История и значение праздника Рождества Христова в Древней церкви

В современном церковном календаре многие праздники имеют более чем полуторатысячелетнюю давность, а некоторые, как воскресный день и день Святой Пасхи, восходят к первым дням христианства. В религиозном сознании они обычно представляются днями молитвенного воспоминания священных событий из жизни Господа Иисуса Христа, Пресвятой Богородицы, прославления угодников Божиих, и в переживании этих событий нужно видеть главный смысл церковных праздников.

Имея в виду осветить историю установления и значение в древней Церкви одного из великих праздников – праздника Рождества Христова, необходимо сказать, что христианская письменность I и II веков не дает никаких указаний на празднование в то время Рождества Христова. И тогда как во второй половине II века у христиан, кроме воскресного дня и праздника Пасхи, существовали уже праздники Пятидесятницы и Богоявления, день Рождества Христова был как будто забыт. Чем можно объяснить забвение дня, столь славного и важного для спасения человечества?

Не подлежит сомнению, что Сама Пресвятая Дева Мария помнила ту святую ночь, когда Она родила Спасителя мира. Помнил ее и праведный Иосиф. Знали этот день также родственники Христа по плоти. Но за пределы фамильного круга этих лиц сведения о дне рождения Христа Спасителя не выходили. Даже евангелист Лука, написавший свое благовестие, как он сам говорит, «по тщательном исследовании всего сначала» (Лк.1:1, 3) и пользовавшийся сообщениями очевидцев и служителей Слова (Лк.1:2), не уточняет этого дня, хотя ему, как видно из его Евангелия, были хорошо известны многие хронологические данные, связанные с этим событием. Так, он сообщает, что благовещение Пресвятой Деве Марии было в шестой месяц после зачатия Иоанна Предтечи (Лк.1:24, 26), что Пресвятая Дева посетила после этого праведную Елисавету и пробыла у нее около трех месяцев (Лк.1:56), что Иисус Христос в восьмой день по рождении был обрезан (Лк.2:21), а по исполнении дней очищения был принесен во храм (Лк.2:22). Но дня рождения Христа, вокруг которого образуются все эти даты, он не упоминает. Не называет его даже тогда, когда описывает само событие Рождества Христова, хотя сообщает такие подробности, как то, что событие имело место во время переписи и что эта перепись была первой в правление Сирией Квириния (Лк.2:1–2).

Это молчание апостола Луки, как и других евангелистов, не было случайным. Очевидно, в самой проповеди апостолов были серьезные обстоятельства, побуждавшие их не говорить об этом. Дело в том, что основной контингент членов Церкви в I веке и в начале II века составляла диаспора, т.е. иудеи рассеяния, добровольно или насильственно покинувшие родину задолго до Рождества Христова и поселившиеся в Месопотамии, Сирии, Малой Азии, Египте, на греческих островах и в самой столице империи, в Риме. В истории распространения христианства эта часть Израиля составила своего рода мост между возникшим в недрах ветхозаветного иудейства христианством и язычеством. Диаспора отличалась от палестинского еврейства значительно большей культурой, обязанной постоянному общению ее членов с греко-римским миром. С другой стороны, характерной чертой религиозной жизни диаспоры была привязанность ее к благочестивым обычаям своих предков. Жизнь на чужбине заставляла этих людей быть особенно бдительными в вопросах веры, дабы не смешаться с язычниками и самим не стать таковыми.

Одну из особенностей ветхозаветного иудейства составлял своеобразный взгляд евреев на деторождение: евреи усматривали в деторождении особое попечение Иеговы о Своем народе. В иудейском представлении о деторождении сказывалась вера в клятву, которой Бог клялся Аврааму (Лк.1:73). Поэтому рождение некоторых праведников из среды еврейского народа отмечается в Библии как выходящее из норм обычного зачатия. Так, Исаак был зачат, когда «Авраам же и Сарра были стары и в летах преклонных, и обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось» (Быт.18:11), Иоанн Креститель родился от Елисаветы, которая «была неплодна» (Лк.1:7).

У иудеев и язычников было различное отношение ко дню рождения. Язычники отмечали день рождения, сопровождая его обильной трапезой, всякого рода пресыщением и весельем. Иудеи же дня рождения не отмечали. В Библии встречается три упоминания о праздновании дня рождения, но кто они, справлявшие день своего рождения? Это фараон (Быт.40:20), Антиох (2Мак.6:7) и Ирод (Мф.14:6; Мк.6:21), чьи имена вошли в историю как синоним тирании и человеконенавистничества. Празднование Иродом дня своего рождения евангелисты ставят в прямую связь с пролитием крови величайшего из рожденных – Иоанна Крестителя.

Ветхозаветные праведники поступали иначе. Авраам сделал большой пир, но не в день рождения Исаака, а когда младенец был отнят от груди (Быт.21:8). Анна, вскормив сына своего Самуила, взяла три тельца, одну ефу муки и мех вина, пришла в дом Господень, и заколола тельца, и «привела отрока к Илию и сказала: …я отдаю его Господу на все дни жизни его, служить Господу. И поклонилась там Господу» (1Цар.1:24, 28). Праведный Захария отметил рождение Предтечи не пиром, а благодарственной песнью Богу: «Благословен Господь Бог Израилев» (Лк.1:68–79). Наконец, высший образец благоговения в этом явила Сама Пресвятая Дева Мария. Когда пастухи, поклонившись родившемуся Младенцу, рассказывали о явлении им ангела и о слышанном ими небесном гимне, Мария в то время, как «все слышавшие дивились тому, что рассказывали им пастухи, …сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем» (Лк.2:18–19).

К сказанному о взгляде иудеев на деторождение надо еще добавить, что у евреев более, чем у других народов, было развито сознание врожденной греховности человека, и потому многие из них видели в этом дне начало и вину всех скорбей и страданий человека. Псалмопевец Давид говорил: «Я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя» (Пс.50:7). Ту же мысль высказывал праведный Иов: «Кто родится чистым от нечистого? Ни один» (Иов.14:4).

Взгляд ветхозаветного иудейства на день рождения не мог не отразиться на воззрениях первых христиан, в основном состоявших из диаспоры. Они по обычаю своих благочестивых предков не праздновали дня рождения. Знаменательно, что даже в III веке Ориген увещевает христиан не праздновать день рождения. Ориген ссылается при этом на праведного Иова и пророка Иеремию, которые в сознании своей греховности скорбели о дне своего рождения (Иов.3:11; Иер.20:14). Он говорит, что хотя после того, как родился Христос, ни один христианин не может жаловаться подобно Иову, ибо у христиан дети уже в крещении получают отпущение грехов, тем не менее следует избегать суетного языческого обычая, ибо только грешники празднуют день своего рождения, а святые печалятся в этот день, так как по причине первородного греха не может быть в этот день никакой радости¹.

Днем рождения христиане называли день кончины своих мучеников. «Мы празднуем, – говорится в мученических актах св. Поликарпа Смирнского, – день рождения мучеников в память тех, которые пострадали, и в назидание и укрепление тех, которые страдают»². Поэтому-то было естественным молчание евангелистов о дне рождения Иисуса Христа. То или иное ознаменование ими этого дня в условиях постоянного соприкосновения диаспоры с язычеством могло или навеять в сознании неофитов налет языческого представления об этом дне, или, наоборот, оттолкнуть более упорно державшихся обычаев отцов в сторону ветхозаветного иудейства.

В силу всего вышеизложенного у христиан первых двух веков не было праздника Рождества Христова. «Дню рождения Спасителя, – говорит по этому поводу проф. Ф. Смирнов, – в первые времена христианства не придавали особенного значения предпочтительно перед другими днями, и в то время, как празднование дня смерти с днями страданий с самых ранних пор отличались и посвящались воспоминанию священных событий, день рождения Иисуса Христа как будто бы был забыт, и в христианских обществах как будто не чувствовалось никакой потребности в праздновании этого дня»³.

К началу III века обстановка, в которой протекала христианская проповедь, изменилась. В это время значительную часть членов Церкви составляли люди, уже родившиеся в христианстве. Через них христианство широко распространялось среди язычников. Для этой части членов Церкви отрицательный взгляд диаспоры на день рождения был непонятен. И вот когда Ориген еще увещевал христиан не праздновать день рождения, Климент Александрийский († около 210) писал, что есть люди, которые с тщательностью стараются определить не только год, но и день рождения Спасителя нашего. Из этих слов Климента видно, что в его время в среде христиан уже существовал живой интерес ко дню рождения Христа.

Ученые согласны в том, что празднование Рождества Христова 25 декабря впервые было установлено в Риме, но что касается времени установления, то в этом отношении были высказаны различные мнения. Известный немецкий эортолог (специалист по изучению праздников) Узенер утверждал, что празднование было установлено папой Либерием в 353 году⁴. С Узенером соглашались Гарнак и Ахелис⁵. Дюшен же считал, что Римская Церковь праздновала Рождество Христово 25 декабря еще в 336 году⁶. Но есть данные, позволяющие понизить эту дату еще на целое столетие, точнее сказать, на время св. Ипполита, антипапы римского. Я имею в виду открытое в конце прошлого столетия толкование св. Ипполита на книгу пророка Даниила, где он пишет, что Христос родился в среду, 25 декабря, в 42-й год правления Августа⁷. Из этих слов св. Ипполита можно полагать, что в Риме уже в начале III века 25 декабря было известно как день праздника Рождества Христова. До нас дошла одна древняя служба на Рождество Христово. В ней говорится [следующее]. «С полуночи начинаются тропари и чтения: [первый] тропарь, гласа 2-го «Господу рождшуся в Вифлееме», стих [псалма] «Отрыгну сердце мое» (Пс.44:2), первое чтение – [из книги] Бытия: «В начале сотвори Бог небо» (Быт.1:1 и далее) (найдешь в Великую Субботу);

второй тропарь, гласа 4-го «Веселитеся, праведнии, небеса», стих [псалма] «Вси язы́цы, восплещите руками» (Пс.46:2), второе чтение – [из книги] пророка Исаии: «И приложи Господь глаголати ко Ахазу… [до слов] отъя Ефрема от Иуды, царя Ассирийска» (Ис.7:10–17);

третий тропарь, гласа 5-го «Явися бо благодать Божия, спасительная», стих [псалма] «Велий Господь и хвален зело» (Пс.47:2), третье чтение – [из книги] Исхода: «Бысть же в стражу утреннюю» (Исх.14:24 и далее) (найдешь в Великую Субботу);

тропарь четвертый, гласа 5-го «Исполнися реченное пророком», стих [псалма] «Боже, ущедри ны и благослови ны» (Пс.66:2), четвертое чтение – [из книги] пророка Михея: «И ты, Вифлееме, доме Ефрафов, еда мал еси… [до слов] ниже постоит в сынех человеческих» (Мих.5:2–7);

тропарь пятый, гласа 5-го «Видехом в вертепе ясли», стих [псалма] «Боже, суд Твой цареви» (Пс.71:1), [пятое] чтение – [из книги] Притчей – «Притчи Соломона, сына Давидова… [до слов] и гривну злату о твоей выи» (Притч.1:1–9);

тропарь шестой, гласа 8-го «Днесь радуются небеса и ликуют», стих [псалма] «Благоволил еси, Господи, землю Твою» (Пс.84:2), [шестое] чтение – [из книги] Исаии: «Да быша огнем сожжены были, ибо Отроча родися нам, Сын и дадеся нам… [до слов] ревность Господа Саваофа сотвори сия» (Ис.9:5–7);

тропарь седьмой, гласа 8-го «Откуду пришли есте, волсви», стих [псалма] «Основания его на горах святых» (Пс.86:2), седьмое чтение – [из книги] пророка Исаии: «И изыдет жезл из корене Иессеова… [до слов] аки вода многа покры море» (Ис.11:1–9);

тропарь восьмой, гласа 3-го «Рожденному от Девы», стих [псалма] «Милости Твоя, Господи» (Пс.88:2), восьмое чтение – [из книги] пророка Исаии: «Укрепитеся, руце ослабленыя… [до слов] отбеже болезнь и печаль и воздыхание» (Ис.35:3–10);

тропарь девятый, гласа 8-го «Христу явивщуся, звезды», стих [псалма] «Рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене» (Пс.109:1 и далее), [девятое] чтение [из книги] пророка Исаии: «На гору высоку взыди… [до слов] и вси язы́цы яко ничтоже суть, и в ничтоже вменишася» (Ис.40:9–17);

тропарь десятый, гласа 2-го «Царь Иудейский и Избавитель», стих [псалма] «Исповедайтеся Господеви, яко благ» (Пс.117:1 и далее), десятое чтение – [из книги] пророка Исаии: «Иаков отрок Мой, восприиму и: Израиль избранный Мой… [до слов] Аз Господь Бог, сие Мое есть имя» (Ис.42:1–8);

тропарь одиннадцатый, гласа 6-го «Град, иже возлюбил еси», стих [псалма] «Помяни, Господи, Давида» (Пс.131:1 и далее), [одиннадцатое] чтение – [из книги] пророка Даниила: «В лето осмонадесятое» (Дан.3:1 и далее) (найдешь в Великую Субботу);

после этого говорят прокимен «Воскресни, Господи, в покой Твой», стих [псалма] «Помяни, Господи, Давида» (Пс.131:1 и далее), Евангелие [от] Луки: «Бысть же во дни тыя, изыде повеление от кесаря Августа… [до слов] зане не бе им места во обители» (Лк.2:1–7); после Евангелия пусть произнесут ектению и молитву и закончат утреню»⁸.

Вот вся служба, совершавшаяся с полуночи и до утра на праздник Рождества Христова. Хотя она изложена в памятнике, формирование которого относится к VII веку, но, как установлено наукой, «основной слой» этого памятника восходит к V-VI столетиям⁹. Приведенный же чин рождественского ночного богослужения по своему происхождению должен быть отнесен к еще более раннему времени. В самом деле, в нем нет ни библейских песен канона, ни хвалитных псалмов, которые были известны всей Церкви уже в IV веке как непременные элементы утреннего богослужения. Служба состоит из 12 чтений Священного Писания, предваряемых пением тропарей. Это тот вид раннехристианского богослужения, о котором упоминает Климент Александрийский, когда говорит, что последователи Василида праздновали и день крещения, проводя предшествующую ночь в чтении Писаний.

Любопытна еще одна деталь, говорящая о глубокой древности этой рождественской службы. В ней все чтения из ветхозаветного Писания называются их собственным наименованием – «чтение», тогда как евангельское чтение этим термином не обозначается. Бесспорно, что Евангелие, как и другие библейские книги за этим богослужением, предлагалось вниманию молящихся посредством чтения, но отсутствие термина «чтение», когда речь идет об Евангелии, очевидно, представляет собой отголосок богослужебной практики еще апостольского времени, где ветхозаветные книги, а равно и послания апостольские к Церквам, действительно читались (Кол.4:16; 1Фес.5:27), Евангелие же не составляло чтения в собственном смысле этого слова, а было живым устным благовестием.

О чем же говорит рассматриваемая древнейшая служба на Рождество Христово? Здесь приходится сожалеть, что предваряющие чтение тропари в памятнике полностью не приведены, а даны лишь первые слова их. Поэтому невозможно сказать что-либо об их содержании, зато смысл двенадцати чтений будет вполне ясным, если учесть ту обстановку, в которой происходило распространение христианства в первые века по Рождестве Христовом.

В то время, когда пришел на землю Христос Спаситель, цивилизованный мир, где надлежало быть проповедану Евангелию, был языческим. Римским императорам воздавалось поклонение как божествам, и сама империя была своего рода воплощением языческого мировоззрения. В конечном счете истукан, которого видел во сне Навуходоносор, упал и рассыпался в прах, но это произошло не потому, что его глиняные и железные ноги не выдержали тяжести его золотой головы и серебряного туловища. Катастрофа произошла от удара, который нанес ему камень, сам по себе оторвавшийся от горы (Дан.2:1–45). Христианство, как только вышло за пределы местного палестинского религиозного движения и стало широко известным как новая религия, столкнулось с существовавшим до него язычеством. Между христианством и язычеством завязалась идейная борьба, завершившаяся победой первого над вторым. Под углом этой идейной борьбы и сделан подбор чтений из Священного Писания в древнейшей рождественской службе.

Первое чтение, состоящее из первых трех глав книги Бытия, повествует о сотворении Богом вселенной, о создании человека, его грехопадении и обещании ему Искупителя.

Второе чтение – из книги пророка Исаии, в котором говорится, что «Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис.7:14), являлось прямым развитием сказанного в первом [чтении] об обетованном Спасителе (Быт.3:15).

Далее следовало третье чтение – из книги Исход – о переходе евреев через Чермное море. Почему полагалось это чтение, объясняется в самом начале паримии: «Бысть же в стражу утреннюю, и воззре Господь на полк египетский в столпе огненнем и облачнем» (Исх.14:24). После того как в первом чтении было сказано о сотворении мира и, в частности, светил небесных, этим чтением разъяснялось, что за видимым явлением на небе, каким был столп огненный и облачный, действовала промышляющая о людях десница Божия. Паримия, таким образом, указывала на несостоятельность язычества, обоготворявшего явления природы.

Далее следовало четвертое чтение – из пророка Михея, повествовавшее о том, что имеющий родиться в Вифлееме Спаситель мира победит Ассура и Нимрода и избавит от ига Ассура Свою землю. Нимрод и Ассур – основатели древнейших языческих царств в Месопотамии (Быт.10:8–11). Нетрудно догадаться, что под этими именами в данном случае подразумевается язычество. Словами пророка – «Он-то избавит от Ассура, когда тот придет в землю нашу и когда вступит в пределы наши» (Мих.5:6) – Церковь указывала на победу христианства над язычеством.

Составлявший пятое чтение отрывок из первой главы книги Притчей по существу служит для самой этой книги объяснением поучительного значения притчей как таковых. Поэтому на первый взгляд кажется, что этот отрывок как будто не имеет непосредственного отношения к воспоминаемому событию праздника Рождества Христова. В действительности же он имел отношение к ряду слушаемых в молитвенном собрании чтений, как тех, которые предшествовали этой паремии, так и следующих после нее, собственно пророческих. В самом деле, если творение мира и человека, о чем говорилось в первой паремии, и чудесный переход евреев через Чермное море, о чем говорилось в третьем чтении, непостижимы для человеческого ума, то тем более загадочным явлением оказываются пророчества. Они могут быть поняты человеком, если он имеет «начало премудрости страх Господень» (Притч.1:7). Поэтому, прежде чем перейти к ряду пророческих паримий, слушающим предлагалось это назидательное чтение.

Далее шли пять чтений (шестое – десятое) из книги пророка Исаии, в которых указывалось, что грядущий в мир Спаситель родится как младенец, что Он произойдет из еврейского народа и будет потомком Иессея, родоначальника династии царей Израильских. Короче говоря, эти чтения, вместе с предыдущим из книги пророка Михея, конкретизировали историческую обстановку, в которой совершилось событие пришествия в мир Спасителя.

Одиннадцатое чтение – из книги пророка Даниила, собственно не было пророческим, тем не менее выбор его для данного богослужения и место его в конце всех ветхозаветных чтений имели определенное значение. Этим чтением Церковь указывала, что поклонение языческим богам было посрамлено еще до Рождества Христова и, наоборот, истинное богопочитание, которому учит Церковь, уже в те далекие времена было ознаменовано особым заступничеством Божиим.

Двенадцатое чтение – из Евангелия апостола Луки, с его указанием конкретного времени пришествия в мир Спасителя в царствование императора Августа и в правление Квириния Сирией, служило подтверждением всех прежде читанных пророчеств о сем.

Итак, в рассмотренных чтениях проводится мысль о том, что родившийся в царствование Августа в Вифлееме Иудейском Младенец Иисус есть обещанный людям и предсказанный пророками Избавитель мира. Через Него пребывавшие во тьме язычества народы увидели великий свет истинного богопознания. Не вымышленные язычниками боги, а Он, реальный, исторический Иисус Христос, есть Спаситель человечества.

Утверждение в древнехристианском праздновании дня Рождества Христова историчности Иисуса Христа также ясно выступает в древних месяцесловах. Я имею в виду прежде всего месяцеслов Сирийской Церкви, опубликованный впервые английским ученым В. Райтом. В нем указаны: 26 декабря – память первомученика диакона Стефана, 27-го – апостолов Иоанна и Иакова Зеведеевых и 28-го – апостолов Петра и Павла. Данный памятник относится к 411–412 годам, но состав перечисленных рождественских памятей его более раннего происхождения. О них упоминает св. Григорий Нисский в слове на память св. Василия Великого, когда говорит: «Итак, в Богоявлении Единородного Сына чрез благодатное рождение от Девы мир получил не только святой собор, но и святое святых и собор соборов. Исчислим его. Первыми апостолы с пророками составили духовный хор..., и сии Стефан, Петр, Иаков, Иоанн, Павел»¹⁰. Их же имеют в виду «Постановления апостольские», где после указания на празднование Рождества Христова и Богоявления говорится: «В дни апостолов да не работают, ибо они стали учителями вашими о Христе и сподобили вас Духа. В день Стефана первомученика и прочих святых мучеников, предпочетших Христа жизни своей, да не работают»¹¹.

Подобный этому месяцеслов имеется в рукописи Ленинградской государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина (шифр Порф. № 11). Хотя эта рукопись относится к IX веку, но, как видно из записи в ней ее переписчика, он пользовался каким-то «пострадавшим», очевидно, от давности, оригиналом. В этом месяцеслове 27 декабря положена память первомученика диакона Стефана, 28-го – память апостолов Петра и Павла и 29-го – апостолов Иоанна и Иакова Зеведеевых. Это те же памяти, что и в месяцеслове Райта (расхождение в числах – явление, свойственное древним месяцесловам). Сверх месяцеслова Райта в данном положена еще 1 января память святителей без указания их имен; из приведенных же здесь песнопений этим святителям видно, что они «мученьми и зверьми плоть попраша»¹². Здесь, по-видимому, имеются в виду пострадавшие за Христа мужи апостольские: св. Игнатий Богоносец, растерзанный зверями, и св. Поликарп Смирнский, сожженный на костре.

Состав этих древнерождественских памятей не случаен. Первый из перечисленных святых, мученик диакон Стефан, по словам Дееписателя, видел «славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога» (Деян.7:55), и засвидетельствовал свое видение мученическою кончиною (Деян.6:8–15, 7:1–60). Трое из апостолов: Петр, Иаков и Иоанн, были свидетелями Преображения Господня на Фаворе (Мф.17:1–8; Мк.9:2–9; Лк.9:28–36) и моления Его о чаше страданий в саду Гефсиманском (Мф.26:37–46; Мк.14:33–42). Четвертый – апостол Павел [еще будучи Савлом] – слышал Его призывающий голос с неба, когда шел в Дамаск, «дыша угрозами и убийством на учеников Христовых» (Деян.9:1–6). Из отцов Церкви, «мученьми и зверьми плоть поправших», епископ Игнатий принял антиохийскую паству от Еводия, преемника апостола Петра, так что только 11 лет отделяли его архипастырство от апостола Петра. Св. Поликарп был учеником апостола Иоанна Богослова. Чествуя в связи с празднованием Рождества Христова память этих апостолов и первых мучеников – учеников апостольских, Церковь указывала на них как на людей, знавших Иисуса Христа лично или слыхавших о Нем из уст самовидцев Его. В утверждении этой исторической истины и заключалась главная цель празднования Рождества Христова во время св. Ипполита.

В IV веке празднование Рождества Христова 25 декабря распространяется в Восточных Церквах. Император Константин вскоре после I Вселенского Собора (около 333 г.) соорудил в Вифлееме храм, под алтарем которого была пещера, в которой родился Господь Иисус Христос¹³. Мать императора св. Елена построила еще церковь в честь Божией Матери и св. Иосифа Обручника на том месте, где, по преданию, находились пастухи, когда ангел возвестил им о рождении Спасителя (Лк.2:8–11)¹⁴. На этих святых местах, по словам нашего древнерусского паломника игумена Даниила, расположенных одно от другого на расстоянии около одной версты¹⁵, вскоре после сооружения их стали совершаться рождественские празднества, которые к концу IV века успели получить характер общепалестинских рождественских торжеств.

Из описания путешествия по Святой Земле Сильвии Аквитянки видно, что накануне праздника Рождества Христова в Вифлеем приходил из Иерусалима патриарх со своим клиром. Сюда же стекалось множество палестинских отшельников. С вечера и до глубокой ночи совершалось богослужение, затем ночью патриарх и многие из народа и отшельников возвращались в Иерусалим, а приписанные к вифлеемским святым местам пресвитеры, клир и монашествующие оставались в вифлеемском храме до рассвета, поя духовные песни и антифоны. Патриарх, придя в Иерусалим на рассвете, продолжал богослужение в храме Святого Воскресения. Затем, после небольшого отдыха, на Голгофе совершалась литургия. Таким было богослужение 25 декабря. 26-го и 27-го такая же торжественная служба полагалась опять на Голгофе, 28-го – на горе Елеонской, 29-го совершался крестный ход в загородную церковь Святого Лазаря, 30-го – опять в храме Воскресения и 31-го – у Святого Креста на Голгофе. В самом же Вифлееме торжественное богослужение совершалось в течение восьми дней, т.е. включая 1 января¹⁶. И в Иерусалиме и в Вифлееме храмы были наполнены множеством народа, который собирался в них со всей Святой Земли¹⁷.

Примеру Иерусалимской Церкви следовали другие поместные Церкви Востока. В 60–70-х годах день Рождества Христова стала праздновать Едесская Церковь. Так можно полагать на основании того, что преп. Ефрем Сирин написал для этого праздника особые песнопения¹⁸. Между 373 и 377 годами св. Василий Великий ввел праздник Рождества Христова в Каппадокийской Церкви¹⁹. В 379 году его стали праздновать в Константинополе²⁰. Последней на Православном Востоке праздник Рождества Христова ввела Александрийская Церковь. Это было около 430 года в патриаршество св. Кирилла²¹.

Подобно тому как Западная Церковь в III веке видела в праздновании Рождества Христова обличение суетности язычества, так точно восточные защитники Православия видели в нем утверждение догмата воплощения Сына Божия. Это новое значение праздника прекрасно отражено в гимнах св. Ефрема Сирина. В них святой песнописец исповедует Божественную природу родившегося Христа – Сына Божия. Он говорит, что в утробу непорочной Девы вселился Тот, Кого не может вместить весь мир, Бог был во входе и человеком явился во исходе²², что само воплощение Сына Божия совершилось в целях уврачевания поврежденной природы. Христос, по словам св. Ефрема, изволил родиться в том месяце, когда принято давать отпущение рабам. Своим явлением во плоти Он освободил человечество от рабства греху²³. Он видит Божество Христа в самом факте прославления Его рождения лучшими из разумных тварей. Архангел Гавриил благовестил зачатие Его; пророки Исайя, Михей, Даниил, Давид предсказали Его пришествие; ангелы возвестили рождение Его; мудрецы поклонились Ему и принесли дары; невинные младенцы исповедали Его²⁴. Природа: времена года, недели и дни – освящены воплощением Бога²⁵. Им облагодатствована Сама Пречистая Матерь Его, для Которой Христос был «и дитя, и обручитель, и Сын и Бог»²⁶.

Введенный в IV веке на Востоке праздник Рождества Христова в последующие столетия сохранял за собой значение праздника торжества исповедания православной веры в борьбе с несторианской ересью, а затем – с монофелитством. Такое значение праздника хорошо выразил в конце V века преп. Роман Сладкопевец в своем кондаке «Дева днесь Пресущественнаго раждает». В этом поэтическом произведении, состоящем из 25 строф, из которых в современном нам богослужении сохранилось только две, обозначенные как кондак и икос, преп. Роман раскрывает православное учение о Христе Спасителе как совершенном Боге и совершенном Человеке. Он предлагает духовному взору христиан вертеп, где в яслях лежит обвитый пеленами Христос. Пречистая Дева, склонившись над лежащим в яслях Младенцем и будучи исполнена к Нему материнского чувства, благоговейно размышляет о непостижимой для ума тайне, как «Матери Отец Сыном Ее стал» и «Храняй младенцы, как младенец, в яслях возлежит». Вот приходят восточные мудрецы – звездочеты – и увидя в яслях спеленутого Младенца, падают перед Ним ниц и просят Его принять их дары, как принимает Он Трисвятую песнь серафимов. Сама Пречистая Дева просит об этом же Сына Своего, ибо у Ней есть нужда в этих дарах, ибо Она должна ради спасения Его человеческого естества от руки пророкоубийцы и детоубийцы Ирода бежать в Египет. Вместе с тем Она просит Христа быть милостивым ко всем, живущим на земле: «Не как только Твоя Мать, Дитя Мое Милосердное, и не потому, что молоком кормлю Тебя, сотворившего молоко, но как Мать всех, за всех молю Тебя, ибо чрез Тебя Я стала всего рода Моего и устами, и усладой»²⁷. Такими словами в V и в последующих столетиях в день Рождества Христова утверждалось исповедание в Лице Господа Иисуса Христа, совершенного Бога и совершенного Человека, и Пречистой Его Матери как Богородицы.

На рубеже VII-VIII столетий преп. Косма Маюмский написал канон на Рождество Христово, в котором исповедовал в обличение монофелитской ереси две воли в Господе Иисусе Христе. В своем каноне святой песнописец подчеркивает восприятие Сыном Божиим всей природы человеческой, кроме греха. Он говорит, что Создатель, видя погибающего человека, которого Он создал Своими руками, сходит на землю и принимает от Девы все человеческое естество, становится «сообразен бренному умалению» и «причастием плоти горшия», но «землен быв», пребывал Богом. «Невещественный сый прежде» принимает «одебелевшую плоть», чтобы привлечь к себе падшего первозданного.

Кроме св. Ефрема Сирина, преп. Романа Сладкопевца и свт. Космы Маюмского, священные песнопения на праздник Рождества Христова слагали св. Софроний, патриарх Иерусалимский, св. Андрей Критский, он же Иерусалимский, св. Герман, патриарх Константинопольский, преп. Иоанн Дамаскин, монахиня Кассия и др. песнопевцы, исповедуя в этих песнопениях православное учение о Христе Спасителе. Так к X веку создалась та рождественская служба, которую нас сподобляет Бог слышать 25 декабря.

Остается сказать несколько слов о Рождественском посте. Рождественский пост ведет свое начало от древнехристианского обычая поститься накануне великих праздников, чтобы в сам праздник причаститься Святых Тайн²⁸.

Такой однодневный древний пост сохраняется до сего времени накануне праздника Крещения Господня. В силу этого обычая, как только был установлен праздник Рождества Христова, появился и пост перед ним.

Но благочестивое стремление к подвигу поста не ограничивалось одним днем. Из слова св. Иоанна Златоуста на память мученика Филогения, совершавшуюся 20 декабря, видно, что в его время Рождественский пост начинался 20 декабря и, таким образом, уже был пятидневным, некоторые же христиане не ограничивались этим сроком, увеличивая пост за пределы 20 декабря²⁹. Так из пятидневного пост перерос в недельный, затем – в трехнедельный³⁰. Некоторые же стали поститься, как и в Великом посту, в течение сорока дней, т.е. с 14 ноября. Такой пост встречается уже в Ипотипосисе преп. Феодора Студита († 826)³¹. С введением в отдельных монастырях, как обитель св. Феодора Студита, сорокадневного поста, во многих местах еще сохранилась и прежняя практика. Многообразие практики рождественского поста в Восточной Православной Церкви существовало до патриарха Луки Хризоверга (1156–1169), когда было установлено, чтобы все христиане постились перед праздником Рождества Христова 40 дней³².

Много веков прошло с того времени, как установлен был праздник Рождества Христова. Язычество как мировоззрение античного мира и ереси, порождение религиозного рационализма, оказались преданы забвению. Праздник же Рождества Христова продолжает существовать, и христианин каждый год с благоговением и трепетом ждет того дня, когда он услышит радостную песнь: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума», ибо в родившемся в Вифлееме в царствование Августа и в правление Сирией Квириния Младенце Иисусе были оправданы чаяния всех земнородных, и принесенное Им на землю учение одержало в истории победу над «философиею и пустым обольщением» (Кол.2:8).