Книга первая. Наставления, полезные для духовной жизни

«Ходяй по Мне не имать ходити во тьме», – глаголет Господь. Сими словами зовет нас Христос подражать жизни и нравам Его, если хотим воистину просветиться и избавиться от всей слепоты сердечной. Итак, да будет нам главное попечение – поучаться в жизни Христа Иисуса.

Его учение превосходнее всякого учения святых, и кто имел бы духа в себе, тот нашел бы в том учении манну сокровенную. Но со многими бывает, что они и часто слышат Евангелие, однако же, мало чувствуют желания, потому что Духа Христова не имеют. А кто хочет в полноте и в сладости уразуметь слова Христовы, тот пусть постарается всю свою жизнь сообразить с Христом.

Что пользы тебе высоко мудрствовать о Троице, когда нет в тебе смирения, и от того ты Троице не угоден? Истинно, не высокие слова творят святым и праведным, а жизнь добродетельная творит угодным Богу. Пусть не умею определить, что есть благоговение: лишь бы я его чувствовал. Если знаешь всю Библию и все изречения мудрецов, что пользы во всем том, когда нет любви и благочестия? Суета суетствий, и все суета, – разве любить Бога и служить Ему Единому. Презирая мир, взирать на небесное царствие – вот в чем состоит верховная мудрость.

Суета – искать богатства гибнущего и на него возлагать упование. И то суета – гоняться за почестями и подниматься на высоту. Суета прилепляться к желаниям плоти и того желать, от чего после надо понести тяжкое наказание. Суета – желать долгой жизни, а о доброй жизни мало иметь попечения. Суета – о настоящей только жизни заботиться, а в грядущий век не презирать нисколько. Суета – возлюбить, что скоро проходит, и не спешить туда, где пребывает вечная радость.

Попекись же отвлечь свое сердце от любви к видимому, ибо кто слушает своих чувственных желаний, тот оскверняет совесть и теряет благодать Божию.

1) 2 Ин. 8:12. 2) Откр. 2:17.

Всякий человек по природе желает знать: но в знании без страха Божия, какая важность? Лучше, по истине, смиренный поселянин, кто Богу служит, чем гордый мудрец, кто, о себе не помышляя, исследует ход небесных светил. Кто себя самого в правду знает, тот о себе самом низко думает и не услаждается человеческими похвалами. Если знаю все, что есть во вселенной, а в любви не пребываю, что пользы мне в том пред Богом? Бог по делам будет судить меня.

Успокой в себе излишнее желание знаний: от него тебе прибудет велико; рассеяние и обольщение. Знающие любят, чтоб их почитали мудрецами. Много есть такого знания, от которого мало пользы душе или никакой пользы не бывает, и весьма безумен, кто наиболее печется о том, что не служит к его спасению. Множеством слов не насытится душа, а благою жизнью мысль освежается, и чистая совесть дает крепкую уверенность в Боге.

Чем больше и чем совершеннее знаешь, тем строже судим будешь от знания, если не прибудет тебе от него святости в жизни. Не превозносись же никаким искусством и никаким знанием, а скорее убойся данного тебе ведения. Если кажется тебе, что многое знаешь и разумеешь достаточно, уверься, что несравненно больше еще того, чего не знаешь. Не высоко мудрствуй, но лучше признавай свое неведение. К чему желаешь превозноситься пред кем-либо, когда столько найдётся людей ученее тебя и искуснее в законе? Если хочешь что на пользу знать и на пользу чему научиться, желай, чтоб не знали тебя и ни во что вменяли.

Себя самого в правду знать и презирать себя – вот выше всего и всего полезнее знание. Себе самому ничего не присваивать, а о других всегда думать доброе и высокое – вот великая мудрость и совершенство. Когда видишь, что другой явно согрешает или что тяжкое совершил, не думай, что ты лучше его. Все мы бренные, а ты ни о ком не думай, что он тебя слабее.

3) Рим. 12:16.

Ею

Блажен, кого истина сама собою учит, не преходящими образами и звуками, но так как сама есть. Свое мнение и свое чувство часто нас обманывает и немного видит. Что пользы высоко умствовать о скрытых и темных предметах, о чем и не спросят нас на суде, зачем не знали? Великое безумие, что оставив полезное и нужное, все старание прилагаем к любопытному и предосудительному. Очи имеем и не видим.

И что нам во всяческих родах и видах? Кому глаголет вечное Слово, тот свободен от многоразличных мнений. От единого Слова все и все говорит о едином, и в нем Начало, глаголющее нам. Без него никто не разумеет, никто не судит право. Кому вся суть едино, и кто все к Единому приводит, а все в Едином видит, тот может быть постоянен сердцем и в Боге пребывает мирен. О Боже истина, даруй мне быть единому с Тобою в любви непрестанной. Часто скука нападает на меня от многого чтения и слышания: в Тебе все, чего хочу и желаю. Да умолкнут все ученые, да умолкнут все твари пред лицом Твоим: Ты един мне глаголи.

Чем кто более внутрь соберет себя и сам в себе прост будет, тем больше и совершеннее без труда уразумеет, ибо свыше получит свет разумения. Чистый, простой и твердый дух во многих делах не рассеивается, ибо все делает во славу Божию и старается в себе пребывать, ни в чем своего не изыскивая. Что тебя всего более тяготит, всего более тебе мешает? Свое, не умертвленное сердечное желание. Добрый и благочестивый человек прежде внутри себя располагает свое дело, какое должен вне себя делать. Не дело то влечет его к желанию порочною склонностью, но сам он склоняет свое дело к суду правого намерения и правого разума. – Не тому ли всего труднее борьба, кто старается победить себя самого? Ии вот какое должно быть наше дело: себя самого побеждать и каждый день от того становиться сильнее и восходить на лучшее.

Ко всякому совершенству в этой жизни какое-либо несовершенство привязано, и всякое умозрение наше не без темноты бывает. Смиренное самосознание вернее ведет к Богу, чем глубокое исследование в науке. Не требуется осуждать науку или познание о вещах: знание само по себе добро и от Бога установлено; но всегда предпочитать ему должно добрую совесть и жизнь добродетельную. Многие заботятся больше о знании, чем о доброй жизни: от того часто заблуждаются и мало приносят плода, либо вовсе остаются без плода.

О когда бы такое же старание прилагали к искоренению пороков и к водворению добродетелей, какое прилагают к возбуждению споров! Не было бы столько зла и соблазнов в народе, не было бы такой распущенности в общежитиях. Верно, когда придет день суда, не спросится у нас, что читали мы, а спросится, что мы делали: не спросится, хорошо ли мы говорили, а спросится, по вере ли жили мы. Скажи мне только, где те наставники и учители, кого хорошо знал ты, пока они были еще в живых и процветали в науке? и уделом их уже другие владеют – и не знаю, вспоминают ли об них. Пока жили они, казались еще чем-то, а теперь и не говорят об них.

О, как скоро слава мира проходит! Когда бы жизнь их согласна была с их наукою, тогда бы по правде изучали они науку и по правде читали бы! Как много погибающих в нынешнем веке от суетной науки, от того, что мало заботились о служении Богу. От того, что хотели быть великими, а не смиренными, от того исчезоша в помышлениях своих. – Истинно велик, кто любовь имеет великую. Истинно велик, кто сам в себе мал и ни во что вменяет самый верх почести. Истинно благоразумен, кто все земное за уметы почитает да Христа приобрящет. Истинно ученый тот, кто творит волю Божию, а свою волю оставляет.

6) Рим. 1:22. Флп. 3:8.

Не следует верить всякому слову или внушению, но всякое дело должно обсуживать осторожно и терпеливо, в разуме Божием. Вот горе: часто верится и говорится о другом скорее злое, чем доброе; такова наша немощь! Ибо муж совершенный не будет легковерен ко всякому рассказу, ибо знает бренность человеческую и немощь, как она податлива ко злу и как наклонна к падению в слове.

Великая мудрость – не быть стремительным в действиях и не упорствовать в возбужденном ощущении. Кто имеет эту мудрость, тот не станет верить без рассуждения каким бы то ни было речам человеческим, а что слышал и чему поверил, не спешит передавать в слух другим. С мудрым и рассудительным человеком веди совет свой; ищи, кто лучше тебя – с ним посоветуйся, прежде чем станешь следовать совету своей мысли. Добрая жизнь делает человека мудрым по Богу и многоопытным. Кто сам в себе больше смиряется и покоряется Богу, в том изо всех больше будет мудрости и мира.

Истины надобно искать в Священных Писаниях, а не красноречия. Всякое Священное Писание должно читать в том духе, в котором оно писано. Мы должны искать в Писании полезного, прежде чем тонкости слова. Также охотно должны читать благочестивые и простые книги, как и книги глубокие и возвышенные. Не соблазняйся именем писавшего, великую ли, малую ли славу оно имеет между писателями: пусть одна любовь к чистой истине влечет тебя к чтению. Не спрашивай: кто сказал, внимай тому, что сказано.

Люди преходят, но истина Господня пребывает вовеки. Невзирая на лица, многообразно глаголет нам Бог. Любопытство наше часто мешает нам в чтении Писаний, когда хотим осмыслить и обсудить там, где надо пройти простою мыслью. Если хочешь почерпнуть пользу, читай в смирении, в простоте, в вере, и никогда не гоняйся за именем знания. Спрашивай охотно и слушай в молчании речи святых; не пренебрегай и притчами старейших, ибо не без причины они предложены.

Пс.116: 2.

Как только человек беспорядочно чего-либо желает, тотчас становится беспокоен. Гордый и жадный никогда не покойны. Бедный и смиренный духом живут в изобилии мира. Тот человек, кто еще не, совершенно умер для себя, скоро искушается и побеждается в малом и презренном. Кто слаб духом и отягощен еще плотью и наклонен к чувственному, тому весьма трудно совсем отвлечь себя от земных пожеланий. И от того, уклоняясь от них, часто впадает он в печаль, и скоро огорчается на того, кто ему поперечит.

А если бы достиг он того, чего так желает, тотчас чувствует тяжесть от суда совести: зачем последовал страсти своей; – страсть не может дать ему мира, которого он искал. Итак, истинный мир сердцу найдем в сопротивлении страстям, а не в служении им. И нет мира в сердце у плотского человека, ни у человека преданного внешнему: мир в ревностном и духовном человеке.

Суетен, кто надежду свою полагает в людях или в тварях. Да не будет стыдно тебе служить ближним по любви к Иисусу Христу и казаться бедным в нынешнем веке. Не опирайся сам на себя, но в Боге утверди надежду свою. Делай сколько можешь, и Бог пособит доброй воле твоей. Не полагай веры на свое знание, ни на искусство смертного человека, кто б он ни был, но уповай на благодать Божию: Бог помогает смиренным и смиряет мечтающих о себе.

Не величайся ни богатством, когда есть богатство, ни друзьями, когда есть сильные друзья, но Богом хвались. Кто все дарует, и превыше всего – Себя Самого дать нам желает. Не величайся крепостью или красотою тела: и малая болезнь разлагает его и безобразит. Не услаждайся сам своим искусством или умом своим, чтобы не стать неприятным Богу, – ибо от Него все, что можешь ты иметь по природе доброго.

Не почитай себя лучше других, чтоб не явиться мерзким Богу, ведающему все, что есть в человеке. Не гордись добрыми делами, ибо не таков суд Божий, каков суд человеческий, и Богу многое неприятно, что нравится людям. Если есть в тебе что доброго, думай, что у других доброго больше, да сохранится смирение. Не будет тебе вреда, если ниже людей себя поставишь, но вред большой, когда хотя над одним возвысишь себя. Смиренный пребывает в мире, а в сердце у гордого ревность и негодование.

Не всякому человеку открывай сердце Свое, но с мудрым и богобоязливым рассуждай о своем деле. С молодыми и с мирскими людьми не бывай часто. Не угождай богатым и не привыкай являться к вельможам. Сходись со смиренными и простыми, с благоговейными и с благонравными: с ними беседуй о том, что служит к назиданию. Не сходись близко ни с одной женщиной, но всех вообще добрых жен поминай перед Богом. Единому Богу и ангелам Его желай быть близок, но у людей избегай известности.

Любовь ко всем иметь надобно, но близкое обхождение не годится. Случается иногда, что пока не знают человека, сияет добрая его слава, а когда появится, то помрачается око, на него глядя. Мы думаем больше понравиться людям, когда близко живем с ними, и тут, напротив, становимся им неприятны, когда распознают в нас нравы недобрые.

1) Еккл. 8:22.

Великое дело быть в послушании, жить под начальником и не иметь своего права. Гораздо безопаснее быть в подчинении, чем начальствовать. Многие остаются в повиновении больше из неволи, чем по духу любви: таким людям тяжко, и они малодушно ропщут. Не войдут они в свободу духа, пока не подчинят себя всем сердцем, ради Бога. Сколько ни метайся в разные стороны, в одном найдешь покой: в смиренном подчинении под правилом у начальника. Мечтая о местах и меняя места, многие обманулись.

Правда, что всякий охотно действует по чувству своему и склоняется более к тем, кто с ним согласно чувствует. Но если Христос посреди нас, тогда необходимо нам оставить даже привычку чувствовать по своему, ради блаженного мира. Кто так может? Итак, не полагайся чрез меру на свое чувство, но пожелай прислушаться и к чувству других людей. Если и благое свое чувство ты ради Бога оставишь и за другим последуешь, получишь великую от того пользу.

Часто слышал я, что безопаснее выслушивать и принимать совет, чем давать его. Может случиться, что каждому свое чувство благим кажется: но не соглашаться упорно с другими, когда рассудок или дело того требует, – это признак гордости или упрямства.

Берегись мятежа человеческого, сколько можешь: много мешают толки о делах мирских, даже и тогда, когда в простоте мысли толкуем, ибо скоро входит суета и оскверняет и пленяет нас. Желал бы я теперь, чтобы в прежнее время чаще доводилось мне молчать и реже бывать между людьми!

Но от чего, когда так редко возвращаемся мы к молчанию со спокойною совестью, от чего все-таки так часто вступаем в разговоры и рассказываем басни друг другу? От того часто разговариваем, что многими толками ищем друг друга утешить и облегчить хотим сердце, отягченное разными мыслями. С великою охотою говорим о том, что любим или чего желаем или, что противно нашему чувству.

Но, увы! Суетно хотим, напрасно ищем! Все это – внешнее утешение и немалая помеха внутреннему и божественному утешению. И так надобно блюсти над собой и молиться: чтобы не проходило время в праздности. Если прилично говорить и пришло время слову, говори, что служит к назиданию. Дурная привычка и небрежение о том, что нам на пользу, – вот что всего больше мешает положить хранение устам нашим. Но благочестивая беседа о вещах духовных немало служит нам на духовную пользу, особенно там, где одной мыслью и одним духом связанные в Боге между собою сообщаются.

Много можем иметь мира, когда захотим не заниматься чужими словами и делами, и тем, что к попечению нашему не относится. Как можно оставаться долго в мире тому, кто вмешивается в чужое попечение, кто вне себя ищет событий, кто мало или редко внутрь себя собирается? Блаженны простые сердцем, ибо много мира иметь будут.

От чего некоторые из святых стали так совершенны и так способны к созерцанию? От того, что старались вовсе умертвить в себе все земные желания: и потому возмогли они всем сердцем прилепиться к Богу и со всею свободою внимать себе. А мы слишком заняты собственными страстями, слишком много о преходящем заботимся. Редко умеем и один порок победить совершенно и не радеем о ежедневном преуспеянии: от того и остаемся мы холодны и равнодушны.

Когда бы мы совершенно углубились сами в себя и не опутывались бы внешними заботами, могли бы разуметь и божественное, могли бы вкусить и от небесного созерцания. Всего более и вполне мешает нам то, что мы не свободны от страстей и похотей и не имеем в предмете вступить на путь совершенный святых. Когда случится и небольшое несчастье, тотчас падаем духом и обращаемся к человеческим утешениям.

Когда бы твердо решились мы стать на брань, как подобает крепкому мужу брани, конечно, увидели бы над собою помощь от Господа с небес. Он посылает нам случаи к брани на победу. Он же Сам готов и помогать борющимся и уповающим на благодать Его. Если только во внешней обрядности полагаем свое преуспеяние в религии, скоро придет конец нашему благочестию. Но у самого корня положим секиру, чтобы, очистившись от страстей, снискать себе промысел мирный.

Когда бы в год успели мы один порок истребить в себе, скоро достигли бы в мужа совершенна. Ибо, совсем напротив, часто чувствуем, что в начале обращения сами себе казались лучше и чище, нежели после многих годов упражнения. С каждым днем следовало бы возрастать ревности нашей и преуспеянию: а ныне и то кажется великим, когда кто успел удержать в себе хотя долю первоначальной ревности. Когда бы в начале мы себя принуждали хотя немного, потом все могли бы делать легко и с радостью.

Тяжело оставлять привычное, и еще тяжелее идти против собственной воли! Но если в малом и легком не победишь себя, то когда превозможешь в том, что труднее? Запрещай своей склонности в начале и покинь дурную привычку, чтоб она потом мало- помалу не привела тебя к большим затруднениям. О, когда бы ты размыслил, сколько можешь принести мира себе и другим радости доброю жизнью, – тогда, думается, был бы ты заботливее о духовном преуспеянии.

Благо нам, что имеем иногда некоторые печали и бедствия, ибо часто возвращают они человека на душу свою, чтобы познал он себя в изгнании и не полагал своего упования ни на что в здешнем мире. Благо нам, что терпим иногда противоречия, что злое о нас думают и не вполне нас разумеют, когда у нас и в деле и на мысли все доброе. Часто служит это к нашему смирению и предохраняет нас от тщеславия, ибо тогда усиленнее ищем внутреннего свидетеля Бога, когда во внешнем мире люди нас презирают и не дают нам доброй веры.

Итак, должно было бы человеку всего себя утвердить в Боге, чтоб не имел он надобности искать многоразличных утешений. Когда человек в добром изволении смущается или искушается или расстраивается от дурных помышлений, тогда сильнее чувствует, как Бог ему нужен, и сам себе свидетельствует, что без Бога он вовсе ничего не может; тогда стенает и молится, страдая от боли, и тяготит его жизнь, и смерти хочет, желая «разрешитися и со Христом бытии». Тогда видит он ясно, что не может быть в мире безопасности и полного мира.

2) Флп. 1:23.

Пока мы живем в мире, не можем быть без смущения и искушенья; от того в Иове написано: искушение житие человеку на земли. Итак, всякий должен быть в опасении от своих искушений и бодрствовать в молитве, чтобы дьявол места не нашел обольщению, – а он никогда не засыпает, и все ходит и ищет, кого поглотити. Нет такого святого и совершенного человека, чтоб не имел иногда искушений: и совершенно освободиться от них мы не можем.

Однако же искушения весьма полезны людям, хотя и несносны они и тяжки: в них смиряется человек, очищается и научается. Все святые перешли множество смущений и искушений, и тем восходили в силу, а кто не мог выдержать искушений, те оказались негодны и отстали. Нет такого святого учреждения, нет такого уединенного места, где бы не было искушений и бедствий.

Пока живет человек, не может быть совсем в безопасности от искушений, ибо в нас самих то, что искушает нас. В похоти рождены мы: едва отойдет одно смущение или искушенье, наступает другое, и всегда что-нибудь терпеть нам приходится, потому что потеряли мы первое свое блаженство. Многие ищут избежать искушений, и еще тяжелее падают. Одно бегство не дает нам победы; но терпением и истинным смирением можем превозмочь всех врагов своих.

Кто убегает только внешних случаев, не вырывая корня, тот мало успеет: так еще скорее возвратятся искушения и еще хуже рассвирепеют. Мало-помалу, терпением и твердостью, с помощью Божией, более возьмешь, чем суровостью и своенравным порывом. Чаще принимай советы в искушении и сам не обращайся сурово с искушаемым, но подавай ему утешенье, какого сам себе желал бы.

Начало всех злых искушений – непостоянство духа и недостаток упования на Бога: как судно без кормила уносится волнами во все стороны, так человек распущенный, нетвердый в намерении, подвергается разным искушеньям. Железо испытывается огнем, и праведный человек – искушением. Мы сами часто не знаем своих сил, но искушение открывает, что в нас есть. Особенно наблюдать надобно за началом искушения, ибо тогда удобнее победить врага, когда еще не смеет он войти в дверь душевную, и тут, лишь только ступит за порог, можно отразить его. Так сказал некто: «Не пускай зла в начале: поздно уже будет лечить его». – Сначала встречается душе простой помысел, потом сильное воображение, – затем услаждение, нечистое движение и согласие, – и так мало-помалу враг лукавый вступает во все, если вначале ему не противодействуешь. И чем долее кто медлит противодействовать, тем слабее становится с каждым днем сам, а враг против него сильнее.

Иные в начале своего обращения более терпят от искушений, другие в конце. Иные всю жизнь как будто не выходят из тяжкого состояния. У иных искушения бывают легче: таков о них промысел божественный, премудрый и правый. Бог ведает состояние и достоинство каждого человека, и ко спасению призванных Своих все предуставляет.

Посему не должны мы терять надежду в искушении, но горячею молитвой крепче молить Бога, да взыщет нас помощью во всякой напасти. И подлинно, по слову святого Павла, сотворит Он со искушением и избытие, яко возмощи нам понести. Итак, смирим души свои под руку Божию во всяком искушении и смущении, ибо спасет Он и вознесет смиренных духом.

В искушениях и в напастях испытывается человек, сколько преуспел он: в том и достоинство больше, и явственнее открывается добродетель. Не великое дело человеку быть благоговейны и ревностным, когда не чувствуешь тяжести: но если во время напасти устоял он в терпении, то будет великая надежда на усовершенье. Иные уберегают себя в больших искушениях, а в ежедневных побеждаются так часто, что смиряются и не полагаются на себя самих в великом, когда в малом видят свою слабость.

1) Иов. 7:1. 1Пет. 5:8. 2) Рим. 5:3–5. 3) Иак. 1:14.

Пс. 100:7. 5) Иак. 1:6–8. Пс. 16:3. 6) Рим. 8:28–30. 1Кор. 10:13.

К себе самому обращай взоры и остерегайся судить чужие дела. Человек, когда судит о других, напрасно трудится, часто заблуждается и легко впадает в грех, а когда себя самого судит и разбирает, то всегда трудится на пользу. Как нам дело приходится по сердцу, так мы всего чаще и судим о нем: и своя любовь сердечная легко отнимает у нас суд правый. Если бы к Богу было всегда направлено у нас чистое желанье, не приходили бы мы так скоро в смущение от борьбы со своим чувством.

Но часто и то, что таится внутри нас, отвлекает нас, также как и то, что извне приходит. Многие тайно себя самих ищут в делах своих, сами того не замечая. Им кажется, что они пребывают в добром мире, когда все происходит согласно с их чувством и по воле их. Если же не то происходит, чего желают они, то скоро смущаются и впадают в печаль. От различия в чувствах и во мнениях часто бывают распри между друзьями и согражданами, между благоговейными и благочестивыми людьми.

Трудно оставлять старую привычку, и никто по своей воле не научится дальше своего видеть. Если ты больше утверждаешься на своем разуме или на своем искусстве, чем на содействующей силе Христовой, трудно тебе, и опоздаешь стать человеком просветленным: ибо хочет нам Бог, чтобы мы Ему совершенно покорились, и всякий разум превзошли бы воспламененною любовью.

Ни для какой вещи земной, ни для какой любви человеческой не делай зла, – какого бы ни было; но для пользы нуждающегося следует иногда отложить и доброе дело или изменить его на лучшее. Доброе дело от этого не разоряется, но изменяется на лучшее. Без любви внешнее делание никому не служит на пользу. Но дело, когда по любви делается, хоть мало будет и невидно, во всем становится плодоносно. Не на то взирает Бог, сколько кто делает, а на то, из чего происходит дело.

Тот много делает, кто много любит. Много делает, кто хорошо делает. Хорошо делает тот, кто служит общему благу более чем своей воле. Часто кажется любовь там, где скорее было желанье плоти: плотская склонность, своя воля, надежда на возмездие, желанье своей угоды – редко дают устранить себя.

В ком любовь истинная и совершенная, тот ни в чем не ищет себя самого, но во всем желает только явиться славе Божьей. Никому и не завидует, потому что не любит никакой отдельной радости, и ищет не в себе самом радоваться, но в Боге превыше всех благ желает блаженствовать. Никому не присваивает что-либо доброе, но все во всей целости относит к Богу, от Кого все происходит, в Ком все святые, обретая конец и удовлетворение, почиют. О, когда бы в ком была искра истинной любви, как бы почувствовал он, что суеты исполнено все земное!

Что человек не в силах бывает исправить в себе или в других, то должен переносить терпеливо, доколе Бог иначе не устроит. Подумай, что так может быть лучше для твоего испытания и терпения, без которого нечего много взвешивать заслуги наши. Но должен ты в таких затруднениях молиться, чтобы благоволил Бог прийти к тебе в помощь, да возможешь в кротости понести.

Если кто, раз или два быв обличен, не послушает, не спорь с ним, но предай все Богу, да будет воля Его и слава во всех рабах Его: силен Бог и злое превратить на доброе. Учись в терпении переносить чужие недостатки и слабости, какие бы ни были, ибо и у тебя есть много такого, что другие переносить должны. Если себя не можешь сделать таким, каким желаешь, как можешь сделать, чтобы другой был таков, как тебе угодно? Мы желаем, чтоб другие были совершенны, а свои недостатки не исправляем.

Желаем, чтобы другие были строго обличены, а сами не хотим, чтоб нас обличали. Не нравится нам широкая вольность в других, а сами не хотим, чтоб отказывали нам в том, чего хочется. Желаем, чтобы других стесняли правилами, а сами никак не позволяем, чтобы нас к чему строго принуждали. Явно отсюда, как редко мы умеем судить о ближнем тем же судом, каким о себе судим. Когда бы все были совершенны, как бы тогда возможно было нам терпеть от людей ради Бога?

Но вот, Бог так устроил, чтобы учились мы друг друга тяготы носити, – ибо никто без порока, никто без бремени, никто сам в себе не доволен, никому своего одного разума недостаточно: но приходится друг друга сносить, друг друга утешать, друг другу помогать и увещевать друг друга. А сколько у кого есть силы, откроется в случае несчастья; случаи не делают человека слабым, но показывают, каков он есть.

4) Гал. 6:2.

Нужно, чтоб научился ты во многом переломить себя, если хочешь удержать мир и согласие с другими людьми. Не малое дело – живя в монастырях или общинах, обходиться без жалобы и до самой смерти пребывать в верности. Блажен, кто хорошо тут прожил и завершил счастливо! Если хочешь стать и преуспевать как должно, держи себя как странник и пришелец на земле. Надобно тебе сделаться безумным Христа ради, когда хочешь вести жизнь монашескую.

другими людьми. Не малое дѣ- монастырях или в общинах,

Наружный обычай и пострижение немного значит; но изменение нравов и внутреннее умерщвление страстей – вот что совершает истинного монаха. Кто еще иного ищет, кроме одного Бога и спасения души своей, ничего не найдет, кроме смущения и печали. Не может долго оставаться в мире, кто не утвердился на том, чтоб ему быть наименьшим и всем слугою.

Для служения пришел ты, а не для правления. Помни, что ты призван на терпение и на труд, а не на праздность или разглагольствие. Вот на чем испытываются люди, как золото в горниле. Н никому на этом месте не устоять, если от всего сердца не восхотеть ради Бога смирить себя.

Смотри на живые примеры святых отцов, в ком просияло истинное совершенство, и увидишь, как бедно и поистине ничтожно то, что мы делаем. Увы! Что наша жизнь, когда бы сравнить ее с их жизнью! Святые и други Христовы Господу послужили в голоде и жажде, в холоде и в наготе, в труде и в изнурении, в бдениях и пощениях, в молитвах и святых размышлениях, в гонении и бесчестии многом.

О, как много тяжких напастей претерпели апостолы, мученики и исповедники, девственницы, и все прочие, восхотевшие следовать по стопам Христовым! Они в здешнем мире возненавидели свои души, да приобретут их в живот вечный. О, какую строгую и отреченную жизнь проводили святые отцы в уединении! Какие долгие и тяжкие искушения перенесли! Как часто от врага были мучимы! Какие частые и горячие молитвы возносили Богу! Какое строгое совершали воздержание! Какую великую имели ревность и горячность к духовному преуспеянию! Какую крепкую брань вели к искоренению пороков! Какую чистую и правую мысль содержали к Богу! Целый день работали, а по ночам предавались долговременной молитве, хотя и в работе умом не переставали молиться.

Все время употребляли они на пользу, всякий час, на Бога отданный, короток казался; и от великой сладости созерцания предавались забвенью даже нужды телесного отдыха. Ото всех богатств, достоинств, почестей, от друзей и родственников они отказались: ничего не желали иметь мирского, едва принимали необходимое для жизни; телу служить, даже в нужде, было им больно. Итак, были они бедны земными благами, но весьма богаты благодатью и добродетелями. Во внешнем терпели нужду, но внутри укреплялись благодатью и божественным утешением.

Миру были чужие, но Богу ближние и домашние други. Себя самих как бы ни во что не вменяли и в мире сем были презренны, но в очах Божиих драгоценны были и возлюбленны. В истинном смирении стояли твердо, жили в простоте послушания, ходили в любви и терпении, и оттого ежедневно преуспевали, и получали великую благодать у Бога. Даны они в образец всем монашествующим, и должны возбуждать нас к доброму преуспеянию сильнее, чем возбуждает к расслаблению множество равнодушных людей.

О, как велика была горячность у всех иноков в начале святого их учреждения! Какое возросло благоговение в молитве, какое соревнование в добродетели, какая строгость жизни! Каким цветом процвело во всех под правилом благоговение и послушание! Еще свидетельствуют оставшиеся следы, что были то мужи поистине святые и совершенные, преодолевшие мир такою крепкою бранью. А ныне уже тот непременно почитается великим, кто не сделался нарушителем: кто мог с терпением понести то, что на себя принял.

Какая вялость, какое равнодушие в нашем состоянии, что мы так скоро отступили от первой горячности, и жизнь уже скучна становится от усталости и от охлаждения! О, когда бы, видев так часто и так много примеров благоговения, усыпил ты в себе совсем преуспеяния в добродетели!

Жизнь доброго инока должна богатеть всеми добродетелями, чтобы таков был он внутри, каким видят его люди снаружи. И внутри его должно быть еще гораздо более, чем видится снаружи, ибо взирает на нас Бог, Коего всячески должны мы бояться, где бы ни были, и чисты как ангелы должны ходить перед лицом Его. Всякий день должны возобновлять обет свой и возбуждать себя к горячности, как будто сегодня в первый раз пришли к обращению; и так должны молиться: «Помоги мне, Боже, в добром предприятии и во святом служении Твоем, и дай мне хотя сегодня положить совершенное начало, ибо ничего я доныне не сделал».

По намерению нашему происходит и наше преуспеяние, и много прилежания потребно тому, кто хочет преуспевать в добре. Когда и твердый в намерении часто отступает, как быть тому, кто боится решения или не тверд в решении? А разными путями подходим мы к оставлению своего намерения: и легкое опущение упражнений никогда почти не обходится нам без какой-нибудь утраты. Праведные в намерении своем утверждаются более на благодати Божией, чем на собственной мудрости; и в Боге полагают упование свое, что бы ни предприняли, ибо человек предполагает, а Бог располагает, и не в человеке путь его.

Если по чувству любви или для пользы брату иногда намеренно опускается обычное упражнение, то его легко можно заменить после. Но если оставляется оно от скуки душевной или от небрежения, в том не малая вина, и вред от того бывает. Постараемся сколько можем: все еще во многом тотчас окажемся недостаточны. Однако всегда надобно предназначать себе что-либо определительное, и всего определительнее в том, что всего сильнее нам препятствует. И внешнее свое и внутреннее равно должны мы исследовать и приводить в порядок, потому что и то и другое важно для преуспеяния.

Если не можешь на всякое время собирать мысль свою, собирай хотя по временам, и, по крайней мере, однажды в день, то есть или утром или вечером. Поутру располагай свои поступки, вечером обсуждай, каков ты был того дня в слове, в деле и в помышлении: может быть во всем том много раз оскорбил Бога и ближнего. Препояшься, как муж крепкий, против козней диавольских; обуздай гортань свою: и тогда легче будет обуздать всякое движение плоти. Не бывай никогда совсем в праздности, или читай или пиши или молись или размышляй: чем-нибудь работай для пользы общей. Впрочем, в телесных упражнениях надобно с разбором действовать: не всякий может все брать на себя.

Что для всех не положено, того не следует обнаруживать перед всеми, ибо втайне безопаснее делать особенное дело. Однако же остерегайся, не ленив ли ты к общему делу, а к своему делу больше ревностен. Но когда исполнишь в точности и верно, что должно и что положено, тогда уже, если за тем остается время, отдайся сам себе, по желанию своей ревности. Нельзя, чтоб у всех было одно упражнение, но одному одно, другому другое более пригодно. И в разное время угодны душе разные упражнения: иное пригодно более в праздничные дни, иное в обыкновенные дни: иное потребно во время искушения, а иное во время мира и успокоения; иное хочется иметь на мысли, когда мы печальны; иное, когда радуемся о Господе.

К великим праздникам надобно возобновлять благочестивые упражнения и ревностнее молиться о содействии святых. От праздника до праздника должны мы располагать жизнь свою, как бы готовились разлучиться со здешним веком и перейти в вечный праздник. И для того в благоговейные дни должны мы заботливо приготовлять себя и жить благоговейнее и всякое правило содержать как можно строже, как бы надлежало нам вскоре получить от Бога возмездие труда своего.

А если еще отсрочит нам, веруем, что еще не успели мы приготовиться и не достойны той славы, которая откроется в нас в предопределенное время, и постараемся лучше приготовиться к исходу. «Блажен раб тот, – говорит Лука евангелист, – его же пришед Господь его обрящет бдяща. Воистину глаголю вам, яко над всем имением Своим поставит его».

2) Иер. 10:23. 7) Лк. 12:42.

Ищи удобного времени к размышлению о себе. Чаще помышляй о благодеяниях Божиих. Оставь любопытное. Читай наиболее о таких предметах, которые больше служат к сокрушению, чем занимают. Если отдалишь себя от лишних разговоров, от обхождения любопытного, от слухов и рассказов о новостях, найдешь довольно удобного времени предаться благочестивому размышлению. Величайшие из святых убегали, где только могли, от людского сообщества и восхотели жить для Бога в уединении.

Сказал некто²: «Всякий раз, когда пробыл между людьми, возвращаюсь к себе менее человеком». Мы часто испытываем это после продолжительной беседы, ибо легче молчать, чем в беседе не сказать лишнего; легче оставаться дома, чем уберечь себя, как следует, в обществе. Итак, кто положил себе достигать внутреннего и духовного, да уклоняется от толпы вместе с Иисусом. Никто не безопасен являясь в мир, если не любит пребывать в уединении. Никто не безопасен в начальстве, если не научился повиноваться. Никто не безопасен в радости, если свидетельства доброй совести в себе не имеет.

Но и безопасность святых всегда исполнена страха Божия. Не менее были они заботливы, не менее в себе смирялись от того, что сияли великими добродетелями и благодатью. А безопасность у нечестивых рождается от гордости и от мнения о себе и наконец, обращается в самообольщение. Никогда не обещай себе безопасности в здешней жизни, хотя и кажешься добрым монахом или благоговейным пустынножителем.

Часто лучшие люди, по мнению человеческому, всего удобнее впадали в опасность от излишнего к себе доверия. От того для многих полезнее не совсем быть без искушений, но чаще терпеть напасти, чтоб не слишком чувствовать себя в безопасности, чтоб не вознестись гордостью, чтоб не уклоняться в свою волю к внешним утешеньям. О, когда бы кто мог не искать во всепреходящей радости, вовсе не занимать души своей миром, в какой чистоте сохранил бы он совесть свою! О, когда бы кто мог вовсе отсечь от себя суетные попечения, об одном спасительном и божественном помышлял бы и всю надежду утвердил бы в Боге, какой мир имел бы в себе, какое успокоение!

Тот недостоин небесного утешенья, кто с прилежанием не упражнялся в святом сокрушении. Если хочешь сокрушения в глубине сердечной, войди во внутреннюю храмину свою и отгони от себя мирское смятенье, по Писанию: «На ложах ваших умилитеся». В келье найдешь то, что за дверьми ее часто теряется. В келье найдешь сладость, когда постоянно в ней пребываешь: она производит скуку, когда не умеешь охранять ее. Когда в начале своего обращения полюбишь и сумеешь охранять ее, после станет она для тебя другом возлюбленным и желанным утешением.

В молчании и в покое преуспевает благоговейная душа и научается сокровенному в Писаниях. Тут находит потоки слез, себе на омовение и на очищение ночное, да будет она тем ближе к Создателю своему, чем дальше остается в затишье от всякого мирского шума. Итак, кто себя отвлекает от знаемых и друзей, к тому приближается Бог со святыми ангелами. Лучше укрыться и пещись о душе своей, нежели творить чудные дела и пренебречь свою душу. Кто Богу посвятил себя, тому похвала – редко являться в мире, не казаться людям и не желать людей видеть.

Зачем желаешь видеть, чего иметь не позволено? «Мир преходит и похоть его». Желания чувственные зовут в разные места; но когда пройдет час, что принесет он тебе? Разве бремя совести твоей и рассеяние сердцу. Часто, чем веселей выходишь, тем печальнее возвращаешься, и где завечерял до позднего часа весело, там печаль тебя встречает на утро. Так всякая чувственная радость с ласкою входит, а на выходе уязвляет и губит.

Где и что можешь ты увидеть под солнцем, долго пребывающее? Думаешь, может быть, что насытишься, но никогда того не достигнешь. Когда бы все ныне сущее обнял ты взором – разве все это не призрак суетный? Возведи очи твои к Богу на высоту и молись о грехах своих и нерадениях. Оставь суетное суетным; ты же утвердись на том, что тебе Бог заповедал. Затвори за собою дверь свою и призови к себе Иисуса, возлюбленного твоего. С Ним пребывай в келии: кроме нее нигде не найдешь такого мира. Когда бы ни выходил ты, когда бы никакого слуха не слышал, надежнее пребывал бы в совершенном мире. А где иногда в сладость послушаешь нового, там смутится в тебе сердце, и от смущения постраждешь.

5) Пс. 4:5. 7) 1Ин. 2:17.

Если желаешь иметь какой-либо успех, храни себя в страхе Божием и не желай излишней свободы, но удерживай в правиле все свои чувства и не предавайся бессмысленной радости. Отдайся сердечному сокрушению, и найдешь благоговение. Многие блага открывает сокрушение, которые скоро привыкает расточать рассеянность. Удивительно, как может человек когда-либо в здешней жизни иметь совершенную радость, когда рассмотрит и размыслит свое изгнание и такое множество опасностей для души своей.

По легкомыслию сердца, по нерадению о своих недостатках не чувствуем мы болезней души своей, но часто смеемся попусту, когда по правде надобно бы плакать. Нет истинной свободы, ни доброй радости, разве в страхе Божием с доброю совестью. Счастлив, кто может отложить всякую помеху от рассеяния и привести себя к единству святого сокрушения. Счастлив, кто от себя отвергает все, что может запятнать или обременить совесть. Борись мужественно: привычка привычкою побеждается. Если ты сумеешь оставить людей, они уже сами оставят тебя делать твое дело.

Не привлекай к себе чужого дела и не вмешивайся в дела начальных людей. Прежде всего, всегда на себя обращай взоры и себя самого увещевай особенно перед всеми, кого любишь. Если нет у тебя благоволения от людей, не печалься: но о том пусть будет печаль твоя, что сам ты себя не содержишь так исправно и осмотрительно, как бы прилично было жить рабу Божию и благочестивому монаху. Часто полезнее бывает и безопаснее, чтоб не имел человек в здешней жизни многих утешений, особливо по плоти; но прежде всего мы сами виноваты, что не имеем божественных утешений или редко чувствуем себя в благоговении, потому, что не ищем сокрушения сердечного и не отвергаем утешений суетных и внешних.

Познай себя, что недостоин ты божественного утешения, а более достоин многих огорчений. Когда человек сокрушен совершенно, тогда целый мир тяжек ему и горек. Добрый муж довольно находит предметов, о чем скорбеть и что оплакивать: себя ли рассматривает, о ближнем ли размышляет, – знает, что никто не может здесь жить без скорби, и чем строже о себе размышляет, тем глубже скорбит. Предмет истинной скорби и внутреннего сокрушения – грехи и пороки наши, которыми так мы лежим опутаны, что редко бываем в силах созерцать небесное.

Когда бы чаще помышлял ты о смерти своей, чем о продолжении своей жизни, без сомнения, исправлял бы себя ревностнее. И когда бы глубоко размышлял в сердце о будущих казнях адских, думаю, что охотнее терпел бы и труд и болезнь, и никакой суровости не страшился бы. Но все это не приходит нам на сердце, и любим еще мы прелести жизни: от того и остаемся холодны и крайне ленивы. Часто от оскудения духа бедное тело так склонно бывает к жалобам. Молись же в смирении к Господу, да даст тебе дух сокрушения, и взывай с пророком: «Напитай меня, Господи, хлебом слезным, напои меня слезами в меру».

5) Пс. 29:6.

Жалкий ты человек, где бы ни был и куда бы ни обратился, если не обратишь себя к Богу. Что смущаешься от того, что не удается тебе, чего хочешь и желаешь? Есть ли у кого-нибудь все, чего и как он хочет? Ни у меня нет, ни у тебя: нет ни у одного человека на земле. Нет человека в мире без какого-либо прискорбия или стеснения, хотя бы царь он был или первосвятитель. Есть ли такой, кому лучше, чем другому? Разве тот один, кто для Бога умеет потерпеть что-либо.

Говорят многие безумные и малодушные: «Вот какая счастливая жизнь тому и тому человеку! Как богат он, как знатен, как возвышен и могуч!» Но устремись к небесным благам, и увидишь, что все те временные ничтожны; увидишь, как они неверны и как тягостны, потому что нельзя никогда без заботы и без страха обладать ими. Не в том счастье человеку, чтоб иметь все временное в изобилии: достаточно ему и посредственности. Поистине жалость – жить на земле. Чем духовнее хочет быть человек, тем более горька становится ему здешняя жизнь. Чувствует он совершеннее, и оттого видит яснее болезни поврежденной человеческой природы: есть, пить, бодрствовать, спать, отдыхать, работать и подлежать прочим нуждам природы – великое бедствие и огорчение благоговейному человеку, когда он хотел бы разрешен быть и свободен от всякого греха.

Сильно отягощен внутренний человек телесными нуждами в здешнем мире. От того и пророк благоговейно молит, чтобы дано было ему от них освободиться, и так взывает: «От нужд моих изведи меня. Господи!» Но горе, не познающим своей бедности, не познающим тленной жизни! Так иные к ней привязываются (хотя едва добывают себе нужное трудом или милостыней), что, когда бы могли всегда прожить здесь, нисколько не заботились бы о царствии Божием.

О, безумные и неверные сердцем, – так глубоко погрязли они на земле, что ни о чем, кроме плотского, не думают! Но еще горько почувствуют под конец, несчастные, как низко и ничтожно то, что они любили. Святые же Божии и все благоговейные други Христовы не внимали тому, что нравилось плоти или, что здесь во времени процветало; но вся их надежда и все намерение устремлялись к вечным благам. Возносилось у них все желание к пребывающему и невидимому, чтобы любовь к видимому не повлекла их вниз.

Брат! Не теряй веры в успех духовной жизни: есть еще у тебя время и час. Для чего хочешь откладывать со дня на день то, что положил себе? Встань, начни в ту же минуту и скажи: «Ныне время делания, ныне время борьбы, ныне время способное для исправления». Когда нужда тебе и беда пришла, тогда и время для заслуги. Надобно тебе сквозь огонь и воду пройти, прежде чем выйдешь в прохладу. Если не употребишь силы над собою, не победишь порока. Пока носим это бренное тело, не можем быть без греха, и жить не можем без тоски и скорби. Желали бы мы охотно успокоиться от всяких бедствий, но от того, что грехом потеряли невинность, потеряли мы и блаженство истинное. И потому нужно нам держаться в терпении и ожидать Божьего милосердия, доколе прейдет здешнее беззаконие и пожерта будет смерть животом.

О, какова слабость человеческая, всегда склонная к порокам! Сегодня исповедал ты грехи свои, и завтра снова совершаешь то, в чем исповедался. Сегодня предполагаешь остерегаться, а через час поступаешь так, как будто ничего не предположил себе. Итак, в правду можем мы смиряться сами в себе и никогда ничего высоко о себе не думать, ибо так слабы мы и непостоянны. От одного небрежения может за раз погибнуть все, что с великим трудом и едва приобретено было благодатью.

Что же в конце с нами будет, когда мы еще в такую раннюю пору охладеваем? Горе нам, что так мы желаем склониться на покой, как будто уже мир с нами и безопасность – а не видно еще и следа истинной святости в нашем поведении. Добро бы нам было, когда б еще приучали нас, как добрых послушников, к доброму обычаю, лишь бы надежда была, что мы когда-нибудь исправимся и лучше успеем в духовной жизни.

Пс. 24:17. 5)Пс. 65:12. Пс. 16:2. 2Кор. 5:4.

Скоро, очень скоро здесь все с тобою совершится – смотри же внимательнее, как тебе жить на свете. Сегодня жив человек, а завтра его не видно. А когда пропал он из глаз, то скоро и мысль о нем проходит. О, каково бесчувствие и ожесточение сердца человеческого, что об одном настоящем помышляет и так мало предвидит будущее! Во всяком деле и во всяком помышлении следовало бы тебе так держать себя, как будто бы сегодня надлежало тебе умереть. Когда бы добрая совесть была в тебе, немного боялся бы смерти. Лучше остерегаться от греха, чем убегать от смерти. Когда сегодня ты не готов, завтра каково будет? Завтра день неизвестный, и почему знаешь ты, будет ли у тебя завтрашний день?

Что пользы долго жить, когда мало исправляешься? Ах, долгая жизнь не всегда к исправленью, а часто еще к умножению вины. Когда бы хоть один день могли мы доброю жизнью прожить в этом мире! Многие считают годами время обращения, но плод исправления часто бывает скуден. Страшно умирать, но может быть еще опаснее жить долго. Блажен, у кого всегда перед глазами час смертный, и кто каждый день располагает себя к смерти. Если видел ты, как человек умирает, помышляй о том, что видел: и ты пойдешь тою же дорогою.

Придет утро: думай, что не доживешь до вечера. Когда настанет вечер, не смей обещать себе, что утро увидишь. Всегда будь готов, и живи так, чтоб никогда смерть не застала тебя не готовым. Многие умирают вдруг, нечаянно, ибо в какой час не мните, Сын Человеческий приидет. Когда придет этот последний час, совсем иначе станет тебе представляться вся твоя прошедшая жизнь, и много будешь скорбеть о том, что жил в таком небрежении и так себя расслабил.

Как счастлив, как благоразумен, кто ныне в жизни старается быть таков, каким желает явиться при смерти! Совершенное презрение мира, горячее желание преуспевать в добродетелях, любовь к порядку, труд покаяния, готовность к повиновению, самоотвержение и терпение во всяком несчастье ради любви Христовой, – вот от чего происходит великая уверенность при смерти. Много доброго можешь сделать, пока ты здоров: но больной – не знаю, что можешь: не многих болезнь исправляет. Кто странствует много, и тому редко когда прибывает святость от странствия.

Не полагай веры на друзей и ближних и не отлагай на будущее своего спасения, – ибо люди забудут о тебе скорее, чем думаешь. Лучше ныне, благовременно самому заготовить доброе что-либо и послать вперед себя, чем надеяться на помощь от других. Если ты сам о себе теперь же не позаботился, кто о тебе позаботится в будущем? Ныне время самое драгоценное; но горе тебе, что бесполезно расточаешь время, тогда как в нем можешь заслужить себе вечную жизнь! Придет время, когда одного дня или часа пожелаешь себе на исправленье, и как знать, получишь ли.

Вот, возлюбленный, от какой опасности мог бы ты освободиться, от какого ужаса мог бы избавить себя, если бы ты только держал себя всегда в страхе и в помысле смертном! Старайся ныне так жить, чтобы в час смертный более тебе радоваться, нежели бояться. Учись теперь умирать для мира, чтобы тогда начать жить с Христом. Учись ныне все презирать, чтобы тогда мог ты свободно идти ко Христу. Ныне наказывай тело свое покаянием, чтобы тогда иметь твердую уверенность.

Ах, безумный, как тебе помышлять о долгой жизни, когда ни в одном дне не можешь быть уверен! Как многие обманулись и нечаянно разлучены с телом! Сколько раз, слышал ты, рассказывали: «Такой-то пал от меча, другой потонул, иной упал с высоты и сломил себе голову, иной умер за едою, иной играл и за игрою скончался! Один от огня погиб, другой от железа, этот от язвы, тот от разбойников; итак всем конец один – смерть, и жизнь человеческая, точно тень, быстро проходит».

Кто вспомнит о тебе по смерти и кто за тебя помолится? Делай, делай теперь, возлюбленный, что только можешь за себя делать: не знаешь ты, когда умрешь, не знаешь и того, что тебе за смертью последует. Пока есть у тебя время, собирай богатство нетленное. Кроме спасения своего, ни о чем не помышляй: об одном имей попечение – о Божьем деле. Ныне сотвори себе друзей – почитай святых Божьих и подражай делам их, да когда оскудеешь в здешней жизни, примут тебя в вечные кровы.

Соблюдай себя на земле странником и пришельцем: не касаются странника дела мирские. Соблюдай в себе сердце свободное, возводи его на высоту к Богу: «не имаши зде пребывающего града». Туда устремляй воздыхания и мольбы ежедневно со слезами, да сподобится дух по смерти блаженно прейти к Господу. Аминь.

3) Лк. 12:40. 8) Лк. 16:9. 9) Евр. 13:14.

Во всех делах смотри на конец, смотри, как станешь перед строгим Судьею, от Кого ничто не скрыто: Его не умилостивишь дарами, и извинений Он не принимает, но по правде будет судить. О, жалкий и безумный грешник, какой дашь ты ответ Богу, ведающему все твои беззакония, когда боишься иной раз человеческого гневного взгляда! Для чего не готовишь себя на день судный, когда нельзя будет никому оправдывать или защищать себя через другого, но всякий там за себя понесет свое бремя? Ныне труд твой плодоносен будет, рыдание твое благоприятно, стенания будут услышаны, печаль будет тебе в удовлетворение и в очищенье.

Великое и спасительное очищение терпеливому человеку, когда он, принимая обиды, более скорбит о чужой злобе, чем об обиде своей; когда о противниках своих молится с любовью и oт сердца отпускает им вину, когда не медлит сам других просить о прощении; более склонен к сожалению, чем к гневу: часто самому себе делает насилие и старается совсем покорить плоть свою духу. Лучше теперь очищать грехи свои и отсекать пороки, чем ожидать очищения в будущей жизни. Поистине, сами себя обольщаем мы беспорядочною любовью к плоти.

Тот огонь – что сожигать будет, как не грехи твои? Чем больше теперь щадишь себя и последуешь плоти, тем более будет потом твоя язва, тем больше соберешь в себе пищи огню. В чем более грешил человек, в том и наказан будет тяжелее. Там ленивых колоть будет острое жало, лакомые станут мучиться безмерным голодом и жаждою, роскошники и сладострастные погружены будут в горячую смолу и смрадную серу, и, как бешеные псы, завоют от боли завистливые.

Ни один порок не останется без своей казни. Там гордые исполнятся всяческого стыда и скупые стеснены будут самой жалостною бедностью. Там один час казни тяжелее будет, чем здесь столетие самого сурового покаяния. Там – никакого успокоения, никакого утешения осужденным. Здесь хоть иногда останавливаются труды, хоть иногда можно насладиться утешением от друзей. Заботься же ныне и более о грехах своих, чтобы в день суда быть тебе в безопасности с блаженными – ибо тогда станет во многом дерзновении праведник перед лицем оскорбивших его и отметающих труды его. Тогда восстанет судить тот, кто ныне смиренно покоряется суду человеческому. Тогда бедный и смиренный получит великую уверенность, а гордого страх обымет.

Тогда откроется, что мудр был в здешнем мире тот, кто умел ради Христа быть безумным и бесчестным; тогда приятно покажется всякое бедствие, терпеливо перенесенное, и всякое нечестие заградит уста свои. Тогда благочестивый возрадуется и восплачется безбожный. Тогда больше будет радости от изнурения плоти, чем ныне – от всегдашних житейских сладостей. Тогда просияет грубая одежда и тонкие ризы потемнеют. Тогда больше славы будет бедной хижине, чем раззолоченному дворцу. Тогда спасительнее будет постоянное терпение, нежели всякое мирское могущество. Тогда простое послушание больше восхвалится, чем всякое искусство мирское.

Тогда больше радости будет от чистой и простой и доброй совести, чем от ученой философии. Презрение богатств больше будет иметь цены, чем все земные сокровища. Тогда утехою твоей будет благочестивое моление, а не сладкое вкушение. Тогда радость твоя будет о том, что хранил молчанье, а не о долгой беседе. Тогда святые дела больше будут значить, чем множество изящных речей: строгая жизнь и суровое покаяние – больше, чем всякое земное наслаждение. Учись ныне в малом терпеть, чтобы тогда избавиться от тяжкого терпенья. Здесь сначала испытай, что можешь перенести после. Когда теперь не можешь вынести малого, как тебе будет выносить вечные мученья? Когда теперь малое страдание приводит тебя в такую нетерпеливость, что же будет в геенне? Истинно, нельзя тебе иметь вместе и ту и другую радость: и в здешнем мире наслаждаться, и в будущем со Христом царствовать.

Если бы до нынешнего дня всегда жил ты в почестях и в наслажденьях, что пользы тебе от всего этого, когда вдруг приходится умереть? Итак, все суета – разве любить Бога и Ему служить Единому. Кто всем сердцем Бога любит, не боится ни смерти, ни казни, ни суда, ни ада, ибо совершеннаная любовь дает дерзновение к Богу. Кому еще сладко грешить, тот не дивно, что боится смерти и суда. Если любовь еще не отвращает тебя от зла, хорошо, когда бы хотя страх геенны тебя сдерживал. А кто оставляет страх Божий, не может долго пребывать в добре, но скоро впадет в сети дьявольские.

1) Гал. 5:5. 4) Прем. 1:5. 5) 1Кор. 4:10. Пс. 106:42. 7) 1Ин. 4:16–17.

Будь добр и прилежен в служении Богу, и помышляй чаще, на что ты пришел и для чего оставил мир. Не для того ли, чтоб жить для Бога и стать духовным человеком? Итак, будь ревностен к преуспеянию, ибо вскоре получишь награду за труды свои, и тогда в исходе твоем не будет уже ни страха, ни горести. В малом теперь поработаешь, и найдешь великий покой себе, и больше того – непрестанную радость. Если пребудешь верен и ревностен в делании, Бог, без сомнения, верен будет и щедр в воздаянии. Надо тебе стоять в крепкой надежде, что достигнешь победного венца, но берегись и привыкнуть к беззаботности, чтоб тебе не облениться или не впасть в гордость.

Жил некто в заботе, часто волнуясь между страхом и надеждою. Однажды, придя в уныние, повергся он в молитве пред алтарем церковным и сказал сам себе так: «О, когда бы знал я, что останусь тверд». Тотчас послышался ему в душе божественный ответ: «А когда бы знал ты, что стал бы делать? Что стал бы делать тогда, делай теперь, и будешь в безопасности». Тогда, утешенный и укрепленный, предал он себя воле божественной, и утихло тревожное волнение. Не стал он любопытствовать в себе, что с ним дальше последует; но более старался познать, что есть воля Божия благая и совершенная на всякое доброе начинание и совершенье.

«Уповай на Господа и твори благостыню, – говорит пророк, – и населиши землю в богатство, ее». – Опасение затруднений, тягость борьбы – вот одно, что многих отвлекает от успеха и от ревности в исправлении. Тот больше всех успевает в добродетелях. кто мужественно старается победить, что ему тяжелее, что ему противнее: там человек больше успевает и привлекает благодать обильнее, где он больше побеждает и духовно умерщвляет себя.

Но не всем одинаковый труд побеждать и умерщвлять себя. Иной ревностный подвижник, хотя и больше в нем страстей, более имеет силы для успеха, чем другой, хотя и послушного нрава, но с меньшею ревностью к добродетелям. Двойное средство особенно действительно к исправлению: первое – разом отвратить себя от того, к чему есть в природе порочная склонность, и второе – горячо и неослабно достигать добродетели, какой у кого особенно недостает. Старайся при этом того избегать усиленнее, то побеждать в себе, что более всего в других тебе противно.

Всем пользуйся к своему усовершению: видишь или слышишь добрые примеры – загорайся душой подражать им. А если заметишь что предосудительное, берегись, чтобы так самому не делать: или, когда делал прежде, скорее старайся исправиться. Как у тебя глаз примечает за другими, так и другие за тобой примечают. Как приятно, как сладко видеть братию свою – ревностных, благочестивых, в добром послушании, в строгом порядке! Как печально и тяжко видеть, что они в беспорядке ходят, и того дела, к чему призваны, не делают. Какой вред – порадеть о деле своего звания и склоняться душою к тому, что нам не положено!

Помни, что ты себе целью поставил, и представляй себе образ Распятого. Взирая на жизнь Иисуса Христа, добрым стыдом постыдиться можешь, что еще мало старался быть с нею сообразен, хотя и давно стоишь на пути Божием. Монах, когда он прилежно и благоговейно упражняется в святейшей жизни Господа и в Его страдании, все тут найдет в обилии, что ему полезно и нужно, и нечего ему искать чего-либо лучшего, кроме Иисуса. О, когда бы проник нам в сердце Иисус распятый, как скоро и в какой полноте всему бы мы научились!

Усердный монах все несет и на себя принимает охотно, что ему приказано. Монаху нерадивому и вялому огорченье бывает за огорченьем, и от всего терпит он стеснение, потому что внутреннего утешения не имеет, а внешнего утешения запрещено ему искать. Монах, когда живет не по правилу, близок к тяжкому падению. Кто ищет себе льготы и послабления, тот всегда будет в скорби: либо то, либо другое будет ему не по нраву.

Как живут другие монахи, в нужде, в строгости монастырского правила? Редко выходят, уединяются, питаются скудно, носят грубую одежду, много трудятся, говорят мало, засыпают поздно, встают рано, долго стоят на молитве, много читают и всячески соблюдают себя в строгом порядке. Посмотри – сколько монахов и монахинь всякого устава – как они каждую ночь встают на псалмопение Богу. Итак, стыдно было бы, когда бы пришлось тебе в таком святом деле предаваться сну и расслаблению, когда такое множество монахов встает на славословие Богу.

О, когда бы можно было никакого иного дела не делать – только хвалить Господа Бога нашего всем сердцем и устами! О, когда бы не имел ты нужды вовсе ни есть, ни пить, ни спать, но мог бы Бога хвалить непрестанно и об одном духовном мыслить: тогда много счастливее был бы ты, чем ныне, служа всяческим нуждам телесным. Лучше бы не знали мы этих нужд, а укрепляли бы душу одною духовною пищей, которую – увы! как редко вкушаем!

Когда достигнет человек до того, что ни в какой твари не ищет утешения, тогда только начинает чувствовать совершенное услаждение в Боге: тогда станет совсем доволен всем, что ни случится. Тогда ни об изобилии не станет веселиться, ни о скудости – печалиться; но положится совершенно и со всей уверенностью на Бога: Бог будет ему всяческая во всех. Перед Богом ничто не погибает и не умирает, но все для Бога живет и все Ему служит, неотложно, по мановению.

Помни всегда конец, помни, что не вернется потерянное время. Без попечения и без прилежания никогда не приобретешь добродетелей. Когда начнешь охладевать, начнешь и тревожиться, а когда овладеет тобою горячая ревность, обретешь великий мир, и ты почувствуешь, как облегчится труд твой благодатью Божией и любовью к добродетели. Человек ревностный и прилежный на все готов. Больше тяжести – противиться порокам и страстям, чем от телесных трудов утомляться. Кто не соблюдает себя от малых погрешностей, тот мало-помалу и в большие впадает. Вечером всегда будешь в радости, если день провел с пользой. Смотри всегда за собою; что бы с другими ни сталось, ты забывай сам о себе. Столько успеешь, сколько сам над собой сделаешь насилия. Аминь.

2) Рим. 12:2. 3) Пс. 36:3.

КОПЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.