Образец православной цивилизации
Русский на Афоне Свято-Пантелеимонов монастырь во второй половине XIX века
Христианская цивилизация – это такой уровень и образ устроения жизни общества, который может быть достижим, когда общество следует евангельским принципам. Христианская цивилизация – это образ-икона, символ Царствия Небесного и призвана готовить блаженных обитателей его.
Царствие Небесное внутрь нас – ростками будущей жизни оно произрастает из душ и сердец людей, идущих путем выполнения евангельских заповедей, и потому оно начинается на земле как проявление в материальном мiре внутреннего благодатного состояния человека. И на земле существовали места, ставшие образом-иконой Небесного Царствия, – места, для которых оно было достижимым реально, зримо, ощутимо.
Одним из таких спасительных мест был Русский на Афоне Свято-Пантелеимонов монастырь в период его высшего расцвета под управлением богомудрых старцев Иеронима и Макария. Там говорили только «от Священного Писания, от святых отцов учения», там жили одним интересом – желанием угодить Богу, имели единственную цель – спасение души. Там, поминая в многочисленных храмах по 100 тысяч имен в день, созидали церковное единение в духе любви.
Конец XIX – начало XX века… Паломник подплывал к Святой Горе, к Русскому Пантелеимонову монастырю… Перед собой он видел, по замечанию одного русского путешественника, «небольшой портовый городок» [6, с. 84]: мощную пристань с монастырскими парусниками и пароходами, многоэтажные здания на берегу, корпуса, которые, широко раскинувшись по склону, четырехугольником окружали храмы с золотыми крестами древней исихастской формы и высокую колокольню с огромным 800-пудовым колоколом.
Эту грандиозную обитель населяло тысячное братство. Оно состояло в основном из русских и греков, были и болгары, сербы, грузины…
Образ жизни и духовное настроение этого братства вызывали радость, удивление, восхищение и желание подражать у всех, кто побывал в монастыре. Один паломник свидетельствовал, что из десяти его спутников восемь захотели остаться в монастыре с намерением постричься [8, л. 25].
Современники называли братство Русского Пантелеимонова монастыря «православным обществом, равного которому нет во всем мiре», «высшим, что есть на Афоне и во всем русском монашестве» [8, л. 51, 60].
Эту обитель возродил из страшного оскудения, отстроил и всесторонне благоустроил ее старец-духовник иеросхимонах Иероним (Соломенцов; 1806–1885). За вторую половину XIX века – время своего пребывания в монастыре – он собрал в древних стенах большое братство, общество спасающихся людей, воспитал их в монашеских добродетелях и оставил им в вечное и спасительное достояние свои старческие заповеди.
Будущий великий старец прибыл на Афон в 1836 году в возрасте 30 лет. Он был в числе первых русских, которые попали на Святую Гору после 100-летнего перерыва, связанного с постоянными русско-турецкими войнами на Востоке. На Святой Горе он обрел то, о чем его благочестивая душа мечтала с раннего детства: Афон, этот осколок Византии, оставался «духовною школою православного монашества» [4, c. 1], где желающий спасения мог найти совершенный образец всех родов подвижничества.
Имея любовь к безмолвию, он собирался всю жизнь провести в афонской пустыне, на маленькой келлии с двумя учениками. Но, будучи совершенным послушником, по воле своего старца иеросхимонаха Арсения переселился в Русик, как кратко греки называли Русский монастырь святого Пантелеимона.
Этот древний, известный с XII века монастырь давно уже принадлежал грекам. В начале XIX века он пришел в такой упадок, что протат (святогорское правительство) хотел продать его за долги. Маленькое греческое братство во главе с пожилым игуменом Герасимом испытывало бедствия, голод, насмешки от афонских собратий за то, что несколько лет подряд не могли отпраздновать свой главный праздник – панигир, день памяти святого великомученика Пантелеимона. Но в утешение пантелеимоновские греки повторяли одно известное святогорское пророчество: «Пантелеимонова обитель не погибнет до конца – Господь воздвигнет мужа, который возродит сию обитель».
Этим долгожданным мужем стал русский иеросхимонах Иероним. После слезных просьб пантелеимоновских греков о помощи в восстановлении монастыря, напутствуемый пророческими словами своего старца: «Иди в Русскую обитель: Господь там хощет сотворить нечто дивное», он вселился в Пантелеимонов монастырь и был назначен духовником. Это было в 1840 году.
Общежительное устройство существовало в Русской обители с 1803 года. «В киновиях самый верный, царский путь к небу и в них-то самый действительный отсвет жизни апостольских времен и проявление духа чисто Христова. Слово игумена принимается здесь за изъявление Господней воли», – писал один из приверженцев общежительного образа жизни [10, с. 251].
«Каждый день исповедуют помыслы свои отцам своим духовным. Каждую неделю причащаются Святых Таин Тела и Крови Христовой. Пищи употребляют весьма мало, хлеба и пищи подается всем поровну, и каждому своя чаша… В понедельник, среду и пятницу всегда бывает однажды трапеза, и то сухоядение… В келлиях же своих ничего не имеют – ниже воды, ниже чем украшают, ниже когда светильника вжигают, ниже лампады, ниже кто может запереть келлию, когда пойдет на послушание, ниже когда нагревают, да и печей нет… В келлиях каждый имеет только нужную одежду и постелю, одну икону, одну книгу для чтения, и то не каждый, да и времени не имеется, когда читать» [11, с. 195–196]; «Что касается до послушаний, их нельзя определить с точностью и по множеству, и по разнообразию их» [10, с. 234–235], – описывают пантелеимоновские иноки строгое общежительное устройство своей обители.
Именно отцу Иерониму, ставшему величайшим теоретиком и практиком строгого общежития, суждено было поднять его на высшую степень совершенства и сделать Свято-Пантелеимонов монастырь образцом для ревнителей благочестия во всем мiре. То, что часто держалось лишь «узами внешней дисциплины» [4, с. 11], старец Иероним наполнил своим неусыпным отеческим попечение и любовью к чадам. «Собственное наше спасение и усовершенствование души нашей находятся в искании пользы для других, а не для себя самих, то есть жить для пользы других. “Более сея любы нет, да кто положит душу свою за други своя” (Ин. 15:13)», – повторял он евангельские слова.
Поступив из своего безмолвного жития в Русскую киновию, он многому научился от ее традиций, но и отдал ей всю свою жизнь, силы телесные, душевные и умственные. Он принес на служение обители дар духовного рассуждения, который он получил чудесным образом в юности вместе с благодатным даром бесстрастия, что тогда еще подготовило его к старчеству.
Постоянно происходившие, умножавшиеся в обители чудеса Божией Матери и святого Пантелеимона зримо, ощутительно свидетельствовали всем об особом небесном покрове над монастырем. Однажды иноки видели рои пчел, обремененные ношей меда до того, что не могли лететь и садились в обители. Другой раз увидели прекраснейший сад с огромными строениями, в котором узнали свой монастырь, – так им было показано, что Господь и Божия Матерь возжелали его расширить и украсить.
«Бог чудес, прославляющийся оными во святых Своих, благоволил для славы Своей и утешения Православной Церкви Своей, вместе и обители нашей, явить чрез Пресвятую Божию Матерь и святого Пантелеимона многие чудеса, которые были причиною скорого увеличения нашей обители и ее прославления, что положило прочное основание к обеспечению обители и в вещественном, потребном к безбедному ее существованию на будущее время», – вспоминал отец Иероним впоследствии [7, с. 428].
Эти чудеса и особые случаи проявления Божественной благодати, обильно действовавшей в старце Иерониме, привлекали к нему духовных чад со Святой Горы и из России. Среди них был и схимонах Макарий (Сушкин), который, приехав на Афон в 1851 году, стал самым близким учеником отца Иеронима и с 1875 года игуменом Пантелеимонова монастыря – первым русским после почти двухсотлетнего перерыва. Эти вновь прибывшие братия, преданные своему старцу, желавшие спасать свои души на Святой Горе под его духовным руководством, стали первыми, сначала немногочисленными, строителями и деятелями монастыря. С каждым годом число их возрастало.
С Божией помощью за короткое время были осуществлены труды непосильные, казалось бы, даже самому большому братству. Все эти работы полностью не перечислить.
Были выплачены огромные, в 100 тысяч рублей, долги обители, построены русский братский корпус во всю длину монастыря, два соборных храма для русских – святителя Митрофана Воронежского и Покрова Пресвятой Богородицы с приделом святого Александра Невского, две больницы – братская и странноприимная, возобновлено, а также устроено заново десять малых храмов-параклисов в монастыре и при больнице за монастырем, расширена и расписана трапезная, украшен главный вход в обитель, отштукатурен и расписан Пантелеимоновский собор, с 1815 года стоявший незавершенным, построено здание библиотеки и собраны в ней богатые фонды, сооружены разнообразные хозяйственные корпуса, цеха, мастерские и многочисленные службы, так что территория монастыря увеличилась более чем в два раза. Открыты иконописная школа, типография, первая на Афоне, литография, фотография. Восстановлено десять принадлежавших монастырю келлий (малых обителей с храмами, где несла послушания часть монастырской братии), три келлии выстроены, храмы их снабжены церковной утварью, и в них началось богослужение. Всего же было восстановлено и построено до 60 церквей в монастыре и за его пределами. Возобновлена монашеская жизнь и началось строительство в Старом нагорном Русике. Возрожден, освоен, засажен виноградниками и садами монастырский хутор-скит Крумица с нововыстроенными и возобновленными шестью келлиями. Построен скит Новая Фиваида с собором во имя преподобных афонских, несколькими храмами и больницей для самых бедных русских пустынников, и в нем собралось до 200 человек. За пределами Афона, на близлежащих территориях, возрождены хозяйственные хутора каламарийский, кассандрийский и сикийский. На Кавказе основан и выстроен огромный Ново-Афонский монастырь, полностью зависевший от своей афонской обители-матери. Учреждены подворья в Константинополе, Солуни, Одессе, на которых получали бесплатный приют паломники по святым местам Востока, подворье с Пантелеимоновской часовней в Москве, при котором развернута обширнейшая плодотворная книгоиздательская деятельность и бесплатная раздача душеполезной литературы. Открыты подворья в помощь монастырской хозяйственной деятельности в Таганроге, Ростове-на-Дону, новоафонские подворья в Петербурге, Сухуме, Керчи, Новороссийске и Туапсе. (Одно время греки страшно обеспокоились тем, что, как писалось в газете «Неологос», русские «распространяют границы через приобретение новых земель и даже некоего морского залива и гавани, могущей вместить целый флот» и «старались приобрести еще и один остров» [3, с. 297].)
Так в расширение славы Божией древние владения Русика восстанавливались из руин, стремительно расширялась внешняя деятельность монастыря, возвышалось его положение среди прочих афонских монастырей, складывалось внешнее благолепие обители, материальное благополучие. Складывалось оно из пожертвований, больших и малых, которые присылались в обитель людьми богатыми и небогатыми.
В письмах мiряне обращались в монастырь со своими духовными вопросами. Старец Иероним отвечал на множество «исповедных» писем своих чад по переписке. За любую, даже копеечную, жертву в ответ посылались иконки, подарки, от которых часто происходили чудотворения, и такие горячие благодарения, что поток пожертвований постоянно увеличивался. Молитва за благотворителей была вменена старцем братии в «святую обязанность», что отец Иероним подтвердил перед смертью в духовном завещании.
Обитель, которая и в самом начале, при страшной бедности выплачивая долги, старалась «с полным самоотвержением поделиться с голодавшими сиромахами последним своим хлебом» [7, с. 428], окрепнув, стала кормить все бедное население Афона, а во время неурожаев – и жителей окрестной Македонии. «Господь повелевает давать милостыню, а оная подается без возврата. И как раздавать, сказано: “Имеяй две ризы да подаст неимущему и брашно такожде да творит” (Лк. 3:11), что при помощи Божией обитель наша по средствам своим и исполняет, ибо ежегодно выдает по 10 тысяч рублей деньгами, хлебом и одеждою» [3, с. 535]. Это говорил старец Иероним еще в 1870-х годах, а впоследствии раздача бедным увеличилась в несколько раз.
Великая заслуга перед Богом – «добродетель общения и благотворения» – приносила пользу монастырю, укрепляя его влияние и положение на Афоне и в Греции, а афонские нищие, получая от монастыря кров в его владениях и пропитание, нравственно дисциплинировались и вступали на путь иночества.
«Прииди и виждь», – в один голос призывали очевидцы событий – свидетели расцвета Русского Пантелеимонова монастыря. Они – и паломники, и братия – утверждали, что ни сам отец Иероним, ни игумен Макарий не были ловкими хозяевами и финансистами. Раздача же бедным была чрезвычайно щедра и, казалось, должна бы была истощить даже самое большое состояние. Но с помощью Божией обитель год от года только укреплялась.
Труды старца по материальному благоустроению монастыря имели глубоко духовную цель. Отец Иероним рассматривал благоустройство жизни «нынешних слабых людей» как вынужденную необходимость, «дабы враг-диавол не имел повода под видом неудобств переманивать их в другие монастыри, а потом и в мiр» [3, с. 185]. А случаев таких в его духовнической практике было немало. Да и, по его словам, в таком большом братстве не могли не приключаться некоторые скорби. «Довольно для нынешних слабых людей и тех скорбей, какие попустил Бог в общежитии», – говорил отец Иероним [3, с. 185]. Именно поэтому он предпринимал гигантские труды по благоустройству жизни в монастыре и не забывал подумать даже о таких мелочах, как деревянный пол в Покровском соборе (Покровский собор был единственным афонским храмом с деревянным полом), чтобы иноки не получили простуду и ревматизм во время долгих богослужений.
Таким образом отец Иероним создал все внешние условия своим чадам для созидания внутреннего человека.
«Господь ущедрил обитель нашу, – говорит старец в своем духовном завещании, – за понуждение ко исполнению обетов монашеских общежительных, приносящих Богу ежедневно и ежечасно плоды духовные. Эта истина для вас очевидная. Еще многие из вас живы, которые видели и помнят то время, когда обитель наша была малочисленна и очень бедна, во всем имела нужду, даже и одних процентов за долги не имела чем уплачивать, но еще увеличивала оные постоянными займами. Но при всей своей бедности обитель не унывала, не падала духом, но веровала и уповала, что за исполнение заповедей Божиих общежительных она оставлена Богом не будет в нищете на долгое время, и действительно она постоянно увеличивалась и устраивалась как духовно, так и вещественно, исполняя строго богоучрежденный ее устав. Ибо, чем более увеличивались в обители плоды духовные, как-то: братолюбие, воздержание, частая исповедь и приобщение Святых Таин, смирение и послушание, понуждение ко бдениям и прочим добродетелям, тем более Бог посылал обители щедроты Свои духовные и телесные. Даже многократно Господь чудесно избавлял обитель нашу от великих и страшных бед. А все это даровано было Богом обители за сохранение ею совершенного общежития. А так как все это было при вас, отцы, потому я выше и сказал, что эта истина есть для вас очевидная» [7, с. 428].
«Русскому приятно засвидетельствовать, – пишет архимандрит Леонид (Кавелин), – что среди современных афонских общежительных обителей Русская по своему внутреннему благоустройству занимает бесспорно первое место. Посещая неоднократно Русскую Афонскую киновию и проживая в ней по целым месяцам, я имел возможность близко узнать духовное настроение ее братства и могу утвердительно сказать, что из русских общежительных обителей лишь братство Оптиной пустыни, и то в цветущий ее период, при жизни приснопамятных старцев, могло бы идти в сравнение с братством Русской Афонской обители по своему духовному устроению, которое есть прямой плод правильного духовного воспитания, заменяющегося в большинстве других обителей одною внешнею дисциплиною.
Ублажаю убо вас, отцы и братия Русской Афонской киновии, за вашу поистине общежительную жизнь и то, что составляет душу общежития, – разумею ваше единомыслие, утверждающееся на беспрекословном послушании игумену и своему старцу-духовнику с искренним отсечением своей воли и разума, ибо отсечение своей воли и разума – это азбука монашеской жизни, вовсе не известная одним и скоро забывается другими.
Ублажаю духовный о Господе союз греков с русскими, на которых исключительно лежит тяжесть благоустроения обители.
Ублажаю ваши всенощные бдения, чины и службы, которые напоминают современному иноку, чем должна быть и чем действительно бывает жизнь истинных подвижников, то есть непрестанною молитвою, неотдышною бранью сперва с плотию и кровию, а потом, по мере преуспеяния, и с врагом невидимым за дело вечного спасения.
Ублажаю ваше любвеобилие и странноприимство, основанное на искреннем сознании сего высокого дела духовного и потому оказываемое вами безразлично и богатым и бедным, знатным и простым во имя Господне…
В особенности же ублажаю то, что служит основой всего благого в обители вашей, – это восстановление и неуклонное последование древнему святоотеческому правилу – разумею еженедельное приобщение всей братии Святых Христовых Таин, предшествуемое чистою исповедию у общего духовника. Точное соблюдение этого правила полагает великую разницу между вашею обителью и нашими отечественными, даже самыми благоустроенными, монастырями, где по существующему ныне обычаю для всего братства обязательно причащаться Святых Христовых Таин лишь четыре раза в году (в посты). Благодаря усвоенному вами благочестивому обычаю еженедельного причащения тайные проступки не имеют у вас возможности и времени пустить неприметно глубокие корни к вреду всего братства, ибо еженедельная обязательная для всех исповедь исторгает и пожинает все сорные травы, которые успели вырасти в сердцах братии в течение седмицы по действию врага, и таким образом обычай этот не дает возможности врагу заглушить духовные посевы ваших старцев» [4, с. 3–9].
Духовное благоустройство обители складывалось из духовного благоустройства каждого из братии. За полвека старец Иероним воспитал поколения иноков. Множество душ он подготовил для Царствия Божия и, как зрелый плод, передал Господу при их кончине. Великие тайны духовной жизни – рассказы о том, как старец готовил свое чадо к смертному часу и восприятию Небесного Царствия, – сохранились в его собственноручных келейных записках и в воспоминаниях иноков.
Вот келейник старца Иеронима схимонах Никодим. Он имел еще четыре ответственных послушания, но, несмотря на их многосложность, под руководством старца через очищение от греховных страстей снискал дар слез. Имея глубокое доверие к своему старцу, однажды он спросил его, как в час смертный не прийти в отчаяние при виде бесов и что нужно говорить им? Ответ старца он записал в простоте, как смог. Перед смертью часто прочитывал записку и мирно почил о Господе. Записку после смерти нашли у него под подушкой.
Вот юный инок Паисий, добивавшийся схимы, но с большим трудом выполнявший даже самые простые старческие наказы. Паисий испросил благословения старца молить Божию Матерь послать ему смертельную болезнь. Он получил ее через две недели, безропотно переносил страдания и перед кончиной был пострижен в схиму с именем Гавриил. А спустя некоторое время одному монаху было видение, что душу Гавриила несли ангелы.
Вот иеросхимонах Нон, с молодых лет живший в обители. Одно время, впав в отчаяние, он стал ужасно страшиться смерти. И старец Иероним, встав перед ним и подняв руки к иконам, имел дерзновение дать ему от имени Бога десять лет жизни. Тем он спас свое неразумное чадо от верной гибели. А отец Нон до такой степени успокоился, что по прошествии этого времени сказал старцу: «Да я за ваши святые молитвы сто лет проживу и не помру». И действительно, он был жив еще в 1900-е годы.
Вот ближайший ученик отца Иеронима схиархимандрит Макарий. Удивителен и назидателен его пример! Полновластный игумен обители, он остался в духовном подчинении у своего старца и ничего не делал без его совета и благословения. Это идеальное отношение ученика к учителю отец Макарий сохранил до самой кончины старца. Игумен, уже сам убеленный сединами, кланялся в ноги духовнику, прося у него прощения.
Удивительны примеры подвижников, знаменитых деятелей Русского Пантелеимонова монастыря, стяжавших высокие добродетели на ответственных послушаниях. Таковы были отцы Андрей, Арсений, Иерон, Иларион, Азарий, Матфей, Нафанаил, Агафодор, Вероник, Михаил, Рафаил, Аристоклий и многие другие. «Исполнение должностей не препятствует восходить к совершенству христианскому, а маловерием нашим мы уничижаем благодать Божию», – поучал старец Иероним [2, с. 9].
Многочисленны образцы детской веры, кротости, незлобия и смирения простых монахов.
Таков был схимонах Пантелеимон. Из-за сокрушения сердечного и плача старец Иероним перевел его из монастыря на уединенную келлию, где он мог предаваться упражнению в молитве и плаче беспрепятственно. Ибо он молился с плачем по целым ночам, и его рыдания были слышны в коридоре.
Таков был схимонах Неофит, который перед кончиной сказал, что желал бы еще пожить, чтобы послужить братии, а по кончине тело его издало благоухание. Схимонах Домн, который не пропускал ни малейшего замечания совести, сразу же исповедуя его духовнику. Схимонах Вивиан в келлии стяжания не имел, спал больше сидя, занимался Иисусовой молитвой, растворяемой глубоким умилением, имел большое усердие к чтению Псалтири и всегда старался услужить братиям.
«Общее светлое настроение братии – самое высшее отличие монастыря» – удивляло и восхищало всех очевидцев [8, л. 49об.]. «И это достигается не послаблениями, – писал один из них, – а наиболее строгим из афонских уставов. Так, сам я стоял бдение, продолжавшееся более десяти часов и затем, после промежутка в два с половиной часа, – литургию. В пост бывают службы “нерасходные” без промежутка, и все длится до 17 часов» [8, л. 49об., 51]. «Здесь – одна молитва, проповедь была молитвенной, общее прикладывание к иконам – молитвенным, проникновенным обрядом… Нужно видеть самих афонцев, смотреть на их лица, чтобы понять, до какой степени напряженно бьется в них молитвенный пульс, до какой степени они живут содержанием церковной службы!» – вспоминал один архимандрит-паломник [5, с. 382–383].
Мощный дух доброго монашеского устроения, заложенный в братстве отцом Иеронимом, долго сохранялся в обители (вероятно, до 1940-х годов, пока монастырь жил по уставу старца-духовника). 90-летний румынский старец иеросхимонах Дионисий († 2004), с молодых лет живший на Афоне, с изумлением вспоминал о русских монахах 1930-х годов как о святых подвижниках, «людях надежных, с которыми можно подвизаться». Он знал и прославленного старца Силуана как всеми уважаемого рассудительного и доброго монаха, видел и множество других, ему подобных, с детской простотой и евангельской любовью к ближнему.
Духовный настрой пантелеимоновской братии хорошо виден на примере жизни преподобного старца Силуана. Он «в послушании у какого-либо определенного старца не находился» [9, с. 84], сказано про него, а «вводился в духовный подвиг вековым укладом афонской монастырской жизни, насыщенной непрестанной памятью о Боге: молитва в келлии наедине, длительное богослужение в храме, посты и бдения, частая исповедь и причащение, чтение, труд, послушание» [12, с. 24]. «Вековой уклад» – это та духовная атмосфера, которая сохранялась в монастыре посредством исполнения заповедей старца Иеронима.
Вот некоторые назидательные примеры, записанные преподобным Силуаном.
«Видел я одного послушника, который нес тяжелое послушание. Он имел сердечную молитву, и Господь давал ему слезы плакать за весь мiр. И игумен Андрей сказал ему: “Тебе это дано за послушание”.
Отец Онисифор многих людей привлек к себе кротостью, и смирением, и даром слова. Он был такой кроткий и смиренный, что и без слов, только смотря на него, будешь исправляться – такой у него был спокойный и здравый характер. Схимонах Савин семь лет не ложился на койку. Отец Досифей был во всем примерный монах. Отец Анатолий, схимонах, имел дар покаяния. Он мне сказал: “Много лет я не знал, как действует благодать, а теперь знаю”. Получил он благодать во время трапезы» [12, с. 360, 390].
«Вековой уклад» монастырской жизни спустя многие годы после смерти батюшки продолжал порождать истинных монахов.
«Так, боголюбезные отцы и братия мои, избранники Божии, – обращается отец Иероним к чадам в духовном завещании, – получивши от Бога такие благодатные задатки и указания к благоугождению Ему в святом, то есть в совершенном и чистом, общежитии, понудим же себя и впредь навсегда ко исполнению и сохранению положенного и уже устроенного Богом в нашей обители общежительного устава, которым путеводились и спасались святые наши отцы. Сей святой устав учрежден весь на основании святого Евангелия богоносными отцами, а наиболее святителем Василием Великим. Даже и в настоящее время видим, что, которая обитель исполняет этот устав, та находится в хорошем благоустроении и во славе и чести для всего монашества. Напротив того, видим, что, которые монастыри оставили богоугодный чин общежития, все расстроились, унизили своеволием равноангельную монашескую нравственность и тем уронили пред Церковью честь монашества, а многие из них и вовсе уничтожились.
Одно только средство находится к утверждению благоустроенного и прочного существования обители до скончания мiра. Это средство есть исполнение богоустроенного ее устава. Только одно есть благодатное средство, которое может прославить Бога и обитель и сохранить и спасти ее от всех страстных треволнений и конечного ее разрушения до конца мiра. А одно обеспечение вещественное всегда бывало ложно. Потому и я, умирающий ваш духовный отец, вседушевно желающий обители нашей и впредь находиться во благоустроении истинного общежития, прошу и умоляю вас, отцы мои и братия, хранить богодарованный вам великий дар чистого общежития, не нарушать его ничем, но наипаче ревнуйте вообще все поддерживать его всеми вашими силами, ибо в настоящее время чистое общежитие есть уже большая редкость» [7, с. 429].
Однажды старца Иеронима, тяжело больного, спросили, что он оставит своей братии в назидание после смерти? «Святое Евангелие, – был ответ. – В нем поучайтесь, им руководствуйтесь». Евангельский дух и святоотеческие принципы, которым он от юности следовал, в которых наставлял братию, он сумел полностью воплотить в строгом общежитии Пантелеимонова монастыря.
Отец Иероним и его верный ученик игумен Макарий были символами духовного единства и преуспеяния Русской обители, живым уставом монастырским и первым примером для братии в исполнении общежительных правил.
В деле спасения не может быть мелочей, считал старец. Чтобы не было места диаволу, так легко вводящему в искушения своевольников и самочинников, старец-духовник каждое действие братии определял уставом. Он составлял правила поведения для братии на подворьях, правила наружного поведения для новоначальных – как стоять в храме, как себя вести в трапезной, наставления для больницы, составил правила даже для портомойни.
При жизни старца не было нужды в письменном уставе. Приблизившись к глубокой старости и смерти, вместе с отцом Макарием он составил «Устав Русского на Афоне святого великомученика и целителя Пантелеимона общежительного монастыря». «Устав сей, составленный на основании слова Божия и учения святых отцов, многократно рассмотренный и дополненный, вполне достаточен для благоугождения Богу и спасения в иноческом чине. Благодать Божия да поможет исполнять изложенные в уставе правила всем живущим во святой обители сей» – так старец Иероним кратко свидетельствовал об особом значении этого документа [3, с. 305].
Устав этот не что иное, как четкое практическое руководство для тех, кто пришел исполнить евангельские заповеди и спасти свою душу на Святой Горе в монастыре Русик. В нем изложены общие правила иноческого общежития, порядок церковных служб, который соблюдался с давних пор в Пантелеимоновом монастыре, установлены и узаконены обязанности по послушанию. Стройная система, усовершенствованная старцем, охватывала все стороны монастырской жизни и давала обители возможность «прочного существования» и верное управление на пути в Царство Божие при многочисленном многонациональном братстве. «Вы только соблюдайте устав», – непрестанно взывал старец. Сохранение и применение этого устава явилось одной из главных заповедей старца Иеронима.
«Отцы и братия мои, – призывал старец, – вы, как избранники Божии, сохраняющие святой устав совершенного общежития, ревнуйте о славе Божией и всеми вашими силами единодушно старайтесь не допускать в общежитии никаких разделений братства на партии, как подрывающие основание общежития, но смотреть на общежитие как на Церковь Христову, имеющую единую главу – Христа, ибо в лице Его в общежитии поставлен от Него игумен, которому по правилам святых отцов братство должно повиноваться, как Самому Иисусу Христу, и во всем ему доверять. В общежитии он есть и главный духовный отец, потому надобно все делать с вопросом и советом его, ничего не утаивать от него, ибо такая есть воля Божия в общежитии… Паче всего храните старчество, ибо оно устроено примером Самого Господа нашего Иисуса Христа. Без старчества совершенное общежитие не может быть, потому что многоначалие своими разделениями на партии всегда расстраивает общежитие» [7, с. 429–430].
«Духовником в общежитии, по правилам святых отец, должен быть сам игумен, – закрепляет за игуменом древнее его право отец Иероним, – так как ему вручено духовное окормление, но, если число братии велико и он один не может всех исповедовать, в таком случае он вкупе с собором избирает в помощники себе одного или двух, которые занимались бы исповедию назначенных от игумена братий и разрешали бы грехи, только не смертные, а в смертный грех павшего отсылать к игумену – общему отцу и духовнику – так все богоносные отцы советуют и определяют. Так и на Афоне святой Савва Сербский в своем уставе определил (Устав святителя Саввы, гл. 6, 7:17). С должностию духовника и должность наставника, то есть старца, соединяется неотдельно. Должность духовника состоит в совершении Таинства Покаяния, а должность наставника состоит в том, чтобы желающих облещись в иноческий ангельский образ руководствовать к богоугодной жизни частыми и полезными наставлениями по правилам, какие изображены в книге святого Василия Великого о подвигах иноческих. Впрочем, в помощь духовнику не возбраняется по благословению игумена быть наставником, то есть старцем, другому брату и даже простому монаху, только искусному в духовной жизни, который брата, открывающего ему мысленные свои брани, мог бы вразумить, как ему противоборствовать искушениям вражеским, возбудить себя к покаянию и исповеданию грехов своих пред отцом духовным» [3, с. 577].
«По опыту святых отцов необходимым оказывается настоятелю иметь при себе верного друга – духовного советника, беспристрастного, рассудительного, а, где этого нет, там и правление душами бывает бедственно», – наставлял отец Иероним [3, с. 643].
Отец Иероним был как отцу Макарию, так и всей братии и духовником, и старцем-наставником. После его смерти старцем над всеми преемственно стал отец Макарий.
«Вообще здесь все равны и все живут в братском смирении и послушании, беспрекословно повинуясь преподобнейшим своим старцам, отцу игумену и отцу духовнику, не делая ничего без их благословения», – отмечал один из приезжих иеромонахов [1, с. 32].
Отношения игумена к братии были отношением отца к любимым детям, а не начальника к подчиненным. А сам игумен был постоянно в неутомимой деятельности и в молитве, вел строго постническую, аскетическую жизнь. Про отца Макария рассказывают, что он первым поспешал к церковной службе, ел в трапезной самую простую еду, выходил на общие послушания с братией, да еще и начинал раньше всех грузить мешки или срезать виноград. Он был равен с простой братией и в жизненных удобствах. Так, мягкое кресло у него в келлии появилось только в последний год его жизни.
Власть игумена в Русике была безгранична. Монастырский собор, существовавший как «дума игуменская», был совещательным органом при игумене в помощь ему. Из всех свободно высказанных мнений игумен по данной ему от Бога благодати для окончательного решения выбирал то, которое находилось в соответствии с волей Божией и преследовало одну цель – спасение.
Отец Иероним пристально следил за тем, чтобы не могло быть предпринято никаких попыток ограничить власть игумена. Известно, какой жесткой критике подверг он принятый в 1879 году в Андреевском скиту канонизм, назвав его «республиканским». Канонизмом этим утверждался собор, равноправный игумену.
«Прошу не внимать возгласам зараженных современным духом неверия и расслабления, которые в братстве проводят такие мысли, что-де в настоящее время люди стали слабы и немощны, а потому и правила святителя Василия теперь уже не современны. Если этой лжи поверить, в таком случае и само святое Евангелие также будет уже не современно, потому что правила общежития утверждаются на основании святого Евангелия, которого одна черта или иота не изменяется», – призывает старец в духовном завещании [7, с. 429–430].
«Не обманывайтесь (Гал. 6:7), – подтверждает его слова апостол Павел, – Господь вчера и сегодня остается Тот же» (см.: Евр. 13:8). И Царствие Небесное остается всегда обиталищем Всесвятого Бога, в Троице славимого, и местом пребывания всех святых, в числе которых, мы веруем, находятся и наши афонские старцы. И если мы, уповая на их молитвы, с помощью укрепляющей нас благодати будем стараться выполнять евангельские заповеди, а не приспосабливать их с наибольшим удобством для себя, то Небесное Царствие станет достижимо и для нас.
В заключение еще раз напомним основные принципы спасительного устроения жизни, которые указал нам старец-духовник иеросхимонах Иероним:
1. Говорить и действовать «от Священного Предания, от святых отцов учения».
2. Каждое действие братии определяется уставом и монастырскими правилами. Соблюдение, применение и сохранение устава – главная заповедь старца Иеронима.
3. Исполнение богоустроенного устава, который является основанием общежития и в котором воплощены евангельский дух и святоотеческие принципы, – средство к утверждению обители.
4. Суть монашеского общежития – богоугождение в единомыслии, зиждущемся на беспрекословном послушании игумену и своему старцу-духовнику.
5. Не допускать в общежитии никаких разделений братства на партии. Смотреть на общежитие как на Церковь Христову, имеющую единую главу – Христа, и повиноваться игумену, как Самому Иисусу Христу.
6. Власть игумена безгранична. Монастырский собор – «дума игуменская», совещательный орган при игумене в помощь ему.
7. Настоятелю нужно иметь при себе верного друга – духовного советника.
8. Хранить старчество, как устроенное Самим Господом нашим Иисусом Христом.
9. Старец-духовник и игумен должны иметь неусыпное отеческое попечение и любовь к чадам. Отношение игумена к братии – отношение отца к любимым детям, а не начальника к подчиненным.
10. Духовное благоустройство обители складывается из духовного благоустройства каждого из братии.
11. Каждый день открывать помыслы свои старцу. Каждую неделю причащаться Святых Таин Тела и Крови Христовых. Еженедельная обязательная для всех исповедь пред духовником.
12. «Вековой уклад», порождающий истинных монахов, – непрестанная память о Боге: молитва в келлии, длительные богослужения в храме, посты и бдения, частая исповедь и причащение, чтение, труд, послушание.
13. Благоустройство жизни «нынешних слабых людей» – вынужденная необходимость, чтобы враг-диавол не переманивал их туда, где удобнее жить.
14. Труды по материальному благоустроению монастыря должны иметь глубоко духовную цель. Одно обеспечение вещественное всегда бывает ложно.
15. Бог посылает обители щедроты Свои духовные и телесные за братолюбие, воздержание, частую исповедь и причащение Святых Таин, смирение и послушание, понуждение ко бдению и прочим добродетелям, за сохранение совершенного общежития.
16. Почитание небесных покровителей обители и святынь – залог безбедного существования обители и ее обеспечения во всем потребном вещественном, по слову Спасителя: «Ищите же прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6:33).
17. Молитва за благотворителей – святая обязанность, равно как и странноприимство.
18. Исполнение должностей не препятствует восходить к совершенству христианскому, а маловерием нашим уничижается благодать Божия.
Рассмотренные нами принципы применимы не только к монашескому общежитию, но и к другим формам христианского общинного жития. Они никогда не устареют, потому что основой их является святое Евангелие.
Вопрос из зала: Вы сказали про записку, которую старец оставил монаху, боявшемуся смерти. Что в ней было написано?
Ответ: Там было написано, как нужно отвечать злым духам, которые явятся ему перед кончиной, устрашая его, предъявляя свои хартии и требуя ответа за совершенные грехи. Записку эту написал монах Никодим со слов старца, и в ней были такие слова: «Хотя я и многогрешный, но отчаиваться не буду. Я уповаю на милость Божию, на крестные заслуги Христовы. Ему я согрешил, Ему и каюсь, Он один мой Судия, а не вы. Какое вам дело до меня? Вы сами осуждены, я вас знать не хочу, проклятых, отойдите от меня». Нам не должно принимать бесовские внушения и обращать на них внимание, не должно бояться угроз бесов, но именем Божиим запрещать им и с сильным гневом противоречить. Диавол никакого права на творение Божие не имеет.
Источники
1. Арсений, иером. Письма к новообратившимся из разнх сект раскола. М., 1884.
2. Афонские современные подвижники. М., 1904.
3. Великая стража: Жизнь и труды блаженной памяти афонских старцев иеросхим. Иеронима и схиархим. Макария / Авт.-сост. иером. Иоаким (Сабельников). М., 2001
4. Леонид (Кавелин), архим. Запись в кн. Посетителей Русика от 1 июня 1869 г. (Копия из архива авт.)
5. Михаил, архим. «Стиль» и «дух» русских обителей на Афоне // Сообщения ИППО. СПб., 1905, Т. 16. С. 362–392.
6. Павловский А. А. Путеводитель по Св. Горе Афонской. [Афон], 1913.
7. Памяти иеросхимонаха Иеронима, духовника обители св. великомученика Пантелеимона // ДС. М., 1915. С. 421–431.
8. Письмо П. Б. Мансурова к Ф. Д. Самарину от 5 окт. 1888 г. // ОР РГБ. Ф. 265. К. 193. Ед. 12.
9. Православный церковный календарь. 1993.
10. [Сергий (Веснин), иеросхим.]. Письма Святогорца к друзьям своим о Святой Горе Афонской. М., 1913.
11. Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле постриженника Святой Горы Афонской инока Парфения. М., 1856. Ч. 2.
12. Старец Силуан. М., 1996.