Обязанности священника в отношении к самому себе

Возлагая на священника особые обязанности внешние – в отношении к его пасомым Слово Божие и св. Церковь выражают некоторые особенные требования и в отношении к нему самому. В этих требованиях изображено, каков, сообразно со своим назначением в Церкви, должен быть сам священник, какие качества должен иметь, как обязан жить, чтобы долг священнослужения был и принят им на себя достойно, и выполнен правильно. Священнику надобно обращать на эти требования, по крайней мере, столько же внимания, сколько и на свои внешние обязанности, потому что само слово Божие а) не только поставляет и другие во взаимной между собою связи, но и дает, в своих предписаниях, первое место между обязанностями священника – обязанностям к самому себе: внимай себе и – учению (1Тим.4:16), – внимайте себе и – всему стаду (Деян.20:28); б) указывает в добрых свойствах самого священника условие ценности внешних действий его службы в очах Божиих: мнози рекут мне, говорит Господь, во он день: Господи, Господи, не в твое ли имя пророчествовахом, и твоим именем бесы изгонихом, и твоим именем силы многи сотворихом? И тогда исповем им, яко николиже знах вас: отъидите от мене делающии беззаконие (Мф.7:22–23).

Требования Слова Божия и св. Церкви в отношении к самому священнику делятся на два класса. Одни суть требования общие, в которых изображаются общие обязанности, в отношении к самому себе, священника, как священника, – лица, избираемого, вообще, на ответственное, трудное и высокое дело священнослужения. Другие – частные, в которых раскрываются обязанности священника по отношению к частнейшему назначению его в Церкви Христовой – как учителя, священнослужителя и пастыря.

И преимущество избрания, которого удостаиваются немногие, и самое существо служения священнического, как, вообще, служения человека, приближенного к Богу, емуже не приселится лукавнуяй (Пс.5:5), требуют от священника преимущественного совершенства нравственного: подобает епископу без порока быти, якоже Божию строителю,... праведну, преподобну (Тит.1:7–8. Сн. 1Тим.3:2); сего ради оставих тя в Крите, писал св. Апостол Павел к Титу, епископу критскому, да... устроиши по всем градом пресвитеры, якоже аз тебе повелех: аще кто есть непорочен (Тит.1:5:6). Это, столько ясное, предписание закона Божия священнику – быть непорочным, праведным, преподобным – обязывает его: 1) с особенною ревностию подвизаться в благочестии вообще, 2) иметь некоторые «особливыя и церковному учителю и пастырю приличныя¹» добродетели, и 3) во всяком случае, быть свободным от тяжких и особенно не свойственных званию его грехов.

Слово Божие и св. Церковь постоянно внушают священнику обязанность ревностнейшего преуспеяния в благочестии вообще. Они то положительно предписывают ее пастырю, то наводят на мысль о ней, указывая ему и предметы его попечений, и меру подвига и преуспеяния, и разнообразные побуждения, которые могли бы поддержать его ревность о благочестии, и пособия, облегчающие труд, и образцы, поддерживающие терпение.

Обучай себе ко благочестию, писал св. ап. Павел Тимофею (1Тим.4:7), указывая ему (а в лице его и всем служителям Церкви Божией) в благочестии обязательнейший долг, дело целой жизни. Не менее ясны и определения в этом отношении и требования Церкви. «Дело твое буди, говорит поучение святительское новопоставленному иерею, еже учитися закону Господню день и нощь, и заповедем прехвальных Апостол и правилом св. Отец, иже на седьми соборех вселенских, последовати»... «Имена твоя многа и велика, по Господню словеси и святых Его. По сим всем именам и житие твое буди. Воде не сущей во источнице, ие имать нарещися источник: и дел не имый иерей, не может праведне нарещися иерей, ниже чести иерейския достоин: не словесем, но делом мзды даются. Весть же Бог, колико делати можем, и ленящеся не делаем²». «От того, кому вверяется других учить добродетели, говорит св. Григорий Богослов, требуется не только то, чтобы он не был порочен, но и то, чтобы он отличался добродетелию по заповеди, повелевающей уклониться от зла и творить благо (Пс.33:27), – чтобы не только изглаждал в душе худые образы, но и начертывал лучшие, так, чтобы более превосходил других добродетелию, нежели сколько превосходит достоинством, – чтобы не знал никакой меры в добродетели и в восхождении на высоту, и не столько считал для себя прибылью то, что приобретено, сколько потерею, что не приобретено,... – чтобы в начальнике или предстоятеле считал пороком даже то, если он не превосходит всех и не преуспевает всегда в добродетели³».

Как бы не довольствуясь, впрочем, этими увещаниями священнику к ревности о благочестии, Слово Божие и св. Церковь прямо напоминают ему о добродетелях, в которых обязан преуспевать и каждый Христианин, но пастырь Церкви в особенности, – каковы: вера, любовь, терпение, словом, – все добродетели, какими должна украшаться жизнь христианина: гони правду, благочестие, веру, любовь, терпение; образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою (1Тим.6:11; 1Тим.4:12). «Должен еси показати добронравия святительскаго подобия, стяжати любовь, кротость, целомудрие, пощение, трезвение, удержание всех страстей⁴». «Сказавши: (подобает епископу быти) непорочну, (Апостол) указал на всякую добродетель, так что, если кто знает за собою какие-нибудь грехи (τινα αμαρτηματα), тот не хорошо делает, когда доискивается служения, от которого отдалил себя своими делами⁵».

Вместе с этим прямым указанием на добродетели пастырю внушается и то, как велика должна быть его ревность, каково должно быть его преуспеяние в добре. Он обязан подвизаться во всех добродетелях с усилием, преуспевать так, чтобы это преуспеяние было видимо и назидательно для других. Писание говорит ему: бегай грехов, гони правду, – «не говорит: удаляйся (от грехов), приближайся (к правде), но – бегай, гони⁶» (1Тим.6:11), – в сих поучайся, в сих пребывай, да преспеяние твое явлено будет во всех (1Тим.4:15); о всем сам себе подавай образ добрых дел (Тит.2:7). «Да будет, – объясняет это последнее место св. Златоуст, да будет общим для всех наставлением и образцем добродетели чистота твоей жизни, предлежащей очам всех, как бы какой первообраз, заключающий в себе все доброе и удобно представляющий образцы тем, которые желают усвоить себе что-нибудь из находящагося в нем хорошаго»⁷.

Сильнейшие побуждения к ревности u благочестию представляются священнику в особенных отношениях его 1) к Богу и 2) людям.

1) Поставляемый за человеки на службы, яже к Богу (Евр.5:1), священник, по силе этого назначения, является ближайшим слугою Божиим, достоянием Божиим (1Кор.3:9), человеком, по преимуществу, Божиим (1Тим.6:11): это самое значительное приближение к Богу, естественно, требует от него особенной заботы об угождении Богу: часть моя еси, Господи, рех сохранити закон твой (Пс.118:57). Принадлежа особенно Богу по своему званию, он должен принадлежать Богу и по всей своей жизни. И это не есть только дело усердия, но долг совести, ограждаемый страхом ответственности пред Богом. Заповедуя всем заповеди своя сохранити зело (Пс.118:4) и всем за преступление закона угрожая судом Своим (Евр.2:27), Бог угрожает самым строгим судом служителям Своего престола: время начати суд от дому Божия (1Пет.4:17); от освященных моих начните, завещавал Он посланникам своего гнева, вооруженных секирою погубления против неправд дому Израилева и Иудина (Иез.9:2; Иез.6:9). Итак, и по любви к Господу, как ближайший слуга Господень, и по страху суда Божия, как лицо, подлежащее строжайшей ответственности пред Богом, священник обязан более чем всякий другой, заботиться о постоянном преуспеянии в благочестии.

2) Поставляемый за человеки на службы, яже к Богу, приносити дары же и жертвы о гресех (Евр.5:1), священник является ходатаем за людей пред Богом. Эго особенное и весьма важное отношение его к людям служит для него, по указанию св. Отцев, также весьма сильным побуждением к ревности о постоянном преуспеянии в добродетели вообще. «Когда и к нам, говорит св. Григорий Двоеслов, кто придет с просьбою походатайствовать за него пред тем, или другим начальником, который на него гневается, а нам не коротко знаком, мы тотчас же отвечаем: нет, любезный, нельзя нам ходатайствовать за тебя пред этим господином, потому что и сами не пользуемся его особенным благоволением. Если же таким образом и человек пред человеком, на котораго мало надеется, не отваживается быть ходатаем: то, как дерзнет ходатайствовать за грехи народа тот, кто не знает, заслужил ли он своею жизнию благоволение Божие к себе самому? Как будет он просить прощения другим, когда не уверен, прощены ли еще его прегрешения? В этом случае надобно даже опасаться, чтобы, вместо умилостивления не подвигнуть Господа на больший гнев из-за своих грехов: ибо все мы хорошо знаем, что когда и пред людьми берется ходатайствовать такое лицо, которое им не нравится, то гнев их чрез то еще более усиливается. Итак, кто еще не отрешился от земных страстей, пусть тот остережется занять место ходатая в Церкви: иначе он своим предстоятельством лишь больше раздражит верховного Судию и навлечет тем на свою паству новыя бедствия⁸». «Тот, вопрошает св. Златоуст, тот, кто молится за весь город, – что говорю: город? – за всю вселенную и умилостивляет Бога за грехи всех, не только живых, но и мертвых, тот каков должен быть?» И отвечает: «даже дерзновение Моисея и Илии я почитаю недостаточным для такой молитвы. Он так приступает к Богу, как бы ему вверен был весь мир, и он был общий всем отец... Следовательно, он должен столько во всем превосходить всех тех, за которых просит, сколько защитник должен превосходить защищаемых. А когда он призывает Святаго Духа и совершает страшную жертву, так часто прикасаясь к общему всех Владыке: тогда, скажи мне, где назначим ему место? Какой потребуем от него чистоты, какого благочестия? Ибо помысли, какие должны быть руки, служащия такому таинству? Каков должен быть язык, произносящий такия слова? Не всего ли чище и святее должна быть душа, приемлющая толикую силу Духа» ⁹? Не забудем при этом и других, не менее важных, отношений священника к своим пасомым, как их учителя, как их пастыря, – отношения, которые не менее настоятельно требуют от него ревностнейшего и постоянного преуспеяния в благочестии. Если он является не вполне достойным ходатаем за своих пасомых, когда не стоит выше их по нравственному достоинству, то едва ли еще не более недостойным являлся бы он учителем своих пасомых, пастырем своей паствы, если бы не творил того, чему учит (Мф.5:19), не ходил постоянно впереди своих овец, которых путем заповедей Господних ведет к вечному спасению (Ин.10:4). «Разумейте же, скажем словамн одного из древних святителей наших, каци должни есмы мы, о Господни священницы, быти, якоже великий Дионисие глаголет: облецытеся во всякую добродетельную силу, учительную словом и делом, ко всякой добродетели подвизающеся и взводяще Господни люди; достоит бо, рече, быти Господню священнику чисту, и тако очищати, свету быти, и тако просвещати, святу быти, и тако освящати¹⁰». «Мы ли, прибавим замечание другого святителя, мы ли не должны служити в заповедях Божиих? не безпрестанно ли нам славити Господа? Сему достойны мы, чадца моя¹¹».

Кроме сил благодати, в преизбытке излившихся на пастыря Церкви в таинстве священства, постоянным пособием для священника к преуспеянию в благочестии служит самое его служение, особенно церковные священнодействия, требующие от него предварительного приготовления и сами воспитывающие в нем дух благоговения к Богу. В частности, пастырю указуются еще некоторые другие пособия, внутренние и внешние.

Слово Божие указывает священнику подобные пособия – 1) в живом уповании жизни вечной, где ожидает его за добрый подвиг венец правды, егоже воздаст ему Господь в день он, праведный Судия (2Тим.4:8), – в уповании, которое сильно поддержат терпение в подвиге спасения (1Пет.1:3–9) и которое воспитывать в себе предписывается священнику особенной заповедью: емлися завечную жизнь, в нюже и зван был еси (1Тим.6:12); – 2) в постоянном памятовании о Господе Иисусе Христе, воставшем от мертвых, которое сильно ободрить каждого во всяком труде во спасение вечное: поминай Господа Иисуса Христа, воставшаго от мертвых..., Верно слово: аще бо с ним умрохом, то с ним и оживем; аще терпим, с ним и воцаримся (2Тим.8:11–12).

Святая Церковь вручает каждому новопоставляемому священнику, как средство напоминания всего, что он должен о себе знать и помнить, – «ставленную грамату» и «поучение святительское», в которых, в общих чертах, изображены и все требования в отношении к священнику, и главнейшие побуждения, какими он должен руководствоваться в жизни, чтобы постоянно поддерживать в себе дух чистой и совершенной преданности Богу ¹², И каждый из священников должен пользоваться этими предлагаемыми Церковью пособиями, «да удобнее возможет и жительству своему внимати и паству свою поучати»: этого, к благу его, положительно требует от него Церковь, когда постановляет, чтобы «священник и диакон ставленную грамату каждый воскресный день пред обеднею дома у себя прочитывали»¹³, а ставленной грамотой священникам внушает, что каждый из них «доджен изучити и памятно всегда изо уст имети поучение святительское»¹⁴.

Есть и еще одно пособие для пастыря Церкви к ревностнейшему и успешнейшему преуспеянию его в благочестии, указываемое ему св. Отцами: это – изучение жизни святых служителей Церкви Христовой и подражание, по мере возможности, их примеру. Священнику надобно пользоваться и этим пособием: примеры «предществовавших отцев», просиявших столько же подвигами благочестия, сколько и делами пастырской мудрости, возбудят в нем соревнование и послужат для него лучшим руководством в подвиге преуспеяния в добре. «Не безпричинны, – говорит св. Григорий Двоеслов, – на груди Аарона к слову судному присоединены были имена двеннадцати патриархов: всегда носить на груди имена отцев значит непрестанно размышлять о жизни древних; ибо пастырь тогда только может непреткновенно проходить свое служение, когда непрестанно воображает в уме своем примеры предшествовавших отцев, неутомимо рассматривает каждый след святых и таким образом подавляет в себе грешные помыслы, ни на шаг не выступая за черту, отделяющую его звание от других»¹⁵. Такие поучительнейшие для пастыря примеры представляет нам и Слово Божие, и Церковь.

Слово Божие представляет пастырю поучительный образец приличного служителю Церкви Божией, ревностнейшего преуспеяния в подвиге очищения себя и угождения Богу – в примере жизни святых апостолов. Оно напоминает нам, как эти первые служители Слова, указуя путь спасения другим, сами первые проходили по нему, среди тяжких подигов проповеди находили время и удобства для внутренних подвигов благочестия (2Кор.6:4–5), которые считали для себя столько же священными, как и труды апостольства: аз убо теку не яко безвестно; тако подвизаюся, не яковоздух бияй: но умерщвляю тело мое и порабищаю, да не како иным проповедуя сам неключим буду (1Кор.9:26–27; сн. Флп.3:8–17).

Св. Церковь также представляет весьма много поучительных примеров святой жизни пастырей стада Христова, которые умели совмещать в себе самое строгое и высокое благочестие с неутомимыми подвигами пастырской деятельности, – являлись и ревностными служителями Слова, и вместе «правилом веры, образом кротости, учителями воздержания, смиренномудрия, чистоты»¹⁶. Священнику надобно чаще обращаться к этим образцам пастырско-христианского совершенства, чтобы возгревать в себе дух ревности о благочестии и не давать укореняться в себе опасной мысли, будто для спасения довольно быть более или менее, по внешности, исправным служителем святыни, без усвоения себе духа ее, без усиленной заботы об очищении себя для более достойного приближения к святыне.

Постоянное ревностнейшее преуспеяние в благочестии есть долг и труд целой жизни пастыря Церкви. Нο и при самом вступлении в сан священства он уже должен иметь некоторые, как выражается книга о должностях пресвитеров приходских, «особливыя и церковному учителю и пастырю прилнчныя» добрые качества, которые потом, в продолжение всей службы своей, должно ему хранить и поддерживать. Слово Божие и учение Церкви обязывают пастыря к этому, прямо указывая ему, как на особенно свойственные его сану, некоторын добродетели из круга обязанностей Христианина 1) в отношеии к Богу, 2) к ближними 3) к самому себе.

Из добродетелей первого рода особенно настоятельно требуются от пастыря Церкви: а) благоговение к Богу, б) любовь к Богу и в) основанная на том и другой вместе верность Богу.

Подобает, говорит св. ап. Павел, строителю Божию быти благоговейну (1Тим.3:2); «должен ты, иерей..., всегда быти благоговеин», говорится в поучении святительском¹⁷. По тому употреблению, какое в св. Писании дается словам: благоговейный, благоговение, – потому именно, это понятие о благоговении связуется в нем большей частью с понятием о страхе Божием (Евр.12:28–29; Деян.10:3), книга о должностях пресвитеров приходских понимает под именем благоговения к Богу – богобоязненность, почтительный страх к Богу ¹⁸. Во всяком случае, эти добрые чувства должны быть в пастыре Церкви; их требует от него

1. Сам Господь особенной заповедью: ныне заповедь сия к вам, священным: аще не услышите, и аще не положите на сердцах ваших, еже дати славу имени моему, глаголет Господь Вседержитель, то послю на вы клятву и проклену благословение ваше, и оклену е: и раззорю благословение ваше и не будет в вас, зане вы не влагаете в сердца ваша. И уразумеете, яко аз Господь послах к вам заповедь сию, еже бытии завету моему к левитом, глаголет Господь Вседержитель. Завет мой бе с ним жизни и мира и дах ему боязнию боятися мене и от лица имене моего устрашатися ему (Мал.2:1–2; Мал.2:4–5). Да будут, говорил Спасител св. апостолам, как избранным приставникам дому Божия, да будут чресла ваша препоясана и светильницы горящии, и вы подобни человеком, чающим Господа своего (Лк.12:22, 35–36).

2. Святая Церковь, которая с особенным вниманием следит за исполнением этой обязанности священником, угрожая небрежному страхом строжайшего наказания: «аще, говорит ставленная граммата, аще он иерей начнет жити безстрашно..., запрещение иерейства да приимет».

3. Самое существо служения священнического, служения высокого и страшно-ответственного. Надобно или совсем не понимать высоты священства, как ближайшего служения Богу, «страшнаго и самем небесным силам»¹⁹, или, понимая это, предстоять Богу со страхом и трепетом. Надобно, с другой стороны, не знать той страшной ответственности, какая лежит на каждом из священников, не иметь понятия о тех страшных казнях, каким каждый из них может подвергнуться в случае невнимательности к себе и своему долгу (Зах.11:15–16; Ос.4:6; Иез.34:1–10; Иез.33:7–8 и др.), чтобы не бояться Бога и от лица имене его не устрашатися (Мал.2:5).

4. Наконец, значение самого страха Божия в жизни христианина. Священник лучше, чем кто-либо другой, должен знать и помнить, что страх Божий есть основание всех наших отношений к Богу (Притч.1:7), опора веры и надежды (Сир.2:8–9), ограда молитвы (Сир.17:18), источник дерзновения в исповедании веры, преграда греховным увлечениям (Притч.15:27; Сир.1:21), начало и конец всей вообще жизни благочестивой (Притч.14:27; Сир.25:14). А зная и помня все это, он сам поймет, что ему, прежде всего и больше всего, должно держаться страха Господня со тщанием (Сир.27:3).

Если страх Божий естествен в священнике, как плод сознания своего недостоинства и ответственности пред Богом, – необходим ему, как ограда от падений, – обязателен для него, как долг, предписанный Богом, то столько же обязательна для него, естественна в нем и необходима ему и любовь к Богу.

Любовь к Богу требуется от пастыря, как необходимейшее условие принятия им высокого и страшного служения. Симоне Ионин, любиши ли мя? – троекратно вопрошал Господь св. Петра, снова, после падения его, возводя его в служение апостольства, и уже по троекратном уверении его в любви, вверил ему овец своих: урок, поучительнейший для каждого из пастырей Церкви! В этом призывании св. ап. Петра они должны видеть образец своего призывания, научаясь из него не иначе приступать к служению священства как, – по настоятельному внушению книги о должностях пресвитеров приходских, – «испытавши сердце свое, чувствует ли оно Христа глаголющаго: любиши ли мя? паси овцы моя, – и отвещает ли на тот вопрос с Петром святым нелицемерно: Господи, ты веси, яко люблю тя (Ин.21:15)»²⁰. Требование это тем справедливее, чем а) строже и настоятельнее требуется любовь к Богу и от каждого из простых верующих (1Кор.16:22); чем б) удобнее священнику воспитать ее в своем сердце – 1) внимательным размышлением о тех особенных дарах беспредельной благости Господней ²¹, каких удостаивается он в своем особенном призвании и освящении; 2) благоговейным созерцанием беспредельных совершенств Божиих, которым легко возбуждается вложенное в нас от природы чувство любви к Богу ²² и к которому священник имеет так много случаев в свящ. службах, особенно в священнодействии Литургии ²³, как бы невольно вызывающем исповедание любви: возлюблю тя, Господи, крепосте моя²⁴; 3) изучением жизни прославленных Богом пастырей Церкви и св. апостолов, показавших на деле, какой может и должен пастырь Церкви одушевляться любовию к Богу ²⁵.

Любовь к Богу необходима пастырю Церкви, как первое условие принятия и достойного прохождения им обязанностей пастырства. Необходима, как первое условие принятия священства: одна только искренняя и живая любовь к Богу, при твердой вере в Него и уповании на вседействующую благодать Его, «немощная врачующую и оскудевающая восполняющую», может ободрить предназначаемаго к священству и дать ему дерзновение внити во святая (Евр.10:19). Одна она в состоянии победить в нем потрясающий страх²⁶, естественно возникающий в нем при представлении высоты священнического призвания²⁷. Сознание в себе самых лучших дарований естественных, самого внимательного предварительного, приготовления, самой безукоризненной жизни до вступления в дом Божий, не может победить этого страха, потому что сознание всего эгого не уменьшает в предназначаемом к священству мысли о его недостоинстве и не может в собственных его глазах оправдать его решимость войти во святилище Божие в качестве ближайшего слуги Божия, предстателя за людей пред Богом, приставника от лица Божия к людям. Любовь же, покорная призыванию Божию, с радостью избирает подвиг ближайшего служения Богу, спеша воспользоваться призыванием к Нему, как чрезвычайною, хотя и незаслуженною, милостию Божиею (1Кор.8:3). С другой стороны, любовь к Богу необходима пастырю Церкви, как условие достойного прохождения им обязанностей своего звания. Много нужно ему подъять трудов во славу Божию; много затруднений он должен встретить и преодолеть в своем многостороннем служении Богу; и нужно, для собственного его блага, чтобы все труды его были чисты, терпение его было богоугодно. Что же поддержит в нем живую и постоянную ревность о славе Божией, как не любовь, без которой не должен быти ревности (Песн.8:6)? Чем ему поддержать в себе дух терпения среди разнообразных затруднений в исполнении нелегкого долга, как не любовию к Богу, от которой бы не могли отлучить его ни смерть, ни живот (Рим.8:35–38)? Чем должно быть одушевлено все его служение, чтобы быть ему угодным Богу, как не живой любовью к Богу, которая вообще есть условие точного выполнения заповедей Божиих (Ин.14:23)?

Страх Божий отнюдь не должен быть в священнике только боязливостью лукавого раба, постоянно переходящего от страха ксвоеволию и от проступков к опасениям. Любовь также должна быть у него не на языке только. Ближайший, довереннейший слуга Божий, он должен, в чувстве всесторонней зависимости от Бога, ограждать себя страхом от всякого злоупотребления своим служением, и столько любить Бога, чтобы, как свойственно любви, «скорбеть и мучиться о том, что любимый терпит вред, а также радоваться и трудиться о пользе любимаго»²⁸. Этого требует от него и закон Божий, предписывая ему верность Богу: кто есть строитель верный и мудрый, егоже поставит Господь над челядию своею, даяти им во время житомерие (Лк.12:42)? Еже прочее ищется в строителех, да верен кто обрящется (1Кор.4:2). Сущность и сила этого требования изъяснена в поучительной для строителей дому Божия притче Спасителя о приставнике лукавом. В ней изображено, каков должен быть служитель Церкви Божией

1) в отношении к лицам, над которыми он поставлен. Осуждая неверного раба, который речет в сердцы своем: коснит господин мой, и начнет бити рабы и рабыни (Лк.12:45), притча Спасителя внушает этим самым приставнику дома Божия, чтобы он 1) не надмевался вверенными ему правами и не дерзал поставлять себя из-за них властителем своих пасомых, но помнил, что вверенные ему дары, безспорно важны и священны, но они – не его, – что призвание его высоко, но, с другой стороны, оно есть вместе и самая тяжкая, самая ответственная и страшная обязнность, – и, помня это, был всегда подобен человеку, чающему Господа своего (Лк.12:35) ²⁹; 2) не позволял себе делать насилие вверенным ему людям из ревности не по разуму, хотя бы даже и ради вверенных ему даров благодати; но помнил, что вверенные ему дары – такого рода и с таким назначением сообщены Церкви, что должны быть воспринимаемы свободой, усваиваемы любовью, прилагаемы к делу усердием, – и, помня это, действовал, как приличио приставнику, не имеющему полной, независимой власти над своей паствой, мерами любви и убеждения, действующими на совесть и привлекающими сердца.

2) в отношении к дарам, какия ему вверены. Притча предохраняет далее служителей Церкви Божией от греха и страшной казни несчастного раба, который, забыв о господине, стал ясти же ипити, и упиватися. Сохрани их Господь от греха и участи несчастного раба лениваго, который, заботясь больше всего о своем покое, скрыл вверенный ему талант и заслужил вечное осуждение (Мф.25:30). Но еще больше сохрани их Бог от греха приставников злых, незаконно употребляющих чужое достояние в свою пользу. Избави их Бог учить только для своей славы, священнодействовать для прибытка, употреблять власть руководства других в жизни, как средство для своих выгод. Извинительнейший, по-видимому, из этих грехов – желание приобрести славу проповедника есть уже, no строгому суду Отцов Церкви, немаловажное преступление в священнике: «тот враг Искупителя, говорит св. Григорий Двоеслов, кто добивается, хотя бы и хорошими средствами, быть любимым Церковию вместо Него: это было бы тоже, как если бы какой-нибудь отрок, через которого жених пересылает подарки своей невесте, вздумал предательски привлечь к себе её сердце»³⁰. Вступая в дом Божий в качестве ближайшего, довереннейшего служителя, священник должен помнить, что весь он, со всеми своими дарованиями и правами, принадлежит Богу, которому и должен служить деятельно, постоннно, – что каждая минута его времени, в которую он может послужить Богу во спасение души своего пасомого, каждое действие, которое он совершает, как служитель Божий, должны быть им обращаемы в угождение Богу.

3) в отношении к употреблению вверенных ему даров во благо пасомых. Мало того, чтобы вверяемое пастырю Церкви сокровище даров благодати не было им оставляемо без употребления, или злоупотребляемо им в собственную пользу с оскорблением Бога; он подверг бы себя гневу Божию и тогда, когда бы употребил их не вполне так и не вполне в той мере, в какой это угодно Богу: раб, ведевый волю господина своего, и не уготовав, не сотворив по воли его, биен будет мною (Лк.12:47). Верный слуга почтившего его своею доверенностию Бога, священник должен стараться вся,яже в сердцы его и яже в души его, сотворит (1Цар.2:35), не довольствуясь одною внешнею исправностью в исполнении некоторых только обязанностей своего служения. Усердие и исправность в службе будут служить свидетельством, что страх Божий в нем не бессилен и любовь к Богу горяча, – что он – верный, достойный служитель Божий.

Примечание. Ответственный пред Богом приставник Божий, священник есть вместе ответственный пред Церковью приставник Церкви. Церкви собственно вверил Господь все благодатные средства спасения людей, и вместе даровал право избирать достойнейших и надежнейших людей и поставлять их на дело служения Богу в качестве орудий для сообщения вверенных ей даров благодати частным лицам (Тит.1:5; 1Тим.5:22; 2Тим.2:2), – a потом – и право судить этих избранных, награждать достойнейших из них и наказывать погрешающих против своего сана и долга (1Тим.5:17; 1Тим.5:19–20). Каждый из таких ответственных приставников Церкви, будучи обязан быть верным Богу, как приставник Божий, естественно, обязывается быть верным и Церкви – в совершенном подчинении ее руководству в вере и жизни, и ее власти, как постоянной – в правилах и уставах ее, так и переходящей преемственно от одного к другому в лице иерархов ³¹.

Из добродетелей этого рода наиболее свойственные священнику суть: а) кротость ко всем, б) мир с собратиями по вере и особенно с достойнейшими из них по нравственному состоянию, в) особенная любовь к пасомым и г) сострадательность к бедным и несчастным.

Подобает, говорит апостол, строителю Божию... быти кротку (ἐπιεικῆ). Кротость, по изъяснению св. Златоуста, состоит «вообще в перенесении обид³², и в особенности, в перенесении неприятностей не только от высших и начальствующих, но и от низших»³³. Понимаемая так, кротость есть добродетель, не только приличная, но и необходимая пастырю Церкви. Она прилична ему, как служителю Божию, который в службе своей забывает себя, – как слуге Христову, который, подобно своему пастыреначальнику, укоряемь, противу не укоряет (1Пет.2:23). Она необходима ему, как человеку, которого обязанности требуют всегда спокойствия духа, особенно свободы от страстных движений (гнева и т.п.)³⁴.

По значению слова: ἐπιεικής (ἀπὸ τοῦ εἴκειν, уступать)³⁵, можно дать требованию апостола и несколько более обширный смысл, – можно разуметь под именем кротости такое свойство в пастыре, по которому он не только прощает оскорбления, но и предупреждает их, или ослабляет силу их благовременной уступкой: добродетель, тоже очень свойственная служителю Церкви, поскольку обнаруживает в нем дух миролюбия – истинный дух служителя Бога мира.

He надобно, однако ж, думать, будто подобные требования отнимают у пастыря Церкви всякое право – защищать законными мерами свою честь, особенно честь своего священного сана. Тот, кто дал нам заповедь о прощении несправедливых оскорблений, завещал к ударившему в ланиту обращать и другую (Мф.5:39), Сам, примером своим, изъяснил эту заповедь (Ин.18:23), показав образец кротости не в безмолвной и беззащитной уступке, но в чуждом всякой тени гнева обличении виновнаго (см. Лк.15:3) ³⁶. Подобно сему и св. ап. Павел, столько любивший кротость и терпение (1Кор.4:12–13) не счел недостойным своего звания защищать свою честь (Деян.22:25), особенно честь апостольства (1Кор.9:15). Поэтому, нисколько не противореча своей обязанности – быть кротким, священник, в тех случаях, когда несправедливыми клеветами, или злонамеренными насмешками и т.п. оскорбляются его права и сан (а не самолюбие), не только может, но и должен «не молчать, да не молчанием клевете пособит и подозрение наведет». Только, во всяком случае, исполняя заповедь о кротости, он «должен, неповинность свою без гнева и ссор указав, клеветникам, простить, и когда до суда дойдет, то и там по законам чистосердечно, без всякой ябеды, своего искать, или невинность свою очистить стараться»³⁷.

Держися, писал св. ап. Павел Тимофею, держися мира со всеми, призывающими Господа от чистаго сердца (2Тим.2:22). Ссоры и раздоры, хотя бы они началом своим имели ревность (видимо, неразумную) по вере, запрещаются Апостолом священнику, как порок, несвойственный его сану (2Тим.2:23–24). Этим уже внушается священнику, что общая для христиан обязанность – аще возможно, со всеми мир иметь (Рим.12:18), есть преимущественная обязанность его, как служителя Бога мира. Но, не ограничиваясь этим, св. апостол нашел нужным завещать священнику, как особливый долг, как приличнейшую сану его добродетель, – особенный мир со всеми, призывающими Господа от чистого сердца. В самом деле, это такая добродетель, которой, так сказать, сам собою требует сан священства. Если и каждому из истинно-верующих честни бывают други Божии (Пс.138:15), так как в верующем и любящем Господа, как естественнейший плод живой веры и искренней любви, невольно возбуждается сочувствие к другим, верующим и любящим Господа: во сколько же, если можно так выразиться, честные должны они быть для ближайшего служителя Божия, посвятившего себя Богу и по нравственному долгу, и по особенному призванию?... Эти лица необходимо должны быть особенно близки его сердцу, должны составлять любимое его общество: холодность к ним показала бы, что он не понимает своего значения, не любит благочестия, след., не вполне достоин своего звания.

Ревнуя по Богу, как посланник Божий (1Кор.4:9), священник, подобно апостолу, должен ревновать ревностию Божиею и по своих пасомых, к которым послан (2Кор.11:2): близки и дороги должны быть они его сердцу.

Любви к пастве требуют от пастыря, во-первых, отношения его к Богу. Он поставляется самим Богом на особенное служение, которое вверяется ему, как преимущественный дар, как ближайшее средство собственного его спасения, потому что, служа примирению своих пасомых с Богом, он тем самым имеет возможность особенно угодить Богу. Если так, то, еетественное чувство благодарной любви к Богу, возбуждаемое сознанием высокой цены этого преимущественного дара, должно, бесспорно, обнаруживаться, прежде всего, в его чувствах к вверенному ему служению и к пастве, которой он служит: она должна быть дорога ему, как дар Божий, как орудие ближайшего его союза с Богом.

Особенной любви к пасомым требуют от пастыря, во-вторых, его особенные отношения к пастве. Подобострастный другим, он, по сану ближайшего слуги Божия, посредствующего между Богом и людьми, возвышается над своими собратиями на весьма великое расстояние, – является лицом, имеющим нравственную власть над умом и свободою своих пасомых, как их духовный отец. Чем же ему оправдать в глазах своих пасомых свое возвышение над ними? Со своей стороны, только любовию к ним, точно также, как в своих собственных глазах он может оправдать свое дерзновение войти во святилище Божие любовью к Богу ³⁸. Чем ему победить в одних страх, в других, может быть, холодность к себе и пренебрежение, – чем заставить ему самого себя с радостью быть готовым на всякий подвиг и жертву для спасения людей (1Кор.9:19; 2Кор.5:20), – без чего он не достигнет своей цели? Единственное к тому и другому средство – любовь, искренняя, святая, легко овладевающая сердцами тех, на кого простирается³⁹, возвышающая и расширяющая деятельность тех, кого одушевляет (1Кор.13:1–8).

Далее, особенной любви к пастве требует от пастыря и обязательнейший для него образец пастыреначальнической любви к людям Господа Иисуса Христа. Пастырь, без сомнения, должен знать о той любви Господа к человекам, с какою Он взял на себя и совершил дело их спасения, о любви, с какою, явившись на земле во плоти, в дни своего чуднаго уничижения, Господь воспринимал на Себя тяжкие труды для просвещения людей светом истины и упованием спасения, с каким Он взирал на слабости и скорби бедных человеков, то проливая слезы сострадания, то источая сладчайшие слова божественного утешения в ободрение труждающихся и обремененных, – о той беспредельной любви, с какой Господь прошел весь путь тягчайших страданий, пролил свою искупительную кровь, положил душу свою избавление за многих. Не менее того должна быть известна пастырю и та трогательная любовь, с какой Господь приготовлял своих апостолов к их служению во благо и спасение людей, с какой вверял Он купленных ценой Его крови овец своих первым своим посланникам, – и та терпеливая, чудная любовь, с какой, как открыл нам тайнозритель судеб Христовой Церкви, Господь стоит при дверях сердца каждого, одних обличает и наказует во спасение, других влечет к себе милостию (Откр.19:20). Зная все это, как пастырь не будет любить паству свою, столь любимую самим Господом, с такой любовию вверяемую ему от Господа?

Затем и поучительнейший пример св. апостолов также внушает пастырю заботу о стяжании любви к пасомым. Св. апостол Павел представлял некогда пастырям ефесской Церкви пример своего апостольского служения, в побуждение к ревности о спасении пасомых и в образец ее: бдите, поминающе, яко три лета нощь и день не престаях уча со слезами единаго когождо вас (Деян.20:31). Во всяком случае, взирая на пример любви апостольской, какой одушевлена была вся жизнь первых благовестников слова спасения, любви бескорыстной (2Кор.12:14) и пламенной, по которой их пасомые составляли для них нечто родное, даже больше, как бы некую часть собственного существа их (Рим.9:1; Рим.10:1), – любви деятельной и полной самоотвержения, по которой они готовы были, для спасения верующих, на всякое снисхождение к ним (1Кор.9:19), на всякий труд⁴⁰ и пожертвование, даже до пожертвования вечным спасением своим (Рим.9:3)⁴¹, – взирая на такой поразительный пример любви к пасомым в св. апостолах, пастырь Христовой Церкви, шествующий путем апостольским, не может не придти к мысли о необходимости стяжать чистую и святую любовь к своей пастве.

Наконец, и положительные заповеди настоятельно требуют от священника любви к пасомым. И общие заповеди, внушающие каждому христианину чистую и святую, полную самоотвержения, любовь к ближним, особенно обязательны для священника: путь по превосхождению для всех (1Кор.12:31), любовь должна быть по преимуществу путем пастыря, обязанного быть образцем для верующих во всех добродетелях, и прежде всего, в главнейшей из них – в любви: образ буди верным словом, житием, любовию (1Тим.4:12). А любовь ко всем, естественно, должна прежде всего и стльнее всего обнаруживаться в пастыре в отношении к его присным, к его духовным детям, которых дал ему Бог, с которым он и предстанетнекогда Богу (Ис.8:18). Но ему и особо заповедана преимущественная любовь к пасомым. Пасите, завещавал пастырям Церкви св. ап. Петр, пасите, еже в вас, стадо Божие не нуждею, но волею и по Бозе, ниже, неправедными прибытки, но усердно (1Пет.5:2).

Любя всех людей и особенно своих пасомых, как своих чад, священник особенной любовью отеческою должен покрывать тех, которые имеют особенную нужду в отеческом участии и помощи. После Отца небеснаго, емуже оставлен есть нищий (Пс.9:35), к кому и обратиться несчастному, как не к своему отцу духовному, в ком и найти участие к себе, как не в служителе Бога милосердия и любви? Потому-то и заповедуется священнику, вообще, сострадательность⁴² к нуждающимся в помощи и участии, на один из видов которой указал св. ап. Павел, когда завещавал пастырю Церкви страннолюбие: подобает строителю Божию быти страннолюбиву (Тит.1:8). Нет нужды говорить, как прилична пастырю Церкви подобная добродетель, указующая в нем верного слугу Божия, старающегося благоугодить Богу самыми приятными Ему жертвами – благотворениями (Евр.13:16), и достойного предстоятеля людей, умеющего сочувствовать их нуждам и скорбям. Касательно же исполнения этого долга прекрасные правила дает священнику кннга о должностях пресвитеров приходских. «Не точию к странным, говорит она, священник должен быть любителем, но и ко всем, требующим помощи его, а наипаче нищим и в недугах лежащим пособлять, о сиротах промышлять, вдовиц и обиженных заступать, о невинных ходатайствовать. Если же убогие священники добродетель сию за невозможное почитают, яко и сами требуют подаяния, то и в таких обстоятельствах должны воззреть на апостолов, которые, делая своими руками, о нищих помнили (Гал.2:10), немощныя заступали (Деян.20:35). Ктому же могут да и должны суть прихожан своих могущих способом апостольским к сей добродетели поощрять (1Кор.16:1; 2Кор.8:19)⁴³».

Касаясь самого священника слово Божие и учение Церкви требуют от него сособенной настоятельностью а) некоторых добрых свойств внутренних и б) некоторых добрых качеств внешних.

Из добрых свойств внутренних от священника требуются: 1) трезвение, 2) воздержание и 3) целомудрие.

Подобает, – писал ап. Павел Тимофею, – епископу трезвенну (νηφάλιον) быти (1Тим.3:2); ты же, завещавал он Титу, – глаголи... старцем трезвенным (πρεσβύτας νηφάλιους) быти (Тит.2:1–2). Νηφάλιος означает и собственно трезвеннного, н – бодрствующего, бодрого (vigilans)⁴⁴. В указанных нами местах из посланий св. ап. Павла это слово принимается в последнем смысле: собственно трезвение он предписал священнику другими словами, когда говорил, что строителю Божию подобает быти... не пиянице (μὴ πάροινον)⁴⁵. Чего же именно апостол требует от пастыря Церкви, говоря, что ему подобает быть трезвенну? Постоянно бодрствующего ума, всегда ясного сознания, внимательности и благоразумия во всех действиях. Эту именно мысль связывает сам св. апостол со словом: трезвенну, когда в другом месте внушает пастырю: ты же трезвися о всем (νῆφε ἐν πᾶσι), злопостражди, дело сотвори благовестника, служение твое явлено сотвори (2Тим.4:5, сн. 1Пет.5:8). Эту именно мысль указывают в словах апостола и св. отцы и учители Церкви. Святый Златоуст так объясняет приведенные нами слова Апостола: »трезвенным (надобно быть служителю Божию), т.е. зорким, имеющим множество очей со всех сторон, владеть острым зрением (ὀξὺ βλέποντα), не смежать ока ума... Надобно быть неусыпным тому, кто печется не о себе только, но и о том, что касается других; надобно ему бодрствовать и жить духом, и, так сказать, дышать огнем, и больше военачальника, днем и ночию наблюдающаго над воинством, бдеть и служить и обо всем иметь заботу и попечение»⁴⁶. Блаж. Феодорит и другие также объясняют, что «трезвенну быть значит – быть бодрствующу (διεγηγερμένον) и могущу заранее предвидеть, что нужно делать»⁴⁷. Таким, по истине, подобает быть пастырю Церкви. Этого требует от него и закон Божий, ища в нем мудрости: кто есть строитель верный и мудрый (φρόνιμος), его же поставит Господь над челядию своею (Лк.12:42)? Этого требует от пастыря и самое его служение, как а) ближайшее служение Богу: нравственное служение Богу в каждом христианине должно быть разумно (Рим.12:1); тем справедливее этого требовать от служения пастыря, который действует в Церкви в качестве предстоятеля людей, приставника Божия (Мф.13:11); как б) служение многостороннее и страшно-ответственное: единственная надежда на спасение в этом служении, при благодатной помощи свыше, заключается в том, если священник всегда будет блюсти ясное сознание, будет всегда внимать себе и своему долгу, соразмерять свои средства со своим назначением (Лк.14:28), если, осветив себе весь путь жизни ясным представлением цели своего служения, будет приспособлять к ней всю свою жизнь, соображать с нею каждое действие, ничего не делая на удачу, ничего не предоставляя слепо воле случая, ничего не совершая без внимания и рассуждения, подобно рабу, не ведающему, что творит Господь его (Ин.15:15).

Подобного же рода требование выражает св. Апостол и в отношении к воле священника, когда говорит, что служителю Божию подобает быти... воздержательну (ἐγκρατῆ, Тит.1:8). Как и трезвение, воздержание (ἐγκρατεία) имеет два смысла, в которых может быть приложено к священнику. Именно:

а) Воздержание означает умеренность в пище, некоторого рода постоянную и благоразумную диету: так, по кр. м., понимают слова: воздержание, воздержный, в обыкновенном употреблении. Бесспорно, что, если и в таком смысле понимать требование апостола, оно вполне обязательно для священника: умеренность в пище, отчуждение от всякой прихотливости и изысканности в ней – добродетель, вполне свойственная священнику. Внемлите, завещал Господь всем верующим, да некогда отягчают сердца ваша объядением (Лк.21:34). He странно ли было бы, если бы тот, кто другим обязан передавать эту заповедь, удерживая других от неумеренности, как греха, противного не только закону Божию, но и здравому смыслу человеческому, сам считал себя в праве не стесняться его и позволял себе унижаться до безсмысленного порока, каково невоздержание? Но этого мало, священник должен быть не только умерен в употреблении пищи (свойство, которое сама природа дает и неразумным животным, знающим в пище меру!), но и неприхотлив, не должен доискиваться пищи изысканной, не должен слишком много заботиться о своем чреве, или о своем вкусе, к вреду самого чрева. Порок, унизительный для каждого, в священнике это было бы слабостью соблазиительной, совершенно не совместной с духовным саном, с которым нелегко примирить чревоугодие – один из видов плотоугодия⁴⁸.

б) Кроме умеренности и неприхотливости в пище, воздержание (ἐγκρατεία), по самому смыслу слова, означает обуздание, вообще, внутренних движений, власть над собою и всегда, но особенно в случаях пробуждения влечений к вещам и действиям недобрым. Св. Климент Александрийский так понимает воздержание (в словах ап. Павла: 1Кор.9:25): «всяк подвизаяйся, от всех воздержится, не удаляясь, – прибавляет он, – от всего, но пользуясь, чем разсудит, умеренно"⁴⁹; или в другом месе: «воздержен, говорит он, тот, кто сдерживает противныя здравому смыслу стремления, или владеет собою (κατέχων ἀυτὸν)»⁵⁰. И в этом-то именно смысле, по мнению Отцев, апостол предписывает священнику быть воздержным. «Не о постнике говорит здесь апостол, замечает в толковании слов ап. Павла (Тит.1:8) св. Златоуст, но о том, кто все преодолевает страсти, держит во власти свой язык, руки, глаза, готовые бесстыдно смотреть на вещи непозволенные; не предаваться никакому пороку: вот это воздержание⁵¹». И нельзя не согласиться, что подобного рода требование особенно уместно в отношении к священнику. Власть над собой, в которой заключается вся сила свободной воли, с твердой решимостью выбирающей добро и отвергающей зло, есть существенная принадлежность жизни каждого человека, как существа разумного, нравственного, и еще более каждого христианина, которому вера и благодать открывают путь к истинной свободе (Ин.8:32; 1Ин.3:9). Но всего свойственнее, всего необходимее эта власть над собой священнику ⁵². Ближайший слуга Божий, Божиего жребия, он должен принадлежать Богу безраздельно, и если кому, то ему особенно несвойственно обладану быти от чего (1Кор.6:12). Среди разнообразных трудов своего святого служения, отовсюду окруженный соблазнами и противодействиями, чтобы он был без полной власти над собой, без непоколебимой решимости жить только для Бога и отвергать все, что противно служению Богу, без постоянства в убеждениях, влаясь всяким ветром учения (Еф.4:14) , без твердости правил, уступая всякой случайности, без мужества и крепости духа, увлекаясь первым встретившимся искушением?

Но трудно было бы священнику соблюсти всегда трезвенность ума и приобрести нужную ему твердость воли, если бы он в тоже время не очищал своего сердца от страстных движений, не подчинил разуму, не взял в свою власть чувства сердца. Потому, в след за трезвением и воздержанием, апостол предписывает ему целомудрие: подобает строителю Божию быти целомудру (1Тим.3:2; Тит.1:8). Под именем целомудрия (σωφροσύνη) св. Отцы разумеют здравость ума⁵³, не потемняемого страстями⁵⁴, всеми вообще, но в особенности страстью плотской, которая сильнее всех помрачает ум, больше всех увлекая сердце, – власть над страстными движениями⁵⁵, чистоту сердца от помыслов, пожеланий, привязанностей нечистых. В брачном состоянии, как и в состоянии девства, учители Церкви, на основании слова Божия, от каждого христианина требуют свободы от безотчетных увлечений и слепого пристрастия, требуют власти над всеми движениями сердца, направляющей их к угождению Богу. «Древние праведники, говорит Климент Алекс., пользовались (удовольствиями) природы с благодарением Богу, раждая детей в воздержном браке». Таков же должен быть по преимуществу брак христианина: «не будем ничего делать, продолжает он, по похотению, желая только того, что должно. Мы – чада не похоти, но воли (ϑελήματος): поэтому, кто женился, чтобы иметь детей, тот должен подвизаться в воздержании, чтобы не взирать с (противозаконным) вожделением на жену свою, которую обязан любить, раждая детей по чистой целомудренной воле⁵⁶». Непререкаема святость этих требований для каждого из христиан: тем более обязательными для себя должен считать их священник, как ближайший слуга Божий, который особенно должен быть предан Богу сердцем и для пасомых быть образцом целомудренной жизни. Когда он отдаст Богу самые движения сердца, тогда, – и только тогда, – ум его будет чист, воля тверда, служение Богу – достойно.

Заставляя священника внутренне украшать себя исчисленными добродетелями закон Божий дает ему некоторые правила и касательно внешности. Священнику не должно выпускать из виду и эти правила. Обязательные уже потому, что предписываются Законом, они особсшю важными должны предетавляться самому священнику, если он вникнет в их сущность, внимательно рассудит о предмете, которого они касаются. Внешний образ жизни и поведения – немаловажная вещь и в каждом простом человеке и христианине, по крайней мере, и люди обращают на него внимание, внимая замечаемые в нем недостатки в укор, если не нравственности, то воспитанию и вкусу, – и закон Божий находит нужным давать некоторые правила, касательно, напр., одежды и вообще убранства тела (1Пет.3:2–4) и т.п. В священнике же особенное назначение его в Церкви придает особенно важное значение и его внешности. To, что в простом человеке ставят в упрек воспитанию – небрежность в одежде, в словах, в приемах, – священнику нередко вменяют в нравственную вину, – и на что в простом человеке смотрят, много если с неодобрением, – неуместная роскошь, щегольство, – то в священнике представляется каждому чем-то оскорбительным для нравственного чувства и вызывает против себя ропот и осуждение⁵⁷. Причина этого – именно в особенности назначения священнического, которое, поставляя священника в виду всех верующих, делает более заметными и его недостатки, – в особенности сана священнического, с которым никоим образом нельзя примирить ни небрежности о внешнем образе жизни и поведения, как с саном высоким и почетным, ни чрезмерной заботливости о внешности, как с саном духовным, священным. Мало того, так как внешность имеет весьма большое влияние на людей, часто располагая их собою к доверию тому лицу, в котором она благоустроена, и еще чаще отталкивая собою от людей, невнимательных к себе, так как, с другой стороны, подобные впечатления со стороны священника не могут оставаться бесплодными, но или способствуют его святому делу (если благоприятны), или ослабляют его влияние на людей (если не выгодны): то священнику надобно пещись о своей внешности не только из уважения к чувствам своих пасомых, но и из любви к своему служению, и, наконец, из страха ответственности пред Богом, в случае, если он не исполнит воли Божией, сам поставив себе преграду – своей небрежной, отталкивающей внешностью. Предмет попечений его в этом отношении ясно указало ему Слово Божие и св. Церковь, требующия от него, с одной стороны а) благопристойности (κόσμιος) и б) приличной его сану важности (σεμνὸς), а с другой, в) доброй славы у своих пасомых (1Тим.3:2; 1Тим.3:7; Тит.2:2).

Между другими клятвами, какие дает принимающий сан священства, св. Церковь дает место и следующей: «кленуся... не безчинствовати, но всякою во обхождении и одеянии благопристойностию блюсти важность сана моего⁵⁸». Помня эту клятву, священник всячески должен стараться соблюдать опрятность и благоприличие в приемах, в одежде, во всем: добродетель, больше отрицательная, состоящая в том, чтобы не выдаваться как-нибудь неблагоприятно своей внешностью и не производить собою впечатления недоброго. Именно:

1) Священник не должен допускать каких-нибудь резких особенностей в своих приемах⁵⁹. Эти особенности – зло в нем даже и тогда, когда не оскорбляют никого и не возбуждают явного недовольства в его пасомых. Худо, если, вместо того, чтобы взирать на него, как на служителя Божия и внимать его назидательному слову, пасомые с изумлением должны будут присматриваться к нему, как человеку страшному и задумываться над его недостатками. Надобно, именно, равно избегать и робкой застенчивости, приводящей в замешательство, и тщеславной изысканности, сопровождаемой часто бросающейся в глаза самоуверенностью и дерзостью. Есть два рода внешних приличий, – одни составляют принадлежность каждого человека и состоят в свободе от неловких, неестественных и стеснительных, или по чему-либо неблагопристойных положений и движений всего тела, в особенности же лица, глаз и рук, другие состоят в условных приемах светского обхождения и составляют отличительную принадлежность лиц известного круга, приучаемых к ним с малолетства. Напрасно священник стал бы думать, что от него требуется приличие последнего рода, и перенимать то, к чему не приучен и не призван, или, что еще хуже, не имея не привычной ловкости, стал бы мешаться на каждом шагу, в каждом движении. Его осудили бы в этом случае столько же за погрешности против приличия, сколько и за желание перенять чуждые и не нужные ему формы светского обращения. С другой стороны, его столь же справедливо осудили бы и тогда, если бы он допускал в себе приемы какие-нибудь грубые... Естественное положение всего тела, прямой и открытый взгляд, не заученные спокойные движения рук, поступь ровная, не спешная, но и не излишне медленная, хладнокровное исправление случайных ошибок, из-за которых не стоит смущаться ко вреду своего дела: вот приличия, каких должно держаться священнику ⁶⁰! «Движение, говорит св. Амвросий, должно управляемо быти самой природой. Если какой порок находится в природе, оный надлежит исправлять чрез тщание, дабы не было притом науки и искусства, а было бы только исправление»⁶¹.

2) Священник не должен позволять себе не одобрительных крайностей в одежде, в убранстве дома и т.п. «В платье, – говорит поучение святительское новопоставленному иерею, – хранить тебе опрятность и благопристойность, сану священническому подлежащую»⁶². Неопрятность не только не сделала бы священнику, как и всякому другому, чести, напротив, предубедила бы против него, наводя на него подозрение вне любви к порядку; а излишняя изысканность⁶³, далеко переходящая за пределы нужды, показала бы, что он не чужд слабостей, не преступных конечно, но тем не менее недостойных всякого человека степенного, тем больше священника. «Щегольства, писал бл. Иероним Непоциану, столько же убегай, как и неопрятности: потому что в одном просвечивает роскошь, а под другим кроется тщеславие»⁶⁴... Общее правило в отношении к одежде, к убранству дома и т.п., можно положить для священника такое: обязанный быть разумным, рассудительным⁶⁵ во всем, он должен быть рассудителен и в отношении к самым мелочам, касающимся его внешности. Он должен а) жить по состоянию, подавая собой пасомым пример доброго домоуправления; б) должен держать себя сообразно со своим положением в обществе, не переходя должных его сану границ в украшении себя (не справедливо ли было бы прибавить: и жены?) и дома, но, с другой стороны, не унижая своего звания и служения неряшеством⁶⁶.

Другую обязанность, более положительную, какую, в отношении ко внешности, внушают священнику Слово Божие и св. Церковь, составляет приличные сану солидность, важность: «священники, особливо будучи священным саном почтены, должны вести себя с осанкой и тем других приводить к почтению себя⁶⁷». Священнику, в самом деле, мало того, чтобы не унижать себя в глазах других людей, – ему надобно быть почтенным для них. Средством же к этому, между прочим, может служить вся его внешность: в ней он может выразить свое уважение к своему сану, свое сознание собственного достоинства, и т. обр. поддержать то уважение к себе, какое само собой возникает в каждом, кто видит в нем священника, и которое может ослабиться только тогда, когда заметят, что он ниже своего сана. Спокойный и открытый, кроткий и исполненный доброты и участия, взор; движения тоже ровные н спокойные, выражающие некоторую уверенность в себе; обхождение с людьми ласковое не до унижения себя, и степенное, только отнюдь не доходящее до какой-либо холодности и пренебрежения к другим; убранство дома такое, чтобы виден был в нем дом священника; вообще, образ поведения такой, который бы всегда и везде показывал в священнике – священное лицо духовного сана, и возвышаемое своим служением, и особенно сближаемое с людьми: вот что особенно можно посоветовать священнику, напомиеая ему об обязанности вести себя – честно!

Сам устрояя свою деятельность по совести, священник должен стараться приобретать доброе о себе мнение и от других. Св. ап. Павел так выразил это требование воли Божией: подобает ему (строителю Божию) и свидетельство добро имети от внешних, да не в поношение впадет и в сеть неприязненну (1Тим.3:7). Свидетельство добро – по изъяснению Златоуста, это значит, что священник должен вести себя так, чтобы самая наглая клевета не могла уличить его в каком-нибудь нравственном преступлении, – чтобы самый недоброжелательный язык не мог не засвидетельствовать всем известных добрых его качеств и поступков, делающих его достойным пастырства ⁶⁸.

Требование это имело особенную важность в первые времена христианства, когда только еще насаждались Церкви среди язычников и иудеев (которых и разумеет апостол под именем внешних), и в нововозникавших Церквах надобно было поставлять священников из новообращенных. И достоинство священного сана, который унижался бы, если бы священник, более или менее справедливо, был укоряем в порочной жизни и должен был стыдиться людей, с которыми был прежде в связи, – и польза Церкви, чести которой вредил бы в глазах неверных священник, справедливо подвергающийся укоризнам, – необходимо требовали, чтобы тот, кого возводили на высоту священства, при добрых качествах внутренних, пользовался добрым мнением в обществе, из которого вышел. Но требование это, особенно уместное в Церкви первенствующей, имеет место и во всякое время. Во всякое время Церковь имеет у себя, если не явных врагов, как часто бывало в первенствующие времена, то, по-крайней мере, людей, чуждых ей по духу, по жизни, которым справедливо усвоить имя внешних в отношении к ней, – иноверцы, отщепенцы, люди, о которых Церковь всегда может сказать то, что в свое время говорил о некоторых св. ап. Иоанн: от нас изыдоша, но не беша от нас (1Ин.2:19): сколько можно насчитать таких внешних для св. Церкви лиц! Но если так много людей, внешних для Церкви, то еще больше их для священника, как лица, которое отделяется своим особенным служением даже от тех, с кем находится в союзе веры. Самые ближние его, люди, с которым он жил прежде, или среди которых, сделавшись священником, проводит частную жизнь свою, становятся вдали от него (Пс.37:13) когда он вступает в дело своего исключительного служения. И горе ему, если он частной своей жизнью подал им повод к недоброму о себе мнению, дал им право уважать себя менее, чем следует уважать священника! Поношение, самое тяжкое, будет его несчастной долей, поношение от лиц близких, которые тем более опасны в этом случае, чем больше знают тайных его слабостей и чем большего доверия от других заслуживают их отзывы, чем больше внимания обращают на себя их отношения к нему. Сеть, самая неприязненная, будет опутывать его. В борьбе между сознанием о прошедшем и страхом за будущее, страхом за соблазн, который произошел бы от обнаружения его прежних пороков, он не в состоянии будет спокойно ни удержать за собой прежнего образа жизни и отношений, ни отказаться от них. А между тем эта унизительная борьба может рано или поздно обнаружиться перед паствой свлщенника и подорвать в ней доверие к нему, ослабить его влияние на пасомых и так.обр. причинить существенный вред Церкви.

Легко отсюда вывести некоторые правила в предосторожность и готовящимся к принятию священства, и уже принявшим его; именно:

1) чтобы готовящиеся к священству а) были внимательны к выбору обществ, в которые входят, – входили в сношения с людьми, связь с которыми безукоризненно может быть продолжаема и по принятии священства, по преимуществу, с лицами духовными и с людьми зрелыми, знакомство с которыми может доставить им и честь, и пользу; a праздных и случайных сближений с людьми неизвестной нравственности, и знакомств и связей обширных избегали, дабы не сделать ошибки, в какой пришлось бы после раскаиваться; б) в обществах, в которые намеренно или случайно входят, не только остерегались от действий дурных, которые могли бы впоследствии пасть на них тяжким укором, но и от поступков легкомысленных, за которые, конечно, тотчас осуждать не станут, но которые и самым близким и снисходительным людям могут – не к добру – припомниться, когда они увидят священником того, на кого привыкли смотреть, не как на человека солидного.

2) чтобы принявшие на себя сан священства а) разрывали смело прежние отношения, несовместные с истинным духом священства, исправляя полным раскаянием прежние заблуждения, которые могли бы ослабить доверие к духовному пастырю со стороны пасомых; б) новые связи заводили приличные сану, которые бы не заставляли их ни на одну минуту забывать, что они священники, и делать то, за что священник может подвергнуться справедливому упреку; в) во всяком обществе, близком, или совершенно чуждом, взыскательном или снисходительном, всегда держали себя, именно как священники, так, чтобы никто, увидев их, после встречи с ними, в Церкви никогда не мог ни сказать, ни даже помыслить о них, что они не вполне преданы и не всегда верны своему долгу, что они, может быть, не совсем достойны своего сана ⁶⁹.

Как между добродетелями христианскими некоторые признаются особенно приличными служителю престола Божия, хотя и во всех он должен быть образцом для верующих (1Тим.4:12; 1Тим.2:7): так и из запрещаемых всякому христианину грехов, некоторые считаются особенно несвойственными священнику, хотя и от всех он должен стараться себе чиста соблюдатъ (1Тим.5:22). Это, вообще, пороки и преступления, «от обыкновенных слабостей человеческих отличные⁷⁰» каких во всяком случае надобно быть чуждым, чтобы вступить в сан священства и пребывать в нем – не недостойно. Определенно некоторые из них указаны в св. Писании и в постановлениях церковных. Эти пороки и преступления, от каких Закон Божий прямо предостерегает священника, могут быть разделены на три класса, на грехи против обязанностей христианина в отношении: 1) к Богу, 2) к ближним и 3) к самому себе.

Из грехов против обязанностей христианина к Богу, особенно несвойственны священнику: а) самоугодие, как грех, которым оскорбляется главнейшая из обязанностей христианина в отношении к Богу, обязанность благоугождатъ пред Господом (Быт. 17:1); б) отречение от Веры и Церкви, в) кощунство, г) небрежение о богослужении, д) нарушение церковных уставов касательно постов, е) клятвопреступление и ж) похищение святыни и употребление священных вещей на частные потребы, – как грехи, которыми нарушаются обязанности богопочитания внутреннего и внешнего.

Подобает, говорит св. ап. Павел, строителю Божию быти не себе угождающу (μὴ ἀυϑάδη⁷¹ Тит.1:7). Себе угождающим Отцы называют того священнослужителя, который руководствуется в своих действиях одним только своим мнением (ἀυτογυώμως) и своей волей, не соображаясь с требованием своих пасомых⁷². Само собою разумеется, что подобный образ действий в священнике, как лице, поставленном на то, чтобы руководить верующих ко спасению словом убеждения, добрым примером жизни и т.п., есть неизвинительный порок, которого ему надобно всячески остерегаться. Но если это порок, то другой вид самоугодия, когда свою волю поставляют началом деятельности вместо воли Божией и свою пользу или удовольствие ставят выше угождения Богу, есть уже преступление в священнике, как ближайшем слуге Божием. И каждый христианин тяжко грешит, когда нарушает коренную и существенную обязанность нравственную – устроять жизнь не иначе, как по воле Божией, и все, что получено от Бога, обращать на служение Богу, употреблять во славу Божию. «Кто, говорит св. Василий Великий, угождает себе, тот угождает человеку: ибо всякий и сам человек. А как проклят человек, иже надеется на человека и утвердит плоть мышцы своея (что выражает доверие к самому себе), и пророк к этому присовокупляет: и от Господа отступит душа его (Иер.17:5): так и угождающий другому, и делающий что-нибудь по самоугодию, отпадает от благочестия ⁷³». Можно же судить, как это было бы несвойственно священнику. Тогда как служение его требует от него особенного преуспеяния во всех добродетелях и преимущественно в главнейших из них: вере, надежде и любви к Богу ⁷⁴, он ища своих си, а не яже Христа Иисуса (Флп.2:21), явно показал бы в себе скудость веры и упования на Бога, без которых невозможно и угодить, и ревностно заботиться об угождении Богу (Евр.11:6; Сир.32:25), обнаружил бы и недостаток любви, которая не ищет своих си (1Кор.13:5): что же он был бы за служитель престола Божия?.. Между тем, как он, по своему назначению, есть служитель (1Кор.3:5), приставник Божий к людям, обязанный даяти им во время житомерие слова Божия и даров благодати Божией (Лк.12:42), он, действуя в духе самоугодия, легко оставил бы в пренебрежении вверенные ему средства спасения людей, или, что еще хуже, стал бы злоупотреблять своими правами и вверенной ему святыней, обращая их в свою только пользу: что же за слуга Божий был бы он в таком случае⁷⁵?.. Как у верного слуги Божия, у него самое служение ближним, которым христианин должен побеждать самоугодие (Рим.15:2), должно быть вполне подчинено угождению Богу: аще бо бых, говорит ап. Павел, человеком угождал, Христов раб не бых убо был (Гал.1:20); якоже искусихомся от Бога верни быти, писал он о себе и своих сотрудниках, – прияти благовествование, тако глаголем, не яко человеком угождающе, но Богу, искушающему сердца наши (1Фес.2:4).

Отречение от веры из страха человеческого есть, по единогласному суду слова Божия и Церкви, тягчайшее преступление в священнике, делающее его недостойным даже общения церковного, и уже во всяком случае, чем бы и как бы ни оправдывалось, недостойным служения алтарю: аще отвержемся (Христа), и той отвержется нас, писал св. ап. Павел Тимофею (2Тим.2:12). «Аще кто из клира», гласит 62 правило апостольское, «устрашась человека, иудея или еллина, или еретика, отречется от имени Христова: да будет отвержен от Церкви, и если покается, принят, как мирянин». Сила этого правила, по определению 1-го Всел. Собора ⁷⁶, не ослабляется и для тех из падших, которые вступили в клир уже впоследствии: и такие, по дознанию, извергаются из клира ⁷⁷. Отречение от имени служителя Церкви, из страха же человеческого, также ведет к извержению из клира ⁷⁸. Суд строг и наказание тяжко! Но страшно и преступление – изменить Богу, отречься от святого сана служителя Божия! По самому снисходительному суду, как быть ближайшим служителем Божиим, принимать на себя сугубое обручение Богу – обручение веры (Ос.2:20; 2Кор.11:2) и служения, тому, кто не имел довольно силы соблюсти одно первое? Как быть предстоятелем людей человеку, опорочившему себя в глазах всех преступлением самым унизительным – изменой вере и своему званию? Во время веровать и во время напасти отпадать (Лк.8:13) неизвинительно и опасно для всякого, но особенно непростительно и страшно для священника, который не может подобным образом явно согрешить, не соблазняя, не увлекая своим падением многих.

Все это надобно помнить служителям престола Божия и в мирные времена Церкви, когда их вере не угрожают какие-нибудь открытые искушения, когда им не предстоит страха, который бы вынудил их к отречению от веры или своего звания. «Способ отречения», скажем словами св. Златоуста, «не один, но многие и различные, которые и описывает нам Павел в следующих словах: Бога исповедают ведети, а делы отмещутся его (Тит.1:16), и в другом месте: аще же кто освоих, паче же о присных не промышляет, веры отвергся есть и невернаго горший есть (1Тим.5:8), и еще: умертвите... лихоимание, еже есть идолослужение (Кол.3:5)»⁷⁹. He один только страх служит основанием преступного вероотвержения. Точно так же, как его, если еще не больше, надобно бояться отречения от Веры из-за неразумного и крайне малодушного стыда, в котором указывает опасную причину преступного вероотречения Сам Господь, говоря: иже аще постыдится мене и моих словес, и Сын человеческий постыдится его пред ангелы своими (Мф.10:32). Точно так же, как и словесного отречения от веры и Церкви, надобно бояться всего, в чем может обнаруживаться недостаток уважения к вере, преданности Церкви, в чем может проявляться холодность к святыне. По преимуществу, надобно оберегаться от грехов, оскорбляющих веру и Церковь, каковы:

Человек, который позволяет себе небрежно употреблять святое имя Божие или обращать в предмет шуток и насмешек священные лица, вещи, действия и слова, этим самым показывает, что или он совершенно не верит ни во что священное, или, что еще хуже, при слабой вере он несмысленно дерзок и крайне развращен сердцем: иначе как позволить себе оскорблять святыню, которую признает святыней? Понятно, что подобного рода человек решительно не может быть терпим в клире. Если кощунство в нем есть плод и обнаружение совершенного неверия и развращения сердца, то видимо, что, входя во двор Божий, он входит, как тать и разбойник, не к созиданию, а к раззорению Церкви Божией. Если оно и плод только легкомыслия, очевидно, что и в этом случае такого человека нельзя признать достойным ближайшего служения Богу. Священник призывается на славословие имени Божия, на проповедь имени Божия, на благословение людей о имени Божием: как же все это возложить на человека, который не дорожит святыней имени Божия? Что, с другой стороны, сказать о служителе Церкви, для которого вся вверенная ему и окружающая его святыня не составляет предмета постоянного и самого глубокого благоговения? He может, конечно, быть, чтобы эта святыня, неприкосновенная для рук, а часто и для очей, и для слуха непосвященных, – чтобы эта святыня, пренебрежение которой в простых людях преследуется и законами человеческими, как преступление тягчайшее, могла быть безнаказанно оскорбляема лицом, которому вверена для охранения... Церковь, действительно, признает, что подобного рода человек не стоит доверия, которым пользуетея, – должен быть отчужден от двора Божия. «Не буди кощунник», увещевает она каждого вступающего во святилище Божие ⁸¹. «Кленуся не кощунствовати»⁸², заставляет она новопоставляемого иерея говорить пред лицем Божиим, чтобы собствснной его клятвой лучше оградить его от греха легкомыслия. «Аще же он иерей начнет... кощунствовати..., запрещение иерейства да приимет», провозглашает она в слух новопоставленного пастыря пред лицом его паствы ⁸³. Чтобы уберечь себя от подобного тяжкого и опасного греха священнику надобно заранее приучаться и постоянно стараться беречь свое слово для Бога, «ограждать его больше, нежели зеницу ока»⁸⁴, не только не позволяя себе ниспускаться до общества смехотворцев, но и нигде и никогда не позволяя себе праздного слова⁸⁵.

По 80 правилу VI Всел. Собора, всякий клирик, не бывший, без особенно-настоятельной нужды или препятствия, в церкви три воскресные дня подряд, признается недостойным служителем Церкви: новый грех, от которого священнику надобно беречься, как от греха, особенно ему несвойственного. Присутствие при богослужении в дни воскресные и праздничные есть не только обязательнейший долг⁸⁶, но и самая естественная потребность души каждого верующего: с какою любовью, оставляя свои обычные занятия, простые миряне часто спешат в день воскресный в храм Божий, чтобы найти там успокоение от тягостных своих забот и молитвой настроить себя к богоугодной деятелыюсти на следующие дни! Что же бы должна была сказать священнику собственная совесть, если бы, в то время, как люди, по званию и состоянию своему озабоченные разными житейскими делами, спешат в храм Божий, чтя день Господень и ища небесных утешений в доме Божием,– если бы в это время он – служитель Господень, которого место собственно в храме (Лк.2:49), оставался дома и час молитвы проводил за каким-нибудь делом неважным, хотя бы вообще и не унизительным для служителя алтаря? Она бы должна была осуждать его и за то, если бы он не умел воспитать в себе приязанности к храму Божию живой, которая бы заставляла его, подобно псалмопевцу, веселиться о рекших: в дом Господень пойдем (Пс.121:1), искать случая быть в храме Божием сколько можно чаще, чтобы чаще погружаться в молитву, как прилично тому, кто, как ходатай за людей пред Богом, должен особенно преуспевать и постоянно пребывать в молитве ⁸⁷. А о грехе небрежения о богослужении даже в узаконенное для всех время нечего уже и говорить: грех против прямой заповеди, он явно показывал бы, что такой небрежный священник вообще мало озабочен исполнением заповедейБожиих⁸⁸ и, след., не может быть признан верным слугой Божиим, достойным предстоятелем людей.

Церковные правила осуждают священнослужителей, которые а) своевольно не постятся, когда заповедано поститься (в св. четыредесятницу и другие посты, в⁸⁹ среду и пяток каждой седмицы – за исключением немногих); б) своевольно постятся, когда прямо заповедано не поститься (в субботу и день воскресный)⁹⁰; постятся по гнушению пищей или питием, а не ради подвига благочестия⁹¹. Пост, как учреждение Самаго Бога, положившего начало ему еще в раю ⁹², и установление св. Церкви, основанное «на словесех Божиих» (Лк.21:34; 1Кор.7:5; Мф.6:16–18 и др.)⁹³, а с другой стороны, как одно из наилучших средств к очищению и возвышению души в служении Богу ⁹⁴, имеет вдвойне обязательную силу и для мирянина, тем более для священника. Противясь установлению Церкви, утвержденному на основании воли Божией, священник явно обличил бы в себе непокорного сына Церкви и раба Божия: какой же он служитель Церкви, слуга Божий? Пренебрегая постом, который для него тем необходимее, чем выше, духовнее, так сказать, его назначение, священник обличает в себе самоугодника, для которого сласть снеди выше утешений благодатных и служение чреву столько же важно, сколько и служение Богу (Флп.3:19): что же, опять, он за служитель Божий ⁹⁵?... Однако же в самом посте он должен подчиняться уставам Церкви: таков общий закон для сынов Церкви; для служителя ее этот закон тем священнее, что он поставляется проповедником и защитником уставов ее. Довереннейший слуга Бога и святой Его Церкви, он менее всех может позволять себе своеволия в отношении к делам Божиим и установлениям церковным, дерзать отметать или употреблять что-нибудь из них по своему только усмотрению: иначе он – опасный слуга в доме Божием, способный все извратить к худшему.

За клятвопреступление правила церковные вееьма строго наказывают всякого виновного в нем, признавая его недостойным общения с верными в продолжении десяти лет⁹⁶. По этому уже одному понятию, что подобного рода грех не может быть терпим в служителе Божием⁹⁷. Но кроме внутреннего, так сказать, нравственного недостоинства этого греха, надобно еще представить, как он оскорбителен в священнике для его сана, как он страшно и гибельно соблазнителен для его пасомых. Ничего не может быть унизительнее для священного сана, как лишение того доверия, каким он пользуется в обществе, – того уважения к слову священника, как слову святому, какое действительно должно принадлежать слову служителя Божия; а это доверие и уважение подрываются клятвопреступлением. Ничего не может быть вреднее для паствы, как когда сам пастырь увлекает ее своим примером к преступлениям; а какое преступление может быть тяжелее и гибельнее потери страха Божия, отверзающей вход ко всем возможным грехам? Между тем она становится весьма возможной для пасомых, когда сам пастырь их подает им примерпреступного безстрашия, дерзвовенно входя во святилище Божие – служить и предстоять Богу, которого пред тем дерзнул поставить свидетелем своей неправды.., Что же за служитель Божий был бы клятвопреступник?

Указываемый св. Григорием нисским⁹⁹ страшный пример некоего Ахара (Нав.7), который присвоил себе часть иерихонской добычи, клятвенно посвященной народом Божиим Богу, прекрасно объясняет все недостоинство подобного греха для священника. Иерихонская добыча только еще была обещана Господу и освящена одной клятвой – посвятить ее Богу; Ахар, удержавший часть ее, не принадлежа к избранному лику левитов, не имел каких-нибудь особенных отношений к Богу: и, между тем, грех его оказался так тяжек, что воздвиг ярость гнева Божия не только против него, но и против всего народа, которому Бог угрожал: не приложу к сему быти с вами, аще не измете клятвы от себе самих (Нав.7:12). Как же, после этого, судить о преступлении подобного рода в священнике Христовой Церкви?... Принадлежащие церкви вещи, которыми он произвольно воспользовался бы, священные уже и потому, что отделены для Бога, освящаются еще самым употреблением в службе Божией, – что особенно можно сказать о вещах, употребляемых при совершении таинств, или составляющих неотъемлемую принадлежность престола. Священник, – не говорим уже о том, что, по самому своему сану, он должен быть чужд такого низкого порока, каково хищение¹⁰⁰, – в отношении к Богу и Его дому есть человек свой, слуга ближайший и доверенный, обязанный всячески охранять достояние Божие... С чем же бы сообразно было в нем дерзновение святотатственно протянуть к этому достоянию руку, из видов своекорыстия? Как бы можно было терпеть его в ограде дома Божия, когда бы он показал в себе человека, не умеющего ценить ни святыни, ни своего сана, – человека, явно порочного, способного на всякое злоупотребление своими правами и обязанностями?..

Из грехов, противных обязанностям христианина к ближним, свящ. Писание и постановления Церкви признают особенно несвойственными священнику а) сварливость, любопрительность, дерзость, напрасливость и гневливость, б) буйство, в) насмешки над телесными недостатками ближних – как грехи против обязанностей христианина к ближним вообще, как людям; г) мятежничество и ропотливость, как грехи против обязанностей христианина в круге жизни общественной, и наконец, д) небрежение о своих детях и доме, как грех против обязанностей христианина-семьянина.

Подобает, говорит св. ап. Павел, служителю Божию быти ... не сварливу, не любопрительну [ἄμαχον, в слав. перев. не завистливу), не дерзку, не напрасливу, не гневливу (1Тим.3:3; Тит.1:7–8). «Не буди, говорит поучение святительское,... ни гневлив, ни яр, ни напрасен, ни безстуден»¹⁰¹. Свары и ссоры, не свойственные вообще христианину, обязанному быть скорым услышатии косным глаголати, косным во гнев (Иак.1:19), особенно не свойственны священнику, как рабу Божию (2Тим.2:24) , который, по своему сану, должен быть во всяком случае выше мелочеых вспышек раздражаемого самолюбия и всячески должен стараться, чтобы его язык, благословляющий Бога и Отца, не клял человеки, бывшия no подобию Божию (Иак.3:9–10). «Ссору же зде, – скажем словами книги о должностях пресвитеров приходских, – (разумеем) не только домовую и о вещах партикулярных, но и словопрения и стязанияпустословныя о вере, (которыя) священству запрещаются»¹⁰². Буии и не наказанныя стязания (2Тим.2:23), препретельныя словеса человеческой премудрости (1Кор.2:4), совершенно не приличны служителю Бога мира и любви, приходящему к людям со словом спасения от лица Божия, в явлении духа и силы Божией, a отнюдь не в явлении себя и своей мудрости (1Кор.2:5). Тем еще менее свойственна и извинительна для него продерзливость в слове, обличающая в нем движение нечистых страстей и отталкивающая от него сердца его пасомых ¹⁰³. «А понеже, – скажем опять словами книги о должностях пресвитеров, – таковыя действия происходят от гнева: то оному (священнику) не подобает быти и гневливым»¹⁰⁴. «Старайся, – говорит священнику наставление относительно заблуждающих от истин веры, – старайся научиться обхождению кроткому, которое всегда привлекает к себе сердца. Но учись сему обхождению не иначе, как истреблением в себе движений самолюбия и поставлением степенной кротости на его место. Когда истребляется самолюбие, тогда возникает и начинает действовать святая любовь Божия, которая весьма удобно просвещает, исправляет и насыщает сердце»¹⁰⁵. «И если, – замечает св. Григорий Богослов, – когда хотя несколько уклонился от здраваго смысла, войди в себя, пока не совершенно обезумел... Во всем да начальствует разсудок и лучшее в тебе да не увлекается худшим»¹⁰⁶. Подобает, наконец, Божию строителю быти.., и не напрасливу. Если уже и сколько-нибудь извинительный гнев и забывчивость неизвинительны в пастыре Церкви: то что сказать о намеренных притязаниях и несправедливых оскорблениях от неего кому бы то ни было, словом или делом? Кто признает в нем достойного служителя Божия, примечая в нем или злое расположение изыскивать случай к ссорам и неприятностям, или во всяком случае непростительную слабость вмешиваться в чужие дела и, увлекаясь минутным впечатлением, беспечно разрушать покой ближнего, тогда как он – служитель Бога мира, призван вносить с собою всюду благословение и мир?

Подобает, говорит св. апостол, строителю Божию быти ... не бийце¹⁰⁷. Здесь разумеется и в собственном смысле биение кого-либо своей рукой¹⁰⁸, и нравственные насилия, соблазны, которыми бьют иные немощныя совести людей, слабых в вере (1Кор.8:12) ¹⁰⁹, и наконец тяжесть духовных наказаний, неблагоразумно налагаемых излишне-строгими духовниками¹¹⁰. Священник должен остерегаться всего этого: и соблазнов, по возможности, даже случайных и невольных (1Кор.8:13) ¹¹¹, какими мог бы смутить совесть своих пасомых и на себя навлечь праведный гнев Божий (Ос.5:1–2), – и несвойственной ему, как духовному отцу и врачу, жестокости в духовных наказаниях¹¹². Но особенно он должен быть чужд внешнего самоуправства и буйства: «не буди, говорит ему поучение святительское, не буди буй,... не бий верна согрешающа, или неверна обидяща... А своима рукама никогоже удари»¹¹³. Церковные правила, преграждая вход во святилище убийце, хотя бы и невольному¹¹⁴, подвергают наказанию и всякого священнослужителя, который бы позволил себе бить своей рукой «вернаго согрешающаго, или невернаго обидящаго»¹¹⁵, в страх ли другим согрешающим¹¹⁶, или в отмщение за свою обиду¹¹⁷. Служитель Божий, священник, по указанию этих правил, должен при обидах взирать на пастыреначальника, Господа Иисуса Христа, иже укоряемь, противу не укоряше, стражда не прещаше, предаяше же судящему праведно (1Пет.2:23), и подобно Ему, предоставлять Богу праведное отмщение за обиду¹¹⁸. Во всяком случае, самоуправство, особенно буйное и бесчинное, совершенно противно духу священства. Что же касается до наказания верных согрешающих, то 1) во власти священника весьма много духовных средств исправления, часто гораздо более сильных, чем внешние, – во всяком случае, более законных¹¹⁹, между тем, как 2) употребление строгих мер наказания, по суду самого Господа, совершенно не сообразно с духом кротости и любви, коим должно быть проникнуто все служение священника (Лк.9:54–55; Мф.26:57–52), как проповедника веры и благочестия, составляющих дело совести и убеждения (Мф.10:12–14), – как раба Господня, который с кротостию должен наказывать (наставлять) противныя: еда како даст им Бог покаяние в разум истины, и возникнут от диавольския сети, живи уловлени от него в свою его волю (2Тим.2:25–26). «Заносить на кого-либо руку, говорит св. Григорий Богослов, совершенно вне обычаев нашего двора, и мы отвергаем это, предоставляя нашим ненавистникам»¹²⁰.

Этот грех строго запрещается Законом Божиим каждому из людей: зла да не речеши глухому, и пред слепым да не положеши претыкания, и да убоишися Господа Бога твоего (Лев.19:4). Церковные правила с особенной строгостью запрещают его священнику ¹²¹. В самом деле, в священнике подобное преступление против ближних есть вместе преступление против сана. Как он – служитель Божий, дерзнул бы восстать против судов воли Божией, которые, напротив, должен защищать от оскорбления ропотом, утешая тех, кому, сообразно со своими тайными благими намерениями, Бог судил родиться с каким-нибудь телесным недостатком (Ин.9:3)? Как бы он – предстоятель людей, мог быть столько жесток и несправедлив к своим ближним, что, без всякого сострадания, стал бы преследовать насмешками несчастного, который сам нисколько не виновен в своих недостатках? Если бы пастырь позволил себе это, явно, что он действовал бы совершенно противно духу священства, и показал бы, что он недостоин особенного доверия от Бога и духовного начальства над людьми.

«Да не будеши, – говорит новопоставленному иерею поучение святительское, – да не будеши мятежник, ни ропотник»¹²², ни как член общества гражданского¹²³ ни как член Церкви¹²⁴. Противление власти, по учению слова Божия, во всяком человеке есть преступление не только против самой власти, но и против Бога, потому что всяк, противляяйся Богом учрежденной власти, Божию повелению противляется (Рим.13:2). Можно же по этому судить, как подобного рода грех несвойствен званию священника. Священник есть ближайший, довереннейший слуга Божий и должен первый показывать пример безусловного повиновения воле Божией: поэтому грех противления Божию повелению, тяжкий во всяком, в нем был бы невыразимо тяжек. Мало этого; священник есть проповедник воли Божией, защитник учреждений Божиих против несмысленного своеволия людей: можно ли же было бы терпеть священника во святилище Божием, если бы он не только не стоял, как верный слуга Божий, за дело Божие даже до смерти, нo еще оскорблял его, унижал, разрушал его? Слово Божие сынами погибельными именует тех, которые дерзают безчествовать Богом учрежденную и священную власгь общественную (1Цар.10:27); с язычниками и мытарями уравнивает в глазах христианина тех, кто не покаряется власти церковной (Мф.18:17): видимо, что подобного рода люди чужды церкви Божией, решительно не имеют доступа к святилищу Божию.

Страшный пример Илия ¹²⁶, пораженного гневом Божиим вместе с детьми, которых он не умел воспитать в послушании со всякою чистотою (1Тим.3:4) , и строгое замечание св. апостола Павла, что кто своего дому не умеет управити, како о Церкви Божией прилежати возможет (1Тим.3:5)? – весьма ясно внушают священнику мысль, что грех небрежения о своем семействе, противный вообще духу веры (1Тим.5:8), особенно не свойствен ему и для него опасен, что в нем это грех не только против общего нравственного долга, но и против его священного сана, против его высокого служения. За что так страшно прогневался Бог на Илия, слабого в отношении к своим детям?.. За то, что грех против обязанностей к детям в нем, как в служителе Божием, являлся именно вместе грехом против Бога, к Которому он питал благоговения меньше, чем снизхождения к слабостям детей своих, хотя эти слабости оскорбляли величие Божие: ты воззрел еси, говорил ему чрез Своего посланника Бог, на фимиам мой и на жертву мою безстудным оком, и прославил сыны твоя паче мене... Сего ради рекох: потреблю семя твое... и узриши державу мою во всех, имиже разблажаетъ израиля (1Цар.2:27; 1Цар.2:29–32). За то, что слабостью к детям он вредил чести своего сана, пользе своего служения, – что, уронив себя в глазах детей, он еще больше унижал себя в глазах народа, – что допустил, чтобы пороки худо воспитанных детей подрывали доверие к его назидательному слову в пасомых, чтобы неповиновение ему его собственных детей, не укрощаемое силою родительской власти, возбуждало в пастве его дух противления его духовным распоряжениям... Почему, с другой стороны, св. апостол считает несовместными между собою безпорядочное управление домом и радение о Церкви Божией? Потому, что, действительно, невозможно приниматься за дела церковные, с совершенным спокойствием духа и с полным вниманием, тому, у кого душа смущена мыслью о домашнем расстройстве, кто, не находя покоя дома, и вне дома, среди самых служб, по необходимости безпокоится о своем домашнем крове, где, по возвращении ожидают его, может быть, новые безпорядки и огорчения, – а дела Церкви требуют прежде всего мира души и полного внимания к себе; потому, что, по истине, трудно представить, чтобы человек, для которого тяжело установить порядок в своем доме и управиться с немногими лицами своего семейства, был в состоянии подъять на рамена свои разнообразные обязанности распорядительного служения в доме Божием, сумел управиться с целою паствою. Зависит ли эта безпорядочность управления домашнего от слабости воли, небрежности, или неспособности, во всяком случае, она весьма много наводит сомнений на исправность службы священника в доме Божием. «Кто детям своим учителем быть не мог, как может учити других? говорит св. Златоуст. Если тех, коих с младенчества при себе имел и воспитывал, и оными по закону и естеству владел, управити не мог: како других упользовати может»¹²⁷? «Апостол, говорит книга о должностях пресвитеров приходских, предписует тому, кто хочет на степень священства взойти, или уже взошел, чтобы он прежде опыт доброго правления над домом своим показал¹²⁸». Иначе, замечает поучение святительское, «когда ты, пастырь Церкви в правлении дому твоего будеши не устроен: сие отъимет надежду Церкви, чтоб ты мог сделать устройство во вверенной тебе пастве; когда жена твоя не порядочна, когда домашния твои, а паче дети, в разстройстве и не благонравии: можно ли тебе сделать устройство во вверенных тебе»¹²⁹?

Вооружая каждого христианина против похоти плоти, похоти очес и гордости житейской (1Ин.2:16), как пороков, прямо противоположных существеннейшим обязанностям его в отношении к самому себе, Слово Божие и св. Церковь еще с большим настоянием предостерегают от них священника, которому они особенно несвойственны. Предостерегают от похоти плоти, когда а) запрещают ему грехи α) против, вообще, целомудрия и β) против чистоты брака, – запрещают б) игры и забавы и в) пьянство; предостерегают от похоти очес, когда, как страшный грех, запрещают ему г) мшелоимство, скверностяжательность и сребролюбие; безусловно запрещают ему – д) гордость.

К грехам против чистоты брака в священнике слово Божие и св. Церковь относят двоебрачие и брак незаконный.

«Двоеженцам, говорит св. Василий Великий, правило¹³⁰ совершенно преградило служение церковное ¹³¹». Двоебрачие, в смысле двоеженства, или супружеской связи с двумя женами в одно время, есть преступление, противное не только духу служения Церкви, но и вообще духу веры, указывающей правильный вид брака в союзе только двух лиц (Мф.19:5–6; 1Кор.7:2–5) и не извиняется даже в мирянине. Священнику и словом Божиим (1Тим.3:2; 1Тим.5:9), и церковными правилами запрещается двоебрачие и в другом смысле, – не позволяется вступать в другой брак после смерти первой супруги¹³², что, под некоторыми условиями, разрешается мирянам¹³³. Запрещается, потому, что он вторым браком унижал бы некоторым образом и самый сан свой, высокий и священный ¹³⁴, а главное – обнаружил бы, что он не старается ни мало возвышаться над своими пасомыми по своему нравственному состоянию. Брак, сам по себе, есть дело святое; но не не святой же брак разумел св. ап. Павел, когда замечал, что оженивыйся, по необходимости, печется о мирских, како угодити жене (1Кор.7:33), увещавая вдовствующих не искать новых уз брачных (1Кор.7:8). Итак, если бы священник, разрешенный волею Божиею от уз брачных смертию своей супруги, захотел снова искать их, тогда как многие и из благочестивых мирян, покоряясь воле Божией, пользуются уединением вдовства и свободой от попечений житейских к благоприступанию Господеви безмолвну (1Кор.7:35): не значило ли бы это, что, хоть и служитель он Божий, но воля Божия не составляет для него единственного начала деятельности, – что служение Богу и Церкви не занимает еще всей его души и не составляет предмета всех его забот, и что, след., он – не совсем верный и надежный слуга Божий?...

Незаконный брак, – будет ли незаконность его зависеть от взаимных отношений брачущихся лиц, от их родства между собою, или от качества супруги, – также считается в священнике пороком, не свойственным его сану ¹³⁵. Явно, что так понимаемый брак незаконный, низводя виновного в нем кандидата священства в разряд и мирян недостойных, служит непреоборимым препятствием вступлению его во святилище Божие ¹³⁶. Но священнику вменяется в вину и то, если он взял в жену лицо недостойное. В этом случае восстает против него и закон Божий, заповедавший еще служителям скинии: жены блудницы и осквернены да не поймут, и жены у изгнанныя от мужа ея, да не поймут: яко святи суть Господу Богу своему (Лев.21:7; Лев. 21:14). И церковные правила, со своей стороны, замечают на этот случай, что «благословляти других, долженствующему врачевати собственныя язвы, не подобает»¹³⁷: они разумеют под именем этой язвы ту укоризну, какая по духу христианского союза брачного, падает на мужа из-за жены, составляющей с ним одну плоть, и какая особенно несвойственна служителю престола Божия, обязанному быть непорочным – безукоризненным.

Если же и подобного рода проступки, или неизвинительные только для священника (как второбрачие), или собственно лица священника не касающиеся (каковы, напр., нравственные недостатки его супруги), делают священника недостойным его служения: то что сказать о преступлениях против чистоты души и тела, полагающих позор и на каждого простого христианина? Что за достояние Божие священник, обладаемый страстью, и страстью, одной из самых недостойных страстей человеческих? Что за доверенный слуга Божий – разоритель самых священных Божиих узаконений? Какой он посредник между Богом и людьми, – он, забывающий не только Бога для людей, но и вверенных ему людей, и самого себя, из-за страстной привязанности к одному лицу недостойному? Что за учитель, священнослужитель и руководитель других в жизни тот, кто не умеет самого себя охранить от самых грубых пороков? Церковные правила весьма строго требуют от священника, чтобы он был всегда далек даже и от подозрений в подобных преступлениях; почему запрещают «вдовым священникам и диаконам держать в доме жен, кроме матери, родной сесгры и тетки»¹³⁸.

Поучение святительское, на основании правил церковных ¹³⁹, не только запрещает священнику игры и обряды суеверные (которые уже видимо нейдут священнику, обязанному искоренять суеверия¹⁴⁰, и забавы предосудительные, соединенные со страстным увлечением, или со вредом для других, но предостерегает и от тех, какие допускаются для мирян: «не буди... ни игрец, ни склад пировных творя..., не почитай возбраненных книг, или аще доселе (до посвящения) чему не божественному научился еси: яко суть неведомая словеса: чары или лечбы, игры, дивов деяния, басни, шахматы... и тым подобныя: сих да останешися. Коннаго ристания не зри»¹⁴¹… Во всяком случае, действительно, весьма справедливо требовать от священника, чтобы он 1) был далек от мысли – жить только для удовольствий, – мысли, совершенно чуждой духу священства, как исключительного служения Богу во спасение людей, – 2) избегал забав, ведущих к рассеянию и наполняющих воображение нечистыми образами, что совершенно не сообразно со святостью его служения, – 3) в самых непредосудительных забавах был осторожен: трудно ему будет возвратить должное уважение к себе в храме, когда вне храма он ставит себя не выше, а может быть, иногда и ниже, по крайней мере, некоторых, особенно благочестивых, из своих пасомых¹⁴².

Подобает, говорит св. ап. Павел, Божию строителю быти не пиянице (μὴ πάροινον, Тит.1:7; 1Тим.3:3). Не запрещая совершенно употребления вина священнику (1Тим.5:3; Апост. пр. 51), Слово Божие и правила Церкви преследуют в священнике а) излишнее употребление вииа, доводящее до опьянения, и б) даже употребление умеренное, но без нужды, не во время, не к месту. ГІреследуют первое, когда 1) одним из существенных условий принятия кого-либо в клир поставляют то, чтобы принимаемый был человек, не вину многу внимающий (1Тим.3:8)¹⁴³, не был расположен к буйству и дерзости, происходящим от опьянения¹⁴⁴; когда 2) неисправимо преданных пьянству священнослужителей подвергают тяжкому наказанию (Апост. пр. 42, 43). Преследуют и последнее, когда, 1) разрешая употребление вина священнику, замечают, что это разрешение делают на случай немощей и недугов (1Тим.5:23); когда 2), вне этого побуждения к употреблению вина в качестве врачевства, только в известные времена¹⁴⁵ разрешают и здоровым употребление его, как некоторое «телесное утешение», запрещая, впрочем, и в эти дни всякий излишек, противный душевному веселию, а в другие времена совершенно запрещают¹⁴⁶, как, напр., в дни поста, или когда священник приготовляется к службе ¹⁴⁷; когда 3) всякому клирику запрещают, как преступление, даже вход, без крайней нужды, в корчемницы и тому подобные места¹⁴⁸. Преследуют пьянство, как порок, который и в мирянине есть грех (1Кор.6:10; Гал.5:21), – а в клирике – тяжкое преступление против святыни ¹⁴⁹, поскольку – им оскорбляется беспредельное величие Божие, как и в обыкновенном быту достоинство господина оскорбляется нетрезвостью слуги, – или крайне унижается самое служение священства, которое при нем перестает уже быть служением разумным (λογική λατρεία, Рим.12:1), каким должно быть по преимуществу¹⁵⁰. Преследуют и неблагоразумное, неблаговременное и неуместное, хотя бы и умеренное употребление вина¹⁵¹, как порок, потому что и оно обличает в священнике недостаток внимания к себе, составляющего священнейшую обязанность его в отношении к себе (Лк.21:34; 1Тим.4:16), возбуждает унизительные для священного сана подозрения касательно вообще правил и образа жизни священника ¹⁵² и даже подает иногда повод к осуждению священника со стороны мирян, которое и для сана священника оскорбительно, и для осуждающих опасно, потому что вменяется им в грех¹⁵³.

Подобает строителю Божию быти... не мшелоимцу, не скверностяжательну, не сребролюбцу (1Тим.3:3; Тит.1:7). Под именем двух первых грехов, названных у св. апостола одним именем: αἰσχροκερδία разумеется, по мнению одних из учителей Церкви, «усилие получит прибыль от вещей низких и безчестных»¹⁵⁴, по мнению же других, разумеется то, «если кто не упускает никакой для себя прибыли, откуда бы ни пришла она»¹⁵⁵. В отношении к священнику можно принять то и другое значение. Не слуга он Божий, если, забывая свое священное призвание, он в состоянии протянуть руку к какому-нибудь неправедному стяжанию, унизиться до мер незаконного приобретения, предосудительных и для мирянина христианина каконы: незаконный рост, насильственное отнятие или хищение и т.п.): нечистую руку его Церковь считает в таком случае недостойной прикосновения к святыне алтаря Господня ¹⁵⁶. Heдобрый, неверный и ненадежный слуга он Божий и тогда, когда, нисходя с высоты своего сана до позволительных мирянам мер приобретения, оставляет дом Божий и, вне ограды его, начинает заниматься делами мирскими, несовместными с его служением дому Божию ¹⁵⁷: «промышленника клирика, писал бл. Иероним Нетциану, сделавшагося из убогаго богатым, убегай, как моровой язвы»¹⁵⁸. Священник имеет право, сея пасомым своим духовная, пожинать их телесная, питаться от млека стада, которое пасет, воспринимать достойную мзду за труд свой от тех, для чьего спасения трудится (1Кор.9:7; 1Кор.9:11–12); но и этим правом он должен пользоваться так, чтобы не быть в тягость своим пасомым (1Фес.2:7); настойчивое истязание мзды считается несвойственным ему, как духовному отцу своих пасомых¹⁵⁹. Позволительно ему избирать для себя какое-нибудь занятие, и даже сделало бы ему честь, если бы он, подобно апостолу, чтобы не быть в тягость своим пасомых (коль скоро они сами люди бедные), трудами рук своих восполнял скудость обеспечения своего внешнего состояния со стороны пасомых (Деян.18:3; 1Кор.4:12; 1Фес.2:9, 2Фес.3:8); но и в этом случае требуется от него разборчивость и благоразумие, как бы не взять на себя дела, унизительного для сана ¹⁶⁰. Надобно, впрочем, заметить, что трудно ему будет спасти себя от уклонения к этим, несвойственным ему, мерам приобретения, если он не оградит себя от сребролюбия¹⁶¹, корня всем злым (1Тим.6:10). Его-то прежде всего надобно священнику изглаждать, как грех, совершенно не совместный с чистым служением Богу; его-то нужно избегать священнику, как человеку Божию (1Тим.6:11): когда его избежит он, соблазны к скверноприбытчеству изчезнут сами; в самой крайней бедности он будет терпелив и, «убогий, спокойно пойдет за убогим крестом»¹⁶².

«Не буди, говорит новопоставленному иерею поучение святительское, ни горд, ни величав»¹⁶³. Требование, бесспорно, вполне справедливое в отношении к священнику. Возненавидена пред Богом и человеки гордыня в каждом из людей (Сир.10:7), в священнике еще больше, чем в ком бы то ни было. Возненавидена она в священнике пред Богом, Которому он дерзновенно предстоит, как священнослужитель, Которого достоянием надмевается, гордясь своими правами и преимуществами, от Бога и в служении Богу ему дарованными, Котораго права предвосхищает, заранее сам произнося суд над своими добродетелями или успехами своего служения. Возненавидена она и пред человеки, которых лишает доброго участия со стороны пастыря, отдаляя его от них, тогда как он должен быть всем вся, да всяко некия спасет ¹⁶⁴.

Назначение священника, как ближайшего и довереннейшего слуги Божия, собственно состоит в том, чтобы он, как Ангел Господа Вседержителя (Мал.2:7), учил людей, от имени Божия, вере и благочестию; как строитель таин Божиих (1Кор.4:1), совершал священнодействия, сообщая чрез них дары благодати Божией своим пасомым, которых предварительно приготовил к принятию благодати учением (Мф.28:19); как духовный пастырь и страж дома Божия (Иер.3:15; Иез.3:17), следил за употреблением даров благодати в жизни своих пасомых и руководил свою паству ко спасению (Иер.23:5; Иез.33:8: Иез.34:4; Кол.1:28–29: 1Тим.5:22). Сообразно с каждым из этих назначений в отдельности, от священника требуются особенные свойства и предписываются ему особенные действия. Эти-то свойства и действия, предписываемые ему словом Божиим и учением Церкви приспособительно к назначению его, как А) учителя, Б) священнослужителя и В) пастыря, составляют его частные обязанности в отношении к самому себе.

Требования закона Божия в отношении к священнику, как служителю слова, касаются 1) внутренних свойств самого священника, как учителя, 2) качеств его слова и 3) способа преподавания истин веры и благочестия.

В этом отношении, закон Божий требует от священника, чтобы он был учителем: подобает епископу быти учительну (1Тим.3:2 сн. 2Тим.2:24). «Подобает ему иерею..., по завещанию апостольскому... быть учительну¹⁶⁵». Что именно требуется этим от священника, определяется самым значением слова. Учительным можно назвать человека а) способного учить, и вместе б) ревностного к делу учения; так как, безспорно, ни человек, способный к учительству, но не прилагающий своей способности к делу, ни человек, всегда готовый учить другого, но не имеющий нужных для этого дарований – не заслуживают этого имени. Итак священник, как учитель, должен быть –

I) Способен к учительству. Вообще смотреть, способен ли избираемый на дело священнослужения быть учителем верующих, есть дело церковной власти, которая блюдет, чтобы не поставить на дело учительства новокрещенного, или новонаученного (νεόφυτον), неопытного в вере ¹⁶⁶. Обязанность же самого священника в этом отношении состоит в том, чтобы он, сколько от него зависит, развил в себе свои способности, изучил дело проповедника, приобрел искусство в нем постоянным упражнением. «Кто владеет силою слова (а сие в редких можно найти),» говорит св. Златоуст, «даже и тот не освобождается от непрестанной заботливости. Так как сила слова не природою дается, но приобретается образованием, то, хотя бы кто довел ее до высшей степени совершенства, и тогда он может потерять ее, если постоянным и прилежным занятием не будет сохранять ея»¹⁶⁷. Частнейшие этого рода обязанности пастыря к своему долгу учительства определяются различными сторонами дела учительства, которое главным образом требует от пастыря умения – выбрать и хорошо уразуметь предмет поучения, точно и ясно выразить каждую хорошо понятую мысль и все вообще поучение изложить в порядке; наконец, добрую мысль, хорошо выраженную в слове, с силою передать своим пасомым. А для этого необходимо:

1. Хорошее знание предметов учения и основательное размышление о них каждый раз¹⁶⁸, когда они берутся в проповедь. К этому именно и обязывается пастырь: «чтобы других научить, говорит, поучение святительское, нужно во-первых самому разуметь: никто не может преподать того другому, чего не имеет сам. Как слепой может показать путь другому? Как сам не знающий может научить иного»¹⁶⁹? И тем более к этому обязан пастырь (особенно в наше время), что ему самому предварительно в училищах сказуется вся воля Божия, которую со временем он должен преподать другим. «Тщательно проходящий учение»¹⁷⁰ в училищах и, по выходе из них, собственным трудом восполняющий сведения, полученные в них, особенно, если будет эти занятия сопровождать усердной молитвой к Богу, Подателю премудрости (Иак.1:5), – никогда не затруднится в том, что ему сказать своим пасомым с пользой для них.

2. Навык к правильному мышлению и ясному изложению своих мыслей: «нужно, говорит св. Григорий Двоеслов, старательно заботиться и о том, чтобы не только никоим образом не говорить дурного, но и о хорошем говорить не без меры и не без порядка: потому что проповедь часто теряет свою силу от того, чго слушатели замечают беспорядочную болтливость в проповеднике»¹⁷¹. И опять, как нельзя лучше, будет выполнено это требование священником, если он, изучив в училище руководствующие к тому науки, после сам будет упражнением развивать в себе навык к мышлению и письму.

3. Искусство сказать слово так, как этого требует самый предмет проповеди и назначение священника. «Если, говорит св. Григорий, пастырь не силен словом, то как он будет провозвестником славы Божией ¹⁷²?» «Священник», говорит св. Златоуст, «обязан употреблять все меры к тому, чтобы приобрести силу слова»¹⁷³. И пастырь-учитель имеет к тому прекрасные средства, частью, опять, в предварительном изучении науки церковного красноречия и в упражнении себя в слове в училищах, а еще больше в искренней молитве к Тому, Кто некогда дал св. апостолам уста и премудрость, которым не мог противиться враждовавший против них мир.

II) Способный поучать вверенную себе паству, священник должен быть и ревностен к этому долгу своему; иначе, чем он способнее, тем виновнее будет пред Богом, если не будет учить: засвидетельствую аз, писал св. ап. Павел Тимофею, пред Богом и Господом нашим Иисусом Христом, хотящим судити живым и мертвым в явлении Его и царствии Его: проповедуй слово, настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением (2Тим.4:12). Аще бо благовествую, замечал он о себе, несть ми похвалы: нужда бо ми належит. Горе же мне, аще не благовествую (1Кор.9:16). А истинно ревностен пастырь-учитель будет тогда, когда, как верный приставник Божий, с приличным ему благоразумием пользуясь благоприятным местом и временем, –

1. не уймет словесе, как этого требует закон Божий (Иер.26:3), будет проповедовать и в храме, и дома, везде являясь Ангелом Господа Вседержителя с законом Его в устах своих (Мал.2:7), пользуясь для своей цели, по возможности, всяким случаем и всякой минутой. Побуждением к сему кроме настоятельного требования слова Божия, может служить для пастыря Церкви и необходимость наставления в истинах веры для вверенных ему людей. Св. таинства Церкви, совершаемые священником во спасение своей паствы, сообщают верующим многоразличную благодать Божию, возрождающую их и укрепляющую в жизни духовной. Но если не сомненно то, что без истинных таинств невозможно спасение, то, с другой стороны, столько же несомненно и то, что таинства Церкви, когда они приемлются без веры и благодать, сообщаемая ими, не ограждается доброю жизнью, «ничтоже пользуют»¹⁷⁴. «А вера не бывает без проповедующаго (Рим.10:14)»¹⁷⁵; благочестию надобно обучать людей (1Тим.4:7).

2. не будет избирать для себя те, или другие лица, о которых бы стал особенно заботиться, пренебрегая остальными, но обо всех и о всяком будет промышлять, как истинный пастырь, да всяко некия спасет (1Кор.9:22).

3. не будет отделять для себя каких-нибудь особых предметов учения и усвоять одного какого-нибудь, более для него легкого, способа наставления и ограничиваться ими, но всегда будет расположен сказатъ своим пасомым всю волю Божию, – готов будет и обличить, кого нужно, и утешить, кто в этом нуждается, и умолить, кого можно спасти только любовью. Образец такой ревности пастырской представляет св. ап. Павел, которому, по наставлению Книги о должностях пресвитеров, каждый из священников и должен стараться, по мере сил, подражать¹⁷⁶.

Требования Слова Божия в отношении к священнику как учителю, касаются, во-вторых, качеств его слова. Слово его, по силе этих требований, должно быть слово здравое и незазорное: потщися себе поставити пред Богом делателя непостыдна, право правяща слово истины (2Тим.2:15). Ты же глаголи, яже подобает здравому учению..., о всем сам себе подавая образ добрых дел, во учении целость, честность, нетление, слово здравое, незазорное (Тит.2:17). Когда доверенный подчиненный передает другим волю своего, общего с ними, господина, от него требуются две вещи, вытекающие из одного источника – уважения к слову господина, как к слову обязательному: требуется 1) то, чтобы он передал своей собратии волю господина, как можно, точнее: этим только условием обеспечивается верное выполнение намерений господина, с какими он делает свои распоряжения; под этим только условием и слуги, к своему благу, могут угодить ему. Но этого еще мало: самое лучшее, благотворное и обдуманное распоряжение можно передать так, что его не сочтут за важное и легко оставят без исполнения, если только передающий выразит холодность и пренебрежение к тому, что он передает, и сам не захочет исполнить того, что внушает другим, как обязанность. Надобно, чтобы посредник, точно передавая волю своего господина, передавал ее 2) с полным уважением к ней, сам первый ей подчиняясь, как закоиу. Того и другого требуют Слово Божие и Церковь и от священника, как проповедника воли Божией верующим, когда внушают ему, что слово его должно быть слово здравое, незазорное, что «без основательнаго знания истин веры и без применаго поведения нельзя ему приобрести доверенности, а, не пользуясь доверенностью, нельзя довольно успешно действовать на других»¹⁷⁷ и в частности –

I) Требуют учения здраваго, когда внушают, что он должен:

1. Постоянно поучаться в писаниях божественных ¹⁷⁸: да не отступит книга Завета моего от уст твоих и да поучаешися в нем день и нощь (Нав.1:8): внемли чтению, утешению, учению, в сих поучайся, в сих пребывай, в сих разумевай (1Тим.4:13); «хотяй быти епископ (тоже разуией и о пресвитере), да умеет псалтырь и да разумеет все, еже чтет, не просто, но с испытанием, священная правила, и св. Писание, и апостольские книги, и все божественное Писание: аще ли ни, да не поставится¹⁷⁹.

2. И с ними соображать и ими подтверждать все, что хочет сказать своим пасомым: образ имей здравых словес, ихже от мене слышал еси (писал св. ап. Павел Тимофею), в вере и любви, яже о Христе Иисусе (2Тим.1:13), – аще кто инако учит и не приступает к здравым словесем Господа нашего Иисуса Христа и учению, еже по благоверию, разгордеся, ничтоже ведый, но недугуяй о стязаниях и словопрениях (1Тим.6:3–4); «вверенных должио учить всему тому, что повелено Господом в Евангелии и чрез Апостолов, и что с ними сообразно»¹⁸⁰; «всякое слово, или дело должно подтверждать свидетельством богодухновеннаго писателя, в удостоверение добрых и в посрамление злонравных»¹⁸¹.

3. Изучать также писания св. Отцев, и согласно с ними проповедовать слово спасения своим пасомым: «дело твое (иерее) буди, ежс учитися закону Господню день и нощь, и заповедем прехвальных Апостол (и Отец,) иже на семи соборех вселенских и на поместных, последовати... Приемли послушество от правил св. Апостол и св. Отец семи соборов и цоместных девяти, и прочих божественных Писаний»¹⁸². «Старейшина, т.е. епископ и пресвитер церковный, на всяк день, изряднее же во всякую неделю, да учит люд божественным повелениям и да сказует не от себе, но якоже божественнии Отцы достигоша»¹⁸³.

II) Требуют учения незазорнаго, когда –

1) внушают, что священник должен преподавать пасомым учение веры без веякой тени пристрастия к себе, или другим, не вызывая подозрительность к своей проповеди у пасомых: «пастырь», говорт св. Григорий Двоеслов ¹⁸⁴, «должен быть столько же разсудителен, сколько и умен», чтобы отчетливее различать добро и зло, внимательнее обсуживать, что, чему, когда и в какой мере прилично, не искать своих си, но промышлять о пользе ближних». «Известно, как часто пастыри», прибавляет он, «страшась потерять благоволение людей, не решаются свободно высказать истину; но, выражаясь словами Истины, это уже не пастыри, а наемники. О них-то с упреком говорит Господь чрез Пророка: пси немии не возмогут лаяти (Ис.50:10), и в другом месте: не сташа на тверди и собраша стадо к дому израилеву, не возсташа глаголющии в день Гпсподень (Иез.13:5)»¹⁸⁵. «Недолжно», говорит св. Василий В. «величаться, или торговать словом учения, из ласкательства слушателям, в удовлетворение собственному сластолюбию, или нуждам своим, но надобно быть такими, какими следует быть говорящим пред Богом и во славу Божию» ¹⁸⁶ (сн. 2Кор.2:17). «Не должно проповедать Евангелия из любопрительности, из зависти и соперничества с кем-нибудь»¹⁸⁷ (Фил.1:15–17).

2) Заповедуют ему прежде самому исполнять на деле то, что он проповедует другим, подобно тому как и Сам Господь начат прежде творити, а потом и учити (Деян.1:1): грешнику рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания моя усты твоими?.. обличу тя и представлю пред лицем твоим грехи твоя (Пс.49:16; Пс.49:21); иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небеснем (Мф.5:19). «Се приял еси от вышняго промысла», говорит иерею поучение святительское, «не токмо себе пользовати, но и ближния; не токмо словом в научении, но и образы благих дел...; должен еси показати добронравия свитительскаго подобия»... «Нужно, чему научаем других, самим, во-первых, оное исполнять: смотрят послушающие нашего учения, сходно ли оно бывает с самым житием; иначе хотя не словами, но в сердце; сказать могут оное евангельское слово: врачу, исцелися сам"¹⁸⁸.

Требования закона Божия в отношении к пастырю, как учителю, касаются, наконец, свойств самого преподавания истин веры и благочестия. В этом отношении от священника требуется

1) Приспособительность к потребностям и состоянию пасомых, как в выборе предметов, так и в образе преподавания их. Сам Господь не всем преподавал все (Мф.13:11), и даже ближайшим ученикам Своим не вдруг раскрыл то, что они должны были знать сообразно со своим назиачением (Ин.16:4; Ин.16:12). Сам Он приспособлял Свои божественные наставления к понятиям всех и каждого, научая всех притчами, столько же доступными для разумения людей простых, сколько и многознаменательными для людей с более развитым разумом. Так поступали и св. Апостолы, млеком, a не бришном напаявшие тех, кто мог питаться только млеком (1Кор.3:1). Так должен поступать и каждый пастырь Церкви, как мудрый раздаятель житомерия слова: «поскольку общее тело Церкви», говорит св. Григорий Богослов, «подобно одному сложному и разнородному живому существу, слагается из многих и различных нравов и умов: то предстоятелю совершенно необходимо быть вместе как простым относительно к правоте во всем», так, сколько можно более многосторонним и разнообразным для приличнаго со всяким обращения, а равно способным к полезной со всяким беседе. Ибо одни, по способностям, младенцы, и... не могут принимать словесной пищи, приличной мужу... Другие же, достаточио обучившие чувства к различению истинного и ложного, имеют нужду в премудрости, проповедуемой между совершенными (1Кор.2:6), и в пищи высшей и более твердой. А если бы стали напоевать их млеком и питать растениями – пищею слабых: то они, совершенно по праву, огорчались бы тем, что их не укрепляют по Христе» ¹⁸⁹. Cлово Божие деятельно побуждает к сему священника, когда предписывает ему правила выбора особенных предметов учения и различные способы наставления для различных лиц (1Тим.5:1–2; Тит.2:1–6)¹⁹⁰.

II) Терпеливость в труде и снисходительность к немощам поучаемых. Много труда требуется от земледельца, чтобы посеянное им семя возрасло и принесло плод; много и одушевляемого живым упованием на Бога терпения нужно ему в ожидании жатвы. Много сердобольного участия нужно матерям в отношении к детям, или воспитателям в отношении к своим питомцам, чтобы с терпением победить их детское несмыслие и небрежность, и глубже напечатлеть в них начатки учения. Еще больше нужно и труда, и терпения, и сердобольного участия в отношении к своим пасомым пастырю-учителю. Глубоко надобно ему насадить веру и благочестие в своих пасомых: иначе он не исполнит своего священного долга. А между тем и благонамереннейшие из его пасомых, то не способные к разумению проповеди, то развлекаемые житейскими заботами, так трудно иногда усвояют себе слово спасения, часто так скоро забывают то, что слышали! И это уже не малое затруднение для пастыря: но, сверх этого, как нередко приходится ему встречать между своими пасомыми людей упорных, преданных какому-нибудь заблуждению или страсти, которые при первом слове пастыря-учителя отвращают слух от истины!.. Чтобы победить, по возможности, все эти затруднения, возникающие на учительском поприще пастыря, ему необходимо должно,

1. Со снисхождением смотря на естественные немощи пасомых, неусыпно подвизаться в труде учительства, не скучая повторением одного и того же, если то окажется нужным, хотя бы и несколько раз, как поступал св. ап. Павел (Фил.3:1): «плодом твоего поучения, замечается священнику в наставлении относительно заблуждающих от истинной веры, часто может быть то, что заблуждащие будут соглашаться на твое верхнее предложение, допускать среднее, а когда дойдет дело до заключения, говорить: нет! При сем единственная полезная для тебя мера есть терпение: начинай спокойно свое дело снова, пройди весь ряд твоих мыслей до заключения и старайся показать, как оно необходимо, когда приняты высшие предложения¹⁹¹.

2. Не считая встречаемых заблуждений признаком злости и замечаемых пороков – знаком последней погибели, но смотря на них, как на опасные болезни, пастырь должен тем внимательнее врачевать их, чем они глубже вкоренились, – лечить их так, как лечат обыкновенно хронические болезни, мало-помалу, ослабляя болезнь медленным действием врачебных пособий: «враждебно расположенных», говорит св. Василий В., «должно вразумлять с незлобием и кротостию, ожидая их покаяния, пока не исполнится мера попечения о них; удаляться же должно только от тех, которые остаются не покорными, по употреблении ο них попечений всякого рода»¹⁹² (Деян.13:46–47; Тит.3:10–11).

III) Кротость и ласковость в тоне речи. Терпеливость в труде учения – важное условие успеха этого труда, но это условие собственно со стороны пастыря-учителя, – надобно еще, чтобы терпеливо преподаваемое им слово было принимаемо слушающими с любовью: Тогда только труд учения будет вполне благоуспешен. А для этого необходимо пастырю располагать к себе пасомых кротостью и ласковостью. Так всегда действовали св. апостолы: сами весте, братие, писал св. ап. Павел Фессалоникийцам, вход наш, иже к вам, яко не вотще бысть... Могуще в тяготе бытии, якоже Христовы апостоли: но быхом тиси посреди, вас, якоже доилица греет чада своя, тако, желающе вас, благоволихом подати вам не точию благовествование Божие, но и души своя, зане возлюблени бысте нам... Вы свидетели и Бог, яко преподобно и праведно и непорочно вам веруюищим быхом, якоже весте, зане единаго когожждо вас, якоже отец чада своя, любяще и утешающе вас, и свидетельствующе вам ходити достойно Богу, призвавшему вы в свое царство и славу (1Фес.2:1; 1Фес.2:7–8; 1Фес.2:11–12). Таков должен быть, и также должен действовать каждый пастырь. Рабу Господню, писал св. ап. Павел Тимофею, не подобает сваритися по тиху быти ко всем, незлобиву, с кротостию наказующу противныя, еда како даст им Бог, покаяние в разум истины, и возникнут от диавольския сети, живи уловлени от него в свою его волю (2Тим.2:24–21). «Священник», говорит св. Златоуст, «должен быть к подчиненным ему таков, каковы бывают отцы к детям своим, находящимся в младенческом возрасте. Не ласковостью и криком их отцы не огорчаютея; равно не превозносятся и тогда, когда дети улыбаются и ласкают их. Так и священники не должны надмеваться похвалами подчиненных им, ни огорчаться порицаниями, если оне напрасны»¹⁹³. «Старайся», замечает наставление священнику относительно заблуждающих, от истинной веры, «старайся научиться обхождению кроткому, которое всегда привлекает к себе сердца»¹⁹⁴.

И простые верующие, приступающие к престолу благодати, да приимут милость и благодать обрящут во благовременную помощь (Евр.4:16), должны приступать к нему со истинным сердцем, во извещении веры, окроплени сердцы от совести лукавыя и измовени телесы водою чистою (Евр.10:22). Тем справедливее требовать этого от пастыря Церкви. Каков именно дрлжен быть он, как священнослужитель, за человеки поставляемый на службы, яже к Богу, прекрасно изобразил в общих чертах св. Григорий Двоеслов, когда замечал: «всемерно должно стараться, чтобы возвышаемы были на степень пастырства... мужи, которые умерли для всех плотских страстей, живут уже духом, – которые отложили всякое попечение о мирском благополучии, которым не страшны никакие бедствия, для которых вожделенны только блага внутренние, – благочестивым намерениям которых не противоречит ни тело их под предлогом немощи, ни дух под предлогом живости»... «Самим себе», продолжает он, изображая свойства этих лиц, «они не позволяют ничего запрещеннаго, а грехи других оплакивают, как свои собственные. Они искренно состраждут чужому несчастью, и так радуются благосостоянию ближних, как бы оно принадлежало им самим»... «Опытные в молитве», наконец замечает он, «они уже из прежних примеров знают, что получат от Господа все, чего ни попросят. И им-то, как бы в особенности, слышится этот отрадный глас Божий: и еще глаголющу ти, реку: се приидох (Ис.58:9)». И конечно таков, скажем словами же св. Отца, «таков должен быть пастырь» ¹⁹⁵... Он должен быть

1) опытен в молитве, как ходатай за людей, молитвенно предстательствующий за них пред Богом; чист и непорочен, как совершитель таин Божиих, орудие подаяния благодатных даров верующим.

Надобно ему, как ходатаю за людей пред Богом; по крайней мере стараться приобрести опытность в молитве – усиленным грудом частной, сокровенной молитвы.

Надобно стараться приобрести опытность в молитве: иначе он всегда может быть подвержен опасности – прогневать Бога небрежным, недостойным совершением дела Божия. Что за молитва, что за ходатайство пред Богом была бы безсильная молитва того, кто не научился еще, возвышаясь над всем мирским и житейским, возноситься всею душою своею к Богу, не навык взывать к Богу в то время, как молится устами, не приобрел терпения во внешнем молитвениом труде? Кто с такою молитвою дерзнул бы взять на себя великое дело ходатайства за других, тот только оскорблял бы Бога (Мк.7:6).

Надобно стараться приобрести опытность в молитве именно трудом частной сокровенной молитвы. Это – а) единственный способ преуспеяния в молитве, как и вообще к преуспеянию в благочестии единственное средство – усиленное упражнение в делах благочестия. Это – б) долг пастыря, тем более обязательный для него, чем яснее предписывается он ему и Словом Божиим (Лев.16:34; Ин.16:23–24; Деян.6:4; 1Тим.2:1–2), и уставами Церкви, определившей для него известную меру молитвенного труда и давшей ему в пособие прекрасные молитвословия. Если он понудит себя к домашнему молитвенному подвигу, будет, по мере возможности, выдерживать церковные правила, приучит себя, взирая на себя и вдали от своих пасомых, как на предстателя их, молиться за них у себя в доме с тем усердмем, с каким некогда св. ап. Павел преклонял колена своя к Отцу Господа нашего Иисуса Христа да даст ученикам его... силою утвердитися духом его во внутреннем человеце (Еф.3:14; Еф.3:16); если частым упражнением в молитвенном подвиге возбудит в себе духовный вкус к наслаждению молитвою, приведет себя в непрерывное состояние молитвенное (Еф.6:18; 1Фес.5:18): нетрудно будет ему настраивать себя приличным образом, когда бы ни просили пасомые его пастырского ходатайства, и достойно приступать к великому и страшному делу ходатайства пред Богом.

Надобно, во-вторых, пастырю Церкви, как священнослужителю, стараться себе чиста соблюдать (1Тим.5:24): «к совершению таин Божиих нужно иметь чистую совесть и непорочное житие, без чего не можно приступить к высокому сему служению»¹⁹⁶, «всякое священнослужение (должно) отправлять со очищением совести»¹⁹⁷. Ибо «хотя», скажем словами Книги о должностях пресвитеров, «грех пресвитера и не запнет благодати Божией излиятися на приемлющаго достойне тайну, но пресвитеру нечистому, святыни и ковчегов Св. Духа, живущаго в тайнах, касающагося, усугубится»¹⁹⁸. Особенно должно ему «сохранять себя и опасно блюсти от вещей, запинающих достойному литургисанию (или и вообще священнодействию), каковы в особенности (после клятв и запрещения от архиерея): аще имать в себе грех смертный, не очищенный сокрушением и болезнию сердечною и исповеданием устным пред духовным отцом; аще кого уничижил есть, оскорбил же, или онеправдовал, и весть, яко той гневается и скорбит на него, или аще сам онеправдовав, или оскорблен сый от кого, гневается и скорбит; также многоядение и питие вечернее, и смешение с женою, и наконец, излишнее помыслов разсеяние, смущение внутреннее, или тоскливость, уныние, или разленение, и смущение, или движение телесное»¹⁹⁹. Надобно, далее, священнику каждый раз достойно приготовляться вообще к священнодействию и в особенности к литургисанию: а) сердечным сокрушением, или даже и исповедию пред духовником; б) очищением сердца от всякия любы чувственныя, и от похотей и сластей телесных, любви Божией противляющихся; в) обузданием чувств своих разсудным некиим томлением; г) благочестивым разчмышлением о величестве Божественныя тайны, о своей же нищете и недостоинстве; д) благоговейным совершением (пред литургиею) обычных дневных служб и положеннаго правила» ²⁰⁰.

Такому благоустроенному внутреннему состоянию священника должна соответствовать и его внешность: «якоже душею, сице и телом он должен есть чист быти: ибо якоже тело чисто, тако и на себе чистыя и целыя одежды имети достоит. Аще же будут весьма рудныя, или раздранныя, иерей же дерзнет в них служити, смертно согрешит: по-неже Христа Бога уничижает, в пречистых тайнах своих истинно сущаго. Темже всяко тщатися должно священнослужителем, аще и нищетны, но благообразны и чисты священныя одежды да будут²⁰¹. К сему главу учесаную, лице и уста измовены, пазнокти же измовены да имать: сице чести ради Божественных таин; такожде и люди, на него зрящии и руку его лобызающии, чем либо да не огорчатся»²⁰².

2) В отношении к тем, за кого ходатайствует, пастырь, как священнослужитель, должен быть сострадателен и участлив.

Тогда как на приступающего к престолу Божию предстателя за людей обращаются тьмами тем светлейшия солнца очи Божии, испытующия сокровенные изгибы его сердца, с другой стороны простираются к нему увлаженные слезами радости и благодарности, или – скорби и раскаяния очи людей, вверяющих ему свои молитвы и воздыхания, чтобы он вознес их к Богу (Исх.18:18). Представляя одним возможную чистоту сердца и совести, постоянно омываемых покаянием, он должен представлять и другим то, чего они ищут и жаждут, – участие и сострадание, как прилично лицу, которому люди вверяют задушевные свои чувства и нужды. Не забудем, что и слово Божие говорит, что всяк первосвященник, от человек приемлемь, за человеки поставляется на службы, яже к Богу спострадати могий нечежествующим и заблуждающим, понеже и той немощию обложен есть (Евр.5:1–2), – и св. Отцы ²⁰³ замечают, что потому именно Сам Господь не поставил пастырями над нами Ангелов, (которые могли бы быть и явными достойнейшими ходатаями за нас пред Богом, как теперь служат тайными) потому, что людям нужны пастыри–люди, которые бы ближе могли входить в чувства и нужды людские, с любовью и снисхождением братским. Питать чувства сострадания и участия к пасомым, за когорых пастырь предстательствует, –

а) нужно ему в некоторой мере и для успеха самого его ходатайства. Если небрежение и холодность предстателя-пастыря не воспящает совершенно действия благодати, то, по крайней мере, смело можно сказать, что его участие и усердие усугубляет это действие: припомним поразительный пример настоятельной молитвы Моисеевой, отвратившей гнев Божий от тяжко согрешившего пред Богом народа еврейского ²⁰⁴.

б) особенно нужно для самого священника. Служение людям в качестве ходатая за них пред Богом есть вместе служение Богу, Который призывает священника к его службе, – Которому предстоит священник, когда берет на себя дело предстательства за других. В тех случаях, когда, во время молитвенного ходатайства, словам уст священника не соответствуют чувства сердца, ему надобно страшиться, как бы не пало на него всею своею тяжестью проклятие, каким угрожает Господь чрез пророка творящим дело Божие с небрсжением (Иер.48:10).

в) наконец, нужно и для блага его пасомых, за которых предстательствует. Вообще участие священника в молитвах пасомых особенно для них важно потому, что этим участием возвышаются в глазах верующих дары их усердия и жертвы: при нем они кажутся успокоительнее для приносящих, так как приносятся чрез лице, избранное от Самого Бога. Холодный к своему делу священник, небрежно совсршающий свою молитву за пасомых, своею холодностью ослабил бы в них живое чувство благоговения к службе Божией и отрадное для них чувство живого упования на силу своей молитвы: грех и пред Богом, и пред пасомыми!

3) В отношении к священнодействиям, которые совершает священник должен быть разумен и внимателен. Должен быть разумен, должен т.е. понимать их силу и значение и совершать их с ясным сознанием того, что совершает: «к совершению таин Божиих потребно разумети силу оных²⁰⁵, «намерение и волю священнику крепко имети к совершению тайны ²⁰⁶»; «много паче при тайнодействии пресвитеры да не будут пияни. Если бо в помрачении ума уронят или переменят что в вещах, до существа тайны касающихся, то тем подвергнут себя суду Божию и Церкви ²⁰⁷». Должен быть внимателен и а) к чину, священнодействий, который должен соблюдать строго: «вещи до сушества тайны надлежащия, которыя называются материею и формою, дабы неупустить, или не применить в чем, весьма прилежно да блюдет пресвитер... да и все обряды таин святых и другие церковные чины и последования действовать с верою ²⁰⁸; и б) к образу их совершения, который должен быть благоприличен и назидателен: «церковные чины и последования священник должен действовать со всяким вниманием и внушением тому, кто тайну приемлет, не спнша, ни дремля, но памятуя оную страшную клятву: проклят всяк, творяй дело Господне с небрежением (Иер.48:10) ²⁰⁹»; и, наконец, в) к преподаянию их, которое должно быть благоразумно, осмотрительно и некорыстно²¹⁰, как прилично приставнику Божию, верному и мудрому: «помни заповедь владычню: не дадите, рече, святая псом, ни бисер ваших мещите пред свиниями: имже правила не повелевают не подаси причастия, ни по дару ни по страсти, ни по любви» ²¹¹.

Священнику вверена не одна только проповедь веры и благочестия, не одни тайны, которые он должен преподавать верующим во спасение их: ему вверены самые души верующих, за которыми он должен наблюдать, которые он должен вести к спасению. В этом отношении он является а) вообще приставником Божиим к душам человеческим, пастырем душ, и, в частности, б) судьею, который, ограждая слово истины и благодать таинств, преподанные им пастве, испытует верных, достойно ли веры и благодати ходят они; в) врачем, который с помощью благодатных средств исцеляет душевные недуги заблуждающих своих овец; и, наконец, г) духовным отцом, воспитателем, руководителем верующих в жизни, который не только указует путь к спасению всем вообще своим пасомым, но и каждого из них, своей рукой, своей духовной властью, ведет к спасению свойственным каждому из его пасомых путем. Сообразно с этим оазначением священника, ему усвояются разнообразные свойства и обязанности к самому себе, а именно:

Каков он должен быть, как вообще пастырь, наилучшим образом ему показано в святейшем образн пастыреначальника Господа: Аз есмь пастырь добрый, и знаю Моя, и знают Мя Моя, и душу Мою полагаю за овцы (Ин.10:14–15): вот «образец, которому мы должны подражать²¹², с которым мы должны сообразоваться²¹³!» Он побуждает каждого из пастырей

а) знатъ своих, т.е. признавать своими, «любить»²¹⁴, как своих, узнавать их нужды и скорби и сочувствовать им, как своим скорбям и нуждам, и помогать им с тем же усердием, с каким стал бы заботигься о себе: разумне разумевай души стада твоего и да приставиши сердце свое к твоим стадам (Притч.27:23).

б) стараться заставить овец знать его, т.е. признавать его своим пастырем, любить, как пастыря и повиноваться²¹⁵ его воле, с доверием приходить к нему, с покорностью подчиняться его требованиям.

в) и душу свою полагать за овцы: не искать вообще своих си, своих выгод, или своего удовольствия; не оставлять своего стада, подобно наемнку, во время опасностей, но тогда-то с большей решимостью и пещись о нем, когда ему угрожает зло, тогда-то и являть себя истинным пастырем своих овец, готовым умереть со своею паствою, – такого пастыря не может не признать и не любить паства.

Суд пастыря над своими пасомыми есть суд духовный, к которому нельзя влечь подсудимых силой, а должно привлекать убеждением²¹⁶. С другой стороны, это суд Божий ²¹⁷, в котором Сам Бог приемлет исповедание кающегося и разрешает, или связует его чрез Своего служителя ²¹⁸, – суд, имеющий целью спасение душ (1Кор.5:5). Посему справедливо требуется от пастыря, как судии совестей,

а) чтобы он, особенно при исповеди, действовал «со всяким смиренномудрием и тихостию», памятуя, что его власть «есть власть духовная, а не мирская, в служении, а не в господствовании состоящая»²¹⁹. «Когда ты, пресвитере, пишет Тихон Воронежский, сына своего духовнаго исповедуешь: то должно его тебе первее со всякою кротостию, тихостию, как врачу душевному, увещавать, чтобы он все грехи объявил, какие после исповеди, прежде бывшей, содеял»²²⁰. Духовный регламент, считая это святейшей обязанностью пастыря-духовника, «отнимает власть духовничества от священника, который при исповеди горд и суров является²²¹».

б) чтобы внимал исповеди кающегося, как подобает свидетелю исповедания, предстоящему вместе с кающимся, пред Богом, с приличным таинству благоговением, какое внушает и кающемуся, когда напоминает ему, в начале исповеди, что «Сам Христос невидимо предстоит ему»; никого не огвергал²²², как не имеющий права действовать самовластно в деле Божием; много не обличал, после исповеди, в исповеданных грехах, ни явно, ни заочно, даже в каких-нибудь общих словах²²³, что было бы совершенно не сообразно с назначением духовника, как свидетеля исповедания грехов пред Богом, приемлющим покаяние ²²⁴.

в) чтобы в разрешении и вязании кающихся руководствовался правилами благоразумия, приличного священнику, как орудию спасительного суда Божия, – чтобы он не был ни излишне снисходителен, ни чрезмерно строг, но, имея в виду одно только – спасение пасомых, приспособлялся к состоянию кающегося и не употреблял мер строгости там, где может иметь влияние только любовь ²²⁵.

Вообще врач тогда только поступает добросовестно и с пользой служит людям, когда, наперед точно узнав болезнь врачуемого, предписывает ему с совершенным вниманием то врачество, которое вполне соответствует не только недугу, но и собственному состоянию больного; потому что иногда одно и тоже лекарство, употребляемое против одной и той же болезни, спасает одного и нимало не помогает другому. Тоже самое требуется и от врача душ, – требуется

а) самос глубокое внимание к болезни врачуемого, самое точное исследование его недуга: «как священникам ветхозаветным повелено было – прилежно разсматривать между проказой и проказой (Лев.гл. 13); так новозаветные пресвитеры со всяким прилежанием долженствуют разсуждать между грехом и грехом, коль опасная есть сия душевная проказа; глубоко ль прошла во внутренность души? Широко ль по силам ея и чувствам разлилась? Изменила ль (помрачила ль) образ Христов, которому в истинном христианине должно быть (Гал.4:19)? Лишила ль соков жизненных, сиречь, благодати Духа Пресвятаго, коею душа живет?... Сие рассмотрение пресвитеру потому необходимо нужно, дабы ведал, что с грешником делать и как его врачевать»²²⁶.

б) отчетливое знание и свойств душевных болезней, и силы врачевств, и состояния каждого из болящих, кто ищет врачебной помощи: «нам (врачам духовным) какой предлежит подвиг и какие нужны сведения, чтобы хорошо и других уврачевать, и самим уврачеваться, чтобы исправить образ жизни и персть покорить духу! Ибо не одинаковы понятия и стремления у мужчины и женщины, у старости и юности, у нищеты и богатства, у веселого и печального, у больного и здорового, у начальников и подчиненных, у мудрых и невежд... Все таковые различествуют между собою желаниями и стремлениями иногда более, нежели различны они по телесному виду... Но как телам неодинаковые даются лекарства..., так и души врачуются различным образом и способом. Одних назидает слово; другие исправляются примером. Для иных нужен бич, для других узда. Для одних полезна похвала, для других укоризна, но та и другая – во время. Иногда нужно гневаться, не гневаясь, оказывать презрение, не презирая; терять надежду, не отчаиваясь, сколько сего требует свойство каждого... Хотя, сколько бы кто ни употребил тщания и ума, невозможно всего изобразить словом и обнять мыслию в такой подробности, чтобы вкратце был виден весь ход врачевания: однакоже на самом опыте и на деле делается то известным и врачебной науке и врачу. Вообще же известно нам, что как для ходящаго по высоко-натянутому канату не безопаспо уклоняться в стороны и безопасность зависит от равновесия: так и в нашем деле, кто, по худой жизни, или по невежеству, уклоняется в ту и другую сторону, для того очень опасно, что и сам он впадет в грех, и вовлечет в него управляемых»²²⁷.

Повременный духовный суд над пасомыми и приспособленное к обстоятельствам врачевание душ недугующих отнюдь не составляют всего дела пастыря: как истинный пастырь, он должен не только знать состояние своей паствы, но и воспитывать ее сообразно с ее предназначением, – не только врачевать постигшие уже его овец болезни, но и предупреждать их, ограждая паству от угрожающих ей опасностей. В этом-то смысле он называется духовным отцом верующих и руководителем их в жизни. И это последнее назначение его в Церкви требует от него особых качеств и налагает на него новые обязанности. Именно:

1) Как духовный отец он должен «возрастить каждого из своих пасомых в меру возраста Христова, и притом каждого в своем чине²²⁸: как ему взять на себя этот труд, если он сам не будет опытен в жизни духовной, – не будет знать, чего должен и может требовать от каждого из своих пасомых, приспособительно к его состоянию, внешнему и внутреннему²²⁹?

2) Как предводитель верующих в решительной брани не только к плоти и крови, но и к началом, и ко властем, к духовом злобы поднебесным он должен провести целым свое воинство по всем стремнинам, какие встретит он на пути к победным венцам, – сквозь все опасности, которые должен предвидеть и наперед предсказывать под страхом ответственности за каждую душу (Іез., 33:1–20): как ему взять на себя это дело, если он не приучил себя никогда не отделяться от своего воинства, не приобрел навыка различать душевные страсти и их разнообразные движения, не стяжал, наконец, нужного ему разумения ухищрений сатаны²³⁰?

3) Как духовный отец и руководитель верующих ко спасению он должен пользоваться полным уважением и доверием своих духовных чад, – иметь искусство преклонять своих пасомых к исполнению его велений: но как он может предполагать уважение и доверие к себе в своих чадах, если, по совести, знает, что они не видят в нем для себя доброго примера²³¹, – как ему предполагать в себе искусство – влечь сердца верующих к делам спасения, если, по возможности, не изучил наперед сердца человеческого, которое так силою иногда привязывается к самым гибельным страстям, что самая явная опасность не в состоянии отвлечь его от них²³²?