Раздел второй. Проповеди, точная дата произнесения которых не установлена

В день церковного Новолетия, 1 сентября

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа

По милости Божией сегодня мы с вами вступаем в новый церковный год. Ежегодно, шествуя от праздника к празднику, Святая Церковь вместе со всей природой проходит от начала до конца годовой круг богослужения.

Для людей, живущих в мире, наступление нового года обычно связывается с тягостным чувством сожаления о том, что они могли бы сделать то, что осталось несделанным. Оглядываясь назад, на пережитое время, человек неизбежно думает о том, что безвозвратно упущено в прошлом, чего уже нельзя изменить или вернуть в будущем...

Людям, живущим духовной жизнью, чуждо это чувство безвозвратности минувшего, потому что они живут в мире, где нет временных ограничений, где преодолеваются границы прошлого, настоящего и будущего.

Недавно мы с вами погребали Божию Матерь и не «вспоминали» Ее погребение, а действительно погребали Ее. А через несколько дней мы будем праздновать Ее Рождество. Это становится возможным благодаря тому, что, совершая богослужение, мы вступаем в мир, в котором уничтожаются грани времени, потому что в богослужении мы живем в вечности. Через это приобщение к вечности мы можем реально соприсутствовать событиям, от которых нас, людей XX века, исторически отделяет целый ряд протекших столетий.

Преодолевая в богослужении границы времени и вступая в мир вечности, мы входим в него не одни, а вместе со всею природою. В богослужебных песнопениях постоянно говорится об участии всей твари в той радости, которую испытывает человек, приобщаясь к вечности, об участии ее в прославлении Творца. «Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется, да празднует же мир, видимый же весь и невидимый», – говорится об этом в каноне Пасхи. И не только небо и земля, но и каждое из творений Божиих в отдельности участвует в этом всеобщем гимне Творцу.

В «хвалитных» псалмах (Пс.148–150), ежедневно читаемых на утрене, мы призываем солнце и луну, звезды и свет, горы и холмы, деревья, зверей и птиц вместе с горним ангельским миром принять участие в прославлении Господа.

Но нигде, кажется, это единство человека со всей тварью в прославлении Бога не выражено с такой глубиной и силой, как в «Песне трех отроков», входящей в состав последней паремии, читаемой в Великую Субботу, каждый стих которой сопровождается припевом «Господа пойте и превозносите Его во веки». Здесь соединяется тварь и сливается в едином и вечном (превозносите Его во веки) славословии.

Так каждый год, вместе со всем миром, горним и дольним, с Церковью Небесной и со всей природой, мы можем быть свидетелями и участниками событий, которые совершались «нас ради человек и нашего ради спасения».

Эти события, относящиеся к домостроительству спасения, хотя и произошли однажды во времени, не ушли безвозвратно в прошлое. Они совершились тогда, когда, по словам апостола, пришла полнота времени (Гал.4:4). В них до конца открылась тайна любви Божией к человеку, тайна искупительного подвига Агнца, закланного от создания мира (Откр.13:8). Поэтому в мире времени они стали незыблемыми точками вечности, через которые проходит вся тварь и к которым мы имеем возможность приобщиться через богослужение. В богослужении все пребывает в настоящем, потому что в нем все – в вечности. Поэтому нам нечего печалиться о потерянном прошлом.

Каждая такая точка в вечности в нашем временном мире не только переживается нами в определенный момент времени, но и отбрасывает от себя лучи своего света, которые воспринимаются иногда задолго до наступления самого праздника и которые продолжают светить после того, как мы уже прошли через эту светящуюся точку.

Через две недели мы будем праздновать Воздвижение Креста Господня. Праздник еще не наступил, а в богослужении мы чувствуем уже приближение этой светящейся точки.

Начиная с 1 августа мы слышим Воздвиженскую катавасию: «Крест начертав Моисей». То же самое, и еще большей полноте, происходит и при приближении праздника Рождества Христова. За целый месяц до его наступления богослужение начинает готовить нас к прохождению этой светящейся точки вечности. Начиная с праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, мы уже чувствуем, что вместе со всем миром прикасаемся к ней, потому что в этот день мы поем рождественские ирмосы: «Христос раждается». А еще через две недели, в день памяти святителя Николая, мы воспеваем первые стихиры предпразднства: «Вертепе, благоукрасися», «Сионе, торжествуй» и «Безневестная Дево», которыми заключаются стихиры на Господи воззвах, на литии и на стиховне Великой вечерни.

Особенно замечательны в смысле подготовки душ к восприятию грядущего праздника две последние стихиры. В первой из них мы обращаемся к «Граду Христа Бога», готовящемуся подъять Зиждителя «в вертепе и яслех вмещаемого», и просим открыть нам врата, войдя в которые мы можем духовными очами увидеть «дланию Содержащего тварь», «яко Младенца пеленами повиваемого». А во второй, как бы уже войдя в эти врата и увидев Виновницу нашего спасения «Безневестную Деву», Матерь Божию, обращаемся к Ней непосредственно, прося Ее открыть нам великую тайну нашего спасения.

Чем ближе подходим мы к светящейся точке праздника, тем ярче озаряет нас исходящий из нее свет. В течение пяти дней предпразднства, завершающегося навечерием Рождества Христова, богослужение со все большей глубиной и полнотой раскрывает нам эту великую тайну, в которую вводит нас Церковь Святая. И, наконец, наступает самый праздник Рождества Христова – точка вечности, которую мы проходим. Здесь стираются грани времени и открывается тайна вечности, потому что, как говорит митрополит Филарет, «Христос доселе снисходит с небес, и в такой близости к нам, что мы, подобно пастырям и волхвам, можем приспеть Его Божественного явления».

Не сразу уходит от нас эта точка вечности. В течение семи дней попразднства мы продолжаем жить ее отраженным светом. Более того, если действительно отразился в нашей душе явленный в ней свет вечности, она становится для нас ступенькой нашего восхождения к вечной жизни, к которой призывает нас Господь Иисус Христос.

Святая Церковь через временное приобщает нас к вечности. Каждого из нас она ведет по его жизненному пути, в конце которого он должен получить «во блаженном успении вечный покой» и войти в вечную память Божию.

Будем же с большим вниманием и благоговением подходить к богослужению и входить в него не как зрители или свидетели, а как его участники. Тогда и вся жизнь наша получит новый смысл и новое освящение. По-настоящему живя в богослужении, мы уже здесь, на земле, можем иметь «вечный покой», можем удостоиться того, что Господь еще в дни нашей земной жизни будет иметь нас в Своей вечной памяти.

Наше великое счастье, что мы снова входим в годовой богослужебный круг и имеем возможность еще раз со всем миром пройти его. А наша задача заключается в том, чтобы каждый посылаемый нам Господом год жизни сделать воистину временем приобщения к вечности, вхождением в то, что по бесконечной любви Божией совершалось «нас ради человек и нашего ради спасения». Аминь.

В день церковного Новолетия, 1 сентября

Несколько дней тому назад мы с вами, по милости Божией, вступили в новый церковный год, а ныне празднуем первый великий праздник годового богослужебного круга – Рождество Пресвятой Богородицы. Для того чтобы понять смысл этого праздника, а вместе с ним и других праздников церковных, нам нужно прежде всего вспомнить, что церковная жизнь есть тайна, непостижимая для тех, кто находится вне Церкви.

Неслучайно ведь самое важное в жизни Святой Церкви – ее средоточие, через которое мы становимся причастниками благодати Божией, – мы называем Таинствами. Сами мы своим тварным умом не могли бы постигнуть этой тайны церковной, но Господь по Своей милости постепенно открывает ее тем, кто живет в Таинствах, кто припадает к этому источнику благодати и пьет его живую воду.

В жизни церковной есть много тайн. Одна из них постоянно открывается верующим. Мы приобщаемся этой тайне не только тогда, когда получаем благодатные дары через Таинства, но всякий раз, когда бываем в храме и участвуем в богослужении. Впрочем, для многих из нас, верующих, тайна эта продолжает оставаться закрытой.

Для того, чтобы по-настоящему соприкоснуться с нею, нам нужно быть не простыми слушателями и зрителями того, что совершается в храме, но войти в опыт тех, которые были творцами богослужения и запечатлели его в составленных ими молитвах и песнопениях, начиная со времен апостольских, через мучеников и преподобных, и кончая подвижниками нашего времени.

Творцы богослужения в полном согласии со святыми отцами и учителями Церкви говорят нам о том, что человек создан для вечной жизни, что подлинной стихией, в которой только и может жить его душа, является вечность.

Когда мы погребаем наших усопших и молимся об упокоении их душ, мы просим, чтобы Господь сотворил им «вечную память». Но эта молитва может относиться и к нам, живущим еще на земле, потому что и мы нуждаемся в том, чтобы Господь имел нас в Своей вечной памяти – ведь цель нашей жизни и есть приобщение к вечности. Поэтому самое лучшее и ценное пожелание церковное есть пожелание вечной памяти.

А мы об этом постоянно забываем. Отягченные заботами житейскими и омраченные временными обстоятельствами нашей жизни, мы забываем о том, для чего созданы, забываем о вечности, в которой живет лишь то, что сотворено Господом – добродетель. Все же остальное отметается и бросается в огонь, во тьму внешнюю. Нам только кажется, что оно существует, а на самом деле, как говорит один святой отец, «в начале не было зла, потому что и теперь нет его во святых, и для них оно вовсе не существует»⁴³⁷.

Воистину, существует только жизнь в Боге и то, что ведет нас по пути стяжания Царствия Божия.

Святые отцы говорят нам, что человек создан по образу и подобию Божию, что он есть венец природы и царь всей видимой твари и вместе с тем сотаинник Божией благодати. Они учат, что телом своим человек связан со всею земною тварью, потому что тело его Господь создал, персть взем от земли (Быт.2:7), а своею душой он соединен с горним ангельским миром. Человек стоит на грани двух миров – земного и небесного. В творении его, как говорит святитель Григорий Богослов, «художническое Слово созидает живое существо, в котором приведены в единство... невидимая и видимая природа, созидает человека, из сотворенного уже вещества взяв тело и от Себя вложив жизнь, поставляет на земле иного ангела, из разных природ составленного поклонника, зрителя видимой твари, таинника твари умосозерцаемой»⁴³⁸.

Но созданный по образу Божию и поставленный Господом на грани двух миров, человек не выполнил своего предназначения: он согрешил, отпав от Бога, а через него и весь видимый мир, венцом которого он является, стал отходить от Господа. Тогда на землю явился Сын Божий, Который Своею смертию упразднил смерть и Своим Воскресением открыл нам путь к вечной жизни. Он даровал нам и вечную память – и не только нам, верующим в Него, но и всей видимой твари.

Поэтому задача человека состоит в том, чтобы, очищая от греха свою душу, поднять и одухотворить также и вещество, из которого создано его тело, сделав его достойною обителью бессмертной души. Святые отцы говорят, что в день последнего воскресения предстанут пред Господом не только наши души, но вместе с ними и наши воскресшие тела. И в этой земной жизни, в своем восхождении к Богу, человек может идти одним только путем, который указан ему Господом, поставившим его на грани двух миров. Только в общении с этими обоими мирами, и вместе с ними, может человек на земле служить Богу. Об этом нам постоянно напоминает Святая Церковь в своем богослужении.

Недавно мы с вами совершали службу в день церковного Новолетия. Мы приносили в этот день хвалу Господу не только от себя, но и от всего мира видимого и невидимого, с которым соединены мы по телу и по душе.

Об этом ясно говорится в каноне этого дня: «Вся дела Твоя, Господи: небеса, земля, свет и море; воды и вси источницы; солнце же, луна и тьма; звезды, огнь, человецы и скоты, со ангелы восхваляют Тя»⁴³⁹.

Тот, кто верит, что слова эти соответствуют подлинной действительности и что в богослужении мы воистину соединяемся с обоими мирами, тот понимает, какая великая тайна заключена в православном богослужении.

Тайна эта состоит не в том только, что здесь уничтожается грань между человеком и всею тварью – небесною и земною, грань, которую мы так ясно ощущаем, живя в этом привременном мире, но также и в том, что через богослужение мы преодолеваем и самые границы «времени текущего естества» и входим в мир вечности. Стало быть, в богослужении нет ничего временного, но все живет в вечности.

Обычно смысл празднования того или иного события из жизни Иисуса Христа или Божией Матери мы видим в том только, чтобы пойти в храм, прослушать там Евангелие и песнопения, рассказывающие о событиях, совершившихся когда-то очень давно, вспомнить об этих событиях. Так можем мы отнестись и к сегодняшнему празднику. Церковное предание говорит нам о том, что около 2000 лет тому назад Пресвятая Дева родилась в Галилейском городе Назарете от престарелых родителей, праведных Иоакима и Анны. Оно повествует, что рождением своим Дева Мария разрешила узы их неплодства и доставила им великую радость. Об этом рассказывают нам песнопения сегодняшнего дня, и можно было бы заключить, что весь смысл праздника сводится к тому, чтобы вспомнить об этих далеких событиях.

Но если мы обратимся к тексту песнопений и постараемся вникнуть в смысл того, что говорят их творцы, то мы сразу же убедимся в том, что такое отношение к празднику может быть свойственно только людям внешним, не понимающим тайн церковной жизни. В действительности, песнопения праздника говорят совсем иное. В стихирах сегодняшней вечерни мы слышали: «Днесь неплодная врата отверзаются, и Дверь девическая Божественная предгрядет», «Днесь всемирныя радости предвозвещение, днесь возвеяша ветри, спасения провозвестницы, естества нашего разрешается неплодство», и, наконец: «Днесь неплодная Анна раждает Богоотроковицу»⁴⁴⁰.

Что же означает это «днесь» («днесь... разрешается неплодство», «днесь... Анна раждает Богоотроковицу»)? Есть ли это только лишь приемы образной поэтической речи, или в этих словах заключается какой-то иной смысл?

Если рассуждать с точки зрения мудрости века сего, то утверждение реального смысла этих слов является безумием. Ведь все это совершалось когда-то очень давно. Но для живущих... по духу (Рим.8:5) все, что совершилось «нас ради человек и нашего ради спасения», не только произошло во времени, но и в вечности пребывает. Поэтому, когда мы слышим сегодня, что «ныне Дева чистая от Анны происходит» – нам открываются врата вечности.

Богослужение сегодняшнего дня говорит нам о том, что рождение Пресвятой Девы было радостью не только для Ее родителей и родственников, живших в Назарете, но стало всемирной радостью, что оно разрешило неплодство не только святых праведных Иоакима и Анны, но в Ее рождении «естества нашего разрешается неплодство» и рождается «плод живоносен миру».

Богослужение открывает нам, что Рождество Богоматери имело значение не только для живших в те дни в Назарете, но совершилось «нас ради человек и нашего ради спасения», что с рождением Ее «жизни раждается... мост»⁴⁴¹, вводящий нас в вечность.

Прославляя Господа, мы каждое славословие заканчиваем словами «ныне и присно и во веки веков». Этими словами Святая Церковь говорит нам о том, что богослужение, которое мы совершаем «ныне», будет совершаться «и присно и во веки веков», потому что уже сейчас оно совершается в вечности и приобщает нас к вечной жизни. В этом и заключается тайна богослужения – великая тайна, которую открывает нам Святая Церковь.

Отнимите от богослужения его сокровенный смысл, заключенный в словах «ныне и присно и во веки веков», и для вас закроется текущий в нем источник вечной жизни, вы навсегда останетесь оторванными от того, что было и ушло в безвозвратное прошлое, ибо никто из людей не может присутствовать при рождении своей матери или своего отца. Но мы знаем, что лучшие из наших подвижников, которые были творцами богослужебных песнопений и канонов, пили из этого источника вечной жизни. Они на опыте познали, что богослужение открывает нам познание вечности.

А для нас грешных самое главное (и об этом нужно помнить всегда) заключается в том, чтобы самим прикоснуться к этому источнику познания, который открывается нам через тайну богослужения.

А для этого, пока еще мы здесь, на земле, с верою, благоговением и страхом Божиим воспринимайте все то, что вы видите и слышите в храме, все, что совершается, поется и читается за богослужением. И, снова входя ныне в годовой круг богослужения, будем помнить, кто мы и к чему призваны. И по мере вхождения в него нам будет все больше открываться великая тайна вечности.

Святая Церковь верит, что не одни мы совершаем богослужение, что вместе с нами молятся и славословят Господа ангельские силы и вся Небесная Церковь. «Ныне силы небесныя с нами невидимо служат», – воспеваем мы на литургии Преждеосвященных Даров Великим постом. И не только в эти дни, но и во все дни церковного года, за каждой литургией, перед малым входом, священник молится: «Сотвори со входом нашим входу святых ангелов быти, сослужащих нам и славословящих Твою благость». Именно отсюда, из этого соприсутствия и сослужения с нами уже достигших вечности и живущих вечной жизнью в Господе ангелов и святых, рождается и в нас стремление в вечность.

Поэтому во время Божественной литургии священник, после принесения Господу благодарственной службы о всех святых и «изрядно о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенней, славней Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии», поминает живых и усопших и молится, чтобы Господь помянул их в Царствии Своем, то есть приобщил их к вечной Своей памяти, которая и есть Царствие Божие.

Из этого нам должно быть ясно, что совершаемое здесь, на земле, богослужение есть не что иное, как последовательное раскрытие во времени тайн вечности. А для каждого из нас, верующих, оно есть путь, ведущий к вечной жизни.

Поэтому и праздники церковные представляют собой не случайное собрание памятных дней, но сияющие в нашем временном мире точки вечности, прохождение через которые подчиняется неизменному духовному порядку. Точки эти сменяют друг друга в определенной последовательности, они связаны друг с другом как ступени единой лестницы духовного восхождения, так что, стоя на одной из ступеней, мы уже видим свет, озаряющий нас с другой.

Вот и сегодня чтение канона сопровождается пением Воздвиженской катавасии «Крест начертав Моисей». Казалось бы, она не имеет отношения к сегодняшнему дню, но на самом деле это не так. Она говорит нам о неразрывной духовной связи следующих друг за другом церковных праздников; свет Воздвижения озаряет нас издалека, так что уже сегодня мы начинаем входить в него.

Тайна богослужения есть величайшая из тайн Церкви. Сами мы не можем сразу постигнуть ее. Но мы знаем, что она была открыта величайшим из угодников Божиих. Поэтому, входя в их опыт через те молитвы и песнопения, в которых они его запечатлели, прося их помощи и молитв за нас грешных, можем и мы постепенно начать прикасаться к этой великой тайне. И по мере того как через это в нас будут рождаться и возрастать элементы вечности, мы по-иному, чем теперь, станем относиться и к нашей временной жизни. Мы поймем тогда, что она есть только путь, ведущий нас от дольнего к горнему, от временного к вечному.

И тогда, уходя из этой жизни, мы, может быть, сподобимся Вечного Царствия, уготованного Господом для тех, кто уже здесь, на земле, начал входить в Его вечную память, что есть величайшее достижение для человека, идущего от дольнего к горнему.

В день церковного Новолетия, 1 сентября

Есть два понимания церковных праздников и два отношения к ним: мирское и духовное.

Согласно мирскому пониманию, в дни церковных праздников мы собираемся в храм для того, чтобы вспомнить о событиях, произошедших в древности. Такое отношение к праздникам является плодом «идейного», или словесного, христианства.

Для тех, кто так понимает христианство, оно сводится к определенным религиозно-нравственным идеям, о которых можно говорить, в которые можно рассудочно верить, которыми можно даже и загореться на некоторое время. Это «идейное» понимание христианства – приговор для нас, оно убивает в нас настоящую христианскую жизнь. Хуже всего, если нас будут называть «идейными» христианами. Поэтому мы должны вести борьбу с идейностью в христианстве, подавлять ее в себе, если она есть в нас, бороться за иное понимание – духовное, противостоящее ей.

Оно исходит из того, что Христос принес на Землю не новую идею, а новую жизнь. Аз есмь Воскресение и Жизнь (Ин.2:25). Христос учит не просто говорить, Он учит жить. Поэтому, если мы хотим следовать за Ним, мы должны жить во Христе. Он указал нам путь в этой жизни, и Сам Он есть Путь и Истина и Жизнь (Ин.14:6). Он требует от нас последования Ему не словами, а делами: Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф.11:29).

Такое отношение к христианству обязывает нас к новому, совсем не мирскому, а духовному пониманию праздников. Смысл их заключается прежде всего не в воспоминании о прошедших когда-то событиях, а в духовном вхождении в то, что случилось «нас ради человек и нашего ради спасения».

Это в полной мере относится и к нынешнему празднику. Святые отцы учат нас, что нельзя о Христе только думать или говорить, нельзя только лишь словесно почитать Крест, на котором Христос был распят. Если мы хотим воистину поклоняться Кресту Христову, то мы должны делать это не только по преданию и по традиции, потому, что так принято, и не только словесно, – мы должны делом поклоняться Христу Распятому. Взять свой крест и идти вслед Христу, сораспяться Ему – вот истинный путь христианина. К этому приводит нас Господь, когда говорит: Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет (Мк.8:34). Отсюда начинается истинное христианство. Его начало – отвержение себя, борьба с живущими в нашем сердце страстями и сораспятие Христу на данном каждому из нас Господом кресте.

Истинное поклонение Кресту начинается с той минуты, когда мы хоть немного, хоть чуть-чуть начинаем работать над своей душой, бороться со своими страстями: завистью, гордостью, гневом; когда мы начинаем работать над тем, чтобы родилось в нас новое отношение к нашим ближним. Потому что отношение к ближнему – это и есть подлинное дело, которое заповедал Христос⁴⁴², это и есть настоящий подвиг, это и есть христианство. А то, о чем мы любим говорить, чем «загораемся» даже, вполне может быть и от диавола. Ведь и диавол знает о Боге, знает Священное Писание, но у него нет борьбы за Царство Божие внутри себя. А Христос пришел к нам для того, чтобы сделать нас сынами этого Царствия.

Если мы поистине хотим быть христианами, если мы хотим сегодня от всего сердца поклониться Честному и Животворящему Кресту Господню, если мы действительно верим, что Христос был распят на этом Кресте «нас ради человек и нашего ради спасения», то мы должны последовать Его слову, обращенному к нам. А Он, Распятый, зовет и нас сораспяться Ему на нашем кресте. Тогда-то мы воистину начнем христианскую жизнь, которая состоит не в идейности, не в прекрасных словах, а в действительности служения Ему, нашему Господу, и нашему ближнему.

Давайте же осознаем, ради чего пришли мы сегодня сюда, что мы празднуем, что торжествуем! Будем молиться, чтобы Господь просветил наши сердца и дал нам понять, в чем наше настоящее дело. Тогда мы станем читать Священное Евангелие делами. Тогда начнется для нас на своем кресте сораспятие Господу. Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет (Мк.8:34).

1 января

Приветствуя вас всех, господа, с Новым годом, полагаю, что, конечно, немногие из вас в постели и во сне его встретили; думаю, что большинство встречали его в кругу семьи и близких друзей с радостью, весельем, взаимно желая друг другу счастья, вспоминая прошедший год, строя планы на будущий. Но у некоторых из вас, глубоко чувствующих и размышляющих, среди этого бодрого веселья не ощущалась ли в сердце грустная мысль, как бы глухой голос говорит вам: ведь вот наступил Новый год, а уже некоторых из тех, которые встречали прошедший, нет в живых; подкошены юные жизни некоторых товарищей, других страшный недуг скоро подкосит. Не есть ли этот год последний? Не заглушайте в себе этого голоса. Это голос Божий...

Желаю же, чтобы Господь, даровавший нам новое лето жизни, утвердил нас в страхе Божием, покаянии и добродетели.

В неделю Мясопустную (за литургией)

Подобно тому как во время пожара набатный колокол тревожными частыми ударами все настойчивее и настойчивее напоминает жителям города о спасении от пламени их имущества, так же и Святая Церковь с каждым днем все убедительнее зовет нас ко спасению того, что, несомненно, дороже всего вещественного, спасению драгоценных душ наших.

В прошлое воскресенье она приглашала нас к покаянию и к исправлению греховной жизни нашей, к приобретению христианских добродетелей. Вчера, в субботу, она напоминала нам своим заупокойным богослужением о страшном часе смертном, ожидающем всех нас.

И вот в это воскресенье Господь открывает нам Своим неложным словом тайны последнего Суда Своего, последнюю, заключительную страницу земной жизни каждого из нас. Грядет час, – говорит Господь, – в оньже вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия (Ин.5:28), и все мы предстанем пред нелицеприятным Судилищем Христовым не только со всеми делами, но и с едва заметными для нас помышлениями. На этом Суде уже не будет места никакому самоизвинению – то будет не суд человеческий, иногда и пристрастный, и несправедливый. Нет, то будет Суд Божий, грозный, нелицеприятный, все проникающий, пред которым все открыто.

И спросит Господь наш Иисус Христос каждого из нас: «Вот вы именовались христианами, но старались ли вы в своей жизни подражать Мне? Чем свидетельствовали вы свою веру в Меня? В чем вы показали свою любовь ко Мне? Чем вы старались заслужить Мою любовь и Мое благоволение?.. Вот, смотрите, – скажет Он, указывая на многочисленное собрание святых апостолов, пророков, мучеников, преподобных и праведников. – Вот они были такие же люди, как и вы, а между тем, проповедуя Мое имя, они претерпели ради Меня всевозможные скорби, страдания, гонения, самые утонченные мучения и, наконец, запечатлели верность Мне своею кровью. А эти преподобные отцы и матери, отвергнув вся красная мира, провели всю свою жизнь в слезах и воздыханиях, в голоде и жажде, дни и ночи проводя в молитве, скитаясь в пустынях, не имея иногда даже и корки хлеба для утоления голода. Но, скажете вы, они жили в монастырях и пустынях и им легко было спастись. Но вот смотрите: целые тысячи праведников, которые жили в миру, подобно вам. Из них многие были люди богатые, занимали высокие общественные должности, были связаны семейными узами, а между тем, живя в мире, они были не от мира – то есть не заражались его пороками. Обращаясь среди грешных людей, в душе своей они были собеседниками ангелов. Занимая различные общественные должности, всем сердцем и всею душою искали лишь Царства Божия и правды Его (Мф.6:33)... Что же сделали вы, – спросит Он нас всех, – чтобы достойно называться христианами и стать одесную Меня? Я от вас не требовал тех великих подвигов, которые принесли Мне святые люди, одного Я просил у вас – любви ко Мне, Спасителю вашему, и любви к ближним вашим. Если вы сами не могли терпеть голод и жажду для достижения Царства Небесного, то, по крайней мере, насытили ли вы голодного, когда Я, в лице нищего, просил у вас хлеба? Напоили ли жаждущего ради Меня? Если вы не могли оставить свой дом, своих братьев и удалиться в пустыню ради спасения своей души, то по крайней мере ввели ли Меня в свой дом и успокоили ли Меня, когда Я стоял в жалком рубище, стучась в дверь дома вашего? Если вы сами не могли страдать за Меня, терпеть ради Меня болезни, скорби и унижения от людей, то, по крайней мере, старались ли вы облегчить своим участием, состраданием и помощью Мои болезни и страдания, когда Я лежал на одре с болящими и когда томился в темнице вместе с узниками?»

Да, братие, в самых малых делах любви нас истяжут, и будем ли мы в состоянии дать добрый ответ? Согрето ли наше сердце любовью к Богу и к ближнему, не очерствело ли, не окаменело ли оно от самолюбия, чувственности, зависти и других пороков?

О! Пока есть еще время, постараемся исправиться! Прежде Суда Божия осудим себя, всю свою прошедшую греховную жизнь. В грядущий Великий пост омоем свою душу слезами покаяния, украсим ее добрыми делами веры и любви, смирения и милосердия, да милостивого найдем в страшный день Суда Божия Судию и Господа и услышим Его вожделенный голос: Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира (Мф.25:34). Аминь.

В неделю Мясопустную (за литургией)

Сердечный привет вам, дорогие сестры, с вашим сегодняшним праздником! Не обращает ли наше внимание то, в какое время он совершается? Теперь, как известно, в нашем многошумном городе самый разгар всякого рода увеселений, а Церковь в то же время приглашает всех к покаянной молитве. Мир воспевает радости и наслаждения земной жизни, а Церковь напоминает нам о ее скоротечности, о страшном часе смертном, ожидающем каждого из нас. Мир в погоне за всевозможными радостями, утехами вовсе забыл о высоких подвигах и великом назначении души нашей, а Церковь неложным словом Господа нашего Иисуса Христа раскрывает нам грозную картину будущего пришествия Господа и Страшного суда, на котором мы будем судимы не только за дела и поступки, но и за самые малейшие, сокровеннейшие мысли и пожелания. Не правда ли, какая резкая противоположность между жизнью мира и жизнью Церкви!

А что сказать вам о том, что часто за этим видимым мирским весельем скрываются глубокие душевные драмы. Часто веселое лицо, оживленный блеск глаз – лишь маска, под которой скрываются внутри затаенные страдания. Мир желает веселья, отгоняя от себя прочь тревожные мысли, подавляет в себе всякое религиозное чувство, шумом и песнями старается заглушить страх смерти и чаяние будущего воздаяния. Но, увы, не может вырвать или подавить в себе эти чувства и мысли и не может заглушить и порывов к небесному своей бессмертной души. И тоска, и уныние, горькие слезы и жгучие рыдания наедине, в тиши своей комнаты, ясно свидетельствуют бедному человеку, что не здесь, на земле, его назначение, – а там, на небе. Здесь лишь призрак жизни, лишь приготовление к вечности. А, с другой стороны, эта, по-видимому, скучная и однообразная церковная жизнь доставляет душе мир и счастье, которые она не променяет ни на какие блага мира. Эти дни Великого поста, например, когда церковная жизнь особенно ярко себя выражает в покаянных молитвах, дивных напевах, церковных чудных богослужениях, как дороги, как милы они всякому православному человеку!

В это время, сосредоточившись в мыслях и чувствах, успешней борешься с мыслями и пороками, гнездящимися в душе каждого из нас. С большей любовью относишься к своему ближнему, начинаешь яснее прозревать в тайны Божьего мира и глубже осознавать свое назначение как человека и христианина. О, дорогие дни Великого поста! Ничто не заменит вас для нашего сердца.

И вот, дорогие мои, в изображенном мною само собой заключается наставление для вас: мне не придется тратить слова, чтобы сделать вывод, – вы сами его ясно понимаете. Вот вам два пути или, вернее сказать, две жизни: жизнь мира – веселая и легкая снаружи, но полная разлада, тоски и отчаяния, жизнь же Церкви – скучная, утомительная и однообразная снаружи, но полная духовных радостей внутри.

Сердце мое, Боже, готово. Вот оное мое грешное растленное сердце, Ты видишь его, Господи. Молю же Тебя вместе с пророком: Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей (Пс.50:12). Аминь.

Начало Великого поста

Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче! Так ныне взывает к Богу каждый из нас, кающихся грешников. «Господи, Ты Сам видишь, что я давно перестал находить сладость в грехах и искренно желаю переменить мою нечистую жизнь, но, увы, не успею я отмыться слезами покаяния, как снова падаю в болото нечистых помыслов и греховных дел. Злой враг мой, диавол, кажется, для того только и дает мне несколько духовной свободы, чтобы потом отнять ее и уничтожить все, что сделано мною во время покаяния. Прежде еще я мог безрассудно надеяться на свои силы, но теперь я опытом познал, что я совершенный раб греха, что мои страсти бесконечно сильнее меня. Поэтому я оставляю надежду на себя и все упование мое возлагаю на Тебя, моего Спасителя и Господа. Пересоздай Духом Твоим Святым мое злое сердце. Не только открой мне двери покаяния, но и введи меня в него и до тех пор удержи в нем, пока не изгонится из души все злое и не останется в ней единый образ Твой». Так молится истинно кающийся.

Но и сами мы должны прилагать старания к своему возрождению. «Утренюет бо дух мой ко храму святому Твоему», – говорит дальше кающийся. То есть стремится мой дух к небу, заботясь о спасении души, часто посещая храм Божий, внимательно слушая молитвы церковные, усердно читая Священное Писание, насколько возможно, помогая ближнему.

Да поможет же нам в сем деле Господь: искренно раскаявшись в своих грехах, сделаться добрыми христианами на все последующее время жизни. Аминь.

«Прииде пост – матерь целомудрия», – воспевает Святая Церковь⁴⁴³. А какое же время было до поста? – Время грехопадений, постоянного потворства своим телесным склонностям. Если не делом, то мыслью мы постоянно грешили и падали. Подобно тому как птица, если у нее испорчены крылья, едва-едва поднявшись над землей, снова опускается на нее, точно так же и человек, если у него ослабел дух, постоянно опускается к земным предметам и только в телесном, земном находит себе наслаждение.

Душа грешит со всем, что ей попадается на глаза: и с лицами, и с вещами, легко поддается чувственной страсти.

И вот поддался бедный человек гнездящейся в нем страсти и лишился крепости духовных сил своих и, мало этого, ослеп духовно и, сам того не замечая, быстрыми шагами идет к своей окончательной погибели. Так некогда Самсон, увлекаемый сладострастием к коварной Далиле, лишился всей своей Богом данной ему силы и, обессиленный, с выколотыми глазами, уже не мог более служить, как прежде, Богу (см.: Суд.16).

Да послужит это каждому из нас уроком! Всякий из нас пусть познает преобладающую в нем страсть и именно во время поста всеми силами борется с ней. И тогда, подобно Самсону, и у нас снова отрастут благие помышления, а вместе с ними не только телесные силы воротятся, а и крепость воли, и не только телесные очи откроются, но и духовные: ум станет зрячим, и мы снова увидим Господа и все окружающее в истинном свете.

Душе моя, душе моя, воспряни убо⁴⁴⁴! Се ныне время благоприятное, се ныне день спасения (2Кор.6:2)! Аминь.

Итак, братие, снова наступил Великий пост. Снова открываются перед нами двери милосердия Божия. Увы, некоторых из тех, которые с нами молились, говели, исповедовались и причащались Святых Таин, уже нет в живых. Закрылись для них двери чертога Царства Божиего, а пред нами они еще открыты. Их жребий уже решен безвозвратно, а наш находится в наших руках. Возблагодарим же Господа, не погубившего нас с нашими беззакониями и дающего нам еще время для покаяния.

Каким же образом возблагодарим? Решительным отвержением греха и полным, искренним желанием служить Богу. Замечаем ли мы в себе это духовное, если так можно выразиться, выздоровление? Ведь, не правда ли, человек, исцеленный от тяжкой болезни, не затруднится сказать, что он здоров. Даже человек, начинающий выздоравливать, ясно сознает, что его телесный организм восстанавливается в прежнем здоровье. А мы? Сделались ли мы более здоровы душой и совестию? И не всякий из нас, к несчастию, может дать на это положительный ответ. Многие из нас пред лицом своей совести должны сказать, что мертв или, по крайней мере, слаб их внутренний человек. Да что же это значит? Разве недостаточно сильно то духовное лекарство, которое мы принимаем? Неужели же Таинства Святой Церкви потеряли свою силу, и Спаситель, преподавая нам Тело и Кровь, преподавал нам чужие, а не Свои собственные? Нет! Сильна благодать Божия по-прежнему, по-прежнему врачует она немощи, наполняет силой оскудевающих. Нет, дело в нас самих. Потому мы не исцелели, что возлюбили свои духовные раны, постоянно растравливая их новыми грехами. Потому что мы как будто решились жить и умереть в грехах наших.

В самом деле, посмотрите, как мы приступаем к величайшим Таинствам: Исповеди и Причастию? Приступаем, правда, с благоговением, приготовившись внешним образом, но поверхностно. Оно не проникает до самой глубины нашей души. Нет в нас твердой решимости решительно измениться в своей жизни. Мы больше причащаемся в оставление наших прошедших грехов, мало думая о своем поведении в будущем. Больше – в жизнь вечную на небе, чем в мыслях о жизни добродетельной на земле. Удивительно ли после этого, что наше говение производит на нашу душу лишь мимолетное впечатление. Несколько дней в году проводим мы по-христиански, остерегаясь не только греховных дел, но и мыслей, спокойнее и естественнее начинает делаться направление нашей жизни, а затем зло снова вступает в свои права и, на время стесненное, еще более усугубляется. Счастье еще тем, которым предстоит прожить еще много лет. Может, несчастья и болезни еще заставят их опомниться. Но, увы! Что делать тем, для которых этот пост – последний в жизни, для которых Судия уже при дверех, по выражению Священного Писания (Мф.24:33)? Кто эти несчастные, мы не знаем. Может быть, ты, слушатель, меньше всего теперь думающий о смерти, а может быть, и я, возвещающий тебе эту грозную истину...

Соединимся же, возлюбленные братие, в искреннем желании самоисправления и решимся раз и навсегда оставить жизнь греха. Ты же, Господи и Владыка нашей жизни, Небесный Врач душ и телес наших, помоги нам Своею всемощною десницей, изведи нас из духовного плена. Аминь.

Истинный пост заключается не только в воздержании от пищи, запрещенной Церковию, но главным образом и, можно сказать, исключительно в воздержании от злых дел и мыслей. Итак, хочешь ты поститься воистину, прежде всего воздержи твой язык от всякого пустого, злого, праздного слова. Не забывай, что язык может быть великим врагом человека. Ведь недаром святой апостол Иаков говорит: Аще кто в слове не согрешает, сей совершен муж, силен обуздати и все тело (Иак.3:2).

Хочешь ли ты поститься истинным постом – оставь всякую ненависть, досаду, ропот, вражду, сделайся ко всем людям кротким, смиренным, снисходительным, любящим.

Хочешь ли ты поститься истинным постом – вместе с пищею оставь всякого рода плотоугодие, брось книгу, дышащую сладострастием, сними со стен комнаты развратные картины, выбрось из ума (хоть вдруг это сделать нельзя, ведь ум – не стены дома) все нечистые, страстные мысли и образы.

Хочешь ли ты поститься истинным постом – помоги меньшому брату, одень нагого, прими странника, посети больного, утешь заключенного. Ведь ты сам посредством поста ищешь милости у Бога – окажи же и ближним твоим милосердие.

Таков истинный пост приятен Богу. А иначе мы будем похожи на больного, который, принимая лекарство, не воздерживается ни от одной из своих привычек, произведших болезнь. Что можно ожидать от такого лечения, кроме усиления болезни? Тогда уже лучше вовсе не поститесь, тогда, по крайней мере, не будет места для самообольщения. Аминь.

Слышали вы сейчас трогательную церковную песнь «Душе моя, душе моя, востани, что спиши?» И вот ныне к тебе, грешная душа моя, обращает свой голос Святая Церковь.

Душе моя, душе моя, слышала ты сегодня за вечерним богослужением историю сотворения мира Господом Богом. Слышала ты и печальный рассказ о падении первых людей, слышала ты и радостное обещание: спасения в Господе нашем Иисусе Христе.

Внимай и поучайся. Ты можешь снова воссоздать ныне свое падшее естество. Теперь или никогда – во время поста, когда ты наиболее, чем во всякое время, думаешь о Боге и о себе самой.

Тьма глубокая внутри тебя, о душе моя, но припади ко Господу, усердно помолись, и Он пошлет тебе Свой свет, который просветит тьму твою греховную, вложит в твое сердце искреннее и твердое намерение Ему служить, Ему работать – и тем как бы твердь поставит среди мятущихся мыслей и желаний грехолюбивого сердца твоего. Все распределит в твоей душе по своим местам, как бы разделит ее на море и сушу!

Вот и ты начнешь, подобно первозданной земле, произращать из себя сначала начатки добродетелей, а затем и богоугодные дела, пока, наконец, не восстановится в тебе образ и подобие Божие – как ты была создана в начале⁴⁴⁷!

Все это Господь совершит в тебе в шесть дней твоего духовного творения – говения, если будешь проходить его со вниманием, благоговением и сердечным сокрушением. Аминь.

«Душе моя, душе моя, – взывает к нам Святая Церковь, – воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог!»

Вчера мы говорили о том, что для того, чтобы достойно приготовить себя к Царствию Небесному, необходимо насадить добродетели в сердце своем и усердно работать над собой.

В самых коротких словах, вот каким образом сегодня намечается тебе программа духовной деятельности, душе моя: Бойся... Бога, и уклоняйся от всякого зла (Притч. 3:7)⁴⁴⁸!

Так говорил сегодня Премудрый в своих притчах. И корень богоугодной жизни – страх Господень. Когда он придет, то все в тебе перестроит и воссоздаст в тебе прекрасный порядок.

Но как приобрести страх Божий?

Он, дорогие братие, во всех нас есть, только он заглушен. Надо его воскресить, а для этого надо дать голос своему разуму, с одной стороны, и открыть сердце для внушения истины. До сих пор мы запрещали ему говорить или, если он говорил, не слышали его голоса – подобно тому как на собрании неблаговидных людей слышится крик многих голосов, которые стараются друг друга перекричать и таким образом заглушают голос самого благоразумного и мудрого между ними. Точно так же и в нашем сердце слышатся голоса гнездящихся в нем пороков: зависти, сладострастия, гордости и нередко отчаянный крик уныния, и среди них вовсе заглушен голос разума. Дай же говорить ему здравые речи! Пусть замолкнут хотя теперь беспорядочные голоса страстей!

Слышишь, что он говорит?

Прислушайся к тому, что он говорит. Он говорит о том, что Господь Вседержитель тебя охраняет, но может каждую минуту тебя бросить. Он говорит, что Господь вездесущ и всеведущ, Он все в тебе видит и за все худое в тебе гневается. Он говорит о Божием правосудии: оно готово сейчас же тебя наказать, но удерживается милостию. Он говорит, наконец, о смерти, каждое мгновение готовой схватить тебя и предать суду и воздаянию.

Слушай лишь его внимательно и старайся в сердце твое вложить эти истины. Пробудишь сердце твое – пробудишь страх Господень; будешь Бога бояться – будешь стараться и уклоняться от зла. Да будет так! Аминь.

Снова слышали мы чудную молитву: «Душе моя, душе моя, востани, что спиши? Конец приближается, и имаши смутитися!»

Приближается конец, приближается, и мы не радим, не готовимся! Ведь, кажется, нет более достоверной истины, как истины смерти. Если я существую, следовательно, я и умру. И Церковь, можно сказать, каждым своим богослужением напоминает нам о страшном часе смертном, ждущем каждого из нас. Но ныне, в эти дни Великого поста, в дни приготовления к страшной Трапезе, она особенно напоминает нам о смерти, как бы, так говоря: «Христианин, опомнись, сей смертный час твой близок, оглянись назад: вчера ты потерял своих родителей, сегодня, может быть, ты потеряешь родных братьев, завтра, может быть, придет и твой конец! Ведь смерть не ждет, ведь она подстерегает нас на каждом шагу!» «Вчерашний бо день беседовах с вами, и внезапу найде на мя страшный час смертный!» – взывает умерший словами Святой Церкви⁴⁴⁹.

Будь готов, христианин, каждую минуту к непостыдному ответу на Страшном судище Христовом! А между тем человек как боится смерти, так суеверно гонит мысль о ней от себя. Ладан, восковые свечи, все принадлежности заупокойного богослужения внушают ему суеверный ужас.

Взгляните на умирающего. Ему давно уже подписан смертный приговор! Все, даже близкие родные, с минуты на минуту ждут его смерти – не ждет лишь он один: все ему кажется, что он встанет с постели и начнет снова жить.

Страшна ему смерть, мила ему жизнь!

Откуда же этот ужас перед смертью?

Этот ужас оттого, что мы всем своим существом связаны с землею и ее наслаждениями! Оттого, что наша жизнь эта – непробудная тьма телесных, плотских страстей и похотей, и разве изредка промелькнут вспышки, как бы слабые огоньки добрых чувств, небесных желаний. Поэтому как же человеку не бояться смерти, когда со смертию тела он лишается всего, а там, на небе, откроется для него такая жизнь, о которой он никогда и не думал!

Для того чтобы жить духовной жизнью, надо здесь, на земле, приготовить себя к ней.

Рай или ад начинается здесь, а там он лишь продолжается в бесконечность!

Надо здесь насадить в себе начатки добрых чувств – смирения, любви, кротости, воздержания. А они насаждаются Словом Божиим, как обильным дождем поливаются благодатной горячей молитвой, очищаются от терний зла и порока работой над собой, а возрастают милосердием Человеколюбца Бога.

«Душе моя, душе моя... воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог!» Аминь.

«Помилуй мя, Боже, помилуй мя», – часто и многократно взывает Святая Церковь. В самом деле, обозрев всю нашу жизнь от рождения до смерти, мы поймем, зачем этот непрестанный вопль к небу. В самом деле, в беззаконии я зачат, и во грехах родила меня мать моя. Явился я на свет со всеми грехами моих отцов и праотцов, получив в наследство ужасную склонность ко злу, предстоит мне борьба со множеством скорбей, соблазнов и искушений, и остается лишь взывать к Богу: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя».

Но вот в купели крещения я омыт от скверн моей природы, освящен благодатью Святого Духа, облечен в белую одежду невинности, но, увы, где же эти духовные дары? Они все потеряны. Не сохранил я благодати крещения, не остался верным Тому, Кому сочетался. Подобно человеку, попавшемуся разбойникам, я весь от ног до головы покрыт греховными ранами (см.: Лк.10:30). К Тебе лишь обращаюсь я за помощью, человеколюбивый Творец мой: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя».

За летами моего неразумного младенчества наступили годы отрочества и юности – драгоценное время, время, когда в человеке открываются разум и воля. В это время я находился, подобно прародителям моим, в раю невинности, и мог бы не вкушать запретного плода, и мог бы оставаться на пути правды и непорочности. Все удерживало меня: и благодать крещения, и голос совести, и родители, и воспитатели, но, увы, ничто не удержало. Вкусил я, несчастный, с дерзостью горькой греховной пищи и потерял рай. О, драгоценные дни юности, вернитесь!.. Но, увы, они никогда уже не возвратятся, и нам остается лишь, вспоминая их, восклицать из глубины души: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя... Грех юности моея и неведения моего не помяни (Пс.24:7)».

Вот наступили годы мужества. Казалось бы, теперь, в эти годы зрелости, должны мы развить в себе все добродетели, но, увы, я вижу в себе одни лишь пороки. Хочу делать добро, а делаю зло, вижу, что иду не тем путем, а все-таки иду. Когда же кончится эта злополучная борьба совести со страстями? Где конец моему душевному рабству? Господи, дай мне силы для борьбы с грехом! Спаси меня от меня самого! Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Наступит старость, ослабеют силы – жизнь уже изжита, смерть уже стучится в двери. Употреблю ли я хотя тогда жалкий остаток жизни на добрые дела? Увы, сколько видал я стариков легкомысленных, пустых, развратных, безумно отгоняющих от себя всякую мысль о смерти. Господи, пощади меня от этого адского ослепления! Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Вот уже и смертный одр, доктора отказались помочь чем-либо, приблизился священник, родные и друзья окружают постель, ожидая кончины. И в этот страшный час томления духа, смятения мыслей и чувств я желал бы взывать лишь об одном: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя».

Наступит время Страшного суда, и мы вместе с прочими предстанем пред Господом. Тогда между раем и адом, между демонами и ангелами со стенанием возопиешь ты, грешная душа: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя»! – уже в последний раз. Дальше начинается вечная жизнь: или рай, или ад.

Господи, прежде даже до конца не погибну, спаси мя⁴⁵⁰!

Помилуй мя, Боже, помилуй мя!

Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздеяние руку моею, жертва вечерняя (Пс.140:2). Когда в нас пробуждается сознание нашей крайней духовной греховности и погибели нашей души, то это заставляет нас взывать к Спасителю нашему Богу голосом погибающего о помощи. Но прежде обращения к Богу мы должны рассмотреть – чиста ли наша молитва, нет ли в ней чего-нибудь недостойного, нечистого.

Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, – взываем мы к Богу. Что же нужно, чтобы кадило благоухало? Прежде всего для этого нужен огонь. Когда горит огонь в кадиле, тогда вложенный туда ладан распространяет вокруг себя ароматный запах. Когда огонь погасает, и кадило перестает издавать благоухание. Так и молитва наша только тогда возносится к небу, когда исходит из сердца, горящего огнем святых и чистых мыслей и чувств.

Этот духовный огонь зажигается прежде всего чувством страха Божия. В самом деле, пусть размыслит каждый из нас: где он стоит и к Кому он приступает со своими молитвами? Величайший грешник, непослушный, употребивший во зло данные ему духовные силы, постоянно падающий, полный злых мыслей и чувств, дерзает беседовать со своим Владыкой и Творцом, пред Которым и праведники предстоят в трепетном ожидании Страшного суда.

Что, если мера долготерпения Божия уже преисполнилась и вместо милосердия настало уже время суда? Что, если гнев Божий готов поразить его в ту минуту, когда он готов открыть свои лживые уста, которыми он уже столько раз лгал пред Богом в своих недостойных молитвах?

Читаем мы в Слове Божием, что сыны Аарона, принесшие чуждый огонь Богу, были истреблены небесным огнем (см.: Лев.10:1–2; Чис.3:4; 26:61). Но Господь Бог и ныне все тот же Бог (Евр.13:8), и если по милосердию Своему щадит нас, ради Крови возлюбленного Сына Своего, то это для того, чтобы дать нам время для покаяния. Да вострепещет душа наша пред лицом Господа Славы. Да сотрясется все существо наше страхом суда Божия. Да воззовет каждый из нас из глубины души: «Господи, прежде даже до конца не погибну, спаси мя. Помилуй мя, Боже, помилуй мя». Аминь.

Как в кадиле, полном огня, фимиам неудержимо стремится вверх, точно так же пусть уносятся мои мысли и чувства туда, к небу, к Престолу Твоей благодати, Господи!

Но, увы, по большей части или нечисты, или слабы, а потому бездейственны наши молитвы. Или мы молимся о земном благополучии, о земном счастии – и не слышит нас Господь. Или молимся об освобождении от грехов, об изменении порочной жизни, но так вяло и слабо, как будто это такое небольшое зло, с которым без всякого для себя вреда можно прожить до самой смерти.

Предаем самих себя воле Божией, но только на одних словах, подобно тому как подписываемся в письмах «покорнейшими слугами» всех и каждого, не обязывая себя этим ни к чему. Такая слабая и безжизненная молитва вместо того, чтобы оживить и укрепить нашу волю на добро, напротив, еще более ее обессиливает.

Как же нам помочь этому бессилию в молитве? Да так же, как помогают угасающему кадилу – раздуванием прежнего или подложением нового огня.

Где же этот духовный огонь? Он в благодати Духа Святого. На кого повеет благодатию Святого Духа, тот уже не сам молится, а Дух Божий ходатайствует за него и в нем воздыханиями неизглаголанными (Рим.8:28). А человек? Он среди этой молитвы Духа Святого, по свидетельству людей, испытавших это состояние, бывает как металл, проникнутый огнем.

Как же привлечь благодать Святого Духа в сердце? Прежде всего, возлюбленные братие, смирением, полным сознанием своего ничтожества пред Богом, искренним желанием угодить Ему, чистотою мыслей. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:19). Такую душу не оставит без помощи Дух Святой.

Благодать Святого Духа да будет со всеми нами во веки. Аминь.

Но кадило только тогда при каждении распространяет благоухание, когда в него вложен чистый, благоуханный ладан. Нечистый же, испорченный ладан дает смрадный, зловонный запах.

Этот ладан в нашей молитве есть самый предмет молитвы – то, о чем мы молимся.

О чем же нам молиться? Молиться нам должно о том лишь, что согласно с волей Божией. В чем же Его воля? Сия бо есть воля Божия – святость ваша, – говорит святой апостол (1Фес.4:3). Поэтому, прежде всего, нам надо молиться о том, чтобы быть святыми и непорочными пред Господом.

О том нам надо дальше молиться, чтобы Он пробудил в нас истинный дух покаяния, сокрушения о грехах, чтобы избавил нас от всяких искушений и соблазнов, которые подстерегают нас на каждом шагу нашей жизни. Чтобы помог нам Своею благодатию всегда исполнять так волю Его на земле, как исполняют ее ангелы на небе. Чтобы сподобил нас с искренней верой, любовию и страхом Божиим достойно причащаться Пречистых Тела и Крови Единородного Сына Своего во освящение души и тела и в жизнь вечную. Чтобы заповедал ангелу-хранителю сохранять нас на всех путях нашей жизни, чтобы не лишил нас последнего величайшего блага – христианской кончины жизни нашей, безболезненной, непостыдной, мирной.

Вот какая молитва угодна Богу. Вот какая молитва, как благовонный ладан, возносится к небу.

Помогай же нам, Господи, молиться Тебе молитвой чистой и угодной Тебе. Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою. Аминь.

Другой, если так выразиться, угль, которым зажигается огонь нашей молитвы, есть любовь к Богу. Та благодатная сила Божия, которую мы испрашиваем в молитвах, есть, так сказать, жизнь нашей жизни, душа нашей души. Без этой благодатной силы Божией мы мертвы навеки. Если теперь мы вполне не чувствуем этой духовной смерти, то это потому, что мы еще находимся здесь под покровительством милосердия Божия, а, с другой стороны, потому, что телесные потребности заглушают в нас чувства духовные.

Но когда, после нашей смерти, настанет время суда, когда мы уже не будем иметь нужду ни в чем временном и вещественном, тогда-то во всей силе обнаружатся страшные мучения смерти духовной, которым подвергнется душа, отверженная Богом, которые будут мучить ее всю вечность. Ужасны будут эти мучения. Слышали ли вы о тех ужасных страданиях, которые претерпевают умирающие голодной смертию? Со стонами и воплями протягивают они свои исхудалые руки, прося лишь куска хлеба и не могут его получить. Эти страдания – лишь слабая тень страданий души, отверженной Богом.

После этого как же нам не любить Господа Иисуса Христа, Который в причащении Тела и Крови Своей делает нас причастниками Своей божественной и вечной жизни? Как же нам не дорожить благодатью Святого Духа, без которой душа наша умрет вечной смертию?

Этой мыслью о вечной смерти без Христа и вечной блаженной жизни со Христом и возгревали в себе святые Божии люди ту любовь к Богу, которая, разгораясь в пламень, уже не оставляла их всю жизнь и переходила в вечность.

О, да поможет Господь Бог и нам приобрести величайшую добродетель – детскую смиренную любовь к Богу, дабы вместе с одним праведником так взывать к Господу: «Как мне не любить Тебя, Господа моего! Ты моя жизнь. Ты мое спасение. Ты моя слава и похвала. Ты моя надежда. Ты моя радость. День и ночь я Тебя желаю, о, Боже мой, весь да буду в Тебе и Ты во мне». Аминь.

Третий угль, которым зажигается огонь молитвы нашей к Богу, есть умиление и сокрушение сердечное, оно почерпается из размышления о крестных страданиях Господа Иисуса Христа. Вот почему святые евангелисты и изобразили их со всею подробностью – дабы Господь был как бы всегда распят пред нашими глазами. Итак, взирая на Крест Христов, брат, смотри, чего не потерпел за нас Господь наш: за нашу гордость Он смирил Себя до смерти, за наше плотоугодие и сладострастие – предал Свое Тело на поругание, истязание и распятие. За наши злословия, оплевания и осуждения друг друга Он молчал, когда на Него плевали и неправедно Его осуждали. За наше окаменение сердечное, за нашу жестокость, нераскаянность в грехах Он так плакал и скорбел духом Своим, что пресвятая душа Его была прискорбна даже до смерти (см.: Мф.26:38; Мк.14:33).

Взирай на Крест Христов и ясно сознаешь свою неблагодарность пред Богом. В чем, в самом деле, она не проявляется! Господь нас украсил Своим образом, а мы плотскими страстями опозориваем этот образ Божий, подобно несмысленным скотам⁴⁵². Господь дал нам слово, этот величайший дар Божий, для Его прославления, а мы употребляем его как оружие лжи, злобы, коварства, а иногда даже и богохуления. Господь открыл нам Свою волю, дабы вести нас в Свое Царство, а мы вместо воли Божией ставим свою преступную волю, как бы прямо говорим Богу: Отойди от нас, не хотим мы знать путей Твоих! (Иов.21:14).

Взирай на Крест Христов, ибо в нем и твоя участь! Если уже, говорит Спаситель, с зеленеющим деревом поступили так, то что сделается с сухим, каковы мы (см.: Лк.23:31)? Если уже пречистый и безгрешный Спаситель так ужасно страдал за чужие грехи, то как должны мы пострадать за свои собственные грехи!

Взирай же, возлюбленный брат, чаще на Крест Христов и ты, несомненно, исполнишься чувствами покаяния, и размягчится твое окаменелое сердце, и слезы обильной струей потекут из очей твоих, и, как благовонный фимиам, вознесется молитва твоя к небу: «Да исправится молитва моя...» Аминь.

Эта молитва преподобного Ефрема Сирина особенно часто повторяется в святой Великий пост. Почему? Потому что в ней ясно изображено все то, в чем нуждается наша душа. Сам преподобный Ефрем⁴⁵⁴ принадлежит к числу величайших подвижников веры, которые украшали собой древнюю христианскую Церковь.

Поистине о нем можно сказать, что он по телу был человек, а по духу и совершенству – ангел. С самых молодых лет преподобный оставил мир и поселился в пустыне, где после долгих подвигов самоусовершенствования сделался учителем всего Востока. Самым любимым предметом его бесед было покаяние. Церковь Сирийская, к которой он принадлежал по месту своего жительства⁴⁵⁵, имела в нем великого благодетеля, он наставлял своих собратий в вере, он обличал пороки, когда их замечал, во время голода он доставал им пищу (молитвами своими), во время болезни он молитвами своими их излечивал, во время гонений от еретиков и язычников он являлся их защитником. Всеобщее уважение за эту высокую добродетельную жизнь до того доходило, что еще при жизни его поучения его читались по церквям непосредственно за Святым Писанием⁴⁵⁶.

И в этой своей молитве, как и в своей жизни, он так же прост и безыскусен. Он сначала молит Господа об удалении из нашей души пороков, затем о ниспослании на их место добродетелей. И так как такая решительная перемена не может произойти без помощи Божией, то он испрашивает ее. Именно это чувство своего бессилия, это отсутствие самонадеянности и составляет отличительное свойство христианской нравственности. Гордый язычник так говорит: «Пусть боги дадут мне честь, богатство, здоровье, а добродетели я сам себе достану». Но откуда у него эта самонадеянность? От решительного незнания своего сердца и своей души. Язычник не проникал в глубь их, в дух самых добродетелей и ограничивался только одною внешней честностию в поведении.

Христианин же при свете Евангелия ясно видит все внутреннее растление своей природы. Как тесно в нем сплелись добро со злом. Как грех и зло до того проникли в нашу душу, что овладели самым внутренним источником мыслей и чувств. Для того, чтобы не только казаться в глазах человеческих, но быть на самом деле добродетельным, надо иметь много искренней любви к добру, полное послушание воле Божией и закону совести, решительное отвержение всяких расчетов самолюбия. А иначе блестящая внешность будет прикрывать лишь тайную гордость и своекорыстие.

Видя все это, сознавая всю невозможность собственными силами освободиться от этого духовного яда, проникшего насквозь всю нашу душу и сердце, христианин с чувством глубочайшего смирения и надежды пламенной падает пред Престолом благодати Божией и взывает к Нему: «Исцелителю душ и сердец, Господи и Владыко живота моего, если Ты, Всеблагий и Всемогущий, не поможешь мне, если Ты Сам не уничтожишь то зло, что гнездится в моей душе, то сам я никогда этого не достигну. Вырви же из моей души все порочное, сделай ее чистою и святой».

Так молится христианин. Аминь.

Обратили ли вы внимание, что в этой молитве преподобный Ефрем просит не только об удалении известного порока или даровании добродетели, но и об удалении самого духа порока и даровании духа добродетели.

Каждая добродетель, когда она утвердится в душе, и каждый порок, когда овладеет душой, образуют из самих себя как бы, так сказать, свой дух. Этот дух добродетели сильнее и ярче, нежели самая добродетель. Этот дух порока мрачнее и злее, нежели сам порок.

Как же образуется в душе этот дух? Да точно так же, как в вещах чувственных. Наполните, например, комнату какими-нибудь вещами и оставьте их там надолго, в комнате образуется дух этих вещей, так что если вы и вынесете эти вещи, дух их все-таки останется надолго. Например, наполните комнату ароматными духами – в ней останется надолго ароматный запах и наоборот.

Точно так же и с душой. Когда она наполняется известным видом каких-нибудь добродетелей или пороков, то в ней образуется дух этой господствующей добродетели или дух любимого порока. Кто, например, в продолжение этого поста потрудится поститься усердно, у того и после поста останется этот дух воздержности во всем и трезвость. Кто, напротив, предавался сладострастию, невоздержанию, из того и самый пост долго не будет в состоянии изгнать самого духа сладострастности, так что такой человек будет долго и в самые священные минуты молитвы смущаться от воспоминаний и картин чувственности. Вообще борьба с духом порока гораздо труднее, нежели с самим пороком. Порок можно тотчас оставить, но дух порока не скоро оставит тебя. Надо долго с ним бороться, чтобы окончательно с ним расстаться. Все это имел в виду преподобный Ефрем, когда молился об очищении души и сердца от зла. Будем же и мы в этом случае подражать ему и, стремясь к совершенному очищению себя от пороков и страстей, в то же время будем молить Господа Бога о благодатной Его помощи.

Мы приступаем к исповеди. Много раз я беседовал с вами об этом. Ныне напоминаю о том, что, если вы желаете избавиться от духовной вашей болезни, приступите к исповеди с полным сердечным сокрушением.

В самом деле, представим себе человека, который заболел тяжелой болезнью. Болезнь эта угрожает опасностью его жизни, сделала его несчастным уродом и калекой на всю жизнь – и при этом страдалец знает, что болезнь эта произошла от его же вины, нанесена, так сказать, его же собственными руками. Не правда ли, разве не осудил ли человек сам себя как преступника собственной жизни, не возненавидел ли он то минутное удовольствие, за которое пришлось ему заплатить здоровьем и даже жизнью? Не стал ли он не только просить, но даже умолять врача, чтобы освободить его от этой болезни и, если бы ему возвратили здоровье, не стал ли бы он дорожить им более всего в мире?

Братие, наше тело тленно, оно самим Богом осуждено на болезни и страдания, оно рано или поздно умрет. Душа же наша вечно будет жить и вечно будет мучиться своими грехами. Вот почему болезни души в сотни тысяч раз ужасней болезней тела.

Премилосердый Господь наш Иисус Христос уготовал нам и лекарство от этих духовных болезней – это покаяние и исповедь, которые Святая Церковь предлагает во дни Великого поста. Приступим же к этому врачевству с истинным желанием исправления и, исповедав свои грехи, дадим слово уже более к ним не возвращаться. Аминь.

Снова, братие, Святая Церковь напоминает нам о покаянии, снова призывает обратить нашу душу и сердце от земного Вавилона к горнему, небесному Иерусалиму. Пойдем ли на ее призыв, откликнемся ли на ее голос? Это будет зависеть от нашего взгляда на жизнь и на себя. Если в нашем сердце не замолк еще голос, напоминающий нам о близкой смерти, о последнем Суде, о грозном Судии и о нашей греховности и безответности, то мы употребим все силы души нашей, дабы внимательно и строго просмотреть все прошедшее время живота нашего и слезами покаяния отмыть все греховные пятна наши.

Труден для самолюбия и гордости человеческой этот строгий суд над собой. Очень редко найдется человек, который обвинил бы беспристрастно самого себя в своих ошибках и падениях. Даже во время исповеди пред лицом Самого Бога, по большей части, приходится слышать самооправдание вместо самообвинения из уст кающегося грешника. Все виноваты: родители, не умевшие воспитать, общество, не поддержавшее в минуты искушений, люди, не поднявшие павшего, – все виноваты, один лишь павший или падающий прав. И чем глубже он пал, чем грубее его грехи, тем менее в нем является сознание своей греховности, тем озлобленнее относится он к людям и снисходительнее к себе.

И на самых высших ступенях общественной лестницы мы реже всего встречаем истинно кающегося. Там особенно дорожат люди призрачными титулами, которые когда-то даны были им обществом с надеждою на пользу от получивших их, и всего менее дорожат поруганным человеческим достоинством.

Но если бы общество восстановило его во всех правах, дало бы ему и денежные средства, вы думаете, что он исправился бы и начал новую жизнь? Нет, в самое короткое время он спустился бы так же низко, как и раньше, сделался бы еще больше озлобленным и гордым – ибо дело не в одном лишь положении и не в видимых удобствах и преимуществах, а во внутреннем устроении человеческой души. И пример тому нам – все святые и праведные люди, которые терпели всякие лишения – и голод, и холод, и наготу, – и однако это не озлобляло их, и не надмевало. Они, ихже не был достоин весь мир (Евр.11:38), считали себя последними из людей и перенесли издевательства грешников.

Сознание своего высокого назначения как христианина, как образа и подобия Божия и своей немощи и греховности, по которым мы растлили, омерзили и погубили божественную простоту души нашей, – вот поводы, побудившие к исправлению и истинному покаянию. А так как такого сознания нет в нас, то и нет между нас Закхея, обещавшего в покаянном плаче пред Господом: Господи! половину имения моего я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо (Лк.19:8). Нет между нами и мытаря, не смевшего в церковь Божию взойти и очи возвести на небо, а биющего себя в грудь и восклицавшего: Боже, милостив буди мне грешному (Лк.18:13).

А то, что принимается нами за покаяние и раскаяние, – не истинное покаяние и не истинное раскаяние. Это минутный порыв: или под влиянием раздражившего нашу чувствительность слова, или, особенно часто, вследствие особенно постыдного дела, мучающего наше самолюбие. Мы как будто каемся и обвиняем себя, но лишь для того, чтобы не услыхать от других сурового приговора, что гораздо тяжелее и больнее для нас. И вот Святая Церковь пред наступлением Великого поста – времени покаянного плача, когда человек хотя немного заглядывает в себя, указывает нам, в чем евангельский пример: как надо каяться.

Некогда жили два брата, и в то время когда один шел правильным путем, другой ушел на страну далече, то есть удалился истинного горнего Сиона и жил блудно. Он дошел до полного нравственного падения, до совершенного искажения образа и подобия Божия, но в нем не замер еще голос, говоривший ему о возвращении на другую дорогу: «Пойду, – говорит он, – к отцу» (Лк.15:18). Заметьте, он не ищет возвращения сыновних утраченных прав, вещественного обеспечения. Нет, он желает одного: прощения и перемены жизни. И, о дивное чудо! Не как наемника встречает его милосердый отец, а как любимого сына. Таковы милосердие Божие к кающемуся грешнику и плоды истинного покаяния. Думаете ли вы, что блудный сын снова захотел бы уйти от отца и снова питаться пищей свиней, то есть развратом и преступлением? Думаете ли вы, что он забыл грехи свои пред отцом? Нет! Всю жизнь свою он имел их пред очами – и всю жизнь оплакивал, и только и стремился, чтобы загладить их. Примером этому многие святые, которые, однажды совершив какой-либо грех, всю жизнь уже не осушали глаз своих.

Подумайте об этом, братие, и приготовьтесь к исповеди – искренней и чистосердечной. Просмотрите жизнь вашу, все ваши грехи, и тогда, может быть, у вас не найдется слов для самооправдания, но как смиренный мытарь едва осмелитесь вы вознести молитвенный глас к Нему, едва осмелитесь воззвать: Боже, милостив буди мне грешному. Аминь.

Итак, то, к чему вы готовили себя в продолжение целой недели, о чем просили, плакали и молились, ныне совершилось. Господь, Царь Славы, сошел ныне в вашу очищенную покаянием душу и соединился с вами, подобно тому как лоза соединяется с привитою к ней ветвью, передавая ей этим свой сок, свою жизнь.

«Как же может Господь всецело вселяться в тысячах душ одновременно?» – спрашивают некоторые. Это глубокая тайна, которую объясняют подобием.

Представьте себе чудное летнее утро, только что взошло лучезарное солнце. Оно неизмеримо далеко находится от нас, оно в несколько раз громаднее земли – а между тем оно и освещает, и согревает эту бедную землю, оно является благодатным зиждителем всего живущего на ней. Но и этого мало. Спустите свой взор с неба на землю. Под вашими ногами ковер из разноцветных полевых цветов. Вглядитесь пристальней: в каждой чашечке – капля росы, в каждой росинке отражается все солнце со всеми его лучами, и не просто отражается, но как бы воплощается в нем. И каждый цветок издает даже теплоту от присутствия в нем солнца.

Не так ли и человек? Восприняв в себя Христа Спасителя, он с благодатной Его помощью начинает совершать добрые дела на пользу себе и людям.

Солнце правды и истины, Христос Спаситель, ныне вселившийся в нас, ничтожных и малых, да не бесплодно будет Твое вселение! Да усовершаемся мы духом, дабы, постепенно приближаясь к Тебе, всегда наслаждаться тою светлою радостию, какую мы ныне испытываем! Аминь.

Святой пророк Давид в порыве духовного восторга восклицает в одном из своих псалмов: Вкусите и видите, яко благ Господь! (Пс.33:9).

Да, на собственном опыте, пророк Божий, мы познали это. Вкусили мы ныне и видим, как благ Господь и к нам, вовсе недостойным Его благости. Тысячу раз мы оскорбляли Его величие всевозможными грехами, а Он, милосердый, все это забыл и не помянул наших оскорблений. Мы явились неоплатными должниками пред Ним, а Он нам все простил, человеколюбивый, за одну нашу исповедь. Страшно сказать, сообщниками бесов сотворили мы себя, угождая плотским страстям, а Он сделал нас сообщниками ангелов и святых. По нашим грехам мы достойны были ада, а Он сделал нас наследниками вечного блаженства будущей жизни. Вместо праведного осуждения Он нас помиловал, вместо гнева и проклятия Он явил нам сладость Своей любви. Вместо того, чтобы навеки нас отвергнуть, Он соединил нас с Собою, напитал нас пищею бессмертия – Божественными Телом и Кровию Своими.

О, великая любовь Твоя, Господи, о, непостижимое долготерпение Твое, Человеколюбче!

Да, братие мои, бесконечно благ Господь Бог! Дадим же слово быть достойными Его любви, дадим обещанье отныне начать новую, истинно христианскую жизнь, дабы навсегда сохранить в душе нашей благодать Божию.

За все, что Ты для нас сделал, Господи, да будет Тебе слава и благодарение от всех нас. Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Аминь.

Во Вторник первой седмицы Великого поста

В покаянные дни Святой Четыредесятницы особенно часто поется Церковью псалом 140-й: «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя» (Пс.140:1)⁴⁵⁸. Этой молитвой молился святой пророк и псалмопевец Давид в то время, когда он находился в изгнании. Страдая душой, томясь скорбию об удалении от святого храма, он пламенно взывал ко Господу: «Господи, к Тебе взываю, услышь меня!»

И мы часто, братие, отлученные от Бога нашими грехами, должны бы взывать к Нему тою же молитвой: «Услышь меня, Господи!» Подобно путешественнику, который, когда увидит, что он зашел в непроходимые дебри, что отовсюду окружают его опасности, начинает громко взывать о помощи. Точно так же и мы, повинуясь злой воле нашей, удалились с прямого пути христианского, и, как это всегда бывает, когда человек перестает слушаться голоса своей совести, заблудились во всевозможных искушениях и противоречиях. И остается нам взывать к милосердому Богу, чтобы Он снова вывел нас на прямую дорогу: «Господи, к Тебе я взываю, услышь меня!»

Но пусть не смущается наше сердце, если мы не тотчас же получим божественную помощь, если теплота любви Божией не сразу согреет наше оледеневшее сердце. Подобно матери, которая оставляет на время своего ребенка и скрывается от него, чтобы больше обрадовать его своим внезапным появлением, чтобы еще крепче, так сказать, привязать его к себе, – так и благодать Божия иногда на некоторое время покидает человека. Тогда-то, в эти горестные минуты, и надо со всем пламенным усердием взывать ко Господу: «Заступник мой, зачем Ты забыл меня!»

«Боже мой, Боже мой, зачем ты меня оставил!

Господи, я взываю к Тебе, услышь меня!»

Не для Господа нужен вопль нашего сердца – Он все видит. Он нужен для нашего духовного усовершенствования. Степенью его горячности мы определяем степень нашей любви к Богу – подобно тому, как сильным или слабым биением сердца определяем бодрость или упадок телесных сил.

Итак, возлюбленные братие и сестры, если мы, хотя и согрешив, не впадем в отчаяние, а припадем с измученной душой и из глубины сердца воззовем к Господу Богу о благодатной Его помощи, Он поможет нам. Когда наша совесть будет обличать нас в тяжких грехах и внутренняя тоска томить нас, то воззовем из глубины нашего сердца: «Господи, из глубины взываю к Тебе, услышь меня!» Когда всевозможные искушения, скорби и болезни отяготеют на нас, с воплем крепким воззовем к нашему Спасителю: «Господи, к Тебе взываю, услышь меня, вонми голосу молитвы моей!» Аминь.

В 3-ю неделю Великого поста, Крестопоклонную

И вот, братие, снова вознесен пред нами Крест Христов, и Распятый на нем Господь Иисус Христос указует нам путь, по которому мы должны идти, чтобы наследовать Царство Небесное. Он говорит с Креста Своего нам: «Если ты, христианин, хочешь не по имени лишь, а по жизни быть чистым, то отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною» (Мф.16:24).

Отвергнись себя – ибо в грешной душе человека существует как бы какое разделение. Голос совести указывает ему, как надо поступать по-евангельски, где ложь и где правда, обличает его, если видит отступление человека от этой правды. А голос чувственности зовет его к усладам и утехам греховным, мирским. Какого голоса слушаться человеку, на какой путь вступить ему? Здесь пусть вспомнит он слова Спасителя: Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? (Мф.16:26). Ибо нам путь един: или люби мир, или свою душу, так как мир есть совокупность вещей, [окружающих] нас, – видимое, осязаемое, чувственное. Мир противоположен духу, он враждебен Богу. Мир живет злобою, гордостью, сладострастием, ненавистью, сребролюбием. И все эти страсти находят себе сочувствие и созвучие в грешной душе нашей и настолько сильны, что отвергнуть их, вырвать из своей души так же для нас трудно, как отделиться от самого себя.

И вот, отвергнувшись своего грешного себялюбия, человек решается взять крест. Это значит великодушно и терпеливо переносить все насмешки и укоризны, какими, несомненно, мир осыпает истинного христианина. В самом деле, посмотрите на жизнь всех [праведно] живущих людей. Они все подвергались издевательствам, и гонениям, и преследованиям. За исключением немногих их верных последователей, все остальные люди их гнали. И всякий, желающий по-христиански жить, это испытал. Живи жизнию мирской, старайся угождать мирским обычаям – никто тебя не тронет: ты свой человек. Но попробуй жить не так, как другие живут, старайся по силе своей, с помощью благодати Божией, жить любовью ко Христу и ближнему. О, какая туча насмешек обрушится над тобой! Всякое твое слово, всякое твое действие сейчас же будет перетолковано в худую сторону. Ты будешь стараться всем помочь, всякому делать добро – тебя, несомненно, обвинят в тщеславии и желании людской похвалы. Будешь молиться и других учить молиться – обвинят в лицемерии. Словом, объявят все твои действия, слова, поступки даже вредными. Всякий будет стараться заглянуть в твою душу, добраться до самого святого и дорогого для тебя и все это облить ядовитой хулой, бранью.

И пусть всякий христианин, взявший крест страдания, будет готов не к похвалам, а к порицаниям. И пусть он утешает себя тем, что Спаситель, страдая, предсказал это в Святом Евангелии: В мире скорбни будете, но дерзайте, яко Аз победих мир (Ин.16:33).

Но гонения и хула мира – еще не самое скорбное в жизни крестоносца. Он должен державствовать продолжением всей земной жизни – вести внутреннюю борьбу с самим собой, никому, кроме Бога, незаметную. Духи злобы не без борьбы выпускают из своих рук свою жертву. Обратившийся ко спасению грешник пусть знает, что ему предлежит тяжкая борьба с самим собою. Ему постоянно придется бороться с восстающими греховными помыслами, особенно с помыслами злобы, блуда, осуждения, уныния. Часто ему будет представляться греховная земля прекрасной, по выражению святого Андрея Критского, часто помыслы будут его дразнить, указывая на земное, оставленное им. Эта внутренняя борьба самая тяжелая, ибо она происходит в душе и ему надо бороться непосредственно с духом злобы, искушающим его. Как говорит апостол Павел: Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной (Еф.6:12). И здесь он должен жить высокой строгой жизнию и не поддаваться этим мыслям, особенно помыслам осуждения и блуда. Мысли эти могут повлечь за собой и дело, и самый грех. И тогда наступает тяжкое уныние, и нередко отчаяние – ибо весь труд потрачен и надо начинать сначала.

Но крест христианский слагается еще из разных скорбей, бедствий, какие угодно Божественному Промыслу попустить нам для воспитания нашего смирения. И здесь великая разница между грешником и кающимся. И грешники терпят иногда лютые скорби и бедствия, но они их переносят с ропотом, хулой и злобой, но не со смирением, обвиняя других, а не себя самого. Кто воспитает в себе это смирение, тот подобно праведному Иову скажет: отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле (Иов 42:6).

Взять крест христианский, наконец, значит добровольно подчиняться лишениям и подвигам, обуздывающим наше тело. Нам это тоже очень тяжело; всякая телесная прихоть, самая ничтожная, с трудом побеждается. Но пока мы не победим их всех – до тех пор невозможна и свобода духа. Можно ли представить себе, в самом деле, христианина, который привлечен телесным: только тогда он спокоен, когда их все удовлетворит, а когда они не удовлетворены, он раздражается и злобствует. Пока мы, по выражению святых отцов, не обуздаем, не оседлаем дикого коня – тело наше, для нас нет истинной христианской жизни.

Но надо именно взять крест свой, да не какой-нибудь другой. Надо покориться именно тем лишениям и невзгодам, какие нам посылаются, значит, довольствоваться тем жребием и участью, какие нам ниспосланы. И здесь мы часто погрешаем. Нам кажется, что вот именно в этой обстановке, при данных условиях жизни я не могу спастись, а переведи меня в другие условия жизни – я сделаюсь праведником. Например, может быть, некоторые из нас говорят: вот если бы жить в монастыре, в отшельничестве, так тут бы спасся, а где спастись среди мирской суеты. И это неправда, и это есть гордость, восстание против воли Господней. Не лучше ли Господь знает, где нам удобнее спастись, и не для всякого ли Он выбирает крест по его силам? А потому и неси его. Если ты здесь плох, то не лучше будешь и в отшельничестве. Терпи и знай: что где тебе Господом определено жить, там ты и должен трудиться по силе своей во славу святого Имени Его.

И вот, взяв крест свой, должен человек идти всегда за Христом – то есть всегда и во всем следовать Евангелию, иметь Евангелие руководством своей деятельности по тем толкованиям, какие дают ему святые отцы. А в Евангелии рассказывается о том, как Господь пришел искупить нас ради любви Своей к грешному миру и дать ему законы новой жизни. Следовать Евангелию – значит возлюбить Христа и ближних своих и эту любовь положить в основу своих дел и действий на земле.

Возлюбленные братие, воздавая сегодня поклонение Кресту Христову телом – устами своими, воздадим ему поклонение и духом. И каждый с креста своего, подобно благоразумному разбойнику, воскликнет: «Помилуй нас, Господи». И подобно ему откроем себе крестом райские двери, не позволим себе ропота и хулы, которые часто слышатся.

В 3-ю неделю Великого поста, Крестопоклонную

Когда Господь наш Иисус Христос висел на кресте, много народу окружало Его. Большая часть его или со злобою, или с насмешкой и хулой смотрели на Него. Они говорили: «Если ты Христос, сойди со Креста» (ср.: Мф.27:40). И еще больше было равнодушных людей, которые смотрели на эту казнь, но не понимали ни внутреннего ее значения, ни личности Страдальца. Не все ли? Было, конечно, много и исцеленных Господом, которые присутствовали с тайной тяжелой скорбью о страдании своего Благодетеля.

Вот и мы теперь окружаем Крест Христов с пригвожденным на нем Божественным Страдальцем. Окружаем, по-видимому, с благоговением, окружаем, имея в руках горящие свечи как знамение сердечной, пламенной молитвы нашей души, окружаем, имея на устах хвалебные песни в честь пострадавшего Господа. Только мы по видимости таковыми являемся людям. Но что у нас на душе – это никому не видно, никому неизвестно, кроме всеведущего Господа. Что же в ней? Я не думаю, дети мои, чтобы кто-нибудь из вас со злобой и неверием взирал на предлежащий Крест, не думаю, чтобы кто-нибудь насмешкой приветствовал Страдальца Господа. Нет, с уверенностью скажу – нет таких между нами. И яд сомнений и хулы еще не проник в ваши души. Но вот на что я, может быть, не без основания укажу вам: на равнодушие. Очень может быть, что равнодушных между вами много. И многие смотрят на совершившееся пред вами священное действие как на простой обряд, не затрагивающий сердце и не пробуждающий мысли. Вынес-де священник Крест, пропели несколько песнопений, приложились к Кресту, и все окончилось.

Нет, братие, этот обряд – он полон великого значения. Вспомните, что так недавно произошло с вами. Вы были у Престола Божия, вы были больны душой и исцелели чрез прощение грехов своих, соединились душой и телом со Христом, приняли в себя огонь божественный, испепеливший и уничтоживший ваши грехи и дающий вам новые благодатные силы духовные. Загляните в себя внимательно и в свою душу: не были ли вы, подобно разбойнику, висевшему на кресте, полны всяких грехов? И вот Господь не только прощает их, но даже открыл вам двери рая. Не отрекались ли вы от Него, подобно Петру, в своей жизни кощунством, насмешками, неблаговидным держанием себя в храме? И вот Господь снова вас принимает в число детей Своих. Не было ли между вами грехов, подобно грехам блудницы? И вот Господь милостиво вам все простил. Словом, все прощено, все заглажено, все умиротворено. Вы снова сделались возлюбленными детьми Божиими и наследниками вечного блаженства. И Кто все это сделал? Господь Иисус Христос. И сделал это чрез Кровь Свою, Свои раны, унижения, словом, через крестные страдания Свои. Если бы Он не пострадал за нас, то мы были бы под проклятием и осужденными навеки на адские муки. Как же нам быть равнодушными при виде Креста Господня и пригвожденного к нему Страдальца Господа? Если мы не настолько бессердечны, чтобы не благодарить доброго человека, оказавшего нам помощь, то не тем ли более должны мы быть благодарны Господу, оказавшему нам столько милости.

И, лобзая теперь Крест Христов и поклоняясь ему, пусть каждый из нас скажет в глубине души своей Господу: «Благодарю Тебя, Спаситель, за Твои великие милости ко мне, грешному и недостойному. Дай мне исправиться и быть вечно с Тобой в Царствии Небесном. Научи меня, как мне жить, чтобы угодить Тебе».

В неделю 5-ю по Пасхе⁴⁵⁹

Сегодня мы слышали Евангелие, повествующее о беседе Христа с простой самарянкой. Живо рисуется мне эта картина.

Посмотрите вокруг себя: какая богатая нива Божия, она уже созрела для жатвы. И вам, дорогие братие, назначено быть жателями. Идите же на эту ниву, жните и собирайте! Помните, чем вы обязаны нашему бедному народу: он дал вам свои кровные гроши для воспитания и образования и ищет от вас духовного утешения, утоления своей духовной жажды. Утешайте же его, любите его и трудитесь для него, сейте слово...

А что это так, что народ русский жаждет утоления своей духовной жажды, своего духовного голода, лучше всего должно быть видно вам, по особому Промыслу Божиему живущим около святых обителей. Если вы внимательно приглядитесь к жизни этих обителей, к богомольцам их – не с холодным вниманием туриста, видящего одну лишь историческую и археологическую редкость, не с озлобленным, недоброжелательным оком человека, оторвавшегося от родной Церкви, от родных нам ее уставов, каких теперь, к сожалению, весьма много, – нет! Но если вы внимательно и с любовью присмотритесь, то увидите, с какой верой, с какой надеждой на утоление своей духовной жажды идет сюда русский народ, неся и свое горе, и скорби душевные и телесные, и недоумения и вопросы.

Сколько слез пролито пред сей чудотворной иконой и мощами святого молитвенника преподобного Сергия! И к вам готовы обратиться с таким же доверием и любовью – от вас будет зависеть лишь приобрести их доверие и любовь. Правда, очень труден этот подвиг. Пастырям Христова стада много придется потерпеть в жизни, много скорбей и тягостей. В мире скорбны будете... (Ин.16:33) Но есть такие минуты духовной радости, каких мир не знает и не может понять. Если кто из вас испытал наслаждение в том, чтобы сделать добро, оказать помощь, дать добрый совет, утешить несчастного, вразумить заблуждающегося, – тот поймет меня. Лучше всего об этом может свидетельствовать настоятель этой обители. Спросите у него о сем, не уклоняйтесь от беседы с ним, и, я уверен, он подтвердит вам мои слова. Я твердо уверен, что свою убогую келью, свой скромный иноческий образ жизни он не променяет ни на какие сокровища мира – ибо здесь, с народом, в утолении его духовной жажды он испытал такую духовную радость, какую не испытывал ни один самый великий вельможа, ни один самый богатый человек. Идите смиренно на сей подвиг, и благословение Владычицы нашей Небесной будет с вами.

Помолимся же нашей общей Небесной Матери, да подаст Она нам силы идти этим путем.

В 5-ю неделю Великого поста (за литургией)

В этот воскресный день Святая Церковь совершает память преподобной Марии Египетской, и это потому, что в теперешнее время покаяния и поста ее жизнь и подвиги особенно могут служить и в назидание, и в утешение всех нас, грешников. В самом деле, что особенно смущает всякого человека, желающего бросить греховную жизнь и начать новую, христианскую? Прежде всего смущает его представление о тяжести его прежних грехов, затем – привычка ко греху, которую так трудно преодолеть.

Но вот мы видим здесь женщину с сердцем уже испорченным, с натурой страстной, настолько погруженной в греховные утехи, что ради них она забывает и стыд, и совесть, попирает все священное, по-видимому, близка к совершенной и окончательной гибели. Люди уже отвернулись от нее с презрением.

И вот путем внутренней работы над собой, борьбы со своими пороками, победой над своею страстностью, при благодатной помощи Божией, она делается великой подвижницей, удостаивается величайших даров благодати Божией, земным ангелом является людям... И прошли годы, и сотни лет, а величавый образ пустынницы по-прежнему сияет светом Христовой чистоты и ободряет всех погрязших в грехах людей, желающих своего исправления.

И в наше время, когда многие так легкомысленно и снисходительно относятся ко грехам тела, воспоминание о жизни преподобной Марии должно быть особенно полезно. Они увидят из него, что грех не может доставить истинного счастья людям, что за короткие мгновения заставляет расплачиваться дорогой ценой – душевной тоской, унынием. Они увидят, с другой стороны, как сильна привычка ко злу и как трудно вырвать из своей души, как негодные растения, нечистые, греховные мысли и чувства, и что поэтому надо всячески остерегаться укреплять в себе эту привычку ко злу. Они увидят, наконец, что лишь добро сродно богоподобной душе человеческой, что в просветленной и очищенной от греха душе человеческой вселяется благодать Божия, а где она присутствует, там истинное счастье. Поэтому на всех вдумывающихся в себя людей жизнь преподобной Марии производит всегда сильное впечатление.

Расскажем это житие так, как оно изложено Софронием, патриархом Иерусалимским⁴⁶¹.

Мария жила в начале V века, родом была из Египта. Еще в самых молодых годах она имела несчастье потерять свою телесную чистоту, а так как родители ее, конечно, запрещали ей вести греховную жизнь, то она убежала от них в город Александрию, пользовавшийся самой дурной репутацией за дурной образ жизни своих жителей. Будучи замечательно красивой и обладая страстным и горячим темпераментом, лишенная при этом руководства и доброго влияния, она падала все ниже и ниже, пока, наконец, не оказалась на самой низкой ступени этой лестницы разврата. Она сама говорит о себе: «Я не могу без ужаса вспомнить о той жизни, которую я прожила в Александрии; почти 17 лет предавалась я распутству, и не для того, чтобы получать деньги, а для того, чтобы удовлетворять своей похоти; я не просила денег у мужчин, лишь бы они служили мне». Но этого ей было мало. Однажды (на 29-м году своей жизни) она увидала множество людей из Египта и Ливии, которые толпами направлялись к морю. Она спросила, что это значит, и ей ответили, что эти люди отплывают в Палестину на праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. Тогда у нее явилась злая мысль отправиться вместе с ними; так как на корабле было много молодых людей, то это давало ей возможность удовлетворять своей страсти; и в то же время, может быть, в самом совращении этих паломников, едущих на поклонение Кресту, она находила диавольское наслаждение. И вот, с песнями, вином, развратными утехами плывет она к Священному граду Иерусалиму. Но и приехав туда, она не оставляет своей прежней жизни; не трогают ее ни Святой град, ни вид Голгофы, ни Гроба Господня, в безумном опьянении грехом кощунственно смеется над всем дорогим для христианина молодая грешница, дерзким, вызывающим хохотом отвечает она на все укоризны и обличения людей благочестивых...

Но Тот, Кто ради спасения нас грешных сошел на землю, Кто учил нас любить друг друга, Кто ради спасения одной заблудшей овцы оставляет девяносто девять (см.: Мф.18:12–13), не оставил и эту бедную грешницу без своей помощи и употребил для ее обращения то, что, казалось, должно было бы ее погубить окончательно.

Вот это замечательное событие. Пришло время поклонения Животворящему Кресту Христову, толпами народ устремился в храм. Вместе со всеми пошла и Мария. Какое чувство руководило ею, неизвестно: было ли то простое любопытство, или, может быть, она и в храме намеревалась кого-либо поймать в свои сети; во всяком случае можно сказать, что ее влекло в храм вовсе не чувство благоговейного почтения к величайшей христианской святыне.

Вот подходит она к церковным дверям; толпа народа теснится перед ними. Вместе с другими Мария хочет проникнуть в храм, но напрасно; волнением народной толпы ее отбрасывает назад; она снова делает усилие пробраться в двери, но ее снова отбрасывает назад. Сначала ей это казалось делом простого случая, но, когда она увидела, что все ее стремления проникнуть в храм остаются напрасными, в ее сердце закрадывается какое-то томительное беспокойство; но вот она видит, к ужасу своему, что этот неуспех преследует только ее одну, что все остальные свободно проходят в храм. «Да что же это, Господи!» – восклицает она в трепетном недоумении; и вдруг глаза ее невольно устремляются на стену церковную, и здесь она видит пред собою образ Богоматери, как бы живой; и видится ей, что Ее очи с горем и укоризной устремлены на нее. Мучительный стыд, сознание своей греховности, сознание, что здесь страшное наказание Божие ее нечистоте, как молния, озарили в одно мгновение все ее духовное существо. Всю свою надежду, падая на землю перед образом, устремляет она к Богоматери, к Ней взывает она: «Матерь Божия, я знаю мою нечистоту греховную, знаю, что мое место – не в храме, а в аду...» И обильные слезы лились из ее очей, и рыданья сотрясали все ее тело. И плакала она и молилась, и сладки были эти слезы пробудившейся совести...

Отныне Мария принадлежит Богу. Взойдя теперь свободно в храм и приложившись к Животворящему Кресту, еще раз дает обещание принадлежать только Господу Богу и уходит в пустыню Иорданскую, навсегда оставляя не только мир, не только прихоти человеческие, но и самые насущные потребности.

Отныне начинается поразительный, необыкновенный подвиг, пред которым должен склониться даже неверующий человек, а не только христианин, и этот подвиг совершает слабая женщина. Во все время пребывания в пустыне у нее не было ни жилища, ни одежды, ни настоящей пищи. Сорок семь лет провела она в пустыне...

«У меня оставалось, – рассказывала она сама старцу Зосиме, пришедшему, по особому Промыслу Божию, в Иорданскую пустыню для того, чтобы видеть пустынницу и беседовать с ней, – два с половиной хлеба; когда я переправилась через Иордан, понемногу я их съела и затем питалась травой. Моя внутренняя борьба с моими страстями и пороками продолжалась 17 лет. Она была так ужасна, что я и теперь трепещу и содрогаюсь, вспоминая ее. С одной стороны, я невыразимо страдала от голода и жажды. Изнеженная, избалованная всякого рода роскошью, я теперь страдала от недостатка необходимого, чего не лишен последний нищий, и эта мука еще более усиливалась, когда я вспоминала о вкусных блюдах, мясных и рыбных, которые я ела прежде, о вине, которое пила. Но еще ужаснее были сладострастные помыслы; злой демон со всею живостью воскрешал в моих мыслях распутные песни, которые я пела, со всею живостью воскрешал похотливые картины наших неисчисленных преступлений... С другой стороны, одежда, в которой я вышла, от времени совсем распалась, и я подвергалась влиянию всех перемен погоды, всем жестокостям времен года: то солнце жгло меня раскаленными лучами, то стужа охватывала меня. Тогда, падая на землю, сожженная или оледенелая, я чувствовала, что умираю... А тысячные искушения нападали на меня с демонскою силою.

И в этих жестоких муках Пресвятая Владычица Богородица была мне помощью. Невыносимо страдая, охваченная в своем сердце огнем греховных помыслов, я падала на землю, ударяла себя в грудь и, горько рыдая, молила Ее: Владычица, милостивая Царица, не лиши меня Своей помощи, на Тебя одна надежда. И вот после рыданья и мольбы, после бури наступала святая тишина, небесный свет озарял мою душу, исчезали мои помыслы, сладкий покой возвращался моему сердцу. И так прошло 17 лет, боюсь их и вспоминать. А после них наступил покой для моего сердца, и Сама Богородица руководит меня во всем!

Вспоминая, от каких бед избавил меня Господь, – прибавила пустынница, – я питаюсь пищею неистлевающей надежды на спасение, ведь не о хлебе едином жив будет человек (Мф.4:4)».

Когда Зосима услыхал, что пустынница произносит слова Священного Писания, он спросил ее, как знает она Священное Писание. Пустынница улыбнулась и ответила, что ни в миру не училась она, ни в пустыне не слыхала, чтобы кто ей читал книги; голос Божий, живой и действенный, в сердце ее был единый наставник.

После таких великих подвигов, несомненно, должно последовать очищение души и тела, мир с Богом и совестью, приближение к первобытному совершенству человека в состоянии невинности. Мария в это время была уже не человеком, но уже ангелом. Она еще облечена была в тело, но оно более походило на дух, чем на человеческое тело. Она проходила по Иордану, как по суше, во время молитвы возносилась от земли на воздух, почти ничего не вкушала, кроме Тела и Крови Христовой...

Теперь вы понимаете, братие, почему Святая Церковь во дни Великого поста вспоминает жизнь преподобной Марии.

Из этой жизни каждый из нас может видеть, что путем веры и покаяния самый грешный и развращенный может, при помощи Божией, достигнуть великого совершенства. Но, может быть, кто-нибудь из нас скажет: «Да, но ведь у Марии было особенное призвание от Бога». Но, собственно говоря, какое же особое призвание? То, что за теснотою она не могла войти в храм Иерусалимский? Но громадное большинство не обратили бы на это внимания и, может быть, с радостью пошли бы домой. Почему же для Марии это оказалось решительным шагом к полному духовному перерождению? Да потому, что в ней с неизъяснимою силою заговорила совесть! И если бы каждый из нас чаще прислушивался к голосу совести, то нашел бы несравненно более сильных случаев, где благодать Божия явно призывала нас к исправлению. Но, увы, мы не обращали внимания на них и называли их случайностями...

Нет, знай, возлюбленный брат, что, когда бы и где бы ни пришла тебе мысль бросить пустую, рассеянную жизнь и жить для Господа Бога, – знай, что эта мысль исходит от Бога, и, если ты примешь эту мысль в сердце, то немедленно явится благодать Божия и укажет тот путь, по которому надо идти для своего исправления. Не всякий может идти путем Марии – это путь ангелов. Но не будем идти и путем противоположным – демонов, подражая им в гордой ожесточенности. Есть средний путь – смиренного покаявшегося грешника, с помощью Божиею очищающего свою душу от греха, дабы, очистившись от него, хотя последним войти в Царствие Небесное, чего да сподобит нас Господь молитвами преподобной Марии. Аминь.

В Великий Пяток

Се, Человек! (Ин.19:5). Невольно вырывается это восклицание Пилата, когда видим пред собой Крест с пригвожденным на нем Божественным Страдальцем. Да, братие, навряд ли найдется такая бесчувственная душа, которую бы не тронул и не умилил вид Креста Господня. Но тогда, в ответ на это восклицание, иудеи, еще озлобленные, закричали: Распни Его (ст. 6). И когда уже совершилась беззаконная казнь, они не переставали грубыми насмешками осыпать Повешенного.

А теперь? Что было бы теперь, если бы Он снова явился перед нами во всем сиянии Своей божественной красоты, кротости и смирения?! О, конечно, мы не так бы приняли Его, как 19 веков тому назад еврейский народ. Мы окружили бы Его любовью, нежностью, мы все бы раздали, что имеем, и пошли бы за Ним. Мы за великое счастие считали бы один Его милостивый взор и, если бы Ему понадобилось опять пострадать и умереть, то мы бы пострадали и умерли вместе с Ним. Вот что готовы ответить вы мне. Но так ли это? Правда ли это?

Жестокое слово скажу я вам, братие, но поистине не могу его не сказать: мы бы, может быть, отреклись от Него снова. Вспомните, кто окружал Крест Христов? Одни враги, одни иудеи, как дикие звери жаждущие Его страданий и мук. Где же были Его многочисленные друзья и ученики? Что же не исповедывают они Его Сыном Божиим, что же не вступаются за Него? Где же апостол Петр, с клятвой обещавший душу свою положить за Него? – Он клятвою же подтверждает, что не знает Человека сего (Мф.26:72,74; Мк.14:71). Где апостол Андрей? Он малодушно предается бегству. Где же любимый Его ученик, которого он согревал на груди Своей? Ему-то бы следовало броситься на мучителей, вырвать копье, поразившее Господа, обрушиться на них громовою речью в защиту своего Учителя и Господа... А он стоит при Кресте безмолвно и бездейственно (см.: Ин.19:26). Один лишь человек громко вступился за Него тогда... И этот человек был разбойник.

И если бы через 19 веков Он снова пришел к нам, то и теперь, может быть, Он нашел бы не более сильную защиту. Трудно, кажется, этому поверить, видя торжество Христова Креста во всех пределах православного мира, видя, как множество верующих сходятся для поклонения Ему. И всякий из нас с негодованием готов отвергнуть обвинение в отречении от своего Владыки и Господа. Но пусть каждый испытает свою душу – насколько она усвоила себе все глубокое значение Креста Господня? То есть – насколько она является в своей жизни участником, причастником страданий Христовых? И не есть ли это видимое благоговейное поклонение Кресту Христову лишь действием чувствительного и торжественного церковного зрелища на наши воображение и чувства?!..

Участвовать в страданиях Христовых – значит бесповоротно и всецело совлечься ветхого человека со всеми его страстями и похотьми... и облечься в нового, иже есть Христос⁴⁶³. Где же теперь истинные христиане? Кто хочет быть совершенным? Если мы жертвуем чем-либо ради Христа – то самым малым, ничтожным и не имеющим для нас цены. Да и этой своей жертве придаем огромное значение. Даже лучшие из христиан полагают исключительно свою задачу в делах благотворения: встать поранее к службе церковной, поститься установленные дни, подавать малую милостыню, не творить смертных грехов, молиться утром и вечером... Вот в чем полагает свою задачу христианин, и если он все это исполняет, то считает, что его долг совершен. Хороши, конечно, и эти дела, и без них нельзя обойтись (многие, к несчастию, и их не исполняют) – но не в них единственное дело христианина. Оно во внутреннем очищении своего сердца от зла и порока, в постоянной, тяжелой работе над собой. «Лицемер, очисти прежде внутреннее сткляницы и блюда», – говорит Господь, обращаясь к таким внешним христианам (Мф.23:26).

Трудна и тяжела эта работа над собой, ее, по справедливости, святые отцы называют каждодневным мученичеством, каждодневным умиранием за Имя Христово. И многие о ней-то и не радеют вовсе. Мало того, когда является человек в их среде, который проходит истинную христианскую жизнь, то он подвергается всяким насмешкам и укоризнам. И это всякий замечал в своей жизни. И в семействах, и в монастырях, и в обществе – кто особенно подвергается злоречию? Это тот, кто неуклонно следует по пути Христову. И вот, братие, в лице этих праведников разве мы не гоним и не предаем на пропятие Самого Господа?

Теперь представьте себе, если бы не слабые лучи отдаленного солнца, какими можно считать даже самых святых людей, осветили наше себялюбие, а если бы Само Солнце правды, истины и святости, если бы Сам Христос пришел к нам снова на землю, если бы Он озарил до последнего уголка всю нашу темную душу. О, какой взрыв злобы и ярости обрушился бы на Него! Если бы Он потребовал от богача, чтобы тот все имение свое роздал нищим и шел бы вслед за Ним, – думаете ли вы, что не возненавидел бы Его богач? Думаете ли вы, что сластолюбивый или развратный человек кротко принял бы Его обличительные речи? А мы, гордящиеся своим благочестием и молитвами, – думаете ли вы, что мы терпеливее древних фарисеев приняли бы Его обличения, ясно показывающие наше тщеславие и самолюбие? И не только те, кому хорошо и привольно живется на свете, но и страдающие, как на кресте, чья жизнь представляется для постороннего глаза одним непрерывным мучением – больные тяжелыми недугами, терзаемые душевными муками, томящиеся в каторжных работах, – разве они все встретили бы Его с любовью и отрадой? Одно мы видим – что они-то особенно злобно богохульствуют, издеваются над святым и упорно, с демонской гордостью отвергают божественные утешения.

Да, братие, если бы Он пришел к нам снова, то, поверьте, что многие сказали бы Ему: «Уйди от нас, так как без Тебя легче живется, для нас нет обличителя наших темных дел и помыслов. Уйди, Твоя святость раздражает нас, как раздражает больной глаз яркий блеск солнца». И если бы Он не ушел, то опять мы предали бы Его на смерть, осудили на пропятие.

Но все ли?! Нет, не все! Если тогда нашелся один человек, в котором божественная кротость незлобивого Агнца пробудила совесть, не дремлющую вовсе в человеке, и он, сознав всю глубину своей порочной жизни, исповедал в поруганном и распятом человеке Бога и торжественно возгласил с креста своего: Что этот терпит ни единыя вины сотворил, и слезно молился не о прекращении крестных страданий, а дабы быть с Ним в раю. Так и теперь нашлись бы люди, которые воззвали бы к Нему из глубины смиренных сердец своих: Помяни нас, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем (Лк.23:42).

Братие христиане! Пред Крестом Христовым нет места лжи, самообману. Все мы знаем, что путь на небо предлежит нам всем, и скоро, очень скоро Ангел смерти предстанет пред нами. С чем предстанем мы на тот свет? С искренним ли желанием быть в раю, или со злобой и ненавистью? Если в нас есть искреннее желание быть в Царствии Небесном, то сами взойдем на Крест Христов – то есть отвергнем прежнюю жизнь, как нечистую и греховную, и дадим слово с твердым намерением во всем, решительно во всем следовать воле и заповедям Божиим.

Давайте же плакать о грехах своих и молиться, дабы благодать Святого Духа истребила в нас трусливого, слабого и грешного ветхого человека, как некогда, взойдя в апостолов, она сделала их смелыми и твердыми борцами за Имя Христово даже до мук и смерти. Помогай нам, долготерпеливый Господи! Аминь.

В неделю по Воздвижении

Святая Церковь в неделю по Воздвижении останавливает наше внимание на значении Креста Господня, а также и на значении того креста, который каждый из нас должен нести, желает он того или нет.

В Евангелии, возглашаемом на литургии в неделю по Воздвижении, Святая Церковь раскрывает нам значение христианского подвига: Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет (Мк.8:34).

Взятие своего креста, отвержение себя грешного и скверного и шествие за Господом – вот те важнейшие основы христианского подвига, которые Церковь раскрывает нам сегодня и в которых она считает необходимым еще раз утвердить нас в этот попразднственный день.

В чем же заключается наше делание? Прежде всего в том, чтобы взять свой крест. И если ты хочешь идти по пути этого делания, то бери именно тот крест, который тебе дал Господь. А между тем почти каждый из нас недоволен именно своим крестом. Как часто мы жалуемся на него и говорим себе: «Все сделаю, только не это!» У кого нет семьи, тот жалуется, что ему тяжело одному. А другой стремится уйти от своей семейной обстановки. Больные жалуются на нездоровье, а здоровые порой говорят: «Заболеть бы».

Это происходит от того, что мы в большинстве случаев не имеем настоящей христианской жизни, а живем «идейным» христианством, которое не может помогать нам в несении нашего креста.

Для того, чтобы стяжать истинно христианскую жизнь, нам нужно прийти ко Христу, последовать Ему и учиться от Него: Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим (Мф.11:29). Тогда иго будет благо, бремя креста сделается легким, и мы вступим на путь истинного делания, потому что, как говорит один святой отец, «прилепившись к тем, кто имеет эту жизнь, ты и сам становишься не рассуждающим, не проповедующим, а делающим».

Если наше делание заключается в том, чтобы взять свой крест, то мало нам знать, что христианину нужен крест; надо еще и понести его, пойти с ним по Господнему пути.

Как же нам нести свой крест? Святые отцы говорят, что для этого мы должны прежде всего вооружиться терпением, а терпение, по словам преподобного Иоанна Лествичника, есть «предназначение себя к ежедневной скорби». Такое устроение есть залог того, что человек будет бороться и не падет. Подобно человеку, исходящему на брань, он готов идти тесным путем и переносить всяческие трудности.

Но мало нам знать, что терпение есть ожидание всякой скорби, что терпение есть тесный путь. Нужно еще понять, в чем заключаются источники вторгающихся в нашу жизнь скорбей. Этому также может научить нас терпение, потому что оно есть «отсечение оправдания и обвинение себя». Если со мной случается скорбь, я не должен в ней обвинять других и оправдывать себя, думая, что если бы не тот или другой человек, то я бы никогда не скорбел. «Принимай все, как случающееся по твоей собственной вине», – так говорят святые отцы. И терпение мы должны иметь не на словах, не в идее, а в жизни, мы должны сделать, чтобы оно было руководящим правилом нашей жизни.

Терпение есть необходимое условие, без которого мы не можем понести данного нам Господом креста. Но в чем же состоит самый крест наш? Не в том одном, конечно, что мы часто бываем в храме и выстаиваем здесь длинные службы. Ведь Церковь есть земное небо, она есть место, где мы приготовляемся к небесной жизни. А есть еще и земля, на которую мы посланы Богом и которую часто забываем. И если нам порою трудно молиться, и если, стоя в храме, мы не чувствуем, что находимся на земном небе, то лишь потому, что не готовимся мы к этому в жизни, лишь потому, что на земле, на которую послал нас Господь, мы не понесли по-настоящему данного нам Господом креста.

Где же наш настоящий крест? Прежде всего в смиренном сознании наших грехов, при помощи благодати, а также при участии наших усилий в изживании их. И, во-вторых, в том, чтобы переносить окружающие нас злобу, зависть и грехи всех наших ближних. Борьба со всем этим не на жизнь, а на смерть – и есть истинное несение нашего креста.

Борьба эта начинается с того, что живет внутри нас, в нашей душе. Ибо, если Царствие Божие – внутрь нас, то и вся греховная гадость тоже в нас. Не смотри по сторонам, а помни о своей душе. Распятие души своей со всеми ее страстьми и похотьми и непрестанное очищение себя пред Господом – это одна сторона нашего креста. А другая заключается в преодолении грехов в окружающих нас людях. Видя их грехи, мы должны смотреть на них, как на больных, требующих врачевания, и врачевание это мы должны совершать с кротостью и терпением. Святые отцы говорят: «Если думаешь вынуть сучец из глаза ближнего, не употребляй для этого бревна, но уврачуй кротостью и долготерпением»⁴⁶⁴.

Приветствую тебя с принятием ангельского образа. Итак, исполнилось твое желание быть иноком, и вся твоя душа исполнена горячим желанием служить Господу Богу Иисусу Христу до последнего дыхания. Ты выходишь на служение Ему в первый час твоей жизни, принося Ему твою чистую юность. Оставляя широкий путь мирской жизни, открывающийся для тебя благодаря твоим дарованиям, забывая ее сладости и утехи, имея пред духовными очами одну цель – достижение Царства Небесного.

Видя твою юность, житейскую неопытность и предполагая лишь временное увлечение иноческим идеалом, ближние, любящие тебя, долгое время старались отклонить тебя от этого тяжелого, многотрудного подвига; с этой же целью и я послал тебя для испытания в суровую, пустынную обитель Оптину, где самые трудности жизни могли тебя отвлечь от мысли стать иноком. Но, наоборот, что для другого показалось бы невыносимо тяжелым, мрачным и унылым: суровый пост, долгие службы, тяжелые работы днем и ночью, строгое послушание начальнику – для тебя было легким, светлым и радостным, и ты возвратился оттуда еще более укрепленным в своем желании служить Богу. На призыв Христа Спасителя: Если хочешь быть совершенным, оставь все и иди за Мной (Мф.19:21) – ты с пламенным восторгом отвечаешь Ему: «Иду, готово сердце мое, иду за Тобой! Подобно апостолам, с Тобой, Господи, готов я и в темницу, и на смерть идти»⁴⁶⁵. И уповаю, что с помощью благодати Божией и братских молитв ты останешься верен своему призванию до самой смерти.

Зная тебя уже давно как одного из ближайших моих учеников, видя твою пламенную веру, твою ревность к молитвенным подвигам, твою сыновнюю любовь к нашей матери Православной Церкви, к ее установлениям и обрядам, я всегда прозревал в тебе это призвание и ныне, после твоего последнего испытания, бестрепетно возложил на тебя руки для пострижения. Да будет над тобой воля Божия. Господь человеколюбивый, милосердный, сказавший: «Если и мать забудет свое дитя, Я не забуду тебя»⁴⁶⁶, Он, видящий искренность твоего желания служить Ему, да восприимет, да обымет, да защитит тебя от козней вражеских, совозставая и совозлежа с тобою, услаждая и веселя твое сердце утешением Святого Своего Духа⁴⁶⁷. Много что хотелось бы сказать тебе ныне. Мы так долго беседовали с тобой о разных сторонах иноческого делания, что я лишь вкратце напомню тебе о самом главном и необходимом. Более всего стремись поддерживать в душе своей молитвенный пламень, а он поддерживается и усиливается вниманием к себе. Проходящий же путь внимания должен, по словам преподобного Серафима, испытывать малейшие свои сердечные действия и поверять свою жизнь Законом Божиим и деятельною жизнью подвижников. Ум внимательного человека есть как бы поставленный страж и неусыпный хранитель внутреннего Иерусалима. Углубляясь в себя, ты будешь все ясней и ясней видеть малейшие свои немощи, свое духовное несовершенство, а поэтому в молитве будешь всегда искать благодатной помощи у Бога для их исцеления. Сознавая глубоко свою греховность, ты никогда не впадешь в дух горделивого осуждения других. Создай же в своей душе внутренний сердечный храм, куда каждую минуту ты мог бы удалиться для молитвы и созерцания, тогда ты не впадешь ни в малодушие, ни в уныние, какие бы скорби и испытания тебя ни постигали, а, несомненно, их будет немало – этого надо ждать.

Ведь ты по своим послушаниям должен будешь жить в самом водовороте мирской жизни, а ты знаешь, как далеко мир ушел от Церкви, от истинного понимания Христова учения. Ты знаешь, что мир более всего жаждет свободы от нравственных обязанностей. К гордости, к сладострастию призывает он своих сынов и невыносимой кажется ему проповедь кротости, смирения, незлобивости и духовной чистоты. Немного поэтому найдешь ты искренно сочувствующих тебе людей, немало встретишь бессердечия, злобы, коварства и ядовитой клеветы, от которых нежное, любящее твое сердце готово будет обливаться кровью. Но, если ты будешь иметь в своей душе молитвенный пламень, ты никогда не ожесточишься, не озлобишься, не впадешь в нечувствие и сухость себялюбия, ибо ты всегда будешь с Богом. А с Господом, возлюбленный брат мой, всегда хорошо, и в счастии, и в несчастии. Он, Христос Спаситель, – наша жизнь, наша радость, наша слава, утешение и блаженство. А если по воле Божией тебе надо будет оставить мир и удалиться в монастырь, ты, далекий от замыслов честолюбия, с радостью уйдешь туда, где можешь вполне отдаться молитвенным подвигам.

Будем помнить, что мы, монахи, – пришельцы в миру, а духовная наша родина – это монастырь. Пусть в этом случае примером для нас служит преподобный Серафим. Вот он удаляется в пустыню, там в подвигах самоисправления, в непрестанной молитве, в чтении Священного Писания возрастает духовно, укрепляется, усовершается и выходит на служение миру; он утешает скорбящих, страждущих, он исцеляет болящих духом и телом, он назидает сомневающихся, он спасает унывающих от отчаяния. Но вот приходит час воли Божией, и он снова удаляется в затвор и снова отдается внутренней жизни. Так и ты, иди, служи миру, отдавай свое сердце ближним, лечи их духовные недуги, возгревай в них веру, надежду, любовь христианские, но, если нужно то будет, снова с веселием и духовной радостью возвратись в тихую обитель.

Как человек, живущий по преимуществу духовной жизнью уже в продолжение многих лет, я часто умею без слов, чрез непосредственное влияние духа на дух, понимать, или, лучше сказать, чувствовать духовное настроение своего собеседника. Вот почему иногда чувствую себя весьма тяжело и неуютно, как бы чужим, среди некоторых родных мне по плоти и, наоборот, иногда чувствую себя и светло, и тепло, как бы родным, среди чужих. Все зависит от духовного настроения моего собеседника или, лучше сказать, от тех идеалов, того мировоззрения, результатом которого и является то или иное настроение человека. Как монах, как искренний христианин, я живу народною жизнью, мои идеалы, мое мировоззрение – те христианские, которыми живут сотни тысяч православных людей.

И вот почему, конечно, я сразу почувствовал себя так легко и свободно у нашего дорогого собрата и, несмотря на то, что наш продолжительный разговор не касался строго церковных вопросов, а переходил с литературы на общественные вопросы, от них на художественные, тем не менее чувствовалось, что мы стоим на одной почве, освещая вопросы с точки одного мировоззрения, и твердо верю, что лишь с высоты подобного миросозерцания и возможна правильная и беспристрастная оценка всего совершающегося среди нас.

Только человек-христианин, не чуждаясь жизни людей, умеет и способен во всем находить искру божественного огня и, признавая и почитая ее как таковую, не делать себе кумиров и идолов. И куда бы он ни обратил свой взор, на неодушевленную ли природу, на человека ли, на произведение ли художественного гения, он везде видит отображение Божества. В природе видит он божественную красоту ее Создателя, в литературных произведениях, в человеке он видит заложенное Богом стремление к счастью и неудачные попытки найти это счастье на земле и в земном. Он с полной ясностью видит, как с отчаянием гонится бедный человек за этим эфемерным счастьем и как, увы, крепкими цепями привязанный к земле, он плачет и тоскует о потерянном рае. Словом сказать, отдавая должное всему прекрасному, христианин не забывает, что за этой землей, за этим небом, есть новая земля, есть новое небо, где живет правда Божия и гражданами которых должны сделаться все верующие. Вот почему, с искренним сердцем приветствуя вас, в то же время скорблю о каком-то болезненном ослеплении нашего образованного общества и приглашаю всех пожелать, чтобы оно снова возвратилось на родную почву.

Счастье – в молодости, простоте, богатстве, – говорит один; счастье – в славе, почете людском, – говорит другой; счастье – в научных или художественных трудах и открытиях, – говорит третий.

Действительно ли в этом счастье? Видал каждый из нас и богатых, и славных, и молодых, и красивых, и ученых, но кто из нас видал счастливого человека? «Я, Екклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме... Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все – суета и томление духа, – говорит Премудрый в Святой Библии... – И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме... Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им; не возбранял сердцу моему никакого веселия... И оглянулся я на все дела мои... и вот, все – суета и томление духа» (Еккл.1:12–14;2:9–11). Нет, не счастье, а томление духа, недовольство собой и окружающим, тоска, уныние, отчаяние – вот, кажется, удел нам на земле!

Молод человек, красив, да беден – и он томится; богат, да болен – и он тоскует; учен, славен, но ищет все большей славы, большего успеха – и неспокоен духом! Но даже и при счастливых сочетаниях всего: молодости, красоты, богатства, славы – человек может быть несчастлив! Читал я о таком человеке, который был всем наделен Богом и который употребил эти дары для достижения личного счастья. Ничем для этого он не дорожил, ни даже собственной душой, ее вечным спасением! И вот пришла и к нему неумолимая старость – согнулся стан, поседели волосы, погас блеск очей, исчезла красота, ушло здоровье, – жизнь уже изжита! Уныние и отчаяние овладевают им; впереди себя он видит неумолимую смерть, которая каждую минуту готова сразить его своей холодной косой, а за собой видит лишь ряд ошибок, падений, разрушенное сердце, разбитую жизнь своих ближних. Был ли он, по крайней мере, счастлив? Нет. Всем насладившись, ни одной минуты не может он назвать истинно блаженной.

Жизнь, где же то счастье, которое ты сулишь людям? Ответь нам! И вот моя мысль уносится далеко отсюда, в одну пустынную бедную обитель, и видится мне убогая деревянная келья, смиренный одр и на нем слабый, с едва слышным голосом, весь дрожащий от болезней, старости и трудов схимник.

Я, тогда еще юноша, приближаюсь к нему, вглядываюсь в его изможденное лицо, и, о чудо! – на нем, на этом дивном лике, разлито небесное спокойствие, радость и мир. Вот он, этот счастливый человек, которого я так напрасно, так бесплодно искал в многомятежном, бурном море житейском. Отчего же он счастлив таким небесным счастьем? У него ведь все отнято, чего желает и ищет мир: здоровье, молодость, богатство, суетные таланты! И тогда-то я понял глубоко, в чем истинное счастье человека: оно в мире душевном, а приобретается оно неуклонным исполнением заповедей Христовых. Не умом лишь, а и сердцем понял я, что значат слова Спасителя: Ищите же прежде Царствия Божия, и правды его, и сия вся приложатся вам (Мф.6:33). Те, которые его ищут, его жаждут, к нему единому всем сердцем устремляются, – те обретают мир души.

Мир оставляю вам, мир Мой даю вам, не якоже мир дает, Аз даю вам (Ин.14:27), – торжественно завещал ученикам Своим Господь Иисус Христос в прощальной беседе Своей с ними. Нелегким трудом достигается он: много внутренней тяжелой работы над собой надо употребить, чтобы получить его. Царствие Небесное нудится, и нуждницы восхищают е (Мф.11:12). Но тот, кто имеет победу, победившую мир (ср.: 1Ин.5:4), – веру, надежду на благость и помощь Божию и любовь к Богу и ко всем людям, – тот не боится никакого труда, никаких искушений. Жизнь такого христианина трудна и тяжела по временам, но в ней нет томления духа и отчаяния. Все упование, всю надежду свою, все желание свое он полагает в Спасителе своем Господе. А при благодатной Его помощи, что может сделать ему злой человек или диавол? Мир Божий, превосходящий всякий ум, разлит в его душе!