Отдел III. Общественное богослужение и священнодействия.

а) Его исполнители. Всякое общественное богослужение может быть исполняемо только теми лицами, которые призваны к общественному служению в Церкви и законно определены для этого. Этого требует само существо как церковного богослужения, так и власти, предоставленной священно-служителям. 1) Общественное богослужение приносится Богу от лица всей Церкви, следовательно, его исполнителями могут быть только лица, ею уполномоченные. 2) В общественное богослужение входят, как его существенные части, учение и священнодействия, доставляющие верующим благодатные дары и освящение; такие действия принадлежат к существу священнослужительской власти. 3) Общественное богослужение есть выражение единения с Церковью присутствующих при нем ее членов; единение с Церковью требует их общения с церковной иерархией; отделение от нее в богослужении есть нарушение союза с Церковью. Поэтому, всякое самочинное собрание для богослужебных целей, составленное не только мирянами, помимо законных представителей Церкви, но и священно-служителями, самовольно отделившимися от своего епископа, а тем более, находящимися под епископским запрещением, считается раскольническим, мятежным собранием, посягательством на церковную власть (Апост. 31; Ганр. 6; Ант. 4, 5; Карф. 10, 11) и строго осуждается церковными законами.

Не только совершение общественного богослужения и священнодействий, но даже участие в его совершении отправлением некоторых второстепенных действий, напр., чтением или пением на амвоне, церковные правила позволяют не всякому без разбора, а только лицам посвященным на это (Лаод. 15; Трул. 33; 7 Всел. 14). Впрочем, церковная практика допускает мирян, с позволения дух. начальства, к отправлению тех церковно-служительских обязаностей при церковном богослужении, которые не принадлежат исключительной компетенцией священно-служителей.

б) Порядок богослужения. Общественное богослужение должно совершаться по принятым Церковью правилам или уставу, без произвольных изменений и нововведений. Каноны строго воспрещают производить изменения в богослужебных обрядах, основанных на преданиях Апостолов и св. Отцов (1 всел. 20; 6 всел. 32), или употреблять при нем иные молитвы, кроме тех, которые составлены людьми просвещеннейшими в вере и благочестии и приняты Церковью (Карф. 116; Лаод. 18). Этими правилами православная Церковь ограждает, между прочим, чистоту веры своих членов, так как еретики нередко старались распространять и укоренять в народе свои лжеучения посредством вводимых ими церковных песнопений и молитв. Утверждать и вводить в церковное употребление вновь составленные обряды, молитвы и песнопения в праве только высшая церковная власть; в русской Церкви это право принадлежит Св. Синоду. Дав для руководства богослужебный устав, Церковь предписала, тем самым, соблюдать утвержденный ею порядок совершения церковных служб, указанную в уставе последовательность молитв, песнопений, обрядов. Если иногда и бывают терпимы некоторые отступления от книжного богослужебного устава, то они 1) касаются несущественных деталей богослужебного порядка и, главное, не каких либо нововведений или изменений, а только некоторых сокращений человеческой немощи ради (напр., касающихся повторения одной и той же песни); 2)подобные несущественные отступления основываются на утвердившемся обычае, допущенном церковной властью.

в) Участники общественного богослужения. Участвовать в церковном богослужении имеют право и призываются все члены Церкви, пребывающие в общении и союзе с нею. Отлучение от этого участия есть одно из наказаний, налагаемое судом церковной власти; только оно лишает христианина права на общение с Церковью или в таинствах, или же во всех молитвах. Непринадлежащий к православной Церкви не принимается в богослужебное общение с нею. Поэтому, священнослужитель православной Церкви не имеет права от ее имени совершать за них или для них те священнодействия и молитвословия, которые он уполномочен совершать для православных христиан. Впрочем, наша русская Церковь делает в некоторых случаях для иноверных христиан снисхождение, напр., православному священнику иногда позволяется проводить до кладбища умершего иноверного христианина в священном облачении. Члену православной Церкви не позволено канонами принимать участие в общественном богослужении тех, кто отделился от единой Церкви (Апост. 10, 65; Лаод. 33). Такое общение с ними было бы признаком или индифферентности, или отчуждения от Церкви. Особенно же непозволительно это участие служителям Церкви (Апост. 45, 46), так как оно может послужить соблазну православных.

г) Благочинство при богослужении. Нравственная обязанность относиться к богослужению с должным благоговением требует строгого соблюдения при нем внешнего благочинства. В частности, от служащих требуется, чтобы чтение или пение было внятное, без поспешности или замешательства, без двоегласия или многогласия (т.е. не петь и не читать разных песнопений и молитв в одно время); чтобы поющие не употребляли безчинных воплей, не понуждали себя к неестественным крикам и не вводили ничего, несообразного и несвойственного Церкви (Трул. 75). Для исключения несвойственного Церкви пения, у нас запрещено употреблять произвольно иные мелодии, кроме тех, которые одобрены церковной властью. Каждое нотное дух. произведение может быть употреблено при богослужении только после предварительного его одобрения Директором Придворной Певческой Капеллы и с разрешения Св. Синода, при этом только в печатном виде (Ук. Син. 1846 г. и 1852 г.). Безчинство во время богослужения есть не только преступление против общественного порядка, но и кощунство, оскорбление религии. Виновные в этом исполнители богослужения подвергаются тяжким наказаниям (Уст. Конс. 179–181). Наши законы, предписывая всем соблюдать при богослужении всяческую благопристойность и благочинство, вменяют в обязанность церковной и гражданской власти строго охранять мир и тишину во время службы не только а Церкви, но и вне ее (Уст. о пресеч. прест. 3, 8, 10, 15, 17. Улож. о наказ. 210, 211, 213; О наказ. мир. суд. 35, 36. В 1742 г. было распоряжение Сената, которым назначались особые сборщики для взимания штрафа с разговаривающих во время литургии (П. С. З. № 8583)), и обращают особенное внимание на происшествия, связанные с прерыванием богослужения или его прекращением из-за чьих-либо действий или слов, производящих соблазн. Духовное начальство должно немедленно доносить об этом Св. Синоду и делать представления светской власти. В уложении царя Алексея Михайловича, за безчинство во время литургии, прервавшее ее совершение, положена была смертная казнь (Гл.I ). Св. Синод в определенное время (через каждые четыре месяца) делает представление о всех подобных случаях на Высочайшее усмотрение, и о важнейших происшествиях немедленно доносит Его Величеству. Священнослужители не должны скрывать от гражданской полиции никаких происшествий в Церкви.

Примечание. Законами запрещено вести во время церк. службы разговоры, переходить с места на место, прикладываться к св. иконам, и вообще отвлекать внимание предстоящих от службы. Приходящему в церковь запрещено стоять на месте, предназначенном для священнодействия и вообще – там, где он может стеснять отправление богослужения; не освободивший этого места немедленно, после напоминания ему от священнослужителя, подлежит суду (Уст. о пресеч. преступл.).

а) Понятие о них и разделение. Священными зданиями называются те, которые созданы во имя Божие и освящены для совершения в них общественного богослужения или для хранения святынь. То священное здание, в котором, по правилам Церкви, могут совершаться все таинства, всякое богослужение, в частности, божественная литургия (т. е. имеющее алтарь и престол), называется церковью (домом Божьим, храмом Божьим); прочие же строения, предназначенные для молитвы и богослужения, или для содержания святых икон, называются либо молитвенными домами, либо часовнями (последнее название – по имени того вида богослужения, которое может совершаться в них вместо литургии, т. е. службы часов).

По тому ведомству, к которому принадлежат церкви, по своему внешнему значению, по условиям своего материального существования, они разделяются на придворные, синодальные, военные, монастырские, приходские, домовые, приписные и проч. – Бывают еще походные церкви в войсках, во флоте, у миссионеров. Собором называется главная церковь в городе или в известном ведомстве, учреждении. Собор, предназначенный для служения местного архиерея, называется кафедральным (от архиерейской кафедры).

б) Сооружение церквей и часовен. Относительно сооружения церквей и часовен, как церковные, так и гражданские законы имеют в виду главным образом то, что эти священные здания должны выполнять свое предназначение – быть местами молитв, училищами веры и благочестия, и чтобы в них охранялась подобающая священному месту благопристойность.

Так как епископу принадлежит главное попечение о благоустройстве церковных дел в епархии, то без его воли и благословения каноны запрещают строить храмы и молитвенные дома.

Строительство священных зданий считается у христиан делом особого благочестия, жертвой, благоприятной богу, и православная Церковь всегда приносит молитву о приснопамятных создателях св. храмов и о благотворящих им. Но церковная власть должна заботиться и о том, чтобы было обеспечено материальное существование священных зданий, достойное их содержание и отправление в них богослужения. Поэтому церковные законы как в греко-римской империи запрещали (Юст. Нов. 67; Кормч. 42 г. 27 гр.), так и у нас запрещают умножение числа церквей и часовен сверх действительной потребности в них, чтобы они не пребывали в последствии в запустении и небрежении, неприличном святости храма. Епархиальное начальство обязано следить, чтобы лишние церкви не строились, и чтобы новые Божии храмы сооружались только там, где православные христиане имеют в них потребность из-за отдаленности их местожительства от других церквей, неудобства сообщения, или когда существующая приходская церковь не вмещает всех прихожан. Если при этих обстоятельствах появляется необходимость в том, чтобы вместе с новой церковью образовался новый приход, с учреждением особого причета, то сперва требуется обеспечить содержание причета. (Уст. Конст. 45 – 46).

Примечание. В последнем случае, а также при постройке церкви в столице, требуется разрешение Св. Синода (ст. 46, 47, 92).

Иметь церкви с отдельным причетом в домах воспрещалось духовным регламентом всем светским лицам, исключая фамилии Царского Величества, «ибо сие лишнее есть и от единения спеси деется, и духовному чину укорительное; ходили бы господа к церквам приходским и нестыдились бы братиею в обществе христианском» (I I , 5). Теперь для лиц, получивших право на особое уважение и не способных посещать приходские храмы из-за преклонного возраста, или по болезни, епархиальные архиереи имеют право разрешать устройство домовых церквей, которые должны быть приписанными к ближайшей приходской церкви (Уст. Конс. 49). На устройство домовых церквей в столицах или на продолжение их существования после смерти лиц, для которых они были разрешены, испрашивается разрешение Св. Синода. После упразднения домовой церкви, все ее имущество, по распоряжению епархиального начальства, должно быть обращено в собственность приходской церкви, так как это имущество уже посвящено Богу (там же).

Построение часовен в честь некоторых святых икон или в благочестивую память церковных и отечественных событий допускается не иначе как по наиболее достойным уважения причинам, и только с разрешения епархиального начальства, а в столицах – с Высочайшего соизволения. Допускается также, с разрешения епархиального начальства, строить молитвенные дома на неопределенное время: 1) в тех местностях, где по удаленности от приходской церкви прихожане не могут ее посещать (в таких домах приходские священники или сами время от времени совершают богослужение, исключая литургии, или могут поручить кому-то из мирян чтение молитвословий); 2) на сельских кладбищах, для совершения обрядов над телами умерших и произнесения над ними молитвословий; 3) там, где приходская церковь сгорела, а ближайшая другая находится далеко от прихода (Уст. Конс. 56 – 58).

Все часовни и молитвенные дома должны быть приписаны к монастырю или приходской церкви, и находиться под наблюдением настоятеля и церковного старосты (ст. 59).

Построившие часовню или молитвенный дом без разрешения духовного начальства подлежат суду, а само здание – уничтожению, если окажется, что оно построено в нарушение означенных правил. И то и другое делается по окончательному постановлению епархиального начальства (Уст. Конс. 60).

Место, избираемое для построения церкви, должно быть удобным и приличным, дабы оно не послужило соблазну или не грозило опасностью для существования церкви. Духовное начальство советуется с гражданским о том, нет ли каких-нибудь препятствий к строительству церкви на выбранном месте (Уст. Конс. 46).

в) Внешний и внутренний вид священных зданий. Древняя Церковь придавала тому или иному наружному виду храма известное символическое значение, но не ставила непременным правилом соблюдение какой-нибудь одной формы при построении храма. Общим правилом наши церковные и гражданские законы ставят то, чтобы священные здания, удовлетворяя условиям, требуемым строительным уставом, соблюдали в своем наружном виде приличие и достоинство. При этом указывается на предпочтительность соблюдения древнего византийского стиля (Уст. Конс. 48, 50; Св. Зак. XII; Уст. Строит. 218). Этот стиль, кроме того, что он соответствует священному достоинству храмов, указывает также на единство русской Церкви с греческой. Общим и обязательным правилом относительно внешнего вида храма должно быть также и то, чтобы церковь была обращена алтарем к восточной стороне, куда, по апостольскому преданию, должны обращаться христиане при совершении молитв (Вас. В. 91), и чтобы на всяком священном здании был водружен крест.

При обновлении или ремонте старинных Церквей, построенных не позже начала 18 столетия, или, если и не древних, то выдающихся по своей архитектуре или историческому значению, наши законы требуют тщательного сохранения их прежнего наружного и внутреннего вида, и никакие исправления или переделки не допускаются без ведома и разрешения Св. Синода. При этом, епархиальным архиереям вменяется в обязанность следить за тем, чтобы нигде, ни под каким предлогом, в древних церквах не позволялось малейшей переделки, обновления или изменения живописи и других атрибутов древних времен, иначе как испросив на это разрешения Св. Синода, при предварительном сношении с археологическим или историческим Обществом (Уст. Конс. 47, 50).

По своему внутреннему устройству Церкви в древности разделялись на три части: притвор, среднюю часть храма и алтарь. Притвор предназначался для оглашенных и кающихся (т. е. отлученных от общения с верными в молитвах и таинствах), а также для совершения крещения; он был внутренний и внешний (преддверие). Впоследствии, когда в Церкви почти не осталось оглашенных, и публичное покаяние стало редко употребляться, отпала необходимость во внутреннем притворе. В некоторых случаях его заменяет собой или преддверие храма (паперть), или место у его входных дверей (западных). Алтарь имел в древности три отделения: среднее (святилище), с престолом посередине и горним местом или сопрестольем (местами для епископов и пресвитеров позади престола); предложение с жертвенником в нем, и сосудохранилище (диаконник). Теперь почти нигде не бывает такого трехчастного разделения алтаря; но св. трапеза, или престол, и жертвенник должны быть его существенными принадлежностями; от храма алтарь должен отделяться иконостасом, вместо которого в древности была решетка, потом завеса. Алтарь устраивается обычно на возвышении, часть которого, выдающаяся перед иконостасом, заменяет собой амвон, в древности возвышавшийся посереди церкви.

Церковные правила (Трул. 69) не позволяют никому из разряда мирян входить внутрь священного алтаря; но (как говорит правило) «по некоему древнейшему преданию, отнюдь не возбраняется сие власти и достоинству царскому, когда восхощет принести дары Творцу. Единым токмо освященным позволено входить в алтарь и там приобщатися» (Лаод. 19). Эти правила, как можно заметить, говорят собственно о той части алтаря, где находится престол, доступ к которому был через так называемые царские врата. При нынешнем устройстве алтаря упомянутое запрещение касается входа через царские врата (что и священнослужителям разрешается делать только при богослужении в указанное уставом время) и приближения к престолу. Тем не менее, по нашим гражданским законам мирянин не имеет права стоять в алтаре и вообще на месте, предназначенном для священнодействия, во время совершения божественной службы. Обычаем принято также не входить в алтарь с оружием; в древности при входе в самую церковь государи и военноначальники снимали с себя оружие и другие знаки достоинства.

г) Освящение храмов. Если по требованию религиозного чувства освящаются обыкновенные здания и сооружения, то тем более требуют высшего освящения здания, построенные во имя Божие, как и все предметы в них.

Совершать освящение того места, на котором должна приноситься безкровная жертва (т. е. престол), имеет право только архиерей. Пресвитер не является самостоятельным совершителем таинств; он получает право на это от епископа; его служение на месте, освященном епископом, есть свидетельство этой зависимости.

Согласно с древним преданием, каноны требуют, чтобы при освящении престола под него непременно была положена часть св. мощей (7 всел. 7), по примеру того, как в первые века христиане совершали таинство св. Евхаристии на мученических гробницах, воздавая тем самым почести страдальцам за веру и подражая Церкви небесной (в ней, как явилось Апостолу в откровении, души убиенных за слово Божие находились у подножия небесного жертвенника (Апок. 6:9). В случае невозможности совершить освящение церкви и престола самому архиерею, он присылает для престола освященный им антиминс, с вложенными св. мощами, и поручает затем освящение церкви пресвитеру. По правилам русской Церкви, на всяком престоле, освященном даже самим архиереем, должен быть антиминс, подписанный освящавшим его архиереем, как свидетельство того, что на этом престоле дано право совершать таинство безкровной Жертвы.

Престол, снятый с места, а затем вновь установленный, должен быть вновь освящен (Ук. 1753 г. 13 Августа). Освящение церкви бывает, по уставу, и при ее восстановлении, а также при оскорблении ее святости кровопролитием или каким-либо безчинством со стороны еретиков и язычников.

д) Почтение к храмам. Церковь требует от своих членов должного почтения к освященному храму, как к дому Божию (Гангр. 21). Так, каноны строго осуждают тех, кто небрежно относится к священным местам (Трул. 97) и тем более тех, кто обращает их в обыкновенное жилище (7 всел. 13). Церковь воспрещает совершать в них и так называемые древние вечери любви, так как неприлично в доме Божием устраивать трапезы, пить и возлежать на ложах (Лаод. 28; Трул. 74). Строго запрещено канонами также вводить в св. храм животных (Трул. 88) и даже вносить в него какие-либо приношения, кроме потребных для богослужения (виноградного вина, воска, елея, ладана) или кроме плодов земных (но не внутрь алтаря) для их освящения в известное время (Ап. 3); особенно же запрещено вносить в храм мясные приношения и тем самым нарушать его чистоту (Трул. 99).

Впрочем, церковное правило, следуя Христову учению о том, что закон человеколюбия выше обрядового закона (Марк. 2:27), не считает за оскорбление церковной святыни отступление от некоторых вышеуказанных правил, вынуждаемое случаями крайней необходимости. На такой, например, случай указывает Карфагенский Собор (51 пр. об отдохновении в храме во время пути) и особенно Трульский Собор (88 пр. – о введении животных в ограду храма во время пути в отдаленной от жилищ местности).

Сам материал освященных храмов Божьих считается священным; поэтому, в случае упразднения какой-либо церкви из-за ее ветхости, материал церковного здания может быть использован только на приличное, сообразное со священным предметом употребление, напр., на постройку другого священного здания, на церковное отопление, на выпечку просфор. Св. престол обычно предается сожжению. Церковным обычаем принято также не строить других зданий на том месте, где стояла церковь, и водружать крест на месте престола.

Заповедуя христианам соблюдать благоговение к церквам, каноны требуют почтительного отношения к самой местности. окружающей храм Божий. Они запрещают, согласно со словами Спасителя (Иоан. 2:15–16), вести внутри священных оград любую торговлю, или устраивать непристойные свящ. месту заведения, напр., корчмы (Трул. 76). Нашими церковными правилами не возбраняется, однако, продавать в притворе восковые свечи, просфоры, св. иконы, так как эти предметы служат делу благочестия и прибыль от их продажи идет в пользу Церкви, как пожертвование ей. По нашим церковным законам, духовное начальство обязано следить не только за содержанием в чистоте и порядке самих церквей, но и всего находящегося на их территории, – в частности: колокольни, церковные и кладбищенские ограды, надгробные памятники и места в оградах и вне их должны содержаться в чистоте и порядке (Уст. Конс. 39, 42). Наши гражданские законы, со своей стороны, требуя почтительного отношения к свящ. местам, строго преследуют любые безчинства в них, запрещают соседство с ними неблагопристойных, соблазнительных домов и заведений, напр., питейных и игорных и т. п., и даже соседство иноверных храмов и молелен.

Прим. Питейные заведения должны находиться на расстоянии не ближе 40 саж.; бани и кузницы – не ближе 25 саж., а все прочие строения – не ближе 10 саж. Церковные дома могут быть и ближе; но тогда они не могут быть отданы в аренду для мирских жилищь или мирских потребностей (Строит. Уст. 29; реш. Сената 1 Мая 1886 г., – см. Ц. В. № 40). Еврейские синагоги должны быть не ближе 100 саж. от церкви по одной с ней улице, и не ближе 50 саж. по другой (Мн. Госуд. Сов. 1844 г. Ин. 26).

в) Древнее право убежища. В древности государственные греко-римские законы наделяли христианские храмы правом убежища (jus asyli), по которому виновный в преступлении, пришедший в храм, не мог быть взят из него силой. Епископы, принимая виновного под защиту Церкви, ходатайствовали за него перед светским правительством, испрашивали для него пощаду от смертной или членовредительной казни. Такое право побуждало судей рассматривать дела подсудимых тщательнее, справедливее решать их, и смягчало жестокость прежних законов. Феодосий Великий отнял у церквей право убежища для государственных преступников; Аркадий совсем упразднил его (причем первой жертвой отмены этого закона стал сам ее инициатор – вельможа Евтропий). Феодосий 2-й опять восстановил право убежища, и даже распространил его на притворы и церковные дворы. Юстиниан I ограничил его, не позволив пользоваться им при некоторых тяжких преступлениях, и вообще высказывал мнение, что это право должно даваться не тем, кто причиняет обиды, а тем, кто их терпит. (Novell. 17 с. 7). В русской Церкви право убежища заменялось в древности тем, что иерархи могли ходатайствовать перед государями о смягчении наказания несчастным виновным и печалиться об опальных.

Почтение к св. Храму и благоговение к совершающимся в нем священнодействиям должно распространяться и на те принадлежности храма, или вещи, которые предназначены для употребления при священнодействиях. Те из этих вещей, которые непосредственно соприкасаются со святыми Дарами (такие как: потир, дискос, звездица, лжица, дарохранительница), а также сам престол, антиминс, напрестольные крест и евангелие, покрывала на престоле, св. мощи, – почитаются священными; наши законы причисляют к свящ. вещам еще и копья (употребляемые при проскомидии), образа и украшения при них, покровы св. сосудов, покрывала жертвенника. Церковный устав не позволяет прикасаться к ним никому, кроме священнослужителей. Прочие вещи, освящаемые для употребления при богослужении (напр. ризы, купель, кадильница и т. п.), называются освященными. К освящ. вещам наши законы причисляют также богослужебные книги, ковши, кропила, ризы, облачения аналоев, паникадила, установленные в них свечи, лампады, водосвятные чаши и т. п. Таким правом пользовался в ветхом завете храм Божий; им наделялись и капища в языческом мире у Греков и Римлян.

Каноны запрещают обыкновенное неосвященное употребление всяких богослужебных принадлежностей (как выражается правило: «вне алтаря устрояемые»); особенно строгому осуждению подлежат такие действия относительно освященных вещей (по правилу: «из числа находящихся в алтаре»), как осквернение святыни (Двукр. 10, Апост. 73). То же чувство благоговения к святому храму и священнодействиям обязывает, по возможности, изготовлять священные и освященные вещи из достойных и наилучших материалов, и сохранять их в приличествующем их священному назначению порядке.

Самыми употребляемыми не только в церквах, но и вне их, священными вещами являются святые иконы. Относительно них в церковном уставе и гражданском законодательстве существуют особые частные постановления.

Иконами называют изображения Ликов Господа Бога, Пресв. Богородицы, св. Ангелов и прославленных Богом святых людей.

Употребление и почитание св. икон, всегда существовавшее в Церкви от ее начала, было подтверждено церковным законом на 7-м вселенском (2-м Никейском) Соборе, во время иконоборческих смут. По определению этого Собора, иконы должны быть одним из средств к поддержанию, укреплению и выражению истинной веры и благочестия, а именно: а) иконы, как книги, написанные не буквами, а лицами и вещами, должны поучать христиан истинам веры и благочестия; б) они должны поддерживать внимание молящегося, возносить его мысли и чувства к тому, что изображено на них; в) они должны служить свойственному человеческой природе выражению благоговенных чувств молящегося и его любви к изображенным на иконах лицам, – проявляющимся через поклонение, лобзание, каждение, возжигание светильников и проч. (догмат 7 всел. Собора). Поэтому, Церковь требует, чтобы иконы были сообразны с таким важным их назначением и по своему содержанию, и по характеру искусства. Так, недопускаются к употреблению:

1) Иконы, писанные по суемудрию, т. е. такие, в изображениях которых заключается нечто противное истинам веры, суеверное, произвольно измышленное; подобные иконы способствовали бы поддержанию и распространению заблуждений больше, чем книги. В этом смысле духовному начальству вменено в обязанность следить и за тем, чтобы святым иконам не приписывались вымышленные чудеса, и тем самым не наносился бы вред истинному благочестию, а иномыслящим не подавался бы повод к поношению православных (Дух. регл. 1). Иконы, провозглашаемые чудотворными без исследования высшей церковной власти, велено изымать из частных домов и переносить в кафедральные соборы или монастыри.

2) Воспрещается изображать на иконах вместо св. ликов одни их символические изображения, напр., вместо Лика И. Христа писать агнца, или вместо евангелистов – одних животных, которые их символически изображают (Трул. 82; Св. Зак. т. 14 ст. 102). Некоторые символические изображения допускаются (но не на иконах) как поучительные украшения в церквах и на церковных принадлежностях, например: всевидящее Око, змеи на архиерейских жезлах, символы заветов. Такие иконы, при их чествовании, могут смутить религиозное чувство, а малопросвещенным людям подавать повод к смешению символов с предметами, которые под ними подразумеваются, и к другим подобным заблуждениям.

3) Не терпимы также иконы способные, вместо побуждения к благоговению, подать повод к кощунству. Церковь осуждает какие бы то ни было изображения, «обаяющие зрение, растлевающие ум, производящие воспламенение нечистых удовольствий»; а дерзающих делать такие изображения повелевает отлучать (Трул. 100). Тем преступнее делать подобные изображения на иконах и допускать их к употреблению. Неприличны и те иконы, которые написаны безобразно, в каком-либо странном неестественном виде. Вообще, не одобряя икон, написанных в мирском стиле, Церковь указывает следовать в иконописи древним греческим образцам, отличающимся, как известно, строгим духом веры и благочестия и священным величием изображаемых св. Ликов. Стиль иконописи и образцы св. Ликов в древней греческой Церкви сохранялись по преданию от первых веков, как это можно видеть из неизменного единства иконописи на существующих древних иконах. Вместе с христианством образцы древней иконописи перешли и в Россию. Для лучшего сохранения образцов древней иконописи в греческой Церкви с 9-го века некоторыми иконописцами стали составляться сборники правил, касающихся иконописи, с лицевыми изображениями или подлинниками. Там, где будут обнаружены иконы неискусно написанные, в странном и соблазнительном виде, духовные лица должны, при содействии местной полиции, немедленно отбирать такие иконы (Уст. о пресеч. прест. ст. 127. Для предупреждения неприличных изображений, раскольники допускаются в иконописные цеха только с разрешения Министра Вн. Дел. (Мн. Госуд. Сов. 3 Мая 1884 г.).)

4) Православная Церковь считает также неуместным употребление изваянных и резных икон, как не соответствующее указываемому ей характеру иконопочитания. Такие иконы представляют предмет более чувственным и больше привязывают мысль к его чувственным формам, тогда как живописная икона больше представляет дух почитаемого лица и лучше способствует возвышению ума от изображения к изображаемому предмету. Обращение св. лика в статую и почитание его в этом образе всегда было чуждо восточной Церкви еще и потому, что это служило поводом к сближению христианского иконопочитания с языческим богопочитанием и могло бы дать повод к соблазну для людей, склонных к идолопоклонству. По нашим законам, запрещено иметь не только в церквах, но и в домах резные и литые иконы, кроме распятия искусной резьбы и носимых на груди малых крестов и панагий; остающиеся же от прежних времен подобные иконы велено выводить из употребления (св. Зак. о пресеч. прест. ст. 123–125). Статуи, изображающие священные предметы, и лепные изображения допускаются для украшения церкви только наверху, чтобы они не были доступны для чествования видимыми знаками (лобзанием, поставлением свечей, и т. п.).

Употребляемые при молитве иконы и кресты освящаются по уставу церкви; но и независимо от церковного освящения, по самому предмету своих изображений, иконы и кресты должны пользоваться подобающим почтением. Поэтому, каноническими правилами запрещается начертание изображения креста на местах, попираемых ногами (Трул. 73), что подтверждалось и христианским греко-римским законодательством (Cod. Justin. tit 8). Также и наши законы, охраняя почтение вообще ко всяким священным изображениям, запрещает делать их на вещах повседневного житейского обихода и торговать ими (напр., на посуде, печатях, материи для платья). Привозимые из-за границы вещи со священными изображениями, такие как карманные принадлежности, настольные или настенные приборы и проч., велено конфисковывать, а привозящих подвергать штрафу (Св. Зак. XIVб о пресеч. прест. ст. 131–132).

Из уважения к иконам наши законы запрещают продавать их с аукциона, если кредитор не примет их в счет уплаты за долг, и отдавать их иноверным (Ук. Сен. 1827 г. 28 Сентября; 11 мая 1836 г.). Нехристианин, получивший св. иконы по наследству, обязан передать их в православную церковь или в руки православных; иначе они должны быть изъяты властью и переданы духовной Консистории, в распоряжение духовного начальства. Это правило распространяется и на частицы св. мощей и другие освященные предметы благоговения православной Церкви (Св. Зак. X. ч. I., ст. 1188–1189). Нехристианам запрещено изготовлять вещи, составляющие предмет чествования христиан, и производить торговлю этими вещами (Уст. о пресеч. прест. 107, Ук. Св. Синода 1885 г. № 28, Наказ. Мир. Суд. 48, 1.).

Наблюдение за приличным содержанием в домах св. икон и свидетельствование благопристойности иконописания вменяется в обязанность приходским священникам, а наблюдение за изданием вообще всяких св. изображений через печать, литографию и проч. – духовной цензуре (Уст. о пресеч. прест. ст. 127, 129, 130).

По заповеди Божьей, христиане обязаны посвящать праздничные дни служению Богу. Кроме еженедельного праздника – воскресного дня, заменившего собой ветхозаветную субботу, вселенская Церковь установила еще несколько праздников, которые делятся на великие, средние и малые. Почитание великих праздников обязательно для всех православных христиан; почитание же прочих предоставляется их выбору. Впрочем, некоторые из средних праздников делаются обязательными для христиан в поместных Церквах, и даже в некоторых отдельных местностях, частично в силу закона этих Церквей или государственных постановлений, частично в силу утвердившегося древнего обычая христианского народа.

Право устанавливать новые праздники в поместной Церкви, сверх уже существующих, принадлежит высшей власти поместной Церкви (у нас – Св. Синоду).

К великим праздникам церковные и государственные законы в нашем отечестве относят высокоторжественные дни рождения и тезоименитства Их Величеств и Государя Цесаревича, дни восшествия на престол Государя Императора и Священного коронования.

Призывая своих членов освящать дни праздников богоугодными делами (молитвой, христианским учением и благотворительностью), Церковь вменяет в обязанность посещение в эти дни общественных богослужений, особенно литургии. Пренебрежение этой обязанностью было бы отчуждением от Церкви; поэтому каноны повелевали отлучать от церковного общения тех мирян, которые, не имея никакой настоятельной и уважительной причины или препятствия, не являются в церковные собрания в течение трех воскресений на протяжении трех недель; а поступающим так членам причета каноны грозят исключением из клира (Трул. 80).

При этом, заповедуя проводить праздничные дни в духовной радости, Церковь осуждает тех христиан, которые в эти дни предаются мирским развлечениям (напр. идут на зрелища или игрища. См. Карф. 72). Чтобы общественные зрелища не отвлекали христианский народ в великие праздники и в воскресные дни от церкви и дел благочестия, Соборы находили нужным просить светское правительство об отмене в эти дни общественных представлений (Карф. 72). Греко-римское государственное законодательство действительно запретило публичные зрелища в великие праздники (Феодосий и Юстиниан); кроме того, оно предписывало прекращать в такие дни судопроизводство и общественные работы. Наши русские законы, предоставляя христианам посвящать узаконенные и табельные дни праздников отдыху от трудов и набожному благоговению, делают их свободными от заседаний и занятий в присутственных местах и учебных заведениях, устраняют все то, что могло бы отвлекать народ от богослужения или давать повод и возможность к проведению времени, несообразному со святостью праздничных дней (напр., запрещают производить торговлю до окончания литургии, исключая торговлю съестными припасами, как предметов необходимости; особенно же запрещают открывать питейные заведения; а также начинать игрища, пляски, музыку, пение песен по домам и на улицах, не позволяют накануне праздников даже театральных представлений).

В высокоторжественные дни гражданских и царских праздников наши законы обязывают всех должностных лиц присутствовать при молебнах в соборах или других церквах, по указанию соответствующего начальства.

Принятие лиц в клир и назначение их на церковно-общественное служение совершается через установленное в Церкви посвящение. Оно наделяет избранного не только известными полномочиями на исполнение поручаемой ему должности, но и особой благодатной помощью для ее отправления.

Церковные степени подразделяются на два разряда – высший и низший. Со степенями первого разряда связано право совершать таинства и пасти Церковь Христову; это – иерархические степени; посвящение в них есть таинство священства, иначе называемое рукоположением или хиротонией; возведенные в них называются священнослужителями. Низший разряд включает в себя различные служебные должности, которые не дают духовной власти в Церкви и которые, по постановлениям древней Церкви, являются подготовительными к иерархическим степеням (начаток священства). Посвящение в них не принадлежит к числу таинств и состоит только в благословении архиерея, с возложением его рук на посвящаемого и молитвой (хиротесия). Назначенные на эти должности называются церковнослужителями, причетниками (т.е. причтенными к духовенству).

Главных и необходимых в церкви священнослужительских степеней три: епископская (архиерейская), пресвитерская (иерейская) и диаконская. Получившие преимущество первенства среди пресвитеров называются протоиереями и протопресвитерами, а среди диаконов – протодиаконами и архидиаконами. Хотя каждый, рукополагаемый во 2-ю степень священства, провозглашается, при совершении посвящения, именем пресвитера (а не священника или иерея), равно как и производимый в протоиереи именуется при посвящении протопресвитером, тем не менее у нас пресвитерами имеют право называться только священники соборов: придворного, московского Благовещенского (также придворного) и Большого Успенского в Москве; звание же протопресвитера получило высшее значение, более почетное, чем протоиерейское. Возведение в эти звания также сопровождается особым чином посвящения, которое, впрочем, не есть таинство священства, также как и сами эти звания не являются особыми степенями священства. К церковно-служителям в древней Церкви принадлежали свещеносцы, парамонарии (пономари), чтецы, певцы, заклинатели и др. В настоящее время причетники называются у нас псаломщиками. Существует еще степень иподиакона (у нас – только при архиерейских кафедрах); хотя она принадлежит к церковно-служительским по посвящению, но наши законы приравнивают иподиаконов, в части их личных гражданских прав, к священнослужителям. Сами же церковные каноны требуют от иподиаконов таких же условий посвящения и образа жизни, как и от диаконов.

Церковное законодательство имело в виду сосредоточить в служителях Церкви лучшие силы, которые необходимы для успешного выполнения важных целей церковно-общественного служения. Поэтому оно с самого начала установило строгие требования к возводимым на священнослужительские степени. Важность священнослужения, а также соблюдение строгого порядка в церковном управлении, побуждали Церковь к точному определению и тех условий, при которых избранным на духовные должности должно даваться само посвящение.

Условия, требуемые от посвящаемого.

Их можно разделить на условия физические, духовные, и на условия, относящиеся к обстоятельствам жизни посвящаемого – общественной и частной.

Условия физические.

1) В христианской Церкви, как это было и в ветхозаветной, к возведению на иерархические степени допускается только мужской пол, но отнюдь не женский. Новозаветное св. писание, говоря о священнослужителях, разумеет под ними одних мужчин; женщине, по ее подчиненному положению в семье и обществе, оно не позволяет говорить и учить в церкви (1Кор. 14, 34–35). Но в древней Церкви женщины-вдовицы или девы, испытанной нравственности и не моложе 40 лет, принимались в клир для служения в должности диаконисс и получали от епископа посвящение. Впрочем, их степень не была иерархической, а только церковно-служительской, и посвящение их было такого же рода, как и прочих церковно-служителей (хиротесия, а не хиротония). Обязанностями диакониссы были: наблюдение за благочинством в церкви на женской половине, наставление вне церкви оглашаемых женщин, прислуживание им при крещении, исполнение, по поручению Церкви, дел милосердия по отношению к женскому полу, и т. п. Старейшие и возглавлявшие их назывались пресвитеридами. Впоследствии должность диаконисс была исключена из реестра должностей церковного клира.

2) Назначаемые на иерархические степени должны находиться в таком возрасте, когда в человеке предполагается достаточная зрелость мыслей и суждений, устойчивость в религиозных убеждениях, твердость в нравственных правилах, степенность в поступках. Чем выше иерархическая степень, тем более зрелый возраст требуется от возводимого на нее. Каноны определяли возраст для пресвитерской степени не меньший 30-ти летнего, так как Сам И. Христос начал учить будучи 30-ти лет от роду; для диаконской степени назначен возраст не ниже 25-ти летнего; для иподиаконской должности – не ниже 20-ти летнего (Неок. 11; Карф. 22; Трул. 14, 15). Возведенного в какую бы то ни было священную степень прежде определенного возраста Трулльский собор повелевает отлучать от нее (пр. 15). Относительно возраста, требуемого от возводимого в епископский сан, в канонах нет четкого определения; но этот возраст сам собой определяется теми условиями, что в епископы возводится, по правилам Церкви, только тот, кто уже имел пресвитерскую степень и при прохождении пресвитерской должности был испытан для возведения в епископство, следовательно – свыше 30 лет от роду.

Бывали в Церкви примеры возведения в иерархические степени и в более раннем возрасте; сам Апостол Павел поставил епископом Ефесским своего ученика Тимофея, о котором говорит: «никто пусть не пренебрегает юностью твоей» (Тим. 4:12). Но этот и другие подобные примеры были только исключительными случаями, которые происходили по чрезвычайному Божьему указанию или допускались в признание особых духовных дарований и добродетелей возводимых лиц.

О возрасте, достаточном для принятия на низшие должности церковнослужения, также нет канонических постановлений; но о нем можно делать заключение с одной стороны по указанию возраста для посвящаемого в иподиаконы, а с другой – сообразно со способностями принимаемого к прохождению его должности.

В древней Церкви иногда принимались в клир, через обряд пострижения, и отроки (разумеется, для подготовки к церковному служению); но они не получали установленного для причетников посвящения и потому не могли отправлять обязанностей клириков (Карф. 20; 7 всел. 14).

Гражданское законодательство византийской Империи, со своей стороны, также требовало от посвящаемых в священнослужители канонического возраста, а для чтецов – не менее 15-ти летнего возраста (см. Кормч. гл. 42, ст. 28 и 43; глав. 48, гр. 28). В русской церкви, в древности, поместные Соборы (напр., Владимирский 1274 г., Московский 1503 г., Стоглавый и др). неоднократно подтверждали необходимость исполнения указанных правил вселенской Церкви. Их действие было ослаблено с середины восемнадцатого столетия, ввиду привлечения к священству лиц, учившихся в школах. По действующим постановлениям, канонический возраст лиц, производимых в священники, должен быть соблюдаем по возможности.

Примечание. В римско-католической Церкви для различных степеней требуется возраст не ниже следующего: для пострижения в клир (тонзуры) – 7-ми летний, для причетничества – 13-ти летний, для иподиаконства – 21 год, для диаконства – 22 года, для пресвитерства – 24 года, для епископства – 30 лет. В евангелическо-лютеранской Церкви в России проповедническая должность поручается не ранее достижения кандидатом 25-ти летнего возраста. Исключения из этого правила допускаются лишь в особых случаях, с разрешения Министра Внутренних Дел (Св. Зак. XI, ч. I ст. 286).

3) По ветхозаветному установлению, имеющий телесный недостаток (слепой, хромой, с переломленной рукой или ногой и т. п). не должен был служить жертвеннику, чтобы не безчестить святилище Господне (Лев. 21:16–23). По воззрениям христианской Церкви, телесный недостаток сам по себе не может служить препятствием к принятию рукоположения в священство, так как не является признаком скверны в человеке или его безчестия. Каноны запрещают принимать в клир только с такими телесными недостатками, которые могут служить препятствием к надлежащему прохождению известной должности и делают невозможным или затруднительным отправление ее обязанностей. Так, по апостольским правилам, «кто лишен ока или в ногах поврежден, но достоин быть епископом, да будет; ибо не телесный недостаток оскверняет его, но душевная скверна» (пр. 77); «Глухой же и слепой да не будет епископом не потому, чтобы он был осквернен, но чтобы не было препятствия в делах церковных» (пр. 78). Даже скопчество, случившееся не по воле самого человека (это было бы преступно), а от природы или по причине насилия, не считалось препятствием к посвящению (Апост. 21). О таких физических недостатках ищущего посвящения, которые могли бы служить соблазном при отправлении им своего служения (напр., вызывать невольный смех или смущение), каноны ничего не говорят. Этот предмет, конечно, не подлежит точному определению; суждение о нем, как и вообще о прочих физических препятствиях, должно принадлежать духовной власти. Страдающий расстройством умственных способностей, и, в частности, – бесноватый, очевидно не способен к церковному служению и не может быть посвящен в клир (Апост. 79). Падучая болезнь также служит препятствием к принятию в клир (ук. Св. Син. 1834 г. 9 Окт.).

Условия со стороны духовных качеств посвящаемого.

1) Поступающие в число служителей Церкви должны не только иметь правильное крещение, но и находиться в союзе с ней; оглашенные, еретики и раскольники безусловно не допускаются в клир. От возводимых в епископство требовалось публичное исповедание веры, как это сохраняется и поныне в чине епископского посвящения.

2) Поступающие в клир должны быть достаточно знакомы с учением и законами Церкви, с обязанностями принимаемого звания. Большая степень этого знания требуется от того, кто возводится на высшую степень и обязан право править слово истины. Апостол заповедал, чтобы предстоятели Церкви были примером, служили для верных образцом в слове, были сильны в наставлении других в здравом учении и в обличении противящихся (Тим. 3:2–12; Тит. 1:9).

Каноны повелевают, чтобы они «имели усердие с размышлением, а не мимоходом читать священные правила и все Божественное Писание; ибо истинное ведение Божественного Писания есть сущность иерархии; в противном случае да не рукополагаются» (7 всел. 2). Государственные законы византийской империи запрещали допускать в клир недостаточно грамотных (См. Корич. гл. 42, ст. 4 и 42).

В России с самого начала церковное правительство заботилось о том, чтобы на церковные должности, особенно в священнослужители, возводились люди грамотные и понимающие Закон Божий. Но крайний недостаток в этих людях, невозможность отыскать того, кто был бы грамотен, нередко заставляли в прежние времена довольствоваться и такими, которые по одним церковным книгам «едва брели,» по другим и «ступить не умели,» «церковных порядков вовсе не знали» (как жаловался новгородский владыко Геннадий в конце XV стол.). С учреждением в XVII веке архиерейских школ, духовный регламент запрещал рукополагать в священники и диаконы не обучавшихся в них. Но и после учреждения школ недостаток в них и в их учениках, а также другие неблагоприятные для духовенства обстоятельства (напр., переход получивших образование в школах на более выгодную светскую службу, неоднократные наборы духовенства на военную службу), были причиной такого недостатка в ученых кандидатах на священство, что Св. Синод был вынужден издать указ об определении в священнослужители неученых людей, только «за доброе житие» их. С преобразованием учебных заведений и с увеличением их числа, в девятнадцатом столетии для духовного начальства открылась возможность удовлетворить существенную церковную потребность, – чтобы церковные должности замещались людьми достаточно к ним подготовленными по степени образования.

По действующим законам, в священнослужители должны возводиться преимущественно лица из окончивших полный богословский курс в духовных академиях и семинариях, или из других лиц, если их образование соответствует (по усмотрению духовного начальства) званию, которое они желают принять. Только в случае недостатка где-либо в таких кандидатах, епархиальным архиереям разрешено посвящать, по их усмотрению, и не окончивших этого курса.

3) Еще более строгое внимание церковные правила обращают на то, чтобы к посвящению на служение Церкви допускались только лица строгой нравственности, честного поведения, не имеющие нареканий. Поэтому, вообще все принимаемые в клир должны быть подвергнуты предварительному испытанию, касающемуся их жизни, и, оказавшись порочными, не допускались бы к церковному служению (Вас. Вел. 89). Особенно тщательному и строгому испытанию должны быть подвергнуты кандидаты на иерархические степени (См. I Тим. 3:10; Лаод. 12). На основании слов Апостола: «руки скоро не возлагай ни на кого» (I Тим. 5:22), Церковь находила неприличным и безрассудным делом поспешно, т. е. без надлежащего дознания о поведении и нравственности избираемого лица, возводить его в епископа, пресвитера и диакона. Его испытанием должно служить предварительное прохождение им низших церковнослужительских должностей в течение достаточного времени, в продолжении которого могли быть выяснены его нравственные качества и он был бы признан достойным священства (Сард. 10; Двукр. 17).

В этом плане законы запрещали производить в высшие степени тех, кто лишь недавно отвратился от прежней порочной жизни, или недавно перешел из иудейства или язычества (новокрещенные), так как они еще не могли быть признанными прошедшими достаточное испытание (Апост. 80; I всел. 2; Лаод. 3), и, при том, от быстрого возвышения в Церкви их же собственная нравственность подвергалась бы большой опасности. «Епископ не должен быть из новообращенных, чтобы не возгордиться и не подпасть осуждению с диаволом,» – говорит Ап. Павел (I Тим. 3:6). Также не позволялось возводить в пресвитеры того, кто был крещен во время болезни, потому что возникало сомнение в искренности его побуждения принять христианство; «его вера не от произволения, но от нужды» (т. е. от страха смерти) – говорит правило (Неок. 12). Отступления от указанных общих правил делались только в исключительных случаях, по особому действию благодати Божьей (Ап. 80) или ради открывшихся в избираемом добродетели и веры, или, наконец, от недостатка в кандидатах на священство.

Кроме испытания кандидата на высшие степени во время его служения на низших степенях, при избрании требовалось еще свидетельство о его достоинствах от христианского общества. Должно было быть также уделено внимание и тому, чтобы возводимый был свободен от нареканий даже со стороны не принадлежащих Церкви лиц. «Надлежит епископу иметь доброе свидетельство от внешних (т. е. посторонних для Церкви лиц), чтобы не впасть в нарекание,» – говорит Апостол Павел (I Тим. 3:7). Наконец, сам избираемый обязан по совести и чистосердечно открыть о себе то, что может отстранить его от служения Церкви (1 всел. 9; Неок. 9), чтобы не брать ответственность пред Богом и своей совестью за недостойное служение. У нас такое испытание совести посвящаемого производится перед посвящением, через особого духовника.

В частности, церковные правила безусловно преграждают доступ в клир за следующие деяния, выявленные или открытые собственным признанием виновного: а) за явное отпадение от христианства каким бы то ни было образом, даже если это было сделано по малодушию, только для вида, а не искренно, из страха перед мучениями, или по причине их тяжести; также – за явное отступничество от православной Церкви и переход в еретическое сообщество (I всел. 10; Афон. Вел. 2-е посл.); – б) за убийство. Каноны считают недостойным получения священства и того, кто причинил кому-либо смерть невольно, не только нанеся неосторожный удар без намерения убить, но и случайным образом: «он сделает себя нечистым через это нечистое дело» (Григ. Нисск. пр. 5), т. е. оно должно лежать тяжелым бременем на его совести (осквернять ее) и возбранять ему совершение священнодействий. Но убийство на войне врагов не вменяется в вину как убийство (Вас. Вел. 13), а считается делом законным и похвальным: «доблестные в брани удостаиваются великих почестей» (Афан. Вел. 1-е послание). Поэтому, исполнение воинской обязанности – поражение врагов на войне – не должно считаться препятствием к рукоположению в священные степени. (Впрочем, каноны не дают на это определенных правил). В римско-католич. Церкви прохождение военной службы или такой судебной должности, которая связана с вынесением смертных приговоров, является препятствием к получению священства. – в) За намеренное и добровольное, а не вынужденное болезнью или насилием, скопчество. Совершающий подобное преступление над собой считается самоубийцей и врагом Божьего создания, а над другими – убийцей (Апост. 22; 1 Всел. 1; Двукр. 8). – г) За всякого рода любодеяние (Апост. 17, 61). д) За кражу, клятвопреступление и вообще за тяжкие преступления и пороки, которые, будучи изобличенными, подвергают виновного уголовному наказанию или публичному покаянию перед Церковью (открытой эпитимии), и таким образом роняют достоинство лица в глазах общества, колеблют доверие к нему. Искупление указанных грехов раскаянием и примирением впавших в них с Церковью не устраняет препятствий, созданных этими грехами, к вступлению таких лиц в клир. Эти грехи только тогда не препятствуют производству в церковные должности, когда они были совершены еще до крещения, которое вводит человека в новую жизнь.

Обстоятельства общественной и частной жизни.

1) Вступление в клир не зависит от происхождения лица. Церковные правила запрещают делать пребывание в клире наследственным, как это было в ветхозаветной Церкви, где служение при храме принадлежало одному колену Левину и, в частности, священство – потомкам Аарона.

Трулльский Собор постановляет: «да не будет позволено желающим возвести кого-либо в клир взирать на род производимого, но испытывая, достойны ли они по изображенным в священных правилах определениям быть причисленными к клиру, да производят их в служителей Церкви, происходят ли они от посвященных предков, или нет» (пр. 33).

Но при допущении кого-либо к клиру Церковь не относится безразлично к его званию и положению в обществе. Она не принимает себе на служение тех, кто не может по своим мирским обязанностям свободно располагать собой и всецело посвящать себя церковным делам. Так, канонами запрещено возводить на какую-либо церковную должность рабов, пока они не будут отпущены на волю господами; потому что, с одной стороны, униженное и несвободное положение раба не совместимо с обязанностями и неприлично для звания служителя Церкви, а с другой, посвящение такого лица привело бы к недовольству господина Церковью, к нареканию на нее, будто она нарушает его права и производит в его доме расстройство (Апост. 82, ср. 4 всел. 4). Законами греческих императоров было установлено, что господа могли возвращать себе своих рабов, вступивших без их разрешения в клир. Иногда это право господ ограничивалось известным сроком или возведением их раба на определенную церковную степень. В России рабы и крепостные крестьяне, в случае их вступления в духовное звание без согласия господ, также могли быть возвращены в свое прежнее состояние судебным порядком, со снятием с них церковной степени. Церковные правила не позволяли также служителям Церкви сохранять за собой гражданские и военные должности (Апост. 81 и 83); поэтому государственные служащие не могут быть приняты на служение Церкви, пока они не будут освобождены от прежней службы.

В России духовное звание никогда не было, по закону, в строгом смысле наследственным; но оно сделалось таковым на практике, в силу различных обстоятельств. По естественному порядку вещей, духовные лица стремились иметь в своих детях преемников и, вместе с материальным наследством, передавать им свою должность, а дети духовенства – следовать в жизни по пути отцов, от которых они получали к этому склонность и, по возможности, – подготовку. Поэтому, уже в самом начале кандидаты на духовные должности представляли собой, по большей части, детей духовенства. Этому стало потом содействовать и церковное правительство, особенно в те времена, когда в России был крайний недостаток в школах и в грамотных людях; заботясь о том, чтобы на священнические места не были возводимы «сельские невежды,» оно указывало священникам, чтобы они учили своих детей грамоте и церковному благочинству, «яко да будут достойны к восприятию священства и наследницы по них церкви и церк. месту» (Моск. Собор 1667 г.). Отчасти и забота о семейном положении духовенства побуждала дух. начальство к замещению церк. должностей по наследству. При этом и государство, со своей стороны, не желая освобождать кого-либо от службы ему и от тягла, все более и более затрудняло доступ к духовному званию посторонним лицам и предоставляло замещение церковных должностей лицам из детей духовенства; оно прямо давало им это назначение, когда у нас стали учреждаться школы духовного образования; в эти школы духовенство обязано было отдавать своих детей, а вакантные места в церковных причетах должны были замещаться выпускниками этих школ. Так постепенно у нас складывалось то положение, что духовные места сделались достоянием почти исключительно одного духовного сословия. В 1867 г. последовало запрещение закреплять места священно-церковно-служителей за их детьми и родственниками. Указом Св. Синода 1868 г. (17 Янв). запрещено обращаться в Св. Синод с просьбами об этом.

По действующим постановлениям, на духовные должности могут приниматься достойные по образованию и поведению лица любого сословия (Св. Зак. IX т., 1 кн., ст. 365–366), также как духовно-учебные заведения, подготавливающие служителей Церкви, открыты для лиц православного исповедания из всех сословий. Но люди из податных состояний для поступления в духовное звание (а дети их – и в духовно-учебные заведения) должны быть исключены из соответствующих сообществ; состоящие же на государственной службе – получить увольнение или отставку.

2) Говоря об условиях частной жизни, требуемых от посвящаемых в клир, мы имеем в виду их брачное состояние. Древняя Церковь не делала различия в том, состоит ли в браке возводимый на какую-либо церковную степень, или нет.

Она допускала, первоначально, женатых лиц до всех степеней священства, отнюдь не требуя от них разрыва брачного союза. Ап. Павел прямо позволяет возводить в диаконы, пресвитеры и епископы состоящих в браке, ставя условием, чтобы они были мужьями одной жены (1Тим. 3:2. 12; Тит. 1:6). Вопреки появлявшемуся ложному мнению некоторых, будто святость священнослужения и требуемая священством чистота жизни несовместимы с супружеской жизнью, апостольские правила запрещали священнослужителям оставлять своих жен под предлогом благочестия, угрожая противящимся этому правилу отлучением от церковного общения и, в случае их упорства, совершенным лишением их церковных степеней (пр. 5). Тем, кто не признает силы священнодействий, совершаемых женатыми пресвитерами (как это делали некоторые сектанты в IV веке) и не принимает от этих пресвитеров таинств (напр., причащения), каноны изрекают проклятие, как хулителям Богом установленного брака. Церковные историки рассказывают, что когда на 1 вселенском Соборе некоторые его члены предложили запретить возводимым в священно-служители продолжать брачное сожительство с женами, святой Пафнутий, епископ Фиваиды (сам строгий подвижник и девственник) убедил Отцов Собора не устанавливать такого правила, чтобы не налагать на посвященных тяжелого ига (вынужденного безбрачия), дабы это не нанесло вреда нравственности как священнослужителей, так и оставляемых ими жен. Когда в римской Церкви стало вводиться требование, чтобы возводимые в клир разлучались со своими женами, Трулльский Собор осудил это нововведение и строго подтвердил древнее апостольское правило о нерушимости брачного сожительства священнослужителей.

«Кто явится достойным рукоположения в сан диакона или пресвитера, таковому отнюдь да не будет препятствием к возведению на таковую степень сожитие с законною супругою и от него во время поставления да не требуется обязательства в том, что он удержится от законного сообщения с женою своею, дабы мы не были принуждены сим образом оскорблять Богом установленный и Им в пришествии Его благословенный брак» (пр. 13). Требование разлучения клириков с их женами в римской Церкви заявлялось уже в IV в. на частных Соборах. В XI в. папа Григорий VII из церковно-политических соображений узаконил это для всей Западной Церкви своей буллой. Он писал: «не может Церковь быть свободна от рабства миру, пока клирики не будут свободны от жен.» Тридентский Собор подтвердил целибатство клира.

Не требуя от клира отречения от брачной жизни (целибатства), Церковь никогда не ставила непременным условием и того, чтобы в клир вступали только женатые; она принимала в него и безбрачных. На это указывают и примеры, известные из церковной истории, и те церковные правила, которыми предполагается пребывание в клире лиц, давших обет девственности. Таковы, напр., правила, которые осуждают клирика, отвращающегося от брака «не ради подвига воздержания» (Апост. 51); – предоставляют лицам, принятым в клир безбрачными, жениться по их желанию, но только во время прохождения ими низших церковно-служительских должностей (Апост. 26), а от не желающих требуют обета целомудрия (Карф. 20); – запрещают вступать в браки уже после возведения в священнослужительские степени (Трул. 6); – охраняют от соблазна и подозрения частную жизнь членов клира, не имеющих жен (1 всел. 3; Вас. Вел. 88), и т. п.

Первоначальные церковные правила о возведении женатых лиц во все степени священства впоследствии подверглись во вселенской Церкви ограничению относительно епископского сана. Девственная жизнь, по евангельскому учению, есть жизнь совершеннейшая. Глубокое уважение к ней должно было пробуждать в христианском обществе желание иметь из среды принявших на себя ее подвиг если не всех священнослужителей, то хотя бы высших церковных пастырей, как представляющих нравственные качества и совершенства христианской жизни. Притом, от таких епископов, как не связанных семейными узами, общество могло ожидать более самоотверженного и полного служения на пользу Церкви, согласно со словами Ап. Павла (1Кор. 7:32–33). Поэтому, в Церкви уже с первых веков установился обычай избирать в епископы предпочтительно подвижников девственности. С IV-го века развитие монашества, высокое почтение к нему, его влияние на церковную жизнь и на дела Церкви, прочнее утверждают этот обычай. С VI века он возводится в обязательное правило государственным законодательством. Юстиниан I предписал, чтобы в епископы возводились или монашествующие лица, или те, кто не женат или разлучился с женой. Затем, целибатство епископов было освящено и канонами Церкви, – Трулльским Собором.

Он дал следующие постановления: «дошло до нашего сведения, что в иных местах некоторые из предстоятелей (т. е. епископов), по совершившемся над ними рукоположении, не перестают жить со своими супругами, полагая тем нарекание на себя и соблазн другим. Стараясь все устроить к пользе порученных паств, мы признали за благо, чтобы ничего подобного впредь не было. И это говорим не с целью уничтожения или изменения апостольского законоположения, но в видах попечения о преуспеянии людей в лучшем и чтобы не допускать до священного звания каких-либо нареканий» (пр. 12 в сокращ.). Относительно жен тех лиц, которые производились в епископы, Собор постановил: «жена производимого в епископское достоинство, предварительно разлучившись с мужем своим, по общему согласию, по рукоположении его в епископы да вступит в монастырь, далеко отстоящий от местопребывания сего епископа и да пользуется содержанием от епископа» (пр. 48).

Хотя ни этот Собор, ни последующее законодательство не требовало от епископов монашества, но в церковной практике, мало-по-малу, установился такой порядок, что епископы стали избираться исключительно из монахов, вероятно, вследствие того убеждения, что лица, воспитанные монашеской дисциплиной, более способны к исполнению высоких и многотрудных обязанностей сана епископа.

Примечание. По церковным правилам, если епископ, возведенный не из монахов, пожелал принять иночество, то он должен оставить свое архиерейское служение и место: «ибо обеты монашеские содержат в себе долг повиновения и ученичества, а не учительства и начальствования» (Конст. соб. 879 г., пр. 2). Принявший монашество обязан начинать свое воспитание в этой жизни с ученичества и строгого подчинения воле своих руководителей в ней. Для возведенного в епископы это было бы несовместимо с достоинством его сана и с его обязанностями. Но для монаха, удостоенного епископской степени, как для лица, уже воспитанного ученичеством и послушанием, эти последние обязанности считаются уже завершенными. Однако, с их прекращением сохраняются другие обеты иночетва, совместимые с епископством (целомудрие, нестяжательность, воздержание и т. п.).

В России до недавнего времени существовало правило не возводить в священники и диаконы неженатых лиц (разумеется, за исключением монахов для монастырской службы). Неженатый, назначавшийся на приходское священнослужительское место, обязательно должен был вступить в брак; а вдовцы вообще не могли быть назначены; как отсутствие жены, так и повторный брак равным образом преграждали им доступ к священству. Очевидно, правило это было направлено на охранение чистоты нравов священнослужителей и к защите их поведения от подозрений. В старину строгость его доходила до того, что овдовевшие священники и диаконы должны были постригаться в монахи, иначе им было запрещено священнослужение. Такое установление было вызвано соблазнами, происходившими от нечистой жизни многих вдовых священнослужителей.

Оно было дано всероссийским митрополитом Св. Петром (в XIV веке), потом было подтверждено митрополитом Фотием (в нач. XV в.) и русскими Соборами (Московским 1503 г., Виленским 1509 г., Стоглавым).

Московский Собор 1667 г. хотя и признавал это постановление практически полезным, но отменил его, как не согласующееся с канонами вселенской Церкви. Впрочем, и после этого овдовевшие священнослужители должны были иметь от своего архиерея особое разрешение на свое служение (священники – епитрахильные грамоты, а диаконы – орарные или постихарные). Это было отменено уже в 1765 г. Если такие меры принимались церковным правительством в древней России относительно священнослужителей, лишившихся жен, то само собой понятно, что в то же самое время не могло быть допущено возведение в приходские священники или диаконы холостых лиц или вдовцов. С 1869 года для мирского духовенства законом разрешено возводить на священнослужительские степени и неженатых лиц (т. е. холостых и вдовых после первого брака), если они доподлинно известны епархиальному архиерею своим усердием в Церкви, вполне безукоризненной жизнью и, притом, имеют не менее 40 лет от роду.

Церковные правила требуют известных условий и от супружества лиц, принимаемых в клир. 1) На основании повеления Апостола Павла, чтобы священнослужитель был мужем только одной жены, каноны не позволяют принимать в клир двоеженцев, т. е. вступивших во второй брак после прекращения первого (Ап. 17; Вас. Вел. 12). Второбрачие допускается и для мирян только по снисхождению к человеческой немощи, с возложением на них эпитимий, но не признается соответствующим нравственным качествам, требуемым от служителей Церкви. Не допускаются в клир и по причине второбрачия жены, т. е. женившиеся на разведенной или на вдове: брак соединяет обоих в плоть едину. (Ап. 18). Впрочем, эти правила относятся только к тем, кто стал двубрачным уже после своего крещения. В позднейшие времена низшим клирикам было дано разрешение вступать во второй брак; но после такого брака они не только не могут быть допущены к возведению на священные степени, но и лишаются права надевать стихирь (это есть как бы снятие с них церковной степени, в которую они были посвящены). 2) Брак принимаемых в клир должен быть совершен по правилам Церкви, быть христиански законным. Поэтому, не может быть допущен к служению Церкви напр. тот, кто сочетался гражданским браком, без благословения Церкви (Ап. 17), или сочетавшийся с женой, состоящей в близкой степени родства, запрещенной Церковью при бракосочетании (Ап. 19). Вступившие в незаконное, по церковным правилам, супружество еще до своего крещения, но прекратившие его после крещения, могут быть терпимы в клире (Феоф. 5). 3) Служитель Церкви не может иметь такую жену, общественное положение, поведение и религиозные убеждения которые не соответствуют его званию, вносят нравственное расстройство в его семейную жизнь, подают повод для соблазна, роняют доброе имя ее мужа в глазах общества. Таким образом, не допускается в клир: а) имеющий жену нехристианку или неправославную, пока она не присоединится к православной Церкви; то же самое касается и его детей (Карф. 45; 4 всел. 14); б) взявший в жены женщину зазорного поведения, бесчестную (Апост. 18), или тот, чья жена была уличена в супружеской неверности (Неок. 8); в) – женатый на лицедейке (scenica), т. е. выступающей на публичных зрелищах (Ап. 18); (По сути зрелищ языческого мира, долгое время сохранявшейся и среди христианского общества, актрисы не отличались доброй нравственностью, не пользовались хорошей репутацией даже в языческом обществе, и принадлежали вообще к самому низкому званию.) г) состоящий в браке с рабыней (Ап. 18); по римским законам этот брак не только не освобождал жену от власти ее господина, но и рожденных от нее детей делал рабами; такое семейное положение служителей Церкви было бы унизительным для них и для Церкви, нравственно подавляло бы их и сопровождалось бы прочими неудобствами для их церковных обязанностей. Безусловно запрещенные священнослужителям браки, оказавшись таковыми уже после возведения кого-либо на иерархическую степень, подвергают сочетавшегося таким браком обязательному исключению из нее; и только в виде снисхождения священнослужение запрещается ему навсегда, без лишения степени (Трул. 26).

Условия совершения посвящения.

1) Посвящению в иерархические степени должен предшествовать акт избрания и испытания кандидата на священство. Правила, касающиеся избрания, были уже рассмотрены нами прежде (в статье об епископах и о приходском причете); здесь отметим только то, что домогающиеся незаконными путями получить какую-либо церковную степень, недостойны ее уже по самим своим нравственным качествам, и получившие ее таким способом не имеют права пользоваться ей. С особенной силой каноны возстают против симонии (святокупства или приобретения священства деньгами). Имя этого греха произошло от некоего Симона волхва, который хотел получить от Апостола Петра власть продавать другим дары Св. Духа за деньги (Деян. 8:18–21). Они повелевают исключать из клира обличенного в купле какой-либо церковной степени или должности; епископа, поставившего его за деньги или подарки, – также лишать сана, – а тех, кто посредничал в такой гнусной торговле, лишать степени, если они принадлежали к клиру, или отлучать от Церкви, если они из мирян (Ап. 29; 4 всел. 2; Трул. 22; 7 всел. 5 и др.). Апостольское правило подвергает того и другого еще и отлучению от Церкви (29 пр.). Наравне с симонией церковные правила осуждают и стяжание священства через мирскую власть (Ап. 30; 7 всел. 3, и др.), понимая под этим такой безнравственный и оскорбительный для церковной власти образ действий, когда кто-либо добивается своими происками получения церковной степени посредством насилия или влияния светской власти, не имея на эту степень права или минуя законный путь ее приобретения. Правила предоставляют мирскому начальству право иногда принимать участие в избрании кандидатов на церковные должности, но только в тех же границах, в которых это определено для христианского общества. Непозволительно также, по церковным правилам, чтобы епископы передавали свое место родственникам или раздавали им епископский сан. Это было бы поступком неподобающего епископу пристрастия, оскорбительным для достоинства Церкви делом, несообразным со значением священного сана, который есть дар благодати Божьей, а не наследственное звание.

2) Посвящение на всякую церковную степень должно сопровождаться назначением возведенного в сан пресвитера, диакона или низшего клирика в определенный приход или храм, а епископа – в определенную область. В православной Церкви не допускаются так называемые безотносительные посвящения (существующие в римско-католической Церкви), и каноны прямо повелевают считать подобные назначения недействительными, посвященных же без точного назначения не позволяют допускать где-либо до служения, к посрамлению возводивших их (4 всел. 6).

3) Одним из существенных признаков законности и действительности священства, по учению православной Церкви, признается его апостольская преемственность, т. е. принятие священства от того, кто сам получил полноту духовной власти в Церкви от Апостолов, через последовательный и непрерывный ряд их преемников. Преемственность апостольской власти идет в Церкви через епископство. Таким образом, власть посвящать на все иерархические степени принадлежит исключительно законно возведенным епископам, как преемникам апостольской власти. Там, где не существует епископства, как особой высшей степени священства, или там, где в нем прервалась преемственность от Апостолов, православная Церковь не признает за рукоположением на церковные степени значения таинства и благодатного освящения на церковное служение. Для посвящения пресвитера, диакона и прочих причетников считается достаточным один епископ (Ап. 2), так как служащие на этих степенях находятся по своему служению в зависимости от одного епископа. Возведение на епископскую степень должно совершаться не иначе, как несколькими епископами, по меньшей мере – двумя (Ап. 1; 1 всел. 4; Ант. 19; Карф. 13, 60). Основание последнего правила состоит в том, что посвящение должно приниматься не от равной власти, а от высшей (Ер. 7, 7). Епископы же все равны между собой по благодати священства и по духовной власти в Церкви; высшая власть над ними принадлежит Собору епископов. Притом, епископы, через посвящение, вводятся в число членов правительства вселенской Церкви, которое, по коренным началам церковного устройства, составляется из всего епископства в целом, а не принадлежит только отдельным епископам, или кому-то одному из них; поэтому, и свои полномочия в Церкви епископ должен получить, при своем рукоположении, не от одного епископа, а от их Собора. В римско-католической Церкви посвящение в епископы может быть совершено одним Папой, без участия в этом акте других епископов; это вытекает из ее учения о значении папского сана. Хотя низшие церковно-служительские степени и не принадлежат к степеням священства, однако, посвящение на них каноны также передают власти епископа (Ап. 2; Лаод. 26; Тр. 33; 7 всел. 14), как начальствующего лица в порученной ему Церкви. Впрочем, настоятелю монастыря, имеющему пресвитерский сан, позволено посвящать на должность чтеца, но только для своего монастыря (7 всел. 14).

4) Посвящения должны происходить в последовательном порядке спепеней, так что посвящаемый на высшую степень должен иметь предварительное посвящение не все предшествующие степени (начиная с причетнической). Первоначальное основание этого канонического требования заключалось не в том, чтобы от соблюдения указанного условия зависела сила и действительность самого таинства священства, а в том, чтобы прохождение низших степеней служило испытанием способностей и достоинств лица для производства его на высшую степень и подготовкой к ней (Сард. 10; Двук. 17).

5) Рукоположение в иерархические степени не должно происходить тайно (Феоф. 7). По церковному уставу, оно должно совершаться во время литургии внутри алтаря; притом, на одной литургии может быть посвящено только одно лицо на каждую степень (т. е. один епископ, один пресвитер, один диакон). Епископ посвящается перед чтением Апостола, пресвитер – после великого входа, диакон – после совершения евхаристии. Диакон может быть посвящен и после литургии прежде-освященных даров. Причетническое посвящение может быть совершено при всяком богослужении и над несколькими лицами одновременно. При литургии – во время чтения часов вне алтаря. Архиерейскому посвящению у нас предшествует: а) акт наречения в епископы. Избранному кандидату торжественно, на публичном заседании Св. Синода (или совершающих его посвящение архиереев) объявляется Высочайше утвержденное назначение его в епископы, на что кандидат выражает свое согласие по установленной форме; это сопровождается кратким молитвословием; б) перед началом литургии, за которой должно происходить рукоположение, возводимый произносит посереди церкви исповедание православной веры и клятвенное обещание верного служения Государю, послушания церковному правительству, твердого соблюдения церковных правил, и пр. (Присяга, по установленной духовным регламентом форме, требуется и от возводимых на другие священные степени).

6) Посвященный на всякую церковную степень получает ставленную грамоту, свидетельствующую о его рукоположении для определенной церкви и указывающую обязанности его служения.

Правила и обязанности посвященных относятся: одни к той церковно-служебной деятельности, для которой они поставлены, другие – к их жизни и особому положению в обществе. Рассмотрение первых относится к разделу о церковном устройстве и управлении; здесь же будут даны краткие описания вторых.

Правила, касающиеся внешнего поведения клира, его занятий и семейной жизни.

Как мы уже упоминали, Церковь требует от своих служителей всецелой преданности ее интересам и делу служения, к которому они призваны, и такого образа жизни, который соответствовал бы достоинству их звания и не только не подавал бы повода к соблазну, к нареканиям на них и на саму Церковь, но давал бы ее служителям право нравственно влиять на других. К этой цели направлены законоположения Церкви, касающиеся внешнего поведения клира, его занятий, отношения к обществу, и т. п. Что предосудительно в мирянине, того Церковь не терпит и в своем служителе, и преследует своим строгим судом; что она только терпит в первом, того не позволяет последнему.

1) Во внешней жизни духовных лиц, в ее обстановке, Церковь запрещает все, что могло бы подвергать опасности их нравственность, а тем более служить соблазном для других. Она не допускает для них таких поступков, которые, хотя бы и не заключали в себе чего-либо безнравственного или непристойного, однако, могли бы подавать повод к пересудам о них, оскорбительным для их звания и доброго имени, к различным подозрениям, порицаниям и т. п. Так, напр., церковные правила строго запрещают неженатому или вдовому служителю Церкви держать у себя в доме других женщин, кроме близких кровных родственниц (матери, сестры, тетки), или таких женщин, которые свободны от подозрения по самому своему возрасту (I всел. 3; Трул. 5; Вас. Вел. 88); духовным лицам не позволяется посещать корчмы, кроме случаев крайней необходимости (Ап. 54; Карф. 49; Лаод. 24; 7 всел. 22), устраивать вскладчину пиршества (Лаод. 55), присутствовать на публичных игрищах, петь светские песни, плясать (Ап. 42 и 43; Тр. 24 и 51; Лаод. 54) и т. под.

2) Церковные правила не оставляют без внимания одежду и вообще внешний вид духовных лиц. «Всякая роскошь и украшение тела чужды священного чина и состояния,» – говорит соборное правило; «посему епископы и клирики, украшающие себя светлыми и пышными одеждами, да исправляются; равным образом и употребляющие благовонные масти. От древних времен всякий священный муж довольствовался нероскошным и скромным одеянием; ибо все, что не для потребности, но для убранства употребляется, подлежит обвинению в суетности» (7 всел. 16). Осуждается и несоблюдение духовным лицом приличия в одежде где бы то ни было (Тр. 27). О ношении одежды определенной формы некоторое указание дает нам правило Трулльского Собора (27): «всякий из числящихся в клире да употребляет одежды уже определенные для состоящих в клире» (Прекрасно замечание папы Целестина (V в.) о платье духовенства: «отличие клирика, – говорит он, – составляет образование, а не одежда, поведение, а не покрой платья, чистота ума, а не наряд»). Отращивание волос клиром не было заведено в древней Церкви; по словам Апостола Павла, оно было неприлично для мужчины (I Кор. 11:14). Члены клира стриглись так, как того требовало приличие («не носить длинных волос на манер некоторых варваров, и не сбривать их наподобие египетских жрецов»). Впоследствии для них установилась однообразная форма стрижки (Тр. 21), напоминавшая венок. Позднейший обычай духовных лиц отращивать волосы имел, вероятно, основанием пример ветхозаветных назореев и самого Спасителя. У нас священнослужителям вменяется в обязанность отращивание волос и ношение рясы (одежды, заимствованной от греков), за исключением живущих за границей. Причетникам позволено, по их желанию, стричь волосы и носить светскую одежду.

3) Церковь не запрещает духовным лицам мирских занятий для приобретения средств к существованию и материальному благосостоянию (7 всел. 15), но не позволяет им таких занятий, которые: а) унизительны, по своему характеру, для достоинства служителей Церкви, неприличны их нравственному уровню, демонстрируют лишь жажду обогощения, напр., содержание корчмы (Тр. 9), ростовщический промысел или ссуда денег под рост (Ап. 44; I всел. 17; Лаод. 4; Карф. 5; Трул. 10), откупничество (4 всел. 3; Карф. 19); б) сами по себе не совместимы с прямыми обязанностями духовных лиц, препятствуют их отправлению, или же сопряжены с ответственностью, несовместимой с церковным служением, напр., адвокатская деятельность, поручительство перед судом за других, принятие чужих имений под управление и т. п. обязанности. (Апост. 20; Карф. 19; 4 всел. 3; 7 всел. 10; Двукр. 11). Принятие духовными лицами светских должностей в государстве (военных и гражданских) каноны также запрещают, имея при этом в виду несовместимость двух разнородных (духовной и мирской) служб, которые, при этом, нередко противоречат друг другу по своим целям, средствам, свойствам и т. п. (Ап. 81 и 83; Двукр. 11). По нашим законам, духовные лица не могут: а) занимать должностей на государственной службе (недуховных), быть присяжными заседателями в суде, членами земских управ и мировыми судьями; а также членами или кандидатами от призывных участков в Присутствиях по воинск. повинн. (Опр. Син. 29 Мая 1885 г). б) быть ходатаями и поверенными по чужим делам, кроме тех, в которых они ходатайствуют за духовное ведомство, за свои семьи и за опекаемых ими; в) лично принимать обязательства или ручаться в судебном разбирательстве по векселям, подрядам и т. п.; г) заниматься торговлей и промыслами, влекущими причисление их к торговому сословию.

4) Как мы видели, служители Церкви (за исключением епископов) могут быть женатыми; но из вступивших в клир неженатыми Церковь разрешает жениться после посвящения только низшим церковно-служителям (Ап. 26); посвященные же в священнослужительские степени (а также иподиаконы) обязаны оставаться неженатыми; женитьба им безусловно запрещена, пока они состоят в этом звании (Трул. 3); Императорские законы в греческой империи грозили за вступление в брак после хиротонии конфискацией имущества; а жену и детей от этого брака объявляли незаконными. Эти императорские законы, как и правила Трулльского Собора, были вызваны нередкими отступлениями от древнего апостольского правила, возбранявшего вступать в брак после рукоположения. Это отступление допускалось в некоторых случаях даже церковной властью некоторых поместных Церквей (Анк. 10). Прекращая на будущее время подобные браки, Трул. Собор довольно снисходительно отнесся к вступившим в них до того времени: не исключая этих лиц из их степеней, он наложил на них эпитимью, потребовал расторжения браков и запретил возводить на высшие степени (пр. 5). Наши законы также признают такой брак недействительным. Святость и чистоту брачного союза священнослужителей Церковь ставит в такую тесную связь с их служением, что супружеская неверность не только их самих, но и их жен считается препятствием к отправлению священнослужения, если оскорбленный муж не разведется с виновной женой (Неок. 8 пр.). Церковь требует и от детей своих служителей такого внешнего поведения, которое было бы сообразно со званием их родителей (Лаод. 10; Карф. 18, 30).

Гражданские права и преимущества посвященных в клир.

Все лица, посвященные на церковно-общественное служение, составляют особый класс, называемый духовным званием или духовенством. К нему относятся и принявшие иноческое пострижение, даже если они и не посвящены в какую-либо церковную степень. Не принадлежащее к иночеству духовенство называется белым (оно не обязано, как монахи, носить черное платье). Закон перечисляет в нем следующие чины: а) протопресвитеры, протоиереи пресвитеров, иереи, протодиаконы, диаконы и иподиаконы; б) церковные причетники, в звании псаломщиков.

Служению духовных лиц соответствуют права и преимущества, дарованные им в государстве. Принадлежащие к белому духовенству распространяют, через законный брак, права своего положения на своих жен, которые сохраняют свое звание даже во вдовстве. Но дети духовных лиц в духовном звании не состоят и к духовному ведомству не причисляются. До 1869 года и они принадлежали к духовному званию, так что для поступления в светские учебные заведения или на светскую службу от них требовалось разрешение на это архиерея. Впрочем, призрение сирот является обязанностью духовного начальства.

Вдовы и дети священнослужителей пользуются теми же правами, что и жены персональных дворян, причетнические – правами персонального почетного гражданства, если, разумеется, те и другие не имеют прав привелегированного положения вследствие других обстоятельств. Закон уравнивает всех детей духовенства, в каком бы положении родителей они ни были рождены.

Все вообще служители Церкви свободны от податей и повинностей, как государственных, так и земских, не исключая воинской повинности и обязанностей присяжных заседателей. Оставившие места псаломщиков ранее 6-летней церковной службы привлекаются к исполнению воинской повинности, а выбывшие по истечении этого срока зачисляются в запас. Квартиры, в которых живут духовные лица, также не подлежат государств. налогу (Собр. узакон. и распор. Прав. в 1893 г. № 79).

Священнослужители в судебном отношении подлежат особому церковному суду не только по делам своего служения, но и по некоторым общим преступлениям (против благочинства и благоповедения, по жалобам на них за обиды, по взаимным спорам о пользовании церковной землей и т. п.). По уголовным делам они задерживаются только в случае крайней необходимости, при обвинении в таких преступлениях, которые влекут за собой лишение прав состояния. Под стражей они содержатся отдельно от остальных заключенных. О возбуждении следствия над ними извещается духовное начальство, которому закон предоставляет право некоторого участия в суде над ними (просмотр следственных актов, представление мнения). Приговор к временному заключению, не влекущий потерю духовного звания, приводится в исполнение духовным начальством, по его распоряжению (тюрьма заменяется монастырем). Взыскание выговором, наложенное уголовным судом, производится также по распоряжению и от имени духовного начальства.

Священнослужители освобождены от судебной присяги и свидетельствуют по священству (монахи – по иноческим обетам). В случае неявки в суд по повесткам, они вызываются через духовное начальство. Обида, причиненная священнослужителям, преследуется строже.

Священнослужители за свою службу имеют право на пенсию из государственного казначейства, часть которой передается их вдовам и сиротам, – на награждение их орденами и на пожалование других знаков отличия (за исключением орденов Станислава и Белого Орла (Лица дух. звания, сообразно с приличием их сана, не именуются кавалерами ордена, а только причисляются к орденам (см. учрежд. орд. ст. 138).), а также установленных специально для военных и гражданских чинов знаков отличия), с присвоением тех прав, которые присущи этим наградам. Специально для священников и протоиереев установлены следующие награды: набедреник (при богослужении); фиолетовая скуфья, такая же камиловка, наперстный крест от Св. Синода (иногда из кабинета Его Величества), палица (при богослужении), митра (непосредственно по Высочайшему усмотрению, а не по представлению).

Низведение с церковных степеней или оставление духовного звания может происходить или по суду (лишение сана, исключение из духовного звания), или по добровольному желанию служителя Церкви (сложение сана, выход из духовного звания). Первое рассматривается в статье о духовном суде.

Самовольное оставление церковного служения для мирского – преступно.

«Однажды зачисленным в клир, – говорит вселенский Собор, – определили мы не вступать ни в военную службу, ни в мирской чин; иначе дерзнувших на это и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога, предавать анафеме» (4 всел. 7).

Предосудителен и несообразен с каноническими правилами поступок и того священнослужителя, который ищет, хотя бы и законным путем, сложения с себя священства; этим он показывает, что мирские интересы для него важнее и дороже, чем святость служения Богу и Церкви. Такой поступок тем более достоин осуждения, чем менее благовидны и извинительны побуждения к нему. Конечно, церковная власть не может насильно удерживать на церковной службе тех, кто твердо решил сложить с себя священство; но она должна, со своей стороны, стараться отговорить их от принятого намерения.

По нашим законам просящие о снятии с них священства испытываются в течение 3-х месячного срока в их решимости и увещеваются не оставлять принятого ими звания. В случае их непреклонности, епархиальное начальство представляет дело Св. Синоду, который и дает им разрешение на сложение сана. увольнение причетников из духовного звания разрешается Консисторией с утверждением архиерея. Но если проситель находится под судом или следствием, то рассмотрение его просьбы откладывается до следственного или судебного решения о нем (чтобы не дать подсудимому избежать наказания лишением сана, если он окажется заслуживающим его).

О последствиях снятия священства с лица по добровольному его желанию в правилах вселенской Церкви не говорится (возможно потому, что оно само по себе является лишением, которое законы делают тяжким наказанием).

Правительство русской Церкви иногда довольно снисходительно допускало к причетническим должностям сложивших с себя священство (вдовцов) для вступления во второй брак (Моск. Соб. 1667 г.). (См. дела архива Синода 1800 г. №766; 1810 г. №256; 1832 г. проток. №171; 1835 г. проток. №47.). Государственные же законы, в наказание за этот предосудительный поступок, предусматривают невыгодные последствия для оставляющих священство. (Резолюция Импер. Николая I-го: «полагаю, что звание священническое столь важно, что сколько должно быть разборчиву и осторожну в удостоении онаго, столько же должно затруднить добровольное онаго сложение. Я полагаю, что нельзя допустить, чтобы лицо носившее сие высокое звание могло непосредственно посвящаться иному служению, какое бы ни было, без всякого соблазна и как бы в доказательство, что мирские обязанности главнее духовных.» – Преосв. Митроп. Филарет указал на особого рода соблазн, который может произойти от священника, слагающего с себя сан: по должности духовника священник знает многие тайны совести многих людей; нерушимость этих тайн обеспечена строгостью церк. закона; сложивши же с себя сан, он является среди тех же людей с языком уже не так крепко связанным, как прежде. Есть тайны совести, открытие которых может произвести расстройство в семьях и быть причиной великих несчастий. Закон был бы несправедлив и вреден, говорит преосв. Филарет, если бы не употребил против сего возможной предосторожности. Собр. мнений и отзывов, Т. 4, стр. 529, №549). Добровольно снявшие с себя священство и вышедшие из духовного звания (белого духовенства) лишаются всех отличий и преимуществ, приобретенных ими на духовной службе, и светские чины, если они имели их до вступления на нее, им не возвращаются, как уже однажды сложенные при посвящении на церковную степень. За ними оставляются только права, связанные с происхождением и образованием; но принимать их на государственную или общественную службу запрещено: оставивших священнический сан – ранее 10-ти лет, а диаконский – ранее 6-ти лет. По истечении этого срока они не могут поступать на светскую службу в той губернии, где состояли на духовной службе, и при новой службе прежняя им не зачисляется. В новейшее время, по ходатайству Св. Синода в каждом отдельном случае, слагающим с себя священство, принимая во внимание особо уважительные причины, Высочайшей милостью обычно позволяется поступать на государственную службу (на основе прав рождения и образования) ранее указанного срока, но не в той губернии, где они служили прежде; впрочем, другие законные ограничения остаются в силе. Причетники, увольняемые по своему желанию из духовного звания, такой кары не несут; они обязаны лишь приписаться к городскому или сельскому сословию, если только они не пользуются по рождению правами почетного гражданина или высшего сословия, а по образованию не имеют права на поступление на государственную службу.

Примечание. Снятие священства никакими церковными обрядами у нас не сопровождается.

Раз утративший какую-либо церковную степень, по суду ли Церкви, или по собственному желанию, никогда не сможет получить нового посвящения на служение Церкви (Карф. 36; Вас. Вел. 3), как оказавшийся недостойным прежде вверенного ему служения и не заслуживающим доверия.

Если посвящение не может повторяться над лишившимся церковной степени, то тем более оно ни в коем случае не повторяется над тем, кто получив его законно, был низведен со своей степени (Ап. 68; Карф. 59).

Силу правила о неповторяемости посвящения древняя Церковь иногда распространяла на присоединившихся к ней членов клира из некоторых сообществ, отделившихся от нее, а именно – из таких сообществ, в которых основные догматы веры не подвергались искажению и сохранилась преемственность апостольского рукоположения в священство, а, значит, оставалась некоторая внутренняя связь с православной Церковью, при внешнем разрыве с ней. Получивших в таких сообществах правильное посвящение Церковь позволяла, при вступлении их в общение с нею, принимать на те же церковные степени, какие они имели, без нового посвящения (1 всел. 8; Карф. 79; Вас. Вел. 1). Так и ныне поступает русская православная Церковь, когда к ней присоединяются члены клира из римско-католической Церкви (см. ст. о присоединении иноверцев).

Монашество есть высшее выражение благочестия, стремление к достижению христианского совершенства. Отречься от всех вещественных благ земной жизни, неослабной борьбой со своими помыслами, чувствами и желаниями достигать бесстрастия и душевной чистоты, посвятить себя всецело Богу, умереть душой для плоти и мира, жить для духа и Бога, по подобию ангельской жизни, – вот сущность монашеского подвижничества.

Возникновение монашества, как людей особого класса в церковном обществе, относится к IV веку (его началу). Стремление к самоотверженному служению Богу, находившее себе выход до того времени в подвигах мученичества за веру, с прекращением кровавых гонений обратилось к подвигам монашеской жизни. Между тем, мир со своими бесчисленными соблазнами, общество с господствовавшими в нем пороками, являлись трудно преодолимыми препятствиями к этой жизни для стремившихся к ней, поселяли в них отвращение к мирской жизни, заставляли их бежать из суетного и греховного общества в пустыни. Первые великие подвижники и подвижницы пустынножительства (св. Антоний, Пахомий, Илларион и др). привлекают своей жизнью множество подражателей и учеников, собирающихся вокруг них; будучи воспитанными под их руководством, ученики эти становятся также примерами и учителями для других. Ливийская, Палестинская, Сирийская и др. пустыни наполняются отшельниками; монашество с поразительной быстротой распространяется на востоке и на западе. Эти граждане пустынь объединяются в более или менее многолюдные общины (монастыри), получают от своих руководителей уставы, принимают к себе новых членов, дающих обет безусловно повиноваться этим уставам и неуклонно до конца жизни идти избранным путем; некоторые отшельники остаются в совершенном уединении, вне всякого общения даже с миром иноков. Церковь почтила и благословила монашеский образ жизни (Ганр. 21; Двукр. 4), подчинила его своему надзору (4 всел. 4), стала ограждать своими законами его чистоту, призывать его подвижников на свое служение, когда это приносило пользу Церкви, содействовала распространению этого образа жизни, создавала приюты для его приверженцев, в том числе и по соседству с мирским обществом, на которое монашествующие имели огромное нравственное влияние. Законы государей, заботившихся об интересах православной Церкви и веры, оказывают покровительство монашеству, содействуют его благоустройству и причисляют его к разряду служителей Церкви.

Среди новых народов монашество появлялось и утверждалось вместе с христианством, а иногда и предшествовало ему в некоторых местах. Так и в России монастыри возникли с введением в ней христианства. У нас монашество с самого своего начала пользовалось чрезвычайным почтением, привлекало к себе лучшие силы и быстро развивалось. Благоговение перед ним в старину было так велико, что бояре и князья считали спасительным делом принятие пострижения хотя бы на смертном одре; монастыри вскоре размножились. Особенно усилилось стремление к монашеской жизни с XIV века, после разорения России монголами. Много монастырей было разрушено во время татарского погрома; но потом их было основано еще больше, чем прежде. Всеобщее благоволение к ним наделяло их богатыми материальными средствами; монастыри сделались владельцами обширных земельных наделов, сел и деревень, разного рода угодий. Значение монастырей в церковной, государственной и общественной жизни было огромным.

Отвлечение монашеством народных сил от государственной службы и повинностей побудило государственную власть к тому, что она стала принимать меры к сокращению числа монашествующих и монастырей. При императоре Петре Великом появился запрет на строительство новых монастырей без разрешения Св. Синода и Верховной Власти, а строить скиты было вообще запрещено; малые монастыри упразднялись; было положено за правило не увеличивать числа монашествующих сверх уже существовавшего их числа (определенного переписью, которую было приказано провести). Вместе с этим монастырям был дан статус благотворительных учреждений: они должны были давать приют нищим, больным, умалишенным, особенно же – солдатам инвалидам. Вышел также (в 1723 г). указ о том, чтобы не постригать в монахи на освободившиеся места, а определять на них отставных солдат (разумеется, не для пострижения, а для прокорма). Этот указ был вскоре отменен; но прежняя свобода поступления в монастыри сильно ограничена: в 1725 г. было запрещено постригать кого-либо (за исключением вдовых священнослужителей) без разрешения Св. Синода. При императрице Анне Иоановне опять была сделана перепись наличных монахов и произведен строгий розыск, по которому все, оказавшиеся постриженными без требуемого законом разрешения и без соблюдения других установленных правил, были взяты из монастырей в солдаты. Снова было издано повеление принимать в монастыри только вдовых священнослужителей и отставных солдат (1734 г.). Монашество до того сократилось числом «через разные случаи,» что Св. Синод выразил опасение, как бы оно вообще не прекратилось в России. В царствование императрицы Елизаветы прежние ограничения относительно поступления в монашество были прекращены.

Монашество открыто для христиан обоего пола и любого мирского состояния. «Грядущего ко мне, – говорит спаситель, – не изгоню вон» (Иоан. 6:37). Так как монашеская жизнь представляет собой жизнь покаяния, то искренно обращающемуся к ней никакой прежний образ жизни не препятствует принять монашество (Трул. 43).

Для того, чтобы монашеские обеты были действительными, необходимо: а) полное их понимание и осознание всей их важности, свободное волеизъявление и твердая решимость исполнять их. Поэтому, от поступающих в монашество закон требует такого возраста, когда в человеке предполагается полное раскрытие разума и свободной воли (Вас. Вел. 18; Трул. 40).

Василий Великий позволил принимать от дев, посвящающих себя Богу, обет девственности только по достижении ими не менее 16 или 17-летнего возраста; но Трулльский Собор нашел возможным допускать к монашеству даже 10-ти летних, предоставив, впрочем, усмотрению начальства монастыря продление срока испытания такого лица перед его пострижением (там же).

По нашим законам, желающие постричься в монахи должны быть: мужчины не менее 30-ти лет, а женщины не менее 40 лет от роду (Св. З. IX, 344). Вдовые священнослужители и лица, получившие богословское образование, могут быть приняты в монашество, с разрешения Св. Синода, и в более раннем возрасте (25 лет). Возраст принимаемых в монастырь для послушания и приготовления к монашеству не определяется. Для того, чтобы желающий монашеской жизни давал ее обеты не опрометчиво, а обдуманно и с твердой решимостью, и чтобы испытать такую решимость и искренность его намерения, правила Церкви повелевают подвергнуть его предварительному испытанию (искусу), для которого назначается трехлетний срок. Этот срок позволено сокращать для подвергшихся тяжелой болезни или для тех, кто и в мирском состоянии вел жизнь, подобную монашеской. Пострижение таких благочестивых лиц разрешено после шестимесячного искуса (Трул. 40; Двукр. 5). У нас от положенного искуса могут быть освобождены те же лица, для которых сделано исключение из правила, определяющего возраст для пострижения.

б) Принятие монашества не должно сопровождаться нарушением каких-либо обязанностей, требуемых от каждого христианина законами Божескими и человеческими. Таким образом, не имеют права для принятия монашества муж оставлять свою жену, а жена мужа, или родители своих малолетних детей, пока призрение последних не будет обеспечено. По нашим законам, связанных супружеством позволено постригать, с соблюдением других условий, только тогда, когда оба супруга, по взаимному согласию, принимают монашество. Поступающие в монахи должны быть свободны от государственных, общественных и частных обязательств. Поэтому у нас не позволено принимать в монастырь служащих лиц без официального их увольнения, подлежащих воинской повинности – пока они ее не исполнят, а также – лиц, являющихся должниками и состоящих под судом (Св. Зак. IX, ст. 347).

в) Разрешение на пострижение в монахи зависит у нас от церковно-правительственной власти. В прежние времена право принимать в монастырь и давать иноческий чин желающим принадлежало настоятелям монастырей. Чтобы подчинить строгому надзору выполнение требуемых законом условий принятия в монашество, у нас с 18-го столетия было запрещено постригать кого-либо без разрешения Св. Синода. По действующим правилам (с 1865 г). давать это разрешение предоставлено власти епархиальных архиереев. Так как поступающий в монастырь должен сам представить надлежащие документы, то епархиальное начальство может определить его в монастырь на послушничество, не входя в предварительые сношения с гражданскими ведомствами об отсутствии препятствий к поступлению просителя в монашество, а только уведомляя то учреждение, из которого выданы представленные документы. Само пострижение епархиальное начальство разрешает по представлению монастырского начальства и по рассмотрении того, может ли представленный быть удостоин пострижения по своему возрасту, времени пребывания в монастыре на искусе, по свидетельствам о его поведении и по другим условиям (Уст. Конс. 77 г.).

В православной Церкви нет, как в римско-католической, орденов или различных по обетам и деятельности классов монашествующих лиц. Монашество устроено у нас по единому чину, положенному св. Василием Великим и требующему следующих главных обетов: целомудрия, нестяжательства (или отречения от собственности) и безусловного послушания церковной и монастырской власти (отречения от собственной воли). Обряд пострижения состоит в произнесении обетов монашеской жизни и в запечатлении их пострижением волос во имя Божие, с облачением в иноческое одеяние; при этом постригаемому дается новое христианское имя, взамен прежнего, которое он носил в миру. (У нас не принято, чтобы монах употреблял и свою мирскую фамилию.) Совершает этот обряд обычно настоятель монастыря; но может совершать его и любой монах, даже не имеющий священнической степени. Кроме обыкновенного пострижения есть еще великое, или пострижение в схимонахи (в схиму), требующее более строгой иноческой жизни и отличающее постриженных от других монахов особым одеянием.

Правила благоповедения и ограничения прав, существующие для всех духовных лиц, относятся, конечно, и к монахам. Соответственно их особому положению, для них установлены еще и следующие ограничения:

а) согласно своему обету нестяжательности, монахи, по каноническим правилам, не должны иметь никакой собственности; поэтому, поступающие в монахи должны распорядиться своим имуществом по гражданским законам; а с поступлением в монастырь, все им принадлежащее (т. е. принесенное в монастырь или приобретенное во время пребывания в нем) считается уже монастырской собственностью; монашеская жизнь, относительно имущества, должна быть устроена по образцу первой христианской общины (Деян 4. 32), в которой ничего из своего имущества никто не называл своим, но все было общим (Двукр. 6.). По нашим гражданским законам, поступающий в монастырь также не может удерживать за собой свое недвижимое имущество, но должен до своего пострижения передать родовое имение законным наследникам, а благоприобретенное передать по своему усмотрению в чью-либо пользу. При отсутствии такого распоряжения, имущество в обоих случаях переходит к законным наследникам безвозмездно, по распоряжению правительства. Монах отрекается от своего имущества навсегда, так что и в случае сложения с себя монашества он не может получить обратно переданное имение. Недвижимой собствености монах не имеет права приобретать ни по договору, ни по наследству; он может лишь покупать или строить за свой счет какие-то помещения для себя внутри монастыря (там, где это позволяется духовной властью). Монаху не запрещено иметь и приобретать позволенными ему способами деньги и другую движимую собственность и пользоваться ею (напр., получать доход за службу, жалование, продавать собственное рукоделие); но он не имеет права получать что-либо по завещаниям (кроме книг духовного, нравственного и научного содержания, икон, крестов и других религиозных предметов), сам делать завещания об имуществе (за исключением завещаний монашествующим духовным властям. Наши законы относят к монашествующим духовным властям: архиереев, архимандритов, игуменов и игумений, строителей монастырей, настоятельниц женс. монастырей, ризничего Московс. Синод. Дома. Св. З. IX, 340), брать в долг или давать другим деньги под долговые обязательства или принимать на хранение что-либо чужое (кроме вышеуказанных предметов); впрочем, делать вклады в кредитные учреждения монаху не возбраняется. Все имущество, оставшееся после смерти монаха, обращается в собственность монастыря.

Примечание. В тех монастырях, где устроено полное общежитие (см. ниже), монахи не могут ничего приобретать в свою собственность, но все получаемое ими составляет общее достояние; в этих монастырях и всякое оставшееся после настоятеля имущество признается собственностью монастыря.

б) По своему обету девственной жизни, монах не может вступать в брак (см. ст. о браке). Охраняя целомудрие монашествующих от соблазна, каноны возбраняют им не только сближение, но и вообще общение с лицами другого пола. Так, не допускаются двойные монастыри, т. е. смешанные, – мужские и женские (7 всел. 18), не позволено держать в мужском монастыре женскую прислугу (7 всел. 18) или даже допускать на ночлег в монастырь лицо другого пола, есть или беседовать наедине монаху с монахиней, даже если они родственники (Тр. 47; 7 всел. 18, 20) и т. п.

в) По обету отречения от своей воли, монах не имеет права отказываться от работы и обязанностей, возлагаемых на него епархиальной и монастырской властями, переходить самовольно или даже на время отлучаться без позволения своего начальства из своего монастыря в другой (Тр. 46; 7 всел. 21; Двукр. 4). Вообще, он обязан оказывать настоятелю полное послушание и делать все только с его благословения (Инстр. благоч. монастырей 12 и 19).

По канонам монастырь, как и всякое освященное здание, не может быть устроен без воли и благословения местного епископа (4 всел. 4; Двукр. I). У нас разрешение на учреждение монастыря зависит от Св. Синода, если при этом не запрашивается содержание от казны. При учреждении новых монастырей наше духовное начальство обращает внимание на то, чтобы с целями монашеской жизни объединялась, по возможности, благотворительная или воспитательная цель (устройство при монастыре богадельни, больницы, школы и т. п.).

Существующие у нас монастыри разделяются: а) по полу монашествующих лиц – на мужские и женские; б) по внутреннему устройству монашеской жизни – на общежительные и необщежительные (по древнему – киновии и скиты); в первых братья получают все нужное для себя от монастыря, по распоряжению настоятеля, и плоды своего труда предоставляют в распоряжение монастыря на общую пользу; во вторых братья, имея общий стол от монастыря, все прочее приобретают для себя сами на свои доходы, жалование, труды и пр. У нас церковное правительство требует, чтобы вновь учреждаемые монастыри устраивались по правилам общежития. в) Про своему содержанию монастыри разделяются на штатные и заштатные; превые получают от казны назначенное пособие (взамен отобранных в 18-м столетии имений) и число братьев для них определено (Послушники и послушницы к составу братии не принадлежат. Епархиальным архиереям предоставлено право увеличивать число монашествующих в монастырях и архиерейских домах сверх существующих штатов, если в этом появится необходимость и если имеются собственные средства к содержанию сверх назначенного штата. опред. Син. 1893 г. 18 Января); последние содержатся исключительно на свои средства и принимают столько братьев, сколько смогут содержать. Штатные монастыри (по штатам 1764 г). подразделяются, соответственно получаемому ими штатному пособию от казны и числу братьев, на 3 класса. Сверх того, есть еще наиболее значительные мужские монастыри, называемые Лаврами и ставропигальными (или патриаршими) монастырями. (Название ставропигии произошло от водружения креста патриархом при учреждении монастыря, который поступал в непосредственное ведение патриарха. Ставропигальных монастырей у нас шесть: Новоспасский, Симонов, Донской, Заиконоспасский; все в Москве, Воскресенский или Новый Иерусалим, в Моск. губ. и Соловецкий. Лавр четыре: Киево-Печерская, Троицко-Сергиевская, Александро-Невская и Почаевская, в Волынской губернии) При некоторых больших монастырях существуют приписанные к ним малые монастыри.

Каноны требуют, чтобы все монашествующие находились в подчинении у местного епископа, а епископ обеспечивал должное попечение о монастырях своей области (4 всел. 4). Между тем, еще в греческой Церкви сложился обычай передавать в ведение патриарха некоторые монастыри, которые становились зависимыми только от него, а не от власти своих епархиальных архиереев (становились ставропигальными). Этот обычай перешел и в Россию. Но у нас, в прежние времена, – кроме того, что иные монастыри подчинялись только высшей церковной власти (греческих или всероссийских патриархов), – очень многие из них состояли под покровительством царей и князей, от которых получали несудимые грамоты, освобождавшие эти обители от суда и ведения местного архиерея. В таких царских и княжеских монастырях все управление монастырскими делами, кроме дел чисто духовных, и назначение властей подлежало ведению их покровителей. Несмотря на то, что русские Соборы издавали постановления против таких, несогласных с канонами, отчуждений от епархиальной власти, это продолжало существовать до времени церковных реформ в начале XVIII ст., когда все монастыри были подчинены епархиальным управлениям. Теперь из ведения епархиальной власти изъяты только Лавры и ставропигальные монастыри. Первые и Соловецкий монастырь подведомственны Св. Синоду, последние (кроме Соловецкого) – Московской Синодальной конторе.

Непосредственное управление в монастырях принадлежит их настоятелям и настоятельницам, с советом старшей братии и старших сестер. Настоятелями Лавр, с титулом священно-архимандритов, всегда назначаются местные митрополиты и архиереи (в Почаевской), которые управляют свими обителями через своих наместников (в звании архимандритов) и через духовные Соборы, состоящие из нескольких иеромонахов под председательством наместника. Настоятели прочих монастырей носят сан или архимандрита (в штатных монастырях 1-го и 2-го класса, а в прочих – по заслугам), или игумена. Не возведенные на степень игумена (в штатных монастырях) называются просто настоятелями или управляющими монастырем. Для отправления богослужения в этих монастырях определяются причеты из белого духовенства (определять вдовцов запрещено). Настоятели ставропигальных и первоклассных монастырей имеют помощников (из иеромонахов) в звании наместников. В общежительных монастырях кандидаты на должность настоятеля избираются самими монахами, преимущественно из местной братии или из другого общежительного монастыря, и утверждаются Св. Синодом по представлению местного архиерея; (Архиерей имеет право представить своего кандидата из того же или из другого общежит. Монастыря. Ук. Син. 1862 г. 20 марта.) в другие монастыри – назначаются или Св. Синодом (если монастырь зависит только от него), или же епарх. начальством. В монастыре существуют еще следующие должности и должностные лица: казначей, эконом, ризничий, духовник; их названия указывают на круг их обязанностей. Посвященные не священнослужительские степени монахи называются иеромонахами и иеродиаконами; послушники, готовящиеся к пострижению и, с благословения настоятеля, носящие монашеское одеяние (рясу и клобук) называются рясофорными; прочие монастырские служители (за исключением вольнонаемных) называются послушниками. Епархиальное начальство производит надзор за подведомственными ему монастырями через благочинных монастырей.

Устройство монастырей имеют также архиерейские дома, являющиеся особыми церковными учреждениями, со своим отдельным имуществом и управлением. Архиерейский дом служит помещением для архиерея и его свиты и имеет свою церковь (крестовую) с несколькими монахами для отправления в ней богослужения. Хозяйством дома заведует эконом под наблюдением консистории и самого архиерея.

Оставление монашества, как нарушение данных Богу обетов, есть поступок более предосудительный, чем оставление священства. Просящие об увольнении их из монашества подвергаются предварителному увещеванию в течение 6 месяцев, сперва через монастырское начальство с братией, а потом – через специально назначенных архиереем лиц и, наконец, – в полном присутствии Консистории. Непреклонному в своем решении дается увольнение, с разрешения Св. Синода, причем на уволенного накладывается эпитимья (на 7 лет).

По гражданским законам, сложивший с себя монашество сохраняет только права данные ему по рождению, вообще не принимается на государственную службу до конца жизни, лишается права жить или приписываться к какому-либо сословию в той губернии, где он состоял монахом, равно как и в обеих столицах, в течение 7 лет (пока несет эпитимью); за неисполнение всего этого ему угрожает ссылка в Сибирь на поселение.

Примечание. Монашество римско-католической Церкви по существу своих обетов, устройству и управлению в целом сходно с монашеством православной Церкви. Но в римско-католической Церкви монашествующие разделяются на множество различных орденов (доминиканцы, францисканцы, иезуиты, бернардины, базилиане и др.). Вступающие в тот или иной орден дают – кроме обетов целомудрия, нестяжательности, послушания – еще и другие частные обеты служения Богу и Церкви особыми благочестивыми делами, согласно с уставами основателей этих орденов. Учреждение или закрытие ордена зависит от воли Главы Церкви. Каждый орден имеет во главе начальника (генерала ордена) с его помощниками. В России могут быть лишь ордена, допущенные государственной властью. Каждый монастырь находится у нас в ведении и полном подчинении епархиального архиерея и управляется настоятелем (супериором), его помощником (викарием) и прокуратором. Для непосредственного наблюдения за монастырями архиерей назначает визитатора.

Монашество Армяно-Григорианской Церкви устроено по чину св. Василия Великого и во всем сходно с православным.

Общее христианское учение об основе, целях и свойствах брачного союза следующее. Определение брака в Кормчей книге: «супружество или законного брака тайна от Христа Бога установлена есть, во умножение рода человеческого, и в воспитание чад к славе Божией, в неразрешимый соуз любве и дружества, и в взаимную помощь, и во еже отгребатися греха любодеяния"(гл. 50). Другое определение в Кормчей: «брак есть мужеви и жене счетание и с бытие во всей жизни, божественныя же и человеческия правды общение;» – есть буквальный перевод из римского права: «nuptiae sunt conjuctio maris et feminae, et onsortium omnis vitae, divini et humani juris communicato» (Кормч. гл. 48, зак. гр. ст. 4).

Он зиждится на божественном установлении, положенном Творцом в самой природе человека и подтвержденном откровенным законом Божьим.

Целями этого союза служат: а) продолжение и распространение человеческого рода («и благословил их – Адама и Еву – Бог глаголя: раститеся и множитеся и наполните землю»; Быт. I, 28); в частности же – размножение на земле членов благодатного Царства Божия через христианское воспитание детей; – б) удовлетворение нравственной потребности человека иметь друга в жизни, связанного с ним неразрывным союзом так, чтобы они могли жить одной жизнью, дополнять друг друга («и будета два в плоть едину, якоже ктому неста два, но плоть едина; еже Бог сочета, человек да не разлучает»; Мат. 19; – в) взаимное вспомоществование супругов в продолжении всей их жизни как в религиозно нравственном отношении, так и в житейских нуждах («не добро быти человеку единому, сотворим ему помощника по нему»; Быт. 2:16); наконец – г) обуздание беспорядочных влечений чувственности в поврежденной грехом человеческой природе (см.1Кор. 7 гл. 2 – 9 ст.).

Он есть союз свободно заключаемый двумя лицами разного пола на всю жизнь и не одним из супругов не разделяемый в одно и то же время с другим лицом.

В христианстве этот союз должен быть благословенным и освященным Церковью; иначе он – нехристианское сожительство. По учению православной Церкви (а также римско-католической, армянской и других древних иноверных Церквей), освящение брачного союза есть таинство (иначе называемое венчанием), обязательное для сочетающихся браком членов православной Церкви.

По русским законам, браки лиц христианских исповеданий должны быть совершены духовенством той Церкви, к которой принадлежат вступающие в супружество; только тогда браки считаются законными (Св. Зак. X, ч.I; ст. 65, 1113). Браки же русских раскольников признаются законными, когда они внесены в метрические книги (со дня записи), которые ведутся полицейскими чинами.

Такое понятие о христианском браке показывает, что он, как союз религиозно-нравственный, не может быть учреждением только гражданским или политическим, подведомственным одному государству; но, с другой стороны, он и не есть исключительно церковное учреждение. Поэтому, и определение условий для брачного союза зависит и от церковного, и от гражданского законодательства. Наши гражданские законы о брачном союзе имеют истоки в церковных законах и состоят с ними в неразрывной связи.

Те и другие законы определяют условия: 1) для вступления в брак; 2) для его совершения и 3) для его расторжения. Нарушение условий первых двух пунктов влечет или непризнание законом действительности брака (impedimenta dirimentia), или же лишь ответственность за вступление в него и соответствующее наказание, но не упразднение уже заключенного брачного союза (impedimenta prohibentia).

Их можно разделить на два рода: одни требуются самим существом брака, другие – семейным и общественным положением лиц, желающих вступить в брак.

Условия первого рода.

а) Сознательная добрая воля и ясно выраженное согласие на брачный союз заключающих его лиц. Это условие столь существенно, что вообще, при его нарушении брак не может быть законно заключен, а заключенный, – не может считаться действительным (Св. Зак. X, 1 ч., ст. 12, 37). Сознательные же его нарушители становятся виновными в тяжком преступлении, как попирающие божеское и человеческое право. Церковь, со своей стороны, заповедует священникам освящать брак не ранее того, как они полностью удостоверятся в добровольном согласии на него брачующихся лиц; поэтому она включила в сам чин венчания то, чтобы жених и невеста, каждый от себя, торжественно, перед лицом Церкви, засвидетельствовали это в своих ответах на поставленные им священником вопросы: «имаши ли произволение благое и непринужденное и крепкую мысль пояти себе в жену (в мужа) сию (сего)...юже (его же) пред собою зде видиши?» Кроме того, перед венчанием как они сами, так и посторонние свидетели, должны подтвердить своей подписью в брачном акте (в обыске) их вступленние в брак по взаимному согласию и желанию, а не по принуждению. Таким образом, не допускается заключение брака:

аа) С применением физического насилия (напр., при насильственном похищении кем-либо женщины, для вступления с ней в брак), и по прямому принуждению как со стороны одного из брачующихся лиц, так и со стороны других, имеющих над ними власть лиц, напр., родителей. За похищение женщины для вступления с ней в супружество, а также за всякое содействие в этом преступлении каноны Церкви грозят мирянам отлучением от нее, а духовным лицам – снятием с них церковных степеней (4 всел. 27; Трул. 92). По гражданским законам, как Византийским, внесенным в русскую Кормчую книгу (Корм. гл. 48, гр. 7, ст. 27; и гр. 39, ст. 40) и, следовательно, всегда имевшим значение на Руси, так и по действующим у нас, браки, заключенные с похищенными, не признаются действительными, а виновные в похищении подвергаются строгому наказанию. Принуждение родителями детей и господами рабов, хотя и существовало в народных нравах и обычаях древней Руси, но всегда осуждалось Церковью и законами государства. Так, еще церковный устав великого князя Ярослава относил дела такого рода к духовному суду («Аще девка не восхочет замуж, а отец и мати силою дадут, и что сотворит над собою, отец и мати у митрополита у вине; также и отрок. Аще девка восхощет замуж, а отец и мати не дадут и что сотворит, митрополиту у вине отец и мати, тож и отрок.»), что подтверждалось и в последующие времена (См. акты арх. эксп. 4, стр. 206; пол. собр. зак. 1722 г. № 3963). Подчиненность этих дел церковному суду показывает, что русская Церковь всегда противодействовала этим бракам. Строго подтверждая запрещение принужденных браков, «которые бывают в детях за страх родителей и в рабах по принуждению господ их, без произволения сочетанных,» Император Петр I постановил указом, чтобы родители и господа подтверждали присягой, по установленной тогда форме, непринужденность браков их детей и рабов, «понеже много случается, что и неволею сочетаемые не дерзают во время брака смело спорить и принуждение объявлять, одни за стыд, другие за страх» (Собр. Зак. 1724 г., №4406). Действующие гражданские законы запрещают родителям принуждать своих детей, а опекунам лиц, вверенных их опеке, к вступлению в брак против их желания (Св. Зак. X ч. 1, ст. 12).

бб) В безумии или сумасшествии одного или обоих брачующихся лиц (Св. Зак. X, ч. 1, ст. 5). Действия лиц, находящихся в таком состоянии, очевидно, не могут быть признанными сознательными и свободными. Поэтому наш закон относит браки таких лиц к одному разряду с браками по насилию и также признает их недействительными (ст. 37). Свидетельство о том, что брачующиеся находятся в здравом уме, вносится и в брачный акт (обыск). Временная потеря брачующимся лицом сознания и здравого рассудка вследствие болезни или других посторонних причин (напр., опьянения) также должна служить препятствием к заключению брака, пока продолжается такое состояние; иначе такой брак будет делом насилия и притом оскорблением святости таинства.

вв) По обману или подлогу личности при браке, напр., когда кто-то из вступающих в брак ложно выдает себя за другое лицо и таким образом вводит в заблуждение относительно своей личности того, с кем сочетается браком. В подобном случае совершается не только преступление, но налицо и полное отсутствие условия брачного союза – сознательного согласия обманутой стороны на брак, которое дается не обманывающему, а другому лицу (Такой брак, очевидно, ничтожен) (Св. Зак. X, ч. 1, ст. 37).

б) Вступающие в брак должны иметь и физическую способность к брачному сожительству, и нравственную (т. е. чтобы они сознавали обязанности брачного союза и были в состоянии их исполнить). Поэтому:

аа) от них требуется возраст, которым вообще может определяться достаточная зрелость (или, в старости, – крепость) как физическая, так и духовная. Последняя необходима, между прочим, для изъявления свободного и вполне сознательного согласия на брачный союз. Каноны древней Церкви не определяют возраста, не ниже, или не свыше которого дозволен брак; Церковь следовала в этом отношении законам государства. Законы же греко-римские, определяя наступление естественной зрелости в 14 лет для мужского пола, и в 12 лет – для женского, требовали, чтобы браки заключались не ранее, как по достижении женихом и невестой этого возраста. Последние памятники Византийского законодательства определяют, чтобы жених был не менее 15, а невеста – не менее 13 лет от роду. И те и другие постановления перешли в Россию через Кормчую книгу (гл. 48, гр. 4, ст. 2 и 4; гл. 49, 2 ст. 1, ст. 50) и имели законную силу, хотя в нашей стране физическая зрелость достигается позже. Впрочем, Стоглавый Собор запретил мужчинам вступать в брак ранее 15 лет. В XVIII веке Св. Синод из обоих указанных в Кормчей книге предельных возрастов жениха и невесты назначил для браков последний, т. е. для жениха 15-ти летний, а для невесты – 13-ти летний (Собр. Зак. 1774 г. №14229) (Как было упомянуто в статье о восприемниках, этот возраст и должен считаться церковным совершеннолетием.). Но в 1830 году Высочайшим указом запрещено вступать в брак лицам мужского пола, без различия вероисповеданий, ранее 18, а женского – ранее 16 лет от роду, ввиду предотвращения тех вредных, известных из опыта, последствий, которые происходят от бракосочетания несовершеннолетних, – как сказано в Высочайшем повелении (Собр. Зак. 1830 г. № 3807). Только для коренных жителей Закавказского края (у которых зрелость наступает раньше) прежний закон оставлен в силе. Позднейшие постановления предоставляют епархиальным архиереям право разрешать, по личному усмотрению, в необходимых случаях, браки лиц, которым (жениху или невесте) не достает не более полугода до брачного совершеннолетия (см. Свод Зак. X, ч.I, ст. 3). Брачный союз лиц, не достигших возраста определенного Церковью для вступления в брак, законным и действительным не признается (ст. 37). Предельный возраст старости, по достижении которого наш закон не признает способности к вступлению в брачный союз, определен у нас как 80-летний для мужчин и женщин. Имеющему более 80 лет от роду брак запрещается, а совершившийся не признается действительным (ст. 4 и 37). (Правило св. Василия Велик. (24) запрещает 60-летней вдове вступать в брак.) Что касается браков лиц, имеющих слишком большую разницу в возрасте, то такие браки мало соответствуют христианскому понятию о брачном союзе и его целях и, как нередко показывает опыт, это неравенство вредно влияет на нравственные отношения супругов. Инструкция благочинным приходских церквей, указывая на запрещение священникам венчать незаконные браки, причисляет к ним и бракосочетания тех лиц, из которых одно молодое, а другое престарелое, не определяя, впрочем, в точности этой разницы в возрасте (ст. 18). Но так как ни в канонах Церкви, ни в законах государства (действующих) нет постановления, запрещающего подобные браки, то священнику остается только мерами убеждения отклонять от этих бракосочетаний; если же намеревающиеся вступить в такой брак остаются непреклонными в своем решении, то венчать их беспрепятственно (Ук. Син. 20 фев. 1861 г. № 129).

бб) Лишенному физической способности к брачному сожительству (но не к деторождению, которое не зависит от воли человека) сама природа не дает права вступать в брак. Хотя заключенный с таким лицом брак и не считается недействительным, тем не менее закон предоставляет право другому супругу (как введенному в заблуждение относительно физической способности сочетавшегося с ним лица) требовать расторжения этого брачного союза, как несоответствующего одной из его целей. Византийские законы причисляли к физической неспособности для брачного союза также злокачественные болезни, напр., проказу, – что вошло и в нашу Кормчую книгу (см. гл. 46, ст. 32; гл. 48 гр. 11, ст. 2; гл. 49, зач. 2, ст. 9); но действующие законы о подобных препятствиях к браку не упоминают.

вв) При заключении брачного союза лицом православного исповедания с исповедующим другую религию это различие религий также должно приниматься во внимание. Так называемые смешанные браки (т.е. когда брачующиеся принадлежат к различным вероисповеданиям) предполагает возможность возникновения между супругами несогласия (напр., относительно религиозного воспитания детей), нарушения добрых взаимноотношений. Но и независимо от этого разномыслие супругов в религиозных предметах не вполне согласуется с православной идеей о брачном союзе, которая заключается в образе духовного союза Христа с Церковью, и требует от супругов не только внешнего мира и согласия, но и полного духовного общения и единения их друг с другом. Притом, разноверие родителей, оказывая влияние на склад религиозных понятий и убеждений детей этих родителей, может легко поселить в них религиозный индифферентизм. Поэтому, древняя вселенская Церковь своими канонами (4 всел. 14; Трул. 72; Лаод. 10 и 31) запретила своим членам вступление в брак не только с неверными (иудеями и язычниками), но и с непринадлежащими к ней иноверными христианами; браки, заключенные вопреки этому правилу, она не признавала твердыми и повелевала расторгать их, как незаконное сожительство, за исключением только таких случаев, когда неправославное лицо, вступавшее в брак с православным, давало обещание прейти в православную веру. Но брачные союзы, заключенные прежде принятия одним из супругов православной веры, Церковь запрещала расторгать, если неправославный или даже чуждый христианству супруг (или супруга) пожелает продолжать сожительство с православным. Основанием этому служили слова Ап. Павла: «если какой брат имеет жену неверующую и она согласна с ним жить, то он не должен ее оставлять; и жена, которая имеет мужа неверующего и он согласен с ней жить, не должна оставлять его; ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим» (1Кор. 7:12–14). В самом деле, христианство по своему духу не может разрывать семейных связей, разделять сердца супругов и совершать насилие над их чувствами и доброй волей. Кроме того, сохранение супружеского союза при обращении одного из супругов к православной вере должно, с одной стороны, свидетельствовать о непринужденности и чистоте намерений в самом этом обращении, в с другой – быть действенным средством обращения неверующего супруга под влиянием верующего, как и говорит далее Апостол: «почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь не спасешь ли жены?» (ст. 16; ср. I Петр. 3:1–2).

Вслед за каноническими постановлениями Церкви, греко-римские законы также запрещали христианам вступление в брак с нехристианами и заключение таких браков приравнивали к прелюбодеянию или считали уголовным преступлением; но относительно браков православных христиан с иноверными христианами (еретиками) прямого указания в государственных законах не содержится.

Русская Церковь в прежние времена строго придерживалась буквального смысла канонических правил относительно смешанных браков. Но в позднейшие времена Св. Синод дал разрешение на венчание браков православных лиц с иноверными христианами на том основании, что а) по смыслу вышеприведенного правила Апостола и канонических постановлений Церкви брачное сожительство православного христианина с иноверным, или даже с неверующим, нельзя считать за непозволительное сожительство, незаконное само по себе; б) причиной запрещения канонами смешанных браков служит, главным образом, опасение, что православное лицо и его дети могут быть совращены в иноверие неправославным супругом; следовательно, когда не будет места такому опасению, тогда и смешанный брак может быть допущен. Первый раз это разрешение было выдано в 1721 году, чтобы дать возможность пленным шведам, поселенным в Сибири для горнозаводских работ, жениться на русских (см. Пол. Собр. Зак. 1721 г. №№ 3798 и 3814).

По действующим русским законам, лица православного исповедания могут вступить в брак с лицами других исповеданий, но только христианских, при соблюдении следующих условий: 1) чтобы иноверцы, вступающие в брак с православными, не подвергали какому бы то ни было насилию религиозные убеждения своих православных супругов и дали письменное подтверждение тому, что в воспитании детей от этого брака обоего пола будут поступать согласно законам Российского государства, т. е. будут крестить и воспитывать их в православной вере; 2) чтобы такие браки были венчаны непременно в православной церкви православным священником, с соблюдением всех условий и правил, установленных для браков лиц православного исповедания. Благословение брака по обрядам иноверной Церкви (после правосл. венчания) предоставляется воле брачующихся. Просьбу о совершении обряда бракосочетания по правилам одной лишь иноверной Церкви принимать запрещается; совершенное же вне православной Церкви венчание иноверцев с православными не признается действительным. Только при заключении смешанного брака в Финляндии, между ее коренными жителями, венчание производится в обеих церквах (жениха и невесты), и от брачующегося иноверца не требуется вышеуказанного обязательства относительно воспитания детей, которые должны быть, безусловно, воспитаны в вере их отца. Но это постановление не распространяется на совершаемые в Финляндии браки с иноверцами лиц православного исповедания, находящихся и расквартированных там в качестве командированных; их браки должны совершаться на основании общих действующих в России правил. (Уст. Конс. 26 и 27; Св. Зак. X, ч. I. ст. 67, 68 и 72). В прежние времена на заключение брака православного лица с иноверным каждый раз испрашивалось разрешение епархиального архиерея; но с 1840 г. это постановление отменено. Архиерейское разрешение должно быть испрашиваемо священниками только в исключительных случаях. Отменен также в 1864 г. и тот закон, по которому иноверный жених, не состоящий в русском подданстве, мог жениться на русской подданной православного исповедания только по принятии присяги на русское подданство или же испрашивая на это каждый раз особого Высочайшего соизволения (Собр. Указ. 1864 г. № 24). Высоч. Утв. мн. Госуд. Сов. 10 Февраля 1864 г.).

Православный священник (конечно не без разрешения своего епархиального начальства) может повенчать брак и обоих иноверных лиц христианского исповедания, в случае крайней необходимости, когда в том месте, где заключается этот брак, нет священника или пастора той веры, к которой принадлежат брачующиеся. Но в таком случае совершение и расторжение такого брака производится уже по обрядам и правилам православной Церкви (Св. Зак. X, 1 ч., ст. 65).

Вступление в брак с нехристианами (евреями, магометанами, язычниками) русским подданным православного вероисповедания (а также и римско-католического) безусловно запрещено, и если бы такой брак состоялся, то он не признается законным и действительным (Св. Зак. X, ч. 1, ст. 37 и 85). Это запрещение согласуется с той догматической истиной, что некрещенный не может пользоваться благодатными дарами, которые сообщаются через таинства и потому он не может быть участником в таинстве брака. Но заключенный вне христианства, еще до принятия кем-либо из супругов св. крещения, брак может, согласно с учением свящ. Писания, оставаться в силе без церковного благословения и после того, как один из супругов примет православную веру и св. крещение. Только в этом случае непременно требуется, чтобы: 1) дети, рожденные после принятия одним из супругов крещения, крестились и воспитывались в православной вере; 2) как муж, так и жена, оставались только в единобрачном сожительстве друг с другом. При несогласии на эти условия брак должен быть расторгнут (Св. Зак. X, ч. 1, гл. 3, отд. I). (Об условиях расторжения браков в подобных случаях будет сказано ниже).

Примечание. Членам евангельско-лютеранской Церкви в России брак с язычниками также запрещается, но позволяется – с магометанами и евреями при следующих условиях: 1) чтобы на такой брак было испрошено разрешение местной лютеранской консистории; 2) чтобы бракосочетание совершалось только по обряду означенной Церкви, а не по обычаям магометан и евреев; и 3) чтобы дети от такого брака непременно были воспитываемы в христианстве и чтобы нехристианский супруг пребывал только в единобрачном сожительстве с христианской женой, отказавшись от многоженства (Св. Зак. X, ч. 1, ст. 210, 211).

1) Брак не может быть заключен между лицами, находящимися в близких степенях родства между собой. Родство, по закону природы, образует между людьми особую духовную связь, создает особые нравственные отношения между ними, которые благотворны для общественной жизни и должны быть священны. Они не должны подавляться и заменяться супружескими отношениями, чему они сами противятся и что было бы оскорблением нравственного чувства, унижением человека до уровня бессмысленных животных, между которыми есть половые отношения, но не существует разумно-нравственных. Вместе с тем, брачный союз между близкими родственниками привел бы к странному смешению родственных наименований и к неестественному превращению взаимных родственных отношений как между сочетавшимися браком и прочими их родичами, так и между посленними, – т. е. к низведению старших по наименованию родственников до положения младших, и наоборот (наприм., дядя, женившись на племяннице, оказался бы в сыновнем отношении к своему брату или к своей сестре, дочь которых есть его супруга; а жена его – в братском отношении к своим родителям, как жена их брата; дети таких супругов становятся в то же время внуками для своего отца, как дети племянницы, а для матери – двоюродными братьями и сестрами, как дети ее дяди). Кроме того, запрещение браков между близкими родственниками должно способствовать большему сближению между собой людей разных родов и распространению в человеческом роде любви посредством брачных союзов.

Кроме указанных оснований запрещения браков близких родственников в целом, существует еще одно весьма важное основание особого запрещения браков между родственниками близкими по крови или по происхождению: от такого союза отвращается сама физическая природа человека. Она ищет своего продолжения и обновления через смешение разнородной, а не родственной крови. Идущих наперекор этому ее требованию она, как доказывают многочисленные опыты, наказывает или бесплодием, или, что еще хуже, слабым душевно и телесно потомством, с уродствами, болезненностью (глухонемыми, идиотами и т. п.); от подобных браков человеческий род вырождался бы. Ввиду естественных и нравственных причин, еще ветхозаветный закон запрещал брачный союз не только единокровных близких родственников, но и разнородных; такие браки он почитал преступными (см. Лев. 18 гл.). Христианская Церковь соблюдает еще большую чистоту браков, чем законы ветхозаветной Церкви.

Какие именно степени родства, по законам православной Церкви, являются настолько близкими, что служат препятствием к заключению брачного союза? Вместе с указанием этих степеней, изложим вкратце правила, определяющие большую или меньшую близость родства (насколько это относится к правилам о вступлении в брак).

Родство бывает: 1) плотское, 2) духовное и 3) гражданское или адаптивное. Первое подразделяется на родство кровное или однородное (cognatio) и свойство или разнородное (affnitas).

а) В кровном родстве лица связываются между собой рождением или происхождением. Близость этого родства определяется степенями и линиями. Связь одного лица с другим посредством рождения (одного из них от другого) называется степенью; связь степеней последовательно идущих от одного лица к другому составляют прямую и боковые линии. Первая идет от данного лица или к его предкам, т. е. к его отцу, деду, прадеду и т. п. (это восходящая линия) или к его потомкам, т. е. к его детям, внукам, правнукам (нисходящая линия). Боковые линии, по отношению к данноому лицу, нисходят: или от братьев и сестер к их потомству (1-я боковая), или от братьев и сестер его родителей, т. е. от дядей и теток к их потомству (2-я боковая), или от братьев и сестер его деда и бабки (3-я боковая) и т. д. В прямой линии столько степеней родства между данными лицами, сколько между ними находится соответствующих рождений. Так, между родителями и детьми – одно рождение и, таким образом, это есть родство 1-й степени; между дедами и внуками – два рождения, следовательно, те и другие состоят между собой во 2-й степени родства. В боковых линиях степени родства определяются также по числу промежуточных рождений между двумя данными лицами и общим их предком (т. е. берется сумма степеней, в которых состоит этот предок как к одному из данных двух лиц, так и к другому). Таким образом, братья и сестры находятся во 2-й степени родства; дядя и тетка с племянниками – в 3-й степени; двоюродные братья и сестры – в 4-й степени и т. д. (См. таблицу, напечатанную отдельно).

б) Брак, соединяя мужа и жену в плоть едину, как бы в одно лицо, делает близкими друг другу и кровных родственников того и другого супруга. Такой род близости называется свойством (по словянски – близочеством), или разнородным родством. Смотря по тому, сколько родов соприкасаются между собой через брак, т. е. входят в свойство друг с другом, само это родство называется или двухродным, или трехродным и т. д. Так, кровные родственники мужа состоят в двухродном родстве с кровными родственниками жены и в трехродном родстве с ее свойственнками (напр., с женой ее брата или с мужеи ее сестры). Здесь близость родства между данными лицами определяется также степенями. Кровные родственники жены в какой-либо степени являются родственниками (по свойству) и ее мужа в той же самой степени, потому что муж и жена не образуют степени, супружество – вне степеней. Для определения близости между одним из кровных родственников мужа и одним из кровных родственников жены, складывают степень родства первого лица по отношению к мужу со степенью родства второго лица по отношению к жене; сумма указывает на степень свойства между данными родственниками обоих супругов. Так, напр., между мужем и его братом – 2-я степень родства, и между женой и ее братом также 2-я степень; следовательно, между братом мужа и братом жены – 4-я степень свойства. Подобным же образом вычисляются степени свойства в трехродном родстве (см. таблицу). Родственные наименования в свойстве: отец мужа – свекр, мать – свекровь; отец жены – тесть, мать – теща; жена сына – сноха; муж дочери – зять; жена брата – невестка; муж сестры – зять; брат мужа – деверь; сестра мужа – золовка; брат жены – шурин; сестра жены -свояченица; родители мужа и жены между собой – сваты; муж свояченицы называется свояк; дети жены или мужа – пасынки и падчерицы; муж матери – отчим, жена отца – мачеха.

Между лицами находящимися в кровном родстве по прямой линии, как восходящей, так и нисходящей, и, притом, во всех степенях, браки всегда были безусловно запрещены. Впрочем, невозможно и предполагать, чтобы кто-либо мог дождаться своих потомков в отдаленных степенях родства (даже в 4-й степени) и искать заключения с ними брачного союза.

В боковых линиях кровного родства брак безусловно запрещался лицам, находящимся в первых трех степенях родства (Ап. 19; Феоф. Алекс. 5), согласно с Моисеевым законом (Левит. 18 гл., 12–13 ст.); при этом брак во второй степени родства называется страшным и гнусным грехом и приравнивается к убийству (Вас. Вел. пр. 67 и 75). Брак в четвертой степени кровного родства по боковой линии греко-римскими законами христианского периода то запрещался Феодосий В.), то разрешался (Аркадий и Юстиниан). Но Церковь не одобряла такого брака и Трулльский Собор прямо запретил его (пр. 54).

В последующем Византийском государственном законодательстве правительствующие лица греческой Церкви распространили запрещение браков на дальнейшие степени бокового кровного родства и довели запрещение до 7-й степени родства включительно. Далее этой степени родство уже не давало оснований опасаться противоестественного смешения крови или родственных отношений в заключаемых при этом родстве браках.

Двухродное родство, или свойство, Церковь приравняла кровному родству, с точки зрения дозволенности в нем браков, и поэтому безусловно запретила браки находящимся в первых четырех степенях свойства, повелевая разлучать вступивших в такой незаконный брак и подвергать их эпитимии (Тр. 54; Вас. Вел. 23, 78, 87; Неок. 2.). Но и в этом виде родства (в свойстве) число запрещенных для брака степеней в греческой Церкви было расширено сверх пределов, указанных канонами и, соответственно кровному родству, доведено до 7-й степени включительно. Относительно браков в трехродном родстве правила Церкви не упоминали, не считая, конечно, нужным исправлять или дополнять гражданское греко-римское постановление, воспрещавшее браки только в первой степени этого родства (напр., между отчимом и женой его пасынка), хотя и тут духовные власти греческой Церкви распространяли запрещение браков и на 4-ю степень родства.

Законы, касающиеся браков в родстве, были приняты и действовали посредством Кормчей книги в русской Церкви в том же виде, как они установились в греческой Церкви после Трулльского Собора, т. е. с распространением запрещения браков на степени родства далее указанных канонами вселенской Церкви. Только со 2-й половины 18-го столетия наше церковное правительство стало ограничивать число родственных степеней, безусловно запрещенных Кормчей книгой для брачного соединения, сообразуясь с точным смыслом канонов вселенской Церкви (Ук. Синода 1767 г. 31 марта). Своим постановлением Св. Синод определил руководствоваться относительно браков в родстве правилами закона Божия, данного в св. Писании (кн. Левит), и канонами вселенской Церкви (54-м правилом Трул. Собора), т. е. не допускать браков только в первых 4-х степенях кровного родства и двухродного свойства, и в первой степени трехродного свойства (Ук. Син. 25 Апр. 1841 г., и 28 Марта 1859 г.). Но епархиальным архиереям предоставлено право давать разрешение на браки, в случае необходимости, в тех степенях родства, которые не возбраняются в указанных правилах. Впрочем, заключенный и помимо разрешения брак в таких степенях родства запрещено объявлять незаконным, расторгать и даже производить о нем дознание.

Примечание. Без позволения своего архиерея священники не имеют права венчать состоящих в 5-й степени кровного (в боковых линиях) и двухродного родства, во 2-й, 3-й и 4-й степенях трехродного родства; не должны они также венчать своей властью браки лиц в 6-й и 7-й степенях кровного и двухродного родства, если от таких браков может произойти смешение родственных отношений.

в) Духовное родство происходит через восприятие от св. крещения. Канонами вселенской Церкви (Тр. 53) запрещены браки между восприемниками и родителями воспринятых (разумеется, вдовствующими). Но впоследствии Византийские церковные правила, на основании того, что духовное родство выше телесного, распространили первое, подобно свойству, на потомков как восприемника, так и воспринятого до 7-й степени включительно (дети того и другого считались в 3-й степени родства между собой, внуки – в 4-й степени и т. д.). Сверх того, наличие родства признавалось и между теми, которые были крещены одним и тем же восприемником (2-я степень). Сообразно с этим, полагалось запрещать соответствующие браки, что было внесено в Кормчую книгу (гл. 50). Относительно браков между двумя восприемниками одного и того же лица (т. е. между крестным отцом и матерью) церковные каноны не имели нужды упоминать, равно как и о браках восприемников с крестниками: такие браки были немыслимы потому, что по обычаю древней Церкви, восприемник при крещении был один, и при том одного пола с крещаемым. Когда же вошло в обычай иметь при крещении одного лица двух восприемников разного пола, то оба восприемника стали считаться состоящими в духовном родстве как с воспринятым, так и между собой; в силу этого и правила о запрещении браков в духовном родстве стали применяться к обоим восприемникам. Но позднейшее законодательство Русской Церкви, с 18-го столетия, постепенно ограничивало вышеозначенные правила, как постановления частной греческой Церкви.

По действующему праву русской Церкви, запрещенное для браков духовное родство простирается не далее той степени, которая установлена канонами древней вселенской Церкви, т. е. – только на родство восприемников с их крестниками и плотскими родителями последних. Но так как, согласно неоднократным разъяснениям Св. Синода, при двух и более восприемниках одного и того же лица, в духовное родство с родителями крещаемого вступает только один из них (одного пола с крещаемым), и так как между самими этими восприемниками духовного родства не возникает (см. об этом в ст. о восприемниках), то на этом основании: не запрещается вступать в брак 1) восприемнику с восприемницей одного и того же лица (Ук. Синод. 31 Янв. 1838 г.); 2) Св. Синод давал разрешение на брак второго восприемника (не одного пола с крещаемым) с одним из вдовствующих родителей воспринятого им лица (Сепаратный указ Св. Синода 16 Апреля 1874 г.). Впрочем, и брак между двумя восприемниками следует заключать только с разрешения и благословения епархиального архиерея, ввиду того, что он может смущать немощную совесть брачующихся и быть предметом нареканий там, где в указанных случаях признается и почитается духовное родство.

г) В Кормчей книге и родство по усыновлению, в некоторых его степенях, считалось препятствием к заключению брака. Постановления об этом внесены в нее из Византийского церковного права, по которому усыновление, как освящаемое особым молитвословием, почиталось не меньше духовного родства по крещению, и потому брак усыновленного с женой и другими родственниками усыновителя по прямой линии, а также с сестрой и теткой усыновителя, возбранялся. Наше действующее право, при определении препятствий к браку, не касается родства по усыновлению. Впрочем, брак, при существовании такого родства (в его близких степенях), нуждается в архиерейском разрешении.

Примечание. В евангелическо-лютеранской Церкви в России браки запрещаются: в кровном родстве между родными в прямой (восходящей и нисходящей) линии во всех степенях, и боковой линии – между племянником и его теткой; в духовном родстве – лицам, находящимся в 1-й степени этого родства (зятю с тещей и свекру с невесткой, отчиму с падчерицей и пасынку с мачехой). С разрешения генеральной консистории, по особо важным причинам, может быть разрешен брак дяди с его родной племянницей или племяннику с вдовой родного дяди (3 степень). Духовное родство по крещению не признается и препятствием к браку не считается; но брак усыновленных с усыновителями запрещается, пока усыновление не упразднено законным порядком (См. Св. Зак. XI, т. 1, ст. 206–208). В р.-католич. Церкви исчисление степеней кровного родства в боковых линиях отлично от принятого у нас: исчисление ведется не в обоих линиях, а только в одной, и притом – в самой длинной; соответственно этому исчисляются и степени свойства. Находящимся в родстве и свойстве между собой по прямой линии брак безусловно запрещается во всех степенях; родство и свойство по боковым линиям считается препятствием к браку до 4-й степени включительно. В родстве по усыновлению воспрещаются браки: а) между усыновителем и усыновленным или его потомством; б) между усыновленным и супругой усыновителя, и наоборот.

Брачные союзы лиц, состоящих в близком кровном или духовном родстве или свойстве, т. е. в запрещенных церковными правилами его степенях, законными и действительными не признаются (Уст. Кон. 205).

2) На вступление в брачный союз брачующиеся лица должны иметь дозволение или согласие тех, от кого они находятся в зависимости по своему семейному или общественному положению.

а) Основной нравственный закон, обязывающий детей к почтению и повиновению их родителям, требует, чтобы на такое важное дело, как вступление в брачный союз, брачующиеся испрашивали дозволение и получали благословение от своих родителей. Заключить брак помимо воли родителей, и тем более вопреки прямому и решительному их запрещению, значило бы нанести им оскорбление. Церковь не может давать благословение на такой брак. Еще более обязательную силу имеет это согласие родителей для тех детей, которые не пользуются самостоятельным положением в обществе и находятся под родительской властью, то есть, вообще не имеют права заключать самовольные договоры и обязательства. Виновность таких детей, вступающих в брак без воли родителей, канонические правила ставят наравне с блудодейством и сам брак не считают твердым (законным) до тех пор, пока не последует примирение детей с оскорбленными их своеволием родителями и согласие родителей на заключенный брак (Вас. Вел. пр. 38 и 42). Но и в последнем случае церковные правила повелевают очищать грех неповиновения родителям эпитимией (там же пр. 33). По римскому праву, согласие отца на брак детей было необходимым условием законности брака (Digest 23, 2, 2), так что заключенный вопреки этому условию брак считался недействительным и рожденные от него дети признавались незаконными; он обретал законную силу только с момента отцовского согласия. Власть отца над сыном оканчивалась с эмансипацией последнего.

По древнему русскому церковно-гражданскому праву, действовавшему (по Кормчей книге) согласно с каноническими правилами и Византийскими гражданскими постановлениями, согласие родителей на брак детей всегда было непременным условием законности брака. (В градском законе (в Кормчей книге) совершеннолетним («самовластным») позволено вступать в брак и помимо согласия отца («не хотящу отцу») (гр. 4, п. 12–13).) По прежним русским обычаям, это условие выражалось в той форме, что родители сами принимали на себя избрание тех лиц, с кем должны сочетаться их дети, и давали на это повеление своим детям. Вступившие в брак без воли родителей подвергались суду, первоначально – церковному, а со времени Петра I – и светскому (Собр. Зак. 1722, № 3963, п. 16).

Наши действующие гражданские законы также определенно запрещают брак без дозволения родителей (Св. Зак. X, ч. I, ст. 6), не ограничивая этого запрещения каким-либо возрастом детей; а вступившим в брак вопреки решительному запрещению родителей грозят церковными и другими наказаниями (эпитимиею, тюремным заключением и, кроме того, лишением права наследования по закону имения того из родителей, который оскорблен неповиновением детей). Впрочем, как канонические постановления не требовали упразднения таких браков, так и настоящие гражданские законы не причисляют их к недействительным бракам и само преследование за них закон предоставляет воле родителей. Могут ли дети, даже совершеннолетние, каким-либо законным порядком отменить запрещение или несогласие родителей на их брак, – на это наши законы не дают никаких указаний, (Византийское право позволяло гражд. начальникам давать разрешение на брак находящимся под родительской властью детям в том случае, если родители несправедливо ему препятствовали.) за исключением одного очень частного случая, указанного в Св. Зак. т. X, ч. 1, ст. 7.

Для евангелическо-лютеранской Церкви в России существует постановление, по которому от родителей, запрещающих их совершеннолетним детям вступление в желаемый ими брак, требуется объяснение законных и достаточных к тому оснований перед надлежащими присутственными местами. Законными же причинами для этого признаются: а) если лицо, с которым хочет вступить в брак сын или дочь, приговорено к позорному наказанию или лишению чести; б) если доказано, что это лицо привержено пьянству, распутству, безумной расточительности или другим порокам; в) если оно страдает падучей или заразной болезнью; г) если оно грубо и намеренно оскорбило своих родителей или прародителей (или таковах – другой стороны) ругательствами или другими обидными для их чести поступками и не получило за это прощения от них; д) если дети, не испрашивая или не получив разрешения на брак, дали в этом решительное тайное обещание, или же похищением и иными недозволенными средствами старались вынудить это позволение; е) если другая сторона была разведена с признанием ее виновности; ж) если в возрасте, воспитании и образовании имеется слишком большое неравенство; з) если другая сторона исповедует нехристианскую веру. По тем же причинам и опекун может не дать согласия на брак несовершеннолетнего, состоящего под его опекой (Св. Зак. X I, ч. I, ст. 201–203). У римских католиков опекун может отказать в своем согласии на брак несовершеннолетнему, если: а) лицо, с которым последний хочет сочетаться, развратного поведения, страдает заразной болезнью, подверглось уголовному или исправительному наказанию; б) если в возрасте или в образе воспитания есть большое неравенство (Полож. о брачн. союзе, ст. 15–17).

б) Браки лиц, оставшихся без родителей и не имеющих гражданской самостоятельности, должны быть заключены с согласия тех, кто исполняет для них обязанности родителей. Некоторое указание на это дают канонические правила (Вас. Вел. пр. 22) и внесенные в Кормчую книгу Визант. брачные постановления (гл. 48, гр. 4, ст. 3, II 18). В наших действующих гражданских законах дозволение опекунов и попечителей ставится наравне с дозволением родителей (ст. 6).

Примечание. Во время существования в России крепостного права крестьянам запрещался брак без дозволения их господ, – что согласовывалось с канонами Церкви (Вас. Вел. 40).

в) В каноническом праве нет указаний на необходимость иметь разрешение начальствующих на вступление в брак подчиненных лиц. Общее каноническое положение не вступать в брак против воли обладающих (Вас. Вел. пр. 40 и 42), очевидно имеет в виду только рабов и детей (См. толк. его в Кормч. книге). Действующие гражданские постановления запрещают лицам, состоящим на службе как военной, так и гражданской, вступать в брак без дозволения их начальства, удостоверенного письменным свидетельством (Св. Зак. X, ч. 1, ст. 9).

Примечание. Нижние воинские чины, отчисленные в запас, могут вступать в брак, не испрашивая разрешения военного начальства (Ук. Син. 3 Окт. 1880 г.).

3) Как уже было упомянуто (в ст. о рукоположении в священство), лицам, рукоположенным в какую-либо степень священства (начиная со степени иподиакона), канонические правила позволяют пребывание в брачном сожительстве, в которое они вступили прежде рукоположения, но безусловно воспрещают вступать в брак после рукоположения (Апост. 26; Тт. 6); вступивших же в такой брак повелевают исключать из церковного клира (Тр. 6; Неок. I); сам же их брак называют неправильным, незаконным сожительством (Тр. 3). Равным образом, непозволителен брак монашествующих, по существу их обетов; по каноническим правилам, вступление монаха или монахини в брак считалось равным греху любодеяния и виновный в этом подлежал тяжелой эпитимии (4 всел. 16; Тр. 44; Вас. Вел. 60). Согласно церковным постановлениям, наши гражданские законы запрещают монашествующим и священнослужителям, пока они пребывают в своем сане, вступать в брак. Состоявшиеся вопреки этому закону браки не признаются действительными (Св. Зак. X, ч. 1, ст. 2 и 37). Само собой понятно, что после снятия монашества или священства право на вступление в брак возвращается.

Примечание. Наши гражданские постановления не позволяют вступать в брак арестантам, содержащимся в исправительных арестантских отделениях (Св. Зак. X, ч. 1, ст.19). Осужденные на каторжные работы могут, с дозволения своего начальства, вступать в брак между собой и со ссыльными, после своего перевода в разряд исправляющихся (находящиеся в 1-м разряде – через 3 года, во 2-м разряде – через 2 года, а в 3-м – через 1 год).

В обряд совершения браков входят два главных действия: А) обручение и Б) венчание.

Обручение.

Обручение (sponsalium) есть законно совершенное взаимное обещание или обязательство жениха и невесты на будущее их вступление в брачный союз («память и возвещение хотящаго быти брака»; Кормч. гл. 48, гр. 1, ст.1). (Sponsalia sunt mentio et repromissio nuptiarum futurarum (Digest. 23, 1,1))

Уже ветхозаветный закон приравнивал обручение к браку: обрученная невеста принадлежала своему жениху; нарушение ею верности своему жениху считалось преступлением, равносильным нарушению супружеской верности (Второзак., 22:23–27). В христианстве с самого начала обручение стало освящаться молитвой и благословением Церкви, отчего оно получало высшее значение и большую твердость, чем та, которая давалась ему существовавшими тогда гражданскими законами. По греко-римскому праву, обручение не имело безусловно-обязательной силы для обручившихся и могло быть расторгнуто без особо уважительных причин, по одному лишь согласию обрученных, или по нежеланию одной стороны вступить в преднамеренный брак с другой, – причем без всяких юридических последствий (кроме возвращения обручального дара в его удвоенной цене или полной его потери). Но христианская Церковь смотрела на благословленное ею обручение как на предварительное сочетание, хотя еще и не полное, но тем не менее уже предваряющее собой брачный союз и потому нерасторжимое по произволу обручившихся. Так, (по каноническим правилам) женившийся на обрученной другому (при жизни обрученного с ней), виновен в прелюбодеянии (Тр. 98); похищенная кем-либо для брачного сожительства невеста, обрученная другому лицу, должна быть возвращена ее законному жениху, даже если бы она претерпела насилие от похитителя (Анк. 11; Вас. Вел. 22).

Под влиянием церковных законов и греческие императорские законы, со своей стороны, утвердили впоследствии такое же значение освященного Церковью обручения, почти сравняв его с браком (см. Кормч. гл. 42), так что, напр., недозволено было кому-либо вступать в брак с обрученной его отцу или брату, даже если отец или брат не женились на ней (Кормч., гл. 48, гр. 7, ст. 10 и др.). Но от церковного обручения отличалось то, которое совершалось только гражданским порядком (предбрачный договор), условия, последствия и порядок которого определялись гражданскими законами.

Сблизившись по своему значению с венчанием, церковное обручение стало сближаться с ним и по времени совершения, соединялось с венчанием в одном богослужении.

Греческие законы церковного и гражданского обручения, внесенные в нашу Кормчую, действовали в России без изменения. Церковное обручение могло, по желанию, сопровождать собой предбрачный договор, или же совершалось вместе с бракосочетанием. Петр Великий (в 1702 г). постановил, чтобы обручение происходило за шесть недель до венчания и чтобы жених и невеста, если не пожелают вступить в брак друг с другом после обручения, могли разойтись (Пол. Собр. зак. 1702 г. № 1907). Этот указ был издан ввиду существовавшего прежде вредного обычая устраивать браки так, что жених и невеста почти не знали друг друга; предоставление им полной свободы расторгнуть обручение должно было содействовать упразднению этого обычая. Но позднее, по повелению Императрицы Елизаветы (в 1744 году), эта свобода расторгать обручение была отменена, как противная св. правилам (сказано в повелении); подтверждена нерасторжимость церковного обручения, кроме как ввиду особо важных причин, возникающие по которым дела велено представлять через Св. Синод на Высочайшее рассмотрение (Ук. 1744 г., 13 Дек.). Наконец, для ограждения святости церковного обручения и для устранения возможных дел о его расторжении, Св. Синод (в 1775 году) постановил, чтобы церковное обручение совершалось одновременно с венчанием, а не порознь (Полн. Собр. Зак. № 14356; Св. Зак. X, ч. 1. ст. 31). Исключение сделано впоследствии (в 1796 г). только для Особ Царской Фамилии, вступающих в брак с лицами иных государств и вероисповеданий; их обручение разрешено совершать отдельно от венчания и даже заочно (Полн. Собр. Зак. № 17505).

Примечание 1. Так называемое домашнее обручение не имеет у нас юридического значения; оно есть только благословение родителями жениха и невесты, сопровождаемое иногда обыкновенным молебствием, но не чинопоследованием церковного обручения.

Примечание 2. У лютеран обручение может быть или гражданское (с соблюдением форм гражд. условий), или церковное – в присутствии пастора и свидетелей. С согласия обоих сторон, то и другое может быть отменено (тем же порядком, как оно было заключено). По требованию же одной стороны оно может быть отменено, с дозволения Консистории, по причине принуждения к обручению, безнравственной жизни одной из сторон, обручения одной стороны с другим лицом, ее недозволенные связи с ним, неизлечимой заразной болезни, дурного и оскорбительного обращения с обрученной стороной, непреодолимого отвращения одной стороны к другой, обнаружения какого-либо обмана, перемены вероисповедания другой стороной, несогласия родителей или опекунов по законной причине, наконец – при неисполнении оглашения брака в законный срок (не менее, как через год после обручения, а в селах – через 4 месяца). Если между обрученными была половая связь, то отмена обручения не допускается; и если брак не состоится, то невеста может быть, по ее просьбе, объявлена разведенной супругой обрученного. Обольщенная кем-либо девица (обещанием жениться на ней) пользуется правом обрученной ему.

Прежде освящения брачного союза таинством, священник обязан тщательно удостовериться в беспрепятственности этого союза и подтвердить его законность надлежащим формальным актом.

У нас в прежние времена (с начала XVI в.) желающим вступить в брак давалось от епархиального архиерея письменное дозволение на заключение брака, или, так называемая венечная память, в которую заносились брачующие лица и предписывалось, чтобы священник, венчающий брак, выяснил, нет ли к нему законных препятствий. При выдаче дозволения архиереем взымалась определенная пошлина; впоследствии она стала поступать в государственную казну. В 1765 г., при Императрице Екатерине II, венечные памяти и пошлины на них были отменены, а вместо этого установлено, чтобы священники перед венчанием каждого брака сами производили и записывали в книгу дознание или исследование о законности брака. Потом (с 1835 г). для этих записей была установлена единообразная форма (прил. к X т. Св. Зак.); для их внесения из Консистории выдается специальная, надлежащим образом скрепленная книга, называемая обыскной.

По действующим постановлениям дознание о браке должно быть произведено следующим образом (Св. Зак. X, ч.I).

а) Желающий вступить в брак должен письменно или устно уведомить об этом священника своего прихода и объявить, с кем он намерен сочетаться браком (ст. 25). По этому уведомлению в церкви производится оглашение (публичное оповещение) о браке в ближайшие три воскресные или другие, встречающиеся между ними, праздничные дни, после литургии. Если невеста принадлежит к другому приходу, то оглашение должно быть произведено и в ее приходской церкви (ст. 26). При смешанных браках оглашения обязательны и для неправославной стороны; они должны быть произведены в ее приходской церкви (ст. 67 и 69. В случае отказа в оглашениях от римско-катлич. священников брак может быть венчан и без оглашения от католич. церкви; в таком случае лицо римско-католич. исповедания должно представить удостоверение от местной полиции о своем небрачном состоянии и правоспособности на вступление в брак (полож. Ком. Мин., Выс. утв. 11 Мая 1891 г.). По оглашении, все, имеющие сведения о препятствиях к браку, должны немедленно дать знать об этом священнику письменно или на словах, и никак не позже сделанного в церкви последнего из трех оглашений (ст. 27). Священник, который должен венчать брак, должен быть извещен форменным свидетельством о последствиях оглашения, произведенного священником церкви, к которой принадлежит другая брачующаяся сторона, (или настоятелем иноверческой церкви, если брак смешанный). Означенная предбрачная предосторожность указана уже в нашей Кормчей книге (гл. 50, в начале), с той оговоркой, что если в течение 2-х месяцев после оглашения не было совершено венчание, то оглашение должно быть возобновлено, и только епархиальный архиерей может разрешить венчание без повторения оглашений.

б) После оглашений, все требуемые законом сведения о женихе и невесте, свидетельствующие о законности их брачного намерения, должны быть вписаны, по установленной форме, в обыскную книгу той церкви, в которой брак предполагается заключить. Эти сведения касаются звания жениха и невесты, их имен, местожительства, вероисповедания, возраста, нормальности умственного состояния, их добровольного согласия на брак, в который они вступают, надлежащего дозволения на него, отсутствия возбраняющего брак родства между ними; здесь же указываются письменные документы, представленные для удостоверения в беспрепятственности брака, время сделанных оглашений о браке и, наконец, время совершения означенного брака. Справедливость всего указанного в обыске и, при этом, обязательство нести за все эти показания ответственность перед судом, утверждают своими подписями как жених и невеста, так и два или три поручителя от каждого из них, разумеется правоспособных к поручительству. Представленные для обыска письменные документы оставляются в подлиннике и хранятся при обыскной книге; а с тех документов, которые необходимо возвратить кому следует, должны быть сняты копии. На возвращаемых подлинниках делаются скрепленные священником записи о совершении брака.

К бракосочетанию священник должен приступать только по составлении обыска. Но если законные препятствия к браку открываются не только после обыска, но даже во время самого венчания, священник обязан остановить совершение брака и донести епархиальному архиерею, который или сам решает дело, или делает представление о нем Св. Синоду (Св. З. X, 1. ст. 291).

Законный брак совершается в положенные для этого дни (ст. 31).

Каноническое правило запрещает совершать браки в дни св. Четыредесятницы (Лаод. 52). Потом Церковь распространила это запрещение на все те дни, в которые христиане должны пребывать в посте, воздержании и молитве, следуя постановлению св. Апостола (1 Коринф. 7:5). Так, церковным уставом запрещается венчать браки не только в дни великого поста, но и в течение других постов – рождественского, успенского и апостольского, а также в дни рождественских праздников (с 25 Декабря, по 6 Января), св. Пасхи и сырной недели (см. Корм. гл. 52). Кроме того, Церковь не допускает совершения брака в вечернее время (накануне) каждой среды и пятницы, как дней поста, в вечерние часы воскресных дней и обязательных для всех православных христиан в России церковных праздников, храмовых и других местно чтимых в области или приходе праздников, а также накануне высокоторжественных праздников восшествия на престол и свящ. коронования Государя Императора (Выс. ук. 24 Янв. 1839 г.).

Назначенное Церковью время для совершения таинства брака – это предобеденное время, тотчас после литургии, чтобы брачующиеся могли принять это великое таинство в воздержании от пищи и питья и даже приобщиться св. Тайн (Кормч. 50). Во всяком случае, венчание не позволяется совершать в позднее время, близкое к ночи, а тем более в ночное время.

Законный брак должен совершаться непременно в церкви и при свидетелях (не менее двух). Венчание вне церкви допускается только в тех местах, где, по обстоятельствам, невозможно совершить его в церкви; в подобных случаях непременно требуется благословение архиерея (Св. Зак. X, ч. 1, ст. 31).

Примечание. Нельзя совершать несколько браков (т. е. венчать несколько пар) за один раз (Ук. Синода 16 Янв. 1757 г.).

Брак должен быть совершен священником того прихода, к которому принадлежит жених или невеста. Это церковное постановление, внесенное в Кормчую книгу (гл. 50), было строго подтверждено духовным регламентом (ч. 2, ст. 12) и подтверждалось последующим законодательством церковной правительственной власти. Оно предполагается и гражданскими законами, в статьях о совершении браков (ст. 25).

Христианство, согласно с первоначальным законом брака, положенным Творцом при создании людей, решительно отвергает одновременное многобрачие (полигамию) и освящает союз только из двух лиц – одного мужа и одной жены (моногамия). Вступление в новый брак при существовании прежнего всегда считалось и считается преступлением для христиан как по церковным правилам, так и по гражданским законам.

Но запрещение многобрачия не относится к повторным бракам, заключаемым после прекращения первого брака смертью одного из супругов или, в известных случаях, законной властью. Слово Божие прямо говорит: «жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти за кого хочет, только о Господе,» – т. е. по христианскому закону (1Кор. 7:39; ср. Рим. 7:2–3). Молодым вдовам Апостол Павел даже советует вступать в брак, чтобы не подавать противнику никакого повода к злоречию (1, Тим. 5:14). На основнии Слова Божия Церковь никогда не возбраняла вдовствующим второго брака; напротив, она осуждала некоторых еретиков, которые считали второй брак грехом и не хотели иметь церковного общения с второбачными (Вас. Вел. пр. 41; 1 всел. 8).

Впрочем, Церковь видела во втором браке некоторое несовершенство христианской жизни и на дозволение этого брака смотрела как на снисхождение к человеческой немощи, так как само Слово Божие ставит двубрачие ниже единобрачия (1Кор. 7:8–9, 40) и запрещает возводить двоеженцев на степени духовной иерархии (1Тим. 3:2–12; Тит. 1:6). Поэтому, Церковь своими правилами не оставляла второго брака без очищения покаянием и налагала на второбрачных некоторую эпитимию, а именно – непродолжительное отлучение от св. Причастия, с пребыванием в молитвах и посте (Лаод. 1; Вас. Вел. 4). Сам чин венчания для второбрачных установлен иным, чем для первобрачных, – с молитвами о даровании брачующимся покаяния и очищения их немощи. Взгляд Церкви на второй брак выразился также и в том, что одним из своих правил она не позволяет пресвитеру разделять брачное торжество с второбрачным, которому прилично не веселиться, а приносить покаяние (Неок. 7).

В Слове Божием нет прямого указания относительно третьего брака, но Церковь не одобряет его, как многобрачие. Каноническое правило говорит о нем так: «на третий брак нет закона; посему третий брак не составляется по закону. На таковые дела взираем, как на нечистоты в Церкви; но всенародному осуждению оных не подвергаем, как лучшие, нежели распутное любодеяние» (Вас. Вел. 50). Таким образом, Церковью не было дано закона, дозволяющего 3-й брак, как 2-й, но она терпит его, потому и его заключение может совершаться не на основании общего правила (как заключение 2-го брака), а по особому разрешению на него церковной власти. Но разрешаемый 3-й брак должен, по правилам Церкви, подлежать более строгой эпитимии, чем 2-й брак (отлучению от св. Причастия на 5 лет).

Если уж 3-го брака Церковь не одобряет, называя его обузданным любодеянием, то тем более не терпит она четвертого брака и решительно отвергала его с самого своего начала. По правилу св. Василия Великого (80), он есть тягчайший грех блуда.

Государственный греко-римский закон (Юстиниана) в некоторых случаях еще терпел 4-й брак; но впоследствии это допущение было отменено (имп. Василием Македонянином) и 4-й брак был безусловно запрещен, как недействительный (Кормч. 7, гл. 48, гр. 4, ст. 25), что было подтверждено поместным Собором в Константинополе в 920 г. (Кормч. гл. 52).

По действующим гражданским законам, для лиц православного исповедания 4-й брак безусловно запрещен и действительным не признается (Св. Зак. X, ч. 1, ст. 21 и 57). Непозволителен брак православного лица с иноверцем, если последний был троебрачным и пожелал вступить в 4-й брак (Ук. Сената 26 Февр. 1814 г. На иноверцев запрещение 4-го брака не распространяется гражд. законами).

Примечание. У лютеран вдовец может жениться только по истечении 6 недель после смерти жены; а вдова может выйти замуж по истечении 3-х месяцев по смерти мужа и, сверх того, после медицинского освидетельствования, что она не беременна; в случае беременности она может вступить в брак только через 6 недель после своего разрешения от бремени. У римских католиков вдове запрещено вступать в брак прежде 10 месяцев со дня смерти мужа (также – и разведенной).

Естественное прекращение брачного союза происходит вследствие смерти одного из супругов, которая открывает оставшемуся в живых супругу возможность вступить в новый законный брак (2-й или 3-й). В других же случаях брак может быть или а) аннулирован вследствие непризнания его законным и действительным, или б) расторгнут по поросьбе одного из супругов, основанной на законной причине.

Тот брак, который заключен при существовании препятствий, безусловно воспрещающих его, должен считаться недействительным; поэтому его аннулирование есть, собственно, пресечение преступления. Как упоминалось прежде, недействительными признаются следующие брачные сочетания:

Совершенные по насилию, обману или в сумасшествии одного или обоих брачующихся лиц. Впрочем, аннулирование брака, заключенного по насилию и обману, должно зависеть от желания потерпевшего супруга, т. е. от принужденного к такому браку или обманутого, а потому и право возбуждения дела об этом может принадлежать только ему или его представителям, т. е. его родителям, опекунам (Св. З. т. X, ч. 1, ст. 664–665; и ст. 666. Улож. о нак., ст. 1549–1551, Уст. уг. Суд. 724–1012).

Брачные сочетания лиц, находящихся в близком (т. е. в запрещенных церковными правилами степенях) кровном или духовном родстве или свойстве (Уст. К. 210).

Брачные сочетания лиц, уже связанных другими законными супружествами, непрекратившимися и нерасторгнутыми законно. По аннулировании такого противозаконного сочетания, восстанавливаются прежние законные брачные союзы виновных в двубрачии. Впрочем, тот из супругов, который был оставлен другим, вступившим в другое брачное сожительство, имеет право не согласиться на продолжение супружества с ним и просить свое епархиальное начальство о дозволении на вступление в новое супружество; но лицо, виновное в двубрачии, осуждается на вечное безбрачие, как только его прежний законный брак прекратится смертью другого супруга или вследствие требования последнего (Уст. К. 214–216).

4) Бракосочетания лиц, не достигших возраста, определенного Церковью для вступления в брак, или же старше 80 лет. При церковном несовершеннолетии обоих супругов или одного из них, их брачное сожительство немедленно прекращается; по достижении же возраста, определенного гражданскими законами для вступления в брак, они могут, если того пожелают (но не принуждаются), продолжить супружество, и в этом случае их союз подтверждается в Церкви по чиноположению. Дело о признании недействительным брака, который был заключен прежде достижения одним из супругов церковного совершеннолетия, может быть начато только тем из супругов, который вступил в брак во время этого несовершеннолетия, и продолжается лишь до времени достижения этим лицом гражданского брачного совершеннолетия (притом – если брак не имел последствием беременности жены).

5) Бракосочетания монашествующих и лиц уже посвященных в священнослужители (пока они пребывают в своем сане и звании).

6) Браки православных христиан с нехристианами.

7) Бракосочетания лиц, которым, по расторжени брака, возбранено вступать в новый брак, а также вступивших в 4-й брак.

Дела о признании законности и незаконности браков подлежат рассмотрению епарх. начальства и производятся в тех епархиях, в которых такие браки были совершены (Уст. Кон. 206–207).

Лица, брак которых будет признан духовным начальством недействительным, немедленно, после сношения епархиального начальства с местным гражданским, должны прекратить дальнейшее сожительство; при этом, признанные виновными в сознательном вступлении в противозаконный брак, подвергаются церковному наказанию по каноническим правилам, независимо от определенных в некоторых случаях наказаний по уголовным законам; но они могут вступать в новый, законом не запрещенный брак, исключая тех, кто осужден на вечное безбрачие. Окончательное решение дел об аннулировании незаконных браков принадлежит Св. Синоду (исключая дела о браках в сумасшествии и многобрачии, решаемые епарх. начальством).

Христианский, законно совершенный брак должен быть, по учению И. Христа и Апостолов, нерасторжимым.

На вопрос фарисеев: «по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею?» – И. Христос, указав на первоначальный закон Творца о твердости брачного союза, («Сотворивший вначале мужа и жену сотворил их,» сказал Спаситель; т. е. если бы Бог хотел, чтобы жену оставляли и брали другую, то сотворил бы одного мужчину и много женщин (Объясн. св. Златоуста). Потом И. Христос из книги Бытия привел закон о браке, что бракосочетавшиеся должны быть «единою плотью;» след., «как рассекать плоть есть дело беззаконное, так противно закону и разлучаться с женою» (Златоуст).) присовокупил: «еже Бог сочета, человек да не разлучает.» Когда же ученики возразили ему, что Моисей позволил развод, Он ответил: «Моисей по жестокосердию вашему (т. е. охраняя жену от жестокосердия мужа.) позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так; но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует, и женившийся на разведенной прелюбодействует; и если жена разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует,» (Матф. 19:3–8; Марк. 10:2–12). Называя прелюбодеянием вступление в другой брак разведенного с женой мужа, или разведенной с мужем и отпущенной им жены, И. Христос ясно указывает на нерасторжимость брака и на непозволительность развода. Апостол Павел, раскрывая это учение И. Христа, говорит: «вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, и мужу не оставлять жены своей. Соединен ли ты с женою? Не ищи развода» (Коринф. 7:20–11, 27). При этом Апостол замечает: «если жена разведется, то должна оставаться безбрачною или примириться с мужем своим»; – т. е. самовольно разошедшейся с мужем жене, если она не хочет примириться с ним, не может быть дозволено вступление в брак по причине непозволительности развода, основанной на словах Самого И. Христа; такой брак был бы прелюбодеянием.

Только в виде исключения из общего правила, приведенные слова И. Христа допускают развод по такой причине, которая нарушает святость брачного союза, фактически разрывает его в самом его основании, а именно: по причине измены супружескому союзу, нарушения верности одного супруга другому (словесе прелюбодейна). Еще в одном случае апостольское учение делает одного из супругов свободным от брачных уз: когда не пожелает продолжать с ним брачное сожитие оставшееся нехристианином лицо супружеское (1 Коринф. 7:15).

Христианская Церковь с самого своего начала встретилась в греко-римском обществе с такими гражданскими законами о браке, которые допускали беспрепятственный развод по взаимному согласию супругов (divortium consensu) или по желанию одного из них (repudium), и предоставляли право разведенным вступать в новые браки. Поэтому Церковь должна была вести упорную борьбу против таких вольностей, уничтоживших достоинство и всякую прочность брачного союза, разрушавших семью в основе и разлагавших нравственность. Она направляла свои законы о разводах главным образом против существовавшей их легкости и личного произвола при их совершении. Ее законы, на основании учения Христа, строго воспрещали членам Церкви произвольные разводы и подвергали церковным наказаниям тех, кто без законной причины оставлял своих супругов. При этом Церковь возбраняла вступление в новый брак не только произвольно оставлявшим своих супругов, но и оставленным или отпущенным ими, приравнивая такие браки к прелюбодеянию, потому что она не признавала аннулирования их первых браков (Апост: 48; Карф. 115; Вас. Вел. 9, 35, 48, 77; Тр. 87). Законными же основаниями к аннулированию брачного союза канонами признаны только два вышеупомянутые случая, указанные в словах И. Христа и Апостола Павла (Вас. Вел. 21; Неокес. 8; Тр. 72).

На другие причины, которые делали бы развод законным, в канонах вселенской Церкви нет указаний, кроме указания на отрицательные причины, т. е. на такие, по которым развод не может быть допущен; таковыми являются: жестокое обращение мужа с женой, растрата им ее имущества (Вас. Вел. 9), сумасшествие жены (Тим. Алек. 15), долговременное безвестное отсутствие мужа, если нет удостоверения в его смерти, или, по крайней мере, нет достаточной ее вероятности (Вас. Вел. 31, 36; Тр. 93) (Но и в этом случае возвратившийся муж мог взять свою жену, если желал, даже если бы она и вышла за другого.), даже неверность мужа жене (Вас. Вел. 9, 21) (Как на причину того, что последний случай не давал права искать развода, св. Вас. Вел. указывает только на существовавший обычай, не находя в нем, впрочем, достаточного основания.).

Христианские императоры, вводя в закон о браке христианский дух, также запрещали самовольные разводы супругов. Но кроме указанных в св. Писании и в канонах Церкви оснований к расторжению брака, дозволяли развод и по некоторым другим причинам, сходным с прелюбодеянием и разрушавшим брачный союз в его существе. Принятое канонами гражданское законодательство о разводах давало право на них в следующих случаях: 1) если один из супругов покушался на жизнь другого, или, зная о чьем-либо заговоре против него, а также против царя, не открыл этого; 2) если жена будет не только уличена в прелюбодеянии, но и дает повод своим непристойным поведением подозревать ее в этом (напр., пирует с мужчинами, ночует вне своего дома – не у своих родителей и т. п.), и если муж ведет явно развратную жизнь и не слушает увещеваний и не исправляется; 3) если муж склоняет свою жену к прелюбодеянию или опорочит ее ложным обвинением в прелюбодеянии; 4) если муж окажется физически неспособным к брачному сожительству после трехгодичного испытания, или заразится проказой. Гражданские законы допускали прекращение брака в случае принятия одним из супругов монашества, по согласию другого супруга, так как иноческая жизнь признается Церковью выше брачной. Безвестное отсутствие мужа считалось основанием для прекращения брака по истечении определенного числа лет (пяти).

Эти постановления греческой Церкви, имели, в целом, силу и в нашей отечественной Церкви. Они вошли в наши Кормчие книги; (гл. 44, гр. 13; гл. 46, гр. 32; гл. 48, гр. 11; гл. 49, зач. 2, ст. 9). Под их влиянием наше прежнее законодательство определяло причины развода (см. устав Ярослава).

По нашим действующим законам, законно-совершенный брак может быть расторгнут только духовным судом, по просьбе одного из супругов; самовольные разводы без суда, по одному взаимному согласию супругов, ни в коем случае не допускаются. Священно-служителям запрещается, под страхом тяжкой ответственности, писать, под каким бы то ни было предлогом и кому бы то ни было, разводные письма. (Выдача таких писем священниками для разделения совместного сожительства супругов, до их примирения, была у нас прежде, до XVIII века, в употреблении). Всякую сделку между супругами относительно отдельного друг от друга проживания, или какое бы то ни было содействие этому со стороны других лиц, закон запрещает (Св. З. X, 1, ст. 103).

Право просить о расторжении брака предоставляется одному из супругов в следующих случаях:

1) Когда другой супруг присужден к ссылке в каторжные работы или в Сибирь на поселение, с лишением всех прав состояния, или же только к ссылке на жительство в Сибирь, с лишением всех особых прав и льгот; в последнем случае супруг, не последовавший за осужденным к месту ссылки, может просить соответствующую месту заключения брака Консисторию о расторжении брака по истечении двух лет со дня вступления в силу судебного приговора о ссылке. Подвергшиеся одному из означенных наказаний также могут, по истечении назначенного срока, просить соответствующую месту заключения брака Консисторию о расторжении их брака и о разрешении вступить в новый брак, если их супруги не последовали за ними к месту ссылки. (Этот срок для ссыльно-каторжных указан в уставе о ссыльных, в Св. З. XIV, ст. 412, а для прочих ссыльных – два года со дня вступления в силу судебного приговора по их делу. Собр. узакон. Правит. 1893 г. № 15.).

2) Когда другой супруг в продолжении не менее 5 лет будет находиться в совершенно безвестном отсутствии и его местопребывание не будет установлено после надлежащих розысков и дознаний. Это право распространено и на солдатских жен в том случае, когда их мужья взяты в плен или пропали без вести на войне, или совершили побег со службы.

3) Когда другой супруг оказался неспособным к брачному сожительству, и при этом его неспособность является врожденной и началась, во всяком случае, не после его вступления в брак. Иск о разводе по этой причине может быть начат только через три года после совершения брака. Неспособность свидетельствуется во Врачебном Отделении Губернского Правления, которое сообщает Консистории о результатах освидетельствования.

4) Когда один из супругов оскорбит святость брака прелюбодеянием. Это преступление должно быть доказано перед духовным судом: а) показаниями под присягой двух или трех свидетелей – очевидцев преступления; б) рождением детей вне законного супружества, обнаруженными метрическими актами и доводами о незаконной связи с посторонним лицом. Прочие доказательства могут иметь силу только вместе с одним из упомянутых главных доказательств, или же – когда они в своей совокупности обнаруживают преступление. Собственное признание ответчика в прелюбодеянии, не сопровождающееся доказательствами, не принимается во внимание. Если по требованию оскорбленного лица виновный в прелюбодеянии супруг был приговорен светским судом к наказанию, то это лицо, конечно, уже не может искать развода (Уст. Угол. Суд. ст. 1016).

Епарх. начальство, получив просьбу одного из супругов о разводе по причине неспособности другого супруга к браку или его прелюбодеяния, поручает сперва доверенному духовному лицу убедить супругов, чтобы они прекратили конфликт христианским примирением и оставались в брачном союзе; когда же это увещевание остается безуспешным, епарх. начальство приступает к формальному производству дела.

По расторжении брака истец (если он был в 1-м или во 2-м браке), получает право вступать в новый брак; лицо, признанное неспособным к супружескому сожительству, осуждается на вечное безбрачие; нарушившему же святость брака прелюбодеянием предоставляется право вступить в новый брак не ранее исполнения им церк. эпитимии, наложенной по усмотрению дух. суда. В случае же нарушения прелюбодеянием святости и нового брака, вторично виновный в этом супруг осуждается на вечное безбрачие (Опр. Син. 18 Мар. 1904 г.).

Разрешение на новый брак дается разведенному от епарх. начальства по окончании назначенного просителю 7-летнего эпитимийного срока. Этот срок епарх. архиерей может сократить до 2-х лет. Иноверному супругу, виновному в прелюбодеянии, запрещается вступление в брак с православным лицом.

Поступление в монашество лица, состоящего в браке, нашим законодательством не причисляется к случаям, по которым брак может быть расторгнут; оно, по сути дела, есть прекращение брачного сожительства. Поэтому ищущие монашества супруги не имеют права просить о расторжении их браков; они могут просить только о принятии их в монашество.

Супружеский союз православного лица с нехристианином, заключенный еще до принятия первым православия, может быть расторгнут в следующих случаях: 1) если муж или жена, оставаясь в иудейском законе, не пожелают продолжать брачного сожительства с крещенным супругом; 2) если муж нехристианин не соглашается дать обязательство жить с крещенной женой в единобрачии и воспитывать рожденных от нее детей, после их крещения, в православии; 3) если ни одна из прежних жен новокрещенного (когда их было у него несколько) не желает креститься, а он, между тем, не соглашается жить с некрещенной. Во всех таких случаях лицо крещенное получает от епархиального начальства позволение на вступление в новый брак с православным лицом (Св. Зак. X, ч. 1, ст. 80–83); прежний же брак его расторгается без особого формального производства, по причине самого несогласия продолжать его. Браки русских раскольников расторгаются гражданским судом по тем же причинам и на тех же основаниях, как и браки православных.

Примечание. По правилам римско-католической Церкви брак, если к заключению его не было безусловных препятствий и если он не признан духовной властью недействительным, не может быть расторгнут, за исключением тех случаев, когда один из супругов принимает христианскую веру, а другой (нехристианин) не желает продолжать с ним брачного сожительства. Неконсуммированный брачный союз может быть уничтожен (dissolutio) также в случае принятия одним из супругов обета девственности и еще – с особого разрешения Папы. Но Церковь допускает, по судебному приговору, разлучение супругов (separatio a mensa et thoro) навсегда или на время. Первое может быть по причине нарушения супружеской верности, или по взаимному согласию на принятие монашества. Поводом ко второму могут быть: опасность для жизни, здоровья, чести одного из супругов , исходящая от другого, ненависть, жестокое обращение, продолжительная болезнь, и т. п.

В евангелическо-лютеранской Церкви, кроме аннулирования тех браков, которые признаются недействительными или незаконно совершенными (Если, в последнем случае, возникает против них иск со стороны тех, чьи права таким образом нарушены.), считаются, при известных условиях, законными причинами к разводу следующие: нарушение супружеской верности (даже открывшееся после брака нарушение женой целомудрия до брака, или мужем – после его обручения); злонамеренное оставление одним из супругов другого; долговременное (более 5 лет) отсутствие; отвращение или неспособность к брачному сожительству; неизлечимая, заразная, или крайне отвратительная болезнь; неизлечимое сумасшествие; развратная жизнь; жестокое обращение; посягательство на честь другого супруга; противоестественные пороки; присуждение к ссылке и лишению чести. Виновной стороне запрещается или разрешается новый брак по приговору суда. Разведенные супруги могут вновь сочетаться браком между собою, при соблюдении законных форм для заключения брака.

Если последовало запрещение нового брака виновной стороне, то она может получить (от Генеральной Консистории) разрешение на новый брак в следующих случаях: а) когда обиженная сторона скончалась или находится в безвестной отлучке; б) когда она снова вступила в брак; в) когда она изъявила согласие на брак виновной стороны. Стороне, виновной в нарушении супружеской верности и за это разведенной, не дозволяется вступать в брак с лицом, с которым это преступление было совершено.

Тело скончавшегося члена православной Церкви, не подвергшегося отлучению от нее судом Церковной власти, должно быть погребено по церковному чиноположению. (По уставу православ. Церкви, тело должно быть предано земле; только в исключительных случаях (напр., на море) оно опускается в морскую глубину.) Закон строго запрещает совершать погребение христиан не только православных, но и других исповеданий, без надлежащих христианских обрядов и без участия духовного лица соответствующего исповедания, если приглашение этого лица на погребение умершего было возможно и не было сопряжено с особыми трудностями (Высоч. Повел. 6 Авг. 1869 г., в ук. Св. Син. 28 Авг., № 4351; мнение Госуд. Сов., утвержд. 13 Мая 1891 г., Угол. Улож., утв. 1903 г., ч. 2, ст. 78). Православный священник не может отказываться совершить погребение тела даже иноверного христианина, в случае крайней нужды, – если не будет в наличии пастора ни того исповедания, к которому принадлежал умерший, ни какого-либо другого (Ук. Св. Син. 1797 г., 24 Авг. и 1800 г., 20 Февр.). В подобном случае священник должен в церковном облачении проводить тело умершего иноверца от места до кладбища и опустить в могилу (с пением: «Святый Боже» и пр.), потом записать о погребении в метрическую книгу (Ук. Св. Син. 17 Мая 1873г.). Таким же образом должен поступать священник относительно погребения лиц неизвестного вероисповедания, если только нет видимых поводов или оснований сомневаться в принадлежности умершего к христианству.

По церковным правилам и гражданским законам, лишается христианского погребения (а также и поминовения при обществ. богослужении) убивший себя сознательно и намеренно, а не в состоянии умопомешательства или временного беспамятства вследствие каких-либо болезненных припадков. К числу умышленных самоубийц не должны причисляться умершие случайно от злоупотребления крепкими напитками (Опред. Син. 10 Июля 1881 г. №25470; Улож. наказ., ст. 1472). В последнем случае, разрешение на христ. погребение неумышленного самоубийцы дается полицейскими властями, после судебно-медицинского исследования. Тело умышленного самоубийцы не должно предаваться земле на христ. кладбище. «Надлежит палачу оттащить его в безчестное место и там закопать» (Св. Зак. XIII, 923). Не совершается чин церковного погребения и над мертворожденными младенцами и умершими без крещения.

Для предотвращения случаев погребения мнимо-умерших, закон велит предавать земле тела умерших не ранее третьих суток, и при том удостоверившись в их смерти. Если же появляется сомнение в наступлении смерти, то, по смыслу закона и по долгу человеколюбия, следует отложить погребение, пока не обнаружатся очевидные признаки смерти. Но умерших от заразной болезни можно хоронить и раньше указанного срока, чтобы предотвратить распространение заразы; позволяется также, во время сильной летней жары, погребать тела умерших по прошествии только одних суток после их смерти, если, по свидетельству врача или (при его отсутствии) по свидетельству полицейских властей и священника, нет повода сомневаться в наступлении смерти.

Прежде судебно-медицинского осмотра и без разрешения местных полицейских властей священникам строго запрещено предавать земле: а) тела умерших насильственной смертью, следствии внешних повреждений, от ушиба, раны, падения с большой высоты и т. п.; б) тела умерших скоропостижно, с проявлениями необычных припадков, подающими повод подозревать отравление, и вообще – людей, которые, по видимому, были здоровы и умерли скоропостижно от неизвестной причины; в) найденные мертвые тела, а также утонувших, умерших от чрезмерной дозы крепких напитков, замерзших и т. п.; г) когда появляются жалобы о смерти вследствие недопустимого лечения шарлатанами и другими людьми, не имеющими права на лечение; а также тела умерших от наружного употребления вредных припарок, мазей, ванн, умываний, пудры и др.; д) в тех случаях, когда есть подозрения в умышленном умерщвлении и изгнании плода.

Примечание. Вскрытие тел священнослужителей и монашествующих производится с разрешения епарх. архиерея (или, в крайнем случае, с согласия Благочинного), в присутствии представителя духовной стороны, который должен предоставить архиерею заверенную следователем копию протокола.

По установившемуся обычаю, тела умерших православных вносятся в церковь для совершения над ними чина отпевания; но не позволено держать их в церкви более суток, и то – в случае крайней необходимости. Отпевание умерших от заразной болезни должно совершаться или в домах, или на месте погребения (не в церкви).

Погребение не должно совершаться в 1-й день Пасхи и Рождества Христова, ренее вечерни, а также в высокоторжественные царские дни.

Тела умерших провожаются священником от их домов до могилы. При погребальном шествии запрещается носить венки или знаки и эмблемы, не имеющие церковного или официального государственного значения; запрещено также при погребении лиц не военного звания исполнять военную музыку. В Петербурге не позволено совершать погребальные шествия мимо Зимнего Дворца.

Тела умерших должны быть погребены только на общих кладбищах, которые устраиваются в специальных местах, отведенных гражданским начальством по согласованию с епархиальным. Кладбища должны быть ограждены забором или плетнем, либо насыпью (не выше 2 арш.) и рвом. Погребение под церквами теперь вообще запрещено (за весьма редкими исключениями. Архиереи обычно погребаются под церковью.). В ограде сельских церквей допускается, с разрешения местных гражданских властей и по предварительному согласию на это епарх. начальства, погребать священников, безупречно проходивших свое служение и христиански скончавшихся; из мирян же могут быть погребены только те лица, которые создали храм на свои средства или обеспечили содержание его причету, и при том имели «житие благозаконное и кончину непостыдную.»

Кладбищенские священники должны наблюдать, чтобы могилы были не менее 21/2 арш. глубиной и зарывались тщательно, вровень с поверхностью земли.

Примечание. Вырывать из могилы тело для перенесения его в другое место запрещается, без особого дозволения от губернатора или градоначальника. Непогребенные тела перевозятся из одной губернии в другую или из уезда в уезд только с разрешения гражданского начальства.

Православное кладбище, – даже если на нем и нет церкви, – должно почитаться священным местом (см. выше о почтении к храмам). Закрытое кладбище нельзя отводить под пашню или каким-либо другим образом уничтожать оставшиеся на нем могилы; оно должно быть (в населенных местах) огорожено или окопано за счет владельцев земли.

(Высочайше утвержденный указ 17 Апреля 1905 г.).

1. Признать, что отпадение от Православной Веры в другое христианское исповедание или вероучение не подлежит преследованию и не должно влечь за собой каких-либо невыгодных в отношении личных или гражданских прав последствий; причем, отпавшее от Православия по достижении совершеннолетия лицо признается принадлежащим к тому вероисповеданию или вероучению, которое оно для себя избрало (п.1).

2. Признать, что, при переходе одного из исповедующих одну и ту же христианскую веру супругов в другое вероисповедание, все недостигшие совершеннолетия дети остаются в прежней вере, исповедуемой другим супругом, а при таком переходе обоих супругов их дети до 14 лет следуют вере родителей; достигшие же этого возраста остаются в прежней своей религии (п. 2).

3. Лица, числящиеся православными, но в действительности исповедывающие ту нехристианскую религию, к которой до присоединения к Православию принадлежали они сами или их предки, подлежат, по их желанию, исключению из числа православных (п. 3).

4. Разрешить христианам всех исповеданий крестить принимаемых ими на воспитание некрещенных подкидышей и детей неизвестных родителей по обрядам своей веры (п. 4).

5. Раскол разделяется на три группы: а) старообрядческое объединение, б) сектантство и в) последователи изуверских учений, сама принадлежность к которым наказуема в уголовном порядке (п. 5).

6. Присвоить наименование старообрядцев, взамен употребляемого названия раскольников, всем последователям течений и объединений, которые принимают основные догматы Православной Церкви, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам (п. 7).

7. Признать, что сооружение молитвенных старообрядческих и сектантских домов, разрешение на их ремонт или закрытие должны совершаться или даваться на основаниях, которые существуют для храмов православных исповеданий (п. 8).

8. Присвоить духовным лицам, избираемым общинами старообрядцев и сектантов для отправления духовных треб, наименование «настоятелей и наставников,» без употребления, однако, православных иерархических наименований (п. 9).

9. Разрешить тем же духовным лицам свободное отправление духовных треб как в частных и молитвенных домах, так и в иных необходимых случаях, с запрещением лишь надевать священнослужительское облачение (п. 10).

10. Распечатать все молитвенные дома, закрытые как в административном порядке, так и по определению судебных властей (п. 12).

11. Признать, что во всякого рода учебных заведениях, в случае преподавания в них Закона Божия инославных христианских исповеданий, оно должно проводиться на родном языке учащихся (п. 14).

I . События крещения (а также присоединения к православной Церкви), бракосочетания и погребения умерших записываются в установленные книги, называемые метрическими. Ведение этих записей сделано обязательным для всех приходских причетов еще в 18 столетии; (Дух. регл., приб. ст. 29; Ук. Син. 1723 г. Нояб.13 и 1724 г. Февр.20.) впоследствии для них была установлена единообразная форма (1837 г.). В настоящее время причетам выдаются духовным начальством изготовленные по этой форме печатные бланки (в тетрадях).

Метрические книги разделяются на три части: 1-я о родившихся, 2-я о бракосочетавшихся и 3-я об умерших. В них вписываются, в отдельных графах, – в первой части: имена крещенных, время их рождения и крещения, родители и восприемники; – во второй части: время совершения брака, вступившие в брак, их возраст, поручители жениха и невесты; – в третьей части: умершие, их возраст, время смерти и погребения, причина смерти, место погребения; в каждой части в особой графе указываются и лица, совершившие таинства крещения и брака, напутствовавшие умиравших исповедью и причащением, и совершившие погребение. В первую часть вносятся и присоединенные к православной Церкви иноверцы. Метрики ведутся в двух экземплярях. Один экземпляр, прошнурованный, скрепленный печатью и надлежащей подписью, выдается из Консистории на один год, по истечении которого отсылается в нее для хранения. Другой экземпляр хранится при церкви. Записи производятся священником, или, по его поручению, кем-либо из причета, немедленно после совершения подлежащей внесению в метрические книги требы, с надлежащей тщательностью и безошибочно, под страхом взыскания за ошибочность записи.

Каждая запись подписывается всеми членами причета, совершавшего требу. Всякий, о ком лично или о члене его семьи записано в метрическую книгу какое-либо событие, имеет право просмотреть запись и, в случае допущенной в ней ошибки, просить о ее исправлении и о верности показания засвидетельствовать письменно в особой графе, существующей для этой цели (в 1-й и 2-й части метрики). К просмотру записи и письменному засвидетельствованию ее верности приглашаются священником и другие лица, участвовавшие и присутствовавшие при требе. Всякие подчистки в метриках строго запрещены; погрешности же записи должны быть обрамлены со всех сторон чертами и надстрочные исправления написанного ошибочно, или пропуски, должны быть оговорены в конце записи с засвидетельствованием оговорки подписью членов причета. В конце каждого месяца и всего года в метриках обозначается число записанных лиц.

Метрические записи имеют весьма важное значение в церковной жизни, и еще больше – в гражданском быту; они составляют главное доказательство происхождения, возраста, событий крещения, брака и смерти внесенных в метрики лиц. Каждое лицо может получить свидетельство о касающихся его и членов его семьи случаях рождения, брака или погребения или выписку из метрических книг от приходского причета или от Консистории. Постороннее лицо, просящее это свидетельство о другом, обязано представить от него доверенность. Кроме того, свидетельства могут быть выданы по требованию присутственных мест и начальствующих лиц. Свидетельства, выдаваемые от причета, должны быть только выпиской, слово в слово, известной записи из метрической книги, без всякого изменения или пропусков (даже без изменения ошибок в правописании). Они подписываются всеми наличными членами причета и утверждаются церковной печатью. Эти свидетельства не могут заменять собой консисторского метрического свидетельства, а должны служить лишь охранительным документом (и могут получить полную силу только тогда, когда будут утверждены в Консистории удостоверением в том, что совпадают с метрической книгой, хранящейся в Консистории). Они могут выдаваться несколько раз, в неограниченном количестве.

Из Консистории метрические свидетельства выдаются по формальным прошениям лиц, имеющих право на их получение, или по требованию начальствующих лиц или мест. Если оно было выдано один раз, то повторно уже не выдается, за исключением случаев утраты прежнего, на что должны быть представлены доказательства при прошении о выдаче нового свидетельства. Не выдается оно вновь и в том случае, когда оно уже было выдано по требованию какого-либо присутственного места или начальства; просителю предоставляется запрашивать оттуда или подлинное свидетельство Консистории, или его копию.

Права расследования и разрешения всех дел, касающихся удостоверения о действительности событий тех браков и рождений от законного брака, которые не внесены в метрические книги, или – дел, касающихся исправления неправильных записей в метриках, принадлежат духовной Консистории. Подобные дела о метрических записях, которые ведутся военными священниками, а также утверждения их метрических свидетельств, подлежат власти Протопресвитера военного духовенства.

Примечание. Кроме записи в метрических книгах, священник обязан делать отметки: 1) на билетах нижних воинских чинов – о случаях рождения или смерти их детей; 2) на всех документах, представляемых вступающими в брак лицами и возвращаемых им после венчания – об их совершившемся бракосочетании; 3) о смерти и погребении кого-либо – на тех документах, по которым он проживал.

Метрические книги имеют еще важное значение для статистики. На их основании причетами составляются для Консистории и для губернского статистического комитета ведомости о ежемесячном количестве рождающихся, присоединяющихся к православию, умерших (по всем возрастам), о сочетавшихся браком, со всеми видами брачных союзов (напр., холостых с девицами, вдовых с первобрачными, вдовцов со вдовыми и т. п.). Эти статистические данные через Консисторию собираются в Св. Синоде.

Примечание. В С. Петербурге священники обязаны, сверх того, по каждому случаю рождения и брака записывать на особых печатных бланках различные нужные для статистики сведения о них. Эти записи еженедельно отсылаются в статистическое отделение при городской Управе.

На священников также возложена обязанность составлять выписки из метрик о рождении лиц того возраста, который состоит на очереди для исполнения воинской повинности; эти выписки должны ежегодно непосредственно представляться в надлежащие управления.

I I . Исполнение прихожанами христианского долга исповеди и причащения св. Тайн или пренебрежение им вносится причетом в особые ведомости, называемые исповедальными росписями. Эти ведомости должны представлять полный именной список всех православных семейств в приходе, со всеми именами, адресами и возрастом каждого лица. Против каждого лица в соответствующей графе должна быть сделана отметка о его приходе на исповедь и причащении, или только об исповеди (без причащения), или, наконец, об отсутствии того и другого и о причине этого. В селах, где прихожане вообще имеют постоянную оседлость, эти списки так и ведутся; они могут легко проверяться причетом относительно принадлежности данного лица к известному семейству или его возраста. Но в больших городах, где состав прихожан постоянно меняется и в их числе состоят многие временно прибывающие из других городов и селений, в исповедных росписях обычно записываются только те лица, которые приходили к исповеди и, при том, записываются с их собственных слов. От того, каким из этих двух способов ведутся исповедные росписи, зависит надежность тех справок, для которых они установлены и которые берутся из них по требованию закона.

Исповедные записи должны служить формальным удостоверением о принадлежности известного лица к членам православной Церкви, или указанием на его уклонение от нее, или, по крайней мере, – на его нерадивое отношение к ней и к религиозным обязанностями (по этой причине, первоначально, с появлением раскола в XVII веке, они и были введены). На основании исповедных росписей составляются статистические указания на число бывших и не бывших у исповеди и причащении, и, стало быть, – на религиозное состояние православного населения в данной местности в определенном году.

Закон указывает также обращаться к исповедным росписям за получением доказательств (косвенных) о действительности событий браков, рождений, о чьем-либо возрасте и т. п., когда об этом не достает метрических записей, или когда они оказываются неверными или сомнительными (Уст. Конс. 260, 265).

Исповедные росписи пишутся в двух экземплярах: один отсылается в Консисторию, другой оставляется при церкви для справок и выдачи свидетельств в необходимых случаях.

III. Предварительные исследования о правильности совершающихся бракосочетаний вносятся в книгу брачных обысков (о ней было сказано в ст. о венчании браков). Эти записи также, как исповедные ведомости, могут служить косвенными доказательствами события брака (Уст. Конс. 260, 265).

IV. Причеты каждой церкви должны вести клировые ведомости, т. е. свои послужные списки, по установленной законом форме. Между прочим, закон придает им значение актов, удостоверяющих состояние лиц дух. звания (Св. Зак. IX, 1032).

V. По хозяйственной части, в каждой приходской церкви епарх. ведомства должны быть приходорасходная книга и опись церк. имущества.