Глава I. СВЕДЕНИЯ О ЖИЗНИ СВЯТОГО МЕФОДИЯ

Всеми специалистами по истории древнехристианской литературы отмечена чрезвычайная ограниченность сохранившихся сведений о жизни и деятельности св. Мефодия. В распоряжении историков и патрологов по этому вопросу имеются лишь немногочисленные очень краткие высказывания (подчас весьма противоречивые), принадлежащие различным авторам, обладавшим далеко не одинаковой степенью осведомлённости. В творениях самого св. Мефодия автобиографический элемент крайне скуден.

Писатели позднейших поколений приложили немало усилий для того, чтобы согласовать имеющиеся в источниках неувязки и противоречия, но выводы, полученные этим путём, в свою очередь, звучат далеко не одинаково.

Желание выяснить, по возможности, хотя бы отдельные факты, относящиеся к биографии св. Мефодия, заставляет исследователя погрузиться в лабиринт ранее сделанных противоречивых высказываний, мнений и догадок, в надежде на то, что критическая оценка различных теорий даст возможность в какой-то мере приблизиться к уяснению поставленной проблемы.

Следует, прежде всего, подчеркнуть, что в результате вышеуказанных противоречий, имеющихся в источниках, рядом с именем св. Meфодия до настоящего времени нет твёрдо установившегося эпитета, который указывал бы на неоспоримый факт его архипастырского служения в определённом городе. В самом начале исследования должно быть отмечено также то обстоятельство, что в завершённой к 325 г. «Церковной истории» Евсевия Кесарийского, где св. Мефодию по праву должно бы было принадлежать почётное место, о нём вовсе не упоминается. Причину этого замалчивания, по мнению некоторых патрологов, следует искать в общеизвестном ярко выраженном антиоригенизме св. Мефодия. Если эта догадка справедлива, то умолчание о нём такого восторженного почитателя Оригена, каким был Евсевий, приобретает оттенок личной неприязни и является, безусловно, вопиющим нарушением принятых ещё в древности правил историографии. Правда, в VI книге своей «Апологии Оригена» Евсевий, по свидетельству блаж. Иеронима, делает своеобразное упоминание о св. Мефодии, но это упоминание имеет полемический характер, касается лишь частностей и ничего не говорит об обстоятельствах жизни св. епископа: здесь речь идёт о том, будто бы Мефодий относился прежде к доктринам Оригена снисходительно, а впоследствии стал полемизировать с ним ¹.

За отсутствием соответствующих сведений у «отца церковной истории» приходится обращаться к другим авторам ².

Наиболее раннее свидетельство о месте и времени епископского служения св. Мефодия принадлежит блаж. Иерониму, который утверждает, что он был «епископом Олимпа в Ликии и затем Тира» и «увенчался мученичеством в конце последнего гонения или же, как уверяют другие, при Декии и Валериане». Местом мученической кончины св. Мефодия блаж. Иероним считает «Греческую Халкиду» ³.

Как видно, блаж. Иероним называет в своём сообщении три возможные, но различные даты мученической смерти св. Мефодия. Эти даты настолько далеко отстоят одна от другой, что необходимо сразу же определить, которая из них является наиболее достоверной, чтобы в дальнейшем этот вопрос не вызывал недоразумений. В патрологической науке твёрдо установилось убеждение в том, что более достоверной является дата, указанная самим блаж. Иеронимом, а те сведения, которые он приводит с чьих-то слов («как уверяют другие»), не заслуживают доверия. К решению поставленной проблемы исследователи обычно подходят на основании очень простого рассуждения: считается достоверным фактом, что св. Мефодий писал против языческого философа и антихристианского полемиста Порфирия, книга которого «Против христиан» появилась около 270 г. – значительно позднее эпохи Декия и Валериана. Таким образом, легко прийти к выводу о необходимости датировать мученическую кончину св. епископа последними годами Диоклетианова гонения.

А. Гарнак высказывает ряд соображений, проливающих некоторый свет на вопрос об источниках оговорки автора сочинения «О знаменитых мужах», заключающейся в словах: «при Декии и Валериане» ⁴.Те «другие» (alii), которые утверждают, что св. Мефодий пострадал при Декии и (или?) Валериане, возможно, смешали св. епископа с каким- то неизвестным для нас более ранним мучеником, имя которого было тоже Мефодий. Объединив эту догадку с допущением, что слова «в Греческой Халкиде» относятся к мнению только этих «других», а не самого блаж. Иеронима, А. Гарнак приходит к окончательному выводу о том, что этот более ранний мученик Мефодий пострадал при Декии или при Валериане в Халкиде на о. Евбея. Казалось бы, что таким объяснением не только удовлетворительно разрешается та хронологическая путаница, которая имеется в сообщении блаж. Иеронима, но и отпадает необходимость в построении различных, подчас весьма замысловатых предположений о том, как св. епископ Мефодий мог быть перемещён откуда-то издалека (например, из Ликии или из Тира) на Евбею.

Таких предположений различными авторами уже давно было высказано очень много ⁵. Эти авторы в своих догадках исходили из предположения о том, что епископская кафедра св. Мефодия обязательно должна была находиться где-то очень далеко от Евбеи. Не исключена возможность решения этой проблемы и в другом плане в связи с тем, что епископская кафедра св. Мефодия фактически могла находиться в непосредственной близости от о. Евбеи ⁶.

Попытки уточнения указанной самим блаж. Иеронимом даты мученичества св. Мефодия – «в конце последнего гонения» – основываются до известной степени на указании, имеющемся в VI книге «Апологии Оригена» Евсевия Кесарийского. Автор «Апологии» говорит здесь о св. Мефодии (называя его в данном случае по имени) как о живом ⁷. Слова Евсевия о св. Мефодии сопоставляют с обстоятельствами появления VI книги «Апологии Оригена», которая была написана в то время, когда друг Евсевия св. пресвитер Памфил уже совершил свой мученический подвиг: это было в 309 г. Большинство исследователей считает на этом основании наиболее вероятной датой мученической кончины св. Мефодия 311г.

Вопрос о месте епископского служения св. Мефодия является исключительно сложным. Прежде чем перейти к решению этой проблемы, необходимо оговориться, что кроме вышеупомянутого свидетельства блаж. Иеронима об «Олимпе» и «Тире» имеется ряд указаний на различные города, сделанных позднейшими авторами.

Следующий по времени за блаж. Иеронимом свидетель – церковный историк Сократ Схоластик – говорит (в середине V в.) о св. Мефодии, как о епископе Ликийского города Олимпа ⁸).

У Леонтия Византийского († ок. 543 г.) местом епископского служения св. Мефодия именуется Патара в Ликии ⁹. За Леонтием следует св. Иоанн Дамаскин и другие более поздние авторы. Таким образом, получает самое широкое распространение версия о том, что св. Мефодий был Патарским епископом. Сведения, основанные на этом сравнительно позднем греческом предании, попали в месяцесловы и синаксари, а оттуда в различные справочники, в житийную литературу и в богослужебные книги.

В приписываемых св. Максиму Исповеднику († 662 г.) «Схолиях» на сочинения, приписываемые Дионисию Ареопагиту, названо сочинение «О воскресении», которое принадлежит Мефодию, св. мученику и епископу Адрианополя ¹⁰.

В отдельных случаях встречаются и такие указания на местонахождение епископской кафедры св. Мефодия, которые заранее должны быть исключены из исследования, ввиду своей очевидной несостоятельности. Так, в древних сирийских рукописях, содержащих в себе переводы творений св. Мефодия, он в большинстве случаев именуется «Ликийским епископом» без точного обозначения города; однако в одной из них вместо «Ликийский епископ» читается «Лаодикийский епископ». Вне всякого сомнения, это простая описка ¹¹.

К числу таких же недостоверных обозначений места епископского служения св. Мефодия следует причислить эпитет «Мирский». Этот эпитет встречается неоднократно. В 817 г. Константинопольский патриарх Никифор цитирует в своих «Antirrhetika» «Слово во святых отца нашего Мефодия, епископа Мир Ликийских, на день Сретения» ¹². Кроме этого указания, сделанного патриархом Никифором, имеется ещё ряд заголовков, относящихся к цитатам из подлинных творений св. Мефодия, в которых он именуется епископам Мирским ¹³. Можно подумать, что для появления «Мир» в его архипастырском титуле имеется достаточное основание в словах блаж. Иеронима об «Олимпе» и «Тире». Ведь ассоциация «Олимп и Миры» гораздо естественнее (поскольку оба города находятся в восточной Ликии), чем сочетание «Олимп и Тир»: один из них находится в Ликии, а другой в Финикии; легко допустить, что именно этим путём «Тир» под пером переписчика превратился в «Миры». Но такому предположению противоречит одно существенное в данном случае обстоятельство: в рукописных текстах «Миры» никогда не сочетаются с «Олимпом» Гораздо более правдоподобным представляется другое истолкование возникновения эпитета «Миры», согласно которому это слово появилось в рукописях в результате неправильной расшифровки древней лигатуры μρ, употреблявшейся в рукописях вместо полного обозначения μάρτυρ – мученик ¹⁴. К слову сказать, «Миры» в титуле св. Мефодия появились весьма поздно – не ранее IX в., как об этом свидетельствуют рукописи ¹⁵.

Исключив из исследования «Лаодикию» и «Миры», необходимо разобраться в вопросе о том, как согласовать противоречивые известия о епископстве св. Мефодия в «Олимпе», в «Тире» и в «Патаре». Несколько особняком стоит приписываемое св. Максиму Исповеднику известие об «Адрианополе».

Немало различных предположений было высказано для объяснения проблемы, возникшей в связи с двойным указанием блаж. Иеронима на место епископского служения св. Мефодия. Его указание было повторено несколько позднее латинскими писателями. Основываясь на этих свидетельствах, отдельные патрологи и историки защищали мысль о действительности епископства св. Мефодия в Тире ¹⁶, но ряд соображений говорит о несостоятельности этой теории. В самом деле, если бы св. Мефодий – известный церковный писатель – был Тирским епископом и пострадал в последнее гонение, как архипастырь этого знаменитого в древности города, то было бы очень трудно объяснить, как такое событие могло бесследно исчезнуть из церковного предания на Востоке; ведь о Тире, как о месте епископского служения св. Мефодия, говорят лишь западные писатели. Следует помнить при этом, что более поздние авторы только повторяют слова блаж. Иеронима о Тире, не располагая по этому вопросу другими сведениями. Найти место для св. Мефодия в ряду исторически засвидетельствованных Тирских епископов не представляется возможным. Евсевий Кесарийский, повествуя об известнейших мучениках Финикии во время гонения, начатого Диоклетианом, называет и имя тогдашнего Тирского епископа. Это был Тираннион, пострадавший в 306 г. ¹⁷ Поскольку св. Мефодий претерпел мученическую кончину в конце гонения (вероятно, в 311 г.), постольку он мог быть только преемником Тиранниона и предшественником Павлина ¹⁸. У Евсевия, непосредственно вслед за падением Максимина (313 г.), епископом Тира уже назван Павлин. И нет никаких данных для того, чтобы предположить, что он был возведён на эту кафедру перед самым открытием Тирского Собора (315 г.).

Можно возразить, что значение приведённых здесь соображений теряет свою силу из-за того, что в этом случае приходится аргументировать данными, заимствованными у Евсевия Кесарийского, который, как об этом уже говорилось, отнюдь не был добросовестен по отношению к св. Мефодию.

Действительно, пристрастное отношение Евсевия к св. Мефодию следует считать доказанным фактом; но, вместе с тем, необходимо иметь в виду, что Евсевий (если он действительно был таким недобросовестным автором) мог систематически замалчивать данные, относящиеся к жизни и деятельности несимпатичного ему антиоригениста, только в том случае, если этот последний епископствовал где-то в отдалении, на большом расстоянии от места деятельности самого Евсевия.

Если бы св. Мефодий был, хотя и недолго, епископом Тира, перед Евсевием встали бы непреодолимые трудности, ибо замалчивать то, о чём все знают, едва ли возможно ¹⁹.

Положительное решение вопроса о «Тире» затруднено в особенности тем обстоятельством, что греческие источники – наиболее осведомлённые – вовсе не высказываются по данному вопросу, как об этом уже было упомянуто. По-видимому, следует прийти к выводу о том, что блаж. Иероним, к которому восходят все упоминания позднейших латинских авторов о «Тире», был введён по этому поводу каким-то образом в заблуждение. Возникает вполне законное недоумение: каким образом могла произойти такая ошибка? В патрологической литературе по этому поводу часто повторяются соображения, впервые высказанные Т. Цаном ²⁰. Эти соображения основаны на двух предпосылках: первая из них предполагает со стороны блаж. Иеронима более или менее легкомысленное отношение к имевшимся в его распоряжении материалам, а вторая базируется на возможности отождествления названий Ὄλυμπος и Φοινικοῡς.

Обе указанные гипотезы построены на твёрдом убеждении в действительности епископского служения св. Мефодия в Олимпе Ликийском. Ссылаясь на Страбона (XIV, 3, 8), Т. Цан утверждает, что Φοινικοῡς было древним названием города Олимпа в Ликии, а также названием той горы, у подножия которой он расположен. По мнению Т. Цана, во времена Страбона и Плиния Старшего более распространённым было название Ὄλυμπος, а впоследствии опять вошло в употребление древнейшее Φοινικοῡς. Блаж. Иероним, как предполагает Т. Цан, вероятно, имел перед глазами приблизительно такой текст: «Μεθόδιος Ὄλυμπος της Λυκίας τοῡ  καὶ Φοινικοῡντος ἐπίσκοπος…». Прочитав эти слова, вероятно, наспех и зная кое-что о Финикии и о её городах, блаж. Иероним легко мог прийти к догадке о том, что св. Мефодий был «Финикийским епископом». Без сомнения, Тир – наиболее подходящее место для кафедры «Финикийского епископа». Кроме того, Тир в Финикии – наилучшая резиденция для такого известного противника неоплатоника Порфирия, уроженца Тира, каким был св. Мефодий ²¹. Рассуждая таким образом, Т. Цан для подтверждения своих выводов ссылается на фундаментальное руководство по древней географии А. Форбигера. А.Форбигер действительно утверждает на основании сличения целого ряда источников с указаниями Страбона, что Φοινικοῡς и Ὄλυμπος являются названиями одного и того же города, стоявшего у подножия Ликийского Олимпа ²². Однако, по новейшим данным, опирающимся не только на свидетельства древних авторов (не всегда достаточно ясные), но и на обширный эпиграфический материал археологических находок, оказывается, что наименования Ὄλυμπος и Φοινικοῡς взаимозаменяемы только для Ликийской горы, но не для стоявшего у её подножия города. Город называется Олимпом на всех древних надписях; кроме того, установлено, что на половине пути между Олимпом и Гагами находилось селение «Финека», или «Финик». Все эти данные, как видно, не подтверждают рассуждений Т. Цана.

Несколько иное объяснение этой проблемы даёт знаток исторической географии Малой Азии В. Рамсей. Не отрицая безусловно догадки, предложенной Т. Цаном, он предлагает более простое объяснение источников предания о епископстве св. Мефодия в Тире. Соображения, предложенные В. Рамсеем, укладываются в следующую схему: город Олимп был расположен у подножия горы Φοινικοῡς. На склонах горы, возможно, находилось небольшое селение, имевшее одинаковое с горой название. (Это селение следует отличать от одноимённого населённого пункта, находившегося на половине пути из Олимпа в Гаги.) Нагорный «Финик», надо думать, в церковном отношении был подчинён епископу Олимпа. Одновременное объединение двух (и даже большего числа) смежных селений под управлением одного епископа не является для тех отдалённых времён делом совершенно неслыханным; в частности, такое совмещение епископских кафедр можно считать доказанным для ликийских городов Пинары и Сидимы, для Коридалла и Родиаполя. Можно предположить, что и в епископском служении св. Мефодия могла создаться обстановка подобного рода. В перечне епископов посленикейского периода в ряде случаев упоминается только епископ Олимпа в Ликии. В других случаях поименованы только епископы Финика. Полный епископский титул мог даже включать в себя оба названия, а такое своеобразное наименование, как «епископ Олимпа и Финика», легко могло ввести в заблуждение блаж. Иеронима, который, так сказать, «расшифровал» этот титул по-своему (Финик превратился в Финикию, а центр Финикии, как известно, – Тир). Так, по мнению В. Рамсея, и возникла формула, в соответствии с которой св. Мефодий был епископом Олимпа, а впоследствии – Тира (в Финикии) ²³.

Доказывая правдоподобность своего предположения, В. Рамсей ссылается на аналогичный случай, имевший место в той же Ликии: расположенный на западном берегу город Тельмесс и находящийся неподалеку от него остров Макре состояли под управлением одного епископа.

Оценивая теорию В. Рамсея, следует сделать одну серьёзную оговорку: если бы было доказано, что св. Мефодий действительно епископствовал в Олимпе Ликийском, то объяснение, предложенное В. Рамсеем, было бы правдоподобным. Однако, как будет видно из дальнейшего изложения, едва ли можно считать доказанным факт местонахождения епископской кафедры св. Мефодия в Олимпе.

Имеется ещё одно решение рассматриваемого вопроса, принадлежащее А. Гарнаку. Это решение основано на совершенно иных предпосылках, чем у Т. Цана и В. Рамсея, и не имеет своим исходным пунктом теории, предполагающей своеобразное легкомыслие блаж. Иеронима, который, по мнению А. Гарнака, не был способен придумывать столь мало обоснованные «объяснения» непонятных для него словосочетаний. А. Гарнак считает, что св. Мефодий в конце последнего всеобщего гонения христиан в Римской империи был увезён в Тир (может быть, вместе с другими епископами) и там мученически скончался. Представляется наиболее вероятным, что блаж. Иероним располагал какими-то сведениями по этому вопросу, но эти сведения были настолько неясными, что он пришёл к мысли о епископском служении св. Мефодия в Тире ²⁴.

Только что приведённое мнение А. Гарнака подкупает своей простотой и кажется наиболее убедительным, но и его нельзя принять безоговорочно, потому что тот же блаж. Иероним выразительно говорит о другом месте мученической кончины св. Мефодия – в греческой Халкиде. Желая отстоять свою теорию, А. Гарнак меняет место запятой в общепринятом чтении текста блаж. Иеронима и придаёт ему такой вид: «Methodius Olympi Liciae et postea Tyri episcopus… ad extremum novissime persecutionis, sive ut alii adfirmant sub Decio et Valeriano in Chalcide, Graeciae, martyrio coronatus est». Однако в общепринятом чтении этого текста запятая стоит после слов «sub Decio et Valeriano», а известие о «Греческой Халкиде» всегда считали принадлежащим не «другим», а самому автору. Как видно, А. Гарнак в данном случае прибегает к своеобразному искажению прямого смысла текста. С достаточной степенью достоверности установлено, что блаж. Иероним придавал исключительно большое значение сведениям о месте кончины и погребения тех деятелей Церкви, о которых он пишет ²⁵. В сочинении «О знаменитых мужах» он указывает место кончины не только в том случае, когда это место не совпадает со сферой предшествующей деятельности данного лица, но и в случае совпадения того и другого ²⁶. Если бы он хотел сказать, что мнение тех лиц, которые считают Халкиду местом мученической кончины св. Мефодия, для него неприемлемо (как это следует из объяснения, предложенного А. Гарнаком), то он, надо думать, как-нибудь оговорил бы это обстоятельство. Загадку «Тира», упомянутого блаж. Иеронимом в связи с именем св. Мефодия, по всей видимости, в настоящее время нельзя считать удовлетворительно разрешённой. Тем не менее, как уже было сказано, имеются все основания утверждать, что св. Мефодий епископом Тира не был, а потому для установления действительного места его архипастырского служения необходимо обратиться к двум другим городам, обычно упоминаемым в связи с его именем – Патаре и Олимпу.

Путь к решению проблемы «Олимп или Патара» неоднократно намечался в попытках согласования данных блаж. Иеронима и Сократа с данными Леонтия Византийского и его последователей. Некоторыми авторами было высказано предположение, что св. епископ управлял одновременно обеими кафедрами ²⁷. Однако это предположение должно быть признано несостоятельным. Правда, факты объединения в руках одного епископа управления двумя кафедрами для рассматриваемого периода несомненны, но в данном случае этот довод не идёт к делу: между Патарой и Олимпом имеется весьма значительное расстояние (110 километров по прямой линии; фактически в гористой местности дорога значительно длиннее) ²⁸. Поскольку теория объединения «Олимпа» и «Патары» в одних руках не выдерживает критики, постольку надлежит сделать выбор: «Олимп» или «Патара». Вопрос решается сопоставлением дат: «Олимп» засвидетельствован писателем IV в., а «Патара» названа впервые около 600 г. Как видно, сравнение далеко не в пользу «Патары». Т. Цан, объясняя возможное происхождение ошибки Леонтия Византийского, указывает, что речь о Патаре идёт в самом большом по объёму (из сохранившихся) произведений св. епископа – в антиоригенистическом трактате «О воскресении»; Патара упоминается в начале этого произведения; местом действия названного диалога является та же Патара. Известно далее, что в древности ни одно из сочинений св. Мефодия не читалось и не цитировалось хотя бы приблизительно столь же часто, как именно этот трактат «О воскресении». По началу этого произведения позднейшие составители многочисленных сборников святоотеческих творений узнавали автора – «епископа, мученика и философа Мефодия». Именно в таких условиях и возникла теория о том, что автор этого широко известного произведения был епископом Патары. Можно утверждать, что в данном случае исследователь имеет дело с так называемым «учёным преданием» которое было вычитано позднейшими поколениями из текста творений св. епископа. Критической проверки этого «предания», как видно, в своё время не было сделано ²⁹. Ценность такого «учёного предания» очень мала, но оно укоренилось и весьма широко распространилось в последующие столетия. Так, почти во всех известных в настоящее время греческих рукописях «Пира десяти дев» при имени автора стоит прилагательное «Патарский» (древнейшие рукописи «Пира», известные в настоящее время, относятся к XI в.). Наименование «Патарский» получило особое распространение и стало, можно сказать, знаменитым в Средние века в связи с исключительной популярностью апокрифического «Откровения о последних временах», составленного в VII в. и приписанного «Мефодию Патарскому» ³⁰.

Необходимо отметить, что при внимательном чтении текста сочинения «О воскресении» со всей отчётливостью выясняется необоснованность мнения о том, будто св. Мефодий епископствовал в Патаре: из текста ясно следует, что автор этого диалога был в Патаре не постоянным жителем, а всего лишь гостем.

Наиболее надёжно засвидетельствованным и общепринятым до последнего времени в патрологии считалось свидетельство блаж. Иеронима о епископстве св. Мефодия в Олимпе Ликийском. Как уже указывалось, это свидетельство было повторено Сократом. Надо полагать, что на основании этих двух указаний Олимп, как место епископского служения св. Мефодия, назван и в «Церковной истории» неизвестного сирийского компилятора VI в., приписываемой Захарии Митиленскому.

Необходимо отметить, что сохранившиеся до наших дней греческие и славянские рукописи творений св. епископа ни разу не называют его «Мефодием Олимпским» ³¹, только в некоторых сирийских сборниках выдержки – переводы из его произведений – обозначены, как принадлежащие «Мефодию Олимпскому».

Внутренние данные (правда, очень немногочисленные), имеющиеся в творениях св. Мефодия, на первый взгляд, свидетельствуют о вероятной возможности его епископства в Олимпе: в уже упоминавшемся сочинении «О воскресении» автор, в роли очевидца, повествует о горе Олимп, у основания которой и был расположен одноимённый город, бывший в давние времена одним из видных членов известного «Ликийского союза».

Сопоставив все имеющиеся по этому вопросу данные, исследователи в своё время пришли к выводу, что епископство св. Мефодия в Олимпе Ликийском не подлежит сомнению. Т. Цан, Н. Г. Бонвеч, О. Барденгевер, отчасти А. Гарнак и многие другие специалисты-патрологи и знатоки древней церковной истории были убеждены в правильности своих выводов. Наименование «Мефодий Олимпский» сделалось общепринятым в науке. Русские богословы проф. А. И. Бриллиантов, митрополит Макарий (Оксиюк), проф. Н. И. Сагарда и проф. А. И. Сагарда тоже не сомневались в правильности наименования «Мефодий Олимпский».

Прежде чем переходить к дальнейшему изложению, необходимо ещё раз подчеркнуть, что все возражения, делавшиеся против «Олимпа» в пользу «Патары», как следует из вышеприведённых данных, относящихся к этой теме, должны быть признаны несостоятельными. Можно сказать, что теория «Олимпа» вышла с честью из борьбы с теорией «Патары». Но, как оказалось, авторы, защищавшие версию епископства св. Мефодия в Олимпе, считали свои доводы настолько убедительными и неопровержимыми, что нашли возможным выступать против одного очень серьёзного аргумента, говорящего отнюдь не в пользу Олимпа. Аргумент этот – многочисленные славянские рукописи, в заголовках которых св. Мефодий назван епископом Филиппийским ³².

Славянский перевод творений св. Мефодия, утверждающий его епископство в Филиппах (в Македонии), не одинок в этом вопросе: имеются и греческие рукописи, хранящиеся в Париже, в Риме и в Лондоне, представляющие собой сборники цитат из сочинений разных авторов, в которых выписки из творений св. Мефодия обозначены как принадлежащие «Мефодию, епископу Филипп» ³³.

Вполне понятно, что совершенно игнорировать свидетельство указанных здесь рукописей было невозможно. Поэтому предлагались различные объяснения, имевшие целью доказать, что «Филиппы» отнюдь не могут конкурировать с «Олимпом» в вопросе о месте епископского служения св. Мефодия.

Т. Цан, например, утверждал, что исследователя нисколько не должно смущать то обстоятельство, что в славянских рукописях имеется обозначение «Мефодий, епископ Филиппийский». По его мнению, это наименование следует объяснить как ошибку, возникшую при переводе с греческого языка на славянский: словосочетание Μεθόδιος φιλόσοφος επίσκοπος τῆς Λυκίας превратилось будто бы в «Мефодий, епископ Филиппийский». Следует иметь в виду, что Т. Цан имел только косвенные сведения о славянских рукописях творений св. Мефодия, сообщённые в своё время кардиналом Питрой (Analecta Sacra, III, 616) ³⁴.

H. Г. Бонвеч тоже сводит появление титула «Филиппийский» к ошибке переводчика, но считает, что «камнем преткновения» явилось не слово φιλόσοφος, а греческое название города Олимп, которое и было якобы переделано в «Филиппы» ³⁵.

А. Гарнак указывает, что ни Ὄλυμπος, ни φιλόσοφος не могут сами по себе служить для такого объяснения происхождения эпитета «Филиппийский», которое обладало бы признаками неоспоримой достоверности ³⁶, однако и этот авторитетнейший знаток церковной истории склоняется к общепринятому в науке наименованию св. Мефодия епископом Олимпским: именно такое наименование, прилагаемое к имени св. епископа, усвоено А. Гарнаком во всех его петрологических и церковно-исторических сочинениях.

Есть все основания предполагать, что славянский переводчик, выполнивший свою работу, по-видимому, в X в. ³⁷, имел перед собой такой сборник творений св. Мефодия, в котором он был вполне отчётливо назван на греческом языке «Филиппийским». Об этом свидетельствует наличие неоднократного наименования св. Мефодия «епископом Филиппинским» в заглавиях различных его сочинений, входящих в состав различных славянских рукописных сборников.

Не только рукописи свидетельствуют против «Олимпа». Ещё более серьёзные доводы против нахождения епископской кафедры св. Мефодия в этом городе имеются в арсенале исторической географии. Весьма сомнительно, существовала ли вообще епископская кафедра в Олимпе на исходе III столетия.

Для правильного решения этого вопроса необходимо иметь некоторое представление об истории города Олимпа ³⁸. Во времена процветания «Ликийского союза» (163 г. до P. X. – 43 г. по P. X.) Олимп в течение долгого времени был одним из виднейших членов этой политической организации и, наравне с Ксанфом, Патарой, Пинарой, Мирами и Тлосом, стоял во главе союзного совета. Страбон, говоря про Олимп, называет его «большим городом». Латинские авторы, упоминая Олимп, употребляют выражение urbs clarissima. У Цицерона имеется такой отзыв об Олимпе: «Urbs antiqua et omnibus rebus aucta et ornata».

В ту эпоху, когда Рим вёл войну с Митридатом, чрезвычайно возросла активность морских разбойников, наводивших ужас на жителей прибрежных городов. Олимп жестоко пострадал от них, а один из вождей пиратов – Зеникет – сделал соседнюю гору центром своих разбойничьих вылазок; на склонах горы разбойниками был построен укреплённый замок с дозорной башней. Хозяйничая в прилегающих к городу районах, Зеникет делал отсюда свои дерзкие вылазки. Сервилий Исавр, предводитель карательной экспедиции римлян, изгнал отсюда морских разбойников, но во время военных действий Олимп вновь был сильно разрушен. Город подвергся в это время такому погрому, что ещё Плиний Старший († 79 г. по P. X.) застал его в руинах. «Oppidum ibi fuit nunc sunt montana», – так пишет он об Олимпе в «Естественной истории» (V, 18, 100). Известно далее, что в 142 году по P. X. частично восстановленный Олимп ещё раз был сильно разрушен землетрясением.

Солин (Solinus), писавший около 250 г., сообщает такие сведения: «Olympus quoque inter alia ibi oppidum fuit nobile, sed intercidit; nunc castellum est infra quod aquae regiae ob insigne fluoris spectaculo sunt visentibus» (Collecta rerum mirabilium, 39, 2).

Выражение «nunc castellum est» говорит о том, что былая слава города жила в середине III в. лишь в преданиях. Едва ли имеются, таким образом, веские основания для того, чтобы допустить возможность возникновения и существования епископской кафедры в таком незначительном и малолюдном в те времена селении ³⁹. Впоследствии Олимп, правда, был восстановлен и даже играл более или менее заметную роль среди других городов Ликии. Но это восстановление произошло, надо полагать, уже в IV в.; во всяком случае, история знает Олимпийских епископов на Вселенских Соборах 431 и 451 гг.

Ф. Дикамп, взвесив все исторические данные, имеющие отношение к рассматриваемому вопросу, приходит к выводу о том, что св. Мефодий был епископом отнюдь не в Олимпе, а в Филиппах.

Ход его рассуждений представляется в следующем виде: память об архипастырском служении св. Мефодия в Филиппах потускнела уже в древности; отчасти это, может быть, объясняется тем, что его мученическая кончина совершилась в другом месте (в Халкиде), отчасти тем, что в его творениях имеется ряд ясно выраженных «ликийских» (даже «олимпских») мотивов; во всяком случае, не подлежит сомнению, что значительная часть его произведений была написана ещё в Ликии, но св. Мефодий епископом там не был; недаром в заглавиях ряда произведений он назван одним только именем «Мефодий» без епископского титула и без обозначения кафедры. Надо думать, что блаж. Иероним, хорошо зная о епископском достоинстве св. Мефодия и, не имея вместе с тем сведений о том, где он епископствовал, усмотрел в тексте его творений достаточные, с его точки зрения, мотивы для помещения его епископской кафедры в Олимпе. На самом деле внимательное чтение текстов, как будто свидетельствующих в пользу «Олимпа», приводит к прямо противоположным выводам. Те исследователи, которые «вычитали» в творениях св. Мефодия подтверждение данных блаж. Иеронима, повторили на свой лад ту же ошибку, которая отмечена выше при разборе теории, помещающей епископскую кафедру св. Мефодия в Патаре.

Чрезвычайно авторитетное свидетельство в пользу епископства св. Мефодия в Филиппах имеется в одном из писем Иоанна Антиохийского († 441 г.), который играл видную роль во время несторианских споров. После примирения с св. Кириллом и осуществления унии он приблизительно в 435 г. направил специальное послание св. Проклу Константинопольскому ⁴⁰. В этом послании он усматривает, что современные ему восточные епископы и по духу и по букве содержат ту же самую веру, как и те епископы, пребывающие в любви Божией, которые жили ранее. Затем он перечисляет живших ранее этих епископов, указывая местности, представителями которых они являются: «…Intellegimus vero eam traditamque recipimus circa intellectum et verbum et sermonem, sicut hi qui ante nos fuerunt Deo amicissimi Episcopi, in occidente quidem Damasus, Innocentius, Ambrosius et alii patres, in Hellade vero et Illyrico Methodios et alii patres que pietate claruerunt, et in Africa Cyprianis, in Alexandria Alexander, Athanasius, Theophilus, in Constantinopoli Nectarius, Ioannes. Atticus, in Ponto qui circa Basilium atque Gregorium, in Asia Amphilochius, Optimus, in oriente Eustathius, Meletius, Flavianus et omnes quicunque similiter talibus pietate micuerunt» ⁴¹.

Антиохийский епископ называет в своём послании ряд самых выдающихся представителей Православия из разных областей обширной Римской империи. Местом епископского служения св. Мефодия у него является не какой-нибудь город Ликии (и не Тир, который принадлежал к его собственному диоцезу), а Эллада и Иллирик ⁴². Особенно характерно, что для такой обширной области наиболее видным и авторитетным представителем Православия назван именно св. Мефодий.

По связи мыслей здесь уместно ещё раз вспомнить слова блаж. Иеронима о том, что св. Мефодий претерпел мученическую кончину в греческой Халкиде. Если бы св. Мефодий был епископом Олимпа, то едва ли это сообщение выглядело бы правдоподобным. Правда, в эпоху гонений не раз случалось так, что христианских мучеников увозили в дальнее изгнание, и они кончали свою жизнь на чужбине. Но уже Тиллемоном было замечено, что в 311 г. Олимп и Халкида находились под управлением разных властителей. Азией управлял Максимин, Элладой – Ликиний. Едва ли осуществима была в этих условиях пересылка Ликийского епископа на Евбею ⁴³. В то же время Филиппы вместе с Евбеей находились под управлением Ликиния.

Как видно, Филиппы в качестве епископской кафедры св. Мефодия достаточно надёжно засвидетельствованы заглавиями многих рукописей, посланием Иоанна Антиохийского и рядом историко-географических сопоставлений.

Чрезвычайно интересно отметить, что русские палеографы из «Общества Истории и Древностей Российских» уже давно – значительно раньше западных исследователей – считали принципиально правильным наименование св. Мефодия епископом Филиппийским. Об этом свидетельствует обозначение рукописи творений св. Мефодия XVII в., хранящейся в настоящее время в Москве в Библиотеке им. В. И. Ленина и вошедшей туда из собрания только что названного Общества. Сборник оформлен и записан как принадлежащий «Мефодию Филиппскому». Такое обозначение, по всей вероятности, сделано на основании заглавий, имеющихся в тексте рукописи, В. М. Ундольским (1815–1864), который был библиотекарем вышеупомянутого Общества ⁴⁴.

Заканчивая обзор различных мнений, высказанных разными авторами о месте епископского служения св. Мефодия, можно с полной определённостью сказать, что Филиппы в Македонии должны быть признаны в настоящее время наиболее надёжно удостоверенной кафедрой святителя, которого принято было в течение весьма долгого времени называть то Патарским, то Олимпским, то даже Тирским. К этому следует добавить, что «Филиппы» нельзя объяснить как обозначение, возникшее на основе знакомства с текстом творений св. епископа. В его произведениях нет даже малейшего намёка на что-нибудь, из чего можно было бы «вычитать» указание на Филиппы, Элладу или Македонию. Таким образом, титул «Филиппийский епископ» не зависит от содержания его произведений, в то время как наименования «Патарский» и «Олимпский» в какой-то степени – может быть, даже в очень значительной – базируются именно на содержании произведений, неправильно понятых в своё время читателями.

Вопрос о родине св. Мефодия едва ли можно было бы вообще ставить (за отсутствием прямых сведений о ней в церковном предании), если бы исследователями не были открыты возможные намёки на эту его родину в некоторых древних катенах, в которых содержатся отрывки из его толкований на книгу Иова. Согласно указаниям, имеющимся на полях катен, автором отрывков является «Мефодий Сидский» ⁴⁵. Т. Цан видит здесь указание на родину св. Мефодия и предполагает, что он имел в Сиде гражданство ⁴⁶.

Ни об учителях, ни об образовании св. Мефодия сведений не имеется. Однако на основании знакомства с его творениями можно вывести заключение, что он, кроме глубокого знания Священного Писания, отличался большой осведомлённостью и в области раннехристианской литературы. Внимательный читатель сочинений св. епископа легко может убедиться в том, что автор их был хорошо знаком с творениями апостольских мужей и апологетов, а также более близких к нему по времени знаменитых учителей Церкви – св. Иринея Лионского , Климента Александрийского и Оригена. Можно утверждать также, что св. Мефодию были столь же хорошо известны и те многочисленные произведения древнехристианской литературы, которые обычно обозначаются как апокрифические, и которые играли исключительно важную роль в духовной жизни первоначальной иудеохристианской общины, а позднее, в значительной своей части, были источником вдохновений для многих представителей восточной богословской и аскетической литературы и гимнографии ⁴⁷.

Произведения св. Мефодия свидетельствуют о том, что он был хорошо знаком с античной философией и литературой, владел искусством риторики и поэтическим мастерством.

Хотя в патрологической науке давно установилось мнение, что св. Мефодий – один из виднейших богословов Малоазийской школы ⁴⁸, но особенности цитации Нового Завета, встречающиеся в его творениях, дают повод называть его имя рядом с именами святых Дионисия и Александра – типичных представителей Александрийской богословской школы ⁴⁹. Применяемые им экзегетические методы тоже во многом напоминают александрийцев. (Особенно характерно в этом отношении широкое использование им аллегории.)

Содержание произведений св. Мефодия свидетельствует о том, что он не малое время провёл в Малой Азии – в Ликии – и прекрасно был знаком с местной обстановкой ⁵⁰.

Здесь уместно привести некоторые – к сожалению, крайне малочисленные – данные из его произведений, имеющие автобиографический характер и позволяющие добавить ряд подробностей к чрезвычайно скудным сведениям о нём, сохранённым историей.

Жизнь св. Мефодия, по его собственным словам, не была свободна от треволнений. В сохранившемся на славянском языке трактате «О разлучении яди» («О различении яств») имеются такие слова: «Нам бы следовало удовольствоваться этими сочинениями, ибо многочисленны те (произведения), которые были составлены ранее. Обуреваемые многими искушениями, мы не нашли ещё избавления от них. Ведь ты знаешь, Френопия, как совершавшая вместе с нами подвиги и принявшая участие во многих трудах и молитвах и лишениях (знаешь), как часто бывала ты со мной в каждом искушении (ради) слова! Какие страдания причинил мне сатана по окончании труда «О девстве» из-за этого сочинения! Какие напасти учинил он мне снова, не позволив кончить сочинение «О воскресении»! Он воздвиг (против) нас волны, как бы непроходимые горы, – говорю об обидах, – нагромождая искушения, так что мы не надеялись (остаться) в живых, хотя такие случаи служат на пользу. А нынешние люди больше любят клевету и мерзость, обвинения и обманы даже (по отношению) к благодетелям, охотнее слушая о ближних худое, нежели доброе. Однако, если и такие неприязненные бури обрушились на меня, я не перестану писать» ⁵¹.

Несмотря на эти неблагоприятные обстоятельства, св. Мефодий имел возможность создать ряд произведений, соединяющих высоту богословских умозрений с литературной и философской эрудицией. Стиль его сочинений почти всегда весьма своеобразен, а способ выражения мыслей имеет такой яркий индивидуальный отпечаток, что даже при чтении текста, сохранившегося лишь в славянском переводе, чувствуется особый «Мефодиевский» язык ⁵². Из вышеприведённой выписки видно, что автор говорит о бедствиях, постигших его в связи с написанием сочинения «О девстве» (или «Пир десяти дев»), и скорбит о том, что ему не удалось закончить сочинение «О воскресении» в том объёме, в котором оно было запланировано. За отсутствием данных нельзя, однако же, представить себе, какого именно рода были эти бедствия и кто были те люди, которые упомянуты св. Мефодием в качестве обидчиков. Во всяком случае, характерно, что эти жалобы св. Мефодия на неудачи и скорби имеют непосредственную связь с его литературной деятельностью, поскольку речь здесь идёт о тех злоключениях, которые выпали на долю автора именно по поводу написанных им произведений. Он подчёркивает здесь же своё стремление продолжать литературную деятельность, несмотря ни на какие препятствия. Из этого можно сделать вывод, что св. Мефодий рассматривал свой писательский труд как дело чрезвычайной важности. Следует отметить при этом, что потомство знает св. Мефодия исключительно как церковного писателя.

По поводу тех невзгод, о которых говорит св. епископ, можно высказать лишь предположения, что он имеет здесь в виду, между прочим, то негодование, которое могло обрушиться со стороны противников на автора произведений, имевших своей задачей обличение инакомыслящих, в частности – надо думать – приверженцев Оригена, дуалистов и гностиков. Поскольку сочинение «О воскресении», своевременное завершение которого оказалось неисполнимым, впоследствии всё же было дописано (в известном нам виде оно имеет вполне законченную форму, о чём ярко свидетельствует его конец) ⁵³, постольку можно утверждать, что эпохи неурядиц и бедствий в жизни святителя чередовались с более благоприятными временами, и он имел, после пережитых испытаний, возможность продолжать свои богословские труды.

На основании произведений св. Мефодия можно, до некоторой степени, реконструировать и ту обстановку, в которой протекала его литературная работа ⁵⁴. Мы имеем право представить его себе в окружении избранных друзей, почитателей и учеников, а также людей, ищущих истину, и любителей бесед на богословские и философские темы. Те лица, с которыми он общается, обладают, как и сам он, высокой умственной культурой. Круг тех вопросов и идей, внутри которого совершалось умственное движение в среде образованных христиан и других слушателей и корреспондентов св. Мефодия, был чрезвычайно обширен. Среди своих друзей он является авторитетным и уважаемым глашатаем истины, наставником и учителем, которого все слушают со вниманием. К нему стремятся, у него хотят поучиться, с ним переписываются. Во всей своей деятельности он выступает как последовательный и энергичный защитник чистоты церковного учения. Для этой цели он пользуется всевозможными средствами, какие находились в его распоряжении. Толкуя Священное Писание и используя известные ему труды христианских авторов, он не чуждается философской диалектики. Он умеет иллюстрировать свои положения не только библейскими цитатами и ссылками на классические произведения античной литературы, но и живыми примерами из окружающей действительности. Оставаясь постоянно на страже церковного предания, св. Мефодий стремится дать ответ на все запросы окружавшей его жизни духа и мысли, никогда не выпуская из вида высочайшие идеалы христианства.

Внутренняя обстановка в Церкви вызывает самые серьёзные опасения св. епископа: он с горечью обличает понижение нравственного уровня клира и мирян, скорбит об отхождении многих из числа своих единоверцев от Евангельского идеала. С негодованием говорит он о тех христианах, которые живут «хуже некрещённых». С ещё большей силой он обличает коррупцию, проникнувшую в клир и даже в среду епископов ⁵⁵.

Надо полагать, что почти вся жизнь св. Мефодия прошла в Малой Азии – в Ликии, а епископское служение его в Филиппах, которое приходится на последние годы его жизни, было очень непродолжительным. (Может быть, этим обстоятельством отчасти объясняются вышеуказанные странности, встречающиеся в упоминаниях древних авторов о св. Мефодии, в частности у Евсевия Кесарийского, когда он называется по имени, но без епископского титула.)

Та решительность суждений, которой отмечены многие страницы творений св. Мефодия, та целеустремленность нравственных рекомендаций и тот энтузиазм, с которым он отстаивает святыню христианской веры и чистоту христианской жизни, то вдохновение, которое вложено им в начертанный им идеал христианского совершенства,– всё это заставляет видеть в нём одного из наиболее самобытных учителей древней Церкви, наделённых особым, харизматическим даром. Он посвятил свой богодарованный талант именно учительству, назиданию и наставлению своих слушателей, в числе которых, по обычаям того времени, могли быть не только полноправные члены общины, но и люди, заинтересовавшиеся христианством, ищущие истину, а также лица, в той или иной мере увлечённые различными модными гностическими и спиритуалистическими теориями, но не переставшие искать совершенства познания. Именно перед такой аудиторией – перед людьми, охваченными неодолимой жаждой истины, – св. Мефодий выступал как учитель христианской веры, как проповедник Евангелия. Его произведения носят на себе печать неповторимой своеобразности, которая сказывается и в их литературной форме – преимущественно диалогической, и в подборе и расстановке действующих лиц его диалогов, и в пейзаже, и в отдельных деталях и оборотах речи. Заслуживает внимания и то обстоятельство, что в большинстве случаев св. Мефодий выступает в своих произведениях под именем «Еввулия». Такое наименование весьма многозначительно. Εύβοὑλιος – это тот человек, который хорошо знает своё дело, хорошо понимает его, полностью в нем осведомлён, а потому может дать хороший (εύ) совет (βουλή). Не подлежит сомнению, что св. Мефодий хотел таким наименованием наиболее отчётливым образом охарактеризовать себя и взятую им на себя обязанность быть добрым советчиком, внимательным и заботливым указателем истинного пути, который ничем не насилует совести и разума людей, ждущих его наставлений.

Когда совершилось переселение св. Мефодия из Ликии в Македонию, как и при каких обстоятельствах он получил сан епископа и кафедру в Филиппах – всё это вопросы, на которые нет возможности найти хотя бы приблизительные ответы.

В распоряжении исследователей имеется только одно указание, весьма общего характера, на продолжительность жизни св. Мефодия. Автор «Панария» – св. Епифаний Кипрский, сохранивший в этом своём произведении большой отрывок из принадлежащего св. Мефодию сочинения «О воскресении»,– называет его «старцем»: «Ὁ χαλλίων ἡμών πρεσύτης καὶ μακαριστός άνήρ Μεθόδιος» ⁵⁶.Такого рода наименование не даёт, конечно, необходимых для историка данных, на основании которых можно было бы делать более или менее определенные выводы. Несомненно лишь то, что святитель дожил, по свидетельству автора «Панария», до преклонных лет. Древнее церковное предание именует св. Мефодия священномучеником.

Как все великие отцы Восточной Церкви, св. Мефодий представляется взору исследователя принципиальным борцом за идею, до конца преданным ей. Он готов положить свою душу за паству и, подобно св. Игнатию Богоносцу, мечтает о мученическом венце ⁵⁷. И венец этот действительно ждёт его. Несмотря на длительный мир, которым пользовались христиане перед последним гонением, несмотря на благоприятные обстоятельства, способствовавшие распространению и утверждению христианства во многих областях Римского государства (особенно в Малой Азии), Церковь продолжала оставаться юридически недозволенным учреждением. Св. Мефодий ясно видел опасность, угрожавшую христианству, и знал, что гонения могут возобновиться в любой момент. Эта мысль неоднократно повторяется в его творениях ⁵⁸.

Буря последнего гонения, налетевшая на Церковь в конце царствования Диоклетиана, положила насильственный конец плодотворной богословской деятельности св. Мефодия: он мученически скончался, вернее всего, в 311 г. Совершилось это, как сообщает блаж. Иероним, в греческой Халкиде ⁵⁹. В греческом месяцеслове говорится, что он скончался через отсечение главы. Это же известие подтверждено греческим синаксарием ⁶⁰.

Неустойчивая и даже двусмысленная форма сообщения блаж. Иеронима о мученичестве св. Мефодия привела к тому, что некоторыми позднейшими исследователями было высказано сомнение в самом факте мученической кончины св. епископа ⁶¹. Т. Цан, критикуя такую скептическую точку зрения, утверждает, что неясность текста не даёт права отвергать общецерковное древнее предание о мученичестве св. Мефодия. Скептики, говорит Т. Цан, могли бы с гораздо большим основанием сослаться на отсутствие имени св. Мефодия в древнейшем мартирологе, который является, в основной своей части, сирийским переводом греческого календаря второй половины IV века. (Сирийская рукопись датируется 412 годом.) Но такого рода аргумент отнюдь не был бы убедительным, так как следует считать доказанным, что этот календарь был создан в арианских кругах, а св. Мефодий – последовательный антиоригенист – для ариан, больших почитателей Оригена, конечно, не был авторитетом и не заслуживал, с их точки зрения, внесения в мартиролог ⁶². Даже некоторые выражения, типичные для доникейской эпохи, подмеченные впоследствии у св. Мефодия патриархом Фотием и могущие быть истолкованными в субординациомистическом духе, очевидно, не расположили ариан в пользу автора антиоригенистических произведений ⁶³.

Всеобщее предание древней Церкви говорит о мученической кончине св. Мефодия. Кроме указанных выше свидетельств, следует упомянуть ещё об одном свидетельстве, которое восходит к середине V столетия и относится к Востоку: речь идёт о выписках, сделанных блаж. Феодоритом (в диалоге «Эранист») из сочинения св. Мефодия «О мучениках»; автор этого сочинения обозначен у блаж. Феодорита как «святой епископ и мученик» ⁶⁴.