Глава вторая

Присоединение прибалтийских областей (Корелии, Ингрии, Эстляндии и Лифляндии) к России. Основание Петербурга (1703 г.). Церковное управление в новом крае. Неосуществившееся предложение патриарха Досифея – поставить архиереев в Петрополе (Петербурге) и Нарве и ввести митрополичье управление в русской церкви.

Своеобразный характер церковно-епархиального управления в С.-Петербургском крае (Ингерманландии), вверенном Феодосию Яновскому. Отношение Феодосия, как духовного управителя, к новгородским владыкам, которым он обязан был подчиняться, как епархиальным архиереям. Состав Петербургской церковной области. Ладожское и Корельское викариатства; отношение викариев к Новгородской митрополии и м. Иову.

X. Новгородская епархия, её состав и границы в начале XVIII в.

XI. Псковская епархия. Присоединение к ней Эстляндии и части Лифляндии. Церковное управление в г. Риге, под главной властью местоблюстителя.

XII. Смоленская епархия.

XIII. Тверская епархия.

XIV. Ростовская епархия.

XV. Вологодская епархия.

XVI. Великоустюжская епархия.

XVII. Холмогорская епархия.

XVIII. Суздальская епархия.

XIX. Патриаршая область. Постоянство их состава и границ.

* * *

6-го ноября 1711 г. Петр I, привыкший никому не уступать ни в чем, с тяжелым чувством, даже со слезами писал генералу Ф. М. Апраксину, что во избежание войны надобно отдать Азов и срыть Таганрог, «ибо зело злобны являются турки для неотдачи Азова».¹¹⁷Азов и Таганрог – эти опорные пункты на берегах Азовского моря, облитые русской кровью – пришлось уступить, повернув взор к Персии.

Петр, однако, не пал духом. Он давно уже «ногой твердой» встал при другом море – Балтийском, откуда сам грозил шведам. Потери на юге были вполне вознаграждены на северо-западе приобретениями на берегах Балтийского моря. Ингрия с Корелией, Эстляндия и Лифляндия при Петре вошли в состав территории русского государства и церкви. В 1702 г. была взята у шведов крепость, некогда с именем Орешка принадлежавшая Новгороду и переименованная Петром в Шлиссельбург, в 1703 г. 16-го мая положено основание Петербургу, затем заложена крепость Кроншлот, на острове Котлине с южной стороны, в том же 1703 году Шереметьев взял города: Копорье, Ям, (Ямбург) и опустошил Эстляндию и сжег Везенберг, (Раковор), в следующем, 1704 г. взяты Дерпт (Юрьев) и Нарва (Ругодив); вслед за Нарвой сдался Иван-Город. В 1710 г. укреплен Кронштадт, на северной стороне Котлина. После Полтавской победы (1709 г.) военные дела Петра по берегам Балтийского моря пошли еще успешнее. В июне 1710 г. сдался Выборг и, по выражению Петра, была устроена крепкая подушка Петербургу; в сентябре сдался Кексгольм, и покорение Корелии, было закончено, в июле 1710 г. сдалась осажденная еще в 1709 г. Рига, в августе сдались Пернов¹¹⁸, Аренсбуг¹¹⁹ – главный город острова Эзеля¹²⁰, в сентябре – Ревель.¹²¹Таким образом, к концу 1710 года все пространство от северных берегов Финского залива до берегов Западной Двины было присоединено к России.

По мере завоевания прибалтийских городов шло их государственное устройство. В 1710 г. Ингерманландская губерния переименована в Петербургскую; в нее, по-прежнему, входили города: Нарва с Иван-Городом, Шлиссельбург, Ямбург, Копорье и Дерптский уезд, врезавшийся в 1708 г. в пределы Лифляндии.¹²² Еще до заключения Ништадского мира (1721 г. 30 авг.) Корельские города – Выборг, Кексгольм и Нейшлот в 1719 г. составили отдельную провинцию С.-Петербургской губернии; города Ингрии – Нарва с Иван-Городом и Дерпт составили Нарвскую провинцию той же губернии, остальные новозавоеванные и новопостроенные города с островом Котлином составили Петербургскую провинцию. Эстляндия с городом Ревелем (старо-русская Колывань), островом Даго¹²³ и несколькими мелкими островами составили Ревельскую губернию; Лифляндия с городами Ригой, Перновым, Венденом¹²⁴ и островом Эзелем еще в 1713 г. образовали отдельную Рижскую провинцию Рижской губернии¹²⁵ в состав которой вошла часть Смоленской губернии, образованной еще в 1708 г.¹²⁶

Церковное устройство нового края, наполовину неправославного, определилось далеко не сразу и в отдельных частях носило своеобразный характер, приданный ему самим Петром, не справлявшимся с канонами при введении церковного управления в обширной области, хотя ему и указывалось на канонические порядки. Эти указания делал известный патриарх Досифей. Внимательно следя за успехами Петра в войне с Карлом XII, он давал советы царю не только в том, как вести войну со шведами, но и как устроить церковное управление в новозавоеванном крае. В этом отношении предложение, какое делал патриарх Досифей теперь, ничем не отличалось от азовского.

В особой грамоте к царю Петру от 28 января 1705 года патриарх Досифей, между прочим, писал: «Колена преклоняя перед вашею божественностью и касающеся священных твоих колен и лобызая честнейшее и светлейшее лице твое, молим..., понеже великое и святое твое царствие взял много мест у шведов, да не поставит архиерея тамо, но да поставит архиерея в Петрополе, а другого в Нарве, чтобы было удобнейше церковное поучение. Наипаче сие полезнейшие есть, дабы был митрополит в больших городах, а в иных епископы, подлежащие митрополиту; и аще будет какое-нибудь препятие в тамошних странах архиереев украшения и расходы многи, то да сотворит власть вашего царского величества меньши, как имели то в Цареграде архиерее во время святых самодержцев, и якоже творим и мы, что расходы наши суть равны с единым игуменом наименьшего монастыря, и на одежды наши все не изойдет пятисот копеек».

Без копеек не обошлось и на этот раз. Однако Петр к «петропольскому» предложению патриарха Досифея оказался более глух, чем к «азовскому», хотя патриарх свои просьбы и предложения предварительно сообщил «господину Стефану, наместнику патриаршего престола».¹²⁷ Петру было не до введения митрополичьих округов и даже «копеечного» содержания епископов, когда на юге и северо-западе гремели пушки, а царь всем твердил: «денег, денег нужно для войны», когда из существовавших уже архиерейских домов брали последние деньги на войну, когда царь издал приказание даже серебряные вещи казенного приказа (архиерейские), патриаршие и монастырские и в прочих местах, кроме самых старых и диковинных, переделывать в монеты и не давать этих денег на расходы без особого указа.¹²⁸ Вместе с переливкой церковного серебра на деньги, церковные колокола переливались на пушки.

При таких обстоятельствах на всем огромном пространстве завоеванных прибалтийских областей, разделенных на три губернии, долго не было учреждено ни одной самостоятельной епархии. Весь край с православными храмами по церковному управлению расписан по соседним епархиям, но больше всего вошел в территорию Новгородской епархии, состоявшей в ведении старейшего митрополита Иова.¹²⁹ Впрочем православное духовенство и немногие православные церкви древнерусских областей Корелии и Ингрии, уступленных Швеции по Столбовскому договору (1617 г.), с согласия самих шведов, никогда не выходили из ведение новгородских владык по духовным делам, хотя принадлежность их к Новогородской епархии с 1617 г. можно назвать неполной и случайной.¹³⁰ Как видно, ни наместник патриаршего престола м. Стефан, ни м. Иов, которому несомненно было известно предложение патр. Досифея, не поддержали последнего перед Петром.

Епархиальное управление в Петербургском крае (Ингерманландии), приписанном к Новгородской епархии, ограничилось случайными распоряжениями, относительно её м. Иова. Ближайшим пособником в управлении быстро разросшейся епархией у м. Иова сделался архимандрит Хутыня монастыря – Феодосий (Яновский), человек, к которому старец-иерарх на первых порах был как-то особенно привязан, перенося часто оскорбления от «освоеволившегося» монаха, освобожденного из оков и произведенного в духовное начальство самим м. Иовом. Но Феодосий был очень полезен м. Иову. Скоро его заметил сам Петр.¹³¹

В конце 1707 г. м. Иов отправил Феодосия в Москву за типографией Симеона Полоцкого, которую государь пожаловал Иову по его просьбе. В Москве Феодосий, давно лично состоявший в переписке с царем, встретился с Петром и, вероятно, постарался представить себя в глазах государя с самой лучшей стороны. В результате московского свидания было то, что Петр назначил Феодосия в Петербург духовным судьей – «смотреть церкви и духовенство» новозавоеванных городов: Ямбурга, Нарвы, Копорья, Шлиссельбурга и новостроящегося Петербурга». Таким образом, вместо митрополичьего управления, как предлагал п. Досифей, Петр ограничился архимандричьим, не освободив, впрочем, архимандрита Феодосия из-под власти м. Иова. Право управления новым краем Феодосий получил по именному указу от 8 марта 1708 г., с благословения м. Иова. Из двух экземпляров переписных книг церквей и духовенства он обязывался один держать при себе, а другой посылать м. Иову, сносясь с ним и по духовному управлению; спорные дела, а также дела, выходившие из рамок полномочий духовного судьи – архимандрита, как например, об основании церквей, освящении их и антиминсов, должны были отсылаться в Новгород. Состоя духовным судьей в С.-Петербурге, Феодосий продолжал оставаться Хутынским архимандритом в ведении м. Иова, хотя все более и более старался проявлять свою самостоятельность, пользуясь расположением Петра. Дело дошло до того, что в 1711 г. м. Иов, прибыв в Петербург на освящение Троицкого собора, так разошелся с Феодосием, что выслал его в Хутынь монастырь, но Петр почти тотчас же вызвал Хутынского архимандрита в Петербург.

В 1712 г. основан был Александро-Невский монастырь и отдан Феодосию. Новый столичный монастырь стал обогащаться за счет Новгородской епархии; 21 февраля 1712 г. к нему отписан лучший Новгородский Иверский монастырь со всеми угодьями и поступил в управление Феодосия, назначенного Александро-Невским архимандритом (1 марта 1712 г.); затем были приписаны Ляцкий Николаевский, а в 1714 г. Ладожский Николаевский. Не довольствуясь названными монастырями, Феодосий стал было хлопотать о приписке к Александро-Невскому монастырю подгородного Новгородского Духового монастыря. Но это было уже чересчур. Власть и влияние архим. Феодосия, вследствие переписки Новгородских монастырей, постепенно усиливались в самой Новгородской епархии. Прежние отношения между Иовом и Феодосием не могли восстановить ее, хотя об этом хлопотал даже сам Меньшиков. Дело дошло до того, что старец Иов, ходатайствуя о сохранении за ним Духова монастыря, 29 марта 1715 г. писал известному Кабинет-секретарю Макарову: «кто видел и кто слышал, когда, чтобы пастырь был подчинен овце» ... Но до этого было еще далеко: м. Иов сохранял за собой право назначать священников в Нейшлот и на Котлин. Поставляя священников в подпетербургские места, м. Иов, тем не менее, решается отказаться от Петербургского края, точнее – отделаться от архимандрита Феодосия. В том же 1715 году он писал м. Стефану, что «град св. Петра не моей Новгородской, а святейшего патриарха епархии». М. Иов скоро (3 февраля 1716 г.) скончался. Управлявший Новгородской епархией Аарон, епископ Корельский, уже не считал себя полномочным владыкой града св. Петра. Отношения его к Феодосию также нельзя назвать добрыми, вследствие царского доверия больше к Феодосию, чем к Аарону. Впрочем, и самому наместнику патриарха, м. Стефану Яворскому, пришлось убедиться, что овца не всегда бывает послушна пастырю.

По смерти. Иова, будучи архимандритом, Феодосий ведет себя самостоятельнее: пишет свои приказы вслед за царскими указами, лично рассылает указы по своему петербургскому округу, минуя всякую архиерейскую власть, словом, Феодосий с 1717 г. являлся настоящим духовным владыкой столицы и всего прилегающего к ней края, хотя оставался все еще архимандритом. Светские власти смотрели на него, как на главу всего петербургского духовенства. Власти м. Стефана, как главного епархиального управителя, было не видно.

При Александро-Невском монастыре в ведении Феодосия находилась особая канцелярия, в которую непосредственно на имя Феодосия поступали царские указы и бумаги касательно управления петербургским краем. В штате канцелярии под архимандритским ведением Феодосия состоял особый начальник – управитель или судья из светских – сначала майор Рубцов, затем Головачев, бывший комиссар Архангельской губернии. Канцелярия, или Александро-Невская контора, при особом штате пользовалась некоторой самостоятельностью. Сказки о священнослужителях, их содержании, исповедные росписи по петербургскому церковному округу посылались не в новгородский архиерейский разряд, а в канцелярию Невского монастыря.

Ближайшее наблюдение за благочинием собственно петербургского духовенства принадлежало петропавловскому протопресвитеру Георгию Петрову, назначенному еще м. Иовом, но также состоявшему в непосредственном ведении Феодосия. Уезжая из Петербурга, Александро-Невский архимандрит, как владыка, оставлял духовенство на попечение протопресвитера Петрова, а монастырь поручал майору Рубцову. Сказанного достаточно, чтобы понять, что область, вверенная управлению Феодосия, представляла собой епархию без архиерея в новой области местоблюстителя.

Однако, будучи независимым от епархиальной власти, сам Феодосий далеко не пользовался полной самостоятельностью. Великий государь не только сам определял священников к петербургским церквам, но иногда и подьячих в Александро-Невский монастырь. Помимо этого, в духовное управление Петербурга вмешивались сильные петровские вельможи, например, Меньшиков.

Область владения Феодосия значительно увеличилась сравнительно с той, какая поручена была ему более десяти лет тому назад, к ней прибавились Выборг, Нейшлот и Котлин. В 1719 году Феодосий назначил духовных наблюдателей: для Ямбурга и Копорья с уездами Ямбургского священника Константина Феодорова, в марте 1720 г. – для Выборга и Нейшлота выборгского протопресвитера Григория Макарьева, в августе – для Шлиссельбурга местного священника Василия Андреева и для Котлина – Котлинского священника Петра Иванова; раньше всех их – для Петербурга Троицкого протопопа Ивана Семенова на Петербургский Остров и Исакиевского протопопа Алексея Васильевича на Адмиралтейскую сторону. Всем названным лицам Феодосий дал наказы, сходные с тем, какой сам получил от м. Иова.

В 1719 г. Феодосий издал замечательную инструкцию о содержании церквей в чистоте, в которой, между прочим, говорилось, чтобы перед иконами ставить по одной свечке, во избежание сильной копоти, при этом ставить толстым концом вниз «по образцу греческому». (Свечи тогда изготовлялись пирамидальной формы). Ладона класть также не по многу¹³²... 1 января 1721 года Феодосий назначен архиепископом Новгородским.

Пришлось сравнительно долго остановиться на истории церковного устройства и управления Петербургским краем, чтобы яснее видеть, во-первых, какой своеобразный характер приняло это устройство и управление, имевшие слишком мало общего с церковными канонами, за справками к которым отсылал Петра патр. Досифей, во-вторых, что Петербургский край, со времени назначения архим. Феодосия петербургским духовных дел управителем, только формально принадлежал к Новгородской епархии, а на деле не имел единства с ней, особенно после 1712 года, подобно другим новгородским епархиальным городам. В такие же отношения он встал и к бывшей патриаршей области и власти м. Стефана Яворского по смерти м. Иова, образовав из себя особую область, но без своего архиерея.

* * *

Далеко не сразу было восстановлено древнее Корельское викариатство Новгородской епархии, упраздненное после уступки Корелии шведам в 1611 г.¹³³ Правда, в 1708 г. 18 января «служения ради Иову в Божией службе» и «еже при набираемых ставленниках во исполнение дела епархии его (Иова) хиротонизати», был поставлен епископ Иоиль с титулом Ладожского , в качестве викария Новгородской епархии. Но он, неизвестно на каком основании у иером. Амвросия (История Рос. иерархии, I, стр. 85–86), у Н. Д. (Иерархия всероссийской церкви, Москва, 1892 г. I, стр. 40), в Историко-статистических сведениях о С.-Петербургской епархии (вып. I, стр. 59), и даже у И. А. Чистовича (История православной церкви в Финляндии и Эстляндии. Спб. 1856 г. стр. 73), называется Корельским (Кексгольмским) и Ладожским, тогда как в Летописи (Пол. Собр. Рус. Летописей III, стр. 278) Иоиль называется только Ладожским. Иначе, как епископом ладожским, он и не мог называться, по крайней мере до 1710–1711 гг., когда Корелия снова была возвращена России.

Правовое положение Иоиля даже в самой Ладоге было очень нешироким. Только ладожские ставленнические челобитные писались «на имя Иова митрополита и оного епископа Иоиля обще». Иоиль, таким образом, только титуловался Ладожским, но не имел особых полномочий не только по епархиальному управлению, но даже в ставленнических делах. Он все время оставался при м. Иове «произвождения ради ставленников и сослужения ради» м. Иову в Божией службе, и только. Г. Влад. Фиников, автор серьезной статьи: «Новгородская епархия в первой половине ХVIII в.», составленной главными образом, но архивными материалам Новгородской консистории и помещенной в Новгород, епарх. Ведомостях 1896 г. №№ 5–6 (Границы Епархии; и № 16 (История Викариатства), не встретил сведений о судебных и экономических делах в пределах Корельской епархии за все время управления Иова.¹³⁴

Восстановление собственно Корельского викариатства нужно относить к началу 1714 г., когда 24 января по прошению того же м. Иова в Москве был назначен «постановления ради ставленников», Аарон, нареченный епископом Корельским и Ладожским. Смысл двух наименований епископа Аарона не один и тот же: первое обозначало г. Кексгольм с уездом, второе – один только город – Ладогу.¹³⁵

Известие о постановлении Аарона викарием новгородским ставит Корелию с г. Кексгольмом в связь с Новгородской епархией; эта тесная связь продолжалась до удаления Аарона на покой к Нилову пустынь 28 июня 1723 г. По смерти м. Иова епископ Аарон впредь до 1721 г., то есть до назначения на Новгородскую кафедру Феодосия, управлял даже Новгородской епархией в составе её прежней территории. Но и после назначения Феодосия (Яновского) архиепископом Новгородским, Корельская и Ладожская епископия оставалась викариатством Новгородской митрополии. 14 авг. 1722 г. епископ Аарон доносил св. Синоду, что его епархия, как прежде, так и ныне всякими нарядами и сборами ведается в Новгородском архиерейском разряде и считается в общем ведении с Новгородской епархией. 24 сентября того же года, в силу доношения епископа Аарона, состоялось синодальное определение – «синодальных указов Аарону не посылать, а что будет касаться в тех указах до корельского архиерея, о том писать преосвященному Феодосию», т. е. в Новгород.¹³⁶

К какому времени относится выражение епископа Аарона, «как прежде», сказать определенно нельзя. Это «как прежде» едва ли восходит ранее восстановления Корельской епархии. Дело в том, что на запрос синодального вице-президента Феофана (Прокоповича), архиепископа Псковского, о Корелии, Новгородский разряд, с ведома Феодосия, ответил, что Кексгольм с уездом до 1714 года не был подчинен новгородской кафедре. Через три недели после синодального определения, от 24 сентября 1722 г., о посылке указов, касающихся Корельской епархии, в Новгород, секретарь новгородского архиерейского разряда Герасим Семенов предлагал Аарону подать новую просьбу в Синод, чтобы г. Кексгольм «во всех отношениях и делах ведался в Петербургской Тиунской» конторе.¹³⁷ Надо полагать, что недружелюбие между епископом Аароном и Феодосием, назначенным из архимандритов прямо в архиепископы на важнейшую Новгородскую епархию, которой временно, в продолжение пяти лет, управлял Аарон, с одной стороны, с другой – отдаленность Кексгольма от Новгорода и крайнее неудобство путей сообщения были причинами, почему Новгородский Архиерейский разряд и сам Феодосий всеми мерами старались отклонить от себя заведывание Кексгольмом с уездом и желали подчинения его С.-Петербургской Тиунской конторе. В ведение конторы Кексгольм поступил тотчас, по удалении Аарона на покой в Нилову пустынь, и находился там по 6 ноября 1727 года.¹³⁸

Из всего видно, что восстановленное Корельское викариатство с 1714 года встало в какие-то неопределённые отношения к своей митрополии. Нельзя не отметить и того факта, что сама богатейшая Новгородская кафедра по смерти Иова не замещалась в продолжение пяти лет. Таким образом, в обширнейшей епархии, к которой новозавоеванные области имели прямое и косвенное отношение, целые десятки лет оставался один архиерей, из них пять лет даже викарий. Едва ли будет грубой ошибкой предположение, что денежные расчёты со стороны Петра, свобода действий во время войны со шведами в пределах Новгородской митрополии и содержание части войск на счет её богатых домовых вотчин поддерживали это ненормальное явление.¹³⁹

При неопределенном отношении новозавоеванных областей к новгородским владыкам коренная епархия новгородских владык оставалась с прежней территорией и при прежнем составе городов. По «ведению городов Новгородской епархии» от 18 октября 1715 года она обнимала кафедральный Великий Новгород с уездом, т. е. с примыкавшими к нему пятинами: Вотской, Шелонской, Деревской, Вежецкой и Обонежской, пригороды: Ладогу, Порхов, Сомро и Тихвин, города – титульный Великие Луки, Старую Русу, Торжок, Городец, Устюжну Железнопольскую, Олонец и Каргополь с уездами и Пусторжевский уезд. Таков был постоянный состав Новгородской епархии в конце XVII в. и в первой половине XVIII в.¹⁴⁰

Приведенным составом городов с их уездами намечались границы Новгородской епархии в начале XVIII в. без вновь завоеванных областей.

Сообразуясь с границами русских епархий второй половины XVII в., мы видим, что восточная граница Новгородской епархии начала XVII в.¹⁴¹ соприкасалась с четырьмя тогдашними епархиями – Тверской (г. Старица с уездом), Ростовской (г. Молота с уездом), Вологодской (Белозерская область и Чаронда) и Холмогорской, отделявшейся от Новгородской епархии р. Онегой.

Как видно, северная граница Новгородской епархии¹⁴² соприкасалась с областями, находившимися в ведении Феодосия Яновского (Шлиссельбургский уезд) и входившими в титул викария новгородского Аарона (Ладога).

Западные пределы коренной Новгородской епархии, спускаясь к югу, шли погранично с Петербургской областью Феодосия (Яновского), затем, севернее Гдова, они шли по линиям Псковского и Порховского уездов.¹⁴³

Круто повернув к востоку, западная граница переходила в южную,¹⁴⁴ сливавшуюся сначала с предельной линией Патриаршей области, затем Тверской епархии.

Следовательно, с западной и южной сторон Новгородская епархия соприкасалась с тремя епархиями: Псковской, бывшей Патриаршей областью (г. Торопец) и Тверской епархией. Возможно, что на границах Великолуцкого уезда, в верховьях р. Ловати, она сходилась и с Смоленской епархией.

По числу церквей (до 1300) и монастырей (более 100) Новгородская епархия в самом начале XVIII в. уступала только Патриаршей области. В 1734 году, когда всюду было прикрыто много монастырей, в ней оставалось 123 монастыря; к началу 40-х годов XVIII века число их сократилось до 80.¹⁴⁵ Впрочем и эту последнюю цифру нужно назвать очень внушительной, хотя и не чрезмерной, сравнительно с обширностью территории.

Как можно видеть, пограничная линия Новгородской митрополии в начале XVIII века касалась всех Великорусских епархий северной и северо-западной половины русской церковной территории, за исключением только двух епархий – Великоустюжской и Суздальской.

Что же представляли собой в территориальном отношении за это время епархии соседние с Новгородской, начиная с выделившейся из нее в 1589 г. Псковской епархии?

Территория и состав Псковской епархии после присоединения к России соседних областей Эстляндии и Лифляндии не могли остаться без изменений. Эти изменения коснулись западных и северных пределов ее. К северу Псковская епархия дошла до естественных границ – южных берегов Финского залива, включив в свою территорию Сыренец (Нейшлот), Иван-Город с их окрестностями и местами по бассейну р. Плюсы, правого притока р. Наровы, вплоть до Копорья. По крайней мере составители историко-статистических сведений о С.-Петербургской епархии относят этот район к Псковской епархии¹⁴⁶, он, как мы видели, не поступал в ведение Феодосия Яновского.

Что касается Эстляндии и Лифляндии, долженствовавших войти в состав Псковской епархии и расширить её западные пределы до берегов Балтийского моря с Рижским заливом, то обе названные области давно перестали быть православными, превратившись в лютеранские. Ливонцы-лютеране еще в начале XVI в. с необыкновенным фанатизмом начали разрушать православные храмы в Дерпте, Ревеле и Риге. Восстановлены были только в Ревеле – Николаевская церковь и Преображенский собор, но оставались в убогом виде. Первую возобновили цари Иоанн и Петр Алексеевичи с Софьей в 1606 г.; в том же году 1-го мая она была освящена по благословению патр. Иоакима псковским митрополитом Маркеллом. Ревельский Преображенский собор – церковь бывшего Михайловского цистерцианского монастыря, обращенная в лютеранскую, по православному обряду освящена в 1716 году.¹⁴⁷

В год освящения Ревельского собора Феофану Прокоповичу, ректору Киевской академии, вызванному в Петербург, было поручено ведать духовные дела в Пскове, Нарве, Дерпте и Ревеле еще при жизни Псковского епископа Иосифа Римского-Корсакова, впрочем, скоро (в январе 1717 г.) ушедшего на покой. Таким распоряжением положено начало отделения Нарвы от Петербургской области, находившейся в ведении Феодосия Яновского, уехавшего в 1716 г. вместе с Петром в Копенгаген.¹⁴⁸ Присоединение Нарвы к Псковской епархии, которой временно управлял Феофан Прокопович еще до возведения в епископа, являлось необходимостью по одному тому, что нарвские окрестности с Ивангородом давно принадлежали к Псковской епархии. 1-го июня 1718 года в день Троицы Феофан был наречен, а 2-го июня посвящен в епископа с титулом Псковского, Нарвского и Изборского.¹⁴⁹

В 1720 году новый епископ обозревал новые места своей епархии: он был в Ревеле, оттуда через Ливонию (Лифляндию), по пути в Дерпт, посетил село Альп, чтобы взглянуть на семинарию, которую там содержал барон Нирод. Кстати заметить в эту семинарию, конечно не православную, Феофан отправил трех молодых киевлян изучать греческий, латинский и еврейский языки, а также географию и историю. Некогда славный и прекрасный Дерпт при посещении Феофана Прокоповича стоял еще и развалинах и наводил тоску. Раскольники, жившие в селе, называемом «Репина мыза», в количестве более 1000 человек мужчин и женщин, узнав про поездку к ним Псковского епископа, разбежались по лесам, оставив пустой дом, так что Феофану Прокоповичу проповедовать было некому. Затем, посетивши Псков и некоторые другие места, Феофан возвратился в Нарву, а оттуда в Петербург проехав почти 200 миль.¹⁵⁰

Краткого сообщения самого Феофана Прокоповича о поездке по Эстляндии и Лифляндии достаточно, чтобы понять, что все новые места в прибалтийских областях, приписанных к Псковской епархии, могли наводить только одно уныние на православного архиерея. Православные храмы там были редкостью, даже в городах.¹⁵¹ Феофан Прокопович не доезжал до г. Риги и вообще до р. Западной Двины, так как его власть пока не простиралась на г. Ригу.

При занятии Риги русскими войсками в 1710 году в городе не было ни русского конца, ни русской церкви. А потому Петр I, взявши Ригу, позаботился об открытии в ней православных церквей. Он велел шведскую гарнизонную церковь в Цитадели обратить в православную и освятить ее во имя Петра и Павла. Петропавловская церковь впоследствии сделалась кафедральным собором. Вслед затем замковая лютеранская церковь обращена была в православную и освящена во имя Успения Пресв. Богородицы. Около того же времени развалины католической церкви св. Марии Магдалины, по повелению Петра, были восстановлены и переделаны в православную церковь во имя Алексия человека Божия. В 1715 г. в Риге заложена была для православных жителей Московского Форштадта, близ городской крепости, у, так называемых, Карловских ворот Благовещенская церковь, в которой ныне находятся приделы св. Николая и преп. Сергия. Все рижские церкви подчинены были местоблюстителю, митр. Стефану Яворскому, который надзор за ними и духовенством вверил петропавловскому протоиерею Тимофею Корейше.¹⁵²

В 1722 г. 22 января, еще при жизни местоблюстителя, ближайшее духовное управление в Риге было передано иеромонаху Маркеллу Родышевскому, первенствовавшему над священниками, находившимися на острове Котлине. При Маркелле, весной 1723 г., была закончена новая соборная рижская церковь. Власть иеромонаха Маркелла простиралась также на православных священников в Курляндии с г. Митавой.¹⁵³

Временная передача рижских церквей в ведение местоблюстителя ненадолго задержала расширение юго- западных пределов Псковской епархии до р. Западной Двины, с включением г. Риги и всего Рижского уезда по правобережью Западной Двины. Юго-восточная и восточная границы Псковской епархии в начале XVIII в. оставались прежними, каковыми были во второй половине XVII в. В 1719 году, при вторичном переделе России на губернии, образована Псковская провинция (Псков, Гдов, Изборск, Опочка, Остров, Пустая Ржева и Заволочье), вошедшая в состав Петербургской губернии. Соответственно гражданскому делению и по личному расположению к Феофану Прокоповичу, Петр приписал к Псковской епархии часть Холмского Посада, а также города Заволочье, Красное Городище, Пусторжевский уезд и Кобылинск.¹⁵⁴

Увеличение территории Псковской епархии в юго- восточной части могло произойти на счет юго-западной окраины Новгородской епархии. Если действительно Холмский Посад в 1719 г. вошел в состав Псковской епархии, то юго-восточную границу её необходимо отодвинуть до р. Ловати и от южной епархиальной границы провести ее левобережьем Ловати до Холмского Посада; отсюда северо-восточная граница Псковской епархии должна пройти западнее г. Порхова на Иван-Город по западной границе Новгородской епархии. Проводя условно юго-восточную и восточную границы Псковской епархии, за неимением документальных данных, мы не решаемся назвать ее даже приблизительно верной, особенно в отношении Холмского Посада, издавна состоявшего в Новгородской Деревской пятине, а в 1732 г. приписанного к Великолуцкой провинции Новгородской губернии.¹⁵⁵

Значительная по составу городов, Псковская епархия по количеству церквей может быть названа одной из меньших среди великорусских епархий нач. ХVIII в. Ее составляли города – кафедральный Псков, титульные Изборск и Нарва, старые епархиальные города Гдов, Островск, Опочка с городищами – Сыренск, Владимирец, Вышгород, Врев, Выбор, Дубков, Заволочье (?), Красный и некоторые другие, новые города – Ивангород, Ревель, Дерпт (Юрьев), Пернов и Рогервик (Балтийский порт). К концу первой четверти ХVIII в. в псковских городах с звездами насчитывалось всего около 140 приходских церквей.¹⁵⁶ Но и эта цифра едва ли точная, так как в 1729 и 1736 гг. во всей Псковской епархии насчитывалось только на шесть церквей больше – 146.¹⁵⁷ Между тем в 80-х годах XVII в. в ней было 160, а по другим показаниям даже 189 церквей. Еще в 1685 г. м. псковский Маркелл малочисленность церквей (160) объяснял тем, что его епархия «в воинское время от польских и немецких людей терпела постоянное разорение».¹⁵⁸ Теми же войнами не в меньшей, если не в большей мере, можно объяснять малочисленность псковских приходских церквей к концу первой четверти XVIII в., между тем в 1699 – 1700 г., как известно, в Псковской епархии было 189 ц. Числу церквей должно было соответствовать и число монастырей. Но в нашем распоряжении имеются слишком несогласные статистические данные о псковских монастырях, относящиеся почти к одному и тому же времени. По ведомости Синодальной Канцелярии за 1736 г. в Псковской епархии значится 27 мужских и 15 женских монастырей, тогда как по Коллежской ведомости конца 30-х и начала 40 гг. XVIII в. в ней показано всего 17 монастырей, из них 10 мужских. У Амвросия (Ист. Рос. Иер. VI, 2, стр. 1062) названо 11 мужских и 14 женских вотчинных монастыря. Весьма возможно, что последняя ведомость близка к действительности.¹⁵⁹

Та же причина лежала в основании сравнительно медленного прироста количества церквей в другой пограничной епархии – Смоленской, в ней по донесениям в центральные Московские, а затем и в Петербургские учреждения показывалось 171 церковь,¹⁶⁰ между чем, по окладным местным книгам 1698 и 1706 годов насчитывалось до 200 церквей. Нам не удалось найти сведений о количестве церквей в Смоленской епархии при её восстановлении в 1657 г. Но их тогда было не менее 150, так как в 1679 г. насчитывалось 171. Тем не менее увеличение числа смоленских приходских храмов к началу ХVIII в. до 200 нельзя назвать быстрым и значительным, сравнительно с долгим периодом времени – почти пол столетием. Состав городов и территории Смоленской епархии также отличались необыкновенной устойчивостью. В конце XVII в., а также в начале¹⁶¹ и даже в середине XVIII в.¹⁶² Смоленскую епархию составляли города: кафедральный Смоленск, титульный Дорогобуж, епархиальные – Белый и Рославль с их уездами. При неизменном составе городов епархиальные границы Смоленской епархии оставались постоянными.

Слабый рост числа смоленских православных церквей в начале XVIII в., помимо того, что епархия была пограничной и много терпела во время постоянных войн, объясняется еще тем, что Смоленская область далеко не сразу освободилась от католичества, усилившегося там в продолжение целых веков, впредь до нач. XVIII в. Теми же причинами нужно объяснять всегдашнюю малочисленность православных монастырей в Смоленской епархии: число их никогда не доходило до 10. В 1706 – 1710 гг., как и в 1682 году, в ней было только 7 монастырей – Бизюков с приписным к нему Свирколуцким, Авраамиев, Болдин, Троицкий, Спасо-Преображенский и Вознесенский девичий. Много позже, в 1736 г., в ней было только 9 монастырей, из них один женский.¹⁶³

Не меньшим, если только не большим постоянством в территориальном отношении отличалась Тверская епархия. В 1712 году, как и в конце XVII в., ее составляли города: кафедральный – Тверь, титульный – Кашин, епархиальные – Старица, Зубцов и Клин.¹⁶⁴ Те же города состояли в ней в 20-х и начале 30-х годов XVIII столетия.¹⁶⁵

К концу первой четверти XVIII века в Тверской епархии насчитывалось 456 церквей и 28 монастырей.¹⁶⁶

Устойчивость тверской епархиальной территории объясняется тем, что Тверская епархия заключена была среди старых великорусских епархий, архиереи которых, в интересах кафедральной казны, дорожили своими данными церквами. Бывшая Патриаршая область также не начинала раздавать своего наследства в тех городах, которые сравнительно близко отстояли от Москвы, где сосредоточивалось экономическое управление обширнейшей областью; она поступилась только самыми отдаленными южными городами (г. Черкасск) в пользу воронежских владык. В эти придонские области, как известно, никогда не заглядывали московские, тем более петербургские, духовные власти.

Увеличение числа церквей Тверской епархии в до- Синодальный период нужно объяснять внутренней колонизацией, в частности на домовых архиерейских землях.¹⁶⁷ Тверской край во время непрерывных петровских войн оказывался сравнительно спокойным и наполненным вотчинами церковных учреждений, среди которых одних приписных архиерейских домовых монастырей к концу 30 гг. XVIII в. насчитывалось более 10, а всех монастырей было 27.¹⁶⁸

В таких же территориальных условиях находилась Ростовская епархия. Она оказалась даже устойчивее Тверской. Ее города: кафедральный Ростов, титульный –

Ярославль с Моложской десятиной, епархиальные – Углич также с Моложской десятиной, Романов и обширное Пошехонье с уездом, состоявшее в Ростовской епархии в 1696 году,¹⁶⁹ остаются в ней до 1757 года.¹⁷⁰ Таким образом на составе и территории Ростовской епархии, всегда имевшей значительное количество церквей (около 800), видимо, нисколько не отразилось даже образование соседних великорусских епархий в первой половине XVIII столетия, тогда как к Тверской епархии по духовному управлению, без права собирать дани, в 40-х гг. ХVIII в. были приписаны 124 церкви бывших патриарших Ржевской, Осташковской и Новоторжской десятин. Число монастырей в этой древнейшей епархии соответствовало количеству приходских храмов; к началу XVIII в. их было не менее 40, так как в половине 30-х годов того же столетия, когда всюду число обителей сократилось, в Ростовской епархии оставалось 36 монастырей.¹⁷¹

То же, не в меньшей мере, нужно сказать и о старинной соседке с Ростовской – Вологодской епархии. В 1701 – 1703 годах ее составляли города: кафедральный – Вологда (около 10 цер.) с посадскими третями – Владимирской (18 ц.), Успенской (43 ц.) и Мироносицкой (8 ц.), Вологодский уезд – станы и волости: Окологородный стан (19 ц.), Брюховецкая волость (2 ц.), Пуркаловская вол. (4 ц.), Ракульская вол. (8 ц.), Сямская вол. (17 ц. жилых и 2 пустых), Масленская волость (12 ц. жил. и 2 пуст.), Тошенская вол. (13 ц.), Янгосарская (7 ц.), Водожская (19 ц. жил. и 1 пуст.), Обнорская вол. (6 ц. жил. и 1 пуст.), Лежская вол. (Лежский волок – 19 ц.), Шуйское (10 ц.), Сухонское поречье (26 ц.), Минковская треть (27 ц.), Ухтюга (10 ц.), Троицкая треть (Заозерье 16 ц.), Сямженская треть (15 ц. жил. и 1 пуст.), Усольская волость (41 ц. жил. и 1 пуст., вероятно с монастырскими), Кубенская волость (9 ц.), Ласкомская вол. (3 ц.), Перебатинская (2 ц.), Верх Вологды (2 цер.).¹⁷² Входившее в титул Вологодских владык – Белоозерьс, помимо Белоозерского Посада с 15 церквами, имело в уезде 43 церкви, станы: Заозерский (37 церк. жил. и 1 пуст.) и волости : Андожская (4 цер.), Шустовская (10 ц.), Хилецкая (3 ц.), Саскаловская (2 ц.) и Суцкий стан (35 ц.); к Белоозерью – монастыри: св. Никиты с храмом в честь того же святого, – Введенский с 3 храмами, – Воскресенский с храмом Воскресения; наконец к Вологодской епархии по старине принадлежала так называемая Чаронда или Чарондская округа, в которой насчитывалось более 30 церквей.

Определить точно количество церквей Вологодской епархии по приходной книге 1702 г. нам не удалось, во-первых, потому, что книга неполная, во-вторых, не все данные церкви аккуратно вносили деньги; поэтому храмы – не плательщики не указаны в общем числе церквей, с которых взяты деньги. Впрочем, количество церквей Вологодской епархии по приходным книгам 1701 – 1703 гг. мало чем рознится от количества их по окладной книге 1691 года, куда вносились все данные церкви с обозначением не только имени храма, но и места, где он находился.¹⁷³ Число вологодских уездных данных церквей (всего 277) – одинаково показано в 1691 г. и 1702 году. Общая цифра церквей Вологодской епархии (558) отличается необыкновенным постоянством.¹⁷⁴ Несомненно эта постоянная цифра – 558 – весьма близка к действительной, дело в том, что в Вологодской епархии чаще и дольше, чем в других епархиях, наблюдалось запустение храмов и приходов даже в 30-х годах ХVIII века. Убыль старых храмов могла пополняться новыми, но общее количество, данных церквей естественно должно оставаться приблизительно одно и тоже. В 1691 г. в Вологодском уезде при 276 «живущих» храмах (без городских и посадских) было 28 «пустых», в Белоозерском уезде – при 255 «живущих» – 16 «пустых».¹⁷⁵ В продолжение 30 лет, к 1732-му году, в вотчине вологодского уезда архиерейского дома в Лежском Волоку, Вологодского уезда, в с. Раменье с деревнями запустело около 50 деревень. Крестьяне, просившие о сложении с них недоимки, писали, что запустело около 50 деревень, одни деревни запустели за взятием многих крестьян в плотники (в Петербург, Ругодев, Воронеж и на Олонецкую верфь), в работники и рекруты, другие от того, что крестьяне разошлись врозь «от излишних налагательств бывшего вице-губернатора Курбатова, а также от нехлебородия и скотских падежей». Из 79 вытей и 5¹/₁₆ осьмины осталось жилых только 40 вытей. На месте некоторых запустевших деревень к этому времени успел вырости лес.¹⁷⁶ Само собой понятно, что отдельный пример запустения Раменских деревень не может говорить за общее опустошение Вологодской епархии, но, с другой стороны, причины, приведенные крестьянами в объяснение запустения деревень общие и несомненно отражались на запустении других вологодских не только деревень, но и целых сел.¹⁷⁷ При таких обстоятельствах увеличение числа церквей Вологодской епархии могло идти весьма медленно, удерживаясь на цифрах, близких к – 558; столько их значится и в 1736 году.¹⁷⁸

Вместе с приходскими храмами в XVIII в. едва ли возрастало число епархиальных монастырей, которых, впрочем, и без того было очень много. В одном Вологодском уезде в 1691 году имелось 38 монастырей,¹⁷⁹ без вологодских посадских, да в Белозерском уезде – 19, из них 8 мелких, плативших дани в общем 5 руб. 26 коп. Всех монастырей в Вологодской епархии в конце XVII в. насчитывалось 60; подавляющее большинство монастырей было мужских. По штатным коллежским ведомостям в первой четверти XVIII в. в ней значилось мужских монастырей и пустынь 51,¹⁸⁰ к началу 40-х годов XVIII столетия в числе 44 вологодских и белозерских монастырей женских было только – 2.¹⁸¹ Весьма вероятно, что некоторые не только женские, но и мелкие полуприходские мужские монастыри, существовавшие в конце XVII в., во второй четверти XVIII в. упразднились, будучи или закрыты, или превращены в приходские храмы.

Значительное сокращение числа монастырей в Вологодской епархии, как и в других епархиях, могло произойти в силу Прибавления к Регламенту, где читаем: «монастыри, идеже мало братии, надлежит сводити во едину обитель, идеже прилично только, елико пропитатися могут, обаче по самой нужде да не менее тридесяти братий будет, ради лучшего благоговения».¹⁸² 5 февраля 1724 г. вышел указ о неотложном соединении монастырей, имевших малое число братии и пустынок и о наивозможно большем упразднении последних.¹⁸³ Если бы это правило применялось со всей строгостью ко всем русским монастырям, то их могло остаться не более как по 10–15 на епархию.¹⁸⁴ К счастью скоро начались послабления строгих правил о сведении малобратственных монастырей вместе; в 1727 г. 6 февраля окончательно отменено это распоряжение.¹⁸⁵ Этой отменой и послаблением можно объяснять то обстоятельство, что в Вологодской епархии после 1726 г. уцелело 40 мужских монастырей, хотя во многих из них не было ни одного настоящего монаха (постриженного или в сане?) и никаких средств, или жили только отставные на пропитании (Троицкий Усть-Шехонский); в двух оставалось но одному монаху, в двух по три, в двух по 4 и т. д.¹⁸⁶ При малочисленности братии монастыри иногда прикрывались сами собой. В 1730 году опустел Ильинский мужской монастырь в самой Вологде, «понеже имевшиеся в том монастыре монахи померли»; в 1728 году пустовала Преображенская Кубенская пустынь;¹⁸⁷ в 1741 г. в Вологодской епархии официально показывалось только 32 монастыря и пустыни настоящих и приписных.¹⁸⁸ Такая цифра составляет чуть не половину монастырей (60), остававшихся в ней к концу XVII в.¹⁸⁹

Территории Ростовской и Вологодской епархий отличавшиеся непостоянством во второй половине XVII в.,¹⁹⁰ вполне установились только после выделения из Ростовской митрополии (1682 г.) Великоустюжской и Томской епархии.

В состав Великоустюжской епархии, при её учреждении, от Ростовской епархии отошли Великий Устюг, Тотьма и Соль-Вычегодская; в 1685 году к ним присоединены от Вятской и Великопермской город Яренск с уездом и Устью-Вымью, бывшие предметом долгих споров между Вятскими, Вологодскими и Устюжскими владыками.¹⁹¹ К ним нужно прибавить Лальский посад (ныне заштатный город Устюжского уезда) и Кичменгский городок с Преображенской церковью.¹⁹² Состав Великоустюжской, или просто Устюжской, епархии оказался постоянным надолго. В 1730 году в ней остаются кафедральный город – Вел. Устюг с посадом (21 цер.) и уездом (108 цер.), титульный – Тотьма с посадом (11 цер.) и уездом (47 цер.), Соль-Вычегодская с посадом (12 цер.) и уездом (23 цер.), Яренск с посадом (2 цер.) и уездом (61 цер.), Лальский посад (3 цер.), в уезде Лальского посада 23 цер., а всего в епархии 301 цер.¹⁹³

Числом церквей, при ничтожном приросте их количества,¹⁹⁴ Устюжская епархия в начале XVIII в. превосходила только пять великорусских епархий (Псковскую, Смоленскую, Вятскую, Холмогорскую и Астраханскую); по количеству монастырей она превосходила еще Тверскую, Белозерскую, Крутицкую, Воронежскую и Коломенскую, но крайней мере в середине 30-х годов ХVIII в.¹⁹⁵

Особенно знаменитых и богатых монастырей в Великоустюжской епархии не было. Важнейшим и богатейшим из них можно назвать Архангельский в самом г. Устюге, основанный в 1216 г. препод. Киприаном вологодским чудотворцем; в нем было 5 церквей, а в вотчинах насчитывалось 2315 крестьянских душ. Большинство устюжских монастырей были малые и бедные, почему они упразднены при учреждении штатов в 1764 г., а некоторые даже раньше; все же к началу 40-х годов XVIII в. в Устюжской епархии оставалось 29 монастырей.¹⁹⁶

Знаменитые северные монастыри Антониев-Сийский в Двинском уезде и Соловецкий на острове Белого моря принадлежали выделившейся в 1682 г. из Новгородской митрополии Холмогорской епархии. Холмогорскую и Важскую епархии при самом открытии и в продолжение почти всего XVIII в. составляли одни и те же города и уезды, а именно, кафедральный город – Холмогоры с уездом, титульный Вага с четвертями Важского присуда, г. Архангельск с уездом, Кевроль, Мезень, Кола, Пустозерск, Соловецкий монастырь с вотчинами и Анзерским скитом. В 1727 г. в состав её входили, кроме Холмогор и Архангельска, уезды: Двинский (по р. С. Двине), Важский (Шенкурский), Кеврольский, Мезенский и Пинежская десятина. Взятые вместе с своими уездными и мелкими городками (Кола, Пустозерск, Корела (с Никольским мон.), Кемский городок, Новодвинская крепость, Сумский острог и др. области) они составляли постоянную территорию Холмогорской и Важской епархий¹⁹⁷, переименованной в 1732 г. в Архангелогородскую и Холмогорскую.¹⁹⁸

Относительно количества холмогорских церквей в первой половине XVIII в. долго встречается неподвижная цифра «261». Можно быть уверенным, что эта мертвая цифра близка к действительной. Несомненно, одно, что берега Белого моря, особенно близ портовых городов, со времени Петра оживились. В 1701 г. для защиты Архангельска Петр заложил крепость Новодвинскую, в 18 верстах от Архангельска на Березовском устье реки Северной Двины. Архангельск с 1702 г. сделался воеводским, а затем с 1708 года губернским городом.¹⁹⁹ Как сказалось это оживление на колонизации края, а вместе на постройке церквей, сказать трудно. Нужно помнить, что северные епархии долго не могли поправиться от шведского разорения. По крайней мере довольно поздно, в 1728 году, Варнава, Архиепископ Холмогорский, просил освободить его от взноса гривенных денег, ссылаясь на то, что «в его епархии явилось много пустых и разоренных от шведов и обветшалых церквей, при которых священников не имеется, отчего в архиерейском доме окладных денег убавилось». В 1726 г., по проверенным ведомостям, жилых и платных церквей оказалось – 251, вместо прежних – 261.²⁰⁰ Про увеличение обширной епархиальной территории, но безлюдной, особенно в северной части, за счет соседних – Устюжской и Вологодской епархий говорить не приходится. Епархиальное начальство и администрация северных архиерейских кафедр и домов, во главе с архиереями, особенно дорожили данными церквами и духовенством, составлявшими основной источник денежных доходов домовой казны и всех доходов кафедральных штатов. Поэтому сами архиереи, по-прежнему принимали все меры, чтобы не дать возможности соседней епархии внешне расшириться за счет их епархии в ущерб их экономическим интересам. Помимо того доходностью епархии и количеством приходов с храмами определялась степень важности самой кафедры или епархии. Увеличивать число приходских храмов в северных окраинах постройкой новых не приходилось. Потребность в приходских церквах внутри епархии, для удовлетворения религиозных нужд христианского населения, могла ослабляться десятками епархиальных монастырей, с сотнями храмов, раскидывавшихся по всем территориям русских епархий в продолжение всей первой половины XVIII в., особенно на севере. Тут, кажется, не оставалось ни одной значительной реки или озера, чтобы на них не стояло монастыря или пустыни. Это особенно нужно сказать относительно Холмогорской епархии, в которой мы почти не встречаем городских монастырей. Из 24 её монастырей к началу 40 годов XVIII в. ни одного не было в городе, только Архангельский Двинский, на р. Двине, стоял в двух верстах от г. Архангельска.²⁰¹

Обители Холмогорской епархии, раскидываясь на десятки и сотни верст по уездам, могли вполне удовлетворять религиозным нуждам русских христиан-поселенцев и новообращенных северных инородцев, селившихся на монастырских землях (Соловецкий монастырь) и в местах, близких к св. обителям, основанным в глуши, но всегда скоро оживлявшимся, благодаря стремлениям монастырей привлечь крестьян на свои свободные места. Даже самый г. Архангельск в 1584 г. возник около Архангельского монастыря.²⁰² В числе монастырской братии весьма часто встречалось белое духовенство, которое совершало все христианские требы для мирян, не исключая крестин и венчания.

Простора для расширения неограниченной территории Холмогорской епархии в северной и северо-восточной частях её оставалось много и надолго. От Архангельска до Пустозерска, основанного в 1499 г. (где в 1676 – 1682 гг. жил в заточении боярин Артемон Сергеевич Матвеев, воспитатель царицы Натальи Кирилловны, и куда в 1691 г. привезен с сыновьями кн. В. В. Голицын, скончавшийся в 1713 г. и похороненный в Красногорском Пинежском монастыре), насчитывалось 1980 верст.²⁰³ Заселение²⁰⁴ и водворение христианства даже по этому, давно известному, пути требовало долгого времени и упорного труда со стороны русского правительства, местной епархиальной власти и миссионеров. Обращение в христианство архангельских самоедов дело позднейшее и относится, главным образом, к XIX веку.²⁰⁵

Совершенно некуда было расширяться пределам Суздальской епархии, самой меньшей из всех русских епархий в территориальном отношении. По своему географическому положению она занимала центр общей великорусской церковной территории. Центральное положение древнейшей Суздальской епархии всегда только задерживало внешний рост ее. Патриаршая область, почти сплошным кольцом обнимавшая Суздальскую епархию, после обмена между ними некоторыми городами в 1668 году²⁰⁶ все еще старалась удерживать за собой прежние города и области. Правда, она в 1719 году уступила ничтожную часть своей территории с местами, близкими к Суздальской епархии (Балахну, Юрьев-Повольский с уездами и часть Галицкого уезда по р. Унжу), по духовному управлению Питириму Нижегородскому; но и после того узкая полоса с городами: Лухом, Гороховцем, принадлежавшими бывшей Патриаршей области, с востока граничила с Суздальской епархией, оставшейся с тем же составом городов, с каким мы ее знаем после 1668 года.

К ней принадлежали только три города: кафедральный Суздаль, титульный Юрьев-Повольский и Шуя, с уездами. В Суздальском уезде было знаменитое село Иваново с Покровским монастырем, против Вознесенского посада, ныне без уездный фабричный город Владимирской губернии Иваново-Вознесенск, имеющий более 150 фабрик, большей частью хлопчатобумажных, и слобода Холуй с Троицким девичьим монастырем при приходской церкви – ныне Вязниковского уезда – центр иконописи, так называемой Суздальской живописи.²⁰⁷

Суздальские владыки всегда занимали сравнительно скромное положение. Даже в 1682 г., когда почти все русские архиереи старых епархий получили титулы митрополитов, только три из них – Коломенский, Вологодский и Суздальский оставались с титулами архиепископов. Вполне понятно, что они не могли своим иерархическим авторитетом повлиять на увеличение своей епархии на счет соседней.

Небольшая по составу городов и пространству Суздальская епархия, как центральная, была очень густо населена, имея до 500 приходских храмов и 40 монастырей с пустынями.²⁰⁸ Замечательно, что из Суздальских епархиальных монастырей большая половина была женских (21), главным образом при приходских церквах. В самом городе Суздале к началу 40-х годов XVIII в. сохранилось 7 монастырей, в числе их богатые и исторические монастыри – мужской Спасо-Евфимиев и женский Покровский – оба при р. Каменке; в уезде выдающейся пустынью была мужская – Залотниковская, в которой в 30-х годах XVIII столетия было 6 церквей.²⁰⁹

Бывшая Патриаршая Область, граничившая почти со всеми великорусскими епархиями в конце XVII в., оставалась такой же и в начале XVIII в. Мы уже знаем, каков был общий состав её городов в 1710 году. Те же города и десятины оставались в ней и при втором разделении России на губернии, в 1719 году и позже. По обширности территории, числу церквей и монастырей в сравнение с ней, по-прежнему, не могла идти ни одна из великорусских епархии: в 1690 г. в ней насчитывалось 3954 данных церкви, а к началу 20-х годов XVIII в. их было уже 4437.²¹⁰ Определить точно количество монастырей бывшей Патриаршей Области в самом начале XVIII в. у нас нет достаточных данных, но несомненно число их было очень значительно. В 1736 году в Синодальной, бывшей Патриаршей, Области насчитывалось 205 мужских и 59 женских монастырей, всего 264 монастыря и 4832 церкви.²¹¹

* * *

В заключении обзора состава городов, числа церквей, по возможности и монастырей, великорусских епархий в начале XVIII века, необходимо оговориться, что мы не проводили епархиальных границ каждой отдельной епархии, ограничившись подробным указанием их при обозрении территории только Новгородской епархии. Пример Новгородской епархии достаточно показывает, что при неизменном составе великорусских епархий в начале XVIII в. общие границы их оставались теми же, какими были во второй половине XVII в. Эти последние границы более или менее подробно определены в первом томе нашего исследования, на каковое делаются ссылки, и проведены на карте при названном томе.