Источник

Иерусалим: путь к воскресению (Виа Долороза и Храм Гроба Господня)

Дом Рождества Богородицы

Самый простой выход к Крестному Пути, если вы хотите пройти его целиком, от крепости Антонии до храма Гроба Господня, пролегает от Львиных ворот Старого Города.

На первом же здании по улице справа читаем над входом греческую надпись: «Святой монастырь Иоакима и Анны, принадлежащий Иерусалимскому Православному Патриархату». Обратим внимание на то, что надпись «монастырь» плохо вяжется с обликом, вполне светского современного двухэтажного дома. С подобным несоответствием нам нередко придется еще сталкиваться.

Это место дома святых Иоакима и Анны, родителей Пресвятой Богородицы. По преданию, они жили в Иерусалиме недалеко от Овчих ворот (это еще одно, пятое обозначение все тех же самых Львиных ворот). Благочестивые и состоятельные люди, Иоаким и Анна не имели, однако, детей, что считалось у чадолюбивых евреев особым несчастьем и почти знаком гнева Божия. Когда однажды Иоаким пришел в Храм, чтобы принести положенную жертву, священники не приняли у него жертвы, как у человека, заведомо неугодившего Богу. «И так горько стало Иоакиму, что не пошел он к жене своей, а ушел в пустыню и постился 40 дней и 40 ночей, говоря: не войду ни для еды, ни для питья, пока не снизойдет ко мне Господь».

А жена его Анна плачем плакала и рыданием рыдала, говоря: «Оплачу мою бездетность!»

И пошла в сад, села под лавровым деревом и стала молиться Богу. И предстал пред ней Ангел и сказал: «Анна, Господь внял молитве твоей». И Анна сказала: «Если рожу дитя, отдам его в дар Господу». И тут пришли вестники и сказали: «Встречай, муж твой, Иоаким, идет со своими стадами, ибо Ангел и ему возвестил, что Бог внял молитве его». И вот подошел Иоаким, и Анна, стоя у ворот, увидела его и, подбежав, обняла его и сказала: «Знаю теперь, что Господь благословил меня». И Иоаким в тот день обрел покой в доме своем.

Так повествует предание, сохраненное апокрифическим Первоевангелием Иакова. Именно этот, хотя и не вошедший в канон, памятник новозаветной письменности является источником наших сведений о Рождестве Богородицы и Ее Введении во храм. Все места, связанные с историей рождения Марии, почитаются в Иерусалиме. Ворота, у которых Анна встречала мужа, – это, конечно, Золотые Ворота.

На месте дома Иоакима и Анны в византийское время был построен храм, неоднократно разрушавшийся и восстанавливаемый христианами после разорения. Но постепенно весь окружающий квартал пришел в запустение, особенно после землетрясения 1834 г.

В конце XIX в. представители Греции стали строить здесь здание своего консульства, и в нижнем этаже с помощью России устроили скромную церковь Рождества Пресвятой Богородицы. Когда вы входите в подъезд, церковь расположена направо от вас, за стеклянной дверью. Не только многие иконы в храме русской работы, но с радостью узнаешь здесь и лики русских святых – Александра Невского, Владимира Красное Солнышко...

Из того же подъезда, справа, имеется лестница, ведущая вниз, в самое бывшее жилище святых Богоотец Иоакима и Анны. 8 (21 сентября) здесь совершается торжественная, праздничная служба.

...Сначала вы спускаетесь в маленькую комнатку, где старинной мраморной мозаикой выложен на полу простой черный крест, отмечающий место рождения девочки, предназначенной со временем стать Матерью Бога. Затем по еще более узким ступеням проходите этажом ниже – в комнату, где, по преданию, жили и скончались сами Иоаким и Анна. Древнееврейские жилища часто представляли собою такие (естественные или полуестественные, слегка обработанные) пещеры, приспособленные для жилья и лишь обстроенные снаружи стенами, создающими подобие привычного для нас дома.

Паломники поют у выложенного мозаикой креста тропарь Рождества Богородицы:

Рождество Твое, Богородице Дево,

Радость возвести всей вселенней:

Из Тебе бо возсия Солнце правды, Христос Бог наш,

И разрушив клятву, даде благословение,

И упразднив смерть,

Дарова нам живот вечный.

Пройдя дальше по иерусалимской «Якиманке», которая, правда, носит здесь название «улицы Моджахедов», видим справа ворота в большой, окруженный стенами монастырский комплекс. Это владение «Белых Братьев» – униатского католического ордена. Главная его достопримечательность – находящаяся на участке евангельская «Овчая купель» – Вифезда.

Ушедшие под землю стены древнего водоема окружены развалинами византийской церкви. Точнее, мы имеем здесь дело с целым археологическим напластованием разных времен и племен. Древнееврейская купальня для мытья овец, приводимых для жертвоприношения в Храм, римские бани, использовавшие прежний водоем, византийский храм, почтивший совершенное здесь Иисусом чудо исцеления расслабленного (т.е. парализованного), наконец, храм крестоносцев, воздвигнутый на руинах разрушенной персами византийской церкви. Каждый из хронологических уровней отмечен археологами с помощью разноцветных табличек.

Спустившись по лестнице к уцелевшей площадке капеллы крестоносцев, можно сойти по крутым и скользким мокрым ступеням к самой воде. Пить эту воду не рекомендуется. Во времена Иисуса купель, как можно судить по словам Евангелия, была значительно обширнее, чем теперь. Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по- еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов (Ин. 5,2). Само слово «Вифезда» означает «Дом милосердия», что связано с целительными свойствами воды.

Надо заметить, что Иерусалим почти весь расположен над подземными водоемами, что естественно для города в безводной стране, вынужденной собирать и ценить каждую каплю зимнего дождя. По другую сторону улицы расположен еще один большой водоем (Биркет Израель), включенный теперь в ограду мечети. Как считают археологи, он, возможно, сообщался под землею с Овчей Купелью.

Вифезда, покрытая глубоким культурным слоем, была обнаружена лишь в 1871 г. Полномасштабные раскопки, начавшиеся в 1956 г., позволили вскрыть прямоугольное пространство бассейна, составляющее более 100 м в длину, 60 м в ширину и до 7,5 м в глубину. В полном соответствии с евангелистом Иоанном, который говорил о «пяти притворах», Овчая Купель действительно оказалась окруженной портиками с четырех сторон (пятый портик делит ее по середине).

Адриан, стремясь по своему обыкновению к десакрализации христианских и ветхозаветных святынь (так, как он сделал это с Голгофой, Храмовой горой, Вифлеемом), построил над целебной купелью храм Эскулапа и устроил здесь общественные бани ритуального характера. Некоторые элементы этой языческой архитектурной системы с посвятительными надписями, датируемыми II столетием, были обнаружены при раскопках.

Евсевий Кесарийский, «отец церковной истории», сообщает о существовании двух водоемов, но портиков в его время уже не существовало.

В первой трети V в. (400–427 гг.) здесь была воздвигнута большая трехнефная базилика (размерами ок. 45 м в длину и 18 м в ширину). Разрушенная в 614 г., как все в Иерусалиме, персами, она была восстановлена Патриархом Модестом и продолжала существовать, насколько позволяют судить источники, до XI в. Позже на ее месте прослеживается гораздо более скромная по размерам капелла крестоносцев. А дальше, как сказал бы Гамлет, тишина – до первых раскопок, осуществленных «Белыми Братьями».

Базилика Святой Анны

Другой достопримечательностью, находящейся во владении «Белых Братьев», является церковь Святой Анны – выдающийся образец архитектуры эпохи крестоносцев. Это один из наиболее сохранившихся памятников XII в. Базилика была построена женой короля Иерусалимского Балдуина над криптой, расположенной, по мнению католических археологов, на месте дома Иоакима и Анны. Строго говоря, крипту эту отделяет от греческого храма, в котором мы только что были, считаные метры. Так бывает в Святой Земле – православные и католики «полюбовно» делят между собой одно и то же святое место.

После разгрома крестоносцев султан Саладин обратил базилику в мусульманскую религиозную школу-медресе. В 1858 г. турецкий султан Абдул Меджид подарил этот участок французскому императору Наполеону III – в благодарность за участие Франции в Крымской войне против России. Французы восстановили величественный храм, обстроили его множеством монастырских зданий с семинарией и музеем древностей. Археологические раскопки, к которым приступили разместившиеся здесь униаты, привели, как мы видели, к открытию Вифезды. Сама церковь Святой Анны была при крестоносцах соборным храмом женского монастыря.

Интерьер церкви строг и величественен. Одним из немногих украшений является мраморная статуя в крипте, которая изображает сидящую Анну со свитком в руке, обучающую молитве маленькую Богородицу. Здание отличается удивительной акустикой. Произнесите что-нибудь в углу у входа – и эхо гулко пройдет под стилизованными под древние сводами по всему объему храма.

Вернувшись через калитку на улицу, продолжим путь, никуда не сворачивая, пока не окажемся незаметно для себя на улице, известной всем, даже не бывавшим никогда в Иерусалиме, – Виа Долороза.

Крестный Путь

Виа Долороза – Скорбный путь – так называют в Иерусалиме на латинский лад совокупность улиц, поворотов и переулков, которыми прошел с тяжелым крестом на плечах Господь Иисус Христос от римской крепости Антонии, резиденции Понтия Пилата, до места казни преступников за пределами тогдашней городской черты. Строго говоря, Виа Долороза лишь с известной натяжкой может считаться моделью подлинного Крестного Пути – условной и приблизительной, как всякая историческая и археологическая модель.

Не говорим уже о том, что прошедшие двадцать веков привели к отложению глубокого культурного слоя, так что подлинный уровень улиц, по которым ходим мы сегодня в Иерусалиме, лежит на 2–3 м выше тех реальных улиц, по которым ходил Христос. Практически только в трех-четырех местах Старого Города благодаря архитектурно-археологической реконструкции мы имеем возможность «спуститься на землю» времен Спасителя.

Но когда мы говорим об относительной «современности» Виа Долороза, мы имеем в виду не только «подземный» характер археологического евангельского Иерусалима. Сама традиция Крестного Пути, его, если можно так сказать, «маршрут», такой, каким мы знаем его сегодня, восходит исторически не глубже, чем к XIV столетию. И с самого начала его происхождение связано с деятельностью Францисканского ордена.

Мы говорили уже о том, что история францисканской миссии в Иерусалиме начинается с миссионерских хождений по Египту и Палестине святого основателя ордена – Франциска Ассизского (1219 г.). С конца XIII в., когда эпопея крестовых походов закончилась полным изгнанием рыцарей из Святой Земли, единственными хранителями католических святынь оставались здесь францисканцы. У новых владык Палестины, воинственных мусульман-мамлюков, не было, понятно, оснований любить католиков, с именем которых связана на Востоке память двухсот лет непрерывных крестоносных войн. Более чем сдержанно относились к «франкам» (так называли в Палестине всех европейцев) и православные, слишком хорошо помнившие время, когда хозяйничавшие в Иерусалиме рыцари изгоняли православных из исконно, с византийских времен, принадлежавших им храмов и обителей. Католики в местной полемической греческой традиции доныне пишутся в два слова: «като, лики» – «прочь, волки».

Только к францисканским «дервишам», босым, в подпоясках, мусульманские власти относились более или менее снисходительно. В 1342 г. римский папа Климент издал особую буллу, подтверждавшую права ордена быть преимущественным хранителем католических святых мест в Иерусалиме и Палестине. Почти пятьсот лет Кустодия «сторожила» Святую Землю (Кустодия в переводе с латинского и значит «стража»). Неудивительно, что с деятельностью францисканцев, их молитвенной практикой, богословием и аскетикой связаны многие черты современного облика христианского Иерусалима. Памятником их «архитектурно-литургического» творчества и является Виа Долороза.

Дело в том, что Виа Долороза – это действительно не просто архитектурный и даже градостроительный (поскольку охватывает несколько улиц) феномен, но именно – и прежде всего – «архитектурно-литургическое действо», пространство еженедельного, по пятницам, в память Страстной Пятницы, крестного хода францисканцев. Специфика католического религиозного миро- и Богоощущения неразрывно связана с чувственным, пластическим, телесно воплощенным почитанием Сына Божия, Богородицы, святых. Тем более если речь идет о почитании святых мест – памятников, непосредственно, археологически связанных с событиями библейской истории.

Сам тип святости, молитвенно-духовного устроения монахов-католиков – другой, чем у православных. Вершиной западного типа духовного подвига и экстаза неслучайно стали стигматы святого Франциска – раскрывшиеся на его руках и ногах «гвоздиные язвы», телесно, физически воспроизводившие крестные раны Спасителя. Такое же примерно отношение перенесли францисканцы на священные евангельские памятники Иерусалима. Символично в этом смысле, что «печатью», знаком «Стражи Святой Земли», которым отмечены владения и храмы францисканцев, являются две скрещенные руки – пронзенная голгофским гвоздем рука Иисуса и ладонь Франциска со знаком (стигматом) распятия, полученным им в молитвенном экстазе незадолго до смерти.

Виа Долороза, таким образом, есть путь к Голгофе. Во внутреннем, молитвенно-аскетическом плане – путь к стигматам. Страстной – и, увы, страстный путь католической души, воплощенный в камне и статуе.

Францисканская традиция выделяет на Крестном Пути 14 так называемых «станций» – молитвенных остановок Крестного хода: 1 – место осуждения Христа, Лифостротон, над которым построил Барлуцци свою часовню, 2 – арка и храм Ecce Homo («Се Человек»), куда вывел Пилат невинно осужденного, 3 – апокрифическое место первого падения Иисуса под тяжестью Креста (здесь находится польская католическая часовня), 4 – место последней встречи Иисуса с Матерью (армянская католическая часовня), 5 – место возложения Креста на Симона Киренейского, начало медленного подъема к Голгофе (францисканская часовня), 6 – дом Вероники, отершей платом лик Божественного Страдальца (часовня католического монастыря «Младших сестер Иисуса», восстановленная все тем же Барлуцци, о чем позже), 7 – римская колонна на месте второго падения Иисуса (францисканская часовня), 8 – место беседы Иисуса с женами иерусалимскими (крест на стене греческого православного монастыря), 9 – «третье падение» Спасителя при виде открывшегося Ему за Судными Вратами места предстоящей казни. Остальные пять «остановок» находятся внутри храма Гроба Господня.

Первая станция (Аль-Омария)

Первая «станция» Крестного Пути находится во дворе современного мусульманского колледжа Аль-Омария, на улице, носящей название Виа Долороза. Здесь начинается крестный ход, который францисканцы устраивают каждую пятницу, около трех часов дня. Дальнейший путь прерывается молитвенными остановками для совершения краткой литии на том или ином из святых мест Виа Долороза.

Здание школы представляло собой первоначально турецкую казарму, в одно время даже резиденцию турецкого паши, губернатора Иерусалима. В период первой израильско- арабской войны (1948–1949) здесь находилась штаб-квартира Арабского легиона (из него формировалась позже армия Иордании). Считается, что когда-то здесь возвышалась крепость Антония, построенная Иродом специально для размещения римского военного отряда и самого префекта. В крепости находилась претория и та мощеная площадь перед ней, которая в Евангелии называется Лифостротон (в переводе с греческого «Каменная мостовая»), на которой Иисус был подвергнут публичному бичеванию и осужден на смерть Понтием Пилатом.

Именно здесь, на этой площади, толпа иудеев, подстрекаемая первосвященниками, требовала освобождения разбойника Вараввы и осуждения Иисуса.

Пилат говорит им: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? Говорят ему все: да будет распят... Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом и сказал: не виновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы. И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших. Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие (Мф. 27, 22–26).

Вторая станция (Возложение Креста)

Вторую остановку крестный ход делает на улице между Аль-Омарией и францисканским монастырским комплексом, включающим в своих стенах две церкви и Библейский францисканский институт (Studium Biblicum Franciscanum) с библиотекой и музеем между ними. Когда входишь с улицы через железные ворота внутрь, справа от тебя оказывается капелла Бичевания, слева – церковь Осуждения.

Архитектурно-строительная история капеллы Бичевания сложна и многообразна. Мы не знаем точно, существовала ли на этом месте какая-либо церковь в византийское время. Во времена крестоносцев – и до XIV в. – уже существовала.

При раскопках 1901–1903 гг. археологи обнаружили на месте нынешнего двора Библейского института остатки почти квадратной в плане трехнефной средневековой базилики, в которой четыре мощные колонны поддерживали купол над древним римским помостом – тем самым Лифостротоном (дословно – «каменным мощением»), расхаживая по которому, беседовали Пилат с Иисусом. Сейчас над этими древними фундаментами стоит вторая из парных, находящихся в ограде института, францисканских церквей – капелла Осуждения, воздвигнутая в начале столетия.

Пилигримы XVII столетия отмечают, что здание использовалось как конюшня при османском правителе Мустафе-Бее (1623 – 1640). Когда он вздумал построить над бывшим храмом помещение своего гарема для нескольких десятков своих «многонациональных» жен, здание не выдержало и рухнуло (1632). Наконец, Ибрагим-паша вернул это место францисканцам, и они реставрировали и расширили древнюю капеллу в 1839 г.

В 1928 г., чтобы освободить место для нового храма, возвести который было поручено Антонио Барлуцци, старую францисканскую церковь Бичевания полностью разобрали. Построенная Барлуцци капелла представляет собой простую, строгую однонефную церковь, во внутреннем убранстве которой прежде всего обращает на себя внимание мерцающий купол над алтарной частью (хором). Это, как во всех барлуццианских храмах, стилизованная под Византию золотая мозаика. Вся внутренняя полусфера купола занята огромным терновым венцом. Художник словно хочет сделать нас очевидцами предсмертных пыток, через которые прошел Господь, преданный в руки римских солдат. Без мук, без тернового венца нет победы над адом и смертью, нет спасения. Поэтому сквозь шипы и иглы венца вдруг просвечивают неожиданно яркие звезды – символ победы, которую Спаситель Своим Крестом и Воскресением одержал над грехом и смертью.

Три витражных окна изображают: в центре – Иисуса, привязанного к колонне и бичуемого солдатами, слева – Пилата, умывающего руки, справа – разбойника Варавву, освобожденного по требованию иерусалимской толпы вместо Иисуса. Капелла, как мы отметили выше, находится на том самом месте, где совершались избиения и поругания Господа. Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его. И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу и говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам (Ин. 19, 1–3).

Вторая церковь – Осуждения и Возложения Креста на Иисуса (таково полное название храма) – была восстановлена в «византийском» стиле (как представляли его в конце XIX – начале XX в.) францисканским архитектором Вендлином Герлихом фон Манделем в 1904 г. От Византии здесь разве что традиционное пятиглавие. Найденный при раскопках мусульманский михраб безошибочно свидетельствует, что прежняя византийская церковь успела в свое время послужить мечетью для новых хозяев Святого Града.

Храм построен на месте, где, по преданию, начался для Иисуса последний Его, в буквальном смысле, Крестный Путь. Тогда наконец Пилат предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа (Ин. 19, 16–17). Ворота, через которые они вышли из крепости Антонии, находились вне городских стен, так что процессии предстояло миновать укрепления Неемии и войти в тогдашний Иерусалим Рыбными воротами. Они находились, очевидно, на той же линии восток-запад, что и современные Львиные, только значительно западнее последних. Войдя в город, процессии предстояло пройти через них и выйти вновь через Судные ворота.

Антонио Барлуцци

Большой вклад в современный образ архитектуры Святой Земли внес великий итальянский церковный архитектор Антонио Барлуцци (1884–1960).

„.Он и сложился как зодчий в Иерусалиме. В 1912 г. ему предложили помогать брату Джулио, подрядившемуся строить госпиталь для Итальянского Миссионерского общества в Иерусалиме. Осенью того же года братья прибыли в Святой Город. Никто, и сам Антонио менее других, не мог тогда предполагать, что жизнь и творчество его навсегда окажутся связанными со Святой Землей.

Барлуцци считал, что первый и исходный импульс храмового зодчества – религиозная вера, умение видеть, чувствовать в истории и в собственной своей работе осуществление замысла Божьего. Второй принцип, вдохновлявший самого выдающегося из церковных архитекторов, – стремление к достижению максимально возможного соответствия художественного уровня проектов с религиозным статусом Иерусалима и Святой Земли как сакрального центра мира. Наконец, третий критерий, положенный им в основу всей своей религиозно-строительной программы, заключался в поиске оптимального внутреннего «сродства» архитектурного образа и богословского задания, связанного конкретно с тем или иным из святых мест.

– В Палестине, – говорил Барлуцци, – каждое из святых мест имеет прямое отношение к конкретной мистерии в жизни Иисуса Христа. Совершенно естественно в этом случае отказаться от типовой архитектуры и попытаться строить архитектурный образ так, чтобы он выражал религиозные чувства, вызываемые именно данной мистерией. Тогда верующий, входя в святилище, легко сможет представить себе соответствующий евангельский рассказ и сосредоточиться мысленно на самой сути именно здесь, в единственный миг истории свершавшегося таинства. Не выбирать сначала – более или менее стандартно или, наоборот, субъективистски, – ту или иную архитектурную форму и потом все подгонять под нее, а определить основную религиозную концепцию святого места, для которого строится храм, и архитектуру подбирать под нее, под эту концепцию, каждый раз интуитивным и независимым образом.

Двигаясь дальше на запад вдоль Виа Долороза, видим перекинутую через улицу арку с лепящимся над ней помещением в два окошка, явно гораздо более позднего времени. Это – арка «Се Человек» (Ecce Homo). Справа арка уходит в стену католического женского монастыря Сестер Сиона. Монастырь построен на месте, приобретенном и расчищенном патером Альфонсом Ратисбонном, крещеным евреем, в середине прошлого века. Оригинальное архитектурное решение соборного храма обители (он называется Нотр-Дам де Сион, или, чаще, по арке, Ecce Homo) позволило гармонично вписать необычную живописную руину в конструкцию здания. Войдя в храм, вы обнаружите, что арка, которую вы видели на улице, является частью центрального пролета куда более грандиозного сооружения. Очевидно, первоначальная арка была трехпролетной. Северная часть органично вошла в состав алтарной абсиды храма, прямо под ней находится его престол.

Храм был освящен 3 апреля 1868 г. По данным современных археологов, арка построена при императоре Адриане, в 135 г. н.э., и представляет собой восточные ворота Элии Капитолины. Вопреки воле императора-язычника, думавшего своим строительством уничтожить память о Распятом, история судила иначе: именно монументы, воздвигнутые им на местах евангельских событий, помогли сохранить их.

В течение столетий внешняя дуга, выходящая на улицу, и называлась, собственно, аркой Ecce Homo. По преданию, она отмечает место, куда вывел Пилат избитого, поруганного Спасителя. Пилат опять вышел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины. Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек! (Ин. 19, 4–5).

Описанная арка является, образно говоря, надземной верхушкой целого археологического «айсберга», включающего в себя три отдельных – и к различному времени относящихся – архитектурно-градостроительных объекта. Стоило в 60-е г. XIX в. слегка «копнуть» принадлежащие Сионской Богоматери древние развалины, как под ними начала открываться одна из самых значительных по площади и сохранности археологических зон евангельского Иерусалима.

Комплекс включает в себя цистерну времен Ирода и Адриана, носящую название Струтион (греч. «воробей»), каменную мостовую (греч. Лифостротон), давшую название всему комплексу, и, наконец, описанную арку, взятую в архитектурный «футляр» – храм Богоматери Сионской. В целом расположение монастыря совпадает с северной частью крепости Антония, построенной Иродом Великим (ок. 30 г. до Р.Х.) на скалистой платформе, занимающей северную часть Храмовой Горы. Крепость призвана была защищать город с севера, а также позволяла римскому гарнизону контролировать территорию Храма – главного центра общественной жизни – а значит, и «зону риска» – Иерусалима.

Цистерна Струтион служила водным резервуаром для гарнизона крепости. Она была сделана по приказу Ирода после того, как стена Антонии перекрыла водопровод, проведенный еще в эпоху Хасмонейской династии (II в. до Р.Х.) и обеспечивавший потребности в воде всех служб Храма. Позже, в 30-е г. II в. н.э., император Адриан заключил бассейн под каменные своды, превратив его в цистерну.

Сам Лифостротон представляет собой римскую мостовую также эпохи Адриана, вымощенную поверх сводов указанной цистерны. Но использованы для мостовой были подлинные камни евангельского Лифостротона, оставшиеся от внутреннего мощеного дворика разрушенной Титом в 70 г. н.э. Антонии.

Напластования всех названных строительных периодов и собраны в музейном заповеднике Лифостротона. Вход в музей с переулка – на углу с Виа Долороза. Пройдя вестибюль с тремя уютными ложами-амфитеатрами, предназначенными для пояснений экскурсоводов, спускаемся по лестнице и оказываемся в подземном Иерусалиме I – II вв. Для осмотра цистерны Струтион нам придется спуститься еще ниже. А вернувшись затем на уровень адриановской мостовой, обратим внимание на огромное каменное ядро в вестибюле – одно из тех, которыми проламывали стены города катапульты Тита, и свернем от него направо.

Перед нами Лифостротон, с плитами, исчерченными знаками «игры в царя», излюбленной игры римских легионеров, с проезжей частью для кавалерии, камни которой снабжены специальной просечкой, чтобы копыта коней не скользили по камням, с отверстиями колодцев, через которые воины могли зачерпнуть воды из находящейся прямо под ними цистерны. Для историка Лифостротон представляет бесценный каменный документ строительной истории города. Для паломника это возможность прикоснуться к реалиям евангельской истории. И в этом смысле не так важно, на полметра выше или ниже проходила реально мостовая, которой касались стопы Божественного Страдальца, левее или правее лежал камень, исчерченный грубой солдатской игрой воинов, «метавших жребий о разделении риз Его»... Важно, что это происходило – здесь. Здесь самые камни помнят то, что хотели бы нередко забыть люди. Как сказал однажды Спаситель, «если они (люди) замолчат, то камни возопиют».

Лифостротон вопиет.

«Игра в царя» в Евангелии и в истории

По церковному учению, в искупительном подвиге Иисуса Христа выделяются три символических служения: Пророка, Священника и Царя. Но распяли Спасителя не как пророка, не как священника и чудотворца. Распяли Его именно и только как Царя.

И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу. И говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам (Ин. 19, 2–3). Так повествует евангелист Иоанн Богослов о поругании и избиении Спасителя перед Распятием. История сохранила для нас место, где все это происходило, – так называемый Лифостротон в Иерусалиме, площадка перед крепостью Антония, где располагался римский гарнизон.

Открытия археологов не только подтверждают историческую точность Евангелия, но и дают ключ к разъяснению одного из эпизодов «судебного процесса» над Иисусом, который для знатоков

римского права казался неправдоподобным. Речь идет о цитированном выше рассказе евангелиста о глумлении, допущенном воинами Пилата в отношении Иисуса, Которого сам Пилат признал до этого невиновным.

На каменных плитах Лифостротона сохранилось несколько высеченных рисунков, напоминающих детские игры. Один из наиболее интересных занимает несколько плит. На одной изображена корона, от которой идет прямая линия; на другой – поменьше и ниже первой, изображен меч, разрубающий эту линию. На других плитах встречается буква «В» – начальная буква греческого слова «Василевс» (царь).

Перед нами одна из любимых игр римских солдат в кости – «игра в царя». Выигравший объявлялся шутовским царем, его одевали в красную одежду, напоминающую царскую порфиру, на голову ему надевали такую же шутовскую корону, в руки давали – вместо скипетра – палку. Одетому таким образом «царю» оказывали насмешливые почести, давали ему на обусловленное в игре время право на удовлетворение самых низменных чувственных прихотей – с тем, чтобы по окончании фарса убить его.

Рисунки Лифостротона являются документальной иллюстрацией к рассказу евангелиста. Солдаты знали, что Христа обвиняют, помимо прочих клевет и измышлений, в том, что он называет себя царем. Поэтому, когда Пилат велел бичевать Иисуса, солдаты, охотно выполнив приказание, решили вдобавок, уже «от себя», ради забавы «поиграть в царя». Между тем сам Пилат вряд ли «играл», когда приказал, несмотря на возражения иудейских первосвященников, начертать над Крестом Спасителя надпись на трех языках – по-еврейски, гречески и на латыни: «Иисус Назарянин, Царь Иудейский».

Многие игры, в том числе уголовные, представляют собой переосмысленный, но не забытый древний ритуал – в современной игровой, порой шуточной, шутовской оболочке. Царь – древнее не только правовое, но и религиозное понятие. Для позднейших веков его священный смысл был преимущественно связан с помазанием, совершавшимся над вступающим на престол императором. «Христос» по-гречески и значит «Помазанник». О святости царской власти свидетельствует вся история: ни один византийский император, даже самый свирепый еретик, не был – и не мог быть – предан анафеме. Глава Церкви, Патриарх, – сколько угодно. Император, царь – никогда. Но зато патриархов смещали, низлагали, заточали – не убивали. Императоров – убивали.

Краткая справка от одного из классиков русской церковно-исторической науки: «Один историк взял на себя задачу пересчитать, сколько императоров трагическим образом были лишены трона в Византийской Империи во все продолжение ее существования – от Аркадия (395) до Магомета II (1453), – и пришел к следующим интересным результатам. В продолжение существования Византийской Империи 109 лиц занимали императорский трон как императоры (в первый или второй раз) или как сотоварищи (соправители. – Н.Л.) императоров. Из них 34 умерли в своей постели, т.е. естественной смертью, 8 умерли на войне или от какой-нибудь случайности. Из прочих: 12 или добровольно, или насильственно отказались от престола; 12 умерли в монастыре или в темнице; трое погибли голодной смертью; 18 были оскоплены или лишены зрения, потеряли носы и руки; 20 были отравлены, задушены, изгнаны, погибли от кинжала или низвержены сверху колонны» (Лебедев А.П. Очерки внутренней истории Византийско-Восточной Церкви в IX, X и XI веках. СПб., 1998. С. 10).

«Игра в царя» оказывается не исключением – одним из сакральных, священных правил истории. Вспомним наших русских властителей со времен летописных. Князь Игорь – убит, его сын Святослав – убит, сын Святослава Ярополк – убит. Сыновья Владимира святые Борис и Глеб убиты, святой Андрей Боголюбский, первый «самовластец Владимирский», – убит. Александр Невский и его отец – отравлены в Орде. Великие князья Михаил Черниговский и Михаил Тверской – убиты в Орде. Первый великий князь Московский Юрий Данилович, старший брат Калиты, – убит. Отец Ивана III, Василий Темный, – ослеплен. Внук, которого Иван III венчал было на великое княжение, – убит в темнице. Сыновья Ивана Грозного убиты – старший отцом, младший Борисом Годуновым. Сын Бориса – убит. Даже лжецарь Димитрий Самозванец убит. Сын Петра Великого, царевич Алексей, убит отцом. Внук Петра Великого, Петр III, и правнук, низложенный и заточенный Иоанн VI, – убиты. Император Павел убит, его внук, Александр II, – убит. Николай II и наследник-цесаревич Алексей – убиты...

Святитель Иоанн Тобольский назвал когда-то свою книгу о христианском подвижничестве «Царский путь Креста Господня». Перефразируя, не менее уместно было бы говорить о «Крестном пути Христа Господня» – крестном пути царского служения. Каждый Царь, каждый Император – во образ распятого Царя царствующих – есть Агнец Божий, грядущий на Крест.

Темница Иисуса

Следующее здание на Крестном Пути – Темница Иисуса (или Претория). В этом здании находится греческая православная церковь, посвященная воспоминанию Страстей Христовых, и небольшой монастырь. Как часто бывает в Иерусалиме, штат монастыря состоит из единственного иеромонаха-настоятеля, живущего в первом этаже обычного жилого дома, в нижнем, полуподвальном, этаже которого расположена упомянутая церковь.

Войдя в подъезд, вы видите слева лестницу, спускающуюся в полуподвал, и дверь с греческой надписью над ней: «Претория». Если дверь заперта, нужно подняться по лестнице и позвонить в квартиру первого этажа слева, где живет настоятель, отец Григорий. Если он дома, вам обязательно откроют.

Оказавшись внутри помещения, проходим по коридору налево – в небольшую церковь, в алтаре которой хранится крест, с которым Патриарх Иерусалимский (или митрополит, замещающий его) возглавляет ежегодный крестный ход в Страстную Пятницу. Православный крестный ход начинается здесь, на Виа Долороза, у дверей Претории, и заканчивается у храма Гроба Господня – на лестнице, ведущей к Голгофе.

Главной святыней храма является Темница Иисуса.

...Сначала из коридора, ведущего к церкви, мы проходим узким, высеченным в скале переходом к пещере-камере, где провел последнюю Свою ночь на земле Божественный Страдалец. Каменная скамья с проделанными в ней отверстиями для ног занимает половину камеры. Снизу ноги заключались еще в колодки или цепи, как это изображено на находящейся здесь иконе «Спас Полуночный».

Иконография «Полуночного Спаса» широко распространена в Русской Церкви, особенно в скульптурном воплощении – сидящий в темнице скорбный Спаситель, облокотившийся на правую руку и глубоко задумавшийся. Наиболее часто такую композицию можно встретить в Северной России, в Пермской области, на Урале.

Вернувшись из этого каменного мешка в коридор, являющийся одновременно притвором храма, проходим в более просторное помещение и, спустившись по винтовой лестнице, оказываемся во вместительной общей камере с каменными лавками по периметру и следами специальных «ушек» для цепей, которыми узники приковывались к стене.

В темном углу, за решеткой, узкое углубление, примерно в рост человека. По преданию, здесь сидел Варавва – тот самый разбойник, которого потребовал выпустить в честь Пасхи народ вопреки воле Пилата, предлагавшего освободить невиновного Христа.

Пилат вышел к иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем. Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? Тогда опять закричали все, говоря: не Его, но Варавву. Варавва же был разбойник (Ин. 18, 38–40).

Евангелист Лука сообщает: Варавва был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство (Лк. 23, 19). И Марк уточняет: Тогда был в узах некто, по имени Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство. ...Первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил... Варавву (Мк. 15, 7, 11).

Свидетельства евангелистов позволяют сделать вывод, что узник, названный Варавва, был не простым разбойником, а «зилотом» – участником еврейского восстания против римской власти. Само имя его (еврейское Бар-Абба) является значимым («сын своего отца») и больше похоже на революционный псевдоним. Поэтому многие историки пытались делать из Вараввы чуть ли не героя- повстанца.

Как бы ни обстояло на самом деле, выразительно, что Сыну Человеческому противопоставлен человек, как бы не достойный даже иметь собственное имя. Русский писатель А.Н. Толстой использовал его прозвище для обозначения главного врага Буратино: Карабас-Барабас означает не что иное, как «Проклятый Варавва».

Странным образом, именно в черную яму Вараввы любят почему-то иностранные туристы бросать доллары, шекели и прочую валюту. К счастью, идет это все потом на нужды греческой православной церкви, в здании которой находится темница.

Третья станция (Первое падение Иисуса под тяжестью Креста)

Эта остановка находится в пяти минутах ходьбы от Темницы Иисуса, на углу, где Виа Долороза пересекается с улицей Аль-Вад, идущей от Дамасских ворот к Стене Плача и Мусорным воротам. Остановка отмечена маленькой часовней, которую построили польские солдаты и беженцы в годы Второй мировой войны. Внутри часовни, отделанной белым и красным камнем, главная достопримечательность – барельеф на восточной стене: «Первое падение Иисуса под тяжестью Креста». Барельеф, повторенный над входом в часовню, принадлежит польскому скульптору Тадеушу Зелинскому.

Место, где находится часовня, представляло собой когда-то вход в «Хаммам ас- Султан» – турецкие бани, занимавшие место современных третьей и четвертой францисканских «станций». В 1856 г. этот участок был куплен Армянским Католическим Патриархатом для строительства существующих здесь сегодня церкви и школы. С противоположной стороны перекрестка в те же годы строился Австрийский странноприимный дом (по-современному «хоспис»), здание которого считалось даже в 1860-е гг. наиболее «этажной» постройкой Старого Города.

Мы сказали уже выше, что каждый поворот Крестного Пути, почти каждый шаг Иисуса, если и не отмеченный в Евангелии, церковное предание стремилось увековечить и освятить церковью или часовней. Есть своя правда и свое умиление в этих кривых, тесных переулках, про которые иной раз и не верится, можно ли здесь пройти и повернуться с громоздким, тяжким, неловко взваленным на плечи Крестом, да притом в толпе, в конвое, падая и спотыкаясь поминутно под гнетом усталости, побоев, бессонных и безответных молитв. Надо пройти эту «виа», чтобы собственными плечами на ступеньках и поворотах ощутить тесноту «пути, ведущего к Спасению», вызвать в памяти образ Искупителя, предначертанный когда-то пророком Исайей.

Нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое... и ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу; и Господь возложил на Него грехи всех нас (Ис. 53, 2–6).

Четвертая станция (Встреча Иисуса с Матерью)

Эта «станция» находится возле армянской церкви Богородицы Скорбящей, в крипте которой сохранился фрагмент напольной мозаики IV в., изображающей отпечатки двух изящных восточных сандалий с носками, указывающими на северо-запад. По традиции, это место встречи Христа с Матерью. Оно также отмечено небольшой часовней. В люнете над входом – погрудный барельеф с изображением Иисуса и Пресвятой Девы. На алтаре внутри – мраморная доска, посвященная тому же событию. И хотя предание о последней их встрече на Крестном Пути является вполне легендарным, этот трагический эпизод напоминает нам о пророчестве Симеона Богоприимца, обращенном к Марии: и Тебе Самой оружие пройдет душу, – да откроются помышления многих сердец (Лк. 2, 35).

Пятая станция (Симон Киринеиский)

В нескольких шагах за четвертой остановкой Крестный Путь поворачивает направо, к улице-лестнице, которую местные арабы- христиане называют Тарик аль-Алам («улица скорби»). На перекрестке, слева, расположена францисканская часовня, посвященная Симону Киринейскому. Она построена в 1895 г. и является пятой «станцией» францисканского крестного хода. Когда-то здесь находилась первая резиденция Францисканского ордена в Иерусалиме.

Часовня посвящена событию, о котором в Евангелии сказано: И когда повели Его, то, захватив некоего Симона Киринеянина, шедшего с поля, возложили на него Крест, чтобы нес за Иисусом (Лк. 23, 26). В Евангелии от Марка пояснено, что Симон был отцом Александра и Руфа, того Руфа, о ком упоминает апостол Павел в Послании к Римлянам. Очевидно, сыновья Симона Киринейского были известные в Иерусалиме люди и упоминание их имен служило дополнительным свидетельством истинности и подлинности Евангелий.

Симон Крестоносец – так называют его иногда в древних текстах. Кем бы он ни был в жизни, факт, что именно ему довелось послужить Господу в Его искупительном подвиге, делает этого человека одной из значительнейших, как принято теперь говорить, «знаковых» фигур в истории.

На стене часовни мы впервые, кажется, встречаемся с «печатью», нарочито отмечающей места францисканцев в Святой Земле. Две скрещенные руки – Иисуса и Франциска Ассизского. Но гораздо важнее для нас, православных, другая «печать», помещенная справа от входа в часовню.

...Сын Божий упал, и рука, которой Он оперся о камень, запечатлелась в мостовой. Этот камень подняли и вмонтировали в стену часовни Симона. По обычаю, каждый из православных паломников, проходящих мимо, вкладывает свою правую руку в отпечаток Десницы Спасителя и произносит молитву:

– Помоги мне, Господи, нести мой крест!

Шестая станция (Дом Вероники)

Ряд последовательных террас поднимающейся постепенно к Голгофе ступенчатой улицы, с контрфорсами старинных домов, придают этой части Крестного Пути древний мрачноватый облик, делая ее одной из наиболее впечатляющих улиц Старого Города.

В полусотне шагов от часовни Симона Киринейского мы вступаем в крытый переход и видим слева фрагмент пилястра в стене, отмечающий место шестой «станции». Здесь находился, по преданию, дом Вероники. В 1883 г. место было приобретено униатами греко-католиками и включает теперь церковь Святой Вероники и за ней, в глубине, древнюю крипту, реконструированную в 1953 г. по проекту итальянского зодчего А. Барлуцци.

...Когда Иисуса, приговоренного к смерти, вели к месту распятия, женщины стояли по сторонам улиц, вдоль которых медленно двигалась процессия. Одна из них, не выдержав, выбежала из дверей своего дома с платом (полотенцем) в руках и отерла кровь и пот с лица Спасителя. И нерукотворный образ Сына Божия запечатлелся на ее полотне. Само имя Вероника некоторые толкуют как искаженное латинское словосочетание «Vera Iсопе» – Истинный Образ.

Легенда о Веронике является одним из вариантов истории «Нерукотворного Образа».

В западноевропейской живописи мы преимущественно знаем иконографию, которая так и называется «Плат Вероники»: женщина держит в руках полотно, на котором отпечатлелся Лик. В православной традиции известна история об эдесском царе Авгаре. Пораженный неизлечимой болезнью, царь послал в Иерусалим своего придворного художника, чтобы тот создал для него портрет Иисуса. Но Учитель всегда был в толпе, в движении, и царскому живописцу никак не удавалось написать Его с натуры. Тогда он решился прямо передать Иисусу просьбу своего господина. Господь подошел к колодцу, умылся и отер лицо белым полотенцем. На полотне остался Его Лик, потому и называемый «нерукотворным». Позже, по случаю перенесения «Нерукотворного Образа» из Эдессы в Константинополь (944 г.), был установлен наш православный праздник Спаса Нерукотворного 16 (29) августа.

Интересно, как точно Лик Спасителя, каким мы знаем его на иконах «Спаса Нерукотворного», совпадает с описанием облика Иисуса Христа, сохранившимся в древнем, хотя и апокрифическом, «Донесении Публия Лентула». «Сей человек имеет высокий и стройный стан, вид Его исполнен важностью и сильно действует на всех. Волосы Его цвета зрелого ореха, без блеска, и гладки до ушей, а от ушей до плеч и ниже кудрявы и блестящи. Посреди головы разделяются они на две стороны, по обычаю назореев. Чело гладкое и чистое, нос и уста правильны. Бороду имеет такого же цвета, как и волосы на голове, густую, но не длинную, раздвоившуюся на конце. Его взгляд тих, величествен и приятен; глаза Его небесного цвета, проникающие в душу. Рост Его высокий, руки прямые, и Он часто воздевает их; плечи стройные».

Очевидно, это описание не совпадает с образом Изъязвленного Мессии в пророчестве Исайи. К образу, описываемому пророком, ближе иконы немецкой школы. В русской живописи наиболее ярко выразил этот тип Н.Н. Ге.

...С конца XIX столетия сделался известен третий, если можно так сказать, извод «Нерукотворного Образа» – Лик Спасителя на знаменитой Туринской плащанице. Он как бы совмещает оба описанных типа. Черты лица Иисуса оказались вполне соответствующими описанию Лентула (и православному Спасу Нерукотворному), а кровоподтеки, следы побоев и страданий соответствуют образу Мессии у Исайи и Николая Ге...

Что касается самого «дома Вероники», принадлежащего ныне женскому монастырю «младших сестер Иисуса», его архитектурная реконструкция, сопровождавшаяся археологическим обследованием места, позволила вскрыть примерно тот же уровень иерусалимской мостовой, как на Лифостротоне. Окружающая застройка не позволила археологам продолжить раскопки, но выявленное направление дальнейшего прохождения реального Крестного Пути не совпадает с расположением последующих францисканских «станций». Оказалось, что Крестный Путь отчетливо поворачивает от места «дома Вероники» к «порогу Судных Врат» на Русских Раскопках в Александровском подворье. Таким образом, последующие «станции» Виа Долороза являются с точки зрения евангельской археологии чисто условными. Мы включаем их в наш путеводитель исключительно для полноты обзора.

Седьмая станция (Второе падение Иисуса)

Эта остановка находится в самой верхней точке Виа Долороза, там, где она пересекается с улицей Cук Хан аз-Зейт. (Названная улица, кстати, позволяет кратчайшим образом пройти от Дамасских ворот к храму Гроба Господня.)

Перекресток седьмой «станции» составлял когда-то пересечение Кардо Максимус с одним из так называемых «декуманосов» (поперечных улиц) города Элиа Капитолина – построенного императором Адрианом нового, «римского», Иерусалима.

По католической традиции (до раскопок 1882 года на Русском месте это было общепринятое мнение), в эпоху Христа Спасителя именно здесь существовали ворота – промежуточные между Рыбными, расположенными севернее, и Ефремовыми, находившимися южнее, – которые Библия называет Старыми Воротами (см. Неем. 12, 39), а христиане позже назвали «Судные Врата». Раскопки 1882 года позволили точнее установить местоположение Судных Врат (см. ниже).

Предание о том, что, выходя из города через эти ворота, Иисус упал во второй раз, не подтверждается Евангелием. Несмотря на чрезвычайные физические страдания Спасителя, духовные Его страдания были еще сильнее. Это было ощущение богооставленности, впервые посетившее Его накануне, в вечерней молитве в Гефсиманском саду. Душа Моя скорбит смертельно (Мф. 26, 38; Мк. 14, 34), – сказал Он тогда ученикам. Теперь эта смертельная тоска усиливалась с каждым шагом, приближавшим Его к Голгофе.

Восьмая станция («Не плачьте обо Мне»)

Повернув после седьмой остановки вправо, поднимаемся на несколько ступеней по улице Акабат аль-Канка и проходим мимо немецкого (Мальтийского) хосписа Святого Иоанна. Данная местность во времена Христа Спасителя находилась уже вне городских стен. Сейчас трудно в это поверить, проходя оживленным кварталом Старого Города. По левой стороне улицы, в стене греческого православного монастыря святого Харлампия издали виден камень, помеченный крестом и греческими буквами «Иисус Христос Ника» (т.е. «Христос, побеждай»).

Крест на стене, по преданию, отмечает место беседы Спасителя с женщинами Иерусалима. И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем. Иисус же, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! Тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет? (Лк. 23, 27–31).

Это последнее обращение Господа к женам иерусалимским не только содержит пророчество о гибели города, которое исполнится через сорок лет в период Иудейской войны, но и указывает внутреннюю, мистическую причину грядущей гибели: религия Ветхого Завета превратилась уже в сухое дерево.

Девятая станция (Третье падение Иисуса)

Греческий монастырь во имя святого мученика Харлампия, о котором мы сказали выше, не позволяет прямо пройти к месту девятой остановки. Приходится вернуться на улицу Сук аз-Зейт. Когда-то это была главная улица города Элиа Капитолина. Римские города первых веков нашей эры строились с простотой и четкостью солдатского лагеря. С юга на север шли «кардо», с запада на восток «декуманусы». Главная улица города Адриана (Кардо Максимус) разрезала город с севера на юг от Дамасских до Сионских ворот. Это была широкая улица, обстроенная колоннадами с торговыми лавками под ними.

Крестоносцы назвали эту улицу Малькви- зинет (дословно «плохая кухня»). Улица в их времена была уже крытой сверху, как и теперь, и в южной ее части сохранились вентиляционные отверстия, служившие дымоходами, когда там располагались кухни крестоносного воинства. Это и сейчас преимущественно пищевой рынок, где можно купить мясо, рыбу, овощи – все, вплоть до восточных сладостей.

...Поднявшись по широкой лестнице, проходим к девятой «станции». Она обозначена обломком колонны, встроенным в стену у дверей Коптской Патриархии.

...По обычаю, осужденный на смерть преступник на последнем участке пути должен был сам нести свой крест. Иисус был к этому времени так слаб, что перед самой Голгофой упал, по преданию, в третий раз.

Я подобен вытекшей воде, все кости Мои расслабли. Сердце Мое, как воск, тает внутри. Сила моя иссохла, как черепок, гортань Моя суха, как пустыня, и язык прилипает к горлу (Пс. 21, 15–16).

И все же за этим отчаянием скрывался час последнего торжества: пришел час прославиться Сыну Человеческому. Истинно, истинно говорю вам, если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12, 23–24).

Остальные пять так называемых «станций» находятся, как мы сказали выше, в пределах храма Гроба Господня. Мы будем говорить о них позже, при описании святынь храма.

Еще немного о францисканцах

Святой Франциск Ассизский прибыл в Святую Землю в 1219 г. и провел на Востоке около двух лет. Он присутствовал при осаде крестоносцами крепости Дамиетта в Египте и в разгар войны отправился во вражеский лагерь с целью проповеди Евангелия мусульманам.

Хотя Франциску никого не удалось обратить в христианство, но он произвел столь сильное впечатление на султана Камаль аль Малеха и его приближенных, что «братцам- францисканцам» было позволено проникать в любые области султанских владений, тогда как другие представители католического духовенства решительно изгонялись мусульманами. Реальное значение его проповеди как раз и состояло в том, что она открывала новую страницу в отношениях Востока и Запада. Эпоха крестовых походов подходила к концу. Пора было подготавливать почву для продолжения христианской работы в условиях владычества ислама. Перед возвращением в Италию основатель ордена назначил нескольких братьев для совершения богослужения на святых местах в Иерусалиме и Вифлееме. Тем самым было положено начало многовековому францисканскому присутствию в Святой Земле.

Пройдет почти полтора столетия, прежде чем в Палестине будет официально учреждена одна из францисканских «кустодий». С самого начала главной своей задачей монахи-францисканцы считали не только приобретение и сохранение тех или иных участков и святых мест, но и прежде всего литургическую разработку и распространение культа Страстей Христовых, стигматы (знаки) которых увенчали духовный опыт ассизского подвижника. Службы Страстей Господних, крестные ходы со «станциями» Крестного Пути были растиражированы по францисканским храмам, монастырям и приходам во всем мире.

Первый случай установления «станций» вне Иерусалима исторически засвидетельствован в Болонье, в монастыре Сан-Стефано. В XV в. преподобный Альварес Кордубский (†1429) основывает ряд храмов и часовен, посвященных событиям Страстей Господних в своем аббатстве в Кордове (Испания). Аналогичные «станции» были сооружены в начале того же столетия на францисканском кладбище в Антверпене (Голландия).

Первоначально у францисканцев не было единообразия относительно числа и даже названий «станций». Само понятие «станция», означающее остановку, ввел английский пилигрим Уильям Уэй, посетивший Святую Землю в 1458 г. В Болонье модель Крестного Пути включала пять остановок, в Антверпене – семь, в других местах бывало и больше двадцати. Число четырнадцать, утвердившееся в Иерусалиме, впервые появляется в Нидерландах. Оно представляло собой, как признают сами францисканские авторы, скорее «плод кабинетного богословского благочестия, чем обобщение иерусалимской практики, поскольку турецкие власти Святого Города не позволяли тогда организовывать тех или иных реальных остановок». Папский престол также видел в четырнадцати станциях «подтверждение народного обычая» и долгое время не считал их число и взаимное расположение обязательными для паломников.

Одним из главных идеологов культа Страстей Господних был Леонард Портоморисский (1676–1751). Самым знаменитым из 500 основанных им «крестных путей» являются «станции» в римском Колизее, устроенные в 1750 г. Сюда, в Колизей, и ныне ежегодно совершается крестный ход в Страстную Пятницу, возглавляемый самим римским папой. Католическими богословами составлена и специальная служба Крестного Пути, совершаемая как в Иерусалиме, так и в других храмах католического мира.

После восьмой станции Крестного Пути вправо уходит каменная лестница, ведущая к короткой извилистой улице, в конце которой находятся принадлежащие Коптской Патриархии собор Святого Антония Великого и церковь Святой Елены. Обломок колонны у входа в собор отмечает, как мы уже говорили, так называемую, «девятую станцию». Слева от колонны – другая дверь, которая ведет на террасу, посреди которой высится купол (именно только купол!) подземной церкви Святой Елены, являющийся частью храма Гроба Господня. За этим словно вырастающим из земли куполом развалины внутренней галереи (клуатра) монастыря крестоносцев XII –XIII вв., заменившего, в свою очередь, древний Авраамиевский монастырь, входивший в состав Святогробского комплекса. Среди руин лепятся, как птичьи гнезда, миниатюрные кельи эфиопских монахов, вытесненных в буквальном смысле слова «на крышу» в 1660 г., после утраты принадлежавших им святых мест внутри храма. Эта терраса представляет собой уровень пола первоначальной базилики (Мартириума) Константина – его атриум. Перейдя площадку, мы попадаем в эфиопскую церковь со странным посвящением – «во имя Четырех Священных Существ» – из Апокалипсиса, а под ней, через пролет лестницы, в церковь Святого Михаила Архангела. Здания Коптской Патриархии известны под названием Дейр ас-Султан («Монастырь султана»), поскольку были подарены коптской общине султаном Саладином. В отличие от коптских храмов и монастырей Египта, коптский монастырь при Гробе Господнем находится в большом небрежении, хотя монахи приезжают сюда из обители Антония Великого на Красном море – древнейшего монастыря в мире, колыбели христианского иночества.

Порог Судных Врат

Русское Место – Русские Раскопки – Русский Дом – Александровское подворье... Так на протяжении десятилетий менялось название места в Старом Иерусалиме на маленькой улочке, ведущей к главной святыне всего христианского мира – храму Гроба Господня. Здесь 10 июня 1883 г. произошло событие, навсегда вписавшее имя архимандрита Антонина (Капустина) и Императорское Православное Палестинское Общество в анналы русской библейской археологии. Состоялось открытие Порога Судных Врат.

Вернувшись на улицу Хан аз-Зейт и пройдя кондитерскую-кофейню «Залатимо», свернем направо, сразу налево – и окажемся перед входом в подворье. Его история начинается в середине XIX в., когда Палестинский Комитет покупал в Иерусалиме участки для русского строительства. Среди важнейших приобретений было место близ храма Гроба Господня – общей площадью 1429 кв. м.

Первоначально здесь собирались строить здание русского консульства. Но строительство было отложено, а потом и вовсе отменено: причиной стало обилие археологических древностей на приобретенном участке. Один из главных деятелей Палестинского Комитета, Б.П. Мансуров писал в 1860 г. в книге «Отчет о мерах, принятых к улучшению быта русских православных поклонников в Палестине»: «На сем месте находятся развалины вековых сводов, относящихся, вероятно, к эпохе римского владычества в Палестине и содержащих, без сомнения, замечательные остатки древности. У входа стоят две разбитые мраморные колонны, принадлежащие, как говорят, древней паперти, окружавшей храм Гроба Господня, а при начатии очистки подземелий уже найдены огромные обвалившиеся мраморные и гранитные корниши, бронзовые вещи и надписи, высеченные в камне. Весьма важно и любопытно будет исследовать все, что содержит этот участок, но, к сожалению, сделанные изыскания обнаружили, что очистка подземелья потребует долгих работ и больших расходов, ибо здесь оказалась насыпь развалин и векового мусора вышиною более пяти сажен».

Ситуация изменилась после того, как в Петербурге было создано Православное Палестинское Общество. Уже через полгода после открытия Общества его председатель, великий князь Сергий Александрович, писал в рескрипте на имя министра иностранных дел Н.К. Гирса от 5 ноября 1882 г.: «Предполагая на собственные средства поручить произвести с ученой целью раскопки... обращаюсь с просьбой в личное мне одолжение разрешить произвести таковые» (место, предназначавшееся когда-то под консульские постройки, оставалось в ведении МИДа).

Великий князь выделил из своих сумм 1000 рублей золотом и обратился с просьбой принять на себя руководство раскопками к глубоко им почитаемому архимандриту Антонину (Капустину). Тот привлек к совместной работе своего друга и сотрудника немецкого архитектора и археолога Конрада Шика.

Раскопки начались 7 марта 1883 г. и осуществлялись в соответствии с требованиями тогдашней археологической науки. Шик за годы работы в Иерусалиме (с 1846 г.) накопил огромный опыт в исследовании библейских древностей. Достаточно сказать, что именно им были открыты такие выдающиеся памятники, как Силоамская и Овчая купели. Историко-топографические планы библейского Иерусалима, составленные Шиком, доныне сохраняют свою научную ценность. Архимандрит Антонин тоже был опытный археолог, работавший в Афинах и Иерусалиме, исследовавший целый ряд археологических памятников, связанных с событиями Ветхого и Нового Завета (раскопки на Елеоне и в Иерихоне). Благодаря подробным отчетам архимандрита Антонина и регулярно производившейся фотофиксации основных этапов работ мы можем сегодня восстановить ход и оценить качество раскопок почти по дням.

Культурный слой, как оказалось, составлял до 10 м глубины. Соответственно «главной статьей расходов был вывоз с места за город мусорной земли, представивший в общности громадную цифру 13 100 ослиных вьюков» (из письма Антонина от 9 мая 1883 г.).

Результаты раскопок превзошли ожидания. По оценке современного исследователя, «работы дали ответ на конкретные вопросы истории Иерусалима, доказав, что Голгофа и базилика IV в. лежат снаружи от древней (V в. до н.э.) стены, а внутрь города попали только после сооружения стены императора Адриана. Их можно считать также исходной точкой сложения русской традиции изучения храма Гроба Господня».

Но, что еще важнее с точки зрения православной науки, был открыт уникальный памятник евангельского времени – Порог Судных Врат, через которые Иисуса вели на Голгофу.

Судными эти ворота назывались потому, что возле них римский чиновник, сопровождавший осужденного, зачитывал во всеуслышание окончательный, не подлежащий обсуждению или отмене приговор, вешал его на шею узнику и возвращался в преторию. Дальше Спасителя, как и других приговоренных к распятию на кресте, сопровождали лишь палачи и легионеры-охранники. По римскому праву, у Судных Врат можно было в последний раз остановить трагическую процессию, если находился кто-либо, кто заявил бы о наличии в его распоряжении новых фактов или обстоятельств, требующих остановки казни и юридического доследования дела. В тот единственный день истории, когда Порог Судных Врат пересек Христос, добровольно взявший на Себя грехи всех людей, всего человечества, никого не нашлось в Иерусалиме, кто захотел или решился бы сказать слово в пользу Невинно Осужденного.

В византийское время это место оказалось в пределах обширнейшего портика, то есть обставленной колоннадами паперти огромной базилики, воздвигнутой над святыми местами императором Константином Великим и его матерью Еленой. Неудивительно, что здесь же, в нескольких шагах от Порога Судных Врат, археологами была обнаружена арка, принадлежавшая, видимо, той, константиновской, базилике, или даже, как думают другие историки, более древнему объекту – Капитолийскому храму Адриана. В таком случае сохранившийся фрагмент – не что иное, как один из пролетов большой арки, которая вела к храму Юпитера, построенному императором- язычником над Гробом Господним и Голгофой.

Александровское подворье

Сразу по завершении раскопок возникла мысль «покрыть эту Богошественную стезю от непогод особой постройкой». 5 августа 1887 г. в Иерусалим пришло из Константинополя разрешение Порты на строительство. И 11 сентября 1887 г. в 8 часов утра была совершена закладка здания, после чего великому князю была направлена телеграмма: «Первый камень на Раскопках торжественно положен сегодня при большом стечении народа и при всеобщем энтузиазме».

Строительство заняло три года. «Русский Дом», так именовалось первоначально Александровское подворье, был освящен архимандритом Антонином в день тезоименитства великой княгини Елисаветы Феодоровны 5 сентября 1891 г., а церковь во имя святого благоверного князя Александра Невского, небесного покровителя Императора Александра III, создателя Палестинского Общества, была освящена 22 мая 1896 г. Потому и подворье именуется с тех пор Александровским.

Подворье представляет собой сложный архитектурный комплекс. Его основой является здание базиликального типа (высота 10 м, длина 22 м), половину которого занимает храм Александра Невского, а другую половину – археологическая зона с Порогом Судных Врат. Их разделяет алтарь храма с невысоким иконостасом, а объединяют в единое литургическое пространство простирающиеся во всю длину боковых стен уникальный «Страстной чин» и расположенные выше него иконы.

Страстной чин – это 18 замечательных больших полотен Н.А. Кошелева, талантливого художника, академика, профессора Петербургской академии художеств, работавшего в Москве в храме Христа Спасителя, в Петербурге в церкви Воскресения Христова («Спас на Крови»), в Свято-Троицком соборе в Иерусалиме, в Александро-Невском соборе в Варшаве. Художник работал над ним почти десять лет. Шаг за шагом прослеживается весь Крестный Путь Спасителя – от Гефсиманского сада до Голгофы и Воскресения. Чтобы помочь верующим, каждый эпизод мастер сопроводил цитатой из Евангелия.

Открывается цикл «Молением о чаше», с надписью из Евангелия от Луки: Моляшеся, глаголя: Отче, аще волиши мимо нести чашу сию от Мене: обаче не Моя воля, но Твоя да будет. Явися же Ему Ангел с небесе, укрепляя Его (Лк. 22, 41–43) (1891 г.). Второй холст – «Христос будит Своих учеников». Внизу – стих из Евангелия: Встав от молитвы, Он пришел к ученикам, и нашел их спящих от печали (Лк. 22, 45). Далее следуют «Лобзание Иуды» (1890), «Взятие Христа под стражу» (1892), «Отречение апостола Петра» (1894), «На суде Каиафы» (1894), «И повели Его к Пилату» (1893). Два последующих сюжета связаны с допросом Спасителя Понтием Пилатом (картины написаны в 1899 и 1900). Затем видим «Падение Иисуса под тяжестью Креста», «Беседа с женами иерусалимскими» (1899) и «И пришли на место, называемое Голгофа» (1900). Одна из самых выразительных композиций во всем цикле – «Распятие» (1896). Традиционными для православной живописи являются «Снятие с Креста» (1897), «И обвили Его пеленами с благовониями» (1894), «Положение во гроб» (1894) и «Жены-мироносицы у Гроба» (1896). Завершает цикл «Сошествие во ад», написанное в 1895 г.

Выше, меж окон, размещены иконы петербургского художника-иконописца В.Ф. Пас хина. Художник выполнил 30 больших золотофонных икон одного размера. Не сохранилось сведений о том, кто и по каким соображениям определял программу заказанных образов. Очевидно, что большинство из них духовно связаны с главными деятелями Православного Палестинского Общества и Русской Палестины 1880–1890-х гг.

Так, на западной стене представлены в два ряда изображения 14 святых. Верхний ряд: святитель Василий Великий, преподобный Феодор Великий (надписание на иконе не имеет аналогов в литургических источниках; предположительно, изображен преподобный Феодор Освященный), святой благоверный князь Александр Невский, святой Михаил, митрополит Киевский, святой благоверный князь Михаил Муромский, преподобные Сергий Радонежский и Димитрий Прилуцкий.

Нижний ряд: святой Василий Блаженный, преподобная Мария Египетская, святые равноапостольные княгиня Ольга и Мария Магдалина, святая мученица София, праведная Елизавета, мать Иоанна Предтечи, и святой мученик Леонид.

Известно, что Александр Невский и Мария Магдалина – это небесные покровители царской четы Александра III и Марии Федоровны; Сергий Радонежский и праведная Елизавета – покровители великокняжеской четы Сергия Александровича и Елизаветы Федоровны; Василий Блаженный и мученица София – секретаря ИППО Василия Николаевича Хитрово и его жены Софии Доминиковны. Очевидно, мученик Леонид – святой, имя которого носил в монашестве архимандрит Леонид (Кавелин), митрополит Михаил Киевский – ангел помощника Председателя ИППО Михаила Петровича Степанова, Феодор Освященный – небесный покровитель вице-председателя ИППО Федора Петровича Корнилова, Димитрий Прилуцкий – Дмитрия Дмитриевича Смышляева, создателя Александровского и Сергиевского подворий в Иерусалиме. Святитель Василий Великий был небесным покровителем члена Совета ИППО великого русского ученого-византиниста, академика Василия Григорьевича Васильевского, а малоизвестный князь Михаил Муромский празднуется в день рождения Палестинского Общества 21 мая (церковного стиля). Иконы святых подвижниц Православия: Марии Египетской и княгини Ольги связаны, видимо, с памятью выдающихся благотворительниц ИППО: пензенской подвижницы Марии Михайловны Киселевой и графини Ольги Евфимьевны Путятиной.

Другие 16 икон В.Ф. Пасхина распределены поровну в оконных проемах северной и южной стен. Это святые Предтеча и Креститель Господень Иоанн и апостол Андрей Первозванный, великомученик Георгий Победоносец и преподобный Харитон Исповедник, преподобный Иоанн Дамаскин и святитель Порфирий, архиепископ Газский, преподобные Варсонофий Великий и Антонин Пустынник, Евфимий Великий и его спостник Феоктист, Герасим Иорданский и Иларион Великий, Феодосий Великий и Савва Освященный, Иоанн Хозевит и равноапостольные Константин и Елена. Все названные угодники связаны исторически со Святой Землей – апостольской проповедью, подвигом мученичества и испо ведничества, основанием великих палестинских обителей. Некоторые из них соименны известным деятелям Русской Палестины: епископу Порфирию (Успенскому), архимандриту Антонину (Капустину), адмиралу Ев фимию Путятину.

Посередине церкви перед иконостасом стоит каменный престол, сохранившийся, как думают археологи, от одного из приделов первоначальной базилики императора Константина 335 г.

Мемориальный характер носит и музей, помещения которого примыкают к церкви с севера. Идею создания музея впервые высказал секретарь Православного Палестинского Общества М.П. Степанов в письме к уполномоченному Общества в Иерусалиме Д.Д. Смышляеву от 15 октября 1886 г. Основой музея должны были стать предметы, найденные при раскопках на участке Палестинского Общества в Иерихоне. Степанов писал: «Все отысканные вещи развалин и т.п. громоздкие оставить на месте находки, мелкие – перевезти в Иерусалим и поставить в особое помещение (начало нашего будущего Иерусалимского музея)». Руководство ИППО не сразу нашло окончательное место для размещения музея. Одно время его планировали поместить вместе с библиотекой во втором этаже Сергиевского подворья, рядом с угловой башней. По мере увеличения объема строительства на Русских Раскопках стало ясно, что музей лучше будет разместить там. 20 июня 1887 г. Д.Д. Смышляев сообщил русскому послу в Константинополе А.И. Нелидову: «Со временем эта часть постройки (под Коптским монастырем и Коптской улицей) может быть утилизирована для помещения в ней Музея палестинских древностей».

Подобно музею архимандрита Антонина (в Елеонском монастыре) музей ИППО на Александровском подворье пережил трудные времена в период Первой мировой войны и последовавшей разрухи. Не все экспонаты уцелели, не сохранилось и описей.

Южный фасад Александровского подворья, выходящий на улицу Даббага и украшенный порталом с высоким фронтоном и знаком Императорского Православного Палестинского Общества, носит парадный характер.

На первом этаже, справа при входе, расположена Приемная комната или, как называют ее, «Царская», хотя никто из августейших особ никогда здесь не бывал. Вероятно, название возникло из-за царских портретов и предметов убранства интерьера этого зала, занимающего угловое помещение здания с двумя окнами по восточному и двумя по южному фасадам.

Убранство комнаты менялось со временем. В правом, «красном» углу комнаты и сегодня, как и положено, находятся иконы. Вверху в серебряном окладе небольшая икона Божией Матери с Предвечным Младенцем на руках, ниже – Покрова Божией Матери. Это так называемый «суздальский» извод, когда Богородица, в синем хитоне и темно-красном мафории, изображена с поднятыми руками, держащими белый покров. В нижней части иконы в центре изображение святого Романа Сладкопевца со свитком в руке, справа святой Андрей Юродивый со своим учеником Епифанием, рукой указывающий на Богородицу.

Мемориальной, «романовской» является икона Спасителя с избранными святыми, надпись на которой гласит: «Икона в память чудесного спасения жизни Государя Императора и Его Августейшего Семейства 17 октября 1888 года». Речь идет о чудесном спасении царской семьи во время железнодорожной катастрофы около станции Борки, когда Император Александр Третий держал на своих плечах крышу вагона до тех пор, пока все члены его семьи не были спасены.

Далее старинная деревянная лестница ведет на второй этаж. Она выходит в коридор с комнатами для священнослужителей, библиотекой и архивом. С третьего этажа лестница выводит на крышу, оставляя над собой стеклянный фонарь перекрытия. Удивительным является в этом здании маленький квадратный в плане внутренний дворик, в который «выглядывают» помещения как подвального, так и первого и второго этажей, всегда остающийся в тени.

На террасе, примыкающей к храму с юго- запада, находятся палаты для паломников. Пять из них предназначались для духовенства, две большие, в пять окон каждая – для богомольцев.

Кровля центральной базилики двускатная и покрыта черепицей. Над боковыми пристройками (над музеем и ризницей, с одной стороны, и над жилыми помещениями подворья, с противоположной стороны) крыши плоские, в виде террас, откуда открываются незабываемые виды на Старый Город.

Более стильного и нарядного здания, пожалуй, в Старом Городе нет. А если говорить об археологическом собрании древностей, начиная со святыни Православия – Порога Судных Врат, древних городских стен I в. до Р.Х. и константиновской арки, если вспомнить о живописи И.Е. Репина и Н.А. Кошелева, об иконах малоизвестного, но талантливого художника В.Ф. Пасхина и вообще о редком собрании икон, мемориальных досок, музейных экспонатов – то мы, несомненно, должны признать Александровское подворье одним из значительнейших памятников русской духовной культуры. И задача нашего поколения не только сохранить этот уникальный ансамбль, но и открыть его в полном объеме для всех паломников и почитателей Святой Земли.

Мемориал Императорского Православного Палестинского Общества

Камни Священного Порога (две плиты размером 50x100 см с углублением для затвора) с частью древней мостовой закрыты ныне стеклянной витриной и обнесены с трех сторон чугунной ажурной решеткой. За святыней, на высоком иерусалимском камне, специально приобретенном у греческого духовенства и символизирующем Голгофу, возвышается деревянное Распятие. Над Порогом висят семь лампад, две из них – «Царская» и Палестинского Общества – являются неугасимыми.

В небольшом темном помещении, с одним маленьким окном вверху, там, где за Порогом Судных Врат существует выход на улицу, находятся три колокола, тайно доставленные в свое время из России, весом 38, 28 и 5 пудов. Так узенький коридор превратился в звонницу. По бокам «звонницы» стоят две древние гранитные колонны, которые, по мнению археологов, являлись когда-то частью пропилей Воскресенской базилики императора Константина.

Справа от Порога, заглубленный в восточную стену основной базилики Александровского подворья и выделенный сверху карнизом с семью консолями, чернеет лабрадоровыми поминальными досками мемориал Императорского Православного Палестинского Общества.

Особо выделены два памятных знака: справа от Порога Судных Врат – икона Сергия Радонежского, в память о носившем его имя Председателе Палестинского Общества великом князе Сергии Александровиче. Слева, над так называемым «игольным ушком», через которое трудно пройти, по евангельской притче, богатому, – мемориальная доска Василия Николаевича Хитрово, организатора и вдохновителя всего русского дела в Святой Земле.

Идея мемориала оформилась постепенно. Первые восемь поминальных досок были установлены уже к моменту освящения Порога и всего Русского Дома 5 сентября 1891 г. После кончины 20 октября 1894 г. создателя Палестинского Общества императора Александра III было решено освятить подготовленную церковь подворья во имя его святого покровителя великого князя Александра Невского, превратив тем самым в своеобразный храм-памятник царю-миротворцу.

В канун освящения храма, в апреле 1896 г., уполномоченный ИППО в Иерусалиме Н.Г. Михайлов получил предписание, чтобы «по освящении еженедельно по четвергам в церкви Св. Александра Невского совершалась заупокойная литургия и панихида по в Бозе почившем Государе и всем внесенным на поминальные доски в Русском Доме», а также читать у Порога Судных Врат в память деятелей и жертвователей ИППО Неусыпаемую Псалтирь. Палестинское Общество и в последующем с большим вниманием относилось к заведенному порядку псалтырных чтений, вменяя контроль за ними «в прямую обязанность» Русской Духовной Миссии.

...В продолжение традиции 1 ноября 2006 г. у Порога Судных Врат состоялось освящение киота с иконой святой преподобномученицы великой княгини Елисаветы Феодоровны, возглавившей Палестинское Общество после гибели Сергия Александровича. За литургией в храме святого Александра Невского впервые вместе молились начальник Русской Духовной Миссии РПЦЗ игумен Андроник, начальник Русской Духовной Миссии МП архимандрит Тихон, игумения Вифанской общины при храме Марии Магдалины матушка Елизавета и множество русских паломников.

В настоящее время продолжен и верхний ряд мемориала, оборвавшийся когда-то в начале XX в.

Храм Воскресения

И мы вновь вступаем на Крестный Путь. Это не просто градостроительный объект, даже не просто историко-литургическая реконструкция, как мы показали выше. Это в известном смысле модель мировой истории.

Когда-то, сначала при императрице Елене, потом при крестоносцах, он представлял собой улицу сплошных церквей и часовен. Каждый шаг Иисуса, каждый поворот, отмеченный в Евангелии или в народном предании, был увековечен и освящен особым церковным зданием. Многие из них существуют, как мы видели, и сегодня, но совершенно теряются в тесных шумных улицах старого Иерусалима, ползущих между слепых стен и пестрых лавок... Словом, улица выглядит сегодня, как сказал еще сто лет назад один писатель-паломник, «неукрашенною никакою святыней и незащищенной ни от какой профанации».

Но православные паломники всегда проходили по Виа Долороза не как туристы. Шли, повторяя про себя евангельские чтения Страстей Христовых. Шли, опускаясь то и дело на колени – устами коснуться камней, по которым ступала нога Спасителя, священных реликвий истории, высшего из «документов» ее. Шли, чтобы на собственном опыте ощутить тесноту «пути, ведущего к спасению», ибо широкие проспекты – в ад.

...И выходим – к спасению. Неожиданно, из-под сводов и нагромождений – на свет, на площадку, к неузнанным в первый момент средневековым серым порталам...

Перед нами храм Гроба Господня.

Сначала едва не спотыкаешься о незамеченные, прямо под ногами, величественные базы колонн, поддерживавших когда-то портик храма. Мощеный двор используется в Чистый Четверг греческим православным духовенством для совершения чина «Омовения ног». Эта церемония становится центром самого многолюдного православного церковного действа в Иерусалиме. Народ, собравшийся на богослужение со всего города, не только переполняет площадь, но и буквально висит гроздьями на всех прилегающих крышах, балконах, террасах и карнизах.

В левой части двора выстраиваются в ряд алтарные апсиды трех православных храмов – Святого Иакова, Брата Господня, Святых Жен-Мироносиц и Сорока Мучеников, как у нас на Руси говорят, «иже под колоколы» (т.е. в нижнем ярусе колокольни). Об этих храмах мы расскажем позже, после обзора храма Гроба Господня.

По правой стороне двора находятся: греческий Авраамиевский монастырь, армянская церковь Св. Иоанна Богослова и упомянутая уже выше эфиопская церковь во имя Михаила Архангела. Южную линию двора образуют строения так называемой Малой Гефсимании, или Гефсиманского подворья.

А прямо перед нами – фасад базилики, который выглядит как типичное произведение романской архитектуры XII в. Крестоносцы приступили к строительству около 1130 г. а освящен храм был 15 июля 1149 г. – в день 50-й годовщины взятия Иерусалима. Первоначально над сдвоенным порталом храма находился изящный тимпан. Сильно пострадавший от времени и непогод, он был передан во избежание полного разрушения в Музей Рокфеллера. Правая дверь была заложена при Саладине. С 1246 г. владельцами храма, стражами его единственной (левой) двери являются два мусульманских семейства. Храм торжественно открывается и каждый раз в 8 вечера закрывается, за исключением воскресных и праздничных дней, когда он остается открытым почти всю ночь. Дело в том, что три основные исповедания совершают литургию на Гробе Господнем в строго определенной последовательности: в полночь, открывая суточный богослужебный цикл, служат Литургию православные, в 4 утра – армяне, в 7 – католики. В будние дни верующие, желающие присутствовать на ночной службе, должны войти в храм с вечера, до закрытия храма и оставаться в нем до утра. Так бывает и на самом знаменитом православном богослужении – литании Святого Огня в Великую Субботу.

Справа от входа в храм деревянный люк прикрывает гробницу рыцаря Филиппа д’Обинье, прибывшего в Палестину с крестоносцами и сопровождавшего германского императора Фридриха II, возглавлявшего Третий крестовый поход, при въезде его в Иерусалим в 1228 г. А слева...

Одна из мраморных колонн, оформляющих портал, расколота почти на половину высоты ударившей в нее некогда молнией. Впрочем, молнией ли? Как известно, Святой Огонь сходит в Великую Субботу лишь к православным. Когда-то, в XVI в., армяне заперли от православных храм и надеялись сами получить благодатный огонь. Но Бог поругаем не бывает. По молитве православных, стоявших во главе с Патриархом у запертых врат, с неба сошел огонь, расколовший колонну и показавший, что не в человеческих силах изменить волю Божию. Теперь эта колонна сама является одной из святынь храма, и каждый православный паломник прикладывается к ней, прежде чем войти внутрь.

В левом углу двора возвышается колокольня, построенная французским зодчим мэтром Журденом в 1160–1180 гг. Колокольня была гораздо выше, чем теперь. В 1549 г. в нее ударила молния и верхний ярус был разрушен, а затем разобран (красное черепичное покрытие свода появилось лишь в начале XVIII в.). В правом углу наружная лестница ведет к небольшой часовне, служившей когда-то входным вестибюлем к Голгофскому приделу. Теперь она называется часовней Богоматери Скорбящей, или «часовней франков» (франками арабы и греки называли на Востоке всех католиков). Иногда в литературе дается и другое название – «часовня Совлечения Риз» – в воспоминание о том, как римские солдаты делили между собой одежды Распятого. (Это так называемая «десятая станция» францисканского Крестного Пути.) Под католическим приделом, на первом этаже, отдельный вход ведет в маленькую греческую православную часовню преподобной Марии Египетской (мы будем еще говорить о ней).

Но прежде чем войти в храм и поклониться его святыням, вспомним кратко историю этого священного места.

Название «храм Гроба Господня», ставшее общепринятым в описаниях Иерусалима, является западноевропейским по происхождению (совр. англ. Holy Sepulchre – от лат. sepulcrum «могила, гробница»). Православные греки и арабы и теперь называют храм первоначальным его именем – Анастасис, «Воскресение».

С точки зрения церковной принадлежности храм находится в совместном владении – и соответственно под совместным управлением – нескольких христианских исповеданий. К концу средневековья в Иерусалиме – и в храме – присутствовало семь Церквей: Православная Греческая, Православная Грузинская, Католическая – и четыре Дохалкидонские Церкви Востока (монофизитские): Армянская, Сиро-Яковитская, Коптская и Эфиопская (Абиссинская, как называли ее до середины XX в.). Время и обстоятельства вносили свои коррективы. Грузинская Церковь со временем полностью утратила свои позиции в Иерусалиме. Сильная и богатая армянская община в последние два-три века, напротив, весьма укрепилась, и в ее владение перешли постепенно многие из прежних грузинских, сирийских, абиссинских святых мест. С 1832 г. армянское духовенство получило возможность наравне с православными и католиками совершать богослужение на Гробе Господнем.

Правовые, имущественные и «территориальные» границы, закрепленные за каждой из конфессий в храме Гроба Господня, строго оговорены. Ни одна икона, ни одна лампада не могут быть добавлены или убраны без общего согласия. Во избежание недоразумений и даже физических межконфессиональных разборок (нередких, к сожалению, в XVIII-XIX вв.) все заинтересованные стороны соблюдают исторически сложившийся status quo.

Строительно-архитектурная история храма, как и эволюция его юрисдикционно-канонического статуса, была долгой и сложной. Как ни парадоксально, но это самое известное и самое посещаемое в мире культовое здание для ученых и сегодня остается, пожалуй, одним из наиболее загадочных в истории.

Воздвигнутая Константином Великим для всеобщего поклонения Воскресшему Спасителю базилика заменила в свое время языческий храм, существовавшей здесь со времен императора Адриана. Пострадавшая при персидском нашествии в 614 г. и снесенная до основания Хакимом Безумным в 1009 г., она была восстановлена в уменьшенном масштабе византийским императором Константином IX Мономахом (дедом нашего Владимира Мономаха) и затем «встроена» в гораздо более пространную базилику крестоносцами в XII столетии. В таком виде этот сложный и разностильный архитектурный комплекс практически и дожил до нашего времени.

В 1967 г., после того как несколько десятков лет работали разнообразные экспертные советы и «согласительные» комиссии, начались реставрационные работы, не оконченные до сих пор. (Реставраторские леса в Ротонде бы ли убраны лишь к Пасхе 1997 г., из кафоликона – патриаршего храма Воскресения – к празднованию 2000-летия Рождества Христова, к реставрации Кувуклии еще не приступали.)

Лишь в последние полвека в связи с началом большого ремонта удалось осуществить и наиболее плодотворные археологические исследования. Подтвердив точность евангельского рассказа и данных церковного Предания, они позволили многое прояснить и в планировке Иерусалима, каким был он в эпоху Христа Спасителя.

В I в. н.э. все эта местность находилась вне черты города и представляла собой заброшенную каменоломню, на месте которой был разбит сад. Современные стены вокруг Старого Города построены, как известно, турецким султаном Сулейманом Великолепным в 1535–1538 гг. и повторяют очертания города Элиа Капитолина, отстроенного Адрианом. Археологами не найдено здесь никаких следов застройки до 135 г., не могли бы располагаться здесь и еврейские гробницы, если бы это место было, как ныне, внутри городских стен. В черту города эта местность предположительно вошла лишь в 40-е гг. I в., в период отмеченного интенсивным городским строительством короткого царствования Ирода Агриппы, внука Ирода Великого.

Напомним, что если Иерусалим времен Давида занимал менее четырех с половиной гектар, город Ирода Великого 56 га, то при Ироде Агриппе в черту городских стен вошла площадь в 124 га. Конечно, не вся эта площадь была сразу застроена. Даже сейчас северо-восточный район Старого Города, как и часть юго-западного Армянского квартала, в значительной степени заняты садами и земельными участками. Подобным образом и здесь, у подножия Голгофы, где находился пустовавший с момента Воскресения бывший гроб Иосифа Аримафейского, по-прежнему мог находиться сад.

Итак, сведения Евангелий подтверждаются современной археологией. Разумеется, никакие раскопки не могут в научном смысле «доказать», что именно данные объекты суть евангельские Голгофа и Гроб. Раскопки доказывают лишь, что они м о г у т находиться здесь. Тем более что это их местонахождение неожиданно подтверждается свидетельством источников не только раннехристианских, но и антихристианских языческих.

Капитолий Адриана

Мы сказали уже о том, как император Адриан решил в 135 г. основать на месте Иерусалима новый языческий город, получивший название Элиа Капитолина. «Элиа» – потому что полное имя императора было Публий Элий Адриан, «Капитолина» – потому что город и главный его храм посвящались «Капитолийской Троице»: трем римским языческим божествам – Юпитеру, Юноне и Минерве, – общее празднество которым совершалось в сентябрьские иды (13 сентября). Запомним эту дату: Православная Церковь совершает в этот день праздник Воскресения Словущего – память освящения «словущего» (знаменитого) Анастасиса – храма Воскресения, построенного Константином и Еленой. Глубоко в языческую толщу религиозной памяти человечества уходят праосновы Православия...

В языческой религии римлян существовал отдельный ритуал основания города, один из самых древних – восходящие к Ромулу и Рему так называемые «померии» (буквально «застенье» – от лат. post + moerus). Старший современник Иисуса, великий римский поэт Овидий, так описывает его в поэме «Фасты» («Праздники»):

Города стены потом намечает движение плуга,

Что белоснежный влечет с белою телкою бык.

Знаменью рады, кладут основанья граждане граду,

И над землею растет новая быстро стена.

Этот обряд был совершен в 135 г. и в Иерусалиме. Мы знаем об этом по сохранившимся в большом числе, специально по данному случаю отчеканенным монетам, на которых изображен губернатор города Тинней Руф, пропахивающий городскую межу – линию будущих стен – плугом, запряженным быком и коровой. Ритуальный плуг Т. Руфа с древних монет и послужил, вероятно, источником для происхождения легенды о том, как по приказанию Адриана был «распахан» разрушенный Иерусалим.

Церемония проводилась под руководством жрецов, авгуров, которые должны были сначала осуществить «инаугурацию» (на то и «авгуры»!) – определить по небесным знакам (полету птиц) наиболее «правильную», сакрально предопределенную ориентацию будущих стен города и храма, призванного стать его центром.

Место, выбранное авгурами Адриана для строительства Капитолийского храма в точности совпадает с современным местоположением храма Гроба Господня.

Блаженный Иероним, поселившийся в Палестине в конце IV в. и много лет посвятивший изучению топонимики и топографии святых мест, писал: «Со времен Адриана до царствования Константина, почти 180 лет, стоял на месте Воскресения идол Юпитера и на Голгофе – мраморная статуя Венеры, ибо язычники, виновники сего надругательства, думали, что они смогут истребить нашу память и веру в Крест и Воскресение, если осквернят святые места своими требищами».

При строительстве храма все пространство евангельского сада на месте старой заброшенной каменоломни было засыпано землей, так что образовалась гигантская терраса. Археологические данные позволяют сделать примерную реконструкцию святилища и установить ориентацию его стен.

Улица Хан аз-Зейт тогда представляла собой, как мы уже говорили, Кардо Макси мус – главную улицу города. Но храм, как явствует из реконструкции археологов, располагался к Кардо не под прямым углом. Это показывает, что решающими в его ориентировании были действительно указания авгуров. Чем же реально руководствовались сами жрецы – кроме направления полета птиц?

...Как известно, еврейское восстание против римлян под руководством Бар-Кохбы было спровоцировано именно намерением Адриана воздвигнуть в Иерусалиме, городе Единого Бога, Творца неба и земли, языческую статую Юпитера. Три года спустя, когда восстание было подавлено, император осуществил свое намерение – установил в знак полного торжества над Иудеей и иудаизмом статуи себе и Юпитеру и не где-нибудь, но именно на Храмовой горе, на самом месте «Святая Святых».

Если от Голгофы провести на восток прямую линию, она пройдет через так называемый Купол Духов, или, как называют его по-другому, Купол Скрижалей («Куббат аль-Арва»), чуть севернее «Купола-над-Скалой», где, по новейшим археологическим данным, скорее всего, находилась «Святая Святых» Соломонова Храма, далее через Золотые ворота – единственные, не перестраивавшиеся при Сулеймане и хранящие под своими фундаментами руины времен Соломона, и еще далее – через Елеон. Оказывается, авгуры Адриана хорошо знали свое дело и еще лучше понимали желание заказчика: «нагаданная» ими ориентация Капитолийского (надголгофского) святилища определялась «политикой десакрализации», как интеллигентно пишут историки. Или, сказать грубее и точнее, сознательной установкой просвещенного императора, философа и поэта на осквернение как христианских, так и ветхозаветных святынь.

При раскопках на Голгофе найден был также небольшой языческий алтарь для жертвоприношений с фрагментами обожженных костей и золой. Археология и здесь полностью подтверждает свидетельства Иеронима и других христианских писателей.

Святая Голгофа

В 325 г. епископ Евсевий Кесарийский, тогда глава Палестинской Церкви, получил повеление равноапостольного Константина начать строительство базилики. Именно он, Евсевий, вместе со святителем Макарием Иерусалимским ходатайствовал перед Константином о восстановлении святых мест на Первом Вселенском Соборе в Никее. И император повелел «сделать священнейшее место спасительного Воскресения славным предметом всеобщего благоговения». В послании на имя епископа Иерусалимского Макария Константин писал: «У меня более всего заботы, как бы святое место, по воле Божией очищенное от постыдных принадлежностей языческого капища, украсить прекрасными зданиями, поэтому ты должен так распорядиться, чтобы не только сам храм был великолепнее всех храмов, где-либо существующих, но и другие при нем здания были бы гораздо превосходнее самых прекрасных по городам строений. По моему требованию приказано, чтобы немедленно были доставлены тебе и художники, и ремесленники, и все необходимое для постройки. Что касается колонн и мраморов, то какие признаешь ты драгоценнейшими и полезнейшими, – рассмотри обстоятельно и, немало не медля, пиши ко мне, чтобы я видел, сколько каких требуется материалов, и ото всюду доставим их. Сверх того хочу знать, какой нравится тебе свод храма – мозаичный или отделанный иначе? Если мозаичный, то прочее в нем можно будет украсить золотом» (Евсевий Памфил. Жизнь блаженного василевса Константина. М., 1998. С. 118).

Первоначальный вход в базилику был с востока, одна из арок, ведущих в ее атриум, находится на территории Русского Александровского подворья. Но мы, напомним, входим теперь в храм с южной стороны.

Архитектурная история храма многообразно отразилась и на судьбе Голгофы. Многострадальную гору, на которой распят был Спаситель, строители и реставраторы разных эпох «усекали», «выравнивали», «обтесывали».

Современный вид Голгофа как единый архитектурный объект приобрела в результате общего ремонта храма после пожара 1808 г. Помимо наружной лестницы с улицы, которой практически не пользуются, наверх ведут, как говаривали в старых путеводителях, два «всхода» – правый, сразу от дверей храма, «латинский» (т.к. ведет к католическому приделу), левый, со стороны Кафоликона, «греческий» (т.к. ведет к главному, православному приделу). Обозначения чисто условные, сегодня паломники без разбора поднимаются по той и другой лестнице.

...Семнадцать ступеней – и мы на Святой Голгофе. Высота платформы, в которую, по сути, превращена она стараниями зодчих, составляет 4,5 м, площадь 11,5 х 9,25 м. Вся эта площадь образует как бы единый храм, разделенный двумя массивными колоннами на два нефа. Левый принадлежит православным, правый – католикам.

Сначала о православном. Престол из розового мрамора, в 1 м высотой, украшен спереди декоративными, коринфского ордера, колонками, а по бокам опирается на утолщенные, как у нас, на Руси, говорят, «бочонком». Под престолом – обложенное серебряным кругом отверстие, в которое водружен был Крест Христов. Вся поверхность скалы покрыта мраморным полом, лишь справа и слева от престола, в застекленных проемах, можно видеть серый камень «живой» Голгофы и трещину, прошедшую через всю скалу в результате землетрясения в момент смерти Спасителя: И вот, завеса в храме раздраласъ надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись (Мф. 27, 51). На Голгофе никогда не бывает дневного света, померкшего тогда, в тот единственный страшный час. Только несколько рядов лампад спускаются со сводчатого потолка, освещая таинственный полумрак.

В запрестольном аркосалии, окаймленном серебряным «сиянием», – большая икона Спасителя со связанными руками и в терновом венце, с клеймами Страстей, в дорогом серебряно-вызолоченном окладе. За престолом – высокое Распятие с предстоящими Пресвятой Богородицей (слева) и Иоанном Богословом (справа). Над Крестом – традиционная надпись «И Н Ц И» (Иисус Назорей Царь Иудейский) на трех языках. Как сказано в Евангелии, Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: Иисус Назорей Царь Иудейский... и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: Царь Иудейский, но что Он говорил: Я Царь Иудейский. Пилат отвечал: что я написал, то написал (Ин. 19, 19–22).

Уместно сказать здесь несколько слов о последующей судьбе некоторых святынь Голгофы. Сегодня на святом месте подлинной является лишь сама скала, послужившая некогда природным «пьедесталом» для Спасительного Креста. Крест был, как известно, обретен Еленой (о чем ниже) и находился частью в Иерусалиме, частью в Риме и Константинополе. Очень скоро священные реликвии стали разделяться и расходиться по христианскому миру. Человек слаб, и нередко предание граничит с суеверием, а подлинное почитание святыни – с жаждой чудесных «обретений» во что бы то ни стало. Уже через 50 лет после смерти императрицы Елены святитель Кирилл Иерусалимский писал, что «весь мир заполнен частицами “истинного” Креста».

В 946 г., при крещении в Константинополе, крест с частицей Животворящего Древа получила в благословение от Патриарха святая равноапостольная княгиня Ольга. На привезенном ею кресте, стоявшем впоследствии в алтаре Киевского Софийского собора, была надпись: «Обновилась Русская Земля Святым Крестом, который прияла Ольга, благоверная княгиня». (В XVI столетии Ольгин Крест был вывезен поляками в Люблин, и следы его теряются.)

Особенную активность в законном и незаконном «обретении» иерусалимских святынь проявили крестоносцы. В Риме, в церкви Иерусалимского Креста (Санта Кроче Ин Джерузалеме), хранятся три фрагмента (щепы) Креста, один из святых гвоздей и Titulus Crucis – дощечка с надкрестной надписью краской (на греческом, латинском и едва различимом еврейском)...

Переходим к правому, католическому, приделу. Как большинство католических святых мест в Иерусалиме и Палестине, он принадлежит францисканцам. Серебряный алтарь, выполненный мастером Домиником Портиджиани (из монастыря Сан-Марко во Флоренции), пожертвован в храм в 1588 г. Фердинандо Медичи, великим герцогом Тосканским. Он предназначался первоначально для Камня Миропомазания, чем и объясняется его вытянутая, удлиненная форма. Но из-за трений между конфессиями францисканцы вынуждены были поставить его в принадлежащем им приделе Голгофы.

Из описаний паломников известно, что во времена крестоносцев церковь на Голгофе была вся украшена мозаиками. Сохранилась из них лишь одна – фрагмент «Вознесения Христова» на своде центральной арки. Нынешний свой вид католический придел Голгофы приобрел в 1937 г., автором проекта реставрации был известный церковный зодчий Антонио Барлуцци. Тогда появились на стенах придела новые мозаики: «Пригвождение к Кресту» на алтарной стене и «Жертвоприношение Авраама» на южной.

Слева от алтаря Пригвождения к Кресту (считается, что он находится точно на месте, где прибивали к Кресту руки и ноги Спасителя), под аркой, отделяющей католическую часть Голгофы от православной, стоит небольшой алтарь, также принадлежащий францисканцам. (При этом нужно помнить, что в католическом церковном обиходе «алтарь» и «престол» – одно и то же.) Он называется алтарем Богородицы Скорбящей, или, по- латыни, Stabat Mater.

«Stabat Mater» – это первые слова известной католической молитвы, сочиненной в XIV в. итальянским поэтом-францисканцем Якопоне да Тоди. Популярный в средние века гимн был переведен на многие языки и неоднократно становился темой музыкальных переложений. Известны «Stabat Mater», принадлежащие таким выдающимся композиторам, как Палестрина, Гайдн, Дворжак.

В православной византийской гимнографии «Плач Пресвятой Богородицы при Христе Господнем» известен в двух древних вариантах. В VI в. этой теме посвятил один из своих кондаков преподобный Роман Сладкопевец, а в начале X в. другой известный церковный писатель, Симеон Метафраст, составил канон «О распятии Господнем и на плач Пресвятой Богородицы», читаемый на повечерии Великого Пятка.

В XIX в. появился и русский перевод непосредственно францисканского гимна «Stabat Mater Dolorosa» (Стояла Мать Скорбящая) – размером подлинника, достаточно точно передающий смысл. Этот перевод принадлежит перу замечательного русского философа-богослова, профессора Московской Духовной Академии, протоиерея Феодора Голубинского.

Матерь Скорбная стояла,

Слез потоки изливала

У Креста, где Сын висел,

Душу Ей, от мук стенящу,

Унывающу, болящу,

Острый меч насквозь прошел.

За престолом, в киоте под стеклом, помещено погрудное скульптурное изображение Богородицы, с мечом в груди, в полном соответствии с предсказанием старца Симеона Богоприимца (см. Лк. 2, 35) и основанными на нем словами песнопения. Бюст является пожертвованием португальской королевы Марии I Браганца, доставленным из Лиссабона в 1778 г.

Заканчивая разговор о «станциях» францисканского Крестного Пути, напомним, что если первые девять «станций» находятся на Виа Долороза, то следующие четыре – здесь, на Голгофе. Десятая – это часовня Совлечения Одежд, одиннадцатая – престол Пригвождения к Кресту, двенадцатая – православный престол над местом, где был непосредственно водружен Крест, и тринадцатая – Stabat Mater.

Придел Адамовой Главы

Расселина в Голгофе, шириной примерно в 15 см, особенно хорошо видна в приделе Адамовой Главы, расположенном под Голгофой. Предание о погребении Адама здесь, у подножия Голгофы (или о перенесении его Главы сюда легендарным первосвященником Мельхиседеком), имеет достаточно древнее происхождение. Этим объясняется традиционное изображение черепа («Адамовой Главы») на православных иконописных и скульптурных церковных распятиях. Независимо от археологической достоверности легенды, литургический смысл посвящения часовни основывается на учении апостола Павла о Христе – Новом Адаме: Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут (1Кор. 15, 22).

Название «Голгофа» происходит от арамейского «голголта» («череп). Подобно тому как арабы и сегодня используют слово «рас» («голова») для обозначения любой скалистой местности, не обязательно имеющей форму головы, так и «голголта» могла быть просто названием скалы, не обязательно имеющей форму черепа. Более того, позднейшее осмысление Голгофы как символического и реального «Лобного места», скорее всего, связано было именно с преданием о находившейся здесь голове Адама. Уже Ориген (185–254 гг.) знал предание о погребении Адама. Он писал: «О месте Лобном мы слышали, что у евреев было предание, что там похоронен Адам». Аналогичным образом святой Епифаний Кипрский (315–403) свидетельствует: «Когда Иисус Христос был распят здесь, Он омыл Своей Кровью кости нашего праотца».

Непосредственно перед «Адамовой Главой» находились когда-то гробницы Готфрида Бульонского, главы армии крестоносцев, вошедшей в Иерусалим 15 июля 1099 г., и его брата Балдуина, первого короля Иерусалимского. Эти гробницы были утрачены при пожаре храма в 1808 г. и после ремонта не восстанавливались.

Камень Помазания

У подножия Голгофы, прямо напротив входа в храм, лежит Камень Помазания. На этом камне, согласно преданию, снятое с Креста безжизненное тело Иисуса было уготовано для погребения и помазано миром. Соответствующий евангельский текст написан по-гречески на мраморной доске, расположенной рядом. После сего Иосиф из Аримафеи... просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса; и Пилат позволил. Он пошел и снял тело Иисуса. Пришел также и Никодим, – приходивший прежде к Иисусу ночью, – и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают иудеи (Ин. 19, 38–40). Вся последовательность изложенных в Евангелии событий: снятие с Креста, умащение тела благовониями и положение во Гроб, – изображена на большом мозаичном панно, расположенном на стене, непосредственно за Камнем Помазания. Мозаика, выполненная совсем недавно, по благословению Блаженнейшего Патриарха Диодора, искусно стилизована под византийский образец.

Подлинный камень покрыт красной мраморной полированной плитой размером примерно 5,7 м в длину, 1 м 30 см в ширину и толщиной в 30 см. На мраморном обрамлении Камня начертан по периметру греческий текст тропаря праведному Иосифу Аримафейскому.

Благообразный Иосиф,

С древа снем Пречистое Тело Твое,

Плащаницею чистою обвив,

И вонями во гробе нове покрыв, положи.

Предполагают, что в византийское время на этом месте находилась часовня Пресвятой Девы (или «Трех Марий»), уничтоженная при перестройке храма крестоносцами. Теперь к западу от Камня, примерно в 12 м от него, мраморный квадратный киворий на четырех колоннах, с шестигранным куполом осеняет круглую мраморную плиту, отмечающую место, где стояли, по преданию Армянской Церкви, три Марии в момент Распятия. Возможно, возникновение этого кивория в приделе армян связано с перемещением прежней часовни, на месте которой лежит ныне Камень Помазания.

Никаких древних свидетельств о том, на каком именно месте тело Господа было уготовано к погребению, до нас не дошло. Но уже с V в. в последовании византийского богослужения Великой Пятницы выделяется чин «Погребения Плащаницы». Здесь, в храме Гроба Господня, чин Погребения совершается следующим образом. Плащаницу, буквально заваленную густым слоем розовых лепестков (их так много, что достаточно плотная парчовая Плащаница прогибается, кажется, под их тяжестью), шесть митрополитов переносят с Голгофы на Камень Помазания. После совершения литии у Камня Плащаницу так же торжественно переносят в часовню Гроба.

В католическом латинском обряде с Креста снимают скульптурно-реалистическую фигуру Спасителя, при этом используются для буквального моделирования евангельских событий молоток, гвозди и даже клещи для выдергивания гвоздей из рук и ног статуи. Не забыты и серебряные сосуды для розовой воды, трав и благовоний. Все названные предметы латинского богослужения в храме Гроба Господня датируются временем не ранее XVII в. Очевидно, латинское богослужение Страстей Господних, как и описанная выше практика крестных ходов на Виа Долороза, обнаруживает тенденцию к постепенному усложнению и развитию в сторону все большей наглядности и чувственной пластичности. Великий Пяток у православных, как и другие службы Восточной Церкви, сохранил иконно-литургический символизм и чрезвычайное целомудрие в отношении к святыням.

Ротонда и Кувуклия

Храмовый комплекс, именуемый храм Гроба Господня, состоит, помимо множества приделов и престолов, из пяти главных частей: Голгофа с местом Распятия, Ротонда с часовней Гроба Господня, храм Воскресения, где находится «Пуп Земли», подземная церковь Елены и, еще глубже под землей, придел Обретения Креста.

...Повернув влево от Камня Помазания и пройдя мимо кивория Трех Марий и лестницы, ведущей на галерею, в армянский храм, входим в Ротонду.

Калитка на армянскую галерею обычно бывает закрыта. Но, если вам удастся найти ризничего или кого-либо из армянского духовенства, которые, как правило, охотно позволяют паломникам взойти на галерею, это стоит сделать. С нее открывается лучший обзорный вид на всю, снизу доверху, Ротонду и стоящую посреди нее Кувуклию Святого Гроба.

Слово «кувуклия» (греч. «кувуклион») означает «ложница, царская опочивальня». В византийской придворной номенклатуре был чин «кувикулария» – «спального боярина», как сказали бы на Руси.

Для обозначения гробницы это слово употребляется в единственном месте на земле – в храме Гроба Господня, где «Царь царствующих и Господь господствующих» был положен для тридневного сна. Здесь Он воскрес, «первенец из мертвых», открывая всем нам путь к Воскресению.

О месте Воскресения в Евангелии сказано: Там был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской (т.е. из-за приближения субботы, которая начинается у евреев с пяти часов вечера в пятницу), потому что гроб был близко (т.е. близко от места распятия – Голгофы) (Ин. 19, 41–42).

Сейчас, стоя перед Кувуклией, под величественным куполом Ротонды, трудно представить себе, что если бы мы перенеслись в евангельскую эпоху, то оказались бы на месте небольшой горы близ Иерусалима, почти сразу за его стенами, которая еще с IX в. до н.э. служила каменоломней. Скала, которую евангелист называет Голгофой (арамейск. «череп»; греч. «Кранион»; лат. «Кальвария»; по-русски «Лобное место»), несколько возвышалась над нею. К началу нашей эры карьер давно был заброшен и превратился в загородный сад, по его склонам совершались захоронения (в пределах храма обнаружено несколько гробниц). Вход в ту из них, которой суждено было стать Гробницей Господа, находился у подножия западного склона.

При саде состоял, очевидно, сторож-садовник, за которого в утро Воскресения Магдалина примет Спасителя. А сама гробница, как указано в Евангелии, принадлежала известному и состоятельному лицу, Иосифу Аримафейскому, члену еврейского Синедриона. Он был, «страха ради иудейска», тайным учеником Спасителя, но человеком достаточно влиятельным, чтобы обращаться к римскому прокуратору с личной просьбой. Он, придя к Пилату, просил тела Иисусова. Тогда Пилат приказал отдать тело: и, взяв тело, Иосиф обвил Его чистою плащаницею и положил Его в новом своем гробе, который высек он в скале; и, привалив большой камень к двери гроба, удалился (Мф. 27, 58–60).

Вероятно, гробница закрывалась, как принято было у евреев, большим вращающимся, вернее, скатывающимся по специальному желобу камнем, достаточно тяжелым и громоздким для того, чтобы жены-мироносицы, пришедшие на рассвете к Гробу (а их было не менее трех-четырех), озабоченно спрашивали друг друга: кто отвалит нам камень от двери гроба?.. а он был весьма велик (Мк. 16, 3–4). Близкое представление о величине и устройстве камня можно составить по аналогично устроенному входу в так называемые Царские Гробницы на улице Саладина в Иерусалиме. (Они датируются 44 г., т.е. близки по времени к дате Распятия.) «Отвальный камень» Иисусова Гроба тоже был первоначально большим. Просто в течение столетий, по простодушному признанию русского купца-путешественника XVI в. Трифона Коробейникова, «тот камень для благословения брали на мощи», т.е. уносили по кусочкам. Оставшаяся часть в приделе Ангела не случайно хранится ныне в запечатанном со всех сторон виде.

Возможно, впрочем, что отвальный камень закрывал вход в погребальную пещеру, как говорят строители, «заподлицо» – так устроена, например, древнееврейская гробница на нашем русском участке в Хевроне.

По внутреннему устройству Гроб представлял собой высеченную в скале пещеру с ложем-аркосалием в погребальной камере и входным помещением перед ней, называемым обычно на французский манер антишамбром, – теперь это придел Ангела.

Перед входом в Кувуклию по обе стороны расположены невысокие мраморные преграды со скамьями, на которых – и за которыми – стоят высокие подсвечники, принадлежащие как православным, так и католикам и армянам. Они возжигаются последовательно при начале службы каждого из исповеданий. Над входом в Кувуклию в четыре ряда висят лампады. Всего их сорок. Тринадцать – верхний ряд – латинских, тринадцать – нижних – армянских. Столько же – два средних ряда лампад – принадлежит православным. Число лампад строго оговорено и входит в условие общего status quo. Так, например, когда великая княгиня Елизавета Федоровна хотела пожертвовать в храм в 1905 г. серебряную лампаду в память об убитом великом князе Сергии Александровиче, председателе Императорского Православного Палестинского Общества, Патриарх Иерусалимский Дамиан благословил заменить новой русской поминальной лампадой одну из прежних греческих.

Размеры Кувуклии – восемь с небольшим метров в длину и около шести в ширину. Она состоит из двух частей: западной, шестиугольной в плане – именно в этой части заключается Святой Гроб, и восточной, почти прямоугольной (размером 3,4 х 3,9 кв. м). В этой восточной части расположен придел Ангела. И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем; вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег (Мф. 28, 2–3).

Пьедестал с частью священного камня, отваленного в ту ночь Ангелом, находится посреди часовни и служит святым престолом при совершении архиерейской православной литургии на Гробе Господнем (при обычной службе Евхаристия совершается на антиминсе, простертом на самом Тридневном Ложе). В северной и южной стенах часовни видны овальные отверстия – «оконца» для передачи Святого Огня в Великую Субботу. В южное оконце – для армян, в северное – для православных.

Чтобы войти в дверь Святой Гробницы, нужно склонить голову, так не высок вход. Можно быть уверенным, что первоначально, пока высеченный в природной скале Гроб не превратился в священную часовню, вход был еще ниже.

Склоняясь перед входом в самое святое на земле место, обратите внимание на мраморное убранство дверей. На левом дверном столпе скульптор изобразил небольшие фигурки жен-мироносиц, на правом – простирающего к ним руку Ангела. А между ними – словно живой мраморный полог тяжелыми складками осеняет вход. Лентой вдоль складок идет греческая надпись со словами Ангела: «Что ищете живого среди мертвых? Его нет здесь, Он воскрес». Уникальной особенностью изображения в Кувуклии является точное надписание имени Ангела. Оказывается, это Архангел Гавриил. Он, по воле Божией, должен был возвестить Пресвятой Деве в Назарете светлую радость Богоматеринства, он же в пасхальное утро в Иерусалиме благовествует Ей и мироносицам тайну Воскресения...

...И мы входим в пещеру Гроба. Маленькая камера (207 х 193 см) почти наполовину занята справа каменным ложем, покрытым мраморной плитой. Она впервые появилась в Кувуклии в 1555 г. и нарочно разрезана пополам, будто бы для того, как сказано в источниках, чтобы турки не польстились и не украли ее. Последний человек, который видел в 1810 г. подлинное каменное ложе Спасителя, летописец Иерусалима Максим Симейский, свидетельствовал, что оно было сильно повреждено неразумной ревностью бесчисленных «боголюбцев», норовивших отломить, откусить, любой ценой унести с собой кусочек реликвии.

Почти всегда вереница верующих – разных стран, наций, исповеданий – стоит перед Кувуклией, ожидая своей очереди войти помолиться на святом месте. Размер Гробницы не позволяет поместиться в ней более чем троим- четверым. Поэтому неписаный обычай позволяет каждому провести здесь в колепреклоненной молитве не больше трех минут. Многие кладут на Святое Ложе принесенные с собой святыни, крестики, медальоны, которые получают при этом освящение, превышающее по благодатной силе любое другое. Скажем по секрету, что православные паломники (особенно паломницы) стараются, по возможности, непременно коснуться устами и челом головной, западной части ложа. От усердия богомольцев здесь образовалось, если присмотреться, заметное углубление.

Мало у кого хватит духу в первый момент прикосновения к святыне отвлечься и оглядеть убранство полутемной часовни. Лучше сделать это при втором, третьем посещении Кувуклии. Тогда вы заметите, что на мраморной полочке, идущей по сторонам Тридневного Ложа, помещены три иконы Воскресения – по одной от каждого из христианских исповеданий, которые совместно владеют святыней. Вы увидите греческую надпись на красном бархатном воздухе под средней из икон: «Христос Анести!» – «Христос Воскресе!». И еще раз подумаете о том, что находитесь в единственном на земле месте, где всегда Пасха, где во все дни года звучит, не смолкая, на всех языках гимн Воскресению:

Христос воскресе из мертвых,

Смертию смерть поправ

И сущим во гробех

Живот даровав.

...Мы называем наш праздник Пасхой, потому что Христос распят был в канун иудейского праздника Пасхи. Но что значит сам этот ветхозаветный праздник? В библейской книге Исход рассказывается, как накануне ухода из Египта, когда Бог готовил казнь египтянам («И поражу всякого первенца земли Египетской»), дан был завет Моисею: пусть каждая семья в ночь 14 авива (потом этот месяц у евреев будет называться нисан) съест испеченного на огне ритуального жертвенного агнца, «и пусть возьмут от крови его и помажут на обоих косяках и на перекладине дверей, в домах, где будут есть его». Эта кровь должна была стать знаком для Карающего Бога – пройти мимо этих дверей, помиловать, не тронуть евреев.

И Бог прошел мимо. Моисей благополучно вывел народ из Египта, перевел, «яко по суху», через Красное море. И учредил праздник, который назвали Пасха, что в переводе с еврейского и означает: «прошел мимо».

Много веков промчалось после Моисея. Только пришествие Христа, судьба Его при жизни и судьба Его Церкви после Голгофы и Вознесения, –только они показали, как таинственно может «сбываться» в истории смысл непонятных древних слов. Так случилось, что Господь действительно «прошел мимо» избранного народа – к грешникам и язычникам, мытарям и блудницам. «Пришел к своим, – скажет Евангелист Иоанн, – но они Его не приняли». А другие, грешные, глупые, неизбранные, приняли. И увидели Воскресение Его, и пронесли через два тысячелетия в своем сердце.

Праздник Пасхи, для которого пришел Иисус с учениками в Иерусалим, стал для Него «пасхой страданий». Само еврейское слово «пасха» было в Церкви осмыслено по-новому. В греческом языке глагол «пасхо» значит «стражду, страдаю, претерпеваю муку». Христос и есть Пасха, как поется в праздничной стихире, – Крестная Мука и Крестная Жертва человечества. Потому Он и Агнец, ибо Его заклали в жертву. И кричали в ритуальном экстазе: «Кровь Его на нас и на детях наших», – думая, что Его Кровь будет снова агнчим знаком для них, для «отмазывания» их грехов, чтобы кара Господня минула, прошла мимо. Таков новый смысл Пасхи.

Продолжая осмотр, вы заметите на западной стене Гробницы, слева от мраморного ложа, икону Богоматери редкой иконографии. Пресвятая Дева изображена на ней как жена- мироносица – с сосудом святого мира в руках. Часовню осеняют пятнадцать лампад, в три ряда, – тоже по числу основных исповеданий.

Выходить из часовни принято спиной, лицом к Святому Гробу. Но если вы позволите себе поднять глаза и прочесть, при выходе, ктитор скую надпись над дверью, вы сможете помянуть в молитве и создателя Кувуклии – архитектора Николая Комнина из города Митилены. Это он, восстановив в 1810 г. часовню после трагического пожара 1808 г., придал ей тот архитектурный облик, в каком мы знаем ее сегодня. Замечательный зодчий мученически окончил свои дни в 1821 г. в Константинополе, во время резни, устроенной турками в связи с Греческим восстанием.

С точки зрения историко-архитектурной высеченную в скале гробницу, куда положили тело Спасителя, и современную Кувуклию Комнина разделяет целый ряд архитектурных эпох и целый ряд исторических вариантов оформления часовни.

Древнейшее изображение Кувуклии сохранилось на реликварии (ковчежце для мощей), который находится в Археологическом музее в Венеции. Памятник датируют 439 г. – т.е. всего одно столетие отделяет его от того времени, когда строители, присланные императором Константином, отделили блок с погребальной пещерой Господа от материкового массива скалы и превратили ее в часовню. Та, первоначальная, Кувуклия была восьмигранной, с таким же восьмигранным пирамидальным верхом, над которым, судя по древним изображениям, сверху был крест. На памятниках VI столетия можно видеть Святую Гробницу уже шестиугольной в плане, с увенчивающим конструкцию декоративным куполом.

К сожалению, источники старшего периода ничего не сообщают о внутреннем убранстве Кувуклии. Цитированный выше Евсевий Памфил говорит лишь, что она была «богато украшена». Возможно, он имел в виду мозаики, ведь и император Константин в послании епископу Иерусалимскому высказывал пожелание видеть храм украшенным мозаиками. Памятников эпохи Константина до нас не дошло, ближайший по времени образец – мавзолей Галлы Плацидии в Равенне – действительно украшен изнутри великолепными мозаиками, но его отделяет от первоначальной Кувуклии все-таки более ста лет...

В музее в городе Арле (Франция) существует модель часовни образца X в. Придел Ангела был тогда открыт с трех сторон и свод его поддерживался двумя стоявшими впереди колоннами. Отличалась от современной и Кувуклия, построенная в 1555 г. Бонифацием из Рагузы, занимавшим тогда должность францисканского Кустода Святой Земли. Мы можем судить о том, как она выглядела, по сохранившимся рисункам конца XVI в. Она была украшена шестнадцатью небольшими колоннами, повторяющими в миниатюре архитектонику Ротонды, с маленьким куполом наверху.

Любопытной деталью Кувуклии является пристроенная к ней с западной стороны маленькая часовня коптов. По легенде, – так, во всяком случае, рассказывают иногда паломникам коптские монахи, – при перестройке Ротонды и Кувуклии после пожара 1808 г. самая ниша Святого Ложа была нарушена и как бы усечена в западной своей части, так что место, где покоилась голова Спасителя, находится будто бы теперь у них, в коптской часовне.

Это, разумеется, легенда. Небольшой престол на этом месте существовал с византийских времен. Крестоносцы называли часовню «Кавет» (на нормандском диалекте французского языка «голова»), поскольку она находилась в головной части Кувуклии. Видимо, к французско-нормандскому обозначению и восходят истоки нынешнего коптского предания о «голове». Так или иначе, с XVII в. часовня принадлежит коптам. В ходе ремонта 1810 г., изменившего во многом внутренний облик храма, греки реконструировали Кувуклию без Коптской часовни. Она была восстановлена на своем месте тремя десятилетиями позже, по указанию правившего тогда Палестиной Ибрагима- паши, сына египетского хедива Мухаммеда Али.

В ближайшее время Кувуклию ожидает новая серьезная реставрация. Конструкция, созданная в свое время Н. Комнином, «дряхлеет» на глазах, что связано было, видимо, отчасти с состоянием купола Ротонды (свод надежно защитил храм от капризов времени и погоды лишь в самые последние годы), отчасти с сейсмической активностью. Об аварийном состоянии Кувуклии свидетельствуют массивные железные связи, опоясывающие ее стены во избежание дальнейших разрушений.

...Таким образом, Святая Гробница подтверждает в своей двухтысячелетней истории истину Халкидонского Собора о том, что подобно тому, как во Христе соединились две природы – Божественная и человеческая, – так и во всей церковной истории, в том числе в церковном зодчестве, пребывает неизменной Божественная сторона и меняется, по условиям времени и воле правителей и архитекторов, сторона земная, человеческая. Облики Кувуклии менялись, содержание ее – сам Святой Гроб – оставалось неизменным.

Что касается самой Ротонды, практически все, что мы видим сегодня, относится к позднейшим эпохам. Но и сейчас, глядя на купол Ротонды, воздвигнутой по образцу римского Пантеона и подобных ему древних зданий, невольно поражаешься архитектурной смелости и полету религиозной мысли древних архитекторов. Как и Пантеон, купол Ротонды имеет в самом центре «око» – проем в открытое небо. Как считают историки, помимо архитектурно-сакральных соображений, он нес и вполне конкретную инженерную функцию: обеспечивал вентиляцию, так как без него в Кувуклии не было бы никакого движения воздуха.

Доныне всех восхищающая «полетность» купола обеспечивается инженерно надежной системой столпов, колонн и перекрытий. Прочный и легкий цилиндр Ротонды состоит по вертикали из трех ярусов. Главный, нижний, держит верхние на шести квадратных столпах и десяти расставленных между ними круглых коринфских колоннах. Столпы попарно размещаются с северной, западной и южной сторон. Колонны – по три между южной и западной и соответственно западной и северной парами столпов и по две с юга и севера – примыкают к Триумфальной арке в восточной части Ротонды. Эту массивную величественную конструкцию, воздвигнутую Константином IX Мономахом при восстановлении храма в 1048 г., называют еще «Аркой Мономаха».

Первоначально все столпы и колонны стояли отдельно, Ротонда «дышала». После перестройки 1810 г. в целях укрепления надежности конструкций западные столпы и колонны были соединены стеной. Есть основание думать, что кроме технических при этом руководствовались и «приватизаторскими» целями: внешнее кольцо Ротонды оказалось поделено перегородками на отдельные небольшие комнаты и хранилища.

Из верхних ярусов Ротонды третий, верхний, полностью принадлежит православным грекам. Второй, средний, представляющий собой как бы балконную галерею с аркадами, разделенную также шестнадцатью колоннами, примыкающими к Арке Мономаха, поделен между армянской и католической общинами. Галереи северной стороны принадлежат католикам, южной – армянам (на армянской стороне расположены, на галереях, две церкви). Над ними – ярус с ложными арками, принадлежащий, как мы уже сказали, грекам. Еще выше, после широкого архитрава, расположена «малая галерея», в шестнадцать арок, в проеме каждой из которых помещено пять лампад – они уже как бы «врезаны» в полусферу купола.

...Купол Ротонды был, быть может, самым уязвимым местом храма во всей его многострадальной истории. Его сожгли персы (и восстановил патриарх Модест в 630 г.), разрушил Хаким Безумный (и восстановил Константин Мономах). В Российском государственном архиве древних актов сохранились документы о том, как московское правительство в XV в. посылало деньги на ремонт обвалившегося Купола. О катастрофе 1808 г. мы уже говорили. Восстановленный после пожара Купол был порушен землетрясением 1834 г. и отчаянно протекал уже в 1840–1860 гг. Тогда возникло известное в истории дипломатии «Дело о Куполе». Ведь ремонт в храме Гроба Господня – всегда не просто ремонт. Кто починит Купол, тому он и должен принадлежать. После долгих дебатов пришли к «консенсусу»: работа проводилась по проекту русского архитектора М.И. Эппингера и француза К. Маусса, средства дали российское и французское правительства, а когда работы были окончены, в 1869 г., символические «ключи» от починенного храма французский консул, в присутствии российского, передал турецкому губернатору Иерусалима, а тот вручил их по принадлежности греческому православному Патриарху.

Но злоключения Купола на этом не кончились. Он «трясся» вместе с Кувуклией и всем храмом, когда Господь тронул земную ось 11 июля 1927 г., горел в 1934 г., пострадал от израильского снаряда в первую израильско- арабскую войну 1948 г.

С 1920-х гг. работали согласительные трехсторонние (православно-армянско-католические) комиссии по выработке проекта радикального ремонта храма. Только в 1977 г., когда ремонтные работы по храму были в основном закончены, решились приступить к реконструкции Купола.

...Современный Купол – это система стальных арок с очень тонким слоем армированного бетона (115 см толщиной), со свинцовым (так делалось и прежде) покрытием снаружи и штукатуркой изнутри. Собственно строительные работы заняли три года, уже в 1980 г. конструкция Купола была завершена. Леса простояли еще 17 лет – долго не могли прийти к единому мнению, как должна быть решена художественная отделка интерьера Купола. Когда перед Пасхой 1997 г. леса были сняты, оказалось, что было найдено самое простое и выразительное решение. Внутренняя поверхность Купола украшена золотой звездой в виде тройной «славы»: 12 больших «лепестков» и 24 «малых», острых лучей как бы накладываются на нижнюю «большую» славу. 50 еще более «тонких» и острых лучей завершают композицию. Над ними – короткий цилиндр барабана, украшенный золотыми звездами, и «око»...

Обойдем вкруг Кувуклии вдоль широкой галереи, описывающей большой полукруг и служившей когда-то западным притвором храма. Нижний ярус Ротонды имеет три симметричных апсиды – на юг, запад и север. Вся южная часть принадлежит, как мы уже говорили, армянам. В западной апсиде, напротив Коптской часовни, расположен так называемый «придел Никодима», принадлежащий Сирийской (Сиро-Яковитской) Церкви. Теперь и им владеют армяне, разрешающие сирийскому духовенству совершать здесь богослужение по воскресным и праздничным дням. Тогда облачается алтарь и придел приобретает привычный церковный облик. В другие дни это самый сиротливый и неухоженный из приделов храма.

Небольшой проход в юго-западной стене ведет из него к двум гробницам типа древнееврейских «кокким» – маленьких ниш для помещения в них оссуариев – костехранильниц. Церковное предание называет эти гробницы, соответствующие иерусалимской погребальной практике I в. и подтверждающие точность евангельского рассказа о наличии погребений в саду у Голгофы, могилами праведных Иосифа Аримафейского и Никодима. После того как праведный Иосиф уступил свой, заранее уготованный гроб для погребения Спасителя, сам он был похоронен здесь, неподалеку от Гроба Господня.

В северо-западной части внешнего кольца Ротонды существует проход к «колодцу» древней Патриархии – на самом деле, конечно, не колодцу, а большой цистерне, которая признается общим достоянием всех представленных в храме общин. В старину это был единственный здесь источник питьевой воды.

Северная часть Ротонды, в которую мы вступаем, принадлежит Католической Церкви. Первое, что мы видим, это придел, точнее, престол Марии Магдалины. Над ним, на восточной стороне массивного столпа, – современная икона, изображающая встречу Магдалины с Воскресшим Спасителем. Динамичное, с удлиненными пропорциями фигур, в резком ракурсе выполненное изображение, хотя и несет на себе безошибочно узнаваемую стилевую печать немецкого экспрессионизма 1920-х гг., не лишено своеобразной религиозной одухотворенности.

Католикам принадлежит также церковь Явления Воскресшего Господа Пречистой Его Матери (православная традиция не знает храмов и икон на эту тему). Главной святыней этого францисканского храма является находящийся справа от алтаря в специальной нише фрагмент порфировой, 0,75 м в вышину, «колонны Бичевания» – той колонны, к которой был, по преданию, привязан Христос, когда римские воины по приказу Пилата избивали Его бичами.

На знаменитой Туринской Плащанице отчетливо видны следы кровоподтеков, оставленных на теле Спасителя бичами легионеров.

Колонна находилась раньше в Юстиниановой церкви на Сионе и сюда была перенесена в V в. Хотя церковь принадлежит францисканцам, приходить и прикладываться к колонне могут, особенно в праздничные дни, все верующие. Когда-то эта церковь вообще не была частью единого комплекса, здесь был открытый внутренний дворик греческой Патриархии.

Из западной части описываемой церкви можно пройти во францисканский монастырь, с давнего времени пристроенный к северной части храмового комплекса (кстати, православная Патриархия также имеет отдельные внутренние проходы для сообщения с храмом даже и при запертых внешних дверях). В этой же церкви почитается место воскрешения умершей женщины от прикосновения Животворящего Креста Господня при его обретении.

Выйдя из капеллы францисканцев, видим слева массивную дубовую дверь, ведущую в сакристию. Здесь главной достопримечательностью являются меч и шпоры Готфрида – командующего армией крестоносцев, освободителя Иерусалима от 450-летнего мусульманского порабощения в 1099 г. Меч (в ножнах) и пара шпор находятся в застекленной витрине на стене. Эти реликвии используются и в наши дни при традиционной церемонии посвящения Латинским Патриархом в «рыцари Святого Гроба».

Греческий Кафоликон

Напротив входа в Кувуклию – Триумфальная арка, открывающая пространство Кафоликона. Перемычка под ней (из того же розового мрамора, которым отделаны и Кувуклия, и православный престол Голгофы) содержит – со стороны Кафоликона – греческую надпись: «Радуйся, Сионе, Святая Матерь Церквей Божиих!»

Слева и справа, лицом к Кувуклии, в проходе арки устроены небольшие балконы, на которых в дореволюционное время размещались при торжественных богослужениях консулы и другие почетные представители двух главных православных держав – России и Греции.

«Кафоликон» означает по-гречески «соборный храм». Мы говорили выше, что храмовый комплекс Гроба Господня изначально состоял из нескольких обособленных святилищ. Историю Ротонды, непосредственно содержащей Кувуклию, а также голгофских (православного и католического) приделов, мы уже рассмотрели. Третьим элементом ансамбля является соборный храм Иерусалимской православной Патриархии. Храм крестоносцев объединял три названных объекта в едином внутреннем пространстве. Сегодня мы можем получить представление о нем, лишь высоко задрав голову под арочные своды XII в. Дело в том, что пожар 1808 г. привел не только к перестройке Ротонды и Кувуклии, но и к перепланировке всей архитектоники здания. Восстанавливая храм, греческие архитекторы «выгородили» внутри него особыми, не доходящими до сводов стенами «срединный» объем, который и называется теперь Кафоликон.

Невольно вспоминаешь при этом известное изречение одного из замечательных русских православных иерархов XIX в.: «Наши (с католиками) религиозные перегородки до неба не доходят». В храме Гроба Господня они не доходят даже до сводов мэтра Журдена. Кто хотел бы представить себе, как насквозь просматривался и легко дышал храм до появления этих «вероисповедных перегородок», зачастую по живому прилепленных к старым капителям крестоносцев, должен поехать в подмосковный Новый Иерусалим. Его Воскресенский собор, построенный Патриархом Никоном в середине XVII в, практически точно воспроизводит храм Гроба Господня – так, как он выглядел во времена Никона. Получилось, что оригинал – Иерусалимский храм – перестраивался и менялся (прежде всего во время ремонта 1810 г.), тогда как русская копия сохранила неизменным его внутренний облик.

Архитектурная история храмов часто носит противоречивый характер. Момент собственно архитектурно-эстетический отступает перед требованиями храмово-литургическими. С точки зрения пространственного единства греческая перестройка, безусловно, разрушила авторский замысел. Появились высокие боковые стены, высокий иконостас. Но с точки зрения литургической было, напротив, достигнуто единство храмового пространства, создана необходимая молитвенная атмосфера для участвующих в богослужении православных верующих.

Купол Кафоликона – это второй, меньший, из двух куполов Святого Гроба, видных отовсюду, – приходится не над самым центром, а над западной частью храма. Но зато это «центр» совсем в другом, куда более глубоком смысле. Сквозь этот купол проходит земная ось, и маленькая мраморная полусфера, на специальной вазе-подставке, помещаемая точно под куполом, обозначает место, именуемое «мезомфалос» – «Пуп Земли». Как сказано Псалмопевцем, Боже, Царь мой от века, устрояющий спасение посреди земли! (Пс. 73, 12). Та же мысль выражена по- другому пророком Иезекиилем: Так говорит Господь Бог: это – Иерусалим! Я поставил его среди народов, и вокруг него – земли (Иез. 5, 5).

Но если представление о Иерусалиме как центре земли на тысячу лет старше христианства, если мысль о Голгофе, на которой Господь «соделал спасение посреди земли», является достоянием святоотеческой и литургической православной письменности, если на средневековых картах Иерусалим действительно обозначал средину «круга земного», то описанный мраморный вазон появился в храме не ранее его реставрации и перестройки в 1810 г. К тому же православный взгляд не предполагает, в отличие, например, от оккультистского, какого-либо «физического» или «космического» содержания в понятии «пуп земли». Важно то, что для христианина и сегодня средоточный пункт мира и истории находится здесь, у животворящих святынь Голгофы и Гроба Господня.

В церковно-каноническом плане Кафоликон, или церковь Воскресения, является кафедральным собором Иерусалимского Патриархата. В убранстве храма это выражается наличием двух тронных мест в восточной его части: трон Патриарха Иерусалимского у южного столпа и Патриарха Антиохийского у северного.

Трудно предсказать, как будет выглядеть храм Воскресения после завершения всех реставрационных работ. Есть описание, как он выглядел до их начала, в 1961 г. «По стенам висят драгоценные, большей частью шитые золотом иконы, под ними стасидии – места для стояния духовенства. В первом ярусе высокого, пятиярусного иконостаса – прекрасные в золотых ризах русские иконы; верхние ярусы мраморные, с резными фигурами вместо икон; венчает иконостас большое распятие с предстоящими Пресвятой Богородицей и Иоанном Богословом» (Епископ Мефодий. Святая Земля. Париж, 1961, стр. 42–44).

Судя по нарядным мозаикам недавно отреставрированного купола – того самого, что над «центром земли», – храм и в третьем тысячелетии будет выглядеть великолепно.

Восточная часть храма занята большой полукруглой абсидой алтаря. Внешний вид абсиды, не изменившийся со времен крестоносцев, хорошо просматривается издали – из описанного монастыря эфиопов на кровле церкви святой Елены. Что касается интерьера, то необычность архитектуры храма дает паломникам уникальную для православного алтаря возможность «заглянуть» в него сверху: с галереи Голгофского придела алтарь Кафоликона виден почти полностью.

...Посредине просторного полукружия – престол. За престолом – трон Патриарха, за ним икона святых апостолов Петра и Павла. По бокам – святые великомученики Георгий Победоносец и Димитрий Солунский. Над иконостасом – галерея с тремя выступающими в храм маленькими балкончиками, откуда по древневизантийскому правилу дьякон должен читать Евангелие. Вся восточная часть Кафоликона, включая иконостас, солею с четырьмя ступенями, шесть колонн на ней, северный и южный входы, представляет собой единый ансамбль из розового мрамора.

В куполе, о высоком качестве мозаик которого мы уже говорили, изображен благословляющий Пантократор в окружении Божьей Матери и Иоанна Предтечи (с восточной и западной сторон), Архангелов Михаила и Гавриила (с северной и южной). Между ними – двенадцать святителей. В проемах между восемью окнами барабана – ниши с Серафимами и Херувимами. Греческая надпись гласит, что работы выполнены при Блаженнейшем Патриархе Диодоре в 1994 г.

Приделы, окружающие Кафоликон

Кафоликон, как и Ротонда, окружен просторными галереями, в которых размещаются несколько приделов.

Продолжая прерванный нами обход и минуя описанный выше «экспрессионистский» престол Марии Магдалины, переходим из «эпохи модернизма» в совершенную архаику – в северную галерею храма. Это место называется Аркады Девы. Подняв голову, вы можете убедиться, что действительно проходите под аркадами. Огромные четырехгранные, с выступающими на каждой из сторон полуколоннами мощные столпы, несущие на себе высокие своды мэтра Журдена, перемежаются с круглыми колоннами, между которыми выделяется беломраморный обломок – единственный такой во всем храме. Справа от нас – северная стена Кафоликона, с черными, никогда не реставрировавшимися и не поновляемыми, хотя при этом отнюдь не древними, греческими иконами. Нет свидетельств, кто и когда впервые назвал эту галерею «Аркадами Девы». Смысл названия можно объяснить «топографически»: мы проходим галереей от францисканской церкви Явления Христа Богородице к православному приделу, также посвященному Богоматери. Считается, что из семи находящихся здесь колонн четыре центральные, а возможно, и упомянутый обломок столпа, относятся к Трипортику Константина, т.е. ко второму внутреннему атриуму первоначальной базилики 335 г., отделявшему последнюю от Ротонды и окруженному с трех сторон стройными рядами колонн.

В восточном конце галереи пробивающиеся из глубины огоньки лампад и свечей указывают проход к двум православным часовням.

Ближайшую из них называют «часовней Уз», или по-другому «Темницей Христовой». По греческим объяснениям, Иисус с двумя разбойниками должен был провести здесь некоторое время, пока палачи на Голгофе готовили орудия казни. Скорее, мы имеем здесь дело не с археологической реконструкцией, но с архитектурно оформленным – подобно «станциям» Крестного Пути – литургическим воспоминанием. В этом смысле следует понимать и положенную здесь под престолом каменную плиту с двумя отверстиями для ног, куда сажали приговоренных, – подобие той кандальной каменной скамьи, что мы видели в Претории. «Часовня Уз», «литургическая модель» подлинной Христовой Темницы, упоминается на этом месте, по источникам, не ранее XV в.

Далее, в глубине, под низкими мрачными сводами, расположена вторая часовня. Каково было исконное назначение данного помещения, судить трудно. Есть предположение, что ко времени Распятия здесь тоже находилась обширная древнееврейская гробница, подобно тому как находились совсем неподалеку Гроб Господень и могилы Иосифа и Никодима. Может быть, позже сюда, в заброшенную пещеру, приходили жены-мироносицы. В настоящее время часовню называют чаще всего, по чудотворной иконе, приделом Богоматери Плачущей.

...В дальнем темном юго-восточном углу, которого от входа вообще не видно за низким, массивным столпом, находится за решеткой потемневший от времени, едва различимый образ. В обычной окружающей полутьме он не читается вовсе. Но если зажечь свечу и поднять ее до уровня глаз и даже немного выше, перед вами отчетливо предстанет из темноты лик Матери Божией. Именно лик. Икона сильно повреждена, и живопись сохранилась только в верхней части. Как и большинство других икон в храме Гроба Господня, да и вообще в Иерусалиме, образ совсем не древний – работы XIX столетия и представляет иконографию типа нашего «Умиления», т.е. икону, подобную той, перед которой так любил молиться преподобный Серафим Саровский. Несколько лет назад верующими было замечено, что Богородица плачет. Время от времени молитвенно опущенные глаза Пречистой открывались, и в них видны были слезы...

В настоящее время в часовне идут ремонтные работы. Трудно сказать, насколько изменятся в результате реставрации ее планировка и убранство.

Пройдя дальше, мы вступаем в ту часть галереи, которая изгибается полукругом позади алтарной абсиды Кафоликона. Здесь, за алтарем, находятся еще три придела.

Первый, православный, посвящен святому Лонгину Сотнику – центуриону, командовавшему римским оцеплением на Голгофе. Это о нем сказано в Евангелии: Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение (в момент смерти Спасителя на Кресте) и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину Он был Сын Божий (Мф. 27, 54). Этот стих из Евангелия начертан на мраморной балюстраде придела. Некоторые из святых отцов считали, что Лонгина имеет в виду и евангелист Иоанн Богослов в рассказе о том, как пронзены были ребра Иисуса. Но так как тогда была пятница, то иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу... просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их (голени перебивали для ускорения смерти). Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекли кровь и вода (Ин. 19, 31–34).

...«Лонгин» означает в латинском попросту «длинный». В римскую армию вообще отбирались высокие парни, тем более в командный состав. Напрасно иногда думают, что воинская служба не совместима с религиозной верой. Скорее наоборот: чувство долга, обостренное до готовности отдать свою жизнь и взять чужую, ближе всего подводит человека к проблеме христианского выбора.

Каким был в жизни этот командир римской центурии, прибывший в Иерусалим в апреле 33 г. с отрядом префекта Иудеи Понтия Пилата? Наверное, крутой и честный вояка, привычный к дисциплине, служивший не за страх, а за совесть. Может быть, он был свидетелем, как в крепости Антонии, на мощеной мостовой Лифостротона, солдаты маршировали, играли в кости, избивали узников – как в любом гарнизоне. Может быть, был участником...

Потом был назначен сопровождать приговоренных на Голгофу. Никому из смертных ни до, ни после не выпало такого страшного воинского долга – распять Сына Божия, распять Бога.

И произошло невозможное: Бог воскрес в римском центурионе раньше, чем умер на Кресте. Убийца отождествил себя с Жертвой. И тогда с тем же римским автоматизмом дисциплины центурион по прозвищу Длинный становится яростным и упорным проповедником Воскресшего Господа. И остановить Лонгина в его благовестническом подвиге могла уже только смерть.

...Присланные за ним солдаты не решались поднять руку на старого центуриона. Лонгин сам, склонив голову, привычным командным голосом приказал: «Рубите, ребята».

Как сам он прозрел для новой жизни, для вечности на Голгофе, так обретенная впоследствии слепой вдовицей его честная глава, при прикосновении к ней, возвращала слепым зрение. Поэтому в православной народной медицине Лонгин Сотник почитается исцелителем глазных болезней.

Мощи его находятся в Мантуе. Копье, которым пронзены были ребра Спасителя (некоторые считают, что и само имя Лонгин происходит от греческого слова «лонхе» – копье), хранится в Вене. Его называют «копьем судьбы», поскольку оно символизирует осуществление пророчеств о приходе Мессии. Как к никакому другому в мире, к нему могут быть отнесены слова современного русского поэта Ю. Кузнецова о «прозревшем копье», которое «зрит сквозь столетья».

...Потемневшая от времени реликвия хранится в открытом футляре на обитой красным бархатом подставке в сокровищнице венского дворца Хофбург. Она состоит из двух частей, соединенных серебряной обшивкой. Длинная верхняя часть копья обмотана золотой и серебряной проволокой, а на древке отчетливо видны два металлических выступа в форме голубиных крыльев. В средние века существовало предсказание: если копье судьбы попадет к человеку, способному осознать его тайные возможности и овладеть ими, такой человек сможет взять в свои руки судьбы мира. Это породило вокруг венского «копья» множество легенд и домыслов, связанных то с оккультным кругом Гитлера, то с созданием атомной бомбы и прочими «роковыми» сюжетами.

Следующий расположенный в галерее придел принадлежит Армянской Церкви и посвящен «Разделению риз». (Вспомним, что на Голгофе существует другой, католический престол того же посвящения.) Преступников распинали нагими. Одежда их, по обычаю, доставалась палачам, могла быть потом продана, проиграна в кости. Как сказано в Евангелии: Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет – да сбудется реченное в Писании: резделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий (Ин. 19, 23–24).

Так людские подлость и жадность сделали возможным сохранение Ризы Господней.

Древнее предание говорит, что она – именно цельнотканый хитон – была принесена вскоре после евангельских событий в древнюю Иверию – Грузию. После крещения Грузии риза была помещена в главном Мцхетском соборе Светицховели. Впоследствии, во время нашествия персов, риза была вместе с другими сокровищами и реликвиями Грузинской Церкви вывезена в Иран. В 1625 г. шах Аббас, желая установить дружественные отношения с Россией, решил послать великую христианскую святыню в дар русскому царю Михаилу Федоровичу и его отцу – святейшему Патриарху Филарету. Подлинность ризы была засвидетельствована Патриархом Иерусалимским Феофаном. В Москве, на Шаболовке, где москвичи встречали святыню, был воздвигнут храм во имя Положения Ризы Господней, а день ее встречи, 10 июля (23-е по новому стилю), вошел в качестве праздника в русский церковный календарь.

Продолжая круговой обход вокруг алтаря Кафоликона и минуя уходящую вниз лестницу (мы к ней вернемся), подходим к приделу «Тернового Венца». В центре его, под престолом, находится под стеклом обрубок толстой, круглой колонны, именуемой «колонной поругания». По преданию (древнейшее свидетельство датируется 1384 г.), на этом обрубке высотой не более 30 см сидел Спаситель в момент увенчания его терновым венцом. Тогда воины... раздев Его, надели на Него багряницу; и сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь перед Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский! и плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове (Мф. 27, 27–30).

...Терновник растет в Палестине повсюду, так что легионерам, издевавшимся над осужденным, не составляло труда сплести из него «венец» – точнее, каску, надевавшуюся узнику на голову и имевшую до 30–40 шипов. Подлинный, как считается, Терновый Венец находится в столице Франции, в знаменитом соборе Парижской Богоматери. После разгрома и разграбления крестоносцами Константинополя, с его многочисленными чудотворными иконами и святынями, Венец был приобретен в конце концов французским королем Людовиком IX Святым, который воздвиг в 1248 г. в Париже знаменитую Сен-Шапель («Святую Капеллу») – специально для хранения реликвий Страстей Господних. Сейчас от Венца осталось лишь несколько круглых иссохших прутиков, без единого шипа на них (все были в буквальном смысле «раздерганы» по храмам и аббатствам католической Европы), покоящихся в хрустальном кольце и выставляемых раз в год, в Великую Пятницу, для поклонения верующим...

Колонна Поругания сама считается чудотворной. На Страстной седмице, перед Пасхой, перед ней всегда можно видеть паломников-греков, измеряющих ее вдоль и поперек алыми лентами, припадающих к ней – и слушающих. Она гудит. Этот тысячелетний гул орущей глумящейся толпы отчетливо слышат все приникающие к ней в Страстную Пятницу.

Церковь Елены

Если идти дальше, мы снова придем к Голгофе и приделу Адамовой Главы. Но мы должны теперь вернуться к лестнице между престолами «Тернового Венца» и «Разделения Риз». Спустившись вниз на 29 ступеней, паломник оказывается в подземной церкви во имя святой равноапостольной Елены, матери императора Константина. Первоначально этот небольшой крестово-купольный храм размерами 20–13 м, являлся криптой Константиновой базилики – Мартириума. Теперь он принадлежит армянам, которые приобрели его у грузинской православной общины.

Купол в центре поддерживается четырьмя древними монолитными колоннами, но своды более поздние – не древнее XII в. Есть предание, что колонны эти плачущие – вероятно, из-за конденсации. Все пространство на полу между ними покрыто мозаикой, изображающей историю Армении в ее главных священных памятниках и храмах – от Ноева ковчега, окончившего когда-то свое плавание на горе Арарат, до знаменитого Звартноца, напоминающего по архитектуре Ротонду Гроба Господня.

Храм двухпрестольный. Северный, меньший алтарь посвящен Благоразумному Разбойнику. Главный, центральный, – царице Елене и ее современнику святителю Григорию – просветителю Армении. (Любопытно отметить, что ему посвящен также один из приделов Покровского собора в Москве – храма Василия Блаженного.)

Мать Константина, первая императрица-христианка, не зря носила имя Елены Прекрасной, героини троянского мифа. В ее биографии много загадочного и почти мифологического. Неизвестно даже место ее рождения. Одни считают, что будущая царица родилась в Малой Азии, в Дрепане (впоследствии Еленополис), другие – что на Балканах, в Нише. Памятник ей стоит в Британии, в ратуше города Колчестера, графство Эссекс, так как англичане, несмотря на полное отсутствие исторических данных, предпочитают версию, будто Елена была их соотечественницей – дочерью не то короля Колчестера, не то хозяина местного постоялого двора. Так или иначе, сын ее, Константин, был провозглашен императором именно в Британии, в Йорке, где умер в 305 г. во время похода его отец Констанций Хлор. Для Елены, к тому времени уже более 15 лет жившей в разводе, это означало полное изменение судьбы. Восемь лет спустя Константин Миланским эдиктом объявит свободу Христианской Церкви, и Елена станет одной из наиболее последовательных сторонников и насадителей новой религии. Более того, есть основания думать, что между сыном и матерью существовало негласное соглашение. Константин, глава государства, в числе подданных которого были последователи разных религий, до последнего года жизни лично не принимал крещения – чтобы даже одним своим примером не оказывать давления на совесть и права подданных. Для Елены этого политического ограничения не существовало. Она имела полную возможность проповедовать Христа, строить храмы – словом, всячески содействовать тому великому перевороту в культуре и духовности античного мира, который связан был с торжеством Евангелия.

Иерусалим и Святая Земля оставались по политическому разделу под властью соправителя (и соперника) Константина – воинствующего язычника Лициния. Только победа над ним в 324 г. сделала Константина «единовластцем» в Империи. Это событие имело три судьбоносных следствия: в 325 г. был созван I Вселенский Собор в Никее, годом позже императрица-мать отправилась в первое августейшее паломничество по святым местам Палестины, в 330 г. Империя обрела на самом стыке Азии и Европы новую столицу – Константинополь.

...Когда Елена в 326 г. приехала в Иерусалим, ей было уже около семидесяти. Приезд царицы коренным образом изменил положение Церкви на Востоке. Были произведены масштабные раскопки на святых местах в Иерусалиме и в Вифлееме, определены и найдены местоложения Святого Гроба и Голгофы, воздвигнуты – на средства, щедро предоставленные Константином, – первые христианские храмы (базилики Гроба Господня, Рождества Христова в Вифлееме и Вознесения на Елеоне). Но главной заслугой Елены стало Обретение Животворящего Креста.

Нужное место, по преданию, она увидела во сне и тотчас приказала копать в районе древней заброшенной цистерны. Археологи любят говорить о накапливающемся в течение столетий «культурном слое». На самом деле, слой этот, как правило, самый что ни на есть некультурный». Особенно это справедливо в данном случае. Старая цистерна уже во времена Спасителя использовалась как свалка. Именно поэтому сюда были сброшены без всякого почтения кресты распятых на Голгофе смутьянов» и «разбойников».

Особой нишей отмечено в храме место, позади посвященного равноапостольной царице престола, где стояла во время раскопок сама Елена и торопила рабочих, бросая им золотые монеты.

Придел Обретения Креста

Продолжить рассказ уместнее, спустившись по лестнице из Еленинского храма еще на 22 ступени вниз. Мы стоим теперь в самой нижней точке всего комплекса Гроба Господня – в приделе Обретения Креста. Если даже находящаяся выше церковь Елены является, как говорят, гипогеем (подземным храмом) и свет проникает в нее только через барабан купола, «прорастающего» из земли на площадке эфиопского монастыря (см. выше), то сюда, в придел Креста, дневной свет не попадает никогда. Когда глаза привыкнут к полутьме, мы увидим сначала слева, за католическим каменным престолом, статую Елены – на высоком постаменте с обретенным ею Крестом в руках. Лишь потом справа, в самом углу придела, под низко нависающей скалой, заметим небольшую мраморную плиту с православным, белым по черному крестом, обозначающую место, где обнаружено было Честное Древо.

Но распятых было трое, и крестов было найдено три. Нужно было узнать, на каком именно был распят Спаситель. Мимо шла похоронная процессия. И епископ Макарий, он был тогда главой Иерусалимской Церкви, предложил дерзновенное решение. По очереди каждый из крестов возложили на усопшую женщину. И когда ее коснулось Животворящее Древо, мертвая воскресла...

В огромном множестве, узнав о чуде, народ иерусалимский, верующие и неверующие, сошлись к месту чудотворной находки. Все просили патриарха и духовенство поднять, воздвигнуть Крест, чтобы каждый мог хотя бы издали видеть его. Поддерживаемый под руки иподиаконами, святитель медленно начал поднимать Крест и, наконец, простер его высоко над толпой. Этот момент и изображается на православных иконах Воздвижения.

Очевидно, тогда произошло и первоначальное учреждение праздника, хотя древние литургические следы его отчасти «размыты» по месяцеслову. Так, «Обретение Честного Креста и гвоздей святой царицею Еленою во Иерусалиме» отмечено в церковном календаре под 6 марта, в то время как Сильвия Аквитанка, знаменитая паломница, описавшая святые места в 384 г., положительно говорит о сознательном литургическом соединении праздника Обновления (Освящения Иерусалимского храма), т.е. нашего «Воскресения Словущего», с праздником Обретения Креста: «Этот день Освящения празднуется с особо торжественной литургией еще потому, что в этот день был обретен Крест Господень».

Позже оба сентябрьских праздника были «разведены» церковной практикой, и Воздвижение (но уже именно как Воздвижение, а не Обретение) постепенно затмило собственно Освящение. Но случился, видимо, этот итоговый «сдвиг» Воздвижения в связи с другим временем, с другими именами.

В 614 г. полчища перса-язычника шаха Хозроя катком прошли по Палестине, убивая и разрушая все на своем пути. Были преданы поруганию и уничтожены все почти древнехристианские храмы и святыни. Животворящий Крест был похищен из храма Воскресения и увезен в качестве трофея в Ктесифон, столицу Сасанидского Ирана, где шах Хозрой подарил ковчег со святыней своей жене- несторианке. Через 15 лет византийский император Ираклий, талантливый полководец и смелый политик, разгромив персов, вернет святыню в Иерусалим. По преданию, когда император приблизился к Святому Городу, конь остановился у ворот и, как ни понуждал его венценосный всадник, не желал двигаться дальше. Тогда Ираклий понял... Он сошел с коня, снял с себя царское облачение и босой, в одной белой рубахе с реликвией на плече вошел в Святой Город. Это было как бы второе Обретение и второе Воздвижение Креста Господня.

Таким образом, праздник Воздвижения, совершаемый в Православной Церкви 14 (27 сентября), совмещает в себе два различных по времени, но одинаково важных для церковного Предания события: Воздвижение Креста епископом Иерусалимским Макарием для всеобщего поклонения народа сразу после Обретения его царицей Еленой и возвращение Животворящего Древа в Иерусалим императором Ираклием в 630 г.

...Но почему в церковной службе праздника говорится о «Всемирном Воздвижении»? Во-первых, событие было осмыслено в церковном сознании как символ всемирного торжества христианства. А во-вторых...

Крест, на котором люди распяли Бога, разделил мироздание по трем измерениям. В историческую глубину – потому что мы делим историю на «нашу», Христову, эру и на все остальное, что было до нашей эры и «до нашей веры». В социальную широту – потому что отношение к Кресту делит в конечном счете людей на правых и неправых (левых), праведных и грешных. Как сказал Господь «кто не со Мной (не с Богом и Человеком. – Н.Л.), тот против Меня» (т.е. против Бога и против человека). Наконец, в духовную высоту, по вертикали, – на небо святых и преисподнюю. Потому что кто против Креста и Бога, тот сам создает ад – себе и людям, в природе и в вечности.

Три измерения – три составные части православного Креста, на котором, как пишет апостол Павел, для меня мир распят, и я для мира (Гал. 6, 14). «Мир распят» – дословно по-гречески «космос пригвожден к Кресту» (kosmos estavrote).

«И я для мира распят». Часто ли думают те, которые сегодня, кто по обычаю, кто по моде, принимают крещение, о смысле сказанных слов? Тебя крестили, т.е. по буквальному и полному смыслу русского слова «крестить» – пригвоздили к «кресту», «распяли». Распяли вместе с Христом (по церковно-славянской формуле «сораспяли Христу») – на том же, Его, Кресте. В этом и заключается глубинный философский смысл праздника Воздвижения.

Скажем кратко о дальнейшей судьбе величайшей из христианских святынь. Святая Елена, оставив часть Животворящего Древа в Иерусалиме, другие части отправила в Константинополь и взяла с собой в Рим, где и умерла около 330 г. (Ее гробница, порфировый саркофаг еще вполне античного стиля, находится ныне в музее Ватикана.) Что касается Святого Креста, он оказался со временем разделен на кусочки и разослан в различные церковные центры. Часть, оставшаяся в Иерусалиме, хранилась в специальном ковчеге на Голгофе и полагалась в отдельные праздники на престоле для поклонения верующим. «И так все люди проходят по очереди, преклонясь и касаясь Креста и надписи (имеется в виду триязычная надпись, сделанная Пилатом над Крестом) сперва челом, затем глазами и поцеловав Крест, удаляются. Однако никто не протягивает руку для прикосновения к Кресту» (Письма паломницы IV века. М., 1994. С. 210).

Большая бронзовая статуя Елены, стоящая позади католического алтаря, подарена в храм австрийским эрцгерцогом Максимилианом. Человек странной, причудливой судьбы, он станет впоследствии императором Мексики и будет расстрелян в 1867 г. во время гражданской войны. Слева от православной плиты на месте Обретения Креста находится плохо сохранившийся образ Распятия с предстоящими. Некоторые паломники любят приникать ухом к небольшой щели в стене возле места Обретения и слушать, как говорят, «адское гудение». На самом деле, разумеется, как вероисповедные перегородки в храме не доходят до неба, так и трещины в его стенах не достигают ада. Все выглядит не так романтично, но зато более поучительно для археологии. В 1970 г. Армянский Патриарх благословил исследовать пространство, находящееся к востоку от апсиды церкви Святой Елены, чтобы установить, есть ли за ней еще какое-либо помещение или материковая скала. Раскопки обнаружили помещение, доступ в которое был закрыт еще в древности. Эта вновь обретенная часть придела Обретения получила название «часовни святого Вартана», или «Армянских мучеников». Именно здесь, по мнению археологов, лучше всего сохранились в древнейшем своем виде остатки Константиновского Мартириума. Его фундаменты оказались сложенными из камня, взятого из кладок эпохи Адриана, и даже из тщательно обтесанных квадр периода Второго Храма.

На одном из каменных блоков в «часовне Вартана» была обнаружена одна из самых известных находок последнего времени: изображение римского торгового судна с надписью «Domine ivimum». Предполагается, что это цитата из латинского перевода Псалтири: Возрадовался я, когда сказали мне: пойдем в дом Господень (Пс. 121, 1). Или по-латыни: «In domum Domine ibimus». («Пойдем в Дом Господень»). Очевидно, надпись сделана была паломниками с Запада, посетившими Иерусалим, когда только-только еще возводились фундаменты базилики. Похоже, и в те времена паломники любили оставлять свои автографы (граффити) на стенах и даже фундаментах посещаемых святых мест. Возвращаясь из пещеры Обретения Креста, обратите внимание на стены по сторонам лестницы. Отдельные камни местами почти целиком покрыты своеобразной «клинописью»: каждый из рыцарей- крестоносцев оставлял свой след на стене храма. Не имя, не титул, не даже цитату из Писания – просто скромный крестик...

Есть, правда, и другое возможное объяснение. Когда Анна Ярославна, дочь киевского великого князя Ярослава Мудрого, стала в 1048 г. королевой Франции, она с удивлением узнала, что ее муж король расписывается... крестиком, так как не знает грамоты. Трудно предположить, чтобы рыцари, освободители Гроба Господня, были намного образованнее своих королей.

Вокруг Гроба Господня

Как уже говорилось выше, Старый Город делится на четыре квартала. Христианский группируется вокруг храма Гроба Господня. Армянский располагается к югу от него, в сторону горы Сион. К востоку от Армянского, на склонах Сиона и до горы Мориа, лежит Еврейский квартал. Наконец, четвертый, Мусульманский, самый большой из всех, включает Храмовую гору, Акру и всю северо-восточную часть города. Таким образом, выйдя из храма Гроба Господня для осмотра близлежащих церквей и святынь, мы остаемся в пределах города христианского. Более того, в пределах, как говорили в старину, «вакуф руми» – православного достояния.

Если встать на площади перед Гробом Господним, лицом к нему, почти вся территория вокруг принадлежит греческой Иерусалимской Патриархии: три церкви слева, две справа, одна у нас за спиной.

Храмы, выходящие апсидами на западную сторону площади, имеют общий вход – слева от портала храма Гроба Господня, рядом с колокольней. Через этот подъезд можно пройти налево, как бы в некий внутренний двор, направо – в церковь Сорока Мучеников, находящуюся под колокольней. Эта церковь является усыпальницей Иерусалимских Патриархов. Обратите внимание на иконостас. Крест, увенчивающий его, поддерживают два резных декоративных дракона. Подобная деталь – не редкость в убранстве церковных иконостасов на Православном Востоке. Происхождение иконографии объясняют обычно идеей торжества Креста над драконом язычества, одоления «змея» первородного греха. Но интересно, что драконы как в данной церкви, так и в других изображаются слишком уж нарядными и веселыми и уж никак не «грозными» или «поверженными». Думается, символика глубже. Смысл ее в том, что Крест Христов вырастает из стихийной мощи совокупного религиозного сознания человечества, является его высшим проявлением и результатом. Драконы, «делегированные» в иконостас от всего многообразия реальной и мифологической живности, «возносят» на себе Крест, символизируя освящение Голгофской Жертвой всего тварного мира.

Влево, из того же темного коридора, находится вход, как мы сказали, в «некий двор» – на самом деле, в церковь святых Жен-Мироносиц. Просто церковь очень необычная, – она без крыши, под открытым небом. Лишь над иконостасом сделан небольшой козырек, чтобы предохранить иконы и внутреннее убранство алтаря от дождя и непогоды. Посреди храма небольшой беломраморный киворий указывает место явления Воскресшего Господа Марии Магдалине.

Как сказано в Евангелии от Иоанна, Мария стояла у гроба и плакала. И, когда плакала, наклонилась во гроб, и видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса. И они говорят ей: жена! что ты плачешь? Говорит им: унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его. Сказав сие, обратилась назад и увидела Иисуса стоящего; но не узнала, что это Иисус. Иисус говорит ей: жена! что ты плачешь? кого ищешь? Она, думая, что это садовник, говорит Ему: господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его. Иисус говорит ей: Мария! Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни! – что значит: Учитель! Иисус говорит ей: не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему. Мария Магдалина идет и возвещает ученикам, что видела Господа и что Он это сказал ей (Ин. 20, 11–18).

Значение этого свидетельства Магдалины в истории Церкви трудно переоценить. Дело в том, что сейчас это для нас – одно из евангельских свидетельств о Воскресении в ряду других. Исторически совсем не так. Евангелист Марк, рассказав о явлении Ангела женам- мироносицам, заключает свой рассказ следующими правдивыми и страшными словами: И, выйдя, побежали от гроба: их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись (Мк. 16, 8).

Иными словами, мы могли бы никогда не узнать о Воскресении, а значит, о победном завершении Богочеловеком Его спасительной миссии на земле, если бы не Магдалина. Все ушли, убежали, онемели, боялись... Она одна стояла и плакала... На ее свидетельстве зиждется все Евангелие. Этим и объясняется особая выделенность Марии Магдалины – как здесь, в храме Мироносиц, так и в христианской литературе и иконографии в целом.

...Из церкви Жен-Мироносиц внутренняя дверь ведет в другой храм – святого Иакова, Брата Господня, первого епископа Иерусалимского. Небольшой, но уютный и старательно украшенный храм является приходским для православных арабов Иерусалима. Здесь совершается ежедневная служба на арабском языке священниками-арабами, здесь, в Великую Пятницу, устраивается, с выходом на площадь, православный арабский крестный ход.

В западной части храма, в его притворе, находится одна из святынь Иерусалима – чудотворная икона Божией Матери, помещенная, по преданию, на месте той, от которой был голос к преподобной Марии Египетской. О ней – отдельная история.

...Она родилась в Египте в середине V столетия и долгие годы жила блудным промыслом в Александрии. Однажды, увидев множество народа, шедшего на пристань, чтобы плыть в Иерусалим на праздник Воздвижения Святого Креста, она присоединилась к ним и села на корабль. Когда наступил святой праздник и все пошли к храму, Мария тоже пыталась войти с народом в церковь. Голгофа в те времени представляла собой, как мы говорили, отдельное святилище. На нее был особый всход – там, где и сейчас наружная лестница со двора ведет к устроенной крестоносцами часовне Совлечения Одежд. По этой лестнице (вернее, конечно, по той, что была на ее месте полторы тысячи лет назад) Мария и пыталась подняться к Животворящему Кресту. Но как будто некая сила отбрасывала ее назад. Она вновь и вновь пыталась растолкать народ и взойти – и не могла. Всех принимала церковь, никому не возбраняла войти, а ее не пускала.

Тогда Мария поняла, что это ее грехи преграждают ей путь к Кресту. Сердца ее коснулась благодать. Она отошла в угол церковной паперти и увидела перед собой икону Пресвятой Богородицы. В слезах покаяния Мария обратилась к ней с молитвой: «Помоги мне, Пречистая, войти в церковь и поклониться Кресту Сына Твоего, будь мне Поручительницей к Родившемуся от Тебя. Как только увижу Святое Древо, тотчас отрекусь от мира и уйду, куда Ты укажешь». И еще не кончив молитвы, услышала голос от иконы: «Если перейдешь за Иордан, там обретешь покой».

И чудо свершилось. Великая блудница вошла беспрепятственно в храм – и вышла из него великой подвижницей. Более сорока лет провела она затем в беспримерном отшельническом подвиге, не видя людей, в пустыне за Иорданом и мирно скончалась в Страстную Пятницу в 522 г. Таков был финал истории, начавшейся здесь, у иконы Матери Божией, в притворе храма святого Иакова...

А под лестницей на Голгофу, в нижнем этаже под упомянутым выше католическим приделом, устроена православная часовня во имя преподобной Марии Египетской. К сожалению, она практически всегда бывает закрыта.

Нам осталось еще посетить Патриаршую церковь во имя Константина и Елены. Она находится выше, на втором этаже, на уровне крыш описанных нами храмов. Из их общего вестибюля к этой церкви ведет широкая каменная лестница, но верхняя дверь бывает обычно заперта, так что лучше пойти в обход – через Патриаршую улицу...

По церковному понятию, вся Патриархия представляет собой монастырь во имя святых равноапостольных Константина и Елены. С самого начала епископы Иерусалимские (с 451 г. Патриархи Иерусалимские), как законные блюстители главного христианского храма, жили в непосредственной близости от него. После прихода крестоносцев, относившихся к православным намного хуже, чем относились к ним мусульмане, православный Патриарх был изгнан из Иерусалима и его палаты были заняты католиками. Саладин, изгнавший в свою очередь крестоносцев, возвратил храм грекам и православным арабам, но патриаршие палаты остались за новыми завоевателями – мусульманами. Еще в середине XIX в. в покоях верхнего яруса, примыкавших к самому куполу Ротонды, проживал один из арабских эфенди, устроивший между куполами Гроба и Кафоликона помещение для своего гарема.

Комплекс зданий Православной Патриархии, каким мы видим его сейчас, складывался постепенно. На протяжении четырех веков после османского завоевания предстоятели Иерусалимской Церкви жили в основном в Константинополе (Стамбуле). Иерусалимская же Патриархия помещалась в стенах монастыря святой Феклы и лишь постепенно, распространяясь в сторону храма, «воссоединились» с ним – через здание колокольни и прилегающие к ней храмы. Главные ворота Патриархии выходят теперь в небольшую улицу, – она так и называется «улица Православной Патриархии», – через которую переброшена арка, соединяющая старое здание Патриархии с так называемым «новым» (хотя построено это «новое» еще в 1864 г.).

Через эти-то ворота, мимо стоящего в углу русского колокола двадцати пудов (греки не любят «большого» колокольного звона), по лестнице вверх пройдем на площадку, на которой расположен храм святых равноапостольных Константина и Елены – домовая церковь Патриархов. Она была восстановлена после векового запустения в 1579 г. Патриархом Софронием. (От убранства XVI в. сохранились иконостас и Царские врата, которые теперь находятся в Лавре преподобного Саввы Освященного, в пещерной церкви святителя Николая Чудотворца.) В нынешнем виде храм обновлен, как явствует из ктиторской надписи над входом, в 1893 г., при Блаженнейшем Патриархе Герасиме.

Константино-Еленинский храм украшен иконами хорошего православного письма, многие из которых в дорогих окладах, как водится, русского происхождения. Кафедра Патриарха, клиросы и аналои отделаны наклейной икрустацией из орехового дерева, перламутра и слоновой кости; пол – разноцветного мрамора. Из икон заслуживает внимания древний образ Божией Матери Иорданской, почитаемый чудотворным. Интересно, что местные греки не сознавали ценности этой старинной иконы, пока о ней не рассказал известный русский паломник А.С. Норов, впоследствии российский министр просвещения, посетивший Святую Землю в 1835 г. Он напомнил, что свидетельство об этой иконе как о чудотворной содержится еще в «Хождении игумена Даниила» (начало XII в.).

За левым клиросом храма есть окно внутрь храма Гроба Господня, из которого видна Кувуклия. В храме совершается ежедневное богослужение. Но, как во всех иерусалимских православных церквах, литургия здесь бывает очень ранней (в 5 часов утра).

Но вернемся на площадь перед храмом Гроба Господня. Восточную ее сторону занимает Греческий Авраамиевский монастырь. Главный храм монастыря, расположенный на втором этаже, представляет символически «гору Мориа», т.е. место, где Авраам намеревался в знак покорности воле Божией принести в жертву своего сына Исаака. Место этого жертвоприношения, явившегося прообразом Голгофской Жертвы Христа, обозначено мраморным киворием посреди церкви.

Подлинное место горы Мориа и жертвенного камня Авраама в современном Иерусалиме принадлежит, как известно, мусульманам, там находится знаменитая «мечеть Омара».

Это и вызвало потребность для православной церкви обозначить символически в собственном литургическом пространстве важнейшее из ветхозаветных событий, приблизив его в прямом и переносном смысле к месту жертвоприношения Новозаветного Агнца. Из Авраамиевской церкви есть прямой проход на Голгофу и в алтарь церкви Воскресения.

Другая монастырская церковь, во имя Двенадцати Апостолов, сохраняет память об одноименном монастыре, находившемся когда-то позади Авраамиевского и совпадавшего, по некоторым источникам, по своему местоположению с позднейшим клуатром крестоносцев (примерно там, где помещаются теперь кельи эфиопов). Нижний этаж Авраамиевского монастыря не весь принадлежит грекам. К северу от монастырских дверей находится вход в церковь святого Иоанна Богослова, принадлежащую армянам.

Еще левее, в углу, дверь между часовней Марии Египетской (см. выше) и армянской церковью, приведет нас через два эфиопских храма на кровлю церкви святой Елены. Мы уже были здесь, и теперь наша задача лишь в том, чтобы познакомиться с последней из древних достопримечательностей, непосредственно связанных с храмом Гроба Господня.

Пройдя в северном направлении, мы увидим коптскую церковь во имя преподобного Антония Великого, и в самой глубине ее удлиненного нефа – дверь и узкую лестницу, ведущую вниз. Спустившись по скользким узким ступеням, мы оказываемся в так называемой «цистерне Елены».

Вокруг храма Гроба Господня расположено, как нам приходилось уже говорить, несколько древних цистерн. Одна из них, незримая для прохожих, находится даже непосредственно под самой площадкой перед храмом. Но эта цистерна Елены – самая большая из них. По преданию, именно ею пользовались при строительстве зодчие, возводившие храм Гроба Господня. В ней и сейчас постоянно стоит вода, в которой отражаются высочайшие, высеченные в скале своды. Ведь в Иерусалиме до самого недавнего времени цистерны, т.е. резервуары для сбора дождевой влаги, были главным источником не только технической, но и питьевой воды.

Вернувшись от цистерны Елены, обратимся к южной стороне площади. Прямо напротив входа в храм Гроба Господня расположены два совершенно различных по происхождению и характеру религиозных памятника. Справа – минарет мечети Омара. Не той, с золотым куполом, что на Храмовой горе, которую «мечетью Омара» зовут лишь по недоразумению, а маленькой скромной мечети, действительно воздвигнутой на месте, где халиф правоверных велел постелить себе коврик для намаза, когда вышел из храма Святого Гроба. Одна из реальностей Иерусалима: протяжный крик муэдзина оглашает в положенные часы окрестность главной святыни христиан.

Под минаретом, за каменной балюстрадой, – балкон Гефсиманского метоха. Метох – по-гречески «подворье». Расположенное здесь подворье Гефсиманского Успенского монастыря называют еще по-другому «Малой Гефсиманией». Нам приходилось уже отмечать, что в Иерусалиме монастырь – совсем не то, что у нас, в России. Храм с гробницей Пресвятой Богородицы находится, как известно, в Гефсимании, у подножия Елеонской горы, вне черты города, а этот маленький монастырек, возглавляемый игуменом (он же – в единственном числе – и все монастырское «братство») считается его «городским» подворьем.

В миниатюрной церкви, в последний раз перестроенной и отреставрированной в 1953 г., хранится – справа, у алтаря – плащаница Пресвятой Богородицы. Подобно тому как плащаница Христа изображает лежащего во Гробе Спасителя, так плащаница Богородицы представляет собой икону лежащей на смертном одре Пресвятой Девы. Серебряно-вызолоченная риза с обеих сторон иконы – дар известной русской благотворительницы графини А.А. Орловой-Чесменской, дочери Алексея Орлова, сподвижника Екатерины Великой. Здесь, в Малой Гефсимании, плащаница хранится в течение всего года. Как будто услышано церковным уставом последнее тайное желание Матери – быть ближе к земному тридневному ложу Воскресшего Сына.

В одной из келий подворья, справа от храма, долгие годы до самой смерти жила матушка Александра – вдова великого русского композитора А.К. Глазунова, приехавшая в Иерусалим и принявшая в монашестве имя своего покойного мужа. В другой келье, выходящей на самый балкон перед храмом Гроба Господня, жила матушка Валентина, одна из замечательнейших представительниц Русского Иерусалима последних десятилетий. Сейчас здесь живет ее духовная дочь и наследница монахиня Елизавета.

...В Иерусалиме многие церковные праздники, совершаемые непосредственно на месте священных событий, имеют свои неповторимые черты и особенности. Великая Суббота с раздаянием Святого Огня затмевает по многолюдству и торжественности богослужения самую пасхальную заутреню, крестный ход с чином Погребения плащаницы Богоматери – сам праздник Успения.

Он совершается, по уставу Иерусалимской Церкви, за три дня до Успения – 12 (25) августа. С вечера собирается народ. В два часа ночи в маленьком храме метоха служится литургия – и сразу по ее окончании плащаницу, изображающую усопшую Богородицу, выносят из храма. Ее выносит, как принято, на руках греческий архимандрит, настоятель подворья, в полном священническом облачении, как выносили, бережно и благоговейно, Пречистое Тело Марии святые апостолы из дома Иоанна Богослова. И весь крестный ход, начинающийся, по традиции, около четырех утра, как бы повторяет в литургической символике подлинную погребальную процессию того далекого, 48 г. от Рождества Христова.

Святой Иоанн Богослов шел тогда впереди шествия к Гефсиманскому саду с райской ветвью в руке, полученной Марией от Архангела Гавриила. Теперь во главе процессии, так повелось с эпохи турецкого владычества, идут кавасы – мусульманские стражники, символизирующие уважение всякой мирской власти, даже враждебной христианству, к высоким таинствам Церкви. Паломники и местные жители, верующие и лишь сегодня впервые прикоснувшиеся к святыне люди теснятся, взволнованные и потрясенные, со свечами в руках и молитвой на устах, по старинным улочкам и изгибам Крестного Пути. Процессия медленно движется по иерусалимской «Якиманке», мимо дома Иоакима и Анны, где родилась Богородица, к Львиным, по-другому Гефсиманским, воротам, и далее – за Кедрон, ко Гробу Пречистой... В день отдания праздника Успения плащаницу столь же торжественно возвращают на Гефсиманское подворье.

Тайна Святого Огня

Наше повествование о храме Гроба Господня будет неполно, если не рассказать о самом известном и впечатляющем из всех богослужений храма – «литании Святого Огня», или, как говорили в прошлом веке русские богословы, «торжестве освящения огня на Гробе Господнем».

Таинство схождения Огня в Иерусалимском храме известно с древнейших времен. Его прообраз видят в ветхозаветном повествовании об освящении воздвигнутого Соломоном храма, когда на приготовленные жертвы сам собой пал с неба огонь. Что касается новозаветного таинства, самое раннее свидетельство о нем сохранил церковный историк Евсевий Памфил. По его рассказу, когда однажды не хватило лампадного масла, патриарх Нарцисс благословил налить в лампады воды из Силоамской купели, и сошедший с неба огонь возжег лампады, которые горели затем в продолжение всей пасхальной службы.

С точки зрения богослужебной «сошествие благодати Святого Огня» (греки говорят: Святого Света) связано исторически с вечерней Великой Субботы, хотя в настоящее время служба совершается не в вечернее время, а днем, приблизительно с полдня до двух-трех часов.

Ровно в полдень совершается опечатание Святого Гроба. Огромная восковая печать накладывается на двери Кувуклии в удостоверение того, что внутри не горит ни одна лампада, не зажжена ни одна свеча. Все пространство храма Гроба Господня, независимо от того, какой Церкви, какому исповеданию принадлежит тот или иной придел, – все заполнено молящимся народом. Поскольку праздник Огня является кульминацией всех пасхальных торжеств, народ собирается в храме задолго до начала богослужения. Многие не покидают храма с предыдущего вечера, начиная с чина погребения Плащаницы, т.е. проводят в храме всю ночь.

Минут через 20–30 после опечатания Гроба в храм входит – так и хочется сказать, врывается – с криком, гиком, топаньем и барабанным боем, верхом друг на друге, арабская православная молодежь. Эти крики – не бессмысленный шум, имеющий целью нарушить благолепие и благочиние. Это древние молитвы на арабском языке, обращенные к Христу и Божьей Матери, Которую просят умолить Сына о ниспослании Огня, к Георгию Победоносцу, особенно чтимому на Православном Востоке, и, наконец, просто с утверждением, что они, православные арабы, народ «самый восточный, самый православный, живущий там, где восходит солнце, принесшие с собой свечи для возжигания от Святого Огня». Как это близко к самому древнему, самому архаичному, библейскому отношению к вере и к Богу! Вспомним, что древние евреи так «вопили» свои молитвы, что рушились иерихонские стены. Пророк Давид, так буквально и сказано в Библии, «скакал и плясал» перед Ковчегом Завета. Для нас это непривычно, просто мы приучены и привыкли к другой пластике богослужения и молитвы, к другому ее ритму, к другим способам выражения своего отношения к Богу и к миру. Арабы сохраняют исконную древнюю традицию ветхозаветного молитвенного «вопля», являя собой, быть может, последний отголосок Иерихона и «труб иерихонских» – той огненной молитвы, которая одна только и может «сводить» огонь с неба, как сводил его когда-то своей молитвой пророк Илия.

Другой важнейший компонент, без которого также невозможно сошествие Святого Огня, – иноки-савваиты, то есть монахи Лавры преподобного Саввы Освященного. Из всех древних монастырей Иудейской пустыни, процветшей когда-то великими подвижниками, сохранилась в первозданном виде, пожалуй, лишь эта Лавра – в 17 км от Иерусалима, в долине Кедрона, невдалеке от места его впадения в Мертвое море. Когда-то персы во время нашествия шаха Хозроя в VII в., перебили здесь 14 тысяч иноков, включая, разумеется, обитателей всех бесчисленных пещерных келий в ущельях вокруг Лавры. Теперь в монастыре 14 иноков, включая двух наших, русских. Обязательное присутствие игумена и монахов от Саввы Освященного на службе Святого Огня подчеркивал еще первый русский паломник, описавший свое хождение в 1106– 1107 гг., игумен Даниил.

С именем русского игумена доныне связаны характерные предания православных русских и арабов в Иерусалиме. Дело в том, что непосредственным «участником», точнее участницей, службы является большая серебряная лампада, которую каждый год торжественно проносит из алтаря храма Воскресения в Кувуклию настоятель Святогробского храма. Именно она первой вспыхивает от Святого Огня. Так вот, в воспоминаниях иерусалимских старожилов отложилось представление, что это – та самая лампада, которую поставил когда-то на Святом Гробе «от имени всей Земли Русской» игумен Даниил и которая впервые зажглась тогда от Благодатного Огня. Пусть это лишь предание, пусть мы знаем, что Даниил унес в свое время благодатную лампаду с собой на Русь, сам факт многовекового сохранения этой легенды в современном Иерусалиме весьма показателен.

Третьим, и самым главным, участником события является Патриарх – предстоятель древнейшей в мире Иерусалимской Церкви, Матери Церквей. Около часа дня, после того как молитвы-заклинания арабов доводят до томительной экзальтации всех присутствующих, они потихоньку смолкают: в храм Воскресения южными вратами входит Блаженнейший Патриарх Иерусалимский и всея Палестины Феофил. Десять минут спустя за ним в алтарь Кафоликона проходят представители армянского, коптского и сирийского духовенства, целуют руку в знак традиционного уважения, приглашают к началу церемонии. Начинается собственно литания (по-гречески, молитвенная процессия) Святого Огня – крестный ход от алтаря через весь храм Воскресения с выходом в Ротонду и троекратным обходом вокруг Кувуклии. Впереди хоругвеносцы с двенадцатью хоругвями, за ними отроки с рипидами, клирик-крестоносец, то есть носитель патриаршего креста, и, наконец, сам мудрый и духоносный, молитвенно сосредоточенный Блаженнейший Патриарх. Они останавливаются перед самым входом в часовню Святого Гроба, Патриарха «разоблачают»: снимают с него тяжелые праздничные ризы, оставляют в одном подризнике, практически белой рубахе, и почти вталкивают в Кувуклию. Теперь все зависит от него одного, от его тайной коленопреклоненной молитвы. Напряженность ожидания достигает высшей точки. Как когда-то, в пасхальную ночь, ученики Христа и жены- мироносицы, весь народ замирает в священном ужасе: воскреснет или не воскреснет Христос, сойдет или не сойдет Священный Огонь?

Но Христос Воскрес – и Огонь сходит! Еще прежде, чем появится из Кувуклии усталый и как бы отрешенный Патриарх, свещеносцы-скороходы, принявшие благодать Огня через окошечки в приделе Ангела, уже молниеносно разносят его по всем приделам храмового комплекса. Мгновению первой вспышки огня предшествовал неожиданный, каждый раз непредсказуемый ливень голубоватых молний, пронизывающих сверху донизу святую Кувуклию, бьющих снизу вверх и сверху вниз.

И наконец, выходит из Кувуклии с горящими пучками свечей Патриарх Иерусалимский. Он как будто возвращается из другого мира. Кажется, он не держит в руках свечи, а сам из последних сил держится за эти свечи, держится за воссиявший от Гроба Христова свет Воскресения. В это мгновение он воистину Вселенский Патриарх, именно он, а не Константинопольский, как по канонам, и не римский папа. Он – наследник старшей из всех Сионской Матери Церквей, он – воскреситель Священного Огня. Неслучайно славянские первоапостолы Кирилл и Мефодий перевели греческое слово «Анастасис» («восстание») славянским словом «Воскресение». «Воскресить» в первоначальном и основном смысле значит «возжечь, воскресить огонь». Воскресение Христа есть тем самым не просто восстание из гроба его обоженной плоти, но и воскресение Нового Огня и Нового Света.

...В чем же тайна Святого Огня? Не в том, что Господь в нужный день и час посылает нам чудо для уверения верующих и вразумления неверующих, в удостоверение верным, а в том, что мы сами, участники чуда, вся Церковь в ее полноте, своей совокупной энергией и соборной молитвой сводим с небес огонь. И пока есть Церковь и есть верующие, пока совершается в храме Гроба Господня ежегодное таинство Благодатного Огня в Великую Субботу, значит, Бог не оставил еще нас до конца, не оставил земли и мира, искупленных Голгофской Жертвой из рабства греха и смерти.


Источник: Откровение Святой Земли / Н.Н. Лисовой. - М.: ДАРЪ, 2012 г. - 476 с. ISBN 978-5-485-00372-2

Комментарии для сайта Cackle