Православие и харизматизм

Почти всякий читатель Нового Завета бывает поражён величием жизни первых христиан. Христос наделил Апостолов исключительными духовными дарованиями. Например, Петру простилось отступничество от Христа (Ин 21:3–17), и тень его исцеляла больных (Деян 5:15); Ангел освободил его из темницы (Деян 12:3–11); ему явился Воскресший; он видел нетварный Свет Преображения и опытом узнал, что по благодати христиане причащаются Божеского естества (2Пет 1:4).

Невольно сравниваешь свою скудную духовную жизнь с содержательной жизнью Церкви апостольских времён – и хочется полноты духовной жизни; но это желание может принимать нездоровые формы и привести к прелести, – к состоянию, которое сопровождается бесовским обольщением. Можно загореться нездоровыми поисками чудес в своей жизни и найти их в переживаниях во время молитвы и в сбывающихся сновидениях; счесть себя особо облагодатствованным от Бога и не подозревать, что находишься в опасности духовной пагубы.

Это прелесть. Но есть явление, с нею связанное и к ней не сводящееся. Проследим его по Новому Завету. Деян 8:9–24 сообщают, как обратился Симон. Он волхвовал среди самарян, творил много чудес. Его принимали за великую силу Божию. Крестился, и его духовность стала смесью язычества с элементами Ветхого и Нового Заветов. Симон с жадностью смотрел на чудесные дары Апостолов и принес им деньги со словами: Дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа. Но Петр ответил ему: Ты помыслил дар Божий получить за деньги <...> покайся в сем. Прелесть Симона вышла из берегов его личной жизни, собрала вокруг него общину. Прелесть вылилась в отправление обрядов, приносящих чудеса. Обрядовер Симон пожелал за деньги приобрести власть творить чудеса Духом Святым. Этот путь стяжания Святого Духа был расценен Апостолами как духовная катастрофа и получил в Церкви именование симония.

В истории христианства встречаются случаи, когда прелесть перестаёт быть уделом одиночки, распространяется на группу; передаётся через технические приёмы от наставника к ученику, то есть организуется в традицию ложного мистического опыта. Эти традиции я буду называть харизматизмом. Харизматизм превращает жажду благодати в идеологию христианских групп потребителей, нацеленных на скорое приобретение сверхъестественных способностей, которые обеспечат здоровье, достаток, уважение, чувство эйфории, знание будущего – так подобные группы понимают благодатные дары. Их получают для комфортной жизни с помощью разных обрядов и психотехник. Апостолами небесные дары понимаются иначе: они умножают любовь к Богу и людям, служат средством общения с Богом и людьми. Поговорим же об истинных духовных дарах.

Апостольская духовность продолжает питать Церковь. Век Апостолов не закончился, когда гонения начали эпоху мучеников. Христос предрекал Апостолам благодать мученичества: Когда же поведут предавать вас <...> что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святый (Мк 13:11). Апостол Стефан в час мученичества исполнился Духа и созерцал Сына Человеческого одесную Бога Отца (Деян 7:55). Мученик (греч.) – это свидетель. Стефан в момент мученичества не просто видел, а приобщился Христу в Его живоносной Смерти, Воскресении и Равнобожественной Славе. Дарованный в Духе опыт он засвидетельствовал мучителям. Итак, духовными преемниками Апостолов являются мученики.

IV веком завершились древние гонения. Приняв имя христиан, недавние язычники по образу жизни оставались язычниками и размывали христианскую общину. Ответом Церкви было монашеское движение – бескровное мученичество тех, кто стремился жить по Евангелию от Апостолов. К непрерывной духовной цепи прибавилось новое звено: апостольство – мученичество – монашество. Бог дал монахам благодать, как у Апостолов и мучеников. Духовное средоточие монашества составляет исихастский подвиг. Влияние его не ограничилось монашествующими; каждый призывается к нему в свою меру. «Христианин должен быть подвижником», – говорит архимандрит Софроний (Сахаров). Быть, а не выглядеть.

Путь стяжания Святого Духа проследил преподобный игумен Иоанн в «Лествице», дав образ ступенчатого восхождения от земли до Бога¹. Харизматисты же ищут быстрого восхождения, идут незаконным путём; пропускают ступень, а то и несколько, что нередко ведёт к духовной гибели. Оттого опытные подвижники останавливали летящего на небо через несколько ступеней. Бывает и другое: искатель духовности прекращает восхождение; переставая восходить, он не остаётся на месте, но скатывается вниз. Ни одна ступень не достигается раз и навсегда, на ней нельзя остановиться, перестав действовать. Поэтому «в идеале нужно как-то знать всю последовательность духовного <...> восхождения от низшего и меньшего к высшему и большему» (архимандрит Софроний).

Промысел Божий ведёт каждого человека своим путём. «Не может быть единой для всех <...> последовательности возрастания. Но это не значит, что нигде нет и общих основ» (архимандрит Софроний). Проследим основные ступени богоуподобления, упростив задачу и не вникая в нюансы. Ступени соответствуют различным образам христианской жизни. Точнее, речь идёт о различных уровнях взаимосообщения между действиями подвижника и действием Бога. Будучи предметом изменчивым, действия (энергии) с трудом поддаются описанию. Говоря ум, аскеты имеют в виду действия ума, а не стационарную сущность ума, удобную для разъяснений. Названием молитва на разных ступенях обозначаются качественно отличные действия. Опасность харизматизма вынуждает нас что-то выяснить про все ступени восхождения. Точно так же соблазны ересей вынуждали православных догматистов объяснять тайну Боговоплощения.

Начинается всё с поворота: отвращения от греха (до ненависти к нему) и обращения к Богу (до самозабвенной любви к Нему). Жизненный путь переориентируется. Цель жизни видится уже не в достижении мирских целей (власть, удовольствия), а в прямом общении с Богом, обожающим человека до обожения. Первый шаг – «Покаяние есть бесценный дар человечеству»²; дар непереоценимый. «Лучше тот, кто был удостоен видеть самого себя (покаянным самопознанием – д. П. С.), чем кто был удостоен видеть ангелов» (авва Исаак Сирин). Харизматисты же несправедливо сужают покаяние до сожаления о некоторых поступках. В полноте покаяния печаль по утраченному из-за грехов Богу всегда сменяется радостью по освобождающему от грехов и привлекающему к Себе Богу: «Благодать покаяния есть восхищение души к Богу» (архимандрит Софроний).

Покаянием делают первый шаг, и дальше «покаянию на земле нет конца: конец означал бы полноту обожения» (архимандрит Софроний). Бог наделяет кающегося дарами памяти смертной (она стимулирует частую молитву – память Божию) а также чувств сокрушения (составляет ядро покаяния) и страха Божия (изгоняет малодушную боязливость). Покаянием познаётся истина и отвергается прелесть. «Все виды бесовской прелести <...> возникают оттого, что в основание молитвы не положено покаяние» (святитель Игнатий Брянчанинов).

Католическая традиция принижает покаяние, считая сокрушение исключительно радикальным средством (оно стирает даже следы греха), уводит от бытийно значимых практик к психическим установкам. Сокрушение культивируется в самых острых формах, на грани с истериками и неврозами.

Покаяние выводит на непримиримую борьбу со страстями. У брани есть своя стратегия и тактика (см. Лествицу). Основные страсти: чревоугодие, блуд, сребролюбие, печаль, гнев, уныние, тщеславие, гордость, но силу страсти может набрать любой повторяемый грех, ставший жизненной потребностью, второй натурой. Побороть страсть означает побороть себя (вторую натуру) и демоническую силу, разжигающую страсть, чтобы через неё порабощать человека. Бесы маскируются под духовных союзников, и своими силами страсти не одолеть.

Борьба со страстями связана с исполнением заповедей Божиих, она умудряет ум, даёт ему смиренномудрие. Исполнение заповедей исихасты трактуют не в западноевропейских стереотипах: «Воздаяние бывает не добродетели (этический стереотип – д. П. С.) и не труду ради неё (юридический стереотип – д. П. С), но рождающемуся от них смирению. Если же оно утрачено, то первые будут напрасны» (авва Исаак Сирин). Заповедь есть энергия Бога (архимандрит Софроний). Исполнение заповедей ради жизни с Богом в любви (см. Ин 14:21) приводит к смирению перед Богом, в нём – не слабость, а сила для сражения с бесами. Смирением противятся матери грехов – гордости. Бог гордым противится, а «чем больше смиришь себя, тем большие получишь дары от Бога»³.

«Вся война идёт за смирение. Враги пали гордостью, и нас влекут в погибель тем же <...> смиренная душа обретает покой) и мир»⁴. Временный покой, затишье после жарких боев невидимой брани обретается на 3-й ступени (греч. «безмолвие»). Безмолвие не значит конец войны; война переходит на другой, прежде недоступный уровень. Безмолвник борется с грехами делом, словом и помышлением. Он очищает ум от помыслов. Греховный помысел не есть мысль, но неотчетливое настроение, побуждение, мелькнувшая картинка... Помыслы могут подсовывать бесы. Подвижник хранит ум от помыслов не собеседованием с помыслом (что опасно), а молитвой к Богу.

Харизматисты предлагают иные пути. В XVI в. протестантизм порождает анабаптистское движение. Его апостолы и пророки ставили своё озарение выше Библии. Духовность обещали после повторного крещения; перекрещивание заняло место духоносного второго крещения, как величали исихасты покаяние. В г. Мюнстере анабаптисты ввели тоталитарный режим. На базаре все пророчествовали, даже дети 7 лет; женщины делали удивительные прыжки. Правила сектантского режима заменяли исполнение заповедей (борьбу со страстями). Боролись не против страстей, а против людей (ср. Еф 6:12). Лжепророк Иоганн Лейденский в гневе отрубил голову женщине, не захотевшей стать его «женой». Остальные «жёны» на казни пели гимн «Слава Богу Всевышнему». Анабаптист Мюнцер исповедывал: «Пророческий дух – ждать видений и доверяться им». Православие судит иначе: из-за хитрости сатаны и нашей неопытности поставлено «законом не принимать никаких видений и не доверяться им» (святитель Феофан Затворник). Лжепророческая ненависть сделала Мюнцера вождём и идеологом Крестьянской войны; вместо мирного безмолвия пролились реки крови. Помянутая война не исключение: войну развязала и харизматистская секта «апостольских братьев» (XIV в.).

Временное затишье после невидимой брани неустойчиво, но хранение ума чистым от помыслов готовит безмолвника к получению дара, стабилизирующего духовную жизнь – сведению ума в сердце. Сердцем аскеты называют сердцевину нашей природы, средоточие всех действий человека – волевых, интеллектуальных, эмоциональных, физических. Ум уводится из головы в сердце, уходит с периферии человеческой жизни в центр её. Действие ума становится более направленным.

Усиливается внимание ума, что бесценно; молитва без внимания мертва. На 4-й ступени живая молитва углубляется, хранение ума переходит в хранение сердца от помыслов. Это дар радикального переустройства человека, поэтому его именуют экстазом (исступлением). Ум, оставляя трудноуправляемый поток сознания, молитвой ступает за обычные пределы, но не в состояние безумного исступления, а в сердце.

Есть харизматистская альтернатива 4-й ступени; последователи Монтана (II в.) считали Церковь общиной душевных людей. Знаменитый апологет Тертуллиан принял соблазн и стал расколоучителем. Раскольники (духовные) устрожали церковные правила о второбрачии и постах (стояниях). Возглавляли их лжепророки, впадавшие в безумный экстаз. Так получалось откровение «духа», которое ставили на порядок выше Евангелия. Открывались им и наступление конца времен, и размеры молитвенных покрывал. Монтанистов принимали в Церковь через крещение, как язычников. Секта исчезла в VIII в., пережив неосуществление пророчеств о скором Пришествии. Монтан и многие сектанты кончили самоубийством⁵. Экстаз монтанистов типичен для язычества (шаманизм и пр.); при Апостолах не было умоисступлённых пророков⁶. За отход от апостольской традиции монтанисты поплатились кровью: прелесть экстаза среди наслаждения (в откровениях «духа») порой разоблачается и даёт горечь, та вызывает отчаяние, «отчаяние обращается в умоисступление и увенчивается самоубийством» (святитель Игнатий Брянчанинов).

На середине пути восхождения экстаз сведённого в сердце ума преображает молитву и, если Бог благословит, человек исполняет апостольскую заповедь: непрестанно молитесь (1Фес 5:17). На 5-й ступени ум непрестанно стоит в сердце, молясь. Образуется устойчивое взаимодействие внимания и молитвы. Такое взаимодействие служит подвижнику при восхождении двигателем.

Вместе с монашеством возникла псевдомонашеская ересь духовных христиан мессалиан, то есть молящихся⁷. Харизматисты верили: все люди одержимы, бес не изгоняется Таинствами, только молитвой и подвигом. А исихаст бежит из мира страстей, а не от людей, не от Церкви. И Таинства Церкви и подвиги! приобщают благодати; Таинствами благодать приходит; подвижничество готовит сердце к её принятию и после хранит благодать⁸.

Личная непрестанная молитва исихастов не требует ясного сознания у подвижника, она продолжается и во сне. Ей не мешает общение с людьми, она сочетает любовь к Богу и людям. Непрестанная молитва предвкушает вечное общение с Богом. Это чудо стало возможно на пути краткословной молитвы. В отличие от продолжительных, краткая молитва не нуждается в повышенном внимании и лучше укореняется в ум и сердце. Распространена практика краткой Иисусовой молитвы: Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного. Предельно краткий вид её: Господи, помилуй.

Молитва служит барометром духовной жизни. Типу молитвы соответствуют ступени восхождения. Двигаясь по ступеням, подвижник принимает от Бога благодать на благодать (Ин 1:17). На ближний план 3-й и 4-й ступени выдвигается хранение благодати (хранение ума и хранение сердца). О великой благодати на 6-й ступени – ещё больше попечений. Потеря великой благодати повергает подвижника в печаль по Богу. В суровых подвигах (юродство и т. п.) учится он хранить благодать.

Стяжание благодати сочетает действия человека (стяжание благодати) и Бога (стяжание благодати). «От свободы человека зависит и мера дара Божия. Дары Божии сопряжены с известным подвигом, и когда Бог пред ведает, что человек к Его дару отнесётся так, как должно отнестись, то этот дар изливает «независтно"» (архимандрит Софроний). Гармонию действий человека и Бога на 6-й ступени исихасты зовут синергией. Благодать – благо, данное Богом. Высшее благо – в Боге, благодать – это Сам Бог, это действие, энергия Божия. Стяжание благодати соединяет с Богом не посредством слова, мысли, чувства, но непосредственно энергией, бытием Божиим. Дар синергии позволяет подвижнику жить жизнью Бога.

Опыт и учение о благодати в Православии отметают всякий харизматизм, который предлагает способы форсированного овладения даром Божиим: завоевание (Анжела⁹, ища визионерстна, просто шантажирует Бога), покупка (Симон волхв и иже с ним), заслуга (сверхдолжные заслуги ряда католических мистиков), истовый труд (пустынножительство мессалиан). Католическая и протестантские догматики отвергают учение о синергии, и тем самым это заблуждение создаёт помехи и вере и молитве западнохристианского мира.

Соработник Бога восходит к бесстрастию нечеловеческой силой. Здесь победа над страстями гораздо решительней, чем на ступени безмолвия. Бесстрастный поборол страсти, воздерживается от злых дел, хранит сердце от сосложения и сочетания греху и удаляется от места проникновения помыслов – аскет устраняется «от самого простого и голого мечтания» (преподобный Максим Исповедник). Греховным прилогам (нападениям помыслов) трудно подступиться к бесстрастному. Навык подвижника творить волю Божию набирает силу, какую имеет страсть одержимого страстью. Страсти паразитируют на силах человека; они изнемогают в борьбе против бесстрастного, а силы человека высвобождаются. Происходит переориентация сил: злопамятство, обращённое на людей, ослабляло молитву, а злопамятство, переключённое на демонов, обеспечивает безопасность от их прилогов (авва Макарий). На пути к Богу страсть является самой серьёзной преградой, значит, освобождение от страстей означает небывалое общение с Богом и бесстрастие воспринимается «как полнота любви Божией» (архимандрит Софроний).

Но положение со страстями меняется от действий бесстрастного. По-другому жили мессалиане. Они практиковали суровую аскезу 3–12 лет; в результате ими констатировались ощутимые признаки того, как исходил бес и входил «дух». Харизматист признавался бесстрастным и мог без греха... сожительствовать с женщинами. (Так же учили и, например, осуждённые католичеством квиетисты, которые вызвали в XVII в. эпидемию харизматизма.) Православие не числит блуд делом духовно безразличным для «благодатной элиты». Исихасты отказывались выделять непогрешимую элиту: до кончины никого не ублажай, и до смерти ни в ком не отчаивайся. Православное бесстрастие является несовершаемым совершенством (Лествичник). Оно несовершаемое, то есть неокончательное: выше что-то есть, но оно совершенство, то есть не просто новая ступень за бесстрастием: им завершается ряд ступеней.

Путь восхождения делится на два ряда ступеней. Первым рядом идёт аскеза, то есть духовные упражнения, делание; в аскезе преобладают действия человека при воздействиях Божиих. Второй ряд составляет мистика, то есть созерцание, восприятие Бога; здесь преобладают действия Божии. Активность исихаста преобразуется в бдительность, но не в пассивность. Аскеза и мистика по отдельности немыслимы: аскеза без мистики лишена цели, мистика без аскезы чревата прелестью. События мистические следуют за аскетическими. Иногда в аскезе могут присутствовать мистические события, но лишь отчасти. Собственно мистика начинается после аскезы.

Сердце подвижника очищается на нескольких ступенях подвига – в покаянии, в борьбе со страстями, в безмолвии и в беспристрастии. Чистое сердце бесстрастного зрит Бога на ступени чистой молитвы (см. Мф 5:8), которая выше молитвенного делания, потому что на 8-й ступени «не молитвою молится ум! Здесь молитва не разворачивается в произнесение, а выходит из потока молитвословия, потока времени.

Вневременная созерцательная чистая молитва подводит к 9-й ступени, где чисто созерцаемый Свет боготворит исихаста. Бог приходит Светом; невообразимый Бог безвидно и бессловесно общается с исихастом Своей нетварной энергией. Бог любовью новотворит Своё создание.

Восхождение к высшим ступеням даётся очень непросто даже Божиим избранникам. По молитве святого праведного Иоанна Кронштадтского будущий старец Силуан ощутил близкое гудение адского пламени и возненавидел мир. На Афоне он принес глубочайшее покаяние за всю жизнь (1-я ст.). Господь простил его, пламя утихло. Вскоре непрестанная молитва вошла в его сердце (4–5-я ст.). Ещё неискусный в хранении от помыслов (3–4-я ст.) монах созерцал, как келья наполнилась странным светом. Пришёл помысел: прими, это благодать. Однако Силуан остался в недоумении. Молитва в нём продолжалась. Сокрушение отступило настолько, что пришёл смех на молитве. Он сильно ударил по лбу кулаком, смех пропал, но дух покаяния не возвратился. Тогда он осознал, что с ним произошло недолжное. Демонская лесть продолжала действовать в явлениях бесов, льстящих самолюбию или ужасающих.

Силуан месяц за месяцем устрожал аскезу, непрестанно молился (5-я ст.). Внезапно Христос восхитил его в созерцание Бога вне образов мира (9-я ст.), но авва не нашёл разума и сил понести дар; для этого потребовалось ещё 15 лет подвигов. Трезвение (3-я ст.) и хранение сердца непрестанной молитвой (4–5-я ст.) привили ему рассуждение о действиях помыслов, он смирялся, отсекая свою волю (6–7-я ст.). И прямо посреди борения с бесами Христос явился старцу второй раз и указал путь к чистой молитве (8-я ст.). Итак, мнимоблагодатный свет поверг Силуана в прелесть, но он опознал и поборол её и удостоился взойти на 8-ю и 9-ю ступени (Старец Силуан Афонский. С. 22– 16, 38–43).

В другом случае созерцание света обернулось больше чем прелестью. Неофита Сергея Журавлёва в 1988 году призвали в армию. Безбожник-офицер посадил религиозного фанатика в тёмный карцер. Сергей молился и, как он вспоминает, внезапно был утешен: «Я увидел свет <...> ярче чем солнце, но он не слепил <.,.> Он согревал меня, проходя насквозь и не оставляя теней <...> В этом ярком свете, который заливал всю камеру, где я стоял в великом благоговении и восторге, я увидел приближающегося Иисуса <...> Он был ещё ярче, чем свет вокруг <...> Его глаза смотрели с восторгом и любовью!». Тут бы Сергею насторожиться: какой из меня исповедник веры? почему на меня смотрят с восторгом? А он положил этот опыт в основу своей духовности. Через несколько месяцев стал настоятелем сельского прихода, через несколько лет обратился к псевдопротестантам за дарами благодати. Отступника извергли из сана, отлучили от Церкви; теперь он возглавляет мистическую секту «Украинская Реформаторская Православная Церковь». Среди своих духовных предшественников числит ранних монтанистов (даже «канонизировал» Тертуллиана) и молокан-прыгунов. Так мнимое созерцание Света низвергло православного священника в пучину харизматизма.

Созерцанием нетварного Света начинается обожение исихаста, исход за границы наличного существования человека. О следующих ступенях восхождения размышлять до невозможности затруднительно, так как дальше следуют события запредельной эсхатологической действительности. Это в полном смысле святость, преображение, воскресение.

Заметим, что на всех девяти основных ступенях не ставятся и отвергаются специфические харизматистские установки на чудотворства (видения, пророчества, исцеления, изгнания бесов). Но даже восхождение исихаста постоянно находится под угрозой. Безопасность начинается после ступени чистой молитвы¹⁰. Таким образом гарантии духовной безопасности при законном подвиге нет и на высшей ступени. Потому во всей истории христианства встречается харизматизм – в кругах энтузиастов, в сектах и в религиозных движениях. Последователи Симона волхва, николаиты, мессалиане, бегинки, ряд католических кружков, хлысты, малеванщина, богородичники, журавлевцы... Список можно продолжать; важно не пропустить поворотный пункт истории: Реформацию.

Она подготовила новую эру харизматизма; с её помощью он из удела групп и течений превращается в массовое явление. Протестантизм катастрофически занизил значение аскезы в духовной жизни¹¹, порушил остатки системы духовной безопасности. Святое место аскезы не осталось пусто; его заняла протестанская этика. Подмена аскезы этикой сильно ослабила духовный иммунитет у протестантов. А ведь они, читая Новый Завет, собирались восстанавливать жизнь древней Церкви. Подъём на мистические вершины апостольства без аскетической подготовки превращал протестантов в харизматистов уже в XVI в. (анабаптистское движение). Среди сторонников Реформации неуклонно возникали секты харизматистов. Но главное оставалось впереди.

Англичанин Дж. Уэсли создал неопротестантскую общину методистов. Название озвучивало цель – методичную организацию христианской жизни. Ступени духовного роста методиста:

1. Обращение к Богу и получение от Него оправдывающей веры. 2. В результате этичной жизни – возрождение. 3. Освящение возводит человека по степеням совершенства. Методистское учение и практика собраний вне церковных стен сыграли основную роль в популяризации харизматизма. XVIII в. открыл новую эру харизматизма: американцы организуются в движение за духовное возрождение – ревивализм. Кальвинист Дж. Эдварде проповедует монтанистское «озарение Духа». Методист Дж. Уайтфилд энергично продолжает его дело, организуя многолюдные собрания под открытым небом (camp meetings). Ревивализм имел миссионерский успех и среди баптистов, англикан...

Сохранились описания кэмп-митингов¹². Проповедник возбуждается, со вздохами повторяя одни и те же фразы о суде над грешниками и покаянии. Силой воображения видит и зовёт «Христа». Слышит «Его» ответы. Люди заражаются истерикой, стонут, бьются в конвульсиях, падают в обморок, за ними валятся другие. Святитель Феофан будто очевидец рассказывает: народ «вздыхает, или вскрикивает, или делает жесты, руки и глаза поднимает быстро к небу, или падает ниц стремительно, или искривляет черты лица и т. п. Эти движения и в домашней молитве не хороши, а тем более <...> в церкви». Святитель предупреждает: бурное проявление чувств поначалу непроизвольно; входя в привычку, совершается для возобновления их саморазогревом или для тщеславного показа чувств, которых нет. В итоге выходит фиглярство, а не восхищение до третьего неба.

Итак, конвульсии и пр. не суть дары Божии, культивируют их самообольщённые. Здесь важно уяснить: опыт, порождающий харизматизм, исихастами был испытан лично и выбракован как мнимая духовность. Мистика, замешанная на воображении и гипнотическом повторе фраз, слывёт у исихастов кумиротворением; они отказываются от воображения на время молитвы, вместо этого они вкладывают ум в слова молитвы. Ревивалисты кровяным разгорячением, резонансом с самим собой достигают исступлённого экстаза, а исихасты ищут резонанса-синергии с Богом и достигают экстаза ума в сердце. Усилители духовной жизни не вырабатываются, а даются аскету: «От внимания рождается умиление¹³, а от умиления усугубляется внимание <...> [они] суть дары Божий <...> желание стяжать внимание и умиление доказываем понуждением себя к ним» (святитель Игнатий Брянчанинов).

Среди ревивалистов объявлялись пророки. На собраниях ревивалистов не допускали алкоголя, карт; боролись с бесконечными случаями блуда. Опытный пастор-организатор замечает тут сложность: «Религиозная страсть заключает в себе все другие страсти; вы не можете возбудить первую, не расшевелив вместе с тем и других»¹⁴. Связь с блудной страстью обнажает корни прелести у ревивалистов: «Второй образ прелести <...> начало своё имеет <...> в сладострастии <...> прельщённый берётся пророчествовать <...> Бес непотребства <...> сводит их с ума, мечтательно представляя им некоторых святых, давая слышать слова их и видеть лица»¹⁵.

В некоторых общинах со временем ослабел дух экзальтации, взвинченный на волне ревивализма¹⁶. Тогда огорчённые рутинной религиозностью методисты в середине XIX в. подняли ещё одну волну харизматизма (движение святости). Ставку делали на разработанные ревивализмом техники по проведению кэмп-митингов, в основу легло учение Уэсли об освящении. Харизматисты убеждали, что освящение мгновенно достижимо через переживание кризиса.

Ф. Палмер учил: освящением уничтожаются греховные пожелания, это совершенство в любви, хотя освящением не прекращается борьба против мирских стереотипов поведения. Отдельные «святые» переживали освящение как «личную Пятидесятницу – крещение Духом Святым» и говорили языками, но такие дела не приветствовались. Зато именно они при начале XX в. вызвали волну пятидесятничества.

Методист Ч. Пархем, прошедший ревивалистов и «Крещённую огнём ассоциацию святости», дал старт пятидесятническому движению. Оно предложило всем ступени восхождения к дарам Пятидесятницы: 1. Рождение свыше: кающийся признаёт Христа личным Спасителем, очищается от грехов и вступает в общину, добрую совесть (соблюдать запреты на алкоголь, табак, косметику, декольте, кино...), принимает водное крещение и внутреннее свидетельство Духа о спасении. 2. Крещение Духом утверждается знамениями (обычно говорением языками). 1-ю и 2-ю ступени¹⁷ может разделять от секунды до десятилетия.

Утвердив знамения при «крещении Духом» как общеобязательную традицию, пятидесятники сделали роковой шаг. «Желающие совершать знамения, желают этого по плотскому разгорячению, по увлечению непонимаемыми ими страстями, хотя, может быть, и представляется им, что они руководствуются ревностью к делу Божию. В таком же состоянии самообольщения и разгорячения находятся и те, которые хотят видеть знамения» «святитель Игнатий). Прелесть на почве самомнения и тщеславия гарантированы каждому участнику такого движения несмотря на внешне апостольские знамения языков и исцелений.

Апостол Павел устанавливает правила для говорящих языками, значит, они управляли собой во время говорения. Сами они понимали, о чём говорили, поскольку назидались (1Кор 14:4). Итак, «неверно, будто говорившие на чужих языках находились в это время в умоисступлении или экстазе» (святитель Феофан затворник). Но говорение языками у пятидесятников экстатично (к нему относится всё, что выше было изложено про экстазы). У Апостолов дар языков помогал проповедовать иностранцам. В IV в. авва Пимен по дару назидал иноземцев на языке, которому не учился (Достопамятные сказания... С. 158). Харизматисты-миссионеры, говорящие языками, нанимают переводчиков.

С помощью психотехник культивируется «Личная Пятидесятница». Собрание молится на языках о «крещении Духом» кандидата. Он пытается подражать окружающим или просто повторяет: ля-ля-ля-ля. Если у него получается – чудо состоялось. «Крещение Духом» осуществляется приёмами, сходными с околохристианским движением спиритизма (для вызова духов умерших собранию нужна пассивность, единодушие, магический круг, особая атмосфера за счёт суггестивной музыки). Двойник и ровесник пятидесятничества – рейки (продукт японского двоеверия, популярный в движении Нью эйдж). Мастер рейки возлагает руки на больного (как Апостолы) и призывает силу рей (она же «Святой Дух», индусская прана, даосская ци). Совершается духовное исцеление.

Пятидесятническое движение сформировало пару сотен сект. Среди них есть явные отступники от христианства. Они вовсе не утратили «даров» харизматизма, потому что «дары» эти -нехристианские¹⁸. Пятидесятническая волна создала традицию получения чуда, чем была запущена цепная реакция харизматизма. В Корее сочетались языческие (шаманистские) способы общаться с духами и завозной харизматизм миссионеров. Эту межрелигиозную мешанину объединяет общий дух мистицизма. Треть христиан в Южной Корее даже толерантные протестанты считают сектантами. Столичный город Сеул слывёт за «Мекку харизматов». Пришло время повествования о «харизматах».

Священник-англичанин Д. Беннет у пятидесятников «крестился Духом» и в 1960 запустил неопятидесятническую волну. Это «харизматическое движение обновления» направилось во все христианские общины, дабы сообщить им дары (греч.), о которых читаем в 1Кор 12. По наблюдению отца Александра Шмемана, «харизматы» духовно разрушили англиканство. Отметим, что их впустили к себе англиканские консерваторы, а не либералы. Несколько миллионов католиков США неопятидесятничают. Волна признана на уровне Ватикана одним из основных движений мирян. Не обошла она стороной и нас; уже через несколько лет после своего возникновения

«харизматы» вовсю молились о православных, чтобы «Дух охватил эту Церковь так же, как он охватил католическую». И получали «на языках» «пророчества», что это сбудется. Часто для миссии неопятидесятников «обновить Духом» христианскую общину нужнее, чем присоединить её к своей секте.

У пятидесятников чудотворчество стало традицией, неопятидесятники поставили чудотворение на конвейер. Пятидесятнический журнал «Примиритель» по этому случаю обвиняет неопятидесятников в искании «легкого, сокращённого пути к духовной радости, порождающей гордость». Что ж? Дух времени сокращает сроки духовного восхождения. Когда по молитве

Р. Боннке «Духом крестилось» разом 5 тыс. человек, «Господь» ему пояснил: «Время серпов прошло, ныне наступило время комбайнов!». На побелевшие христианские нивы вышли комбайны, оснащённые необычными дарами, в том числе различением духов – даром, который охранял бы их от прелести, если бы Господь его дал¹⁹.

«Харизматы», в отличие от пятидесятников, не связывают жёстко «крещение Духом» с говорением на языках. В некоторых общинах говорение (глоссолалия) даже оказалось под запретом. Его отсутствие компенсировано «духовными исцелениями», вышедшими на передовые позиции с конца XIX в. Однако у большинства неопятидесятников языки остаются в арсенале. «Говорение на языках – это речь Святого Духа <...> В своей молитвенной жизни более 60% от общего времени я молюсь на языках. Я молюсь на языках во сне». Этим Й. Чо показывает, что говорение языками – харизматистский аналог не только исихастского экстаза, но и непрестанной молитвы.

Чо лёгким путём идёт к непрестанной духовной жизни: «Сны и видения – это язык Святого Духа. Если этим языком не владеешь, то плод принести невозможно. Святой Дух желает говорить с нами, но без снов и видений Он этого сделать не может». А ведь гадание по снам – одно из самых трудно изживаемых христианами языческих занятий. Первые ступени восхождения не позволяют принимать опыт сна: «У тех только бывают истинные во сне видения <...> которых ум благодатию <...> свободен от всякого давления со стороны страстей и от рабства им» (преподобный Симеон Новый Богослов).

Даже монаха, воспитанного на православной аскезе, Лествичник остерегает: «Не стремись к видению не во время видения». А монаха, обращённого в Православие, воспитанного на католическом визионерстве, духовник умоляет «не стремиться к видению (и созерцанию²⁰), даже во время видения. Есть только одно созерцание и видение, к которому должно стремиться всесильно, это – видение греха своего <...> подразумевается раскаяние в увиденном грехе» (архимандрит Софроний).

Желающего видеть Господа святитель Игнатий Брянчанинов предупреждает: «Хранись от мечтательности, которая может тебе представить, что ты видишь Господа <...> Это пагубное самообольщение! Исполняй заповеди Господа – и чудным образом увидишь Господа в себе, в своих свойствах <...> Апостол Павел <...> требовал этого видения от христиан; тех, которые его не имели, называл не достигшими состояния должного».

У «харизматов» место конфессионализма занимает мистицизм, однако это не уберегло их от порождения множества тоталитарных псевдохристианских сект²¹.

Поначалу у «харизматов» очень чувствовались пятидесятнические духовные корни. Потом энтузиазма поубавилось; на первый план вышли заботы о создании себе репутации протестантских ортодоксов. В конце 70-х волна неопятидесятничества стала опадать; вслед ей поднялась «Третья волна Святого Духа». Она связана с католиком Дж. Уимбером, который у квакеров заговорил языками, а потом собрал свою общину. В 81-м она дружно упала на пол по молитве некоего человека. Уимбер понял, что групповым «покоем в Духе» начался новый этап: «Вместо обучения одних только евангелистов, проповедников-исцелителей (пасторов, как было у пятидесятников – д. П. С.) или же руководителей кружков (активных прихожан, как было у неопятидесятников – д. П. С.) в третьей волне силой Святого Духа для <...> евангелизации и божественного исцеления облекаются все христиане». То есть все дары принадлежат группе и отныне находятся в распоряжении каждого.

Последняя волна скоординировала неопятидесятников, устранив разделения за счёт плюралистического принципа, допускающего сосуществование альтернатив: и то, и другое законно. Волна нацелена на харизматизацию не принявших как следует предыдущие две волны, и действует она знамениями с позиции силы: «Пауэр-ивэнджелисм²² является самопроизвольным, внушённым Духом властным изложением Евангелия. Этому изложению предшествуют и способствуют видимые знаки присутствия Божия» (Уимбер). Пауэр-ивэнджелисм переключает акцент Евангельской проповеди со слова на знамение, чем подрывает основы христианства: ведь у Апостолов «знамения свидетельствовали о силе и значении слова. Существенный деятель – слово <...> Слово действует непосредственно на ум и сердце; знамения действуют на ум и сердце посредством телесных чувств». На чувства плотского человека и ориентирован харизматизм. У духовного человека знамение не на первом плане: «Когда действуют вместе и слово и знамения; тогда действие знамений остаётся как бы непримеченным». Евангелие сообщает нам: «На Никодима подействовали знамения, и он признал в Господе лишь учителя <...> На апостола Петра подействовало слово, и он исповедал Господа Христом» (святитель Игнатий Брянчанинов).

Духовное восхождение по Уимберу: 1. Возрождение через покаяние, прощение и получение Духа (цитируется Уэсли). 2. Возрастание в вере со временем уподобляет Христу тех, кто следует Его примеру. «Мы должны стать как Иисус <...> в этой жизни <...> образ действия Христа (включая знамения и чудеса) должен стать составной частью нормальной жизни». Уимбер признает: «Большая часть <...> говорящих на языках мне не нравилась». Их характеры не пускают других «в поле действия Духа». Он советует им «школу характера, в которой плод духа растёт до зрелости». Зрелый выпускник честен, трудолюбив, делится деньгами, избегает клеветы, регулярно молится, «вы и я должны научиться принимать и горькие вещи, которые посылает нам Бог».

Пауэр-ивэнджелисты ещё не добрались до этических подступов к началу аскезы, если верить вдохновлённому монтанизмом Уимберу. По Лествичнику же, зрелый аскет – не выпускник школы характера с её уроками ежедневной молитвы, укрощения тяги к деньгам и сплетням, а восшедший через «докторантуру» характера до непрестанной молитвы и освобождения от страстей сребролюбия (не щадит и тела своего), гнева (одинаково принимает злословие и славословие), уныния (в утеснении считает себя имеющим отраду)... Зрелость бесстрастия даёт прямое водительство Божие в делах и помышлениях и подводит к мистике.

Уимбер же вручает этические прописи мистикам. Он не берёт под сомнение их дары, но объясняет условия прибавки даров, чтобы сравняться с Христом. Дары молитвы на языках харизматисты именуют ангельскими языками, но ангельской молитвы не достичь без исихастской борьбы со страстями. Мнимые собеседники ангелов к ней и не приступали.

Современный харизматизм превратился в корпорацию по массовому производству чудотворений. На стадионах и площадях собираются многотысячные толпы представителей разных волн и движений, сект и конфессий для встречи с потоком сверхъестественных даров, чтобы взять из него, какие кому нужны. Кто-то приходит за дарами «святого смеха»²³ или «молитвы родовых мук». Кто-то тут на повышенных тонах может «говорить смешанными языками»²⁴ досыта. Кто-то спокойно «поёт на языках». Кто-то приходит за «божественным исцелением» от неизлечимой хвори. Кто-то по поводу своей проблемы ждёт от пастора «слово знания» (ясновидения)²⁵. Из кого-то «изгоняют бесов», и не только из умоисступлённых. Из прогоревших бизнесменов «изгоняют духа бедности».

Получатели и свидетели чуда приносят «жертву хлопками» (аплодисменты) и совершают «танцы во славу Бога». Тут в ходу превращение молитвы в языческое заклинание: назови, потребуй, получай! Это лишает молитву двух из трех её оснований (благоговение, покаяние, внимание), а покаянное смиренномудрие объявляется врагом духовности: «Самым тяжким грехом является мысль <...> «Я не достоин (Божьего усыновления – д. П. С.)«» (Р. Шуллер). Тут поощряют самомнение. Пастору Чо «Святой Дух постоянно повторял: «Ты – дитя Царя <...> Поступай, как большой босс»». Р. Боннке от «духа» услышал: «Мои слова в устах твоих обладают той же властью, что и в устах моих». Так ему был выдан патент на всемогущество. Собрания харизматистов культивируют языческое самопоклонство.

Настроение толп отражает харизматистская теология процветания: христианин должен процветать, если он ездит на ржавой машине, он бесчестит Бога (3. Мюллер). Радикальные теологи процветания издеваются над спасительным крестным обнищанием Господа. Они доходят до самообожествления: «Мы и есть Христос» (К. Хейгин), «Вы не имеете единого Бога, живущего в вас. Нет, вы сами являетесь им!» (К. Коупленд). Согласно их доктрине, Иисус умер духовно: после Воскресения Христа миссия божественных христиан – покорить мир, вручить Христу, Который скоро придёт, процветающую планету. К подобным доктринам мы ещё вернёмся в следующей части.

Религиозный прагматизм породил духовную всеядность. Набравшее силу на волнах харизматизма движение веры заимствовало идеи из полуоккультных сект («Христианская наука» и т. п.). Ведущие харизматисты берут на вооружение опыт Нью эйдж (Б. Хинн и Д. Уилкерсон – от псевдоиндуизма), а нью-эйджеры по-свойски обращаются за подпиткой к харизматистам. Католический священник У. Джонсон практиковал в Японии дзен-буддизм, потом его в Америке «крестили Духом», и в книге «Христианский дзен» он разрекламировал дары «личной Пятидесятницы» для подступа к дзен-озарению.

Пастор Чо тосковал: йоги и члены японской околобуддийской секты Сока Гаккай творят чудеса, а у христиан с чудесами скудно. «Дух» утешил его: «Посмотри на сокагаккаев. Они принадлежат сатане, дух человеческий соединяется с духом лукавого в 4-м измерении, так что оба господствуют над телами и обстоятельствами <...> нам следует направить 4-е измерение Святого Духа». Вот суперэкуменистский секрет продвинутых харизматистов: они гнушаются нехристианскими религиями за их связь с демонами, но применяют их духовные подходы – не к падшим духам, а к Духу Святому. Таким образом христианская мистика превращается в языческую магию. Целительство харизматистов и ньюэйджеров поражает сходством. В обоих случаях к больному на стадионе подходит целитель, касается лба. Больной падает навзничь, трясётся; полежит – и встаёт здоровым. Разница только в том, что харизматист Хинн исцеляет «благодатью», а Кашпировский в запале внушает пациентке: я силен, как дьявол!

Ревивализм, движение святости, пятидесятничество, неопя-тидесятничество, пауэр-ивэнджелисм – серия из пяти волн сделала харизматизм достоянием масс. Успеху первых трёх волн поспособствовала их связь с тремя религиозными волнами Великого пробуждения в США. Волна пятидесятничества заряжена апокалиптизмом (тоже мощная движущая сила). Эффект 4-й волны обусловлен умелым использованием ресурсов экуменического движения. Успех 5-й волны кроется в акценте на доступные каждому дары чудотворца. Каждая последующая волна пыталась восстановить гаснущую энергию предыдущей, опиралась на неё и делила её на два полюса: поспокойнее и повозбуждённее. Возбуждённые вливались в новую волну, но и сравнительно спокойные не избегали её влияния.

Современное харизматистское движение сложилось как результат действия всех пяти волн. Оно образует силовое поле, многократно превышающее возможности каждой из сект, и оказывает большое влияние на общины, которые сектами не назовешь. Границы этого движения, подобно границам шторма, трудно установить. В нём принимает участие по разным оценкам от 120 до 300 млн исповедающих себя христианами. Число их растет. Харизматисты распространяют свою духовность и среди православных. Сейчас в России 300 тысяч харизматистов трёх волн «Святого Духа». Много. Большинство из них по своим корням – православные.

До нашей страны волна пятидесятничества докатилась в начале XX в. Среди обновленцев г. Бердичева была община «православных пятидесятников». Неопятидесятничество вместе с пауэр-ивэнджелисмом хлынуло в конце 80-х, и есть уже секты, где околопротестантские волны прикрыты нашими обрядами (калининградская «Современная православная церковь» и т. п.). Чтобы устоять против замаскированного соблазна, надо опираться на выверенный опыт традиции Апостолов, мучеников, монахов-исихастов. Увы, мы не знакомы с православной духовностью как следует, – даже в смысле сведений, не то что опыта. «К сожалению, оказалось, что Православная Церковь не обладает абсолютным иммунитетом против неопятидесятничества <...> в ближайшем будущем мы можем столкнуться с феноменом неопятидесятничества и в Православной Церкви», – признаёт А. Дворкин. Дальше мы рассмотрим актуальный и многосложный вопрос о харизматизме в православной среде.