными правлениями; то по сим обстоятельствам, дабы на будущее время причины безуспешности ученической были на виду в надлежащей их полноте и отстраняемы заблаговременно действующими средствами, подтвердить всем наставникам о неопустительном с их стороны доносе ректору, как скоро они замечают леность в известных учениках, а инспектору семинарии рекомендовать, дабы он при объяснении поведения учеников в месячных ведомостях непременно подробно означал еще: а) кто замечен в лености в занятиях ученических; б) кто и сколько раз не был в известных классах и почему. Для сего рекомендовать инспектору семинарии вручать смотреть за классическими журналами, которые с настоящего учебного года ведутся за скрепой ректора и печатью правления, надежнейшим старшим ученикам, дабы они содержались в надлежащей чистоте и записи в оных чрез классических цензоров ведены были правильно и исправно.

Семинарское правление, начальники, наставники и ученики

Семинарское правление по новому уставу составляли ректор, инспектор и эконом, – если же последний не имел ученой академической степени, то для рассуждения о делах по учебной части третий член назначался из наставников семинарии. Деятельность семинарского правления состояла в управлении семинарией и подведомыми ей, состоящими в той же епархии, низшими училищами113. Так как деятельность правления по управлению семинарией видна из истории различных частей этого управления, об училищах же по предположенному нами плану, в настоящей истории мы не сочли возможным говорить, – так как наконец лица, из которых состояло правление, были в тоже время и наставниками и начальниками семинарии (исключая некоторых экономов, которые были не из наставников семинарии, и о которых по этому скажем, когда речь будет о экономической части), то не говоря о семинарском правлении, прейдем прямо к наставникам семинарии.

Ректоры семинарии

Первым ректором и наставником богословских наук был, как уже мы видели, архимандрит Афанасий. В 1828 году, как тоже уже было сказано, по расстройству здоровья он был уволен от ректорской и наставнической должности и несколько времени оставался настоятелем Верхотурского монастыря и членом консистории. В 1831 г. он был определен членом в Пермское епархиальное попечительство о бедных духовного звания и цензором проповедей по некоторым городам и уездам. Кроме этих должностей он нес еще миссионерскую должность. В 1837 г. по представлению Пермского епархиального начальства, согласно удостоению Св. Синода, по Высочайшему повелению, за труды по делам обращения раскольников, награжден наперсным крестом, украшенным драгоценными камнями. Скончался 17 апреля 1844 года.

Вместо архимандрита Афанасия ректором Пермской семинарии определен был архимандрит Иоанникий. Он обучался в Тверской семинарии с 1803 по 1813 год; в этом году поступил в С.-Петербургскую духовную академию; по окончании в ней курса в 1817 году возведен на степень кандидата и в том же году в июле назначен учителем еврейского и греческого языков в Черниговскую семинарию; в августе того же года определен секретарем Черниговского семинарского правления; в 1819 году пострижен в монашество и в августе этого года рукоположен в иеродиакона и иеромонаха. В декабре 1819 г. за исправное прохождение должностей и добродетельную жизнь награжден набедренником от Черниговского преосвященного Симеона; в том же декабре определен членом правления по учебной части; в июле 1820 г. сделан членом Черниговской духовной консистории; в августе 1821 г. по назначению Комиссии духовных училищ определен Минской семинарии ректором и богословских наук профессором. В феврале 1824 г. указом Минской духовной консистории определен настоятелем заштатного Грязовского Иоанно-Богословского монастыря; в начале августа того же года, по назначению Комиссии духовных училищ, переведен к тем же училищным должностям из Минской семинарии в Могилевскую; в сентябре 1825 года, по определению Комиссии духовных училищ, переведен на теже должности в Тобольскую духовную семинарию и вследствие указа Св. Синода в октябре произведен в сан архимандрита Тобольского второклассного Знаменского монастыря; в январе 1826 г. определен присутствующим Тобольской духовной консистории и цензором проповедей; в декабре того же года определен благочинным монастырей. В январе 1829 г. по представлению Комиссии дух. училищ, за отлично-ревностную службу Высочайше пожалован орденом св. Анны 2-й степени и того же года и месяца переведен в Пермскую семинарию; в марте того же года определен членом Пермской духовной консистории. В Пермской семинарии архимандрит Иоанникий пробыл всего полгода; в июне того же 1829 г. он переведен был ректором в Пензенскую семинарию. Из доступных нам документов известно, что архимандрит Иоанникий в тридцатых годах был уже епископом, – о дальнейшей же судьбе его более ничего не знаем.

Третьим ректором – после архимандрита Иоанникия – был архимандрит Иона, уже известный нам по прежней истории, бывший учитель старой семинарии Ипполит Капустин. После преобразования семинарии Ипполит Капустин определен был инспектором и учителем Пермского духовного уездного училища. В 1820 г. он подал прошение о пострижении в монашество, но когда в июле 1820 г. получено было разрешение на это высшего начальства, то Капустин подал в консисторию отзыв, что от пострижения в монашество не отрекается, но прежде нежели примет оное, просит об увольнении его на четырехгодичный курс для высшего образования в Московскую духовную академию. На эту просьбу преосвященный Иустин изъявил согласие и Капустин вместе с Сергеем Дьяконовым поступил в состав студентов IV курса Московской духовной академии. По окончании курса в оной со степенью магистра, Капустин в ноябре 1824 года определен был инспектором и профессором церковной истории в родную семинарию. 15-го июня 1826 г. он пострижен был в монашество с наречением Ионой, 20 июня посвящен в иеродиакона и 29 – в иеромонаха; в январе 1827 г. определен присутствующим в Пермскую духовную консисторию. В мае 1827 г. семинарское правление ходатайствовало, чтобы по вниманию к службе иеромонаха Ионы учительской в старой семинарии и инспекторской в училище прежде поступления в академию за тем инспекторской и профессорской в семинарии по окончании академического образования, он удостоен был звания соборного иеромонаха114. В июне 1829 г. иеромонах Иона определен ректором и профессором богословских наук в Пермской семинарии с возведение в сан архимандрита115; в следующем 1830 г. перемещен был на те же должности в семинарию Тобольскую и определен настоятелем Тобольского Знаменского монастыря; в 1836 г. перемещен в Екатеринославль ректором Екатеринославской семинарии и настоятелем Безюкова Григорьева (Херсонской епархии) монастыря, где за исключение 1843 г., проведенного в С.-Петербурге на чреде священнослужения, и оставался до весны 1846 г. Шестнадцатилетнее его служение в сане архимандрита и звании ректора награжден орденом св. Анны 2-й степени с короной и св. Владимира 3-й степени. 19 мая 1846 г. архимандрит Иона хиротонисан был во епископа Екатеринбургского, викария Пермской епархии; в 1849 г. сопричислен к ордену св. Анны 1-й степени; в 1859 г. по болезненному состоянию, вследствие прошения, уволен был на покой с пенсией по 1000 руб. в год. Последние годы своей жизни он провел в избранном им самим Далматовском Успенском монастыре, где и скончался 13 ноября 1866 года.

Четвертым ректором – после архимандрита Ионы – был архимандрит Палладий. Родом он был Нижегородской епархии священнический сын, обучался в Нижегородской семинарии, по окончании курса который в 1820 году определен учителем 2-го класса Нижегородского приходского училища; в 1822 г. поступил в Московскую духовную академию; в продолжение курса в 1825 году в феврале пострижен в монашество; в 1826 году по окончании курса причислен к первому разряду и возведен на степень кандидата с правом на получение степени магистра по выслуге двух лет с одобрением от местного начальства, и определен в Казанскую семинарию учителем церковной истории и греческого языка; 1827 года в апреле произведен во иеромонаха; в феврале 1828 г. поручена была ему должность ректора Казанских училищ; в 1829 г., по засвидетельствованию высокопреосвященного Филарета архиепископа Казанского об исправном прохождении должностей, им занимаемых, Комиссией дух. училищ, возведен на степень магистра; 14 апреля того же года награжден набедренником; 29 марта 1829 г. определен ректором и профессором богословия в Тобольскую семинарию, а 9 мая – настоятелем Знаменского Тобольского монастыря и членом Тобольской консистории; в сентябре того же года произведен в сан архимандрита; 20 марта 1830 г. переведен на должность ректора и профессора в Пермскую семинарию. Здесь о. архимандрит послужил очень не долго: 3 сентября 1831 г. он скончался от гнилой горячки.

Пятым ректором и последним пред преобразованием 1840 г. был архимандрит Мартирий (Горбачевский). Архимандрит Мартирий, родом белорусс, обучался в Московской духовной семинарии и по окончании в ней курса в 1825 году, в Киевской духовной академии. По окончании академического курса в сентябре 1829 года Комиссией духовных училищ удостоен степени магистра и определен в Киевскую духовную семинарию профессором греческого и немецкого языков; того же года в октябре семинарским правлением, с утверждения высокопреосвященного Евгения митрополита Киевского и Галицкого, определен членом семинарского правления по учебной части; в марте 1830 г. пострижен в монашество; 30 апреля того же года рукоположен во иеродиакона, а 6 мая во иеромонаха Кириллом епископом Чигиринским, викарием Киевской митрополии; в феврале 1831 г., по определению Комиссии духовных училищ, перемещен в С.-Петербургскую академию бакалавром богословских наук; в сентябре того же года определен в Пермскую семинарию ректором и богословских наук профессором, а 4 ноября того же года произведен во архимандрита с усвоением лично степени третьего класса; ноября 20 определен членом строительного при семинарии комитета; 8 декабря того же года определен членом Пермской духовной консистории и цензором проповедей. После ревизии семинарии, произведенной в 1832 году преосвященным Аркадием, ревизор доносил Комиссии духовных училищ, что «ректор архимандрит Мартирий по способностям, отличным познаниям и постоянному усердию заслуживает внимания начальства. Кроме засвидетельствования об усердии архимандрита Мартирия он преосвященный в особенности отдает ему справедливость в обращении должного внимания к местным обстоятельствам Пермской епархии в отношении к распространившимся в оной лжеучениям раскольников и тем самым немало содействует успеху тамошней миссии». По сим уважениям преосвященный ходатайствовал о награждении архимандрита Мартирия возведением в настоятеля какого-либо второклассного монастыря, не переводя его из Пермской епархии, где он весьма полезен и нужен. В послужном списке за 1833 год о. ректор был рекомендован преосвященным так: «Поведения примерного, в должностях отлично ревностен, благоуспешен, всегда исправен и весьма благонадежен; достоин особенного внимания от высшего начальства». В следствие таких рекомендаций епархиального начальства Комиссия духовных училищ в январе 1834 г. изъявила ректору архимандриту Мартирию одобрение, и Св. Синод определил: «По уважению заслуг ректора архимандрита Мартирия и по неимению ныне в виду настоятельских вакансий во второклассных монастырях присвоить ему архимандриту лично степень второго класса». К сожалению – ревности и успешной деятельности о. ректора Мартирия много попрепятствовала в последствии болезнь и преосвященный Аркадий в 1836 году в послужном его списке писал: «Немаловременной и опасной подвергался болезни, но ревности к службе не изменил; впрочем в другом более для него благоприятном климате может служить еще с большею пользой, особенно, если в воздание своих трудов получит по степени настоятеля монастыря». А в 1840 г. и сам о. ректор на спрос правления, желает ли он продолжать службу на будущее время, дал такой отзыв: «На сделанное мне семинарским правлением предложение, желаю ли я в будущем учебном году продолжать училищную службу, сим долг имею изъяснить, что должность профессора по классу богословия я бы охотно желал продолжать и на будущее время, но поскольку давно уже чувствую надобность в помощнике, который бы облегчал меня в чтении ученических сочинений, наступающий же богословский курс, судя по числу учеников в нынешнем среднем отделении, должен увеличиться и, может быть значительно в сравнении с настоящим богословским курсом; то на будущий учебный год я решаюсь продолжать профессорскую должность только в том случае, если благоволено будет дать мне помощника, который бы облегчал меня по части исправления ученических сочинений и особенно слов церковных. Что касается до ректорской должности, я охотно желал бы продолжать и ее, но правлению семинарии известно из моей записки от 17 ноября прошедшего года, что состояние головных моих волос, свалившихся и постепенно затвердевающих от исхождения от них болезни, называемой ковтуном, поставляет меня до времени снятия сих волос в невозможность совершать священнослужение и притом заставляет меня держать себя больше уединенно; и хотя в настоящее время я чувствую себя в теле почти совсем здоровым, однако чувствуя еще во время ненастных погод в голове значительные остатки помянутой болезни, которая только в летнее время совершает постепенный исход свой, я решаюсь до совершенного выздоровления оставить волосы на голове неприкосновенными в продолжении всего настоящего лета, а может быть и года, и во всяком случае не решусь снимать их с головы ранее будущей осени. По сим обстоятельствам сам не могу дать прямое согласие на продолжение ректорской должности, но предоставлю благоусмотрению и воле высшего начальства оставление меня при сей должности, или увольнение от оной, будучи с моей стороны равно готов и на то и на другое, согласно с тем, как будет благоугодно начальству». По поводу этого отзыва Св. Синод определил: «О ректоре семинарии архимандрите Мартирии, давшем, по причине болезненного состояния, не совсем решительный отзыв касательно продолжения училищной службы при настоящих должностях доложить впредь, а между тем в пособие ему для чтения ученических сочинений и проповедей назначить инспектора семинарии иеромонаха Гурия, занимающего один только класс церковной истории в высшем отделении». Впрочем не более, как чрез месяц после сего в октябре 1840 г. обер-прокурор сообщил преосвященному Аркадию, что Св. Синод, по случаю увольнения от настоятельской должности, по болезненному состоянию, управляющего Богородицким третьеклассным Задонским монастырем архимандрита Досифея между прочим заключил: на его место в Задонский Богородицкий монастырь определить ректора Пермской семинарии архимандрита Мартирия с присвоением ему лично степени настоятеля второклассного монастыря.

О. архимандрит Мартирий и доселе продолжает свое служение св. церкви и духовному просвещению в сане архимандрита и настоятеля Свияжского монастыря, – а до нынешнего года, – сколько нам известно, – и в качестве действительного члена Казанской академической конференции.

Инспекторы семинарии

Первый инспектор преобразованной семинарии игумен Иннокентий служил в этой должности до февраля 1824 года, когда предписанием академического правления дано было знать, что он определен ректором и учителем богословских наук в Псковскую семинарию.

Вот что мы прочитали о назначении игумена Иннокентия ректором, о его молодых годах и о дальнейшей его судьбе – в статье, помещенной в русском вестнике за 1869 год116.

«На первых порах (речь идет о ссылке М.М. Сперанского в Пермь) Михайло Михайлыч пытался было завести знакомство с высшим классом Пермских жителей, но встретил неудачу: никто не отплатил ему визита…. Между духовенством нашелся однако смельчак, который дерзнул принимать Сперанского и навещать его довольно часто; это был Иннокентий игумен Соликамского Троицкого Истобенского монастыря, короткий приятель купца Н.А. Попова….

Искренней приязнью Сперанского могли похвалиться трое из жителей Перми: хозяин первой его квартиры Н.А. Попов, игумен Иннокентий и купец Смышляев….

Перевод Сперанского в Новгородскую губернию истолкован был самым выгодным для него образом, решили, что государственный секретарь возвращается ко Двору. Оптимисты Пермские чаяли себе за свою хлеб-соль всевозможных благ; пессимисты же призадумались, памятуя кое-какие нехорошие вещи.

Наступило 19 сентября 1814 года. Весь губернский синклит с губернатором во главе явился к отъезжающему сановнику для пожелания благополучного пути; из посторонних находились тут: один из Пермских помещиков Х.Я. Лазарев и игумен Иннокентий. Проводы были за заставу. Здесь Михайло Михайлыч, вышедши из экипажа, поблагодарил компанию за честь, ему сделанную, перецеловался со всеми, и садясь снова в экипаж, взял за руку игумена и сказал: «Прощайте, добрейший отец! Если я буду со временем счастлив, и вы будете счастливы». Скромный инок на сей раз не придал никакого особенного значения этим словам, но чрез несколько лет вспомнил о них, когда без всяких протекций со стороны высших духовных властей, получил сперва сан архимандрита и должность ректора Псковской семинарии, вскоре за тем возведен был на кафедру викарного епископа в Москве и наконец сделан архиепископом на Волыни.

Кстати припомним здесь несколько случаев из жизни преосвященного Иннокентия. Когда в Перми не было еще отдельной епархии, а принадлежала она к епархии Вятской, то раз Лаврентий 2-й, епископ Вятский и Великопермский, обозревая свою епархию прибыл в Нытвинский завод кн. Голицыных, где и совершал литургию. Пред малым входом один мальчик пробрался, по выходе сослужащих, незаметно в алтарь и сел на горнем месте: это был сын Нытвинского пономаря Якок Коровин в последствии архиепископ Иннокентий117. Когда возвратившиеся по малом входе священнослужители заметили мальчика, то хотели его выгнать, но епископ Лаврентий запретил им это, сказав, что может быть Господь Бог определил этому мальчику сидеть на епископском престоле. Случай этот был как бы предзнаменованием будущего высокого жребия преосвященного Иннокентия. Когда мальчику исполнилось семь лет, отец отвез его в училище в Вятку, совершив, по бедности своей, 400-верстный путь от Нытвы до Вятки зимой, пешком и везя сына за собой в салазках. При открытии епархии в Перми в 1800 г. Яков Коровин был переведен певчим к первому епископу Иоанну и доучивался в новооткрытой семинарии. По выходе из семинарии он вздумал жениться на одной девице из дворянского звания, которая сначала дала было ему слово, но потом отказалась вследствие дворянского гонора ее родных. Тогда Коровин пошел с горя118 в монахи, и в 1811 г. назначен был игуменом Соликамского Истобенского монастыря. Дальнейшим возвышением он обязан Сперанскому. Однажды Сперанский будучи уже снова в Петербурге, случайно заехал к члену Св. Синода Тверскому архиепископу Григорию119 (скончавшемуся впоследствии митрополитом С.-Петербургским) и застал его несколько озабоченным. На вопрос Сперанского, что его так заботит, архиепископ отвечал, что в Псковской семинарии открылась вакансия ректора, и он имея обязанность отправиться сей час с докладом об этом к митрополиту Серафиму, затрудняется, кого бы рекомендовать на вакантное место. Сперанский сказал ему, что он знает человека вполне достойного, и указал на игумена Иннокентия. Преосвященный Григорий передал это митрополиту, – и вот нежданно, негаданно смиренный игумен назначен был ректором Псковской семинарии с возведением в сан архимандрита».

Из Пскова Иннокентий вызван был в С.-Петербург на чреду священнослужения и здесь получил должность законоучителя в кадетских корпусах. Затем посвящен был в сан епископа Дмитровского, викария Московской епархии; потом перемещен на Курскую епархию, затем в сане уже архиепископа определен был в Житомир с назначением и священно-архимандритом Почаевской лавры. Преосвященный Иннокентий скончался на пути следования в Орел, куда перемещен был из Житомира.

На место игумена Иннокентия определен инспектором Ипполит Капустин (впоследствии архимандрит и екатеринбургский епископ Иона), который нес эту должность до июня 1829 г. (см. выше). Преемником его был иеромонах Иоанн (в мире Петр Оболенский).

Петр Оболенский был родом из Орловской епархии, обучался в Орловской семинарии, потом в Киевской духовной академии; по окончании курса в декабре 1827 года возведен на степень старшего кандидата и определен в Пермскую семинарию учителем словесности; 6 апреля 1829 года пострижен в монашество с наречением Иоанном; 26 апреля рукоположен во иеромонаха; в октябре 1829 года определен инспектором семинарии и учителем церковной и гражданской истории. Вскоре впрочем, именно в апреле 1830 года иеромонах Иоанн определен Комиссией духовных училищ на должность ректора и профессора богословских наук в Харьковском коллегиуме. Дальнейшая судьба его нам неизвестна.

Ему преемствовал иеромонах Никон, – священнических сын, родом из Тульской епархии, обучался в Тульской семинарии, потом в Московской духовной академии; в продолжение академического курса в 1829 г. пострижен в монашество; в 1830 г. рукоположен во иеромонаха, в том же году окончил академический курс со степенью кандидата и в сентябре этого года определен инспектором и учителем церковной и гражданской истории в Пермскую семинарию; в феврале 1831 года с церковной истории переведен на философские предметы; в сентябре 1831 г. поручаемо ему было исправление ректорской должности. В октябре 1834 года инспектор иеромонах Никон определен ректором и профессором богословских наук в Тульскую семинарию. О дальнейшей судьбе его также ничего не знаем.

На место иеромонаха Никона избран был преосвященным Аркадием из наличных наставников семинарии и утвержден высшим начальством в том же 1834 году в должности инспектора Иван Андреевич Смирнов – священнический сын, родом из Смоленской епархии, – обучался в Смоленской семинарии, потом в С.-Петербургской духовной академии. По окончании курса кандидатом, в октябре 1831 году определен в Пермскую семинарию наставником церковной истории и математики. Должность инспектора он проходил около трех лет, потом, вследствие не совсем успешной службы на этом поприще, в 1837 году просил высшее начальство перевести его в какую либо семинарию, состоящую в климате более благоприятном для его здоровья. Комиссия духовных училищ положила перевести его в Казанскую семинарию на должность учителя математики и французского языка.

Вместо Смирнова определен инспектором иеромонах Амвросий (Добровольский), воспитывавшийся в С.-Петербургской духовной академии и окончивший в ней курс магистром. 12 марта 1839 года иеромонах Амвросий скончался от чахотки.

Семинарское правление ходатайствовало пред преосвященным Аркадием об определении на эту должность учителя и эконома семинарии иеромонаха Гурия, поручив должность эконома учителю семинарии Василью Зубкову. На журнал об этом резолюция преосвященного Аркадия последовала такая: «и тот и другой, по моему замечанию, поведения очень хорошего, к дальнейшим послушаниям очень надежны». Посему вследствие ходатайства преосвященного Святейший Синод инспектором и учителем церковной истории в Пермской семинарии и определил иеромонаха Гурия.

Иеромонах Гурий, в мире Гавриил Старицын родом Пермской епархии, города Осы диакона Игнатия Старицына сын, по окончании курса в Пермской семинарии, в 1830 году поступил в Московскую духовную академию; в 1834 году окончил курс со степенью кандидата и, по недостатку профессорских вакансий, уволен в Пермское епархиальное ведомство. 17 августа того же года правлением Пермской семинарии, с утверждения преосвященного Аркадия, определен учителем в высшее отделение Пермского уездного училища; сентября 22 переведен учителем в семинарию на класс еврейского и греческого языков; ноября 24 направлением семинарии, с утверждения преосвященного, определен секретарем семинарского правления; 1835 года 1 февраля определен секретарем по строительному комитету; 1837 года января 1-го уволен по прошению от должности секретаря семинарского правления, а 27 июля и от должности секретаря строительного комитета при семинарии. 23 августа 1837 года пострижен в монашество, 24 августа рукоположен во иеродиакона, а 25 во иеромонаха; 14 декабря того же года, по предложению преосвященного определен членом строительного комитета; 29 декабря определен правлением семинарии помощником инспектора; 14 февраля 1838 года награжден набедренником; в июле сего же года правлением семинарии, по предписанию окружного академического правления, был назначен ревизором Далматовских и Екатеринбургских училищ; за тщательное выполнение сего поручения правлением академии предписано изъявить ему благодарность сего правления; 2-го августа 1838 г. определен экономом семинарии; 30 июня 1839 г. от должности эконома уволен и утвержден инспектором семинарии с поручением ему вместо классов еврейского и греческого языков класса церковной истории. О. Гурий оставался инспектором и после преобразования семинарии в 1840 г. и мы с ним опять встретимся в последующей истории.

Наставники семинарии

Наставниками богословских наук были всегда ректоры семинарии, о которых мы говорили; наставниками церковной истории были инспекторы, о которых тоже говорили.

Первым наставником философских наук в среднем отделении был, как уже сказано, магистр Андрей Остроумов. В декабре 1824 г. профессор Остроумов просил увольнения от профессорской должности по болезни. По засвидетельствовании этой болезни врачебной управой, семинарское правление постановило: профессора Остроумова от должности уволить, о службе его выдать аттестат и вместе ходатайствовать пред высшим начальством о награждении его годичным жалованьем за свыше-шестилетнюю усердную службу, – профессором же философии определить Сергия Дьяконова. Академическое правление это постановление утвердило. По увольнении из семинарии Остроумов поступил на службу в Вологодскую казенную палату. Дальнейшее его служение неизвестно.

Преемником Остроумова магистр Сергий Михайлович Дьяконов был родом Пермской епархии, Соликамского уезда, Пожевского завода, дьячка Михаила Дьяконова сын. По окончании курса в академии в 1824 году со степенью магистра, 22 ноября этого года определен в Пермскую семинарию профессором гражданской истории; в 1825 году переведен на философию и определен секретарем семинарского правления. По увольнении от семинарских должностей, согласно собственному прошению, 1831 г. 12 февраля преосвященным епископом Мелетием посвящен к градо-екатеринбургскому Екатерининскому собору во священника; марта 20-го того же года определен присутствующим Екатеринбургского духовного правления и благочинным градо-екатеринбургских и некоторых уездных церквей. С 20 ноября 1831 года был цензором проповедей по Екатеринбургскому, Камышловскому, Ирбитскому и Верхотурскому уездам; по указу Пермской духовной консистории определен к исправлению миссионерской должности по Шадринскому уезду, исполнением которой и занимался до 30 июля 1834 г., а с сего времени, по указу Пермской духовной консистории от 19 июля, определен исправлять должность миссионера по городу Екатеринбургу и уезду оного. 1833 года 11-го июня преосвященным Аркадием за благочестное поведение и усердное прохождение должностей – приходского священника, благочинного, присутствующего в духовном правлении и миссионера произведен в сан протоиерея к Спасопреображенскому собору, что Соликамского уезда, в селе Новом Усолье. По указу Пермской духовной консистории от 7-го ноября 1833 года почислен протоиереем при Екатеринбургском Екатерининском горном соборе и определен благочинным градских церквей и цензором проповедей. Указом Пермской духовной консистории от 11 мая 1835 года за участие в умножении свечных доходов за 1833 год объявлено было ему благословение Святейшего Синода. По указу Святейшего Синода от 18 апреля 1835 года определен действительным миссионером по городу Екатеринбургу и уезду оного с миссионерским жалованьем по шестисот рублей в год. 25 июня 1835 года по удостоению С. Синода и Высочайшему соизволению, за усердные труды по миссии награжден бархатной фиолетовой скуфьей. По отношению горного начальства Екатеринбургских заводов, с утверждения преосвященного Евлампия епископа Екатеринбургского, определен членом горного оспенного комитета; сверх того занимался в горной заводской школе преподаванием Закона Божия. 5 июля 1839 года, по удостоению Св. Синода, Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой камилавкой. По указу Св. Синода от 31 декабря 1841 года определен членом консистории и в тоже время по распоряжению епархиального начальства переведен к Пермскому кафедральному собору на протоиерейское место; по указу же Св. Синода от 17 марта 1842 года, согласно желанию его, по домашним обстоятельствам уволен от звания члена Пермской духовной консистории и оставлен на прежнем месте. По указу Св. Синода от 31 декабря 1841 года от должности миссионерской по городу Екатеринбургу уволен, а определен миссионером по Пермскому и Осинскому уездам с производством жалованья по 600 рублей ассигнациями, – но указом Пермской духовной консистории от 8 октября 1842 года дано знать, что на место его определен протоиерей Михаил Протасов. Резолюцией преосвященного Мелхиседека епископа Екатеринбургского от 17 октября 1844 года возложена на него обязанность назидать пересыльных в Екатеринбургском тюремном замке в обязанностях веры и нравственности. 1844 года октября 23 дня, за труды в составлении плана на преподавание катехизических поучений в Екатеринбургском кафедральном соборе Екатеринбургскими священнослужителями градскими и уездными в 1845 г., от имени преосвященного Мелхиседека епископа Екатеринбургского изъявлена благодарность. 1845 года марта 22 дня Высочайше утвержден в звании члена Екатеринбургского тюремного комитета. Того же года в 21 апреля Всемилостивейше пожалован наперстным крестом , от Синода выдаваемым. Указом Св. Синода от 1 июля 1845 года определен миссионером по Екатеринбургскому уезду с производством жалованья по 175 р. и на разъезды по 100 руб. сер., в отправление каковой должности и вступил 8 августа по предложению преосвященного Мелхиседека с поручением действовать по должности миссионера в г. Екатеринбурге и от главного сибирского тракта к северу в Екатеринбургском уезде и в горных заводах казенных и частных Красноуфимского и Верхотурского уездов. Отец протоиерей Дьяков скончался в 1848 году.

После увольнения Дьякова от семинарских должностей должность учителя философии очень непродолжительное время занимали Василий Артюховский и Василий Чебышев, о которых будет сказано ниже; затем учителем по этому предмету определен был иеромонах Никон (о котором см. выше).

После иеромонаха Никона профессором философии был Михаил Васильевич Протасов. Протасов был родом Оренбургской епархии, диаконский сын. По окончании курса в Оренбургской семинарии поступил в Московскую духовную академию, где в 1834 году окончил курс со степенью магистра и в том же году определен профессором философии в Пермскую семинарию; 5 февраля 1835 г. определен членом семинарского правления по учебной части, мая 2-го 1838 г. определен библиотекарем семинарии, а 10 мая того же года уволен, по прошению, от должности члена правления; 1839 года декабря 10-го высокопреосвященным Аркадием рукоположен во священника Верхотурского уезда к Кушвинскому Свято-Троицкому собору и уволен от семинарии; в 17-й день того же месяца и года награжден набедренником, а 25 декабря произведен в протоиерея к тому же Кушвинскому собору; в июле 1840 года определен был временно-присутствующим в Пермскую духовную консисторию; в октябре того же года определен был по Кушвинскому округу благочинным и сотрудником Пермского епархиального попечительства о бедных духовного звания и цензором проповедей по округам Кушвинскому и Нижнетагильскому; в том октябре же перемещен к градо-шадринскому Спасопреображенскому собору протоиереем с определением присутствующим в Пермскую духовную консисторию, цензором проповедей по городу Перми и уезду оного и миссионером по Пермскому и Осинскому уездам. 1844 года июня 11-го Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой скуфьей; 1846 г. августа 2-го дня, на основании указа Св. Синода, поручена была ему в Пермской семинарии должность ректора и профессора богословских наук, которую он проходил до 25 ноября того же года; 1849 года декабря 15 определен благочинным по первому Пермскому округу; июня 7-го 1848 года Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой камилавкой; 6 августа 1852 года определен членом комитета общественного здравия; 8 июня того же года Всемилостивейше награжден золотым наперстным крестом; 31 августа 1853 года от должности миссионера уволен. Скончался в должности протоиерея и члена духовной консистории 17 апреля 1857 года.

***

Первый профессор словесности священник Иоанн Матвеев (в последствии архимандрит Илия), поступивши в семинарию, остался вместе с тем законоучителем при Пермской гимназии (см. выше). В 1819 году июня 26-го он определен был присутствующим в Пермскую духовную консисторию, а в 1821 г. октября 22 дня произведен был в протоиерея к Новоусольскому собору, но по просьбе его в следующем году переведен был к Пермской Рождество-Богородицкой церкви на священническую вакансию. Должность наставника семинарии проходил до 1823 года, когда по просьбе его уволен от оной. По увольнении из семинарской службы, 4 ноября 1823 года определен был членом попечительства о бедных духовного звания. Уволен от этой должности в апреле 1827 года для удобнейшего прохождения других должностей. В феврале 1830 года протоиерей Матвеев уволен от должности законоучителя Пермской гимназии вследствие возложенной на него тогда Св. Синодом обязанности миссионера для увещания старообрядцев Пермского и Осинского уездов. В 1833 г., по его желанию и указу Св. Синода, пострижен в монахи преосвященным Аркадием с наречением имени: Илия и тогда же определен на иеромонашескую вакансию при Пермском архиерейском доме с оставлением его при должностях присутствующего Пермской духовной консистории и миссионера для обращения раскольников в недра православной Греко-Российской церкви. В августе того же года посвящен во игумена и тогда же определен настоятелем Соликамского монастыря. В июне 1834 г. посвящен в архимандрита. За усердную и ревностную службу получил следующие награды: за ревностное прохождение должности законоучителя при Юговском училище и гимназии от высшего училищного начальства засвидетельствованы ему признательность и благодарность во-первых 1816 года 16 августа, потом 1821 года апреля 4-го и в третьих 1822 года сентября 6-го в полном собрании гг. чиновников гимназии и уездного училища; 1818 года 23 октября получил денежную награду 25 руб.; 1831 г. мая 28-го при отчете за 1830 год о действиях и успехах миссионеров преосвященнейшим Мелетием, епископом Пермским, был представляем к награждению бархатной фиолетовой камилавкой; 8 февраля 1830 года, по представлению попечителя Казанского Императорского университета, за пятнадцатилетние труды по должности законоучителя Пермской гимназии награжден золотым наперстным крестом; 1832 года 16 сентября, по ходатайству Святейшего Правительствующего Синода, за ревностное и успешное прохождение миссионерской должности, Высочайше награжден наперстным крестом, украшенным драгоценными камнями; 1837 г. 8 сентября сопричислен к ордену св. Анны 2-й степени. Скончался 2 ноября 1839 года.

Так как с профессором словесности священником Иоанном Матвеевым в семинарии было семь наставников, тогда как по штату положено было только шесть, то по увольнении Матвеева от должности семинария не имела нужды в новом наставнике. Посему семинарское правление, донося о сем академическому, просило разрешения поручить класс словесности учителю математики, который преподавал только один предмет, а потому и неполное получал жалованье, или же класс словесности поручить учителю еврейского и греческого языков Михайлу Бенедиктову, по известному его усердию к службе, знаниям и способностям, с тем, чтобы от него отчислить греческий язык и поручить учителю математики – с тем во всяком случае, чтобы последний имел полное, назначенное штатному наставнику, число уроков и мог посему получать полное профессорское жалованье.

Академическое правление согласилось на представление семинарского и учителем словесности определен был Михаил Бенедиктов.

Михаил Афанасьевич Бенедиктов, поступив в 1811 году в Пермскую семинарию учителем еврейского и греческого языков, в том же году правлением семинарии определен библиотекарем; 1822 года 15 декабря от должности библиотекаря уволен – и определен экономом семинарии; 1823 года 10 октября, по увольнении от обучения греческому языку, Комиссией духовных училищ определен учителем словесности; 23 декабря 1827 года Комиссией духовных училищ от должности наставника по классу словесности уволен и оставлен только наставником еврейского языка; 1829 года ноября 4-го, сверх обучения еврейскому языку, определен учителем греческого; 1830 года в феврале произведен во диакона, 2-го марта того же года во священника к Пермскому кафедральному собору; 1830 года 19 мая, по определению Комиссии духовных училищ, от должности эконома семинарии уволен, 1831 года 21 сентября определен экзаменатором ставленников; 5-го октября того же года назначен присутствующим Пермской духовной консистории; в ноябре того же года за долговременное служение и примерно скромное поведение награжден набедренником; 1832 года декабря 25-го дня в награду за отлично-скромное и честное поведение, постоянное и усердное служение св. церкви произведен в протоиерея к Екатеринбургскому Екатерининскому собору. Менее, чем чрез год, о. протоиерей Михаил Афанасьевич Бенедиктов на этой должности скончался 28 октября 1833 года.

По увольнении Бенедиктова от должности наставника словесности, наставником по этому предмету определен студент Киевской академии Петр Оболенский, впоследствии иеромонах Иоанн (о нем см. выше) и проходил эту должность до октября 1829 года, когда определен был инспектором и учителем церковной истории. Наставником словесности на место его определен Василий Артюховский.

Василий Емельянович Артюховский малороссиянин, священнический сын, обучался в Харьковском коллегиуме, где по окончании курса произведен в студента и награжден медалью; затем поступил в Киевскую духовную академию, в которой окончил курс со степенью кандидата и определен в 1829 году в Пермскую семинарию учителем словесности и немецкого языка. В сентябре 1830 года переведен был на философские предметы, но преподавал их всего несколько месяцев, ибо в феврале 1831 года скончался.

На место его в сентябре 1830 года учителем словесности определен Василий Чебышев.

Василий Петрович Чебышев великороссиянин, священнический сын, обучался в Калужской семинарии, потом в Московской духовной академии, по окончании курса в которой возведен на степень кандидата с правом на получение степени магистра без нового испытания, если прослужит два года в семинарии с одобрением местного начальства и представит в академическую конференцию новое рассуждение, тогда же определен учителем словесности и немецкого языка в Пермскую семинарию. 1831 года 13 февраля правлением семинарии впредь до распоряжения высшего начальства определен профессором философии; того же года, по определению правления Московской академии, снова переведен на класс словесности и немецкого языка; того же года декабря 1-го правлением семинарии определен библиотекарем. Вследствие ревизии, бывшей в 1836 году, от должности библиотекаря и наставника уволен120.

В 1833 году, как выше сказано, класс словесности разделен был на два отделения. Первым учителем второго класса словесности определен был Яков Смирнов.

Яков Васильевич Смирнов был родом Тульской епархии, Алексинского уезда, села Немцова, священника Василья Прохорова сын; в 1829 году из Тульской семинарии поступил в С.-Петербургскую духовную академию, по окончании курса в которой в 1833 году возведен на степень кандидата и определен наставником в Пермскую семинарию. Смирнов, впрочем, служил здесь не долго; в сентябре 1834 года он был перемещен в Новогородскую семинарию.

На место Смирнова определен Гавриил Прохорыч Погостовский, – Владимирской епархии, Меленковского уезда, погоста Коробовщикова дьячка Прохора Борисова сын, обучался в Владимирской семинарии, затем в 1830 году поступил в Московскую духовную академию, по окончании курса в которой возведен на степень кандидата и определен наставником в Пермскую семинарию. Погостовский продолжал учительскую службу при семинарии и после преобразования 1840 года.

Учителем первого класса словесности на место Чебышева в 1836 г. поступил смотритель Пермских училищ Василий Васильевич Зубков.

Василий Васильевич Зубков, – родом из Пермской епархии сын священника, Оханского уезда, Карагайского села Василья Зубкова, – обучался в Пермской семинарии, потом в Московской духовной академии. По окончании академического курса возведен на степень кандидата и в августе 1836 г. Комиссией духовных училищ определен смотрителем Пермских училищ, а 12 октября того же года правлением Московской академии, по увольнении от должности смотрителя, определен учителем словесности. Службу свою в этой должности он продолжал и после преобразования семинарии.

***

По смерти первого учителя математики Михаила Вишневского на его место определен Августин Николаевич Коморницкий. Коморницкий малороссиянин, священнический сын, обучался с 1806 г. по 1817 год в Киевской академии, с 1817 по 1821 год в С.-Петербургской духовной академии, в которой кончил курс со степенью кандидата и в июне 1861 года, по определению Комиссии духовных училищ, назначен в Пермскую семинарию учителем математики и физики; в 1822 году определен библиотекарем семинарии, в 1823 г. на его же возложено и преподавание греческого языка в семинарии, в 1826 году за усердную службу при семинарии утвержден Правительствующим Сенатом в чин IX класса. В 1829 году Коморницкий оставил семинарскую службу и определен смотрителем в Пермское училище детей канцелярских служителей; на этой службе и скончался в 1836 году.

На место его – профессором математики поступил Александр Михайлович Крыловский. Крыловский малороссиянин, протоиерейский сын, обучался в Черниговской семинарии, потом в Киевской академии, по окончании курса в которой со степенью магистра, в декабре 1827 года определен в Пермскую семинарию профессором французского и немецкого языков. 25 июля 1828 г. правлением семинарии определен помощником инспектора; 4 ноября 1829 года, по увольнении от должности профессора немецкого языка, определен профессором математики и физики и библиотекарем семинарии; 5 мая 1830 года поручено ему исправление инспекторской по семинарии и ректорской по Пермским училищам должностей и тогда же определен членом строительного при семинарии комитета. Семинарию оставил в сентябре 1831 г. и поступил на службу по горному ведомству при Екатеринбургских горных заводах.

Место Крыловского занял Иван Смирнов (см. выше). По увольнении его, наставником математики назначен был в 1838 году преемник его по инспекторству иеромонах Амвросий (см. выше), но вскоре это назначение изменено и на класс математики определен был воспитанник Московской академии Иван Введенский. Введенский, однако, и не приезжал вовсе в Пермь, потому что вскоре получил другое назначение – учителем греческого и еврейского языков в Вифанскую семинарию, а не его место в Пермскую семинарию прислан воспитанник Московской академии Максим Кузьмич Словолюбов.

Максим Словолюбов, Нижегородской епархии, Сергачской округи, села Акулинина, пономаря Кузьмы Иванова сын, обучался в Нижнегородской семинарии, потом в Московской духовной академии, по окончании курса в которой возведен на степень кандидата и определен в 1838 г. учителем в Пермскую семинарию. Семинарскую службу он продолжал и после преобразования.

***

После того, как учитель греческого и еврейского языков Михаил Бенедиктов взял на себя преподавание словесности, греческий язык поручено преподавать наставнику математики Коморницкому. По выходе Коморницкого из семинарской службы в 1829 году, класс греческого языка снова поручен был Бенедиктову, который, как выше сказано, по увольнении от преподавания словесности, оставался с одним еврейским языком. В 1832 году на место его учителем греческого языка назначен Александр Владимирович Вячеславов, – родом Вологодской епархии, Тотемского уезда, диакона Владимира Евфимиева сын, – обучался в Вологодской семинарии, потом в Московской духовной академии. По окончании курса в академии со степенью кандидата, 29 августа 1832 года определен учителем еврейского и греческого языков в Пермскую семинарию; 6 ноября 1833 года определен экономом семинарии. В сентябре 1834 года Вячеславов, по определению Комиссии духовных училищ перемещен в Вологодскую семинарию на должность инспектора и учителя еврейского и греческого языков. Вместо Вячеславова определен Гавриил Старицын (иеромонах Гурий – см. выше).

В октябре 1835 года, по причине разделения класса греческого языка на два отделения, на второе отделение прислан был наставником Петр Победоносцев, которому и поручено преподавание языка немецкого.

Петр Михайлович Победоносцев, родом Рязанской епархии, Спаского уезда, села Киструса диакона Михайла Никифорова сын, обучался в Рязанской семинарии, потом в С.-Петербургской духовной академии. По окончании академического курса со степенью кандидата, в октябре 1835 г. определен в Пермскую семинарию наставником на второе отделение греческого языка и на класс немецкого языка; 1-го января 1837 года определен секретарем семинарского правления; 27 июня того же года определен секретарем строительного комитета при семинарии; в августе 1838 года переведен учителем на второй класс гражданской истории с оставлением за ним класса немецкого языка. Оставался при семинарских должностях и после преобразования.

После перевода Победоносцева на класс гражданской истории второй класс греческого языка поручен был учителю Максиму Словолюбову (см. выше).

***

Учитель немецкого и французского языков Григорий Васильевич Покровский в декабре 1822 года определен помощником эконома семинарии, каковую должность исправлял по 22 сентября 1824 года. В октябре 1828 г., по засвидетельствованию Комиссии духовных училищ об усердной службе его, утвержден Правительствующим Сенатом в чин IX класса. С 1826 года он заболел расстройством душевных способностей и вследствие этого в 1827 году уволен от семинарских должностей, при чем за девятилетнюю службу и по причине беспомощности его положения Комиссия духовных училищ наградила его единовременной выдачей годового оклада жалованья: 750 рублями.

Преемником его по должности учителя французского и немецкого языков был Крыловский (см. выше), но с 1829 года, когда Крыловский переведен был на класс математики, французский и немецкий языки не составляли самостоятельной кафедры: первый – присоединен был к математике, последний к словесности. Впоследствии французский язык соединился с гражданской историей, немецкий – с греческим языком.

***

До 1831 года гражданская история соединена была с церковной, с сентября же сего года, по распоряжению академического правления, она вместе с французским языком составила особую кафедру. Учителем этих предметов тогда же определен кандидат Гуляев.

Илья Иванович Гуляев родом Пермской епархии, Красноуфимского уезда, Торговского села, Предтеченской церкви, пономаря Ивана Гуляева сын, обучался в Пермской семинарии, потом в Московской духовной академии. По окончании в 1830 году академического курса возведен на степень кандидата; 12 января 1831 года определен секретарем семинарского правления, а 23 того же месяца и года – помощником инспектора семинарии; того же года, февраля 13 дня, правлением семинарии, впредь до разрешения высшего училищного начальства определен учителем по классу словесности и немецкого языка; того же года, сентября 12 дня, по определению правления Московской академии, переведен на класс гражданской истории и французского языка; того же года, ноября 14-го, вместо должности учителя французского языка поручено ему преподавание церковной истории; того же года, декабря 23-го, опять перемещен с должности учителя церковной истории на должность учителя французского языка. В январе 1835 г. Гуляев умер от горячки.

Вместо него учителем гражданской истории и французского языка определен Николай Яковлевич Альбицкий. Альбицкий – родом Владимирской епархии, священнический сын, учился во Владимирской семинарии, потом в Московской духовной академии; по окончании курса в 1834 году возведен на степень кандидата. Ноября 7-го 1834 года правлением Владимирской семинарии определен в Муромское уездное училище учителем латинского языка, географии и катехизиса; 1835 года, марта 12-го, правлением Московской академии определен учителем гражданской истории и французского языка в Пермскую семинарию. 1835 года, октября 6-го, рукоположен к Пермскому кафедральному собору во священника; того же года октября 20 дня определен членом Пермского епархиального попечительства; 18 февраля 1836 г. награжден набедренником; в том же феврале определен цензором проповедей и экзаменатором ставленников; с 10 апреля по 20 июня того же года правил должность ректора семинарии, профессора богословских наук и члена строительного комитета при Пермской семинарии; того же года, сентября 6-го, определен библиотекарем семинарии; 1837 года, декабря 6-го, определен присутствующим консистории; 1838 г., апреля 26 за отлично-скромное поведение и примерную благопокорливость и исправность при несении возложенных на него должностей произведен в сан протоиерея; в сем же году исправлял временно должность ключаря и градо-Пермского благочинного; 18 июля 1838 года, вследствие резолюции высокопреосвященного Аркадия, от всех сих должностей уволен с определением в город Шадринск к Спасопреображенскому собору на протоиерейское место и в духовное правление присутствующим, цензором проповедей по Шадринскому и Камышловскому уездам и благочинным градских, а в ноябре того же года, и некоторых сельских церквей. Скончался в этих должностях в сентябре 1840 года.

По увольнении от семинарской службы протоиерея Альбицкого, академическое правление, разделив класс гражданской истории в Пермской семинарии на два, на первый класс определило воспитанника Московской духовной академии Петра Билярского, а на второй учителя семинарии Петра Победоносцева, поручив вместе с этим первому – преподавание французского языка, а второму – немецкого. Билярский не приезжал в Пермь до самого сентября 1829 года. Тогда уже дано было знать академическим правлением, что Билярский по болезни уволен от должности наставника гражданской истории и французского языка, а на место его определяется исправляющий должность смотрителя Далматовского училища кандидат Павел Соколов с тем, чтобы вместо класса французского языка поручен был ему класс греческого языка, или немецкого, а наставнику того или другого из сих языков класс французского языка, так как Соколов сему последнему языку в семинарии не обучался121.

Соколов начал наставническую службу с преобразованием семинарии, – почему об нем будет сказано в последующей истории.

Оканчивая послужные списки начальников и наставников семинарии, считаем не излишним присовокупить к ним список врача начавшего свою службу еще в непреобразованной семинарии (в 1808 г.) и продолжавшего оную почти до самой своей смерти (1835 г.) в течении 27 лет. Говорим о Федоре Христофоровиче Грале, всячески заслуживающем благодарной памяти не только жителей города Перми, которые и доселе его не забывают, но и всех учившихся и лечившихся в семинарии до самого 1835 года. Список его перепечатываем из Пермского сборника 2-й книжки.

Врачебной управы инспектор, доктор медицины и хирургии, статский советник, орденов св. Анны 2-й степени с Императорской короной и св. Владимира 4-й степени кавалер, имеющий знак отличия за сорокалетнюю беспорочную службу, Федор Христофорович сын Граль, лютеранского вероисповедания, из пасторских детей. Начало учения сделал в Киевской аптеке – аптекаря Буше до 1786 года, потом продолжал учение в медико-хирургическом институте в С.-Петербурге до 1787 г., получил лекарское достоинство 1789 г. июня 12-го и, желая продолжать науки, уволен был в чужие края на собственный кошт, где удостоен звания доктора медицины и хирургии, в котором и утвержден бывшей медицинской коллегией 1791 г. 8 мая и определен в Пермскую губернию в г. Ирбит и Алапаевск (ныне заштатный), а по открытии врачебной управы перемещен губернским врачем 1799 г. 5 июня; в 1800 г. определен в Пермскую губернскую управу оператором; 26 ноября 1800 года, за отличную службу, произведен надворным советником; 5 марта 1801 г. сделан инспектором. От службы был уволен 1802 г. августа 21, определен на ту же должность 1802 г. декабря 15; коллежским советником произведен 1808 г. августа 4; статским советником 1816 г. апреля 29. 1807 г. ноября 23 дня, по именному Высочайшему повелению, за отличную службу, награжден бриллиантовым перстнем, 1810 г. сентября 8 дня получил Высочайшее благоволение чрез г. тайного советника, сенатора и кавалера Обрезкова за похвальное отправление обязанностей звания своего. 1811 года февраля 25, за усердную службу и отличные труды, по должности оказанные, награжден орденом св. равноапостольного князя Владимира 4-й ст. 1820 г. апреля 29, по Высочайшему повелению объявлена ему за отличную службу признательность чрез г-на управляющего министерством внутренних дел графа Виктора Павловича Кочубея. 1822 г. февраля 28, по уважению долговременной и отличной службы, по Высочайшему соизволению, в поощрение впредь к продолжению службы с равным усердием, прибавлено к получаемому им по штату жалованью 1000 руб. в год. 1826 февраля 12, в вознаграждение отличных трудов и усердия к службе, Всемилостивейше пожалован ему орден св. Анны 2-й степени, 1830 года августа 22, за 35-ти-летнюю беспорочную службу, награжден знаком отличия. Всемилостивейше пожалован на перемену прежнего знака отличия беспорочной службы за 40 лет. К ордену св. Анны 2-й степени Всемилостивейше пожалована Императорская корона. Умер от болезни 1835 года июня 6 дня.

Учившиеся в семинарии

Как и в прежней, непреобразованной семинарии, так и в описываемое нами время почти все ученики были родопроисхождением из духовного звания и преимущественно Пермской епархии122. Кончавшие курс в семинарии поступали или в академии, или в учители духовных училищ, или же на священнослужительские места; не многие выходили в гражданское ведомство. Прежде однако, чем будем говорить о дальнейшей карьере учеников описываемого нами времени, приведем здесь распоряжения высшего начальства, доказывающие его заботливость не об обучении только в семинарии, но и об устроении судьбы их по окончании учения.

От 8 мая 1820 года академическое правление дало знать семинарскому, что Комиссия духовных училищ, имев рассуждение, что ученики семинарии, по окончании курса, не вдруг могут поступать на места по училищному и епархиальному ведомству и не редко принуждены ожидать их не малое время, а чрез то бедные терпят недостаток в содержании, нашла нужным предписать академическому правлению следующее:

а) казеннокоштным воспитанникам семинарии, кончившим учебный курс и неимущим никаких посторонних пособий к собственному содержанию, дозволить, до определения их на священнослужительские места, пользоваться жительством в училищном корпусе и казенной пищей на ряду с продолжающими курс казеннокоштными, однако при собственной их одежде; б) из остаточных сумм по местной семинарии, или подведомственным ей уездным и приходским училищам заимствоваться деньгами на продовольствование таких учеников пищей; но в) сим вспоможением могут пользоваться только те, которые дадут письменное обязательство вступить в духовное звание; впрочем и таковые не должны оставаться на казенном содержании далее окончания следующего курса. В предупреждение того, чтобы ученики сии не проводили время праздно, семинарским правлениям вменяется в обязанность назначать им временные поручения по ученой части, какие призваны будут полезнейшими, употребляя их напр. вместо лекторов, или в случае нужды вместо уездных и приходских учителей, или занимая их переводами св. отцов, или наконец упражняя их в собственных назидательных сочинениях на данные предметы.

Подобное же, но более подробное распоряжение об окончивших курс семинарии последовало в 1834 году. От 12 февраля этого года академическое правление предписывало семинарскому:

«На основании 5 пункта Высочайше утвержденного в 6-й день декабря 1828 года положения государственного совета о преподании вящих способов к образованию духовного юношества истребованы были в Комиссию духовных училищ семинарских правлений чрез окружные академические мнения касательно занятия и содержания учеников, кончивших учебный курс, но не поступивших еще на священнослужительские места.

По рассмотрении таковых мнений Комиссия признала полезным постановить на предмет сей общие правила, именно: 1) в каждом семинарском правлении содержат особый полный список учеников, кончивших семинарский курс, по которому и иметь оных правлению в своем ведении до определения к местам; 2) тех, которые особенную по бедности иметь нужду, или обещают особенную пользу, помещать при семинарии и содержать на счет остаточных училищных сумм; 3) иных, также по бедности можно помещать для жительства и частью для содержания в монастырях, или при архиерейских домах, смотря по удобности и способам сих мест; 4) прочие могут жить у родителей, родственников и в других домах, не представляющих никакого опасения относительно чистоты нравов; 5) тем, которые по бедности родителей сельских, или иногородних, или по другим обстоятельствам, не могут жить в епархиальном городе, дозволять жить вне оного, при семействах духовного звания с тем, чтобы на месте жительства объявлять о себе благочинным, которые обязаны давать о их поведении свидетельство в ведомостях о церквах и причтах, и с тем, чтобы один, или два раза в год являлись к семинарскому начальству в назначенное им время для отчета в своих занятиях; 6) домашние занятия сих готовящихся к церковной службе могут быть следующие: а) чтение св. писания, сопровождаемое истолковательными на оное замечаниями, извлекаемыми из писаний св. отцов и прочих основных толкователей; б) чтение писаний св. отцов с выписками из оных мест, особенно достойных примечания и нужных для руководства, или с обстоятельным разбором сочинений сего рода; в) чтение церковной истории и житий святых с выписыванием того, что особенно примечательно и назидательно, а частью и с присовокуплением собственных размышлений читающего; г) чтение богослужебных и истолковательных по богослужению книг с записками, относящимися к разумению разных частей и принадлежностей оного; д) чтение кормчей книги и выписывание нужнейших для священнослужителей правил с посильными размышлениями об основании, цели и взаимном союзе сих правил; е) чтение книг о расколах, возникших в Российской церкви, или вкравшихся в Россию от ипуду, и сочинение обличений на разные погрешительные мнения с доказательствами истинного учения; ж) сочинение поучений для произношения в церкви с одобрения ректора семинарии, или местного благочинного, или цензора священнослужительских проповедей; з) переводы сочинений, относящихся до назидания в вере и нравственности, с иностранных языков на русский, или с русского на какой-нибудь иностранный язык. 7) Живущие в епархиальном городе могут посещать семинарские лекции по тем предметам, в которых желают дальнейшего усовершенствования, преимущественно же по классу богословия. 8) На них могут быть возлагаемы следующие должности а) должность лектора по классам языков; б) должность старшего и домашнее руководство учеников для усиления наставлений, преподаваемых в классах; в) должность письмоводителя при семинарском правлении. 9) Во время свободное от ученых занятий они должны, сколь можно, чаще ходить в церковь как вообще для благоговейного занятия, так в частности для усовершенствования себя в знании церковного чтения, пения и устава. 10) Смотря по местным обстоятельствам, каждое семинарское начальство назначает определенное время, в которое бы окончившие курс, но не определенные к местам, каждый год являлись к оному для отчета в своих занятиях. В сие время оно рассматривает их выписки, сочинения и переводы, удостоверяется, с пользой ли они провели год, в какой части знания сделали новые успехи, сохранили ли соответственную своему званию чистоту нравов и доброту поведения и с означением того, что окажется, делает на аттестат каждого надпись. Таковые надписи приемлются епархиальным начальством при определении на места в соображение с первоначальными в аттестатах показаниями успехов в науках и поведении.

Впрочем эти меры, принятые высшим начальством к устроению судьбы окончивших курс, едва-ли имели, а если и имели (из дел этого не видно), то очень не большое приложение в Пермской епархии, семинарии, потому что избыток священнослужительских мест и небольшое сравнительно с ним число оканчивающих курс не давало последним долго засиживаться без мест….

А теперь от этих общих мер обратимся к частным судьбам некоторых, более других известных нам лиц, воспитывавшихся в Пермской семинарии с 1818 по 1840 г. и своими, хотя большей частью негромкими, но действительными заслугами церкви и отечеству оказавшими честь воспитывавшему их заведению.

Первый курс преобразованной семинарии окончился в 1820 году. Выпущено было 9 учеников: из них один – Сергий Дьяконов поступил в Московскую духовную академию и был впоследствии, как мы видели, профессором в воспитывавшей его семинарии; трое – Петр Мутин, Макарий Павлов и Николай Осокин определены были учителями в Пермское духовное уездное училище; из остальных поступили: Петр Посохин учителем в Пермское духовное приходское училище, Иван Первушин и Яков Воронин в Далматовское духовное уездное училище, Григорий Варушкин в епархиальное ведомство, Прокопий Кашин – в гражданское училищное ведомство.

Кроме Дьяконова еще двое из вышеупомянутых лиц останавливают на себе наше внимание, именно: Петр Мутин и Иван Первушин.

Петр Мутин, – шадринского уезда, Красномысской слободы священника Симеона Мутина сын, – в продолжении курса в семинарии 1818 года февраля 4-го преосвященным Иустином посвящен в стихарь для сказывания проповедей. По окончании курса в семинарии 1820 года сентября 6 дня, по представлению смотрителя Пермских духовных училищ, правлением семинарии определен инспектором оных училищ и учителем в низшем отделении уездного училища; 1822 года, сентября 9-го, правлением семинарии переведен учителем в высшее отделение уездного училища; 1824 года, января 9-го, пострижен в монашество с наречением Павлом. 13-го произведен в диакона, а 20-го во иеромонаха в число штатного братства, состоящего при Пермском архиерейском доме; 11 марта определен настоятелем Соликамского Свято-Троицкого монастыря и попечителем в Пермское епархиальное попечительство о бедных духовного звания; 1825 года, января 26-го, определен присутствующим духовной консистории; марта 29-го, за похвальное исправление обязанностей своих, награжден набедренником; апреля 4-го указом Св. Синода, по представлению епархиального преосвященного, за ревностное преподавание в Пермском кафедральном соборе катехизического нравственного учения и сказывание проповедей своего сочинения, объявлено ему благословение Св. Синода; 1827 г., 3 апреля, произведен в игумена; 1828 года марта 6-го, по предписанию правления Московской духовной академии, сделан смотрителем Пермских уездного и приходского училищ; 12 апреля определен благочинным монастырей; 7 декабря того же года определен членом попечительного о тюрьмах общества. В мае следующего года игумен Павел оставил училищную службу; 5 марта 1837 г. определен настоятелем Далматовского монастыря. Вскоре однако (в декабре того же года), по распоряжению епископа Аркадия, уволен как от должности настоятеля, так и от всех других, удален в Верхотурский Николаевский монастырь и там, в молодых летах, помер, сокрушенный горем.

Иван Первушин, пермского уезда, Сергинского села, Крестовоздвиженской церкви, священника Максима Первушина сын. По окончании курса в семинарии 15 июля 1820 года уволен с аттестатом второго разряда и правлением семинарии определен учителем низшего отделения в Далматовское духовное уездное училище, а с 1 сентября 1822 года инспектором Далматовских училищ, каковую должность и проходил по 31 июля 1824 года; 30 декабря 1823 года произведен в диакона, а 1 января 1824 года посвящен во священника на протоиерейскую вакансию к градо-красноуфимскому Свято-Троицкому собору преосвященным Дионисием; 13 февраля 1825 года, по собственному желанию, переведен к градо-екатеринбургскому Екатерининскому собору на священническую вакансию с поручением ему должности учителя по классу риторики в горной школе; того же года, декабря 28-го, правлением Пермской семинарии определен смотрителем Екатеринбургского духовного приходского училища, в котором с 19 сентября 1825 года по 15 июля 1826 года проходил должность учителя второго класса. 1826 года, ноября 12-го, определен в Екатеринбургское духовное правление присутствующим, а 1827 года мая 13-го цензором проповедей Екатеринбургского и уездного духовенства; 26 июня 1830 года за ревностное и беспорочное служение награжден набедренником; августа 6-го, 1832 года, по увольнении от должности присутствующего, смотрителя и учителя, произведен в протоиерея к Кушвинскому Свято-Троицкому собору с поручением должности законоучителя в заводской школе и инспектора Гороблагодатских горных школ; того же года, августа 9-го определен благочинным; 25 октября депутатом, а ноября 15-го сотрудником Пермского епархиального попечительства; 11 мая 1835 года объявлено ему благословение Св. Синода за преимущественное участие в приращении свечных сумм за 1833 год. 22 марта 1835 года переведен к Екатеринбургскому кафедральному Богоявленскому собору на протоиерейское место; 10 июля, того же года, определен присутствующим в Екатеринбургское духовное правление, а 20 июля законоучителем Екатеринбургского уездного училища, в котором с 10 августа 1838 года по 15 сентября 1843 года преподавал и латинский язык; 12 ноября 1838 года за ревностное и успешное преподавание Закона Божия изъявлена ему от попечителя Казанского учебного округа благодарность; в 1837 году был первенствующим членом временного ревизионного комитета для поверки отчетов по Екатеринбургским и Далматовским училищам; с 1842 по 1843 год был членом строительного комитета для Екатеринбургских духовных училищ; 11 декабря 1842 года был определен миссионером по городу Екатеринбургу и уезду его, а вследствие указа Св. Синода от 1-го июля 1845 года поручены действованию его по должности миссионера, сверх южной половины Екатеринбургского уезда, все казенные и частные заводы Красноуфимского уезда; 1844 года сентября 8 дня Высочайше утвержден членом Екатеринбургского попечительного о тюрьмах комитета; 1852 года мая 1-го определен членом Екатеринбургского комитета общественного здравия; 1853 года мая 2-го определен благочинным Екатеринбургских и некоторых сельско-заводских церквей и сотрудником Пермского епархиального попечительства; 1843 года мая 20-го за ревностное и усердное прохождение должностей, на него возложенных, Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой скуфьей; июля 1-го 1849 года Всемилостивейше пожалован таковой же камилавкой, а 1853 года, апреля 28 дня, Всемилостивейше пожалован золотым наперсным крестом. Скончался 24 июня 1868 года.

В 1822 году (второй выпуск) окончило курс десять человек; из них пять определены учителями в училища, остальные выпущены в епархиальное ведомство.

Из учившихся в этом курсе более других известен по епархиальной и училищной службе Иаков Пономарев.

Иаков Никифорович Пономарев был сын, знакомого уже нам, по прежней истории, бывшего учителя семинарии до ее преобразования, градо-Пермского Петропавловского собора протоиерея Никифора Пономарева. По окончании в семинарии курса уволен был с аттестатом первого разряда и сентября 9-го, 1822 года, определен правлением семинарии учителем в низшее отделение Пермского духовного уездного училища; 1825 г. 1 февраля произведен во диакона, а 8 марта во священника к Пермскому кафедральному Спасопреображенскому собору; с июля 16 дня того же года по 1825 год нес должность экзаменатора ставленников, готовящихся в священноцерковнослужительские чины; 1826 года мая 14 дня определен законоучителем в уездное Пермское народное училище; 1828 г. марта 17-го правлением семинарии переведен учителем из низшего отделения уездного училища в высшее; апреля 1-го, того же года, определен членом и казначеем Пермского епархиального попечительства о бедных духовного звания, в каковой должности находился до 26 марта 1836 года. 20 марта 1830 года, по увольнении с аттестатом от должности учителя по высшему отделению Пермского уездного училища определен экономом при Пермской семинарии и членом строительного комитета, при семинарии учрежденного; того же года, декабря 22 дня, по одобрению преосвященного епископа Мелетия, советом Казанского университета из Пермского уездного народного училища переведен к преподаванию Закона Божия в Пермскую губернскую гимназию, каковую должность нес до 26 августа 1845 года и уволен по собственному прошению с производством пенсии двух третей годового оклада. 1832 года марта 10-го от должности эконома семинарии уволен по собственному прошению, с оставлением членом строительного комитета, каковую должность продолжал до окончания постройки семинарии. 24 мая 1832 года за благочестное житие и надежное служение пользам св. церкви награжден набедренником; того же года, октября 23 дня, определен присутствующим в Пермскую духовную консисторию; 1833 года декабря 4-го в поощрение к усердной службе по консистории переведен к Александровской больничной церкви; 26 апреля 1834 года высокопреосвященным Аркадием произведен в протоиерея. Сверх исполнения означенных должностей с марта 2-го 1834 года по 4-е октября 1835 года был благочинным уездных церквей по первому округу Пермского уезда; 1837 г., марта 1-го определен духовником Пермского градского духовенства. 1839 г. 22 апреля Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой скуфьей. 1842 года, апреля 2-го, определен членом Пермского губернского оспенного комитета; 1843 года марта 4 дня определен членом комиссии по постройке здания духовной консистории, каковую должность исполнял до окончания постройки сего здания – до 20 ноября 1847 года. 22 мая 1843 года Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой камилавкой. С 14 августа 1845 года по 20 сентября 1847 года нес должность депутата в Пермской палате уголовного и гражданского суда. В 1854 году протоиерей Пономарев уволен был за штат. Скончался 13 октября 1858 года.

В 1824 году (третий выпуск) окончило курс 16 человек. Двое: Стефан Лапин, камышловского уезда, Беляковского села, Богородицкой церкви священника Саввы Лапина сын, и Яков Гаряев, камышловского уезда, Клевакинской слободы, Христорождественнкой церкви священника Димитрия Гаряева сын, – посланы были в Московскую духовную академию. Лапин, переменивший в академии фамилию на Богородицкого, по окончании академического курса, был определен наставником в Тобольскую семинарию. Судьба Гаряева нам неизвестна.

Шесть человек из этого выпуска определены были учителями училищ, остальные вышли в епархиальное ведомство.

В этом курсе по епархиальной службе известен Василий Земляницын и по училищной Антоний Удинцев.

Василий Стефанович Земляницын города Верхотурья, Трицкого собора протоиерея Стефана Земляницына сын. По окончании курса в Пермской духовной семинарии и по увольнении из оной с аттестатом и званием студента, 30 июля 1824 года определен учителем в низшее отделение Пермского духовного уездного училища. Октября 4-го 1825 года преосвященным Дионисием рукоположен во священника в Ординское село, осинского уезда к Пророко-Ильинской церкви. По увольнении от учительской должности с аттестатом, 1827 года 2 июля переведен к градо-кунгурской Спасопреображенской церкви; оттуда в августе 1828 года переведен к Пермскому Петропавловскому собору и тогда же определен в губернское ланкастерское училище учителем. 1829 года 12 апреля определен депутатом по Пермским нижним присутственным местам; 1830 года 12 апреля, по увольнении от должности учителя в ланкастерском училище, определен законоучителем в Пермское губернское гражданское училище: 1831 года марта 18-го определен увещателем раскольников по производящимся о них делам в Пермском уездном суде; того же года декабря 17-го, с увольнением от должности депутата по Пермским нижним присутственным местам, определен депутатом в Пермскую палату уголовного суда; 26 декабря того же года за честное поведение и усердное служение, преосвященным Аркадием награжден набедренником. 1832 г. марта 15 дня определен увещателем преступников по всем в городе Перми присутственным местам; 10 октября 1832 года определен присутствующим в Пермскую духовную консисторию; от сей последней должности в 1833 году был уволен для исправления беспорядков по Петропавловскому собору, допущенных бывшим протоиереем Никифором Пономаревым; 9 февраля 1835 года опять определен к той же должности. В 1837 году Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой скуфей; в 1838 году уволен от должности увещателя преступников. 1 января 1838 года произведен в протоиерея к Новоусольскому Спасопреображенскому собору, и 3-го того же января по воле начальства оставлен на прежнем месте. 31 мая 1844 года за похвальную ревность к преподаванию Закона Божия в уездном училище, объявлена ему от епархиального начальства благодарность; 31 августа 1845 года, с увольнением от должности законоучителя в Пермском уездном училище и депутата в Пермской палате уголовного и гражданского суда, определен законоучителем в Пермскую губернскую гимназию. В 1846 году Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой камилавкой; в 1851 году утвержден на штатном протоиерейском месте при Петропавловском соборе; 3 апреля 1852 г. Всемилостивейше награжден золотым наперсным крестом, а апреля 29-го определен членом уездного комитета общественного здравия, 1855 г. июня 10-го от должности законоучителя гимназии, по его прошению, уволен и удостоен полной пенсии за сию должность, каковая пенсия, впрочем, вскоре отменена. 1856 года октября 26-го переведен к градо-кунгурской Предтеченской церкви, а 1857 года января 26-го определен на священническое место к Мотовилихинской Свято-Троицкой церкви. Скончался в 1864 году.

Антоний Андреевич Удинцев – ирбитского уезда, Скородумской слободы. Спасской церкви священника Андрея Удинцева сын. По окончании в семинарии курса с причислением ко второму разряду воспитанников оной, 1-го сентября 1824 г. определен учителем Далматовского приходского училища второго класса; 6 сентября 1828 г. перемещен учителем греческого языка в высшее отделение Далматовского духовного уездного училища; с 19 октября 1838 г. по 21 ноября 1839 г. временно преподавал в низшем отделении того же училища славянскую грамматику, устав церковный и нотное пение; 1 ноября 1829 года за усердную службу назначено ему квартирное пособие по 21 руб. 45 к. в год; 31 декабря 1843 года, по прошению, уволен из духовного звания. В августе 1852 года по собственному прошению, уволен от училищной службы и тогда же за свыше двадцатипятилетнюю училищную службу Святейшим Синодом назначена ему пенсия, состоящая из годового оклада училищного жалованья 185 р. 90 к. в год. Антон Андреевич здравствует и доселе и получает пенсию.

В 1826 году (четвертый выпуск) окончило курс 23 человека. Из них двое: Илья Гуляев и Павел Попов отправлены были в Московскую духовную академию, шесть поступили в учители училищ, остальные вышли в епархиальное ведомство. Илья Гуляев, по окончании в академии курса, поступил наставником в Пермскую семинарию (о нем см. выше).

Павел Климентович Попов, ирбитского уезда, Бобровской слободы, Знаменской церкви священника Климента Попова сын. В 1826 году, по окончании курса поступил в Московскую духовную академию, обучался в оной в продолжении сентябрьской того года трети, откуда в 1827 году, по прошению его, уволен за болезнью в епархиальное ведомство. Мая 19-го того же года определен учителем Пермского приходского училища в первый класс; 25 августа перемещен во второй класс; в марте 1828 года рукоположен во священника к градо-чердынской Успенской церкви и определен исправляющим должность смотрителя Чердынского духовного приходского училища с предоставлением ему учительской должности во втором классе; октября 12-го того же года позволено ему за рачение о порученных ему училищных должностях именоваться смотрителем училища. В 1829 году февраля 27-го определен увещателем по городу Чердыни; 25 сентября того же года определен присутствующим в Чердынском духовном правлении. В 1832 г. от должности смотрителя уволен с оставлением за ним учительской должности по второму классу и с препоручением занять таковую по первому классу. Мая 16-го 1830 года определен законоучителем в Чердынское гражданское училище. Дальнейшая судьба его не была блистательна. Скончался в 1861 году.

Из воспитанников этого же курса и доселе здравствует известный епархии о. протоиерей Матфий Попов.

Матфий Григорьевич Попов, камышловского уезда, Володинского села, Преображенской церкви священника Григория Попова сын. По окончании курса с аттестатом второго разряда, 13-го марта 1827 года посвящен шадринского уезда, Красномыской слободы, к Вознесенской церкви во священника; мая 5-го 1828 года переведен, екатеринбургского уезда, в Сысертский завод к Симеоно-Аннинской церкви на священническое место и определен наставником в существующее в том заводе училище, каковую обязанность проходил до 1840 года; с 1834 г. по 1838 г. нес должность духовника по некоторым церквам; с 1835 по 1841 год проходил должность благочинного, а в 1841 году от сей должности уволен в следствие сокращения числа благочиннических округов. 24 марта 1840 года за ревностное и исправное прохождение возложенных на него должностей награжден набедренником; 14 декабря 1844 года определен благочинным по 4-му округу Екатеринбургского уезда; 26-го августа 1847 года Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой скуфьей; 26 сентября 1853 года, по особенному вниманию епархиального начальства к заслугам его, переведен в Каменский завод к Свято-Троицкой церкви и первый штат; 17 июля 1854 года за отлично-усердную и полезную службу удостоен благословения Святейшего Синода; 30 мая 1855 года за отлично-усердную и полезную службу удостоен благословения Св. Синода; 29 октября 1856 года Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой камилавкой; 3 февраля 1859 года сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени; 31 мая 1862 года Всемилостивейше пожалован золотым наперсным крестом; 9 мая 1863 года произведен в протоиерея к Екатеринбургскому Екатерининскому горному собору; 14 августа того же года определен членом Екатеринбургского духовного правления; 10 июня 1866 г. определен благочинным градо-екатеринбургских церквей; 14 мая 1867 г. сопричислен к ордену св. Анны 2-й степени.

В 1828 году (пятый выпуск) окончило курс 30 человек. Из них в академию никто не поступил, в учители училищ поступило семь человек, остальные вышли в епархиальное ведомство.

Из воспитанников этого курса особенно известны по епархиальной и училищной службе Димитрий Первушин, Силиверст Машанов, Алексей Карпинский и Гавриил Лаврентьев.

Димитрий Васильевич Первушин, пермского уезда, Насадского села, Входо-иерусалимской церкви диакона Василия Первушина сын. По окончании курса в 1828 году с аттестатом первого разряда четыре года находился учителем в Далматовском духовном уездном училище в низшем отделении; 12 августа 1832 года посвящен во священника ирбитского уезда, села Баженовского к Сретенской церкви; с июля месяца 1835 года несть должность депутата; с 15 декабря 1836 года исправлял должность благочинного по ирбитскому уезду; 22 июля 1837 года перемещен в город Чердынь к Воскресенскому собору и определен благочинным градо-чердынских церквей, присутствующим Чердынского духовного правления и сотрудником Пермского епархиального попечительства и тогда же награжден набедренником; в 1838 году определен смотрителем Чердынского духовного приходского училища; в том же году определен цензором проповедей по Чердынскому уезду; 1843 года, марта 7-го, произведен в протоиерея к Чердынскому собору. Скончался в 1846 году.

Сильверст Иванович Машанов, ирбитского уезда, Красной слободы, Богоявленской церкви священника Иоанна Машанова сын. По окончании курса в Пермской семинарии уволен с аттестатом первого разяда с званием студента богословии и в течение шести лет проходил в Далматовских духовных училищах должности: инспектора и учителя в низшем отделении уездного училища по латинскому языку с принадлежащими к сему классу предметами. 1834 года, января 28-го, высокопреосвященным Аркадием рукоположен в город Ирбит к Богоявленскому собору во священника; того же года, ноября 30-го, переведен, ирбитского уезда в Бобровскую слободу к Знаменской церкви; 1836 года, декабря 3-го, переведен к градо-ирбитской Сретенской церкви; 1837 года августа 24-го определен был уездным благочинным и в ирбитское духовное правление присутствующим, и августа 25-го назначен надзирателем ирбитского приходского училища находящегося при Ирбитском гражданском уездном училище. 1838 года, октября 12-го, с утверждения Св. Синода, определен был священником Екатеринбургского уезда в Верхневинский завод к предположенной правительством единоверческой церкви; 1844 г., июня 25-го, Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой скуфей за постоянно примерное поведение и служение при означенном месте с отличной ревностью и пастырским самоотвержением. По указу Пермской духовной консистории 1845 года, сентября 3 дня, переведен к Юговскому Христорождественнскому собору с почислением протоиерейское место. 1846 года, января 1 дня, в награду отличной ревности к пастырскому служению и постоянно примерного поведения, произведен в протоиерея к сему собору. С 7 марта 1846 года по 16 сентября 1848 г. был законоучителем в Юговской заводской мужской школе безмездно. С 16 сентября 1848 года до самой кончины проходил должность законоучителя в окружном заводском училище. 1856 года, марта 20-го, определен благочинным по первому округу Пермского уезда. Того же года, августа 26 дня, за отлично-усердную службу по духовному ведомству Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой камилавкой; 1861 года, апреля 22 дня, за отлично-ревностную службу по духовному ведомству Всемилостивейше пожалован золотым наперсным крестом. Скончался 8 ноября 1862 года.

Алексей Львович Карпинский, ирбитского уезда, Красной слободы, Богоявленской церкви священника Льва Карпинского сын. По окончании курса в семинарии, с причислением ко второму разряду воспитанников оной, с утверждения преосвященного Мелетия, определен учителем первого класса Верхотурского приходского духовного училища, а 3 апреля 1830 г. исправляющим должность смотрителя и учителем второго класса, а 17 марта 1833 года, по прошению его, от означенных должностей уволен для поступления в епархиальное ведомство. С июля месяца 1829 года по июль же 1833 года, по избранию совета Казанского университета и по последовавшему на сие соизволению преосвященного Мелетия, в Верхотурском уездном училище был законоучителем, каковую должность проходил и в Нижнетагильском приходском училище три года безмездно. 1834 года февраля 10 дня высокопреосвященным Аркадием рукоположен во священника к Нижнетагильскому Входо-иерусалимскому собору; того же года, августа 28 дня, определен в сотрудники к бывшему протоиерею Михаилу Кириллову по делу миссии. 1835 года 11 мая определен исправляющим должность Кушвинского благочинного, а 30 октября того же года действительным благочинным по церквам Нижнетагильских заводов и сотрудником епархиального попечительства. 19 декабря 1838 года за честное поведение и усердное прохождение должностей благочинного и приходского священника награжден набедренником; 8 апреля 1844 года за ревностное исправление, при примерном поведении, своих обязанностей и особенно содействие к обращению раскольников Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой скуфей; 1846 года 15 сентября произведен к Нижнетагильскому Входо-иерусалимскому собору в протоиерея; 1847 года января 26-го за оказанное действие к успешному обращению Черноисточенской часовни в ведение епархиального начальства объявлено ему благословение Св. Синода. С 12 июля 1847 года по сентябрь 1851 года, при открытии в доме его училища для девиц, кроме обязанности попечителя, проходил должность законоучителя безмездно, за что 4 октября 1851 года объявлена ему благодарность епархиального начальства; 17 апреля 1848 года Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой камилавкой; в 1853 году объявлено ему за усердную службу благословение Св. Синода; 16 августа 1855 года за девятнадцатилетнюю службу в должности благочинного Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени. Указом Св. Синода 18 марта 1857 года определен миссионером по Верхотурскому уезду; в 1865 году, по просьбе его, от сей должности уволен. 17 мая 1860 года Всемилостивейше награжден золотым наперсным крестом; 14 мая 1867 года Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 2-й степени.

Достоуважаемый о. протоиерей здравствует и доселе.

Гавриил Михайлович Лаврентьев, шадринского уезда, города Далматова, Николаевской церкви священника Михаила Лаврентьева сын. По окончании курса в Пермской духовной семинарии с причислением ко второму разряду воспитанников оной, июля 25 дня 1828 года определен учителем в первый класс Далматовского духовного приходского училища по предметам чтения книг церковной и гражданской печати, нотного пения и чистописания; с 18 августа 1834 года по 20 декабря того же года временно исправлял должность учителя во втором классе того же училища; 20 декабря 1834 года перемещен учителем во второй класс того же училища по предметам: краткого катихизиса, русской грамматики, арифметики, нотного церковного пения и чистописания, с оставлением учителем и первого класса; 28 августа 1838 года определен инспектором Далматовских духовных училищ; 27 июля 1840 года перемещен учителем в низшее отделение Далматовского духовного уездного училища по классу латинского языка; 1 марта 1834 года за усердную службу назначено ему квартирное пособие по 21 р. 45 к. в год. 4 сентября 1852 года, по собственному желанию, уволен от должности инспектора. В 1853 году, по прошению, уволен от духовно-училищной службы и в ноябре того же года Св. Синодом за свыше двадцатипятилетнюю духовно-училищную службу назначен ему в пенсию годовой оклад учительского его жалованья, составляющий 171 руб. 60 коп.

Гавриил Михайлович Лаврентьев здравствует и доселе и получает пенсию.

К этому же курсу принадлежат известные епархии о. о. протоиереи Суворов и Кузовников, в 1826 году, по окончании философского класса, посланные для изучения татарского языка в Казанскую семинарию, в которой и окончили свое учение.

Матфий Федорович Суворов, ирбитского уезда, Стриганской слободы, Христорождественнской церкви дьячка Федора Суворова сын. По окончании в 1828 году курса в Казанской духовной семинарии, куда, по распоряжению Комиссии духовных училищ, отправлен был правлением Пермской семинарии для изучения татарского языка, был причислен к первому разряду воспитанников семинарии и удостоен звания студента. Того же года июля 28 дня, определен учителем татарского языка для желающих обучаться оному учеников Пермской семинарии и уездного училища. 1830 г. апреля 14 дня, определен в высшем отделении того же училища учителем латинского языка и прочих соединенных с ним предметов. С 2 декабря 1830 года по 2-е января 1831 года исправлял должность секретаря правления семинарии. Ноября 9 дня 1831 года посвящен во священника к Новоусольскому Спасопреображенскому собору, где числясь и проходя училищные должности, с 18 ноября того же года исправлял должность священническую при Пермском Петропавловском соборе. Апреля 20 дня 1832 г. от Новоусольского собора переведен к градо-пермской Рождество-Богородицкой церкви с правом первенствующего священника. Того же 1832 г. октября 7 дня определен членом и казначеем Пермского епархиального попечительства; 18-го – законоучителем военных кантонистов, а 21-го депутатом, с духовной стороны, в низших судебных местах г. Перми. Января 3 дня 1834 года переведен к Пермскому кафедральному Спасопреображенскому собору с возложением на него должности смотрителя Пермских училищ. Мая 9 дня 1835 года переведен к Кушвинскому Свято-Троицкому собору на вакантное протоиерейское место. Того же года, октября 6 дня, по увольнении от должностей училищных и епархиальных в городе Перми, определен благочинным над Гороблагодатскими церквами и сотрудником епархиального попечительства. С 1835 года по 1843 год проходил должность инспектора школ Гороблагодатских заводов. С 1835 г. по 1848 год проходил должность законоучителя в Кушвинской горной школе, а с 1848 года и до настоящего времени проходил в окружном Гороблагодатском училище. С 1845 г. по 1865 год был членом главного оспенного Гороблагодатского комитета. За долговременную и усердную службу получил следующие награды: августа 16 дня за примерно-честное житие и отлично-ревностное прохождение возложенных на него должностей произведен в сан протоиерея. За благочестное поведение и усердное прохождение должностей, а особенно з научение посылаемых к нему для просвещения св. крещением магометан закону христианскому, 23 ноября 1833 года награжден набедренником. За ревностное прохождение возложенных на него должностей Всемилостивейше пожалован 26 апреля 1841 года бархатной фиолетовой скуфьей; 21 апреля 1845 года таковой же камилавкой; за отлично-усердную и полезную службу 17 июня 1854 года удостоен благословения Св. Синода; 14 мая 1860 года награжден золотым наперсным крестом. За прохождение с особым усердием в течении девятнадцати лет сряду должности благочинного, 16 марта 1863 года Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени, а 6 апреля 1865 года з честно-усердную службу сопричислен к ордену св. Анны 2-й степени. Имеет в память войны 1853 – 1856 годов бронзовый наперсный крест на Владимирской ленте. Достоуважаемый о. протоиерей и доселе здравствует и усердно служит св. церкви в должности протоиерея, благочинного и законоучителя.

Михаил Никитич Кузовников, камышловского уезда, Новопышминской слободы, Николаевской церкви пономаря Никиты Кузовникова сын. По окончании в 1828 году курс в Казанской духовной семинарии, куда был послан правлением Пермской семинарии по распоряжению Комиссии духовных училищ для изучения татарского языка, уволен со степенью студента и 1829 года января 30-го правлением семинарии с утверждения епархиального архиерея определен в Далматовское духовное училище учителем на вновь открытый татарский язык. Августа 4 дня в том же училище сверх обучения татарскому языку определен учителем высшего отделения приходского училища; 1832 года 2 июля преосвященным Аркадием епископом Пермским посвящен в диакона, а 28-го того же месяца и года во священника шадринского уезда, упраздненного города Далматова к Николаевской церкви; 1833 года, февраля 8 дня, переведен к градо-екатеринбургской Богоявленской церкви; того же года, марта 8 дня, определен присутствующим в Екатеринбургское духовное правление, а 7 ноября членом екатеринбургских уездного и горного оспенных комитетов. 14 декабря того же года правлением семинарии с утверждения епархиального архиерея определен смотрителем Екатеринбургского уездного духовного училища, каковую должность проводил по 1-е октября 1836 года, а с сего времени, по собственному желанию, уволен от смотрительской должности с награждением от Комиссии духовных училищ за полезную училищную службу годичным смотрительским жалованьем в количестве 300 руб. ассигнациями. С 1833 по 1840 год был увещателем подсудимых по городу Екатеринбургу. По обращении Екатеринбургской Богоявленской церкви в кафедральный собор с 1 октября 1834 года определен ключарем к оному собору. В 1838 году и в нескольких других годах, по предписанию преосвященного Аркадия епископа Пермского был первенствующим членом временного ревизионного комитета для Екатеринбургских духовных училищ; с 1833 г. по 1840 год нес должность благочинного и цензора проповедей во время отлучки из Екатеринбурга благочинного и цензора проповедей Сергия Дьяконова по миссионерской должности; в 1840 г. 13 января определен благочинным по городу Екатеринбургу и некоторым уездным церквам; с 1842 по 1843 год был членом строительного комитета Екатеринбургских духовных училищ; с 25 января 1844 г. до 1845 г. нес должность благочинного по 2-му благочинническому округу екатеринбургского уезда; с 1845 по 1850 год был законоучителем в частном для благородных девиц пансионе г-жи Николаевой; с 1847 г. определен цензором катехизических поучений; 1852 г. февраля 16 дня произведен в сан протоиерея к градо-шадринскому Спасопреображенскому собору с поручением должности благочинного, цензора проповедей, сотрудника епархиального попечительства и члена комитетов в г. Шадринске: общественного здравия и тюремного. 1852 года 25 апреля определен миссионером по Шадринскому и Камышловскому уездам для увещания раскольников. За долговременную усердную службу получил следующие награды: 1838 года марта 17 дня за благочестное поведение и усердное служение св. церкви награжден набедренником; 1843 года мая 29 дня Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой скуфьей; 1852 года Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой камилавкой; 1856 г. Всемилостивейше пожалован золотым наперсным крестом. Имеет бронзовый наперсный крест в память войны 1853 –1856 годов; 1858 г. в 3-й день февраля Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени, а в 26 день марта 1866 года по засвидетельствованию Св. Синода об отлично-усердной службе Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 2-й степени. Почтеннейший о. протоиерей Кузовников и доселе здравствует и усердно служит св. церкви в должности Шадринского протоиерея.

В 1830 году (шестой выпуск) окончило курс 35 человек: из них Гавриил Старицын отправился в Московскую академию и в последствии был наставником в родной семинарии (см. выше); шесть человек определены учителями училищ; один за худое поведение отослан на рассмотрение светского начальства; остальные вышли в епархиальное ведомство.

Из воспитанников этого курса более других известны Иван Бердников и Василий Пьянков.

Иван Евдокимович Бердников, – ныне архимандрит Исаакий, – красноуфимского уезда, Арийского села, Крестовоздвиженской церкви пономаря Евдокима Бердникова сын. По окончании курса в семинарии с аттестатом первого разряда, 24 ноября 1830 года рукоположен преосвященным Мелетием во священника, кунгурского уезда, села Бардинского к Спасской церкви; с 1832 г. по 1851 год проходил должность депутата; с 8 сентября 1838 г. по 14 сентября 1843 года занимался обучением поселянских детей, приготовляемых к писарской должности; 19 ноября 1852 года за благочестное служение и прохождение должности учителя поселянских детей награжден набедренником; с 14 сентября 1843 г. по 22 августа 1863 года исправлял должность наставника в Спасобардинском сельском приходском училище; 17 апреля 1857 года за отлично-усердную службу Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой скуфьей; 24 августа 1863 года перемещен к градо-пермской Александро-Невской больничной церкви; с 12 сентября 1863 г. по 12 марта 1864 года исправлял должность временно-присутствующего члена в Пермской духовной консистории; 16 июня 1864 года определен членом Пермской духовной консистории; с 13 ноября 1864 г. по 17 ноября 1866 года безмездно преподавал закон Божий в г. Перми военным нижним чинам пехотного резервного батальона; с 1864 г. по 1866 год проходил должность члена ревизионного комитета по части экономии Пермской духовной семинарии и состоявшего при оном училище. 13 апреля 1863 года Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой камилавкой. 4 ноября 1866 года пострижен в монашество с наречением Исаакий и тогда же определен настоятелем третьеклассного Далматовского монастыря и смотрителем Далматовского духовного училища; 6 ноября 1866 г. возведен в сан игумена; 20 марта 1868 г. возведен в сан архимандрита. В должностях настоятеля Далматовского монастыря и смотрителя Далматовского училища и доселе состоит.

Василий Георгиевич Пьянков, города Оханска, Успенской церкви протоиерея Георгия Пьянкова сын. По окончании курса в семинарии уволен с аттестатом второго разряда; 6 января 1831 года посвящен к Осинскому собору во священника преосвященным Мелетием епископом Пермским. С 16 августа 1832 г. по 1835 год проходил должность благочинного города Осы и некоторых уездных церквей, члена уездного оспенного комитета и сотрудника епархиального попечительства о бедных духовного звания. С 11 сентября 1836 г. по 1839 год, по представлению миссионера архимандрита Илии, находился в командировке в приходах села Частинского и Рождественского завода для охранения православных от раскола и вместе с тем для исправления христианских треб. В 1839 году, по увольнении из командировки, определен депутатом по Осинским присутственным местам и увещателем подсудимых, с правом, за успешное исполнение поручений епархиального начальства, в церковных собраниях занимать место непосредственно возле благочинных и протоиереев. В 1842 году поручено ему исправление должности благочинного по г. Осе и некоторым уездным церквам, сотрудника епархиального попечительства, члена Осинского оспенного комитета и исправление дел по миссии; того же года в месяце сентябре определен действительным благочинным; 1842 года, марта 15-го, за честное поведение и служение св. церкви награжден набедренником; 1849 года, 18 сентября, награжден бархатной фиолетовой скуфьей; в 1853 году таковой же камилавкой; 1855 года января 23-го награжден саном протоиерея; 1857 года, февраля 3-го, сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени; 1859 года, по указу Св. Синода, определен миссионером по Осинскому уезду; 1861 года, августа 26, награжден золотым наперсным крестом; 1866 года 26 марта сопричислен к ордену св. Анны 2-й степени. Скончался 10 января 1869 года.

В 1832 году (седьмой выпуск) кончило курс тридцать два человека: из них один – Василий Зубков поступил в Московскую духовную академию, а по окончании курса в оной был наставником в Пермской же семинарии (с ним мы встретимся после); семь человек поступили в учители духовных училищ; двое отосланы в гражданское ведомство, остальные вышли в ведомство епархиальное.

Из воспитанников этого курса Матфий Иванович Салмин, пермского уезда, Ильинского села, Ильинской церкви священника Иоанна Салмина сын, по окончании курса, определен был учителем в Пермское приходское училище и лектором словесности в семинарию; потом поступил в Московскую духовную академию, где по окончании курса оставлен был бакалавром по кафедре философии; скончался, года два тому назад, в Москве, в сане протоиерея одной из градских церквей.

Кроме о. протоиерея Салмина между воспитанниками того же курса более других известны Василий Прибылев и Андрей Коровин.

Василий Александрович Прибылев, осинского уезда, Старопосадского села, Троицкой церкви священника Александра Прибылева сын; по окончании в семинарии курса с аттестатом первого разряда определен учителем Пермского духовного уездного училища в высшее отделение. 15 июня 1834 года от должности учителя уволен; 25 февраля 1835 года рукоположен во священника пермского уезда, Юговского казенного завода к Христорождественнскому собору и определен учителем в горнозаводской школе; 1июня 1836 года определен депутатом по Пермскому благочинию; с июля 1837 года находился членом оспенного комитета Пермских заводов; 21 июня 1839 года за успешное увещание подсудимых, находящихся при военном суде Пермских заводов, от епархиального начальства объявлена ему признательность; мая 4-го 1841 года за честное поведение и усердное служение св. церкви награжден набедренником; 2 апреля 1842 года переведен к Пермскому кафедральному собору; 7 того же месяца определен в должность ключаря собора, а 8-го – членом епархиального попечительства о бедных духовного звания; 13 июня того же года прикомандирован в пособие для увещания раскольников, присылаемых в духовную консисторию; 1 августа того же года назначен экзаменатором ставленников; 28 января 1843 года утвержден действительным ключарем; 3 марта того же года определен членом и казначеем строительной комиссии по постройке здания духовной консистории; 6 октября того же года за попечение об устройстве ризницы объявлена ему от епархиального начальства благодарность; 24 августа 1845 года определен по городу Перми и по 1-му округу Пермского уезда благочинным и сотрудником епархиального попечительства; 1846 года, марта 6-го, определен цензором катехизических бесед и проповедей; 1 июля того же года Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой скуфьей; 1847 года, марта 23, произведен в протоиерея к кафедральному Спасопреображенскому собору. Декабря 15-го 1847 года, по прошению, от должности ключаря, благочинного и других уволен и перемещен к градо-камышловскому Покровскому собору штатным протоиереем с определением в Камышловское духовное правление присутствующим, каковую должность проходил до 22 октября 1859 года до закрытия оного, цензором проповедей и благочинным по 3-му округу Камышловского уезда с присоединением к оному и градо-камышловскогго Покровского собора. 1851 года, августа 6-го, Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой камилавкой и в том же, 1851 году, Высочайше утвержден в звании директора Камышловского тюремного комитета; в 1852 году определен членом оспенного комитета и комитета общественного здравия по Камышловскому уезду. В 1855 году Всемилостивейше пожалован золотым наперсным крестом; в 1858 году за прослужение в должности благочинного более 12 лет сряду Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени и в сем же году от должности благочинного по 3-му округу камышловского уезда уволен и оставлен таковым при одном Камышловском Покровском соборе; с 15 марта 1860 года проходил должность катехизатора при Камышловском Покровском соборе. В 1867 году за отличную службу по епархиальному ведомству Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 2-й степени. В должности благочинного и протоиерея Камышловского Покровского собора о. Василий Александрович Прибылев состоит и доселе.

Андрей Иванович Коровин, соликамского уезда, Орлинского села Богородицкой церкви священника Иоанна Коровина сын. По окончании курса в Пермской семинарии с причислением ко второму разряду воспитанников оной, февраля 12-го 1833 года произведен во священника к градо-екатеринбургской Духосошественной церкви. В 1833, 1835 и 1841 годах исполнял должность градского депутата, в особенности по делам раскольническим; в 1833, 1837 и 1847 годах исполнял должность благочинного над некоторыми уездными церквами; 2 марта 1835 года определен увещателем для увещания подсудимых в Екатеринбургские присутственные места, каковую должность нес до сентября 1861 года; с 3 апреля по июнь 1841 года находился во временной военно-следственной, бывшей в Ревдинском заводе, комиссии увещателем тамошних возмутителей; с 9 сентября 1842 года по январь 1844 года был законоучителем в приходском училище Верх-Исетского завода; 1 июля 1845 года определен первенствующим членом в строительную комиссию, учрежденную для построения вновь каменной Духосошествиевской церкви; апреля 3-го 1846 года определен членом строительного комитета Екатеринбургских духовных училищ; с 1845 г. по 1852 год исполнял должность катехизатора; с 6 сентября 1846 г. по октябрь 1847 года был учителем русской грамматики в Екатеринбургской горной школе, а с октября 1847 по июль 1848 года был законоучителем в горном заводском училище; с сентября 1848 по октябрь 1849 года был законоучителем в Екатеринбургском пансионе благородных девиц, – все эти должности исполнял безмездно. С 5 января 1851 года по июль был увещателем в военно-следственной комиссии, учрежденной в г. Екатеринбурге о хищничестве золота по уральским заводам, а с июля по январь 1853 года постоянным увещателем в той же комиссии; с 2 августа 1857 г. по сентябрь 1861 года был членом Екатеринбургского духовного правления. 2 сентября 1861 года определен в Богословский завод к Введенскому собору на протоиерейское место с возложением на него должностей благочинного Богословского округа, сотрудника епархиального попечительства, законоучителя в окружном горном училище и члена оспенного комитета, а 14 сентября 1861 года за отлично-усердную и полезную службу и ревностное проповедание слова Божия возведен в сан протоиерея. Сентября 9-го 1842 года за ревностное обращение раскольников в православие и усердное исполнение разных поручений, возлагаемых епархиальным начальством, награжден набедренником; 25 апреля 1848 года за долговременное и усердное служение Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой скуфьей; 14 апреля 1858 года за постоянно усердную и полезную службу пожалован бархатной фиолетовой камилавкой; 25 апреля 1864 года за долговременное благочестное служение усердно-ревностное прохождение разных должностей Высочайше награжден золотым наперсным крестом. О. протоиерей Коровин здравствует и доселе.

В 1837 году (восьмой выпуск) кончило курс 34 человека. Из них Петр Словцов, ирбитского уезда, Чубаровской слободы, Богородицкой церкви диакона Иосифа Словцова сын, поступил в Московскую духовную академию; шесть человек поступило в учители училища. Из последних Павел Пьянков, города Оханска протоиерея Георгия Пьянкова сын, – ныне преосвященнейшый Палладий, епископ Кинешемский, викарий Костромской епархии, после двухлетней училищной службы, поступил в Московскую академию, по окончании курса в которой определен наставником в Пермскую семинарию. Остальные окончившие курс вышли в епархиальное ведомство.

Из воспитанников этого курса остановим еще внимание на Иване Гуляеве, Михаиле Бекрееве и Николае Попове.

Иван Игнатьевич Гуляев, – ныне настоятель Соликамского Истобеннского Свято-Троицкого монастыря архимандрит Иоанникий, – осинского уезда, Медянского села, Николаевской церкви диакона Игнатия Гуляева сын. По окончании курса с аттестатом первого разряда, 4 ноября 1834 г. рукоположен во священника в Нижнетагильский завод к Входо-Иерусалимской церкви; в 1839 году определен духовником для лиц духовного звания в Нижнетагильском благочинии; 21 ноября 1845 года переведен к новоустроенной Нижнетагильской Выйской Николаевской церкви; 31 октября 1849 года определен законоучителем в Выйское училище; с января 1850 по 30 мая 1863 года таковую же должность занимал в Выйском детском приюте. 22 сентября 1837 года за особенные занятия с раскольниками Лайских заводов объявлена ему архипастырская благодарность; 1 сентября 1845 года за усердное прохождение должностей и примерное поведение награжден набедренником; 5 апреля 1852 года Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой скуфьей; в 1863 году таковой же камилавкой; 30 мая 1863 года, по прошению, уволен от должностей и определен в число братства Верхотурского монастыря; 17 октября того же года переведен из оного в Екатеринбургский архиерейский дом в число братства; 14 февраля 1864 года определен настоятелем Соликамского Истобенского, Троицкого монастыря; 27 января 1865 года, по указу Св. Синода, возведен в сан архимандрита. О. архимандрит, настоятель Соликамского монастыря, здравствует и доселе.

Михаил Адрианович Бекреев, впоследствии иеромонах Мелетий, шадринского уезда, Сладчанского села, Николаевской церкви пономаря Адриана Бекреева сын. По окончании в семинарии курса с аттестатом первого разряда, 18 августа 1834 года правлением семинарии определен инспектором Далматовских училищ и учителем высшего отделения уездного училища; 13 августа 1836 года, по предписанию правления семинарии перемещен к тем же должностям в екатеринбургские духовные училища; 19 февраля 1838 года пострижен в монашество, а 6 марта рукоположен во иеромонаха; в январе 1840 г. определен Св. Синодом смотрителем Томских духовных училищ. Дальнейшая судьба его нам неизвестна.

Николай Алексеевич Попов, градо-красноуфимского Свято-Троицкого собора священника Алексея Попова сын, по окончании курса в Пермской семинарии с аттестатом второго разряда; 22 января 1835 года рукоположен во священника к градо-кунгурской Предтеченской церкви; 16 апреля 1838 года переведен красноуфимского уезда в Суксунский завод к Вознесенской церкви; 17 октября 1839 года определен помощником благочинного и того же года ноября 26, по прошению, уволен от сей должности. 22 января 1842 года за усердное прохождение должностей объявлена ему архипастырская благодарность; января 1-го 1844 года, за усердное служение и честное поведение награжден набедренником. Того же года октября 14 определен законоучителем в Суксунском приходском училище и проходил эту должность безмездно до 1851 года; 30 октября 1855 года за усердную службу объявлено ему благословение Св. Синода; 12 апреля 1855 года переведен к градо-оханской Успенской церкви и определен благочинным по 1-му Оханскому округу и сотрудником епархиального попечительства. В 1855 году за отлично-усердную и полезную службу награжден бархатной фиолетовой скуфьей; 15 июня 1857 года определен миссионером по Оханскому уезду; того же года сентября 7 дня за отлично-усердную и полезную службу возведен в сан протоиерея; в 1861 году за отлично-усердную и полезную службу Высочайше награжден бархатной фиолетовой камилавкой; в 1865 году за отлично-усердную и полезную службу Высочайше награжден золотым наперсным крестом; 1868 года, 3 февраля, за особенно-усердную двадцатилетнюю службу в должности благочинного Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени. О. протоиерей Попов здравствует и доселе.

В 1836 году (девятый выпуск) окончило курс 40 человек: из них Василий Щапков, пермского уезда, Курашимского завода, Предтеченской церкви священника Александра Щапкова сын, поступил в Московскую духовную академию, по окончании курса в которой определен наставником в здешнюю же семинарию (об нем будет речь впереди); девять человек определены учителями духовных училищ; один по собственному желанию остался в богословском классе на повторный курс; остальные вышли в епархиальное ведомство.

Из воспитанников этого курса остановим внимание на Андрее Будрине, Иакове Пономареве, Павле Попове и Филарете Пономареве.

Андрей Аникитич Будрин, осинского уезда, Медянского села, Никольской церкви священника Аникиты Будрина сын, по окончании курса в Пермской семинарии со степенью студента, 27 марта 1837 года произведен во священника Висимо-Уткинского завода к Иакинфиевской церкви; 12 марта 1857 года, по предложению его высокопреосвященства Неофита, архиепископа Пермского и Верхотурского, переведен к Пермскому Петропавловскому собору; 11 августа 1857 года по прошению переведен к градо-пермской Рождество-Богородицкой церкви, а 14 апреля 1868 года, по указу Св. Синода, возведен в сан протоиерея. С апреля 1837 года и по апрель 1857 года проходил безмездно должность законоучителя в Висимо-Уткинском приходском училище; сентября 28-го 1857 года определен присутствующим Пермской духовной консистории; 3 того же сентября – законоучителем Пермских батальонов военных кантонистов, а с открытием Пермского военного училища 1 января 1859 года определен законоучителем сего училища и того же года, 22 августа, определен законоучителем Пермского народного уездного училища. По невозможности совместить две законоучительские должности при должности члена консистории, от должности законоучителя военного училища, по прошению, 30 сентября того же года уволен. 6 ноября 1860 года определен законоучителем в воскресной школе, открытой при уездном училище; 7 декабря того же года определен духовником Пермского градского духовенства. Во исполнение определения Св. Синода о порядке хранения и ежемесячных свидетельствах сумм в семинариях и духовных училищах командирован был к ежемесячному свидетельству сумм в Пермской семинарии и училище с декабря месяца 1866 года по декабрь 1867 года. 2 сентября 1867 года духовенством Пермского училищного округа избран членом правления Пермского духовного училища; 15 сентября 1864 года награжден набедренником; 30 августа 1852 года за ревностное прохождение своей должности при примерном поведении, объявлена ему благодарность от епархиального начальства; 2 мая 1854 года награжден бархатной фиолетовой скуфьей; 2 мая 1859 года награжден таковой же камилавкой; 25 апреля 1864 года награжден золотым наперсным крестом. Достоуважаемый о. протоиерей в должностях протоиерея и настоятеля градо-пермской Рождество-Богородицкой церкви, члена Пермской духовной консистории и законоучителя уездного училища здравствует и доселе.

Иаков Стефанович Пономарев, ирбитского уезда, Шогринской слободы, Николаевской церкви дьячка Стефана Пономарева сын, по окончании курса в Пермской семинарии в 1836 году со степенью студента, 4 августа того же года определен учителем во второй класс Пермского духовного училища. По увольнении от учительской должности, 7 октября 1838 года произведен во священника верхотурского завода в Висимо-Уткинский завод к Иакинфиевской церкви с определением в отделявшийся от сей церкви приход Висимо-Шайтанского завода к Анатольевской церкви; 29 апреля 1852 года переведен екатеринбургского уезда в Нижнеисетский завод к Богородицкой церкви, а за отчислением от сей церкви одного штаба в село Арамильское, того же года 4 декабря переведен верхотурского уезда в Нижнесалдинский завод к Николаевской церкви; 26 июля 1855 года переведен в Алапаевский завод к Алексеевской церкви и определен благочинным Алапаевского округа, сотрудником епархиального попечительства и законоучителем в Алапаевском заводском училище. Занимал должность законоучителя безмездно в Висимо-Шайтанских училищах: в мужском с 25 июля 1839 года, по май месяц 1852 года и в женском с 9 августа 1849 года по май же 1852 года и в Нижнесалдинском женском училище с 24 ноября 1853 года по август 1855 года. В сентябре 1858 года определен учителем и Алапаевского приходского училища. Июля 1-го 1849 года за усердные труды по миссии Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой скуфьей; 14 августа 1855 года за благочестное поведение и ревностное прохождение должностей награжден набедренником; 14 мая 1860 года Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой камилавкой; в 1864 году объявлена благодарность от начальства Казанского учебного округа; апреля 6-го 1865 года Всемилостивейше награжден золотым наперсным крестом; в 1869 году за двенадцатилетнюю усердную службу в должности благочинного Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени. Достоуважаемый о. Иаков здравствует и доселе.

Павел Петрович Попов, кунгурского уезда Сылвинского села, Преображенской церкви священника Петра Попова сын, по окончании курса в семинарии со степенью студента, 20 июля 1836 года определен учителем в высшее отделение Екатеринбургского уездного духовного училища; 1838 г. сентября 9 перемещен на должность учителя татарского языка; с 2 февраля по 1 сентября 1840 года исправлял безмездно должность инспектора в том же училище и учителя Закона Божия и латинского языка в высшем отделении. По увольнении из училища, 1 декабря 1840 года рукоположен во священника ирбитского уезда, Ирбитского завода к Свято-Троицкой церкви; 11 июля 1841 года переведен, кунгурского уезда, Сылвинского села к Спасопреображенской церкви; здесь с 12 декабря 1841 г. по 5 июня 1847 года занимал должность законоучителя в Сылвинском Рождественском приходском училище; 5 июня 1847 года переведен к градо-кунгурской Успенской церкви и определен присутствующим в кунгурское духовное правление, каковую должность проходил до закрытия оного, последовавшего 30 марта 1853 года. С 14 июня 1847 г. по 1 августа был законоучителем по 2-му батальону Пермских военных кантонистов; с 14 июля 1847 года по 7 июня 1852 года нес должность увещателя по г. Кунгуру; 18 июля 1851 года за отлично-хорошее поведение и усердное служение св. церкви награжден набедренником; 20 июля 1855 года Высочайше награжден бархатной фиолетовой скуфьей; с 31 января 1856 года несет должность законоучителя в Кунгурском приходском училище; с того же времени до 1 января 1865 года занимался безмездно преподаванием Закона Божия в женском отделении того же училища; 1856 года 29 декабря определен духовником по г. Кунгуру; 11 декабря 1857 года объявлено архипастырское благословение за усердное прохождение законоучительской должности; 31 января 1858 года объявлено архипастырское благословение за преподавание катехизических поучений: 9 июня 1863 года награжден камилавкой; с 15 ноября 1868 года определен сначала временно исправляющим должность благочинного, а потом и настоящим благочинным по г. Кунгуру. Достоуважаемый о. Павел Попов здравствует и доселе.

Филарет Матвеевич Пономарев, екатеринбургского уезда, Глинской слободы, Николаевской церкви дьячка Матвея Пономарева сын, по окончании курса с аттестатом 2-го разряда, 24 октября 1836 года преосвященным Евлампием, епископом Екатеринбургским, рукоположен во священника Верхнетагильского завода к Знаменской церкви. По истечении двухлетнего служения при сей церкви, в следствие представления высокопреосвященного Аркадия, архиепископа Пермского, указом Св. Синода определен в тот же Верхнетагильский завод к единоверческой церкви священником 15 апреля 1840 года за усердие и полезную службу объявлено ему благословение Св. Синода с обнадежением, что усердная и полезная служба его не останется без внимания начальства; 22 мая 1846 года за постоянные и полезные труды при Верхнетагильской единоверческой церкви награжден набедренником; июля 16-го, 1849 года, переведен к градо-чердынскому Воскресенскому собору на протоиерейское место; 17 августа того же года определен благочинным по 2-му Чердынскому округу и членом Чердынского духовного правления, а 12 сентября за примерное поведение и достохвальные труды по службе при Верхнетагильской единоверческой церкви произведен в сан протоиерея и тогда же награжден Всемилостивейше пожалованной ему бархатной фиолетовой скуфьей; 13 марта 1850 года определен помощником миссионера; 26 мая того же года поручено ему исправление должности благочинного и по 1-му округу; 2 ноября 1850 года определен цензором проповедей по г. Чердыни и уезду оного. За составление им разных сведений, служащих к определению Чердынского климата, и представление оных в Императорское русское географическое общество советом оного общества изъявлена ему искренняя признательность; 1 марта 1859 г. определен законоучителем в Чердынское гражданское уездное училище, каковую должность проходил до декабря 1859 года, в котором, согласно прошению его, по причине неудобства совместить должность благочинного с обязанностью законоучителя, от сей последней уволен. По случаю закрытия Чердынского духовного правления, от должности присутствующего в оном также остался свободным. 16 апреля 1852 года определен членом комитета общественного здравия по городу Чердыни и уезду оного; 20 ноября 1853 года за усердное прохождение возложенных на него должностей вторично объявлено ему благословение Св. Синода; 8 декабря 1853 года Высочайше утвержден директором Чердынского тюремного отделения; 6 августа 1855 года за отлично-усердное служение св. церкви Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой камилавкой; 10 декабря 1856 года за участие в делах тюремного комитета объявлено ему Высочайшее Его Императорского Величества благоволение. В июне 1861 г., согласно прошения его, переведен из города Чердыни в Воскресенское село екатеринбургского уезда и определен благочинным по 5-му округу сего уезда; 27 апреля 1862 года, по представлению об отлично-полезной и усердной службе Высочайше награжден золотым наперсным крестом; 3 февраля 1864 г. в награду прослужения им с особенным усердием 12 лет в должности благочинного, Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени. Достоуважаемый о. протоиерей Пономарев здравствует и доселе.

В 1838 году (десятый выпуск) кончило курс 49 человек: из них Егор Зубков, оханского уезда, Карагайского села, Тихоновской церкви священника Василья Зубкова сын и Василий Хлопин, осинского уезда, Никольского села, Николаевской церкви священника Евфимия Хлопина сын, – поступили в Московскую духовную академию; девять человек определены учителями училищ123; остальные вышли в епархиальное ведомство.

Из воспитанников этого курса более других известны по духовной службе Григорий Мячков, Иван Яковкин и Иван Салмин.

Григорий Фадеевич Мячков (в последствии иеромонах Гедеон), чердынского уезда, села Верх-Боровского, Покровской церкви священника Фаддея Мячкова сын, по окончании в Пермской семинарии курса со степенью студента, 18 июля 1838 г. определен учителем в высшее отделение Соликамского духовного уездного училища; 10 марта 1840 года, по увольнении от учительской должности, рукоположен во священника, соликамского уезда, в Воскресенское село к Воскресенской церкви; 26 июня того же года переведен, верхотурского уезда, в Нижнесалдинский завод к Николаевской церкви; 5 сентября 1846 года награжден набедренником; 28 июня 1848 года переведен, соликамского уезда, в горный завод Дедюхин к Христорождественскому собору на священническое место, где в горной школе преподавал Закон Божий и обучал русской грамматике; 16 августа того же года, по собственному вниманию епархиального начальства, переведен на штатное священническое место к градо-пермскому кафедральному собору с определением в должность законоучителя Пермских батальонов военных кантонистов; 26 октября того же года определен временно-присутствующим в Пермскую духовную консисторию; 17 ноября того же года определен ключарем Пермского кафедрального собора; 27 декабря утвержден членом Пермской духовной консистории; 12 мая 1849 года произведен в сан протоиерея; 10 октября 1851 года определен членом Пермского губернского статистического комитета; 19 декабря того же года за ревностное и усердное преподавание Закона Божия кантонистам объявлена ему благодарность от епархиального начальства; был членом ревизионного комитета по поверке экономических отчетов Пермской духовной семинарии за 1848, 1849, 1850, 1851, 1852, 1853 и 1854 годы; 21 мая 1853 года за благочестное служение св. церкви объявлено ему благословение Св. Синода; 17 июля 1854 года за ревностное и усердное прохождение возложенных на него должностей Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой скуфьей; 15 сентября 1855 года от должности законоучителя Пермских батальонов военных кантонистов, за несовместимостью оной с епархиальными должностями и, по прошению, уволен; 12 марта 1856 года определен исправляющим должность благочинного градо-пермских церквей; 9 июня 1857 года Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой камилавкой; 19 мая того же года пожалован бронзовым наперсным крестом в память войны 1853 – 1856 годов; 28 февраля того же года, по прошению его, для поклонения святым местам Российской Империи указом Св. Синода уволен от всех занимаемых им должностей; 28 января 1858 года определен в число братства Верхотурского монастыря; января 30 определен казначеем Верхотурского Николаевского монастыря; 26 февраля 1860 года определен в Соликамский Свято-Троицкий монастырь казначеем с поручением, за пребыванием настоятеля в г. Перми при должностях, управления братией на правах настоятеля; тогда же определен присутствующим в Соликамское духовное правление. Скончался 10 января 1861 года.

Иван Николаевич Яковкин, пермского уезда, Сергинского села, Крестовоздвиженской церкви священника Николая Яковкина сын. По окончании в семинарии курса со степенью студента, 28 августа 1838 года определен учителем Далматовского уездного училища низшего отделения по классу латинского языка; кроме того, по поручению начальства, занимался еще преподаванием латинского языка и в высшем отделении того же училища до прибытия нового учителя – с 1 октября 1838 г. по 15 августа 1840 г.; 28 августа 1840 г. произведен во священника к градо-кунгурской Предтеченской церкви; 7 января 1841 г. переведен оттуда, по прошению, к Троицкой церкви Каменского казенного завода, камышловского уезда; 27 февраля 1841 года определен учителем в Каменскую горную школу; 31 декабря того же года определен помощником благочинного по 3-му Камышловскому округу; 26 мая 1843 года назначен членом комиссии по устройству иконостаса в Каменской церкви; 31 декабря того же года назначен первенствующим членом той же комиссии, 28 октября 1846 года переведен к Троицкой церкви Ертарского завода; 15 декабря 1847 года определен помощником благочинного по 2-му Камышловскому округу; 29 апреля 1850 года определен сотрудником для доставления сведений в Императорское русское географическое общество; с 7 декабря 1846 года по 28 августа 1858 г. проходил безмездно учительскую должность в Ертарской заводской школе; 28 августа 1858 г. переведен к градо-пермскому Петропавловскому собору для определения к высшим должностям в епархиальном ведомстве; 2 декабря 1858 года определен членом Пермской духовной консистории; 22 января 1859 года назначен законоучителем в Пермское канцелярское училище с жалованьем по 100 руб. в год и проходил эту должность до закрытия означенного училища в конце 1861 года; 9 сентября 1859 года переведен, по прошению, к Пермской Александро-Невской больничной церкви; 4 ноября 1859 года определен членом комиссии для рассмотрения церковных описей; 23 апреля 1860 года определен членом ревизионного комитета для проверки экономических отчетов по Пермской духовной семинарии; 4 января 1861 года определен законоучителем в воскресную школу при Пермском военном училище; 6 февраля 1862 года определен законоучителем в воскресную школу при женской гимназии; от должности законоучителя в той и другой воскресной школе уволен в июле 1862 года, по случаю закрытия всех вообще воскресных школ; 6 сентября 1861 года определен непременным членом Пермского губернского статистического комитета; с 15 ноября 1862 года, по приглашению батальонного командира, занимался безмездно преподаванием Закона Божия в батальонной школе. 1 октября 1844 года за ревностное служение св. церкви награжден набедренником; за доставленные сведения для Императорского русского географического общества три раза получал от него благодарность, именно – от 24 марта 1849 года, 26 января 1850 г. и от 27 января 1851 года; 21 мая 1855 года за безмездные и постоянно-усердные занятия по Ертарской школе изъявлена ему благодарность от местного заводского начальства; 26 августа 1856 года за отлично-усердную службу по духовному ведомству Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой скуфьей; 14 мая 1860 года за таковую же службу награжден бархатной фиолетовой камилавкой; при уведомлении от министра Императорского Двора от 9 октября 1862 года удостоился получить от Государя Императора Всемилостивейше пожалованный ему бриллиантовый перстень за представленное им сочинение под заглавием: «Пасхалия арифметическая и ручная и вечный календарь». К сожалению рано (в 1863 году) о. Иоанн окончил свою многополезную жизнь. Он известен в духовной литературе, как автор многих поучений и нескольких сочинений по пасхалии.

Иван Симеонович Салмин, пермского уезда, Ильинского села, Пророко-Ильинской церкви священника Симеона Салмина сын, – по окончании курса в семинарии с аттестатом второго разряда, 29 октября 1838 года рукоположен во священника оханского уезда, села Очерского острожка, к Сретенской церкви; 6 мая 1841 года переведен к Рождество-Богородицкой церкви Добрянского завода, а 13 февраля 1861 года переведен в Ильинское село к Пророко-Ильинской церкви; с 17 августа 1841 г. по 15 сентября 1866 года нес должность законоучителя последовательно в приходских училищах Добрянском и Ильинском; с 3 апреля 1843 г. по 6 ноября 1856 года проходил обязанность общего духовника. В 31 января 1843 года объявлена ему благодарность епархиального начальства за просвещение св. крещением евреев, военных кантонистов Пермских батальонов; 31 января 1845 года объявлена ему благодарность епархиального начальства за преподавание Закона Божия в Добрянском приходском училище; октября 14 дня, 1845 года, награжден набедренником за отличное преподавание Закона Божия; 27 января 1851 года изъявлена ему признательность русского географического общества за доставление сведений; 7-го января 1853 года за преподавание Закона Божия объявлена благодарность г. попечителя Казанского учебного округа; 24 июня 1854 года за отлично-усердную и полезную службу удостоен благословения Св. Синода; 24 июля 1855 года Всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовой скуфьей; 6-го ноября 1856 года определен благочинным и сотрудником Пермского епархиального попечительства; 6 сентября 1862 года Всемилостивейше награжден камилавкой; 23 сентября 1863 года определен миссионером по Пермскому уезду; 29 июня 1865 года Всемилостивейше награжден золотым наперсным крестом; 28 апреля 1868 года, по удостоению Св. Синода, возведен в сан протоиерея; 3 февраля 1870 г. сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени. Отец протоиерей Иоанн Салмин здравствует и доселе.

В 1840 году (одиннадцатый выпуск) окончило курс 43 человека: из них двенадцать человек поступили в учители училищ и один – Александр Топорков, шадринского уезда, Петропавловского села, Петропавловской церкви дьячка Павла Топоркова сын, отправился в Московскую духовную академию; прочие вышли в епархиальное ведомство. Из последних более других известен по епархиальной службе Яков Братчиков.

Яков Иванович Братчиков, соликамского уезда, Кудымкарского села, Николаевской церкви дьячка Ивана Братчикова сын, – по окончании курса в Пермской семинарии со степенью студента, 14 октября 1840 года рукоположен во священника к Рождество-Богородицкой церкви Чермозского завода, соликамского уезда; 30 ноября того же года определен законоучителем в Чермозское приходское училище, с 1841 по 1843 год состоял депутатом по Новоусольскому благочинию соликамского уезда; 1 апреля 1843 года за доброхвальное поведение и усердное прохождение должностей награжден набедренником; 18 апреля 1847 года определен благочинным по 2-му округу Соликамского уезда; 31 декабря 1850 года за отличное усердие и умение преподавать Закон Божий и св. историю в Чермозском приходском училище объявлена ему архипастырская признательность; 21 мая 1853 года за усердное прохождение учительской должности объявлено ему благословение Св. Синода; 27 июля 1854 года за ревностное и усердное прохождение возложенных на него должностей Всемилостивейше награжден бархатной фиолетовой скуфьей; 14 сентября 1860 года Всемилостивейше пожалован таковой же камилавкой; 3 февраля 1861 года сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени; 25 мая 1863 года, согласно прошения, переведен к Верхнемуллинской Николаевской церкви, пермского уезда, с увольнением от должности благочинного по 2-му округу соликамского уезда; 12 июля 1863 года определен депутатом по 1-му округу Пермского уезда, а 14 октября того же года определен законоучителем в Верхнемуллинское приходское училище; декабря 1-го того же года переведен к Екатеринбургскому Новотихвинскому женскому монастырю; 5 мая 1864 года определен благочинным в 1-й округ Екатеринбургского уезда; 4 января 1865 года определен законоучителем безмездно в Екатеринбургский детский приют и 23 марта за усердное занятие с детьми объявлено ему архипастырское благословение преосвященного Екатеринбургского, а 18 мая 1866 года за труды по этому приюту получил от попечителя детских приютов вознаграждение 50 рублей; 6 августа 1865 года Всемилостивейше пожалован золотым наперсным крестом; 27 августа 1866 года переведен к градо-екатеринбургской Вознесенской церкви; 21 августа 1867 года, по указу Св. Синода, за примерно-честное поведение и отлично-ревностное прохождение возложенных на него должностей произведен в сан протоиерея к градо-красноуфимскому Свято-Троицкому собору, с возложением на него должностей благочинного по 1-му округу Красноуфимского уезда и миссионера для обращения раскольников и язычников в Красноуфимском уезде. О. протоиерей Братчиков здравствует и доселе.

***

Таким образом в течении 22 лет, протекших со времени преобразования 1818 года до преобразования 1840 года, Пермская семинария приготовила к академическому образованию 14 человек, для учительских должностей в духовных училищах 79 человек, а всех вообще окончивших полный курс, выпустила 319 человек, которые, за немногими исключениями, поступили на епархиальную службу.

Из воспитанников этого времени, сколько нам известно из находящихся у нас документов, только четверо поступили в светские учебные заведения, – и то собственно 2-ое из них принадлежали к ученикам еще непреобразованной семинарии и во время ее преобразования состояли уже на службе учителями.

Эти двое были Матвей Серебренников и Павел Буров, поступившие в Московское отделение Императорской медико-хирургической академии. В июле 1820 года попечитель Казанского учебного округа, действительный статский советник Магницкий, вследствие отношения к нему министра духовных дел и народного просвещения о том, что для имеющих открыться в медицинской академии вакансий требуется из семинарий, состоящих в губерниях, причисленных к Казанскому учебному округу, двадцать девять воспитанников, в том числе двое из Пермской, предписывал директору Пермских училищ: 1) по сношении с местным начальством Пермской семинарии избрать из оной требуемое число воспитанников, имеющих природные дарования и потребные предварительные сведения; 2) избранных воспитанников проэкзаменовать в губернской гимназии по книгам, соответствующим духовному воспитанию, в присутствии особ, назначенных от начальства духовных училищ, равно и членов врачебной управы; 3) избранных и одобренных воспитанников, истребовав предварительно свидетельства о знаниях и поведении от духовного начальства, и приложив таковые же свидетельства от себя об учиненном испытании и от членов врачебной управы о здоровье воспитанников, отправить немедленно к г. гражданскому губернатору, к коему г. министр отнесся об отправлении их так, чтобы они прибыли в Москву в июле, или по крайней мере не позже августа последних чисел.

Директор Пермских училищ снесся по этому предмету с семинарским правлением и правление, имея в виду, что из учеников, окончивших курс семинарского учения, за увольнением некоторых из них в академию и за предназначением некоторых к учительским должностям в училищах, не находится ни одного, который бы мог поступить в медико-хирургическую академию, предложило учителям Павлу Бурову и Матвею Серебренникову, не пожелают ли они поступить в медико-хирургическую академию. Буров и Серебренников изъявили это желание и, по учиненном им в Пермской гимназии испытании в присутствии членов врачебной управы и члена со стороны правления семинарии, оказались довольно сведущими, почему и препровождены к исправляющему должность Пермского гражданского губернатора для отправления в Москву. Дальнейшая судьба их нам неизвестна.

Кроме Бурова и Серебренникова, в 1829 году двое воспитанников Пермской семинарии отправлены были в главный педагогический институт, но поскольку эта отправка была не совсем удачна, то об этом мы скажем в своем месте.

***

Мы сказали, что в преобразованной семинарии почти все ученики были происхождения духовного, – но только почти. Тотчас же после преобразования семинарии в ней к духовному элементу примешался и элемент светский, хотя и в очень незначительном количестве. Как бы в замене тех услуг, которые некогда горные училища оказывали духовным124, и о которых мы прежде говорили, воспитанники горных училищ, хотя и в небольшом числе, воспользовались выгодами образования в преобразованной семинарии, каких они не могли найти в своих местных школах.

В июле 1818 года горный начальник Екатеринбургских заводов в отношении к преосвященнейшему Иустину писал, что «департамент горных и соляных дел требовал, – если при Высочайше вверенных ему заводах имеются из обучающихся в горных школах знающие основательно латинский и российский языки и другие словесные науки, то прислать столько из них, сколько надобность во врачах при сих заводах потребует, в медико-хирургическую академию для обучения медицинскому искусству. Если же таковых детей с вышеозначенными познаниями при заводах не находится, то отобрав потребное число способнейших, отослать их в ближайшие семинарии для обучения помянутым наукам, и когда они там придут в совершенный возраст и приобретут назначенные для них познания, прислать их в С.-Петербург в медико-хирургическую академию для обучения медицинскому искусству. Если же таковых детей с вышеозначенными познаниями при заводах не находится, то отобрав потребное число способнейших, отослать их в ближайшие семинарии для обучения помянутым наукам, и когда они там придут в совершенный возраст и приобретут назначенные для них познания, прислать их в С.-Петербург в медико-хирургическую академию для обучения медицинскому искусству. В правилах же, Высочайше утвержденных, Императорской медико-хирургической академии, велено: «воспитанники духовных училищ должны быть назначены из молодых людей, окончивших так называемый курс философских наук, и след. с познаниями не только российского и латинского языков, но и первых начал логики, физики, арифметики и геометрии, где сии последние науки преподаются…. Вследствие сего он, горный начальник, избрав для предположенного занятия учеников Василья Исакова, Петра Устинова и Александра Макарова, просит приказать, кому следует, о принятии их в семинарию учинить распоряжение и о количестве потребной на содержание их суммы его уведомить».

Согласно этому отношению и последовавшей на нем резолюции преосвященного, Исаков, Устинов и Макаров были приняты в семинарию. Это были дети служивших в ведении Екатеринбургских горных заводов (хотя чьи именно они были дети, из наших документов не видно).

Так как вышеуказанное распоряжение департамента горных и соляных дел простиралось, конечно, не на один только Екатеринбургский горный округ, то примеру Екатеринбургского горного начальника не замедлили последовать и прочие горные начальства Пермской губернии. В ноябре того же 1818 года прислан был от Пермских горных заводов маркшейдерский ученик Василий Носов, города Оханска штаб-лекаря Герасима Носова сын, а в декабре лекарский ученик унтер-шихтмейстер Вершинин; в апреле следующего 1819 года из того же ведомства поступил в семинарию сын титулярного советника Михаил Земляницын. Вершинин, впрочем, в июле 1821 года, по распоряжению Пермского Берг-Инспектора, за неудовлетворительное поведение был отослан в главную контору Пермских заводов, а на место его был прислан сын титулярного советника Дмитрий Земляницын.

От ведомства Гороблагодатских горных заводов, в ноябре 1818 года, при отношении горного начальника Августа Мейера, было прислано семь учеников: унтер-шихтмейстер 3-го класса Василий Сечкарев, Николай Сухоруков, сын маркшейдера, Александр Светлолобов, сын коллежского регистратора, Петр Росохин, Иларион Герасимов, Артамон Занин и Иван Кунщиков – дети мастеровых. Эти заводы не перестали посылать учеников в семинарию и в последующие годы. Так, в сентябре 1819 года поступили оттуда унтер-шихтмейстер Михайло Коркунов и Аполлон Лакисов, губернского секретаря Сергея Лакисова сын; в ноябре 1823 года оттуда же поступил унтер-шихтмейстер первого класса Димитрий Пилюгин; в декабре 1826 года, сын служащего на Гороблагодатских горных заводах губернского секретаря Муромцева – Павел; в апреле 1831 года Кушвинского завода, коллежского регистратора Карла Герца сын – Николай; в сентябре 1832 года дети коллежских регистраторов – Азарова – Николай и Осокина – Никанор, – а несколько раньше трех последних (когда именно поступил, в точности неизвестно) – сын штаб-лекаря Нижнетуринского завода Ивана Тихановского – Виктор.

Из ведомства Богословских заводов посланы были для обучения в семинарию в ноябре 1819 года четыре ученика: Александр Горшков, сын мастерового Бориса Горшкова, Стефан Ошибков, сын мастерового Семена Ошибкова, Василий Горбунов, сын мастерового Петра Горбунова и Афанасий Пелевин, сын мастерового Гаврилы Пелевина. В 1839 году значились обучающимися в семинарии и духовном училище из тех же заводов ученики Бизяев, Худяков, Пастухов и Елкин.

Наконец, в сентябре 1823 года и Дедюхинское соляное правление писало семинарскому: «Департамент горных и соляных дел предписал Дедюхинскому соляному правлению: 1) из принадлежащих казенному Дедюхинскому солеварному заводу мастеровых малолеток избрав двух, или трех, или сколько по соображениям правления нужно, для обучения врачебным, ветеринарным и аптекарским наукам, отличных по способностям и поведению, умеющих по-русски читать и писать, а буде толковых нет, то обучив тому на месте, отправить их на счет приготовительной суммы в ближайшую семинарию для обучения в оной, также на счет той же суммы, языкам, и наукам, необходимо нужным к познанию врачебных наук. 2) Во время нахождения учащихся в семинарии, по сношениям с тамошним начальством об успехах их и поведении, доносить департаменту, по крайней мере, один раз в год. 3) По окончании ими в семинарии курса наук, предваривши о сем донесением, прислать их в С.-Петербург в департамент для определения в Императорскую медико-хирургическую академию».

Во исполнение этого предписания, Дедюхинское соляное правление в сентябре 1824 года прислало для упомянутого обучения Михаила Кузнецова и Павла Кудрина. В 1832 г. из того же ведомства были присланы дети мастеровых Ефим Карандашев и Демид Батырев.

Из вышеизложенного отношения Екатеринбургского горного начальника и Дедюхинского соляного правления видна цель, с которой департамент горных и соляных дел предписывал горным начальствам отправлять горных учеников в семинарию. Эта цель состояла в обучении их тем наукам, которые необходимы для поступления в медико-хирургическую академию. Но на первых порах и горные ученики обучались не только этим наукам, но на ряду с прочими и всем предметам духовно-училищного образования, так что уже через год Екатеринбургский горный начальник писал семинарскому правлению: «Поскольку намерение правительства, с каким заводские ученики посланы в семинарию, состоит в том, чтобы приготовить их к познанию тех предметов, которые бы открыли им путь для усовершенствования себя в познаниях медицинской науки, при определении их в Императорскую медико-хирургическую академию, след. теперь дабы сократить время нахождения их здесь и скорее достигнуть предназначенной цели, нужно их обучать только латинскому языку, арифметике, российской грамматике и закону Божию (а не всем предметам училищного образования, как было доселе), то посему и прошу, не занимая этих учеников ненужными для них предметами, преподать им означенные четыре класса, и ежели не через тех же, определенных для того, учителей, которым быть может не будет доставать для сего времени к безостановочному продолжению преподавания, то чрез особенно опытного из находящихся в семинарии студента».

Так как указанные в отношении горного начальника предметы преподавались по новому уставу не в семинарии, а в училищах, то присланных им учеников взялись учить частным образом наставники семинарии Остроумов и Бенедиктов с получением за это особенной платы от заводов по 250 рублей каждому в год.

Таким же образом распорядилось и начальство Пермских горных заводов. За обучение присланных им трех учеников: Носова и двух Землянициных, вышеупомянутым предметам – Пермский Берг-Инспектор назначил также особенную плату по 250 рублей в год учителям Покровскому и священнику Матвееву, а потом, когда последний отказался от этого обучения – Августину Коморницкому.

За прочих горных учеников такой особой платы не производилось и они поступили, судя по познаниям, в тот или другой класс училища и здесь обучались на ряду с прочими, только не всем предметам духовно-училищного образования, а лишь латинскому и русскому языку, арифметике и закону Божию. На ряду с прочими они переводимы были в семинарию, где также обучались не всем предметам семинарского образования, а только тем, которые необходимы были для поступления в медицинскую академию. Все они, и первые и последние, содержались на счет заводов до 1833 г., когда главная контора Гороблагодатских заводов уведомила семинарское правление, что главный начальник горных заводов дал знать конторе, что как в медицинских чиновниках нет ныне недостатка в заводах, то он находит излишним без крайней нужды приготовлять в семинарии вдруг большое число учеников на счет казны. Вследствие такого распоряжения казенное содержание Гороблагодатским ученикам было прекращено. По всей вероятности, это распоряжение простиралось и на все прочие заводы, а поэтому, надобно полагать, и в семинарию почти перестали поступать горные ученики с определенной целью приготовления в медико-хирургическую академию, и лишь доучивались поступившие прежде.

Какие же были результаты семинарского обучения для горных питомцев?

Этот вопрос задавали и горные начальства – и вот ответ на него.

В январе 1823 года Екатеринбургский горный начальник писал в семинарское правление: «Поскольку ученики Исаков, Устинов и Макаров в Пермской семинарии находятся слишком уже четыре года, в продолжение какового времени были обучаемы чрез особых учителей за производимое от заводов жалованье, и вероятно довольно успели в тех предметах, которые для них назначены, то он, горный начальник, и просит семинарское правление: учеников Исакова, Устинова и Макарова отправить обратно в Екатеринбургские заводы и уведомить, кто из них с каким успехом обучался». Семинарское правление, потребовав отзывы от обучавших их учителей Остроумова и Бенедиктова, препроводило Исакова, Устинова и Макарова с такими аттестациями: «все трое обучались умозрительной и деятельной логике, закону Божию, российской грамматике, латинскому языку и краткой, на российском языке преподанной, риторике; – Исаков с прилежанием добрым, но не всегда достаточным, и с успехами довольно хорошими; Устинов с прилежанием неослабным и с успехами очень хорошими, Макаров с прилежанием непостоянным и успехами не худыми. Поступили ли эти ученики в медицинскую академию, и достаточны ли были приобретенные ими в семинарии знания для этого поступления, из наших документов не видно; можно, впрочем, по некоторым причинам полагать, что они действительно были отправлены в академию.

В следующем 1824 году подобный же вопрос слышится в отношении Пермского Берг-Инспектора семинарскому правлению о своих учениках. «Три ученика Пермских заводов, – писал он, с января 1821 года поручены особенному надзору и попечению двух учителей с производством им жалованья в год каждому по 250 руб. Предполагая, что в течение сего времени ученики в преподаваемых им предметах должны уже усовершенствоваться и окончанием наук могут заниматься без особенного за ними надзора, вместе с сим сделал я предписание о прекращении положенного тем учителям жалованья с 1-го числа будущего марта и прошу правление, чтобы оно присланных с Пермских заводов учеников: Носова и Земляницыных благословило приказать, кому следует, обучать российскому и латинскому языкам и другим словесным наукам вместе с прочими оной семинарии ученикам». Семинарское правление, в ответ на это отношение Берг-Инспектора, сообщало ему, что время занятия особо-назначенных учителей с учениками Пермских заводов не было потеряно даром, что ученики Носов и Михаил Земляницын у занимавшихся с ними учителей Покровского и Коморницкого обучались российской грамматике, российскому словосочинению, российской риторике по правилам г. Толмачева, латинской риторике по правилам Бургия, правилам латинской и российской поэзии, занимались переводом с латинского языка на российский и обратно, и упражнениями, в чтении некоторых мест из известных латинских писателей, именно: Корнелия Непота, Цицероновых писем и Курция, – далее обучались закону Божию, геометрии, алгебре до уравнений второй степени и логике – Носов с прилежанием неослабным и успехами очень хорошими, Михаил Земляницын, при хорошем прилежании, с успехами изрядными; кроме того Носов оказал хорошие успехи по французскому и немецкому языку, а Земляницын не худые успехи по языку немецкому. Что же касается до Димитрия Земляницына, то поскольку он поступил недавно и поскольку, при косноязычии и маловозрастен, то обучался только российской грамматике и латинскому, латинскому словосочинению, закону Божию и первым четырем правилам арифметики, однако с всегдашним рачением и успехами хорошими. Вследствие такого отзыва семинарского правления Носову и Михаилу Земляницыну недолго пришлось слушать семинарские науки вместе с прочими учениками семинарии. В июле же этого (1824) года, как достаточно обученные, они уволены были из семинарии для поступления в медико-хирургическую академию.

Ученики Гороблагодатских и Богословских заводов и Дедюхинского соляного управления особых учителей не имели, а обучались на ряду с прочими сначала в Пермском училище, а потом в семинарии. Об успехах и поведении этих учеников их начальства ежегодно требовали сведений от семинарского и училищного начальств. Из Гороблагодатских учеников известны нам трое, которые с должным успехом обучались в семинарии: Иван Кунщиков, который в августе 1826 года уволен был из семинарии для поступления в медико-хирургическую академию; Аполлон Лакисов, уволенный туда же в августе 1827 года и Александр Светлолобов, туда же уволен в следующем 1828 году.

Об учениках Богословских заводов семинарское правление в августе 1826 года уведомляло Богословского горного начальника, что все четверо: Ошибков, Горшков, Горбунов и Пелевин оказались, особливо два первые, довольно хорошо успевшими в учебных предметах, которыми они занимались, и потому все они благонадежно могут быть отправлены в медико-хирургическую академию125.

Из остальных горных учеников, поступивших в семинарию и упомянутых выше, некоторые были исключены из оной, а некоторые доучивались еще и после 1840 года.

***

В заключение учебной части скажем несколько слов о экзаменах. В первые годы после преобразования семинарии они производились перед Рождеством Христовым и перед вакацией – каждый раз не долее трех, – четырех дней потому, конечно, что число учеников было не велико, – но с течением времени стали продолжаться все долее и долее. Так уже в 1822 году экзамен пред Рождеством продолжался семь дней и каждый день собиралися два раза – утром и после обеда. Были, как и во всех семинариях, и так называемые публичные экзамены…. Вследствие последнего преобразования семинарии, по которому публичные экзамены в том виде, в каком они производились в старые времена, не полагаются, память этих экзаменов может совсем исчезнуть; посему считаем не лишним сохранить воспоминание о них и для этого представляем порядок публичного испытания, бывшего в 1826 году при преосвященном Дионисие. Испытание это продолжалось два дня 13-е и 14-е июля. В первый день, по входе преосвященного в залу, учениками и певчими пропета была молитва: «Царю Небесный», потом одними певчими часть концерта; произнесена приветственная речь преосвященному учеником высшего отделения. Затем ученики испытываемы были по богословиям: толковательному, созерцательному и нравственному, по археологии, по логике, по метафизике, по нравственной философии, по истории философии, по словесности. В промежутках испытания прочитано было три рассуждения на русском языке – учениками высшего отделения два и учеником среднего отделения одно, – четыре рассуждения на латинском языке – два учениками высшего отделения и два учениками среднего отделения. Чтения эти также перемежались пением нескольких концертов. На другой день 14 июля, при входе преосвященного, ученики и певчие пели: «Днесь благодать Святаго Духа нас собора» … затем одни певчие пропели часть концерта. Экзамен происходил из церковной истории, из математики и физики, из всеобщей истории и из языков. Прочитано было два сочинения на русском языке, – одно учеником высшего, другое – среднего отделения. По окончании экзамена пропето: «Тебе Бога хвалим» и один из учеников высшего отделения произнес благодарственную речь. Затем ученики высшего отделения подходили к его преосвященству для принятия благословения. В заключение всего певчими и учащимися пето было: «Многая лета» четырежды.

Семинарская библиотека

Библиотека, получившая такое прочное основание, благодаря заботливости преосвященного Иустина, и после преобразования семинарии продолжала пользоваться его щедротами. Так в 1821 году он препроводил в семинарскую библиотеку 181 штуф, оправленный красной медью магнит и портрет благотворителя семинарии Ивана Романовича Жмаева126. По принятии этих штуфов семинарское правление определило: «представить его преосвященству с изъяснением, что Пермская семинария, благотворно главноуправляема его преосвященством, в сем отличном, состоящем в собрании наилучших штуфов, пожертвовании, признает драгоценный опыт отличного благорасположения его преосвященства к обогащению кабинета семинарии редкостями и архипастырского его преосвященства милостивого внимания к пользам духовного юношества, воспитываемого на служение церкви, и утешенная и одобренная сим новым доказательством архипастырского благоволения его преосвященства к себе, всегда будет исполняться чувствами глубочайшего благоговения и признательности к священнейшей особе его преосвященства за все беспримерные отеческие попечения его преосвященства о благе всего духовного юношества Пермской епархии, – и что в лице его преосвященства, созерцая пример евангельской мудрости и благочестия и любви к христианскому просвещению, почтет главнейшей обязанностью своей – посильным преуспеянием в полезных знаниях и в доброй нравственности, в соответственность архипастырским желаниям его преосвященства, на последующее время делаться достойной высоких милостей и покровительства его преосвященства, благодетельнейшего архипастыря своего и отца».

В мае 1823 года преосвященный Иустин снова пожертвовал в семинарскую библиотеку одиннадцать геометрических мраморных фигур, а в июле того же года – два листа «Географической таблицы двух половин старого и нового известного света», изданной иеромонахом Иоасафом на греческом языке.

Наконец благодеяния свои семинарии и семинарской библиотеке добрый архипастырь завершил, завещав – после своей кончины (последовавшей 31 января 1826 г.) передать в оную 180 названий, состоявших в 377 №№, книг принадлежавших к его библиотеке. Дар был драгоценен не по числу только книг, но и по качеству. Между пожертвованными книгами находились: а) богословские сочинения: Дионисия Петавия, Шуберта, Ксаверия, архимандрита Сильвестра, Мозгейма, Антония Генуезского и проч.; б) по толкованию св. писания: Concordantiae Bibliorum; S. Biblia Vulgata; толкования на соборные послания; Palaia daiteke nea kai Bibkia sacra linguae Bogemicae; psaltirion Alphonsi Tostati commentaria; Le Blanci commentaria in psalmos; Hierolexicon; Menochii commentaria; Biblia sacra cum commentariis variorum; Novum testamentum, Graece expressum; Apparatus biblieus; L’ Histoire du vieux et du nouveau testament; в) отеческие творения: Gregorii Magni opera; S. Ephremi Syr. opera; избранные сочинения Августина: Isidori epistolae; S. Athanasii Alexandrini opera; S. Augustini opera; Origenis opera; Tertulliani opera; S. Clementis Alexandrini opera. Кроме того было не мало сочинений по церковной истории, по философии и по другим наукам. Книги были на русском, на греческом, на французском, на итальянском и преимущественно на латинском языке.

Семинарское правление по достоинству оценило этот дар и между прочим постановило: «в память и признательность блаженной памяти к преосвященному епископу Иустину от учащих и учащихся в семинарии и низших училищ учредить каждогодно чрез духовенство, служащее при семинарии и училищах, отправление по уставу церковному поминовения его преосвященства, его, так и в день кончины с приличными от семинарии и училищ актами; о сделанном же им пожертвовании книгами с реестром оных припечатать в Московских ведомостях».

Напечатанное по этому поводу в Московских ведомостях объявление о пожертвовании преосвященного Иустина может служить свидетельством тех чувств искренней сердечной признательности к усопшему архипастырю, которыми были одушевлены все его знавшие. Поэтому мы помещаем здесь это объявление сполна:

«Преосвященнейший епископ Иустин, бывший Пермский, в маститой старости волею Божией отшел от сего временного жития, 31 января сего 1826 года. Почивший в Бозе архипастырь сей при всей неутомимой, мудрой и благотворительной деятельности, с какой более двадцати лет управлял Пермской епархией, архипастырское попечение свое преимущественно всегда обращал на воспитание в христианской мудрости и благочестии духовного юношества, обучающегося в Пермской семинарии, содействуя успешнейшему ходу сего воспитания не только приуготовлением и избранием благонадежнейших наставников, но и собственными наставлениями и разными распоряжениями в пользу духовных воспитанников. Кроме сего ревность сего архипастыря о духовном просвещении юношества открывалась наиболее в том, что он во все время управления своей Пермской паствой не щадил никаких мер, какие только оказывались возможными и благоприличными к снабжению семинарии книгами тем более нужными, что семинария, при вступлении его в управление епархией, только что начиная существовать, не имела почти никаких пособий по учебной части. Святую ревность благодетельнейшего архипастыря благословил Всевышний вожделенными успехами так, что книгохранилище семинарии, по деятельным попечениям и распоряжениям его, обогатилось многими творениями о богословских, философских и других предметах на греческом, латинском, российском и других языках и собранием физических и математических пособий в значительном количестве. Та же святая ревность, которой исполнен был мудрый архипастырь о распространении духовного просвещения, и при закате дней его, и тогда, когда охладевал телом своим, не охладела, но во всей полноте ознаменовалась. Он, оставляя бывшую паству свою, в доказательство искреннейших своих благожеланий к духовным питомцам, завещал в библиотеку Пермской семинарии значительное собрание лучших собственных своих книг на разных языках, простирающееся до 377 №№ и заключающее в себе творения мужей, знаменитых мудростью и благочестием, в том благодетельном и мудром предположении, дабы те же источники просвещения, коими и сам он питал благочестивую душу свою и сердце, служили для образования ума и сердца духовного юношества, посвященного на служение церкви и отечеству. Ныне, по кончине его преосвященства, согласно завещанию его, все означенные книги поступили в семинарскую библиотеку и составили самое значительное приращение и украшение семинарской библиотеки так, что семинария в настоящем времени может равняться собранием книг даже с учрежденными с давних лет семинариями. Пермская семинария, не находя возможности дать полной цены толь высоким благодеяниям приснопамятного архипастыря, в память и признательность к нему предположила, чтобы впредь чрез духовенство, служащее при семинарии и училищах, при собрании учащих и учащихся, было отправляемо поминовение его преосвященства по уставу церковному трижды в каждом году, именно: во дни рождения, тезоименитства и кончины его. Правление Пермской семинарии за священный поставляет долг объявить чрез сие как о кончине в Бозе почившего преосвященнейшего епископа Иустина так и о сделанном, по завещании его, пожертвовании книг в семинарскую библиотеку, сколько во свидетельство признательных чувств к его преосвященнству бывшей паствы его и духовного юношества, так и во известие для тех особенно, коим лично известен был преосвященный Иустин и кои знали об архипастырских его добродетелях и подвигах, да и они вместе со всеми чтущими память сего архипастыря примут христианское участие в молитвах к Пастыреначальнику Господу Иисусу Христу о упокоении его в царстве небесной славы».

"Семинария в настоящем времени может равняться собранием книг даже с учрежденными с давних лет семинариями«, – подобную мысль семинарское правление выражало даже еще и прежде последнего значительного пожертвования преосвященного Иустина. Так изъявив благодарность за пожертвование географической таблицы, в июле 1823 г., семинарское правление в докладе преосвященному Иустину между прочим писало: «Пермская семинария, сверх прочих благодетельных действий его преосвященства на оную, одолжена отличным его попечениям и распоряжениям настоящим положением библиотеки, по сравнению с прочими учебными заведениями, имеющей довольно значительное число нужных книг и учебных пособий».

Заботливость преосвященного Иустина касательно семинарской библиотеки засвидетельствована была и его преемником преосвященным Дионисием. В сведениях о духовных училищах, состоявших в Пермской епархии, доставленных преосвященному Амвросию епископу Пензенскому для составления им истории Российской иерархии и собственноручно исправленных преосвященным Дионисием, сказано: «Семинария настоящим положением библиотеки, при коем имеет довольное количество классических и некоторых вспомогательных самонужнейших книг и пособий математических и физических, одолжена его преосвященству епископу Иустину, который архипастырским расположением к пользам духовного юношества употреблял при всяком открывавшемся приличном случае все возможные свои меры к снабжению ее нужными книгами».

И кроме преосвященного Иустина, как при жизни его, так и по кончине, семинарская библиотека получала приращение отчасти чрез жертвователей, отчасти вследствие распоряжений начальства. Так, в 1820 году священник Петропавловского собора Иоанн Кузнецов пожертвовал в семинарскую библиотеку 40 названий книг латинских, русских и немецких127; в 1825 году советник губернского правления Михайло Гаврилович Сведомский пожертвовал 4 названия книг; в 1828 году, при отъезде из Перми в Москву преосвященный Дионисий пожертвовал книг 61 название на 787 р. 50 к. (немалое количество между этими книгами было юридических); наконец, в 1839 году, по завещанию действительного статского советника Васильева, поступила в семинарскую библиотеку 121 книга (впрочем большую часть их составляли старые газеты).

Как ни заботился о библиотеке преосвященный Иустин, и как ни прочно было положенное им для нее основание, но с течением времени и развитием учебных потребностей семинарии, сделанное им, конечно, не могло навсегда удовлетворить последним, не смотря и на посторонние пожертвования, хотя бы они были и более часты и щедры, чем вышеприведенные. Посему-то с самого преобразования семинарии Московское академическое правление ежегодно присылало книги для пополнения семинарской библиотеки, хотя и в небольшом количестве. Посему же в 1831 году преосвященный Аркадий обратил свое архипастырское внимание на этот предмет. На одном журнале семинарского правления он написал резолюцию: «Нет ли денег, на кои можно бы купить необходимых книг сколько-нибудь для фундаментальной библиотеки». И когда об этом была представлена нужная справка, то в январе 1832 года он вошел с представлением в Святейший Синод по комиссии духовных училищ, в котором изъяснив, что библиотека Пермской семинарии скудна книгами, особенно по классам богословскому и философскому, просил разрешения купить для оной того же содержания книги, какие им были требованы для библиотеки Оренбургской семинарии128, на счет 10.000 рублей, пожертвованных покойным подполковником Дробышевским129 и накопившихся процентов на сию сумму. На это представление высокопреосвященный митрополит Серафим уведомлял преосвященного Аркадия, что комиссия духовных училищ, сообразив представленный преосвященным реестр с каталогом наличных книг Пермской семинарской библиотеки, назначила только самонужнейшие книги, которых не доставало в этом каталоге, и в особенности по классу богословскому и философскому, на предположение же преосвященного употребить на покупку этих книг пожертвованную подполковником Дробышевским сумму согласия не изъявила, поскольку воля жертвователя состояла в том, что проценты с сей суммы ежегодно употребляемы были на содержание бедных учеников. Впрочем, как доселе не встречалось в них надобности для такого употребления, то посему комиссия положила составившиеся из них за прошедшее время деньги 4223 руб. 92 коп. употребить, согласно мнения преосвященного, на покупку книг, а чего за тем будет недоставать, выделить из общих училищных капиталов комиссии.

Затем препроводив реестр книг, назначенных комиссией для библиотеки Пермской семинарии, высокопреосвященнейший Серафим присовокуплял, что книги сии имеют быть доставлены в оную по мере покупки, которая будет производима на счет капиталов комиссии, по окончании же покупки процентные деньги 4223 руб. 92 коп. зачтутся при ассигновании суммы на содержание семинарии.

Всех книг комиссия обещала прислать: 1) на латинском языке: богословских 63 названия, философских 4, классических авторов 9; 2) на немецком языке: богословских 12 названий, философских 7, по истории церковной 1; 3) на французском языке: богословских 12 названий, философских 1, по словесности 1; 4) на русском языке: богословских 37 названий, философских 4, по словесности 9, по истории русской 3, по истории всеобщей 3, по географии 4. На первый раз послано было 62 книги.

К сожалению нельзя сказать, чтобы заботливость о целости и порядке библиотеки всегда и вполне соответствовала попечению обогащавших ее книжными сокровищами. После первой же ревизии 1827 года, обозревавший семинарию архимандрит Евлампий сделал о библиотеке следующий отзыв: «Библиотека, имеющая помещение в каменном корпусе архиерейского дома, не находится в устроенном положении. 1) Хотя она довольно не скудна книгами, особенно богословскими и философскими, но может быть несравненно была бы достаточнее, если бы с самого существования оставалась в большем смотрении. Напротив библиотекарь протоиерей Димитрий Квашнин и до сих пор не отдал должным образом отчета по библиотеке и дело о сем не решено130. Последующими библиотекарями она также принимаема была без должного рассмотрения. 2) Каталогов, которые имели бы вид подлинности и несомненности, нет. Каталог, так называемой старой библиотеки, бывшей до преобразования, совсем не заручен. Другой каталог новых книг, частью пожертвованных преосвященным Иустином, частью приобретенных чрез покупку у частных лиц, и коих число не уступает числу книг нового каталога, также ректорской рукой не заручен. 3) Для классификации книг по данной форме также никакого распорядка не сделано».

Вследствие этих замечаний ревизора семинарское правление предписало библиотекарю привести в порядок и на этот предмет придало ему даже особого помощника – одного из наставников; а чтобы лучше следить за этим делом, велело рапортовать о ходе его еженедельно. Но не смотря ни на помощника, ни на еженедельные рапорты, надлежащего каталога, как видно, все таки не было составлено, – ибо в 1832 году преосвященный Аркадий, обративший, как мы видели, особенное внимание на библиотеку, дал семинарскому правлению снова предложение о составлении каталога книг фундаментальной библиотеки.

Чрез шесть лет – в 1838 году, преосвященный Аркадий спрашивал семинарское правление, составлен ли рекомендованный им каталог. Правление отвечало, что новый каталог не мог быть составлен доныне по той причине, что сказанные книги, затерянные покойным ректором семинарии архимандритом Палладием, покойным учителем Артюховским, бывшим учителем Лапиным, бывшими библиотекарями Коморницким и Чебышевым, каковых книг число значительно, не могли быть ни исключены из старого каталога, ни замечены в новом другими книгами, вместо оных представленными, без разрешения от академического правления, а разрешения сии, по разным обстоятельствам, не от семинарского правления зависящим, последовали в разные времена, именно: дело покойного ректора и учителей Архюховского и Лапина о затерянных ими книгах кончено в декабре 1834 года; такое же дело Коморницкого кончено в августе 1837 года; дело Чебышева – в марте 1838 года; в июле сего же года дозволено принять книги от протоиерея Квашнина в замене училищных, им утраченных. Кроме того есть еще книги, затерянные учениками, выбывшими из училищного ведомства, каковое дело еще производится в консистории и в свое время представится на разрешение академического правления. По сим обстоятельствам и нельзя было приступить к составлению каталога на бело. И к составлению каталога вчерне доселе не было возможно приступить по причине перемен библиотекарей. С увольнением от училищных должностей бывшего библиотекаря Чебышева, определенный на его место бывший учитель протоиерей Альбицкий вовсе не занимался составлением каталога, отзываясь ректору семинарии недослугами, по причине разных должностей, кроме классической, на нем лежавших, хотя при определении его библиотекарем и вменно было ему в обязанность немедля заняться составлением каталога; определенный же на его место в мае сего года нынешний библиотекарь профессор Протасов занимается сим делом.

Несмотря на эти объяснения семинарского правления, в мае следующего 1839 года преосвященный опять напоминал правлению об этом деле. «Семинарское правление, – писал он в резолюции, – не прилагает должной заботливости к приведению библиотеки в требуемый порядок и к составлению давно ожидаемого каталога». Вследствие этого напоминания часть каталога в октябре этого (1839) года была составлена библиотекарем и представлена преосвященному, но он не нашел ее удовлетворительной и велел снова пересмотреть. Уже в ноябре 1842 года библиотечный каталог был окончательно составлен и переплетен.

Заключим наши замечания о библиотеке перечислением библиотекарей.

Первым библиотекарем после преобразования семинарии был учитель Бенедиктов; 15 декабря 1822 года его заместил в этой должности Августин Коморницкий 1822 – 1826 г.; с 4 ноября 1826 г. по 1831 год библиотекарем был Крыловский; с 1 декабря 1831 по 6 сентября 1836 г. Чебышев; с 6 сентября 1836 г. по 2 мая 1838 г. Альбицкий с 2 мая 1838 г. по август 1840 г. Протасов.

Нравственная часть

Приступая к описанию нравственного быта семинарии, не можем не выразить крайнего сожаления о том, что здесь приведется встречаться почти постоянно с дурными сторонами человеческой природы; но при этом наперед предупреждаем читателей, чтобы из представленных фактов дурной нравственности некоторых, они не выводили поспешного заключения о безнравственности вообще семинарии и семинаристов. Светлые стороны нравственного семинарского быта не входят в нашу картину по той очень простой причине, что их описывать нечего, что это было бы просто повторение одних и тех же похвал и лестных рекомендаций, какие неизбежно должны встречаться в официальных документах, – проникнуть же во внутренние более рельефные и тонкие черты нравственно доброй-жизни по этим документам, конечно, очень трудно, если не вовсе невозможно. Между тем факты противоположные самым своим выступлением из общей колеи невольно бросаются в глаза и дают хотя и одностороннее, отрицательное, но до известной степени наглядное изображение нравственного быта. Просим только благоразумного читателя смотреть на эти факты не как на норму нравственной жизни в семинарии, но как на исключения, иногда и нередкие, – но все же исключения. К этому не излишним еще считаем присовокупить, что старые погрешности могут служить предостережением и для настоящего времени, а с другой стороны и то, что из нашего повествования и из сравнеия старых порядков с новыми, установленными попечительным правительством, нельзя не видеть весьма заметной благодетельной разницы и в нравственном отношении старых и новых времен.

С тех пор, как после преобразования семинарии нравственный надзор за учениками поручен был вместо прежних сеньоров, избиравшихся из тех же учеников, инспектору, в котором, конечно, предполагался опытный педагог, – смотрение за нравственными поступками учеников сделалось бдительнее и оценка их вернее и беспристрастнее; от этой без сомнения причины, а равно и от большого порядка в нравственном управлении, число ученических проступков в нравственной летописи семинарии является гораздо обильнее, нежели в прежние времена – до преобразования семинарии, хотя сами ученики, по всей вероятности, были ни сколько не хуже прежних.

На первом плане и наиболее распространенным пороком является нетрезвость. На самых же первых порах после устройства семинарии по новому образованию, в течение трех или даже двух последних месяцев двое учеников И. М. и И. П-в были замечены в этом пороке несколько раз, и в следующем 1819 году также не раз попадались так, что правление семинарии, по окончании годичных экзаменов первого учебного года постановило: учеников И. М-а и И. П-ва за дурное поведение исключить из семинарии и с прописанием полной о них справки отослан в Пермскую духовную консисторию с тем, чтобы отчислено было предоставленное за первым священническое место в пользу благонадежнейших учеников семинарии, и чтобы оба сии ученика, в предосторожность для прочих учеников, были помещены не более, как в церковнослужительские должности.

Следующие официальные цифры красноречиво говорят, в какой мере был распространен между семинаристами порок нетрезвости. В 1820 году замечено в этом проступке 8 учеников, – некоторые по нескольку раз; в 1821 году – 23 ученика; в 1822 г. – 29 учеников; в 1833 г. – 17 учеников, некоторые из них замечены не однажды; в 1835 г. значится 44 случая нетрезвости и т.д. Вообще не было почти ни одного инспекторского месячного рапорта, в котором бы не упоминалось о замеченных в нетрезвости.

Не продолжаем выписывать цифры; обращаемся к фактам, которые не менее красноречивы.

10 июня 1826 года об одном ученике отмечено: «ввечеру найден в улице лежащ без чувства пьяным».

В июне 1827 года инспектор доносил: «ученик Е.Н.К. мая 31 числа в 12-м часу утра шел ко мне, но как я тогда находился в правлении семинарии, то и его К. позвал туда. Он явился пьяный, в грязи и песке и с разбитой до крови щекой, принося жалобу, что его избили. Когда же мной велено было под надзором сеньора М. написать подробное донесение, кто, где, когда, при ком и за что избил его, то он только кричал бессмысленно одно и то же, т.е., что его избили, и шумел в присутствии правления. Кое-как будучи выпровожен из правления, заходил он в класс богословский, оттуда приходил в мою комнату и, безотвязно приступая ко мне, кричал, что его избили семинаристы и именно из словесности В.Л.; но как он высылаем будучи мною из комнаты моей, не шел ни куда и приходил в запальчивость, то я принужден был послать за сторожем, дабы его вывести. По многом упорстве вышел он и побежал в город; но как служитель, обратив его, хотел взять под стражу, то опять вбежав ко мне, распахнутый, в величайшем остервенении кричал, порицая меня разными укоризнами, бил себя в грудь, говоря, что он сам благородный, что он сам лучше меня, что сейчас идет в солдаты; и как с совершенным зверством кричал на меня и замахивался, то я устранился и велел множайшим служителям и возрастным ученикам утащить его в карцер. Будучи заперт сюда, изломал он оконницу и отломал железную решетку в окне».

О другом ученике богословия Л. тот же инспектор в сентябре 1827 года доносил, что он нашел его в кухне одетого на распашку и пьяного. «Стоя пред печью, – писал инспектор, – он кривлялся и какими-то расправами смешил бывших тут служителей. Желая удержать его от такого дурачества, я сказал ему, чтобы пошел спать, но он вместо того стал делать кривлянья руками и лицом гримасы с различными, обращенными ко мне насмешками. Я его велел служителям взять в карцер, но он вооружился против них кулаком, от чего они наступить на него не смели, хотя несколько раз были мной понуждаемы, но взяться за него не хотели. Л. же с смехотворным полутонным припевом страстных песен и с различными, какие только свойственны пьяному коменданту, кривляньями и издевками, проводил меня из кухни, сошел с крыльца, преследовал до моих покоев и, когда я заперся, то ломился еще в дверь сенную, не могши же вторгнуться ушел вон из семинарии и, неизвестно где, гулял до вечера. На другой день в утренние учебные часы также был пьян».

С сожалением должно заметить, что некоторые ученики не только предавались нетрезвости, но доходили в этом до крайней неумеренности. Вот два факта, свидетельствующие это.

8 июля 1839 года ученики низшего отделения семинарии А. Н-ий и Д.И. с учеником уездного училища И. Н-вым, своевольно отлучившись с квартир своих в 2 часа по полудни, в собственной лодке И. отправились за реку Каму. На половине пути И. объявил товарищам, что на том берегу Камы в траве есть потерянный кем-то штоф вина; пристав к берегу, он велел искать и им, и сам первый действительно потерю нашел. И все трое пили вино, а И. распоряжал угощением, потом отправились в лес за смородиной. Поехавши обратно, Н-в опять стал пить один: И. и Н-ский его унимали, но он, опьяневши, их не слушал, а про себя говорил: не куплено. И когда им на пути встретились другие ученики, ехавшие за Каму по дозволению семинарского врача за розовым цветом, он им показывал штоф и тогда же допил остальное; и после сего Н-в так ослаб, что не мог уже в лодке сидеть спокойно, а как скоро пристали к берегу, вывалился из лодки и пал без чувств и без признаков жизни. Некто приказнослужащий М. Б. и ученик высшего отделения семинарии И.Б. проходившие мимо, нашли Н-ва с товарищами в семь положении и поспешили подать помощь: они лили на него холодную воду и поили парным молоком. Узнавши это, комнатный старший Н-ва и квартирный Н-ского прибежали на берег к телу Н-ва и признаков жизни также еще не приметили. По принесении его в семинарский дом, уже проявлявшаяся жизнь его бледного и полумертвого была в крайней опасности, и в продолжении всего вечера за ним имели великое попечение служителя семинарского дома и нарочито для сего командированный старший. К утру следующего дня Н-в оправился. Между тем И. и Н-ский тогда же схвачены и взяты под стражу. И. показал, что он за Каму ездил весьма часто и всегда не один, а с братом больше, – с Н. поехал сего числа в первый раз. Тоже показали Н-ский и Н-в, который присовокупил, что И-ские за Камой пропитывают какого-то рыболова из духовных, доставляя ему потребное для пропитания.

А вот и другой факт. В октябре того же 1839 года инспектор доносил правлению: «сего октября с 5-го на 6-е число во втором часу ночи, при входе моем в квартиру старшего Б. я застал у него некоторых учеников семинарии еще не спящими и дурной винный запах в комнате. Тот час приступив к поверке присутствия их в своей квартире и состояния, нашел, что пятерых учеников (перечисляются) вовсе нет в ней, а из присутствовавших при проверке И.П. и В.С. ученики высшего отделения чрезмерно пьяны. По обличении их в употреблении хмельных напитков, им немедленно мной приказано было явиться в канцелярию семинарского правления, куда шел также чрезвычайно нетрезвый и ученик С.; но сей последний, дошед до семинарии, скрылся от старших и уже в шестом часу утра по стуку, произведенному падением его с третьего этажа во второй в каменном корпусе и самому тяжелому вздоху, найден разшибившимся до крови и по причине крайней опасности, какой подвергся он от падения на кирпичи и мусор, немедленно в семинарскую больницу отправлен».

Семинарское правление так было испугано этим падением С., что наказавши других учеников, вместе с ним попавшихся, о нем положило такое решение: «ученика С. за нетрезвость в высшей степени допущенную 5 сего декабря, следовало бы ныне же исключить из семинарии и сослать на рассмотрение гражданского начальства, но вменив ему в наказание падение его с печки второго этажа на пол, куда он тайно забрался, как полагать должно, сквозь отверстие в стене, где была печка третьего этажа, и там спал до утра, каковое падение его с печки стоило ушиба, хотя и не опасного, – оставив его в семинарии только до первого будущего поступка, который обнаружит в нем продолжение порочного поведения».

При такой наклонности некоторых учеников к нетрезвости, бывали случаи излишней снисходительности начальства (правда весьма редкие), или же прямых поощрений со стороны тех, кои поставлены были блюстителями благонравия, т. е. старших, – случаи, которые конечно, еще более способствовали развитию этой склонности.

В первом отношении известен такой факт. В 1830 г. исправляющий должность инспектора доносил семинарскому правлению, что он застал пьяным ученика А. Л., нашел в его шкафе и часть водки, которую он пил с учеником К.; последний был тогда же отправлен им в карцер. На эту записку инспектора последовало такое решение: «за чистосердечное признание, за отличные успехи в науках и особенно за письмоводительскую должность, с великим усердием исправляемую, ученика Л. не только оставить в первом разряде, но как прилежнейшего, определить на открывшуюся в каком-нибудь училище учительскую вакансию. Ученика же К., за употребление вина уединенным заключением в карцер уже оштрафованного, наказать еще за ту же вину понижением его в первом разряде». Журнал этот был подписан впрочем одним членом правления131.

Что касается до старших, то вот случай, показывающий, как иногда они смотрели за вверенными им учениками. 20 марта 1833 года ректор архимандрит Мортирий вошел в семинарское правление такой запиской: «Вчера в первой половине 11-го часа вечера, когда все казенно-штатные ученики, по совершении, вечерних молитв, легли спать, донесено мне было, что в 24 номере есть пьяные ученики. Немедленно отправившись туда, я нашел дверь запертой и, когда, после продолжительного стучанья оную отперли, в комнате свечи не было. Разбудив старшего ученика высшего отделения А. Л., я нашел его пьяным, хотя он Л. в сем грубо запирался предо мной. Один ученик уездного училища найден под кроватью крайне пьяным и около него бл…а, которая усмотрена была и в другом месте под столом. После и другие некоторые ученики примечены нетрезвыми. По расследовании дела оказалось, что принесено было вина два с половиной штофа на деньги ученика уездного училища П. П., живущего в 39 номере, что все ученики, живущие в 24 номере, пили оное после вечерних молитв, и что все это делалось по настоятельному приказанию старшего ученика А. Л., под надзором которого живут ученики низших Пермских училищ и большей частью малолетние. Найденный мной еще не выпитым один штоф красного вина я отдал под сохранение старшему ученику М. Б., тут же со мной бывшему, но на другой день старший сей представил ко мне штоф уже значительно надпитый. Это сделал тайно ученик среднего отделения Л. С. утром во время выхода учеников из комнаты в умывальню».

Бывали случаи, и не очень редкие, что к нетрезвости поощряли учеников и посторонние влияния, при том со стороны таких лиц, от которых всего менее следовало бы ожидать этого. Так, в журнале семинарского правления 21 января 1833 г. записано: «приезжающие в Пермь священноцерковнослужители действительно нередко соблазняют учеников тем, что безвременными своими посещениями их учеников, а иногда и довольно продолжительным проживанием в их квартирах препятствуют им в занятиях по классу, что не редко вводят их учеников в своевольные и безвременные отлучки из своих квартир, а иногда и увозят их из училища совершенно своевольно, – что, наконец, они священноцерковнослужители, как замечало не раз училищное начальство, бывают причиной даже пьянства учеников132».

Грубость нравов семинаристов, проявлявшаяся в склонности к нетрезвости, проявлялась также в дерзости и неповиновения начальству и старшим себя. В списке о поведении учеников за январь 1821 года об одном ученике замечено: «22 числа в присутствии правления семинарии оказался весьма грубым и наглым пред начальством. Сверх того родительница сего ученика докладывала правлению семинарии, что он многократно причинял ей несносные огорчения и досады и являл пред ней свою непочтительность». О другом ученике в том же списке сказано: «22 числа будучи призван в правление семинарии для спроса, почему он в течение учебных часов вышел из класса очень рано, в присутствии членов правления оказался великим грубияном, и не желая сознать себя виновным в подлинном проступке своем, произвел спор с членами».

В 1826 году об одном ученике низшего отделения А. Т. инспектор дал такую рекомендацию: «своеволен, невежа, бездельник. При вопросах и разговоре с г. г. учащими либо молча только шипит, либо ропча что-то про себя, головой вертит с пренебрежением. Он у стоящего впереди его на коленах И. Т. в классе откусил каблук».

Тогда же о некоторых учениках инспектор принужден был написать следующее: «и как сии ученики, при толиких неисправностях и своевольстве, всегда или не признают себя виновными, или не исполняют должным образом возложенного на них наказания, или грубят и совершенно ослушаются, то прошу правление семинарии или обратить их строжайшими мерами к повиновению власти инспекторской, или освободить меня от ответственности за них, взять их непосредственно в свое внимание и управление, или же оставя их собственному произволу без всякого за вины их взыскания, на будущее время при случае общего мне замечания о каких либо беспорядках между учениками семинарии со стороны преосвященного, или самого правления семинарии, оных учеников поставить нарочито на вид, как нарушителей и возмутителей доброго порядка, явных ослушников начальству, подающих собой соблазнительный пример всем ученикам семинарии по грубости, непокорству, своевольству, буйству и развратности».

Также дерзость ученическая выразилась и в следующем факте. «На 9-е число июня, – доносил инспектор в 1825 году, в 11 часу ночи проходя садом архиерейским в доме, занимаемый семинаристами, услышал я от встретившегося в оном саду архиерейского эконома иеромонаха Макария жалобу, что семинаристы через забор сада под гору везде наделали отверстия, ходя по ночам. Соображая же, что ученик философии С. Л. делает, неизвестно куда, из своих комнат ночные отлучки, как видно из донесений старших, в садовом корпусе живущих, я, по предварительному словесному совещанию с о. ректором в 9-е июня по полудни ученика Л., в наказание за его ночные отлучки и в предосторожность от могущих впредь за ними следовать жалоб, опасностей и беспокойств для начальства семинарского , заключил на хлеб и на воду в уединенное место, куда после присоединен был к нему и ученик словесности В. Б. Но как в 11-е число сего месяца Л. при множестве учеников и служителей объявил намерение кончить жизнь свою самоубийством, то, я , освободив его из заключения, велел служителям держать его безысходно в кухне под стражей, и чтобы не ушел из семинарии ни куда в ночное время, обложить рогаткой, что казалось тем нужнее, что он не за долго перед тем угрожал мне наведением на меня какого-то величайшего зла. Однако же, не смотря на мой приказ и распоряжение, ученик Л. после того, как бегая в одной рубашке по горе и крича нелепо вслух всей семинарии, осыпал меня злословием и тяжкими укоризнами, вырывался из рук служителей и неведомо куда ушел. Служителями отпущен также и В. Б., которому велено было жить в семинарии за дурные поступки его в квартире, особенно потому, что на той квартире нет теперь старшего и он живет один».

Извещая о сем правление, инспектор просил: 1) употребить власть и влияние целого семинарского начальства и меры строгие к удержанию вообще учеников Л. и Б. от своевольства и непокорности; 2) предать Л. суждению по тем законам, каким подлежат люди, которые за вины свои будучи наказуемы справедливо чрез угрожение самоубийством и наведением на штрафующих их намереваемого ими зла хотят воспятить все влияние начальства их на них и прочим подобным им дать свободу от подчиненности; 3) побудить служителей, чтобы они в точности исполняли даемые им от инспектора семинарии в подобных случаях приказания; или 4) В противном случае освободить его от обязанности ответствовать за худые последствия, могущие произойти от своевольства и непокорности учеников Л., Б. и им подобных133.

Не ныне только есть псевдо-либералы и вольнодумцы; были таковые и прежде, конечно с некоторыми отличиями от настоящих. Впрочем, как и ныне, так и тогда дерзость и непокорство были отличительными чертами таковых. Вот обращик такого дерзкого и непокорного вольнодумца-семинариста.

В мае 1838 года инспектор вошел в правление семинарии такой запиской: «Ученик среднего отделения семинарии И. К. давно замечается мной в крайней рассеянности, хотя в пьянстве и не замечен; по доносу старшего, почти каждый день самовольно отлучается из казенной квартиры, иногда не бывает и на классе; в классе, кроме постоянной почти неисправности, однажды во время чтения мной лекции он читал запрещенную книгу Вольтера; в комнате я заставал его, то в праздности, то в неблаговременной игре на каком-то инструменте, то в неблаговременном сне в часы утренней молитвы, то в чтении непозволительных соблазнительных книг. По свидетельству комнатного старшего, К. часто на соблазн другим явно осуждает законные распоряжения начальства, ест до обедни, и вообще имеет настроение духа вовсе не сообразное с званием духовного воспитанника. К исправлению К. давно принимаемы были мной различные меры, но каждый раз, когда я начинал убеждать его к честной жизни кроткими мерами, он показывал к моим убеждениям равнодушие и холодность; в случае строгих моих выговоров отвечал мне самой дерзкой грубостью. Неоднократно лишал я К., за его беспорядки, стола, не раз ставил на колена и в классе и в столовой, не раз посылал в карцер, но все мои меры, употребляемые к исправлению К., доселе остаются недействительными. Сего 11 мая приказал я К. для удобнейшего за ним надзора перейти в комнату старшего П., но К. меня ослушался; за это ослушание я приказал 12 числа посадить его за голодный стол, но он с 12 часов дня, с самого времени моего приказания самовольно ушел из казенного корпуса, неизвестно куда, и возвратился уже к 7 часам вечера. По возвращении о. ректор приказал взять его в карцер, но он вырвавшись у служителей, которые препровождали его при старшем, ушел к его высокопреосвященству с жалобой на меня. Его высокопреосвященство потребовал меня к себе. В это время К. при мне явно клеветал его высокопреосвященству и на меня и на некоторых старших. Его высокопреосвященство, видя явную клевету К., заставил его просить у меня прощения и, поскольку К. дал обещание впредь жить исправно, то по воле его высокопреосвященства уволен он карцера, и переведен к старшему Рязанцову. Но обещавшись его высокопреосвященству впредь жить исправно, К. на другой же день 13 мая, по окончании физического класса, снова публично произвел при мне крайний беспорядок. Когда я давал некоторые наставления ученикам касательно их поведения и отлучек, и между прочим, сказал, что отлучка в часы, назначенные для прогулки, дозволительна только ученикам благонадежным, и что о благонадежности учеников могут судить только смотрящие за ними начальники, в это время К., вставши, вслух всего класса сказал: «начальники судят об учениках по пристрастию». Я приказал ему сидеть и молчать, сказавши, что не намерен с ним говорить, а он вслух всех отвечал мне: «я сам не хочу с вами говорить». Я заметил К., где и кому он так говорит; К. отвечал: «я говорю тому, с кем я говорил вчера пред лицом его высокопреосвященства в саду его». Видя открытую грубость К., доходящую почти до мятежа, я не стал более говорить с ним и пошел из класса, но еще не успел переступить за порог двери, как услышал рукоплескания и шум некоторых учеников, которые кричали К.: «браво! браво!». После многократных означенных мной мер к исправлению К. и при всем том после такой публичной, почти до мятежа доходящей, грубости его мне, я слагаю с себя всякую ответственность за него и, доводя до сведения семинарского правления все означенные здесь беспорядки К., прошу поступить с ним, как с явным грубияном134.

Были в описываемое нами время и беглецы в семинарии.

11 октября 1827 г. инспектор доносил правлению, что казеннокоштный ученик семинарии высшего отделения И. К., живший в семинарии, 9 числа сего месяца в 5-м часу по полудни, без всякого ведома и увольнения начальственного отлучился и после многих розысканий сеньором и служителями семинарскими, неизвестно, где проживает по сие время.

Правление известило о сем полицию, написало в Екатеринбургское духовное правление, в ведомстве которого проживали мать и родственники К., и поручило инспектору разведывать чрез старших и других учеников о местопребывании К. Наконец, 20 октября, когда не смотря ни на какие розыски инспектора. Чрез 11 дней после пропажи К. все еще не нашелся, правление нашлось вынужденным донести об этом происшествии преосвященному. Владыка, сделав замечание правлению за позднее донесение, сообщил о розыске бежавшего губернатору и Пермскому берг-инспектору. Все эти сношения впрочем принесли немного пользы. 27 октября в 4-м часу ночи пропавший сам явился.

Разумеется у него потребовали объяснения, где пропадал столько времени. К. показал, что 9 числа сего месяца (октября) находясь в семинарской кухне под стражей (итак бежал от наказания!...), в 4-м часу по полудни, взявши тулуп, в шлафроке, в брюках, в жилете и в сапогах, ушел на верх того корпуса, в котором кухня, скрылся в маленькой загородочке, находящейся в конурке, где и провел все оное время, питаясь запасенным им хлебом. «В 24-е же число сего месяца, – продолжал К., поскольку у меня весь хлеб изошел и мне совершенно стало питаться не чем, то я пробывши двое суток еще там же (совершенно без пищи?) на сие (27-е) число в четвертом часу по полуночи пришел в кухню.

Для проверки этого очень неудовлетворительного объяснения спрошены были сторожа, живущие в кухне, – ходили ли они с 9 по 29 октября на верх означенного здания для открытия и закрытия трубы, и входив приметили ли скрывавшегося там ученика К., и не доставлял ли ему кто-нибудь из них хлеба, или другой какой пищи. Сторожа отвечали, что они неоднократно ходили на верх кухни между прочим и для того, чтобы искать там К., но его не видали и хлеба ему не нашивали. К этому некоторые присовокупили, что 25 октября в 9-м часу по полудни, услышав лай собак, осматривали на верху кухни, но К. не видели.

От К. снова потребовали объяснения против этих показаний сторожей и вместе о том, какие он имел причины укрываться в неприличном и холодном месте. К. отвечал, что он, стыдясь сотоварищей своих находиться в кухне, и будучи снедаем горестью, принужден был удалиться в какое-либо скрытое место, дабы находясь в уединении, хотя несколько себя успокоить. Что же касается до того, почему служители семинарии, имев случай входить на верх кухни, никогда не видели его, это вероятно, произошло от того, что они совершенно не знали того места, в котором он К. скрывался. В 25-е же число октября месяца необычайный лай собак, вероятно, произошел от того, что он К., знавший, что тогда была топлена для учеников семинарии баня, в 9-м часу вечера пошел в оную, дабы, если осталось что-нибудь, помыться.

Так как это объяснение было не лучше первого, то ему и не поверили, да и трудно было поверить обеим. Но поскольку больше ничего от беглеца добиться не могли, то семинарское правление постановило: за своевольную отлучку из семинарии и за склонность ко лжи ученика К., хотя бы следовало вовсе исключить из семинарии и отослать в гражданское ведомство для обращения в род жизни, но по уважению сколько к его хорошим способностям, прилежанию и успехам и к прежнему добропорядочному образу жизни, столько ко вдовству его матери и сиротствующему семейству и в надежде, что он К. окажет скорое исправление в нравственности, – не исключая из семинарии, подвергнуть семидневному на хлебе и воде уединенному при семинарском доме заключению, под наблюдением инспектора, обязать его подпиской в постоянном сохранении впредь надлежащего благонравия, а вины его внесть в книгу поведения.

Другой – ученик словесности Н.М. в начале 1834 года бежал из семинарии, предварительно быв изобличен в другом более крупном преступлении, именно в подлоге. Он сделал подложную надпись на повестке о присылке денег 55 рублей учеником А. и Н. К-вым и, вместо последних, получил эти деньги из почтовой конторы. Затем поскольку эта проделка прошла в первый раз благополучно, – он попытался и еще повторить ее на другой повестке; но на этот раз был уличен в своем преступлении старшим учеником М. П. и денег не получил. По всей вероятности, боясь справедливого наказания за свой проступок, 15 января 1834 г. М. ушел с своей квартиры, сказавшись, что идет в семинарскую больницу и скрылся, неизвестно куда. Послано было объявление о его побеге, в полицию, но в г. Перми по розыскам его не оказалось, а пронесся слух, что он проживает в Кунгуре. Семинарское правление отнеслось в Екатеринбургское духовное правление, в ведомстве которого была родина М., о высылке бежавшего на тот случай, если он придет на свою родину, – но и домой он не бывал. Сделано было, наконец, сношение с губернским правлением о розыске беглеца по всей губернии, но и губернское правление, уже в сентябре 1834 г., уведомило, что ученика М. во всей губернии не оказалось. Где же носили беглеца быстрые ноги?... А вот где. После всех бесплодных розысков семинарское правление, наконец, известилось, что М. писал к некоторым ученикам письма из Троицкой Сергиевой лавры, где он был на богомолье: из этих писем оказалось, что он был для богомолья в разных местах России, как-то: в Киеве, Почаеве, Москве и других городах, а со времени отправления письма из Троицко-Сергиевой лавры отправился в Ростов. Само собой разумеется, что этот странник был исключен из семинарии.

***

Порок о котором срамно есть глаголати, также был не чужд семинаристов, особенно известного времени. О всех фактах этого рода нам хотелось бы прейти совершенным молчанием, но один из них невольно бросается в глаза по той большой огласке, которую он произвел, и мы решаемся занесть его на свои страницы.

В январе 1829 года предписанием Московского академического правления дано было знать Пермскому семинарскому правлению, что в следствие отношения министра народного просвещения о назначении в главный педагогический институт, на основании утвержденного в 30 сентября 1828 года устава оного, сто воспитанников, комиссия духовных училищ положила уволить в сие число двух воспитанников из Пермской семинарии. Академическое правление предписывало семинарскому учинить по сему надлежащее распоряжение, и строго подтверждало, чтобы назначаемые оным в институт воспитанники имели все качества и сведения, требуемые в 12 и 13 §§ вышеозначенного устава, и чтобы они избраны были из окончивших курс философских наук.

Какие качества должны были иметь воспитанники, отправляемые в педагогический институт, сообразно цели и назначению этого вновь открытого учебного заведения – подробно изъяснено в отношении министра народного просвещения князя Ливена к епархиальному преосвященному, полученном почти одновременно с упомянутым предписанием.

«Государь Император, – писал князь Ливен, – удостоил обратить Всемилостивейшее внимание на улучшение нынешнего состояния гражданских училищ, и заметив важный недостаток в надежных преподавателях, соизволил, в отеческом попечении о благе вверенного ему государства, учредить здесь в С.-Петербурге особое для образования наставников юношества заведение под названием педагогического института.

На основании § 8 утвержденного в 30 день сентября прошлого года устава сего заведения, постановлено наполнять оное преимущественно воспитанниками духовных семинарий, но не прежде, как по окончании учения в классе наук философских. Правило сие почтено нужным в том предложении, что молодые люди из духовного состояния, руководимые примерами благочестия и получившие под строгим надзором духовных властей твердые начала нравственного и классического обучения, будут способны докончить с успехом образование свое в институте и вступить потом с пользой в важное и почтенное звание учителей.

Из распоряжений комиссии духовных училищ известно уже вашему преосвященству, что из состоящей в вверенной вам Епархии Пермской семинарии назначено к поступлению в главный педагогический институт два человека воспитанников. А потому и остается мне убедительнейше просить вас, имея в виду важность предлежащего сим молодым людям назначения, оказать все зависящее от вас содействие в избрании достойнейших, но не по одним только успехам в науках, при коих нередко укрываются дурные навыки и порочные склонности, но вместе с науками и по благочестию, которое, по словам Апостола, на все полезно есть, обетование имеющее живота нынешнего и грядущего. Ибо если несомнительно, что благочестие необходимо всякому христианину, хотящему проходить достойно обязанность высокого звания своего, кольми паче неизбежно оно наставнику, которому поручается обучение христианского юношества, и который будет иметь тысячи случаев как примером, так и беседой руководить учеников своих к жизни вечной, или преграждать им путь спасения. Словом: начало премудрости есть страх Господень, и чуждые сего страха, для пользы общественной, не должны быть учителями. Я уверен, что ваше преосвященство, как архипастырь, разделите со мной сие убеждение, и как верный подданный Государя и усердный сын отечества, употребите все зависящие от вас способы к споспешествованию дальнейшего исполнения благого намерения Всемилостивейшего Монарха нашего положением оному в самом начале надежного и твердого основания».

Само собой разумеется, что преосвященный поручил это дело семинарскому правлению. Но семинарское правление отнеслось к нему, как видно, не с вполне должной предосторожностью, которая бы соответствовала требованиям Государя Императора и министра. Правление объявило ученикам, не пожелает ли кто из них поступить в педагогический институт и, как таковое желание изъявили ученики высшего отделения В. Г. и С. С., семинарское же правление с своей стороны нашло их благонадежными как относительно способностей и учения, так и относительно благонравия, – то и положено было, с утверждения владыки, произведши им нужное испытание, отправить их в главный педагогический институт. Отправляемые должны были явиться туда к 20 или 25 июля.

За недостатком должной предосторожности в этом деле семинарское правление должно было испытать весьма прискорбные последствия.

В сентябре того же года получено было преосвященным от обер-прокурора Святейшего Синода князя Мещерского отношение следующего содержания:

«Министр народного просвещения довел до сведения Государя Императора, что некоторые из воспитанников, прибывших из духовных семинарий в главный педагогический институт, оказались страждущими л…ю болезнью, в том числе прибывший из Пермской семинарии Г.

Его Императорское Величество Высочайше повелеть соизволил поставить на вид начальству тех семинарий, из коих воспитанники сии присланы, постыдное положение, в котором избранные, лучшие воспитанники доставлены сюда.

Вместе с сим долгом поставляю просить вас обратить особенное ваше внимание на нравственное образование в духовных училищах, столь необходимое для людей готовящихся быть пастырями и наставниками, и обязанных в сем звании наипаче собственным примером споспешествовать к насаждению в вверенных им паствах добрых примеров и благочестия.

Я буду ожидать мнения о тех мерах, какие по предмету сему могли бы быть приняты по духовным училищам, особенно к усилению в них надзора за поведением воспитанников».

Преосвященный приказал представить мнение об этих мерах семинарскому правлению135.

Не одного, впрочем, изыскания мер потребовали от семинарского правления. Независимо от отношения обер-прокурора, комиссия духовных училищ требовала чрез преосвященного объяснения от семинарского правления почему в число лучших воспитанников, каковыми почитало оно семинаристов, отправленных в педагогический институт, включен ученик Г., страждущий л…ой болезнью, и при том тогда, как от комиссии в минувшем году именно поставлено училищным начальствам на вид, чтобы избираемы были для означенного института воспитанники известного состояния здоровья и телосложения. При этом комиссия рекомендовала преосвященному обратить строжайшее внимание на нравственную часть по семинарии и сообщить комиссии сведения, какие меры признаны будут нужными для лучшего и вернейшего надзора за поведением учеников.

Правление объяснилось, что Г. избран потому, что в худых поступках не был замечен, по способности же и успехам принадлежал к первому разряду, – при том пред отправлением его свидетельствовала Пермская врачебная управа и признала здоровым.

Но и объяснениями не удовлетворились. Государь Император Высочайше повелел тогда же послать нарочитых, надежных ревизоров освидетельствовать состояние тех семинарий, из коих были посланы в институт воспитанники, зараженные л…ой болезнью (таких семинарий оказалось шесть). В Пермскую семинарию послан ревизором священник Московской Сошествиевской церкви, магистр Моисей Молчанов. При ревизии оказалось, что дурная болезнь между семинаристами не была исключительным явлением, обнаружившимся только на Г…136.

***

До окончания обрисовки картины нравственного состояния семинарии описываемого времени, мы приведем здесь общие отзывы об ученической нравственности ревизоров, обозревавших семинарию в разное время. Таких отзывов сохранилось два: отзыв только что упомянутого нами священника Моисея Молчанова, обозревавшего семинарию в 1829 г. и отзыв преосвященного Аркадия, бывшего ревизором в 1838 году.

Священник Молчанов в донесении своем о результатах ревизии отозвался так: «при рассматривании за четыре последние года ежемесячных свидетельств инспектора и книги поведения учеников замечено, что грубость против начальства, не хождение в классы, безвременная отлучка с квартир, бесчинная нетрезвость, уклонение от молитвы в часы богослужения и т.п. нравственные беспорядки встречаются нередко в истории жизни некоторых учеников семинарии. Замечено, что невинной, но тем не менее важной причиной общего училищного расстройства служат во 1-х сами родители, из коих многие желают видеть детей своих исключенными в ведомство епархиальное в той надежде, что они, получив причетническое, или другое какое-либо место, удобнее могут вспомоществовать им в делах семейственных, и во 2-х то, что из числа 158 учеников семинарии 88 человек, по неудобству помещения в семинарском доме, имеют жительство в домах обывательских. Из числа 42 учеников, замеченных с 1825 года в книге поведения со стороны предосудительных поступков, по строгому соображению, могут быть составлены три разряда. К первому принадлежат ученики, подающие о себе надежду исправления, поколику в продолжение целого года и более не были замечены со стороны предосудительной; ко второму могут быть отнесены такие, которые до 1829 года или совсем не были замечаемы, или делая небольшие проступки, оставались только на одном замечании инспектора, но с 1829 года обнаружили в себе прилипчивую заразу нравственной порчи; наконец третий разряд составляют ученики, страждущие и доселе долговременной и упорной болезнью поврежденного сердца137.

Подробное донесение преосвященного Аркадия о ревизии 1831 года нам неизвестно. Известно только, что для охарактеризования нравственности учеников семинарии, он выставил на вид, что из 266 учеников семинарии, 86, т.е. третья часть, замечены с худой стороны.

***

Теперь посмотрим, какие были принимаемы меры как для исправления нарушителей доброй нравственности, так и вообще для охранения и возвышения доброй нравственности между семинаристами. Оставляя в стороне те, которые были указаны уставом семинарии, и которые потому и прилагаемы были семинарским начальством к большей части нарушителей нравственной дисциплины, мы скажем лишь о тех мерах, которые сверх означенных, изыскиваемы были или семинарским, или высшим начальством.

И прежде всего должно заметить, что те наказания, которые дозволены были уставом, не всегда признавались семинарским начальством достаточными. Так в 1819 г. ученик И. Л., уже наказанный не раз за пьянство уединенным заключением на хлебе и воде в течении нескольких суток и, как видно, не исправившийся от этого наказания, наказан был раз за тот же проступок стоянием на коленях в рогульке при трапезе. Вскоре после этого, как увидим ниже, семинарское правление нашло нужным ввести телесное наказание. Преосвященный Дионисий приказал инспекторские донесения о поведении учеников представлять себе, и в это время (в 1827 г.) одним из видов наказания было подавание кушаньев и прислуживание учеников в столовой.

Довольно долго после преобразования ограничивались вышеуказанными исправительными мерами, весьма редко прибегая к последней, дозволяемой уставом, мере, т. е. исключению из семинарии. Гораздо чаще стали прибегать к этой последней мере с тридцатых годов. И она вполне оправдывалась фактами в роде следующих:

В 1837 году семинарское правление об одном ученике сделало такое постановление: «хотя ученик Ш. запирается в том, что он нетрезвый выходил в церковь, а говорит, что выпил две рюмки уже по выходе из церкви; но как дежурный старший слышал от него еще в церкви винный запах, да и инспектор семинарии нашел его пьяным вскоре по выходе из церкви; то не смотря на его запирательство и за то только одно, что он напился пьяным и буйствовал, – исключить его немедленно из семинарии ио отослать чрез консисторию в гражданское ведомство на его распоряжение, так как его Ш. правление семинарии к исправлению в поведении находит вовсе безнадежным по склонности к пьянству, по буйному и даже неистовому его характеру в пьяном виде, и держать его при семинарии опасается и отнюдь не может».

В том же году о другом ученике Н. дана была следующая справка: «1836 г. с 4 числа ноября по 6-е не находился в квартире, а 26-го того же месяца замечен в сильной нетрезвости; 1837 года в 7-е число января замечен в сильной нетрезвости, а в 12-е в отлучке с квартиры на вечеринку; в феврале кроме того, что 7-го замечен в сильной нетрезвости, отлучался с своей квартиры неизвестно куда с 28 февраля по 1-е марта; а 28 марта замечен в сильной нетрезвости. На этой справке преосвященный дал такую резолюцию: «Столько раз и в один год замечен! Не лучше ли в отклонение соблазна для учащихся и бесчестия для места ныне же исключить?»

Это были все меры частные, – обратимся к общим.

Спустя с небольшим два года после преобразования семинарии, в январе 1821 года семинарское правление, имев рассуждение о грубости и непослушании некоторых учеников, не ограничилось исправительными мерами по отношению только к замеченным, но войдя в соображение общих мер по отношению ко всем воспитанникам семинарии постановил: «Поскольку из опыта всего минувшего с открытия семинарии в новом порядке времени усматривается, что многократно ученики семинарии замечаемы были и замечаются в разных нарушениях благонравия, то на основании 12 § введения к уст. дух. училищ, 64 и 74 §§ уст. дух. семинарий рекомендовать о. инспектору доставить правлению, для надлежащих соображений, письменное сведение о том, были ли о. инспектором лично посещаемы ученики, в частных квартирах живущие, в продолжении минувшего с открытия семинарии в новом устройстве времени, сколько именно всего раз, и впредь предполагает ли о. инспектор удобным для себя лично делать необходимо нужное посещение учеников, живущих не при семинарии только, но и в частных обывательских квартирах; также учреждены ли, по 79 § уст. семинарий, в каждой квартире, где живут по нескольку вместе учеников, из тех же учеников старшие благонадежнейшие ученики, для надзора за поступками своих товарищей относительно присутствия их в квартирах и приема посторонних лиц и т.п. обстоятельств, и получал ли и получает ли о. инспектор в каждый день в известные часы донесения о нравственности учеников. На основании 88 § уст. дух. семинарий предложить о. инспектору письменно дать знать правлению семинарии, было ли непосредственно им самим в минувшее с открытия семинарии в новом порядке время неопустительно сохраняемо означенное наблюдение за приходом в классы и выходом из оных учащих в семинарии и об оказывающих отступление от сего правила всегда ли были делаемы от о. инспектора предписанные означенным правилом отношения по принадлежности в надлежащее время …. Хотя наказания на неблагонравных и строптивых учеников установлены в уставе дух. семинарий следующие (перечисляются оные) и хотя правлением семинарии в продолжении минувшего с открытия семинарии в новом устройстве времени были употребляемы все означенные способы на учеников неблагонравных и ленивых с надлежащим приспособлением и распорядком, но так как время показало, что означенные, предписанные уставом семинарий, средства к исправлению учеников не всегда и не над всеми имели надлежащее действие, но часто ученики, замечаемые единожды в нарушении нравственности, не удерживались от того, но и повторяли те же самые нарушения, или подвергались другим, не менее вредным и соблазнительным поступкам, противным доброй нравственности, а ученики ленивые, не поощряясь ни пользами, какими успехи в учении сами себя вознаграждают, и какие уставами училищными представлены известным ученикам, и не убеждаясь ни внушениями им от правления о неисправности их, ни замечаниями имен их в книге, для сего заведенной, ни другими способами исправления, и не опасаясь самого исключения из училища по безуспешности после публичных испытаний, но и наиболее домогаясь исключения из училища по безуспешности (так как с удалением из училища могут поступить на известные по епархиальному ведомству места), не перестают лениться, но с продолжением времени более и в большем числе оказываются нерадивыми и ленивыми в классическом учении, и поскольку в 108 § уст. дух. сем. изображено: «не возбраняется лектору и инспектору, кроме определенных в уставе, употреблять и другие подобные поощрения и наказания, которые должны быть применяемы к разным родам похвальных и предосудительных поступков и употребляемы в духе отеческого попечения, составляющего истинный характер начальства училищного»; в духовном регламенте о домах училищных сказано 22 регулы 6 пункт: «во всякой избе префект имеет власть наказывать себе подчиненных за преступление, но малых – розгой, а больших словом угрозительным и потом на неисправляющихся доносить ректору»; и в 8 пункте: «ректор – верховная власть – всех всяким по рассуждению наказанием наказывать может». На основании сих правил в прежде бывшее до открытия семинарии в новом устройстве время, по усмотрению семинарского начальства, и по бывшим распоряжениям от его преосвященства пермского епархиального архиерея для исправления учеников или ленивых, или злонравных, между прочими средствами к исправлению и наказанию их, были употребляемы и лозы; притом и правление семинарии, по соображении означенных правил, уставов и всех вышеизложенных обстоятельств, находить с своей стороны необходимо нужным, как по училищам, так и по семинарии, сверх указанных в училищных уставах средств, к исправлению учеников на последующее время ввести в употребление лозы для тех неблагонравных, строптивых и ленивых учеников, на коих не могли бы иметь надлежащего действия все другие, определенные уставом и постепенно употребляемые, средства».

Таким образом меры, принятые на первый раз семинарским правлением к поддержанию ученической нравственности, состояли в усилении инспекторского надзора и в действовании на учеников страхом телесного наказания. Но, как кажется, особенно благих результатов от этого не было. На запрос, сделанный поэтому постановлению инспектору, последний отвечал, – относительно назначения старших: что о назначении их известно семинарскому правлению, ибо само же оно утверждает назначенных инспектором старших. В каждой ли квартире назначены старшие? Старшие назначены не в каждой обывательской квартире, а определено по одному из них над несколькими квартирами. Ибо в Перми совсем нельзя отыскать таких квартир, в коих бы могли, по силе устава, помещаться от 7 до 10 учеников, почему и квартируют они по большей части по одному, по два и много – по три человека у одного обывателя. Были ли им лично посещаемы ученики в квартирах и в казенном корпусе? Хотя § 79 уст. дух. сем. содержащим в себе способ надзора, коим долженствует руководствоваться правление касательно учеников, живущих на квартирах, совсем не предписано самому инспектору лично посещать сих учеников, однако, я в течении первого учебного курса в семинарии иногда изредка, а в некоторые времена и довольно часто, навещал обывательские квартиры, занимаемые семинаристами (сколько же раз, упомнить не могу, ибо не обязан уставом вести журнала сим моим посещениям). Но, наконец, по званию монашескому и по другим обстоятельствам, нашел и на будущее время нахожу неудобным и неприличным для себя посещать более учеников, живущих в городских обывательских квартирах, кроме каких-либо особенных случаев. Впрочем для усиления над ними надзора и для поверки исправления старшими своей должности я, с ведома и согласия о. ректора, не по однажды в неделю посылал и посылаю свидетельствовать их поведение в квартирах казеннокоштного старшего ученика богословия. Получает ли он донесения от старших о поведении учеников? Получает. Наблюдает, ли за наставниками в исправном посещении ими классов? Наблюдает иногда сам лично, иногда, с согласия о. ректора, чрез старших. Доносил ли о их неисправностях? Все наставники ходили и ходят в класс исправно, исключая редких опущений по уважительным причинам, о которых он не считал нужным доносить правлению. Один В. делал частые опущения по классам; о них он доносил несколько раз преосвященному и подавал несколько записок правлению.

Т.е. инспекция, по возможности, исполняла все, что предписано уставом, и более делать не может.

Что же касается до телесного наказания, то оно повело к ябедничеству и наделало правлению, особенно ректору, неприятностей.

Ученик среднего отделения И. П. подал в 1828 году на ректора семинарии в академическое правление жалобу, в коей прописывал, что он с давнего времени без всякой вины терпит разные притеснения от ректора, и что видя явную его к себе неприязнь и следственно не надеясь никакого поощрения к продолжению наук, не может кончить курса учения с надлежащим успехом, и просил об увольнении его в гражданскую службу.

В чем состояли притеснения, это изъяснено в самой просьбе. П. жаловался, что ректор, пришедши однажды в класс словесности, ударил его два раза книгой по щеке, от чего щека болела у него целые два дня; что ректор наказывал его несколько раз лозами, и когда он однажды не согласился нести это наказание, то делал ему разные ругательства и угрозы и потом заключил его на семь дней в карцер, а затем к этим семи дням прибавил еще несколько дней; при том, комната, где он был заключен, была наполнена смрадом и душным воздухом, и в следствие этого он заболел и принужден был отправиться в больницу для лечения; что за уступку зачисленного за ним диаконского места постороннему причетнику снова наказан был четырехсуточным уединенным заключением.

Академическое правление предписало истребовать по этой жалобе объяснение от ректора семинарии. Мы представляем выдержки из этого объяснения, достаточно характеризующие тогдашний быт семинарский.

«Имея обязанность, – писал ректор, – по занимаемой мной должности ректора, посещать классы в учебные и неучебные часы, посещал я и класс словесности, особливо в июне месяце 1822 года, по случаю отсутствия профессора словесности без предварительного его о том донесения правлению семинарии, сколько для назначения ученикам приличных на учебные часы, упражнений, столько и для истребования надлежащего от них отчета в оных. К одному из таковых посещений сего класса во второе, или другое какое число июня, принужден я был особенным случаем, именно: в отсутствие также профессора в классе словесности в учебные часы произошел необыкновенный между учениками шум, воспрепятствовавший заниматься своим делом, и мне, в богословском классе, и прочим учащим. По приходе моем в класс словесности, на любопытство мое о причинах, непомерного шума, учеников, надзирающим в классе за благочинием, представлена была мне записка о начинщиках происшедшего в классе беспорядка; в числе прочих замеченных в том учеников заключался и И. П. Дабы увериться в сем представленном мне сведении посредством занятий ученических, любопытствовал я от каждого ученика порознь о успехе назначенного им от меня, по приличию к учебным часам ,занятия, и на сей конец, подходя к месту каждого, рассматривал те занятия, тетради и прочие принадлежности к классу. Между тем, когда дошло дело до ученика П., то он, замеченный, как явствовало из представленной мне записки, в разных неприличиях в классе, на требование причин неисправления им упражнения, назначенного от меня, отвечал самым грубым и дерзким образом, что он занимался другим делом, и когда, дабы расположить его к сознательности и для обличения в явной несправедливости данного им отзыва, поставлено ему было в вид сделанное о нем в записи замечание, более еще оказал разных грубостей и неприличий; то для прекращения с ним дела на сей раз брошены были только мной на парту, при его месте, те тетради, какие были взяты от него для рассмотрения вместе с находящейся при оных книгой. Ученик П. показывает будто бы двукратно был ударен от меня книгой в щеку; – сего, особливо намеренно, никогда от меня не было, да и не могло быть, как относительно к нему П., так и к другим ученикам, по неприличию того, как с самой моей должностью, так и с самым местом духовного воспитания.

«Что касается до лоз, то употребление их, введенное еще прежде в семинарии, по признанным в том уважительным причинам, и ныне, по открытии семинарии в новом порядке, применяясь к 108 § уст. духовн. семин., удержано только по общему распоряжению и постановлению правления, с утверждения его преосвященства, Пермского епархиального архиерея, а не по частному моему произволу. Мера сия, признанная нужной по опытам некоторого времени, и с учреждения нового порядка в семинарии употреблялась мной и инспектором семинарии очень редко с надлежащей всегда рассмотрительностью и более для возбуждения в учащихся за леность их и за нравственные их беспорядки стыда и для удобнейшего обращения учеников неисправных по классам и по нравственности к обязанностям их, а отнюдь не из какой-либо жестокости, и при том, в таких только случаях, когда оказалось, что ученики, или по ограниченности понятия, или по нечувственности их, или по другим причинам не убеждались к исправлению представлением пользы от исполнения обязанностей своих, когда некоторые намеренно предавались лености, дабы, под предлогом безуспешности, скорее выбыть из семинарии к местам в епархиальном ведомстве, когда назначенные в училищных уставах меры исправления не оказывали над ними надлежащего действия, когда самое уединенное заключение, повторяемое несколько раз, не могло удерживать учеников нерадивых, или неблагонравных, от нарушений учебного порядка и благонравия, и когда при том самое заключение, по многому числу учеников, в одно и тоже время вдруг иногда оказывавшихся в разных нравственных беспорядках по недостатку при семинарии особливых мест для заключения, было даже невозможным. И как чрезвычайное неудобство иметь всегда надзор за учениками по причине помещения многих из них в городских обывательских квартирах и большей частью по самому малому числу, за неимением таких в Перми квартир, где бы можно было помещать учеников по нескольку человек вместе, представляло и представляет для учеников много случаев к безвременным и без всяких основательных причин отлучкам от классов с разными нарушениями благонравия; то и с сей стороны для воспрепятствования им вновь возникать, или возникшим усиливаться и распространяться разным беспорядкам между учениками, – удержание в семинарии употребления лоз на особливые случаи признано и признается совершенно надобным. Поколику и ученик И. П. во все минувшее время замечен был в разных нарушениях учебного и нравственного порядка (следует перечисление этих нарушений), когда увещания, выговоры и проч. меры или вовсе не имели, или очень мало над ними имели действия к исправлению, то и он П., по соображениям с винами его и неисправностью и в предостережение от других, могущих последовать от неисправления его благовременно поступков и последствий, или мной, или инспектором семинарии, подвергаем был иногда подобному оштрафованию, но без всякой также жестокости. В последствии времени, по вышепредставленным убеждениям, та же самая мера исправления назначена была мною ученику П., вместе с прочими учениками, за повторяемые многократно отлучки от классов и неисправность по учебным занятиям и по нравственности, но ученик П., вместо приличной сознательности в вине своей и принятия наложенного ему наказания, сделал при сем случае бунт, сопротивление, возбуждая к тому же и прочих учеников. На другой после того день, когда инспектором семинарии представлена была правлению записка о сем поступке ученика П., то он П. как за оказанное буйство, так и за те вины, по коим подлежал он вышеозначенному взысканию, по определению правления, сообразно 103 § уст. дух. сем. подвержен был уединенному заключению на семь дней. Для заключения ученика П. назначено было то самое место, где обыкновенно, в летнее время, подвергаются заключению и прочие ученики, оказывающиеся виновными, а не особливое как избрано. Оно не могло иметь и не имеет тех неудобств, о каких пишет П., потому что правлением семинарии принимаются все нужные предосторожности для сохранения здоровья воспитанников, подвергающихся заключению в оном, и что оное место нередко посещается инспектором семинарии. К семи дням, кои определено было правлением пробыть П. под заключением, нисколько не было вновь прибавлено, – но как П. самовольно по временам отлучался из места заключения, то, для составления назначенного ему семидневного срока, поставлено было ему в обязанность продолжать пребывание в заключении чрез то только время, на какое продолжались своевольные его отулчки из под заключения. О болезни, яко бы почувствованной П., как только дошло сведение до инспектора, то он П. в тоже самое время был освобожден из места заключения. Впрочем если и в самом деле мог случиться с П. болезненный припадок, то не от стесненного и смрадного воздуха, но от безвременного сна, в котором он часто замечался посещавшими место заключения, и хотя он поступил в семинарскую больницу, но пробыл там недолго и ничем не лечился.

Сделанную учеником П. уступку предоставленного за ним диаконского места постороннему причетнику, правление семинарии не могло не признать самой своевольной потому в 1-х, что оное место было представлено за ним П. по особливому письменному ходатайству правления пред Пермским епархиальным архиереем; во 2-х, ученикам о неуступке без ведома правления предоставленных за ними мест от правления неоднократно делаемые были должные подтверждения с расписками, и в 3-х, что означенная уступка П. места признана Пермской духовной консисторией своевольной, и по определению ее, утвержденному Пермским епархиальным архиереем, передана на особливое уважение семинарского правления, вследствие чего ученик П., по постановлению правления, а не по частному распоряжению моему, оштрафован был четырехсуточным уединенным заключением».

Ко всему этому ректор присовокуплял еще: «ученик П. за строптивую нравственность и за открытые действия на прочих учеников к растройству их, и за опущение по классам, хотя по всей справедливости не только терял право на повышение из низшего в среднее отделение, но и делался тягостным и нетерпимым в семинарии, но сколько из уважения к способностям его и некоторым успехам в словесности и некоторых других учебных предметах, так наиболее в надежде, что он чрез прилежание вознаградит опущения и покажет скорое исправление во всех видах нравственности, в свое время, на ряду с прочими учениками удостоен перевода из низшего в среднее отделение…. Вместо притеснений, учеником П. приписываемых мне, не смотря на то, что он многократно оказывался против семинарского начальства строптивым, дерзким и наглым, оказываемо было ему П. всевозможное снисхождение как от правления, так и с моей стороны, что кроме прочих начальственных действий, обращенных к пользе его, подтверждается тем, что П., при первом объявлении нужд своих, хотя имеет он отца священника, состоящего в действительной службе, сколько для некоторого пособия в содержании, столько и для ободрения его впредь к лучшим успехам в учении и к благонравному поведению жизни, правлением исходатайствовано было пред его преосвященством Пермским епархиальным архиереем, диаконское место с получением доходов в довольно выгодном месте и проч.» …

Рассмотрев это объяснение, академическое правление предписало: ученика П. за неправую его жалобу на ректора и за явное нарушение подчиненности к соблазну других учеников, немедленно исключить из семинарии и с прописанием его проступков препроводить к епархиальному начальству на его рассмотрение. При сем академическое правление, по открывшимся обстоятельствам, нашло нужным заметить ректору и самому правлению: 1) что употребление телесного наказания допущено не на основании устава, что представление нужды в сем роде наказания не довольно уважительно, когда другие училищные правления при благоразумном и беспристрастном действовании, умеют обойтись без сей меры; 2) что ученика столь худой нравственности, как представляется П. в представлении правления и в объяснении ректора, отнюдь не следовало повышать, а надлежало, как безнадежного, исключить из семинарии с свидетельством о его дурном поведении; 3) что в отношении к предоставлению за учениками мест дело правления есть дать позволение на принятие просьбы епархиальному преосвященному архиерею и засвидетельствовать о учении и поведении просящего, а не представлять формально о предмете, относящемся до управления епархиального; 4) что в случае самовольных отлучек профессора словесности надлежало назначить на место его другого; а его подвергнуть ответственности; 5) что квартирная жизнь учеников может и должна быть подвержена надзору чрез посредство старших, при бдительности инспектора, и не должна препятствовать порядку в классах, как не препятствует в других училищах.

Способы к усилению инспекторского надзора, на котором, как мы видели выше, настаивало семинарское правление, указало высшее начальство в 1828 году, когда комиссия духовных училищ предписала: для удобнейшего надзора за поведением учеников в училищах (разумеются духовные семинарии и училища в собственном смысле) многолюдных, с утверждения местного преосвященного архиерея, присоединять к инспектору помощника из профессоров, или учителей, особенно заслуживающих доверие начальства, и прохождение сей должности означать в послужных списках.

Правление семинарии, с утверждения преосвященного, первым помощником инспектору определило профессора Крыловского. В течении 12 лет, прошедших с этого времени до 1840 года, эту должность занимали один за другим следующие лица: Крыловский 1828–1830138, Илья Гуляев 1830–1835, Иван Смирнов 1831–1834, иеромонах Гурий 1837–1838, Василий Зубков 1838–1839, Максим Славолюбов 1839, Павел Пьянков 1840 г.

***

После ревизии семинарии, произведенной священником Моисеем Молчановым, которая, как мы уже видели, выставляла нравственность семинаристов в не очень выгодном свете, с одной стороны самим ревизором были указаны некоторые меры к исправлению поврежденной нравственности учеников, с другой – рассуждением об этом предмете занималось и правление семинарии во исполнение указанного нами выше предписания комиссии духовных училищ и требования преосвященного.

Ревизор предложил правлению следующее: «для отвращения усмотренного при обозрении нравственного между учениками повреждения предлагаю, впредь до дальнейших распоряжений высшего начальства, принять следующую меру: при первом важном проступке со стороны какого-либо ученика, немедленно поступить с ним согласно 106 § устава (т.е. исключать из семинарии). Поскольку при обозрении семинарии найдено, что ученик среднего отделения П. У. страждет болезнью, названной в больничном журнале d. s., т. е. болями, происходящими от нечистой болезни, то предлагаю: 1) для предотвращения дальнейшей заразы, немедленно исключить У., для приискания рода жизни, снабдить его, если окажется нужным, средствами для поступления в градскую больницу; 2) скромно, но тем не менее со строгим вниманием, исследовать, при помощи врача, не скрывается ли сия зараза в каком-либо из учеников, находящихся в связи с У., и когда сие откроется, немедленно поступить с таковым по тому же примеру; 3) на предбудущее время строго соблюдать 238 § устава, дабы из ежемесячной ведомости рецептов и еженедельных записок врача о больных, при самом начале, замечать, не откроется ли и еще кто-либо между учениками страждующими сей болезнью, и буде откроется, исключить из семинарии; 4) за поведением учеников с сей стороны иметь строжайшее внимание так, что, при первом удостоверении в предосудительной связи какого-либо ученика, в тоже время поступать с ним на основании 106 § устава».

Семинарское правление с своей стороны сделало такое постановление: «Правление семинарии находит, что меры к усилению нравственного надзора за учениками должны быть не иные какие, как те, кои предписываются уставом, и кои по возможности и приводятся в исполнение. Почему оно положило: 1) подтвердить начальствующим и учащим в семинарии и училищах, дабы меры сии единодушным и общим содействием старались привесть в надлежащее исполнение и сильнейшее действие; 2) Правила устава касательно этого предмета выписать и дать каждому учащему, дабы непрестанно имели оные во внимании при исполнении своих обязанностей и ученикам внушали в классе и жилых их комнатах при удобном случае. А чтобы и ученики не могли извиняться незнанием своих обязанностей, то 3) признать за нужное в каждый месяц, хотя однажды, во всех отделениях семинарии прочитывать правила устава о нравственном управлении и при сем преимущественно располагать их к неотложному и охотному исполнению должностей к Существу Верховному. 4) Иметь в правлении нарочитую книгу для каждодневной записки поступков ученических не только инспектором лично и чрез старших, но и ректором и другими членами правления и наставниками, с доброй или худой стороны замеченных, для общего, полного и беспристрастного составления понятия о нравственности каждого из воспитанников. 5) Кроме членов правления поставить каждому учащему в обязанность наблюдать за поведением учеников в классе и вне оного с правом наказывать их за леность и поступки непристойные. 6) Учеников, замеченных в своевольстве и неблагонравии, отнюдь не помещать по спискам в первый и второй разряд, хотя бы и заслуживали то по успехам; за пьянство же и постыдную болезнь, распутством нажитую, выключать немедленно из семинарии и духовного ведомства».

Преосвященный Аркадий вскоре же по поступлении своем в Пермскую епархию обратил особенное внимание на нравственное состояние семинаристов и с своей стороны предлагал меры, которые бы способствовали искоренению самых причин нравственного зла.

Так в октябре 1832 г. на рапорт инспектора о нетрезвости одного ученика он писал: «как прежде словесно, так теперь и письменно правлению семинарии предлагаю, чтобы, при бдительном надзоре за поведением учеников, главным образом было обращаемо внимание на степень их усердия к домашним упражнениям в науках, каковое усердие почти исключительно зависит от усердия самих гг. наставников в преподавании ими своих уроков, а особенно от их умения представить своим ученикам (без отягощения их писанием уроков, извлеченных откуда-либо из книг, высшим училищным начальством неуказанных) предметы их занятий достойными их особенной любви и постоянного упражнения. Надеюсь, что усугубленное внимание наставников к их обязанностям возвысит в учениках успехи просвещения ума и образования сердца, положит в них прочное основание просвещенной христианской нравственности, которая доселе не упрочена в семинарии и училищах, которая доселе оскорбляется порывами своеволия и какого-то бесстрашия».

Мы сказали выше, что иногда сами священноцерковнослужители подавали повод ученикам к нарушению дисциплины и правил благоповедения. Преосвященный Аркадий обратил внимание и на это обстоятельство. В том же 1832 г. на одном рапорте Ирбитского духовного правления он между прочим писал: «многочисленность исключенных из семинарии и училищ учеников за худую нравственность побуждает меня обратить на этот предмет особенное внимание и консистории; когда никакой бдительный надзор не может удержать учеников от пьянства и буйства, очевидно, что ученики в домах родителей своих не получили хорошего назидания». По поводу этой резолюции консистория между прочим постановила: «поставить в непременную обязанность и подтвердить чрез благочинных с подписками всем священноцерковнослужителям, имеющим у себя сыновей, или на попечении своем сиротствующих родственников, в отношении к не достигшим семилетнего возраста и к тем, кои, имея более семи лет, остаются в домах, дабы он непременно и со всем тщанием старались вкоренить в сердца их страх Божий, как, главное начало доброй нравственности, при всяком благовременном случае внушали им правила благонравия, служащие к сохранению непорочности, и собственным примером трудолюбия и всякого благого дела располагали их к кротости, к послушанию старшим и начальствующим, к миролюбию и честности, и удаляли от них грубость, обман, и прочие неприличия и излишества и, сколь позволяют лета их и способности, обучали их главным учебным предметам. Относительно увольняемых из семинарии и училищ на время по билетам наблюдали бы, чтобы они в свободное время от домашних работ непременно ходили к службам в церковь и занимались чтением и пением на клиросах; в домах, кроме повторения училищных уроков, неопустительно упражнялись в чтении назидательных книг, получая оные из церковных библиотек, чтобы из домов отцовских не разъезжались по другим местам, под предлогом свидания с родственниками, или под подобными предлогами, да и в месте жительства ни днем ни ночью, без дозволения родителей не отлучались в посторонние дома, удаляясь вообще от обращения с людьми сомнительными по поведению жизни, и чтобы вообще отняты были у них все случаи к непозволительной рассеянности, а паче к пьянству; чтобы при возвращении их в семинарию снабжены были достаточно всеми потребностями к содержанию, но без всякого излишества, и деньги для уплаты за квартиры и на другие необходимые надобности выдавали всегда с точной отчетливостью, дабы излишество не могло породить в них беспечности об ученических обязанностях и обратиться в повод к какой-либо рассеянности и к беспорядкам нравственным; а для удостоверения семинарского начальства о образе жизни их в домах, на самых выдаваемых им билетах делали приличную надпись за свидетельством начальствующих при каждой церкви священнослужителей. За точным исполнением со стороны священноцерковнослужителей сих обязанностей относительно к детям своим поручить местным благочинным иметь самое бдительнейшее наблюдение, и при всяком посещении церквей с отеческой заботливостью входить в образ воспитания и нравственности детей священноцерковнослужительских в домах отцовских, всякий примечаемый в том недостаток благовременно предотвращать и, представленными им по власти благочиннической способами, исправлять; в случае же каких-либо важных по сей части опущений и злоупотреблений, неотложно доносить его преосвященству; а чтобы священноцерковнослужители могли иметь некоторое руководство для себя в воспитании детей своих в домах, то на сей конец, учинив выписку из уставов священных тех правил относительно к управлению нравственному, которые могут быть приспособлены к воспитанию священноцерковнослужительских детей и в домах отцовских, разослать списки с оных в духовные правления и к благочинным для выдачи их к тем церквам, при коих священноцерковнослужители имеют у себя более детей мужского пола».

Не смотря однако на такую заботу архипастыря об улучшении ученической нравственности, при обревизовании им семинарии в 1838 году, как мы видели, целая треть учеников оказалась замеченной с худой стороны, о чем и донесено было преосвященным ревизором Св. Синоду. Св. Синод предписал: «относительно того, что из 266 учеников 86 замечено с худой стороны, поставить на вид семинарскому правлению и инспектору семинарии, что недостаток нравственности в третьей части учащихся Св. Синод не может отнести ни к чему другому, как к недостатку надзора за ними, и подтвердить, как первому, так и последнему употребить все возможные меры к искоренению между учащимися существующих пороков».

В следствие этого замечания Св. Синода семинарское правление снова занялось обсуждением мер к улучшению ученической нравственности и постановило: «Замечание Св. Правительствующего Синода принять к ведению и настоящему по оному исполнению, дав знать о нем журнальной запиской инспектору и помощникам его с тем, чтобы с их стороны всемерно было употреблено старание о совершенном искоренении в учениках всяких пороков. Так как правление постоянно замечало, как это видно из записок и месячных ведомостей инспектора о поведении учеников, что главными пороками в порочных учениках, служащими источником или поводом к другим порокам, были: леность к учению, нетрезвость и своевольные отлучки, служившие весьм часто поводом к нетрезвости, то против сих источных пороков принять решительные меры и объявить ученикам, что за праздную жизнь, нетрезвость и своевольные отлучки правление будет наказывать по всей строгости училищных правил, и неисправляющихся не будет терпеть долго, а ссылать, на основании 106 § сем. устава, по исключении из училищного ведомства, на рассмотрение гражданского начальства. Притом квартирному помощнику инспектора дать знать журнальной выпиской, чтобы он, ограничивая свой надзор только квартирными учениками и действуя в сем надзоре на основании правил семинарского устава, предписанных инспектору семинарии в 1-й и 2-й классах о нравственном управлении, сколь возможно чаще, и не менее, трех раз в неделю посещал ученические квартиры во всякое время дня и особенно во время вечерних занятий, наблюдая, при посещении, за исполнением правил и наставлений, данных от правления в ученических инструкциях, вел у себя журнал своих наблюдений и, сносясь во всех случаях, заслуживающих внимания, с инспектором, участвовал с ним в составлении месячных ведомостей и скреплял оные вместе с инспектором своим подписом. Кроме того правление замечало, что в квартирных учениках поводом к порочной нравственности служила присылка им денег от их родителей, или родственников, не редко в значительном количестве, каковые деньги употреблялись ими без всякого отчета училищному начальству, а от того ученики, склонные к порокам, могли злоупотреблять деньгами вопреки цели, для которой они им присылаемы были. Для истребления сего зла правление считает необходимым завести особую шнуровую книгу, и при удостоверении, какое дается канцелярией правления на получаемых учениками из почты объявлениях о присылке им денег, записывать сии деньги в означенную книгу, с означением, кому именно, и сколько, прислано денег, – каковую книгу вручить квартирному помощнику инспектора с тем, чтобы он, не стесняя права учеников в употреблении их собственности, осведомлялся только от них от кого и на какие надобности присланы им деньги, и потом поверял бы, употреблены ли сии деньги на известные надобности, а в случае усмотрения им злоупотребления деньгами, отмечал бы это в означенной книге и доводил чрез инспектора семинарии до сведения правления. Такое наблюдение за употреблением учениками денег нужно еще и потому, что от квартиросодержателей многократно бывали жалобы училищному начальству на то, что им квартиросодержателям обещана была родителями известных учеников уплата денег в известное время и деньги сии присланы, но им учениками не выдаются. Училищное начальство, входив доселе в рассмотрение употребления учениками денег только часто и при случае, теперь находит нужным иметь за сим постоянный и формальный надзор вышеозначенным образом. В собрании всех учеников прочесть настоящее определение семинарского правления, при чем внушить всем ученикам, чтобы замеченные из них в пороках, видя столь невыгодное о себе мнение Св. Синода, сами сознали всю необходимость совершенного исправления своего поведения и справедливость тех мер, какие училищное начальство признает нужным в надзоре за их поведением.

***

В заключение нашего очерка нравственной жизни семинаристов, остановим еще внимание на одном деле двадцатых годов, которое свидетельствует о каком-то странном антагонизме, существовавшем тогда между духовным и светским сословием, простиравшемся не на одних только подчиненных, но и на самих начальников, – антагонизм, о котором мы теперь с трудом можем составить понятие. Дать место в нашей истории рассказу об этом деле считаем уместным и потому, что оно приняло столь значительные размеры, что потребовало рассмотрения и решения высшего начальства.

29 марта 1815 года инспектор донес семинарскому правлению, что в это число, в день св. Пасхи, ученик семинарии М. С-в и ученик училища Г. Г-в, по выходе от литургии из Петропавловского собора, неизвестно по какой причине, взяты были десятскими в первую часть г. Перми и там заключены в темное и холодное место, и платье исключая нижнего, от них взято. Когда старший П. П-в послан был о. архимандритом, ректором семинарии, в часть – спросить об этом обстоятельстве, и спрашивал частного пристава А., по какой причине взяты сии ученики в часть то последний отвечал ему, что об этом знают его преосвященство и его превосходительство г. Губернатор, а потому ему П. не для чего знать причину взятия их в часть. Когда старший П. сказал А-ву, что он послан от ректора нарочито для того, чтобы узнать, на что те ученики взяты в часть, тогда частный А-в отвечал: «ответ тебе дан; что еще тебе надобно, когда преосвященный знает о сем? Видно и ты такой же дурак, как и они». С этим любезным ответом старший и вынужден был возвратиться к пославшим его. Тогда семинарское правление формально затребовало сведения о причинах взятия в часть учеников С-в и Г-ва. Частный пристав отвечал, что они взяты за делаемые ими во время божественной службы разные неблагоприятные поступки, неприличные духовному званию.

Между тем ученики С-в и Г-в из части были представлены в семинарское правление; от них потребовали объяснения, за что и как они взяты. Трудно судить, на сколько было справедливо показание учеников; по всей вероятности, страх наказания заставил их кое-что и скрыть. Как бы то ни было, сущность этого показания заключалась в следующем: С-в показывал, что он не признает других причин, по которым взят в часть, кроме той, что ученики, по приказанию священноцерковнослужителей Петропавловского собора, начали петь приличный дню концерт в то время, когда уже на правом клиросе вместо причастного стиха начаты были петь стихи: «Да воскреснет Бог» девицами воспитательного дома. Хотя же частный пристав и присовокупляет, что яко бы он С-в, вышедши из церкви, по окончании литургии, насмехался над вышеозначенными девицами, когда они садились на свои экипажи, но это есть только одно притязание его; оный же частный пристав А-в, ведя его в часть, нанес сильный удар в шею без всяких причин, и вскоре отправил к г. губернатору и приказал засадить в чижовку; в чижовке сей, как важный преступник, лишенный верхнего платья, креста с шеи и прочего, должен был высидеть целые десять часов, откуда наконец отправлен к его преосвященству под строгим караулом.

Г-в также показывал, что взят в часть без всяких причин. Хотя частный и представляет, что он якобы учинил насмешку над девицами воспитательного дома в то время, когда они отправились из церкви, но это несправедливо, потому что он тогда находился еще в церкви. Затем объяснив, как и когда взят в часть, и где содержался, присовокуплял, что вместе с сотоварищем своим был представлен к г. губернатору, который после сделанных им выговоров, приказал заключить их в чижовку.

Чтобы поверить показания учеников семинарское правление спрашивало священноцерковнослужителей Петропавловского собора, действительно ли ученики с дозволения их пели концерт в день Пасхи и не было ли с их стороны замечено в этот или другие дни какое-либо неприличие со стороны учеников. Петропавловский причт отвечал, что концерт пет с их дозволения, и что со стороны учеников никакого неприличия ими замечено не было.

Иное писал в своем донесении губернатору, а с донесения городничего и губернатор преосвященному. Городничий доносил: «Частный пристав А-в заметил, что над воспитанницами здешнего сиротопитательного дома, поющими к совершенному удовольствию слушателей на правом клиросе, семинаристы, стоящие на левом, разными пантомимами, в особенности пред концом литургии, делали насмешки и старались привести их в замешательство; а по выходе из церкви, когда воспитанницы садились в приготовленные для них экипажи, трое из семинаристов, а именно: С-в, Г-н и третий, скрывшийся тогда в народе, о фамилии коего товарищи не объяснили, с насмешками говорили: «вот садят горшков, – то верно повезли обжигать».

Начальник губернии, приложил копию этого донесения, в отношении к преосвященному присовокуплял: «поступок молодых людей приписываю я одному совершенному невежеству, и к сожалению, смею сказать, недостатку внушения им, от кого сие зависит, и кому по образованию и просвещению их сие принадлежит, правил благоповедения, благонравия и смирения, как качеств необходимейших для них по приготовлению их на поприще служения Господу. По сим недостаткам в них, частовременно мною замечаемых, я полагаю, что достаточно будет для меня в настоящем случае, кроме духа буйствия, ничего в себе не заключающем, ограничиться одним прошением к вашему преосвященству, не благоугодно ли будет учинить с них взыскание по вашему благоусмотрению; взыскание сие тем полагаю я, должно быть сугубее, что они, быв представлены мне и принеся повинную; остались однако в упорстве сказать о имени третьего их товарища. Как сей их товарищ, по донесению городничего, был зачинщиком неприличного поступка, почему считаю необходимо нужным просить ваше преосвященство, не благоугодно ли будет почтить меня уведомлением, довольно ли будет и его повергнуть одному взысканию, по вашему усмотрению, и не подлежит ли он, в страхе другим и ему в достойное наказание, дальнейшему, особенному, по законам поступлению.

Преосвященный отношение губернатора сдал в семинарское правление с тем, чтобы оно, рассмотрев его, представило с мнением. Правление снова отобрало показание от С-ва и Г-на как о неизвестном зачинщике, так и по взведенным на них обвинениям. С-в и Г-н отвечали, что они никакого зачинщика не знают, так как и сами не виноваты в тех шалостях, которые им приписывали. В подтверждение последнего они указывали на всех учеников, бывших с ними в хоре, как на свидетелей. Потребовали показания и от свидетелей, которые действительно утвердили, что они не заметили со стороны обвиняемых никакого неприличия и никаких насмешек.

Выслушав все эти показания, семинарское правление постановило, хотя ученики С-в и Г-н показали, что они из Петропавловского собора в день Пасхи, после литургии, взяты в часть яко бы без всякой другой причины, как только, как полагают, за то, что с дозволения местных священноцерковнослужителей, пели приличный дню концерт, по пропении на правом клиросе воспитанницы воспитательного дома воскресных стихир; что никаких насмешек ни видом, ни словами, над теми воспитанницами не делали, равно не позволяли никаких неприличий в церкви и при выходе из оной, и хотя это показание их подтверждается письменным сведением священноцерковнослужителей Петропавловского собора, донесением старшего ученика, присланного инспектором, и показанием всех учеников, составляющих певческий при соборе хор, – но поскольку его превосходительство г. губернатор, прилагая при отношении к его преосвященству копию с поступившего к нему от Пермского городничего донесения относительно неприличных поступков С-ва и Г-на, и утверждаясь в сем сколько на собственных замечаниях, столько на донесении г. городничего, благоволить в полной мере признавать то донесение справедливым и учеников С-ва и Г-на подлежащими взысканию, по благоусмотрению его преосвященства, то в совершенном доверии к означенному его превосходительства мнению, хотя бы, на основании устава дух. семинарий, следовало означенных учеников подвергнуть уединенному при семинарии заключению но как они в день св. Пасхи после литургии быв заключены при первой части г. Перми в тесном и холодном месте, с отобранием от них всего верхнего платья, содержались в оной до самой вечерни того дня, то оным ученикам сие заключение в части вменить в наказание; в предосторожность же на последующее время от подобных поступков, обязать их подпиской в наблюдении должного благоприличия как в церкви, так и вообще в образе жизни своей, при чем благопчтеннейше представить на благоусмотрение его преосвященства как то, что первой части частный пристав А-в, ведя в часть учеников, сделал сильный удар ученику С-ву без всякой причины, как показыает означенный ученик, так и то, имел ли он право, на основании узаконений, подвергать учеников заключению в части прежде всякого суда оных и без предварительного о поступках их отношений как к епархиальному, так и к училищному начальству.

Постановление это от имени преосвященного сообщено было губернатору и, вероятно, в особенности последняя его часть весьма ему не понравилась. В ответном отношении к преосвященному он писал, что он сам лично осмотрел комнату, в которой содержались семинаристы, и нашел, что она и светла и тепла, что платье с них не снимали, и потому семинарское правление прежде должно было удостовериться о том, и потом уже давать словам их веру. «Почтительнейше уведомляя вас о сем, – писал губернатор преосвященному, – и не распространяясь ни о чем более, долгом поставляю присовокупить, что в духе защиты семинарским правлением шалостей молодых людей вижу я с прискорбием соль для растления нравственности оных; ибо мальчики, воспитанные одни в простоте, а другие, может быть, в грубом невежестве, не поймут сущности защиты их, не, уразумея ее в превратном смысле, могут позволить себе неприличий более и более, всякая в них удача вовлечет, может быть, в неизцельное закоснение». Затем упомянув о неприличном поведении причетников Петропавловского собора, известном и его преосвященству, губернатор заключал: «сии люди суть те самые, на свидетельстве коих Пермское семинарское правление основывает непосредственно свое оправдание».

Семинарское правление в свою очередь сочло себя в праве крепко оскорбиться отзывом губернатора. Потребовали от С-ва и Г-на точного удостоверения в том, что комната, где они были заключены, действительно была темна и холодна, и что с них снято было верхнее платье. Такое удостоверение они представили в свидетельстве: а) нескольких учеников семинарии, посещавших их во время заключения, б) старшего, посланного за ними в тоже время и в) двух почтальонов, также приходивших в то время в часть. Все эти свидетели почти вполне подтвердили показание С-ва и Г-на относительно комнаты и платья.

Собравши все эти доказательства, семинарское правление постановило: «поскольку ученики М. С-в и Г. Г-н письменно показали, что они, по взятии их в первую часть города из Пермского Петропавловского собора, заключены были при оной в темной и холодной комнате, при том в такой, в которой не находилось ничего, кроме пола, что действительно некоторые принадлежности к платью были у них отобраны, что подтвердили и свидетели; кроме сего из дела явствует, что правление семинарии мнение свое, по данному его преосвященству предложению на отношении его превосходства, основало не на свидетельстве одних, только причетников Пермского Петропавловского собора, якобы замеченных его превосходительством в неприличии в церкви, но на показании всей старшей братии того собора, как-то: протоиерея, двух священников, диакона и трех причетников, то по надлежащему представить о сем его преосвященству и просить, дабы благоволено было представить на благоусмотрение Святейшему Правительствующему Синоду по комиссии дух. училищ, за скрепой членов и секретаря правления, выписку из дела, производящегося в правлении, о взятии учеников С-ва и Г-на в городскую часть, и на законное уважение Св. Синода обстоятельств, заключающихся в оном деле, именно что ученики С-в и Г-н, по распоряжению Пермского гражданского губернатора и частного пристава, без предварительного о поступках их отношения как к епархиальному, так и училищному начальству, и прежде всякого о них суда, были заключены за караулом в городской части в холодном месте в день св. Пасхи, после рано-совершившейся литургии, до окончания вечерни, и что его превосходительство г. Пермский гражданский губернатор в отношениях своих к его преосвященству, основываясь на одних только собственных своих заключениях по означенному делу, употребил такие выражения, кои представляются малосоответствующими узаконенному порядку корреспонденции и отношения чиновных лиц к местам присутственным, и унизительным для права и чести правления, как присутственного места.

Дело таким образом пошло в Св. Синод при представлении от имени преосвященного. Губернатор также представил его по своему начальству.

Почти одновременно с этим случилось и другое дело и тоже представлено было духовной и светской властью высшему начальству, так что из двух дел образовалось одно.

18 мая начальник губернии уведомил преосвященного, что на это число по обходу в 12-м часу ночи квартальным надзирателем А-ным взяты в часть шатающиеся по городу здешней семинарии семинаристы: Х-в, П-в и С-в. Дело это конечно поступило в семинарское правление, которое и потребовало объяснения от сидевших в части. Ученики показали, что они действительно на 17-е число мая после ужина отлучались из квартиры, но не в 12-м часу, а в 10-м, и единственно для прогулки на короткое время и при том такое, в которое большая часть еще людей занималась прогулкой; впрочем делали эту прогулку без ведома уличного старшего и без позволения его, по причине невозможности испросить оное за отдаленностью его, старшего, от их квартиры. Идя обратно в квартиру свою по широкому переулку во всяком должном благоприличии и благопристойности в 11-м часу вечера, против каменного семинарского дома были взяты в 2-ю часть г. Перми квартальным и бывшими с ним двумя десятниками, без всяких на то причин, как то явствует из самих слов показанного квартального, который, не возлагая на них никакой вины и бесчинных поступков, всмотревшись только в лица их сказал: «вас-то и надобно», – почему схвативши ученика С-ва за воротник, призвав десятников державших пойманных неизвестных людей, вскричал, указывая на семинаристов: «ребята, возьмите их». Десятники, по приказанию означенного квартального, оставив прежде взятых ими людей, схватили всех троих и увели во вторую часть г. Перми. По приведении всех их троих в часть, квартальный приказал отобрать у них шляпы, галстуки, пояски и подмоги, в продолжении которого времени один из них, а именно И. П-в, вышел тайно из части, побежал было в семинарию; квартальный же и десятники, оставив Х-ва и С-ва под присмотром двух десятников, устремились за учеником П-вым и, поймав его, привели в часть, где все они были заперты в темную, душную комнату, где содержались одни пьяные, и в которой они пробыли чрез всю ночь, даже до 12-го часа следующего дня. Показанная же комната, в которой они содержались, была самая негодная и более похожая на скотский хлев, ибо в одной половине сей комнаты были посланы полы, а другая половина состояла из земли, где, как видно, должны были испражняться заключенные. Относительно же негодности той комнаты могут свидетельствовать приходившие к ним в часть ученики семинарии. К этому П-в присовокупил, что когда он ушел из части, то при поимке его вытерпел от квартального и от десятников несколько жестоких ударов.

Отобравши показания от свидетелей, и вытребовавши от инспектора сведение о поведении учеников (инспектор засвидетельствовал, что они нравственности хорошей и ни в чем дурном не замечены), семинарское правление постановило: 1) учеников С-ва, Л-ва и П-ва, взятых в часть за то единственно, яко бы они поздно ходили по городу, учинить свободными от всякого взыскания, – тем более, что они без суда и сведения семинарского правления, по распоряжению полицейских чинов, понесли строгое заключение в части, но на последующее время, в предостережение, и дабы не подать повода полицейским смотрителям иметь подобные поносные для учеников притязания, влекущие за собой затруднительные для правления переписки, в присутствии правления обязать как их учеников С-ва, Х-ва и П-ва, так и всех прочих учеников семинарии подписками в том, чтобы впредь без дозволения старших и инспектора семинарии и без уважительных причин, как в вечернее позднее время никуда с квартир не отлучались, так и вообще, кроме церкви и классов, в дневное время имели выход в город в места только приличные, а от выхода за город вовсе удерживались. 2) поскольку по правилам училищным относительно нравственности, как инспектор семинарии, так и старшие обязаны делать посещения ученических квартир не в дневное только время, но, смотря по обстоятельствам и нужде, в утреннее раннее, или позднее вечернее, время, то просить его преосвященство, дабы благоволено было, с изложением всех вышеозначенных обстоятельств, сделать сношение с его превосходительством, Пермским гражданским губернатором, в котором поставить во внимание его превосходительства пристрастный образ действования градской полицейской команды относительно учеников семинарии С-ва, Х-ва и П-ва, могущий иметь самое неблагоприятное влияние на воспитываемое юношество и на самое духовенство, к явному означенных учеников отягощению, обнаруженный в том, что они взяты были в часть чрез квартального и десятников в такое еще вечернее время, в которое еще довольно было светло и разных сословий люди пользовались прогулкой по городу, и при том, когда проходили местом открытым, совершенно трезвы и не делали никакого неприличия; что заключены были при городской части в самой худой комнате, с отобранием от них некоторых принадлежностей к одежде; что не были отпущены, или присланы в правление 18 мая в утренние часы, но уже во 2-м часу по полудни, и то за строгим караулом, как бы виновные в каком преступлении, и что квартальный А-в и десятники из своих рук били ученика П-ва. При чем просить его преосвященство, дабы со стороны его была оказана законная защита для означенных учеников против явных притязаний Пермских полицейских смотрителей, и впредь дано было приказание градской полиции давать свободный пропуск по городу в утреннее и вечернее время как инспектору семинарии, так и старшим ученикам, в случае обозрения ими ученических квартир, и если, по каким-нибудь уважительным причинам, подвергнется кто-либо из учеников семинарии, или училищ, взятию в часть, так содержаны были бы приличным образом, и чтобы о всяком, подвергшемся взятию в часть, ученик без отлагательства сообщаемо было семинарскому правлению. 3) Просить его преосвященство, дабы благоволено было от лица его о вышеозначенном поступке со стороны Пермской градской полиции, вновь допущенном относительно учеников С-ва, Х-ва и П-ва довесть до сведения Комиссии дух. училищ, по связи сего дела с прежним делом о взятии учеников в часть в день св. Пасхи, при выходе из Петропавловского собора после литургии.

Таким образом и это дело поступило на рассмотрение Святейшего Синода.

Губернатор, с своей стороны, донес также о всем своему начальству.

Управляющий министерством внутренних дел, в следствие донесений губернатора, представил также в Святейших Синод, по Комиссии духовных училищ, всю переписку по обоим вышеизложенным делам и при этом счел нужным возбудить вопрос: входить ли ему, управляющему министерством, по сему делу с запиской в комитет гг. министров для доведения до сведения Государя Императора, или оставить оное без дальнейшего движения.

Комиссия духовных училищ, рассмотрев дело по донесениям обеих властей и духовной и светской, заключила: «Из представленного дела Комиссия усмотрела: 1) что С-в и Г-н, по донесению полиции, взяты ей при выходе из соборной церкви в первый день св. Пасхи за насмешливые пантомимы над воспитанницами сиротопитательного дома, певшими тогда на клиросе. 2) Что С-в и Г-н, по изъяснению г. Пермского гражданского губернатора, в означенных поступках своих признались, ему, а по словам их, не признались; по показаниям же всех священноцерковнослужителей собора, они не только в день св. Пасхи, ни и никогда в другое время не делали в церкви никаких неприличий. 3) Г. гражданский губернатор не изъясняют на письме ли дано ему признание вышесказанных учеников, между тем из дела видно, что он сам в соборе, во время показываемого происшествия, не был; показания же соборного причта в сем случае суть не что иное, как показания очевидных свидетелей. 4) Впрочем, если бы и не было ни малейшего сомнения на счет подлинности действий учеников С-ва и Г-на, то продержание их в большой праздничный день под стражей, в темной и холодной комнате при полиции нельзя не признать наказанием, по степени самой вины и по молодым летам их достаточным. 5) Что касается до учеников С-ва, Х-ва и П-ва, взятых в полицию за позднюю прогулку по городу, то хотя открывается из дела, что они ходили по городу тогда, когда большая часть жителей гуляла еще по улицам, однако видно также и то, что отлучились они из семинарии без ведома и позволения тех, от коих дозволение сие зависело».

По сим уважениям Комиссия положила: учеников С-ва и Г-на никакому новому наказанию, по вышеизъясненному случаю, не подвергать, предписывать только семинарскому правлению, чтобы оно за поведением их, во время нахождения в семинарии имело особенный надзор. 2) Сообщить установленным порядком г. управляющему министерством внутренних дел, что Комиссия согласно с его мнением, находит поступки С-в и Г-на незаслуживающими того, чтобы описанием оных напрасно обременять внимание высшего правительственного места, какое есть комитет гг. министров. 3) Сообщить также г. управляющему министерством внутренних дел, что поскольку настоящий случай открывает, что воспитанницы Пермского сиротопитательного дома посылаются гражданским начальством оного в большие праздничные дни для пения в соборной церкви, в коей не только имеют право, но даже самую обязанность находиться для пения семинаристы, то посему Комиссия предает собственному усмотрению его г. управляющего, сколь мало прилично означенным воспитанницам быть на клиросе соборной церкви для пения в одно время с учениками, между коими есть и возрастные, – с присовокуплением, что следует на будущее время воспретить гражданскому начальству давать им на то свои созволения. 4) Подтвердить Пермскому семинарскому правлению, чтобы оно вообще за поведением воспитанников семинарии имело наилучший надзор, ученикам же, отлучавшимся вечером на прогулки без надлежащего дозволения, сделало бы приличное подтверждение, чтобы они впредь на подобные поступки не отваживались.

Таким образом из последнего пункта видно, что, не смотря на защиту семинарского правления, Комиссия духовных училищ не совсем оправдывала учеников, – мало того в столкновении семинарии и полиции она видела прискорбный случай, кладущий тень на духовное юношество, – о чем мы можем заключать из заключения этого постановления, которым поручалось Пермскому преосвященному с своей стороны обратить особенно архипастырское внимание на образ жизни и надзор за воспитанием юношей, долженствующих со временем быть примером благонравия для паствы.

Кстати – не можем умолчать здесь, что и само семинарское правление вскоре должно было убедиться, что не всегда неправа и полиция, и что не всегда можно защищать и учеников; последние во зло употребили великодушную доверчивость, с которой отстаивало их правление. После рассказанных случаев ученики стали попадать в полицию чаще и чаще, и нередко, очень нередко были, очевидно, сами виноваты. Наконец с небольшим через год после рассказанных происшествий семинарское начальство положило предел своему терпению и правление решилось не столько защищать семинаристов против полицейских властей, сколько употребить меры к обузданию их своеволия. Случай подал к этому такое событие.

От 1 июля 1826 года начальник губернии писал преосвященному: «Пермская градская полиция доносит мне, что 21 числа прошедшего июня, приходя в дом мещанина Малыгина, Чердынский мещанин В-в с семинаристами И. С-вым, Н. П-вым, И. П-вым, А. П-вым и А. К-вым, и вызвав хозяина дома и бывшего тут мещанина З-ва в огород, причинили там сему последнему жестокие побои в такой степени, что он тогда же взят для излечения в городскую больницу. К этому начальник губернии собственноручно приписывал: «и при сем случае приношу вашему преосвященству убедительнейшую просьбу, не благоугодно ли будет к удержанию семинаристов от буйных поступков и разврата принять строгие меры. Таковые поступки их ощутительно начали усиливаться с того времени, как семинарское правление начало силиться оказывать им, пагубную для молодых людей, защиту. В свое время я буду говорить о сем правлении пространно». Преосвященный, как видно, тоже не прочь был разделить мнение губернатора, ибо дал такую резолюцию: «Правлению семинарии о искоренении развратных поступков означенных учеников и прочих своевольств, от праздности и нехождения в храм Божий в положенное время по большой части – по нашим замечаниям, неоднократно о. ректору оной изъясненным, по обязанности сана и долга нашего, – происходящих, принять действительнейшие меры впредь о них, и по сему немедленно представить с мнением».

Тогда семинарское правление, сделав приличное заключение о попавшихся учениках139, составило постановление об искоренении развратных поступков и прочих своевольств: «поскольку по опыту всего прошедшего времени открывается, – писало семинарское правление, – что ученики семинарии за всеми мерами, употребленными доселе и постоянно употребляемыми со стороны правления семинарии, инспектора и учащих для обращения и утверждения их в точном исполнении обязанностей по учебной и нравственной части, многие остаются мало исправными, а другие и вовсе не показывают надежды к исправлению; а по сведениям, имеющимся в правлении, известно, что некоторые из учеников, исключенные из семинарии, по окончании предшествовавших учебных годов, кроме безуспешности в учении, за леностью и по другим причинам происшедшей, неоднократно замечаемые в самых противных доброй нравственности поступках о коих в свое время даваемо было знать из правления в Пермскую духовную консисторию, при отсылке их в оную, поступили к местам в епархиальном ведомстве, конечно, по уважению к особливым обстоятельствам, впрочем не по соображению с образом нравственности их в бытность в семинарии, так что иногда замеченные в худых поступках и нерадивые ученики в получении старших и выгоднейших мест предупреждали учеников благонравных и, хотя безуспешных, но или по недостатку способов к содержанию, или по слабости способностей; равно ученики, уволенные из семинарии в епархиальное ведомство с замечаниями о нравственности и поступках с невыгодной стороны, переходили потом в гражданское ведомство и помещались в гражданские должности, для обращения, по-видимому, должного внимания на нравственное поведение их в семинарии – от чего, при всех неослабных действованиях со стороны правления, инспектора и учащих, ученики большей частью берут случаи явно отступать от порядка и обязанностей своих по нравственно и учебной части в предположениях и надеждах, по исключении из семинарии по чему бы то ни было, поместиться на места в епархиальном ведомстве, или перейти в гражданскую службу по разным видам своим, и чрез то предупредить в должности тех и других учеников, с коими они обучаются в семинарии140; то дабы удалить учеников от искушения под предлогом намеренной лености, своевольства и противных благонравию поступков, искать исключения из семинарии, и составить для них сильнейшее обязательство постоянно быть прилежными, успешными в учебных предметах и благонравными, признается действительнейшей мерой такое ограничение на последующее время для учеников, исключаемых из семинарии, дабы ученики, исключаемые за безуспешность в учении, при худой нравственности, не были определяемы к местам даже церковнослужительским, как только по истечении известного времени, именно двух или более годов, и по усмотрении совершенного исправления их в нравственности; а желающие поступить в гражданскую службу отсылаемы были в губернское правление собственно для определения в род жизни, представленной порочным людям, чтобы и самые ученики, исключаемые по безуспешности только, а не по неблагонравию, были распределяемы к священноцерковнослужительским должностям по соображению с выгодами мест, с теми отделениями семинарии и классов училищных, из коих они будут исключены, и временем, чрез которое будут учиться в семинарии, или в училищах, с летами, сведениями и подобными сему обстоятельствами, а к должностям не только священническим, но диаконским вовсе определяемы не были, как только по особым уважительным причинам и по благоусмотрению его преосвященства.

Но это были pia desideria….

***

Экономическая часть

Мы видели, какими денежными средствами располагала семинария после преобразования. С течением времени эти средства не уменьшались, а увеличивались. Так чрез два года после преобразования семинарии Правительство значительно возвысило штатные оклады по содержанию семинарии.

В 1820 году Комиссия духовных училищ входила следующим всеподданейшим докладом к Государю Императору, возвысившиеся с 1808 года цены на жизненные потребности и, с открытием учебных округов, вновь возникшие предметы расходов во многом изменили ход вещей, за двенадцать пред сим лет учрежденный. Круг действий обширной учебной части распространялся; нужды в соразмерность того увеличивались, а способы к содержанию оставались все те же. Ограниченность оных время от времени делалась ощутительнее, так что местные начальства нашлись в необходимости представлять об улучшении состояния учащих и учащихся. Сии представления только подтвердили наблюдения самой Комиссии, которая с постепенным образованием училищ, приобретая блажайшие и подробнейшие сведения, давно усматривала трудность такого положения дел. В отвращение сего не оставалось более, как составить новые училищные штаты, приспособленные к нынешним обстоятельствам, и соразмерные с внутренними способами самой Комиссии. Принятое, бывшим в 1808 году комитетом, разделение училищ, по местным выгодам епархий, на три разряда удержано и ныне, поколику оно основано на статистических соображениях. Добавочную к прежнему положению сумму Комиссия, приемля на счет своих капиталов, полагает назначить к производству с 1 июля текущего 1820 года.

Новые штаты, представленные при докладе Комиссии, были Высочайше утверждены, и по этим штатам Пермская семинария отнесена к первому разряду. Жалованья положено ректору 750 р. и профессорское: инспектору 400 р.; профессорам каждому по 750 р.; эконому 450 р.; секретарю 300 р., библиотекарю 200 р., лекарю 350 р., письмоводителю правления 180 р., письмоводителю при экономе 200 р., на содержание каждого ученика по 200 р., на библиотеку 400 р., на канцелярию 250 р., на больницу 400 р., на содержание дома 2500 р.; – всего на содержание Пермской семинарии 31.069 р. Поскольку же в Пермской семинарии один из наставников был сверхштатный141, то правление распорядилось один из наставнических окладов разделить между священником Матвеевым и учителем Вишневским, назначив первому по 460 р. в год и дрова для отопления квартиры, а последнему по 300 р. Когда умер учитель Вишневский, преемнику его Коморницкому, как преподавателю одного предмета, и притом сверхштатному, также приходилось получать только 300 р., – но академическое правление, при определении его на должность, предписывало усилить средства его содержания, не указывая, однако, источников, откуда их взять. Вследствие этого, ректор и инспектор согласились отчислять в его пользу – первый по 150 р., а последний по 100 р. в год, о чем и представлено было академическому правлению. Но последнее рассудило: от ректора и инспектора жалованья не отчислять, а получать священнику Матвееву по прежнему 450 р.142, а Коморницкому 600 р.: 300 р. жалованья и 300 р. из экономических сумм.

Кроме возвышения штатных окладов, семинария получала и посторонние пособия. К ним принадлежали: во-первых , разного рода пожертвования и во вторых остальные суммы.

Из жертвователей с благодарностью воспомянем: прежнего жертвователя священника Капкановского, который и в 1808 г. жертвовал на бедных учеников и деньгами и съестными припасами; Кунгурского мещанина Герасима Одинцова, пожертвовавшего в 1819 г. на бедных учеников 10 руб.; настоятеля Пекинской миссии архимандрита Петра Каменского, который, будучи проездом в Перми, посетил семинарию, остался весьма доволен ее устройством и учениками, и в следствие этого пожертвовал на учеников 65 руб.

В особенности значительное пожертвование семинарии седлано было во 1825 г. Командир Пермского гарнизонного батальона, подполковник Карп Данилович Дробышевский, по духовному завещанию, отказал семинарии 10.300 рублей с тем, чтобы, за отделением из них 300 рублей на сооружение памятника покойному, остальные 10.000 были обращены в билеты, проценты с которых должны употребляться на содержание бедных учеников семинарии. Получивши такое значительное пожертвование, семинарское правление между прочим постановило: в память и признательность к сделанному г. Дробышевским пожертвованию в пользу духовных училищ установить постоянным на последующее время совершение чрез духовенство, служащее при семинарии и Пермских духовных училищах, при собрании всех учащих и учащихся, в день памяти покойного г. Карпа Дробышевского, т.е. 25 число мая, каждогодно поминовение его по церковному чиноположению. Комиссия дух. училищ, получив донесение об этом пожертвовании с своей стороны определила: «как сумма сия завещана покойным благотворителем именно в пользу бедных учеников семинарии, то получаемые с оной проценты ежегодно должны быть употребляемы, согласно назначению, на содержание и снабжение книгами в семинарии тех учеников, которые быв состояния более, нежели другие, недостаточного, останутся не вошедшими в число казеннокоштных воспитанников, по штату положенных»143.

Выше было сказано, что самых же первых пор после преобразования семинарии, по небольшому количеству обучавшихся в семинарии, и число казеннокоштных воспитанников долго значительно не достигало положенной штатом цифры. От этого, а также от сбережений разного рода образовались в семинарской экономии значительные остатки. Так уже в 1821 году поступило остатком: библиотечной суммы 3873 р. 70 ¾ коп. и суммы по содержанию учеников 19.717 р. 68 к. Предписанием академического правления от 1 сентября 1823 года дано было знать, что Комиссия духов. Училищ, занимаясь рассмотрением способов к составлению пенсионного капитала в пользу лиц, посвятивших себя на учительскую службу, признала полезным и удобным обратить на сей предмет все остатки штатных сумм, отпущенных из Комиссии, которые, за всеми расходами, остались к 1823 году при училищах неиздержанными. Академическое правление предписывало доносить подробные и верные сведения об упомянутых остатках к 1823 году, присовокупляя к тому, что сия мера приемлется только единовременно, а впредь училищное хозяйство будет оставаться на прежнем основании. В следствие этого предписания в семинарском правлении по справке оказалось, что к 1823 г. осталось: а) суммы на жалованье 21 р. 67 к., б) на кандидатские оклады 72 р. 96 к., в) на канцелярские расходы 1 р. 76 к., г) на больницу 77 к., д) на содержание учеников 38.000 руб.; всего 38.397 руб. Часть этой суммы была вытребована Комиссией дух. училищ144; впрочем чрез три года после этого остатков опять накопилось значительное количество: к 1826 г. отослано было в С.-Петербургский опекунский совет для приращения процентами остаточных семинарских и училищных сумм 65.500 руб. В 1828 г. всех сумм, отосланных для приращения процентами, значилось 79.015 р. В этом году к ним еще прибавлено 12.395 р. и еще в следующем 4500 рублей145.

Теперь посмотрим, куда и как употреблялись эти средства. Для ясности дела мы сначала представим общее движение сумм по всем статьям семинарской экономии с 1819 г. по 1840 год, чтобы таким образом читатели могли видеть, как с каждым годом семинарское хозяйство делалось многосложнее и расходы значительнее.

ИЗРАСХОДОВАНО


Годы На жалованье начальствующим и учащим На содержание учеников На содержание дома На библиотеку На больницу
1819 1820 1821 1822 1823 1824 1825 1826 1827 1828 1829 1830 1831 1832 1833 1834 1835 1836 1837 1838 1839 Рубли коп. 6065 – 3325 – 7008 33 7250 – 7150 – 6071 1 ¾ Неизвестно 6950 – Неизвестно 6950 – 7006 61 6950 – 7016 66 Неизвестно 7529 17 7398 40 Неизвестно 10244 – 12860 – 12509 37 11888 39 Рубли коп. 2734 5 3486 43 ½ 6298 90 8146 69 11707 81 10202 79 Неизвестно 15115 87 ¼ Неизвестно 11419 69 10465 99 17969 41 18135 52 Неизвестно 14445 53 12862 – Неизвестно 17348 8 11918 80 13110 6 24567 32 Рубли коп. 1466 51 ¼ 1422 20 6032 85 6416 45 3282 93 3198 82 ½ Неизвестно 3064 89 Неизвестно 2812 5 7028 28 5520 93 6348 88 Неизвестно 5105 56 5688 89 Неизвестно 10364 10 9389 40 5758 19 11163 44 Рубли коп. 1012 95 ½ 374 53 ½ 151 76 427 18 ½ 444 55 483 3 Неизвестно 1108 42 Неизвестно 653 73 533 30 625 85 588 95 Неизвестно 256 24 620 23 Неизвестно 327 2 594 76 441 92 373 9 Рубли коп. 359 75 173 2 344 43 581 78 369 91 339 33 Неизвестно 353 31 Неизвестно 400 – 400 – 479 8 1070 42 Неизвестно 821 79 626 81 Неизвестно 2013 51 2019 40 2594 38 3237 81

Остальные мелкие статьи расходов опускаем.

Теперь обратимся к частностям.

Назначенное наставникам денежное пособие на наем квартир вскоре заменилось пособием натурой.

В сентябре 1821 г. наставники семинарии Остроумов, Бенедиктов и Покровский вошли в семинарское правление прошением, в котором изъяснили, что цены на квартиры все более возвышаются, и назначенное им квартирное пособие по 150 руб. недостаточно, что кроме того, при найме квартир, они терпят много неудобств и затруднений. В следствие этого они предлагали семинарскому правлению вместо выдачи им квартирного пособия, купить для их помещения дом, представляя при этом, что заплатить за дом нужно будет гораздо меньшую сумму, чем сколько придется употребить на выдачу им квартирного пособия в течении нескольких лет. Семинарское правление согласилось с этими соображениями и поручило эконому купить, продававшийся тогда с аукционного торга, дом Рознатовского. По последней, выдаванной на аукционе, цене (3500 р.) дом был куплен для семинарии146. В купленном доме поместились наставники, которых семинария же снабдила и мебелью. Каждый получил: комод с стеклянным шкафом, четыре кресла деревянных, выкрашенных, без подушек; три деревянных крашеных стула с кожаными подушками, один ломберный стол для занятий в аршин шириной, и два подсвечника медных со съемами.

Одного дома, впрочем, оказалось вскоре недостаточно для помещения всех учащих. Посему в сентябре 1824 года семинарское правление, имея в виду, что кроме трех учителей, помещаемых в доме, купленном у Рознатовского, остальные наставники семинарии и учители училища не имеют помещения, обращалось с представлением к преосвященному и в академическое правление, прося разрешения для не имеющих квартир наставников купить другой дом, стоящий рядом с прежде купленным и принадлежащий мещанину Ушакову. Академическое правление отвечало, что оно причины представленные семинарским правлением, для покупки этого дома с своей стороны находит уважительными, но приведение в исполнение мнения семинарского правления об этой покупке находит справедливым представить ближайшему усмотрению и разрешению преосвященного епархиального епископа. Предложение семинарского правления осталось однако неисполненным147.

Чрез год после этого и самые права наставников на получение квартирного пособия были ограничены. Так как с 1820 года все оклады учащих в семинарии и училищах были повышены, то Комиссия дух. училищ положила, чтобы училищные начальства представляли о квартирных деньгах для тех только наставников, которые не менее четырех лет прослужат при училище с одобрением, дабы таким образом пособие служило вместе с наградой за службу и поощрением к дальнейшему прохождению оной.

Жалованье наставникам в размерах, положенных штатом 1820 г., производилось до 1836 года. С сентября этого года утверждены новые штаты, по которым в Пермской семинарии положено: ректору 1125 руб. (впрочем если бы он имел монастырь, то должен был получать только половину, или две трети жалованья), профессорам по 1125 руб., инспектору 600 руб., секретарю 450 руб., лекарю 500 руб., библиотекарю 350 руб.

В 1839 году счет денег на ассигнации переменен был на серебро. С этого времени и до позднейших времен жалованье начальствующим, учащим и служащим в семинарии начало производиться в следующих размерах; ректору 321 р. 60 к.; профессорам по 361 р. 60 к.; инспектору 171 р. 60 к.; секретарю 128 р. 64 к.; лекарю 142 р. 92 к.; библиотекарю 100 руб.

***

Число казеннокоштных воспитанников в Пермской семинарии, как мы видели, по штатам 1818 года, определено во 100 человек, а по штатам 1820 года на каждого воспитанника ассигновано было по 200 р. в год. Но выше же было сказано, что не только на первых порах, но и в последствии времени число казеннокоштных далеко не доходило до полного числа, положенного штатом. Это, а равно и большой остаток суммы, отпускаемой на содержание учеников, побудили семинарское правление в марте 1822 года сделать академическому правлению такое представление: «в 57 § начертания правил о образовании духовных училищ предписано обучающимся в семинарии детям священническим состоять на своем иждивении. Священнические дети доселе и содержались на своем иждивении, в случае же затруднения для них содержания на своем иждивении, правление принимало на себя ходатайствовать пред его преосвященством Пермским епархиальным преосвященным о представлении за таковыми нуждающимися и благонадежными учениками праздных священнослужительских мест с получением узаконенной части доходов для пособия им в содержании. В последствии времени многие открылись нуждающиеся в пособии ученики, не только диаконские, но и священнические дети, или по причине умножения у отцов их домашних семейств, или от оскудения и умаления приходов при тех церквах, при коих они состоят в действительном исправлении должностей, также или от продолжающегося во многих местах Пермской епархии чрез несколько сряду годов неурожая в хлебе, или от свирепствовавшего упадка домашнего скота, или от болезненных припадков, или от запрещения, по каким-либо винам, в священнослужении, или от подобных тому причин. Праздынх же священноцерковнослужительских мест, кои бы могли быть предоставляемы за учениками, или не открывалось, или открывались, но не были предоставляемы за учениками, по надобности в наличествующих при церквах священноцерковнослужителях, или, хотя иногда и были предоставляемы за учениками, но вскоре были определяемы на оные места, являвшиеся кандидаты из священноцерковнослужителей, или же открывшиеся места оставались не зачисленными по бедности и малочисленности приходов. Притом замечено в минувшее время, что и самые доходы от предоставленных за учениками священноцерковнослужительских мест, неравные по различию местных обстоятельств, вообще по малочисленности и скудности приходов в Пермской епархии так были малы, что никак не могли и не могут удовлетворить и самым необходимым нуждам учащихся в содержании, именно самое большое количество доходов на часть священническую может простираться от 10 до 30, или 40 рублей в год, между тем, как одна только квартира со столовым содержанием, кроме одежды и других необходимых принадлежностей к содержанию, стоит каждому ученику от 9 до 10 и более рублей в каждый месяц.

Представляя все это на благоусмотрение академического правления, семинарское правление испрашивало разрешения поместить некоторых учеников семинарии, имеющих отцов священников, но нуждающихся, по разным причинам в содержании, на казенное, или полное, или половинное содержание. Разрешение было дано с тем, чтобы на этот предмет испрашиваемо было каждый раз согласие епархиального преосвященного.

Не смотря однако и на эту меру, число казеннокоштных учеников в декабре того же года, вместо 100, простиралось только до 37 учеников; а в 1825 году малое число казеннокоштных обратило на себя внимание даже высшего начальства. В ноябре этого года С.-Петербургский митрополит Серафим сообщал Пермскому преосвященному, что из перечневых ведомостей Пермской семинарии усматривается, что число воспитанников оной, пользующихся казенным содержанием, простирается не свыше 76 человек, при немалом количестве учащихся; между тем по штату положено содержать на казенном иждивении по 100 человек в каждой семинарии; что посему Комиссия духовных училищ поручила ему просить Пермского епархиального преосвященного обратить архипастырское внимание на приведение числа казенных учеников в штатное, или по крайней мере в блажайшее к нему положение, дабы предотвратить могущие быть жалобы родителей на неимение способов к содержанию детей своих в училищах собственными средствами.

Со временем число казеннокоштных учеников приведено в штатное положение и даже превышало его.

Судя по количеству, отпускаемой на содержание учеников, суммы и по малому числу казеннокоштных воспитанников, а также по экономическим документам семинарии, содержание казеннокоштных было не скудно, хотя и не роскошно, – и против прежнего не мало улучшилось. Так вместо прежних шапок стали покупать ученикам плисовые картузы, вместо кафтанов стали шить сюртуки и капоты, вместо котов – сапоги. Сюртуки шились из синего и серого сукна148.

Нужно еще при этом заметить, что в расходовании сумм по этой статье введена была более строгая экономия, нежели какова была прежде. Так, с давних времен семинарское правление, по резолюциям преосвященного, давало заимообразно вновь посвящаемым ставленникам деньги на подъем; взыск этих заимствованных денег производился с большими затруднениями, а иногда и совсем был безуспешным. Посему семинарское правление в апреле 1819 г. на прошении одного дьячка М-ва о взаимообразной выдаче ему 15 руб., на котором последована резолюция преосвященного: «возлагается на семинарское правление удовлетворить просителя», – сделано такое постановление: «как Л. М-в ныне по прошению его определен в причетническую должность в Висимоуткинский завод, то как по сему самому обстоятельству, так и потому, что правление семинарии не имеет в своем заведывании суммы, из которой бы можно было производить взаимообразные выдачи частным людям, никак не может удовлетворить дьячка М-ва выдачей ему взаймы из училищной суммы 15 р.»

В каком размере производились расходы по прочим статьям семинарской экономии, это видно из приложенной выше ведомости.

В преобразованной семинарии, как и прежде в непреобразованной, прислугу составляли все те же исключенные ученики, которые впрочем служили в настоящее время, большей частью, уже за известную плату, а не в наказание, или штраф, по распоряжению начальства, как это большей частью бывало прежде. Плата эта первоначально простиралась от 7 р. 50 к. до 10 р. 50 к. на человека за три месяца службы.

Высшее начальство вскоре впрочем сознало всю невыгоду этой прислуги и в 1819 г. академическое правление требовало донесения от семинарского, не найдет ли оно нужным иметь служителями при семинарии инвалидов, если найдет, то сколько их требуется, и достаточно ли будет на наем их суммы, находящейся в распоряжении семинарского правления. Невыгоду эту сознавало, конечно, и правление семинарии, но местные обстоятельства заставили его отвечать, что «поскольку вольных людей в служители нанимать в Перми весьма неудобно и затруднительно, то доселе служительские должности при семинарии исполняли священноцерковнослужительские дети из великовозрастных безуспешных, или исключенных из семинарии, и что оно полагает держаться этого порядка и на будущее время, так как положенной по штату на содержание семинарского дома суммы не может быть достаточно на наем инвалидов, для которых по сравнению с служителями из священноцерковнослужительских детей, содержание будет стоить семинарии гораздо более, – на что согласен и епархиальный преосвященный. Если же правление академии найдет нужным, чтобы были нанимаемы служители из инвалидов, то последних нужно не менее 8 человек, и как штатной суммы для последних недостаточно, то семинарское правление полагало бы в этом случае заимствовать потребное для содержания их количество суммы из остатков других семинарских сумм».

Недостаток денег решил однако дело в пользу прежнего порядка, который и продолжался до 1829 года, когда само семинарское правление признало крайне неудобным иметь прислугу из исключенных. Журналом от 3 июня сего года оно постановило: «поскольку вновь поступающие, или могущие поступить в служительскую должность исключенные ученики бывают большей частью и малосильны и незнающие самых нужнейших работ, как-то: печь хлебы, варить яствы и квас, управлять конями и проч., от чего при частой перемене служителей и поступлении новичков, выходит беспорядок, замешательство, неисправность и не только различные затруднения в экономическом управлении, но даже и ущерб казне, напр. порчей хлеба, повреждением коней и сбруи, также ропот учеников и пр., то для избежания сих невыгод и содержания впредь экономии в постоянном и добром порядке, на основании предписания академического правления от 31 октября 1825 года, просить правление Московской духовной академии о истребовании для служительских должностей при Пермской семинарии двенадцати безбрачных инвалидов с добрым поведением и при том не дряхлых от старости, или ран и болезней».

Неизвестно, истребовало, или нет, академическое правление для Пермской семинарии инвалидов, – только вскоре после этого мы видим, что семинарскую прислугу составляют уже не исключенные ученики, а отставные солдаты149. В следствие этого и плата служителям увеличилась от 40 до 80 рублей на человека.

Сумма, назначенная штатами 1820 года по всем статьям семинарской экономии, оставалась неизменной до 1836 года. В этом году отношением на имя Пермского преосвященного, Комиссия духовных училищ уведомляла, что в оной приступлено к соображениям о составлении новых штатов для подведомственных ей учебных заведений. В следствие этого Комиссия требовала от семинарского правления следующих сведений: а) о ценах, существовавших в 1845 году и в продолжении пяти лет с 1825 по 1830 год на главные жизненные потребности; b) о ценах за материалы для одежды казеннокоштным ученикам, равно за шитье оной; с) об окладах жалованья, производившихся служителям разного звания; d) о ценах на главные предметы содержания семинарского дома; е) об издержках на прочие предметы училищного хозяйства, как-то: на ремонтное содержание зданий и всякого рода мебели и посуды, показав сии издержки за каждый год общими суммами; f) сверх того присовокупить, сколько в настоящее время состоит в семинарских зданиях: а) всякого рода печей и очагов, б) помещений, требующих освещения, с показанием числа учеников и служителей, имеющих там жительство; d) на сколько человек нужно иметь при семинарии больницу, приняв при сем в соображение данное разрешение пользовать больных учеников семинарии и училищ, при ней состоящих, как казенных, так и своекоштных. Сверх того показать, сколько в каком году находилось учеников в больнице, как велик был расход на сей предмет.

Выведенные, в следствие этого требования, средние цены на разные предметы помещаем здесь для желающих сделать сравнение с нынешними ценами: мука ржаная пуд 61 ½ коп.150, крупы гречневой пуд 1 р. 25 к., ячной пуд 1 р. 7 ½ к., гороху пуд 1 р. 4 к., говядины пуд 3 р. 54 ½ к., свежей рыбы пуд 4 р. 32 ½ к., соленой сухой судачины пуд 3 р. 50 к., масла скромного пуд 10 р. 10 к., масла постного пуд 8 р. 79 ½ к., сукна на сюртуки аршин 7 р., на куртки и брюки 5 р. 92 к., холст рубашечный аршин 20 к., подкладочный 12 к., нанки аршин 80 к., тику аршин 76 к., пара теплых чулок 82 к., пара сапог 3 р. 44 к., пара оголовленных сапог 2 р. 17 к.; за шитье платья, за шитье и мытье белья 1000 р. в год; жалованье повару 76 р., пекарю 82 р., комнатному служителю 47 р., служителю при классах 40 р., водовозу 60 р., сажень однополенных дров 3 р. 7 к.; пуд свечей 9 р. 65 к.; на ремонт зданий в год 2000 р., на ремонт мебели и посуды 300 руб.

Вследствие этих выводов Комиссия духовных училищ сумму на содержание дома увеличила до 3750 р., на содержание больницы до 600 р.

***

Из всех экономических дел описываемого нами времени наиболее важное и заслуживающее нашего внимания было дело об устройстве помещения для семинарии.

Выше мы видели, что семинарское правление еще непреобразованной семинарии, рассуждая об этом преобразовании, между прочим изъявляло желание, чтобы вместо деревянного корпуса для семинарии построен был каменный, и что Комиссия духовных училищ дозволила представить план, фасад и смету новых корпусов для помещения семинарии, но с тем, чтобы смета была умеренная. Составлением плана и сметы семинарского корпуса занялся губернский архитектор Васильев и окончил свое дело не ранее февраля 1821 года. Получивши эти документы, семинарское правление представило их его преосвященству на усмотрение и просило его представить план тот, фасад и смету по принадлежности в Комиссию дух. училищ и ходатайствовать о дозволении устроить вновь каменные здания для помещения Пермской семинарии и разных по оной принадлежностей. Разрешение на это представление получено уже в сентябре 1822 года, – но с этих пор до начатия построек прошло еще много, много времени!

Между тем прежнее помещение семинарии далеко не соответствовало положению семинарии преобразованной, и с годами становилось все плоше и плоше. Посему прежде, чем скажем о постройке новой семинарии, опишем положение старой и те меры, какие принимались начальством к устранению неудобств плохого помещения.

Не прошло еще и двух лет после преобразования, как семинарское правление уже нашло невозможным оставить семинарские помещения без всяких улучшений до постройки новой семинарии. В апреле 1820 г. оно постановило: «поскольку предположенное строение каменного корпуса для семинарии, по разным обстоятельствам, может быть умедлено на продолжительное время, и семинария с соединенным с ней училищем, по недостатку и непрочности настоящих, занимаемых ей, деревянных зданий, встречает в настоящее время в помещении своем разные неудобства и затруднения, и не имея в себе никаких квартир для учащих, с продолжением времени, с умножением числа учеников и с большим обещанием настоящих зданий, принуждена будет встречать большие еще затруднения и недостатки, и по таковым затруднениям и недостаткам неминуемо должна будет посредством найма заимствоваться частными домами у городских обывателей за дорогую цену, по недостатку таковых домов; и потому сколько по настоящим неудобствам в помещении семинарии и состоящих при ней училищ, сколько для предотвращения имеющих случиться впредь больших еще затруднений и неудобств, необходимо нужным признается без отлагательства времени устроить при семинарии, – к чему имеется вся удобность со стороны местоположения, такое новое здание, в котором бы, до устроения предположенного каменного корпуса, могли быть помещаемы квартиры учащих и другие, смотря по удобности и нуждам, принадлежности.

Предположение семинарского правления на этот раз не исполнилось, или – лучше – исполнилось, но несколько иначе: вместо нового корпуса для квартир учащих куплен был, как мы видели, дом Рознатовского.

Чрез два после этого года семинарское правление, вследствие все более и более увеличивающейся тесноты и ветхости старых зданий, принуждено было озаботиться уже не квартирами учащих, а помещением самих учеников и не находимых принадлежностей семинарского хозяйства.

В марте 1822 года семинарское правление доносило академическому: «при Пермской семинарии состоит три только деревянных здания, в которых помещается семинария с Пермскими училищами. Все оные здания, кроме того, что по самому их расположению, не имеют удобства к помещению, так как первоначально они были устроены для частного хозяйства и уже в последствии времени приобретены покупкой к семинарии, с продолжением времени, при всех ежегодных поправках в оных, сопряженных с значительными издержками, в такую пришли ветхость, что некоторые в тех зданиях комнаты, особливо в зимнее время, сделались не способны ни к какому почти употреблению. При всем том одно из трех означенных зданий, состоящее из четырех комнат, все совершенно занято семинарией и училищной больницей, а в прочих двух зданиях, в коих всего состоит до десяти только покоев разной величины, но вообще малых, помещались доселе и помещаются правление семинарии с канцелярией, две кухни, столовая и классические семинарские и состоящих при ней Пермских училищ комнаты, кои вместе с тем служат и жилыми комнатами для всех состоящих на казенном коште учеников семинарии и Пермских училищ». Изобразив такое стесненное состояние семинарского помещения, правление просило позволения принимаемым на казенное содержание некоторым ученикам, вместо содержания их в семинарии, выдавать деньги. Получив это позволение, семинарское правление рекомендовало инспектору, не отыщет ли он таких квартир, где можно бы помещаться от 7 до 10 человек, и которых хозяева были бы благонадежны. На этих квартирах, учредив за ними надлежащий надзор чрез благонравных старших, оно предполагало помещать тех казенных учеников, которым не было места в семинарском корпусе.

В этих же видах устранивать хотя несколько тесноту помещения, семинарское правление в том же 1822 году, представив преосвященному план и смету, испросило у него разрешение построить на месте, принадлежащем семинарии, еще деревянный корпус, из готового. Бывшего в распоряжении правления, материала, на десяти саженях в длину и на четырех саженях в ширину для помещения в оном столовой, пекарни, поварни и кладовой. За постройку его назначено было 840 рублей.

После этой пристройки старые семинарские здания представляются в следующем виде: 1) каменный садовый корпус с 5-ю комнатами, где помещались ученики; 2) корпус монастырский, где была одна жилая комната для певчих архиерейских; 3) береговой старый деревянный корпус, – в нем помещались: класс словесности, класс первый приходского училища и второй класс приходского же училища; 4) новый корпус, в котором помещалась столовая и низший класс уездного училища; 5) корпус при воротах: в нем была одна комната для больничного старшего и три комнаты для больницы; и 6) особенный деревянный корпус, в котором помещались: правление семинарии, комнаты инспектора и особо кухня, поварня и карцер.

Корпусов много, – но в каком состоянии были все эти корпуса! Вот как их описывал обозревавший в 1827 году Пермскую семинарию архимандрит Евлампий:

«Все семинарские здания заключаются в четырех деревянных ветхих корпусах, кроме одного. Занимаемого столовой, который, также служит для помещения низшего уездного училища и кухни семинарской».

«1-й самый большой двух-этажный корпус семинарский стоит на берегу Камы. Верхний этаж разделяется на четыре комнаты, также и нижний. В верхнем этаже помещаются три класса семинарии и класс высшего уездного училища. Сии самые классические комнаты служат и жилыми комнатами для казенно-воспитывающихся. Поскольку же корпус не обширен и весьма ветх, то комнаты как для жилья, так особенно для классов, тесны, при непрестанной стесненности воздуха душны, в зимнее время холодны. Теснота и неблагообразие сих комнат особенно бывают ощутительны в учебное зимнее время, когда, при неудобности что-либо выносить из комнат, комнатные стены бывают увешаны платьем, углы наполнены нужными домашними вещами, а прочее все пространство учащимися. Что до кроватей, то, при наступлении времени сна, на парты настилаются доски и из всей комнаты делаются одни нары – это кровати воспитанников. К утру опять возвращается комнате вид класса. Таким образом непрестанно меняющееся положение комнат казенновоспитывающихся довольно дает судить о том, удобно ли заниматься чем-либо с постоянным и нерассеянным вниманием при толико беспокойной и развлеченной жизни. В нижнем этаже две комнаты занимаются приходскими училищами, а две небольшие казенновоспитывающимися. Поскольку же сии последние, имея малые отверствия окон, глухи и сыры, то зимой неспособны к помещению, а классы по крайней нужде остаются и на зиму. Само собой разумеется, какова должна быть чистота и опрятность сих и жилых и вместе классических комнат в зимнее время».

«2-й двух-этажный корпус, стоящий на одной линии с первым на берегу реки Камы, почти еще новый, занимается в верхнем этаже с одной стороны столовой, где помещается класс низшего уездного училища, а с другой кухней. Низ занимается погребами и другими, относящимися сюда принадлежностями. В кухне приметен недостаток чистоты: небольшое число служащих составляют невозрастные исключенные ученики, кои неспособны наблюдать чистоту; пища довольно посредственная; пирогов и вообще пшеничного ничего и никогда на стол не поставляется».

«3-й корпус одно-этажный с улицы разделяется на две части внутренним коридором и занимается больницей. Больница по числу комнат поместительна и по положению не безвыгодна, но почти лишена чистого воздуха глухими, без всяких подъемов и растворов, окнами. При том в каждой комнате сделаны чуланы для отхода тяжко больных. Поскольку же сии чуланы остаются без должной опрятности и чистоты, то и все комнаты больничные наполнены самым тяжелым и неприятным воздухом. Одеяла на кроватях у больных сермяжные, для лета и для горячечных больных слишком тяжелые. Пища больных почти не разнится от общеупотребительной пищи. Помещение для лета еще сносное, для зимы, по причине ветхости корпуса весьма нужное».

«4-й корпус на одной линии с больничным занимается с одной стороны правлением, с другой служит помещением для инспектора и для прислуги. Что до двора семинарского, поскольку семинария стоит на берегу Камы, то весь двор покрыт глубоким песком и потому место сие в летнее время совершенно непроходно».

Что же делалось с постройкой новой семинарии, на которую. Как мы видели, разрешение было получено еще в 1822 году, за пять лет до ревизии архимандрита Евлампия? А вот что:

В сентябре 1822 года член Комиссии духовных училищ С.-Петербургский митрополит Серафим уведомил преосвященного, что Комиссия ассигновала на постройку каменного корпуса для помещения Пермской семинарии 132.500 рублей. В след за тем в счет этой суммы присланы были и самые деньги 50.000 рублей151. Но тут вышло недоразумение.

По получении из академического правления плана, фасада и сметы проектируемой постройки, семинарское правление нашло, что на ассигнованную сумму разрешено было построить корпус для помещения не одной семинарии, но и соединенных с ней Пермских училищ, тогда как разрешение было испрашиваемо на постройку корпуса для помещения только семинарии с необходимыми службами, сообразно с чем и составлены были план, фасад и смета. Посему семинарское правление нашло совершенно невозможным устроение особливого помещения для Пермских уездного и приходского училищ в предположенном для семинарии корпусе, с разными нужными принадлежностями к сим училищам, на ту самую сумму, какая требована была для корпуса к помещению одной только семинарии и для нужных при оной служб, а посему не находило возможным и приступить к необходимым распоряжениям касательно постройки, и решилось испрашивать разрешения касательно сего затруднения от академического правления и от Комиссии духовных училищ.

План и смета, отправленные на рассмотрение в Комиссию духовных училищ, возвращены из оной в январе 1824 года с сделанным ректором С.-Петербургской духовной академии расписанием жилых и учебных комнат как для семинарии, так и для состоящих при ней уездного и приходского училищ, и с отметками на самом плане. Рассмотрев это расписание и отметки, семинарское правление постановило: «Поскольку, сообразно с вышеуказанным расписанием и сделанными замечаниями, нужно вновь составить план для расположения помещений семинарских соединено с низшими Пермскими училищами и с тем вместе вновь сообразить и самую прежнюю смету для семинарских зданий, то просить его преосвященство, дабы благоволено было сделать с пермским гражданским губернатором сношение: а) о поручении губернскому архитектору сочинить вновь план для семинарского каменного корпуса с принадлежащими к оному службами, по приспособлению к сделанным на план в Комиссии духовных училищ отметкам, и вновь рассмотреть и исправить самую смету для означенных зданий; б) об отводе, по благоусмотрению его преосвященства и по распоряжению Пермского начальства удобного и приличного, по засвидетельствованию архитектора, места для дозволенного построения каменных для семинарии и нижних при ней училищ зданий, и в) о вызове в правление семинарии надлежащим порядком с узаконенными залогами как по здешней губернии, так и по губерниям Казанской, Нижегородской, Ярославской и Костромской желающих как к постановке нужных для построения означенных зданий материалов, так и к принятию на себя самой постройки оных, для производства с ними узаконенным порядком торгов.

Таким образом прежде, чем приступить к построению семинарии, нужно было выбрать для нее место, найти желающих строить, и исправить прежний план и смету. И то, и другое, и третье тянулось очень долго.

Дело началось с отвода места под новоустраиваемую семинарию. К преосвященному послан был гражданский землемер Сущевский с планом г. Перми и находил наиболее удобным для семинарских построек место, состоящее в незастроенном втором квартале по Камской набережной улице на краю существовавшего тогда городского строения. Но при всех удобствах этого места, семинарское правление находило в нем те невыгоды, что оно во-первых находится в значительной отдаленности от церквей, от старой семинарии и от городских квартир, где живут ученики, а во вторых оно назначено под частные обывательские дома и след. без длинной переписки отведено быть не может. Соображая это, а, равно и то, что, при существующих невыгодах того места, где стояли старые семинарские здания, каковы: теснота помещения, его, сравнительно с окружающими зданиями, низкое положение, неудобство сообщения со стороны оврага, болотистый грунт, это последнее место имеет и значительные удобства сравнительно с первым, именно: 1) что оно находится почти в центре города Перми близко к кафедральному собору и архиерейскому дому и к консистории и с сей стороны, при построении на нем новых семинарских зданий, совершенно будут удалены от учащихся все затруднения к помещению их в городских квартирах, к хождению в церковь и классы, а со стороны начальствующих к каждодневному присутствию в классах, в консистории, и к необходимым в определенное время к епархиальному начальству отношениям и паче всего к непрерывному надзору за строением тех зданий, когда оно будет производиться; 2) лежит оно на самом красивом высоком берегу Камы и 3) за избранием сего места не будет настоять надобности ни в каких переписках и сношениях с гражданским начальством, так как сие место на плане города Перми, именно показано под семинарией, – соображая все это, семинарское правление положило просить преосвященного сделать, с кем следует, сношение о предписании гражданскому землемеру Сущевскому снять ситуацию места, как занимаемого тогдашними семинарскими зданиями, так и состоящего во втором квартале на набережной Камской, и эти ситуации, с надлежащим оных мест описанием и с изложением всех местных обстоятельств, представить Св. Синоду на разрешение, на котором именно из двух означенных мест дозволено будет строить вновь каменное здание для семинарии.

Продолжать это дело пришлось уездному землемеру Киттары. Составив ситуации обоих, указанных правлением, кварталов, он однако же не согласился с мнением правления, а доносил губернатору, что место, занимаемое старыми семинарскими зданиями, вовсе неудобно для построения каменного корпуса потому, что настоящими деревянными зданиями, доколе они будут существовать, некоторым образом стеснится построение каменных зданий, что самое положение сего места представляется несколько ниже прочих мест по довольной отлогости оного к большому оврагу, что овраг, в который сваживается зимой и летом из некоторых мест города навоз и всякая нечистота, яко ближайший к реке Каме, делает подъезд и даже вход к оному с восточной стороны вовсе невозможным, а с южной стороны по переулку, хотя возможным, но весной и в осень, по болотному грунту земли, с некоторыми неудобствами; более же удобными представляются места на набережной Камы.

После этого отзыва семинарское правление, не настаивая на прежнем своем мнении, но не считая удобным и те места, которые указывал землемер, представило, преосвященному, не лучше ли будет построить семинарию на том месте, где тогда находились конюшни и службы архиерейского дома, службы же эти перенести на место, занимаемое старой семинарией. Вследствие этого преосвященный просил губернатора командировать землемера для начертания ситуации избранного места.

После всех осмотров и намерений, в августе 1825 года семинарское правление наконец постановило: «поскольку по двукратному его преосвященством вместе с его превосходительством Пермским гражданским губернатором осмотру места, занимаемого ныне конюшнями и службами Пермского архиерейского дома и по измерению оного Пермским губернским землемером, оказалось и признано оно удобнейшим для устроения на оном каменного для Пермской семинарии и училищ корпуса и его преосвященством изъявлено согласие на уступку означенного места для семинарского здания, но с тем чтобы означенные службы и конюшни были перенесены на другие места на счет семинарской суммы, имеющей составиться из процентов с суммы 40.000 рублей, отосланной из правления семинарии в С.-Петербургский опекунский совет из числа 50.000 рублей, отпущенных на постройку семинарских зданий для помещения же архиерейских служб, по обоюдному его преосвященства с его превосходительством усмотрению, находится удобным место, занимаемое домом священника Саввы Пьянкова, яко ближайше к занимаемому ныне конюшнями и службами архиерейского дома, и так как не замещается ныне означенным священником, по перемещении его священником в другое место, и может быть искуплено за самую сходную цену, именно за 500, или 600 рублей; то по усмотренному соображению как того удобства в месте, занимаемом ныне Пермским архиерейским домом, конюшенным и скотным и, уступаемых его преосвященством, по довольному пространству оного со всех четырех сторон, по самому прочному грунту, по близости оного к Пермскому архиерейскому дому, к кафедральному собору и к консистории, и потому, что лежит к самому центру города, как по соображению и того, что, за уступкой означенного места, не будет настоять никакой на первый случай нужды в покупке соседних домов у окрестных граждан, кроме одного только дома священника Саввы Пьянкова, что сей один может быть искуплен за самую выгодную цену, что конюшня и прочие архиерейские службы могут быть перенесены на означенное место, занимаемое домом священника Саввы Пьянкова, вольнонаемными работниками на счет семинарской суммы без важных затруднений, и что на перенос означенных принадлежностей архиерейского дома могут быть употребляемы только проценты с суммы, отосланной в опекунский совет, не касаясь прочих семинарских и училищных сумм, и что в прекращение дальнейших по сему случаю переписок и затруднений строение семинарских и училищных зданий может быть начато с будущей 1826 года весны, – то просит его преосвященство представить о всем этом Святейшему Синоду».

Таким образом место для построения семинарии, по видимому , было окончательно избрано; оставалось только найти охотников строить. Охотники однако нашлись не скоро, да и когда они нашлись дело все-таки не состоялось.

Первые торги на построение каменной семинарии назначены были на 5, 8 и 11 мая 1824 года, о чем и было распубликовано, где и как следует; но на эти торги никто не явился. Торги после были назначаемы еще несколько раз: в сентябре 1824 года, в октябре и ноябре 1825 года, и каждый раз делано было сношение с губернатором о вызове желающих торговаться; торговаться все-таки никто не являлся. Тогда преосвященный в январе и затем в июле 1826 года, т.е. почти через год после окончательного выбора места, представил в Комиссию дух. училищ, дабы дозволено было произвести строение семинарии чрез участие разных людей и другие удобнейшие меры. Комиссия от 29 января 1827 года постановила сделать следующие распоряжения: 1) учредить временный строительный комитет, назначив в оный членами: ректора семинарии, одного или двух профессоров, одного или двух надежнейших, по усмотрению его преосвященства, членов консистории; 2) предписать комитету сему заготовлять материалы и нанимать рабочих подрядом ли через публичные торги, или хозяйственным образом, как его преосвященство найдет удобнее и для казны выгоднее; 3) комитет должен поручить одному из членов своих ведение прихода и расхода денег с надлежащими расписками в шнуровой книге, другому заноску приема материалов также по книге, а материалы по приеме свидетельствовать в количестве и доброте; 4) Важнейшие, напр. 1.000 рублей превышающие, покупки и подряды комитет производить должен не иначе, как с разрешения его преосвященства; 5) комитету почасту сноситься с архитектором, который будет иметь надзор за прочностью здания, дабы надзор не ослабевал и дело шло, как должно; 6) по окончании строения комитет из денежных и материальных книг своих должен составить сравнительный со сметой отчет по деньгам и материалам и доставить в Комиссию.

Во исполнение этого предписания членами строительного комитета назначенными были ректор, инспектор и эконом, и из членов консистории кафедральный протоиерей Димитрий Квашнин и Рождество-Богородицкой церкви протоиерей Иоанн Матвеев.

Но тут явились и желающие торговаться. В апреле 1827 года Пермский 2-й гильдии купец Д.Е. Смышляев подал в семинарское правление прошение, в котором изъявлял желание принять на себя построение корпуса для семинарии и училищ. Правление семинарии, рассуждая, что хотя Комиссией духовных училищ и разрешено произвести оную постройку хозяйственным образом, с назначением для сего особого комитета, но поскольку это разрешение дано было потому, что по неоднократным публикациям, делаемым правлением, никто не являлся из желающих принять на себя оную постройку, и что гораздо удобнее поручить ее изъявившему на сие желание купцу Смышляеву, просило у преосвященного разрешения назначить торги на 16, 18 и 19 и переторжку на 22 число апреля, на которые допустить купца Смышляева, о чем чрез надлежащую публикацию повестить и прочих желающих.

На торги явились: Смышляев, Пермский же купец Димитрий Шилов, Саратовский 2-й гильдии купец Никита Крылов и советник Пермской казенной палаты Розин.

Торги впрочем не повели ни к чему, ибо тут снова возник, по-видимому уже порешенный вопрос о месте для постройки семинарии.

Еще прежде, чем состоялись торги, семинарское правление известилось, что губернский архитектор, занимавшийся составлением сметы на переноску архиерейских служб на место, занимаемое домом священника Пьянкова, исчислил все расходы на этот предмет в 6.250 рублей. Семинарское правление, рассуждая, что процентов с капитала 40.000 рублей, отосланного в опекунский совет, предположенных правлением и разрешенных Комиссией духовных училищ на покрытие означенных издержек, а вместе и на покупку дома Пьянкова, далеко не хватит на покрытие исчисленной по смете суммы, просило преосвященного, не благоугодно ли ему будет опять учинить сношение с Пермским губернатором о назначении удобнейшего и выгоднейшего места в застроенных, или незастроенных кварталах г. Перми для семинарских и училищных зданий, дабы чрез это можно было прекратить по сему случаю переписку и ускорить постройкой каменных зданий; или же, в случае непременного соизволение его преосвященства, чтобы семинарские здания были устроены на занимаемом ныне конюшнями и службами мест, не благоугодно ли будет учинить архиерейское распоряжение, чтобы в число суммы, назначенной по учиненной архитектором смете на перестройку означенных конюшен и служб недостающее количество процентных денег с 40.000 рублей употреблено было из неокладных Пермского архиерейского дома сумм потому наиболее, что в числе конюшенных зданий, предполагаемых к переноске на другое место, есть и такие, кои в настоящем своем положении требуют немаловажных поправок, и что устроение их в надлежащем впредь виде на счет суммы семинарской составило бы для семинарии расход, с экономическими ее пользами вовсе не совместный.

Но оба эти плана семинарского правления не понравились преосвященному, и правление признало и представило ему на разрешение новую комбинацию. «Семинария – писало оно, – может быть устроена на месте, занимаемом архиерейскими службами, с тем однако, чтобы службы эти были перенесены на место, занимаемое не домом священника Пьянкова (ибо тогда место будет тесно и не будет двора для семинарии), но на место старой семинарии, и чтобы на имеющей быть переторжке объявить лицам, принимающих на себя постройку семинарии, не согласятся ли они сделать этот перенос за сумму 1.866 рублей, накопившуюся из процентов с 40.000 рублей.

Преосвященный на эту комбинацию согласился. Переторжка была назначена на 4-е мая, а поскольку на оную не явились Розин и Шилов, то была отсрочена на 6-е мая. В переторжке приняли участие Смышляев, Крылов и еще Казанский купец Шмелев. Низшую цену 131.390 рублей выпросил Крылов. Но и переторжкой семинарское правление не удостоверилось – и не решилось предоставить за Крыловым постройку семинарии. «Хотя бы, – писало оно в своем постановлении, – постройку каменных семинарских зданий следовало оставить за Саратовским купцом Крыловым, но так как крайняя, объявленная им цена 131.390 рублей не многим количеством различествует от количества суммы, отпущенной Комиссией дух. училищ, именно: меньше только 1.110 рублями; по рассмотрении же правлением сметы, сочиненной Пермским губернским архитектором на построение означенных зданий, по которой ассигнована круглым числом сумма, открывается, что назначено по оной некоторых материалов против надлежащего гораздо большее количество, или же некоторым материалам показаны цены такие, кои в настоящем времени, по разным обстоятельствам, изменились с значительным понижением против прежнего времени, и следственно строение означенных зданий может быть произведено со стороны учрежденного при правлении временного строительного комитета с значительным сбережением ассигнованной суммы, нежели бы когда оное строение отдано было на подряд купцу Крылову, какое соображение правления подтверждается собранным от разных мастеров и продавцов материалов справками…, притом не сделано еще решительного распоряжения о выборе места, на которое должны быть снесены службы Пермского архиерейского дома, и не открывается в виду правления, откуда бы можно заимствовать сумму в прибавок к процентам с 40.000 рублей, потребную по смете на перенос служб; то впредь до дальнейшего усмотрения и соображения удержаться от заключения с купцом Крыловым контракта.

Представленные правлением соображения, по которым оно не хотело заключить контракта с купцом Крыловым, без сомнения были важны; но для этого постановления была еще другая важная причина, которая изменила совершенно образ мыслей семинарского правления не только относительно постройки семинарии, но и относительно самого плана этого здания, составленного архитектором Васильевым.

За несколько времени до переторжки горный архитектор Св-в вошел в семинарское правление отношением, в котором указывал, что при постройке семинарии хозяйственным образом можно сберечь против сметы, составленной архитектором Васильевым, до 42.000 рублей. За тем, явившись лично в правление, он, в присутствии оного, указал множество недостатков в составленном архитектором Васильевым план, который, как видно, так и остался не переделанным сообразно замечаниям, сделанным в комиссии дух. училищ. Не довольствуясь этим, он письменно изложил свои соображения об устройстве семинарии по новому плану и представлял правлению, что можно устроить корпус семинарии, вместо 32 сажен., на 20-ти саженях и вместо двух этажей выстроить три, от чего произойдет двоякая выгода: во-первых все части семинарии будут помещены в общем строении с большей связью и удобностью на так, как в нынешнем проекте (т.е. проекте Васильева); – во вторых от уменьшения длины строения уменьшится количество материалов, потребных на фундамент, крышу и стены, а от того и строение обойдется дешевле около 5000 рублей; что составление сего нового проекта, сообразно замечаниям, сделанным ректором С.-Петербургской духовной академии, он поставит себе в безмездную обязанность, если только правление не отречется довести о сем до сведения высшего правительства.

С радостью ухватилось правление за мысль Св-ва и решилось строить семинарию посредством составившегося временного комитета, а не чрез подрядчиков, и вместе просить архитектора Св-ва, чтобы он принял на себя сочинение вновь плана и фасада зданий для семинарии, по соображению с сделанным ректором С.-Петербургской академии замечаниями и по приспособлению к числу учащих и учащихся, каковой план и решило послать в свое время на рассмотрение в комиссию дух. училищ.

За тем семинарское правление и опять обратилось к выбору места. Не смотря на прежнее свое решение, оно снова впало в сомнение относительно места, занимаемого архиерейскими службами, в виду, как оно писало, тех затруднений, какие представляет снесение архиерейских служб для постройки на месте их семинарии. Оно просило Св-з-ва измерить и осмотреть как тот грунт земли, на котором находились означенные службы, так еще и другое место на берегу Камы в 1-м, тогда, незастроенном квартале. Исполнив это поручение, С-з-в сообщил семинарскому правлению, что место, указанное правлением вниз по течению Камы в 1-м незастроенном квартале, имеет грунт земли глинисто-песчаный и для строения благонадежный, поверхность земли на нем ровная; в том же месте, где находятся архиерейские службы, грунт состоит также из глины, отчасти смешанной с песком, почему здесь для предупреждения выпучивания фундамента, от свойств глины происходящего в зимнее время, надлежит рвы для фундамента копать глубже; место это неровно и для планирования оного понадобятся значительные издержки.

Вместе с этим отзывом Св-з-в представил в правление и составленные им план, фасад и смету на постройку семинарии. По этому плану семинарский корпус должен был иметь ту же длину, какая назначена была и в прежнем плане, только вместо двух этажей, в ней должно быть три, ибо, по доставленным ему от правления сведениям о количестве учащих и учащихся, имевших помещаться в семинарии, предположенное в прежнем плане помещение оказалось весьма недостаточным. Само собой разумеется, что с увеличением числа этажей и издержки на постройку должны были увеличиться. Для построения по этому плану и смете здания семинарии, гораздо обширнейшего в объеме, нежели как предполагалось по первой смете, составленной губернским архитектором Васильевым, прежде ассигнованным комиссий дух. училищ 132.500 рублям потребовалось еще прибавить 4363 рубля, так что вся постройка должна была обойтись в 136.863 рубля.

Рассмотрев представленные Св-з-м план и смету и обсудив его мнение о местах, семинарское правление постановило: 1) просить его преосвященство от своего имени представить Св. Синоду, по комиссии дух. училищ, план, фасад и смету, составленные Св-з-м, на его благоусмотрение, и так как в устроении семинарских зданий по оному плану и фасаду очевидно открывается гораздо большее удобство, нежели по прежнему плану и фасаду, составленному губернским архитектором Васильевым, сколько потому, что по вновь сочиненному плану предположены жилые и учебные комнаты и прочие принадлежности в потребном количестве гораздо обширнее, во избежание тесноты, и расположены во всем соответственно с существенными и истинными пользами учебного заведения, так потому наиболее, что до обширности комнат во втором отделении главного корпуса, комнатам может быть дано такое расположение, что со всей удобностью может быть помещена со временем в оном семинарская церковь, – просить дозволения на построение семинарских зданий по плану и фасаду, составленному архитектором Св-з-м. 2) По неудобству места, занимаемого архиерейскими службами, и по значительным издержкам, сопряженным с переносом этих служб на другое место, просить его преосвященство сделать сношение с Пермским губернатором об отводе для построения семинарских зданий удобного места или в 1-м незастроенном квартале, так как оно по грунту земли, по ровности его, по обширности и по удалению от обывательских домов, признается от архитектора и от правления семинарии самым удобным для построения означенных зданий, или же другого какого места ближайшего и удобнейшего.

Строение семинарии по плану архитектора Св-з-ва комиссия дух. училищ не только разрешила, но и выразила желание, чтобы Св-з-в был членом строительного комитета и заведовал технической стороной работ при постройке, обещая должное за это вознаграждение. Выбор места на берегу Камы в 1-м незастроенном квартале также был утвержден. Предписание было получено в марте 1828 года. Преосвященный о месте отнесся к Пермскому губернатору, об архитекторе к главному начальнику горных заводов. Назначены были члены строительного комитета: ректор, инспектор, эконом и два члена консистории: смотритель Пермского училища Соликамский игумен Павел и протоиерей Иоанн Кузнецов. Сообщено было и в градскую полицию о назначении дней для торгов на поставку кирпича, камня и извести.

По видимому, дело было кончено и следовало приступить к постройке. Но дело оказалось далеко не конченным. И прежде всего остановка случилась за архитектором. Получив приглашение от преосвященного наблюдать за работами при постройке семинарии и быть членом строительного комитета, Св-з-в решительно отказался от этого, отзываясь занятиями по прямой своей должности горного архитектора и тем, что в предложении, ему сделанном, «он не видит ничего одобрительного, кроме обещания со стороны комиссии дух. училищ весьма неопределенного и неудовлетворительного для художника» (это о вознаграждении). Об этом донесено было комиссии дух. училищ и комиссия поручила преосвященному спросить Св-з-ва, согласен ли он будет наблюдать за работами с получением жалованья по 1000 рублей в год, предполагая окончание дела в три года, или чего он сам желает за свой труд. На сделанное преосвященным в упомянутом смысле предложение, т.е. на принятие надзора за постройками семинарии с получением вознаграждения по 1000 рублей в год, архитектор согласился с тем однако, чтобы окончательное свидетельство работ произведено было не губернским архитектором, а кем-либо другим.

Архитектор согласился, но дело опять остановилось за местом. В следствие отношения преосвященного об отводе места в 1-м незастроенном квартале на берегу Камы, губернатор спрашивал, какое это место. Ему указали место на горе Слудки против монастырской улицы, но губернатор отвечал, что место это предназначено к построению на нем здания для пермских батальонов, о чем уже и доведено до сведения начальника главного штаба.

Видя невозможность выхлопотать себе место в 1-м незастроенном квартале на берегу Камы, а вместе имея в виду настояние академического правления о скорейшем начатии постройки семинарского корпуса, последовавшее вследствие донесения о состоянии семинарии ревизовавшего оную архимандрита Евлампия152, – семинарское правление опять обратилось к прежнему своему плану и рассудило, что хотя место, на котором стояли архиерейские службы, и менее выгодно против вышеупомянутого, по причине излишних работ, которые потребуются для переноса архиерейских служб, но по положению своему сухо и красиво, близ архиерейского дома, и одобрено ревизовавшим семинарию инспектором академии, архимандритом Евлампием. Посему правление постановило просить его преосвященство все семинарские и училищные настоящие строения принять в ведение архиерейского дома, а служебные архиерейские дома в замене их отдать в ведение семинарского правления; для сноса архиерейских служб употребить экономическую сумму, на ту же сумму купить дом мещанина Старкова, не спеша однако приобретением оного, а когда заставить крайность, ибо от времени он натурально сделается ветше и цена таким образом может уменьшиться; приобретение прочих, соприкосновенных сему месту, обывательских домов, предоставить времени.

Обо всем этом опять пошло донесение в Св. Синод и в академическое правление.

Между тем вся эта длинная переписка по делу о постройке семинарии без всяких почти результатов возбудила неудовольствие в Св. Синоде, и указом от 19 марта 1828 года было предписано: «как из представления комиссии дух. училищ и приложенной при нем переписки видно, что после ассигнования в 1822 г. из капиталов комиссии 50.000 рублей на устройство в Перми для помещения семинарии с низшими училищами дома, его преосвященство, не приступая ни к каким решительным распоряжениям по сему предмету, вел до сего времени одну только бесплодную переписку с комиссией дух. училищ то на счет расположения означенного здания, то в рассуждении избрания для оного места, без довольных в обоих случаях соображений, до последнего обозрения сих предметов с помощью губернского архитектора, а отпущенный на сие капитал до 1825 г. оставался между тем во вред казенному интересу без обращения, то…. предписать указом, чтобы, согласно с настоящим представлением комиссии дух. училищ, непременно в начале сей весны приступлено было к построению нового семинарского корпуса и строение оного продолжалось со всей возможной деятельностью».

В июле 1828 года прибыл на Пермскую кафедру преосвященный Мелетий, и при этом деятельном архипастыре дело о постройке семинарии быстро двинулось вперед. Так как, вследствие последнего представления преосвященного Дионисия о выборе места для семинарии, Св. Синод выбор этот вполне предоставлял усмотрению преосвященного, то преосвященный Мелетий немедленно же вошел об этом в сношение с губернатором и по общему соглашению решено было окончательно остановиться на месте, занимаемом архиерейскими службами: фасад корпуса должен был выходить в монастырскую улицу, а бок к собору153. Как однако же ни спешили, переписка о месте продолжалась до лета 1829 года. Впрочем это время не потеряно было даром. Конец лета и зима были употреблены на необходимые приготовленные распоряжения к постройке. Занялись приготовлением материалов: бутового камня, кирпича, железа и проч., купили также дом мещанина Старкова за 2.500 рублей154; подрядили перенести архиерейские службы за 1050 рублей.

Наконец-то чрез целые семь лет после отпуска капитала на построение семинарии, – 23 мая 1829 года, в день Вознесения Господня, семинария была торжественно заложена. Преосвященный Мелетий, отслужив в кафедральном соборе божественную литургию, отправился с крестным ходом к месту, назначенному для построения семинарии и здесь, совершив водоосвящение, сам учинил закладку каменных семинарских зданий. Во время закладки под фундамент была положена медная доска длиной 6, а шириной 5 вершков с следующими вырезанными на ней словами: «в царствование Государя Императора Николая I заложено сие семинарское и училищное трех-этажное каменное здание преосвященнейшим Мелетием, епископом Пермским и кавалером при ректоре архимандрите Иоанникие и горном архитекторе Св-з-в, 1820 года 23 мая, длиной 32 сажени 11 вершков, шириной 10½ сажен.

Но пока составляли планы на постройку семинарии, пока приискивали место и вели при этом длинную переписку, пока строили семинарию, число учеников семинарии и училищ все более и более с годами увеличивалось так, что назначенное по плану помещение для семинарии и училищ, вследствие увеличившегося числа учеников, уже во время строения корпуса оказывалось недостаточным, и преосвященный Мелетий в 1830 году донося комиссии дух. училищ, что число учеников семинарии и училищ, пользующихся казенным содержанием, простирается до 300 человек, просил ассигновать особую сумму на построение отдельного корпуса для низших пермских училищ. Комиссия однако на это отвечала, что она, по предстоящим ей важным расходам на строения по училищной части, отлагательства не терпящие, не видя в настоящее время возможности привести в исполнение предположение его преосвященства построить особый корпус для низших пермских училищ, просить его преосвященство, дабы приказано было продолжать работы по семинарским зданиям без замедления, согласно прежнему плану, а между тем поручить приискивать для упомянутых училищ готовый удобный дом, с соблюдением однако в сем случае наивозможной ограниченности расходов, и когда откроется возможность к покупке сего рода, то представил бы комиссии особо.

Между тем при окончании постройки семинарского корпуса, за всеми расходами, оказался остаток из ассигнованной на постройку суммы в 1250 рублей. Так как в то же время оказалось, что места для ученической кухни в построенном корпусе не находилось, то преосвященный Мелетий, вследствие представления строительного комитета, испрашивал разрешения у комиссии дух. училищ построить на остаточную сумму особый каменный флигель для помещения кухни с принадлежностями и бани, – и в тоже время снова представлял о невозможности поместить в одном корпусе всех учеников семинарии и училищ. Комиссия дух. училищ, утвердив предположение преосвященного относительно каменного флигеля, касательно размещения учеников, поручала ему войти в рассмотрение, но можно ли, по переведении местной семинарии из старых ее зданий в новые, поместить в первые низшие пермские училища и если можно, то уведомить комиссию, какая потребна сумма на приспособление тех зданий к настоящему их назначению, при соблюдении возможной экономии. Преосвященный поручил рассмотреть это семинарскому правлению и представить с мнением.

Семинарское правление представило мнение, из которого между прочим мы можем видеть, до какой степени было жалко помещение в старой семинарии пред окончанием постройки оной. «Здания – писало правление, – занимаемые ныне семинарией и низшими училищами, по ветхости своей, совершенно не годны к помещению означенных училищ. Ибо первый деревянный корпус, стоящий на возвышенности, на покатом и неровном месте, весьма ветх. Деревянное строение от продолжительности времени подгнило, от чего все сие здание одной стороной вошло в землю. Стены столь повредились и расстроились, что никаких нельзя в них устроить прочных жилых комнат; полы, потолки и крышу нужно не чинить, а делать новые. Второй деревянный корпус еще хуже первого, будучи разделен на двое. О прочих принадлежностях сего корпуса тоже должно сказать, что и о принадлежностях первого. Третий двух этажный деревянный корпус, находящийся на крутом берегу Камы, совершенно неспособен к помещению и употреблению, потому что нижний каменный этаж во многих местах стен до земли расселся, каковые расселины не могут быть исправлены. Верхний этаж означенного корпуса, по расстройству фундамента и стен нижнего этажа, состоит опасным для учеников, в нем живущих; из бревен, перегнивших в углах своих, некоторые вышли, а некоторые вдались, от чего рамы и стекла падают; полы, потолки, перекладины и все крыши совершенно ветхи. Что касается до четвертого корпуса, который не так ветх, как прочие, то он вмещает в себя только малую столовую и кухню. Баня, амбары, службы и весь заплот совершенно ветхи155. Посему семинарское правление находит совершенно невозможным поместить в сих зданиях Пермские училища тем более, что места и здания сии, никуда негодные, принадлежат дому его преосвященства». Вместе с этим правление представило свое мнение о покупке для низших училищ трех домов, какие оно имело в виду.

С этим последним предположением семинарского правления преосвященный не согласился, а представил от себя комиссии дух. училищ, не благоугодно ли будет вместо того, чтобы исправлять старые, негодные здания, разрешить построить два новых деревянных флигеля близ семинарского корпуса для помещения казеннокоштных учеников младших училищ и для больницы. Комиссия нашла, что эта постройка представляет все удобства к выгодному размещению всех принадлежностей как семинарии, так и низших училищ, так что затем уже не будет надобности в покупке частного продажного дома и посему положила: дозволить семинарскому правлению постройку двух помянутых флигелей по представленным для сего планам и сметам, и исчисленную на то по сметам сумму 17.008 руб. 3½ коп. отпустить из капиталов ее ведомства.

С этим разрешением строительный комитет, заведывающий постройками семинарии, нашел возможным сделать и еще некоторые улучшения в расположении различных семинарских принадлежностей. Приняв в соображение, что с постройкой двух флигелей открывается возможность поместить в семинарском корпусе не только казеннокоштных, но и своекоштных учеников семинарии, в качестве пансионеров, и при таком положении дела столовая, которую предположено было устроить в нижнем этаже, оказалась по пространству весьма недостаточной, да при том помещение столовой иметь с классами и вдали от кухни представляет и другие неудобства, не выходя из сметы, устроить столовую в том каменном флигеле, который предназначался для кухни и бани, баню же построить каменную особо.

Постройка шла вообще довольно быстро, так что чрез три с небольшим года после закладки главный семинарский курс был совершенно готов и в ноябре 1832 г. передан строительным комитетом в ведение семинарского правления. В декабре того же года и каменный флигель для столовой и кухни был окончен и по надлежащему освидетельствован. К сожалению, между членами строительного комитета и архитектором, в особенности, к концу постройки, стали возникать разные неприятности, объясняющие некоторые неисправности и в самой постройке156. При самом конце постройки архитектор совершенно разошелся с комитетом, или лучше – комитет с архитектором, и последний приписал этому обстоятельству весьма немаловажное значение в отношении к успешному окончанию самого дела.

В июне 1832 года архитектор подал такое донесение преосвященному: «Отношением моим от 26 марта сего года я испрашивал разрешение строительного Пермской семинарии комитета: не произойдет ли какого затруднения в окончании строения семинарии в отбытие мое отсюда, на что комитет уведомлял меня от 31 марта, что он не предвидит никакого затруднения в окончании работ, куда бы я ни отбыл из города Перми. А на другие мои вопросы (архитектор просил свидетельства о правильном производстве возложенных на него работ) комитет обещался отвечать удовлетворительно не прежде, как будет произведено освидетельствование каменному зданию семинарии, о чем от 28 августа послано от вашего преосвященства отношение к исправляющему должность Пермского гражданского губернатора. Каковых ответов я доселе из комитета не получал, хотя свидетельство строению произведено было еще в мае месяце. Из вышеупомянутого же отношения моего в комитет ваше преосвященство усмотреть изволит, что я от окончания строения вовсе не отказывался, имея на то моего начальства позволение, без которого, как комитету известно должно бы быть, я оставаться здесь не мог бы, и о коем комитет ни прежде, ни после моего увольнения, ни словесно, ни письменно у меня не спрашивал. В выписке же из журнала о моем увольнении между прочим сказано, что для наблюдения за строением и кроме меня есть в городе Перми другие архитекторы, хотя прежнее духовное начальство, зная одного архитектора, избрало меня, а не другого, вовсе не зная, комитет возложил свои надежды.

Неизвестен будучи, имеет ли кто из других архитекторов наблюдение за постройками после моего увольнения, и осмотрев ныне строение семинарии, я заметил по производству оного следующее:

1) В отхожих местах в корпусе вытянуты карнизы, или галтели без всякой существенной в них надобности, с употреблением казенных материалов и денег на плату мастеровым за вытяжку оных совершенно бесполезно, что мной, как составителем плана и сметы, предполагаемо не было.

2) Рустики на нижнем этаже корпуса произведены неправильно и без надлежащей отделки.

3) Парадная лестница устроена неправильно и безобразно с забежными ступенями, которых всегда стараются избегать при чистых лестницах.

4) Выключая двух стекол, все прочие в оконных переплетах остались от меня целыми; между тем, как ныне заметил я, много разбитых в ущерб казенной пользе; ибо подрядчик стекольной работы, по содержанию своего контракта, после вставки переплетов на место не обязан переменять разбитых стекол. Если разбитие стекол произошло во время наружной штукатурки стен, то как оная производилась по частям, можно бы было приказать смотрителю строения, или самим штукатурам вынимать переплеты на время штукатурки той части стены. Равным образом в мае еще месяце было замечено мной при посторонних чиновниках, что многие полотенца в дверях были повреждены от того, что переплеты были подняты для просушки строения, а двери между тем оставались незапертыми и ни чем не заложенными, и приводимые в движение сквозным ветром разбивались.

5) Деревянные службы построены с отступлением от плана и сметы, рассмотренных высшим начальством, и контракта, заключенного с подрядчиком, во вред удобности в расположении и пользе казенной.

6) Каменный флигель продолжает строиться с совершенным также отступлением от плана и сметы, опробованных высшим начальством. По моему мнению, некоторые незначительные уклонения от утвержденного плана еще могут быть извинительными, когда делаются с очевидным намерением доставить большую удобность строению, или сберечь казенную пользу, но не иначе могут быть допущены, как самим сочинителем плана, или с его согласия, ибо в противном случае другие, не понимая его мысли, и думая поправить план, искажают его иногда со вредом для удобства и прочности, а не редко и с потерей государственного интереса. Таким образом на счет сего флигеля могу представить ясные доказательства, сколько убито бесполезно казенных материалов и сколько заплатится лишних денег за кладку кирпича, при излишней толщине стен. Опытами дознано и правительственными постановлениями подтверждено, что для жилых строений в один и два этажа достаточно толщины для стен 2½ кирпича, на основании чего и предположил я в план и смете на флигель стены именно такой толщины, между тем как оные в натуре складены без всякой надобности в три кирпича и имеющих еще длину более указанной меры. При том и вышина сего строения без всякого соображения против утвержденного фасада увеличена, ибо балки в столовой более 1 аршина подняты сверх земли без надобности; вместо чего можно бы было углубиться полами в землю, или сделать оные наравне с горизонтом земли, но во всяком случае кирпичные. Таким образом сколько сбереглось бы материалов и денег за работы, потерянных безвозвратно».

«Как план и смета на флигель составлены были мной, а строение по оным производится с большим ущербом государственного интереса, – между тем в приходно-расходной книге комитета некоторые статьи и ныне уже подчищены; то в случае передержки материалов и денежной суммы против составленной мной сметы, опасаясь ответственности, или нарекания на счет чести моей, я поставляю моей обязанностью довести о сем до сведения высшего начальства».

По этому донесению преосвященный потребовал объяснения от членов строительного комитета. Комитет писал: 1) что копия с освидетельствования каменному главному зданию семинарии, которое производил казенной палаты архитектор Добровольский, не выдана архитектору Св-ву потому, что, когда помянутое освидетельствование в комитете еще было рассматриваемо, он Св-в не давши знать комитету надлежащим образом о времени своей отлучки, выехал из г. Перми; 2) что именуемые им в своем донесении неисправности допущенные якобы тогда, когда он перестал наблюдать за строениями, как то: вытягивание карниза в отхожих местах, отделка рустиков в нижнем этаже, устроение парадной лестницы с забежными ступенями, устроение деревянных служб и каменного флигеля с некоторыми нарушениями планов – не суть неисправности, а только незначительные отступления от плана и фасадов, сделанные по неизбежной необходимости, а некоторые для большей выгоды и распространения новых помещений, как то: столовой и других, что все выяснено в журнале, по усмотренному в строительной сумме остатку, под непосредственным наблюдением архитектора Добровольского, которого по отлучке г. Св-ва строительный комитет вынужден был пригласить для наблюдения над работами; при том о всех отступлениях от планов и фасадов, какие где только допущены по строениям, и какие наименованы г. архитектором Св-м неисправностями, в свое время донесено комиссии духовных училищ; 3) что в приходе-расходных книгах, которые в продолжение многих лет, именно с 1828 года, ведутся в комитете, есть весьма мало почисток, допущенных по одной только неосторожности, и сии малые почистки, толь долгое время, как выше сказано, допущенные, не подлежат никакому сомнению, потому что все расходы из строительной суммы производились всегда и производятся на основании постановлений строительного комитета, по предварительному утверждению архипастырской резолюцией, а в бытность членом комитета архитектора Св-ва таковые расходы, особенно все значительные выдачи денег подрядчикам чинились по его настоянию, вследствие усмотренных им успехов в работах.

К сожалению вскоре открылись неисправности в постройке семинарских зданий, далеко не столь незначительные, чем на какие, указывал архитектор Св-в, и о которых он уже никак не мог сказать что причиной их было его удаление от наблюдения за работами.

В ноябре 1834 года окончены были последние семинарские постройки: два флигеля – один для помещения учеников училища, другой для больницы, – и старую семинарию, в которой доселе еще жили ученики училища, нужно было окончательно сдать архиерейскому дому. Но тогда же в главном каменном корпусе семинарии обнаружились такие повреждения, которые делали совершенно невозможным помещение в некоторых частях его, а в других угрожали большей опасностью, в следствие чего некоторые ученики из новой семинарии опять переведены были в старую. Повреждения эти, по освидетельствованию командированного, вследствие просьбы преосвященного, асессора губернской строительной комиссии Никольского, заключались в следующем: в двух жилых комнатах третьего этажа полы осели при стенах на полвершка и больше, а в средине почти на целую четверть аршина, от чего во втором этаже, в комнате, занимаемой библиотекой, находящийся над оными комнатами потолок, по причине наклонения балок и давления их, дал большие трещины и карниз расселся; во всех других комнатах третьего этажа, хотя не в такой степени, но заметна некоторая оселость полов, особенно в трех комнатах; в нижнем этаже такой оселости незаметно, но во втором она начинает отчасти обнаруживаться, особенно в философском классе и угловой с правой стороны комнате; равномерно потолки третьего этажа показывают местами выпуклость и провесы.

Объяснивши подробно причины этих повреждений, асессор Никольский присовокупил: по обозрении других частей строения, найдены также и в оных более, или менее значительные неисправности. Главнейшие из них найдены в кровле и в дверях; в первой железо с нижней стороны столь небрежно проолифено, что и следов оного незаметно, от чего в жальцах и гребнях ржавчина беспрепятственно съедает оное во вред всему зданию, а в надстроенных водосточных жолобъях открылись скважины, чрез кои течь, прокрадываясь, повредила карниз под парапетом с правой стороны наружного фаса. Двери во всех этажах больше или меньше растрескались и неплотно притворяются, или не доходят до рамы.

Свидетельство асессора Никольского в декабре того же года было поверено свидетельством горного архитектора Малахова, который также нашел, что в двух комнатах третьего этажа все балки не только по концам, но и посреди оных пришли в совершенное истление, держатся одной только сердцевиной и весьма близки к обрушению и т.д. Асессор Никольский прямо слагал вину повреждений на заведовавшего постройками архитектора. О результатах обоих свидетельств было донесено комиссии духовных училищ.

Так как архитектор Св-в, которого признавали ответственным за оказавшиеся неисправности в семинарских постройках, в то время был уже на службе в Петербурге, то комиссия духовных училищ отнеслась к министру финансов о предписании служащему в его ведомстве архитектору Св-ву, производившему и окончившему строение семинарии и потому долженствующему подлежат и ответственности в оказавшихся неисправностях, чтобы он отправился в Пермь и осмотрел со всей внимательностью замеченные архитектором Малаховым и Никольским повреждения, сделал оным подробную опись, изложил при том причины, от коих могли произойти сии повреждения, и составил бы смету о сумме, какая потребна будет на их исправление. Министр финансов однако уведомил комиссию, что отправление в Пермь архитектора С-ва он признает неудобным во-первых потому, что ему С-ву поручено было произвести в настоящее время важные постройки по горному институту, и во вторых потому, что увольнение его на значительное время, как преподавателя архитектуры в сем заведении, сделало бы расстройство в самом курсе науки. При этом министр приложил объяснение, данное архитектором по этому делу.

В объяснении своем Св-в старался сложить с себя всякую вину в оказавшихся повреждениях. Лесные материалы, писал он, «были заготовлены еще прежде его вступления в члены комитета. Самую должность члена комитета он принял с известными условиями, именно между прочим, и с тем что, по частовременным его отъездам в заводы, он не может иметь постоянного участия в действиях комитета, и что по этому, согласившись на эти условия, комитет, вероятно, предвидел, что он не будет иметь надобности в постоянном участии архитектора, надеясь на собственные силы; что и действительно с самого вступления в звание члена комитета он был подчинен общему порядку совещательных собраний. Сложив вину в заготовлении негодного лесного материала на других членов комитета, архитектор далее писал: «не имев поручения освидетельствовать заготовленный до моего вступления лесной материал, я осматривал его при употреблении в дело, браковал доски и бревна, но вынужденным нашел употреблять бревна на потолочные балки первого этажа и тоньше назначенной в смете меры. Заменить бревна для балок, заготовленных комитетом, другими не было никакой возможности; ибо в Перми нет лесных дворов и подрядчиков, но при встретившейся надобности, обыкновенно нанимают крестьян для рубки и доставления бревен из мест довольно отдаленных. Если бы и возможно было вдруг вывозить, или сплавить водой несколько десятков бревен, то надлежало бы их употреблять сырые, что было бы еще хуже, или совершенно остановить производство работ…. Половые балки третьего этажа ныне, сгнившие, положены были во время моего отъезда из Перми, но употреблены ли были для них некоторые из бревен, мною забракованных, при кладке половых балок второго этажа, или положены сырые, вновь заготовленные, или доставленные из Усолья, куда в тоже время был командирован один из членов строительного комитета, мне неизвестно. По возвращении же моем были уже сделаны в двух этажах подборы, поэтому осмотреть балки со всех сторон было невозможно…. Таким образом построение семинарии производилось не одним мною, но комитетом, состоявшим из 6 и более членов, должность же моя архитектора при горных заводах требовала частых в заводы отлучек, во время которых могли быть сделаны упущения…. По свидетельству, произведенному при моем увольнении, не было замечено в строении никаких упущений. Между тем корпус семинарии был занят еще с ноября 1831 года; естественно, что в течении трех лет до свидетельства асессора Никольского могли произойти многие повреждения от времени и употребления; а в это время, – я уверен, – все части строения оставались без всякого обыкновенного поддержания. Г. архитектор Малахов, (свидетельствовавший повреждения) прибавляет, что щели в трубах на чердаке следует замазать, а боровья починить по надлежащему. Последнее обстоятельство ясно доказывает совершенное небрежение о прочности и безопасности здания, – и кто же после этого будет отвечать за пожар; ибо до сих пор еще не изобретено таких печей и труб, которые бы на всегда оставались без щелей; а чтобы их не было, держать годовых печников не только в казенных, но и в частных зданиях. В бытность мою еще в Перми весь зимний запас снега преспокойно оставался на крыше и около фундамента семинарии, и никто не заботился об очистке его в надлежащее время, кроме весенней теплоты. Быть может, что и скорому повреждению балок, несовершенно еще просохнувших, способствовали еще какие-нибудь особенные обстоятельства, остававшиеся также без внимания, напр. худо устроенные умывальни, проливание воды, течь с окон, во время зимы, испорченный в комнатах воздух, не освежаемый вентиляторами и проч….»

Таким образом г. Св-в всю вину открывшихся повреждений в семинарском корпусе отклонял от себя и слагал или на членов строительного комитета, на небрежность семинарского начальства.

Комиссия духовных училищ, сообразив отзыв министра финансов и объяснение Св-ва, поручила обер-прокурору Св. Синода просить Пермского преосвященного, чтобы он употребил нужные настояния у местного гражданского начальства об откомандировании кого-нибудь из находящихся в Пермской губернии архитекторов для составления подробной описи всем повреждениям в новом здании и сметы о сумме, потребной на их исправление, и представил бы оные в комиссию с мнением своим, на счет какой суммы могли бы быть отнесены сии расходы. Если же по усмотрению его преосвященства признано будет необходимым некоторые предметы исправления произвесть, не отлагая времени, во избежание опасности для целого здания, или для некоторых частей оного, то благоволил бы сделать нужные по сему распоряжения с заимствованием потребной суммы из экономических остатков по семинарии.

Вместе с этим обер-прокурор препровождал к преосвященному и объяснение архитектора Св-ва с тем, чтобы он, взяв нужные, по содержанию оного, показания от бывших членов строительного комитета, доставил оные в комиссию с своим заключением.

И вот опять началось дело с одной стороны об исправлении повреждений в семинарском корпусе, с другой об открытии виновных в этих повреждениях и надлежащем с них взысканий. И то и другое кончилось очень не скоро.

После довольно длиной переписки преосвященного с подлежащими властями, уже в мае 1836 года губернская строительная комиссия командировала для осмотра повреждений и составления сметы на их исправление инженер-поручика Герольда, но он вскоре же отказался от исполнения этого поручения, потому что получил другое назначение. Возложенное на него поручение было передано вновь прибывшему инженер-поручику Греченовскому.

Между тем, пока последний составлял смету на исправление повреждений, повреждения эти, не будучи столь долго исправляемы, принимали все более и более опасный характер так, что вынудило в апреле 1837 года ректора архимандрита Мартирия войти в правление следующей запиской: «правлению семинарии известно, что еще в 1834 году полы третьего этажа каменного корпуса начали показывать осадку и балки в концах гниение. С тех пор до ныне гниение и осадка в полах без сомнения увеличились; сведения же от инженер-поручика Греченовского на посланное к нему из правления 10-го ноября 1836 года отношение о том, можно ли безопасно оставаться в классических комнатах второго этажа, для коих полы третьего этажа служат потолкам, до селе не получено; между тем весной при сырости можно опасаться от гниющих бревен опасных последствий и даже самого обрушения потолков. – Посему весьма опасаясь, при дальнейшем помещении во втором этаже классов, за безопасность посещающих, оны представляю на распоряжение правления о немедленном взятии мер к безопасности переводом классов семинарии в нижний этаж корпуса».

Вследствие этой записки семинарское правление постановило: 1) рекомендовать эконому немедленно приготовить три комнаты в нижнем этаже корпуса для помещения в оных трех классов семинарии, с тем, чтобы ученики, живущие в сих комнатах, помещены были в деревянные здания, а буде окажется помещение невозможным по тесноте, приискали бы по близости наемную квартиру. 2) От имени его высокопреосвященства отнестись к г. состоящему в должности гражданского губернатора и просить назначения архитектора для освидетельствования второго этажа корпуса с тем, чтобы с его стороны дан был отзыв, можно ли помещаться до известного времени с безопасностью во втором этаже.

По содержанию этого постановления преосвященный отнесся к исправляющему должность губернатора и по распоряжению последнего командирован был для освидетельствования поврежденных потолков второго этажа в семинарии губернской строительной комиссии ассесор Цветков и архитекторский помощник Золотавин. При освидетельствовании они нашли, что потолочные балки второго этажа, от гнили и во многом количестве лежащего на них кирпичного мусора и глины, делают опасным помещение в том этаже классов, и в настоящее время впредь до исправления оных нет иного средства, как снять означенный мусор, что может некоторым образом ослабить тяжесть, лежащую на балках.

Между тем в июне 1837 г. и смета на исправление была представлена поручиком Греченовским. Посему строительный комитет, принимая во внимание, что если убирать мусор, то нужно снять и половые доски, а тогда все тепло будет уходить из второго в третий этаж, что при том в тех комнатах, где балки угрожали падением, с апреля 1837 г. никто не жил, решил, в ожидании скорого дозволения произвесть надлежащие по составленной смете, мусора не убирать, а просить преосвященного, чтобы он ходатайствовал о скорейшем разрешении приступить к надлежащему исправлению повреждений.

В то время, как производилась переписка о составлении сметы на исправление повреждений в семинарии, – производилось и другое дело, вследствие вышеизложенного нами предписания комиссии духовных училищ; именно, собирались объяснения от прежде бывших членов строительного комитета относительно этих повреждений против объяснений архитектора Св-ва. Объяснения были требованы от семи лиц: бывшего ректора Пермской семинарии, тогда уже епископа Оренбургского Иоанникия; бывшего ректора же Пермской, тогда ректора Екатеринославской семинарии, архимандрита Ионы; бывших инспекторов: Иоанна, тогда ректора Харьковского коллегиума; Никона, – тогда ректора Тульской семинарии; бывшего профессора Крыловского, Осинского протоиерея Кузнецова и Пермской Александровской церкви протоиерея Пономарева. Выписывать эти объяснения было бы и утомительно и бесполезно; достаточно сделать из всех их краткое извлечение, чтобы понять сущность дела. Преосвященный Иоанникий и архимандрит Иоанн дали очень короткие объяснения, так как они присутствовали в строительном комитете очень не долго, и при них не производилось почти никаких работ. Все же остальные (кроме Крыловского, объяснения которого нет в делах), почти одинаково отвечали на обвинение Св-ва. Вот сущность их ответов, основанных на документах: 1) утверждение архитектора, будто лес был заготовлен до утверждения его членом комитета и не был им свидетельствован, несправедливо, ибо он был утвержден в должности члена комитета в марте 1829 года, а лес заготовлялся и был принимаем с марта же до декабря того года. 2) Если архитектор в летнее время 1830 года и отлучался из Перми, то он оставлял вместо себя помощника; да и не доказано, чтобы половые балки 3-го этажа положены были точно в летние месяцы 1830 года и именно тогда, как сам архитектор находился в отсутствии; но в этом нет и надобности, тем более, что архитектор, возвращаясь из отлучек, по обязанности своей, свидетельствовал лично производство работ, в отсутствие его происходивших и в таком случае, когда находил неисправности и упущения, каждый раз представлял о том комитету на расположение. Что же касается до качества помянутых балок, то архитектору не должно бы отзываться неведением собственного дела, тем более, что сделанные подборы не совсем отнимали возможность осмотреть балки, по крайней мере, с некоторых сторон, и архитектору легко можно было отличить балки, бракованные им самим от не бракованных, а сырой лес различить от сухого может даже и не архитектор. 3) Не имеет основания архитектор думать, что скорому повреждению балок способствовали какие-нибудь особенные обстоятельства, остававшиеся без внимания, напр. худо устроенные умывальники, проливание воды, течь с окон во время зимы, испорченный в комнатах воздух, не освежаемый вентиляторами и пр. Умывальники устроены в трех только небольших, назначенных для того, комнатах третьего и в одной такой же комнате нижнего этажа и при том так, как должно; в двух из таковых комнат третьего этажа помещены были надежные служители, на коих лежала обязанность освещать, отапливать, смотреть за чистотой во всех комнатах, коридорах и умывальницах означенного этажа и без замедления в сих последних притирать воду на полу, если только она, по неосторожности какого-либо ученика была налита на оный. Течь с окон в зимнее время во всяком случае была останавливаема на подоконных досках служителями, а иногда и самими учениками, которые имели для сего потребные вещи. Испорченный воздух в комнатах, хотя не освежался вентиляторами, но он освежался посредством двух, или трех, смотря по обстоятельствам, форточек, сделанных в летних и зимних рамах. Если бы показанные г. Св-вым обстоятельства способствовали скорому повреждению половых балок в двух комнатах третьего и в одной второго этажа, то без всякого сомнения те же самые обстоятельства имели бы вредное влияние на полы и балки и нижнего этажа, но этого нет и т.д.

Строительный комитет, рассмотрев все эти показания и сличив их с объяснением Св-ва, сделал такое заключение: из хода дела видно непосредственное участие и влияние архитектора и члена строительного комитета Св-ва на все работы, кроме штукатурки вгладь стен снаружи и внутри и парадной лестницы, устроенных уже после увольнения его от участия в делах комитета. Но поскольку архитектор в означенном своем объяснении все обстоятельства, способствовавшие к повреждению семинарского корпуса, каковые обстоятельства до него, как архитектора и члена строительного комитета непосредственно должны касаться, излагает так, что одни из сих обстоятельств вовсе до него не касаются, другие же касаются только стороной, потому что его или вовсе не слушали, или он принужден был подчиняться общему порядку совещательных собраний, или вовсе он не действовал по отсутствию, или, наконец, как заключает он г. Св-в догадкой, дом не был поддерживаем по отстройке, – то такое очевидное разногласие между отзывом о участии в делах комитета его г. архитектора, изъясненным в его же собственных представлениях (в которых он просил себе свидетельства от комитета), и отзывом его же собственным о сем участии, изъясненным в его объяснении, равно и ссылка его по сему случаю на участвовавших в постройке семинарского корпуса других членов комитета требовало для открытия истины показаний и от других членов комитета. А так как все показания, истребованные от других членов, каковые показания основаны на подлинных актах комитета, где ссылки на акты требовало, объяснение Св-ва, – быв взяты в совокупности, равно справка из дела семинарского правления о расходе суммы на содержание дома, и, наконец, два собственноручные его г. Св-ва отношения, в коих он г. Св-в, сам изложил свое участие и свои труды по строительному комитету, – не подтверждают его объяснения, поданного им в комиссию духовных училищ с намерением оправдать себя по делу повреждений семинарского корпуса, построенного под надзором его, как архитектора, то строительный комитет полагает сделать такое заключение, что объяснение архитектора Св-ва, по которому он устраняет себя от ответственности за повреждения семинарского корпуса не подтверждается подлинными актами комитета, между тем как, где бывшие члены комитета для устранения себя от той же ответственности ссылались на подлинные акты комитета, их ссылки согласны с сими актами; след. только г. архитектор Св-в подлежит и ответственности за повреждение семинарского корпуса.

Все эти объяснения, заключение строительного комитета, а равно и смету на исправление повреждений преосвященный представил в комиссию духовных училищ. Строительный комитет напрасно, однако, ожидал немедленного разрешения этих исправлений. Комиссия духовных училищ, усмотрев из донесений преосвященного, что потолки второго этажа угрожают опасностью, предписала только немедленно представить временные меры к устранению этой опасности; самую же смету предложила рассмотреть вместе с объяснениями. Призванный по этому поводу снова к свидетельству повреждений, поручик Греченовский нашел лучшим средством, для устранения опасности, совсем разломать все потолки второго этажа. Поскольку не везде балки были повреждены и потому некоторые комнаты второго этажа были обитаемы, то строительный комитет признал необходимым сломать потолки только в некоторых комнатах.

Вследствие этого решения строительного комитета семинарское правление с своей стороны сделало такие распоряжения: семинарское правление и помещения ректора и инспектора остались по прежнему в комнатах второго этажа, потому что над этими комнатами только сняты были чистые полы с некоторой частью мусора, от чего представилась возможность оставить помещение в сих комнатах по прежнему. Прочие наставники поместились частью в нижнем этаже, частью в деревянном семинарском доме, издавна занимаемом наставниками семинарии; классы семинарские и училищные, равно и все воспитанники семинарии и училищ помещены частью в нижнем этаже каменного корпуса, частью в училищных деревянных спальнях, а для отвращения тесноты в помещении учеников признано нужным нанять, и нанять на годичное время, для помещения 30 учеников удобный дом с платой 350 рублей в год из остаточной экономической семинарской суммы157.

Окончательное разрешение приступить к капитальному исправлению открывшихся в семинарии повреждений получено было в мае 1840 года. Хотя сведения об этих исправлениях, по времени, должны бы быть отнесены к последней части нашего труда, но дабы не прерывать нити рассказа и, таким образом, не сделать его непонятным, мы докончим эту длинную историю о постройках и исправлениях семинарии на этих же страницах.

От 30 апреля 1840 г. обер-прокурор Святейшего Синода граф Пратасов писал высокопреосвященному Аркадию, что «доставленная от него смета издержек, исчисленных на исправление открывшихся повреждений в здании Пермской семинарии препровождена была на рассмотрение главного управления путей сообщения и публичных зданий, на заключение коего был передан и вопрос: к каким обстоятельствам должно отнесть столь преждевременные повреждения. Комиссия проектов и смет, рассмотрев упомянутое исчисление с чертежами, признала, что описанные в оном работы, состоящие в заменении согнивших балок новыми, предположены правильно. Оказавшиеся в смете ошибки комиссия исправила красными чернилами; почему вместо исчисленной суммы с 20 % на непредвиденные издержки 33.360 руб. 48 коп. достаточно будет 29.429 руб. 73 коп. асс. При чем комиссия присовокупила, что, за не приложением справочных цен, неизвестно, правильно ли показаны в смете за материалы и рабочих цен. Что же касается до вопросов, какие из означенных в смете работ сделались необходимы от непрочности материалов и работ, и какие от действия времени, комиссия, рассмотрев сие дело в искусственном отношении, и приняв в соображение, что бревна на балки употреблены, как изложено в пояснительной записке, непрочные, дряблые, тонкие, без войлоков и без осмоления концов, полагает, что скорое сгнитие балок произошло единственно от вышеупомянутого дурного качества употребленных бревен, и от несоблюдения, при положении их на место, должных правил; от действия же времени не могли повредиться в той степени, в какой ныне находятся; ибо здание, как видно из той же пояснительной записки, окончено постройкой не более пяти лет, и при том балки такая часть строения, которая от влияния непогод постоянно прикрыты; а потому предположенные в смете работы все такого рода, которые сделались необходимыми по случаю употребления, при построении здания, дурного качества материалов. Кто же должен подлежать ответственности, и какой мере, за употребление в здании дурного качества материала, комиссия не постановила своего заключения, потому что сии предметы во-первых не относятся к искусственной части, – прямым ее занятиям, – а во вторых и дело сие может быть более известно местному начальству.

Сообразив все это дело, Святейший Синод определил: 1) одобренную в главном управлении путей сообщения и публичных зданий смету на исправление корпуса, занимаемого Пермской духовной семинарией, и чертеж сего здания возвратить его преосвященству для приведения всего проекта исправлений в надлежащее исполнение; 2) исчисленные на то комиссией проектов и смет 29.429 руб. 73 коп. асс., а на серебро 8.408 руб. 49 коп. употребить из остаточных по семинарии и училищам от прежних лет сумм. 3) На основании отзыва комиссии проектов и смет все обстоятельства дела подвергнуть рассмотрению и обсуждению его преосвященства с тем, чтобы он определил с точностью, кто из бывших членов строительного комитета виновен в заготовлении и употреблении на балки негодных материалов, и в несоблюдении при настилке должных правил, и кто в какой мере должен подлежать ответственности, и представить об этом Святейшему Синоду на окончательное рассмотрение установленным порядком».

Сообщая об этом высокопреосвященному Аркадию, а равно и о том, что на употребление вышеупомянутой суммы из экономических остатков испрошено Высочайшее разрешение, обер-прокурор просил его для производства работ учредить из опытных и благонадежных лиц временный строительный комитет и снабдить оный препровождаемый от него, обер-прокурора, инструкцией и формами счетоводства, причем просил обратить особенное внимание на замеченное комиссией проектов и смет, обстоятельство, касательно неизвестности, правильно ли показаны в смете цены на материалы и рабочих, за неимением в виду справочных цен, с тем, чтобы при торгах было принято оное в соображение.

Во исполнение этих распоряжений Св. Синода, высокопреосвященный Аркадий в июне 1840 года учредил временный строительный комитет, назначив членами его: 1, члена консистории протоиерея Авраамия Ганнимедова; 2, наставника семинарии протоиерея Гавриила Погостовского, и 3, наставника семинарии Петра Победоносцева. К ним присоединен был и архитектор, долженствовавший производить исправления. Относительно же определения ответственности членов строительного комитета касательно повреждений в семинарском корпусе, высокопреосвященный передал на рассмотрение семинарского правления.

Исправления производились под надзором архитектора Казенной Палаты Кругляшова и окончены были в октябре 1842 года; но тут же открылась необходимость произвесть починку крыши и переменить балки на потолках третьего этажа, на что и разрешено было Св. Синодом употребить 4140 руб. 58 коп. из остаточных сумм. Работы продолжались еще и в 1843 году.

Что касается до определения степени ответственности виновных в этих повреждениях, то семинарское правление представляло преосвященному мнение свое об этом в марте 1841 года, но преосвященный мнением этим не удовлетворился, а написал: «с более подробным изложением обстоятельств статью сию особым журналом представить». В семинарском правлении так дело это и заглохло, пока в июне 1842 года не было передано, по резолюции преосвященного, на рассмотрение в консисторию. Консистория разрешила это дело скоро, таким образом: так как эконом семинарии протоиерей Бенедиктов, на котором главным образом лежало наблюдение за балками, скончался; прочие же члены, будучи заняты другими делами, не могли за всем усмотреть; и вообще, если в их действиях и была оплошность, то во всяком случае не было каких-нибудь корыстных и неблагонамеренных действий, притом же они служили в этом деле безмездно, единственно из усердия к общему благу, – то консистория и положила: на основании Всемилостивейшего манифеста 11 апреля 1841 года освободить всех этих членов от всякой ответственности.

Так кончилось дело о постройке и исправлениях семинарии, продолжавшееся двадцать один год (с 1822 по 1843 год)158.

***

В заключение этого отдела скажем о деятелях, ближайшим образом заведовавших семинарской экономией, т. е. о экономах.

После преобразования семинарии экономом остался прежний комиссар, иерей Георгий Калачников. В октябре 1820 года он пострижен в монашество и наречен Григорием. В декабре 1822 года иеромонах Григорий произведен в игумена в Далматовский монастырь и от должности эконома семинарии уволен159. По этому случаю семинарским правлением было постановлено: поскольку в виду правления не имеется никого из монашествующих и других священнослужителей, кому можно бы поручить в настоящее время исправление экономической при семинарии должности, то учинить следующее: а) учителя еврейского и греческого языков кандидата Михаила Бенедиктова, сверх сей должности исправляющего библиотекарскую должность при семинарии, уволить от библиотекарской должности, и сколько во уважение четырехгодичной его службы при семинарии, и решимости поступить в духовное звание, столько и для пособия в содержании чрез дополнение жалованья, определить экономом семинарии на место иеромонаха Григория и третьим членом правления; б) как исправление экономической должности при семинарии с соединенными с ней пермскими училищами, при занятии кандидата Бенедиктова должностью учителя по двум учебным предметам, по некоторой отдаленности искупленного для квартир учительских дома, где с прочими живет и учитель Бенедиктов, от дома, занимаемого семинарией, по соединенности с семинарией бурсы для учеников Пермского училища, по довольному количеству в семинарии и училищах казеннокоштных учеников и по подобным сему причинам, может подлежать разным неудобствам для учителя Бенедиктова, то с одной стороны во избежание сих неудобств, с другой – дабы оказать должную справедливость к четырехгодичной также службе при семинарии учителя Григория Покровского и сделать пособие в его содержании чрез прибавок к получаемому им жалованью, прикомандировать его Покровского в помощь учителю Бенедиктову в исполнении экономической должности, с званием помощника эконома, с тем, дабы главная ответственность по экономской должности принадлежала по всем частям эконому; в) как по штату для Пермской семинарии эконому семинарии положено жалованья 450 руб. то разделить между учителями Бенедиктовым и Покровским положенное по штату эконому жалованье, именно из вышеизложенного количества производить жалованья учителю Михаилу Бенедиктову, за исполнение должности эконома, по 300 рублей в год, и учителю Григорию Покровскому, за исполнение должности помощника эконома, по 150 рублей в год.

В мае 1830 года Бенедиктов160 от должности эконома уволен; на место его поступил священник Иаков Пономарев161. На место священника Иакова Пономарева в марте 1832 года определен священник кафедрального собора Александр Пономарев и служил в этой должности до ноября 1833 года, когда по собственному прошению от оной был уволен162. На место Пономарева определен был эконом учитель семинарии Александр Вячеславов. В сентябре 1834 года после перемещения Вячеславова в Вологодскую семинарию экономом определен учитель училища Дягилев, но в 1835 году уволен по прошению и от экономской и от учительской должности. Вместо его определен экономом, учитель же училища, священник Михаил Никольский. На нем мы пока и остановимся. Ибо тут произошли некоторые немаловажные перемены в экономической части, о которых мы считаем уместным сказать в последней части нашей истории, так как и они в некотором отношении имели значение в предпоследнем преобразовании здешней семинарии.

* * *

86

Считаем не лишним войти в эти подробности, потому что в настоящее время они, по всей вероятности, будут не безынтересны для многих, желающих познакомиться с способами и методом прежнего образования в семинариях.

87

Вот сокращение конспекта по археологии: после введения следует 1-й отдел о лицах, или степенях церковных: а) о епископе и различных видах этого сана – патриарх, митрополит и проч.; б) о священнике и подразделениях этого сана: архимандрит, протопоп и проч.; в) о диаконе, г) о других чинах, относившихся и относящихся к причту церковному. 2-й отдел – об обрядах или действиях, совершаемых при богослужении, именно об обрядах при 1) литургии, 2) при крещении, 3) при миропомазании, 4) при покаянии, 5) при причащении, 6) при таинстве священства, 7) при браке, 8) при елеосвященнии, 9) при основании и освящении храмов, 10) о праздниках и об обрядах при них, 11) о постах, 12) о крестных ходах, 13) об освящении воды, 14) о погребении мертвых. Отдел 3-й о принадлежностях, потребных при совершении священных действий: 1) о церковном здании: а) об алтаре, б) о настоящем храме, в) о паперти, или трапезе; 2) о священных сосудах и о принадлежностях служения алтарного; о священных одеждах.

88

Что бы видеть, на сколько наши деды и отцы ознакамливались с философскими умозрениями, приведем краткий конспект истории философии. После введения – I истории философии первой, или первого периода, в коей: 1) история философии варварской (евреи, халдеи, персы, индийцы, аравитяне, финикияне, египтяне, китайцы, кельты; 2) история философии греческой: а) ионийская и италийская школа; б) школы, происшедшие из них, именно: а) из ионийской – Сократова, мегарийская, киринейская, академическая, перипатетическая, циническая, стоическая; b) из италийской – элеатическая, гераклитова, эпикурейская, скептическая. II) история философии второй – второго периода: А) история философии племен языческих: а) римской, б) александрийской, Б) история философии иудейской – а) секты фарисейская, саддукейская, ессеев, иудеев, эллинистов; б) философия талмудическая и кабалистическая; В) история философии сарацынской, Г) история философии христианской (гностическая и схоластическая).

Как видно, история философии была преподана на первый раз далеко не вся.

89

Так мало преподано было впрочем, как увидим ниже, по вине наставника.

90

Любопытен конец этого конспекта, заключающий в себе дополнительные сведения к означенным руководствам и пособиям, составленные как видно, самим наставником. Вот он: 1) Замечания о разборе сочинений, где: 1) о времени, когда начали заниматься сим предметом; 2) определение эстетики, происхождение слова сего; 3) определение изящного, удивительного, великого, высокого, благородного, истинного, естественного, рассудка, разума, воли, вкуса, гения, критики. Определение филологии, предмет филологии, сравнение с эстетикой. Разбор сочинений при руководстве эстетики и филологии различными способами. II) История церковного красноречия. Определение этой истории и разделение на периоды. Содержание первого периода, продолжение его, – второго периода, третьего. Суждение об отцах, восточной и западной церкви в IV веке. Содержание четвертого и пятого периода. Суждение о церковном красноречии англичан, немцев, французов. Суждение о церковном красноречии российском до времен Алексея Михайловича и от времени Алексея Михайловича до наших. Сравнение российских проповедников с англичанами и французами в деле красноречия церковного. III) История российской словесности. Предмет сей истории. Происхождение языка славянского. О наречиях славянских. О языке руссов. Образование языка славянского чрез проповедников веры. Природные писатели. Упадок языка славянского от влияния литовцев и татар. Состояние словесности после Иоанна Васильевича II. Переход славянского к российскому наречию при Алексее Михайловиче. Писатели времен Петра великого, Екатерины второй. Основание российской академии и сочинение словаря. Повреждение российского языка от французского. Достоинство российского языка чрез сравнение с прочими европейскими языками.

91

Наставники преобразованной семинарии кроме того обязаны были на ряду с священнослужителями говорить проповеди в кафедральном соборе. Припоминаем по этому случаю довольно странное столкновение семинарского правления с епархиальной властью, происшедшее именно по этому последнему поводу на первых же порах после преобразования.

24 декабря 1820 года в журнале семинарского правления записано следующее: в духовном Регламенте изображено о проповедниках слова Божия в 1-й регуле: «никто же да дерзает проповедывает, не в сей академии ученый и от Коллегиум духовного не свидетельствованный. Но если кто учился у иноверцев, то бы явил себя прежде в духовном Коллегиуме и тамо его испытать, как искусен в священном писании, и слово бы сказал о том, о чем повелит Коллегиум, и если искусен покажется, то дать ему свидетельство, что аще похощет быть в чину священническом, можно ему проповедать». О домах училищных 22 регулы в 18 пункте: мощно еще дважды в году, или больше делать некие акции, диспуты, риторические экзерциции, и то бо зело полезно к наставлению и к резолюции, си-есть честной смелости, каковые требует проповедь слова Божия». В 172 § Уст. Духов. Академий изображено: «между прочими по классу упражнениями сочинение проповедей должно быть непрерывно. Достойные произносится в зале собрания, а лучшие в церкви при самой академии, или в другой по назначению епархиального архиерея. Учащие из духовных постараются доставить в сем деле живые примеры, училищу доброе мнение христианской публики, обществу пользу и назидание». В 147 § Уст. Дух. сем.: «в учении богословском, так как и во всех других должно необходимо упражнять учеников в сочинениях трактатов, рассуждений и проповедей на данные им материи. В данном от Комиссии дух. училищ чрез правление Московской дух. академии правлению Пермской семинарии конспект для преподавания богословских наук в духовных семинариях между прочим предписано: «сочинения должны быть, кроме кратких, поучения на воскресные и праздничные дни, коих каждый должен написать одно в два месяца». В расписании одежды студентов академии и принадлежностей по 5 § сказано: «в последний год академического учения студент получает фрак синего, или серого сукна, дабы при выходе из академии иметь пристойное одеяние». На основании приведенных статей из духовного регламента и из училищных уставов, все как учащие из духовного звания, так и учащиеся в семинарии, наипаче в богословском отделении имеют непременную обязанность заниматься сочинением и сказыванием проповедей в церкви и вследствие сего, хотя как учащие в Пермской семинарии, не поступившие еще в действительные священнослужительские должности, так и некоторые из учащихся в богословском отделении по расписаниям о проповедях на минувший 1820-й год и на наступающий 1821 год, деланным в Пермской дух. консистории, были назначаемы к сочинению и сказыванию проповедей в церкви в торжественные и праздничные дни, но поскольку на доклады Пермской дух. консистории, при которых были представляемы его преосвященству означенные расписания, относительно учащих и учащихся состоялись такие предложения от его преосвященства: по расписанию на 1820-й год – «Никто из стригущих голову не получит позволения говорить проповедь, ибо слушатели соблазняются, пересуживают и смеются», а по расписанию на наступающий 1821 год, – «стригущим волосы говорить не будет позволено для избежания соблазна, посмеяния и презрения, – и чрез таковые ограничения, которых, впрочем, не положено ни в духовном регламенте, ни в указах св. правительствующего Синода, ни в училищных уставах для занимающихся проповедью слова Божия, и которых как в других епархиях, так и в самых дух. академиях учащими и учащимися в прошедшие курсы не наблюдалось, так и ныне не наблюдается, что касательно академий (кроме прочих случаев) доказывает тем, что студенты при окончании академического курса получают фраки, след. Ходят там и являются из академии со стриженными главами, – полагается учащим и учащимся в Пермской семинарии действительное препятствие к исполнению ближайшей для них и полезнейшей для христианского общества обязанности говорить в церкви собственного своего сочинения проповеди по назначению от начальства и чрез то как учащие, так и учащиеся вместо мнимого соблазна посмеяния и презрения, что если (чего впрочем нельзя предполагать) могло, или может случиться, то от самой малой части простого и невежественного народа, которого несправедливое мнение и отзывы нисколько не могли и не могут иметь значения пред здравомыслящей христианской публикой, судящей о проповедниках не по волосам, но по способностям проповедника и по качествам проповедуемого слова, – подвергаются неминуемой опасности навлечь на себя от всех здравомыслящих христиан нарекание или ленивых, или неверующих, и даже надлежащую взыскательность за неговорение проповедей от высшего училищного начальства: то так как некоторые только немногие учащие и учащиеся в семинарии не стригущие волос, все же прочие из благоприличия и из подражания студентам академическим и даже служащим при академиях из духовного звания и приуготовляющихся к духовному также званию, как и прежде стригли волосы, там и ныне ходят с остриженными волосами, от чего и удерживать их не можно за дозволенной на то в духовных училищах свободой, – с приложением списка тем учащим и учащимся в семинарии кои имеют не остриженные волосы и коим по расписанию о проповедях, учиненному на 1821 год, назначено сказывание проповедей, сообщить в Пермскую духовн. Консисторию о сделании ей распоряжений о том, дабы вместо учащих и учащихся в семинарии, стригущих волосы, и кои по сему только одному, за сделанным для них от его преосвященства запрещением, не могут заниматься сказыванием проповедей в церкви в продолжении сего 1821 г., на те дни, в которые следовало им говорить проповеди, было вновь сделано назначение говорить проповеди ученым священнослужителям и другим ученым лицам с неостриженными волосами.

92

Что касается до прочих богословских наук, то преподавание их до 1833 года оставалось почти в том же виде, в каком поставлено было преобразованием 1818 года с небольшими изменениями. Так пастырское богословие, которое составляло часть нравственного богословия и дополнялось чтением книги о должностях пресвитеров приходских, в 1839 г. в конспекте ректора архимандрита Иоанникия является уже особой наукой. В 1830-х годах преподавание богословских наук еще более расширено. Так по конспекту 1834 года значатся преподанными Богословие догматическое, деятельное, обрядовое, Богословие пастырское по книге о должностях пресвитеров приходских с присовокуплением слов св. Златоуста о священстве, и Богословие обличительное, из которого ученики преимущественно занимаемы были исследованием раскола в Российской церкви, при чем изложены краткая история раскола с опровержением заблуждений, более уважаемых раскольниками; по руководству книги: «способ правильно состязаться с раскольниками», «пращицы», «обличения неправды раскольнические», книги о церкви и таинствах и других некоторых книг, составленных против раскольников, равно и на основании книг, уважаемых самими раскольниками, каковы: большой и малой катихизис, книга о вере, мнимый Кирилл иерусалимский и некоторые другие.

93

В этом конспекте вот что прибавлено: в конспекте 1820 г. период второй оканчивается общим взглядом на историю философии христианской, – конспект 1824 года продолжает: разделение философии христианской на древнюю и среднюю: 1) древние философы: Иустин философ, Афенагор, Климент Александрийский и проч. 2) Средние; на Востоке Дамаскин, Пселл, Лев император, Фотий патриарх и проч. на западе Беда, Алкуин, Эриген, Петр Ломбард, Ланфранк, Петр Абелярд, Альберт великий, Рожер Бакон и проч. Период третий: возрождение философии: 1) Первые старания и возрождение философии: а) Мануель Хризолор, Данте, Петрарка, Рейхлин, Эразм, б) восстановители Платоновой философии, в) восстановители Аристотелевой философии, г) восстановители Парменидовой философии, д) новейшие стоики, е) новейшие скептики, Теософы, з) синкретисты. 2) Философия эклектическая: Иордан Франциск, ж) Бакон, Гоббес, Декарт, Лейбниц, Томазий, Вольф; философы рационалисты: Малебранш, Локк; философы натуралисты: Коперник, Тихо-Браге, Кеплер, Галилей, Ньютон, Эйлер. Метафизика Лейбница. Вольф, Спиноза. Моралисты: Монтень, Гуго-Гроций, Пуффендорф.

94

В конспекте философских наук.

95

Смотрителем тогда был кандидат Московской академии А. П-д-р-н.

96

Таким образом не долго продержалось определение семинарского правления о котором мы уже упоминали выше.

97

Кроме изучения наук ученики всех отделений семинарии были занимаемы и сочинениями. Из таблицы за 1825 год видно, что самое большое число сочинений, поданных в течение года в высшем отделении, простиралось до 30, из них: 3 латинских, 8 русских, 6 проповедей, 3 перевода с латинского, 2 с греческого, 8 с немецкого; самое большое число сочинений, поданных в среднем отделении в течение того же года, простиралось до 33, из них: латинских 5, русских 10, проповедей 1, переводов латинских 5, греческих 2, немецких 2, немецких 9; в низшем отделении самое большое число сочинений простиралось до 79, из них: 10 латинских, 50 русских, латинских переводов 3, греческих 5, французских 11. В течение же целого курса (1824 – 1826 года) самое большое число сочинений в высшем отделении простиралось до 83 (латинских 10, русских 18, проповедей 12, переводов греческих 10, немецких 33), в среднем отделении до 87 (латинских 15, русских 29, проповедей 4, греческих 12, немецких 27), в низшем до 192 (латинских 22, русских 89, переводов латинских 19, греческих 29, французских 33).

98

Первому ученик высшего отделения Стефан Попов, последнему ученик того же отделения Михаил Арефьев.

99

Лектором по немецкому языку назначен ученик высшего отделения Василий Иконников, по французскому – ученик того же отделения Петр Попов.

100

Предметы преподавания со временем разделялись между наставниками не так, как это положено было первоначально при введении устава 1818 года, хотя число наставников и оставалось тоже. Так немецкий язык присоединен был к словесности, французский одно время соединен был математикой, после с гражданской историей, церковная история с математикой и т. д. Яснее это увидим, когда будем говорить о наставниках семинарии.

101

Всех учеников было: в высшем отделении 49, в среднем 71, в низшем 146.

102

Впоследствии архиепископ Пермский.

103

К этому еще в резолюции присовокуплено: «да к крайнему моему прискорбию гг. наставники семинарии в текущем году почему-то не сочиняют и не говорят проповедей по назначению – желаю знать, почему.

104

Вообще, как видно, исправным прочитыванием и тщательным исправлением ученических упражнений не всегда отличались даже и хорошие наставники. Вот факт. По случаю увольнения от исправления смотрительской должности при Пермских училищах священника С-ва в 1835 г. академическое правление рекомендовало на эту должность профессора Пермской семинарии П. с оставлением его и при профессорской должности. На предложение семинарского правления занять смотрительскую должность П. изъявил свое согласие, присовокупив при этом, что как это внимание начальства обыкновенно должно возбуждать в нем большую ревность п побуждать к большой деятельности, то он имеет надежду, что будет в состоянии без опущения профессорских обязанностей проходить и предложенную ему новую должность. Семинарское правление однако по этому отзыву заключило: «поскольку он г. П. в своем письменном отзыве изъясняет, что имеет надежду быть в состоянии проходить без опущения профессорскую должность и предлагаемую смотрительскую; между тем ректор семинарии в присутствии правления объявил, что он вследствие словесных требований о доставлении ему ученических упражнений за истекший месяц сей учебной трети получил от него г. П. 4-го сего декабря только 18 задач большей частью на русском языке, а остальные, какие задаваны были в продолжении трети, обещано было им к. П. представить к внутреннему испытанию, которое хотя уже по классу философии произведено сего 18-го декабря, но никаких сочинений по сему классу, кроме вышеупомянутых, не представлено, а потому нужно думать, что сии сочинения еще не исправны, то до представления академическому правлению о желании профессора П. занять вакантное смотрительское место требовать от него журнальной выпиской представить ректору семинарии все ученические по философскому классу упражнения за настоящую треть сего года не позже 28-го числа текущего месяца. За тем и впредь задавать и по окончании каждого месяца представлять ректору семинарии исправные сочинения». А что П. был из хороших наставников, каковым считал его и епархиальный преосвященный, – это видно из последующего. Когда П. впоследствии сам отказался от предложенной ему смотрительской должности, мотивируя свой отказ тем, что он желает посвятить себя преимущественно занятиям по классу философии, то преосвященный дал об нем такой отзыв: «с особенной благодарностью уважаю усердие г. магистра П. к пользам семинарии, при которой служа, показывает он пример и в деле проповедывания слова Божия в церкви».

105

Преосвященный был в особенности недоволен тем, что некоторые наставники не говорили проповедей, на что обращал внимание и семинарского и академического правления. Так на журнале семинарского правления в июле 1834 года о желании наставников продолжать училищную службу и в следующем году последовала такая резолюция Преосвященного: «в рапорте в академическое правление поименовать тех учителей семинарии, кои не сочиняют и не говорят проповедей, ибо таковой недостаток в учителе по обстоятельствам семинарии важен; для пользы семинарии требуется не одно желание учителя продолжить службу, но и усердие к службе и исправность по службе и поведению». Академическое правление, которому прописана эта резолюция, обратило с своей стороны должное внимание на замечание преосвященного. В сентябре того же года оно дало знать семинарскому правлению, что академическое правление с неудовольствием заметило, что учители Пермской семинарии В., Ч. и И. Г. – духовные воспитанники и наставники, давшие обязательство вступить в духовное звание, уклоняются от одной из важнейших обязанностей оного – от проповедания слова Божия и посему семинарскому правлению предписывается строжайше подтвердить учителям Ч. и Г. дабы они были внимательны к своим обязанностям. Если же и за сим они не будут сочинять и говорить проповедей, то семинарское правление имеет представить о сем академическому правлению с мнением.

106

Кроме того лучшие ученики награждались книгами.

107

Сообразно этому требованию консистория препроводила в правление список праздных мест с тем, чтобы окончившие курс семинарии и не получившие еще мест выбирали их сами. Таких праздных мест священнических оказалось 35; значит небольшому числу окончивших курс учеников выбирать было из чего.

108

Семинарское правление также ревностно старалось охранять права и не окончивших курса и еще учившихся семинаристов при зачислении за ними священноцерковнослужительских мест. Так по тому поводу, что преосвященный Иустин нередко зачислял места за учениками с тем условием, чтобы тот, за коим зачислялось место, давал обязательство, по окончании курса, действительно занять зачисленное место, семинарское правление не раз делало такое заключение: «представить его преосвященству, что N ученик по успехам и поведению достоин того, чтобы ему помочь в содержании чрез зачисление за ним места, но с таким донесением, что никто из учеников семинарии не имеет права по собственному своему произволу располагать выбором священнослужительских мест для поступления местным по совершению учебного семинарского курса, да и правление семинарии не может ограничивать тем их выбором мест преждевременно, последуя тому, изложенному в Высочайше утвержденном начертании правил о образовании духовных училищ, постановлению, по которому ученики, сообразно успехам, усмотренным на окончательном для них испытании, по окончании курса должны разделяться для выпуска на известные разряды и по тому уже разделению на разряды определяться по месту и должностям.

109

Дабы видеть нашим читателям, при каком епископе случилось то, или другое событие в семинарии, помещаем сведения о переменах епископов Пермской епархии из документов семинарского правления. Сообщением от 4-го июля 1823 года консистория известила семинарское правление о получении указа св. Синода об отставлении преосвященнейшего епископа Иустина от управления Пермской епархией, об отрешении консистории секретаря Григория Мышкина от сей должности с исключением из ведомства духовного, и до определения в Пермскую епархию местного архиерея, о непосредственном управлении всеми епархиальными делами консистории сей. Сообщением от 13 августа того же года консистория известила правление о получении указа св. Синода о бытии, по Высочайше конфирмованному июня 5-го числа докладу Синода, епископом Пермским из представленных от Синода кандидатов ставропигиального Донского монастыря архимандриту и Московской Синодальной конторы члену Дионисию, который хиротонисан во епископа июля 15-го числа в С.-Петербурге в Казанском соборе. 2-го сентября преосвященный Дионисий прибыл в Пермь и вступил в управление епархией.

В имянном Его Императорского Величества указе от 21 апреля 1828 года изображено: «Пермского епископа Дионисия увольняя от управления епархией, повелеваем ему иметь пребывание в Москве и там исправлять в потребных случаях священнослужение, на содержание же его производить по три тысячи в год».

На место преосвященного Дионисия в том же году определен викарий Киевской митрополии Мелетий, епископ Чигиринский. Указом от 27 июля 1831 года дано знать, что по имянному Высочайшему повелению на открывшуюся в Иркутской епархии архиерейскую кафедру из представленных от Синода кандидатов определен преосвященный Мелетий с возведением его в сан архиепископа. На место преосвященного Мелетия на Пермскую кафедру перемещен преосвященный Аркадий епископ Оренбургский и управлял Пермской епархией до 1851 г. Скончался в нынешнем году на покое.

110

Почему это так, увидим после.

111

Преосвященный Дионисий в послужном списке за 1827 год так отрекомендовал о. ректора архимандрита Афанасия: «Порядочного поведения, а часто отзываясь слабостью здравия, успехи в должности редко показывает». Вследствие такой невыгодной рекомендации и некоторых других обстоятельств ректор архим. Афанасий сочел нужным дать от себя объяснение и в сентябре этого года подал в правление семинарии записку такого содержания: «В данном от его преосвященства в 16 день сего сентября предложении правлению семинарии написано, что якобы я, в бытность его преосвященства келлиях моих, найден крайне в расстроенном степени здоровья, и яко бы отзывался его преосвященству, что признаю себя впредь уже неспособным к исправлению впредь обязанностей моих по семинарии. Вследствие сего нахожу нужным объясниться, что правлению семинарии известно было как о действительности моей болезни, так и о том, что оная ни прежде, ни в то 16 число не была столь усилена, чтобы я вовсе мог признавать себя уже неспособным к исправлению впредь вверенных мне по семинарии должностей, но напротив всегда была в такой степени, что я не могши всегда лично быть в правлении и в классе, не оставлял, сколько и когда позволяли силы, заниматься по оным моим должностям, и в сем могу, в случае надобности, дать, кому следует, надлежащее удостоверение; впрочем ежели бы чувствовал крайне расстроенным себя в здоровье и действительно признавал себя неспособным к прохождению означенных моих должностей, в таком случае в непременную бы вменил себе обязанность просить, как и кого следует, об увольнении себя от оных. Что же касается до того, как написано в том же предложении его преосвященства, что я гораздо более двух месяцев не был при соборных служениях по праздничным дням и не говорил по очереди проповедей, и что яко бы сделаны по письменным наипаче делам правления опущения, то причины всего того я могу объяснить, ежели то потребуется, в свое время пред высшим начальством, так как показать подробно и все те препятствия, кои нередко устраняли меня от исполнения лично моих обязанностей по семинарии и особенных поручений, и кои доселе поставляли и поставляют правление в значительные затруднения по действованию его в пользу воспитанников семинарии и училищ. Правлению семинарии предлагаю сей мой отзыв присоединить как к донесению, которое по предложению его преосвященства должно быть от его преосвященства Святейшему Синоду, так и к репорту, имеющему быть от правления семинарии в правление Московской духовной академии.

Не смотря однако на эти объяснения, архимандрит Афанасий был уволен от училищных должностей.

112

Б. впрочем был уволен только от преподавания словесности и остался наставником еврейского языка и эконом с производством ему за преподавание 300 рублей в год, каковые деньги отчислены были от двух профессорских окладов вновь назначенных наставников Крыловского и Оболенского, поскольку сии последние, (сказано в предписании академического правления), яко недавно поступившие в училищную службу, не имеют еще права пользоваться полными окладами.

113

Кроме рассматривания и решения училищных дел семинарское правление имело и особенное наблюдение над училищами чрез нарочито отряжаемых для присутствования на курсовых училищных экзаменах своих членов. Чтобы видеть, в чем состоял этот надзор помещаем более других любопытные выдержки из инструкции, данной в 1820 г. отряженному для обозрения Пермских училищ инспектору игумену Иннокентию приблизительно к которой более или менее действовали и прочие ревизоры.

1) «Отряженный для наблюдения за производством испытаний в училищах член должен неотлучно присутствовать на всех экзаменах, предоставив смотрителю предварительно сделать приглашение местному духовенству и лицам других сословий к посещению училища на случай испытаний. 2) Отряженный член, присутствуя на испытаниях учеников уездного и приходского училищ чрез все продолжение оных обязан в точности наблюдать, чтобы ученики испытаны были во всех положенных для оных училищ учебных предметах, в каждом по порядку без всякого в том исключения чрез вопросы учителей, смотрителя, самого отряженного члена и других, присутствующих при испытании, по их желанию. 3) Отряженный член обязан из ответов испытуемых учеников и из письменных их упражнений, коими по назначению его, должны быть заняты ученики при испытании, замечать способности, степень прилежания и успехи каждого ученика по всем учебным предметам, приняв при сем в соображение как письменные упражнения за весь учебный срок по латинскому и греческому языку, так и журнальные выписки о присутствии и отсутствии учеников от классов и о нравственном их поведении, – обязан также обращать внимание и на образ обучения учеников и способности самих учителей. 4) Отряженный член после испытаний обязан требовать от смотрителя, чтобы а) сообразно 24 и 40 §§ начертания правил о образовании духовных училищ ученики уездного училища и ученики приходского училища, не оказавшие надлежащих успехов в классическом учении, по истечении определенного для уездных училищ четырехгодичного и для приходских училищ двухгодичного курса были оставлены – ученики уездного училища в том же училище на один, или на два года, и ученики приходского училища в том же училище на один год; б) чтобы ученикам высшего отделения уездного училища и ученикам второго класса приходского училища, оказавшим успехи в учебных предметах, по соображению с нравственным поведением каждого из них, по силе 25 и 41 §§ начертания правил о образовании духовных училищ выданы были письменные свидетельства в надлежащей форме, – первым т.е. ученикам уездного училища для продолжения учения в уездном училище, и в) чтобы ученикам безуспешным уездного училища, для коих минул одногодичный или двухгодичный срок, на который были они оставлены в том училище в дополнение к четырехгодичному сроку, положенному для уездных училищ, и ученикам безуспешным приходского училища, кои пробыли в оном училище один год сверх двухгодичного, определенного для приходских училищ срока, на основании 42 и 26 §§ начертания правил о образовании духовных училищ, были выданы свидетельства для поступления в церковные должности соответственно их летам и способностям. 5) Касательно обозрения уездного и приходского училищ отряженный член, по силе 291 § уст. дух. сем. обязан в свободное от испытаний время заняться, по соображению с правилами, изложенными в училищных уставах, обозрением уездного и приходского училищ по всем отделениям оных в следующих отношениях, именно: в продолжение учебного времени все ли положенные по уставам для уездного и приходского училищ предметы были преподаваемы ученикам и по тем ли классическим книгам, какие назначены Комиссией духовных училищ, не было ли прерываемо учение в училище, кроме вакационных и праздничных дней, и всегда ли в производстве учения наблюдалось назначенное в училищных уставах распределение времени и также все ли учители в определенные для них учебные часы ходили в классы, и были ли учителями представляемы к смотрителю каждомесячные ведомости о занятиях их по классам в продолжение каждого месяца, и какие потому были делаемы распоряжения со стороны смотрителя; были ли производимы в два минувшие года в уездном и приходском училище предписанные уставами внутренние и публичные испытания, во всех ли учебных предметах, положенных для того и другого училища, означены ли те и другие испытания в журнале, имеется ли при училищах книга для записывания как отличившихся на испытании учеников, так и замеченных в лености, и для отметок нравственного поведения учеников, имеются ли также в должном порядке другие письменные, принадлежащие до училищного правления, акты, как-то: ведомости об учителях и об учениках, журнал входящих и исходящих бумаг и проч.; кроме сего были ли выдаваемы ученикам предписанные 41 и 42 §§ начертания правил о образовании дух. училищ свидетельства, не были ли к расстройству порядка и совершенства училищного принимаемы вновь ученики в училище не благовременно, т.е. не в начале учебного года, или, кроме распоряжения правления, увольняемы из училищ прежде публичного испытания, также без ведома правления не были ли увольняемы из училища и такие ученики, которые не окончили всего курса преподаваемого в училище учения и не подлежали исключению из училища по безуспешности, соединенной с великовозрастием, или нетерпимым неблагонравием. Ежели примечено будет в чем-либо по училищному управлению отступление от предписанного уставами порядка, то командированный член обязан войти в рассмотрение причин этого уклонения, без отлагательства времени исправить примеченное отступление чрез предложение смотрителю, в то же время донося о том правлению семинарии. Кроме сего командированный член на основании 298 § уст. дух. сем. обязан чрез особое донесение правлению семинарии сообщить мысли свои о способностях и прилежании как самого смотрителя, так и всех учителей уездного и приходского училищ, приняв для сего в рассмотрение журнальные записи о занятиях и о присутствии учителей в классах.

114

Был ли произведен, неизвестно.

115

Тогда же определен и членом строительного при семинарии комитета.

116

«Пребывание Сперанского в Перми» Александра Дмитриева.

117

В нашей «Истории Пермской семинарии до преобразования, бывшего в 1818 году» Яков Коровин показан Оханского уезда, Шерьинского села священнический сын. Разногласие это с приводимым нами автором произошло конечно от того, что Коровин родился от отца дьячка, или пономаря, который впоследствии посвящен был во священника и переведен в другое место. Это подтверждается и имеющимися под руками у нас документами: Яков Коровин, когда был учеником риторики, значился уже не сыном дьячка: а сыном диакона; следовательно и тогда уже отец его не был дьячком.

118

Едва ли с одного только горя: без внутреннего призвания едва ли можно быть таким хорошим монахом, каким, сколько мы знаем, был покойный преосвященный Иннокентий. Ред.

119

Здесь автор допустил анахронизм: высокопреосвященный Григорий был архиепископом Тверским с 1831 года, а Иннокентий определен ректором в 1824 году. В это время преосвященный Григорий был викарием С.-Петербургской епархии епископом Ревельским.

120

Так как Чебышев уволен был по ревизии, то семинарское правление затруднялось в выдаче ему приличного аттестата и испрашивало на то разрешения академического правления. Академическое правление предписанием от 5-го сентября 1838 года в разрешение представления о том, в каком виде выдать послужной список уволенному от училищной службы старшему кандидату Василью Чебышеву, дало знать, что оно не находит ныне препятствия выдать ему приличный аттестат по службе его при Пермской семинарии, так как а) опущения, допущенные им по библиотеке, ныне с его стороны вознаграждены; б) неисправности по должности учительской, как изъяснил и ревизовавший в 1836 году Пермскую семинарию бывший Владимирской семинарии ректор, ныне преосвященный епископ Вятский Неофит, происходили от болезни Чебышева и в) епархиальный преосвященный, одобряя службу Чебышева, с своей стороны находит достаточным и то, что Чебышев уволен от училищной службы.

121

Хотя Билярский в действительности и не был преподавателем в Пермской семинарии, ради того, что по первоначальному своему назначению после окончания академического курса, он принадлежал уже к составу наставников нашей семинарии, помещаем здесь, дошедшие до нас о его службе, довольно скудные сведения. Петр Спиридоныч Билярский воспитывался в Казанской семинарии, потом в Московской духовной академии. В 1844 году он определен был ректором неофициального отдела журнала министерства народного просвещения. Затем он служил в Сенате, потом при штабе военно-учебных заведений наблюдателем за преподаванием. В 1858 г. избран адъютантом, а в 1860 г. академиком по отделению русского языка и словесности. В 1865 г. вызван профессором в Новороссийский университет. Скончался 2 января 1867 года на 50 году жизни.

122

Из других епархий стали поступать уже в позднейшее время, в особенности во времена преосвященного Аркадия.

123

Из них Стефан Карпинский после двух лет училищной службы поступил в Московскую духовную академию.

124

См. ист. Пермской семин. до преобразования 1818 года.

125

Из этих учеников известен нам покойный А.Б. Горшков, который был в последствии уважаемым врачом в Богословском заводе, и которого память, как врача и искусного и, главное, очень доброго и доселе там чтится.

126

О нем см. историю Перм. семин. до преобразования 1818 года.

127

Семинарское правление, по резолюции преосвященного Иустина, от его имени адресовало жертвователю такую благодарность:

Ваше Высокоблагословение,

достопочтеннейший отец Иоанн!

С искренним удовольствием приемля Ваше благое в пользу здешних учащихся приношение, хочу сим отдать должную справедливость Вашей ревности и усердию споспешествовать нам в деле воспитания юных душ, нам свыше вверенных, – душ, кои некогда подобно Вам должны явиться в деле служения церкви и человечеству, подвижниками добрыми, истинными. Желая поспешествовать возрастанию наших воспитанников, Вы уделяете последнее от ученых сокровищ своих, да они обогатятся ведениями духовными, подаваемыми от Духа разума; дар редкий, примерный и для других хотящих благотворить! Вы показали с сим вместе и то, что умеете воздавать святой церкви должную дань признательности за собственное воспитание в недрах сей общей матери, единственной выну болезнующей чадами своими, дóндеже вообразится в них Христос. Продолжайте питать млеком Вашим духовным младенчествующих в разуме и Бог любви, благости и щедрот воздаст Вам за доброе делание сие воздаянием великим, несравненным, небесным. И аз выну во всякой молитве моей не престану взывать к Самому Богу любви, да исполняет все благие желания и прошения Вашего сердца; потщуся прибыть и до конца дней моих Вам и всем Вашим искренним доброжелателем….

128

Какие это были книги, нам к сожалению неизвестно.

129

Об этом капитале сказано будет ниже.

130

Об этом деле см. выше.

131

Решение это было кассировано епархиальной властью. Преосвященный на этом журнале написал такую резолюцию: «Почему же прочие члены не подписали, – должно было объяснить. Ученик Л. не вносить в первый разряд, дабы не было повода другим ученикам к пьянству; а равно и в учительскую должность не определять, по крайней мере, впредь до усмотрения его благонадежности. А об ученике К. справиться, не был ли он замечен бывшим в прошедшем годе ревизором с худой стороны, и если был, то о нем должно сделать иное заключение».

132

Об этом еще см. ниже.

133

За непокорность начальству ясно обнаружилась во время ревизии священника Моисея Молчанова в 1829 г., когда ученики высшего и среднего отделения подали объяснение ревизору, в котором выставляли главной причиной своей безуспешности и нравственного повреждения – ректора. Ревизор, по исследовании нашел, что это обвинение совершенно ложно, и что ученики водимы были при сем случае духом возмутительной непокорности к поставленному над ними начальству.

134

Дело это окончилось впрочем не совсем так, как бы следовало ожидать. На донесение инспектора о поступках К. семинарское правление постановило: ученика К., который и прежде часто замечаем был в своевольных отлучках и при неправильных мерах оказывал нередко строптивость и ослушание училищному начальству, а ныне дошел до открытой наглой дерзости, как человека неукротимого и служащего только поводом и другим ученикам оказывать безчиние и ослушание начальству, немедля исключить из училищного ведомства и препроводить чрез духовную консисторию в гражданское ведомство для поступления с ним, как следует.

Но на этом постановлении последовала такая резолюция преосвященного: «Ожидаю требуемого мной по репорту о. инспектора (а на репорте этом было написано: «посему обстоятельное от К. взять показание письменное и представить с мнением»), мне поданному за минувшую неделю; не нужно ли обратить внимание на то, как К. рекомендован в годичных ведомостях за минувшие два года». Выслушав эту резолюцию, семинарское правление постановило: доложить его высокопреосвященству, что прописанные в записке инспектора семинарии проступки ученика К. не подлежат никакому сомнению, ибо 1) своевольные отлучки и ослушание его к ректору и инспектору семинарии в 13-е число сего месяца происходило в виду комнатного старшего и учеников, с коими живет К., а побег его с жалобой к его высокопреосвященству происходил на дворе в виду чередного старшего и служителей семинарских, с коими он К. пошел было без прекословия, по приказанию ректора, в карцер, но от коих неожиданно исторгнулся на дворе семинарском; о происходившем же в саду со стороны К. лично известно его высокопреосвященству; 2) о дерзости против инспектора со стороны К. открыто в класс 14 сего мая знают все ученики среднего отделения; и при том когда сданы были сего 18 мая от его высокопреосвященства журнал и рапорт о дерзких поступках К., ректор семинарии немедленно тогда же отправился в класс философский и в виду всех учеников спрашивал К. о том, как он отважился поступить так дерзко с инспектором, и требовал повторить те слова, кои произносил он нспектору, и К., хотя отвечал ректору смирно и с явным смущением от сознания своей виновности, но в своих словах не заперся, а повторил их точно также, ка они в записке прописаны тогда же. Ректор обращался к целому классу и спрашивал одного из учеников, сидевшего впереди, о том, что произносил К., и сей ученик тотчас повторил слова К. так же, как они в записке выражены. При таком открытом и очевидном ходе всего дела, письменное показание К. вовсе для правления не нужно, и требовать оного ясно послужило бы к ослаблению всякого доверия к инспектору семинарии и самому правлению, когда в таком деле, которое сделалось в виду целого класса и известно всей семинарии, да и самим К. не отрицается, еще требуют от него письменное показание. 3) В общей ведомости за прошлый учебный год, хотя К. рекомендован поведения похвального, но сия рекомендация и относится только к прошедшему учебному году, а в настоящем году он К., как изложено в записке инспектора, начал допускать и допускает слишком частые своевольные и безвременные отлучки (кои почти всегда бывают причиной разных беспорядков в поведении учеников), и на исправительные меры отвечает одним ослушанием и строптивостью; 4) Касательно ненадежности к исправлению К. и мятежного характера его судить можно и из поступков его в 13 и 14 числа сего мая, когда он К. своевольно и совершенно несправедливо побежал с жалобой к его высокопреосвященству; не смотря на сделанное ему его высокопреосвященнством увольнение его от карцера и дозволение ему перейти от старшего, с коим он дотоле жил, к другому и также не смотря на его обещание его высокопреосвященству жить впредь исправно, на другой же день поступил с инспектором слишком дерзко в классе в виду всех учеников класса без всякого повода к тому со стороны самого инспектора. По сим обстоятельствам правление не видит ни нужды в каком-либо показании от К., ни в перемене своего мнения, как изъявило о нем К. в журнале от 14 сего мая. Впрочем исполнение сего журнала правление согласно отложить до первого будущего опыта его слушания, или каких других беспорядков, наказав предварительно его сугубо против других, увлеченных к дерзости его К. примером (рукоплескавших), именно шестидневным стоянием в столовой на коленах во время обеда и ужина, и обязав его в правлении строжайшей подпиской вести себя скромно и с должным послушанием инспектору семинарии, если на сие последнее мнение последует утверждение его высокопреосвященства.

Но высокопреосвященый держался прежней своей резолюции и объясняя правлению ее смысл, написал на вышеупомянутом журнале: «я ожидал показания, не моим сомнением, а общим законом, на подобные сему случаи существующим, требуемого и только законным порядком одобренного».

Семинарское правление однако тоже стояло на своем прежнем решении не отбирать показания от К. и, выслушавши архипастырскую резолюцию, постановило: «По резолюции его высокопреосвященства об ученике К. доложить его высокопреосвященству, так как сей ученик, вполне сознавшись в поступке, относительно коего требуется по резолюции от него отобрать показание, дал подписку в том, что он будет впредь вести себя благонравно и на основании такой подписки оставлен продолжать учение в философии, то посему семинарским правлением от него К. не взято письменное показание.

Тогда высокопреосвященный, обозревавший в этом году, по поручению Св. Синода, Пермскую семинарию, сделавши в журнале правления замечание: «на ответственности семинарского правления оставляется», – в донесении Св. Синоду о результатах своей ревизии между прочим прописал и то, что он предложениями от 14 и 21 мая требовал письменное показание о поступках ученика К., но семинарское правление таковое показание не признало нужным. Вследствие такого донесения высокопреосвященного ревизора, на это дело обратил внимание обер-прокурор Св. Синода и, по его предложению, академическое правление требовало объяснения от семинарского: а) в чем состояли дерзкие поступки К., б) почему семинарское правление, не смотря на требование епархиального преосвященного, не представляло письменного о нем показания, и в) чем кончено дело сие в последствии.

Семинарское правление, представив академическому вышепрописанные два журнала о К., присовокупляло к ним такое объяснение, что а) кроме изъясненных в журнале причин, по коим семинарское правление не находило нужным брать показание от ученика К., члены правления имели в виду и то обстоятельство, что при очевидности проступка ему К. в своем показании ничего не оставалось писать, кроме клевет, о коих упоминает инспектор (тогда уже покойный), в своей записке, и кои быв приняты правлением на письме, могли бы дать совсем другой оборот делу, поставив инспектора, по крайней мере на время, в формальное разбирательство с К. и в состояние подсудимого, а это в тогдашних обстоятельствах лего могло послужить поводом некоторым ученикам еще к большему ослушанию инспектору и к большим среди них беспорядкам. Правление с одной стороны имея в виду отклонить сии последствия, с другой то обстоятельство, что требование епархиального высокопреосвященнейшего на журнале от 14 мая о взятии показания от К. сделано по случаю определения семинарского правления на сем журнале – исключить К., сочло нужным ограничить сие определение журналом от 19 мая тем более, что К., видя на счет себя решительность действий правления, стал вести себя смирно. Когда же и на сем журнале от 19 мая епархиальным высокопреосвященнейшим подтверждено правлению прежнее требование его высокопреосвященнства, то правление и отобрало письменное показание от К. 24 мая и против его показания от учеников богословия (ныне священников), – бывшего в то число дежурным семинарским П.П., старшего в комнате, где жил К. до 12 мая, С.М., старшего комнатного, к коему перешел К. от М.М. Р-ва, и от классического старшего, ученика среднего отделения И.Б., каковые показания прилагаются при сем в копиях. И хотя К., не смевший клеветать на кого-либо, представил в своем показании большей частью несправедливые предлоги к оправданию его своевольных и безвременных облучек, но поскольку в сем же показании он изъявил раскаяние и дал обещание впредь вести себя исправно, а по уличении его вышепомянутыми учениками в несправедливости выставленных им причин его отлучек, стал упрашивать ректора и покойного инспектора простить его; семинарское правление, приняв все сии показания к сведению, тем более признало уместным оставить определение журнала от 10 мая о нем К. в своей силе, и не продолжать дела далее, так как другое какое-либо показание от него К. сделалось уже вовсе не нужным; о чем сначала донесено было епархиальному высокопреосвященнейшему словесно ректором семинарии, с объяснением содержания взятых показаний, при чем его высокопреосвященство заметил только ректору, что правление само с собой отстается несогласным, положив сначала исключить К., а теперь оставляет его; а потом представляло еще его высокопреосвященству журналом от 25 июля 1838 года, при котором была представляема ведомость о решенных и нерешенных делах правления, что поскольку К. раскаялся и дал подписку вести себя исправно, посему правление никакого другого показания от него не отбирало. На сем журнале последовала такая резолюция его высокопреосвященства: «дело сие остается на ответственность семинарского правления». Ответственность сию за К. семинарское правление тогда разумело в отношении к будущему поведению К., на случай нарушения им своего обещания и новых от него каких беспорядков. И так как в продолжение всего производства епархиальным высокопреосвященнейшим ревизии не требовано было от правления никаких более сведений по делу ученика К. и ученик сей оставлен его высокопреосвященством в семинарии для продолжения учения и по его собственному желанию в том же классе; то правление и считало дело о нем, как во всех обстоятельствах его высокопреосвященству известно, конченным. При чем правление долгом считаем донести правлению академии, что ученик К. во все последующее время ведет себя исправно и ни однажды не замеченный инспектором в его месячных репортах о поведении учеников в чем-либо предосудительном, с окончанием минувшего 1838/9 учебного года исключен из семинарии, согласно собственному его прошению, по болезни.

Но академическое правление не совсем удовлетворилось этим объяснением семинарского правления и решило дело так:

«Из дела о дерзких поступках ученика К., – видно, что 1) в руках учеников семинарии, живущих в семинарском доме, обращаются соблазнительные и запрещенные книги; 2) грубым словам К., сказанным инспектору в классе, нашлись между прочими учениками рукоплескатели; 3) ученик К., не смотря на оказанную им публично грубость перед своим начальством, засвидетельствованную собственным его сознанием и показанием других учеников, на прежнее крайне рассеянное поведение, о коем свидетельствует инспектор, на частные и самовольные отлучки, лживость в показаниях и неуважительность к правлению, сказанные после того поступка, правлением семинарии, в противность собственному первоначальному определению удерживаем был в семинарии еще более года, хотя по успехам даже не признан достойным перевода в высший класс в 1838 году и уволен из семинарии уже по рошению за болезнью. 4) Семинарское правление, написав в журнале, что оно доселе не имеет нужды в письменном показании ученика о его дерзких поступках, отказалось исполнить требование епархиального преосвященного об отобрании сего показания и тем нарушило долг повиновения своему начальству; между тем как отобранное в последствии показание о его разновременных отлучках с 16 по 23 мая и показание против него других учеников не удовлетворяли прямо требования преосвященного.

Посему правлению семинарии 1) строжайше подтвердит, дабы оно имело бдительный надзор, чрез кого следует, за тем, чтобы никаких книг недозволенных и вредных для ума и сердца, в руках их не находилось, и в случае усмотрения такого рода книг, поступаемо было согласно § 66 уст. дух. сем., а наставникам семинарии поставить в обязанность, чтобы они заботились об обращении между учениками книг единственно полезных для образования приличного духовным воспитанникам. 2) Инспектору семинарии и его помощникам поставить в непременную обязанность пещись о распространении между учениками духа благопокорности; между тем семинарскому правлению предписать, чтобы оно вошло в рассмотрение, какие могут быть употреблены частнейшие меры, приспособленные к местным обстоятельствам семинарии к подкреплению в учениках доброго послушания и строгой подчиненности своему начальству. 3) Поставить на вид семинарскому правлению его противоречие с самим собой и с 103 § семинарского устава в рассуждении ученика К., который на основании показанного §, по употреблении уже над ним других способов исправления, подвергался последнему способу наказания, постановленному на неблагоприятных и строптивых – исключению из семинарии и отсылке к гражданскому ведомству, и подтвердить, чтобы впредь проступки учеников не оставлять без соответственного взыскания для исправления виновных и для предохранения других от соблазна. 4) Сделать семинарскому правлению строгое замечание за ослушание его требованию епархиальной власти касательно отобрании от ученика К. письменного показания о его дурных поступках.

135

О мерах будет сказано ниже.

136

Отправка студентов в педагогический институт во всех отношениях была неудачна. Другой студент С. С. тоже не долго поучился там. В 1833 г. он скончался.

137

И о нравственности учеников Пермского училища сделано ревизором тогда же нелестное замечание: «замечено, что смотритель училищ не держал учащихся в строгом повиновении училищному уставу. Из донесений инспектора, поданных на имя его, в продолжение протекшего учебного года, открылось, что нехождение в класс, безвременная отлучка с квартир, употребление хмельных напитков, грубость против начальства и, наконец, нарушение священной обязанности христианина очищать свою совесть – обнаруживается и между малолетними учениками низших училищ».

138

С течением времени вместо одного назначаемо быо по два помощника инспектору. За то в 1836 г. не значится ни одного помощника инспектора.

139

Впрочем препирательства правления с светской властью продолжались и по этому делу, но мы о них умалчиваем, ибо и эти последние были в том же роде, как предыдущие.

140

Нечто подобное замечал, как мы выше видели, и ревизор священник Молчанов.

141

См. выше примеч. 7.

142

Священник Матвеев, впрочем, это жалованье не почитал для себя достаточным и посему в сентябре 1821 г. входил в семинарское правление об исходотайствовании ему полного профессорского оклада. Семинарское правление постановило: «поколику священник Матвеев, означая в прошении своем крайнюю ограниченность получаемых им от занимаемого при Пермском кафедральном соборе священнического места штатного жалованья и братских кружечных доходов, чрезвычайную в г. Перми на все потребности к содержанию дороговизну, значительное число домашнего его семейства, недостаток собственного дома и долги у частных лиц, настроить об исходотайствовании ему на последующее время полного профессорского жалованья и об удовлетворении его для расплаты с заимодавцами за минувшее с января 1820 года по настоящее время выдачей такого количества суммы, какое за отделением части учителю Вишневскому, уменьшено было у него из полного профессорского оклада, и правление семинарии с своей стороны находит представленные священником Иоанном Матвеевым в прошении его причины уважительными, и наиболее потом, что хотя он священник Иоанн Матвеев обучает учеников в одном только классе словесности, но сей занимаемый им класс многолюднее прочих классов и потому большие, по сравнению с прочими, от священника Иоанна Матвеева требовались и требуются труды по принадлежащему ему занятию, кроме времени, назначенного для классов, рассмотрением и исправлением ученических письменных упражнений; то, с прописанием прошения профессора словесности священника Иоанна Матвеева, сделать надлежащее в правление Московской духовной академии представление и просить, дабы оно благоволило употребить свое ходатайство пред Комиссией дух. училищ об удовлетворении его просьбы».

Ходатайство это на время было приостановлено, потому что в октябре этого года Матвеев произведен был в протоиерея к Новоусольскому собору. Семинарское правление спрашивало консисторию, сколько на часть протоиерея с Новоусольского места получится жалованья и доходов. Консистория отвечала, что доходов на всех священноцерковнослужителей Новоусольского собора приходится в год по 500 руб. Тогда семинарское правление обратилось с вопросом к Матвееву, признает ли он себя, при настоящем приращении его выгод и доходов от протоиерейского места, довольным назначенным от правления семинарии жалованьем 450 рублями. Матвеев отвечал, что при малых выгодах, получаемых им по всем настоящим его должностям, не надеется безпрепятственно содержаться с семейством своим, по представленным в прежнем прошении его причинам, без особливого в том пособия. Вследствие такового отзыва семинарское правление в марте 1822 года ходатайствовало пред академическим правлением о возвышении оклада Матвееву. Было ли улажено академическим правлением это ходатайство, неизвестно, ибо чрез несколько месяцев протоиерей Матвеев оставил семинарскую службу.

143

Сумма эта и доселе остается в семинарии неприкосновенной, и проценты с нее употребляются, сообразно назначению жертвователя.

144

В 1840 г. этой суммы значилось 13.302 р. 11 ¾ к.

145

Здесь разумеются суммы не только семинарские, но и училищные. Последних, как видно было очень значительное количество. Ибо в 1840 году остаточных сумм по семинарии значится 20.018 р. наличными и в билетах 24.515 руб.

146

Дом этот был деревянный на каменном фундаменте, извне обитый тесом, состоявший во 2-й части г. Перми в Торговой улице под № 109, на углу по улице длиной на 9-ти саженях и 2-х четвертях, внутри же двора на 3-х саженях. В доме, в капитальных стенах, всех было одинадцать покоев, извнутри выштукатуренных. Внутри двора службы длиной на 9-ти саженях, поперек на 2-х саженях и 2-х аршинах с четвертью. В сих службах помещались: погреб, каретник, конюшни и хлев. В огороде баня длиной на трех саженях. Места, занимаемого оным домом по улице, двенадцать; а в дворе и ограде тридцать пять сажен, – всего квадратных 420 сажен.

147

Вот ход этого дела. На представление семинарского правления о дозволении купить дом Ушакова последовала резолюция преосвященного Дионисия: «Осмотрев в свое время при правящем должность семинарии инспектора означенных в сем деле деревянный дом, и находя его в настоящем положении мало удобным к помещению квартир для некоторых профессоров и училищных учителей, без предварительного учинения в оном поправок, дабы в предбудущее хотя время в оном могли быть приличные для них помещения с хозяйственными принадлежностями, (предлагаю) по сему семинарскому правлению об оных переправках, с означением цены материалам и работам, неукоснительно с сим делом нам подробно представить». Семинарское правление представило, что нужно только поправить крыльцо, слуховое на крыше окно и печи, каковые работы будут стоить не более 38 р. Преосвященный положил такую резолюцию: «Сему же правлению Семинарии представить с делом: 1) кто именно из профессоров семинарии и училищных всех учителей, разумея Пермских и Долматовских, помещены в казенные, а не частные квартиры, где, в каких, и коликого для хозяйственных нужд пространства, с приложением описания; 2) кого из оных же и вновь назначенных училищных учителей поместить по предписаниям высшего начальства очень нужно, или ненужно почему. 3) Представлено ли было когда и по какому прошению о исходотайствовании учителям на квартиры и свечи, или и дрова, положенных денег, для содержания определенных». Семинарское правление отвечало на эти вопросы: 1) что в семинарском доме живут наставники: Остроумов, Бенедиктов и Коморницкий; инспектор Пермских училищ помещается в семинарском же доме, – а прочие в квартирах, 2) правление признает нужным дать помещение вновь поступившим на учительские должности Капустину и Дьяконову, также учителям училища Первушину, Левитскому, Земляницыну и Старицыну, а равно и учителям Далматовских училищ, неимеющим квартир. 3) Об исходотайствовании квартирного пособия учителям Первушину, Мутину и Будрину было представлено академическому правлению, но доселе не получено разрешения. Преосвященный этим ответом неудовлетворился и написал на представлении: «внесено в 1 час по полудни экономом семинарии, а внесть должен секретарь и в свое время. Что впредь внимательно наблюдать при исполнении своей ответственности каждому. А согласно нашей резолюции (вышеприведенной), чрез ректора семинарии отосланной, исполнить с подробнейшими изъяснениями о комнатах квартиры новопокупаемой, помянутым лицам с принадлежностями назначаемой, а равно – какие в квартирах вновь назначенные в училище учители с принадлежностями, пособия от казны имеют получать, высшим начальством разрешенные. О разрешении же представления училищным учителям, по неокончанию сего дела более года, представить паки оному академическому правлению с первоотходящей почтой».

Во исполнение резолюции семинарское правление отвечало, – что дом Ушакова, кроме кухни и двух кладовых, состоит из пяти комнат, довольно удобных к помещению, а равно при нем находятся и приличные службы; что в нем на первый раз могут поместиться наставники семинарии Капустин и Дьяконов и учитель училищ Первушин, или вместо оных, в последствии времени, смотря по обстоятельствам, низших училищ учители; что для помещенных в означенном доме лиц должна производится от казны отопка и даваться нужная прислуга без всяких других уже к тому пособий. Вместе с этим семинарское правление, представляло преосвященному, что мещанин Ушаков, явившись в правление, представил, что он имеет в настоящее время несколько выгодных покупщиков для дома, и что он Ушаков, ожидая от правления семинарии окончательного разрешения относительно того дома с последних чисел августа сего года, не находит далее возможным медлить продажей оного частным людям, а потому решительно настоит о выдаче, хранившихся доселе в правлении на означенный дом, актов.

Несмотря однако на решительное настояние Ушакова и семинарского правления о скорейшем окончании, преосвященный в своей резолюции снова требовал от правления: «почему в сем журнале не представлено о назначении квартирных пособий всем именно учителям училищ, как доселе в Перми и Далматове существующих, так и вновь в трех городах здешней епархии открываемых; то изъяснить, согласно прежней резолюции, немедленно, обстоятельно и особо с делом представить. 2) Да и для помещения квартирой трех токмо лиц ученого сословия упомянутых в сказанном доме, – согласно ли с экономическими семинарии выгодами сей второй особый деревянный покупать дом до предположенного устроения каменной Пермской обширной семинарии, потребовать имеющий на значительную сумму поправок и градской повинности удовлетворения, – или 3) выдавать впредь всем оным ученым лицам определенные уже начальством за квартиру и дрова деньги полезнее? Посему, а равно и о выдаче документов на дом сей до окончательного разрешения от высшего начальства касательно уплаты на сей дом денег представить немедленно с мнением».

Семинарское правление, во исполнение этой резолюции представило преосвященному журнал, в котором, выписав подлежащие статьи из семинарских узаконений, изъяснило, что 1) о назначении квартирного пособия учителям Прокопию Первушину, Петру Будрину и Павлу Мутину, неимеющим казенных квартир, оно представило академическому правлению, прочие же учители: Земляницын, Левитский, Старицын, Торопов и Удинцев занимаются учительством только с сентября месяца и должны довольствоваться пока назначением полного учительского жалованья (так как по духовно-училищному уставу собственно на первый раз следовало бы и им давать не полное жалованье, как исправляющим должность), да и сами они не просили квартирного пособия, и представления о том от их смотрителей не было. 2) Правление семинарии по всем отношениям признает сообразным с экономическими пользами семинарии купить продающийся мещанином Ушаковым дом до предположенного устроения каменных зданий для семинарии, как о том ясно изложено в бывшем от семинарского правления Московской дух. академии представлении. 3) Хотя правление и признает удобнейшую выдачу учителям на наем квартир и на отопку оных потребного количества денег, но как по опыту предшествовавшего времени, могут и ныне и впредь открываться разные неудобства в приискании удобных квартир, то для предотващения этих неудобств правление находит за полезнейшее дать учителям помещение в своем доме. 4) А впрочем правление, за столь продолжительными переписками относительно покупки дома и по предъявленной мещанином Ушаковым невозможности долее медлить продажей дома, на который открываются выгодные покупщики, считает нужным прекратить с ним Ушаковым по тому дому продолжающуюся сделку и с тем вместе обратить документы его на дом и отрепортовать о том правлению Московской духовной академии.

Журнал этот утвержден преосвященным, правлению академии отрепортовано, и тем дело и кончено.

148

А вот как снаряжали тогда в академию: Ипполит Капустин и Сергей Дьяконов, при отправлении туда, получили следующие вещи: 1) капот фризовый, 2) плисовую теплую фуражку, 3) перчатки замшевые, 4) жилет, 5) и 6) куртку и панталоны китайные, 7) сапого, 8) платок шелковый и платок бумажный.

149

Впрочем не восемь, как семинарское правление предполагало в 1819 г., и не двенадцать человек, как оно предпологало в 1829 году, потребовалось для семинарской прислуги. Число служителей при семинарии в тридцатых годах доходило до 35 человек.

150

Нужно помнить, что тогда цены были еще на ассигнации.

151

Доселе семинарские суммы, как это было и в непреобразованной семинарии, хранились при архиерейском доме. Но получив такие большие деньги, семинарское правление просило у преосвященного позволения хранить оные при уездном казначействе. Не в долгом впрочем времени, предвидя, что постройка семинарии начнется нескоро, дабы отпущенные деньги не лежали даром и без всякой пользы, семинарское правление 40.000 из них отослало в опекунский совет для приращения процентами.

152

См. выше…

153

Такое расположение корпуса порешено было впрочем вопреки мнению архитектора Св-з-ва. Последний хотел обратить главный фасад семинарии в широкий переулок, приводя в защиту своего мнения то, что в этом случае семинарские здания будут иметь в pendant себе каменные строения довольно также значительные, как то: архиерейский дом, колокольню и консисторию. Сии строения вместе с зданием семинарии образовали бы площадь, следственно нечто целое.

К тому же место сие, заключая вход в кафедральный собор и в дом архиерейский, бывает гораздо более посещаемо жителями, нежели монастырская улица, по которой ходят разве только жители оной. При том же монастырская улица имеет всего от 7 до 8 сажен и застроена деревянными обывательскими домами весьма скудными, которые будут составлять жалкую противоположность с зданием семинарии, довольно величественным, если оно будет построено по сей улице.

Но с этим мнением архитектора не согласился губернатор, опираясь главным образом на том, что такие дома, как семинария, должны быть обращены фасадом в улицу, а не в переулок.

154

Для того, чтобы этот дом не оставался без всякой пользы, по приказанию преосвященного Мелетия, в нем и еще в доме, прежде принадлежавшем к архиерейским службам, и тоже отошедшем под семинарию, помещены были ученики семинарии, пользовавшиеся казенным содержанием, но жившие, как мы выше видели, за неимением помещения, в самой семинарии, на частных квартирах.

155

К этой картине прибавим еще: около этого же времени эконом доносил семинарскому правлению, что с 1 числа января месяца по семинарскому двору, на котором находятся жилые комнаты, занимаемые большей частью малолетними учениками, каждую ночь бродят волки, приходящие из-за Камы. Правление постановило: просить у полиции позволения семинарским сторожам употреблять против волков огнестрельное оружие.

156

Разногласий между архитектором и прочими членами строительного комитета было не мало, но большую часть их мы проходим молчанием. Укажем только на то, что имело более или менее серьезное отношение к делу постройки семинарии. В марте 1832 г. архитектор жаловался: «каждый хозяин дома, без всякого постороннего напоминания, при наступлении весны, очищает снег с крыши, отгребает оный от стен своего строения и вывозит даже со двора для отвращения излишней сырости. Не видя исполнения сего по корпусу семинарии, и, при наступлении теплой погоды, не излишним счел просить строительный комитет о том, что не угодно ли будет приказать очистить снег с крыши и убрать оный от стен нового строения. Ныне я заметил, что снег с крыши убран, но очищения около строения от снега не произведено. Без всяких интриг и мелочных привязок, которые я всегда презираю, особенно, когда дело идет о пользе государственной службы, необходимостью почитаю почтительнейше предварить строительный комитет, что от несвоевременной уборки снега от строения может произойти вред, при таянии снега, не только стенам, но даже и фундаменту корпуса».

Строительный комитет оправдывался, что распоряжение по этому предмету сделано, но не точно исполнено, и будет исполнено без отлагательства.

Тогда же у строительного комитета с архитектором возникло разногласие в счетах за труды последнего. От 23-го марта 1832 года архитектор писал: «в выписке из журнала состоявшегося сего марта 17 дня, мне сообщенной, касательно удовлетворения меня деньгами, по поданному от меня счету значится: 1) что будто бы я на каком-то условии принят к постройкам. На сие почитаю нужным довести до сведения комитета, что я сам ни к каким постройкам не напрашивался, след. и не мог быть принят. Напротив того, первоначально был приглашен, согласно предписания комиссии дух. училищ, бывшим епископом Пермским Дионисием, – отношением его ко мне от 9 мая 1828 г., вероятно имеющимся в делах правления семинарии, которое прошу комитет прочитать в свободное время. При изъявлении же согласия присутствовать в строительном комитете я никаких с ним кондиций и контрактов никогда не заключал. 2) За планы, составленные на каменный новый корпус и на каменные новые службы, уплатить из сумм, ассигнованных на постройку сих зданий, за чертежные материалы и за составление плана в 1826 году на выстроенный корпус семинарии я ничего не требовал, а разумел в счете моем о другом плане, по коему предполагались и семинария и училища в двух корпусах, соединенных между собой. Этот план был составлен в 1830 году; строение по оному не разрешено и сумма не отпущена, след. и выдача мне денег по этому предмету из строительной суммы, собственно ассигнованной на выстроенный корпус, определена несправедливо. 3) Что же касается до »уплаты архитектору 50 р., выданных им своему помощнику, на счет коего комитет не сделал с г. архитектором никакого условия ….» говорят, что за доброе дело никогда не следует раскаиваться, но усматривая в сих выражениях комитета совершенную ко мне несправедливость, сожалею, по крайней мере, о трудах и времени, потерянных мной на составление разных планов и проектов для духовного ведомства, о чем не было у меня также условия с комитетом ни на бумаге, ни даже на словах, а исполнял все сии частные поручения, или просьбы по своему добродушию, что ныне обращается в глуподушие; а еще более сожалею о том, что я, при ревностном исполнении сих просьб, изнурял безжалостно не только себя, но и других; ибо при составлении общего проекта не семинарию и училища в 1830 году, по назначению высокопреосвященным Мелетием весьма короткого срока, должен был просиживать целые ночи вместе с моим помощником, да и ныне, при сочинении плана на спальни и больницу, поспешая выполнить просьбу о. ректора к назначенному им времени, не мог также, по краткости срока, обойтись без посторонней помощи. Признаюсь, что я, исполняя сии просьбы и употребляя свои чертежные материалы, никогда и не думал искать себе другого вознаграждения, кроме благосклонного внимания к моему усердию, но видя, что комитет почитает сии пожертвования мои не иначе, как исполнением моей обязанности, я решился попросить об уплате купцу Смышляеву за бумагу 1 руб. 60 коп., – и сей маловажной суммы комитет не принял на свой счет и подтвердил только мое о нем мнение. И потому выписанные мне деньги из строительной суммы покорнейше прошу оставить на своем месте, а те, которые мне определены из правления семинарии, жертвую в пользу бедных духовного звания.

157

В это же время старые семинарские здания окончательно сослужили свою службу и были переданы в ведение архиерейского дома, как совершенно ветхие.

158

Почтим благодарным воспоминанием на этих страницах лиц, участвовавших в построении семинарии. Членами строительного комитета, при постройке семинарии, в разные времена состояли: Ректоры архимандриты – Иоанникий, Иона, Палладий и Мартирий; инспекторы: Иоанн и Никон; Соликамский игумен Павел; протоиерей Иоанн Кузнецов; эконом Михаил Бенедиктов; – профессор семинарии Александр Крыловский и эконом священник Иаков Пономарев.

159

Игумен Григорий скончался в начале тридцатых годов. Точного года смерти его мы не могли отыскать.

160

О нем см. выше.

161

См. тоже, выше.

162

Александр Николаевич Пономарев, священнический сын, обучался сначала в Пермской семинарии до среднего отделения, а потом в Московской семинарии, по окончании курса в которой ноября 21, 1827 года рукоположен во священника к Кунгурскому Благовещенскому собору, 1828 года февраля 16 дня определен по г. Кунгуру увещателем и депутатом с духовной стороны; того же 1828 года октября 17-го дня определен присутствующим в Кунгурское духовное правление; 1831 года мая 6-го дня переведен в градо-Пермской Рождество-Богородицкой церкви; декабря 15-го определен депутатом с духовной стороны по городу Перми. 12 января 1832 года переведен к градо-Пермскому кафедральному собору и определен ключарем; 8 февраля того же года назначен экзаменатором ставленников; 28 февраля награжден набедренником за примерное поведение и ревностное исполнение должностей и поручений; 10-го марта того же года определен экономом семинарии. В ноябре 1833 года по собственному прошению от сей должности уволен; 22 апреля 1834 года произведен в протоиерея к Новоусольскому собору; 25 мая того же года оставлен в Перми при прежних должностях и определен благочинным сверх градо-Пермских церквей над 14-ю церквами Пермского уезда; 17 августа 1834 года определен присутствующим в духовную консисторию; 29-го декабря того же года уволен к Новоусольскому собору и определен благочинным Новоусольского ведомства и сотрудником епархиального попечительства; 29 января 1836 года определен цензором проповедей по Соликамскому уезду; 31 декабря того же года определен присутствующим Соликамского духовного правления; с 15 мая 1838 года проходил должность законоучителя в Новоусольском князей Голицыных начальном училище. Скончался в 1841 году.


Источник: Иероним (Лаговский Иван Евгеньевич; архим.; 1827-1884). История Пермской духовной семинарии архимандрита Иеронима. - 2-е изд. Ч. [1]-4. - Екатеринбург : изд. свящ. И.В. Шестакова, 1900-1901. - 3 т.

Комментарии для сайта Cackle