Мариавиты

Уже несколько лет прошло со времени появления мариавитского движения. Казалось бы поэтому, на основании этих нескольких лет исторической жизни мариавитства можно было составить более или менее ясное представление об этом религиозном движении, возникшем в римско-католической церкви. В действительности, однако ж этого не находим. До самого последнего времени нельзя было сказать что-либо более или менее определенное о мариавитстве главным образом потому, что представители этого движения доселе не издали каких-либо официальных документов, содержащих данные относительно вероучения и церковного управления их общества. Правда уже несколько лет мариавитами издается еженедельный журналу на польском языке под заглавием «Мариавит». Но этот журнал посвящен раскрытию главным образом внешней истории движения, несомненно очень интересной по своему трагизму, но мало характерной для оценки внутреннего состояния мариавитства. Подобное положение вещей имело для мариавитов самые печальные последствия. Римско-католическая курия, воспользовавшись тем обстоятельством, что общество не могло и не может иметь более или менее ясного представления о мариавитстве как религиозном движении, в силу отсутствия определенных сведений об этом движении, начала распространять о мариавитстве самые нелепые слухи. Мариавиты были объявлены еретиками, извращающими все основы христианской религии, их религиозные собрания изображались в форме скопищ с совсем не религиозными целями и проч. Правоверные римско-католической церкви, на электризованные в таком духе, конечно, не замедлили во многих местах предпринять дикую расправу с новыми еретиками. Из многих сел и деревень мариавитские семьи были выгнаны как недостойные жить вкупе с правоверующими: в некоторых местах жилища мариавитов были сожжены и разрушены, а в некоторых было оскорблено даже целомудрие женщин-мариавиток. Может быть печальные явления подобного рода наконец побудили представителей мариавитства приступить к изданию документов более или менее официального характера, на основании коих всякий может составить более пли менее ясное представление об их движении. Одним из первых документов такого рода является только что любезно доставленный мне представителями движения «Устав религиозного союза мариавитов. Лодзь. Издание Кс. Яна Ковальского. 1908». По содержанию своему он разделяется на пятнадцать небольших (в 2–3 стр. в 8-ю долю листа) глав, из коих в 1-й говорится об учении мариавитов, во 2-й об их богослужении, в 3-й об управлении союзом и иерархии, в 4-й об образе жизни мариавитских священников, в 5-й об условиях получения священнического сана и монашеского чина, в 6-й об избрании генерального министра и замещении других церковных должностей, в 7-й о генеральном и провинциальном капитуле, в 8-й об обязанностях министров в отношении к подчиненным, в 9-й о приходском духовенстве, в 10-й о домах испытания, в 11-й о браках, в 12-й об имуществе союза мариавитов, в 13-й об управлении имуществом, в 14-й об общине (congregatio) сестер-мариавиток и в 15-й о мариавитских мирянах. Конечно, при рассмотрении этого документа внимание читателя прежде всего останавливается на решении вопроса о том, с чего началось мариавитское движение, иначе говоря, что побудило мариавитов к выделению из римско-католической церкви. Ответ на этот вопрос в мариавитском уставе дается такой: «мариавиты исповедуют догматы католической церкви. Но для осуществления своих стремлений образовали отдельный религиозный союз, который в своем управлении, внутреннем устройстве и деятельности не зависит, от римско-католической иерархии»... Раскрывая затем более детально то, каковы эти стремления, заставившие мариавитов при удержании всех догматов римско-католической церкви, выделиться из лона её, представители мариавитсва пишут: «мы признаем и исповедуем Господа И. Христа, сокрытого в Святых Дарах, жертвою за жизнь мира и существенно животворящим Источником возрождения христианства, погибающего от неверия и пороков... Поэтому религиозный союз наш считает главною своей целью: а) особым образом почитать и во всем мире восстановить почитание Господа И. Христа, подобающее ему в Святых Дарах, б) молить Господа Иисуса, пребывающего в Святых Дарах, о спасении человечества, в) распространяя почитание Святых Даров, способствовать среди христиан нравственному их возрождению и восстановлению христианской ревности первых веков и г) исповедовать, что для достижения этих целей необходима помощь Пресвятой Богородицы, в силу чего весь союз мариавитов состоит под покровом Пресвятой Девы, почитая её под названием: «Непрестанной помощи» (стр. 3–4).

Вот все, что говорится в мариавитском уставе о происхождении общества мариавитов и выделении его из римско-католической церкви. Как можно легко видеть, вышеприведенные строки не могли и не могут на первый взгляд оправдывать выделение мариавитов из лона римско-католической церкви и образование ими особого религиозного общества. По существующим в христианской церкви законоположениям, ведущим свое начало от самого основания её, одно лишь обстоятельство может оправдывать отделение от церкви – это заражение её еретическими учениями. Мариавиты, по-видимому, не находят в римской церкви этих еретических учений, так как сами же откровенно сознаются в том, что исповедуют догматы католической церкви, т. е. признают её в вероучении истинною. Правда, как мы уже видели, представители мариавитства, делая указанное замечание, вместе с тем отмечают две особенности своей вероисповедной системы, с их точки зрения оправдывающие их выделение из римской церкви – это во-первых, «признание и исповедание И. Христа, сокрытого во Святых Дарах, жертвою за жизнь мира и во-вторых, признание и исповедание Его существенно животворящим Источником возрождения христианства, погибающего от неверия и пороков». Но обе указанные особенности в вероучении мариавитов, по крайней мере в той формулировке, какая утверждается в уставе, не таковы, чтобы существование их в мариавитской вероисповедной системе могло оправдывать выделение мариавитов из римско-католической церкви в качестве самостоятельного религиозного общества, потому что и римская церковь ведь не отрицает того, что И. Христос является жертвою за жизнь мира, что Он есть животворящий Источник возрождения христианства и проч. Несомненно конечно то, что в римской церкви в силу крайней объективизации религиозного духа, являющейся результатом папского догмата как основного догмата римско-католической вероисповедной системы, обе указанный истины не имеют должной ценности в жизни верующих, тем не менее нельзя, конечно, утверждать без противоречия очевидной истине того, будто римская церковь совсем отрицает эти истины. Правда в уставе говорится, что мариавитское общество задачей своей поставляет «особым образом почитать и во всем мире восстановить почитание Господа Иисуса Христа, подобающее Ему во святых Дарах»..., но в чем заключается этот «особый образ» почитания И. Христа в евхаристии, насколько им мариавиты уклоняются от римских католиков, в уставе не разъясняется, а потому воздерживаемся от каких-либо гаданий по указанному вопросу, тем более, что мариавиты, как мы уже видели, заявляют о том, что они вообще «исповедуют догматы католической церкви»... и значит существенно не уклоняются от последней, в частности и в учении об евхаристии.

Итак, повторяем, на первый взгляд кажется, что мариавитское общество не имело и не имеет достаточных оснований к выделению из римско-католической церкви и к образованию самостоятельной церковной партии. Но это только на первый взгляд. При внимательном же рассмотрении устава становится очевидным то, что мариавиты имели и имеют вполне достаточные основания к выделению из римской церкви, и даже мало того, эти основания невольно сознаются мариавитами и если отчетливо не выражаются ими, то вернее всего потому, что на это у них не хватает смелости: воспитавшиеся в римской церкви, они не имеют достаточно мужества сказать решительно о том, что между ними и их матерью уже существует непроходимая пропасть. В чем же состоит эта пропасть, отделяющая мариавитов от римской церкви? По моему мнению в том, что мариавиты отвергают главнейший догмат римско-католической церкви – догмат о папском главенстве. Доказательств справедливости подобного моего предположения в уставе очень много. Говорю даже более того: мариавитский устав весь проникнут этой идеей. В частности это лучше всего можно видеть напр. из 6-й стр. устава, где прямо говорится: «союз мариавитов признает таинство священства и его иерархические степени: меньшие посвящения (minores) иподьякона (subdiaconus), диакона (diaсonus), иерея (presbyter) и епископа (episcopus)»... О папском служении, как служении особом, в приведенных словах совсем не упоминается. Мало того: вслед за указанными словами в уставе читаем следующее очень характерное замечание: «мариавиты сохраняют епископский сан не для управления союзом и провинциями, но исключительно для сохранения иерархии"... Можно с полной уверенностью предполагать, что подобного рода строки с незаконным умалением епископского достоинства могли появиться в мариавитском уставе лишь как результат решительного отвержения папской власти, венчающей в римской церкви епископское достоинство. Конечно, одно лишь это отрицание папского догмата вполне оправдывает выделение мариавитов из римской церкви, потому что этот догмат, по общему сознанию почти всех наиболее видных богословов и римско-католических (Перроне, Мёллера и др.), и православных (преосв. Никанора, проф. Н. Беляева и др.), и протестантских (Шлейермахера, Рейфа и друг.), представляете из себя краеугольный камень, на коем зиждется все здание папской системы, как определяющий собою все особенности и учения, и управления и юрисдикции рассматриваемой нами церкви по сравнению с другими христианскими церквами, в частности православно-восточной. Потому-то отрицание римского догмата всегда влекло за собой отрицание других особенностей римско-католической вероисповедной системы и наоборот отрицание каждой из этих других особенностей обязательно связывалось с отрицанием папского догмата. Вполне понятным является поэтому то обстоятельство, что представители римской кафедры, охраняющие целостность папского догмата с такой энергией, с какой не охраняют никакой другой христианский догмат, поспешили отлучить от церкви и проклясть мариавитов как злостных и тяжких еретиков, посягающих на все здание папской системы. Но, само собою понятно, это – исключительно римско-католическая точка зрения; с точки же зрения православной, мариавиты, отвергая учение о папском главенстве в церкви Христовой, отвергают догмат, наиболее противоречащий истинному Христову учению и преданию вселенской церкви и наиболее зловредный для религиозного уклада западно-христианской церкви.

Все сказанное о вероисповедной системе мариавитского общества подтверждается и практически – тем церковным строем, который по уставу должен существовать в их обществе. Высшую инстанцию церковного управления в мариавитском обществе, согласно этому уставу, составляет генеральный капитул, который созывается чрез каждые три года в седмицу сошествия Св. Духа в месте, назначенном генеральным министром, и в состав которого входят все провинциальные министры и кустоши. Сферу деятельности капитула составляют: 1) обозрение отчетов о деятельности союза, 2) обсуждение и удовлетворение духовных и материальных нужд союза и 3) вообще обсуждение наиболее важных дел, касающихся устройства союза. Второю инстанцией церковного управления по уставу является провинциальный капитул, который в случае надобности созывается провинциальным министром и который ведает нужды отдельной провинции (стр. 12–13).

Обе указанные инстанции, хотя имеют высшее значение в мариавитском обществе, однако ж носят лишь временный характер, как созываемые периодически. Постоянную же высшую инстанцию в этом обществе, согласно уставу, представляет генеральный министр (minister generalis) и его заместитель, именуемый генеральным викарием (vicarius generalis), каковые должности могут замещать не только епископы, но и простые священники (стр. 5–6). По своему происхождению первая из указанных должностей, т. е. генерального министра, есть должность выборная. Избирают генерального министра провинциальные министры и кустоши на генеральном капитуле посредством тайной подачи голосов двумя третями последней. Занимает свой пост генеральный министр до смерти, в случае же его кончины или сложения им сана союзом до избрания нового министра управляет генеральный викарий, в продолжении своего управления не могущий однако ж вводить каких-либо изменений в союзе (стр. 11–12). Объем власти генерального министра, по уставу, очень обширен. Он созывает генеральные капитулы, председательствует на них, утверждает постановления генеральных капитулов, назначает непосредственно или посредственно на все церковные должности и проч. Ближайшим помощником ему во всей этой деятельности является генеральный викарий который избирается и назначается единолично генеральным министром (стр. 13, 14).

Второю административною единицею постоянного характера в мариавитском обществе является провинция. Во главе её стоит провинциальный министр (minister provincialis), назначаемый генеральным министром из епископов или пресвитеров. Помощником его является провинциальный викарий (vicarius provincialis), назначаемый таким же путем. На провинциальном министре лежит руководительство всей провинцией без права вторжения в другие провинции, в частности он назначает настоятелей для отдельных округов и общин (стр. 5), надзирает за соблюдением устава и дисциплинарных предписаний по отношению к духовным лицам, производит суд над провинившимися лицами из духовенства подведомой ему провинции, наблюдает за сохранением чистоты нравов как в среде духовенства, так и мирян (стр. 14), следит за правильным ведением церковного хозяйства в его провинции и результаты этого наблюдения чрез каждые три года представляет генеральному министру во время генерального капитула в точной описи всех церковных имуществ вверенной ему провинции (стр. 21).

Третьей административной инстанцией в мариавитском обществе является округ, управляемый кустошем и его викарием. Назначается он провинциальным министром и отправляет те же функции, что и этот последний, только сфера его деятельности исчерпывается несколькими приходами. И наконец низшею административною единицею у мариавитов является община или филия, управляемая настоятелем с помощниками: викарием и дьяконом, также назначаемыми провинциальным министром (стр. 11). Сфера деятельности их ограничивается лишь жизнью отдельной общины. В частности они заботятся об удовлетворена духовных нужд своих прихожан, исправляют церковные требы, ведут метрические записи и проч.

Не взирая на печальное положение мариавитского общества, получение даже низших церковных должностей в этом обществе обставлено довольно строгими требованиями. От кандидатов на священнический сан напр. прежде всего требуется известный образовательный ценз: окончание по крайней мере четырехклассного курса в среднем учебном заведении. После этого кандидаты на священнические должности прикомандировываются к наиболее опытным настоятелям приходов, под руководством коих они знакомятся теоретически и практически с пастырским служением и довершают свое светское и богословское образование путем посещения высших учебных заведений. Подобное испытание продолжается четыре года, после чего не желающие принять сан священнический могут возвращаться снова в мир: желающие же помещаются в так называемых домах испытания (novitiatus), которые существуют при каждом провинциальном министре и в которых под высшим руководительством магистра (magister novitiorum) в течение года изучают устав мариавитских священников, церковные обряды, богослужение, в особенности божественную литургию и приучаются к аскетической жизни (стр. 15–16, 9–10). И лишь после этого выдержавшие испытание кандидаты посвящаются в сан священника. Кроме образовательного ценза от кандидата на иерейское служение по уставу мариавитского общества также требуется: 1) призвание к священническому сану и физическое здоровье, дозволяющее будущим настоятелям соблюдать устав мариавитского общества, 2) отсутствие обвинений в судебно-доказанных преступлениях и 3) непринадлежность к политическим партиям (стр. 9–10).

Не менее строго обставлена в мариавитском обществе и жизнь уже получивших духовный сан. В основу их поведения положен устав ордена св. Франциска Ассизского, правда, избавляющий их от общей жизни в монастырях, но в то же время налагающей на них следующие четыре обета: 1) обет послушания, в силу коего пастыри обязуются быть послушными своим министрам во всем, что не противоречит заповедям божественным и совести; 2) обет убожества, в силу коего пастыри обязуются отречься от всякой собственности в пользу союза, в частности от всякого жалованья со стороны правительства и мирян и лишь принимать добровольные пожертвования на свое содержание или в пользу союза, чтобы таким образом бескорыстным служением осуществить заповедь Спасителя: «даром получили, даром и давайте»; 3) обет целомудрия, в силу коего пастыри обязуются к безбрачию и строгому соблюдению чистоты нравов, в частности обязуются не есть мяса, не пить крепких напитков, иметь квартиры при храмах, пользоваться мужской прислугою и проч.; 4) обет почитания И. Христа во Святых Дарах, в силу коего пастыри обязуются не только участвовать в поклонении Св. Дарам и заботиться о торжественных богослужениях с выставлением на поклонение Св. Даров, но и распространять почитание их в среде верующих, защищать это почитание и даже жертвовать за него своею жизнью (стр. 7–8).

С такой же строгостью в мариавитском обществе регламентирована жизнь общины (congregatio) сестер мариавиток, которые являются носительницами высших религиозно- моральных интересов для женской половины мариавитского общества, представляя из себя как бы нечто в роде женского монашеского ордена. Во главе этой общины стоит главная начальница, находящаяся в зависимости от генерального министра союза мариавитов. Она в частности: 1) назначает сестер на должности и распределяет их обязанности; 2) размещает сестер по домам общины или богоугодным заведениям; 3) каждогодно или сама непосредственно, или чрез свою заместительницу навещает дома общины и другие учреждения, которыми руководят сестры; 4) по предварительному разрешению генерального министра приобретает в пользу общины недвижимое имущество и 5) наконец обладает правом принимать кандидаток в число сестер. При этом по отношению к кандидаткам предъявляются следующие требования: 1) призвание к монашеской жизни и физическое здоровье, дозволяющее соблюдать устав общины, 2) безукоризненность поведения, 3) непринадлежность к политическим партиям, и 4) возраст не менее 16-ти лет. Подобно кандидатам на священническое служение, кандидатки на вступление в общину сестер подвергаются двухлетнему испытанию, которое осуществляется или в главном доме общины, или в отделениях его. По окончании этого испытания кандидатки в течение шести лет дают временные обеты, выдержав которые, поступают в число настоящих сестер общины. При поступлении своем в общину сестры подобно священникам дают четыре обета: послушания, убожества, целомудрия и почитания И. Христа, сокрытого в Святых Дарах, и кроме этих главных обетов сестры также обязуются: обучать детей в школах, воспитывать их в приютах, ухаживать за больными и руководить домами призрения (стр. 22–25).

Что касается наконец простых верующих, то жизнь их в мариавитском обществе регламентируется общими для всей христианской церкви предписаниями, именно мариавиты обязуются: 1) почитать и поклоняться особенным образом И. Христу, сокрытому во Св. Дарах, и для этого возможно чаще исповедоваться и с чистою совестью причащаться святых тайн; 2) строго соблюдать заповеди Божественные, преимущественно же заповеди любви к Богу и ближним, считая своими братьями в особенности тех христиан, которые почитают Св. Дары и подобно мариавитам питаются в святом причащении телом и кровью Господа: 3) добровольно исполнять гражданские обязанности, соответственно своему общественному положению, в частности не уклоняться от всех государственных повинностей (стр. 25–27).

Как можно видеть из всего вышеприведенного, церковное управление, существующее в мариавитском обществе, как нельзя лучше подтверждает справедливость высказанного мною ранее положения, что это общество решительно отрицает идею папского главенства в христианской церкви, хотя по возможности старается скрыть эту решительность упомянутого отрицания. Очевидно это из того, что вместо видимой главы церкви с неограниченными церковно-гражданскими правами, каковым является римский первосвященник, совмещающий в своих руках всю полноту власти как в церковной, так даже и в гражданской сфере, во главе церковного здания мариавитами поставляется власть соборная в лице генеральных и провинциальных капитулов. Уклоняясь этой формой церковного управления от римского католицизма, представители мариавитства вместе с тем той же формой приближаются к православным воззрениям, по которым, как известно, высшая власть в церкви усвояется соборам вселенским и поместным, как выражающим в своих решениях голос или всей церкви, или по крайней мере более или менее значительной части её. Не заключают в себе чего-либо еретического суждения представителей мариавитства и касательно других инстанций церковного управления. Административное управление генерального министра со всеми его отдельными функциями очевидно существует в рассматриваемом нами обществе в соответствии с административным управлением патриаршим или митрополичьим, которые совмещали и совмещают в себе функции управления, простирающиеся на всю поместную церковь. Существенным пробелом мариавитского устава при описании рассматриваемой инстанции церковного управления является лишь то, что согласно этому уставу пост генерального министра могут замещать не одни лишь епископы, как это обязательно связывалось с патриаршим и митрополичьим управлением в древней церкви и как это существует и по настоящее время в церкви православно-восточной, но и даже простые священники. Эта особенность мариавитского устава, несомненно опровергаемая всей историей вселенской церкви, кажется, возникла в мариавитстве под влиянием сознания тех печальных последствий, которыми сопровождалась и сопровождается идея папского главенства для религиозной жизни западно-римской церкви, и желая устранить которые, представители мариавитизма вдались в противоположную крайность, уравняв епископский сан с саном пресвитерским по внешним правам, чтобы таким образом уничтожить всякую возможность для возвышения епископского служения до того антихристианского абсолютизма, какого достигло это служение в лице представителей римской кафедры. Может быть, впрочем, на возникновение в мариавитизме идеи внешнего равенства между епископским и пресвитерским служениями повлияло и то обстоятельство, что мариавиты с самого же начала существования их общества и по настоящее время, не имея в своей среде ни одного епископа, имели только пресвитеров и потому для них представлялось делом простой необходимости замещение высшей церковной должности простыми пресвитерами. В силу той же необходимости и функции провинциальных министров в мариавитском обществе несомненно отправляют простые священники, хотя сан провинциального министра соответствует сану нашего епархиального епископа, т. е. носители этого сана совмещают в своих руках высшую административную, юридическую и учительскую власть над целой епархией. Отмечая указанную особенность в административном строе мариавитского общества, несомненно роняющую мариавитское общество в глазах православного богослова, нельзя обойти также молчанием и другой особенности, которая, напротив, выгодно отличает мариавитизм от римского католицизма. Эта особенность – постановление, чтобы сфера деятельности провинциального министра исчерпывалась только подведомой ему провинцией, и чтобы он своею властью не вторгался в чуждую для него провинцию. И это постановление направлено едва ли не против папской системы, по которой власть римского епископа, как всеобъемлющая, может вторгаться своим авторитетом во всякую отрасль церковной жизни каждой епархии. Что касается наконец функций мариавитских кустоша и настоятеля, то они напоминают собою функции древнего хорепископа или современного нам благочинного и обычного приходского священника. Ставя первых во главе отдельных округов, а вторых во главе отдельных общин, представители мариавитства тем самым отрицают столь настойчиво проводимую протестантизмом идею о почти полном уравнении носителей пастырского служения с простыми верующими, в силу чего священник является лишь первым прихожанином без каких-либо особых прав. Едва ли возможно сказать что-нибудь с православной точки зрения и против тех условий, которыми обставляется в мариавитском обществе получение иерархических степеней. Что ищущий священства, как руководитель верующих различных умственных дарований и разнообразного образа мыслей, должен получить более или менее основательное научное богословское образование – это понятно само собой. Не менее понятно и то, что кандидат на священнический сан должен чувствовать призвание к служению, так как в противном случае оно явится для него тяжелым бременем. Ничего нельзя сказать конечно и против того требования от кандидатов на священнический сан, чтобы они были свободны от обвинений в различных преступлениях, так как высота пастырского служения требуете, чтобы это служение замещали лица, безупречные в морально-житейском отношении. И наконец с полным сочувствием следует отнестись и к последнему требованию от кандидатов на священническое служение в мариавитском обществе, чтобы они не принадлежали к каким-либо политическим партиям. Это требование, будучи вполне согласно с пастырским служением, как служением не от мира сего, очевидно направлено главным образом против римской церкви, где духовные лица, в силу абсолютистических стремлений папства как в церковной, так даже и в гражданской областях, очень нередко принимали и принимают живое участие в политической жизни общества в ущерб своим прямым обязанностям как духовных руководителей. Ничего конечно нельзя сказать с православной точки зрения и против тех обетов, которые дают в мариавитском обществе лица, принимающие духовный сан обетов убожества, послушания, целомудрия и проч. Все эти обеты свидетельствуют о том, что пастырское служение в мариавитстве имеет надлежащую ценность. То же самое следует заметить относительно условий поступления в «Общину сестер мариавиток» и образа жизни этих сестер. По существу своему эта «община» очевидно есть не что иное, как обычный женский монашеский орден с тем же внутренним укладом жизни, какой присущ женским монашеским орденам римско-католической церкви и отчасти нашим женским монастырям. Что касается наконец моральных предписаний, характеризующих жизнь простых верующих в мариавитском обществе, то они общи с предписаниями, существующими и в других христианских церквах. Может быть, лишь несколько бросаются в глаза настойчиво рекомендуемые в уставе «почитание и поклоненье особенным образом святым тайнам Тела Христова». Как я уже говорил, подобная усиленная рекомендация указанного подвига наверное вызвана в мариавитстве той механичностью, которая, характеризируя вообще жизнь верующих в римской церкви, вместе с тем сказывается в частности здесь и на отношении к святейшему таинству евхаристии, как известно, почти изъятому от простых верующих, потому что они лишены принятия крови Христовой.

К сожалению, очень мало места отведено в уставе мариавитского общества практическо-богослужебной стороне. В данном случае обращают на себя внимание лишь предписания относительно богослужения и брака. «Союз мариавитов, читаем в уставе, сохраняет литургию западной католической церкви. Служебник и Часослов мариавиты преобразуют соответственно требованию почитания святых даров. Мариавиты будут совершать литургию, все богослужения и требы на народном языке. Мариавиты сохраняют все праздники католической церкви и, кроме того, учреждаюсь праздники Пресвятой Богородице 2-го августа по н. ст. – в память основания союза, и 4-го октября, по н. ст. праздник св. Франциска Ассизского, как своего патриарха»...

Ряд предписаний мариавитского устава относительно брачной жизни начинается решительным заявлением: «мариавитский союз признает догмат о нерасторжимости брака (indissolubilitas matrimonii)». Утверждая нерасторжимость брака, устав однако в то же время допускает, что «брачное сожитие может быть прекращено разлучением супругов от стола и ложа на все или на определенное время. Определяется это разлучение духовною властью, по просьбе одного из супругов: а) в случае прелюбодеяния одного из них; b) в случае жестокого обращения одной половины с другой; c) в случае, если один из супругов уличен в преступлении, подвергающем его суду и уголовному наказанию, или если он уличен в принуждении другого к преступлению: d) в случае, если один из супругов преследует другого за религиозные убеждения». Что касается условий заключения брачной жизни, то устав разделяет их на две категории: на а) условия, совершенно уничтожающие брак, и б) условия, лишь препятствующие заключению брака. К первым относятся: 1) обман; 2) насилие и угрозы; 3) неисполнение обещанного условия (defectus conditionis appositae); 4) физическая неспособность; 5) отсутствие физической зрелости – до 12 лет для женщины и 14 лет для мужчины; 6) различие в религии (disparitas сultus), т. е. когда одна из сторон не просвещена св. крещением; 7) существование прежнего брачного союза; 8) обладание высшими (?) степенями священства: иподьяконством, дьяконством и иерейством; 9) обещание принятия духовного обета целомудрия; 10) убийство одной из сторон с целью заключения брака; 11) похищение; 12) родство по прямой линии и боковой в 1-й степени; 13) свойство по прямой линии, возникшее от законного брака; 14) заключение брака у ненадлежащего священника и в отсутствии двух свидетелей». Из условий, лишь препятствующих заключению брака, мариавиты указывают: «1) кровное родство в боковой линии от 2-ой до 4-ой степени; 2) духовное родство между лицом крестившим, крещенным и его родителями, – между лицом, принявшим крещение и его родителями с одной стороны, и восприемниками с другой; 3) гражданское родство; 4) свойство в боковой лиши; 5) правила общественной благопристойности; 6) отсутствие оглашения; 7) венчание в запрещенное время; 8) простой (?) обет (simplex votum) Богу. 9) иноверие; 10) сговор в присутствии духовного лица». По уставу «при указанных» условиях для заключения брака требуется разрешение генерального или провинциального министра». Рассмотрение всех этих условий, препятствующих заключению брачного союза и уничтожающих его, по уставу подлежит духовному суду по бракоразводным делам, в состав которого входят три мариавитских священника, назначаемых генеральным или провинциальным министром, и решения которого получают силу после их утверждения указанными министрами. В случае недовольства первичным разбором брачного союза недовольная сторона в течении семи дней может представить генеральному министру апелляционное прошение о вторичном разборе дела (стр. 4–5, 16–19).

Вот все, что в уставе говорится о богослужебно-дисциплинарной стороне мариавитского общества. Конечно, это немного, но и это немногое, по моему мнению, опять ясно свидетельствует о том, что мариавиты отвергают главнейший из догматов бывшей их матери–церкви, т. е. догмат о видимом главенстве в Христовой церкви. В самом деле, догмат этот, сосредоточивая всю жизнь церкви в личности единого первосвященника и в силу того обрекая верующих на полную пассивность в религиозной сфере, в частности утверждает то же самое и по отношению к богослужебной стороне жизни церковной. Соответственно этому римская церковь запрещает совершение богослужения на живом народном языке, узаконив совершение последнего исключительно на языке латинском, совершенно недоступном пониманию громадного большинства верующих. Принимая во внимание то обстоятельство, что богослужение, особенно для простых верующих, является едва ли не главнейшей школой в деле морально-религиозного воспитания, можно себе представить, насколько вредно указанное узаконение римской церкви. Оно представляет из себя ни более, ни менее как оковы, стесняющие свободу и религиозной мысли, и религиозного чувства. Мариавиты, введя в своем обществе богослужение на живом народном языке, уничтожили эти оковы и тем создали для себя прекрасное орудие в деле морально-религиозного воспитания членов их общества. Несомненно уклоняются мариавиты от римско-католической церкви и своими суждениями о браке. Римско-католическая церковь по сравнению с церковью православно-восточною в учении о браке, как известно, имеет ту особенность, что признает полную нерасторжимость последнего, вопреки ясным словам Самого Христа Спасителя (Mф. 19:9). На первый взгляд кажется, мариавиты как будто придерживаются того же учения, потому что признают «нерасторжимость брака». При внимательном рассмотрении, однако ж, оказывается то, что верность мариавитов воззрениям своей прежней матери–церкви более на словах, чем в действительности. Признавая «нерасторжимость брака», представители мариавитизма в то же время говорят о «препятствиях, уничтожающих брак», и в числе этих препятствий поставляют даже такие, как неисполнение обещанного условия (delectus conditionis appositae) или заключение брака у ненадлежащего священника и в отсутствии двух свидетелей, т. е. в действительности мариавиты отвергают нерасторжимость брака. Совершив эту реформу, они однако ж испугались сделанного ими и потому, по крайней мере, хоть на словах стараются ослабить значение произведенной ими в сущности вполне правильной реформы, т. е. в данном случае поступают так же, как поступают при отрицании папского догмата.

Таково мариавитство по своему происхождению, по своему внутреннему содержанию и по своим целям. Как можно видеть из всего вышесказанного, если мариавиты и могут быть считаемы «страшными еретиками», то исключительно с ультрамонтанской точки зрения, с точки же зрения православной они должны быть признаны борцами за чистое христианство, стремящимися устранить из последнего те наслоения, которые привнесены в его содержание римским католицизмом. Немного времени прошло со времени появления мариавитского движения, но и в этот короткий срок представители его успели сделать кое- что существенное: они отвергли догмат о папском главенстве в церкви Христовой, который есть краеугольный камень всей папской системы и отвержение которого поэтому предполагает отвержение других новшеств, превзошедших в содержание римско-католической церкви. Правда, сделав указанный решительный шаг, мариавиты приостановились в своем дальнейшем церковно-религиозном развитии, испугавшись того, что они совершили в прошлом и еще более того, что им надлежит совершить в будущем. Не станем однако ж осуждать их за это: в религиозной области более, чем в какой-либо другой области поспешность излишня: ведь религиозные истины для человека более ценны, чем всякие другие истины, и потому искажение хотя бы одной из них может отозваться печальным образом на всем складе религиозной жизни. Пусть поэтому мариавиты не торопятся в своем религиозно-церковном развитии. Не можем однако ж не предугадывать того, что для мариавитов это развитие без помощи со стороны какой-либо из христианских церквей окажется очень и очень не безопасным уже по одному тому, что они не обладают источником благодатно-иерархического служения, т. е. епископским саном. При отсутствии же этого служения они не могут составить из себя церкви в строгом смысле этого слова, а будут существовать лишь как сектанты с непрочным церковным строем. Вся будущность мариавитства как религиозного движения поэтому зависит от того, к какой церкви представители его обратятся за помощью. Носятся слухи, что они думают искать или даже ищут её у старокатолической церкви. Несомненно, конечно, то, что из всех западных религиозных движений новейшего времени старокатолицизм представляет из себя наиболее симпатичное движение. Но он еще сам окончательно не установился в своем религиозном содержании и потому едва ли может оказать мариавитам надлежащую помощь. Подобного рода помощь они могут получить лишь от православно-восточной церкви. Конечно, обратиться к последней за помощью для мариавитов дело не легкое: они несомненно пропитаны по отношению к ней антагонизмом, перешедшим от бывшей им матерью римской церкви. Но да убедятся они в том, что этот антагонизм к восточной церкви может существовать лишь на почве папской системы, первое звено которой они уже разбили и чрез это приблизили себя к той церкви, которая с материнской любовью примет их под свой святой кров. Бог да будет в помощь мариавитам!..